![]() |
|
#1
|
||||
|
||||
![]()
https://www.sports.ru/tribuna/blogs/...n/2351638.html
Блог Ultras Action 17 февраля, 17:35 17 февраля 1996 года в возрасте 94 лет скончался патриарх российского футбола Николай Петрович Старостин. В составе сборной Москвы трижды становился чемпионом СССР по футболу (1923, 1928, 1932) и дважды чемпионом СССР по хоккею с мячом (1932, 1934). Чемпион СССР по футболу 1931 года в составе сборной РСФСР. Один из первых капитанов сборной СССР по футболу. Николай Старостин вместе со своими братьями Александром, Андреем и Петром является основателем футбольного клуба «Спартак» под его современным названием. После завершения футбольной карьеры и вплоть до своей кончины занимал важнейшие административные должности в команде, навсегда превратившись в символ «Спартака». Похоронен на Ваганьковском кладбище. На доме №19А по Тверской улице в центре Москвы установлена мемориальная доска памяти Николая Старостина, а в районе Новокосино его именем названа улица. На видео – трогательнейший сюжет «Футбольного клуба», вышедший в эфир через несколько дней после смерти Николая Петровича Старостина. https://www.youtube.com/watch?v=EN34...ature=youtu.be Еще больше олдскула в ВК, Ютубе и Телеграме! |
#2
|
||||
|
||||
![]()
https://rusteam.su/players/khidiyatullin.html
Прожив пять лет во Франции, причем последние годы — размеренной, обустроенной жизнью, без серьезного футбола, 35-летний Вагиз Хидиятуллин, российская звезда 80-х, вернулся домой. Вернулся в большой футбол. Как уже сообщал «Спорт-Экспресс», он официально подписал контракт с московским «Динамо» — командой Константина Бескова. ![]() Футболист Вагиз Хидиятуллин, одна из легенд 80-х, уезжая во Францию, мечтал вернуться домой. Тихо мечтал, не афишируя. И вернулся. Вернулся обладателем тренерской лицензии 1-й категории, дипломированным французским специалистом. Вернулся, чтобы поменять тренерское будущее на игроцкое прошлое. Вернулся к Бескову — тренеру, с которым его связывает едва ли не вся жизнь. Один раз, впрочем, он уже возвращался. Закончился у него весной 90-го контракт с «Тулузой», и делать во Франции стало нечего. Он рассчитывал, конечно, на новый контракт, но тут приспел чемпионат мира в Италии — а на нем, как вы еще помните, наши лавров совсем не снискали. А Запад — он неудачников не любит и быстро забывает прошлые заслуги. И вернулся тогда Хидиятуллин в Москву. Почти на год. Попив с ним тогда пару часов чайку в его однокомнатной квартире на Речном вокзале, я грешным делом подумал, что с футболом он скоро завяжет. Ну не то волновало в тот момент человека, совсем не то. За два месяца до того родился у него третий сын, Ренат. И воспитание десятилетнего тогда Валеры, шестилетнего Максима и Рената заботило его куда больше футбольных перипетий. О Хидиятуллине все словно забыли. Совсем не старик даже по футбольным меркам, 31-летний Вагиз жил своей жизнью в Москве, бегал по магазинам, нянчил детей. А в футбол играл только во дворе. С пацанами. Не в моде оказались тогда люди, проигравшие итальянский мировой чемпионат. И «Спартак» его брать не хотел. Он просился в августе 90-го в команду, просился просто поддержать форму, потренироваться до нового контракта с французским клубом, о котором тогда только и думал. И получил отказ. А еще почему оказался не у дел Хидиятуллин, так потому, что никого тогда не тренировал Константин Бесков. Человек, с которым связана у Вагиза вся жизнь — и минуты талантливой юности, когда его называли «нашим Беккенбауэром», и непередаваемая радость чемпионства, и последовавшие затем размолвки, конфликты, травмы. И возвращение после длительных мытарств и мучений тоже связано с Бесковым. — Бесков — великий тренер. Да, с крутым характером. Но, по большому счету, я рад, что в жизни встретил именно его. Тогда, в конце 70-х, он видел, что из меня можно что-то сделать, и вкладывал всю душу. По молодости мне казались обидными его постоянные придирки, а теперь я понимаю, что он просто требовал от меня больше, чем от других. Эх, кабы были мы сильны не только задним умом… Беккенбауэром Вагиз так и не стал. И во многом, может быть, потому, что в конце 80-го года «развелся» с Бесковым. Несколько фраз, брошенных тем в пылу эмоций, крепко задели вспыльчивого молодого игрока, и тот дал деру в ЦСКА. А там