*175. Восстание Антонова

[Тоталитарная пресса]

http://www.svpressa.ru/society/article/56364/
24 июня 2012 года 18:01 | Андрей Полунин

90 лет назад погиб руководитель крестьянского восстания, потрясшего советскую Россию

24 июня 1922 года, в селе Нижний Шибряй Тамбовской губернии погиб вождь последнего крестьянского восстания в России – Александр Антонов. Мучимый приступами малярии, с высохшей от ранения правой рукой, Антонов вместе с братом Дмитрием опрокинул отряд из девяти милиционеров и чекистов, которые прибыли их арестовывать, но в перестрелке был убит. К тому времени восстание на Тамбовщине было жесточайшим образом подавлено. Достаточно сказать, что по приказу Тухачевского позиции антоновцев обстреливали из гаубиц снарядами с отравляющим газом иприт. Но кое-чего восставшие добились: большевики отменили по всей России продразверстку, обрекавщую крестьян на голодную смерть.

«Свободная пресса» уже писала, каким на самом деле был жизненный путь Александра Антонова. Сегодня мы расскажем о результатах уникального исследования по Антонову.

Историк и краевед Андрей Литовский в течение многих лет исследовал в архивах, выяснил, как сложились судьбы родственников и потомков Александра Антонова. Сегодня эти материалы впервые публикуются в печати.

– Практически во всех книгах об Александре Антонове написано, что дальнейшая судьба его родственников неизвестна, – говорит Андрей Литовский. – Мне захотелось узнать, что же с ними произошло, где сейчас его потомки. Начал я с поисков родственников по закрытым электронным базам данных – каким именно, говорить не буду, не имею права. Отыскивал людей с похожими фамилиями в Мейл.ру и Вконтакте. Постепенно информации собиралось все больше и больше.

Дочь Ева

Первой я нашел родную правнучку Антонова – Марию Горелик. Она мне и рассказала, что произошло с ее родной бабушкой – дочерью Александра Антонова Евой, которая родилась в 1922 году.

Когда восстание было уже подавлено и разгромлено, Антонов скрывался от чекистов в селе Нижний Шибряй. Там он познакомился с Натальей Катасоновой. Она от Антонова и родила девочку в декабре 1922 года, в тюрьме, когда сам Антонов был уже убит.

После того, как Антонова убили, Катасонову посадили на 4 или 8 лет – в разных источниках, даже официальных, указываются разные цифры. Я так понимаю, сначала ей дали один срок, а потом освободили условно-досрочно в 1927 году. Наталью не взяли в колхоз – в «Похозяйственной книге» тех лет так и записано, что она является женой бандита Антонова. Потом ее лишили избирательных прав и, в конце концов, выслали как неблагонадежную за пределы Тамбовской губернии – на Север, в Ухту.

Перед войной она перебралась в Москву, к своим родственникам. Кстати, девочку записали не на Антонова. Отчество ей дали родного брата Натальи Катасоновой – Федора Катасонова. Так дочка Антонова стала Евой Федоровной Катасоновой – я так понимаю, чтобы ей не мешало родство с «бандитом» Антоновым.

В Москве Ева закончила школу, и захотела поступить в педагогический институт, но не смогла. Началась война, всех забрали работать. Ева работала на заводе «Калибр» вместе с матерью. Потом завод эвакуировали в Челябинск. Там Ева познакомилась с одним из работников завода, Львом Марковичем Гореликом, у них родилось двое детей. Сама Ева стала, в итоге, учительницей, и умерла в 1971 году в Челябинске.

Сейчас в Челябинске проживает двое детей Евы и Льва Марковича – Борис и Георгий. Один из них судмедэксперт, он и сейчас работает в Челябинской области. Второй – инженер танковой техники. Установка «Штора», предназначенное для маскировки танков – изобретение коллектива конструкторов, в том числе Георгия Горелика.

Сестра Валентина

В ходе поисков мы вышли на потомков родных сестер Антонова. На старшую сестру – Валентину Степановну Антонову – я нашел справку о реабилитации. Ее судили в Тамбове в 1920 году и через некоторое время она скончалась в тюрьме.

