*279. «Пермский договор»

[Козьма Минин]

http://www.vedomosti.ru/opinion/news...byt_o_dogovore

Вадим Волков: Навязать государству изменения

Vedomosti.ru

07.10.2011, 00:42

Идея общественного договора все еще привлекательна для российской интеллигенции. В ней есть иллюзия того, что с помощью договора общество может навязать государству ограничения или обязательства, защитить свои права. Дискуссии о природе общественного договора возникают у нас всякий раз, когда близится передача власти, как если бы эта власть действительно имела договорный характер и зависела от общества и выдвинутых его представителями условий. Но в этот раз напоминающий игру в наперстки трюк с тандемом дает хороший повод, чтобы перестать думать категориями общественного договора и вместо этого начать делать нечто другое.

Что не так со старой доброй идеей общественного договора? Напомним, что изначально, в XVII в., ее ввели в оборот и развивали политические философы в Англии. Они утверждали, что государство необходимо для нормального развития общества, но что члены общества учреждают его своеобразным договором, который предполагает защиту жизни и базовых прав человека со стороны государства в обмен на лояльность и налоги со стороны общества. Если же государство нарушает права граждан, то оно распускается и власть меняется. Красивая идея, но в реальности договор имеет смысл лишь тогда, когда есть средства обеспечить его продолжительное соблюдение, когда есть потери или санкции за его нарушение. А какая власть, если она достаточно сильная, будет связывать себя договорами и вообще садиться с кем-то за круглый стол? А связав, может в любой момент откровенно на него наплевать, имея за собой средства вооруженного принуждения.

От практики к договору

Есть важный нюанс в истории идеи: Томас Гоббс писал «Левиафана» на фоне гражданской войны в Англии, когда общество, консолидировавшись и вооружившись против королевской власти, выиграло эту войну. До этого узурпировавший власть, разогнавший парламент и отказывавшийся платить по государственным долгам Карл I правил и ни о какой демократии не помышлял. Но после мобилизации против короны и казни короля баланс сил резко изменился в пользу общества и парламента. Только в этом контексте и можно было помыслить такую инновацию, как договор с государством. В итоге после еще 40 лет кровавой борьбы власть короны была жестко ограничена парламентом и судом, что и стало системой надежных гарантий исполнения общественного договора, известного как «Билль о правах».

История учит тому, что договор с государством возможен только в условиях меняющегося соотношения сил в пользу общества, а в иных условиях государство недоговороспособно. Неформальный пакт, заключенный только что избранным президентом Путиным летом 2000 г. с группой примерно из 30 олигархов, представлявших тогда реальную силу на фоне оставшегося после Ельцина слабого государства, называли новым общественным договором. Его примерная формула была: «гарантии прав собственности в обмен на налоги и невмешательство в политику», но касалась лишь небольшого круга лиц и никаких механизмов энфорсмента не имела. В лучших традициях realpolitik этот пакт продержался до того момента, как исполнительная власть почувствовала себя достаточно сильной: после дела ЮКОСа ни с кем договариваться уже было не надо.

Значит ли это, что надо ждать очередного ослабления российского государства, чтобы предложить отечественную версию пакта Монклоа (это схема демонтажа франкистской диктатуры в Испании)? Примерно так сейчас и рассуждают многие экономисты: надвигающийся мировой экономический кризис лишит государственную казну нефтяных сверхдоходов, денежная система обрушится, власть ослабеет и тогда будет готова к диалогу и демократизации. А если не кризис, то неизбежная деградация российской экономики в конце концов произведет тот же эффект. При всей его реалистичности это плохой сценарий, поскольку от него никто не выигрывает: от экономического коллапса и ослабления государства хуже всем, а не только государственной элите.

Есть ли более продуктивный путь заставить государство служить обществу, а не себе? Революционный сценарий, характерный для Европы XVIII-XIX вв. и развивающихся стран XX в., себя исчерпал и в случае арабских стран оказывается пока скорее разрушительным. Можно с уверенностью сказать, что цена революционного хаоса и непредсказуемости в России во много раз выше выгод от любого общественного договора. Но есть характерный для более развитых стран путь изменения баланса сил в пользу общества, защиты прав и навязывания государству политических изменений. Это общественные движения. Демонстрируя солидарность общества и готовность действовать для достижения коллективных интересов, общественные движения тем не менее являются по своей природе ненасильственными, хотя и используют широкий репертуар коллективных действий, включая уличные протесты.

От договора к практике

Ошибочно считать, что в западных демократиях уважение к гражданским правам, свобода слова и равенство перед законом были дарованы властью. На самом деле они стали результатом борьбы на протяжении многих десятилетий. Прогрессистское движение в США в начале XX в. было направлено против монополий, грозивших похоронить конкуренцию и свободу предпринимательства, коррумпированной партийной политики и городских политических машин. Потом, в 1960-х и 1970-х, было движение за гражданские права, которое имело свою специфику в каждой стране: это могли быть требования равных избирательных прав, устранения дискриминации, защита отдельных групп или индивидов, подвергнувшихся репрессиям, журналистские расследования коррупции. Урок прогрессистских движений состоит в том, что мирная демонстрация солидарной силы общества является самой надежной стратегией перемен. Она заставляет государство идти на уступки, но в отличие от революционного насилия не разрушает его и, следовательно, не несет риска консервативной реставрации.

