4092. Защита с генералом Власовым

[Fontanka.ru]

http://www.fontanka.ru/2016/03/01/173/

02.03.2016 12:09

Петербургскому историку Кириллу Александрову грозит уголовная статья. Прокуратура изучает его диссертацию о власовцах на предмет «призывов к развязыванию агрессивной войны».

фото с сайта generalvlasov.ru

В Санкт-Петербургском институте истории РАН прошла беспрецедентная защита диссертации. Беспрецедентная даже не потому, что автор писал о власовцах, а его работой заинтересовались движение «Народный собор» и прокуратура. Сотня историков, пожалуй, впервые с перестроечных времён попыталась договориться, куда движется российская наука и способна ли она быть вне идеологии и политики. Согласия не вышло.

Во вторник, 1 марта, на входе в Санкт-Петербургский институт истории РАН лежал листок. В нём было записано под 90 фамилий, и гостей всё прибывало.

– Откуда же нам столько стульев брать? – сокрушалась вахтёрша.

– Ничего, мы постоим, – отвечали историки. Престарелые и моложавые, в галстуках и свитерах, а некоторые – на каблуках и с кокетливо накрашенными губами.

Причина столпотворения – защита докторской диссертации Кирилла Александрова «Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований Комитета освобождения народов России 1943–1946 гг.». КОНР, напомним, – идеологическое и организационное ядро Русской освободительной армии, проще говоря – власовского движения.

– Интерес к этой теме проснулся у меня ещё в средней школе, в середине 80-х годов, – рассказал «Фонтанке» историк. – Когда мне было 14, я прочитал роман Аркадия Васильева «В час дня, ваше превосходительство». Это мистическая книга о Власове и людях из его окружения. Она произвела на меня абсолютно шокирующее впечатление, потому что я об этом ничего не знал. У меня в голове это застряло. Мне захотелось разобраться в этом вопросе.

С тех пор он написал о власовцах несколько книг и кандидатскую диссертацию. С защитой докторской возникли проблемы… Но об этом – позже, для начала – несколько штрихов к портрету героя.

Кирилл Александров

Власовцы

Александров знаком научному сообществу как человек, который имеет свою точку зрения. Она сводится к последовательному антисталинизму. В этом он близок известному московскому историку Андрею Зубову, со скандалом уволенному из МГИМО.

В соавторстве с Зубовым Александров выпустил книгу. Как и Зубов, входил в Народно-трудовой союз – антисоветскую эмигрантскую организацию, выпускающую журналы «Посев» и «Грани». Предшественники НТС во времена Второй мировой, кстати, были близки к Власову.

Историк делал сюжеты для русской службы «Радио Литвы» и вильнюсской газеты «Содействие», защищал сейм Литвы в январе 1991 года и Мариинский дворец в августе 1991-го. Учительствовал в петербургских школах, работал в энциклопедическом отделе Института филологических исследований СПбГУ.

В диссертации Александров впервые пытается разобраться, кто такие среднестатистические офицеры и генералы власовского движения. Как они жили, кем были до войны и зачем примкнули к коллаборационистам. Для этого историк сплошняком анализирует 180 случайно выбранных биографий власовцев. Их он собрал в российских, немецких и американских архивах.

– Так что это были за люди? – заинтересовалась «Фонтанка».

– Около половины составляли люди зрелые, перешагнувшие 40-летний рубеж. Это были люди с опытом памяти, а может быть, и участия в революции и гражданской войне. Среди них были и граждане Советского Союза, и эмигранты. Русские, или великороссы, как тогда говорили, преобладали в офицерском корпусе КОНР. Но были представители и других национальностей. Даже евреи, которых вроде бы не должно было быть совсем в рейхе, и этнические поляки.

– Вы являетесь сторонником Власова? – без обиняков спросил журналист.