Она не имели никакого отношения к эсерам. Когда в 1905 году в Тамбове стали увлекаться эсерами, ей было за 20 лет, она воспитывала годовалую дочку, и ей было не до революции. Ее мужа – Якова Иванченко – переводили то начальником одной железнодорожной станции Тамбовской губернии, то другой, то третьей. У них родились две дочки с разницей в два года. Дочки еще до революции успели закончить школу, а сама Валентина сблизилась – так получилось – с сестрой первой жены Антонова.

Антонов первым браком, осенью 1917 года, женился на Софье Васильевне Орловой. У Софьи была сестра Клавдия – сестра по второму отцу, секретарь Тамбовского уездного исполкома ВКП(б).

Иванченко (в 1915-17 годах, а до этого с мужем по разным станциям) жили в Тамбове, у Валентины после освобождения из каторги проживали и братья – Дмитрий и Александр. Они откармливались у сестры – в семье начальника станции было что покушать. Чтобы было легче прожить, Софья уговорила свою новую родственницу Валентину вступить в Компартию.

Валентина сначала была кандидатом, потом вступила в партию. Ее, когда казаки Мамонтова захватил Тамбов, даже выдали им как коммунистку. Но она успела сбежать, скрыться, и ее так и не нашли. А якобы рассказала о ней казакам женщина, которая впоследствии стала женой начальника уездного тамбовского ЧК.

Когда началась Первая мировая, Валентина закончила сестринские курсы, с год была на фронте. Потом в Тамбове организовали госпитали, она устроилась в один из госпиталей, и всю войну проработала медсестрой – до самой революции 1917 года.

А перед революцией заболела туберкулезом – заразилась в госпитале или на фронте. В январе 1920 года ее арестовали. Сотрудничать с чекистами она наотрез отказалась – ей предлагали пересылать брату-«бандиту» письма. Ее осудили за связь с Антоновым – в 1918 году она передавала лекарства и пальто своему брату. Лечения нормального в тюрьме не было, и 1 мая 1920 года она умерла в тюрьме.

Ее дочки остались с отцом. Поскольку обе были грамотные, читать-писать умели, старшую дочь отец пристроил работать на железную дорогу. Я видел документ с ее фото, когда она работала секретаршей в организации по снабжению железной дороги топливом. Она часто переходила с одной работы на другую, умела печатать на машинке.

Потом, когда Гражданская война закончилась, семья переехала в Саратов. Старшая дочь Тамара закончила Саратовской театральное училище, младшая тоже закончила это училище. Тамара стала актрисой, играла в разных городах в театре, в детском театре. Потом познакомилась с партийным функционером Владимиром Тимофеевым и вышла за него замуж. Кстати, сам Тимофеев происходил из дворянского рода.

Тамара выступала в театре до тех пор, пока муж ей это не запретил. Он уже дослужился до директора Ленинградского завода № 4 им. Калинина, был членом Совета при Наркомтяжпроме СССР, а жена – актриса. Ему было неудобно. Тимофеев ей в 30-х годах запретил играть и в театре, и кино. Муж часто бывал за границей. В конце концов, его посадили, и буквально на третий деть расстреляли.

Тамару осудили на восемь лет как жену врага народа. У них с Тимофеевым был маленький сын, Андрей. Он еще жив, и живет сейчас в Петербурге.

Тамара освободилась уже после войны. После отсидки пошла работать в кино на Ленфильм – на киностудии остались связи. Устроилась там, и сыграла около 40 второстепенных ролей в кино. Кроме того, она озвучивала мультфильмы, играла в спектаклях.

Ее единственного сына Андрея эвакуировали из блокадного Ленинграда, поскольку он был тогда маленьким ребенком. Он жил в детдоме. После войны он окончил сначала училище, потом институт. Сейчас он на пенсии – бодренький старичок 1928 года рождения. Я был у него – брал фотографии, удостоверение матери, копию паспорта деда.

