*3363. Постъюбилейное

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=28862
27 ОКТЯБРЯ 2015,

На прошлой неделе я посетил мероприятие – 25 лет «Демократической России». О нем писали. Не так что бы очень много, но исчерпывающе. Разбирали уроки и ошибки движения. Почему при таком славном стартапе такой печальный финал. И практически здесь уже не осталось белых пятен. Всем понятно, что движение вручило ключи от власти номенклатуре и «сильным профессионалам», а номенклатура и «сильные профессионалы» кинули движение. Однако я хочу сказать о другом. Вот я сидел в зале Международного университета, предоставившего крышу, скажем так, все-таки откровенным противникам нового авторитаризма, клубу противников Путина, и понял: да ведь это же месседж! Месседж об отсутствии девяностопроцентного путинского единства. И все остальное мне тоже стало казаться какими-то знаками и месседжами.

К сожалению, в СМИ я не обнаружил потом ни одного репортажа о том, как юбилей, собственно, прошел. А их было бы интересно почитать ради проявления политических позиций редакций. Между тем, как и полагается на торжественном собрании типичных «старых большевиков», там было три стандартных обязательных части — «как у людей». Официальная, культурная и фуршет. С одним лишь маленьким отличием, что занимались не славо-словием, а, скорее, позоро-словием в отношении текущего политического момента.

Лейтмотив официальной части такой: хотя нас втоптали в грязь и сверху полили разным дерьмом — ну, об этом постоянно пишут все последние пятнадцать лет, — нашего славного прошлого у нас не отнять. Мы навечно вошли в Историю. Что является безусловной и святой правдой.

Как правдой, по-видимому, является и вторая часть тезиса, что «втоптали» и «сверху полили». Но ведь значимость юбилея-2015 не в этой банальной констатации поражения и обид, а — я вас удивлю! — в констатации того непреложного факта, что произошедшее в 1989-1991 годах, ПРОИЗОШЛО.

И как бы теперь ни старались неогосударственники, неосталинисты и неоконсерваторы всех мастей переписать историю под почитание начальства, они обречены наталкиваться на эту неприятную для них главу, плавно переходящую в последующую главу о «крупнейшей катастрофе ХХ века». Чего-то придумывать, выкручиваться, обставлять враками про «лихие девяностые»… При этом мы, «старые большевики», хотя и немножко уже на пенсии, немножко уже в маразме, все равно остаемся для них живыми неудобными свидетелями того, «как это было на самом деле». Как вечный маятник русской истории снова качнулся от обобщенного Ивана Грозного к обобщенному демократическому идеалу. И сегодняшний юбилей «сбитых летчиков» (обратным ходом маятника) в Международном университете тому наглядное доказательство. Та колдобина, на которой спотыкается путинский тарантас.

Хотя почему «сбитых лётчиков»? Вот я написал «сбитых летчиков», а ведь это далеко не так. Кого-то действительно сбили. Кого-то переехали танком пропаганды. Но Лев Пономарев действует, а Сванидзе или Нечаев, например, отнюдь не «сбитые летчики». Они по-прежнему вписаны в Систему, востребованы, хотя при этом не скрывают ни своего лагеря, ни своих симпатий и антипатий. И ведь что-то удерживает Систему от тотальной зачистки в отношении них. Это хорошо. Потому что говорит нам о том, что Система — не бетонная стена, не Дарт Вейдер с дубинкой, а дуршлаг со множеством дырок. Жидкий студень или компот. Это важно помнить, когда однажды ночью вас снова схватит за горло черная рука пессимизма и нервного расстройства.

А потом, как водится, были культурная часть и фуршет.

Расскажу…

Культурную, как и полагается, делали профессиональные артисты. Конечно, не Алла Пугачева с Киркоровым. Не ансамбль песни и пляски театра Советской армии. И, метафорически говоря, не «Бонни М» в Лужниках. Но все равно хорошие и уважаемые артисты, без которых даже и российское официальное искусство будет неполным. Шендерович, Ефремов, Филиппенко…

И если с Шендеровичем все уже давно ясно. На нем печать некуда ставить оппозиционности, да еще существует поверье, что на его выступлениях регулярно сами собой отключается свет и прорывается канализация, то без почтивших мероприятие своим присутствием Ефремова и Филиппенко официоз не обходится. Они — вполне востребованные Системой артисты с коммерциализированной харизмой.

Так, однажды в аэропорту, отправляясь в короткую эмиграцию, я увидел огромный, чрезвычайно оптимистичный плакат-рекламу, на котором Ефремов рекламировал какой-то, что характерно, роуминг. Нет слов, как меня это тогда порадовало. Как будто неожиданно встретил хорошего друга или как будто в окно неожиданно заглянуло солнце. А ведь таким образом в нашем обществе работает некая подпольная система солидарности и взаимовыручки. Возможно, она и при Сталине точно таким же образом работала.

Нет, конечно, никто в конторе не объяснит ситуацию так: «Дорогой Миша! Мы тебя подпишем на рекламу, потому что ты хорош в «Гражданине поэте», потому что тебя любит оппозиция и мы хотим тебя поддержать». Такое объяснение неприятно бы контрастировало с 90-процентной поддержкой гражданина президента. Однако менеджеры, составляющие бизнес-план продаж для своего руководства, я предполагаю, не преминули отметить, что люди, которым теоретически может потребоваться роуминг, наверняка с большей симпатией отнесутся к физиономии Ефремова на рекламе, нежели к Шойгу в военной форме и на бомбардировщике и с тем же предложением роуминга. Отчасти отношения Ефремова и Власти, таким образом, похожи на дуалистические отношения предыдущей Власти с Пастернаком, Булгаковым, Галичем, Высоцким… То есть и хочется их всех как-то призвать к порядку, приструнить, но хочется еще ими как-то гордиться, как хорошим автомобилем. А автомобиль должен ездить.

А в заключение был фуршет.

Казалось бы, чего об этом можно сказать? Ну, фуршет как фуршет. Но не так важно здесь количество и качество бутербродов, марки водки, вина и т.д., сколько наличие неизвестных мне саввморозовых, которые это оплатили. Следовательно, совершили достаточно смелый гражданский поступок в своем общественном позиционировании. Это важно отметить.

Следовательно, я делаю вывод, оказывается, есть в нашем обществе потребность позиционироваться так, а не иначе. Одно лишь меня беспокоит в этой истории: раз уж нам пришлось сыграть роль нравственного символа, откликнуться на потребность общества в маяках, то нужно перестать быть одними лишь свадебными «старыми большевиками», подождать с выходом на пенсию и как-то активней, будучи этими самыми маяками, перенаправлять трафик к желательному демократическому будущему. Dixi!

На фото: Москва. Митинг на Манежной площади, организованный движением "Демократическая Россия" и альтернативным профсоюзным объединением "Соцпроф". На снимке: митинг на Манежной площади. Фото Андрея Соловьева /Фотохроника ТАСС/

Содержаие темы:
01 страница
01. Сергей Митрофанов. Постъюбилейное
02. Открытое письмо Пьеру Ришару
03. Дело движется к откровенной диктатуре
04. Немцов превращается в марш, коалиция демократов – в тыкву
05. Про демократию и Дракона
06. Почему неверна политика размена Крыма сегодня на демократические свободы завтра
07. Страх и ужас новой перестройки
08. Удастся ли прорвать «санкционную блокаду» во Франции?
09. Трагедия лоялизма: патриот у патриота национальную идею украл
10.
02 страница

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=28964
19 НОЯБРЯ 2015 г.

ТАСС

Дорогой Пьер!
Вы, наверно, знаете, как мы любим французское кино. Положа руку на сердце, мы его любим даже больше, чем французы. Понимаете, во Франции все французы немножко уже объелись французским, это понятно. И толерантный еврокиноман смотрит кино с одинаковой благожелательностью — что отечественное, что финское, что монгольское. А для нас герои и героини французского кино 70-80-х годов — особые, по-прежнему почти твои родственники, члены семьи.

Делон — воплощение роковой обаятельности. Бельмондо — авантюризма. Всякие «фантомасы» и «анжелики» — неотъемлемая часть национальной русской культуры. Во всяком случае, они не менее популярны, чем «Война и мир», являясь неиссякаемым источником цитат, шуток и аллюзий. И конечно, Вы, Пьер, воплощение юмора, маленький человек в тисках жизненных обстоятельств.

Но и французские киношники всегда платили нам той же монетой. Они — частые гости России, участники всех фестивалей. Да и где ещё можно так погреться в лучах славы на старости лет, как не в России. Даже во времена коммунистической самоизоляции мы принимали Жерара Филиппа, Ива Монтана, Марину Влади, которая, кстати, вышла замуж за нашего гения бардовской песни Владимира Высоцкого. А сегодня просто некуда деться от Депардье.

Вот и Вы, Пьер, решил привезти свой спектакль в Крым. О том нам сообщила министр Крыма Арина Новосельская. Показ якобы состоится 10-11 февраля, «если ничего не помешает». Так вот, странное дело, хотелось бы… чтоб помешало.