Вот ответ:

– Практически все сторонники Власова умерли. Самого Власова повесили 70 лет назад, а его сторонников осталось в мире, наверное, десять человек. Я учёный. Занимаюсь этой проблемой. Разумеется, у меня, как у любого человека, может быть личное отношение к Сталину, Ленину, Гитлеру, Власову – любому персонажу. Но я максимально стараюсь, когда говорю как учёный, дистанцироваться от своих личных пристрастий, симпатий, антипатий.

В автореферате Александров пишет, что коллаборационизм надо изучать, чтобы его предупредить. Благосклонности к Власову «Фонтанка» в тексте не увидела. Хотя антисталинские и антисоветские интонации не скрывались – советской власти вменялось «массовое насилие», «государственное принуждение и террор».

Бойцы РОА

«Народный собор»

Позиция Александрова понравилась не всем. Некоторым показалось, что он недостаточно очерняет, а, может, даже обеляет генерала Власова. В прокуратуру Петроградского района (институт истории находится у метро "Чкаловская") полетело обращение от руководителя движения «Народный собор», помощника депутата Милонова Анатолия Артюха.

По информации «Фонтанки», в бумаге предлагалось присмотреться к диссертации на предмет соответствия статье 354 Уголовного кодекса («публичные призывы к развязыванию агрессивной войны» наказываются штрафом до трехсот тысяч рублей или лишением свободы до трех лет; «те же деяния, совершенные с использованием средств массовой информации» – до пяти лет тюрьмы).

Сам Артюх отрицает, что упоминал конкретные статьи УК.

– Статьи должна определять прокуратура. Эксперты «Народного собора» – юрист, филолог и историк, от них-то я и узнал о диссертации, – сделали три заключения, на их основании написано заявление. Я попросил применить меры прокурорского реагирования. Я не хочу, чтобы человека казнили или посадили в тюрьму. Я хочу просто-напросто, чтобы диссертаций таких не было. Я хочу, чтобы этот человек сменил тему.

Артюх привёл, по его словам, «хороший аргумент»:

– Гитлер замечательно рисовал. Это не значит, что о нём сейчас нужно выпустить диссертацию, какой Гитлер хороший художник – чтобы наши дети знали, что Адольф Иванович рисовал птичек. Он лицо зла, и пускай им остаётся. Не надо красить его радужными красками ЛГБТ-сообщества.

Директора Санкт-Петербургского института истории РАН Николая Смирнова за неделю до защиты вызвали в надзорное ведомство для профилактической беседы, она, впрочем, прошла мирно. По словам Смирнова, на него оказывали «беспрецедентное давление» другие инстанции, поступали пожелания отменить защиту.

– А кто давил?

– Это наши межакадемические отношения, отношения с нашими руководителями, отношения с рядом общественных организаций.

– Звонили откуда-то сверху?

– И сверху, и снизу, и сбоку. Меня просили подумать о судьбе института.

Власов и офицеры РОА
Защита

Защита всё-таки прошла. И вылилась в небывалое шоу для петербургской, а может, и российской научной общественности.

– Это первое подобное заседание на моей памяти, а я работаю в институте почти 40 лет, – признавался Смирнов.

Сотня гостей (обычно на такие события приходит от силы человек 20-30) в диссертационный зал не вместилась. Учёному секретарю Павлу Крылову приходилось постоянно поднимать голос:

– Антон Викторович, попрошу в микрофон. Потому что в коридоре тоже хотят услышать ваше мнение… У кого звонит телефон, пожалуйста, выключайте! Невозможно читать, когда в зале какой-то майдан!

В сторонниках Александрова ходил весь институт, а противниках – несколько петербургских и московских учёных, члены ветеранских организаций. Любопытно, что обе враждующие партии привели с собой священников. Против Александрова выступал протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель московского храма Всемилостивого Спаса. Морально поддержать историка приехал настоятель Благовещенского собора Шлиссельбурга протоиерей Евгений Горячев, у которого духовно окормляется диссертант.

«Фонтанка» не будет подробно описывать детали – просто процитирует самые выразительные комментарии.

