*1991. Ελλάδα

[Кnossoslab]

https://knossoslab.ru/info/texts/durrenmatt-minotaur

Один из моих любимых рассказов Фридриха Дюрренмата. Рассказ-метафора, рассказ-парбола, в котором каждый непременно узнает себя. Человек у Дюрренмата блуждает в лабиринте своего сознания, он «одновременно исключенный и заключенный», и весь мир наполнен его собственными отражениями.

Дюрренматт любил изображать минотавра и в рисунках, он, как и Пикассо, создал целый их цикл, два черно-белых я поместила на подборке ниже, а Пикассо не поместила, ибо не люблю, зато люблю картины современного художника Charles-Louis La Salle, это те, что будто сплетенные из цветных лент, и еще там нашлось место для чудесного парижского стрит-арта авторства тоже Чарльза, но с фамилией Leval.

Баллада
Посвящается Шарлотте

Существо, рожденное дочерью Солнечного бога Пасифаей, после того как она пожелала, чтобы ее, спрятанную внутри поддельной коровы, покрыл Посейдонов белый бык, долгие годы подрастало в хлеву среди коров, проспав все это время беспокойным сном. А потом слуги Миноса, взявшись за руки и растянувшись длинной цепью, чтобы не потеряться, затащили его в Лабиринт — сооружение, специально построенное Дедалом, чтобы защитить людей от этого существа, а это существо — от людей, — и там швырнули его на пол.

Лабиринт был построен так, что вступивший в него никогда уже не мог найти выход, а бесчисленные его стены, как бы вложенные одна в другую, были сделаны из стекла. Минотавр — дитя Пасифаи, — лежавший скорчившись на полу, видел не только свое отражение, но также и отражения своих отражений. Он видел перед собой великое множество себе подобных, и когда он повернулся кругом, чтобы больше не видеть их, снова перед ним было великое множество таких же существ. Он находился в мире, населенном скорчившимися существами, не зная, что все эти существа — он сам.

Минотавр был словно парализован этим зрелищем. Он не понимал ни где он находится, ни чего надо этим скорчившимся существам, а возможно, он спит и видит сон, впрочем, Минотавр не знал, что есть сон, а что — явь. Минотавр инстинктивно вскочил на ноги, чтобы прогнать эти существа, — в тот же миг вскочили все его отражения. Минотавр встал на четвереньки, и вместе с ним встали на четвереньки его отражения. Прогнать их было невозможно. Минотавр вперил взгляд в отражение, которое казалось ему ближе всех, медленно отполз, и отражение тоже отодвинулось от него. Его нога уперлась в стену, он резко повернулся и оказался лицом к лицу со своим отражением; он осторожно отполз, отражение отползло тоже. Минотавр невольно ощупал свою голову, и в тот же миг отражения ощупали свою. Минотавр встал на ноги, и вместе с ним встали его отражения. Он взглянул вниз, на свое тело, и сравнил его со своими отражениями, и те тоже посмотрели вниз и сравнили его с собой, и так, рассматривая себя и свои отражения, Минотавр осознал, что в точности похож на них: вероятно, он был одним из многих одинаковых существ. Его лицо стало дружелюбным, лица его отражений тоже стали дружелюбнее. Минотавр помахал им, и они помахали в ответ, он помахал правой, они — левой рукой, впрочем, он не знал, что такое право и лево. Он потянулся, вытянул руки, замычал, вместе с ним потянулась, вытянула руки, замычала несметная масса одинаковых существ, тысячекратно отозвалось ему эхо, казалось, этому реву не будет конца.

Чувство счастья охватило Минотавра. Он подошел к ближайшей стеклянной стене, одно из отражений также приблизилось к нему, а остальные в это время отдалились. Минотавр прикоснулся к своему отражению правой рукой, прикоснулся к левой руке своего отражения, на ощупь она была гладкой и холодной. Перед его глазами, тысячекратно повторяясь, взялись за руки остальные отражения. Минотавр побежал вдоль стены, касаясь гладкого зеркала, прикрывая левую руку отражения своею правой. Вместе с ним бежало его отражение, и когда он побежал обратно вдоль зеркальной стены уже по другой стороне коридора, его отражение вместе с ним бежало обратно.

Минотавр расшалился, стал прыгать, кувыркаться, и вместе с ним прыгали и кувыркались его бесконечные отражения. Видя, что они мгновенно повторяют его движения, Минотавр почувствовал себя их предводителем, более того — богом (если бы только он знал, что такое бог), и от этого росла его шаловливость, все веселее и необузданнее бегал он и прыгал, кувыркался и ходил на руках. И мало-помалу его детская радость вылилась в ритмичный танец. Минотавр танцевал со своими двойниками, часть которых выступала в перевернутом зеркальном отображении, другие, будучи отражениями отражений, точно совпадали с самим Минотавром, еще другие, в свою очередь как отражения этих отражений, снова выступали зеркально перевернутыми, и так до бесконечности. Минотавр танцевал среди своего Лабиринта, среди мира своих отражений, танцевал, как чудовищное дитя, как его собственный чудовищный отец, как чудовищный бог среди вселенной своих отражений.

Но вдруг Минотавр замер, остановился как вкопанный, скорчился на полу, его взгляд сделался настороженным, и вместе с Минотавром скорчились и с опаской посматривали его отражения. В упоении танцем Минотавр вдруг увидел среди танцующих отражений какие-то иные существа, они не танцевали и не были послушны ему. Девушка, отраженная в стене, как и сам Минотавр, стояла недвижно, нагая, с длинными черными волосами, а кругом скорчились подобия Минотавра, они были везде: перед ней, рядом с ней, позади нее, так же как и она сама тоже была везде: перед ним, рядом с ним, позади него. Девушка не решалась пошевелиться, не сводя испуганного взгляда с существа, которое скорчилось перед ней и было к ней ближе всех. Она знала, что существует лишь одно скорчившееся существо, остальные же — отражения, но она не знала, кто же сам Минотавр.

Быть может, то существо, которое скорчилось перед ней, быть может, его отражение, быть может, отражение его отражения — этого девушка не знала. Она знала только, что бежала от этого существа, но и бегство привело ее к нему же, и видела теперь собственное отражение рядом со скорчившимся существом, а подальше — себя со спины и рядом с ней — скорчившееся существо со спины, и так дальше до бесконечности. Прикрыв скрещенными руками грудь, она как зачарованная смотрела на по-прежнему скорчившееся у ее ног существо.

Ей казалось, что она может дотянуться до него рукой. Ей казалось, что она чувствует его дыхание. Ей казалось, что она слышит его сопенье. У него была бычья голова, огромная, покрытая блеклой светло-коричневой шерстью, высокий широкий лоб, заросший спутанными курчавыми волосами, рога короткие и изогнутые так, что концы загибались к корням, красноватые глаза казались, скорее, маленькими по сравнению со всем черепом и утопали в глазницах. Эти глаза были непостижимы. Мягкий наклон массивного носа, косо прорезанные ноздри, изо рта свисал длинный иссиня-красный язык, а с подбородка — длинная, слипшаяся от слюны борода. Все это еще можно было вынести, но что было невыносимо, так это переход от быка к человеку. Над бычьим черепом куполом поднималась целая гора меха, сверху лохматого, ниже потертого, и из его щетины и косм росли две человечьих руки, которые опирались о стеклянный пол. Как если бы огромная голова и горб над ней поднимались, буйно разрастаясь, из тела мужчины, который, приготовившись к прыжку, стоял на четвереньках перед девушкой и, опять-таки, рядом и позади нее.

Минотавр встал на ноги. Он был огромен. Он вдруг понял, что на свете бывают не только минотавры. Его мир удвоился. Он видел отраженные в зеркалах глаза, рот, длинные черные волосы, ниспадающие на плечи, он увидел белую кожу, шею, груди, живот, лоно, бедра, как все это переходило, переливалось одно в другое. Он двинулся в сторону девушки. Девушка отстранилась — а в это время где-то в другом месте двинулась ему навстречу.

Минотавр гнался за девушкой по Лабиринту, девушка убегала. Казалось, вихрь закружил минотавров и девушек, так завертелись они, двигаясь прочь друг от друга, друг мимо друга, навстречу друг другу. И вот девушка нечаянно очутилась у него в объятьях, он вдруг прикоснулся к живому телу, к влажной от пота теплой плоти вместо твердого стекла, к которому прикасался до сих пор. Тут он понял — в той мере, в какой к минотавру применимо слово «понимание», — что до сих пор он жил в мире, где существуют только минотавры, каждый — заключенный в свою стеклянную тюрьму, а теперь он прикасается к другому телу, прикасается к плоти другого существа. Девушка выскользнула из его рук, он не препятствовал этому. Она отпрянула, не сводя с него своих больших глаз, и когда он пустился в пляс, девушка тоже пошла плясать, и отражения их обоих плясали вместе с ними.

Он выплясывал свое уродство, она — свою красу, он выплясывал радость, что ее нашел, она — ужас, что он ее нашел, он выплясывал свое освобождение, она — свою обреченность, он — свое вожделение, она — свое любопытство, он — свое преследование, она — свое отступление, он — свое вторжение, она — свое слияние с ним. Они плясали, и вместе с ними плясали их отражения, и Минотавр не знал, что взял девушку, не мог он знать и того, что убил ее, ведь он не знал, что такое жизнь и что — смерть. В нем было лишь неистовое счастье и неистовое вожделение. Взяв девушку, он громко замычал, а в зеркалах минотавры брали девушек, и, разносясь по Лабиринту, мычание превращалось в чудовищный рык, в немыслимый вселенский рык, словно не было в мире ничего, кроме этого рыка, который заглушил крик девушки.

И вот Минотавр уже лежит на земле, и в зеркалах также лежат минотавры, и белое нагое тело девушки с большими черными глазами лежит рядом и отражается в стенах. Минотавр поднял левую руку девушки — она безжизненно упала, поднял правую — она безжизненно упала, повсюду безжизненно падали руки. Минотавр облизал девушку своим иссиня-красным огромным языком — лицо, груди, — девушка оставалась недвижной, все девушки оставались недвижны. Он перевернул девушку рогами — она не шелохнулась, ни одна девушка не шелохнулась. Он поднялся во весь рост, огляделся вокруг, повсюду стояли во весь рост минотавры и оглядывались вокруг, и повсюду лежали у их ног белые девичьи тела.

Он нагнулся, поднял девушку с земли, жалобно замычал, вскинул девушку к темным небесам, и повсюду нагнулись минотавры, подняли девушек с земли, жалобно замычали, вскинули девушек к темным небесам, а потом он положил девушку между стеклянных стен, лег с ней рядом и уснул, и вместе с ним уснули все минотавры, растянувшиеся на полу, сплошь покрытом белыми нагими девичьими телами.

Минотавр спал, и ему снилась девушка с черными волосами и большими глазами, он гнался за ней, играл с ней, заключал в объятья, любил ее. Когда он открыл глаза, что-то сидело у него на груди, вцепившись когтями в его заскорузлую бороду. Это «что-то» мазнуло крыльями по его влажному носу и нырнуло своей голой изжелта-белой шеей с маленькой головкой, красными глазами и диковинно выгнутым мощным клювом куда-то вниз рядом с ним. На стенах разрослись густые джунгли из перьев, шей, глаз, клювов, а вверху, над Минотавром, затемняя едва занимающееся утро, что-то кружило, камнем падало вниз, ныряло, раздирало, блаженствовало, мародерствовало, копалось, жрало, пронзительно визжало, улетало, прилетало, снова камнем падало вниз, падая и взлетая, отражалось в стенах, и Минотавр не понимал, почему это «что-то» падает вниз, ныряет, отрывает куски, взмывает вверх, кружит над ним, — не понимал, потому что слишком плотно окружало его это порхание и взмахи крыльев.

А когда все это, кружа на все большей высоте, растворилось в слепяще светлой пустоте теперь уже ярко сверкающего неба, сквозь стеклянные стены проломилось солнце и выжгло в мозгу Минотавра свой образ в виде огромного крутящегося колеса. Оно бросало в небо снопы света в знак своего гнева на святотатство дочери своей, Пасифаи, родившей существо, которое было оскорблением для богов и проклятьем для людей, существо, осужденное быть ни богом, ни человеком, ни зверем, а всего лишь Минотавром, безвинным и в то же время виновным.

Он видел, хотя глаза его были закрыты, необъятное колесо, катившееся вверх по небу, колесо проклятья, тяготеющего на нем, колесо его судьбы, колесо его рождения и колесо его смерти, колесо, которое горело в его мозгу, хотя он и не знал, что такое проклятье, судьба, рождение и смерть, колесо, которое прокатилось по нему, колесо, на котором он был колесован; так лежал Минотавр, палимый солнцем и его до бесконечности отраженным светом, и вдруг заметил расплывчатый силуэт ноги, похожей на его собственную.

Он подумал, что это девушка, что она снова обрела способность двигаться и хочет с ним поиграть. Он поднял голову и теперь увидел две ноги, которые отступили назад. Он встал во весь рост. Перед ним стояло существо, похожее на девушку и все-таки не девушка, в левой руке оно держало изодранный плащ, а в правой — меч; Минотавр не знал ни что такое плащ, ни что такое меч, он знал только — ибо пронизанные слепящим светом солнца стены больше ничего не отражали, — что покинут минотаврами и девушками, а та девушка, которую он взял, вероятно, снова обрела способность двигаться и ушла, раз ее здесь больше нет.

