843. Какой будет Россия после Путина

[Михаил Минаков]

http://www.vedomosti.ru/opinion/news...ossii?full#cut
Пора задаться вопросом, с чем останется народ России и его соседи после ухода Владимира Путина со сцены истории?

Vedomosti.ru

13.12.2013

Эта публикация основана на статье «Философия свободы: Стареющий лидер России» из газеты «Ведомости» от 13.12.2013, №232 (3494).

Жизнь человеческая конечна: все мы смертны. Всем нам важно знать, что останется во внезапно осиротевшем после нас мире.

Становясь лидером народа, человек получает большую власть и огромную ответственность, власть направлять усилия людей, использовать не просто средства, а человеко-часы. Абсолютная власть — это власть над временем жизни людей, над социальным временем. Оттого с властителей и спрос велик!

С уходом того, кто управлял таким важным ресурсом, мир оказывается иным. Если время и возможности правления ограничены, то изменения в социальной реальности меньше подвержены риску человеческого фактора — фактора ошибки. Но если правление не ограничено ни законом, ни институциональными противовесами, ни политической традицией, ни временем, социальная реальность подвержена огромному влиянию правителя.

Многие считают, что демократические правители не способны на великие дела. Исследования показывают, что лидеры, которым не мешают демократические процедуры и институты, на короткое время могут быть более эффективными в своих решениях, чем лидеры, связанные институтами. Гигантские инфраструктурные проекты и олимпиады удаются им лучше. Однако в средне- и долгосрочной перспективе такие лидеры проигрывают своим демократическим конкурентам, а с ними проигрывают и общества.

Современная Россия вошла в ХХI век с несменяемым правителем. Некогда молодой многообещающий лидер и его команда перешли черту, отделяющую молодость от старости, а правление харизматического активного лидера — от геронтократии. Российские элиты постарели вместе со своим лидером и партнерами по нелегкому восточноевропейскому политическому бизнесу. Пора задаться вопросом, с чем останется народ России и его соседи после ухода Владимира Путина со сцены истории? С чем останется Россия после Путина?

Одной из важнейших задач, стоявших перед Владимиром Путиным в начале нынешнего века, было восстановление единства страны. Десятилетие спустя эта задача решена созданием системы личных отношений между хозяином Кремля, руководителями госкорпораций и лидерами региональных элит. Этот компромисс элит неразрывно связан с демодернизацией государства — публичное пространство сведено к минимуму, а то, что в современных государствах называется публичными институтами, заменено госструктурами, работающими в интересах руководства. С уходом сильного начальника Кремля эта система будет разрушена, а этика «эгоизма элит» приведет к новому глубинному кризису целостности Федерации.

Политическая конкуренция также носит иллюзорный характер. В группах, контролирующих центры власти в России, нет конкурентов российскому президенту. Президент не заметил постепенной геронтократизации России. А значит, с уходом Путина не будет ни преемника, ни равного по силе конкурента.

И речь не о том, что не будет сильных, умных и эффективных политиков среди россиян помоложе. А о том, что сограждане не будут о них знать. На какое-то время Россия погрузится в шок кадрового голода в центральной политике, что создаст еще больше предпосылок для центробежных процессов в регионах.

Развитие экономики России также стало заложником единовластия, ориентированного на личный имперский проект. Время высокого спроса на нефть и газ, дарованное России судьбой, было истрачено на создание энергополитического монстра. Трубные щупальца «Газпрома» — символ сговора элит Российской Федерации с властными группировками стран-транспортеров, стран — поставщиков труб и стран-потребителей. Используя либеральные экономики для усиления своего влияния, Кремль отвлекся от необходимости наращивать центры современного производства технологий, товаров и услуг.

Вместо того чтобы уделять внимание образовательной и научной системам России, власти сконцентрировали средства на имиджевых и идеологических проектах. С уходом Путина России придется начинать заново строить образовательную систему и возвращать ученых, бегущих из коррумпированных и клерикализированных заведений путинской поры.

