*2239. Валерий Зорькин

[Алексей Макаркин]

http://www.ej.ru/?a=note&id=10536

В погонах

10 НОЯБРЯ 2010 г.

РИА Новости
Валерий Зорькин опубликовал в «Российской газете» статью «Предел уступчивости» — об отношениях России с Европейским судом по правам человека и, шире, о соотношении национальных и наднациональных юридических институтов. Если бы эту статью написал простой преподаватель права, то тезисы, выдвинутые в ней, не имели бы столь большого общественного значения. Однако в данном случае речь идет о тексте председателя Конституционного суда, что привлекает к нему особое внимание.

Итак, Зорькин полагает, что, учитывая практику Европейского суда, Россия идет на уступки, которым надо установить предел в целях защиты «нашего суверенитета, наших национальных институтов и наших национальных интересов». И следовательно, надо выработать механизм, позволяющий не выполнять решения Страсбургского суда, которые носят сомнительный характер и прямым образом затрагивают национальный суверенитет и основные конституционные принципы. Похоже, что механизмом, предлагаемым Зорькиным, являются решения Конституционного суда (под его председательством), которые, по его мнению, более значимы, чем позиция суда в Страсбурге.

Но вот что интересно. Зорькин приводит пример, когда Европейский суд принял решение, противоречащее позиции Конституционного суда России. Судя по зорькинской риторике, можно предположить, что речь идет о нарушении основополагающих прав человека, зафиксированных в Конституции. Однако в решении по делу «Константин Маркин против России» ничего подобного нет. Там говорится только о том, что военнослужащий-мужчина имеет такое же право на трехлетний отпуск по уходу за ребенком, как и проходящая военную службу женщина. Конституционный суд России в прошлом году решил иначе, однозначно встав на сторону государственных интересов в споре с частным интересом конкретной семьи. Для Страсбурга такая позиция неприемлема, равно как и для российской Конституции, в которой четко сказано, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью» (ст. 2), «мужчина и женщина имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации» (ст. 19) и «забота о детях, их воспитание — равное право и обязанность родителей» (ч. 2 ст. 38).

Получается, что Страсбургский суд в данном случае не посягнул на основы конституционного строя России, а выступил в качестве его защитника, взяв на себя функцию, с которой не справился Конституционный суд, апеллировавший к другому конституционному положению — о том, что под защитой государства находятся «материнство и детство» (ч. 1 ст. 38). Получается, что «отцовство» под такой защитой не находится. Но эта же статья прямо защищает и семью, что подразумевает и гарантии прав отца, будь он военным или гражданским (кстати, отцовство прямо защищается ст. 1-й Семейного кодекса России).

Возмущение Зорькина по поводу этого решения можно понять: он отстаивает правоту своего суда, но дело не только в этом. Зорькин упоминает еще об одном решении Страсбурга — связанном с неправомерностью запрета в России гей-парадов. И приводит пример с недавними беспорядками в Белграде во время аналогичного мероприятия. Причем рассматривает это событие как реальное возмущение большинства населения (заметим, что на участников парада напали около шести тысяч человек, а в демонстрации традиционалистов, прошедшей накануне, участвовали 11 тысяч; население Белграда без окрестностей — 1,2 млн человек) против действий меньшинства, «ломающих культурный, нравственный, религиозный код». И вот здесь начинается самое интересное. Ни в Конституции России, ни в Конституции Сербии гей-парады — как бы к ним ни относиться — не запрещены. Современный принцип демократического правового государства — «что не запрещено, то разрешено». Не только в Европейской конвенции о защите прав человека, но и в Конституции России ничего не сказано ни о каком «коде». Напротив, есть ст. 14 Конституции, в которой четко сказано, что никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. А ст. 13 предусматривает запрет установления государственной или обязательной идеологии. Представители сексуальных меньшинств, как и их противники должны пользоваться равными правами — иная точка зрения в рамках действующей Конституции является выражением правового нигилизма, даже если она исходит от председателя Конституционного суда. Тем более если речь идет хотя бы о частичном оправдании противозаконного насилия. Это, во всяком случае, никак не меньший правовой нигилизм, чем попытки внедрения в России однополых браков, которые противоречат Семейному кодексу (ч. 3 ст. 1).

Неприятие Зорькина вызывает и то, что Европейский суд взял в производство жалобу объединенной оппозиции относительно думских выборов 2003 года. Здесь уже председатель Конституционного суда не апеллирует ни к Конституции (за явной безнадежностью), ни к «кодам», в которых при всем желании нельзя найти ничего похожего на оправдание административного ресурса. Зорькин прибегает не к юридическим или культурологическим, а к квазиполитологическим аргументам — о раскачивании общества по сценарию «оранжевых революций». Кстати, в своей статье он говорит и о том, что некто (видимо, европейцы) навязывает России «внешнее «дирижирование» правовой ситуацией в стране, игнорируя историческую, культурную, социальную ситуацию». Игнорирование российской Конституции в списке прегрешений «внешних дирижеров» не значится.

