*2598. "Общая газета"

[Егор Яковлев]

- Не обижайте мою маму: она была уверена, что у нее сын шатен.

[Марк Захаров]

НЕ ЗНАЮ, как относится ко мне сам Егор Владимирович Яковлев, но для меня лично он - родственная душа. Конечно, с иной общечеловеческой и интеллектуальной осмысленностью. Пишу неграмотно, но искренне. Не секрет, что Егоровы Владимировичевы достоинства значительно превосходят аналогичные качества автора настоящего заявления. Народ, особенно его меньшая, прогрессивно настроенная часть издавна изумлялась могучему публицистическому дару, уму, стальной воле, мужеству, смекалке и другим редкостным свойствам юбиляра.

В 1991 году с первых же танцев из "Лебединого озера", когда законный президент был отстранен (или пожелал временно отстраниться) от власти, я погрузился в глубокую, свойственную большому художнику депрессию. После звонка с Останкинского телецентра, когда мне сообщили, что телепрограмма с моим участием только что закрыта, как и целый ряд центральных газет, мой депрессивный сумрак сгустился. Не знаю, как развивалась бы далее моя психическая вменяемость, если бы не веселый голос Яковлева в телефонной трубке.

В то памятное мне время я входил в редакционный совет при "Московских новостях", и Егор Владимирович отважным кавалерийским наскоком решил немедленно собрать в своей еще не опечатанной редакции всех не потерявших сознание членов совета. Когда мы проворно собрались вокруг вечно отважного и неунывающего Яковлева, оказалось, что никто, кроме меня, и не думал терять сознание, все излучали гнев и решимость. Я сделал вид, что тоже их излучаю и готов умереть на баррикадах. Егор Владимирович предложил немедленно выступить с воззванием к демократическим силам России, не желающим возврата к коммунистическому тоталитаризму. А в Кремле как раз составлялись арестантские списки. Когда я ставил свою подпись, мне померещилось, что меня лично отнесут к третьей группе, но умные люди потом успокоили: в случае арестов пойдешь не в третью очередь, а в более почетную - вторую.

Любопытно было видеть на следующий день эту самую листовку с моей подписью, расклеенную на стенах домов, заборах и даже на танках...

Помимо политических аспектов содеянного, это был щедрый подарок Яковлева мне лично. Он одарил автора настоящего заявления смелым поступком в жизни, поделился частицей своей отваги, встряхнул его мозги, которые до сих пор не могут устаканиться.

В случае если развитие нашего непредсказуемого государства пойдет по одному из двадцати восьми сценариев, причем по самому не наилучшему, буду просить органы правосудия рассматривать данное заявление как подтверждение того, что на меня было оказано и продолжает грубо оказываться глубокое психологическое давление. Хочется от души поздравить Егора Владимировича с юбилеем и поблагодарить его за оказанное давление.

[Григорий Горин]

С ФАМИЛИЕЙ "Яковлев" прославиться нелегко. По распространенности она стоит на четвертом месте, после "Иванова, Петрова и Сидорова"...

Из-за этого у меня был довольно забавный разговор с моим отцом. Отцу - 95 лет. Он сейчас живет в Сан-Франциско. Уехал туда к родне десять лет назад. Американцем так и не стал, английский не выучил, но к своему русскому языку добавил местный акцент. Мне звонит регулярно, и хотя стал слышать плохо (что простительно в таком возрасте), но по-прежнему активно интересуется всем, что происходит здесь, у нас...

Вот стенограмма вчерашнего разговора:

- Алло! Здравствуй, Гриша!

- Здравствуй, папа. Как себя чувствуешь?

- Нормально. А ты?

- Нормально.

- Работаешь?

- Да, папа.

- Что работаешь?

- В данную минуту... как бы тебе сказать... сочиняю поздравление.

- Кому?

- Яковлеву.

- Это который артист?

- Нет. Который журналист.

- Который... детский?

- Нет. Детский был Юрий. А это, который Егор.

- Который Гайдар?

- Папа. При чем тут Гайдар? Я же говорю: Яковлев. Журналист.

- Который в политбюро? Да, помню... Он - кандидат!

- Это Александр Яковлев. А это - Егор. Совсем другой человек. Главный редактор "Общей газеты".

- С Александром?

- Что?

- "Общей" с Александром?

- Нет. Просто "общей"... Без Александра.

- Тот против?

- Он не против, папа... Он тоже в ней печатается...

- Тогда в чем проблема?

- Ни в чем... Просто пишу послание Егору Яковлеву.

- А что у него такое случилось?

- Ему - 70!

- Мальчишка!

- С твоей точки зрения. Он так не считает.

- А что он считает?

- Он считает, что много...

- Ерунда! Пусть мне позвонит, я ему все расскажу...

- Почему он должен звонить, а не ты?

- Он моложе.

- Логично. Но поскольку он всегда занят, расскажи мне, я - передам.

- Ты не сможешь правильно передать.

- Почему?

- Потому что ты вообще - сопляк. Тебе всего 60! Только-только начинаешь понимать жизнь... В 70 человек становится мальчишкой, начинает в ней разбираться... К 80 набирается сил, к 95 - становится по-настоящему взрослым и ощущает все вокруг в правильном объеме!.. Так и передай своему Яковлеву!