Он был вытолкнут, изгнан из своего мира минотавров, оставлен один на один с существом, которое, не спуская глаз с Минотавра, то отступало назад, то останавливалось, то шло навстречу Минотавру и снова отступало назад. Минотавр приближался к нему, исполненный доброжелательности, хоть он и не смог бы определить это чувство, оно отличалось от того, какое он испытывал к девушке, было менее порывистым и жадным. Минотавр радовался, представляя, как будет играть с этим существом, бегать за ним по коридорам, возможно, это существо приведет его к другим минотаврам и к девушке и к таким же существам, как оно само. Но только обращаться с ним надо осторожнее, нежнее, чем тогда с девушкой, а не то оно тоже перестанет двигаться.

Минотавр радостно фыркнул, а когда то существо снова взмахнуло плащом, он пустился в пляс. На фоне сверкающих на солнце стен оба двигались как тени: танцующий и скачущий, хлопающий в ладоши и лихо притопывающий Минотавр и существо, взмахивающее куском ткани, то подступающее ближе, то отступающее, снова и снова пытающееся достать Минотавра мечом; этот меч, спрятав его под плащом, человек пронес в Лабиринт, чтобы убить Минотавра, но теперь, когда он стоял с чудовищем лицом к лицу и видел его незлобивость, ему стало стыдно.

Минотавр плясал вокруг него, хлопая в ладоши и топая ногами. Он выплясывал радость избавления от одиночества, выплясывал надежду встретить других минотавров, девушек и существа, подобные тому, вокруг которого он сейчас плясал. В танце он забыл о солнце, в танце он забыл о проклятье. Остались лишь веселье, приветливость, легкость, нежность. Он танцевал, а пришелец выжидал своего часа, наскакивая на него со всех сторон; солнце опустилось, и вместе с его тысячекратным отражением стали видны отражения и обоих партнеров.

Минотавр танцевал, он был счастлив, что нашел других минотавров и эти новые существа, скоро он найдет девушку, которую он взял и которая стала вдруг неподвижна, а потом ушла, и других девушек, которых взяли минотавры, после чего они тоже стали неподвижны, а потом ушли. Оба танцевали, сходясь и расходясь, отражения пересекались, накладывались друг на друга, стремительно проносились мимо друг друга. Куда ни глянь, всюду танцевал, вертелся волчком Минотавр, и куда ни глянь, юноша делал прыжок вперед и снова отскакивал, то пружинисто, то неловко, выжидая случая нанести удар; и когда солнце опустилось за Лабиринт и стеклянные стены вспыхнули глубоким багряным светом, юноша нанес удар, отскочил назад, прислонился к стене, не сводя глаз с Минотавра.

Тот с мечом в груди сделал еще несколько танцевальных па, остановился, вытащил меч правой рукой, удивленно оглядел его, левой схватился за грудь, из которой била черная струя, отбросил меч с такой силой, что тот прокатился по полу, прижал и правую руку к груди, зашатался; казалось, он вот-вот упадет, но он вновь встал неподвижно. Он был сбит с толку. Он не понимал, чем окрасились его руки и откуда боль, бушующая у него в груди. Он чувствовал лишь, что это существо, которое подскочило к нему и воткнуло что-то в его тело, не любит его, как любили до сих пор все — минотавры, девушка, другие девушки.

И когда он это почувствовал, его охватила подозрительность, ведь он не умел думать, все проплывало у него в голове как вереница картинок, как послание, написанное своего рода картиночным письмом. Возможно, девушка его совсем не любила, и другие девушки не любили минотавров, потому-то они стали неподвижны, а потом ушли. Возможно, они принадлежали этому новому существу, которое было похожим на девушку и все-таки другим, существу почти такому же мощному, как он, Минотавр. Это существо подскочило к нему, и другие такие же существа подскочили к минотаврам, и вот те сейчас, как и он, прижимают руки к груди, из которой бьет черная струя.

И тут появились шестеро других девушек и шестеро других юношей, они шли взявшись за руки, и в зеркалах их хоровод казался непрерывным, в свете вечера он удваивался, учетверялся, умножался тысячекратно. Они нашли наконец своего сотоварища, который прислонился к стене и ждал, когда Минотавр наконец-то упадет замертво. Человекобыку показалось — показалось бы, если бы он владел этим понятием, — что все человечество вторглось в Лабиринт, чтобы уничтожить его, Минотавра.

Он пригнулся. Ему стало страшно, и, чтобы не бояться, он призвал на помощь гордость. Он гордился тем, что он Минотавр, и всех, кто не были минотаврами, он воспринимал как врагов. Только минотавры имеют право находиться в Лабиринте, ибо у них нет иного мира — ведь смутное ощущение коровьего тепла в хлеву, где он вырос, едва брезжило в его памяти.

Его обуяла ненависть, которую питает животное к человеку — тому, кто приручил зверя, использует его ему же во зло, охотится на него, забивает на бойне, пожирает его, — извечная ненависть, которая тлеет в каждом животном. Глаза его налились бешенством. На губах выступила пена.

Юноша отделился от стены, ошибочно истолковав движение Минотавра как приближение смерти, убежденный, что ранил его смертельно, и люди — девушки и юноши — окружили пригнувшегося быка, не замечая его бешенства, и тоже ликовали и водили вокруг Минотавра необузданный хоровод, все стремительнее, все задорнее, словно были спасены, все неистовее, не думая о том, что обречены хотя бы потому, что находятся в Лабиринте, — ведь, даже если бы человекобык умер, они все равно не выбрались бы из вставленных друг в друга зеркальных коробок, — все неосторожнее в опьянении своей мнимой свободой, все более сужая свой крикливый круг, все более угрожающие в наступающей ночи; в этой ночи Минотавр видел лишь людей и не видел больше собственных отражений, потому что кружащиеся и скачущие вокруг юноши и девушки заслонили от него стены Лабиринта и он больше не отражался в них.

Поэтому ему казалось, что и минотавры тоже бросили его на произвол судьбы и предали. Минотавр стал вращать глазами и сопеть, пригнулся еще ниже, напряг мускулы, прыгнул, помчался, поднял одну девушку на рога и, подкидывая ее вверх, исчез в Лабиринте. После чего вернулся, вне себя от ярости, с перепачканными кровью — так часто они вонзались в тело девушки — рогами, а люди сбились в кучку, свились в клубок теней. Между тем над их головами голодные пернатые-джунгли уже опустились на стены, темный клубок над другим темным клубком.

Птицы метались, и их карканье, свист, хриплые крики и гогот смешивались с воплями перепуганных людей. Где-то за Лабиринтом всходила луна; ночь, лишь скудно подсвеченная закатившимся солнцем, стала яснее. Минотавр ринулся в атаку, врезался в мягкий клубок белых тел, пропорол его насквозь, снова врезался и катался по нему, топтал ногами, затаптывал, поднимал на рога, рвал на куски, наносил удары, вспарывал, а вокруг него обрушивались вниз, клевали, грызли, хрустели, хватали куски, заглатывали птицы; кричащий и воющий человеческий клубок, посреди которого буйствовал Минотавр, был накрыт облаком летучих пожирателей падали: бородачи, ягнятники, черные грифы, стервятники, кондоры, коршуны хватали, заглатывали, снова ныряли в гущу тел.

Непрерывно нанося удары, взбешенный человекобык вырывал из человеческого клубка то чью-то руку, то ногу, лакал кровь, ломал кости, разворачивал чрева и лона до тех пор, пока не рассеялась в лунном свете косматая туча крыльев, перьев, шей, глаз, клювов, лап и когтей. Минотавр был один. Ослепленный луной, он снова увидел в холодных стенах свои отражения — черные тени, они вкладывались одна в другую, срастаясь в лабиринт теней внутри Лабиринта.

Он поднял руки, погрозил кулаками, потряс ими, вместе с ним подняли руки его отражения, погрозили кулаками, потрясли ими, и от этого ярость Минотавра возросла до того, что он, нагнув свою бычью голову, вслепую ринулся на ближайшую тень. Он проломил стену и в ярости искал среди осколков отражение, не зная, что оно — его собственное; ему казалось, что оно просто засыпано осколками. Он просунул в дыру свою огромную голову и, увидев на следующей стене свое отражение, все еще ничего не понял, снова кинулся в атаку, снова бросился, нагнув голову, на врага, а тот, нагнув голову, бросился на него.Минотавр отскочил, наткнувшись на стену, уставился бешеными красноватыми бычьими глазами на свое отражение, и оно тоже уставилось на него бешеными красноватыми бычьими глазами. Он снова бросился на врага, еще стремительнее, и еще резче отбросила его стена, он даже упал навзничь.

Луна находилась пока позади Лабиринта, но она светила сквозь стены и отражалась в них, она не была еще полной, неровные края кратеров на ее еще не округлившейся стороне были причудливо увеличены, и отражений луны было так много, что Минотавру казалось, будто он попал в каменную вселенную, иссеченную трещинами. Он вглядывался в этот лунный мир и при этом боялся, что враг его тем временем встал на ноги. Он перевернулся на живот и увидел, что предатель хотя и не встал, но подстерегает его, лежа на животе. Минотавр пополз навстречу своему отражению, и оно приближалось к нему таким же способом. Минотавр был готов вскочить и броситься на врага, но, наблюдая за ним, он всякий раз, как только собирался сделать это, видел в глазах того точно такое же намерение.

Он старался запомнить лицо предателя — покрытое шерстью, широкий лоб зарос спутанными курчавыми волосами, обсыпанными битым стеклом, голубовато поблескивающим в лунном свете. Короткие изогнутые рога, мягкий наклон носа, мокрые губы, длинный иссиня-красный язык. Минотавр перевел дух, пар из его ноздрей замутил зеркало, к которому он придвинулся так близко, что больше не видел своего отражения. Чтобы разогнать туман, он непроизвольно провел рукой по влажной поверхности — и был поражен, когда за гладкой холодной стеной внезапно возникла громадная бычья морда предателя. Минотавр инстинктивно ринулся на нее лбом вперед, но ударился о стену, а не о лоб предателя, который, как это ни странно, оказался в самой стене, а не снаружи.

Минотавр недоумевал. Он отодвинулся от стены, стукнул по ней правым кулаком, в тот же миг отражение стукнуло левым, и еще раз они обменялись ударами разными руками, потом Минотавр ударил обоими кулаками сразу, то же сделало отражение, и в конце концов Минотавр стал бить кулаками в стену, как в барабан. Он барабанил свою ярость, он барабанил свою страсть к разрушению, он барабанил свою жажду мести, он барабанил свой страх, он барабанил свой бунт, он барабанил свое самоутверждение.

Но вдруг он почувствовал, что существо перед ним — казалось бы, такое же существо, как он сам, но все же предавшее его, потому что было другим существом, а все, что не было им самим, было враждебно, — так вот, он понял, что существо это недостижимо для него, неприступно. Вообще-то он сразу же, как только начал просыпаться в Лабиринте — хотя он до сих пор еще не знал, что находится в Лабиринте, — ощутил, что между ним и всеми этими минотаврами стоит нечто загадочное, похожее на стену, но, пока он танцевал с ними как их предводитель, как их царь, как их бог в мире минотавров, он не придавал этому значения, однако сейчас, после того как он взял девушку и слился телом с ее телом, и после того как он пронзил рогами тела других людей и разорвал их в клочья, и из них потекло что-то горячее и красное, и из его собственного тела тоже потекла горячая и красная жидкость, — теперь, после всего этого, он ощутил нереальность существа, которое, правда, предало его, но тоже было осыпано осколками стекла, как и он сам, и возможно, его, Минотавра, лицо было так же перепачкано кровью, как и лицо предателя.

Он ощупал лицо, посмотрел на руки — да, и его лицо испачкано кровью. Он настороженно наблюдал за своим отражением, притворяясь, что не смотрит на него, он чувствовал, что оно не то, чем кажется. Минотавр испытывал ужас и вместе любопытство. Он отступил от стены, то же сделал его двойник, и постепенно до Минотавра дошло, что ему противостоит не кто иной, как он сам.

Он попытался спастись бегством, но, куда бы он ни повернулся, напротив стоял он сам, он был замурован в себе самом, везде был он сам, он сам был бесконечен, до бесконечности отражаемый стенами Лабиринта. Он ощутил, что на самом деле нет множества минотавров, есть лишь один Минотавр, что такое существо, как он, — одно-единственное, ни до, ни после него такого не было и не будет, что он — единственный в своем роде, одновременно исключенный и заключенный, что Лабиринт создан специально для него только потому, что он родился на свет Минотавром, потому, что он существо, какого не должно быть;

Лабиринт создан, чтобы сохранить границу, установленную между зверем и человеком и между человеком и богами, дабы мир пребывал в порядке и не превратился бы в лабиринт и по этой причине не впал бы снова в хаос, из которого некогда возник.

И когда Минотавр ощутил это — чувствуя, но не понимая, то было озарение без осознания, непохожее на человеческое познание через понятия, то было познание Минотавра через образы и чувства, — он рухнул наземь и, лежа на земле скрючившись, как некогда во чреве Пасифаи, начал мечтать о том, чтобы стать человеком. Он мечтал о речи, он мечтал о братстве, он мечтал о дружбе, он мечтал о защищенности, он мечтал о любви, о близости, о тепле и, мечтая об этом, знал в то же время, что он — чудовище, нелюдь, что никогда не знать ему ни речи, ни братства, ни дружбы, ни любви, ни близости, ни тепла; он мечтал об этом так, как люди мечтают уподобиться богам, люди — с человеческой тоской, Минотавр — с тоской звериной.