В России давно пора заменить разговоры об общественном договоре практикой общественного движения. Этому способствует и полнейшая дискредитация партийной политики, и новые возможности для координации и мобилизации, которые несут сетевые СМИ и цифровые технологии. К тому же все зачатки прогрессистского движения в России есть. Проблема только в масштабе. Число автомобилистов в Москве уже более 4 млн, и мигалки достали всех. Но в движении «синих ведерок», которые отстаивают интересы всех водителей, от силы пара сотен активных участников. Стоит только хотя бы одной десятой процента от всех заинтересованных в ограничении произвола госвласти выразить свою волю коллективным действием, и шок в Кремле будет такой, что проблема мигалок будет решена в течение нескольких дней и навсегда. Петербургский опыт борьбы с «Газпромом» показывает, что локальная активность имеет успех. Сейчас много пишут о том, что, если вернется Путин, в стране будет застой. Я не понимаю, зачем ждать застоя, если можно устроить власти «веселую жизнь» вне зависимости от того, кто куда вернется.

Статья продолжает цикл «Пермский договор», посвященный выработке нового общественного договора. Цикл подготовлен совместно с Пермским экономическим форумом. Статьи выходят по пятницам.

Автор — научный руководитель Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге, проректор

Эта публикация основана на статье «Общественный договор: Забыть о договоре» из газеты «Ведомости» от 07.10.2011, №189 (2955)

[Вадим Волков]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...enie-kak-otvet

18 апреля 2007, 00:00

Решительное укрупнение под эгидой государства началось в энергетическом секторе – с присоединения Роснефтью бывших активов ЮКОСа. Процесс продолжил “Газпром”, купивший “Сибнефть”. Последний шаг “Газпрома” – присоединение угольной компании СУЭК в форме совместного предприятия. Создание суперхолдинга, объединяющего добычу газа, нефти, угля, а также генерирующие мощности, связано, конечно, и с реформой российской энергетической отрасли. Но в результате российские компании поднимаются в рейтингах крупнейших компаний мира. Пока компании ТЭК лучше других позиционированы для участия в глобализации в качестве активных игроков, стремящихся навязать свои правила, а не играть по чужим. Инициатива создания “газового ОПЕК” – прямое тому свидетельство.

Российское правительство окончательно определилось с системным ответом на вызовы глобализации и растущую открытость страны влиянию мирового рынка, связанную со вступлением в ВТО. Успешно играть по глобальным правилам, быть конкурентоспособными на мировых рынках могут только очень крупные игроки. Мелким не место в битве гигантов. Поэтому надо быстро и решительно провести укрупнение того, что укрупнению поддается: компаний, партий, регионов, городов, банков, университетов. Слияния и поглощения составляют заметную долю значимых событий последнего времени. Они образуют главный вектор сегодняшнего развития страны. Насколько он правильный и есть ли пределы?

Корпорации

В октябре 2006 г. стало известно об объединении алюминиевых активов “Русала” и “Суала” и швейцарской Glencore. В итоге на мировом рынке появился игрок, превосходящий, хотя и незначительно, своих главных конкурентов: американскую Alcoa и канадскую Alcan. Против тяжеловеса, как в боксе, должен выступать тяжеловес. Судя по эпизодически поступающей информации, идет работа и по объединению металлургических активов, хотя спродюсировать такую сделку объективно сложнее. Но после неудачи одиночного похода “Северстали” на Arcelor аргументов в пользу укрупнения отечественных сталелитейных активов прибавилось.

Создание Объединенной авиастроительной корпорации завершено в феврале 2007 г. Появление компании с суммарной оценкой активов около $4 млрд также вписывается в логику укрупнения для защиты национального рынка и выживания в конкуренции с лидерами мирового авиастроения. Если бы каждая российская компания, особенно в гражданском секторе, поодиночке вступала в кооперацию с Boeing или Airbus в качестве младшего партнера, производящего отдельные узлы, это была бы игра по чужим правилам. Тогда ни о каком самостоятельном развитии отечественного авиапрома не могло бы быть и речи. Концентрация авиастроительных активов сама по себе еще не гарантирует успеха. Но шансы на создание и продвижение новых российских самолетов повышаются благодаря сложению финансовых ресурсов, координации военно-гражданских разработок и лоббированию государства – если оно научится отстаивать интересы своих производителей средствами международной дипломатии. Примерно такой же логике следует и недавнее образование Объединенной судостроительной корпорации.

