*613. Кремль нашел способ контроля Сети

[Андрей Солдатов]

http://ej.ru/?a=note&id=12040

12 ИЮЛЯ 2012 г.

РИА Новости
Под предлогом защиты детей в России создается механизм полноценной интернет-цензуры в национальном масштабе. Механизм, создаваемый по китайскому образцу и на основе самых современных технологий, позволит спецслужбам решить проблему неподконтрольных пока еще социальных сетей.

11 июля Государственная дума одобрила сразу во втором и третьем чтении поправки в законы «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», «Об информации», «О связи» и Кодекс об административных правонарушениях.

Главное ноу-хау законопроекта — с 1 ноября 2012 года в России появится единый реестр сайтов и страниц, которые подлежат блокированию («Единый реестр доменных имен, указателей страниц сайтов в сети "Интернет" и сетевых адресов, позволяющих идентифицировать сайты в сети "Интернет", содержащие информацию, распространение которой в Российской Федерации запрещено»). Впервые Кремль получит в свое распоряжение технологическую возможность блокирования доступа к интернет-ресурсам в национальном масштабе.

Принципиально российские власти согласились с допустимостью таких методов интернет-цензуры еще в 2007 году, когда областные и городские прокуратуры в обеспечение решений региональных судов стали требовать от провайдеров блокировать доступ к запрещенным сайтам. Но до настоящего времени эта деятельность носила несистемный характер: сайты, блокированные в одном регионе, были вполне доступны в другом.

Реестр, составлением которого займется специальная федеральная структура, эту проблему устранит.

За образец, видимо, будет взята система блокирования счетов экстремистов Росфинмониторингом. Генпрокуратура, Минюст, Следственный комитет и МИД подают в Росфинмониторинг свои данные, а тот на их основе составляет и регулярно обновляет «Перечень организаций и физическихлиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму». Потом перечень рассылается по всем организациям, имеющим дело с денежными операциями и операциями с имуществом, кроме того, черный список также доступен для скачивания (под паролем) с сайта Росфинмониторинга. В свою очередь, в банках специалисты, ответственные за внутренний контроль, обязаны проверять, не числятся ли их клиенты в черном списке. Если да, то они должны в течение дня предоставить данные о таком клиенте и его операциях в Росфинмониторинг, и операция такого клиента может быть приостановлена.

Тот же принцип установлен для Реестра запрещенных сетевых ресурсов: в течение суток с момента включения в него сетевого адреса оператор связи обязан блокировать к нему доступ.

После «арабской весны» Кремль серьезно задумался о создании инструментов, способных предотвратить «враждебную деятельность» в Рунете. Проблема обсуждалась с лета 2011 года на уровне глав государств—членов ОДКБ, и на уровне генеральных прокуроров, и на уровне спецслужб.

Рост политического активизма в России и роль социальных сетей в мобилизации протестующих лишь усилили эту паранойю, но силовики никак не могли придумать эффективной стратегии противодействия.

В марте мы с Ириной Бороган писали, что силовики начали формулировать свою стратегию в блогосфере и социальных сетях сразу после «Арабской весны», но так и не успели ничего придумать до начала декабрьских протестов. Привыкнув противостоять традиционным угрозам, они растерялись, натолкнувшись на отсутствие единого центра организации протестной деятельности в соцсетях. Наши источники в спецслужбах тогда прямо говорили, что они беспомощны перед социальными сетями, особенно базирующимися за пределами страны Facebook и Twitter («И что нам делать, если Кавказцентр откроет свою страницу в Facebook?» — риторически спрашивали тогда силовики).

27 марта этот провал косвенно признал и первый заместитель директора ФСБ Сергей Смирнов. Выступая на заседании РАТС ШОС в Ташкенте, Смирнов заявил, ссылаясь на пример «арабской весны»: «Это новые технологии, которые используют западные спецслужбы для создания и поддержания постоянного напряжения в обществах. И цели серьезные — вплоть до свержения политического режима, который существует или существовал в этих странах… Наши выборы, особенно выборы президента РФ и предвыборная ситуация, показали, какие возможности здесь открываются с точки зрения блогосферы». Смирнов заявил, что необходимо разработать меры, которые позволили бы адекватно реагировать на применение таких технологий, прямо признав, что «они еще не выработаны».

Видимо, Реестр запрещенных сайтов относится к мерам, которые смогли разработать за прошедшие с марта месяцы.