А когда появилась Ариадна, он спал. Она шла танцующей походкой со своим клубком шерсти, разматывая его. И, пританцовывая, прямо-таки с нежностью, она обмотала рога Минотавра красной нитью, потом, следуя за нитью, такою же танцующей походкой вышла из Лабиринта. Проснувшись стеклянным утром, Минотавр увидел, как в бессчетных отражениях к нему приближается минотавр, устремив взгляд на шерстяную нить, словно то был кровавый след. Сначала Минотавр подумал, что это его собственное отражение, — хотя он до сих пор не понимал, что такое отражение, — но потом сообразил, что сам лежит на полу, а к нему направляется другой минотавр. Он был сбит с толку. Минотавр встал, не заметив, что рога его обмотаны красной нитью. Тот, другой, подошел ближе. Минотавр вскинул вверх руки, то же сделал и другой, Минотавр было заподозрил, что это все-таки его отражение, но вспомнил, что тот, другой минотавр вроде бы вскинул руки немножко позже, чем он, а ведь обычно отражения все делали одновременно с ним. Впрочем, он мог и ошибиться, тем более что оба многократно отражались в стенах, и тот, другой, теперь остановился.

Минотавр сделал танцевальное па, то же сделали отражения, но на этот раз многие отражения повторили его шаг с опозданием. Минотавр отчетливо заметил это. Минотавр снова стоял неподвижно и сторожко наблюдал за другим минотавром, тот тоже стоял неподвижно. Минотавр пытался размышлять. Он пошевелил мизинцем правой руки, зорко присматриваясь, пошевелил еще раз. Другой тоже пошевелил мизинцем правой руки, и это обеспокоило Минотавра: что-то было не так, кажется, другой должен был пошевелить мизинцем левой руки. Другой минотавр стоял прямо перед ним, но это могло быть и отражение другого минотавра или отражение его собственного отражения, вероятно, в этом невозможно разобраться, сколько ни размышляй.

У этого другого — если на самом деле это другой — была такая же голова, как у него, и такое же тело, как у него. Минотавр пошевелил правой рукой, теперь другой пошевелил левой рукой, почти, а может быть, и совсем, без опоздания; и, перебирая вот так разные возможности, Минотавр вдруг увидел, что у другого минотавра или отражения другого минотавра у пояса висит какой-то предмет, что-то меховое. Минотавр хоть и не понимал, что это за предмет, но это было неопровержимым доказательством того, что перед ним другой минотавр или отражение другого минотавра.

Минотавр вскрикнул, впрочем, то был скорее рев, чем возглас, протяжный вопль, рык и вой, рожденный радостью, ведь он был теперь не единственный в своем роде, одновременно исключенный и заключенный, на свете был другой минотавр. Кроме его собственного «я» существовало еще и чье-то «ты». Минотавр стал танцевать.

Это был танец братства, танец дружбы, танец защищенности, танец любви, танец близости, танец теплоты. Минотавр выплясывал свое счастье, выплясывал избавление от одиночества, выплясывал свое освобождение, выплясывал погибель Лабиринта, чьи стены и зеркала теперь с грохотом уйдут в землю, выплясывал дружбу между минотаврами, зверями, людьми и богами.

С рогами, обвитыми красной шерстяной нитью, танцевал он вокруг другого минотавра и не заметил, как тот натянул красную нить и вытащил кинжал из меховых ножен, и отражения одного танцевали вокруг отражений другого, которые натягивали красную нить и вытаскивали кинжал из меховых ножен, и когда Минотавр бросился в раскрытые объятия другого, веря, что обрел брата, такое же существо, как он сам, и когда все его отражения бросились в объятия отражений другого, тот, другой, нанес удар, и его отражения нанесли удар, и так точно вонзил тот, другой, свой кинжал ему в спину, что Минотавр был уже мертв, когда тело его коснулось пола.

Тесей снял с лица маску, изображавшую бычью морду, и все его отражения сняли маску, он смотал красную нить и покинул Лабиринт, и все его отражения смотали красную нить и покинули Лабиринт, и теперь стеклянные стены отражали только бесконечно повторяемый темный труп Минотавра. Потом, перед восходом солнца, прилетели птицы.

[Ю.В.Андреев]

https://knossoslab.ru/info/texts/and...zhestva-smerti


Интересное сюжета, композиции и техники указанной в заглавии печати приводит к выдвижению интересных, хотя и не бесспорных гипотез. Андреев считает, что она относится к геммам, изображающим так называемые «сакральные сцены», и так или иначе связанна с идеей «второго рождения», перехода от смерти к новой жизни.

Библиографические данные: Андреев Ю.В. Минойские божества смерти на цилиндрической печати из Астракуса // Σισσιτια. Памяти Юрия Викторовича Андреева. СПб., 2000 г. С. 436-445.

[Ю.В.Андреев]

https://knossoslab.ru/info/texts/and...razii-k-evrope

Крит и Эгейский мир в эпоху бронзы и раннего железа (III—начало I тыс. до н. э.)

Работа Юрия Викторовича Андреева является одной из первых в отечественной исторической науке о эгейских культурах и цивилизациях эпохи бронзы и раннего железа, о жизни и духовном мире человека того времени, его мировоззрении и религиозных представлениях.

Как и все, вышедшие из-под его пера, книга написана великолепным русским языком и адресована не только специалистам, но и широкому кругу читателей, интересующихся историей, искусством и психологией древних народов.

Библиографические данные: От Евразии к Европе. Крит и Эгейский мир в эпоху бронзы и раннего железа (III—начало I тыс. до н. э.). СПб., "Дмитрий Буланин", 2002. - 862 с. ISBN 5-86007-273-2

Ссылка для скачивания: https://yadi.sk/i/Flkd8S663PehzF

Комментарий: Лучшая, на мой взгляд, общая работа по минойскому криту на русском языке. Содержит множество прорисовок, иллюстраций, планов, схем, крайне полезна для ознакомления с темой.

Аннотация

Настоящая монография представляет собой попытку обоб*щения и отчасти также переосмысления уже накопленного наукой фактического материала по археологии и истории Греции и Эгейского мира в хронологическом промежутке, охватывающем III, II и первые три века I тыс. до н. э. Мы убеждены, что сумеем приблизиться к верному пониманию скрытых закономерностей развития всей сложной макросистемы эгейских культур и цивилизаций бронзового и раннежелезного веков лишь в том случае, если нам удастся увидеть ее в столь протяженной исторической перспективе как некий целостный временной и вместе с тем этнокультурный континуум. Подобно островам эгейских архипелагов, с точки зрения геологии представляющим собой в давние времена ушедшие под воду горные цепи первоначально единого континентального массива, эгейские культуры эпохи бронзы и раннего железа предстают перед нами как распавшиеся звенья великой исторической цепи, некогда соединявшей новорожденную Европу с материнским лоном породившей ее Евразии. Сейчас мы пытаемся понять, где и когда произошел окончательный разрыв этих двух культурноисторических общностей и каково было то исключительно счастливое стечение исторических, географических и всяких иных обстоятельств, которое вызвало к жизни уникальный и неповторимый феномен классической греческой цивилизации.

Предлагаемая вниманию читателей книга состоит из двух основных разделов. Первый из них посвящен двум древнейшим цивилизациям Европы: критской (минойской) и микенской. Время их становления и расцвета приходится на эпоху бронзы или III—II тыс. до н. э. Обе эти цивилизации возникли и развивались в основном на той же самой территории (юг Балкан*ского полуострова и острова Эгейского моря или так называемый Эгейский мир), которой много позже (уже в I тыс. до н. э.) суждено было стать главным местом действия в истории классической (античной) Греции. Отделенные от этой последней

большой исторической «паузой» (так называемые темные века), цивилизации Крита и Микен, тем не менее, были связаны с ней нитями культурной преемственности и, в первую очередь, уходящей далеко в глубь веков религиозной и мифологической традицией. В известном смысле история этих двух цивилизаций может расцениваться как предыстория классической Эллады, а сами они могут быть названы «первыми европейскими цивилизациями» не только в чисто географическом, но отчасти уже и в культурологическом значении этого слова.

История Эгейского мира в эпоху бронзы представляет собой сплошную цепь трудноразрешимых проблем и загадок. Такие проблемы ставят перед наукой очень многие памятники архитектуры и искусства, открытые археологами на территории Крита, островов Кикладского архипелага и материковой Греции. До сих пор хранят свою тайну кикладские идолы — древнейшие из всех известных сейчас образцов эгейской мраморной скульптуры, великолепный Кносский дворец, невольно вызывающий в памяти рассказы древних о загадочном Лабиринте, шахтовые могилы микенских царей с их поражающими воображение несметными сокровищами, грозные цитадели Микен и Тиринфа, с которыми греки связывали едва ли не самые зловещие из своих преданий о далекой старине, «дворец Нестора» в Пилосе с его бесценным архивом, содержащим самые ранние из написанных по-гречески текстов, открытый под толщей вулканического пепла город Акротири на острове Санторин с домами, расписанными замечательными фресками, и многие другие находки археологов. До сих пор остаются неразгаданными причины, вызвавшие внезапное, как будто ничем не подготовленное появление на исторической сцене минойской и микенской цивилизаций, так же как и не менее стремительное их исчезновение с этой сцены. Автор книги приглашает читателя поразмыслить вместе с ним над этими и многими другими научными «головоломками», вводит его в мир увлекательных поисков, споров и гипотез, порожденных загадками эгейской археологии.

Предметом пристального исследования являются духовный мир человека бронзового века, его отношение к окружающей природной среде, представления о жизни и смерти, пространстве и времени, его этические ценности и эстетические вкусы.

Второй раздел содержит обстоятельную характеристику состояния греческого общества и его культуры в течение периода так называемых темных веков (XII—VIII вв. до н. э.). Особое внимание уделено в последней главе этого раздела переломному VIII столетию или веку Гомера, с которого собственно и начинается история античной Греции. Основным источником информации при работе над книгой, естественно, служил об*ширный и многообразный археологический материал, происходящий из разных областей и районов как материковой, так и островной Греции, хотя наиболее ценными сведениями, проливающими свет на социальную и духовную жизнь эгейских и раннегреческих обществ, нас снабжают преимущественно открытые в ходе раскопок памятники искусства и архитектуры. Кроме того, по мере необходимости мы привлекали также и «свидетельства» греческой мифологической и легендарной традиции, использовали ценнейшие исторические данные, содержащиеся в поэтических творениях Гомера и Гесиода (главным образом в заключительной главе Н-го раздела, посвященной раннеархаической Греции), сообщения других, более поздних античных авторов и, наконец, информацию, почерпнутую из сохранившихся письменных текстов микенской эпохи (документов дворцовых архивов), разумеется стараясь соблюдать во всех этих случаях принятые в науке меры источниковедческой предосторожности.

Книга адресована как специалистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся историей древнейших цивилизаций нашей планеты.

Оглавление

ЭГЕЙСКИЕ КУЛЬТУРЫ И ЦИВИЛИЗАЦИИ БРОНЗОВОГО ВЕКА ЭГЕЙСКИЙ МИР В III—II ТЫС. ДО Н. Э. ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Часть первая. ЭГЕЙСКИЙ МИР В ПРЕДДВЕРИИ ЦИВИЛИЗАЦИИ (ЭПОХА РАННЕЙ БРОНЗЫ)
Часть вторая. МИНОЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ В ЭПОХУ СРЕДНЕЙ И ПОЗДНЕЙ БРОНЗЫ
Часть третья. РЕЛИГИЯ И ИСКУССТВО МИНОЙСКОГО КРИТА
Часть четвертая. ЭГЕЙСКИЙ МИР ВО II ТЫС. ДО Н. Э. ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ
Tags: Монографии

[М.П. Кожин]

https://knossoslab.ru/info/texts/koz...kie-kolesnitsy

Как и следует из названия, статья очень узкоспециализированная, но оттого не менее интересная, поскольку, как и вся археологическая информация о минойском Крите, позволяет нам чуть глубже проникнуть в этот древний мир, чуть лучше представить, как и чем он жил.

Библиографические данные: Кожин П.М. Кносские колесницы // Археология Старого и Нового Света. М., 1966. С. 76-81

Ссылка для скачивания: https://yadi.sk/i/IajSdvKp3PiyKD
К середине II тысячелетия до н. э. на значительных территориях Евразии распространился новый вид вооружения. Это была легкая боевая колесница. В нее впрягалась пара лошадей. Запряжка была дышловой.1) Долгое время считалось, что ее создали и повсеместно распространили племена индоевропейцев. Однако теперь, когда прародина индоевропейцев все более определенно локализуется в Европе, а территория, на которой возникли легкие колесницы, связывается с областями, прилегающими к Месопотамии с севера, в решении проблемы о создателях колесниц возникают новые трудности.2)

Основным источником для изучения древнейших колесниц долгое время служили лишь профильные изображения3) на рельефах, росписях и других видах изобразительного искусства. Письменные сведения ограничивались лишь подробным описанием у Гомера4) и упоминаниями в гимнах Ригведы.5)

Малочисленность и специфичность источников создавали большие трудности в изучении колесниц. Поэтому находки А. Эванса в Кноссе6) сразу привлекли внимание. В 1900 г. в так называемом помещении колесничных [76] таблиц была обнаружена одна большая серия текстов.7) В 1904 г. в «Арсенале» были найдены другие серии.8) Однако в течение 50 лет, прошедших со времени находки до расшифровки линейной письменности В, к которой принадлежат эти уникальные по своему характеру тексты, для изучения конструкции колесниц могли быть использованы лишь сопровождающие их идеограммы. Они представляют собой профильные изображения колесниц. Ценность этих лаконичных рисунков заключалась прежде всего в том, что они сделаны писцами-профессионалами, хорошо знакомыми с конструкцией и применением колесниц.