Занятно и то, что Зорькин в обоснование своей позиции о преимуществе решений Конституционного суда над Европейским приводит германский прецедент. Действительно, в 2004 году Федеральный конституционный суд Германии принял решение, противоречащее точке зрения Страсбурга — по делу Гёргюлю. Правда, Зорькин в своем тексте не раскрывает характер этого дела, а оно чрезвычайно интересно. Речь идет об иске отца, который настаивал на своем праве на общение с внебрачным сыном. Драматизм ситуации состоял в том, что отец узнал о существовании ребенка уже после того, как тот был передан в приемную семью. Страсбург встал на сторону отца, германский суд высказался в защиту прав приемных родителей и самого ребенка, которому, понятно, может быть нанесена сильная моральная травма. Таким образом, каждый из судов пытался наилучшим образом выполнить Европейскую конвенцию, защитив права человека, являющиеся основополагающими не только для российской, но и для германской Конституции. Вопрос был лишь в том, какого именно (с моей личной точки зрения, «немецкое» решение было более гуманным, чем «европейское»). Зорькин же стремится взять под защиту интересы государства, даже если они противоречат правам человека.

В чем же дело? В том, что в России на практике существуют две конституции. Первая официально действующая, принятая на референдуме в 1993 году — в ней содержатся все перечисленные выше положения. Вторая — неписаная, но соблюдаемая с гораздо большим рвением и эффективностью. В ней права государства, безусловно, выше прав личности. В стране существует доминирующая патриотическая идеология, а православная церковь имеет неизмеримо больше прав, чем католики или протестанты. Свобода собраний, митингов и демонстраций ограничены интересами государства, а право на свободу передвижения — регистрацией, являющейся псевдонимом неконституционной прописки.

Зорькин оказался в противоречивой ситуации. По должности он обязан защищать официальную Конституцию, либерализм которой давно вызывает неприятие консерваторов. А Зорькин является последовательным представителем консервативной мысли, как, например, и отец Всеволод Чаплин, фактически выступающий за пересмотр либеральных конституционных положений. Отличие заключается в том, что о. Всеволод — сотрудник негосударственной организации (Московской патриархии) и, как всякий гражданин, имеет полное право на собственное мнение (ст. 29 Конституции). А Валерий Зорькин — главный конституционный судья и, по определению, хранитель действующего закона, а не неписаного, пусть даже и более соответствующего миропониманию консерваторов.

Но председатель Конституционного суда действует как политик, и тот факт, что он в своей статье не отрицает самой возможности сближения с Европой, только это подтверждает. Политик в отличие от идеолога должен учитывать настроения власти, которая в последнее время проводит проевропейский внешнеполитический курс (частью которого стала ратификация 14-го Протокола к Европейской конвенции, предусматривающего упрощение принятия решений в Страсбургском суде). Ведь и Никита Михалков — сейчас уже более политик, чем режиссер — в своем консервативном манифесте не выступил принципиально против вступления России в ВТО (это ведь официальная точка зрения), но поставил условием проведение протекционистской политики. Понятно, что ВТО плюс протекционизм — это сапоги всмятку. Из этого же ряда и «европеизм» Зорькина, считающего, что шаги навстречу Европе — всего лишь «уступки», которым, по возможности, надо поставить предел.

Автор - первый вице-президент Центра политических технологий

Фотография РИА Новости

[Елена Лукьянова]

http://www.specletter.com/pravosudie...hdu-strok.html

Правосудие

Системный конфликт между Россией и ЕСПЧ

доктор юридических наук, член Общественной палаты РФ

ВИДИМО, ВАЛЕРИЙ ЗОРЬКИН УМЕЕТ ЧИТАТЬ КОНСТИТУЦИЮ МЕЖДУ СТРОК
Впервые между Европейским судом по правам человека и Конституционным судом Российской Федерации произошло системное столкновение. Прецедент был создан делом «Маркин против России», решение по которому ЕСПЧ принял 7 октября.
ВИДИМО, ВАЛЕРИЙ ЗОРЬКИН УМЕЕТ ЧИТАТЬ КОНСТИТУЦИЮ МЕЖДУ СТРОК 17 ноября 2010
Валерий Зорькин не привык к критике со стороны Страсбурга. За два десятилетия деятельности Конституционного суда, решения которого являются неоспоримыми и не подлежащими сомнению, он, похоже, и сам поверил не просто в их абсолютную истинность, но и в божественную природу происхождения. Неудивительно, что председатель КС РФ всячески пытается выработать защитный механизм от исполнения решений ЕСПЧ. Если так, то, может быть, России лучше честно признать неспособность выполнения взятых на себя международных обязательств и бежать подальше от общеевропейского позора.

Константин Маркин — офицер Вооруженных сил, отец троих детей — обратился к командованию части с просьбой предоставить ему отпуск по уходу за ребенком до достижения им трехлетнего возраста. Командир в просьбе отказал, поскольку действующим законодательством такой отпуск положен только военнослужащим женского пола. Маркин обратился в гарнизонный, потом и в окружной суд — и получил от них отказы. В августе 2008 года он обжаловал неконституционность нормативных актов, не позволяющих ему три года посвятить воспитанию ребенка, в Конституционном суде. Однако КС отказал в принятии жалобы к рассмотрению.

Тогда Маркин обратился в Страсбургский суд, утверждая, что отказ предоставить ему отпуск по уходу за ребенком является дискриминацией по признаку пола. ЕСПЧ согласился с позицией Маркина и признал, что в отношении него была допущена дискриминация по половому признаку в сочетании с нарушением права на семейную жизнь. Суд не нашел «разумных и объективных» оснований для того, чтобы трехлетний отпуск предоставлялся только военнослужащим-женщинам. Он согласился, что некоторые права военнослужащих могут быть ограничены и это не будет дискриминацией, но право на семейную жизнь ограничениям не подлежит.

