*827. Дело ЮКОСа боится

[Андрей Колесников]

http://www.gazeta.ru/comments/column.../9711935.shtml
26.07.2016, 08:16
о том, почему будущее больше нельзя предсказать

Taylor Marie McCormick/Flickr.com

Мы стоим на плечах гигантов и, пытаясь удержать равновесие, по-детски привставая на носках и вытягивая шею, тщимся увидеть, какое оно, будущее, скрывающееся за частоколом настоящего. Хотя, возможно, стоило бы смотреть себе под ноги и провести почти криминологическую экспертизу артефактов и мусора времени present continuous.

Один из таких гигантов, с плеч которого достигается лучший обзор этого отнюдь не «вида на море», как-то почти незаметно умер 27 июня этого года на 88-м году жизни.

Элвин Тоффлер застал ту эпоху, которую предсказал еще в 1970-м в «Футурошоке» и контуры которой уточнил с пугающей детализацией в 1980-м в «Третьей волне». Я читал некролог по нему в подвале второй полосы International New York Times (место почетное, но никак не соответствующее масштабу социального мыслителя), сидя в кондиционированном рейсовом автобусе, пересекавшем по ходу движения исторические культурные слои средиземноморского острова, внутри реальности, целиком предсказанной Тоффлером.

Острова, где можно помереть, так и не дождавшись такой же ленивой, как и 30 лет назад, скорой помощи, но где практически в любой точке есть вайфай.

Тоффлер предсказал эту информационную волну, которая решает все: от нюансов повседневной жизни до способа управления обществом и принятия политических решений. Правда, никто не отменял в это футурологическом коктейле немного Зигмунда Фрейда, толику Сэмюэла Хантингтона с его «столкновением цивилизаций» и щепотки специй от Маркса. Ибо, как говорил чекист Егор Шилов из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих», «это, брат, марксизм, от него никуда не денешься… наука».

А также Фукуяму, которого критикуют за то, что со своим «концом истории» он угодил пальцем в небо, хотя этот самый «конец истории» действительно состоялся в 1989 году и даже просуществовал еще несколько лет. Просто потом началась совсем другая история.

Возможно, стоило бы еще обратить внимание на недавнюю книгу Мойзеса Наима «Упадок власти», который показывает, что власть всего большого и подавляющего перестает быть в современном мире доминирующей, что появляется множество микровластей и происходит «революция множества». А значит, легитимность, говоря по-нашему, общественной инициативы иногда «легитимнее» и важнее эгоистичной государственной власти и коррумпированной представительной демократии (что, в свою очередь, показал французский социолог Пьер Розанваллон в «Демократической легитимности»).

Но и об этом давно, почти три десятилетия тому назад, сказал Элвин Тоффлер, писавший о наступающей эпохе «власти меньшинств» и о феномене «взрыва решений»: «Слишком большое количество решений, слишком быстрых, по поводу слишком многих и слишком странных и незнакомых проблем, а вовсе не воображаемое «отсутствие лидеров» объясняет сегодня явную некомпетентность политических и правительственных решений. Наши институты шатаются от взрыва решений».

Тоффлер поместил весь мир в напророченную им реальность. Но мир, как он и опасался, не вполне справляется с ней. Начать с того, что после Тоффлера социальные мыслители потеряли способность предсказывать: это такая, с позволения сказать, «сага о форсайтах», о провалившихся пророчествах, причем не только и не столько в сфере технологических прорывов, сколько в области социального знания.

Предсказания ученых-экономистов и экспертов-гуманитариев умирают быстрее, чем выходят из типографии или размещаются в сети их труды.

Они мало чем отличаются от ответа блондинки из анекдота на вопрос, какова вероятность того, что, выйдя на улицу, можно встретить динозавра: «50 на 50 — либо встречу, либо не встречу».

Среди сегодняшних социальных мыслителей и прикладных консультантов власти распространена шутка: проще писать стратегию или программу на 2030-й или еще лучше на 2050 год, чем на 2017-й. Это не так: не проще, а в принципе невозможно.

Кто-нибудь предсказал хотя бы приход и доминирование праворадикальной волны, воплощением которой стали Трамп, Ле Пен, Орбан и другие? Кто-либо понимает, что происходит с огромными массами людей, живущих в благополучных теплицах все еще фукуямовского все еще «конца истории», которые готовы голосовать за того же Трампа? Кто-нибудь в состоянии был предсказать путинизацию турецкой власти и эрдоганизацию российской власти? Есть ли эксперты, которые способны разобрать и собрать без того, чтобы на столе остались лишние детали, механизм превращения мальчишки — сына мигранта в террориста-одиночку, даже необязательно нагруженного идеями радикального политического ислама?

А почему тогда Россией управляют, в терминах Тоффлера, морально износившиеся госкорпорации, живущие по правилам «власть = собственность» и наоборот?

А на все попытки ограничить их корыстные и неэффективные интервенции в экономику отвечают усилением, все более циничным и беззастенчивым, своего влияния.

Эрдоган едва ли собирал толпы людей, готовых чуть ли не умереть за него на улицах и площадях, методами оперативной политтехнологии — эти люди его действительно поддерживают, и это молодые люди. И теперь в своей стране, вовсе не считая, что тем самым он способствует упадку своей власти, творит такое, о чем наши автократические элиты могут только мечтать.

Так и у нас рассуждения о том, что респонденты социологов склонны уклончиво или пугливо отвечать на вопросы интервьюеров, не объясняют, а главное, не отменяют факт массовой продолжительной поддержки действующего политического режима и его архаической идеологии и отсутствие спроса на «морально» не износившиеся современные методы управления.

Тоффлер сделал свое дело: предсказал контуры будущего общества. В том числе возможность возникновения, как это произошло в России «после-конца-истории», так называемого прибавочного порядка, который, согласно книге «Метаморфозы власти», последней из трилогии о будущем, «навязывается обществу не для его пользы, а исключительно для блага людей, управляющих государством». Но он же и указал на риски не справиться с конфликтами обществ «третьей волны».

Пока эти общества оказываются бессильны перед террористами-одиночками и автократами-полулистами вроде бы нового типа, а на самом деле очень похожими на диктаторов прошлого. А главное, не могут справиться с механизмами их массовой поддержки.

И ответа, если быть честным, найти негде. Ни Маркса, ни Тоффлера нет. Мы растеряны и обезоружены.

[Андрей Колесников]

http://www.gazeta.ru/comments/column...10110011.shtml
09.08.2016, 08:10
о том, почему во всех российских бедах по-прежнему виновата Америка

Wikimedia Commons

Дом, улица, фонарь, аптека. И очередь в ней. Очередь недлинная, зато длинный разговор покупательницы, укушенной неведомыми насекомыми, и фармацевта. Укусы не без последствий, болезненные. Строгая, как выпускница Смольного в старости, аптекарша советует лекарство за лекарством, а затем сообщает главное: «Это все американцы виноваты — насекомые теперь стали какие-то ядовитые». Из последующего течения разговора выясняется, что это не шутка. История болезни в который раз прояснилась: за всем стоит Обама.

Дом, улица, фонарь, взрыв. Оппоненты главы непризнанного луганского государства совершают покушение на его жизнь. За преступлением, сообщает быстро оправившийся от взрыва глава, стоят украинские и, натурально, американские спецслужбы.

Нет пределов могуществу Обамы. Широки его интересы: по утрам он открывает твиттер и, нетерпеливо прихлебывая кофе, ищет там сообщения о том, как провел день — с учетом разницы во времени с восточным побережьем США — руководитель Луганской республики.

Дом, улица… ну и так далее. Глава турецкого государства Реджеп Эрдоган, уволивший половину учителей и арестовавший половину журналистов в стране, обвиняет главу центрального командования вооруженных сил США в поддержке путчистов. Советник главы турецкого государства Джемиль Эртем называет решение агентства Standard & Poor's снизить суверенный рейтинг Турции «продолжением попыток госпереворота».

