*1337. Владимир Жириновский

[Михаил Зубов]

http://www.mk.ru/politics/2016/02/18...inovskogo.html

Опытнейший из российских политиков поделился своими новыми пророчествами

Жириновский всегда остроумен, весел и готов зарядить любого своей неиссякаемой энергией. Между тем скоро ему предстоит отметить сразу два юбилея: 70-летие в апреле и 50-летие работы на политической арене нашей страны в марте будущего года. Мы поинтересовались у мэтра о том, что значит для него политика, как ему удается внедрять в высшую государственную власть свои идеи, кто победит на выборах в Госдуму и когда его партия возьмет контроль над парламентом.

фото: Александр Астафьев

— Существует давний политологический спор: одни говорят, что главное для политика — скрупулезный, практически математический расчет, другие утверждают, что в основе этой деятельности стоят страсть, эмоции, артистизм, нерв и импровизация. На первый взгляд, вы придерживаетесь второго подхода, но насколько это правильное впечатление? Как вы действуете на самом деле?

- Конечно, в основе решений и высказываний лежит опыт, анализ ситуации и именно самый холодный расчет. А эмоциональная окраска возникает, когда на этот расчет накладываются шокирующие и страшные события. В моем случае это была война на Кавказе, бомбардировки Югославии, ситуация вокруг Крыма и Донбасса, сирийский конфликт.

Когда идет смена ориентиров, рубежей, эпох — приходится говорить быстро. Приходилось говорить эмоционально и в моменты, когда под угрозу попадала наша партия. Август 1992 года — происходит отмена регистрации ЛДПР. Как здесь можно реагировать? Мы радовались наступлению демократии, многопартийной системы, и тут же нас закрывают. Это что такое? Тут повысишь голос, чтобы уж услышали. Нас допускают до выборов 1993 года, мы их выигрываем, заняв первое место по партийным спискам, и тут же эти итоги пытаются отменить через суд. Ну ладно, мы привыкли к произволу коммунистического правительства, но это делает уже демократическая власть! Конечно, нужно в такой ситуации привлекать внимание, нужно говорить громко, эмоционально.

— То есть появлению вашего политического стиля способствовали условия, в которых пришлось работать?

— В самом начале ЛДПР было сложно занять свою нишу. После распада СССР на политической поляне России остались коммунисты, которых было 10 миллионов, и прозападные силы во главе с Ельциным. Мы были против коммунистов и имели мнение, отличное от прозападных демократов. Наша партия еще в августовские дни 1991 года стала единственной, которая поддержала заявления ГКЧП. Мы были за декларации ГКЧП о борьбе с преступностью, сепаратизмом, согласны с тем, что нужно раздать землю фермерам и заморозить цены в магазинах. Но до сих пор это скрывается, и все говорят, что никто тогда не поддержал ГКЧП.

Умалчивают и то, по чьей инициативе участники ГКЧП и арестованные сторонники Дома Советов были освобождены. Выиграв первые в истории России выборы в Госдуму, мы сразу же провели политическую амнистию. Все говорят: их пощадил и выпустил Ельцин. Но он как раз не хотел никого выпускать, этого даже коммунисты не хотели делать. Это я их выпустил, имея парламентское большинство по партийным спискам. Чтобы предотвратить политическую месть, нам пришлось умолять одномандатников в Госдуме проголосовать за амнистию, чтобы при их помощи набрать 226 голосов. Мы собрали половину плюс всего один голос, и это позволило предотвратить расправу над людьми, с которыми я был не согласен, но я был против того, чтобы наказывать за инакомыслие.

Вообще многое из того, чего добилась ЛДПР, сейчас замалчивается. Но наши идеи реализуются. Например, еще в мае 1991 года я шел на выборы Президента РСФСР под лозунгом защиты русских. Все эти годы я говорил, что устройство регионов по национальному признаку не годится. Капля камень долбит. В начале нового века Путиным вводятся федеральные округа, которые скрепляют все территории. В этом году Путин на совещании с учеными впервые признает, что деление страны по национальному признаку было исторической ошибкой.

Или возьмите герб ЛДПР, созданный 25 лет назад. В его центре — слово ПАТРИОТИЗМ. Тогда этого вообще не было в повестке дня, зато сейчас патриотизм торжествует. Президент назвал его национальной идеей. Мы всегда говорили, что Крым — часть России. КПРФ во главе с Зюгановым ни разу не заикнулись на эту тему, чтобы не злить соратников из компартии Украины. Запретили коммунистов Украины, Крым вернулся, все стало, как говорила ЛДПР.

Услышано и то, что мы говорили о сельском хозяйстве, о дорогах. ЛДПР всегда говорила, что нужно больше давать армии, — и теперь дают.

По сути, мы не выдвинули ни одной идеи, которая в той или иной степени не реализовалась бы. Все было в яблочко, только какие-то попадания были видны сразу, а другие — через четверть века.

фото: Наталия Губернаторова
Жириновский может себе позволить дать совет Путину, у Зюганова это иногда вызывает ревность.

— Ваши пророчества сбываются, это проверено временем. А откуда они произрастают: на это работает большой штат аналитиков или вы просто к гадалке ходите?

— Если есть знания и опыт — гадалка не нужна. Это не ворожба, а понимание исторических процессов. Возьмем, допустим, Турцию. Я же востоковед, изучал ее. И когда в девяностые годы шла ратификация соглашений о льготных тарифах и налоговых режимах для этой страны, я спрашивал: «Что мы делам? Зачем?» Мы накачиваем своими деньгами страну, которая исторически не дружественна нам. Мы строим там атомную станцию, какие-то объекты, отправляем наших туристов оставлять там свои деньги. Мы экономически поднимаем, добавляем мощи государству-конкуренту, которое всегда нападало на нас и однажды может сделать это снова.