Реестр якобы создается для защиты детей от порнографии, но с самого начала было понятно, что охрана детских интересов является не более чем предлогом. Кроме ссылок на детскую порнографию и педофилиюв тексте законопроекта есть пункт, гласящий, что Реестр будет формироваться в том числе и на основании решений судов о запрете сайтов. Эти решения выносятся в настоящее время в основном в отношении радикальных сайтов и сайтов оппозиции, обвиненных в экстремизме. Этот пункт — явная попытка придать системный характер нескоординированным действиям провинциальных прокуратур с целью блокировать в своих регионах запрещенные сайты. Теперь за то, чтобы сайты в течение суток оказались недоступны на территории всей страны, будет отвечать специальная государственная структура.

Между тем, система фильтрации в национальных масштабах будет обеспечена не только ведомственной, но и технологической поддержкой.

Согласно тексту законопроекта, Реестр будет содержать не только доменные имена и сетевые адреса, но и указатели отдельных страниц. Для блокирования страниц операторам придется закупить (видимо, за свой счет) дорогостоящее оборудование, способное осуществлять DPI (deep packet inspection—углубленную проверку пакетов данных).Технологически это оборудование позволяет провайдеру разделять трафик на отдельные потоки, выделяя аудио-, видеоконтент, изображения, спам и т.п. Установив такое оборудование, провайдер сможет не только блокировать запросы на определенные адреса и с определенных адресов, но и отключать отдельные сервисы — например, полностью запретить интернет-телефонию, то есть Skype.

Кроме того, DPI позволяет решить проблему с Facebook, на которую так жаловались сотрудники российских спецслужб. Например, так, как это делает Узбекистан, спецслужбы которого обязывают местных провайдеров подменять адреса страниц дискуссионных групп в социальных сетях другими адресами, пользуясь DPI.

Однажды созданная, эта всероссийская система фильтрации интернет-трафика всегда будет под рукой, всегда готовая для использования против тех, кто вызовет опасения властей. До последнего времени главным препятствием для российских силовиков в Интернете была их технологическая отсталость: УФСБ по Санкт-Петербургу могло в лучшем случае отправить по факсу письмо создателю социальной сети Павлу Дурову с требованием закрыть протестные группы в «ВКонтакте», использовав технологию ХХ века. С появлением Реестра и неизбежным внедрением технологий DPI российские силовики окажутся сразу же в передовом отряде стран, внедряющих интернет-цензуру: оборудование DPI счастливы предложить ведущие телекоммуникционные производители мира (включая китайский Huawei, американскую компанию CISCO, канадскую Sandvine или израильскую Narus, ныне принадлежащей Boeing), и оно уже используется в Пакистане, Китае, Иране и на Ближнем Востоке. По данным Infonetics Research, мировой рынок продуктов DPI уже составляет 470 миллионов долларов в год, и прогнозируемый рост к 2016 году – два миллиарда долларов. Государственная дума позаботилась о том, чтобы доля России на этом рынке оказалась достаточно серьезной.

Фотография РИА Новости

[Андрей Солдатов]

http://www.ej.ru/?a=note&id=23966

12 ДЕКАБРЯ 2013

Госдума приняла сразу во втором и в третьем чтениях правительственный законопроект, который наделяет ФСБ полномочиями по проведению оперативно-разыскных мероприятий для противодействия угрозам информационной безопасности России. Соответствующие поправки внесены в закон «Об оперативно-разыскной деятельности» и в статью 13 закона «О ФСБ» в связи с усилением угроз национальным интересам в сфере информационной безопасности страны.

Стоит помнить, что ФСБ сочетает функции правоохранительного органа и спецслужбы. Как правоохранительный орган ФСБ расследует преступления, не слишком отличаясь в методах работы от МВД или Следственного комитета. Как спецслужба она может использовать гласные и негласные методы, вербовать и внедрять агентов, разваливать преступные группы изнутри и годами следить за шпионами. В этом качестве не каждое действие ФСБ обязательно должно следовать привычной схеме «уголовное дело – следствие – суд». В целом, когда ФСБ действует как спецслужба, у нее не так связаны руки.

Конечно, ФСБ и до нового закона имела право заниматься оперативно-разыскной деятельностью в сфере информационной безопасности. Но только как правоохранительный орган, а не как спецслужба.