Вскоре после оглашения решения последовала гневная отповедь в адрес Европейского суда со стороны Конституционного суда. В интервью, опубликованном в «Российской газете» 29 октября 2010 года, под странным названием «Предел уступчивости» председатель КС Валерий Зорькин констатировал, что «Европейский суд впервые «в жесткой правовой форме» подверг сомнению решение Конституционного суда Российской Федерации». Кроме этого, он довольно резко высказал несколько позиций, которые, на мой взгляд, не могут быть оставлены без внимания, поскольку обнаруживают серьезную трансформацию сложившихся представлений о конституционном правосудии в России и о соотношении международного и внутригосударственного права. В частности, Зорькин заявил следующее:

— «Страсбургский суд вправе указывать странам на ошибки в законах, но в тех случаях, когда решения ЕСПЧ прямо противоречат Конституции РФ, страна должна соблюдать свои национальные интересы»;

— «Лучшее знание национальными властями своего общества и его потребностей означает, что эти власти в принципе занимают приоритетное положение, в отличие от международных судов, для оценки того, в чем состоит публичный интерес»;

— «Каждое решение Европейского суда — это не только юридический, но и политический акт. Когда такие решения принимаются во благо защиты прав и свобод граждан и развития нашей страны, Россия всегда будет безукоснительно их соблюдать. Но когда те или иные решения Страсбургского суда сомнительны с точки зрения сути самой Европейской конвенции о правах человека и тем более прямым образом затрагивают национальный суверенитет, основополагающие конституционные принципы, Россия вправе выработать защитный механизм от таких решений. Именно через призму Конституции должна решаться и проблема соотношения постановлений КС и ЕСПЧ».

Хотелось бы высказать по этому поводу несколько размышлений.

Размышление первое. Валерий Зорькин совершенно обоснованно подметил, что Страсбургский суд вправе указывать странам на ошибки в законах. Именно так он и поступил. В своей позиции по делу Маркина ЕСПЧ подчеркнул, что «хотя ст. 8 Конвенции не включает право на отпуск по уходу за ребенком, но если государство решило создать программу отпусков по уходу за ребенком, это надо делать недискриминационным способом». Тем не менее председатель Конституционного суда крайне негативно оценил это высказывание и заявил, что Россия не должна исполнять решения ЕСПЧ, если они идут вразрез с конституционными основами нашей страны.

Такая реакция вызвала у меня чувство беспомощной растерянности. О чем это он? По-моему, Европейский суд не только «не пошел вразрез», но, наоборот, подтвердил необходимость соблюдения важнейшего принципа правового положения личности, о котором в нашей стране частенько забывают. Мне доподлинно известно, что важнейшей основой конституционного строя России является закрепленное статьей 2 Конституции положение о том, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью». И что «признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства». Я также утверждаю, что в соответствии с Основным Законом страны «права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими». Что «они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием» (статья 18). Что «все равны перед законом и судом» и что «государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола» (статья 19).

Другие «конституционные основы», подлежащие применению в деле Маркина, мне неведомы. Если это не так, то меня следует лишить не только диплома доктора наук, но и документа о высшем юридическом образовании. Но если я права, то это означает, что Конституционный суд обладает некими тайными знаниями о каких-то иных, никому, кроме него, не ведомых «конституционных основах». Иначе вряд ли возможно объяснить, чему такому «напротиворечил» Европейский суд в решении по его делу.

В своем выступлении Зорькин апеллирует к некоему «лучшему знанию национальными властями своего общества и его потребностей». Но лично мне категорически ничего не известно о том, что «властное знание» является «конституционной основой» и что именно эту «основу» следует применять в качестве главного критерия при оценке законности. Более того, мне вообще неизвестен термин «конституционная основа» в подобной транскрипции. Равно как и термин «конституционная сдержанность», которым Валерий Дмитриевич озадачил юридическую общественность некоторое время назад и над которым многие государствоведы безуспешно ломают головы. Хотя, похоже, что между ними есть нечто общее. Скорее всего, второе есть логичное следствие первого.

Видимо, Европейскому суду подобная трактовка также показалась не вполне убедительной. «Знание властями своего общества и его потребностей» — сомнительный тезис для оправдания неравенства граждан перед законом по гендерному признаку. И, наверное, именно поэтому ЕСПЧ, никогда ранее не критиковавший Конституционный суд России, назвал его позицию «гендерным предрассудком» и охарактеризовал выводы по жалобе Маркина как «основанные на чистом допущении и лишенные разумного обоснования».

Но Зорькин не привык к подобному обращению. За два десятилетия деятельности Конституционного суда, решения которого являются неоспоримыми и не подлежащими сомнению, он, похоже, и сам поверил не просто в их абсолютную истинность, но в божественную природу происхождения. Поэтому оценка, данная Европейским судом казуистически изящному конституционно-правовому обоснованию отказа Маркину, показалась ему незаслуженной и обидной. А значит, ничего не оставалось делать, как усмотреть в нежелании Страсбурга менять свои взгляды на содержание правовой аргументации, не допускающей учета каких бы то ни было «властных знаний», умысел на ограничение государственного суверенитета и прямое противоречие Конституции Российской Федерации.