Вторая сестра Галина тоже стала актрисой, но играла всю жизнь в областных театрах, в кино не снималась. Галина родила сына Кастуся от актера Иосифа Войцеховского, поляка. Потом вышла замуж за театрального режиссера Вадима Касьянова, который усыновил Кастуся. Сейчас Кастусь Вадимович Касьянов – внучатый племянник Антонова – живет в Воронеже. Он нам дал очень много фотографий, рассказал про семью.

Сестра Анна

Другая сестра Александра Антонова – Анна Степановна Антонова – была девка боевая. Она была вторым ребенком в семье, старше Антонова на два года. Когда в 1905 году в Тамбовской губернии началась революционная деятельность, она познакомилась с Константином Баженовым – одним из организаторов эсеровского движения в Кирсанове. Псевдоним у него был «Концертный» – его дали в тамбовском жандармском управлении. Константинов Баженовых было вообще-то два, второй – присяжный поверенный, и клички у них агентурные были разные.

Баженов – друг Анны Степановны – был из мещан. Они жили вместе, даже снимали квартиру. В одном донесении я читал, что Баженов указан как «иждивенец» Анны Степановны.

Баженова подозревали в экспроприациях, за ним, как обычно, гонялась полиция. Анна Антонова тоже попала в списки неблагонадежных – за ней установили наблюдение. Ее и задерживали, но ничего подозрительного первоначально не находили.

В 1908 году она уехала в Пензу – там у Антоновых жил родственник по отцу – Константин Лаврентьевич Антонов, 1891 года рождения (Анна была 1887 года). Он также сблизился с эсерами – был в эсеровской студенческой группе. Его тоже арестовали в 1909 году.

В Пензе эсеровская группа, куда вошла Антонова развернула активную работу. Они пытались восстановить эсеровскую организацию, которая была разгромлена за полгода до этого. Начали организовывать типографию, к ним приехали кураторы из Самары, по частям привозили части печатных станков.

Полиция получила сведения об этой деятельности в ноябре. А в начале 1909 года всю эту группу, порядка 20 человек, арестовали – в том числе, Анну. Анна с год была под арестом, потом ее освободили (под арестом до суда находилось всего пятеро эсеров, самых злостных). Всех участников осудили на разные сроки – кого приговорили к высылке, кого к тюремному заключению. Анна по какой-то причине осуждена не была – возможно, ей зачли год пребывания под стражей.

Анна вернулась в Тамбовскую область, жила в Кирсанове, в Тамбове. Во время Первой мировой уехала учиться в Петроград на сельскохозяйственные курсы. Вышла там замуж за агронома Владимира Полканова (также эсер, родом из Елатомского уезда Тамбовской губернии, кличка агентурного наблюдения «Казенный», с ним она встречалась после освобождения из тюрьмы уже 1911 году они проходят в сводках вместе), приехала с ним в Тамбов. В Тамбове, летом 1918, года у них родился сын. Полканова направили в Рассказово помощником агронома. А в январе 1920 года Анну арестовали за связь с Антоновым.

Снова был обыск, и снова ничего не нашли. Потом ее, по всей видимости, выслали за пределы Тамбовской области. Судя по письмам, какое-то время она жила в Анапе, потом уехала к родственникам мужа в Петроград. Мужа отправили куда-то поднимать целину, Анна с ним рассталась и второй раз вышла замуж в Питере за известного в то время советского финансиста Андреева.

В Питере у них была большая государственная квартира в три-четыре комнаты. Потом их уплотнили, а ее мужа-финансиста или репрессировали, или он умер. Думаю, раз Анна осталась жить в квартире – умер.

Она помогала всем своим племянникам. Кастусю из Воронежа она приходилась крестной, у нее жил, когда учился в Питере, Андрей Тимофеев. Анна Антонова пережила блокаду Ленинграда. Ее, кстати, больше никогда не дергали – ни по эсеровским, ни по другим делам. Вероятно, потому, что она дважды сменила фамилию, и затерялась. Анна умерла в 1947 году. Сейчас в Питере проживает ее внук – инженер Владимир Полканов.