Территории

На первый взгляд, укрупнение регионов и создание новых мегаполисов имеет мало общего с отраслевой концентрацией. Но кроме очевидных причин, таких как снижение издержек и рационализация управления территориями, в укрупнении субъектов Федерации и слиянии городов в единые агломерации тоже просматриваются соображения глобальной конкурентоспособности.

Стратегия пространственного развития страны, разработанная Министерством регионального развития, исходит из того, что регионы и крупные города являются полноправными субъектами мировой экономики наряду с транснациональными компаниями и банками. Последние заявления чиновников министерства свидетельствуют о том, что государство намеревается активно содействовать образованию супергородов. Инфраструктурное объединение городов-сателлитов и активный миграционный приток должны способствовать дальнейшему росту московского и петербургского мегаполисов, а также сформировать новые: вокруг Ростова-на-Дону, Сочи, Владивостока, Екатеринбурга.

Слияние регионов происходит пока что за счет включения автономных округов (Коми-Пермяцкого, Усть-Ордынского Бурятского, Агинского Бурятского, Таймырского) в состав соответствующих краев и областей. При этом власти разных уровней неоднократно выдвигали предложения пойти дальше и объединить несколько регионов на Дальнем Востоке, Алтае, в центральной России. Так или иначе, судьба территорий будет все больше определяться тем местом, которое они смогут занять – если смогут – в мировых производственных цепочках.

Отрасли экономики

Пересекаясь, отраслевое и территориальное измерение порождают укрупнение в нескольких секторах услуг: образовании, индустрии гостеприимства, индустрии пороков. Слиянием нескольких вузов в регионах создаются большие федеральные университеты. Сибирский федеральный университет в Красноярске и Южный в Ростове-на-Дону существуют де-юре с ноября 2006 г., теперь с бюджетами в 3 млрд руб. По замыслу, эти и подобные суперуниверситеты, в которых число студентов дойдет чуть ли не до 10 000, должны составить конкуренцию мировым образовательным центрам.

Индустрия гостеприимства теперь будет сконцентрирована в Калининградском эксклаве, на Алтае, Байкале, в районе Сочи и Минеральных Вод. Так называемые рекреационно-туристские зоны должны не только активизировать внутренний туризм, но и включиться в конкуренцию за международные туристические потоки. А все еще разбросанная по стране индустрия пороков (азартные игры и сопутствующие развлечения) должна, по решению правительства, скоро начать укрупняться и концентрироваться в специально отведенных местах, отчасти совпадающих с туристскими зонами.

Партии

Довершает всеобщее движение укрупнения переделка политического ландшафта. Не то чтобы базис определяет надстройку. Просто решаются те же проблемы глобальной конкуренции, имеющие мало отношения к демократии. Место нескольких небольших партий занимают две доминирующие, “Единая Россия” и “Справедливая Россия”, способные делить между собой политический рынок. Двухпартийная система – это максимально возможная концентрация ресурсов и политическая управляемость при номинальном сохранении конкуренции.

Сегодня многие политические партии, если они крупные и влиятельные, тоже перешагивают национальные границы. Они становятся все более отчетливыми субъектами международной политики. Стиль ведения войны, решение вопросов глобальной миграции, энергетическая политика меняются в зависимости от того, находятся ли у власти республиканцы, демократы или социалисты. При этом французские социалисты или американские демократы с успехом занимаются международной политикой, не находясь у власти. Поэтому иметь партию, которая была бы членом мирового партийного клуба республиканцев или социалистов, – значит получить доступ к еще одной площадке, где ведутся переговоры по определению правил игры современной глобализации. Не исключено, что и такое соображение – на каждую международную конкурентную площадку Россия должна выставить сопоставимых по весу игроков – учитывается при перестройке партийно-политической системы страны.

Пределы гигантомании

Логика ответа России на вызовы глобализации сводится к копированию организационных решений основных конкурентов. Необходимость этого в нынешних условиях трудно поставить под сомнение. Но пределы массовости и гигантомании от этого не утрачивают своей актуальности.

Во-первых, изначальный рост размеров брендовой компании или университета всегда был следствием международной конкурентоспособности, а не ее причиной. Это уже потом успешные игроки стремились к тому, чтобы стать еще больше, чтобы не утратить завоеванные позиции. Если слить вместе несколько слабых вузов, регионов или судостроительных компаний, чуда, скорее всего, не получится. Сначала должны быть естественный рост и демонстрация хоть какого-то успеха, а уже потом – дирижистские слияния и поглощения.

Во-вторых, конкуренция диктует необходимость постоянных инноваций. Из-за ориентации на массовость и стандартизацию, а также проблем с обратной связью организационные гиганты не сильны в творчестве и новых идеях: как правило, они активно покупают их на стороне и потом ставят на поток. На переднем крае на самом деле находятся небольшие фирмы, сети, колледжи и лаборатории. Эту среду следует всячески поддерживать.

Наконец, еще острее встает проблема творческой личности, от которой все больше зависит развитие в XXI веке. Ведь далеко не всем хочется каждое утро петь партийный или корпоративный гимн.