После расшифровки линейной письменности В значение большинства терминов, применявшихся в колесничных таблицах, стало предметом длительной дискуссии.9)

В колесничных архивах Кносса, состоящих из нескольких десятков таблиц и их фрагментов,10) встречены тексты двух основных разновидностей. Первая — документы, фиксирующие выдачи колесничного снаряжения. Это таблицы, включенные Беннетом в серию Sc. Они сопровождаются идеограммой 240 по таблице М. Вентриса,11) изображающей полностью собранную колесницу с колесами.12) Вторая — инвентарные записи, служившие для учета колесниц и проверки их состояния. Они распадаются на две основные группы. К одной относятся тексты серий Sd и Se с идеограммой 241 по Вентрису,13) изображающей полностью собранную колесницу, но без колес. К другой — тексты серий Sf и Sg с идеограммой [77] 242, изображающей кузов с дышлом.14) К этой же разновидности примыкают инвентари колесничных колес (серия So), обнаруженные также и в пилосском архиве (серия Sа и Sn 01)15) (рис. 1).

Исследование обеих разновидностей текстов связано с рядом трудностей. Прежде всего, документы представляют собой лишь предварительную отчетность.16) Итоговые цифры отсутствуют. В документах серии Sc упоминаются только имена колесничих. Остальные данные заключаются преимущественно в идеограммах и цифрах. Поэтому сколь ни важны эти документы для выяснения социальных отношений и изучения экономического и правового положения класса e-qe-ta — колесничих,17) в их исследовании невозможно пока продвинуться далее выводов, сделанных Вебстером18) на основании анализа соответствующих документов ближневосточных архивов.

Значительно большую информацию можно извлечь из инвентарей. Несмотря на их фрагментарность, частое отсутствие числовых обозначений и идеограмм, эти документы могут служить сравнительно надежной опорой при изучении отдельных частей колесниц и их специфических особенностей: кносские колесницы по конструкции значительно отличались от прочих ближневосточных колесниц.

Изучение колесниц материковой и островной Греции по изображениям на вазах, геммах, фреске дворца в Тиринфе и др.19) позволяет выделить в них следующие две особенности: 1) кузов у этих колесниц представляет собой высокую четырехугольную коробку, снабженную съемным полукруглым приспособлением сзади, 2) дышло состоит из двух частей (верхнее и нижнее дышло, по Шахермайру): прямой верхней и резко изогнутой нижней, соединенных, как полагают, переплетенными ремнями. Особенностью микенских колесниц следует считать также применение колес исключительно с четырьмя спицами.20) На одновременно существовавших [78] колесницах хеттов и египтян колеса имели уже шесть и даже восемь спиц.21)

Перечисленные особенности, четко отразившиеся в идеограммах таблиц, выделяют колесницы микенской Греции в особый тип, не имеющий полных и даже достаточно близких аналогий в колесницах Египта и Ближнего Востока. Есть основания считать его древнейшим из известных до сих пор локальных типов колесниц, развившимся в пределах микенской цивилизации и погибшим вместе с нею. Сложение этого типа на месте подтверждается и тем, что на изображениях древнейших греческих колесниц на надгробиях шахтовых гробниц круга А в Микенах еще отсутствуют перечисленные выше особенности конструкции.

Возникновение особой формы дышла до сих пор не получило в литературе никакого объяснения. Однако большинство авторов отмечает те значительные трудности, которые создавал для езды на колесницах пересеченный рельеф местности в Греции и на Крите.22) В условиях подобного рельефа увеличивается опасность поломки дышла на спусках и подъемах, а также возникает вибрация дышла, тревожащая лошадей и затрудняющая управление ими.23) Можно полагать, что для предупреждения этого была необходима упругая конструкция дышла.

Однако конструктивные особенности, четко отраженные в идеограммах таблиц, по мнению большинства исследователей, не выражены в текстах инвентарей. Попытки Вентриса и Фурумарка24) выявить в текстах обозначение для ярма, дышла и других основных частей не нашли поддержки у последующих исследователей. Значение терминов преимущественно стало определяться посредством подыскания созвучных греческих слов.25) Причем априорно считается, что смысл терминов оставался неизменным от микенского до классического периода. В опасности такого фонетического направления можно легко убедиться хотя бы на том примере, что само обозначение колесницы за этот период переменилось. Если в кносских текстах постоянно применяется термин i-qi-ta,26) то уже с гомеровского времени колесницу обозначали только словом αρμα. Название же афинского класса «всадников» (ιππεις), как убедительно доказал С.Я. Лурье, [79] первоначально обозначало «колесничих» и восходило к микенскому e-qe-ta.27)

Возможности для интерпретации кносских колесничных таблиц пока еще далеко не исчерпаны. До сих пор не исследована формула, по которой велась инвентаризация. Общее количество колесниц определяется очень приблизительно. Причем нельзя быть полностью уверенным, что специалисты на основе данных предварительного подсчета некоторые колесницы не включают в общий итог дважды. И, наконец, что еще более важно, не выяснено место производства колесниц. Лишь в одном документе указан Фест,28) но является ли он местом изготовления колесниц или только пунктом, где они могли находиться, — пока не ясно. Колесничные тексты найдены только в Кноссе. Причем в Кносском архиве представлены документы, отражающие разную степень готовности колесниц, а также документы об их выдаче колесничим. Не служит ли это косвенным указанием на изготовление колесниц здесь же на месте? Тем более, что Крит был крупнейшим ремесленным центром и поставщиком лучших изделий для материка в микенское время.29)

Неясность в вопросе о времени возникновения локального типа кносских колесниц затрудняет решение проблемы о времени распространения колесниц в Средней Европе. Наскальные изображения Средней и Северной Европы создают достаточно определенное представление о типе бытовавших здесь колесниц. Это колесницы с простым дышлом. В таком случае сложной конструкцией дышла кносских колесниц определяется поздний хронологический предел для проникновения колесниц в Среднюю Европу. Все известные изображения Средней и Северной Европы, вплоть до раннежелезного века,30) представляют тип колесницы с колесами, имеющими четыре спицы, и простым дышлом, подобную изображенным на рельефах из микенских шахтовых гробниц круга А. Очевидно, этот тип колесниц воспроизводился в виде моделей, имевших вотивное назначение. От них сохранились, правда, лишь модели колес с четырьмя спицами, широко распространенные в памятниках бронзового века Средней Европы.31)

Можно признать вслед за Э. Анати,32) что распространение колесниц по Европе шло в основном по линии так называемого янтарного пути, картографированного X. де Наварро.

Однако колесницы не были первым и единственным видом колесного транспорта, известным в Средней Европе. Начиная с рубежа III и II тысячелетий до н.э., в венгерских могильниках появляются вотивные глиняные модели колесных повозок.33) Это двухосные повозки с большим четырехугольным кузовом в виде ящика, несколько расширяющегося кверху. [80] Колеса их представляют собой массивные глиняные кружки с выступающей в обе стороны втулкой. Такие модельки сплошных колес воспроизводили типичные деревянные колеса для повозок с бычьей упряжкой, известные уже по находкам в царском могильнике в Уре, а также по многочисленным изображениям.34) Несомненно, что этот тип повозки, длительное время существовавший в Средней Европе, оказал влияние на проникшие сюда поздние колесницы, благодаря чему появляются двухосные повозки с четырьмя колесами со спицами с лошадиной запряжкой, распространение которых фиксируется по наскальным изображениям. Эта повозка смешанной конструкции вытесняет из употребления в культовых целях медленно движущиеся бычьи запряжки35) и кладет начало развитию большой серии «священных колесниц»,36) применение которых упоминается Тацитом.37)

Идеограммы кносских колесничных таблиц
Рис. 1. Идеограммы кносских колесничных таблиц.
1a, б — серия Sc; 2а-г — серия Sd и Se (а, б — типичные, в — Sd 0402; г — Sd 0412);
3 — идеограмма серий St и Sg; 4а, б — идеограммы колес.

1) Обобщающих исследований о колесницах нет. Статья Ю. Смоляна является лишь предварительным опытом в этом направлении, что отмечено даже в специальном редакционном примечании к ней (I. Smоlian. Studien zur Entstehung und Ausbreitung des Wagens. — Ethnographisch-archaologijsche Forschungen., Jg. 5, H. 1. Berlin, 1964). Для данной темы наибольшее значение представляют работы F. Наncаr. Das Pferd in prahistorischer und früher historischer Zeit. Wien-Munchen, 1955; F. Schachermeyer. Streitwagen und Streitwagenbild ün Alten Orient und bei den mykenischen Griechen. — Anthropos, Bd. 46, H. 5-6; 1951; I. К. Andеrsоn. Ancient Greek Horsemanship. — University of California Press. Berkeley – Los Angeles, 1961 (введение). Более ранняя сводка с библиографией — в статьях Е. Вале, П. Томпсона, Е. Унгера под общим заголовком «Повозка» («Reallexikon der Vorgeschichte», Hrsg. von M. Ebert, Bd. 14. Berlin, 1929, стр. 231-243).

2) A. Kammenhuber. Hippologia hethitica. Wiesbaden, 1961, стр. 24-25. Последние сводные обзоры о прародине индоевропейцев имеются в работах: Б.В. Горнунг. Из предыстории образования общеславянского языкового единства. М., 1963; он же. К вопросу об образовании индоевропейской языковой общности, М., 1964.

3) Изображения колесниц в анфас появляются очень поздно. В греческой чернофигурной вазовой живописи они известны лишь с VI в. до н.э.

4) «Илиада», V, 722-731 и др.; М. Lеjеune. Essais de philologie mycenienne. — Revue de philologie, t. XXIX, fasc. 2. Paris, 1955, стр. 154-156; греческая терминология, относящаяся к конструкции колесниц по данным Поллукса и Гезихия, дана у И. Венедикова («Тракийската колесница». София, 1960, стр. 83-96, табл. 98).

5) Stuаrt-Piggоtt. Prehistoric India. Harmontbworth, 1950, стр. 259, рис. 32.

6) A. Evans. Palace of Minos, vol. IV. London, 1935, стр. 593.

7) Подробное описание условий находок с привлечением дневниковых данных Д. Маккензи см.: L.R. Palmer. The Find-Places of the Knossos Tablets. — On the Knossos Tablets. Oxford, 1963, стр. 72-78.

8) Там же, стр. 157-162.

9) Р. Merriggi. Minoico Ве greco? — Minos, vol. III. Salamanka, 1954, стр. 71-81; A. Furumark. Agaische Texte in Griechischer Sprache. — Eranos, 1954, vol. LII, fasc. 1-2, стр. 54-59; M. Ventris, J. Chadwick. Documents in Mycenaean Greek. Cambridge, 1956, стр. 361 и сл.; Р. Chantraine. Termes myceniens re-latifs aux chars. — Minos, vol. IV, 1956, стр. 50-65; С.Я. Лурье. Язык и культура микенской Греции. М.–Л., 1957, стр. 333-334, 373, 374; J. Сhadwiсk, L. Ваumbасh. The Mycenaean Greek Vocabulary. — Glotta, Bd. 41, H. 3-4. Gottingen, 1963, стр. 157-271.

10) Основную публикацию прорисей и фотографий таблиц см.: А.J. Еvans. Scripta Minoa II. London, 1952.

11) «Minos», vol. IV, стр. 5; к серии Sc относятся таблицы 217-227, 229-266, 1644, 1651, 5046, 5057-5062, 5065-5073, 5083-5087, 5136, 5170.

12) Еще до расшифровки текстов их общую оценку дал И. Сундвалл (J. Sundwall. Die Knossischen Wageninventare. — Studies Presented to David M. Robinson, vol. I. Washington, 1951.

13) «Minos», vol. IV, стр. 5; сюда относятся таблицы: серия Sd 0401-0409, 0412, 0413, 0415, 0416, 0422, 0450, 0468, 0483, 0491, 5814, 6066 и серия Se 879-883, 890-893, 1006-1008, 1028, 1042, 1053.

14) Таблицы серий Sf 0418-0421, 0424, 0426-0428, 0471, 5106 и Sg 884-889, 890 bis, 0423, 0425.

15) Несколько новых транслитераций таблиц, пополняющих пилосскую серию Sa, см.: М. Lang. The Palace of Nestor Excavations of 1958. — AJA, vol. 63, № 2, 1958, стр. 130-131. Интерпретацию некоторых новых текстов см.: С. Мi1аni. Sur les textes de Pylos 1957. — Athenaeum, vol. XLVI, 1958, № 4, стр. 401-404.

16) Документы написаны на табличках в форме «пальмового листа», служивших исключительно для предварительной отчетности. Для итоговых документов применялись таблицы в форме страницы.

17) Большинство исследователей понимают термин e-qe-ta как «колесничий». Попытка Карателли (I. Pugliese Carratelli. Eqeta. — Minoica. Festschrift zum 80. Geburtstag von J. Sundwall. Berlin, 1958, стр. 319-325) объяснить этот термин как обозначение жреческой должности совершенно не убедительна (J. Chadwick, L. Ваumbаоh. Указ. соч.).