Зачем мне гадать о Закавказье и Северном Кавказе? Я там служил в армии и видел, что русские в этих регионах — самое уязвимое звено. Я не гадал, а знал то, что может произойти в этих регионах. Что сначала русские там останутся без работы, а потом им придется уехать.

— Сегодняшняя власть к вам прислушивается, Путин неоднократно выражал уважительное отношение к вашим идеям и предложениям. А остались ли у вас какие-то пожелания, которые власть по-прежнему не желает слушать?

— Мы противники того, чтобы наш рубль скакал как сумасшедший. Хотя бы на неделю остановите биржу! Нельзя же, чтобы спекулятивные скачки происходили каждый день по нескольку раз. Но в этом вопросе власть не слышит нас. Помощь малому бизнесу — здесь тоже пока не получается. Во всем мире этот сектор экономики составляет 60–70%, а у нас его задушили до 20%.

Власть совсем не хочет слушать аргументы о том, что хватит кормить банкиров. Курс правительства заключается в том, чтобы все деньги, которые можно, давать банкам. А на конкретное производство — не давать. А я уверен, что сейчас деньги надо дать напрямую заводам и фабрикам. Это не наша наработка. Так делали Япония, Франция, Британия и многие другие. Когда наступал кризис — правительство этих стран напрямую финансировало нужные отрасли, не давая маржи спекулянтам. А у нас все до сих пор идет через грабительский банковский процент, поэтому и развития нет.

Мы сторонники того, чтобы все контрольные органы были в руках оппозиции. Но власть не идет на это, хотя уже есть позитивный пример, который подала наша партия. Член Высшего совета ЛДПР Алексей Островский стал губернатором Смоленской области и сразу же назначил себе заместителей из других партий. И коррупции в регионе нет, ни один рубль не пропал, там самые благоприятные условия для инвестиций.

Или опять же русский вопрос: сколько сейчас русских семей осталось в национальных регионах России? Возьмите справку из Росстата, поднимите статистику, сколько было четверть века назад и сколько сейчас. Или еще одно: сейчас всех детей в национальных регионах заставляют в обязательном порядке изучать местный язык. Зачем эта лишняя нагрузка, особенно когда на этом языке разговаривают в радиусе нескольких сот километров? Мы не говорим, что нужно дать какие-то привилегии русским, а о том, чтобы не было дискриминации. Здесь пока нам не удается никого убедить, но будем добиваться этого.

То есть многие вопросы, которые мы ставим, власть пока не поддерживает, но рано или поздно это совпадет. Есть расхождения, где нам пока трудно, но все, что мы говорим, остается в повестке дня и постепенно находит практическое решение.

— Считаете ли вы свою политическую карьеру идеальной или хотели бы добиться большего: стать спикером, премьером, президентом?

- У меня не было желания с первых же шагов взобраться на олимп. Я прекрасно понимал, что это трудно, и действовать следует последовательно.

В марте 2017 года исполнится 50 лет моей политической деятельности. В марте 1967 года я направил письмо Брежневу с предложением реформ образования и сельского хозяйства. Оно лежит в архивах ЦК КПСС.

В 1977 году я хотел присоединиться к новой партии. Не подпольной, не антисоветской, но нам дали по рукам, кого-то даже арестовали. В 1987 году Горбачев якобы разрешил самовыдвижение в депутаты районного уровня. Я выдвинулся, но Дзержинский райком КПСС меня останавливает. Только через два года, в 1989 году, разрешают создавать новые партии.

У меня тогда вообще были мысли о том, чтобы просто вступить в какую-то новую партию. Но в итоге я увидел, что во главе одной из новых организаций, близких мне по своим идеям, люди менее опытные, чем я. Это дало мне моральное право не просто присоединиться к ним, но и возглавить.

В 1991 году объявляются выборы Президента РСФСР. Оказывается, что в них можно участвовать, и мы приняли участие. Я просто попробовал, и сразу третье место! Вслед за Борисом Ельциным и Николаем Рыжковым. А ведь у них огромные ресурсы, круглосуточные эфиры на телевидении, а у нас — ничего. И все равно третье место, 8% голосов, 6 с лишним миллионов избирателей. Мне известно, что эту ситуацию даже в Политбюро разбирали: почему никому не известный юрист собирает миллионы голосов?

То есть изначально мы не претендовали на что-то особенное, просто принимали участие в любых выборах, а избиратель нас сам поднял. В 1993 году мы пошли и на выборы в первую Госдуму. Тогда очень много партий было, я был прагматиком и рассчитывал лишь на несколько мандатов, а получилась победа: первое место по партийным спискам!

Уже после этого я стал лично общаться с президентом, премьером, спикером Госдумы, видел их ошибки. И стал понимать, что могу делать их работу не хуже, а может быть, и лучше. Конечно, я захотел стать председателем Госдумы, премьер-министром или президентом. Ну чем я хуже Рыбкина, Селезнева, Грызлова? Я видел десять премьер-министров: в чем я им уступаю? Неужели Черномырдин лучше меня или Кириенко? Вот тогда появились амбиции и результат. Важно, что власть берет на вооружение все, что я говорю, пускай и не сразу. А для политика главнее именно это — чтобы твои советы приносили пользу твоей стране.

фото: Геннадий Черкасов

— Ваша партия сейчас — самая старейшая по политическому стажу из представленных в российском парламенте и самая молодая, если смотреть в паспорта депутатам. Это может говорить о хороших перспективах. А вы сами верите в то, что ЛДПР снова начнет занимать не третьи-четвертые места на выборах, а станет однажды первой, как в 1993 году?