Алексей Цамутали, научный консультант Александрова: «Власовцы действовали в значительной мере так, что сложно оценить логику их поведения. Они не оценивали ситуацию, вступили в КОНР в конце войны, когда было понятно, что поражение неизбежно. Я бы сравнил изучение этого явления с тем, как медики изучают раковую опухоль».

Никита Ломагин, официальный оппонент Александрова: «Автор проявил уважительное отношение к истории и независимости прошлого».

Алексей Плотников, профессор Высшей школы экономики: «Диссертация являет собой пример грубо сработанной идеологической агитки. Значимость научного исследования Александрова стремится к нулю. Диссертация выглядит слабой, ущербной, попросту несостоятельной».

Санкт-Петербургская общественная организация ветеранов войны, труда, вооружённых сил и правоохранительных органов: «На страницах автореферата не встречаем таких понятий, как «измена», «воинская честь», «патриотизм»… Автор всеми силами стремится обелить Власова, представить его жертвой политического процесса, оправдывает измену воинскому долгу и присяге. Польза от диссертации может быть для тех, кто хотел бы завоевать Россию. В работе, по существу, отрабатываются технологии измены и практика предательства. Ныне примеров тому много. Это Сербия, Ирак, Ливия, Украина, Йемен, Сирия. Во всех этих странах США и НАТО создавали на базе пятой колонны оппозицию по власовскому типу, а затем способствовали свержению неугодных им правительств, расчленению этих стран и установлению в них удобного режима».

Михаил Фролов, профессор ЛГУ имени Пушкина, 91-летний участник войны: «Диссертация служит уничтожению памяти о великой Победе, 70-летие со дня которой недавно всенародно отметила Россия».

Владимир Черняев, ведущий научный сотрудник СПбИИ РАН: «Автор проявил научную смелость, не побоялся взглянуть в глаза сложной исторической проблеме. В диссертации нет никакого прославления нацизма и Гитлера. Диссертант, наоборот, мешает попыткам фальсифицировать историю путём реабилитации Сталина».

Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации: «Однобокое, тенденциозное и небрежное в изложении источников исследование».

Владлен Измозик, историк цензуры, профессор СПбГУТ имени Бонч-Бруевича: «Для меня лично Власов и его окружение являются антиподами, они мне неприятны. Но разговор сейчас идёт о будущем историческом науки. Какой ей быть? Надо ли опять загонять историю в жесткие идеологические рамки и бить дубинкой по голове тем, кто выражает малейшие сомнения? История должна оставаться делом самих историков. Трупный яд сталинских идеологических кампаний до сих пор чувствуется, к сожалению».

К концу заседания, которое шло больше восьми часов, обстановка накалилась во всех смыслах. Окна запотели, дамы обмахивались китайскими веерами. Один из ветеранов оглушительно хлопал в ладоши после каждого доклада и не желал прекращать.

Другой пожилой человек с орденами демонстративно покинул зал:

– Где бы вы сейчас были, если бы не победили? Здесь бы сидели?

В 22.30 диссертационный совет Санкт-Петербургского института истории РАН присудил Александрову степень доктора наук: 17-ю голосами – за, одним – против, без воздержавшихся.

Профессор Алексей Плотников прогнозирует, что у Александрова из-за вольного отношения к материалу могут возникнуть проблемы в ВАК. Прокуратура тем временем изучает жалобу «Народного собора» и направила диссертацию в экспертный центр СПбГУ.

Елена Кузнецова,
«Фонтанка.ру»

[Алексей Мельников]

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=56D75A7A9AC95
03-03-2016 (00:27)

История переводится в партер уголовного разбирательства

Гниющая страна не выносит запаха правды.

Она умирает со всеми своими мифами, звездами и красными знамёнами, оставшимися от прошлого. Внутри ржавого корпуса, покрытого свежей лазоревой, белой и алой краской уже нет жизни – стучат высохшие слова, развалившиеся символы катаются в пустой жестянке.