Вы спросите: почему?

Нет, не потому, что не хочется видеть лично Вас, Пьер, на русской земле. Очень хочется! Вы самый желанный гость со времен моего детства. И не для того, чтобы жители Крыма чего-то лишились для них важного, как бы культурного деликатеса, а мы, в метрополии, по этому поводу бы злорадствовали. Благодаря интернету и видеопиратам доступ к культуре у всех приблизительно одинаков. Крымчане — не голодающие в Африке, и там не пустыня.

Но не хочется, Пьер, чтобы лично Вы влезали в это темное дело с «исторической принадлежностью Крыма» к какому-либо государству и своей репутацией помогали залакировать очень непростую, замаранную кровью ситуацию. Потому что может получиться так, что ситуация все равно не залакируется, а «залакируется» как раз репутация. Как это вышло с тем же несчастным Депардье. Вас же не для того приглашают, чтобы просто спектакль посмотреть.

Известен парадокс — Вы о нем, конечно, лучше меня знаете, — когда образы, созданные большими актерами, в конце концов начинают олицетворять и самих актеров, прирастают к их личностям. Тогда и последних мы тоже начинаем видеть умными, мужественными или сатиричными, как Вас. Однако один поступок, совершенный таким актером по недомыслию — не с тем подружился, не так выразился, развлекал олигарха, как кур в ощип, влез в политическую кампанию, — может в один момент разрушить и все созданное им ранее, посеять недоверие к любимым киногероям. Поверьте, никакие гонорары не стоят такого финала. Не может Ваш Франсуа Перрен быть на подтанцовках у российского Пьера Рамбалю-Коше. Лучше уж надеть на лицо маску философского раздумья — «с одной стороны, с другой стороны» — и ни во что не вмешиваться. Или же ответить приглашающей стороне: хотел поехать, но не смог, все ж восемьдесят лет… Так будет и для репутации безопасней, и ни с кем не поссоритесь.

Чтобы Вам было понятно, Пьер, ситуация схожа с тем, что приключилось однажды с Лионом Фейхтвангером. Хорошим писателем, гуманистом, автором великолепнейших романов, артистом в литературе.

Он поехал в СССР по приглашению Сталина, и тот навешал ему лапши на уши по полной программе. Впечатления о своей поездке Фейхтвангер выразил в книжке «Москва 1937», честно описав увиденное им из окна гостиницы «Метрополь», ну, и то, что ему показали кремлевские агенты. А в это время в Москве разворачивался небывалый в истории планеты террор, который Фейхтвангер честно «не заметил». Позже об этой книге напишут лишь как о «печально известной», а за Фейхтвангером закрепится репутация наивного человека. Однако Сталин расплатится с Фейхтвангером изданием в СССР его сочинений. А можно ведь по этой технологии поехать и к Гитлеру, и к Бен Ладену, и везде быть наивным.

Конечно, сегодня у нас не 1937 год, а 2015-й, и Путин не Сталин, и из окна Вашей предполагаемой гостиницы вы, опять же, увидите немало искренне радостных лиц, особенно среди тех, кому удалось под шумок прихватить что-то чужое или кому частным образом удалось реализовать свои личные планы или идеологические фантазмы. Но правда в том, что это не все люди Земли, и реальность такова, что неумное и поспешное присоединение Крыма к России обернулось болью для пятидесяти миллионов украинцев и тяжелым экономическим бременем для ста сорока миллионов россиян, даже если они этого и не признают. Трагедией испорченного будущего, которую кремлевские пропагандисты успешно выдают за величайший в мире успех и реализованные ожидания многих поколений истинных русских.

А ведь там, где «реализованы эти ожидания», кроме всего прочего происходят не метафорические, а поистине сталинские политические процессы. В частности, над режиссёром Олегом Сенцовым и украинской летчицей Надеждой Савченко. Играть европейскую комедию досужей публике, когда судьи с кочанными головами кому-то в двух шагах от вас выписывают по двадцать лет лагерей — не очень смешно, согласитесь.

Дорогой Пьер, я далек от того, чтобы спорить с Вами о Крыме. Есть и другие мнения. Тут и у вашего президента по этому вопросу семь пятниц на неделе. Однако роль европейской интеллигенции в оправдании или осуждении тоталитарного зла чрезвычайно велика, деликатна, и эта роль важнее, чем роль в спектакле. Никакая совместная борьба с ИГИЛом не оправдает отступление от норм открытого общества и послабление отдельным диктаторам, только потому, что они вместе с вами сражаются против «сукиных сынов Востока».

Все очень быстро меняется в этом мире. Нынешнее состояние конфронтации России и Европы по принципиальным вопросам прав человека и демократии, надеюсь, тоже не вечно. Когда начнется новая «разрядка», а она обязательно начнется, поскольку симптомы ее приближения как бы уже налицо, будет и много совместных культурных проектов. Вот тогда и приезжайте в Москву, Киев, Крым, куда угодно. А сегодня лучше переждать...

С уважением и любовью зрителя,
Ваш Серж Митрофанов

Фото: Россия. Москва. 3 октября 1913 года. Французский актер Пьер Ришар во время пресс-конференции, посвященной презентации вин его производства Domaine de l’Eveque. Фото ИТАР-ТАСС/Юрий Машков

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29297
11 ФЕВРАЛЯ 2016 г.

ТАСС

Хотел писать о новых откровениях по поводу необходимости национальной идеи. Но раздумал, тема эта не очень интересная. Прямо скажем, избитая двумя веками непрестанных бесплодных разговоров. Не зря же никакой головной боли по поводу национальной идеи никогда не было ни во Франции, ни в Англии, ни, не побоюсь этого слова, в ЮАР. Ее ищут исключительно в России — не могут найти. Ну, разве что еще в Германии довольно интенсивно искали в период заболевания гитлеризмом.

Казалось бы, всем вменяемым людям на планете давно понятно, что люди живут для блага своего сообщества и для собственного блага внутри него. А частное и общее они соединяют сложной функцией культуры и морали. Неизвестно, можно ли это назвать идеей, но те, кто дорос до государства-нации, могут с полным основанием говорить о национальном благе и национальном интересе.

Для исторической России загвоздка уже была в слове «благо». Тем более когда оно частное. В России «благо» всегда было в огромном дефиците, за ним надо стоять в очередях, его распределяли по карточкам, а понятия «частного блага» попросту не существовало. Ни крестьяне, ни бояре, ни служивые никогда не имели такого своего частного пространства, в котором были бы полностью или в какой-то значительной степени изолированы от деспотической верховной власти, контролировавшей распределение благ. Оттого и «частное благо», как его здесь специфично понимают, проистекало в основном из монаршей милости, кормления с должности, и вне верховной санкции никем никогда не рассматривалось. Ни в эпоху царей, ни в эпоху генсеков, ни в эпоху русских президентов. При том что понятие частного блага никогда не включало в себя понятие частной свободы.

Это просто поразительно! В западной культуре «свобода» всегда была самодостаточной ценностью, стоящей на первом месте — выше здоровья и достатка. За нее умирали, за нее шли на крест. А в России над свободой смеялись, считая ее блажью, особенно когда есть проблемы поважней — с кровом над головой и витаминами. Даже в постсоветские времена «свободу» оговаривали условием: сначала, мол, обеспечим право на жизнь и здоровье, а потом уже финтифлюшки вроде каких-то прав человека. Поразительно и то, что оппозиция в России тоже никогда осознанно не билась за свободу, а только за власть и проистекающие из нее преференции для своих. Самая распространенная народная претензия к 1991 году: мы избавились от коммунистического ярма, как вы (Запад) хотели, а нам за это не заплатили, кинули, поимели, не назначили пожизненный пенсион…

Еще когда в России отменили крепостное право, сей великий акт — такое впечатление — рассматривали скорее как модернизацию в духе «как у людей». Чтоб особенно не выделяться в ряду цивилизованных стран. Ни верхи, ни сами освобожденные не рассматривали сей великий акт в духовном измерении. Элита не сильно озаботилась освобождением личности, а освобождаемая личность, как всегда, осталась недовольна, что вместе с освобождением автоматически не пришел достаток. Царя-освободителя, как известно, вскоре за это убили, а следующая большая революция и вовсе была уже не за свободу, а за большой передел и диктатуру.

Вот эта революция начала XX века — не за свободу, а против парламента, против Учредительного собрания, против лживого буржуазного права — сильно покалечила сознание наших людей. Даже через 100 лет эти калеки постоянно ищут такую национальную идею, чтоб в ней не было конкретики про общее благо (в конвертируемой валюте) и не было бы про свободу. Дырки заполняются бла-бла-бла единственно возможным — патриотизмом. Почему? «Потому что у нас нет и не может быть никакой другой объединяющей идеи».

Никакой другой, кроме принудительной любви к достаточно свинскому архаичному состоянию общества и всеобщей безответственности на фоне опасного, дикого и преступного сумасбродства очередной верхней Банды. А кто считает иначе — те помоечные псы, как заметил недавно один недалекий сенатор.