- Конечно. Поддержка «Единой России» неизбежно будет сокращаться, электорат КПРФ — это только брежневское поколение, которое постепенно уходит. Им сегодня хорошо за 60 лет. «Справедливая Россия» уворовывает немножко голосов у КПРФ и у «Единой России». Но если ресурс этих партий падает, то и отнять у них можно все меньше и меньше. Есть еще «Родина», но она то приходит, то уходит, то идет на выборы, то не идет, а мы есть всегда.

А нас, ЛДПР, все знают, все знают, что мы патриотическая сила, у нас на гербе уже почти 30 лет слова — свобода, патриотизм, закон. Мы добиваемся, чтобы в Конституции было записано, что существует русский народ, вокруг которого и строится Государство российское. Мы — единственная партия, которая выступает против дискриминации русских в национальных республиках и в странах бывшего СССР. Нас морально поддерживает молодежь.

Сейчас результаты на выборах не так высоки потому, что многие не голосуют, жалеют свое время. Но через пять лет голосовать можно будет с мобильного телефона, это будет занимать секунды. И молодые люди потратят эти секунды на то, чтобы отдать голос именно за ЛДПР.

фото: Геннадий Черкасов

— У вашей партии есть один недостаток: виден один Жириновский, больше никого не знают. Можно что-то изменить в этом направлении?

— Слушайте, но вы работаете в прессе, а не я. Вам интересен уже известный человек и не хочется освещать менее известных. Мы работаем над этим, выдвигаем наших кандидатов в мэры, губернаторы, они пойдут по одномандатным округам на выборы в Думу. И есть большая надежда, что они тоже станут известны.

Другие партии пытаются брать в команду уже готовых «звезд» и вставлять их в свои списки. Но избиратель изменился и задается резонным вопросом: почему я должен голосовать за артиста или спортсмена? Они что, нормальными депутатами станут? Люди хотят голосовать за политиков, а в нашей партии именно они и работают, а не фигуристы или балерины. Тем более средний возраст депутатов от ЛДПР — 40 лет. В нашей фракции в Госдуме моложе этого возраста — треть состава. У них еще есть достаточно времени, чтобы заставить избирателя себя узнать и поверить.

У нас есть и еще один козырь — наша идеология. Давайте подумаем: за кого сегодня голосовать избирателю? Коммунисты уже были у власти, демократы нами правили в 1990-е, консерваторы находятся у власти сегодня, и ими многие недовольны. Что происходит, когда к власти приходят ультраправые, — смотрите на Украине. Остается пятая сила — ЛДПР. То есть сама жизнь ведет к тому, чтобы голосовали за нас.

— Можно попросить вас сделать еще одно пророчество — на полгода вперед: какой будет Госдума следующего созыва?

- ЛДПР может набрать 20% голосов. Но, учитывая консервативный характер сегодняшнего руководства России и избирателя, я думаю, что нынешний состав Госдумы сохранится или почти сохранится. Но «Единая Россия» получит меньше голосов по партийным спискам, чем пять лет назад (процентов 36–38). За КПРФ проголосуют только оставшиеся 5 миллионов настоящих коммунистов и частично беднейший электорат, который в период кризисов традиционно становится под красные флаги.

Лучший вариант, если вот так три партии и будут в парламенте. В центре ЛДПР, справа «ЕР», а на левом фланге КПРФ. Но интрига со «Справедливой Россией» пока остается. По последним данным ВЦИОМ, она не набирает сейчас даже 3%, но за нее может проголосовать часть разочаровавшихся в «Единой России» или КПРФ. Может немножко ей помочь и Кремль, все-таки Миронов из питерской команды. Тогда эсеры смогут остаться в парламенте. Вопрос только в том, зачем это «Единой России»? Остальные же 10 партий, которые допущены до выборов без сбора подписей, в сумме наберут 10–12%, и ни одна из них в парламент не пройдет.

[Владимир Вольфович]

[Вести ФМ]

[Мир вокруг нас]

[Владимир Вольфович]

[Андрей Караулов]

[Newsland]

http://newsland.com/user/4296647984/...ovskii/5171569

В Москве установили памятник лидеру ЛДПР Владимиру Жириновскому. Бронзовую скульптуру в качестве подарка к 70-летию политика изготовил Зураб Церетели, сообщает «Вести.ру».

Фигуру высотой более трех метров установили во дворе Института мировых цивилизаций (в 1-м Басманном переулке), учредителем которого является Жириновский.

Сам лидер либерал-демократов остался доволен изваянием. «Я никогда в жизни не думал даже, что будет скульптура в мою честь(...) Но это не обязательно связано со мной, я ведь не ученый и не путешественник какой-нибудь известный. Вся эта работа связана с политической партией, с этим вузом, связана с нашими избирателями, со страной», — сказал руководитель ЛДПР на церемонии открытия.

Как пишет «Комсомольская правда», Церетели, в свою очередь, отметил: «Это образ человека, который любит Россию и шагает правильным путем».

После того, как скульптор и Жириновский сняли белую материю, которой был накрыт памятник, во дворе института зазвучал гимн «Боже, царя храни!»

25 апреля лидеру ЛДПР исполняется 70 лет.

Источник: lenta.ru

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/politics/2016/0..._8333075.shtml
Лидер ЛДПР Владимир Жириновский дал интервью «Газете.Ru»
Отдел политики 28.06.2016, 08:57

Алексей Никольский/РИА «Новости»

Бессменный лидер ЛДПР Владимир Жириновский объяснил в интервью «Газете.Ru», почему для ЛДПР чем хуже народу, тем лучше для партии, чем для Запада Путин лучше Жириновского и кто, кроме него, способен нанести превентивный удар.

— Начнем с избирательной кампании. Какие будут идеологические посылы вашей предвыборной кампании и на какой результат вы ориентируетесь?