Но руки скелета все ещё цепки, готовы держать закрытыми от ветра свободы двери – в Санкт-Петербурге написан донос в прокуратуру на диссертацию.

История переводится в партер уголовного разбирательства.

Вот он – полный, более чем 1100-страничный текст докторской диссертации историка К.М. Александрова "Генералитет и офицерские кадры вооружённых формирований Комитета освобождения народов России 1943-1946 гг.". Итог многолетних подвижнических трудов автора.

Неудобная работа. Несвоевременная. Непарадная. Оказывается в военных тылах истории не "морально-политическое единство советского народа", а зияющая рана. О том, как она образовалась и рассказывает диссертация.

Бегают по двору растерянные стражники, хлопают дверью пустой клетки, заглядывают внутрь – там пусто. Птица правды вылетела на волю – к людям. Сколько не маши уголовными кандалами – уже не поймаешь.

[Борис Вишневский]

http://echo.msk.ru/blog/boris_vis/1723184-echo/
06:37 , 03 марта 2016

автор
депутат Законодательного Собрания Санкт-Петербурга (фракция «Яблоко»)

Тому, что бравые российские правоохранители возбуждают уголовные дела за посты в Интернете, мы уже не удивляемся. Тем более, что ловить блоггеров куда проще и безопаснее, чем террористов.

Но сейчас в Петербурге может возникнуть еще более возмутительная ситуация: против известного историка Кирилла Александрова хотят возбудить уголовное дело за… докторскую диссертацию.

Александров много лет занимается историей власовского движения, написал об этом несколько книг и защитил кандидатскую диссертацию. Многократно выступал на эту тему в разных аудиториях (в том числе, на «Эхе» в программе «Цена Победы»). Его оценки могут быть спорными, но они имеют полное право на существование. А научная ценность его докторской диссертации, успешно (17 голосов «за» при одном «против») защищенной 1 марта в Петербурге в институте истории РАН, несомненна.

Теперь, впрочем, ее изучением может заняться не ВАК, а прокуратура Петроградского района Санкт-Петербурга, куда на Александрова донес Анатолий Артюх — помощник депутата питерского парламента Виталия Милонова, яростный гомофоб и борец за «духовность».

Когда уничтожают или разрушают петербургские памятники истории и культуры — «защитников духовности» и близко не наблюдается. Но стоит им почуять крамолу — и они слетаются, как мухи на известную субстанцию. Что и произошло с диссертацией Александрова «Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований Комитета освобождения народов России 1943–1946 гг.».

Артюх, как пишут питерские СМИ, усмотрел в ней «публичные призывы к развязыванию агрессивной войны» и потребовал «мер прокурорского реагирования». Правда, милостиво согласился не требовать казни или посадки — мол, «хочу просто-напросто, чтобы диссертаций таких не было и этот человек сменил тему».

К гееборцу присоединилась Санкт-Петербургская общественная организация ветеранов войны, труда, вооружённых сил и правоохранительных органов, усмотревшая в диссертации «пользу для тех, кто хотел бы завоевать Россию» и «отработку технологий измены и практика предательства». И, конечно (как же без идеологического мейнстрима) напомнившая, что в Сербии, Ираке, Ливии, Украине, Йемене и Сирии ««США и НАТО создавали на базе пятой колонны оппозицию по власовскому типу, а затем способствовали свержению неугодных им правительств, расчленению этих стран и установлению в них удобного режима».

Стоит заметить, что на территории Украины в самом деле действовали военнослужащие армии соседней страны. Начиная с «зеленых человечков», и заканчивая «отпускниками». И пятая колонна создавалась. И действия по расчленению Украины предпринимались. Вот только ни США, ни НАТО тут совершенно ни причем: страна, стоявшая за этими действиями, называется совсем иначе. И все знают, как…

Надеюсь, что донос на Кирилла Александрова не будет иметь никаких последствий. В противном случае очень скоро российским ученым назначат повсеместно фельдфебелей в Вольтеры, а роль ВАКа будет исполнять прокуратура.