Про русский патриотизм, таким образом, понятно все. Давно. И нам, и классикам. Важнее феномен отказа от свободы — как на уровне современной российской политики, так и на уровне современного российского массового сознания. Он отчего? Допустим, вы не считаете свободу такой уж важной? ОК! Но чем она вам помешала?

Писательница и киновед Диляра Тасбулатова, работающая ныне в стиле Зощенко, написала на этот раз не смешную, а страшную миниатюру. Про то, как решила она как-то поддержать продавщиц соседнего обувного магазина, а те, как видно, из приезжих. И посетовала при них на кризис, на проблемы с наймом жилья и курс рубля… Пожалела, в общем. А те, недолго думая, возьми да и предложи сдать ее в полицию как антироссийского агитатора.

Диля — автор смелый, ходила в тюрьмы, зекам помогать. Но тут она испугалась. Нет, не двух тупых долбежек, а бытового «патриотического» энтузиазма. Ей показалось, что среда сдвигает створки, заглатывая нормального человека. Не говоря уже о том, что эпизод почти дословно повторил одну из серий советской фильмы «Рожденная революцией». В ней, помнится, чекисты прямо во дворе (естественно, без суда и следствия — фильм-то ведь был про правоту чекизма) расстреляли вражеских пропагандистов. А народ, до этого момента внимательно и молча слушавший критику советской власти, тут же выразил глубочайшее одобрение. Он, народ, видите ли, и сам бы так поступил, без чекистов, но хотел сначала убедиться, как далеко зайдут агитаторы в очернении.

Россиянин и Свобода. В свое время многое нам прояснил кейс глупого креслоблюстителя по прозвищу Димон. Он единственный кто в последнее двадцатилетие официально заговорил о свободе как о самодостаточной ценности («свобода лучше, чем несвобода), но, как выяснилось, лишь для того, чтобы Банда, которая его поставила, строила рожки у него за спиной, обсмеяла и эту максиму. Важно, однако, не то, что Димон не мог и даже не собирался ради этой свободы идти на крест, но и то, что обращался он в пустоту. Пародия свободы еще дальше отодвинула российское общество от либеральных целей развития, сотворив в поле зрения лишь имперские миражи.

Тем не менее, свобода, даже в самых жалких и локальных проявлениях, для российского режима не только не ценность, а страшная опасность. Сегодня у Банды не выдерживают нервы, дело движется к развязке или к откровенной диктатуре. Они сами не верят в патриотизм на фоне усугубляющейся нищеты и изоляции страны. Предложения типа совета доселе неизвестного нам Е. Туника — свернуть декорации демократии, пока ситуация с экономикой не улучшится (то есть навсегда), — пока что кажутся экзотикой и пиаром очередного выскочки. Но их обсуждают. Их обсуждают так, как будто больше нечего обсуждать.

Фото ТАСС/ Максим Шеметов

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29393
3 МАРТА 2016,

ТАСС

Выходили год назад, выходили вчера, выйдем завтра. Немцов превращается в марш. В принципе это счастливая судьба для политика – стать иконой протестного поколения. Однако Боря на это бы сказал: «Не смешите, я не псих! Лучше я буду живым, чем убитым». Но получилось, как мы видим, иначе, и никакое счастье политтехнолога не уравновесит горечь потери.

Оттого Москва выходит самой большой колонной. Мятежный город, более мятежный, чем Петербург или Новгород. Или Воронеж — там вообще активистов забросали яйцами и мукой и облили зеленкой веселые, добрые люди. Что они хотели этим сказать? Что человеческая жизнь в России — мука?

В Москве, однако, такой номер не пройдет. Тут тысячи и тысячи людей, и видно, что Дума в очередной раз села в грязную вонючую лужу, отказавшись почтить память любимца городского класса. Впрочем, Москве это обязательно припомнят, снесут торговые палатки, придут с акцизами и водосчетчиками, везде навтыкают платных парковок, повысят собираемость налогов и выгонят НКО с зарубежными грантами. Цари ведь тоже не сильно любили Москву. «Хотел бы я, чтоб у Москвы была только одна шея — и я смог ее отрезать одним ударом!» — думает иной русский Калигула.

Честен автор в оголтело фашистской газете «Завтра». «Где же наш марш по случаю «Крымнаша», — размышляет он, как бы удивляясь, что при 80% поддержке Путина по зову сердца выходят почему-то лишь сторонники Немцова. — Почему мы не вышли на улицы? Быть может, потому что другие у нас марши. Маршируя, наш народ освобождает земли, покоряет столицы, меняет лик Земли».

То есть надо понимать его так, что все «правильные люди» теперь исключительно на бомбежках, отрывают руки и ноги у детей Сирии, захватывают крымы, готовятся к штурму Прибалтики, меняют лик Земли, одним словом, — вот и нет никого на Москву.

Москва же не скрывает своего недовольства. Однако это недовольство глухое. Не введет никого в заблуждение радикальный призыв на листе A4. По большому счету нам действительно почти не удается вывести массы для мирных гражданских требований. Не потому что массы согласны, а потому что требования все равно не выполняются. Ни по выборам, ни по сиротам, ни по концу войны, ни по «Путин уходи!». Российская власть ни в какую не понимает «мирное». Она понимает только силу.

Дальнобойщиков на мощных фурах или «Pussy Riot» в разноцветных балаклавах. Если кто-то кинет пластиковую бутылку или оцарапает палец полиционера, это она отлично поймет и скривится. Несчастного, конечно, разыщут, схватят, упрячут в кутузку. И через год, и через пять ничто не будет забыто. Но что-то в сознании правителей щелкнет: сейчас они палец поцарапают, а завтра… На Зимний пойдут?

Поэтому москвичи всегда под конвоем. Поэтому Москва идет тихо, мирно и молча. Немцов превращается в ежегодный зимне-весенний марш. В традицию. В жизнь после смерти. Но он, этот марш, не про будущее. Не про политическое требование, которое не выполняется, а про горечь минувшего и ясность настоящего. Всего лишь про трезвую оценку «банды жуликов и воров». С таким можно ходитьтут хоть целую вечность.

Совсем не странно, что все меньше вокруг знакомых лиц. Двадцать лет демократическо-авторитарного «тяни-толкай» перемололи многих. Кто заболел, кто уехал, кто просто устал. Подрастают, конечно, новые, но от рождения с разочарованием в душе. И таким образом этот марш становится маршем о том, что всем всё понятно, но что делать дальше, не ясно. Марш не проекта, а понимания, что проекта нет. Рукописные грозные плакаты – обманка.

В эти дни кто-то поднял веки Явлинскому…

И Григорий Алексеевич, прервав многовековое затворничество (в масштабах истинной скорости времени), сказал. Как всегда, взвешенно, емко, красиво и верно. Именно про отсутствие проекта и про то, что тупик. Более взвешенно, емко, красиво и верно, чем обычно твердит на публику вся его верная партия под управлением невесть откуда взявшейся Слабуновой.

И тому есть свое объяснение. Дело в том, что партия «Яблоко» все еще имеет уникальную возможность поучаствовать в грядущих выборах, выступить как бы «системно» и получить от Кесаря, олицетворяющего Систему, финансирование. Следовательно, «Яблоку» придется наступить на горло собственной социал-демократической песне, и какой-то период вести себя пай-мальчиком, политично и политкорректно.

В частности, вот, по Крыму. Ясно, что федеральная партия должна выдвигаться, в том числе и от Крыма как от субъекта федерации. А как выдвигаться, если ты заявляешь, что Крым – ни в какую не субъект федерации? Абсурд! Поэтому была придумана хитрая, хотя и никого не обманывающая идеологема. Мы, мол, были против аншлюса и от своих слов не окажемся. Но что сделано – то сделано. А теперь мы, как реалисты, как пай-мальчик, готовы вступить в длительный процесс урегулирования. Провести международную конференцию, а если потребуется, то и повторный референдум. А там как-нибудь все и уладится.

Сам Григорий Алексеевич, конечно, такие глупости не говорит. Глупости – только по части рядовых его партии. Он же прекрасно понимает, что у такого гипотетического референдума нет вопроса для референдирования. Поскольку ни в Украине, ни в России перепланировка границ по решению отдельно взятой «деревни» не предусмотрена. Тогда о чем такой референдум?

Но все это не очень волнует ни Явлинского, ни «Яблоко», да и вообще никого в России. Ни о том разговор. «Яблоку» нужно поучаствовать в выборах, а Григорию Алексеевичу побороться в качестве кандидата в президенты. Ибо, как он сам заявил: «Мы не доделаем – следующие доделают. Но мы должны сделать свою часть работы».

Причем, я уверен, Явлинский и вправду был бы отличным президентом, а «Яблоко» — лучшей партией в нашем парламенте, если бы прошла. Которая проголосовала бы за возврат политики здравого смысла, а это очень просто – перестать конфликтовать с Западом. Но только всем известно, что обычным путем этого никогда не случится. Никогда Григория Явлинского Система не сделает президентом, а «Яблоко» никогда не получит сколько-нибудь значительное число голос в легальном представительном органе. Тогда в чем заключается «своя часть работы»?