— Это уже седьмые выборы в Госдуму. Хотелось бы утвердиться на втором месте, чтобы стать второй партией. С коммунистами у нас уже есть опережение. А рейтинг «Единой России» за три месяца может еще опуститься, а наш — подняться, так что нельзя исключить и победу по партийным спискам. Но более выполнимая задача — это второе место, обогнать коммунистов.

— Но у ЛДПР есть явная проблема лидерства. Вы однозначный вождь партии. Аналогичных фигур просто нет. Может, поэтому вы традиционно показываете не такие хорошие результаты по одномандатным округам. А без них на грядущих выборах никак.

— Это все объясняется легко. У коммунистов идеологии 150 лет, на политической арене они 100 лет и, как грибница, везде проникли. Только в Российской Федерации у них было 10 миллионов членов партии. А с членами семей — это 30 миллионов. Даже если половина умерли за последние 25 лет, все равно есть еще огромное количество носителей этой идеологии. То же самое партия власти сегодняшняя, «Единая Россия». Понятно, все ресурсы: Кремль, все губернаторы, мэры, пресса, огромные финансы. Надо сравнивать ЛДПР с новыми партиями. Теми, кто появились 20 лет назад. Вот «Яблоко», пожалуйста. Мы лучше их по всем позициям уже 25 лет.

А трудности в победах в одномандатных округах связаны лишь с тем, что, будучи оппозиционной партией, трудно раскрутить человека. Вот как мы раскрутим человека в Челябинской области?

— Например, дав ему возможность возглавить региональный список. А вы их предпочитаете возглавлять сами.

— Сидя в Москве, вам кажется так. Мы и сами были бы заинтересованы в этом. Но человека тут же прижмут. Пусть какой-нибудь ректор вуза популярный с нами пойдет. У него вуз отберут. Главный врач какой-то известный. Заберут у него все. Вот Дима Билан не зря же не говорит, что он член ЛДПР. Если скажет, так его не будут ни в какие концерты включать.

А «Единая Россия» что? То Путин возглавляет их список, то Медведев. Оба первых лица. Кого вы там у них назовете? Допустим, Ковалева, бывшего директора ФСБ. Нам же не дадут его. Барсуков, допустим, он нигде. Пусть бы к нам пошел Барсуков. Но они не идут. Они только с властью.

— А есть ли у вас какое-то решение этой проблемы лидерства? Кстати, это же не только ЛДПР проблема. А в России та же ситуация с Владимиром Путиным. Вот есть у вас какой-то рецепт, как выйти из этого порочного круга?

— Это произойдет, когда будут хотя бы две равнозначных партии. Вот если ЛДПР станет второй партией, то перспектив будет больше, чем когда это КПРФ. Она уходящая, по идеологии, по ошибкам, по советскому периоду. Если мы станем второй в сентябре, то на нас люди начнут обращать больше внимания.

Я же почему говорю про возможность победы? Часть тех, кто поддерживал всегда «Единую Россию», они могут быть разочарованы. Но они не пойдут к коммунистам, которые были с ними в жестком клинче. И в «Справедливую» не пойдут, которая каждую неделю требует ухода правительства.

— Вы утверждаете, что готовы реально бороться за власть. С другой стороны, нам известны несколько случаев, когда ЛДПР сама отзывала своего кандидата, хотя, казалось бы, там шансы были. Например, в 2012 году в Брянской области Михаил Марченко отказался от конкуренции губернатору за место в Совфеде. А потом в 2015 году вы отказали ему от участия в гонке уже с другим кандидатом от власти. А в 2014 году вы сняли своего кандидата в губернаторы по Оренбургской области Сергея Катасонова.

— Марченко мы сделали сенатором случайно. Я хотел другого, из Петербурга. Но Валентина Ивановна (Матвиенко. — «Газета.Ru») сказала, что из Питера и так уже много сенаторов. Поэтому я выбрал Марченко, местного депутата. На следующих выборах мы шли по тому же принципу, но решили, что в сенат должен пойти другой человек. Им стал Сергей Калашников. Но больше мы так не будем делать. Я понял, что толку от таких решений нет.

— Разве это не пример соглашательства?

— Если бы был шанс на победу нашего кандидата, он бы пошел. Но вы же понимаете, что это невозможно. Это невозможно хотя бы потому, что ему надо получить подписи местных депутатов для регистрации. Нас остановят еще на этом этапе. А тут вариант с Совфедом. Но я повторю, мы это уже отменяем и будем участвовать во всех выборах губернаторов.

— С Катасоновым, говорят, были все шансы.

— Да, согласен. Та же история с сенаторством. Поступило предложение: не выставляйте, мы поставим вашего человека в сенат. Вот и все.

— А тогда вы говорили, что дело в возможных уголовных делах против него.

— Да, под него начали копать и сказали, что его вообще могут арестовать.

Они специально возбуждают дела иной раз. Кандидат от ЛДПР будет сидеть и никакого участия в выборах. Но я говорю еще раз: мы прекращаем размены. Это была ошибка, я признаю.

— Вы не раз сталкивались с угрозами судебных разбирательств. Например, в 2012 году вас пытались привлечь за «Урал и тупых людей». Но при этом до дела никогда не доходило. Почему так получается: угрозы есть, но вам все сходит с рук?

— Никто привлекать меня не собирался. В 2012 году это было большое интервью в передаче «Совершенно секретно» про Ельцина. В рамках этой передачи я пытался понять, почему Ельцин так поступил? Почему все разрушил в борьбе с Горбачевым? Его к этому никто не готовил. И вот я предположил, что, может быть, это из-за семьи? Кто-то ему не дал должного воспитания, разума государственного? И тогда я вышел на его происхождение и местность. И я говорил не про Урал, а конкретно деревню Бутки. Я до этого много раз критиковал Горбачева. У него — село Привольное Ставропольского края. Ну как в такой глубинке, глухой провинции мог вырасти и возмужать человек с государственным мышлением? Ведь это деревня, понимаете. Там библиотеки может не быть. В деревне живут люди, для которых первичен физический труд. Там редко будут люди высокого умственного развития… И Сталин то же самое. Маленький город Гори, мать — прачка, отец — сапожник. Ну откуда там будет государственное мышление?