Дом, улица Ильинка… Дом, улица Лубянка… Дом, улица Охотный Ряд… Кого или что ни возьми, за всем, по мнению обитателей этих домов, стоят Соединенные Штаты Америки.

Мы ни за чем не стоим в силу того, что не обладаем «мягкой силой», не постоим только за ценой продовольственных и промышленных товаров, а также услуг.

Когда у кого-то что-то не получается, естественным образом нужно найти виноватого. Просто как у Ильфа и Петрова: «Ярбух фюр психоаналитик унд психопатологик». Никогда российский народ не жил так плохо, как при Обаме. Но нет никаких сомнений в том, что он будет жить еще хуже при Хиллари Клинтон.

Фантастически живуча эта мифологема, которая питала своими соками харизму советских вождей, пережила брежневско-никсоновский детант, горбачевско-рейгановское примирение, развал СССР (организованный, согласно классике русской народной конспирологии, Америкой в тесном творческом содружестве с Саудовской Аравией), либеральные реформы (организованные целиком и полностью Соединенными Штатами; см. словосочетание «вашингтонский консенсус»), путинскую стабильность, медведевско-обамовскую перезагрузку (reset), обернувшуюся перегрузкой (overloading), — во всем виноваты и за всем стоят США.

Им нужна слабая Россия. Вопрос: зачем? Чтобы иметь перманентные проблемы с нашей страной? Чтобы обладать ее пенькой, медом, мехами, лесом, нефтью, женщинами и детьми, содержанием телефонных разговоров россиян (последнее — версия госпожи Яровой)?

Они сеют нестабильность по всему миру. Чтобы что? Иметь перманентные проблемы со всем миром? Вопрос: зачем им это?

Они навязывают всему миру свою демократию. Для чего? Как ответил один респондент фокус-группы: «Чтобы другим жилось хорошо и богато». «Плохо это?» — уточняем у респондента фокус-группы. Конечно, плохо… Почему плохо? Потому что, объясняют нам с самого верха, у нас тысячелетняя история, ради такого дела можно еще некоторое время плохо пожить.

И это вечное отталкивание от них... Догнать и перегнать Америку по производству мяса, молока и масла. Держись, корова из штата Айова. Космическая гонка. Гонка вооружений. И по-прежнему мы в три раза менее эффективны с точки зрения производительности труда — этот масштаб отставания сохраняется десятилетиями.

Но, раз от них отстаем, значит, они и виноваты.

Мотив «догнать и перегнать» преобладал всегда, поскольку советский проект был еще и технократической утопией, погоняемой кнутами марксизма-ленинизма и репрессий. Сталин называл СССР «страной металлической»: «И когда посадим СССР на автомобиль, а мужика на трактор, пусть попробуют догнать нас почтенные капиталисты, кичащиеся своей «цивилизацией».

Заимствования — еще одно важное слово в отношениях СССР-России и США. Заимствования не только технологические, но и кадровые. В романе Валентина Катаева «Время, вперед!» (1931–1932) появляется типаж того времени — «честный беспартийный спец», американский специалист на службе сталинской индустриализации, по имени Томас Джордж Биксби, по прозвищу Фома Егорович. Согласно тогдашней идеологической иерархии, это все еще персонаж положительный — Катаев был не только феерически талантлив, но безупречно чувствовал политическую конъюнктуру.

Набор положительных американцев в эпоху безродных космополитов, ядерного шпионажа и дипломатов вроде Джорджа Кеннана, который видел советскую систему насквозь, за что и был изгнан Сталиным из СССР, ограничивался почти исключительно восьмитомником Теодора Драйзера цвета красного дерева. Потому что, читаем в предисловии к собранию сочинений (1951), «исполненная ненависти ко всему передовому, правдивому, талантливому, эта Америка враждебно встретила великого писателя и постаралась заглушить его голос».

Новое открытие Америки состоялось только при Хрущеве, после «кухонных дебатов» Никиты Сергеевича с Никсоном в 1959-м на выставке в Сокольниках и поездки предсовмина СССР в гости к Эйзенхауэру в том же году. Цену этой разрядки измерил карибский кризис. Но уже на следующий год Хрущев в приватных беседах с посланцем Кеннеди Норманом Казенсом жаловался на «ястребов» в советском истеблишменте, а простые советские домохозяйки всерьез плакали по убитому JFK: молодой, перспективный, семейный.

Потом был эпизод веры американцев в советский прагматизм, эпоха детанта и совместной охоты Брежнева и Киссинджера на кабанов в Завидове, эпоха, которая мелькнула «улыбкою прощальной» в виде пачки сигарет «Союз-Аполлон» — как в первых «Жигулях» были итальянские детали, так и здесь появился шанс вдохнуть в легкие виргинский табак.

Эра Горбачева с новым мышлением и эпоха Ельцина с настоящим лоббистом России Клинтоном (совсем все непросто было тогда с поддержкой и России, и реформ) постепенно сходили на нет в исторический период, когда Буш-младший «заглянул в глаза» Путину…

Масштаб сегодняшнего антиамериканизма можно сравнить только с глухими советскими образцами — ничего подобного в последнюю четверть века, а то и в последние три десятка лет не было.

Антиамериканизм — верное компенсационное средство собственной экономической дистрофии и политической недостаточности. Причем средство отнюдь не только российское — весь мир в большей или меньшей степени пользуется им. Однако у нас антиамериканизм достиг «венесуэльских» форм истерии и самой низкопробной конспирологии и, как следствие, оправдывает все — от допинга до хакинга.

США — символ и воплощение враждебного Запада, ось зла, на которую, как на шампур, насажены страны поменьше, а также Европейский союз, находящийся в неизбывной американской гравитации. Зависимость отношения к той или иной стране ошеломляюще прямолинейным образом зависит от пропаганды (в широком понимании — включая высказывания первых лиц).

Согласно майскому опросу Левада-центра, главные враги России, по мнению респондентов, — США, Украина, Турция (с Турцией теперь все быстро вернется к «довоенным» показателям). Негативное отношение к Соединенным Штатам, хотя и сползло с иглы исторических максимумов (81% в январе 2015 года), остается очень высоким — около 70%. Особенно если сравнивать эти показатели с «докрымскими»: после присоединения полуострова скачок антиамериканизма оказался впечатляющим — с 44% в январе 2014-го до 71% в мае того же года (предыдущий существенный всплеск наблюдался в сентябре 2008 года, после грузинской кампании; характерно, что вместе с антиамериканизмом поднимался, опускался, стоял на месте на высоком плато рейтинг одобрения деятельности президента России).

До тех пор пока сама Россия не выйдет из постоянно фрустрированного состояния, отношение к США останется очень плохим, а корни несчастий всякий раз будут обнаруживаться в Вашингтоне.

Это не проблема США — у них своих бед хватает, это глубоко внутренняя проблема российского политического истеблишмента, чьи искренние или искусственные политтехнологические представления о США стали навязанным мейнстримом в массовом общественном сознании.

В позднегорбачевские времена, когда язык газеты «Правда» 1950-х годов уже перестал быть и еще не стал диалектом нашей дипломатии, блистательный представитель МИДа Геннадий Герасимов, отвечая на вопрос о том, какой позиции после кончины доктрины Брежнева теперь придерживается СССР, ответил: «Доктрины Синатры». Помните, сказал он, песню Синатры «My Way», «Мой путь». Так вот теперь в современном мире у каждой страны свой путь, и СССР это признает.

Так оно и осталось в этом самом современном мире — несмотря на глобализацию, одновременно благодаря и вопреки ей.

Только внешнеполитическая доктрина страны – наследницы СССР радикально поменялась и архаизировалась. Хотя при этом целиком и полностью зависит от того, что скажут или сделают Соединенные Штаты Америки.