Этот вопрос больше чем Явлинский, больше чем ПАРНАС и даже больше чем объединение или разъединение демократов и либералов. Он вообще корневой. Шанс на изменения в стране путем ближайших выборов призрачен, и все это прекрасно понимают. А это значит, что тупик и провал останутся на прежнем месте, независимо от того, объединятся головные конторы либералов и демократов или не объединятся. Тогда, может быть, лучше параллельно обсудить, а что же тогда не призрачно?

Ибо, как заметил тот же Явлинский, разговаривать с избирателями «надо честно, открыто, профессионально, но самое главное – с любовью к ним».

Фото: Dmitry Savostianov \ZUMA\TASS

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29411
9 МАРТА 2016 г.

ТАСС

Признаться, я тоже попался на этот призыв к демократам объединиться. И даже подписал соответствующее обращение. Получилось ровно так, как обрисовал Игорь Яковенко: разбуди либерала словом «демократы…», и он тут же прибавит: «…должны объединиться». Однако потом, секунды через две, когда я проснулся и протер глаза, я понял всю нереалистичность такой организационной структуры. Впрочем, совсем не это я хотел бы обсудить — с этим как раз все ясно, — а вопрос, вытекающий из самого факта приближающихся выборов. В Думу, если я ничего не путаю.

Вот мы любим ругать работников коммунальных служб. За то, что как зима, так снег для них новость и стихийное бедствие. Однако с демократическими партийцами, оказывается, та же история. Каждые новые выборы они воспринимают как свалившуюся на них неожиданность, если не сказать — неприятность. Уж вроде и пошли им навстречу, растянули циклы, прибавили везде по году, чтобы можно было загодя подготовиться, а им все равно — неожиданность.

На этот раз опять: осталось всего полгода и только сейчас пошли обсуждения. Объединяться или не объединяться в единый офис? Кого выдвигать, с какими лозунгами идти, выступить ли единым фронтом или по отдельности? Что делать с Крымом в плане предвыборной агитации, бутерброд он или не бутерброд?

Рассматривают различные тактики, выражают надежду, что если удастся (!) осуществить гражданский контроль на избирательных участках, то очень даже может получиться запихнуть во власть сравнительно большой отряд демократически мыслящих людей. Но никто почему-то даже в голову не берет, как будет выглядеть наш мир после выборов, если все сложится по-задуманному, то есть в самом оптимистическом варианте. Почему-то это никого не волнует.

А ведь если все сложится по-задуманному, в самом оптимистическом варианте, то в Думу действительно удастся протащить мощную демократическую фракцию — человек десять, пристроив их к депутатской зарплате. И они действительно получат трибуну для обличения авторитарной власти. Точно такую же, как, например, уже есть у Дмитрия Гудкова. Или, скажем, даже у самого Григория Явлинского в Законодательном собрании Санкт-Петербурга. (Если честно, то я об этом вспомнил, только когда стал писать эту статью.) Может быть, даже ее получит Шлосберг, хотя лично я думаю, что не получит, но допустим, что получит. Как написал мне один мой корреспондент, «Шлосберг на трибуне Думы — это уже для них довольно страшно». И вот страшный Шлосберг что-то будет иногда комментировать в течение последующих пяти лет, если, конечно, кто-то попросит у него комментарий. Это будет огромный прорыв в гласность. А между тем, я думаю, ни у кого не возникает сомнений, что положение России и положение в России, которое мы сегодня характеризуем как «тупик и провал», останется совершенно без изменений.

Иными словами, даже при самом благоприятном стечении обстоятельств мы обречены следующие пять лет жить в «тупике и провале», при парламенте, который на 80% состоит из «сбесившегося принтера».

Однако не будем такими уж отмороженными нигилистами. Фракция из десяти демократов — это все-таки хорошая стартовая площадка для кампании кандидата в президенты в избирательной гонке 2017 года. И, очевидно, такой кандидат появится. Явлинский обещал им быть, и он им, скорее всего, станет. Скорее всего это даже где-то согласовано наверху. Тем более что Путину неприлично все время соревноваться со своими охранником, поваром и шофером. Хочется побоксировать и с приличным человеком.

Драка будет яркой, если кто-то ее увидит в 6.30 утра по одному из федеральных каналов. Явлинский будет, безусловно, умнее, остроумнее, но Путин зато пообещает, что при нем будут платить пенсии и расти оборонная мощь, тем более что бюджет у него в левом кармане пиджака. И похлопает по левому карману. Причем Путин это, конечно, скажет не Явлинскому в лицо, а в очередной своей многочасовой пресс-конференции. Побежденный, но не сломленный Явлинский уйдет в 6.30 утра с гордо поднятой головой, записав в своей политической биографии: «Кандидат в президенты 2017 года». Путин продлит свои полномочия до 2024 года.

Не все будут от этого в отчаяньи.

Как «метко» заметил лоялистский автор Петр Акопов (я его цитирую, потому что у него очень своеобразный взгляд из зазеркалья, да и газета называется «Взгляд»): «И это на самом деле важно и хорошо не для него, а для всех нас, потому что если бы Путин думал о переизбрании, то он был бы таким же беспринципным и осознающим свою беспомощность перед лицом действительно важных проблем политиком, как большинство наблюдаемых нами на Западе “первых лиц”. А так он может ”просто” руководить государством — и никто не будет отвлекать ”судьбоносными выборами” ни его, ни русский народ от действительно важной работы по обустройству России. По крайней мере, до 2024 года».

Иными словами, если верить Акопову, народ с надеждой ждет пролонгирования «тупика и провала» до 2024 года, если, конечно, там еще будет теплиться какая-то жизнь. Вот какой нас ожидает сценарий при самом благоприятном исходе.

А при неблагоприятном?

При неблагоприятном мы должны, наверное, обратить внимание на эволюцию нашего Дракона. В 1991 году он пригласил танки ГКЧП в Москву, но это был слабенький дракон, престарелый, ничего у него не получилось. В 1993-м эти танки стреляли уже по-настоящему, настоящими патронами — по парламенту, каким бы тот ни казался плохим, и начался номенклатурный реванш, новый Дракон вылупился из яйца.

В 1996 году ребенок-Дракон опробовал метод подсчёта голосов, по которому у «банка власти» всегда преимущества и лишнее очко. В 1999-м умный студент-Дракон свел олигархию и спецслужбы для тихого, неявного госпереворота. От 2000-го до 2008-го медленно матереющий Дракон подгребал к себе все демократические права, разобрался с прессой. В 2008-м немножко дал слабину, затаился и предпринял хитрую, лживую рокировку, посеяв несбыточные надежды. В 2012-м наш Дракон вернул все назад, организовав политические процессы по образцу 1937 года. В 2014-м окрепший, мускулистый специалист-Дракон полез вовне, разрушил экономику двух стран, убил несколько тысяч человек, поставил заслон перед евровыбором. Дракон 2015 года уже опирался на все самое плохое, что есть в нашем народе — ксенофобию, русский фашизм, мечты о сильной руке и такой оголтелый сталинизм, какого, наверное, не было во все годы постсталинского коммунистического режима, бытовое оправдание коррупции как неотъемлемой части успеха. Появились и новые темы, новые основы единства — любовь к атомной бомбе и общественная санкция на бомбежки чужих территорий.

У нас нет «теории Дракона», даже в виде гипотезы. Что с ним станет? Он превратится в супер-Дракона или сдохнет от нехватки витаминов? Можно только поблагодарить Дмитрия Орешкина за то, что он, один из немногих, предпринял попытку теоретизирования. Однако после слов «Сегодня ясно, что вторая (репрессивная) составляющая в стратегии Кремля усиливается и будет доминировать в течение ближайших месяцев и лет» стало страшно. Как пережить эти «несколько лет»? И, наоборот, перестало быть понятным, чем же мы занимаемся, играя в выборы, ведь это тоже вид сотрудничества.

Фото: Россия. Москва. Здание Государственной Думы РФ. Валерий Шарифулин/ТАСС

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29463
21 МАРТА 2016,

ТАСС

Вот мы и дожили до славной годовщины — присоединения Крыма, про которую один самарский сайт выдал новость с таким заголовком: «Самарцы, отмечающие годовщину присоединения Крыма, побегут на лыжах». Очевидно, что с точно таким же успехом крымскую весну можно было бы отмечать и рекордами в других состязаниях — беге в мешках или поедании килограммов мороженого. От этого присоединение Крыма, случившееся два года назад, не перестанет быть ловушкой.