18) Т.В.L. Webster. From Mycenae to Homer. New York, 1959, стр. 11-14, 20, 105. Ошибочные положения Вебстера происходят из-за модернизации общественного строя микенской Греции. Он, как и Палмер, оценивает его как феодальный. Критику положений этих исследователей см.: Я.А. Ленцман. Рабство в микенской и гомеровской Греции. М., 1963, стр. 120-121; С.Я. Лурье. Рец. на кн.: L.R. Ра1mer. My enaeans and Minoans, Aegean Prehistory in the Light of the Linear В Tablets. London, 1961. — ВДИ, 1964, № 2, стр. 178-179; Е. Risсh. L'Interpretation de la serie des tablettes carracterisees par la mot О-KA. — Athenaeum, vol. XLVI, 1958, № 4, стр. 349-359.

19) Изображения и описания колесниц см.: F. Sсhасhеrmеуеr. Указ. соч; М. Ventris, J. Chadwick. Указ. соч., стр. 361; I.L. Веnson. Observations on Mycenai an Vase-Painters. — AJA, vol. 65, № 4,1961, стр. 337-347; F. Sсhachermeyr. Forschungsbericht fiber die Ausgrabungen und Neufunde zur agaischen Fruzeit 1957—1960. — AA, 1961, стр. 367-370, рис. 88 а, b; «Corpus Vasorum Antiquorum. Cyprus Museum». By V. Karageorghis. Nicosia, 1963, fasc. 1, VI, 3, 4; VII, 1; VIII, 1-4 и стр. 7.

20) Только колеса с четырьмя спицами представлены в качестве идеограмм, а также в знаках силлабария ka и qe. В связи с этим вряд ли правомерно сопоставлять знак в виде диска с шестью отверстиями, 17 раз зафиксированный в тексте надписи на фестском диске, со знаком ke, как это делают Эфрон и Швартн (В. Schwartz. The Phaistos Disc. — Journal of Near Eastern Studies, vol. XIII, № 2-3, стр. 105-112, 222-226; он жe. Notes and after thought on the Phaistos Disk Solution.— Там же, стр. 227-228; H. D. Ephron. Hygieia Tharso and laon: The Phaistos Disk. — Harvard Studies in Classical Philology, vol. 66. Cambridge, 1962, рис. 1.

21) F. Studniczka. Der Rennwagen im syrisch-phonikischen Gebiet. — Jahrbuch der Deutschen Archaologischen Institut, Bd. XXII (1907). Berlin, 1908.

22) Д. Пендлбери. Археология Крита. М., 1950, стр. 287; S.H. Young. Greek Roads in South Attica. — Antiquity, 1956, № 118, стр. 94.

23) С.П. Урусов. Книга о лошади, т. III-IV. СПб., 1902, стр. 1143-1144, 1211.

24) М. Ventris, I. Chadwick. Указ. соч., стр. 361-375; A. Furumark. Указ. соч., стр. 56-59.

25) Достаточно указать a-ni-ja — ήνια — «вожжи»; o-po-ko οποπον — «налобник» (для лошади); zo-ve-jo i-qo-e-qe — «деревянный конь» (украшение для лошади) (С.Я. Лурье. Язык и культура…, стр. 313-314) и особенно загадочное слово о-ра, получившее наибольшее количество интерпретаций, из которых предложенная В. Георгиевым («Словарь крито-микенских надписей». София, 1955) трактовка в форме ορπα — «серп» является самой простой. Впрочем, она основана на недоразумении. Серпы или косы не применялись на колесницах II тысячелетия. Не известен был и метод сражения колесничным строем. Серпы или косы появляются на колесницах ассирийцев, от которых их заимствуют персы во времена Кира. У персов с ними познакомился Ксенофонт (Анабазис, I, VIII, 10; Киропедия, VI, I, 27-30, 50; VIII, I, 28). Не трудно заметить, что перечисленные выше слова по смыслу не соответствуют «идеограммам и историко-археологическим фактам» (С.Я. Лурье. Язык и культура..., стр. 9), а тем более практическим целям, преследовавшимся этой системой документации. Каждый предмет, внесенный в инвентари, являлся единицей учета. Однако ни для «налобников», ни для «деревянных коней» мы не располагаем цифрами, указывающими на их количество.

26) Sd 0401, 0403 и т.д.; Р. Сhantraine. Указ. соч.

27) С.Я. Лурье. Язык и культура…, стр. 329, 330, 339-344; С. Callavоtti. Le nom du cheval et les labivelaires en Mycenien. — Athenaeum, vol. XLVI, 1958, № 4, стр. 369-382.

28) Sd 0413.

29) С.Я. Лурье. Рец. на кн.: L.R. Palmer. Mycenaeans and Minoans.... стр. 180-181.

30) E. Anati. Bronze Age Chariot from Europe. — PPS, vol. XXVI, fig. 6, 7, 11, 12, 16, стр. 52, 58, 59, 61, 62; он же. Bagnolo Stele: A New Approach to Prehistoric Religion. — Archaeology, vol. 17, N 3, 1964; F. Felgenhauer. Eine hallstattische Wagendarstellung aus Rabensburg, N.–O. — MAG, Bd. 92, 1962, стр. 93-111.

31) К. Тihelka. Nejstarsi hlinené napodobeniny ctyrramennych kol na uzemi CSR. — PA, vol. 45, Praha, 1954, стр. 219-223; А. Тóčik. Opevnena osada z doby bronzovej vo Veselom. — Archaeologia slovaca fontes, t. V. Bratislava, 1964, стр. 43-44; S. Fоltinу. The Oldest Representations of Wheeled Vehicles in Central and Southeastern Europe. — AJA, vol. 63, № 1, 1958, стр. 53-58; Н. Geisler. Bruchstuck eins bronzezeitlichen Tonrades von Schoneberg, Kr. Andermunde. — Ausgrabungen und Funde, 1964, Bd. 9, H. 3, стр. 140-143.

32) E. Anati. Bronze Age Chariot…, стр. 63.

33) I. Воna. Clay Models of Bronze Age Wagons and Wheels in the Middle Danube Basin. — A Arch, t. XII. Budapest, 1960, стр. 83-111.

34) Р. Amiet. La glyptique mesopotamienne archaique. Paris, 1961, N 1215, 1217, 1260 и др.; A. Parrot. Sumer. Munchen, 1960, рис. 126, 175 и др.; «History of Technology». Ed. Ch. Singer, E.I. Holmyard, A.R. Hall, vol. I. Oxford, 1956, стр. 210.

35) Распространение повозок и колесниц в большей части Европы тесно связано с началом дорожного строительства, ибо значительные территории были труднопроходимы для колесного транспорта и особенно для упряжных лошадей. Примитивные формы упряжки сильно ограничивали тягловые возможности лошадей, поэтому бычья запряжка продолжала широко применяться в быту (R. Mielke. Das Pfluggespann. — Festschrift Eduard Hahn zum LX. Geburtstag. Stuttgart, 1917, стр. 190-208; Г. Кларк. Доисторическая Европа. M., 1951, стр. 300, 308).

36) I. Smоlian. Vehicula religiosa. — Numen, vol. 10, fasc. 3, Leiden, 1963, стр. 202-227; H. Mötefindt. Der Wagen im nordischen Kulturkreise zur vorund frühgeschichtlichen Zeit. — Festschrift Eduard Hahn zum LX. Geburtstag, стр. 219-240; A. S. Ingstad. Votivfunnene i nordisk bronzealder.— Viking, Bd. XXV, Oslo, 1961, стр. 23-49. Примечательна разница в трактовке колесниц на ближневосточных и греческих изображениях, где колесницы всегда даются в профиль по сравнению со средне- и североевропейскими. Среди последних преобладают изображения в плане, что свидетельствует, с одной стороны, о значительной разнице в графических навыках, а с другой — о том, что древние европейские художники воспринимали колесницу как абстрактный символ. Возможно, что колесницы, изображенные в плане, обозначали движение светил и созвездий, с которыми ассоциировало повозки древнее население Европы.

37) Германия, 40. В Греции, где колесницы сравнительно рано выходят из практического употребления, сохраняя свое значение лишь в спортивных состязаниях, модельки колес жертвуют божествам еще и в VI в. до н.э. (L.H. Yefferу. The Local Scripts of Archaic Greece. Oxford, 1961, табл. 15, 17 и стр. 403; табл. 67, 13 и стр. 415).

[Б.Л. Богаевский]

https://knossoslab.ru/info/texts/bog...-krit-i-mikeny

Восток и Запад в их резком противоположении выступают» в сущности говоря, лишь в географическом отношении, так как исторические и культурные связи между ними постоянно существовали в большей или мепьшей степени. Одним из наиболее ранних

центров своеобразного соединения элементов культур древнего Востока и доисторического Запада является Крит и позднее — Микены.

Действительно, Крит» начиная с III тысячелетня, находился в исключительно оживленных сношениях с Египтом, затем во II тысячелетии устанавливаются уже ясные сношения с культурными центрами Малой Азии, в том числе с Хеттами в Каппадокии, с Сирией и Палестиной, а также дольше на восток г Месопотамией. Поэтому казалось естественным начать серию общих очерков, посвященных культурам Востока, с т. н. Эгейской культуры Крита и Микен.

Библиографические данные: Богаевский Б.Л. Крит и Микены (Эгейская культура). Москва-Ленинград: Всемирная литература, 1924. — 257 с.

Ссылка для скачивания: https://yadi.sk/i/nSiGdfXz3Pkejo

Комментарий: Книга историка и филолога Б.Л. Богаевского (1882-1942) посвящена общим истокам и важнейшим этапам развития эгейской цивилизации III-II тысячелетий до н.э., охватывавшей Крит, ахейскую Грецию, острова Эгейского моря и западную часть Малой Азии. Со времени выпуска книги многие данные были уточнены и получили новое, более актуальное прочтение, так что стоит это учитывать.

Содержание:

Введение
Неолит Греции
Неолит Крита
Кикладская культура
Энеолит Греции
Периоды минойской культуры
Древне-минойский период
Средне-минойский период
Поздне-минойский период
Микенская культура
Итоги
Список главнейших работ по эгейской культуре

[Г. Бокиш]

https://knossoslab.ru/info/texts/bok...yj-tekst-stati

В статье кратко прослеживается история зарождения, расцвета и упадка дворцовых городов на Крите, даются характеристики основных этапов (Древнейшие поселения, Ранние дворцы, Поздние дворцы) по различным параметрам, от экономических до развития ремесел и искусства.

Библиографические данные: Г. Бокиш. Дворцы Крита // Вестник древней истории, № 4, 1974 г.

Ссылка для скачивания: https://yadi.sk/i/t-S8r-v23Pg438

Комментарий: Обзорная статья, прочитав которую вы не сделаете для себя никаких открытий, но сможете составить общее представление о периодах развития дворцов на Крите.

I. Древнейшие поселения. Крит — самый большой остров Средиземного моря — благодаря своему благоприятному географическому положению был связан с окружающим миром многообразными экономическими и культурными узами. Поскольку микенские государства находились под сильным влиянием Крита, его культура и организация критского дворцового хозяйства имели важное значение для дальнейшего хода греческой истории. Уже в микенское время зарождаются определенные элементы как в социально-экономическом базисе, так и в материальной культуре, которые подготовляли возникновение античной собственности и греческого полиса.1) Основы критского государства — дворцовое хозяйство с сильными тенденциями развития ремесленного производства, рассчитанного на морскую торговлю, сложились уже в течение III тыс. до н. э. Особенности критского общества объясняются не только как результат процесса развития на самом острове, но и как итог связей с древневосточными классовыми обществами.

На ранние связи с Египтом, где государство сформировалось в период I-VI династий XXIX—XXII вв., указывают найденные на Крите каменные сосуды, цилиндрические печати и амулеты с изображением павиана.2) По мере обмена Крита с Египтом, который в более позднее время шел через порты Сирии, складывались также связи с Анатолией, эгейскими островами и материковой Грецией, что привело позже к развитию двусторонней торговли. Уже в раннеминойский период эти связи имели большое значение — искусство обработки металлов проникло на Крит из Анатолии. Влияние месопотамской цивилизации, которая около 3000 г. до н. э. достигла в своих центрах Урук и Джемдет Наср ступени образования государства, простиралось на запад вплоть до Малой Азии и Средиземного моря. Связи с материковой Грецией и Критом осуществлялись через Кипр с его богатыми месторождениями меди и расписной керамикой, родственной месопотамским образцам, и через цепь эгейских островов.