Брат Дмитрий

По младшему брату Антонова, Дмитрию, информации вообще никакой не было, когда мы начали заниматься историей семьи. Неизвестен был даже точный год рождения. В метрических книгах удалось найти, что родился он в 1896 году в Кирсанове, нашли и его фотографию (до этого фотографии Дмитрия Антонова были неизвестны, как и фото его сестер).

Дмитрий отучился в приходском училище, жил с отцом в Инжавино. После смерти первой жены отец, Степан Антонов, переехал в Инжавино и женился там второй раз. Дмитрий был в то время маленький и жил вместе с отцом.

В 1916 году Дмитрия призвали в армию – с началом Первой мировой призывать стали в 20 лет. В армии он окончил фельдшерские курсы. Повоевал Дмитрий всего год, и в апреле 1917 года вернулся в Тамбов. При каких обстоятельствах это произошло – неизвестно: демобилизовался ли он, или бросил фронт, как тогда любили.

Дмитрия устроили в тамбовскую милицию, как и старшего брата. Он проработал милиционером целый год, до середины 1918-го. А когда началось восстание мобилизованных в Тамбове, эсеры под его марку арестовали большевицкую команду, Чисканова и Васильева (Борис Васильев (Голдберг), руководитель тамбовской партийной организации РСДРП (б), занимал кучу партийный должностей, в том числе был председателем укома и Тамбовского горкома; Чичканов Михаил в 1918-19 годы - председатель Тамбовского губисполкома), а часть милиции перешла на сторону восставших. И Дмитрий Антонов, даже не сам, а по приказу вышестоящего начальника, стал выполнять распоряжения бунтовщиков. А когда восстание было подавлено – сбежал.

Длительное время Дмитрий скрывался. Старший брат, Александр Антонов, был очень этим недоволен. Он посчитал, что Дмитрий своим участием в антибольшевистском восстании поставит всю семью под удар, в том числе его – начальника Кирсановской уездной милиции. Тем не менее, члены семьи Дмитрию помогали скрываться как родственнику.

Брат Модест

В одном из допросов Валентины в ЧК в 1918 году она рассказала, что передавала продукты для своей мачехи и двух малолетних братьев. Стали копаться, и оказалась, что мать Антонова, Александра, умерла в 1907 году, а отец в том же году женился второй раз. В итоге, мы нашли еще одного младшего брата, 1911 года рождения – Модеста Степановича Антонова. Правда, больше данных о нем не найдено. Возможно, именно у Модеста Антонова сохранился семейный архив.

Отец Степан Антонов

Отец у Антоновых был военный. В Москве – похоже, после того, как вышел в отставку – он женился на московской мещанке Наталье Ивановне Соколовой. В метрической записи о рождении дочери он называется отставным старшим унтер-офицером, а потом, в метрике о рождении Дмитрия – отставным фельдфебелем.

Дело в том, что в те годы прошла военная реформа. После нее были уже не рекрутские наборы, как раньше, а призыв в армию. А после службы военные находились в запасе. Получается, Степан Антонов закончил службу в конце 1870-х годов, в Москве, там остался, женился, некоторое время прожил в Москве, жена родила ему троих детей (а возможно и больше, тогда смертность была большая). А в начале 1890-х в стране начался голод, просто-напросто в Москве повысились цены на все продукты питания. Естественно, на пенсию отставного фельдфебеля особо не проживешь, и Антоновы поехали поближе к земле, в город Кирсанов.

Кирсанов – не родной город. Степан Антонов был мещанином Тамбова. В Кирсанове поехали потому, что там жила его сестра – было к кому уехать. К тому же, в Кирсанове Антоновы открыли слесарную мастерскую, ателье по пошиву одежды. Занимались потихонечку, одевали-обували детей.

Умер Степан Гаврилович Антонов около 1919 года. Я читал в воспоминаниях чекистов, что его тоже допрашивали по делу Антонова-сына, но сведений о его аресте нет.