Ловушкой, в которую, собственно, попали все. Не только правительства двух некогда прекрасно взаимодействующих стран — России и Украины, — теперь старательно разрушающие в этом конфликте свои экономики. Не только Европа и США, которые вынуждены реагировать на агрессию России, объявлять экономические санкции и этим, так или иначе, наносить вред в том числе и себе. Но также и праведная, гордо стоящая в стороне либеральная оппозиция. Для нее абсурд заключается в том, что политкорректная «правильная линия» соблюдения международных норм и постъялтинского международного консенсуса, которую приходится отстаивать в силу оппозиционного статуса, вступает в противоречие с «мнением 95% россиян». Что, как говорится, и требовалось доказать: видите, оппозиция работает против побед Отечества и своего народа! Уколоть этим упустит мало какой лояльный режиму активист.

Попытки вырваться из абсурда порождают еще больший абсурд. Украинофил, как он сам себя позиционирует, Владимир Пастухов выступил на страницах портала «Открытой России» с многословными рассуждениями, доказывающими необходимость обмена Крыма на унитарность оставшейся части Украины. Что, возможно, и выглядит оптимальным сценарием — ведь лучше спасти часть, чем погубить целое. Если бы не следующие три обстоятельства.

1. Данайцы могут приходить и вовсе без даров. Иными словами, Россия может забрать Крым (а уж и забрала) и не выполнить слабо артикулированные обязательства по «обмену». То есть продолжать скрытно поддерживать сепаратистов на Донбассе, вкладывать средства в противников официального Киева и препятствовать интеграции оставшейся Украины в Европу, пока экономические неурядицы не столкнут Украину обратно в типичный посткоммунистический авторитаризм, с которым российская олигархия уж прекрасно сумеет договориться.

2. Подобный размен, если бы даже он каким-то образом все же состоялся, никак не сделает ситуацию юридической несправедливости справедливой. И это последнее напрочь лишает «русского европейца» возможности ему следовать. Если, конечно, «бремя правды и бремя справедливости» для него не пустой звук. Не только по причине какого-то партийного ригоризма, но и из самых утилитарных соображений. Дело в том, что разрушение этики, моральных оснований поступков российского гражданина очевидно отодвигаетперезагрузку режима. Есть риск, что получится в духе высказываний незабвенного Черномырдина: какую партию тут ни создавай, все равно КПСС получается.

Именно поэтому компромиссный тезис Владимира Пастухова (очевидно, проистекающий из платформы идущего на выборы Григория Явлинского, да и любого идущего на выборы 2016 года демократа) о том, что «судьбу Крыма должны в окончательном виде решить живущие там люди, но только не под дулом российских автоматов», — абсолютно нелеп. В России никак не конституированы достаточно компетентные гражданские сообщества по принципу «живущие там люди», и потому никаких особых прав они не имеют и иметь не должны. Очевидно, что сначала в России должны появиться «права человека и гражданина», причем для всех, и культура ими пользоваться, а уж только потом возможность эти права «качать».

3. Главный же камень преткновения в политике размена — неуемность крымнашистов. Они никак, видимо, не могут остановиться на достигнутом. Идеология атаки на либеральные ценности и выбор «евроотступников» толкает их дальше — в пике новых агрессий. Что не в последнюю очередь проистекает из внутренних методичек, поскольку одна и та же идеологема аутентично повторяется во множестве публикаций.

ТАСС

«И дело не просто в ностальгии по большой стране и социальному строю — люди понимают, что произошло неправильное, нехорошее дело. Понимают, что тогда рухнула не «искусственная конструкция», а их страна, понимают, что нужно исправлять ошибки…» («Взгляд»). «Возвращение Крыма — начало собирания русских земель» («Свободная пресса»). «Как и у всякой собственности, у Крыма есть владелец. Посыл о том, что собственник — украинское государство — ложный посыл. Настоящие владельцы — жители полуострова" («Свободная пресса»). «Выбор, сделанный ими два года назад, сомнению не подлежит. Россия воссоединилась с людьми, а не с территорией. Те же, кто в XXI веке мыслит реваншистскими принципами «территорий», неизбежно обречен на поражение» («Взгляд»).

А вот про отношениях с Западом в связи с крымским вопросом. Тут картина такая: есть «свои», на которых Россия опирается, пятая колонна западных антилибералов, а есть «чужие» — правительства, которые должны быть, по-видимому, свергнуты.

«Все, кто симпатизирует и поддерживает Россию в западных странах, встретили новость о присоединении Крыма с восторгом и восхищением» («Известия», автор — немецкий политик»). «США и их союзники по НАТО обвиняют Россию в следовании ее национальным интересам» и противостоят России со времен Фултонской речи Черчилля («Известия», Сергей Нарышкин, председатель Государственной думы РФ).

Спикер, кстати, впадает в забавное противоречие. Он не делает различий между сталинским СССР и путинской Россией — за что ему отдельное спасибо, а ялтинские соглашения, установившие нерушимость границ в Европе, не рассматривает в связи с чудесной рисовкой границ в Крыму, которую, однако, трактует как «крупнейшее событие современной истории».

ТАСС

Иными словами, крымнашисты подают кейс присоединения Крыма как часть эдакой масштабной «операции Барбаросса». То есть наступления неототалитарной России на демократический Запад, его крупнейшее геополитическое поражение. Цель — возврат утерянных земель, что на практике может означать что угодно: и захват Прибалтики, и инспирированные госперевороты в Украине и Грузии, и создание пророссийской клиентуры в Западной Европе. В сумме же это все делает невозможным какой-либо компромисс по крымскому вопросу даже во имя мирной эволюции путинского режима. Потому что компромисс с «планом Барбаросса» невозможен. «План Барбаросса» можно только провалить. Не хочу быть излишне пафосным, но это наш гражданский долг.

Фото: 1. Россия. Мурманск. 18 марта 2016. Участница митинга, посвященного второй годовщине присоединения Крыма и Севастополя к России. Лев Федосеев/ТАСС
2. Россия. Москва. 18 марта 2016. Участники митинга-концерта "Мы вместе", посвященного годовщине воссоединения Крыма с Россией, на Васильевском спуске. Сергей Бобылев/ТАСС
3. Россия. Москва. 18 марта 2016. Участники митинга-концерта "Мы вместе", посвященного годовщине воссоединения Крыма с Россией, во время шествия у Кремлевской набережной. Вячеслав Прокофьев/ТАСС

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29718
27 МАЯ 2016 г.

ТАСС

Русский либерализм (хотя и говорят, что такового в природе не существует) назначили третьим лишним в споре левого и правого коммунизма, когда стороны продолжают выискивать у противника «либеральные» черты исключительно в качестве обвинений в национальном предательстве. При том, что в этом непрекращающемся обвинительном дискурсе по-прежнему актуален следующий вопрос. Были ли более либеральны (преступны) коммунисты-интернационалисты, читающие немца Маркса, или империалист Сталин, который физически уничтожил всех кровавых большевиков-ленинцев и фактически создал такой тупиковый режим бюрократического владения и распоряжения всем в стране, из которого оказалось возможной лишь модернизации в виде легализации коммунистической олигархии с превращением последней в крупных капиталистов?

Эта мысль владела Львом Троцким. Он считал, что Сталин инициировал буржуазное перерождение большевизма. Наоборот, когда Советская армия вступила в Польшу и оккупанты национализировали «в пользу народа» польские частные предприятия — он как бы дал Сталину шанс на полевение, испытал прилив энтузиазма. Однако Сталин шансом не воспользовался, протянутую руку не пожал, наоборот подослал к знаменитому и всемирному «леваку» убийцу с ледорубом. Впрочем, и современные социалисты, желающие начать строительство социализма сначала, то есть на этот раз как бы правильно (Удальцов, Лимонов, наверное, Бузгалин, различные научные семинары «левых»), очевидно, по-прежнему разделяют заблуждение Троцкого. Они мечтают разъединить социалистическую идею и ее практическое воплощение в чудовищных репрессиях тридцатых годов и концлагерях, не понимая, что первая ступень обязательно выводит на орбиту вторую. Социализм, который они продолжают мысленно проектировать после Ленина и Троцкого, обязательно должен был привести к всевластию бюрократии, а та, в свою очередь, по древней русской традиции посадить себе на шею тирана. Тот же Троцкий в своей программной работе «Преданная революция» наивно писал: да, мол, мы же тоже были жестоки, но мы-то были жестоки исключительно к врагам народа, а к народу мы были добры… Не то что этот изверг Сталин, который жесток, собственно, к самому народу. Но кто такой «народ»? Где он кончается и где начинается?

С другой стороны, современные сталинисты, чувствующие историческую преемственность путинизма со сталинизмом, не прочь подчеркнуть: если Сталин и был жесток, то уничтожал он исключительно коммунистических упырей, вроде Тухачевского, Ежова, Ягоды, и тех самых левых коммунистов, практически красных кхмеров, вроде Каменева, Зиновьева и Троцкого, которые ввергли Россию в кровавый эксперимент. Если Сталин после себя оставил ГУЛАГ, так ведь и прирастил Империю, нацелил на решение народнохозяйственных задач. А еще он восстановил многие старые порядки — привел в Кремль на банкет казаков в старорежимном обличье с золотыми и серебряными аксельбантами, одел постовых в форму, очень похожую на жандармскую, и в общем-то ограниченно разрешил личную собственность. Есть даже такая легенда, что он подготавливал монархическую реставрацию. В отличие, скажем, от Хрущева, который в этом плане снова закручивал гайки, подсаливая систему ленинским социализмом. Ну, а кроме всего прочено, все это Сталин проделывал ради будущего величия и победы в Мировой войне (линия рассуждений Д. Хмельницкого). То есть шел на оправданные жертвы.

