*1624. Возмещение морального вреда в связи с разглашением врачебной тайны

[Zajkov]

http://zajkov.livejournal.com/30638.html#cutid1

@ 2010-12-02 18:15:00

Сергей Зайков «ДЕЛО ОБ УДАРЕ ПО ГУБЕРНАТОРСКОЙ МОРДЕ». ПОДАЛ ИСК В СВЯЗИ С РАЗГЛАШЕНИЕМ СЛЕДСТВЕННЫМ КОМИТЕТОМ МОЕЙ ВРАЧЕБНОЙ ТАЙНЫ.

Губернатор Кресс 2 марта 2010 года публично дал понять, что считает меня ненормальным. И следственный комитет галопом принялся исполнять отданный в виде прозрачного намека приказ – не рассматривать уголовное дело, а добиться признания меня психом. С дальнейшим принудительным «залечиванием» меня на подчиненной Крессу томской психбольнице до полного идиотизма. Чтобы под себя ходил. Тем более, что у томской психбольницы в области карательной психиатрии – богатейший опыт.
Но у следственного комитета ничего не получилось. Чтобы как-то оправдаться (таскали на психэкспертизы через всю страну, депутаты-единоросы заранее объявили на пресс-конференции меня психом, а результат – пшик, вменяем, хронических психических расстройств нет и не было), и выставить меня хоть немножко ненормальным, следственный комитет разгласил в двух пресс-релизах мою врачебную тайну – результаты психиатрической экспертизы института им. Сербского.

2 декабря 2010 года я подал иск на федеральное казначейство о взыскании 11.600.000 рублей за разглашение моей врачебной тайны, который привожу ниже. Рекомендую обратить внимание на три момента – применяемую по всей России подлый прием отправления на принудительное психзалечивание на основании показаний родственников, особенности «научности» российской психиатрии, шантаж моей матери и назначение губернатору Крессу наиболее удобного ему следователя.

В Кировский районный суд
Копия Президенту РФ Медведеву Д.А.
Копия Генеральному прокурору РФ Чайке Ю.Я.
Копия Председателю СКП РФ Бастрыкину А.И.
Заявитель: Зайков Сергей Юрьевич, прож. г. Томск, 634009, пер. Баранчуковский, 35, кв. 42, 8(909)549-31-18
Ответчик: Министерство финансов РФ в лице Управления Федерального казначейства по Томской области г. Томск, пр. Ленина, 27
Заинтересованное лицо: Следственное управление Следственного комитета при прокуратуре РФ по Томской области, г. Томск, ул. Бакунина, 26, стр. 1

ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ о защите личной (врачебной) тайны, чести, достоинства и репутации