Важное значение имела Троя, где образовался перевалочный пункт для кипрской меди и малоазийского олова. Раскопки на городище Трои открыли картину развития укрепленного города — резиденции басилевса, располагавшего значительными богатствами (сокровище Приама). Они показали также широкие связи Трои с Месопотамией, дунайскими областями и островами Эгейского моря, прослеживающиеся по цилиндрическим печатям, каменным топорам и так называемым «скрипковидным» фигуркам. Поскольку торговые пути скрещивались в Эгеиде, здесь, на островах, также начала развиваться богатая культура, примерами которой служат укрепленные поселения: Ферми на Лесбосе, Полиохни на Лемносе, Филакопи на Мелосе, Халендриани на Сиросе, Агиос Андреас на Сифносе и Колонна на Эгине. Тип кувшина с носиком происходит из Анатолии, а мотивы кораблей в росписи керамики позволяют полагать, что через Киклады шла морская торговля. О высоком уровне культуры Киклад свидетельствуют естественные пропорции мраморных статуэток и тот факт, что именно здесь начали впервые использовать мрамор для мелкой пластики. Общепризнано, что техника металлургии благодаря обмену постепенно распространялась из древневосточных государств в другие отдаленные области древнего мира, причем не исключено, что в этом сыграли роль и миграционные движения.3) Единство культуры ранней бронзы, сходство формы [88] и росписей керамики в отдаленных областях Киликии и Фессалии, единый тип фигурок Малой Азии и материковой Греции, круглые и овальные сооружения на островах и в Македонии — все это навряд ли может найти иное объяснение. На связь ранних культур Малой Азии с культурами эгейских островов и материковой Греции указывают, однако, не только однотипные явления в их материальной культуре, но и языковые традиции. Речь идет о названиях гор, рек и городов с группами консонантов -ss-, -nth-, -nd-: Amphissa, Ilissos, Knossos, Assos, Mykalessos; Korinthos, Olynthos, Tiryns (Tirynthos); Labranda, Alabanda, Alinda, распространенные по всей Эгеиде. Этот язык, называемый эгейским, не поддается пока включению в известные ныне языковые семьи. Поскольку же до середины II тыс. на Крите не обнаружено никаких следов присутствия индоевропейских племен, можно предполагать, что эгейский язык и был тем языком, который зафиксирован в минойской письменности, по крайней мере в иероглифическом и линейном письме А.4)

Еще до 2500 г. на Крите начинается период бронзы, для которого характерны обработка металлов, использование плуга и гончарного круга. В это время в наиболее населенных областях острова — Месарской долине на юге и в области вокруг Василики на востоке — преобладают мелкие сельские поселения. Лепящиеся друг к другу, как соты, прямоугольные дома и использовавшиеся из поколения в поколение места захоронения, сначала в естественных пещерах, затем в толосах, позволяют заключить, что в то время еще существовали родовые союзы, хотя уже заметны признаки образования частной собственности и привилегированного слоя знати.

Переход от обработки камня к обработке металлов привел к дифференцированному разделению труда, причем металлические орудия труда особенно способствовали развитию разнообразных ремесел, среди которых высоким уровнем развития отличалось кузнечное дело. [89]

Прибрежное положение поселений Восточного Крита благоприятствовало получению прибавочного продукта уже не только в сельском хозяйстве и рыболовстве, но в ремесле и в зарождающейся меновой торговле. Поскольку Крит не располагал собственными месторождениями олова и имел лишь незначительные месторождения меди, сам факт появления бронзы указывает на выдающуюся роль обмена с Кикладами, которые были посредниками в доставке металлов с Кипра и из Анатолии. Но и сам Крит имел возможность включиться в меновую торговлю. Крит вывозил вино, масло, кипарисовое дерево, воск, шерсть, раковины, ремесленные изделия. Изумительной высоты достигло искусство критских золотых дел мастеров; созданное ими украшение из цветов листового золота напоминает по форме так называемое «сокровище Приама» из Трои II. На Крите найдены также египетские изделия из фаянса и слоновой кости, а также страусовые яйца. Керамика, найденная преимущественно в восточной части острова, представляет собой подражание металлическим сосудам, а светлая роспись квадратами и спиралями по темному фону заимствует свои мотивы из Египта и Анатолии.5)

Распространение находок критских изделий вплоть до Далмации и Сицилии, а также изображения гребных судов на критских печатях свидетельствует о том, что критские торговцы начинали осваивать отдаленные области. Появление печатей и клейм, как и пиктографических знаков на них, позволяет сделать вывод о далеко зашедшем процессе дифференциации критского общества. Печать была тесно связана с личностью владельца и сопровождала его в могилу. Употребление печатей было привилегией господствующего слоя. Многочисленные печати, найденные в погребениях Месарской долины, определенно указывают на стремление привилегированной родовой верхушки обозначить свою собственность.6) Хотя мы и не располагаем сведениями о дальнейшем ходе процесса дифференциации, однако уже древнейшие слои дворца в Маллии свидетельствуют о формировании племенной знати. Найденные там оттиски печатей позволяют распознать первые зародыши дворцового хозяйства, клейменая керамика которого показывает, что печать начинает играть роль также и в торговле.7)

Для этого раннего времени засвидетельствован также (находками статуэток) типичный для Крита культ богини-матери, а также культ быка, нашедший отражение в форме быкообразных сосудов для возлияний. Теперь стали известны и самые ранние минойские двойные топоры, которые явственно выделяются среди прочего примитивного оружия — кинжалов с деревянной рукояткой и копий с привязывавшимся к древку наконечником.8)

II. Ранние дворцы. Со II тыс. Крит начинает переживать подъем экономики и культуры, становясь одним из важнейших центров Эгеиды. Одну из причин этого можно усмотреть в том, что как раз около 2000 г. начавшееся переселение индоевропейских племен привело к военным столкновениям их с местным населением. В материковой Греции, на Кикладах и в Западной Анатолии это переселение привело к обширным разрушениям существовавших там ранее поселений, последствия чего могли быть преодолены далеко не сразу. Крит, напротив, по крайней мере в течение периода ранней бронзы был избавлен от вторжений чужеземцев. И в рассматриваемое время Крит, пользуясь временным ослаблением других государств, расширяет те связи, которые возникли еще в конце раннеминойского периода. Его суда охраняли торговый путь, связывавший Крит с Кипром и городами Сирии. Археологические данные свидетельствуют об обмене разнообразнейшими изделиями между Критом, Египтом и государствами [90] Месопотамии. Черты сходства между дворцами Сирии и Крита, централизованный характер возникшего у них государственного аппарата делают вероятным влияние древнего Востока на формирование дворцового хозяйства Крита.

Связи Крита с Египтом подтверждаются «Историей Синухета», в которой упоминаются острова моря. Неограниченная царская власть, сложившаяся в Египте при XI-XII династиях (1991—1786 гг.), могла послужить образцом для владык дворцов Крита. Критская керамика стиля Камарес найдена в Фаюме, египетские скарабеи и одна египетская статуя — на Крите. Кроме того, в это время в материальной культуре Крита появляются определенные элементы, которые уже существовали в Египте, — применение в дворцовых постройках колонн и пилястров, фресковая живопись и поразительно зрелое искусство малых форм. И все же культура Крита развивалась своим самостоятельным путем.

В Сирии в эпоху средней бронзы наивысшего расцвета достигли города-государства Библ, Угарит (Рас Шамра) и Телль Атшана. Уже одно только обилие керамики стиля Камарес, находимой вплоть до Катны в долине Оронта, заставляет предполагать здесь присутствие критских торговцев. А если к тому же в украшении критских дворцов и отделке критской керамики лощением и растительным орнаментом обнаруживается сходство с сирийскими образцами, то это можно объяснить только прямыми связями.9)

В период с 2000 по 1700 г. на Крите развивалось государство, что нашло свое внешнее выражение в строительстве больших дворцовых комплексов. Судя по географическому положению дворцов, из которых Маллия находится к востоку от Кносса, Кносс — на севере и Фест — на юге острова, в плодородной Месарской долине для раннего дворцового времени следует предполагать существование ряда мелких государств, ни в коем случае нельзя, исходя из преобладания Кносса во времена вторичных дворцов, делать вывод о могуществе Кносса уже в первый среднеминойский период.

Примером древнейших дворцов может служить дворец Маллии, сохранившийся наилучшим образом. Поселение занимает территорию около 1 кв. км, в центре которой находится дворец. Середину дворца занимает прямоугольный двор с алтарем для жертвоприношений, что указывает на значение двора как места культа и собраний. Вокруг двора располагались неправильными группами великолепные залы и более мелкие покои, стены которых покрывала темно-красная штукатурка, а также хозяйственные и подсобные помещения. Соединение отдельных трактов коридорами, потолочные опоры, колонны и пилястры, несмотря на сходство многих элементов с древневосточными, свидетельствуют о самостоятельности культурного развития Крита.10)

Культовый характер парадных помещений позволяет предполагать, что владыка дворца был царем-жрецом, но мы не знаем, ни какой слой знати он представлял, ни каким путем возникла на Крите теократическая монархия. Неизвестно даже, кто — мужчина или женщина — был этим предполагаемым царем-жрецом: не обнаружено ни одного изображения царя, что было повсеместно на древнем Востоке, но, с другой стороны, известна выдающаяся роль женщины в культе.11) Поскольку в это время дворец был уже не только резиденцией правителя, но и центром прибрежной меновой торговли в рамках натурального хозяйства, а также внешнего обмена, царь должен был располагать деспотической властью. Внеэкономическому принуждению подвергался не только обслуживающий персонал дворца и ремесленники городских поселений, которых привлекали на различные повинности, в первую очередь на дворцовые строительные работы. Обширность складских помещений дворцов свидетельствует о натуральных податях земледельческого населения.

Племенная знать начинает преобразовываться в придворную. Это видно хотя бы перемены места погребения: если на первом этапе раннедворцового периода [91] землевладельческая знать продолжала пользоваться старыми родовыми склепами, то в СМ II появляются уже богатые захоронения отдельных людей; для конца этого этапа вблизи дворцов вскрыты подкурганные и отдельные купольные гробницы. С концентрацией земледельческой знати как правящего класса постепенно развивается централизованное управляемое дворцовое хозяйство, в котором различные функции в области государственной экономики принимает на себя придворная знать.12) Частично сохранившийся архив из древнего дворца в Фесте позволяет нам бросить взгляд на такое дворцовое хозяйство.

В раннедворцовое время возникает иероглифическая система письменности, известная по так называемому «иероглифическому комплексу» (Hieroglyphic Deposit) Кносса. Иероглифы использовались в культовых целях и для печатей. Возрастание сельскохозяйственной и ремесленной продукции и начинающийся товарообмен требовали ведения документации, для чего понадобилась примитивная письменность. Она появляется в конце раннедворцового времени как протолинейное или линейное письмо А, представляющее собой комбинацию идеограмм и слоговых знаков. Чтение слоговых знаков остается пока невозможным, можно только установить, что они относятся к эгейской языковой сфере. Судя по истолкованию идеограмм, записи носят административно-хозяйственный характер — на глиняные таблички наносились счета, а глиняными печатями пломбировались крышки сосудов. Поскольку глиняные таблички только высушивались, но не подвергались обжигу, надо полагать, на Крите были в ходу и другие виды писчего материала, быть может, папирус или пальмовые листья.13)

Централизованное хозяйство способствовало дальнейшему развитию орудий производства и технических навыков. Важнейшие новшества — гончарный круг и техника бронзового литья — были на Крите значительно усовершенствованы. Керамика, которая формами и металлическим блеском покрытия, как и прежде, подражает металлическим сосудам, достигает в изделиях стиля Камарес высокого совершенства. Стенки сосудов тонки, как яичная скорлупа, украшены многоцветной росписью по черному фону и рельефным орнаментом. Впервые появляются также типичные критские мотивы — переплетающиеся растительные орнаменты, спруты, дельфины и морские рыбы. Точно так же, как гончарное производство, была усовершенствована на Крите и обработка металлов. Бронзолитейные мастерские в Маллии и Аколохори поставляли боевые и парадные мечи высотой в рост человека с украшенными рельефным орнаментом рукоятками и навершиями. Вероятно, пайка металлов была впервые изобретена на Крите, поскольку зернь появляется на золотых украшениях именно с критскими мотивами.

Развитая организация сельского хозяйства, разведение крупного рогатого скота, свиней, коз, овец, а также ремесло позволили Криту осуществлять экспорт своих продуктов в уже упомянутые страны древнего Востока. Крит начинает создавать свои фактории в Эгеиде. Такие опорные пункты возникли на Эгине, Асине, Фере и Мелосе. [92]

Следует отметить особую роль критских дворцов, тесно связанную с торговлей: дворцы Крита никогда не имели укреплений, почти не встречаются также изображения воинов или каких-либо военных сцен. Эту особенность можно объяснить только тем, что уже в раннее время дворцы Крита располагали мощным флотом, которых предотвращал вражеские нападения и охранял торговые суда. Эти низкобортные многовесельные суда известны по изображениям на кикладской керамике, а также по печатям и моделям кораблей из серебра и глины, найденным в погребениях Крита и Киклад. К концу периода ранних дворцов суда оснащаются парусами, а неподвижный руль сменяется подвижным.

Отсутствие укреплений позволяет заключить, что представители господствующего класса не боролись друг с другом за господство одного дворца над другим. Следовательно, надо думать, что разрушение древних дворцов около 1700 г. было результатом землетрясения, после чего дворцы были восстановлены с еще большим великолепием.

III. Поздние дворцы. В период поздних дворцов, который продолжался до 1500 г., критское государство переживало экономический и культурный расцвет. Для этого периода характерна выдающаяся роль кносского дворца. Обмен и торговля Крита, как посредническая, так и товарами собственного производства, все более и более ориентировались на Малую Азию и материковую Грецию. В этих условиях географическое положение Кносса способствовало выдвижению его на центральные позиции. Впрочем, пока еще нельзя точно сказать, насколько легенда об изгнании правителем Кносса Миносом своих обоих братьев позволяет делать выводы о применении Кноссом силы против дворцов Маллии и Феста, которые тоже были вновь отстроены. Весьма вероятно, что мелкие дворцы и резиденции правителей обменивали в Кноссе излишки своей сельскохозяйственной и ремесленной продукции в первую очередь на сырье для металлообрабатывающего производства, и, таким образом, Кносс по меньшей мере играл ведущую роль в прибрежной меновой торговле. В пользу этого предположения свидетельствует, во-первых, начавшееся на Крите в конце XVII в. строительство сети дорог, которые связывали между собой все центры острова, сходясь в Кноссе, а во-вторых, постройка в Кноссе гавани Аминисос (совр. Гераклейон), ставшей главным торговым центром Крита.