и с игрой у него не заладилось, и затравили его со всех сторон — и «звездняк», дескать, у него, и волосы длинные отрастил, и майку навыпуск на поле носит. Но к чемпионату мира-82 в Испании при всем при том он подошел в отменной форме: Бесков превозмог личную обиду и взял Вагиза в команду. И нет сомнений, что выступал бы он на испанских полях, если бы… Если бы за неделю до чемпионата, в последней контрольной двусторонке, на последней минуте, не произошло бы у него нелепое столкновение с Федором Черенковым — по злой иронии судьбы, с корректнейшим из игроков. Столкновение, оставившее Вагиза без футбола на четыре года. А все говорило за то, что навсегда. Врач в военном госпитале, делавший ему операцию, на вопрос: «Играть буду?» — отведя глаза, ответил: «В лучшем случае — нормально ходить». В 1984-м, почувствовав, что начал восстанавливаться, Хидиятуллин наотрез отказался играть за армейские клубы. И — по беспрекословному решению военного начальства оказался в самой обычной воинской части. Целый год пробыл он там — в глуши украинских степей, в Житомирской области. Ни о каком футболе и речи не было. Он ждал, что старые знакомые будут звонить, помогать, но так и не дождался. Дружба — палка о двух концах, как говорит Вагиз, дружат чаще с удачливыми, проигравший — плачет. Словом, получался у Вагиза классический сюжет по Владимиру Высоцкому: «Я признаюсь вам, как на духу: такова вся спортивная жизнь, — лишь мгновение ты наверху — и стремительно падаешь вниз». Падение случилось. Жестокое падение. Без всяких шансов на последующий подъем. В него никто не верил. Никто, кроме Светланы, вышедшей за него замуж в самое тяжелое время — в 1983 году. Все? Конец? Но Хидиятуллин не был бы Хидиятуллиным, если бы не выкарабкался из этой пропасти. В конце 85-го, после добытого с кровью приказа об увольнении из армии — разговор с Бесковым. Хидиятуллин — снова в «Спартаке»! Вагиз Хидиятуллин«Он за эти годы столько перенес… Но любовь к футболу все пересилила. Характер у Вагиза оказался мужицкий — и я счастлив, что сегодня мы играем с ним вместе в „Спартаке“ и сборной СССР». Эти слова в 87-м произнес Ринат Дасаев. Я понимал, почему он вернулся, когда видел Вагиза на поле. Когда смотрел, как бесстрашно идет он в любой стык с соперником. Честно идет, никогда не смея ударить подло, сзади. Помните, как в полуфинале чемпионата Европы-88 против итальянцев ему расшибли бровь? Кровь залила все лицо. Но он знал, что заменить его некем. Врачи сделали перевязку, замотали накрепко голову бинтом — и назад, на поле. Так он, пораненный, и играл тогда до конца чемпионата. А шансы оказаться раненым, причем не по-футбольному, у него тоже были. В августе 91-го. Когда перед самым отъездом во Францию, уже имея билет на руках, он вдруг взял и пошел к Белому дому. Увидел его по телевизору и тут же набрал знакомый номер. Но Вагиз уже улетел. Подробности рассказала Светлана. — Первое, что я увидела, когда вышла 19-го утром на работу, — бесконечный поток танков. Тут же позвонила Вагизу, он уже все знал, просил быстрее возвращаться — сам в это время сидел с детьми. Я после работы несколько часов была там, где строились баррикады, и вечером с невероятным трудом прорвалась домой. Тогда он и пошел к Белому дому. Он там провел всю ночь с 19-го на 20-е, утро 21-го и ночь на 22-е. Время от времени я «выходила на замену». — И что рассказывал? — Он такой воодушевленный приходил! «Прямо на душе хорошо, — говорил. — Настоящие люди там собрались». Рассказывал, что автографы у него просили. Спрашивают: ручка есть, Вагиз? Он отвечает: какая там ручка, сейчас в моде только автоматы. Он и одевался специально, чтобы его не узнавали, стеснялся как-то. Еще стеснялся, что один. Все, говорит, компаниями или с женами, с девушками, а я один. А вместе мы же пойти не могли — дети. — Вы не боялись за него? — Жутко боялась. Потому что знаю его характер: полезет в самое пекло. Его не удержишь… Он, когда в первый день собирался, показал мне, где в доме что лежит, собрал все деньги — так, будто уходил в последний раз. Я ему: ты что, с ума сошел, жить надо, брось такие мысли! А он: от них чего угодно можно ожидать, они не остановятся ни перед чем. Вагиз, конечно, молодец. Я даже его зауважала больше после этого. После путча с детьми ездил к Белому дому, все им