[Открытая Россия]

https://openrussia.org/post/view/16901/
Андрей Колесников о постоянной готовности россиян к войне держав

Виктория Кузьменко

Фото: Глеб Гаранич / Reuters
Самые большие переживания в июле этого года россияне испытывали из-за международной напряженности и конфликтов, в том числе военных, говорится в опубликованном 10 августа исследовании ВЦИОМа. На втором месте в «рейтинге страхов» оказались опасения по поводу обесценивания сбережений и подорожания товаров

Открытая Россия спросила у руководителя программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского центра Карнеги Андрея Колесникова, почему россияне боятся войны, побеждает ли холодильник в битве с телевизором и когда произойдет отрезвление общества.

— Согласно результатам исследования, россияне в июле больше всего переживали по поводу международной напряженности и конфликтов между странами. Могут ли эти данные говорить о том, что опрошенные люди хотят спокойной жизни или, например, чувствуют приближение войны?

— Такие страхи обусловлены тем, что население держат почти в буквальном смысле в состоянии боевой готовности. Ведение войн для нынешнего политического режима — это способ консолидации населения вокруг себя, поэтому в обществе есть перманентное ощущение войны. Оно способствует не только консолидации вокруг Путина и его элит, но и нарастанию страхов конфликтов, войн, терактов.

Все нас атакуют, мы находимся под постоянным прессингом и вниманием Запада, вокруг Олимпиады, Сирии, Донбасса, Крыма у нас конфликты. И это постоянное ожидание войны становится достаточно навязчивым.

— Ожидание войны в обществе сопровождается внутренним ее отторжением или готовностью к ней?

— В декабре 2015 года Центр Карнеги совместно с «Левада-центром» проводил исследование на тему восприятия россиянами войны. Выяснилось, что люди не хотят войны, не считают ни гибридную войну, ни военный конфликт в Сирии настоящей, полноценной войной. В их представлении война — это сражение держав вроде Великой Отечественной. Но есть и страх по поводу войны, и ее отторжение. Наши граждане не так уж милитаристски настроены. В то же время есть воспитанная последними годами и бесконечной истерикой, в том числе пропагандистской, готовность к тому, что что-то может произойти.

— Это сочетание отторжения войны и готовности к ней может отразиться на восприятии главной для россиянина ценности — чувства гордости за великую державу?

— Переоценка может произойти в случае серьезного военного поражения. Хотя, например, если станет известно, что в Сирии наши военнослужащие несут бóльшие, чем мы себе представляем, потери, то люди в массе своей смогут сказать, что это профессиональный воинский риск и это нормально. И никаких сильно негативных чувств по отношению к режиму не возникнет.

Или вот были квазивойны с олимпийским и антидопинговым комитетами. Мы чувствовали себя одновременно уязвленными и победившими, ведь Россия же в итоге попала на Олимпиаду. Это очередная победа — и опять после того как на нас «напали». Есть чем гордиться.

Выдавать поражения за победы — это одно из ключевых свойств российского политического режима.

Напутственный молебен перед отъездом российской сборной на Олимпиаду-2016. Фото: Михаил Метцель / ТАСС

— В рейтинге страхов на втором месте были опасения роста цен на товары и ухудшения своего материального положения. То есть это тот самый холодильник, который борется с телевизором. Говорит ли это о том, что сейчас идет активная фаза этой борьбы в умах людей?

— Мне кажется, что если такая борьба и идет, то почти незаметно. Реальность с экономическим кризисом и падением доходов существует отдельно от реальности, где существуют великая держава, война, «вставание с колен». Это две непересекающиеся вселенные. И даже если холодильник пустеет, то не ослабевает это великодержавное чувство. И тем самым не подрываются основы режима.

Исследования показывают, что в сознании человека нет связи между ухудшением экономического положения и плохими властями. Российские власти не считаются виноватыми в том, что происходит с холодильником. Виноватым оказывается кто угодно другой: «пятая колонна», Обама, Запад как таковой, санкции и так далее. Поэтому, мне кажется, этой битвы холодильника с телевизором либо нет, либо это выглядит так, что когда человек открывает холодильник, то все равно видит там телевизор и этого ему хватает.

— Можно ли долго сидеть на этой повестке о великой державе и России в кольце врагов?

— Очень трудно предсказать, как долго это может длиться и сколь велико терпение или непонимание большинством населения этой связи между политическим режимом и отсутствием еды в холодильнике. Думаю, до президентских выборов такая модель будет работать вполне эффективно.

Проблема в том, что эта повестка, которая была придумана искусственно, стала уже самовоспроизводящейся и естественной для этого режима. Другой повестки нет, поэтому пока будут использовать только ее.

Шествие активистов Патриотического фронта «Красная Москва — КПРФ» к представительству ООН. Фото: Михаил Почуев / ТАСС

— В долгосрочной перспективе эта повестка может привести к каким-то изменениям в сознании россиян, настроениях в обществе?

— Это уже очень серьезно сказалось: большинство уверено, что мы находимся не в самоизоляции, а в изоляции со стороны Запада. Это неадекватное восприятие реальности — следствие навязывания соответствующих идеологем с помощью пропаганды, телевизора, интернета (это еще одна развенчанная иллюзия последних лет: нет битвы между партией телевизора и партией интернета).

Это нельзя, конечно, описывать в медицинских терминах, но это хорошо изученная психология толпы. В истории много примеров, когда в течение многих лет большинство в той или иной стране придерживалось мейнстрима, например, как это было в гитлеровской Германии или в Советском Союзе при Сталине. Большинство принимало действительность как она есть, адаптировалось к ней, верило в существование врагов, которых нужно наказывать.

Я не могу сказать, что этот период окончится быстрым оздоровлением мозгов. Но он, возможно, закончится, если будет меняться атмосфера в стране. В принципе, людям свойственно быть внутри толпы, не выделяться и существовать внутри мейнстрима.

— Видите ли вы в ближайшем будущем возможность изменения этой атмосферы?

— Пока признаков мало. Люди готовы принимать ухудшение экономической ситуации как «новую нормальность» — экономисты называют это «негативной адаптацией». Ресурсов в экономике оказалось больше, чем все думали поначалу. Готовность консолидироваться вокруг Путина остается прежней, потому что все равно нет другого политического лидера. Но эта модель будет действовать до выборов 2018 года, когда Путин вновь будет нашим новым президентом. Тогда возможен какой-то слом ожиданий, разрушение существующей негативной стабильности, после чего люди могут о чем-то задуматься.

Сейчас мы вместе с «Левада-центром» проводим в Москве исследование и ищем в настроениях новых гражданских активистов (например, в движениях против точечной застройки) какие-то зерна более адекватного понимания политической реальности. Этих зерен очень мало, обычно гражданские активисты решают очень локальные проблемы, не хотят политизироваться. Тем не менее ощущение беспредела и того, что власть глухая, носит весьма распространенный характер. Но такие настроения распространяются скорее на городские власти — на Собянина и вице-мэров. И дальше, возможно, появится понимание того, что власть совсем не хороша и на федеральном уровне. Но все это медленные процессы, и предсказать их течение очень сложно.

Митинг оппозиции «За честные выборы» на Болотной площади, 2011 год. Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС

— Может ли это ощущение подняться с уровня узкого круга активистов на более широкий уровень?

— История страны показывает, что может, но для этого нужен очень мощный толчок. Например, протесты 2011–2012 годов мы привыкли определять как протесты рассерженных горожан, продвинутых слоев. Но среди протестовавших был не только средний класс, богатые — все это мифологемы. Там были разные социальные слои, недовольные нечестностью режима, его неадекватностью, отставанием государства от общества.

Это ощущение сейчас приглушено тем, что режим стал более репрессивным и выступать против него просто опасно. Но со временем, возможно, если сам режим будет допускать какие-то очень серьезные ошибки, а экономический кризис превратится в многолетнюю депрессию, что-то изменится в обществе и массовом понимании того, что режим неправильный. К сожалению, как правило, импульсы к изменениям в России исходят сверху. Так было всегда, в том числе во времена перестройки. И если это произойдет, то движение за модернизацию сверху может быть подхвачено движением снизу. То, что происходит в элитах, очень важно в этом смысле, их ответственность очень высока.