02 сентября 2010 года Следственное управление Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по Томской области в пресс-релизе (прилагаю), переданном в средства массовой информации, разгласило результаты сделанной мне в ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. П.В.Сербского комплексной психолого-психиатрической экспертизы. Указанные результаты были опубликованы в ряде средств массовой информации («Томские новости», «Томская неделя», Городской портал «В Томске»). Потом СУ СК повторно разгласило вышеуказанные результаты в пресс-релизе от 27 сентября 2010 года.
В соответствии ст. 61 Основ законодательства Российской Федерации
об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г. № 5487-I:
«Информация о факте обращения за медицинской помощью, состоянии здоровья гражданина, диагнозе его заболевания и иные сведения, полученные при его обследовании и лечении, составляют врачебную тайну. Гражданину должна быть подтверждена гарантия конфиденциальности передаваемых им сведений.
Не допускается разглашение сведений, составляющих врачебную тайну, лицами, которым они стали известны при обучении, исполнении профессиональных, служебных и иных обязанностей, кроме случаев, установленных частями третьей и четвертой настоящей статьи…
Лица, которым в установленном законом порядке переданы сведения, составляющие врачебную тайну, наравне с медицинскими и фармацевтическими работниками с учетом причиненного гражданину ущерба несут за разглашение врачебной тайны дисциплинарную, административную или уголовную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации, законодательством субъектов Российской Федерации».
Согласия на распространение сведений, составляющих мою врачебную тайну, я не давал, условия, установленные ст. 61 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г. № 5487-I, предусматривающие предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без моего согласия отсутствуют.
Тем самым СУ СК нарушило мою личную (врачебную) тайну и обязано нести за это ответственность.
СУ СК, кроме ст. 61 Основ законодательства Российской Федерации
об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г. № 5487-I, также нарушено мое конституционное право на личную тайну, установленное ч. 1 ст. 23 Конституции РФ, право на уважение моей личной жизни, установленное ч. 1 ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В соответствии ст. 53 Конституции РФ я имею право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями СУ СК.
В соответствии ч. 1 ст. 1, ч. 2 ст. 2, ч. 1 ст. 150, ч. 1 ст. 151, ч. 3, 5 ст. 152 ГК РФ, ч. 4 ст. 11 УПК РФ, ч. 1 ст. 3 ГПК РФ, я вправе получить денежную компенсацию морального вреда, нанесенного мне разглашением моей личной тайны, достоинству моей личности, чести и моего доброго имени, деловой и общественной репутации.
В соответствии ст. 151 ГК РФ:
«При определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред».
Такими обстоятельствами, на мой взгляд, являются степень вины нарушителя, мое психическое и физическое состояние на момент нарушения моего права, степень моих страданий, степень моей известности, наличие у меня создававшейся годами деловой и общественной репутации, которой был нанесен ущерб данным разглашением, недостаточная достоверность разглашенной информации, использование средств массовой информации для ее разглашения, невозможность для меня защищать свое право.
Кратко изложу обстоятельства.
Степень вины нарушителя. 2 марта 2010 года, в день, в который меня задержали, губернатор Томской области Кресс В.М. через своего пресс-секретаря Острова дал понять, что я ненормальный. Руководителем следственной группы по моему делу был назначен Миронов С.В., сын бывшего председателя Томского областного суда, старого приятеля Кресса (о чем все прекрасно знали, включая руководителя СУ СК Сбышко). Я не удивлюсь, если Кресс раньше дарил ему игрушки, и если выясниться, что Кресс выделял его отцу квартиру или землю под строительство дачи. Т.е. Крессу, как потерпевшему, обеспечили максимально удобного для него следователя. На мой взгляд, в соответствии с пожеланиями Кресса, в дальнейшем началась целенаправленная подготовка к признанию меня психом и направлению меня на принудительное «лечение».
5 сентября депутаты-единоросы, прямо связанные с Крессом (например, через «Единую Россию»), устроили пресс-конференцию, на которой объявили меня психом (Чуприн, Макеева), и тем самым начали обработку общественного мнения, готовя его к официальному признанию меня ненормальным. Такая демонстративная обработка общественного мнения создала для меня реальную опасность оказаться подвергнутым незаконному принудительному психиатрическому «лечению», несмотря на полное отсутствие оснований для его назначения, с дальнейшим уничтожением меня как личности и превращением в психического инвалида. Первую психиатрическую экспертизу Миронов С.В. мне назначил в Томской психиатрической больнице, подчиненной Крессу В.М. Т.е. подчиненным потерпевшему психиатрам поручили сделать психэкспертизу обвиняемому. Результат было нетрудно предугадать.