[Алексей Макаркин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29400
3 МАРТА 2016 г.

ТАСС

Скандал вокруг докторской диссертации Кирилла Александрова о власовском движении возобновил дискуссию о том, что в российской истории есть трудные вопросы, к которым лучше не прикасаться. А если и делать это, то осторожно и тактично, чтобы никого не обидеть и себя не подставить. А то можно нарваться на уголовное дело, которое потребуют возбудить обеспокоенные общественники.

На самом деле многие вопросы, которые в современной России считаются трудными и относятся не к конкретным историческим проблемам, а к общим подходам к исследованию, таковыми не являются. На них можно дать простые ответы, основанные на моральных принципах и здравом смысле.

Вопрос первый: должны ли в исторической науке существовать запретные темы? Ответ может быть только один: нет, не должны. Любая тема может быть рассмотрена на строго научном уровне, а если в аргументации есть пробелы, то это дело не правоохранительных органов или обеспокоенных граждан, а профессионального сообщества, которое должно на эти пробелы указать. В свою очередь, автор имеет право на ответ и так далее — таким образом и должна проходить научная дискуссия.

Рассмотрим повнимательнее диссертацию Александрова. Одна из ее основных идей заключается в том, что на решение многих «власовцев» перейти на сторону противника повлияли массовые репрессии, свидетелями — а иногда и жертвами — которых они были. Другая особенность диссертации — отношение к «власовцам» как к живым людям, а не к плакатным «врагам народа». Подход Александрова близок к солженицынской позиции по этому же вопросу, за что Солженицына советская пропаганда и прозвала «литературным власовцем». Что, кстати, на тот момент было весьма эффективно — отношение к персоне Власова в России вряд ли когда-нибудь изменится, как и к Бенедикту Арнольду в США.

Именно такой подход и вызвал жесткое неприятие, вплоть до давления на руководство института с целью отмены защиты. Ничего неакадемического, противоречащего правилам исторической науки в диссертации нет. Отдельные ее аспекты могут быть оспорены, но бесспорных работ в исторической науке не существует. При этом не приходится сомневаться в том, что трудами Александрова в научный оборот введен огромный материал, в том числе биографический, по вопросу, который ранее не был известен историкам.

Вопрос второй: должны ли существовать институты, находящиеся вне критики — включая армию, конфессии и пр.? Разумеется, нет: наличие таких ограничений не только ущемляет свободу слова, но и приводит к тому, что институты костенеют, лишаются стимулов для развития. Причем рано или поздно происходит взрыв и официальное почтение сменяется нигилистическим отрицанием. В то же время здравая критика может помочь ответить на очень серьезные вызовы.

Приведу пример. В 1976 году в СССР был переведен роман американского писателя Энтона Майрера «Onceaneagle» (в русском переводе — «Однажды орел…») — о судьбах генералов и офицеров в ХХ веке. В книге содержалась весьма острая критика порядков, существовавших в армии США, тем более что на языке оригинала роман вышел в 1968 году, когда страну сотрясали антивоенные протесты. Именно поэтому книгу издали в СССР как антимилитаристскую. И в то же время в Америке она изучается в Вест-Пойнте — как пособие по курсу лидерства в вооруженных силах (в книге есть немалоcasestudy, заслуживающих пристального внимания). Можно быть уверенным в том, что такая же книга, посвященная советской армии, была бы признана в современной России пасквилем, оскорбляющим великую историю — несмотря на то, что ее главный герой и ряд других персонажей вызывают симпатии. И совершенно ясно, что такая книга не ослабила американскую армию, а усилила ее.

Разумеется, критика может быть разной, в том числе и выходящей за пределы вкуса и здравого смысла. Однако за обиженным остается возможность обратиться в суд, чтобы защитить свои законные права и интересы в рамках гражданского процесса.