Особые усилия и огромные ресурсы времени придется потратить для возвращения гражданского духа в страну. Политическая и экономическая демодернизация вернула россиян к доминированию подданничества.

Репутация России за ее пределами хуже, чем страна того достойна. И это связано с тем, что и в самой России, и за ее пределами образ страны прочно слился с образом ее несменяемого правителя.

С уходом Путина у России не будет союзников. И речь не только о союзниках в оборонном смысле. Я говорю о том, что современная культура России, ее народы и традиции совершенно неизвестны соседям. Соседние страны входят в период, когда к власти приходят люди, не имеющие опыта культурной и политической коммуникации с российскими гражданами и политиками. Кремлевский сверхэлитизм привел к тому, что в коммуникации между Москвой и Киевом, Минском, Астаной и Тбилиси принимают участие избранные лица, которые неизбежно покинут свои влиятельные позиции. Виртуальные же образы России у подрастающих элит негативны. Для украинцев и грузин, армян и молдаван образ Москвы на десятилетия закреплен как образ врага свобод и национальной независимости. И потому новым лидерам Федерации придется приложить немало усилий, чтобы возвратить доверие и симпатию соседних народов.

Россия будет демократичной и развитой — в этом нет сомнений. Только вот этот результат будет стоить на порядки дороже и будет достигнут на десятилетия позже, чем могло бы быть, найди россияне силы для сохранения политических и экономических свобод в начале нашего столетия. Цена нынешнего единовластия будет огромной для россиян.

Автор — философ, преподаватель университета «Киево-Могилянская академия», президент Фонда качественной политики (Киев)

Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news...#ixzz2nLGSrvbJ

[Михаил Минаков]

http://www.vedomosti.ru/opinion/news...obode?full#cut
Концентрация ресурсов для борьбы со свободой является предпосылкой будущего неизбежного краха существующих постсоветских политических режимов

Vedomosti.ru

10.10.2013

Культурные миры, возникшие на руинах советской вселенной, удивляют схожестью своих культурных черт. Эта родственность неожиданна из-за того, что распад Союза во многом основывался на вере населения разных республик в фундаментальность своих культурных различий. Фрейдовский «нарциссизм малых различий» победил фальшь советского единообразия.

В годы распада эта победа объяснялась жизненной силой этнической культуры и бессилием универсализма. Травмы, нанесенные якобы универсальной «пролетарской культурой», можно было преодолеть лишь с помощью возврата к чистым истокам «племенных культур». И последнее десятилетие ХХ в. и первая декада ХХI столетия были временем, когда расходящиеся уникальные пути разноликих этнотопий свелись к однообразной схеме постсоветской клептократии. Постсоветские этнонационализмы однообразны, с единым набором генетических признаков трайбализма и отношения к культуре.

Нынешняя московско-евразийская мода на духовные скрепы и культурные коды в точности повторяет «уникальный опыт» белорусской, литовской, украинской и грузинской культурной политики последних 20 лет. Все они по сути своей являются попытками создания дополнительных рычагов для контроля политических структур за настроениями населения на подконтрольных территориях. Будучи продолжением стратегии идеологического отдела ЦК, нынешняя культурная политика несет глубокое антикультурное содержание.

Уже на первой лекции по теории культуры студентам-гуманитариям ответственный профессор сообщает, что базовых определений понятию «культуры» насчитывают около двух сотен. Но во всем этом многообразии есть одна общая черта: культура понятийно отделена от натуры, неповторимая индивидуальность — от повторяемости генетики. Собственно говоря, определяющим в культуре является ее неестественность.

Системная ошибка культурной политики постсоветской поры — непонимание ценности культуры как свободы. В поиске «естественной почвы» своих режимов люди, сконцентрировавшие в своих руках монопольные права на доступ к основным ресурсам в своих странах, сделали все возможное, чтобы встать в системную оппозицию к культуре. Именно концентрация ресурсов для борьбы со свободой и является предпосылкой будущего неизбежного краха существующих постсоветских политических режимов.