Размышление второе. Весьма экстравагантным и труднообъяснимым представляется вывод председателя Конституционного суда о том, что «власти в принципе занимают приоритетное положение, в отличие от международных судов, для оценки того, в чем состоит публичный интерес». Может быть, я снова ошибаюсь, но, по-моему, после такого заявления следует немедленно денонсировать Конвенцию. Потому что все без исключения российские жалобы в ЕСПЧ основаны на несовпадении оценок «публичного интереса» в Конвенции «О защите прав человека и основных свобод» и в головах российских чиновников.

Председатель Конституционного суда не может не знать, что Федеральным законом РФ от 30 марта 1998 года Российская Федерация… признала «ipso facto (явочным порядком) и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней». То есть по всем вопросам Конвенции мы давным-давно сами для себя установили правило о приоритете международного суда в качестве специального противовеса традиционной национальной практике приоритета произвола «властей». И если между строк закона нет никаких тайных записей, исполненных невидимыми чернилами, вывод о приоритете внутригосударственных решений над решениями международного суда сделать просто невозможно. Иначе придется предположить, что для разрешения российских дел объединенной Европе необходимо привести свою правоприменительную практику в полное соответствие с российской. А это уже похоже на театр абсурда.

Более того, начиная с 1998 года мы сами себя обязали ежегодно целевым порядком увеличивать расходы федерального бюджета «на приведение правоприменительной практики в полное соответствие с обязательствами Российской Федерации, вытекающими из участия в Конвенции и Протоколах к ней». А значит, одной из главных задач председателя Конституционного суда должна быть задача по выявлению этих самых несоответствий и выработке предложений по их устранению.

И действительно, Конституционный суд немало сделал для сопряжения внутреннего законодательства России с решениями Европейского суда. Валерий Зорькин сетует на то, что «внедрение многих подходов и позиций Европейского суда в ткань российского правового пространства происходит непросто, большинство правоприменителей просто не готовы вот так напрямую этими подходами и позициями руководствоваться как обязательными».

Как-то все это плохо соотносится с его же предложением о выборочном исполнении решений Европейского суда, в зависимости от того, приняты они «во благо защиты прав и свобод граждан и развития нашей страны» или нет. Причем без учета субъективности оценки, что есть «во благо», а что нет. Потому что далеко не все, что является «благом» для государства, есть «благо» для гражданина. Собственно, для определения этой разницы и создан Европейский суд по правам человека, четверть всех обращений в который поступило из России. Счет давно уже перевалил за тридцать тысяч. И идут люди на эту сложную процедуру не от хорошей жизни — они вынуждены обращаться в Европейский суд, отчаявшись найти справедливость внутри своей страны.

Но председатель Конституционного суда предлагает выработать защитный механизм от исполнения его решений, которые опять-таки субъективно могут быть оценены как «затрагивающие национальный суверенитет» или «основополагающие конституционные принципы». Если критерием такой оценки станет уже известный нам принцип «лучшего знания национальными властями своего общества и его потребностей», то тогда нам действительно лучше честно признать неспособность выполнения взятых на себя международных обязательств и бежать подальше от общеевропейского позора.

Похоже, что умаление авторитета Конституционного суда надвигается вовсе не из Страсбурга.

Во-первых, даже если предположить, что некоторые решения ЕСПЧ в чем-то умаляют авторитет Конституционного суда, то это ни в какое сравнение не идет с вредом, которое нанесут ему поправки в закон «О Конституционном Суде», которые уже одобрил Совет Федерации. Кстати, и о пределе уступчивости следовало бы заговорить не в связи с «невежливо сформулированным», на его взгляд, решением ЕСПЧ, а именно в связи с этими поправками. Тем более что если Россия не исполнит решение Страсбургского суда, Совет Европы не рухнет, как и ЕСПЧ. В плохом свете будем выглядеть только мы сами. Как на международном уровне, так и внутри страны.

Во-вторых, если действующий состав Конституционного суда руководствуется при принятии своих решений не Основным Законом страны, а иными, не вполне правовыми основаниями, то такой состав надо немедленно принудительно менять. Это очень опасно и грозит реальным крушением основ конституционного строя России.

4,167

[Александр Куколевский]

http://www.kommersant.ru/doc/1168266
25.05.2009, 00:00

Рубрику ведет Александр Куколевский

// КОНЦЕПЦИЯ ИЗМЕНИЛАСЬ

На прошлой неделе председатель Конституционного суда Валерий Зорькин неожиданно резко раскритиковал российскую политическую систему. Речь прежде осторожного в высказываниях Зорькина прозвучала на следующий день после того, как Госдума одобрила в первом чтении новый порядок назначения главы суда.

В минувшую среду Госдума приняла в первом чтении внесенные 8 мая президентом поправки к закону "О Конституционном суде" (КС), согласно которым глава КС будет не избираться самими судьями, как это было с момента создания суда в 1991 году, а назначаться Советом федерации по представлению главы государства (см. прошлый номер "Власти"). В тот же день Валерий Зорькин, который до этого отказывался публично комментировать поправки, встретился с Дмитрием Медведевым. На встрече председатель КС дипломатично заявил, что суд "воздержится от комментариев" по поводу нашумевшего законопроекта, но заверил, что при обсуждении поправок в своем кругу судьи "исходили из конструктивного настроя". Единственное, о чем Зорькин попросил президента,— это увеличить срок полномочий главы КС до шести лет, поскольку именно на такой срок назначаются руководители Верховного и Высшего арбитражного судов. Медведев согласился и в тот же день внес в Думу поправку с цифрой "шесть".