Первая жена Софья

В 1917 году Антонов женился на Софье Васильевне Орловой. Она же – Софья Алексеевна Боголюбская (по отчиму). Вместе с мужем они проживали в Кирсанове, а после ареста она несколько раз переселялась. Жила и в Воронежской области, во время мамонтовского набега – в Рассказово, вместе со своей матерью. Во время восстания ее арестовали. Чекисты склонили ее к сотрудничеству, и вынудили ее написать письмо, чтобы Антонов приехал к ней в гости, повидаться. Но он отказался – написал, что «кругом война, и в некотором роде ответственность за эту войну несу и я…»

Софья Орлова несколько месяцев просидела в тюрьме, потом ее выпустили под надзор. Зимой 1921 года на нее вышли антоновцы, в марте она написала еще одно письмо Антонову, и доложила об этом письме в ЧК. В нем говорилось, что она хочет расстаться с Антоновым, и если он ее еще любит, пусть он больше с ней не общается, так как она больше не хочет подвергаться арестам.

Не знаю, что подумали чекисты. Вероятно, подумали, что она тайно за их спиной переписывается с Антоновым. Ее заново арестовали. Долгое время она содержалась в тюрьмах – то в одной, то в другой. Ее перевели в Москву, где она объявляла голодовку – требовала лучших условий содержания. В конце концов, ее выпустили только в 1922 году, во время процесса над эсерами, когда восстание было полностью разгромлено, а Антонов скрывался. Ее выпустили до его смерти.

Надобность ЧК в Орловой отпала. Я так понимаю, чекисты поняли, что толку от нее не будет, знать она ничего не знает, и с эсерами отношений не поддерживает.

Больше раскручивали ее родного брата Александра Боголюбского – шурина Антонова. Он согласился сотрудничать с новой властью, хотя сам и в милиции под руководством Антонова служил, и скрывался с его братом Дмитрием. Боголюбский выступал на процессе против эсеров свидетелем со стороны обвинения. По сути, он сказал то, что велели, чтобы сохранить свою жизнь.

Судьба Александра и Софьи Боголюбских неизвестна. После 1922 года ни в одном архиве о них нет данных – они растворились на просторах России.

Судьба семьи Антоновых сложилась трагично. Из-за того, что Антонов начал восстание, его семья подвергалась репрессиям. Старшая сестра умерла в тюрьме, брат погиб, жена подвергалась арестам, его вторая жена тоже арестовывалась. Своей семье, кроме беды, Антонов ничего не принес.

Но Антонов был революционером, романтиком. Он считал, что может пригодиться своему народу – у романтиков всегда высокие цели. Он хотел стать народным вождем, как Стенька Разин, которого он очень любил. Кроме того, Антонов ничего не принес семье, потому что проиграл восстание. А если бы не проиграл, все было бы с точностью наоборот…

По местам боев

Мы сорганизовали историческую экспедицию и проехали по местам сражений Антонова. Заехали в село Паревку – это место, где антоновцы до последнего скрывались в долине реки Вороны – в Змеином болоте, возле озер Рамза и Кипец.

В музее Паревки – старые прялки и самовары, гильзы, угольные утюги. Но один документ оказался очень любопытным. Документ – однозначно подлинник.

Это документ о том, что одного жителя села приняли в кандидаты в члены РКП (б). Причем, принимается он в партию большевиков голосованием ВСЕЙ коммунистической ячейки села Паревка. Так вот: коммунистическая ячейка села в 1924 году состояла из трех человек. А четвертого они принимали в кандидаты. Это при том, что население Паревской волости на тот момент составляло целых 10 тысяч человек. Это развенчивает миф о том, что все крестьяне и батраки кинулись поддерживать коммунистов.

В Паревке был основной опорный пункт, где скрывались антоновцы во время нападений. Там очень труднодоступные места. Даже после того, как в 1960-е там прошла мелиорация и осушение земли, добраться туда – проблема.