Будучи сутью культуры, свобода фундаментально неестественна. Это вовсе не значит, что свобода противоестественна. Свобода — естество культурного существа и его продукт. Свобода — культурный конструкт. Тысячелетия философского труда создали и концепцию, и сферы применения, и практические навыки реализации свободы.

В культурном производстве свободы сложилась своеобразная схема. Конструкторами свободы являются философы, отвечая за интерпретацию свободы тут и теперь. Инженерами свободы стали юристы, переводя философские принципы в правила их применения. Ее практиками стали политики и граждане, вместе творящие историю свободы. Отсутствие одного из элементов ведет к дисфункции всех остальных.

Ухищренному суверенно-идеологическому взгляду такая схема кажется наивной и простой. Философы? Где вы их у нас видели? Тут что ни ученый, то придурок!

Юристы? Это не те ли, кто за деньги решает вопросы с судьями?

Политики? Почему во множественном числе? Он, отец родной (как вариант — мать родная), один!

Граждане? Так это ж эвфемизм клиентов государства, которое всегда носит одно имя единственного политика.

Откуда свобода в нашей культуре?!

Сбои со свободой происходят там, где философия существует проблематично. Производные от культурного конструирования свободы понятия — например, право, политика и гражданственность — не могут работать в соответствии со своей логикой, если философия присутствует «мерцающе», от запрета к заключению, как на территории бывшей Российской империи.

Побочным продуктом функционирующей философии является публичное применение разума. Результатом этого применения является смена совместного действования людей в устоявшихся коллективах. Так становятся реальностью права и их носители — граждане. Естественность подданичества заменяется логикой действия людей, чье право устанавливать законы совмещается с их подчинением своим законам.

В культурах с неустойчивой философской традицией понятия свободы реализуются в сложных условиях. Вечевые традиции подвергаются забвению. Казачество подменяется образом царских карателей конца ХIХ в. А в центр внимания выводятся идеологемы неизбежности племенной солидарности с естественным вождем.

В современных постсоветских культурах философия была ограничена академическими рамками и непопулярными журналами. В конкуренции за власть над умами философы проиграли. В публичных дискуссиях доминируют политики и медийщики. Нынче и на кафедрах цензура становится все ощутимее. Превращение министерств образования в машины цензуры и разрушение хотя бы частично автономных пространств философии и науки — еще один признак сходства постсоветских народов.

Конструктивность свободы — в ее исключительной привязке к человеку. Нет места человеку там, где свобода от и свобода для изначально поставлены под сомнение. Нынешние политические процессы на постсоветском пространстве ведут к обострению противостояния когнитариев и тех, кто аккумулировал власть-собственность в своих руках. Исход этой борьбы может быть двояк: повторение пути Советского Союза, несовместимого со свободой, или консенсус интеллектуальных и властных элит.

Конец системы по первому варианту произойдет, как и в 1991-м. На защиту суверенного государства выйдет ровно столько же, сколько вышло в защиту Советского Союза.

Второй вариант предполагает болезненное лечение, ведущее к разделению властей, вечной политической грязной конкуренции и соревновательному судебному процессу.

Как бы события ни развивались, хочу предупредить: переведя культурные коды, путинские шифровщики обнаружат там формулу свободы. Правда, без духовных скреп. Заказчик останется недоволен.

Автор — философ, преподаватель Университета «Киево-Могилянская академия»; президент Фонда качественной политики, Киев

[Михаил Минаков]

https://www.vedomosti.ru/opinion/art...jskij_scenarij

22 декабря 2010, 00:05 / Мнения

Завершающийся год был для Украины судьбоносным. После бурно-бессмысленной пятилетки президентства Виктора Ющенко 2010 год был полон событий, радикально изменивших и форму, и содержание украинской политики. На протяжении года команда Фонда качественной политики вела постоянный анализ событий (event analysis) общественной и политической жизни Украины. Посмотрим на результаты.