Однако настоящая реакция Валерия Зорькина на президентскую инициативу последовала в четверг. В Санкт-Петербурге на форуме судей высших судов России и Германии председатель КС выступил с речью, которой позавидовал бы любой оппозиционер. "Граждане России хотят по-прежнему демократии, правового государства, плюрализма,— говорил он.— Но они не хотят, чтобы разговоры обо всем этом прикрывали нечто иное, а то и прямо противоположное... Гражданское общество в России недееспособно, поскольку в стране нет ни развитого дееспособного гражданина, умеющего отстаивать свои права, ни развитой политической системы с балансами и противовесами... Сегодня законы по многим кардинальным вопросам принимаются парламентом кулуарно, без согласования с народом... Я больше всего обеспокоен тем, чтобы Конституция в России не превратилась в фикцию".

Примечательно, что еще 7 апреля на Сенатских чтениях в Петербурге у Зорькина была другая концепция. Тогда он говорил, что в России "авторитарные элементы в управлении, безусловно, присутствуют", но "развинчивание гаек приведет не к уменьшению, а к увеличению ущемления прав граждан". А 10 апреля в своей статье в "Российской газете" "Кризис доверия и государство" председатель КС писал: "Я мог бы подробно и нелицеприятно описать то сущее, в котором все мы как граждане России находимся. Но подробность недопустима в силу жанра, а у нелицеприятности есть свои пределы".

Нынешнее выступление, как видим, получилось и весьма подробным, и более чем нелицеприятным. При этом столь резкое изменение взглядов Зорькина на российскую действительность может объясняться не только самим фактом отмены принципа выборности главы КС. Возможно, выступая на форуме судей после встречи с президентом, председатель Конституционного суда уже знал, что будет вынужден покинуть свой пост не в феврале 2012 года, когда истекут его полномочия (в президентских поправках особо оговаривается, что действующий глава КС должен доработать до конца положенного срока), а гораздо раньше. Не зря же в четверг комитет Госдумы по госстроительству и конституционному законодательству спешно внес в президентский проект еще одну поправку, согласно которой новый порядок назначения главы КС вступит в силу не через три месяца после опубликования закона, как предполагалось ранее, а всего через 30 дней.

[Александр Куколевский]

http://www.kommersant.ru/doc/1290488
Неувязочка вышла
21.12.2009, 00:00

Рубрику ведет Александр Куколевский

11 декабря глава Конституционного суда Валерий Зорькин опубликовал в "Российской газете" разгромную статью о членах КС Владимире Ярославцеве и Анатолии Кононове. "Власть" внимательно изучила текст и пришла к выводу, что в нем усматриваются нарушения тех же норм законодательства, за несоблюдение которых эти двое судей были наказаны.

В начале декабря стало известно, что под давлением других членов КС Анатолий Кононов с 1 января 2010 года слагает свои полномочия, а Владимир Ярославцев выходит из совета судей РФ (см. "Власть" N 48). Формальным поводом для отставки Ярославцева стало интервью испанской газете El Pais, в котором он крайне жестко раскритиковал российскую политическую систему, а в случае Кононова — интервью газете "Собеседник", в котором он поддержал коллегу. Наблюдатели же сошлись во мнении, что судьи поплатились постами за систематическую критику властей, содержавшуюся, в частности, в их многочисленных особых мнениях к решениям КС.

Отставки бурно обсуждались в обществе, и 11 декабря свою развернутую позицию высказал и глава КС. В предельно резкой по стилю статье "Повторение пройденного" обычно осторожный в высказываниях Зорькин заявил, что против КС развязана информационная война, в которой на первых ролях задействованы такие "маршалы", как Кононов и Ярославцев. Чуть ниже по тексту он понизил их в звании до "официантов", но неоднократно повторял, что все их обвинения бездоказательны, лживы, а конечной целью кампании (ее заказчиков автор не называет) является развал страны.