Получается в итоге, что левые коммунисты и социалисты — сторонники «русских либералов» в том, что касается оценки и неприятия сталинского периода. Вместе они осуждают репрессии. Но противники в части строительство того общественного здания, в котором в результате бюрократического обобществления собственности обязательно появится почетное место для будущего диктатора.

Наоборот, правые путинисты — сторонники «либералов» в том, что не дают социалистам реализовать свою социалистическую идею в полной мере, ставят заслон левому или радикально националистическому повороту. Так Удальцов, Развозжаев неслучайно идут в тюрьму. Как и другие рядовые нацболы, анархисты, радикалы-националисты, они тоже массово заполняют собой тюремные камеры. Говорят даже, что власть расправляется с левыми решительнее, чем с «прозападными либералами», что якобы свидетельствует об исторической правоте первых и оторванности вторых. Но она по-прежнему непримиримый противник «либералов», когда речь заходит о демократии, правах человека, выборах, европейском выборе и т.п. «Либералы» же для обоих — это такой неразумный ребенок, которого все они ставят в угол, поучают и назначают ответственным за грехи противоположной стороны.

Впрочем, это статья не о «русских либералах», трагедия которых в том, что, во-первых, они русские, а во-вторых, плоть от плоти тоталитарной среды. А, скорее, о нынешнем периоде и его социуме¸ который, очевидно, черпает все свои идеи из сталинизма, даже не произнося одиозного имени.

Как и при Сталине, у нас сейчас доминируют имперские цели, а широкими народными слоями приветствуется приращивание России, во всяком случае, землями бывшего СССР. Крым — показателен, но ведь реально облизываемся и на Донбасс. Его бы точно давно бы съели, если бы на практике он не оказался таким разрушенным и невкусным. По поводу гипотетического возврата Курил президент срывает аплодисменты высказыванием, что нет, не вернем, а еще, возможно, и прикупим японской землицы — к тем бескрайним неотапливаемым, неухоженным и по сути ненужным российским просторам, которые имеются в наличии. На днях появились опасения, что Россия рулит волнениями в Казахстане. Опасения Прибалтики тоже вполне обоснованы. Растет эмиграция русских в Прибалтику, но что если завтра и они заразятся имперским вирусом?

Как и при Сталине, повсюду признаки реставрации. Казаки — снова на службе у тайной полиции, нападают на оппозиционеров. На корпоративных шабашах они под микрофон клянутся в верности царю Путину. Государственный прокурор Поклонская выходит на майскую демонстрацию с иконой царя Николая II, рассказывая сказки о святости императора. Большой стиль все чаще прорывается в государственнические мероприятия. Сервильный журналист Максим Соколов пишет, что, объяви партия власти завтра монархию, вряд ли «либералы» что-то смогут этому противопоставить. «Если народ придет к мысли о необходимости монархического правления и если Земский собор изберет царя — оба события не являются абсолютно невероятными», — говорит он. А глава одного их институтов РАН А. Агеев на полном серьезе предлагаетпредоставить избирательное право 27 млн погибших в ВОВ, а теперь, якобы, объединенных в «Бессмертный полк» под управлением «Единой России». Понятно, что это он так обращает на себя внимание и посылает сигнал, что его институт к разработке нужных стратегий готов. Но ведь и правда, в этом случае «мертвые души» в этом случае проголосуют как надо — и за Земский собор, и за черта лысого, и тут будет не 86%, поддерживающих монарха-диктатора, а все 300. Это вполне творческое, хотя и несколько прямолинейное развитие сталинской идеи блока партийных и беспартийных и несменяемости Генерального управляющего. Но сталинизм — не догма и не обязательно связан с именем, это состояние общественной души. Нет сомнения, что опыт Таджикистана, конституционно закрепившего право «Основателя мира и национального единства» безгранично оставаться на троне и передавать это право по наследству, тоже будет тщательно изучен в соответствующих инстанциях российской администрации и признан передовым.

Это лестница, идущая только вниз, и новый семнадцатый год Россия собирается встретить со слабым либеральным сектором (отчасти из-за деградации и конформизма образованного класса) и мощными авторитарными тенденциями справа и слева.

Фото: Россия. Москва. 1 мая 2016. Участники шествия КПРФ в День международной солидарности трудящихся. Михаил Джапаридзе/ТАСС

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=27285
16 МАРТА 2015 г.

ТАСС

Таинственное исчезновение президента России во второй декаде марта вызвало шквал пересудов о вероятности так называемой «третьей оттепели», которая теоретически могла бы последовать за скоропостижной ротацией лидера. Первая, как известно, действительно последовала сразу же после смерти Сталина с восшествием на престол Никиты Хрущева, а вторая – после смерти Андропова с восшествием на престол Михаила Горбачева. В обоих случаях, таким образом, происходили события, которые впоследствии при определенной их систематизации могли бы трактоваться как объективный закон эволюции административно-командной системы. Жесткого тоталитарного лидера в СССР непременно меняет относительный либерал, а после относительного либерала обязательно приходит тот, кто снова «подмораживает» ситуацию. Брежнев после Хрущева, Путин после Горбачева и Ельцина. В народе этот закон в облегченной редакции еще иногда интерпретируют как закон обязательной смены лысого правителя на волосатого, а волосатого — на лысого.

Казалось бы, однако, что такого правила, такого закона, такого фенологического наблюдения, чтобы «оттепели» в России обязательно происходили после «заморозков», а «заморозки» — после «оттепелей», быть попросту не может. Что это какая-то фантазия, фантастика, чушь, не достойная пера классиков политологии. Однако – если вникнуть — в подобной периодизации могут прятаться достаточно глубокие основания.

Так нетрудно видеть, например, что такие административные системы, которые с неизбежностью складываются в СССР и пост-СССР, совершенно лишены внутренней интенции исправлять накапливающиеся ошибки и выходить на «правильную» дорогу. Особенно после того как на «неправильную» их завел тот или иной «эффективный менеджер». Лидеры, практически доведшие империю до катастрофы (Сталин, который напоследок чуть не устроил Третью мировую войну, или Брежнев, у которого закончились репчатый лук и колбаса), были обречены неуклонно следовать своей линии поведения только потому, что окружение не давало свернуть им в сторону, продолжая славословить несмотря ни что. Давать ордена, восторгаться фиктивными успехами правления и имитировать народную любовь на уровне 99,9%. В этих обстоятельствах только физическая смерть и преемник могли как-то исправить ситуацию. Но, к сожалению, и политику преемника корректировали потом точно таким же образом. Со смертью Ленина загнулся и НЭП, а без Хрущева потерялась мотивация разоблачать культ личности Сталина.

В нашем случае тоже существует вероятность, что с неизбежной сменой (не обязательно завтра) Путина на более либерального заместителя произойдет разворот от Мюнхенской речи и той разрушительной деятельности, которую ведет в последнее время коллективный жириновский Государственной думы.

Но есть и сомнения – их хорошо выразил, например, московский либеральный философ Кирилл Мартынов в статье «Новой газеты» «Путин жив, вы умерли». Его тезис восходит к логике и поэтики шварцевского «Дракона». По его мнению, бесполезно надеяться на перемены, коль Путин (Дракон) живет в каждом из нас. Истребите его сначала в себе, и только тогда у вас появится хоть какая-то надежда.

«Если вы думаете, — пишет Мартынов, — что такая победа (упаси бог, кончина вождя. –С.М.) будет чего-то стоить, то Путин жив, он добился всего, о чем мог мечтать. Путин никогда не умрет, потому что будете жить вы, радующиеся его смерти. Потому что вы и есть Путин».

Позже в полемике на страницах «Фейсбука» он привел, как ему показалось, и другие ограничения для «Отттепели-3». В чем может быть проявлена «оттепель», на которую надеетесь вы? — спрашивал он, имея в виду (как я его понял) то, что для такой «оттепели» исчерпана энергетика.

У нас нет больше Сталина, чтобы скинуть его с постамента. Нет миллионов политических репрессированных, чтобы вернуть их в социальную жизнь, обогатив ее лагерным опытом. И мы не можем затеять реабилитацию, энергетики которой хватило с перерывами от 1953-го до 1991 года. Нет спецхранов, которые можно открыть. И нет той готовности к Перестройке, которая вдруг прорезалась у номенклатуры конца восьмидесятых годов. Поскольку только с «оттепелью» того периода она получила уникальную возможность конвертировать статусы иерархии в реальные благосостояния… Напротив, сегодня у номенклатуры уже есть достаточно высокий уровень жизни, которого она может лишиться, попробуй вы радикально демократизировать общественные отношения, а собственности, которую можно было бы перераспределить в пользу «перебежчиков на сторону демократии», практически не осталось.