показывал, на Ваганьково к могилам трех погибших парней их возил. И вот после очередных трех лет во Франции он все-таки вернулся. «Рано или поздно это все равно бы произошло, — говорит Вагиз. — Это моя страна. И в один момент я почувствовал, что больше без нее не могу». Ему было что терять. Он жил в достатке и почти забыл уже о тех временах игры в «Тулузе», когда получал — не падайте в обморок — 900 (девятьсот) долларов в месяц. Именно столько оставляли ему в те времена советские чиновники. Другие настали времена, и больше Вагиз не нуждался. Жил себе припеваючи под Тулузой, играл в пятом любительском дивизионе. Первые два года — в «Монтобане», затем — в «Лапеже». Перешел, потому что второй клуб — вообще рядом с домом, а до первого надо было аж сорок километров добираться. Вот так поигрывал потихонечку, а заодно на тренерских курсах учился. И успешно их закончил. Вас словосочетание «пятый дивизион» коробит? А вы вспомните, что Вагизу уже 35. И хотел бы я посмотреть на человека, который в таком возрасте отказался бы жить так, как жил под городом Тулуза Вагиз Хидиятуллин. Но он вернулся, вернулся играть в футбол. И не в пятом дивизионе — в московском «Динамо» у Константина Бескова. Вернулся, потому что он все-таки футболист, боец, и райская обывательская жизнь во Франции ему таки наскучила. А тем, кто сомневается, в какой он нынче форме, надо было бы на два контрольных матча «Динамо» сходить. С «Торпедо» и с ЦСКА. В первом он блестяще отыграл на позиции либеро первый тайм, а армейцам со штрафного гол закинул — точно такой же, как в 86-м всесильному киевскому «Динамо», принесший тогда «Спартаку» нежданные два очка. Вспоминаю, как в конце 90-го он огорченно разводил руками: «Как вернулись мы в Москву, Валерка с Максимом попросили меня йогурты им купить. Я пошел в магазин — а тут не знают, что это такое. Трудно, черт возьми, от этой Франции отвыкать… «Когда Вагиз возвращался сейчас, во второй раз, он не знал, что йогурты продаются теперь в каждом втором магазине. Ему это было не шибко важно. Он возвращался в Россию играть в большой футбол. Газета «Спорт-Экспресс», 24.02.1994 |
#3
|
||||
|
||||
![]()
Говорили мы три дня: в один и даже два уложиться не смогли — примечательных событий в его жизни хватает. Собеседником знаменитый в прошлом защитник «Спартака» и сборной СССР оказался интересным. И на редкость горячим. Впрочем, таким он был и на поле.
ВУНДЕРКИНД — До 12 лет меня воспитывала улица, — вспоминает Хидиятуллин. — Родители целый день на работе — отец на шахте, мать в больнице. Я предоставлен сам себе. Любил футбол — мог часами бить мячом в стенку. А потом в Ростове открылся спортинтернат, и меня приняли. Первый тренер Валентин Гаврилович Егоров собрал нас: «Ребята! Увижу кто курит или учится плохо, — выгоню». Я вообще-то курил с 6 лет, но тут — как отрезало. Настолько хотел в футбол играть. ![]() — В 70-е ростовский спортинтернат гремел на всю страну… — У нас было четыре вида спорта: легкая атлетика, футбол, гимнастика и плавание. Среди воспитанников — олимпийская чемпионка в беге на 100 метров Кондратьева, прыгунья в высоту Быкова, метатель молота Литвинов, гимнастки Юрченко, Гроздова, Шапошникова… Футболисты учились вместе с пловцами. А у них три тренировки в день, первая — в 6 утра. На уроках спят — наплавались. И учителя только футболистов к доске вызывали. Очень мы на пловцов злились. А в любовь играли с гимнастками. Не случайно потом пара сложилась Юрченко — Скляров. Моей первой любовью была Светлана Гроздова, олимпийская чемпионка. — Вы еще ни разу не сыграли за «Спартак», а по Москве поползли слухи о 17-летнем вундеркинде. Откуда? — Во-первых, команда в интернате у нас была веселая, техничная. С ребятами 58-го года бились на равных и, когда приезжали в Москву, обыгрывали всех. Во-вторых, однажды Сергей Сергеевич Сальников пригласил в юношескую сборную из ростовского спортинтерната нас с Глушаковым. Показал нам много приемчиков. «Восьмерки», «черпачки», «улитки»… Таких сейчас не делают. Я даже знаю одного знаменитого тренера по фамилии Бесков, который не любил сальниковских штучек. На нас с Глушаковым ворчал: «Все поле своими черпаками исковыряли!» Сальникову мы понравились, особенно Глушаков, и он пообещал: «Рекомендую вас в «Спартак». А потом состоялась спартакиада