Это значит, что чтобы поставить кого-то на прослушку или начать перехват чьей-то почты, ФСБ требовалось возбудить уголовное дело, иметь признаки преступления и прочие важные основания. Кроме того, после того как срок прослушки заканчивался, оперативники должны были передать дело в суд, в противном случае они попадали под внутреннее разбирательство.

Другое дело, когда ФСБ действует как спецслужба, например, в рамках контрразведывательной деятельности. За шпионом можно следить годами, отчитываясь не уголовными делами, а оперативными материалами.

По новому закону ФСБ получила возможность действовать в области информационной безопасности так, как она работает по шпионам.

Отдельная проблема, что понимают в ФСБ под «угрозами информационной безопасности России». Наши силовики трактуют этот термин очень широко, и это совсем не только про хакеров и взломы.

Согласно Доктрине информационной безопасности РФ, в перечень угроз в том числе входят:

- угрозы конституционным правам и свободам человека и гражданина в области духовной жизни и информационной деятельности, индивидуальному, групповому и общественному сознанию, духовному возрождению России;
 угрозы информационному обеспечению государственной политики Российской Федерации;


- угрозы развитию отечественной индустрии информации, включая индустрию средств информатизации, телекоммуникации и связи, обеспечению потребностей внутреннего рынка в ее продукции и выходу этой продукции на мировой рынок, а также обеспечению накопления, сохранности и эффективного использования отечественных информационных ресурсов.

Фактически речь идет о том, чтобы противостоять повторению «Арабской весны» на российской почве, и что ФСБ сочтет нужным для этого делать — перехватывать почту блогеров или читать закрытые аккаунты в социальных сетях — оставлено на усмотрение спецслужбы

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/comments/2013/1..._5811529.shtml
Андрей Солдатов о том, почему для ФСБ год выдался особенно удачным

Фотография: Николай Малышев/Фотохроника ТАСС/ИТАР-ТАСС
20.12.2013, 13:40

20 декабря — день сотрудника органов безопасности. За прошедший год ведомство смогло не только реабилитироваться после московских протестов, но и укрепить свои позиции в первую очередь благодаря ситуации с Эдвардом Сноуденом.

2013 год выдался удачным для ФСБ во многих отношениях. Впервые за много лет российской контрразведке удалось создать реальные проблемы в публичном пространстве спецслужбам США и Великобритании, оказав гостеприимство Эдварду Сноудену.

Последний раз подобным успехом российские спецслужбы могли похвастаться в 2001 году, когда англичанин Ричард Томлинсон, отставной офицер разведки MI6, за которым, как и за Сноуденом, по всему миру охотились его бывшие коллеги, выпустил свои мемуары в России.

Однако тогда скандал был локальным и имел значение только для англичан. Кроме того, Томлинсон был достаточно опытным оперативником, чтобы вести переговоры о публикации своих разоблачений на территории Италии, и никогда не приезжал в Россию.

Американец, конечно, сразу попал совсем в другую категорию. Речь идет не только о масштабе скандала, ставшего мировым.

Разоблачения Сноудена используются российскими чиновниками в глобальной борьбе за уменьшение возможностей управления интернетом США, и они также оказались крайне полезны внутри страны — как аргумент по введению новых форм интернет-цензуры.

Сам Сноуден, оставшись в России, никак не комментирует эту историю, и согласился на то, что его интересы представляет видный член общественного совета при ФСБ Анатолий Кучерена. При этом ФСБ умудрилась так дистанцироваться от Сноудена (при большой личной помощи Владимира Путина, который на пресс-конференции в четверг снова заявил, что с американцем «никто не работает»), что армия сторонников Сноудена даже не уменьшилась из-за его долговременного пребывания на российской территории.

Тем временем ФСБ, не слишком успешно проявившая себя в период московских протестов (спецслужба даже попала под критику президента за недостаточное информирование о политической ситуации), не только не потеряла своих позиций в этом году, но и приобрела новые полномочия. Путин своим указом поручил спецслужбе со следующего года создание системы обнаружения, предупреждения и ликвидации последствий компьютерных атак на информационные ресурсы страны.

Фактически это превратило ФСБ в главное киберведомство страны.

В декабре ФСБ получила еще один пакет полномочий. На этот раз для защиты от угроз информационной безопасности спецслужбе расширили возможности по ведению слежки и прослушки.