- Хорошо, папа. Передам!

- И сделай ему подарок: подпиши меня сюда на его газету... Я ее тоже хочу иметь, раз она "Общая"...

- Так это, значит, тебе подарок?

- И ему тоже, раз он редактор... Все-таки еще один активный подписчик. Я буду давать ему кое-какие полезные советы...

- Давай сейчас.

- Сейчас могу дать только один: не говорить долго по телефону. Это дорого. Особенно для того, кто позвонил. Так и передай твоему Яковлеву... Как ты говоришь его зовут?

- Егор.

- Как Гайдар?

- Как который? Ой, кажется, мы начинаем все с начала... До свидания, папа...

[Джульетто Кьеза]

Рим

В МОЕЙ ДОМАШНЕЙ библиотеке трехтомная подборка "Московских новостей" за 1987-1989 годы стоит на видном месте. На титульном листе первого тома рукой Егора Владимировича написано: "Моему другу", и чуть ниже: 28 июля 1988 года. Должен заметить, что не всегда и не во всем мы с ним были одного мнения в оценке происходящих событий, как, например, по отношению к политике Михаила Горбачева, к которому я относился с гораздо большим участием, нежели многие российские интеллигенты, включая и Егора. Но эту подборку "Московских новостей" я всегда держал на видном месте - сначала в Москве, а теперь у себя дома в Риме. И уверен, что никогда ее не переставлю на дальнюю полку. Если бы не было тех "Московских новостей" - эта мысль мне не раз приходила в голову, - думаю, что моя журналистская и человеческая судьба сложилась бы по-иному. Это были еще времена эзопова языка. И я усвоил, что правду можно прочесть и между строк написанного, что ее можно поместить в пробелах, многоточиях и кавычках. В общем, я научился понимать, что мир гораздо сложнее, чем его представляют те, кто любит только черную и белую краску и не способен уловить оттенки и полутона. Что бывают случаи, когда сама истина предпочитает не быть выраженной напрямки. Я понял, что прав был Роберт Музиль, когда писал: "Истина - это не кристалл, который можно положить себе в карман, а скорее бесформенная жидкая среда, в которую окунаешься с головой".

В своей журналистике Егор Яковлев всегда стремился к максимуму в условиях минимума. Это Журналистика с большой буквы. Именно тогда я понял, что в России грядут перемены, что она когда-нибудь станет свободной. Сегодня, после стольких лет, когда Россия все еще не свободна, думаешь - а не были надежды чрезмерными или просто ошибочными. Гражданского общества в России нет, так как те, кто пришел к власти после коммунистов, не захотели создать его.

Но гражданское мужество таких людей, как Егор Владимирович, оставило свой след. Если бы в России существовало звание "отцов Родины", то одно место среди таких "отцов" по праву принадлежало бы ему, поскольку - как гласит древняя китайская пословица - "тот, кто был мне учителем один день, будет мне отцом на всю оставшуюся жизнь".

[Пилар Бонет]

Берлин

МЫ ПОЗНАКОМИЛИСЬ в 1987 или 1988 году, когда "Московские новости" под руководством Егора Владимировича завоевывали плацдарм для развития гласности в постоянной борьбе с врагами перестройки под руководством КПСС. В то время я приходила к Егору Владимировичу, чтобы он мне рассказал, как идет процесс борьбы за гласность.

Я не всегда понимала то, что мне рассказывал Егор Владимирович. Он начинал говорить со мной так, чтобы мне было понятно, но постепенно увлекался, забывал, что я иностранка, говорил все быстрее, съедая половину слов.

В наших рабочих отношениях было очень продуктивное время, когда "Московские новости" вместе с газетами "La Repubblica" (Италия), "Le Monde" (Франция) и "EI Pais" (Испания) сотрудничали в совместных проектах. Жаль, что плодотворные международные диалоги такого типа не возобновляются сейчас между российскими и западными СМИ. Сегодня, возможно, это еще более актуально, чем в конце 80-х. Я не могу говорить объективно о Егоре потому, что я его люблю, и потому, что он относится к кругу людей, оказавших большое влияние на мою жизнь. Он человек невыносимый, но я им восхищаюсь и глубоко уважаю.

Егор выдающийся журналист, чувствует профессию изнутри - как в повседневной жизни, так и в экстремальных ситуациях, когда он мужественно встал на защиту свободы. В январе 1991 года он осудил вмешательство военных в Вильнюсе и в августе того же года выпустил в свет "Общую газету", в то время как танки окружали Белый дом. Сегодня, на фоне войны в Чечне и истории с Андреем Бабицким, Егор снова продемонстрировал свою приверженность основным демократическим ценностям.

Мое обращение к Егору Владимировичу в этот юбилей - ясное и простое: "Егор, ты не имеешь права уходить, не имеешь права отдыхать. Россия в тебе нуждается, и мы, верящие в то, что журналистика выполняет общественную функцию, тоже нуждаемся в тебе и любим тебя таким, какой ты есть: всегда великодушный, иногда взрывной, иногда сверкающий, как луч солнца".