школьников во Львове. Там было много скаутов, в том числе московских — из «Динамо», «Торпедо». Но у нас уже в мозгах сидело — «Спартак». Возвращаемся, интернат пустой — лето. Мы с Глушаковым стали с «Ростсельмашем» тренироваться. И народ примечает: 17-летние, а кое-чего умеют. Спрашивают: «Куда, ребята, планируете податься?» — «Сальников в „Спартак“ приглашал». — «Вы что, какая Москва! К основе вас там никто не подпустит. Мы же зарплату 150–170 рублей дадим». Растаяли мгновенно, заявления написали. Приходим к Егорову: «Поздравь, Валентин Гаврилович, мы — футболисты команды второй лиги «Ростсельмаш». А он: «Вы что, дураки?!" Берет за руки — и на базу СКА. Армейской команды в ту пору на базе не было. Посидели час-полтора, и — сейчас уже не помню — то ли Валера, то ли я предлагаю: «Что нам тут делать? Поехали в Москву!» Прибываем, стоим, как дураки, на перроне. Хорошо, у меня был номер телефона Варламова Ивана Алексеевича, тренировавшего российских юношей. «Вы где?» — «На Казанском». — «Ждите». Перебрались на Ярославский — и в Тарасовку. В «Спартак». КРАСНО-БЕЛОЕ КОЛЕСО — Помните дебют в «Спартаке»? — Из-за занятости в сборных я почти все время отсутствовал. Глушаков впервые сыграл за дубль в Ереване, я на трибуне сидел и страшно ему завидовал. Разговоры пошли: «Где Хидиятуллин? Он вообще в „Спартаке“ или нет?» До меня стало доходить, что я не совсем прав. И здесь — уже осень была, команда играла не очень — Анатолий Крутиков поставил в дубль на матч с «Зенитом». Я такую игру на эмоциях выдал! Все — в шоке. Крутиков: «Готовься, завтра — в основе». Наелся, конечно, — тяжело без отдыха. Напутствие помню: «Папаева видишь? Ему мяч отдавай, он разберется». И я действительно на поле видел только Папаева с Ловчевым. С тех пор взял за правило: пасовать тем, кто может что-то создать. — Почему в сезоне-76 команда вылетела в первую лигу? — Перед чемпионатом новый главный тренер настоял, чтобы из «Спартака» убрали Старостина. А как можно — без Николая Петровича?! Я, когда пришел, ужаснулся. Пять-шесть основных игроков керосинили прилично, причем даже накануне матчей. Фамилии называть не буду. Безусловно, настоящей звездой был Ловчев — как Гиггз в сборной Уэльса. Но у валлийца все партнеры — бойцы. В «Спартаке» же Ловчеву под стать были разве что Папаев да Прохоров. — Что изменилось с приходом Бескова? — Все. Бесков собрал людей, в которых видел футболистов. Мы смотрели тренеру в рот. Как раз то, что ему нужно было. С годами, конечно, нам это слегка надоело. Дела наладились далеко не сразу, шли в первой лиге пятыми-шестыми. А потом — понеслись. Словно под колесо застрявшей в грязи машины что-то твердое подложили. Рванули — не остановишь. — Как Бесков разглядел в вас либеро? — Меня носило по всему полю. А Бесков посчитал, что большой объем работы выполнять мне здоровье не позволит. Но голова светлая, пас могу отдать, мяч отнять. Плюс мне отводилась партизанская роль: совершать вылазки в тыл противника. Несмотря на возраст, в роли либеро я не стушевался. — Материальные условия в 77-м заметно улучшились? — Вы про «Аэрофлот»? Мы ничего не почувствовали. Когда выиграли в 79-м году чемпионат, каждому игроку подарили по радиоприемнику. Мой до сих пор играет. Железка на нем с надписью: «Вагизу Хидиятуллину от министра авиации Бугаева». — Какова была роль Николая Старостина? — Неоценимая. Решал любые вопросы, пробивал игрокам квартиры и прочие блага. Я бы сравнил его с Ришелье — в хорошем смысле. Только наш Дед был, пожалуй, круче французского кардинала. В 18 лет с Лениным здоровался. Причем тот после ранения подал левую руку. Старостин этот эпизод в книгу включил, но цензура не пропустила. Однажды на Сицилии читал нам «Бориса Годунова» наизусть. Спрашиваем: «Откуда это, Николай Петрович?» — «Ребята, я два года в одиночке сидел. Книги разрешались, память у меня феноменальная — выучил». Почерк — каллиграфический. Каждая цифирка, каждая копеечка — все тютелька в тютельку. Сумасшедший бухгалтер. В нынешних условиях ему цены бы не было. И по любому поводу у него была припасена история. Интересуемся: «Как же вы все-таки играли, Николай Петрович?» — «Честно? Игрок я хреновый. Но злой был!» — Что было особенно трудным: перелеты, настрой соперников на «Спартак», судейство? — То, что машину, которую сконструировал