Вопрос третий: должен ли историк (или, скажем, политолог) подыгрывать в своих исследованиях одной из сторон, скрывая неудобные факты? Такой квазипатриотический подход получил распространение в советской исторической науке, где действовали как государственная цензура, так и вынужденная самоцензура. Например, если речь шла о политической борьбе в каком-либо балканском государстве, то обязательно надо было сделать акцент на том, что проавстрийская или профранцузская партии состояли на содержании у соответствующих стран, а прорусская партия отстаивала национальные интересы. Ничего хорошего из такого подхода не вышло — зато современная Россия во многом наступала (и наступает) на те же грабли, что и Россия императорская, оказываясь не готовой к тому, что реалии не соответствуют стереотипам. Ложные подходы ведут к принятию ошибочных решений.

Что же касается авторитета науки в обществе, то именно цензура и самоцензура способствовали его падению еще в брежневские годы, когда советские образованные люди устремились к трудам Пикуля и концепциям Гумилева, пытаясь найти в них «утаиваемую» истину — что их к истине, впрочем, не приблизило.

Вопрос четвертый: есть ли ограничения для свободы слова? Есть, и они прописаны в российской Конституции. А именно: «Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства». Только эти положения должны опираться на вменяемую правоприменительную практику, основанную на узкой трактовке этих понятий. Что под «религиозное превосходство» не подпадали бы утверждения о правоте только своей религии (что открывает массу возможностей для пресловутых двойных стандартов), а правоведы в погонах не изобретали бы новые социальные группы (типа «сотрудники полиции» или «работники государственных органов»). Для научных исследований этот вопрос вообще не должен быть актуальным — хотя при желании и его можно сделать таковым.

Вопрос пятый: а как же насчет сталинистов — имеют ли они право на самовыражение? Здесь надо исходить из того, что если они не нарушают вышеуказанных конституционных норм, то имеют. Принцип политических свобод должен распространяться и на тех, кто их отрицает, если они не преступают закон. Вопрос только в том, что в случае претензий на академические лавры их аргументация — как, впрочем, и сторонников любых других течений — должна соответствовать научным стандартам. То есть если автор исходит из того, что заговор против Сталина имел место, то он должен это доказать, причем используя не только показания, полученные на допросах в результате применения как физических, так и психологических пыток (например, угрозы расправиться с родственниками). Не могут учитываться также и невесть откуда взявшиеся дневники Берии, содержание которых полностью совпадает со взглядами их «публикатора».

Если других доказательств нет, то прямая дорога — в раздел неакадемических исследований. А за родственниками пострадавших от сталинщины должно сохраняться право обращения в суды с гражданскими исками — в том случае, если в таких текстах содержатся оскорбительные заявления об их близких людях (например, их будут называть преступниками). Так будет справедливо с точки зрения исторической памяти о жертвах преступлений, совершенных государством против своего народа.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий

Фото: Генерал Андрей Власов, будучи командующим 2-й ударной армии, попав в немецкий плен, выразил готовность сотрудничать с Вермахтом. Участвовал в формировании "частей добровольцев".в 1946 году осуждён по обвинению в государственной измене, лишён воинского звания, государственных наград и повешен. Фотохроника ТАСС

[Алексей Макаркин]

http://www.mk.ru/politics/2016/03/21...-istorika.html

Политизация истории во имя текущих интересов никогда ни к чему хорошему не приводит
Вчера в 17:37,

фото: Алексей Меринов

Первый классик советской историографии, большевистский «профессор с пикой» Михаил Покровский утверждал, что история — это политика, опрокинутая в прошлое. Для нынешнего времени Покровский не авторитет — он был сокрушен еще Сталиным, которому были нужны не вульгарно-марксистские рассуждения об Александре Невском как агенте новгородского торгового капитала, а имперско-советская история, где в пантеон великих героев входят Невский с Донским вместе с Лениным и самим генералиссимусом. Понятно, что сталинский подход был не менее политизированным, чем концепция Покровского — равно как и в современной России история неразрывно связана с политикой. Отсюда и скандальные ситуации, в которых оказываются историки, идущие не в ногу с последними политическими веяниями.