— Но пока элиты, кажется, не считают, что им надо что-то менять.

На мой взгляд, совершено не считают. И это несмотря на то, что есть обнадеживающие признаки в виде появления Кудрина как ключевого экономического эксперта.

Но дело тут не в экономике, а в необходимости менять политическую систему, политические правила. Главное — ротация власти. И элиты к этому совершенно не готовы. Пока ни сверху нет спроса на реформы и хорошие институты, ни снизу. Во всяком случае до 2018 года этого спроса не появится.

[Андрей Колесников]

http://www.gazeta.ru/comments/column...10153703.shtml
23.08.2016, 08:16
о том, чем нынешняя система управления напоминает советскую

pastvu.com

Четвертьвековой юбилей ГКЧП, совпавший с назначением на пост министра образования и науки чиновницы, с которой связывают перспективу (а точнее, ретроспективу) советизации сферы производства человеческого капитала, естественным образом провоцирует разговор о том, много ли советского осталось в нынешнем политическом режиме.

Если раньше одну шестую части суши в советском городском фольклоре называли «Верхней Вольтой с ракетами», то теперь наше неизбывное отставание от тех, кого мы все время догоняем, можно охарактеризовать формулой «Верхняя Вольта с айфонами».

И вот эта формула отставания «догнать и перегнать», остававшаяся актуальной и в XIX веке, и в годы сталинской индустриализации, и хрущевской оттепели, и первого срока президента Путина, и последнего срока президента Медведева, роднит нынешний режим не только с советским, но и имперско-монархическим.

Неспособность догнать требует психологической компенсации. Поэтому многовековые комплексы уравновешиваются синдромом превосходства.

И описывается служебной частью речи «зато». Например, «зато мы делаем ракеты» или «зато у нас тысячелетняя история» — в ответ на предложение снизить градус противостояния с Западом ради развития экономики. Помните недавнюю утечку о диалоге двух государственных деятелей?

О да, у нас тысячелетняя история побед и поражений. И мы в последние годы окончательно разучились, в терминах Бориса Пастернака, отличать победы от поражений. И обещанный новым министром образования «взвешенный подход» к «сложным вопросам» истории может привести нас в конце пути к официальному оправданию репрессий и сталинского режима в целом.

А еще у нас тысячелетняя история туалетов во дворе. По переписи населения 2002 года, доля хозяйств с канализацией достигала 71%. За годы восстановительного роста и высокой нефтяной конъюнктуры показатель улучшился — перепись 2010 года показала уже 83% домов с канализацией. Кроме того, специалисты говорят о том, что осовремениванию образа жизни россиян, в том числе обретению горячей воды и отопления, способствовало появление невиданного иностранного чуда — автономных систем обеспечения.

Впрочем, здесь есть масса нюансов. Например, то же самое наличие канализации еще не означает, что домохозяйство является счастливым обладателем собственного туалета — их имеют в квартирах 73% домохозяинов.

Но опять-таки это средняя температура по «больнице», привольно разметавшейся между Калининградом и Владивостоком, правда, с незаполненными пустотами, — согласно государственной статистике, в стране 20 тыс. населенных пунктов без жителей.

Если учесть, что между 2002-м и 2010-м прирост таких мест жительства без жителей составил 48%, можно себе представить, какие цифры даст следующая перепись, если, конечно, власти рискнут ее провести.

А если говорить о несредней температуре, то все очень по-разному с этим «индексом канализации» в больших, средних и малых городах. Исследователи Алла Махрова и Павел Кириллов выделяют понятия «недогорода» и «полугорода». В «Демоскопе Weekly» они пишут: «Почти в трети главных городов страны с населением свыше 250 тыс. человек уровень охвата канализацией жилья составляет лишь 70–90%, и такие «недогорода» уже трудно отнести к городским по стандартам развитых стран».

Но еще раз: зато у нас тысячелетняя история, мы встали с колен и заново обрели чувство великой державы.

«Зато» — это не единственное, что роднит сегодняшний политический режим с антиутопией гэкачепистов, чекистов-утопистов. Возьмем, к примеру, представления о безопасности. Каждый, кто побывал за границей, — потенциальный агент западного влияния.

Эффективный способ борьбы с ним — не только закон об иностранных агентах или «закон Димы Яковлева», но и фактический запрет на выезд за границу. Если в СССР этот запрет был тотален, то в современной России, где, согласно Конституции, существует право свободного въезда и выезда, власть начинает формировать новый класс — крепостных-невыездных.

Государственные чиновники отдельных категорий уже сейчас обязаны уведомлять кураторов в ФСБ о том, что они выезжают за границу; нежелательны, а кое-где и прямо запрещены выезды силовиков. А это, учитывая тот факт, что государство становится главным работодателем и с каждым годом его экспансия на рынок труда и в экономику в целом усиливается, миллионы и миллионы людей.

Которые, оказываясь на избирательном участке, иной раз строем, превращаются еще и в лояльный электорат.

Такое зависимое положение от государства силовиков, чиновников, бюджетников и членов их семей — а это, оценочно, точно больше 50% населения — естественным образом поддерживает патерналистские настроения и иждивенчество в моделях выживания в кризис. И кто там после этого ждет не локальных, а массовых протестов?

Бюджето- и властезависимое общество, оставаясь формально свободным, судя по тому, как начальство внимательно контролирует не только политическую, но и гражданскую активность, должно быть загнано в корпоративистские ячейки.

Весь СССР состоял в партии, профсоюзах, «добровольных» объединениях, комсомольских, пионерских организациях и в октябрятских звеньях. В России разрешенная гражданская активность ограничивается общественными палатами, общественными советами, «Общероссийским народным фронтом», всякими там юнармейцами и «территориями смыслов», а также НКО, получающими гранты от государства. Одобряемая политическая активность существует в четырех стенах фракций федерального парламента, а если называть вещи своими именами — внутри одной «партии власти» в расширенном понимании.

Монополия на разрешенную гражданскую и политическую активность далеко не единственная. Огромную роль во времена СССР, равно как и сейчас, играла и играет монополия государства на историю. На трактовку исторических событий, на составление списков положительных и отрицательных героев, на огораживание памяти — с похвальбой черными страницами и забвением светлых.

Власть Брежнева легитимировалась священной памятью о Великой Отечественной. Ровно тем же источником легитимации и морального оправдания любых действий пользуется и нынешняя власть. Политический режим приватизировал (или национализировал) национальную память и главную ее составляющую — Великую Победу.
Дмитрий Петров о реальных и воображаемых ценностях страны
«Россиянин религиозен, любит родину. Деньги — не любит»

Председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко объявила: российская правовая система должна опираться на национальные традиции и ценности. Но на... →

Причем иногда создается впечатление, что «сложными вопросами» при советской власти, особенно на ее излете, можно было задаваться гораздо более свободно, чем сегодня.

Власть ревнует к любой, кроме официальной, трактовке истории, а сам исторический дискурс превращается в историю войн и государственной бюрократии. Такой субъект истории, как народ, присутствует в ней лишь как абстрактная спекулятивная величина, как аморфная субстанция, поддерживающая решения властей.

Даже рыночная экономика в том виде, в каком ее исповедует новая олигархия, которая в нулевые годы переделила уже приватизированное, превратилась не в капитализм, а в «коммерциализованный совок», извлечение ренты из своего кресла, служебного положения, близости к верховной власти.

Советской власти нет. СССР нет. И эта власть не советская. Скорее, сходство объясняется тем, что все авторитарные режимы во многом «счастливы одинаково». Но тем не менее «совок» впитан в кровь, почву, привычки, суждения, модели поведения и выживания, в политическую культуру и просто культуру.