И, тем не менее, признавая все эти аргументы во многом справедливыми и даже соглашаясь с тем, что надежды на «оттепель» — это в каком-то смысле возвращение к каменному веку советской власти (так считает Виталий Портников), «Оттепель-3» пока что остается единственным реалистичным вариантом сценария перемен. В условиях, когда у гражданского общества не хватает ни сил, ни мужества, чтобы оказать организованное давление на свою политическую номенклатуру, но уже есть некое подпольное консенсусное представление о порочности происходящего в стране, ключом ко всему становится смена первого лица. А тот в свою очередь по логике удержания власти оказывается перед необходимостью подвергнуть критике предыдущего лидера. Между революцией и мало к чему обязывающей «оттепелью» политический класс, безусловно, выберет «оттепель».

Причем, для реализации плана «Оттепели-3» ему, сменщику, совсем не нужна будет массовая поддержка и миллионные демонстрации, как было в период «Оттепели-2». Достаточен пул модераторов медиа, свои «яковлевы и коротичи», которые коренным образом и в считанные минуты развернули бы госпропаганду в обратную сторону. От войны к миру. От конфронтации с Западом на сотрудничество с Западом. От зажима площадок общественного мнения — к их развитию. Затем «по плану работ» он объявил бы дискуссию (какой может быть вред от дискуссии?) о путях выхода из экономического застоя, вовлекая в нее как экономистов, так и широкий круг активистов, новых «неформалов». Особенно важно через суды послать сигнал на оздоровление правосудия, резко прекратив производства по одиозным делам. Что, собственно, уже произошло — в случае с Давыдовой. Но остаются Навальный, есть Савченко, какие-то оштрафованные блогеры, бесконечное «Болотное дело». И это, кстати, очень легко и дешево делается и решается посредством рекомендаций и разъяснений Верховного суда.

В России часто бывает так, что осознание негатива политического строя опережает готовность сопротивляться ему. У нас нет мощного профсоюза типа «Солидарности», нет единого фронта демократических сил и нет постоянно действующего Круглого стола, на котором обсуждались бы перспективы страны. Вряд ли в обозримом будущем мы всем этим обзаведемся. Но «Оттепель-3», которую все так ждут, могла бы открыть окно возможностей, которыми надо успеть воспользоваться, пока не придет новый державный «подмораживатель». Если, конечно, со «старым» что-то случится…

Фотография ТАСС

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29718
27 МАЯ 2016 г.

ТАСС

Русский либерализм (хотя и говорят, что такового в природе не существует) назначили третьим лишним в споре левого и правого коммунизма, когда стороны продолжают выискивать у противника «либеральные» черты исключительно в качестве обвинений в национальном предательстве. При том, что в этом непрекращающемся обвинительном дискурсе по-прежнему актуален следующий вопрос. Были ли более либеральны (преступны) коммунисты-интернационалисты, читающие немца Маркса, или империалист Сталин, который физически уничтожил всех кровавых большевиков-ленинцев и фактически создал такой тупиковый режим бюрократического владения и распоряжения всем в стране, из которого оказалось возможной лишь модернизации в виде легализации коммунистической олигархии с превращением последней в крупных капиталистов?

Эта мысль владела Львом Троцким. Он считал, что Сталин инициировал буржуазное перерождение большевизма. Наоборот, когда Советская армия вступила в Польшу и оккупанты национализировали «в пользу народа» польские частные предприятия — он как бы дал Сталину шанс на полевение, испытал прилив энтузиазма. Однако Сталин шансом не воспользовался, протянутую руку не пожал, наоборот подослал к знаменитому и всемирному «леваку» убийцу с ледорубом. Впрочем, и современные социалисты, желающие начать строительство социализма сначала, то есть на этот раз как бы правильно (Удальцов, Лимонов, наверное, Бузгалин, различные научные семинары «левых»), очевидно, по-прежнему разделяют заблуждение Троцкого. Они мечтают разъединить социалистическую идею и ее практическое воплощение в чудовищных репрессиях тридцатых годов и концлагерях, не понимая, что первая ступень обязательно выводит на орбиту вторую. Социализм, который они продолжают мысленно проектировать после Ленина и Троцкого, обязательно должен был привести к всевластию бюрократии, а та, в свою очередь, по древней русской традиции посадить себе на шею тирана. Тот же Троцкий в своей программной работе «Преданная революция» наивно писал: да, мол, мы же тоже были жестоки, но мы-то были жестоки исключительно к врагам народа, а к народу мы были добры… Не то что этот изверг Сталин, который жесток, собственно, к самому народу. Но кто такой «народ»? Где он кончается и где начинается?

С другой стороны, современные сталинисты, чувствующие историческую преемственность путинизма со сталинизмом, не прочь подчеркнуть: если Сталин и был жесток, то уничтожал он исключительно коммунистических упырей, вроде Тухачевского, Ежова, Ягоды, и тех самых левых коммунистов, практически красных кхмеров, вроде Каменева, Зиновьева и Троцкого, которые ввергли Россию в кровавый эксперимент. Если Сталин после себя оставил ГУЛАГ, так ведь и прирастил Империю, нацелил на решение народнохозяйственных задач. А еще он восстановил многие старые порядки — привел в Кремль на банкет казаков в старорежимном обличье с золотыми и серебряными аксельбантами, одел постовых в форму, очень похожую на жандармскую, и в общем-то ограниченно разрешил личную собственность. Есть даже такая легенда, что он подготавливал монархическую реставрацию. В отличие, скажем, от Хрущева, который в этом плане снова закручивал гайки, подсаливая систему ленинским социализмом. Ну, а кроме всего прочено, все это Сталин проделывал ради будущего величия и победы в Мировой войне (линия рассуждений Д. Хмельницкого). То есть шел на оправданные жертвы.

Получается в итоге, что левые коммунисты и социалисты — сторонники «русских либералов» в том, что касается оценки и неприятия сталинского периода. Вместе они осуждают репрессии. Но противники в части строительство того общественного здания, в котором в результате бюрократического обобществления собственности обязательно появится почетное место для будущего диктатора.

Наоборот, правые путинисты — сторонники «либералов» в том, что не дают социалистам реализовать свою социалистическую идею в полной мере, ставят заслон левому или радикально националистическому повороту. Так Удальцов, Развозжаев неслучайно идут в тюрьму. Как и другие рядовые нацболы, анархисты, радикалы-националисты, они тоже массово заполняют собой тюремные камеры. Говорят даже, что власть расправляется с левыми решительнее, чем с «прозападными либералами», что якобы свидетельствует об исторической правоте первых и оторванности вторых. Но она по-прежнему непримиримый противник «либералов», когда речь заходит о демократии, правах человека, выборах, европейском выборе и т.п. «Либералы» же для обоих — это такой неразумный ребенок, которого все они ставят в угол, поучают и назначают ответственным за грехи противоположной стороны.

Впрочем, это статья не о «русских либералах», трагедия которых в том, что, во-первых, они русские, а во-вторых, плоть от плоти тоталитарной среды. А, скорее, о нынешнем периоде и его социуме¸ который, очевидно, черпает все свои идеи из сталинизма, даже не произнося одиозного имени.

Как и при Сталине, у нас сейчас доминируют имперские цели, а широкими народными слоями приветствуется приращивание России, во всяком случае, землями бывшего СССР. Крым — показателен, но ведь реально облизываемся и на Донбасс. Его бы точно давно бы съели, если бы на практике он не оказался таким разрушенным и невкусным. По поводу гипотетического возврата Курил президент срывает аплодисменты высказыванием, что нет, не вернем, а еще, возможно, и прикупим японской землицы — к тем бескрайним неотапливаемым, неухоженным и по сути ненужным российским просторам, которые имеются в наличии. На днях появились опасения, что Россия рулит волнениями в Казахстане. Опасения Прибалтики тоже вполне обоснованы. Растет эмиграция русских в Прибалтику, но что если завтра и они заразятся имперским вирусом?

Как и при Сталине, повсюду признаки реставрации. Казаки — снова на службе у тайной полиции, нападают на оппозиционеров. На корпоративных шабашах они под микрофон клянутся в верности царю Путину. Государственный прокурор Поклонская выходит на майскую демонстрацию с иконой царя Николая II, рассказывая сказки о святости императора. Большой стиль все чаще прорывается в государственнические мероприятия. Сервильный журналист Максим Соколов пишет, что, объяви партия власти завтра монархию, вряд ли «либералы» что-то смогут этому противопоставить. «Если народ придет к мысли о необходимости монархического правления и если Земский собор изберет царя — оба события не являются абсолютно невероятными», — говорит он. А глава одного их институтов РАН А. Агеев на полном серьезе предлагаетпредоставить избирательное право 27 млн погибших в ВОВ, а теперь, якобы, объединенных в «Бессмертный полк» под управлением «Единой России». Понятно, что это он так обращает на себя внимание и посылает сигнал, что его институт к разработке нужных стратегий готов. Но ведь и правда, в этом случае «мертвые души» в этом случае проголосуют как надо — и за Земский собор, и за черта лысого, и тут будет не 86%, поддерживающих монарха-диктатора, а все 300. Это вполне творческое, хотя и несколько прямолинейное развитие сталинской идеи блока партийных и беспартийных и несменяемости Генерального управляющего. Но сталинизм — не догма и не обязательно связан с именем, это состояние общественной души. Нет сомнения, что опыт Таджикистана, конституционно закрепившего право «Основателя мира и национального единства» безгранично оставаться на троне и передавать это право по наследству, тоже будет тщательно изучен в соответствующих инстанциях российской администрации и признан передовым.