Бесков, в начале пути требовалось разогнать. А остальное… Мы молодые были — расстояния не пугали. Что касается судейства, то мнения, будто арбитры нам помогали, не разделяю. Наоборот, на выезде и поддушивали. ЧЕМПИОН МИРА — Сегодня трудно представить: сборная СССР — чемпион мира. Тем не менее в 77-м в Тунисе это произошло, пусть и на юниорском первенстве. Рецептом успеха не поделитесь? — У той команды был мужицкий характер, прежде всего у украинцев. Сергей Михайлович Мосягин знаете, что нам говорил? «Штрафную видите? Идите туда и копайте! Там ваши 300 долларов лежат». ![]() — За победу в матче? — В чемпионате! — Могли в финале не доводить дело до серии пенальти? — Наверное, ведь все время вели в счете. Но ход матча, если честно, помню плохо. Зато 11-метровые никогда не забуду. Заведомо снял бутсы, гетры — чтобы не трогали. А оказалось, удары исполнялись пятерками. При ничьей нужно подать список на следующих пятерых. Пришлось одеваться. А самого колотит. Но к мячу подошел — успокоился. Вспомнил Сальникова, который учил мысленно прочертить линию: игрок, мяч, штанга. И попал в «девятку». А решающий мяч, кажется, Баль забил. — Ощущения от победы помните? — Пацанячьи. Песни пели. Андрюха Баль учил меня украинской «На камэни», я его — ростовской «По Дону гуляет». — Куда богатырская удаль советских юношей девалась по мере возмужания? — Возможно, дело в системе подготовки. Раньше много проводилось различных турниров, и мы на юношеском уровне превосходили соперников функционально. Плюс характер — за свои 100 долларов все сметали. ГЕОРГИЙ И ОЛЕГ — С кем в «Спартаке» дружили? — В номере жил с Ярцевым. Он многому меня научил. К кроссвордам, например, пристрастил. Или, скажем, давали мне квартиру. Ну, думаю, куплю мебель, музыку поставлю, девчат позову… А Ярцев подсказывает: «Не суетись, не спеши. Привези из Ростова родителей и получи уже не однокомнатную, а трехкомнатную». С Ярцевым и Романцевым мы втроем держались. Очень жаль, что время с Олегом разлучило. Для многих он стал недоступен, в том числе для меня. — Поговорим о чемпионском сезоне-79. — Весь чемпионат просидели на колесе, трепали нервы лидерам и в конце концов вытрепали. Наш час пробил незадолго до финиша. Помню слова Николая Петровича перед матчем с киевским «Динамо»: «Десять лет назад, в 69-м, мы выиграли в Киеве — 1:0 и стали чемпионами. Сейчас тоже все решается здесь». Так и вышло. Победный гол забил Ярцев с моей передачи. — После того сезона Андрей Старостин охарактеризовал вас: «Супермен футбола». В чем проявлялось суперменство? — Думаю, имелся в виду образ жизни. Так не бывает: на поле ты один, за пределами — другой. Вокруг меня все кипело. Не идет, допустим, у «Спартака» игра. Ну-ка, говорю, пошли в «Кооператор» — ресторан такой рядышком был. Напьемся — и все начистоту говорим друг другу. Что на душе, какие у кого претензии. Очень действенный метод. Шли даже те, кто не пил. — В полуфинале московской Олимпиады, когда наша сборная уступала ГДР — 0:1, вы, казалось, больше всех хотели отыграться. В концовке совершили отчаянный рывок, дотянулись до уходящего мяча, пробили головой… — Но не забил. Об этом мне напоминают часто. Именно о том упущенном моменте. Так и Дасаев обречен до конца жизни выслушивать, какой гол положил ему ван Бастен. КОНФЛИКТ — Многие до сих пор считают, что в конце 80-го вас призвали в армию. А что произошло на самом деле? — Конфликт с Бесковым, который обвинил меня во всех грехах. Последней каплей стало подозрение, будто я продал игру «Карпатам». В том матче я дрался на поле, Юре Суслопарову по роже дал за Романцева. За 7 минут до конца мяч мне не поймешь куда попал — скорее все же в плечо. Чудак судья, однако, назначил пенальти. Так обидно! И знаете, кто мне бесковскую версию сообщил? Дежурная, которая убиралась у нас на этаже: «Вагиз, говорят, ты игру продал?» Я чуть не упал… Быстренько собрался и уехал. Я учился в институте, от призыва был закрыт. Но написал заявление: «Хочу служить в рядах Советской армии», — и через сутки уже принимал присягу. Со временем понял, что совершил ошибку. Вся страна недоумевала: «Как же так, Вагиз? В чем дело?» Бесков, человек более опытный, умудренный, мог бы при желании подобрать ко мне ключики. Однако не захотел — тоже характер. Пошел на принцип — убрал меня из сборной: «Он и ее интересы предаст, как интересы «Спартака». — В ЦСКА после «Спартака» как игралось? — Конечно, окажись я в Киеве, может, все сложилось бы по-другому. Но дорога туда была закрыта. Вопрос с моим переходом рассматривался на московской федерации — день, второй. Наконец, кто-то не выдержал: «Да чего вы обсуждаете! Слава богу, в Москве остался». В сборной жил в номере с Бессоновым. «Знаешь, Вагиз, мне Лобан поручил с тобой поговорить. Что думаешь о переходе в киевское „Динамо“?» А мне смешно. Потому что Бесков просил меня о том же в отношении Бессонова. — Матчи против «Спартака» в сезоне-81 какими получились? — Встретились в самом конце первого круга. Я против бывших одноклубников жилы рвал и уже к перерыву спекся. Тут Юра Гаврилов нам парочку пульнул. 0:3 проиграли. В раздевалку генерал пришел: «Я вам покажу, как надо играть. Завтра — сбор, форма — военная. Поедете на полигон». Привезли нас, переодели, в окопы посадили, дали гранаты деревянные. Танки запустили. Скажу вам, это что-то, когда над тобой такая махина проходит! Кидаем вдогонку болванки, кто-то кричит: «Получай, „Спартак“!» Потом Базилевич загнал на неделю в Архангельское. В общем, в начале второго круга победили «Спартак» без проблем — 2:0. Но игры у ЦСКА все равно не было. КОМАНДИР ВЗВОДА — Поехать на ЧМ-82 вам не позволила травма. Как ее получили? — В двусторонке между первым и вторым составами сборной. Холод был сумасшедший. А я всю игру простоял, замерз страшно. И черт дернул в самом конце — согреться захотелось, что ли? — побежать на фланг. Столкнулся с Федором Черенковым и получил единственную за карьеру серьезную травму. Полетела еще боковая связка. А крестообразной, как выяснилось, вообще не было! Два года я играл без связки, представляете? ![]() — Неужели дискомфорта не ощущали? — Ныло. Но за счет сильной четырехглавой мышцы колено держалось. Лежу после операции, отхожу от наркоза. А я руководство ЦСКА предупреждал, что после сезона вернусь в «Спартак». Заходят в палату: «Звание присвоим, пенсия будет — ты теперь калека». У меня голова в тумане — подписываюсь на офицера. Через месяц потихоньку начал бегать, смотрю — колено-то разрабатывается. Прошу: «Верните бумагу». А мне: «Назад дороги нет, ты — лейтенант». — «Видел я ваш ЦСКА там-то и там-то». Они поняли — не выйдет ничего. И решили карьеру мне сломать: «Выбирай — Прикарпатский военный округ или Северокавказский?» Выбрал Северокавказский. Меня тут же отправляют в Прикарпатский, во Львов. Поиграл там и затосковал. Организовали мне в Москве встречу с Бесковым. «Давай старое забудем, — говорит. — Пора тебе заканчивать похождения». — «Как сделать, чтобы меня уволили?» — «Пиши заявление с просьбой отправить в часть. Оттуда я тебя вытащу». Возвращаюсь во Львов, сообщаю тренеру «Карпат» Самарину: «Так и так, ухожу». «Не делай этого! — убеждает. — Тебя Беликов на Кушку сошлет». Все же написал я заявление. Пошли к генерал-лейтенанту Беликову, который раньше был командующим Северокавказским округом и любил меня без памяти. Протягиваю заявление, Беликов читает, становится пунцовым. Пишет резолюцию: «Отправить в 8-ю танковую армию в город Новгород-Волынский Житомирской области». И стал я командиром мотострелкового взвода. Проходит месяц — никто не вытаскивает. Потом — второй, третий, четвертый… Год танки водил! Во время стрельб командир полигона все время мне проигрывал: я три мишени выбью, он — две. Чуть ногу себе не отрезал в этом танке. Как-то стреляли, и мне ее так повело — еле успел на кнопку нажать, остановить башню. Через год осознаю — кинули меня. И Бесков не смог ничего сделать. Звоню Беликову: «Простите паршивца!» Начал тренироваться, но поскольку долго не играл, нога распухла. Положили в военный госпиталь. Профессор тамошний за голову схватился: «Как ты в футбол играешь?!" На снимке колена нет — одни пластины, скобки, железки. Через месяц комиссовали. Приезжаю в Москву как вольный человек. Опять сводят с Бесковым. «Извини, — говорит, — вызволить тебя не вышло. Ты стал взрослее, мудрее, за ошибки расплатился сполна. Будешь мне помощником». Мой первый матч после возвращения — в Лужниках с киевским «Динамо». Чанову забил со штрафного. И пошло-поехало, второе дыхание открылось. Во Львове увидели это — и к начальнику госпиталя: «Ты кого комиссовал?! Он