Причина в том, что декабрь 1991 года был не концом империи, а точкой начала ее настоящего развала. И этот развал не закончился.

Он продолжается, что становится слишком заметным в Донбассе, в Крыму, в телекартинке, головах людей и практике власти.

[Андрей Колесников]

http://www.gazeta.ru/comments/column...10176029.shtml
05.09.2016, 08:06
о том, что означает дело против блогера, ловившего покемонов в храме

Twitter.com

Екатеринбургского юношу Руслана Соколовского арестовали на два месяца за то, что он ловил покемонов в православном храме, а его видеоблоги носили ярко выраженный антиклерикальный характер. Шьют чуть ли не экстремизм и оскорбление чувств верующих, ту самую статью, которая была введена в Уголовный кодекс ad hoc, «к случаю», — по ней отбывали реальный срок и девушки из Pussy Riot, которые никого не искалечили, ничего не украли и не транжирили деньги налогоплательщиков.

Идеократическая автократия ввиду отсутствия идей, если не считать таковыми мобилизационную стратегию вставания с колен внутри осажденной Западом крепости, постепенно превращается в теологическую автократию. А посадки за высказывание атеистических взглядов, получается, отныне приравниваются, говоря в терминах более чем четвертьвековой давности, к антисоветской деятельности.

И если советская власть сажала за инакомыслие и даже просто разномыслие, почему бы нынешним властям, где роль государственного агитпропа все чаще играет РПЦ в ее официозном изводе, не начать сажать за воинствующий атеизм?

Здесь бессмысленно апеллировать к способности или неспособности компетентных органов правильно квалифицировать преступления и применять соразмерную содеянному меру пресечения. Юридические аргументы здесь вообще ни при чем. Речь идет об идеологической обороне системы, одной из скреп которой является политическое православие, от маленького, юного человека, который просто смеется над напыщенностью церковного официоза. Соблюдая тем самым Конституцию Российской Федерации, закрепляющую за гражданином и право на свободу слова и свободу исповедовать религию или не исповедовать никакой, и принцип отделения церкви от государства.

Православный официоз постепенно берет на себя функции государства, а государство в лице своих репрессивных органов защищает его от 22-летнего парня, у которого на иждивении мать-инвалид. Какое там, прости Господи, христианское милосердие, если патриарх существенную часть своей интеллектуальной энергии тратит на борьбу с ересью «человекопоклонничества» и с самой категорией прав человека, на которой зиждутся и западная цивилизация, и, на минуточку, российская Конституция.

В мировой истории было время, когда церковное право было неотделимо от права светского. Но, как сказал бы Остап Бендер, это имело место до эпохи исторического материализма. Кировский суд города Екатеринбурга, арестовавший молодого человека, который никого не убил, не избил, не украл миллиарды долларов, воспользовался светским правом как правом церковным. И вернул Россию в эпоху раннего Средневековья.

«Приговор» же заранее вынесла такая значимая фигура, как пресс-секретарь управления МВД России по Свердловской области товарищ Горелых, предположивший в порыве святого гнева, что ловцов покемонов в «святых местах» надо сажать не на три года, а на пять.

Так вот покемоны, сами того не желая, стали тестерами свободы в стране и символами антигосударственной деятельности.

Произошла политизация покемонов. Так они скоро образуют партию и превратятся в лидеров протестного движения. Больше некому…

Оказывается, у нас теперь и презумпции невиновности нет, и простые отечественные полицейские решают, как надо изменять законодательство. Возможно, видеоблогер Соколовский пойдет по статье о разжигании ненависти к социальной группе. Так вот: высказывания подобного рода со стороны официального лица — разжигание социальной ненависти к атеистам.

Почему, собственно, у нас оскорбляются исключительно чувства заранее обиженных на весь свет верующих? А как быть с чувствами атеистов, например, в ситуациях, когда, как это делается в администрациях некоторых регионов, с рядовых госслужащих добровольно-принудительно берут поборы на строительство храмов, как раньше брали взносы на какой-нибудь ОСОАВИАХИМ? И это еще одна точка, где, вопреки Конституции, государство сливается с церковью в благостной «симфонии».

Видеоблогер Соколовский протестировал эту «симфонию» на звериную серьезность, с которой полиция, суд, официоз РПЦ относятся к самим себе.

В Петербургской хоральной синагоге ловец покемонов за успешную охоту получил в подарок бутылку кошерного вина. Тоже ведь «святое место», не так ли? Но никто не оскорбился и не был взят под арест.

Получается, что суровый ветхозаветный еврейский бог милосерднее того бога, которому поклоняются в «симфонической» РПЦ? И дело вовсе не в оскорблении чьих-то там чувств, а в том, в каком мире живет та или иная церковь — в современном или в Средневековье, жестока и немилосердна она или добра и иронична. В том числе к самой себе, что есть признак мягкой силы и привлекательности. Такой, собственно, и должна быть религия, если, конечно, к ней относиться как к интимному делу каждого человека, а не как к делу государственной важности, чтобы не сказать — государственной безопасности.

А теперь о главном. Атмосфера нетерпимости, которая культивируется в нашей стране в последние годы, делает возможными и убийства политиков, и посадки молодых людей, отстаивающих свои личные взгляды на мир. В России еще не расцвело пышным цветом доносительство, но неизбежным образом расцветет, потому что оно является инструментом государственной политики, как это уже было в течение долгих десятилетий нашей истории.

Доносы поощряются государством и используются им. Движение «Антимайдан» пишет донос на «Левада-центр». Идя навстречу пожеланиям трудящихся, Минюст приходит с проверкой в социологический центр. Журналист портала «Ура.ру» предлагает проверить действия видеоблогера Соколовского с точки зрения оскорбления чувств верующих. Это уже не исполнение профессионального журналистского долга, а донос. И видеоблогера Соколовского полиция арестовывает по доносу. Это уже «симфония» не только государства и церкви, но и государства со своим народом-доносоносцем.

Такие истории создают прецеденты. Как прецедентом стала «двушечка» для Надежды Толоконниковой. И если можно взять под стражу человека за антиклерикальные взгляды в Екатеринбурге, то будут брать в соответствии с этим прецедентом «открытых» атеистов по всей России.

Такие истории носят дидактический характер, примерно как с процессом Михаила Ходорковского, который стал хорошим уроком правильного поведения для всех богатых людей в этой стране.

В казусе Соколовского легко прочитать четкий месседж: станете открыто высказывать свои атеистические взгляды — будете сидеть.

С июня 2012 года власть напринимала более 30 законов, расширяющих права компетентных органов и сужающих права гражданского общества. Эти нормативные акты портят и общественную мораль, чего стоил один «закон Димы Яковлева», согласно которому морально не помочь брошенному ребенку, а, наоборот, лишить его возможности оказаться в семье. Или закон об иностранных агентах, лишивший помощи множество социально ущемленных людей. Статья УК, карающая за оскорбление чувств верующих, концептуально предполагает аморальность атеизма. Почему бы тогда действительно не посадить Руслана Соколовского?

Если бы несчастного кришнаита, которого взяли в соответствии с «законом Яровой», в результате не отпустили, был бы создан прецедент, в соответствии с которым дети разных народов и конфессий в массовом порядке заполняли СИЗО только потому, что хотели поделиться с другими своими религиозными, отнюдь не экстремистскими убеждениями.

Блогер Соколовский беззащитен перед гигантской государственно-церковной машиной. Православный официоз преимущественно молчит — в полном соответствии с канонами борьбы с «человекопоклонничеством» и своими специфическими представлениями о христианском милосердии. Правда, екатеринбургские священники выразили готовность провести разъяснительную работу с арестованным. Молчит и наш политический класс, который на самом деле просто панически боится таких людей, как Соколовский, потому что за каждым таким молодым человеком ему видятся «майдан» и угроза квадратным метрам, мерседесам, яхтам, долларам в коробках из-под обуви.