Российская специфика такова, что кибербезопасность и информационная безопасность понимаются у нас совершенно по-разному. Термин «угрозы информационной безопасности России» наши силовики трактуют очень широко, и это вовсе не про хакеров и взломы. К примеру, согласно Доктрине информационной безопасности РФ, это в том числе:

— угрозы конституционным правам и свободам человека и гражданина в области духовной жизни и информационной деятельности, индивидуальному, групповому и общественному сознанию, духовному возрождению России;


— угрозы информационному обеспечению государственной политики Российской Федерации.

И даже «угрозы развитию отечественной индустрии информации, включая индустрию средств информатизации, телекоммуникации и связи, обеспечению потребностей внутреннего рынка в ее продукции и выходу этой продукции на мировой рынок, а также обеспечению накопления, сохранности и эффективного использования отечественных информационных ресурсов».
Активисты Greenpeace рассказали, как им сиделось в российских СИЗО
«Еда была кошмарная, но лучше, чем в МcDonalds»

Что для борьбы с такими угрозами ФСБ сочтет нужным делать — перехватывать почту блогеров, читать закрытые аккаунты в социальных сетях или прослушивать телефоны лидеров неформальных групп, — оставлено на усмотрение спецслужбы.

Удачный расклад со Сноуденом и в который раз подтвержденная последовательность: «ФСБ раскритиковали — ФСБ дали новые полномочия», кажется, вскружили голову генералам на Лубянке, когда потребовалось отреагировать на две важнейшие истории этого года: скандал вокруг судна Greenpeace и подготовку к Олимпиаде в Сочи. В обоих случаях спецслужба поступила так, как она привыкла поступать, то есть последовала любимой мантре — в КГБ уже все было придумано, надо делать так, как делали тогда.

Реагируя на захват Arctic Sunrise, пресс-служба ФСБ выпустила пресс-релиз, где квалифицировала свои действия как «защиту интересов Российской Федерации в арктическом регионе». В рамках этой картины мира акции неправительственных организаций и освещение их журналистами не могут быть самостоятельными, но срежиссированы внешними враждебными силами, направленными против интересов государства. Правда, новым развитием этой доктрины стало то, что если раньше под интересами государства понимались политические интересы (например, война на Северном Кавказе, успеху которой мешает критика со стороны журналистов или правозащитников), то теперь к ним приравнены бизнес-интересы коммерческих компаний: ОАО «Газпром» и ОАО «Роснефть».
ФСБ намерена прослушивать гостей Олимпиады в Сочи
Сочи к прослушке готов

ФСБ намерена отслеживать переговоры и переписку гостей Олимпиады в Сочи. К такому выводу пришли российские журналисты, обнародовавшие свое... →

Готовясь к Сочи, ФСБ, которой дана главная роль в обеспечении безопасности Игр, пытается совмещать советский административный подход (обход домов и квартир, контроль въезда и проч.) с самими продвинутыми технологиями слежки, включая беспилотники. При этом чекисты совершенно не смущаются параллелями с Олимпиадой-80 в Москве. Наоборот, тотальный контроль кажется им совершенно нормальным. Уже после того, как вокруг нашего расследования в The Guardian поднялся скандал вокруг системы слежки в Сочи, за подписью Дмитрия Медведева вышло постановление правительства от 8 ноября, которое санкционировало сбор метаданных (то есть кто кому и когда звонил и слал сообщения) на всех аккредитованных на Олимпиаде, включая спортсменов, судей и журналистов.

При этом собранные данные будут храниться три года, с круглосуточным дистанционным доступом для ФСБ. Характерно, что постановление не является при этом даже секретным.

Многие годы разные начальники, в основном снаружи Лубянки, пытались придумать, как реформировать эту громоздкую структуру. Все эти годы структура активно этим попыткам сопротивлялась.

Пока, наконец, именно верность советским традициям снова не вошла в моду.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

[Андрей Солдатов, Ирина Бороган]

http://www.ej.ru/?a=note&id=24044
8 ЯНВАРЯ 2014

ИТАР-ТАСС

Благодаря Эдварду Сноудену, беглому контрактору Агентства национальной безопасности (NSA), нашедшему приют в России, 2013 год запомнится разоблачениями киберслежки американских спецслужб за собственными гражданами, равно как и за гражданами дружественных европейских государств и совершенно невраждебных латиноамериканских.

Его информация, раскрывшая способы и масштаб электронного перехвата, заставила всех задуматься о тайне частной жизни и том, как бы нам не оказаться в дивном новом мире, где никто не сможет скрыть от властей ничего.