Зорькина понять можно — с июня, когда право назначения председателя КС перешло от судей к президенту, он лишился независимости и стал таким же элементом вертикали власти, как, например, губернаторы или министры. Однако вышла неувязочка — судья так увлекся обличением фрондеров, что сам превратился в одного из них. В ряде его высказываний в "РГ" можно усмотреть те же нарушения закона, которые КС нашел в интервью Ярославцева (см. таблицу — графы "Высказывания Владимира Ярославцева" и "Требования закона" взяты из внутреннего документа, подготовленного аппаратом Конституционного суда, "Сопоставление суждений судьи В. Г. Ярославцева, содержащихся в интервью испанской газете El Pais, требованиям действующего законодательства").
Чем Зорькин похож на Ярославцева N Высказывания Владимира Ярославцева Требования закона Высказывания Валерия Зорькина
1 "Я чувствую себя среди руин правосудия!" Пункт 2 статьи 3 закона о статусе судей: Судья при исполнении своих полномочий, а также во внеслужебных отношениях должен избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, достоинство судьи или вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности. Кодекс судейской этики: Судья в любой ситуации должен сохранять личное достоинство, дорожить своей честью, избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, причинить ущерб репутации судьи и поставить под сомнение его объективность и независимость при осуществлении правосудия (статья 3); судья может участвовать в общественной деятельности, если она не наносит ущерба авторитету суда и надлежащему исполнению судьей своих профессиональных обязанностей (пункт 3 статьи 8); судья пользуется свободой слова, вероисповедания, правом участия в ассоциациях и собраниях. При этом он должен всегда вести себя таким образом, чтобы не умалять уважения к своей должности и сохранять независимость и беспристрастность (пункт 1 статьи 9). "Конституционные судьи — это малый круг весьма уважаемых людей. Вход в такой круг для "официантов" закрыт. А если они случайно и проникают в него, то узкое судейское конституционное комьюнити реагирует по принципу самоочищения. Что и произошло".
2 "Законодательные органы парализованы, а ключевую роль в управлении государством играет вертикаль власти, центр принятия решений находится в администрации президента. Авторитарный режим хочет удержаться у власти как можно дольше". Судья не вправе принадлежать к политическим партиям и движениям, поддерживать их материально или иным способом, а также публично выражать свои политические взгляды, участвовать в шествиях и демонстрациях, имеющих политический характер, или в других политических акциях (пункт 5 статьи 8 Кодекса судейской этики). "Если государство не может обеспечить порядка демократическим образом, то граждане предпочтут антидемократический порядок хаосу. И потому главная цель государства — не допустить хаоса".
3 По делу Морарь: "Больше всего тревожит то, что суды встали на сторону ФСБ, не запрашивая у нее никаких доводов. Органы безопасности могут ограничить право передвижения любого иностранного гражданина во имя защиты интересов и безопасности страны, но что такого Морарь сделала, чтобы угрожать безопасности России? То, что произошло,— это профанация правосудия. Только суд должен определять, правильным ли было это решение". Судья не вправе публично, внерамок профессиональнойдеятельности, подвергать сомнениюпостановления судов, вступившие взаконную силу, и критиковатьпрофессиональные действия своихколлег (пункт 1 статьи 6 Кодексасудейской этики). "19 ноября 2009 года Конституционный Суд Российской Федерации принял решение, согласно которому смертная казнь в России отменена. Это — непопулярное решение, которое Конституционный Суд совершенно не обязан был принимать в том виде, в каком оно было принято. Ему гораздо легче было переложить ответственность на законодательную власть. Но КС поступил иначе".
4 "Господствует конформизм, чтобы не раздражать власти предержащие. Судебная система — не обособленный элемент общества. В России гражданского общества либо нет, либо оно находится в зачаточном состоянии". Те же, что и в N 1. "Человек, не являющийся судьей, еще может в особых случаях обратиться в суд по защите чести и достоинства. Но судье-то и обращаться некуда! Что ж! Порой приходится терпеть даже самые недоброкачественные суждения в свой адрес".

[Александр Подрабинек]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=7237
11 ИЮЛЯ 2007 г.

Председатель Конституционного суда России Валерий Зорькин всегда производил впечатление человека незлобного и даже сострадательного. В нем не увидишь ни обидчивой агрессивности Устинова, ни каменного равнодушия Чайки, ни отрепетированной жесткости Грызлова. Тихий голос, мягкие манеры и если бы не судейская мантия — то просто чеховский интеллигент. И как это он при таких качествах оказался на одной из вершин судебной власти?

Как-то лет десять назад, а может, и еще раньше, Валерий Зорькин просто поразил меня. Выступая, уж не помню, на какой конференции, он объявил собравшимся, что его жизненное правило «Не суди, да не судим будешь». Согласитесь, услышать такое признание от судьи можно не часто.

Если бы Зорькин работал в судах общей юрисдикции, то его сострадание к роду человеческому распространялось бы, конечно, на всех участников процесса — преступников, потерпевших, истцов, ответчиков, и еще хватило бы на прокуроров, адвокатов, экспертов и свидетелей. Но Валерий Дмитриевич работает в Конституционном суде, где рассматривает соответствие одних законов другим. Законы же, понятное дело, в сочувствии не нуждаются.

Неизрасходованный запас любви к людям Валерий Дмитриевич обратил на своих далеких зарубежных коллег — судей Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге. Заметив как-то, что они просто завалены жалобами из России, он начал думать, чем им помочь, и, придумав, честно поделился своими печалями с агентством «Интерфакс».

Наверное, единственное место в мире, где Россия хотела бы уменьшить свое присутствие, — это Страсбург. Жалобы идут туда из нашего отечества неиссякаемым потоком. Не потому, разумеется, что суды у нас никакие, судьи продажные, а приставы ленивые и ответчиков не ловят. Просто нашим людям своих судей заваливать работой совестно, а заграничных — нет. Вот они и пишут в Страсбург, не зная, что судья Зорькин зорко следит за количеством жалоб из России. «Сейчас их 20 тысяч из почти 100 тысяч, то есть почти пятая часть. Положение будет усугубляться», — проницательно отметил Валерий Дмитриевич.

Зорькин – судья высшего класса, поэтому неудивительно, что он нашел способ помочь своим коллегам из Европейского суда — надо уменьшить их трудовую нагрузку за счет сокращения потока жалоб из России. «В российское законодательство нужно ввести норму, в соответствии с которой обращаться в ЕСПЧ можно только после исчерпания национальных средств судебной защиты», — придумал он. Правда, до него эту норму уже придумал и сам Европейский суд, но это неважно. Важно другое – какие средства судебной защиты в России считать исчерпанными.