От имени Московского патриархата высказался глава синодального отдела Владимир Легойда: оказывается, РПЦ «не хочет крови». И на том, как говорится, спасибо.

[Андрей Колесников]

http://www.vedomosti.ru/opinion/colu...ovih-protestov
Статья опубликована в № 4160 от 14.09.2016 под заголовком: Политэкономия: Господа «Никогда»

Для власти прагматичное поведение – начать слушать людей
13.09.2016

«Если в таком тоне будете разговаривать – никогда! Никогда! Те, которые вас подогревают, просите у них» – эти слова, сказанные в конце августа губернатором Самарской области Николаем Меркушкиным в ответ на вопрос, когда же будут выплачены долги по зарплате на предприятии «АвтоВАЗагрегат», – эпиграф к наступающей эпохе многоплановых и ежедневных (если брать масштаб страны) конфликтов.

Согласно мониторингу Центра социально-трудовых прав трудовые протесты в 2016 г. отличались дополнительной напряженностью и радикализацией – все чаще работники прибегают к (при)остановке работ, стоп-акциям. Увеличивается доля стихийных протестов (профсоюзы рядом не стояли). Распространение получил сравнительно новый феномен – межрегиональные акции, требующие хорошего уровня организации. Увеличилось число протестов в строительной отрасли, ЖКХ, образовании и даже сельском хозяйстве. Среди лидеров по забастовкам – строительство, промышленность, ЖКХ, транспорт. Собрания и митинги (ввиду того, что забастовки в этих отраслях запрещены) распространены в здравоохранении и народном образовании.

Главные причины протестов – невыплаты зарплаты и политика руководства. Второе – весьма широкое понятие, включающее в себя в том числе действия начальства без учета мнения работников, предельные наглость и глухоту руководителей.

Конечно, можно отправлять людей за зарплатой к послу США в Спасопесковский переулок в Москве и сваливать все проблемы на президента Соединенных Штатов, хотя, если Обаму сменит «друг России» Трамп, это делать станет сложнее. Но в случае трудовых, и не только трудовых, конфликтов пострадавшие видят вполне конкретный источник их проблем. Дальнобойщики апеллировали к Ротенбергам. Кубанские фермеры лучше других знают, что их проблемы невозможно решить внутри самого региона. И вряд ли в Самарской области работники разных предприятий всерьез воспринимают г-на Меркушкина, поведению которого может позавидовать сам Трамп. Исследование протестной активности москвичей, которое мы в Центре Карнеги завершаем сейчас совместно с «Левада-центром», показывает, что градозащитники, защитники парков, объединения жителей районов прекрасно видят, кто именно виноват в насилии над городской средой. И хотя они настроены прагматично и готовы к диалогу с властями – лишь бы проблема была решена, дикое раздражение теми самыми наглостью и глухотой начальников лишь нарастает. Можно долго рассуждать об эстетических нюансах передового собянинского урбанизма, но людей больше волнует беззастенчивое разрушение среды их обитания, и вовсе не на Тверской улице.

Глухота и неподконтрольность власти приведут к тому, что социальные конфликты станут основным содержанием следующего срока президента Путина. Власть идет без страховки: институтов разрешения конфликтов нет.

У протестов появился адрес. Это больше не жалоба «на деревню дедушке». Можно считать все более грамотные апелляции к властям и нежелание политизироваться признаками патернализма, а можно – прагматизма. Для власти же, если она хочет себя сохранить, прагматическое поведение – это начинать все-таки слушать людей. И никогда не говорить им «никогда».

Автор – директор программы Московского центра Карнеги

[Андрей Колесников]

http://www.gazeta.ru/comments/column...10204547.shtml
20.09.2016, 08:25
о том, что случилось с «рассерженными горожанами» за эти пять лет

Владимир Астапкович/РИА «Новости»

Куда делся небезразличный обыватель? Не тот, который живет в московской городской компьютерной игре по исправлению отдельных дворовых недостатков, а тот, которого что-то не устраивает в политическом и общественном устройстве? Он же «средний класс», он же «рассерженный горожанин», он же «лучшая часть общества» (копирайт — В.Ю. Сурков), он же «человек площади» (Том Фридман), он же «креативный класс», или «креакл»? Голосовал ли он на последних выборах и за кого? Чем он недоволен, что его терзает, чем утоляет печаль?

У этой социальной группы в 2011 году возникли даже не столько стилистические (по Андрею Синявскому), а этические разногласия с властью — она, эта группа, взалкала честности.

Но, во-первых, среди этих внезапно рассердившихся горожан было очень много тех, кто до того голосовал за Путина, а потом неожиданно прозрел от одного вида Болотной площади. И почему бы тогда «сердитым» не прозреть обратно и не полюбить снова власть: существенная часть этого протеста утонула в волнах Черного моря после присоединения Крыма и затерялась в сирийской пустыне после «возрождения армии» за тысячи километров от наших границ. И ушла в те самые 80% «одобряющих деятельность» сами знаете кого.

Во-вторых, этические разногласия интеллектуально-кабацкой фронды были седатированы эстетическим согласием с новым столичным урбанизмом. «Креативный класс» был перевербован, если угодно, «модной» частью власти, взыскующей того самого креатива. И вообще оказался социальной фикцией в выдуманной бинарной системе «креаклы против ватников».

«Ватники» сейчас множат по всей стране трудовые конфликты с начальством, «креакл» же — образец мирного космополитичного горожанина, озабоченного демонстративным потреблением;

а он примерно одинаков что в Москве, что в Париже, что в Барселоне.

«Средний класс», от которого все ждали превращения в «агента перемен», тоже оказался в некотором роде социальной фикцией. И уж точно в массе своей категорически отказался от спроса на перемены и стал социальной основой политического режима, причем даже в тех ситуациях, когда по потребительским критериям в ходе кризиса проваливался и проваливается из низшего среднего слоя в бедность.

От «среднего класса» все ждали поведения в соответствии с моделью Сеймура Липсета: начал зарабатывать больше — предъявил спрос на качественные политические институты. А он стал метаться между тремя соснами модели Альберта Хиршмана «голос — лояльность — выход»: голос подавать перестал, предпочел лояльность, иногда выход во внешнюю, чаще — внутреннюю эмиграцию.

Для многих «рассерженных» последовательное ужесточение политического режима начиная с мая 2012 года стало причиной в лучшем случае ухода в частную жизнь, в худшем — поводом для активной адаптации.

Присоединение Крыма стало серьезным ударом по единству тех, кто был в 2011–2012 годах на Болотной и Сахарова: многие простили режиму вообще все за полуостров. И нашли оправдание усталости от своей собственной оппозиционности, превратившейся в чемодан без ручки.

Иные просто ждут лучших времен. Кто-то «сидит-боится», пытаясь уловить в своих смартфонах признаки прослушки. Многие перешли в формат кухонной оппозиции образца 1970-х годов.

Но есть и те, кто пополнил ряды гражданских активистов. Тех самых, кого лупят верные режиму «казаки». Лупят за то, что активисты-волонтеры тушат пожары, которые не может потушить родное государство, сильно занятое бомбардировками в Сирии. Нет страшнее зверя для морального единства нации и ее слияния с государством, чем волонтер, наблюдатель, граждански неравнодушный человек.

И эти люди тоже были на Болотной. И даже если не были — какая разница. Они, почувствовавшие себя гражданами, никуда не делись.

Когда строго по Мандельштаму «отравлен хлеб и воздух выпит», эти граждане продолжают делать то, что считают нужным. Хоть тушкой, хоть чучелком, хоть в статусе иностранного агента.

Это «новые рассерженные». Причем необязательно «горожане». И необязательно они сердятся по строго политическим поводам: одни только застройщики в модном городе Москве могут дико злить людей целыми кварталами и районами.