— У вас были другие резкие заявления. В передаче у Соловьева вы предлагали оградить территорию Кавказа колючей проволокой. Потом Вишневский пытался вас осудить за то, что вы сказали после известных терактов: «Пусть европейцы подыхают в Брюсселе». Скажите, а все-таки есть какая-то «красная черта», которую вы не можете перейти в своих резких высказываниях?

— Я стараюсь вообще не подходить к каким-то таким опасным для понимания сюжетам и определениям. По Кавказу речь шла о террористах. Только об этом шла речь. Не Кавказ как регион.

Сегодня вся Европа оградилась «железным занавесом». Везде колючая проволока. Почему вы не хотите сказать, что Жириновский предлагал это еще в 2012 году? Просто перекрыть пути прохода в те страны, где террористы готовы совершить теракт?

А это высказывание касалось теракта в Волгоградской области. Там взорвали вокзал, взорвали троллейбус. Как остановить? Просто перекрыть движение автобусов. Останавливать и проверять каждый автобус. Там же прямые автобусы Москва – Махачкала! Давайте снова поставим там блокпосты, чтобы нельзя было просто так объехать. Где надо, можно и колючую проволоку, чтобы они, террористы, не прошли. Она нужна лишь блокировать пути прохода террористов. Сегодня Европа против обычных беженцев поставила везде колючую проволоку. А в отношении меня была неправильная интерпретация. То я против Кавказа, то против Урала.

— И все-таки на тему самоограничения в критике. Вот Владимира Путина, российского президента, вы не критикуете. Мы прочитали массу ваших интервью и нигде такого не нашли. Это для вас «красная линия»?

— Президент у нас отвечает за внешнюю политику. Здесь для критики даже нет особых оснований. Тем более на Россию давят со всех сторон. Навешивают любые ярлыки. «Красная черта» — это время, в котором мы сейчас оказались. С 1970 года по сегодняшний день. Вот представьте себя на месте руководителя страны, если все партии начнут его критиковать. На кого он тогда вообще должен опираться?

Хотя по конкретным направлениям мы критикуем. Например, зачем мы остановились на укрупнении территорий? Пять субъектов убрали — и все. Почему остановились? Мы это критиковали. Но да, это не было прямой критикой.

Жесткой критикой сегодня абсолютно неразумно заниматься. Мы и так находимся в положении, когда войска НАТО подходят к нашим границам, и нам нельзя долбать друг друга.

— Скажите, а вот эта обстановка, в которой нас и НАТО «долбает» и прочее, разве это не эффект как раз той внешней политики, которая проводилась под эгидой нашего президента?

— Нет. Это все старые болячки. Нет ни одной новой болячки. Проблеме Польши уже 200 лет. Хотя по Украине есть вопросы: почему Черномырдин там был послом? Какое он имеет отношение к славянам, к украинскому вопросу? Сейчас там Зурабов. Это как раз тот случай, когда назначение — прерогатива главы государства и МИДа.

Возможно, они пытались таким путем не спровоцировать ранний переход Украины на Запад. Если бы они заняли жесткую линию, которую я предлагал, прекратить им поставлять газ и нефть по сниженным ценам, то тогда, может быть, Ющенко еще 10 лет назад повернул бы на Запад.

А с Турцией возьмите. Великолепные отношения были. Лучше, чем когда-либо. Никогда не было таких отношений. Если бы не этот самолет. Это их ошибка, они это понимают. Они играют. Они думают, что сейчас собьют самолет, все НАТО встанет на их защиту и под эту сурдинку Сирию захватят. Но не получилось.

— Вы говорили о том, что Турцию ядерным ударом надо уничтожить.

— Речь не шла об этом. Я просто делал прогноз. Что если резко обострится обстановка, то возможно применение ядерного оружия. И возможно применение его превентивно. Об этом должны все знать наши соседи. Те, кто замышляют против нас использовать какие-то провокации. Украина, Турция, Польша, НАТО и так далее.

— Вы только что сказали, что при реализации ваших идей наши отношения с Украиной были бы хуже еще раньше. Вы постоянно предлагаете еще более жесткие подходы к внешней политике. Не считаете ли вы, что с таким подходом нам опять будет хуже?

— Нет. Возьмите политику Александра III. Самый лучший период нашей истории, хотя он занимал жесткую линию. В Лондоне зашевелились? Он так ударил по столу: всю казну на войну! А из Лондона: «Все-все, мы подготовку прекратили».

На будущий год ЛДПР проведет специальные слушания: 300 лет со дня создания первых масонских лож в 1717 году. Еще там была поставлена задача: бороться только с Российской империей. То есть война идет уже 300 лет. Это не одни санкции, это и поход Наполеона, и Крымская война, и Первая мировая, и Вторая — все было против России. Австро-Венгрия распалась — это никого не интересует, они сейчас все в НАТО. Османская империя распалась — Турция в НАТО.

Все болячки старые. Но чем мы раньше займем жесткую линию, тем мы быстрее всех охладим. Чем мы больше будем молчать и соглашаться, тем они будут все ближе и ближе подходить и наглеть, наглеть, наглеть.

— Но покупательная способность населения сейчас еще больше упала, этого нельзя отрицать. И тут вы — с вариантом жесткой внешней политики и верой, что якобы будет лучше.