Треть мужиков из Паревки ушли в ополчение к Антонову, и село считалось злобандитским. В Паревке большевики провели тройную зачистку – расстреляли три партии заложников, в том числе женщин и детей, на глазах всего села. Антоновцы видели из леса, что односельчан расстреливают. Большевики выдвинули ультиматум: пока не выйдите, будем продолжать расстрелы до последнего человека. После третьего расстрела антоновцы вышли (точнее, вышел Яков Санфиров, командир особого полка. Он потом участвовал в ликвидации Антоновых в 1922 году, и ему приписывается смертельное попадание в Александра Степановича. Думаю, ему было стыдно за свои дела, поэтому он и стремился уничтожать всех, в отношении кого проводились операции, чтобы потом им в глаза не смотреть и упреков не слышать. Антонов ему крикну во время боя: «Яшка, ты что делаешь, своих бьешь!» А после операции Яков первым заорал песню, когда грузили тела Антоновых на телегу, а толпа местных стояла и шушукалась. Я думаю, он сделал это, чтобы отвлечься и ничего не слышать, – это как арестованный за убийство вдруг начинает орать песни).

Всех расстрелянных сбросили в яму и, говорят, яма еще три дня шевелилась и стонала.

Паревка была, что называется, на устах советского руководства. Даже в 1980-х негативное отношение к жителям сохранялось. Призывников из Паревки, например, брали только в стройбат – помнили, что село было бандитским.

Потом заехали в райцентр Инжавино. Музей оказался здесь неожиданно богатым – в отдельном доме. Антоновскому восстанию была посвящена одна стена музея: ржавые штыки, гильзы, доска, на которой якобы красноармеец штыком нацарапал, что ни за что не сдается бандитам, и предпочитает умереть. Красноармейца этого, якобы, потом антоновцы убили. Это миф, конечно. Во время боя некогда писать.

На другом стенде музея – «герои революции», которые подавляли восстание Антонова: Тухачевский, Блюхер, Котовский, Покалюхин (знаменитый чекист, который якобы лично застрелил Антонова). Все, кто изображен на этих фотографиях, были или репрессированы, или уничтожены режимом, который они породили. Разве что Котовский выпадает – его застрелил ординарец, то ли по пьянке, то ли из ревности. Наш тамбовский герой Покалюхин тоже отсидел «десятку» (давали ему 19 лет).

Кстати, в лагере Покалюхин встретился с одним из антоновцев, которого сам когда-то приговорил к расстрелу, и который был в лагере нерядовым, уважаемым человеком. Они узнали друг друга, и Покалюхин решил, что теперь ему точно конец. Но антоновец не стал его уничтожать, и даже помог. Покалюхина хотели отправить в рудники, где он неминуемо бы погиб, а антоновец устроил его, как земляка, в прачечную.

А потом наша экспедиция переместились в Нижний Шибряй, где состоялся последний бой между чекистами и братьями Антоновыми – Александром и Дмитрием. Сейчас это глухое село. Там этот последний бой до сих пор помнят, о нем рассказывали нынешним жителям села их родители, и эти рассказы разительно расходятся с официальной героической версией.

По официальной версии, Покалюхин – герой, гениальный чекист, который провел тонкую операцию, в ходе которой они мгновенно застрелили Антонова, положили труп на телегу, и отвезли в Тамбов на опознание.

На самом деле, гениальности не было никакой. Чекистов было девять человек. Они окружили двух братьев Антоновых в доме и предложили им сдаться. Братья отказались, началась перестрелка. Чекисты подожгли соломенную крышу. Братья поняли, что сейчас огонь разгорится и крыша рухнет, и тогда они выскочили из дома, в каждой руке по пистолету, и стреляя во все стороны из маузера, нагана и браунингов.

Антоновы были людьми отчаянными – не просто так они стали руководителями восстания. Они опрокинули девятерых чекистов, и те позорно бежали. Антонову чиркнула пуля по лицу, по скуле. С окровавленным лицом, с двумя пистолетами в руках, Антонов бегал по улице и кричал: «Куда побежали коммуняки, покажите, сейчас я их перестреляю!»