Люди защищают среду своего обитания. На них нападают, они натурально сердятся. Кто-то политизируется, кто-то — нет. Иные собирают митинги, другие — подписи, живые, не компьютерные. Есть и те, кто и под бульдозер готов лечь за родной двор.

Протест стал локальным. Но множество локальных протестов по схожим поводам рождает новую межклассовую социальную группу, где нет ни эллина, ни иудея, ни бобровой шубы, ни ватника.

Исчезнувшие «креаклы» никуда не делись, они или временно вышли, или легли под режим, или все-таки трансформировались в новых гражданских активистов, которые рано или поздно поймут прямую, но пока не слишком очевидную для большинства связь между «геополитическим» решением, кого-то там поднявшим с колен, и деревом, срубленным в парке под что-то торгово-развлекательное. Бомбардировкой, возрождающей «чувство великой державы», и отменой общественных слушаний по строительству хорды по головам живых людей. Объявлением всего живого иностранными агентами и вырытым втихую за ночь котлованом под точечную застройку прямо во дворе.

Не за кого голосовать? Но сейчас важнее функция наблюдателя. Функция, сохраняющая сам институт выборов.

Если угодно, для следующих поколений — как сохраняются деревья в старом дворе, где кто-то решил построить небоскреб. Кстати, голосование тоже позволяет этому институту не проржаветь, отсохнуть и отвалиться.

Социальные группы, классы, страты возникают словно из ниоткуда, по неожиданным поводам. Столь же загадочным образом они исчезают, трансформируются, адаптируются, мимикрируют. А потом опять, как булгаковские персонажи, нарисовываются из воздуха — совершенно преображенные и откуда не ждали.

Так что все они еще здесь. И если сами они физически не на Болотной, то виртуальная Болотная остается в головах многих из них.

[Андрей Колесников]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...-russkii-narod
Статья опубликована в № 4170 от 28.09.2016 под заголовком: Политэкономия: Тост за русский народ

Небольшие поправки к старому социальному контракту
28.09.2016
Если бы президент России держал в руках не микрофон, а бокал и если бы на календаре значилось не 18 сентября 2016 г., а 24 мая 1945-го, можно было подумать, что не Владимир Путин, а один из предыдущих знаменитых правителей России произносит тост. Тост за русский народ.

«Людям живется непросто, проблем много <...> И тем не менее результат такой, какой он есть <...> Трудно, тяжело, а люди все равно за «Единую Россию» проголосовали», – сказал глава государства как-то благодарно-удивленно. А более 70 лет назад генералиссимус тоже благодарил граждан: «Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это <...> и пошел на жертвы».

В этих двух «тостах за русский народ» есть мотив нарушения властью социальных контрактов разных времен, согласно которым мир меняется на лояльность, а Крым идет в обмен на продовольствие. И в обоих случаях народ идет навстречу своему руководству, относится с пониманием к не вполне эффективному менеджменту.

На следующий после выборов день президент усилил тезис о долготерпении россиян – предостерег правительство от «шоковой терапии». (Интересно, в чем еще она могла бы выражаться после, например, отъема у граждан пенсионных накоплений, направления денег налогоплательщиков на бомбардировки в Сирии и реализацию пакета Яровой?) А 24 сентября уже Дмитрий Медведев разъяснил смысл «мандата», данного россиянами, – он означает невозможность принятия «непродуманных и не пользующихся поддержкой людей резких решений».

Получается, что, во-первых, руководство страны несколько удивлено тем, что народ за него голосует в условиях затянувшегося кризиса. Впрочем, власть спасает то обстоятельство, что в России все еще существует рыночная экономика и товары доступны для россиян, несмотря на контрсанкции и интервенции государства в экономическую систему. Голосовал же далеко не весь народ, не говоря уже о том, что «победу» «Единой России» обеспечило меньшее число россиян (на 4 млн по сравнению с предыдущими выборами), да и то преимущественно в регионах «особого электорального режима» (по Дмитрию Орешкину), где явка оказалась аномально высокой, а контроль за чистотой выборов ограничен. Так что это «мандат» уж точно не от всего народа, а скорее от меньшей его части. И эта власть держится не на активной поддержке, а на тотальном равнодушии, в том числе к процедуре голосования.

Во-вторых, руководство прямо говорит о том, что делать оно ничего не собирается, – а как иначе расшифровать заявления о «шоковой терапии» и «резких решениях»? В-третьих, топ-менеджеры государства посылают месседж элитам: терпение рядовых россиян не стоит и дальше испытывать на прочность. Поэтому продолжатся и кадровые перетряски, и громкие дела против коррупционеров. Если для умиротворения утомленной кризисом публики потребуются кадровые жертвы – они будут.

Таковы небольшие поправки к старому социальному контракту. Ведь Крыма, внешних войн и внутренних битв с пятой колонной уже недостаточно. А надо еще как-то растянуть действие «мандата» до президентских выборов.

Автор – директор программы Московского центра Карнеги

[Андрей Колесников]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...azdnomu-klassu
Статья опубликована в № 4180 от 12.10.2016 под заголовком: Политэкономия: Непраздный интерес

Уважать ли интерес налогоплательщика и избирателя
11.10.2016

Глава «Роснефти» Игорь Сечин выиграл второй суд – после «Ведомостей» у «Новой газеты» – о «праздном интересе». Суды сочли, что издания возбуждали сначала к строящемуся дому, а потом к яхте (которые сами же и связывали с его именем) «праздный интерес».

В России право не прецедентное, однако решения судов формируют судебную практику. Значит, словосочетание «праздный интерес» мы еще не раз услышим в тех случаях, когда пресса будет обращать внимание общественности на некоторые удивительные факты из жизни публичных фигур.

Согласно теории Торстейна Веблена «праздный класс» занимается преимущественно «демонстративным потреблением». Смысл термина можно объяснить примерами из недавнего времени: часы у патриарха должны быть не хуже, чем часы у пресс-секретаря президента, и наоборот. Разумеется, к предметам роскоши «элиты» у широких масс возникает интерес. Как если бы они наблюдали за увлекательным футбольным матчем, только в нашем случае счет идет на часы, дома, бриллианты, яхты, географические точки заслуженного отдыха, а не на голы. В принципе, такой интерес можно назвать «праздным».

Праздный интерес к праздному классу, занимающемуся демонстративным потреблением. Сплошное «Пусть говорят» вперемешку с желтой прессой.

Однако публичные экономико-политические фигуры, управляющие миллионами, скользящие по паркетам Кремля, Старой площади и Краснопресненской набережной, участвующие в совещаниях, где принимаются важнейшие для страны решения, не являются праздным классом. Соответственно, и интерес к ним не может считаться праздным. Это уже интерес налогоплательщика и избирателя. Налогоплательщик имеет право знать, как и на какие деньги живут публичные непраздные фигуры. Избиратель должен понимать, за какую власть он голосует, наблюдая частную жизнь такого нечастного лица.
Игорь Сечин действует в интересах общества

Дональд Трамп тоже высказывался о женском поле, как он заметил, «в раздевалке», которая может считаться частным пространством. Но это высказывания не простого обывателя, а публичной фигуры, поэтому массовый интерес к его словам про pussy (не Riot) превращается из праздного в публичный.

Да, это иная политическая культура. У нас один вождь высказывался в том смысле, что «завидовать будем», другой, шутя, публично хвалил экс-президента Израиля – мол, «десять женщин изнасиловал». Еще один государственный деятель назвал кавказских женщин «сморщенными». Но раз такие высказывания становятся достоянием публичного пространства, то и интерес граждан страны к жизни начальства можно считать общественным.

И это априори зашито в социальный контракт общества и государства. Проблема только в том, что этот контракт той стороной, которая метафорически называется «элитой», оценивается примерно в таком духе: слушайте свою любимую песню «Валенки», смотрите кино про доллары в коробках из-под обуви и кушайте свою гордость за наш Крым, только не лезьте в наши дела и еще предъявите содержание ваших разговорчиков в строю согласно пакету Яровой.