Примером может служить защита докторской диссертации питерского историка Кирилла Александрова, состоявшаяся в феврале. Сейчас диссертационные темы привлекают общественное внимание преимущественно в связи с плагиатом, когда чиновники и политики, администраторы от науки и судьи становятся кандидатами и докторами, заменив в работах своих предшественников мясо на шоколад или Северный Кавказ на Северо-Запад. Однако Александров меньше всего напоминает клиента «Диссернета» — самостоятельность его исследований и научную значимость открытых им источников не оспаривают даже его оппоненты.

Однако диссертация Александрова вызвала взрыв страстей — одна из питерских организаций даже обратилась в прокуратуру с тем, чтобы проверить ее на соответствие уголовному кодексу. Причем нашли очень редкую статью — 354-ю («публичные призывы к развязыванию агрессивной войны»), которая грозит штрафом до трехсот тысяч рублей или лишением свободы до трех лет. Статья, действительно, редкая — если некий гражданин России призывает взять штурмом Киев или идти конно, людно и оружно сразу на Вашингтон, то правоохранители закрывают глаза (видимо, считая, что речь идет о войне оборонительной). В данном же случае прокуроры начали проверку, хотя в диссертации вообще не содержится никаких призывов — жанр другой. Ничего неакадемического, противоречащего правилам исторической науки в ней нет. Отдельные ее аспекты могут быть оспорены, но бесспорных работ в исторической науке не существует.

Дело в теме работы Александрова: «Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований Комитета освобождения народов России 1943–1946 гг.». По сути, это история власовской армии. Одна из основных идей работы заключается в том, что на решение многих власовцев перейти на сторону противника повлияли массовые репрессии, свидетелями, а иногда и жертвами которых они были. Понятно, что если у человека раскулачивают брата, или расстреливают отца, или даже он становится случайным свидетелем жестокого раскулачивания, то это не повышает его лояльность к правящему режиму. Другое дело, что и в этом случае выбор носит индивидуальный характер — многие дети кулаков стали героями войны. Но были и другие факты, которые и приводит в своей работе Александров.

Другая особенность диссертации — отношение к власовцам как к живым людям, а не к плакатным врагам народа. Подход Александрова близок к солженицынской позиции по этому же вопросу, за что Солженицына советская пропаганда и прозвала «литературным власовцем». Что, кстати, на тот момент было весьма эффективно: отношение к персоне Власова в России вряд ли когда-нибудь изменится. Теперь Солженицын официально причислен к классикам, «Архипелаг ГУЛАГ» включен в школьную программу, но цитирование «власовских» страниц из этой книги может повлечь за собой прокурорское вмешательство. Именно такой — человеческий, а не пропагандистский — подход и вызвал жесткое неприятие, вплоть до попытки инициировать уголовное дело.

История с диссертацией Александрова имеет свое продолжение — пост директора Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) покинул Сергей Мироненко. Формально в этих историях нет ничего общего — Мироненко исполнилось 65 лет, а в этом возрасте руководители госструктур, как правило, уходят на заслуженный отдых. Да и отставка носит почетный характер — теперь уже бывший директор остался научным руководителем архива (он является известным историком, автором многих научных работ). Однако формулировка «как правило» предусматривает исключения, причем на практике достаточно многочисленные. Но в данном случае Мироненко, возглавлявший архив с 1992 года, был уволен.