О дальнейшем развитии дворцового хозяйства, его организационных формах, равно как и о причинах вырисовывающегося после 1500 г. упадка свидетельствуют, как и для предыдущего периода, прежде всего данные материальной культуры. Кносс лежал в 4 км от моря, занимая площадь 1800 х 1500 м; по расчетам Эванса, население Кносса и его гавани достигало примерно 100 тыс. жителей. Поздний дворец Кносса имел в длину 150 и в ширину 100 м. С запада и востока от центрального двора располагались крылья дворца с лестницами, достигавшими высоты четвертого этажа, световыми колодцами, внутренними двориками, коридорами, залами и комнатами. Позже это сооружение произвело на греков впечатление лабиринта. Этот вид постройки с элементами, включенными друг в друга, с роскошными ванными комнатами, оборудованными канализацией и водопроводом, представляется не подражанием восточным образкам, а продуктом самостоятельного развития критской архитектуры, которая, напротив, сама оказывала влияние на египетскую и сирийскую.14)

Хотя для данного периода вторичных дворцов также не найдено изображений царя-жреца Кносса, его существование в это время можно предполагать с большой уверенностью. Дело в том, что на каждом этаже дворца находился большой зал с колоннами и пилястрами. Такой зал в западном крыле, судя по находившемуся там трону, скамье, идущей вокруг стен и предназначавшейся, видимо, для придворной знати, а также культовому символу власти — двойному топору, был залом аудиенций. Об этом же свидетельствует и двойной фриз, который идет через западный портал вплоть до парадной лестницы, ведущей в верхние приемные залы; эта фреска изображает процессию [93] подданных, обложенных данью. Впрочем, еще не выяснено, можно ли считать так называемую храмовую гробницу и монументальную усыпальницу в Исопате (обе принадлежат некрополю Кносса) гробницами царей.

Верховная собственность царя-жреца, о существовании которой можно судить уже по данным раннедворцового периода, получила дальнейшее развитие в период вторичных дворцов. Склады, находившиеся в нижнем этаже дворца, не могли быть предназначены только для потребностей двора. Место, в котором был открыт дворцовый архив, и его содержание, хотя еще и неточно выясненное, позволяют предполагать, что и сельское хозяйство, и ремесло попадали во все большую зависимость от дворца. Как труд, так и снабжение работавших в дворцовом комплексе ремесленников и слуг были подчинены централизованному руководству. Благодаря притоку во дворцы прибавочного продукта от зависимого населения стал возможным расцвет культуры, ограниченный, однако, в значительной мере только дворцовой сферой.15)

Это развитие централизованного дворцового хозяйства привело также к расцвету сельского хозяйства и ремесла, что позволило Криту увеличить вывоз шерсти, тканей, керамики и произведений художественного ремесла. Господство на море позволило Криту включиться и в посредническую транзитную торговлю. Об этом свидетельствует появление в это время торговых факторий Крита на Родосе, Самосе и в Милете.

Большое значение сохраняли торговые связи с Сирией, через посредничество сирийских городов-государств развивался и обмен с Египтом. Значение связей с Сирией определялось прежде всего торговлей металлами. Кипрская медь перевозилась слитками в форме шкуры быка с клеймами по бокам. Клад из 19 таких слитков по 20-30 кг каждый найден в Агиа Триаде близ Кносса. Через Сирию критская культура способствовала развитию искусства в царстве Митанни.

Управление дворцовым хозяйством, которое заключалось в сборе и распределений продукции, находилось в руках придворной знати. Ее существование засвидетельствовано подкурганными и шахтными гробницами дворцового некрополя, а также господскими домами по соседству с дворцами, в более мелких городах, в крестьянских и рыбачьих селениях. Так, в Ватипетросе открыт господский дом в центре деревенского поселения крестьян и ремесленников; большие дома Тилисса расположены посреди деревни; и даже в маленьком рыбацком поселке на о. Псейра был господский дом. Из поселений городского типа, в которых концентрировалось ремесло, до сих пор раскопана только Гурния на побережье Мирабелло; дворец ее считается резиденцией наместника. Поскольку эти господские дома имели большие складские помещения, надо полагать, что знать в деревнях собирала поставки производителей и отсылала их в центральный дворец.

После 1500 г. в критской культуре наблюдается упадок, истинная причина которого то еще подлежит выяснению; пока по этому вопросу дело не идет дальше гипотез и вероятных, предположений.

Следует со всей определенностью сказать, что экономический базис собственно критского производства был достаточно узок. Основой его было земледелие, скотоводство и рыболовство. На Крите, где невозможно высокоурожайное поливное земледелие, процент земель, пригодных для обработки, незначителен. Вырабатываемый критянами прибавочный продукт большей частью шел на обеспечение придворных, слуг и ремесленников дворцовых поселений, а также на торговый обмен. С возрастанием населения дворцов все более нищало сельское производящее население — этот факт подтверждают с полной очевидностью раскопки мелких поселений. Наряду с продовольственными товарами дворцы Крита торговали также овечьей шерстью и козьими шкурами; овец и коз разводилось огромное количество. Но для разведения их нужны были пастбища, которые отнимали опять-таки большие площади земли, годной для обработки. Критское ремесло производило ценную керамику, художественные изделия, оружие и зависело, таким образом, от ввоза меди, олова и красителей. Поскольку [94] крестьянское производство не могло обеспечить достаточное количество продуктов для обмена на столь ценное сырье, следует предполагать, что критские торговцы получали большие доходы от посреднической торговли и пиратства.16)

Признаки упадка дворцового хозяйства связаны также с расширением критской торговли. Придворная знать, облеченная всей полнотой административной власти в сфере сбора и распределения прибавочного продукта, занималась также организацией производства товаров и торговли, что открывало перед ней возможности создания частной собственности на базе не только сельскохозяйственного, но и ремесленного производства. В результате этого зависимые производители были подчинены представителям аристократии косвенно, а дворцу все еще непосредственно. К концу позднедворцового периода заметно увеличилось число так называемых господских домов, и, исходя из этого, можно отметить появление тенденций децентрализации дворцового хозяйства.

Упадок стал неотвратимым, когда микенские государства материковой Греции, включившись в посредническую торговлю, начали конкурировать с Критом и к тому же еще пытались препятствовать критской торговле, организуя нападения на остров. Первые признаки упадка Крита относятся ко второй половине XVI в. Около 1580 г. дворцы были разрушенье новым землетрясением, которое пощадило только дворец Феста. Цунами уничтожило сосредоточенный в Аминисосе критский флот. Ослабление Крита использовали владыки микенских городов материковой Греции, организовавшие грабительский поход на остров, следы которого обнаружены в так называемом храме Repositorium в Кноссе и в находках из микенских шахтных гробниц, которые начали сооружать как раз в это время. Находки многочисленных предметов из благородных металлов и минойских художественных изделий среди инвентаря шахтных гробниц могильного круга B невозможно объяснить крито-микенским торговым обменом, о чем нет никаких свидетельств, но только нападением на Крит. Поскольку в этих гробницах были найдены также художественные изделия с микенскими мотивами, следует полагать, что во время нападения на Крит были не только награблены ценности, но и захвачены минойские ремесленники. Уже около 1550 г. на Крите начинается новый период реставрации дворцов, в течение которого они вновь достигли расцвета своей культуры.

Хотя Кносс по-прежнему оставался неукрепленным, а живопись его по-прежнему отражала только сцены придворной жизни без каких-либо военных эпизодов, новые виды вооружения свидетельствуют о готовности к отражению нового нападения. На Крите появляются теперь шлемы с кабаньими клыками, мечи с рапировидным клинком, кожаные поножи и металлические панцири — предметы вооружения пехоты. Кроме того, ввозятся лошади и начинается массовое производство боевых колесниц; воины, сражавшиеся на них, были защищены восьмеркообразными щитами. Тут мы вновь [95] сталкиваемся с неразрешимой загадкой, поскольку территория Крита не была пригодна для боевого применения колесниц. Пока можно только выдвинуть предположение, что Крит специализировался на производстве этих видов вооружения для вывоза их в Египет и Хеттское царство.

Наступившее после 1500 г. господство в искусстве Крита застойного, так называемого дворцового стиля, знаменует собой заключительный этап развития дворцового хозяйства, которое уже не было в состоянии ни своим производством, ни силой противостоять микенской торговле. После еще одного землетрясения около 1480 г., обрушившегося на Маллию и Фест, их дворцы уже более не восстанавливались. О постоянной опасности, угрожавшей, как можно скорее всего предполагать, со стороны Микен, свидетельствуют арсеналы Кносса с архивом отчетных документов и так называемые могилы воинов. Если мы еще могли проследить, каким образом дворцовое хозяйство Крита в ходе своего развития привело к обнищанию непосредственных производителей и возникновению частной собственности придворной знати, которая противостояла интересам владыки дворца, то истинные причины катастрофы, приведшей к полному разрушению дворца Кносса, остаются до сих пор не выясненными.17)

Еще в начале XV в. критская система письменности была заменена упрощенной системой линейного письма В; памятники этой письменности найдены на Крите не в одном только кносском дворце. Кроме того, эта письменность была использована и в материковой Греции. Поскольку и в микенских городах вторично обожженные глиняные таблички происходят из слоя тогдашних разрушений, мы не можем точно определить, когда линейное письмо В было завезено в материковую Грецию, и даже не знаем, употреблялась ли и здесь более древняя система линейного письма А. Тот факт, что слоговые знаки микенского письма В располагаются в одной и той же системе как на табличках из материковой Греции, так и на табличках с Крита, позволяет заключить, независимо от попыток их дешифровки, что они написаны на одном и том же языке. Поскольку же мы принимаем, что население Крита говорило на эгейском, неиндоевропейском языке, а население микенской Греции на языке индоевропейском — ахейском диалекте, надо полагать, что уже в XV в. Кносс заняли микенцы. Против гипотезы о мирном переселении — или в результате внедрения наемничества, пли династического союза между Кноссом и микенскими городами, переселении, отраженном [97] в сказании о Тезее, свидетельствуют находки на Крите оружия, которое было бы лишним при мирном объединении.18)

Нет возможности установить, последовала ли катастрофа 1400 г. вследствие землетрясения или в результате восстания минойского населения против микенцев. Ясно лишь, что дворец Кносса погиб в огне, причем для населения катастрофа была совершенно неожиданной. Поскольку на этот раз дворец не был восстановлен, объяснение катастрофы только землетрясением недостаточно. После 1400 г. наблюдается усиленный приток микенцев на Крит, который теперь входит лишь как часть в состав микенских государств и сферу их культуры.

1) Ср. более подробно: Н. Geiss, Die Staalsentstehung auf Kreta (в печати). H. Geiss, G. Bockisсh, Beginn und Entwicklung der mykenischen Staaten. (в печати). Пользуюсь случаем поблагодарить X. Гайса за советы и помощь в работе над данной статьей.

2) V. Xanthоudides, The Vaulted Tombs of Mesara, L., 1924, стр. 128-130; F. Matz, Kreta und frühes Griechenland, Baden-Baden, 1962, стр. 26; G. Thomson, Forschungen zur altgriechischen Gesellschaft, т. I: Frühgeschichte Griechenlands und der Ägäis, B., 1960, стр. 137. Неясно, насколько Крит в раннем III тыс. был заселен ливийскими племенами дельты Нила.

3) Matz, Kreta und frühes Griechenland, стр. 25-28, 32-41; Р. Kretschmer, Die vorgriechischen Sprach- und Volksschichten, «Glotta», 28, 1940, стр. 231-235; F. Schachermeyr, Die ältesten Kulturen Griechenlands, Stuttgart, 1955, стр. 37-49 (автор рассматривает главным образом проблему культурных проникновений и миграций, а не самостоятельного развития); Thomson, Frühgeschichte..., стр. 136 сл. Излагаемая здесь автором теория о развитии ранней культуры Киклад под влиянием минойской не выдерживает критики по хронологическим соображениям; см. «Troy I», 1, 2, ed. by С. W. Blegen, Princeton, 1950—1957 (отчеты о раскопках и определение значения поселений Троя I [3600—2600 гг.] и Троя II [2600—2200 гг.] с так называемым «сокровищем Приама», открытым Шлиманом); J. D. S. Pendlebury, The Archaeology of Crete, L., 1939, стр. 277, 280 (хороший обзор с экскурсами относительно хозяйства и общественного строя); «Excavations at Phylakopy at Melos», L., 1904 («The Society for the Promotion of Hellenic Studies», Suppl. 4), стр. 246; P. Demargne, Die Geburt der griechischen Kunst, München, 1965, стр. 27. История культуры с превосходными иллюстрациями, кратко касается экономических проблем.