«Обращение в Европейский суд сразу после кассационной инстанции, минуя Верховный и Высший арбитражный суд, приводит к тому, что огромный вал жалоб идет в Европейский суд. При этом отсекается вершина пирамиды судебной власти в нашей стране», — говорит Зорькин. Можно было бы заподозрить Валерия Дмитриевича в ревности к международной юстиции, если бы мы не знали, что Зорькин просто исключительно душевный человек, радеющий за права трудящихся Европейского суда. То есть настолько радеющий, что даже забыл простую норму — решение кассационного суда вступает в силу немедленно, и возможности национального правосудия на этом исчерпаны. Нет, разумеется, можно еще подавать надзорные жалобы на неправильное судопроизводство, просить помилования, требовать амнистии, добиваться реабилитации и, наконец, просто бить челом всем, кому не попадя. На это можно потратить большую часть жизни и ничего не добиться, зато российское присутствие в Страсбурге заметно уменьшится.

Дело осталось совсем за малым. Во-первых, изменить российское законодательство так, чтобы время рассмотрения дел во всех судебных инстанциях России заняло десятилетия. Лучше целую жизнь. Во-вторых, уговорить Европейский суд не принимать жалобы из России до тех пор, пока истцы не состарятся настолько, что потеряют интерес ко всему земному. Первая проблема решается просто, благо Госдума проштампует любое решение родной власти. Со второй проблемой сложнее. «Чтобы преодолеть это, нужно двустороннее движение. Европейский суд должен признать это и не стоять на той позиции, на которой он стоит», — считает Зорькин. Изложено немного сумбурно, но принцип понятен — ЕСПЧ должен отказывать российским гражданам в их жалобах, потому что не все годы зрелой жизни потрачены ими на поиск справедливости в отечественных судах.

Увы, к великому сожалению судьи Зорькина, маловероятно, что Европейский суд согласится с его доводами. Так что придется либо увеличивать количество судебных инстанций для вынесения окончательного решения по делу, либо ввести в законодательство норму, запрещающую подавать жалобы в Европейский суд, пока это не сочтет возможным Валерий Дмитриевич Зорькин. Только кто будет с этим считаться?

Впрочем, если предусмотреть в Уголовном кодексе ответственность за самоуправную подачу жалобы в Страсбург (для начала, скажем, до 3 лет лишения свободы), то с этим, может быть, считаться и будут. Но это уже совсем другая песня.

[Иван Родин]

http://www.ng.ru/politics/2016-05-18/2_zorkin.html
18.05.2016 00:01:00

Конституционный суд будет оценивать международные нормы по ходу строительства у нас правового государства

Заведующий отделом политики "Независимой газеты"

В Санкт-Петербурге вчера прошла международная конференция «Современная конституционная юстиция: вызовы и перспективы». Председатель Конституционного суда (КС) Валерий Зорькин объяснил Западу причины отказа России от прямого исполнения решений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). Во-первых, правовое государство в нашей стране только строится, а во-вторых, у нее есть свои особенности и традиции.

На специфику переходного периода от авторитаризма Зорькин указал в самом начале своего доклада: «Правовой барьер Россией еще не взят, а это значит, что переход к праву и демократии отнюдь не завершен». Он, кстати, напомнил, что в предыдущий раз – 100 лет назад – нашей стране такой переход не удался. И вот теперь строительство правового государства в РФ приходится вести с учетом предыдущего «советского опыта бесправия».

Напомнить о прошлом было необходимо для того, чтобы подчеркнуть – хотя путь России к указанной цели витиеват и тернист, но гарантом ему выступает Конституция 1993 года и, конечно, сам КС. Ежегодно он рассматривает от 14 тыс. до 19 тыс. жалоб граждан, а значит, пользуется у них доверием. А вот сам Основной закон Зорькин по ходу дела (в примечании к докладу. – «НГ») покритиковал за отсутствие должного баланса сдержек и противовесов, перекос в сторону полномочий исполнительной власти и противоречия в системе местного самоуправления. В оправдание он напомнил, что Конституция вообще-то принималась после «малой гражданской войны», но заявил, что выступает против создания новой.

Кстати, в кулуарах конференции Зорькин поругал прессу и экспертов, которые все время говорят об отсутствии у КС независимости: «Моя лично совесть чиста, я ни разу не получил указаний от президента, тем более от других фигур». В докладе же он объяснился по поводу нередко двойственных решений КС – мол, они принимаются, чтобы угодить и вашим, и нашим. По словам председателя КС, «мы исходим из того, что все, кто обращается к нам, – это именно наши».

Именно последним, собственно, и была посвящена основная часть зорькинского доклада – он воспользовался им для того, чтобы разъяснить позицию России, которая теперь не будет применять международные нормы и решения межгосударственных судов вроде ЕСПЧ напрямую. Напомним, что по решению КС законодательство изменено таким образом, что КС стал последней инстанцией, которая разрешает или запрещает госорганам исполнять какие-либо постановления в адрес РФ. Одно из них, как известно, отвергнуто – наша страна не станет обеспечивать избирательных прав тем гражданам, которые находятся в местах лишения свободы.

При этом Зорькин заявил, что никакого отказа от подписанных Россией документов не будет, но «мы вправе ждать, что особенности нашей страны и те трудности, с которыми она сталкивается в процессе своего вхождения в европейское правовое пространство, будут учтены при формировании правовых стандартов Совета Европы». Но эти слова все-таки не означали, что страна выступает в роли какого-то просителя. Европейцам Зорькин одновременно кинул очень серьезный упрек, обвинив их в фактическом отказе от совместной с Россией работы по выработке таких стандартов.