Это кабальная сделка. И наш народ заслужил не только общественный, но и праздный интерес к тем, кто его кормит чувством великой державы, в обмен на это отбирая свободы.

Автор – директор программы Московского центра Карнеги

[Андрей Колесников]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10255583.shtml
18.10.2016, 08:28
о том, почему настоящая война нам пока не грозит

Wikimedia Commons

Президент Сирии Башар Асад, как следует из его интервью «Комсомольской правде», чувствует запах третьей мировой войны и считает, что противостояние США и России — прямое. Если бы он умел рисовать, то, наверное, изобразил бы что-то вроде картины Сальвадора Дали 1936 года «Мягкая конструкция с вареными бобами (предчувствие гражданской войны)».

Чем очевиднее это предчувствие, подогреваемое то требованием возместить ущерб за контрсанкции, то есть «бомбежку Воронежа» своими силами, то отказом от визита в Париж, то доведением официальной риторики до мусоропроводно-фейсбучной, тем больше шансов для российских элит пройти период до президентских выборов 2018 года на фоне мобилизации и консолидации масс вокруг национального лидера. То есть безболезненно для себя. По крайней мере, с точки зрения внутриполитической поддержки.

Лишь на первый взгляд кажется, что для того, чтобы на выборах президента состоялась хотя бы какая-то явка, хоть сколько-нибудь легитимирующая власть главы государства, первому лицу нужен сильный конкурент.

Элитам нужен перманентный конфликт, желательно не в слишком горячих стадиях, то есть не чрезмерно затратный в ситуации, когда бюджетозависимое население, источник явки, надо кормить.

Неважно, с кем этот конфликт. Важно, чтобы на нас давили, нас обижали, нас необоснованно подозревали во всяких нехороших вещах вроде хакинга всего, что движется в рамках президентской кампании в США, отнимали у нас наши материальные и нематериальные ценности и скрепы.

Драматургия третьей мировой во многом зависит от России, раз уж она взяла на себя роль мирового игрока, да еще играющего по своим правилам, которые заново устанавливаются каждый день с утра по московскому времени.

Значит, третьей мировой не будет, если не считать таковой взрывоопасную, как коктейль Молотова, смесь гибридной войны с «холодной».

Вылетая с туристическими целями из Шереметьево D в одну из натовских столиц, среднестатистический представитель среднего же класса, изрядно ощипанного, но не побежденного контрсанкциями и миролюбивыми геополитическими инициативами с попутным бомбометанием, должен постоянно помнить, что то же самое НАТО стоит у ворот и уже практически в них стучится. Тогда он, будучи законопослушным гражданином, все-таки с перепугу придет в 2018 году на избирательный участок и отдаст свой голос за своего безальтернативного защитника.

Главное, чтобы до этого времени не случилось совершенно случайно эпизода войны горячей, способной порушить все бытовые планы представителя среднего класса.

К тому же одно дело возмущаться супостатами, и совсем другое — превратиться в объект массовой мобилизации.

В постиндустриальную эпоху ни в одной развитой стране не принято умирать за политический режим и его экстравагантности — это ведь не все равно, что умирать за страну. При всем уважении к нашим скрепам очень многие россияне привыкли к нормальной мирной жизни и западным стандартам потребления. А значит, косвенным эффектом широкой распродажи военных угроз населению может стать массовая эмиграция — как внешняя, так и внутренняя, глубоко в частную жизнь.

Власть сама виновата — сформулировала в написанном контракте: «Мы вам Крым и гордость за бомбежки, а вы не лезьте в наши дела, в наши «башни». Вот люди и не лезут, но если что — защищать эти «башни» и чужие коррупционные схемы тоже не станут.

Осажденную крепость никто оборонять не будет, скорее предпочтут выставить ее на продажу на вторичном рынке политической недвижимости. Правда, с небольшими спекулятивными шансами продать это добро. Разве что по частям.

Надо признать, мобилизационная пропаганда пока идет успешно. Вырос даже престиж армии. Но что будет в том случае, если руководство перестарается в своих консолидационных усилиях в битве за единственный оставшийся высоким рейтинг — президентский. И, например, затеет официальную наземную операцию в Сирии? Состоится ли в этом случае массовый патриотический подъем? Или молодые мужчины массово «поднимутся» в страны вероятного (экс-невероятного) противника?

Едва ли этот сценарий устроит саму власть. Но логика вовлечения в конфликты за тысячи километров от своих границ почти не знает исключений. Сначала военные советники, потом авиагруппы, потом ограниченные контингенты, потом долгая, на годы, никак не заканчивающаяся война с целым травмированным ею поколением. Так было во Вьетнаме, почти так же, с отдельными конкретно-историческими поправками, в Афганистане. Пребывание российской авиагруппы в Сирии отныне стало бессрочным, а это значит, что и война там — бессрочная, с неопределенными временными рамками, неясным концом, непредсказуемым числом жертв.

Асад не важен России сам по себе. Он в некотором смысле символ. Символ-жертва очередной, обобщенно говоря, «оранжевой революции» и ее последствий.

Наши элиты не хотят превращаться в такие символы и каждое утро, бреясь перед зеркалом, видят в нем лицо Асада.

Отсюда и желание бомбить в Сирии и «бомбить» в окрестностях Воронежа, давить «национал-предателей» и пугать дядюшкой Сэмом в не меньших масштабах, чем это много десятилетий тому назад делал дядюшка Джо.

Не желая настоящей войны, элиты играют в нее, делая страшное лицо. Выдвигая условия и предъявляя wish-list, список своих заведомо не выполнимых другой стороной желаний. Другая сторона впадает в ступор, пытается найти подходы к непредсказуемому партнеру, рассуждает на форумах о неизбежности «сдерживания» России. И у этой стороны тоже есть желающие повоевать и разгоряченные сторонники шагов, которые способны молниеносно создать casus belli… Отсюда и предчувствие войны, и не только у Асада, которому все равно некуда деваться со своей «подводной лодки».

…Когда Боб Дилан получил Нобелевскую премию, я полез в YouTube восстановить в памяти его песни и еще раз попытаться понять причины невероятной страсти к нему знакомых интеллигентных американцев моего возраста. Серфингуя по песням 1960-х, я наткнулся на некогда знаменитую «Where have all the flowers gone?». Ее сочинил и пел Пит Сигер, левый американский антивоенный певец и активист. И тут же вспомнил пластинку, которую постоянно крутил на проигрывателе мой брат — мы жили в одной комнате, он тогда оканчивал школу, а я еще ходил в детский сад. Кроме этой песни там были и «Guantanamera», и «We shall overcome» — весь этот набор искреннего пацифистского левачества, которое в меру одобрял и которым отчасти скрывал свою импотентность забронзовевший советский социализм.

Его лозунгом было внутренне противоречивое высказывание «Мир победит войну» — вероятно, после многочисленных военных операций и жертв.

Возможно, СССР и хотел мира, но после победы над США. Не имея военной мощи Советского Союза и обладая меньшим числом зависимых и сочувствующих народов и стран, Россия имитирует советскую модель поведения. «Эффект колеи», зависимости в политике от былых исторических моделей, действует безотказно, на уровне рефлекса.

Но советским идеологам войны и мира и нынешним российским как раз и не хватало для того, чтобы выглядеть подлинными сторонниками мира, этого простого и неоспоримого пафоса западной песенной традиции 1960-х — именно западной, ведь ту же самую «Where have all the flowers gone?» пел не один Сигер и другие американские певцы вроде подруги Боба Дилана Жоаны Баэз, но и, например, Марлен Дитрих. В этой песне есть несколько вопросов с простыми ответами, например: «Where have all the soldiers gone? Gone to the graveyard everyone». — «Куда девались все эти солдаты? Они все как один — на кладбище».

Главный вопрос: «Oh, when they will ever learn?» — «Когда они, наконец, извлекут из этого уроки?» — так и остается без ответа.