Перестрелка вызвала большой интерес у населения, народ выглядывал из-за плетней. Многие говорили Антонову: «Уходи, они же вызовут подмогу!»

Антонов никого не нашел из чекистов, и действительно начал отходить по огороду к водяной мельнице. Возле мельницы был мост, чтобы перейти ручей, а дальше начинался спасительный лес. Братья шли медленно – Дмитрию прострелили ногу, и Александр фактически нес его на себе. Огород тянулся параллельно деревенской улице. Когда Антоновы отошли метров на 150 от горящего дома, их увидели чекисты, которые как раз скрывались в конце параллельной улицы. Попасть из винтовки по медленно ковыляющим фигурам на расстоянии 70 метров может даже плохой стрелок.

Чекисты сначала ранили Александра, и он упал. Дальше Антоновы уже не могли уйти. Завязалась перестрелка, которая продолжалась полчаса (операция началась в 8 вечера, закончилась в 10). В конце концов, братьев обложили со всех сторон и застрелили.

Все было не в пользу братьев Антоновых. Их застрелили, можно сказать, в чистом поле. В июне, в картофельной ботве огорода, не спрячешься. А вокруг стояли риги с сеном, чекисты залезли на ближайшую, и палили с возвышения. Стреляли в братьев долго, до тех пор, пока не убедились, что больше они не шевелятся.

(В деревне еще есть легенда, что якобы когда Александра Антонова ранили, он попросил брата добить его, а самому попытаться скрыться, и что брат в него выстрелил, а потом застрелился сам. Думаю, это байка. Ответ на нее могло бы дать заключение о вскрытии Антоновых, если оно сохранилось и его не подделали. Заключение точно было, так как именно с помощью него чекисты якобы выяснили, что смертельную рану Антонову нанес не Ярцев, как думали сначала , а Санфиров)

… В Нижнем Шибряя нас отвели е местной учительнице истории – 96-летней бабушке. Сама она при расстреле Антоновых не присутствовала, но все видел своими глазами ее старший брат, которому в то время было 14 лет.

Она рассказала, каким цветущим был колхоз, что была МТС, ферма, все крутилось, работало множество народу. А в 1958 – она сказала об этом с гордостью – стали за это даже деньги давать! До 1958 года, получается, работали за палочки в тетрадке. Паспортов у них не было, и уехать колхозник никуда не мог.

Эта бабулька рассказала, что первое ее воспоминание – это как в деревне собралась огромная толпа конников, и мать ей говорит: куда ты лезешь, затопчут! Это была бригада Котовского. Действительно, в 1921-м, когда Котовский разгромил Семеновский полк Антонова, он прошел через Шибряй в Уварово. Бабке в это время было 4 года.

Она помнила и то, как в Шибряй вернулась из тюрьмы Наталья Катасонова с маленькой дочкой Евой. Бабушке было тогда 10 лет. Соседкой Катасоновых была местная учительница, и эта учительница рассказывала, что они всей деревней спрашивали у Катасоновой: а правда ли, что это у тебя дочь Антонова? Да, отвечала, и растет ока такой же, как отец – бандитка настоящая. Говорила в шутку, конечно.

Прожила Наталья Катасонова в Шибряя недолго – ее из деревни выселили. А в самое лето 1941 года, когда началась война, в деревню пришла девушка – с косичками, в кедах и с рюкзачком. И начала расспрашивать, где тут жила Катасонова. Собрались бабки и смекнули, что перед ними – Ева, дочь Антонова. С ней поговорили, все ей показали.

Что поразило всю деревню – это то, что наступала ночь, а девушка сказала: «Ладно, теперь пойду в Перевоз, где у меня дед жил». До Перевоза было километров восемь через лес. Бабки стали отговаривать Еву: «Куда же ты, девушка, одна пойдешь?!» «Я ничего не боюсь. Отец мой не боялся леса, а чего мне бояться?!» Хотя места там были опасные – всегда жулье пряталось в лесах. И Ева, действительно, в ночь ушла в лес.