— Так в этом весь смысл именно сейчас. Сейчас, когда люди недовольны, злы, вот они с удовольствием воспримут вариант постоянной жесткой внешней политики.

Сталин, он проиграл, почему? Он мог занять жесткую линию с Гитлером. 1939 год, Польшу разделили, Прибалтику, Финляндию берем. А ты сиди, Адольф, там в Берлине и молчи. Он проглотил бы. Ему нужна нефть — хорошо, Румынию оставим. Но зато Болгарию беру. Он сидит и молчит. Бессарабию взяли, Украину, Прибалтику. Это всегда была Российская империя, мы же нового ничего не взяли. Даже Польшу не взяли и Финляндию.

Мы ничего нового не взяли. А нужно было взять! Иран можно было взять, Турцию можно было раздолбать, Афганистан и так далее. Но Сталин ничего не взял. Он боялся. У него не было государственного мышления.

В 1991 году кто мешал Горбачеву поддержать ГКЧП, чтобы навести порядок в СССР? Но только мы, ЛДПР, вышли тогда на защиту ГКЧП. Никто, в том числе все коммунисты Москвы, а их был один миллион, не вышли. Зюганов не вышел. Никто. Я и тогда предлагал жесткую линию. Вечером должны были ввести комендантский час. Чрезвычайное положение в шести регионах страны. Вот эта политика!

— То есть вы, в принципе, не против того, чтобы СССР продолжал торговаться с нацистской Германией?

— Да. Произошла ситуация, когда есть мощная европейская фашистская держава. Захватила всю Европу. У нас не было других контактов. Европа, Франция повержены в 1940 году. Вся Европа под Гитлером. И мы знаем дальнейшие планы войны. Нужна была прямая встреча Гитлера со Сталиным, где-нибудь посередине, в той же Прибалтике, в том же Кенигсберге, допустим. И Сталин должен был сказать: «Давай делить до конца сферы влияния, вот тебе, Адольф, ты хочешь нефть — вот иди в Румынию, Ирак. Вот Иран — это наша территория. Ты на Ирак идешь через Турцию, а вот Иран не трогай». И он бы согласился. У Гитлера было бы огромное количество нефти и газа. И этого было бы достаточно. А потом мы поддержали бы не китайскую компартию, а Чан Кайши и разделили бы Китай.

Вот она, жесткая линия! А если мы размазня, то в итоге нам и Китай угроза, и Турция, и НАТО. Почему мы вначале проигрывали в 1941-м? Потому что армия была готова к наступлению, а не к обороне.

— А вас не смущает то, что в Германии тогда был национал-социализм?

— А при чем здесь их идеология? Мы же не принимаем их идеологию. Но ситуация сложилась так, что Гитлер захватил всю Европу. И дальше готовился забирать все, что хочет. Мы должны были его остановить и сказать: вы — здесь, а мы — здесь. Мы должны взять много, чтобы потом можно было торговаться. Мы здесь немножко отступим, вот здесь. Тогда в случае войны мы могли бы его остановить еще раньше. Надо было действовать жестко.

Так и с Украиной. Надо было просто посмотреть, что они творят. Переписали учебники, ведут обработку молодежи. Нацисты взяли идеологию ОУН, УПСА, УНО и так далее, все это бандеровцы. Примите меры сразу. Я бы еще в 2014 году вызвал Януковича в Москву и сказал: «Виктор Федорович, ты понимаешь, что происходит? В феврале тебя не будет уже здесь.

Но мы введем войска, ты согласишься на передачу Новороссии, а сам останешься в Киеве президентом половины Украины. А иначе тебя уничтожат!» Он сам бы пригласил российские войска, а подконтрольная Рада бы одобрила. И Запад бы нам ничего не сказал!

— Вы прямо как Игорь Стрелков (экс-глава ДНР. — «Газета.Ru»).

— Я не знаю Игоря Стрелкова. Просто есть всего две позиции: брать — не брать, наступать — не наступать.

— Вот и Адольф Гитлер выбирал позицию наступать и в итоге потом отступал до Берлина, между прочим.

— Гитлер навязывал идеологию, он уничтожал людей. В этом его проблема. Он хотел сделать в Третьем рейхе только немецкий порядок. Вот в Турции армяне и курды, там нет русских. Вот мы бы поддержали армян и курдов. Мы бы давали свободу.

— Вот вы сейчас критикуете такую идеологию. Но тем не менее сами в 2014 году встречались с Жан-Мари Ле Пеном, который довольно одиозная фигура во Франции, его даже называют фашистом некоторые критики. Зачем вы встречались с ним?

— Мы встречались с любыми правыми партиями в Европе, которые представлены в парламентах. Всех их объединяет только одно: ограничение миграции в их страны. И сегодня мы видим, что они начинают получать поддержку избирателей своих стран. Но когда я это 20 лет назад делал, тогда это было: «О, что он там с правыми, да они радикалы». Ну, 20 лет прошло, и кто прав? У Марин Ле Пен есть все шансы стать президентом. Но и ее отец получил 20% 10 лет назад.

— А как вы думаете, почему исторически в советское время левая Россия опирается на крайне правые силы сейчас в Европе и во всем мире?

— Потому что сегодня Россия уже не левая. Это был искусственный режим, навязанный, опять же, с Запада. Немцам нужно было лишь вывести Россию из войны. Нам нужен был сепаратный мир с Германией, а не Брестский. Мы стоим там, где мы стоим. Армия Юденича берет Константинополь, а вы долбайте французов. Всё. Немцы раздолбали французов, взяли половину Северной Франции, мы сидим в Константинополе. Для этого нужно было уничтожить 20 тысяч большевиков в 2017 году. Но Керенский испугался. И Корнилов был слабенький. И, кстати, опять мужик, опять из деревни без государственного мышления.