И это неудивительно — в прошлом году его подверг критике министр Владимир Мединский. Тогда ГАРФ разместил на сайте материалы, доказывающие, что подвига 28 героев-панфиловцев в том виде, как о нем говорится в учебниках и популярной литературе, не было. Точнее говоря, подвиг был, но всей панфиловской дивизии, которая встала насмерть, закрыв противнику дорогу к Москве. Но именно эта история была придумана, до чего докопалась военная прокуратура еще в сталинское время. Тогда материалы расследования положили под сукно, не желая ломать уже привычную легенду. В перестроечные годы тема снова стала актуальной — один из «двадцати восьми», Иван Добробабин, стал настаивать на возвращении ему звания Героя Советского Союза, которого он был лишен за то, что после плена служил в немецкой полиции. Тогда военные прокуроры вновь рассмотрели дело — и пришли к тем же выводам, что их предшественники за четыре десятилетия до этого.

И вот сейчас тема панфиловцев вновь оказалась в центре общественного внимания. В нынешнем году планируется выход на экраны фильма «Двадцать восемь панфиловцев», на который министерство культуры выделило грант в размере 30 млн рублей. Такую же сумму собрали россияне методом краудфандинга, что свидетельствует о преобладающих в настоящее время общественных настроениях. Люди сейчас хотят слышать рассказы о славной и великой истории, вне зависимости от того, насколько они соответствуют фактам. Хочется получить простые ответы на сложные вопросы, которые показывали бы, что «мы» правы, а «они» нет. Более сложные конструкции психологически неудобны и инстинктивно отвергаются.

И в эту идиллию вдруг вторгается историк, напоминающий о неудобных подробностях. Причем Мироненко не просто обнародовал документы, но еще и выступал с комментариями по поводу исторических фальсификаций. Это и не понравилось министру, который потребовал от своего подчиненного «не давать собственных оценок архивным документам». А это уже напоминало заявление о неполном служебном соответствии, после чего отставка была только вопросом времени.

Истории, происшедшие с Александровым и Мироненко, принуждают историков к двоемыслию. Нечто подобное уже было в советское время, когда государство осудило книгу Александра Некрича «22 июня 1941 г.», в которой рассказывалось о неподготовленности Красной армии к войне. Было это в 1965 году, когда новое, брежневское руководство страны решило табуировать сталинскую тему, запретив обсуждение острых и неудобных тем. Выдвигались даже неофициальные объяснения такой позиции: не надо раскалывать общество и обижать фронтовиков (хотя многие из них весьма критично относились к «вождю народов»), а хрущевская оттепель в этой логике ослабила страну, причем в условиях «холодной войны». И надо сказать, что тогда общество в большинстве своем не возражало, а то и приветствовало подобный курс.

В результате книга Некрича (боевого офицера, гвардии капитана, кавалера двух орденов Красной Звезды) была запрещена, а ее автора исключили из КПСС, а затем вынудили к эмиграции. В течение двух последующих десятилетий до читателей доходили только дистиллированные, проверенные цензурой и прошедшие самоцензуру исторические труды. Строились огромные мемориалы, снимались грандиозные фильмы с участием в массовках тысяч солдат. В школах проходили военно-патриотические уроки, исторические учебники и массовая литература прославляли подвиг советских солдат, а неудобные темы либо полностью игнорировались, либо преподносились в препарированном виде. Дело доходило до анекдотических сюжетов — например про одного из сподвижников Власова, генерала Трухина, даже в пропагандистской книге нельзя было писать, что он занимал пост зам. начальника штаба фронта (пришлось «понизить» до негенеральской должности зам. начальника штаба армии). Нельзя было раскрывать страшную тайну другого, бригадного комиссара Жиленкова, — что тот был секретарем райкома партии (приходилось писать «работал в райкоме», а кем именно, читатель должен был домысливать сам).

И каков результат? Как только цензурные рамки были ослаблены, именно потребители идеологически верной продукции стали нести всякую чушь типа «проиграли бы войну, пиво пили бы баварское». Советский опыт свидетельствует о том, что политизация истории во имя текущих интересов никогда ни к чему хорошему не приводит. Попытки защитить неприкосновенность мифов приводит к ответной «иконоборческой» реакции, к историческому нигилизму. Не хотелось бы, чтобы история развивалась по кругу — надо же когда-то учиться на ошибках прошлого.

первый вице-президент Центра политических технологий