Эта история – чистая правда. Ева была 1922 года рождения, перед войной она как раз окончила школу и должна была поступать в институт. В это лето она поехала на родину к деду.

… В Шибряя мы очень долго искали место, где было последнее пристанище штаба Антонова. Пойма Вороны в этом месте огромная, местность труднодоступная, заболоченная. Искали с металлоискателем в одном месте, третьем, четвертом. Но мы не могли понять главное – где было то самое Змеиное болото. Ездили мы целое лето, находили монеты, гильзы, старую красноармейскую карту.

На деле, все оказалось не так и не там. Совершенно случайно выяснилось, что жив дед, который знает место, где находился антоновский штаб. Дед этот, кстати, зарабатывал на жизнь тем, что плел лапти до 1945 года – себе и всему селу, да еще на рынок возил продавать. В 1945-м его призвали в армию, в военкомат, и в лаптях он призываться и пошел.

Дед пообещал показать все: место, где стояла батарея, которая обстреливала химическими снарядами и шрапнелью озеро Змеиное, место, где летали самолеты, где бросали бомбы. Мы сели на вездеход, и поехали в эти места. Там сейчас Инжавинский заповедник, туда никого не пускают даже траву косить. Но мы получили соответствующее разрешение на историческое исследование, и – пожалуйста.

Вот тебе и воронки от бомб, вот и осколки снарядов. Мы начали копать, и выкопали нижнюю часть бомбы, которая рванула и частично ушла в песок – огромная, на 15 килограммов. От нее до сих пор, через 90 лет, осталась воронка в три метра диаметром и глубиной метр. Тут же нашли шрапнельный снаряд, и сами шрапнельные шарики. Гильзы, еще один целый снаряд. На лугу металлоискателем нашли зеленую бляшку. С нами был профессиональный артиллерист – оказалось, это запальная трубка шрапнельного снаряда.

Операция по захвату Антонова длилась несколько дней. Лагерь на Змеином болоте был запасной, основной был на острове в Сухих Дубках. Там, на острове, антоновцы бросили всех своих лошадей, прежде чем уйти в болота.

А потом дед спросил: ребята, с вашей-то точки зрения, Антонов – бандит или как? Какой же бандит, говорим, если он отстаивал интересы крестьян, которых грабили коммунисты?! Это лидер мужиков. Дед оживился: так оно и есть, коммунисты тут вырезали полсела…

Когда Антонов скрывался в Нижнем Шибряе, все жители села, конечно, знали об этом – в деревне секретов нет. Но никто его не выдавал, и в течение четырех месяцев чекисты ничего не знали об этом. Скрывался он у мельника Иванова – зажиточного, по тогдашним меркам, человека. Мельник уже сидел в ЧК в 1919 году за сотрудничество с бандитами, и в 1922-м не побоялся приютить Антонова. Про то, что у мельника скрывается Антонов, знали многие. Например, в день его гибели у мельника ночевал доктор. Антонов болел малярией, и нуждался в уходе – к нему на велосипеде приезжал доктор из Уварово.

Потом, когда велось следствие, ЧК не пощадило никого. Практически всех свидетелей и людей, помогавших Антонову, сослали в лагеря.

А информация о месте нахождения Антонова пришла совершенно случайно – и не из деревни. У Александра Антонова был роман с Натальей Катсоновой, а у брата Дмитрия (на момент гибели ему было 25 лет) – с местной учительницей Софьей Соловьевой. Ее брат вместе с Федором Катасоновым сидели в лагере в Тамбове, а она им носила покушать. В лагере она сказала брату, что Наталья беременна от Антонова. Стукачи это услышали – и чекисты срочно снарядили в Шибряй операцию.

Надо сказать, операций по поимке Антонова было несколько, охота за ним велась целый год. Но Антонова поддерживало большинство населения – именно поэтому ему удавалось так долго скрываться.