Консолидация власти

Политический 2010 год начался со смены президента и правящей политической силы. Консолидация власти вокруг президента Виктора Януковича и финансово-политических групп, которые входят в Партию регионов и союзные политические силы, обернулась усилением исполнительной власти и одновременно укреплением контроля исполнительной ветви власти над парламентом и судами. В отличие от своего предшественника действующий президент и его администрация сумели провести конституционную реформу, оформив свое полновластие юридически неординарным образом.

Измененная в 2004 г. на основе компромисса оранжевых и бело-синих конституция при Януковиче решением Конституционного суда была возвращена в свое докомпромиссное состояние. Тем самым в один момент все правительственные решения и законы, принятые с 1 января 2006 г., стали антиконституционными. Правительство и Верховная рада по кусочку возвращают политической системе конституционность, но процесс и сейчас еще не завершен. Восстановленная конституция 1996 г. быстро вернула страну к кучмовской политической системе, при которой президент стал ключевой фигурой в поддержке баланса сил между финансово-политическими группами. Это позволило вернуть исполнительной власти утерянную было силу. Силу, но не эффективность.

Исполнительная власть оформила свою монополию при помощи и малой судебно-административной реформы, и нового (лучше сказать, давно забытого старого) регламента Верховной рады. Украинская судебная система потеряла еще несколько кубических миллиметров и без того скудного пространства независимости. Нынешний украинский парламент вернулся к старым практикам управления парламентскими процессами. В частности, это уменьшило роль партий и повысило роль отдельных депутатов, открыло депутатов для большего давления извне, увеличило коррупционную ситуацию в парламенте. Верховная рада снова стала придатком исполнительной власти.

Усиление одной ветви власти и параллельное установление полного контроля над ней со стороны групп, которые входят в Партию регионов, также усилило использование государственных органов в борьбе с оппозицией. Политизированная еще при Викторе Ющенко служба безопасности активно используется в политической борьбе. Также власть серьезно уменьшила поддержку оппозиции со стороны бизнеса. Конечно же, оранжевые силы подавали достаточно примеров такого же стиля борьбы с регионалами в 2005–2006 гг. Но современная ситуация отличается системностью мер и беззащитностью оппозиционеров, гарантом минимальных прав которых выступает разве что Запад.

В ответ на системность давления власти оппозиционные партии и группы не смогли объединить усилия. Местные выборы 2010 г. были примером взаимного уничтожения оппозиционных сил. На этом фоне стали усиливаться радикальные настроения – как среди избирателей, так в рядах избранников. Председателями областных, районных и городских советов на Западной Украине стали представители националистов. Виртуальность политики времен Ющенко лишила сегодняшних оппозиционеров тех навыков и инстинктов, которые бы позволили им стать во главе быстро растущего движения недовольных предпринимателей. Оппозиция оказалась неэффективной и в борьбе с правящей партией, и в возвращении себе гражданского доверия. На этом фоне Партии регионов и ее союзникам удалось создать серьезную сеть своего присутствия на трех четвертях земель Украины, сделав страну партийно управляемой при сохранении вертикали власти от центра до района.

Следует отдать должное президенту Януковичу в том, что впервые за продолжительное время в нашей стране возобновился процесс развития государственных институтов. Но эволюция и усиление касались лишь тех институтов, которые имеют мало отношения к правам и интересам граждан. Сильнее стал президентский институт, усилилась налоговая администрация. Слабее стал контроль над действиями правоохранителей, ослабился парламент, суды стали более зависимыми, а СМИ – подконтрольными. Да, Украина отошла от пропасти членства в клубе failed states. Однако развитие уводит Украину от пути экономического процветания, демократии и политического плюрализма.