Для журналистов, правозащитников и обычных людей Сноуден стал героем, затмившим основателя WikiLeaks Джулиана Ассанжа. Но в России, к сожалению, разоблачения Сноудена привели в основном к отрицательным последствиям. Они предоставили российским властям карт-бланш врегулировании интернета и дали формальный повод для наезда на интернет-гиганты вроде Google и Facebook.

Минувшим летом, как только Сноуден обнародовал свои первые разоблачения об американской слежке в Сети, в России началось наступление на глобальные платформы под предлогом защиты персональных данных соотечественников. Инициативы, призванные поставить Google, Facebook и других под полный контроль российских спецслужб, в Госдуме продвигает депутат Сергей Железняк, а в Совете Федерации — сенатор Руслан Гаттаров.

Цель — заставить интернет-гиганты расположить свои серверы на территории России и только здесь хранить информацию российских пользователей. В этом случае вся информация, размещаемая нами в соцсетях, передаваемая через глобальные почтовые сервисы, мессенджеры или видеочаты, автоматически станет доступной для российской системы перехвата СОРМ. Доступ к ней имеет ФСБ, МВД и еще шесть спецслужб.

Система перехвата интернет-трафика и мобильной связи в нашей стране никому, кроме спецслужб, не подконтрольна. Хотя формально для перехвата информации граждан сотрудник спецслужбы должен получить разрешение суда, показывать он его никому, кроме вышестоящего офицера, не обязан. Система технически устроена так, что ни телекоммуникационный оператор, ни интернет-провайдер не могут знать о том, какую информацию и в каком количестве перехватывают спецслужбы, — все находится в руках офицера, который сидит на пульте управления и сам вбивает данные тех, кого надо прослушать.

Как пояснил всему миру Сноуден, именно для такого бесконтрольного доступа к коммуникациям NSA и потребовалось создать все хитроумные программы типа PRIZM, и именно за это NSA и приходится оправдываться сейчас. У нас же бесконтрольный доступ спецслужб к трафику был предусмотрен изначально, и это вполне устраивает наши спецслужбы.

Помимо этого, Сноуден усилил позиции России в борьбе за регулирование «глобального» Интернета. Дело в том, что Россию не устраивает исторически сложившаяся система, когда регулирование Сети находится в руках в основном американских организаций типа ICAAN и др. В конце 2012 года Россия хотела изменить статус-кво, попытавшись изменить правила через Международный союз электросвязи (ITU) и предложив сделать возможность цензурирования информации в Сети глобальной. Попытка провалилась, несмотря на то, что большинство стран мира ее поддержали, но не США, и не Европа, где, в общем-то, основные организации и расположены.

Однако благодаря информации Сноудена, что NSA перехватывало трафик граждан других стран, у России прибавилось по этому вопросу союзников. Например, идею подконтрольности глобальных сервисов властям поддерживают теперь в Германии. Ничего хорошего такие инициативы пользователям не несут: в целом создание искусственных границ приведет к так называемой балканизации интернета, которая разрушает изначально свободную структуру обмена информацией в сети и ограничивает возможности свободного доступа к информации.

Минувший год также прошел под черным знаком введения цензуры в Рунете: черный список запрещенных Роскомнадзором сайтов начал действовать в ноябре 2012 года и в прошлом году разросся до абсурдных размеров. Помимо информации о суициде, наркотиках и детского порно в Рунете блокировалось все подряд: добропорядочные сайты, соседствующие на одном IP с запрещенными, сервисы Yandex и YouTube в некоторых регионах, шутливые записи в Twitter. Более того, машина набирает скорость: разработчики новых законов грозят пополнить черные списки произведениями искусства, а накануне Нового года были приняты поправки депутата Андрея Лугового, больше известного по истории с отравлением Александра Литвиненко в Лондоне, которые вводят внесудебные блокировки сайтов за призывы к экстремизму и несанкционированным акциям.

Усиливающееся в последние годы вторжение в частную жизнь граждан впервые за много лет вызвало возмущение операторов связи. В ноябре«Вымпелком» раскритиковал систему легального перехвата телефонных разговоров и переписки (СОРМ). Компания направила в Минсвязи письмо с критикой проекта приказа ведомства, который устанавливает новые требования к системе перехвата интернет-трафика: по ним оператор должен хранить информацию всех пользователей 12 часов.