— Возвращаясь к современности. Известно, что некоторые представители ЛДПР фактически поддержали погромы наших футбольных фанатов во Франции.

— Где вы взяли, что мы поддержали погромы? Наоборот, заместитель председателя Госдумы Лебедев от нашей фракции, он же член исполкома РФС, сказал, что мы ни в коем случае не оправдываем мордобой, который устроили болельщики.

— Но тот же Лебедев говорил, что Мутко бы тоже дрался, если бы оказался на трибуне.

— Давайте разделим.

Допустим, просто какие-то хулиганские действия болельщиков мы отвергаем. Но если чернят Россию, топчут флаг, швыряются всякой гадостью в наших болельщиков, мы что, должны сидеть смирно? Мы что, второго сорта, раз из России? «Ну, хорошо, хорошо, мы второго сорта, мы тут из России» — так надо было реагировать? Мы флаг британский не срывали, не топтали. На это надо жестко реагировать.

— Так давайте возьмем чужой флаг и тоже его потопчем. Вы правильно сказали, болельщиков много. Но близок к гибели не наш болельщик, а английский.

— Он вышел из комы, начал выздоравливать, это раз. Во-вторых, его не бил наш болельщик. Это они в своей какой-то потасовке. Но наших наказали больше всех. Целый автобус задержали. Там очень жарко было. Воду не давали. И в первую очередь наших осудили. Тем условные сроки, а нашим реальные! Это опять против русских! Я не думаю, что наши ребята просто так хватали людей на улице. Это общая тенденция поведения болельщиков. Или мы должны запрещать просмотр матчей футбольных на стадионах, или смириться с тем, что они будут так себя вести. Мы успокоим этих — подрастают новые. Они идут подраться, пошуметь, вы можете понять? Как людям выйти вот с накопившейся отрицательной энергией? Вы знаете, кто у нас в заключении сидит часто? Это муж убил жену или жена убила мужа. У нас таких половина сидящих в заключении. Бытовые ссоры. Ударила сковородкой его — он лежит. Она в колонии, ребенка в детский дом. Войны же нет. Понимаете, когда война, на войне погибают. А когда долгая мирная жизнь, то бунтует молодежь, бунтует семья и так далее.

— Вы сказали, что поддерживаете Путина, потому что он ответственен за внешнюю политику. И хотя, как мы увидели, на фоне вас он выглядит скромным либералом, есть еще один вопрос: а неужели вы считаете, что он не ответственен ни за что во внутренней политике? Вот только внешняя — и все.

— Конечно, мы не согласны с деятельностью финансово-экономического блока.

— Все партии не согласны.

— Но мы жестко критикуем эту политику! Мы не согласны с дальнейшей приватизацией. А глава государства может это остановить. Потому что он утверждает правительство. У нас президентская республика. Мы внесли проект постановления Государственной думы: осудить все ошибки и преступления, совершенные в горбачевско-ельцинский период. «Единая Россия» его в повестку дня даже не хочет включить. А мы хотим там все осудить. Чтобы это прозвучало, и тогда президент мог бы тоже отреагировать.

Но какая критика, когда никто это не хочет даже обсуждать? А еще возьмите все мои выступления на десятиминутках. Жесткая критика по всем позициям, включая сегодняшний день!

— Но все-таки Путина вы как-то обходите. Вы аккуратны с ним, скажем так. Но и он ответственен и за финансово-экономический блок, итоговые все ниточки идут к нему. Почему прямо не сказать, что вот он плохой президент, например?

— Вы понимаете, это вот беда России. У нас все цари плохие, все генеральные секретари плохие. Ведь я живу 70 лет — я только критику слышу. Никто слова хорошего не скажет о собственной стране. Но это самоуничтожение. Это самоедство. Все учебники советские: царская Россия плохая. Теперь советский период: все плохое. А вы говорите, что и президент плохой. А что есть у нас вообще хорошее?

— Слушайте, но по такой логике вы сами Ельцина и Горбачева критикуете. Чем Путин-то лучше?

— Самые страшные ошибки совершены тогда. А мы даже не можем общественной оценки этого периода дать. Вот Путин заявил недавно, что большевики большую мину подложили под устройство страны. Это уже великое достижение. Он сказал, что распад СССР — это страшная геополитическая катастрофа. Он уже сделал кое-что. Возьмите борьбу с олигархами. Только он начал борьбу, не Горбачев и не Ельцин. И Ходорковский был в тюрьме, и Евтушенко какое-то время отсиживал. И те законы о том, что нельзя иметь имущество, счета за рубежом чиновникам. Он все-таки начал какую-то борьбу с теми, кто использует деньги страны во вред ей. Многое сделано. На Петербургском форуме он заявил, что если губернатор не будет внимание уделять инвестициям, то ему будет грозить увольнение. Это впервые прозвучало. Никогда Горбачев и Ельцин не угрожали губернаторам. Нам легче судить, мы ничем не управляем. А ему подчиняются все губернаторы.

— Ну, так, по вашей логике, если все так хорошо, мы должны за «Единую Россию» голосовать, а не за ЛДПР, ведь Путин ее основатель.

— Если говорить о позиции избирателей, то большинство людей всегда недовольны. И мы — партия недовольных, несогласных. В этом и есть смысл демократии. Вот мы, большинство сегодня не согласны с тем, что происходит в стране. За «Единую Россию» уже 35%, что-то такое. Я вас уверяю, что к 1 сентября будет ниже 40%. Оставшиеся 60% мы и хотим к себе притянуть.

— Так власть же хорошая, по вашим словам, чего ж тогда недовольных так много?