Это лестница, идущая только вниз, и новый семнадцатый год Россия собирается встретить со слабым либеральным сектором (отчасти из-за деградации и конформизма образованного класса) и мощными авторитарными тенденциями справа и слева.

Фото: Россия. Москва. 1 мая 2016. Участники шествия КПРФ в День международной солидарности трудящихся. Михаил Джапаридзе/ТАСС

[Сергей Митрофанов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29815
16 ИЮНЯ 2016,

С товарищем Марком более-менее близко я познакомился в Bercy Village, что в Париже. Хотя до этого мы встречались с ним в одном безобразном ток-шоу вурдалаков у Гордона и Толстого. Там Марк позиционировал себя как враждебный России представитель Евросоюза. То есть как бы одновременно дружественный мне (шутка). Теперь же (речь идет о январе этого года) он спустился по ступенькам в длинном черном гэбэшном пальто (как в Париже, в общем-то, не носят), поблескивая золотыми часами, на которых, впрочем, можно было разглядеть вульгарно напоминающий о себе герб Российского государства. И вдруг, чем меня совершенно потряс, объявил себя… членом партии «Единая Россия». Вот те раз!

О часах, тем не менее, придется рассказать особо. Марк просил меня не писать, что они золотые. «Почему?» — «Потому что они не золотые». И вправду, Марк прикупил их в Думе именно за герб, благодаря которому, как ему показалось, он приобрел некую печать принадлежности к российской элите. Однако «золото» его отнюдь не золотых часов одновременно с этим преобразовалось в его сознании в принцип честного следования факту, о чем он повторил раз десять. Так что и мы честно заметим: нет, часы не золотые. Но с гербом. Но купленные в Думе. И выглядят, как золотые.

Когда бармен принес нам по второму бокалу пива (за счет, естественно, Марка, он бизнесмен), мой визави конфиденциально поделился со мной безумным планом (в который я ни на секунду не поверил, о чем сразу же сообщил ему) — покорить политический Олимп посредством участия в праймериз «Единой России». Ради этого он собирался бросить гуляние по Елисейским полям, уже в феврале вернуться в Россию и окунуться в тяжелейший марафон с партийными демагогами. Нет нужды прибавлять, что мы тут же договорились сверить потом прогнозы и результаты…

И вот результаты налицо.

Совсем по Аверченко. Он вышел на бой с открытым забралом, и еще неделю его ноги торчали из придорожной канавы. Система пожевала Марка, да и выплюнула, признав невкусным. Хотя, на первый взгляд, он сделал все правильно, как по инструкции «Сделай сам». Он вложил собственные средства. Организовал немалый, а может быть, даже и самый большой штаб — из 12 человек. Сфотографировался в обнимку со всеми партийными бонзами как лепший их кореш. Посадил дерево. Напечатал листовки. Общался с потенциальными избирателями, что называется, непосредственно — от дома к дому, от квартиры к квартире, вникая в их проблемы. И шел со сверхрадикальным и сверхлояльным режиму лозунгом, который должен был, по его мнению, понравиться записным путеноидам, они должны были от этого лозунга тащиться: «Путину – чрезвычайные полномочия!».

И, тем не менее, ничего у него не получилось. Как так?

Мы пьем горькую, и Марк обещает выдать секреты и разоблачить избирательную кампанию «Единой России». Понятно: он очень обижен и расстроен. В фейсбуке он так прямо и написал: «Я, Байр Марк Михайлович, участвовал в предварительном голосовании по 204 Перовскому избирательному Округу. Я и моя команда провели большую работу, помимо запланированных встреч и дебатов мы провели в Округе более 1000 встреч во дворах и на улицах. Я один обработал более 30 тысяч квартир, опустив в почтовые ящики календари и агитационный материал… Я уверен, что победил на предварительных выборах, а мне присвоили 9 место из 11 возможных. Основной мой соперник был С. Железняк, и кроме нас, никто никакую работу не проводил. Понятно, почему мне присвоили 9 место, чтобы я не смог участвовать в выборах от другой партии и не был никому интересен. Все это было бы невозможно в правовом государстве, партия "Единая Россия" не является партией в классическом ее понимании, это встроенная во власть структура, которая напрямую подчиняется исполнительной власти…»

Встроенная структура… Вот ведь, а мужики-то и не знали…

—Послушай, Марк, — говорю я ему. — Мы люди темные. Я одного не понимаю… Вот эти ваши «праймериз», оговаривались они какими-то вербальными правилами? Чтоб жестко, «праймериз» — это то-то и то-то… делается так-то… чтоб это было напечатано на бумаге. Раз побеждаешь в какой-то внятной процедуре, то, извольте, тебя включают в партийный список.

Марк, однако, не вполне вразумителен. Такие правила, по его словам, были, да. Только их никто не видел. Было личное указание Путина и Медведева, чтоб все было по-честному. Это Марк сам слышал на каком-то партийном форуме. Но на практике голосовать мог кто угодно, где угодно и по нескольку раз. И все это, безусловно, походило не на «праймериз», а скорее на соцопрос, проводимый к тому же заинтересованными в определенном результате опросчиками.

При этом население единороссовской «Зарницей», видимо, особо не интересовалось, а местные администрации, естественно, тянули того единоросса, которого им указали сверху, препятствуя рядовым партийцам даже ходить по подъездам, срывали их материалы. Но даже и в этих обстоятельствах конечная судьба избирательных «бюллетеней» не вполне прояснена. По словам Марка, подсчет походил на секретную операцию, председатели комиссий от рядовых участников «праймериз» скрывались, бюллетени в мешках отправились в вышестоящие партийные структуры…

В личном общении (не афишируя имен) Марку говорили, что вроде бы с голосованием все у него складывалось вполне удачно. Они даже отметили это у себя в штабе. Во всяком случае, не девятое место, а второе. Или даже, может быть, Марк побеждал. Однако на финише Железняк («Почему не Пан Ги Мун? Он же у вас почти как Суслов») обернулся единственным фаворитом, даже ничего для этого не предпринимая. Причем, рассказывая об этом, Марк, сам того не ведая, почти слово в слово повторил Маркеса.

Вот этот эпизод из «Ста лет одиночества»:

«Выборы прошли спокойно. В воскресенье, в восемь часов утра, на площади была установлена деревянная урна под охраной шести солдат. Голосование было совершенно свободным, в чем Аурелиано мог убедиться сам — почти весь день он простоял рядом с тестем, следя, чтобы никто не проголосовал больше одного раза. В четыре часа дня барабанная дробь возвестила о конце голосования, и дон Аполинар Москоте опечатал урну ярлыком со своей подписью. Вечером, сидя за партией в домино с Аурелиано, он приказал сержанту сорвать ярлык и подсчитать голоса. Розовых бумажек было почти столько же, сколько голубых, но сержант оставил только десять розовых и пополнил недостачу голубыми. Потом урну опечатали новым ярлыком, а на следующий день чуть свет отвезли в главный город провинции».

—Да, но с другой стороны, у тебя был совершенно пугающий лозунг. Вся власть Путину. При всем уважении и помня о Париже, даже твой конкурент Железняк и тот выглядел более демократичным. С человеческим лицом. Может быть, ты всех просто перепугал и люди подумали, зачем нам такой радикал-отморозок?

Марк не соглашается.

—Знаешь, почему мне это в голову пришло… У нас ведь то тот министр виноват, то этот министр виноват, а Путин как бы ни при чем. Вот в чем проблема. Путин парит в небесах и лишь раз в год дает установку. Моя мысль: так пускай берет себе чрезвычайные полномочия и чрезвычайно за все отвечает. Я — за народ и именно это имел в виду, когда вписывал лозунг в свои пропагандистские материалы.

—ХитрО. У нас уже был один такой, который брал себе чрезвычайные полномочия. Его звали Иосиф Сталин. И все это мне сильно напоминает размышления старых большевиков в тридцатых, когда их сажали. Давайте, говорили они, больше запишем знакомых во врагов народа, тогда ОНИ ТАМ поймут, что система сошла с ума.

Подумав, Марк легко соглашается. Вообще его легко убедить, он взглядов вполне европейских. Но этот неожиданный консенсус уже ничего не меняет. Ведь праймериз-то прошли и железняки зарезервировали себе все места…

Фотография автора