за сборную играет!» ЕВРОПЕЙСКОЕ СЕРЕБРО — Что изменилось в «Спартаке» за время вашего отсутствия? — Игра осталась той же. И соперники. Разве что «Днепр» добавился. Потом во Франции ловил себя на мысли, что на большинство игр не могу настроиться. Ну, «Марсель», «ПСЖ» — а против остальных с пустой душой выходил. О чем-то схожем читал в интервью Онопко. — Золотой сезон был омрачен для «Спартака» тяжелым поражением в Кубке УЕФА от «Вердера». — Думаю, мы психологически оказались не готовы к ответному поединку. «Вердер», во-первых, перенес игру на день раньше. Во-вторых, когда мы приехали, стали нам какие-то подарки совать, повели костюмы мерить. Целый день вокруг нас ходили, бегали, прыгали — в общем, расслабили напрочь. Мы вышли на поле — ничего не понимаем. Когда спохватились, уже поздно было. Ехали туда, думали, после 4:1 как-нибудь докатим. Они же вложили в игру все. — Существует мнение, что Валерий Лобановский не очень жаловал спартаковцев, как и киевляне вообще. — Это не так. С ребятами из Киева нас связывали прекрасные, теплые отношения. И хотя видение футбола у Лобановского и Бескова не совпадало, в одном они были едины: оба воспитывали победителей. Непримиримые соперники, но ни в коем случае не враги. И Лобановский спартаковцев нормально воспринимал. Любил Гаврилова, ко мне относился по-отечески, Дасаева очень ценил за трудолюбие и талант, Черенкова уважал. А в сборную Федора не брал, потому что на той позиции играл Заваров. — На ЧЕ-88 были шансы в финале победить голландцев? — Наша беда — довольствовались малым. Надо было жить золотыми медалями, а мы стремились показать хорошую игру, выйти из группы, занять достойное место. До полуфинала добрались — счастье. У Голландии команда, конечно, очень сильная, но мы могли выиграть. Когда вышел на разминку, нутром почувствовал — их при виде нас колотило. И первые 20 минут, когда они за центр не переходили, подтвердили — боятся. Забей мы тогда, еще неизвестно, как бы игра повернулась. ФРАНЦИЯ — В юности кто был вашим кумиром? — У меня было море фотографий Беккенбауэра. И когда пошли разговоры о том, что мной интересуется «Бавария», он вроде бы заявил: «Дайте мне 4-го номера „Спартака“, и я сделаю из него второго себя». — Но уехали вы во Францию. «Тулузу» у нас помнят в основном по матчам со «Спартаком». А при вас что она собой представляла? — Тренировал команду Жак Сантини, ныне возглавляющий сборную Франции. Аргентинец Дето Марсико вырос на одной улице с Марадоной и много чего рассказал мне о своем друге. В сборную входили Дюран, Пасси, номер со мной делил ветеран Рошто. Запасным вратарем был Бартез, которого я частенько тренировал и называл «пеночником». Ту «Тулузу» я сравнил бы с «Сельтой» второй половины 90-х. Обитали в районе 4 — 5-го места, доминировал же «Марсель» во главе с Папеном. Сборная мира. — Почему покинули «Тулузу»? — Контракт был на два года. И все это время родина из меня веревки плела. Из моей зарплаты, 30 тысяч долларов, 29 тысяч забирал Госкомспорт. За оставшейся тысячей каждый месяц летал в Париж — в посольстве ее давали. Больше посла, объясняли, получать не можешь. Справедливости ради, надо сказать, находился я на гособеспечении — машина, дом, питание. Но они забывали, что я прибыл после чемпионата Европы, на котором мы чуть-чуть не доехали до золота. Посмотрел, какие деньги имеют в «Тулузе» остальные игроки, и понял: меня же обирают! Бился полтора сезона, и в последние полгода мне давали уже половину от 30 тысяч. А перед ЧМ-90 президент «Тулузы» (коммунист, к нашей стране хорошо относился) говорит: «Не могу тебе больше таких денег платить. Соглашайся на 17 тысяч — все твои будут». Контракт готовый предлагает. «Вы что, смеетесь? — спрашиваю. — Два года тридцатку перечисляли неизвестно кому, и опять…» В общем, договорились встретиться после чемпионата мира. А там сборная СССР выступила неудачно, «Тулуза» же тем временем взяла на мое место бельгийца, и меня потихоньку отодвинули. Отправился в скромный «Монтобан». Спонсоры там были хорошие, дом мне построили. А заканчивал французскую эпопею в «Лабеже», команде из соседнего городка. ПРОФСОЮЗНЫЙ ЛИДЕР — Могли вернуться в Россию раньше 94-го? — Никто не звал. А тут друг позвонил и упомянул, что Газзаев возглавил команду во Владикавказе. Слово за слово, принял решение — возвращаюсь. Отправился на машине и по дороге остановился в Карлсруэ у сестры жены. Там сообщают: Бесков разыскивает. Набираю его номер. «Вагиз, я хотел бы видеть тебя в „Динамо“. Давай встретимся через неделю, потому что завтра я вылетаю на турнир в Карлсруэ». — «Так я же здесь сижу!» На следующий день переговорили в гостинице. «Можешь потренироваться?» — спрашивает. «Почему нет?» — «А со „Штутгартом“ сыграть?» Вышел с капитанской повязкой, мы 2:0 выиграли. Так стал динамовцем. — Почему уже через год завершили карьеру? — Из-за проблем с коленом. Во Франции я закончил тренерские курсы, готовил себя к этой профессии, но в итоге что-то не сложилось. — Как родилась идея создать футбольный профсоюз? — Директор ФК «Динамо» Воробьев разрабатывал для РФС программу на 5 лет. И в ней предусматривалось обязательное участие профсоюза, которого тогда не было. Мне говорят: «Пойдем, Вагиз, на заседание. Там создание профсоюза будут обсуждать. Послушаешь». Через неделю на следующем заседании спрашиваю: «Что вы здесь сидите? Надо просто занять денег — и начинать». И пошел по командам — к Романцеву, Тарханову, Семину: «Вы за то, чтобы профсоюз был?» Я же знаю, как во Франции все организовано. Но оказалось, не все так просто. В нашем футболе царил хаос, а профсоюз предполагает четкую организацию. Отношения работодателя с футболистом должны быть урегулированы и понятны. А сейчас откроешь «СЭ» — там выгнали, тут пинка дали. Правил не существует. Год назад в РФС была образована палата по разрешению споров, отчасти взявшая на себя функции профсоюза. Не совсем то, что хотелось бы, но все же шаг вперед. В Европе ни одна бумага не существует без подписи профсоюзного лидера. — Юридического образования у вас нет? — У меня жизненное образование. Можно закончить три класса, но все понимать правильно. Приходит футболист, жалуется — денег не дают, квартиру. Мне без закорючек видно: прав на сто процентов. А они начинают выискивать: там не так поступил, тут напился. В общем, все делают, чтобы парню не заплатить. Вы чего, ребята? Контракт с ним подписывали? Отдайте деньги и вышибите из команды, если не нравится. — Что сейчас с профсоюзом? Вы его по-прежнему возглавляете? — Было бы смешно, если бы я сказал: «Заберите от меня ваш профсоюз!» Пусть пока мы не набрали нужных оборотов — это вопрос времени. Ведь все прекрасно понимают, что подобная структура необходима. Закон о профсоюзе у нас, слава богу, есть. Но нет пока закона о профессиональном спорте. А все должно быть вкупе. Когда в Минтруде зарегистрируют профессию «футболист», дело сдвинется с мертвой точки. — Нет желания попробовать себя все же в роли тренера? — Иногда смотришь, сколько они, бедолаги, пачек за матч выкуривают, и думаешь: «А оно мне надо?» Но скоро 45 стукнет, пора определиться: стать функционером, принять команду или сосредоточиться на профсоюзе. — Поговорим о сборной. Чего больше в ее нынешнем успехе — волевого настроя игроков или искусства тренера? — К Ярцеву пошли люди, которых он сумел заинтересовать и убедить. Другому те же Мостовой и Онопко могли не поверить. Есть еще вещи, о которых я не вправе рассказывать: решал их именно Георгий. Авторитетом и данной ему властью. — Как думаете, почему мало кому удавалось угадать состав нашей команды перед очередным поединком? — Я угадывал. И мне очень понравилась замена, сделанная в Кардиффе. По всему вместо Титова должен был выйти Лоськов, но Ярцев выпустил Радимова — и тот все связал в центре. Класс! — Можно ли говорить о Ярцеве как о продолжателе бесковской линии? — Думаю, многими принципами Константина Ивановича он руководствуется. Например, очень тщательно подбирает игроков. — Есть у нас шансы в Португалии? — Уже то хорошо, что люди снова живут футболом. А о шансах говорить рано. Подождем полгода. Важно, кого выберут президентом РФС, что будет решено относительно тренера сборной. Считаю, ему следует платить серьезные деньги. Чтобы не думал о совместительстве. — Футбольная мечта у вас есть? — Поставить на ноги профсоюз. Тогда очень многие будут вспоминать меня добрым словом. Газета «Спорт-Экспресс», 2003 Последний раз редактировалось Алексей Щукин; 31.01.2025 в 20:34. |
![]() |
Метки |
спартак |
Здесь присутствуют: 2 (пользователей: 0 , гостей: 2) | |
Опции темы | |
Опции просмотра | |
|
|