— Но они не согласны. Они не согласны, потому что вот их жизнь ухудшается. Например, в Питере мост Кадырова появился. Пожалуйста, они не согласны, а это же делает власть. Полтавченко, он же подчиненный Путина. Эти люди не хотят и за коммунистов голосовать. Это не те несогласные, которым нужна революция. Вот мы их партия.

— Вы сами, кстати, как к Кадырову-старшему относитесь?

— Мы вообще против названий с именами людей. Мы только за географические названия. Мы за то, чтобы Симбирск был, а не Ульяновск, Вятка, а не Киров. Никому памятников не ставить, и никаких наименований. Никаких имен никаким объектам на территории России.

— Вы говорите про недовольных. А вот если они выйдут на улицы? У многих зарплату задерживают по полгода. Вот если они выйдут на улицу, вы готовы их поддержать?

— Если они не будут проделывать вариант «майдана» киевского, обязательно поддержим. Вот были проблемы в Москве, были митинги по капремонту. Я сам выезжал в Отрадное и выступал перед людьми. Там, где экология, квартплата, обманутые дольщики, валютная ипотека, — мы везде поддерживаем.

Но только не трогайте государственные границы. Никаких разговоров о расчленении нынешней России. Ничего того, что говорят Альбац и Радзиховский.

— Государственные границы и президент. Вот ваши две «священные коровы», да?

— Вы договариваете за меня. Я этого не говорил. Я говорил, что мы не согласны со многими вопросами деятельности правительства. Но для того, чтобы кардинально навешивать на него отрицательные ярлыки, мы не видим оснований. Хотя бы в той ситуации, в которой находится сегодня страна.

Правительство мы оцениваем на три с минусом. А коммунисты и «Справедливая» — на двойку. Вот наша разница уже есть.

Госдума приняла закон о коллекторах. А мы против, потому что он не будет работать. У нас был свой, но его отклонили. Но если мы не будем голосовать в третьем чтении за этот закон, избиратели скажут: а вот вы нас не защитили от коллекторов, вы не голосовали. У меня же не будет времени, как с вами, целый час сидеть, все обсуждать.

— Вы в 2018 году будете баллотироваться в президенты?

— Это решится в 2017 году. В декабре будет очередной съезд партии, и, скорее всего, он опять меня выдвинет. Хотя я не возражал бы, если бы другого подобрали, чтобы вы не задавали вопрос, что вы лидер, вы кандидат… Но никто партию не хочет возглавлять.

— Боятся?

— Я в прямом эфире обращался к стране. Вот «Россия 24», у нас прямой эфир. Я говорю: «Граждане России, кто хочет возглавить ЛДПР?» Никто, ни одного письма, даже в шутку. Потому что люди понимают, что это очень важный пост. Нужно очень многое знать. То же самое президент. Шутка, что ли? Это не директором бани, библиотеки, управляющей компании.

— Но, помнится, ваш охранник выдвигался.

— Опять ошибка. Он со мной полетел в Америку. Меня пригласили, в частном варианте. Он заполняет анкету. Говорит: «Что мне написать? Написано: место работы». А он был главой администрации района в Ростовской области, но срок полномочий кончился. Не будешь же писать «безработный»? И он написал «охранник» просто. А потом, когда мы его выдвинули, то по интернету раскопали, что вот он со мной ездил в Америку и числился охранником. Ничего подобного и близко не имеет. Он был депутатом Госдумы, был когда-то капитаном СКА (Ростов). А у вас на памяти: вот он охранник. У меня полковники в очереди стоят в охрану, зачем мне нужен из Ростова человек?

А насчет президентских выборов, с точки зрения международных отношений, Путину было бы хорошо, если бы я избирался. На выборах я буду занимать жесткую линию. И тогда Запад как раз сам повернется к Путину. Потому что мой возможный приход к власти — для них это гораздо хуже.

— Но это же игра в поддавки в таком случае. Кукольный театр такой. Запад повернется в его сторону, он станет президентом…

— Запад может вообще никакого влияния не оказывать. Просто, например, продолжение санкций, вообще ситуация экономическая, сами прогнозы — это что в ближайшие два-три года улучшения не будет. В этом смысле у его конкурента на выборах больше шансов. Но это не новый Прохоров, это не Зюганов. Эти шансы появятся у меня. Ибо ситуация будет предвоенная.

Нам нужна жесткая линия, вплоть до нанесения превентивного удара, на что не способен никто, кроме меня.

Зюганов — он все проиграет. Явлинский и Прохоров ничего не смогут сделать. Кудрин — давайте изменим политику, так сказать, нам нужны новые технологии и так далее. Поэтому как раз вот я писал книгу «Последний бросок на юг». Мы же практически вышли к Индийскому океану. Учения нашего ВМФ проходят в Индийском океане. А когда я написал эту книгу, возбудили уголовное дело: пропаганда войны. Но прошло 23 года — и наш флот вышел в Индийский океан, а армия находится на берегу Средиземного моря. То есть мои-то прогнозы оправдываются.

— То есть сейчас мы живем в России Жириновского фактически.

— Приближаемся. 2017–2018–2019 год — все будет, как я говорю. Ухудшение, обострение, и народ внутри России потребует жестких мер. И в отношении олигархов, и в отношении других сил, враждебных России. Поэтому я и считаю, что наша позиция выигрышная, мы можем получить поддержку, стать первой партией и бороться за первое место на выборах президента. В условиях ужесточения, ухудшения, обнищания, кризиса, моральной неудовлетворенности. Нас везде бьют: спортсмены, культура, русский язык. Уже на Украине слово «Россия» запрещают. Что нигде слово «Россия, Москва» не должно звучать вообще. Это какое оскорбление, вообще. Гитлер не додумался. Вот в такой ситуации шансы у меня будут расти каждый день и каждый час.

[Телеканал "Дождь"]

[РБК-ТВ]