Чтобы незаконно признать нормального человека психом, следствие по всей России применяет следующий подлый и кощунственный прием, практически не известный общественности, – признание психом на основании показаний близких родственников. Это часто делается, когда дело разваливается, а обвиняемого отпускать не хочется. Дело в том, что при выдаче рекомендации на направление на принудительное лечение психиатр обязан описать развитие его болезни. А если человек психически здоров, и на учете в психиатрическом диспансере не состоял, то откуда он возьмет такое описание? Этот вопрос следствие традиционно решает таким образом. В нарушение ст. 51 Конституции РФ следствие различными способами добивается от близких родственников обвиняемого дачи показаний, которые можно было бы использовать для признания обвиняемого для мотивации назначения принудительного «лечения». И записывает эти показания умышленно неверно, пользуясь юридической неграмотностью родственников. Разумеется, цель этих показаний родственникам не разъясняется, иначе они откажутся их давать. А уже потом психиатр старается найти в этих показаниях хоть что-нибудь, что позволило бы ему сделать из мухи слона (муху то откуда-то надо взять), и обосновать свою рекомендацию отправить обвиняемого на принудительное «лечение».
Миронов С.В. шантажом заставил мою мать дать показания, отказывая ей в противном случае в свидании со мной. Показания были записаны умышленно неверно. Показания моей жены были поручены Мироновым С.В. после достаточно прозрачного намека, что потом ей вернут компьютер, изъятый у меня в результате незаконного ночного обыска. Компьютер был ей крайне необходим для работы. Хотя еще 5 марта 2010 года следствием было установлено, что на компьютере нет файлов, имеющих отношение к делу, он удерживался Мироновым до 21 мая, на мой взгляд, с целью вымогательства показаний с моей жены, и незаконного собирания информации о моей частной жизни и частной жизни иных лиц.
Ночной обыск в моей квартире без решения суда заведомо ложно мотивировался Мироновым С.В. как необходимый для изъятия доказательств подготовки преступления (хотя подготовки не было, о чем все прекрасно знали). Разумеется, следствие никакой подготовки до сих пор не обнаружило (и не обнаружит, т.к. материалы дела уже все собраны). Как выяснилось, практически все изъятые у меня документы оказались необходимы следствию для представления их психиатрам. Чтобы им легче было обосновать необходимость отправки меня на принудительное «лечение».
Следствие не уложилось в установленный законом срок (хотя расследовать было нечего) только потому, что пыталось добиться отправки меня на принудительное «лечение», гоняя меня по этапам.
После признания меня вменяемым и отсутствия у меня хронических психических расстройств СУ СК оказался в положении, когда все усилия по отправке меня на принудительное «залечивание» ушли впустую, и стала явной незаконность его действий. СУ СК знало о незаконности разглашения врачебной тайны, но пошло на это умышленно, с целью «обелить» себя (т.е. данное нарушение закона было сделано с целью сокрыть ранее сделанные злоупотребления), и дискредитировать меня, нанести ущерб моей репутации, стараясь придать разглашению как можно больший размах, подал пресс-релизы средствам массовой информации.
Высокая степень вины нарушителя вреда определяется еще и тем, что вследствие коррумпированности зависимой от Кресса томской судебной системы СУ СК было уверено, что не будет нести никакой ответственности за нарушение, т.к. оно угодно Крессу, и будет защищено томской судебной системой.
Мое психическое и физическое состояние на момент нарушения моего права. На мой взгляд, наиболее точным показателем моего психического состояния является мой вес. Он обычно 80 плюс-минус два кг, что немного при моем росте 1 м 86 см, я предпочитаю иметь несколько пониженный вес. Сразу же после прохождения Кемеровской психэкспертизы я весил 72 кг, при поступлении в Сербского мой вес был 70 кг. Это падение веса не было связано с голодовкой, после 10-дневной голодовки в СИЗО Томска мой вес был 75 или 76 кг (вес продолжал падать и гораздо позже ее окончания), и был связан с постоянным опасением оказаться отправленным на принудительное «залечивание». Этот страх, чувство беспомощности и унижения (появившееся, в том числе, вследствие коррумпированности подчиненной Крессу томской судебной системы, полностью блокировавшей все возможности защитить свои права, в том числе права на защиту своего психического здоровья) сопровождали меня в течение 6 месяцев до нарушение моего права.
Степень моей известности, наличие у меня создававшейся годами деловой и общественной репутации, которой был нанесен ущерб данным разглашением.