По его мнению, тут должен работать принцип субсидиарности – и «мы рассчитываем на то, что нас не будут ставить перед фактом европейского консенсуса, достигнутого за нашей спиной», не учитывая «особенности исторического развития России и те объективные трудности, с которыми она сталкивается на своем пути к праву и демократии». Одну из них Зорькин назвал прямо. Это более сдержанная позиция «в ситуациях, когда имеем дело с требованиями толерантности к сексуальной и гендерной «раскрепощенности», с эксцессами таких «ювенальных» подходов, которые создают угрозу изъятия детей из вполне благополучных семей, и иными проявлениями постхристианской реальности «старой Европы».

[Евгений Киселев]

http://echo.msk.ru/blog/kiselev/1770174-echo/
21:35 , 22 мая 2016

автор
журналист

Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин снова отличился – публично сравнил Обаму с Гитлером, а Соединенные Штаты – с нацистской Германией.

Честно говоря, я – и не я один — давно подозревал, что с головой у Зорькина не все в порядке. Еще с тех пор, как он вдруг раскрыл нам глаза на истинное значение крепостного права в истории страны. Оно, по Зорькину, было главной скрепой, удерживавшей внутреннее единство нации.

Только ленивый не процитировал тогда чеховский «Вишневый сад», то место, где старый слуга Фирс вспоминает, что «перед несчастьем тоже было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь».
«Перед каким несчастьем?» – спрашивает его Гаев.
«Перед волей» – отвечает Фирс.

Вот теперь становится понятно, откуда ноги растут, почему президент США имеет дурную привычку, по Зорькину, «почти дословно цитировать ведущих политиков и пропагандистов германского третьего рейха, включая Адольфа Гитлера».

Да все потому, что в США, примерно тогда же, когда и в России, даже чуть позже, отменили рабство – и ясное дело, тоже разрушили духовные скрепы, и все пошло наперекосяк.

Ну, а если серьезно, конкуренцию председателю Конституционного суда на этой неделе могут составить только обвинители на судебном процессе против художника Петра Павленского, которого они обвиняют его в вандализме. Оказалось, сожжение им двери здания ФСБ на Лубянке было покушением на объект, обладающей важной исторической и культурной ценностью. И самое потрясающее в этой истории – как обвинители объясняют эту самую историческую и культурную ценность: «…поскольку в 1930-х годах в здании содержались под арестом выдающиеся деятели культуры». Это, господа, цитата.

В переводе на общедоступный язык она означает примерно следующее: послушайте, да мы же в этом здании стольких писателей, художников, актеров, режиссеров унижали, мучали, пытали, расстреливали, что как же оно может теперь не считаться важным объектом культурного наследия!

Достоевщина какая-то…

Кстати, о Достоевском. В контексте сегодняшней российской политики великий писатель становится необычайно актуальным.

Едва ли не каждая вторая книга о современной России снабжена эпиграфом из Достоевского.

Президенты и премьеры разных стран, готовясь к встречам с российскими лидерами, штудируют «Братьев Карамазовых» или «Преступление и наказание».

Госдепартамент США, тот самый, который, если верить опять-таки Зорькину, «обходит международные нормы ООН точно так же, как это делала гитлеровская Германия, игнорируя институт Лиги Наций», тоже ссылается на авторитет Достоевского.

Авторы документа, в свое время опубликованного на сайте Госдепа, критикуя российскую политику в отношении Украины, процитировали Федора Михайловича: «Дважды два равняется пяти – формула, не лишенная привлекательных сторон».

Это, между прочим, из романа «Записки из подполья», где Достоевский ведет повествование от лица психически тяжело больного человека, непривлекательного, обидчивого, злого, мстительного.

Послушайте, да ведь даже нашумевший в свое время информационный фейк про распятого в Славянске маленького мальчика – это же чистая постмодернистская история, чуть ли не целиком взятая у Достоевского в «Братьях Карамазовых». Вспомните эпизод, где Лиза рассказывает Ивану Карамазову, как у нее под впечатлением прочитанного рассказа о мальчике, распятом евреями, явилась мысль, будто она сама его распяла, видит его перед собой, слышит его стоны, а сама в это время сидит против него и ест ананасный компот.

Массовый же зритель-обыватель Достоевского-то не читал, вот и кушает с аппетитом фейк, как героиня Достоевского — тот компот.

Так что, господа, наше все теперь – вовсе не Пушкин. Наше все — Достоевский. Во всяком случае, российские политики и чиновники от мала до велика мне лично все больше и больше напоминают психопатических персонажей Федора Михайловича.

Впрочем, к сожалению, не только политики и чиновники. Пресловутые 86 процентов – тоже. Они искренне полагают, что Америка — причина всех бед: от роста цен, падения доходов, исчезновения заморских деликатесов из продажи и до невозможности отдыхать в Турции или Египте. Они вслед за Зорькиным считают Обаму фашистом. Они верят, что могут, если надо, победить в новой мировой войне.

Я не удивлюсь, что и за восстановление крепостного права эти самые 86 процентов тоже могут проголосовать. А что? Православный самодержавный государь фактически уже имеется, «новое дворянство» — тоже. Пора, как гласит старый анекдот, и о людях подумать. И если людям пообещают — в обмен на свободу – гарантированную работу, еду, минимальный уход, крышу над головой, многие от свободы откажутся. Некоторые уже отказались. Увы. И вы догадываетесь, почему так случилось, и кто в этом виноват.