4) Matz, Kreta und frühes Griechenland, стр. 43-45. Автор принимает теорию общеэгейского догреческого субстрата; А. Хойбек (А. Heubeck, Praegraeca, Erlangen, 1961, стр. 78 сл.) разделяет ту же точку зрения, которую он пытается обосновать филологически и лингвистически; Н. Krahe, Sprache und Vorzeit, Heidelberg, 1954, особенно стр. 143 сл. Автор предполагает существование в Эгеиде до 2000 г. индоевропейского языка-сатем, родственного этрусскому; Р. Kretschmer, Einleitung in die Geschichte der griechischen Sprache, Göttingen, 1905. П. Кречмер принимает теорию о догреческом малоазийском населении, ассимилировавшемся постепенно с более поздним греческим; язык первого оставил следы в субстрате греческих диалектов; в работе «Die vorgriechischen Sprach- und Volksschichten» («Glotta», 30, 1943, стр. 231-235) снисходит здесь из теории «переднеазиатско-восточно-средиземноморских городских культур», наследником которых стала анатолийская культура, и из «дунайско-среднеевропейских земледельческих культур», а также из связей их с Критом, материковой Грецией и Эгеидой вообще. А. Fick, Ortsnamen als Quelle für die Vorgeschichte Griechenlands, Göttingen, 1905. А. Фик как представитель «пеласгической» теории считает, что пеласги жили в Греции и на Крите до ахейцев; они родственны хеттам, к языковому кругу которых относятся и этруски; Schahermeyr, Die ältesten Kulturen Griechenlands, стр. 222 сл., 239-261; он же, Das Problem der griechischen Nationalität, «Bibliotheca Sansoni», IV ser., 23, 2, 1955, стр. 292- 302. Автор выдвигает тезис о спорной культурной миграции из Передней Азии на Запад как о повторяющемся процессе проникновения анатолийских племен. Шахермайр стоит за самобытность эгейского субстрата, под которым он понимает тип агглютинативного языка, родственною кавказским и связанного, как он предполагает, с этрусским, хурритским и армянским.

5) Pendlebury, The Archaeology of Crete, стр. 277-280; Matz, Kretal und frühes Griechenland, стр. 25-28, 32-41, 53-68; S. Fuсhs, Die griechischenl Fundgruppen der frühen Bronzezeit, В., 1937, стр. 54 сл.; Thomson, Frügeschichte..., стр. 200 сл.; Demargne, Die Geburt..., стр. 64-68.

6) См. основные сводные труды: F. Matz, Die frühkretischen Siegel, В., 1928. стр. 27-29; H. Biesantz, Kretisch-mykenische Siegelbilder, Marburg, 1954. стр. 2-4, 71, 83.

7) A. G. Evans, Scripta Minoa, I, Oxf., 1909. Здесь дана первая систематизация критской системы письменности.

8) Matz, Kreta und frühes Griechenland, стр. 69.

9) Demargne, Die Geburt..., стр. 81-84.

10) Matz, Kreta und frühes Griechenland, стр. 95-100; Demargne, Die eburt..., стр. 85-94; Pendlebury, The Archaeology of Crete, стр. 280.

11) F. Matz, Göttererscheinung und Kultbild im minoischen Kreta, Wiesbaden, 1958, стр. 407, 446 сл.; он же. Kreta und frühes Griechenland, стр. 151 сл. В работах рассматриваются следующие вопросы: вера в богоявление, жрица в одеянии богини, культ змеи и быка, культовый декор, отсутствие храмов.

12) А. G. Evans, The Palace of Minos, I, L., 1921. стр. 270; II, 1, стр. 209-211. 267-270. Автор предполагает существование в Маллии жреца-царя; Demargne. Die Geburt..., стр. 84 сл., 94-100; Matz, Kreta und frühes Griechenland, стр. 69 сл., 75-95, 109 сл.

13) «Atti del 2 Colloquio internazionale di studi minoicomicenei», «Atheneum», NS, 36, 1958, стр. 299-434 (доклады Беннета, Мюлештайна, Галлавотти, Мерлингена, Палмера). Дж Чадвик (J. Chadwick, Linear-B, Cambr., 1958, стр. 20-22) относит линейное письмо А к слишком позднему времени (около 1750 г.) и отводит ему слишком долгий период существования — до 1450 г.; его утверждение, что линейное письмо А было найдено только на Крите, доказать невозможно. Xanthoudides, The Vaulted Tombs, На стр. VIII сл. автор приводит замечание Эванса, что деревенские поселки не имели письменности, которая была в ходу только во дворцовых поселениях; Хойбек (Praegraeca, стр. 17) принимает теорию родства языка табличек линейного А с хеттскими языками, однако не говорит о том, каким образом следует объяснять замену доиндоевропейского языка на Крите индоевропейским без заметных следов вторжения.

14) Matz, Kreta und frühes Griechenland, стр. 75, 111-146; Pendlebury, The Archaeology of Crete, стр. 283-287; Demargne, Die Geburt..., стр. 85, 117 сл., 121, 134-137. Здесь говорится о самобытной переработке египетских образцов и обратном влиянии Крита на амарнское искусство.

15) Matz, Kreta und frühes Griechenland, стр. 103 сл., 106, 108, 116 сл., 152 сл., 154; Demargne, Die Geburt..., стр. 119 сл. Предмет исследования: царь жрец, придворная знать, дворцовое хозяйство с зависимыми производителями.

16) С. Weickert, Neue deutsche Ausgrabungen in Milet, «Neue deutsche Ausgabungen», В., 1959, стр. 181-196. Автор считает основание Милета показателем критского морского могущества в XVI в.; «Excavations at Phylakopi at Melos», особенно р. 270 слл. R. J. Buck, The Minoan Thalassocraty Re-examined, «Historia», 11, 62, стр. 129-137. Р. Бак указывает на связь центров, упоминаемых в эпосе, с центрами распространения и концентрации археологических находок минойских вещей. C. G. Stаrr, The Myth of the Minoan Thalassocraty, «Historia», 3, 1954/55, стр. 282-291. Автор считает критское морское господство мифом, он не находит никаких следов военных кораблей; Pendlebury, The Archaeology of Crete, стр. 267-271. Предмет исследования — главные продукты земледелия (масло, вино и оливки), отсутствие в традиции каких-либо знаний агрикультуры. Форма плуга, по мнению автора, указывает на Египет, плуг тянули волы; лошадь стала известна только с 1600 г. Наряду с земледелием значительной экономической отраслью было на Крите и рыболовство; G. Е. Mylonas, Athens and Minoan Crete, «Athenian Studies Presented Ferguson», Cambr., 1940 (Harvard Studies in Classical Philology, Suppl. 1), стр. 11-36. Автор отклоняет утверждение о критском морском господстве. Чадвик (Chadwick, Linear-B, стр. 130-136) считает, что морское господство Крита должно относиться до 1500 г., так как, согласно табличкам линейного Б из Кносса, город владел лишь островами.

17) Пендлбери (Pendlebury, The Archaeology of Crete, стр. 287; Demarjgne, Geburt..., стр. 148, 174, 183 сл.) устанавливает, что между 1450 и 1400 в искусстве не заметно никакого микенского влияния; только после 1400 г. как в микенской культуре, так и в критской керамике появляется изображение человека. Шахермайр (F. Schachermeyr, Welche geschichtliche Ereignisse..., «Archiv orientani», 17, 1949, стр. 331-333, 338 сл., 347-349) пытается отнести микенское нападение на Кносс к 1600—1570 гг.; он высказывает мнение о том, что фараон Ахмосс в борьбе с гиксосами обратился за помощью не на Крит, а в Микены. В XVI в. на Крите наступает период реставрации дворцов, но при этом остается конкуренция микенцев, отношения с которыми около 1440 г. по неясным причинам снова становятся враждебными; Matz, Kreta und frühes Griechenland, стр. 152 сл., 157 сл. Автор указываем на отсутствие каких-либо следов захвата микенцами Крита в XV в. При этом совершенно непонятно, почему линейное письмо B появляется в Кноссе на 200 лет раньше, чем в материковой Греции; следовательно, получается, что эта реформа письменности произошла на Крите сама по себе, а не под микенским влиянием. А. Furumark. The Chronology of the Mycenaean Pottery, Stockholm, 1941, стр. 109 сл. На основе наблюдений над керамическими слоями автор приходит к тем же результатам, что и Шахермайр. Палмер (L. R. Palmer, Military Arrangements for the Defens of Pylos, «Actas del Primer Congreso Español de Estudios Clasicos», Madrid, 1968, стр. 48-50) — усматривает связь между разрушением Фив и Кносса в конце XV в. и подъемом Микен как центра в Эгеиде. Хампль (F. Hampl, Die Chronologie der Einwanderung den griechischer Stämme, «Museum Helveticum», 17, 1960, стр. 57-86) сомневается в завоевании микенцами Крита, однако считает, что до 1400 г. между Критом и Микенами установились династические связи и наряду с этим появились микенцы-наемники. Он высказал предположение, что эти наемники попытались захватить Кносс. Разрушение Кносса около 1400 г. было следствием восстания критян против микенских наемников. Эванс (Evans, The Palace of Minos, II, 1, L., 1928, стр. 313 сл.) считает, что в Кандии и Кноссе около 1400 г. произошло землетрясение, которое и было причиной разрушений.

18) О еще не решенном споре по поводу определения линейного В как ахейско-греческого диалекта см. Chadwick, Linear-B, стр. 22, 90-92, 125 сл. Автор дает основополагающее изложение дешифровки Вентриса, обзор систем письма лилейного А и В и исходит из сопоставления: микенцы — ахейцы — греки; работа J. Ghadwick, L. Baumbach, The Mycenaean Greek Vocabulary, «Glotta», 41, 1963, стр. 157 сл.) посвящена трансформации воспринятого ахейского диалекта в слоговое письмо. Шахермайр (Die ägäische Frühzeit, 2, «Anzeiger für die Altertums-wissenschaft», 6, 1933, стр. 196 сл.) в качестве доказательства микенского анклава в Кноссе незадолго до 1400 г. привлекает погребения воинов, керамику дворцового тиля, колесницы. Палмер (Mr. Ventris and His Critics, «Orientalische Literaturzeitung», 73, 1958, стр. 101 сл.) полностью солидаризируется с дешифровкой. А. Lesky, Die Entzifferung von Linear B, «Gymnasium», 62, 1955, стр. 1-3, 12. По мнению автора, линейное письмо А было в ходу с XVII в. до 1500 г., линейное В — примерно до 1200 г. Palmer, Mycenaeans and Minoans, L.2, 1962, стр. 51-55, 65-67, 72-80 (особая позиция автора по отношению к противоречиям в дешифровке). J. Friedriсh, Geschichte der Schrift, Heidelberg, 1966, стр. 66-68. Автор признает диалект табличек, написанных на линейном B, за греческий. Самые сильные сомнения в правильности дешифровки Вентриса высказаны такими учеными как: Е. Grumach, Bemerkungen zu M. Ventris, «Orientalische Literaturzeitung», 72, 1957, стр. 301, 304 сл.; A. Heubeck, Ventris Entzifferung, «Gymnasium», 66, 1959, стр. 494 сл.; А. J. Beatie, А Plain Guide, «Mitteilungen des Instituts für Orientforschung», 6, 1958, стр. 33 сл.; W. Eilеrs, Kretisch-Kritisches, «Forschungen und Fortschritte», 31, 1957, стр. 326-330. Критика направлена главным образом против толкования слоговых знаков как фонетической передачи идеограммы, из которой Вентрис получил свое ключевое слово ti-ri-po-de = tripodes «треножник». Возможный путь решения представил Хойбек (А. Heubeck, Zur dialektologischen Einordnung des Mykenischen, «Glotta», 39, 1961, стр. 171). Он не оспаривает индоевропейский характер микенского диалекта, однако считает, что последний не был прямым предтечей греческого, но воспринял очень много слов эгейского субстрата.

[Андрей Зубов]

микенымикенымикены

[Канал МПГУ]

https://www.youtube.com/watch?v=ONTRiAn3cFM

13 818 просмотров 22 нояб. 2018 г.

[StudioMакто]

https://www.youtube.com/watch?v=At1P...Eduug7ZUe2dnwc

22 534 просмотра 27 янв. 2013 г.

ПРОИЗВОДИТЕЛЬ: MAKTO
ЖАНР: Документальное кино, Исторический, Научно-популярный.
ГОД ВЫПУСКА: 2012 (ожидается в сентябре)
ХРОНОМЕТРАЖ: 26 МИНУТ
СТРАНА ПРОИЗВОДСТВА: Россия
РЕЖИССЕР: Александр Крупкин
СЦЕНАРИСТ: Михаил Фулей

СИНОПСИС: Четыре тысячи лет тому назад на острове Крит возникла цивилизация, которая доминировала в восточном Средиземноморье шестьсот лет. Отцом критской археологии сэром Артуром Эвансом эта цивилизация названа «минойской» по имени мифического владельца самого большого дворца в Кноссе царя-жреца, Миноса, который был сыном Зевса. В период процветания минойского мира центральным божеством минойцев была Богиня Мать, которая ассоциируется у греков с богиней Афродитой. Она являлась защитницей древних минойцев и только после катастрофического извержения вулкана на острове Фера грекам -- ахейцам удалось разрушить эту цивилизацию.

[Наследие Эллады]

https://www.youtube.com/watch?v=BdC_...qzHbGs&index=2

Полиохни - самый древний город Европы | Особенности культуры поселения | Истоки Древней Греции №1

62 просмотра 25 февр. 2022 г.

Официально... Это первая лекция (?), если так можно назвать, на канале Наследие Эллады.
Я долго искал то, с чего мне начать своё повествование, и то, какая тема должна стоять у истоков. И уже настроился изучать поселения Киклад, но информация о том, что именно поселение Полиохни считается самым древним городом Европы (по другим версиям Аргос, опять-таки, где истина?), решила этот вопрос и изучив всё, что узнал, я преподношу это здесь.
Как было и не идеальное начала этого канала, так и не идеальное начало относительно первого видео о сути канала: то штатив подвинул камеру, то фокус сбивался, то я забывался. Но. Лучше не идельное начало, чем ничего.
Буду по-немногу развиваться по мере развития поселений о которых буду рассказывать)