Поскольку я с 1988 года занимаюсь общественной деятельностью, степень моей известности должна учитываться судом. Созданную за это время общественную репутацию (22 года), нельзя создать кратковременным вливанием денег, например, финансированием 10 миллионов рублей на предвыборную кампанию в депутаты. Моя репутация стоит гораздо дороже. Я систематически выступаю в судах, и это является источником средств моего существования. Поэтому подрыв моей деловой репутации означает для меня потерю источника существования. Граждане не являются специалистами в области психиатрии, и воспринимают фразу о якобы имеющемся у меня эмоционально-неустойчивом расстройстве личности без взаимосвязи с указанием, что хронических психических расстройств у меня нет. Т.е. указанное расстройство, если бы оно было, имеет не хронический, а временный характер, например, могло появиться вследствие помещения меня за решетку. Вышел на свободу, оно и исчезло. Они понимают одно – будто бы у меня что-то (непонятно что, но разбираться никому не нужно) с психикой не в порядке. По этой причине, разглашение вышеуказанной информации подрывает доверие ко мне как в общественном мнении, так и у моих клиентов, от которых зависит мой заработок. Кому хочется полагаться на человека, которому психиатры официально что-то малопонятное написали?
Недостаточная достоверность разглашенной информации.
В соответствии с «научной» доктриной российской психиатрии, исходящей из ее карательного характера, и противоречащей установленной законом презумпции психического здоровья, отсутствует определение психически нормального человека. Поэтому российские психиатры в принципе не могут признать кого-то нормальным. Вменяемым – могут, а нормальным – нет. Поэтому у каждого, кто к ним попал, стараются что-нибудь выискать, и написать, что чего-то у него не в порядке. Причем это чего-то пишут в соответствие с местной традицией. Например, в каждой из трех экспертиз мне чего-то понаписали. В Томске – одно, в Кемерово – другое, а в Москве третье (эмоционально-неустойчивое расстройство личности). Все разное, поскольку местные психиатрические традиции делания из мухи слона в Томске, Кемерово и Москве разные. Данные противоречия в диагнозах указывают на ненадежность диагноза о эмоционально-неустойчивом расстройстве личности. О чем СУ СК было известно.
Использование средств массовой информации для разглашения врачебной тайны.
Информация, составляющая врачебную тайну, была предоставлена СУ СК средствам массовой информации и была ими озвучена.
Невозможность для меня защищать свое право.
Вследствие незаконного заключения меня под стражу умышленно был нанесен огромный ущерб моему здоровью (зрение, почки и т.д.), в связи с чем мои возможности защищать свои права резко упали вследствие плохого здоровья. О чем СУ СК известно. Кроме того, я должен был знакомиться с делом, что также сильно отнимало у меня время. В случае попытки защищать мои права, существует высокая вероятность, что СУ СК, пользуясь коррумпированностью томской судебной системы, будет пытаться со мной за это расправиться (при помощи Кайгородова и Жукова) в рамках уголовного дела.
Степень моих страданий. Нравственные страдания выражаются в глубокой психической травме. Я испытываю чувство унижения, беззащитности вследствие безнаказанности нарушителя, уничтожения им моей деловой и общественной репутации, опасения за источник доходов от судебной практики. Я плохо сплю, мои нравственные страдания усиливаются гипертонической болезнью. Расстроена моя работоспособность, я чувствую неуверенность в своих силах, сдав на «отлично» госэкзамен, я до сих пор не могу сдать диплом в ТЭЮИ.
Я оцениваю причинённый мне моральный вред в виде нравственных страданий в 400.000 рублей (оценить нарушение моего конституционного права меньше 10.000 евро порочило бы российское государство, т.к. конституционное право – его основа), ущерба моей деловой репутации 1.200.000 рублей (считаю, что, как юрист, я мог бы в судах заработать по 100.000 ежемесячно в течение года), ущерб моей общественной репутации 10.000.000 рублей (насколько мне известно, столько Новожилов и Новик тратили только на одну предвыборную компанию, а моя репутация создавалась не за одну предвыборную компанию, а 22 года, и стоит гораздо дороже, и я ставлю явно заниженную цену), итого 11.600.000 рублей.
На основании вышеизложенного,

ПРОШУ:

1. Взыскать с ответчика компенсацию морального вреда, включая ущерб моей деловой и общественной репутации, в размере 11.600.000 рублей.
2. Взыскать с ответчика расходы по уплате госпошлины в размере 200 рублей.
3. Вынести в адрес Президента РФ, Генерального прокурора РФ и Председателя СКП РФ частные определения о незаконном нарушении врачебной тайны. Обращаю внимание суда на недопустимость сокрытия от них судом данного нарушения.

ПРИЛОЖЕНИЯ:

1. Копия пресс-релиза СУ СК от 02 сентября 2010 года.
2. Копия пресс-релиза СУ СК от 27 сентября 2010 года.
3. Квитанция об уплате госпошлины.
4. Копия искового заявления и пресс-релизов для ответчика и заинтересованного лица.

/Зайков С.Ю./
867