В этом году Украина по уровню благосостояния граждан находится на предпоследнем месте среди 40 европейских государств. Украина достигла сомнительной чести быть лидером по объемам финансовой помощи среди стран Центральной и Восточной Европы: с осени 2008 г. Украина договорилась о привлечении кредитов на $32,5 млрд (в том числе от МВФ – на $25,7 млрд, от Всемирного банка – на $3,4 млрд, от ЕС – на $1,3 млрд, от других организаций – на $2,1 млрд). И хотя эти показатели являются следствием политики времен Ющенко, нет никаких оснований верить, что действия правительства 2010 г. изменили ситуацию. Украинская экономика и распределение благ в обществе свидетельствуют о необходимости структурных реформ, которые были обещаны президентом Януковичем, но так и не были начаты в 2010 г.

Сужение гражданских свобод

На фоне монополизации власти произошло значительное сужение гражданских свобод на Украине. Первыми под удар попали украинские массмедиа. Где силой неофициальной цензуры, где при помощи влияния на собственников СМИ, а где и подкупом журналистов действующей администрации удалось установить контроль над информационным пространством. Неинституализированная в оранжевый период свобода слова была быстро свернута. В рейтинге свободы слова «Репортеров без границ» в 2010 г. Украина опустилась на 42 позиции и заняла 131-е место.

Негативное развитие происходит и в сфере защиты прав граждан. Некоторые законодательные инициативы, начатые еще во времена президентства Ющенко, в частности проект закона «О доступе к публичной информации» и пакет антикоррупционных законов (введение в действие которого трижды откладывалось за последние полтора года), могли существенно усилить эффективность и подотчетность исполнительной власти без риска ограничения гражданских свобод. Но в 2010 г., несмотря на общественный запрос и давление со стороны европейских структур, ни один из законов так и не вступил в силу.

Возобновилось забытое на пять лет давление на правозащитные организации. В этом году все чаще мы были свидетелями акций правоохранительных органов против правозащитников и независимых гражданских организаций.

Таким образом, я имею все основания утверждать, что в 2010 г. мы, граждане Украины, каждый месяц постепенно теряли свои права и свободы, а институты, которые могли противостоять этому процессу, были значительно ослаблены.

Внешняя политика

Сверхинтенсивный диалог президентов и правительств Украины и России так и не привел к взаимовыгодным торговым и политическим связям. Главные проблемы (принципы сотрудничества в энергетическом секторе, рамки регионального взаимодействия, границы) остались без решения. Ключевые стратегические задания внешней политики Украины на Западе – заключение договора о зоне свободной торговли, об ассоциации с ЕС и о безвизовом режиме со странами – членами ЕС – не были выполнены.

Следует отдать должное администрации Януковича, которая во втором полугодии 2010 г. усилила диалог с лидерами ЕС и США. Но сбалансировать внешнюю политику пока не удалось. В этом году Украина снова проявила себя объектом международных отношений. Со стороны Москвы и Брюсселя усилилась лексика неприятия многовекторности Украины: внешнеполитические партнеры усилили на нас давление в связи с выбором между вступлением в зону свободной торговли с ЕС и присоединением к Таможенному союзу России, Белоруссии и Казахстана. Неосторожные шаги первого полугодия значительно ослабили международные позиции Украины.

В целом за последний год заметно снизился институциональный потенциал демократического развития Украины, связанный с перераспределением полномочий и влиятельности ветвей власти. С этих пор Восточная Европа, за исключением Молдавии, состоит из стагнирующих политических режимов, где существенно ограничены гражданские права и свободы. Оранжевая революция была вызовом постсоветским тенденциям и трендам, отказом в покорности, брошенным в лицо восточноевропейской судьбе. Однако судьба посмеялась над нами в этом году. В 2010 г. восточноевропейские страны окончательно заявили о себе как о регионе многообразия несвобод: от белорусской жесткой диктатуры до российского лениво-виртуального авторитаризма и украинской олигархии.

Полный текст статьи опубликован в журнале «Критика», Киев