Растущие аппетиты ФСБ в области прослушки не являются новостью, о чем свидетельствует двукратный рост перехвата телефонных переговоров и электронной почты за последние шесть лет: c 265 937 в 2007 году до 539 864 в 2012-м. Но многие годы все это не вызывало ропота у отрасли. Поэтому возмущение «Вымпелкома» тем, что проект приказа противоречит Конституции, которая охраняет право граждан на тайну переписки, выглядит воодушевляюще.

Дело в том, что наступление на тайну частной жизни в интернете идет в последнее время так быстро, что это испугало даже бизнес. Помимо спецслужб и правоохранительных органов на этом поле появились новые игроки. Центробанк в 2013 году успел оштрафовать два крупнейших почтовых сервиса — Rambler.ru и Mail.ru — за отказ предоставить данные переписки пользователей без решения суда. А недавно ведомство подготовило поправки в закон об инсайде, который должен предоставить Центробанку доступ к телефонным разговорам и переписке потенциально недобросовестных участников рынка.

Полигоном, где государство решило применить все имеющиеся в его распоряжении технологии слежки, стали приближающиеся Олимпийские игры в Сочи. Там власти воплотили комплексный подход, объединив продвинутые технологии в области перехвата информации и наружного наблюдения с административными мерами контроля, опробованными еще во время Олимпиады-80.

Как мы уже писали в своем расследовании, СОРМ в Сочи был существенно усилен и местные провайдеры были заняты тем, что закупали аппаратуру, рекомендованную ФСБ, чтобы удовлетворить потребности государства в прослушке всех, включая спортсменов и болельщиков. На сетях мобильной связи в регионе «Ростелеком» также установил аппаратуру DPI (технология глубокого чтения пакетов), которая позволяет не только отслеживать весь трафик, но и фильтровать его, отыскивая нужную информацию по ключевым словам. DPI к тому же помогает при необходимости эффективно идентифицировать пользователей.

Но и этого показалось недостаточно, и в ноябре появилось постановление правительства, которое предусматривает сбор метаданных со всех видов связи спортсменов, журналистов и даже самих членов Оргкомитета и создание базы данных. Туда попадут имена-фамилии абонентов и сведения о том, кто, кому и когда звонил, вся информация будет хранится три года и доступ к ней будет иметь ФСБ.

Для главной спецслужбы страны этот год вообще оказался очень успешным. ФСБ в очередной раз расширила свои полномочия: на этот раз спецслужбе разрешили вести слежку и прослушку для защиты от угроз информационной безопасности. При том что у нас понятие информационной угрозы трактуется очень широко и включает угрозы духовной жизни граждан и духовному возрождению России, это серьезно облегчает процедуру перехвата трафика граждан. В 2013 году ФСБ стала главным киберведомством страны: в январе указом президента ей поручилисоздание системы обнаружения и ликвидации последствий компьютерных атак на отечественные информационные ресурсы.

В такой ситуации вполне объясним шокирующий захват со стрельбой судна активистов «Гринписа». ФСБ пояснила, что действовала в«защиту интересов Российской Федерации в арктическом регионе», а для этого любые средства хороши.

ФСБ продолжает для президента оставаться спецслужбой, которую нельзя подвергать критике. За теракты в Волгограде накануне Нового года, унесшие десятки жизней, никто из высшего руководства ФСБ не был наказан, точно так же, как не было ни одной серьезной отставки после захвата заложников в театральном центре на Дубровке и трагедии в Беслане. Хотя видео Павла Печенкина, подорвавшегося на вокзале, где он ясно заявляет о своем намерении совершить нечто подобное, с марта 2012 года находилось с открытом доступе в Сети, это не помогло предотвратить теракт. Спецслужбы знали, что он влился в ряды дагестанского «подполья» и собирается совершить теракт, но ничего не смогли сделать. Накануне Олимпийских игр в Сочи это выглядит особенно тревожно.

Фото JIM LO SCALZO / EPA / ИТАР-ТАСС

[Андрей Солдатов]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=note&id=25510
8 ИЮЛЯ 2014 г.

ИТАР-ТАСС

Чуть больше двух лет назад, в марте 2012 года, первый заместитель директора ФСБ Сергей Смирнов приехал на заседание Региональной антитеррористической структуры ШОС в Ташкент с программным заявлением об угрозе социальных сетей. Место было выбрано не случайно: Шанхайская организация сотрудничества, или ШОС (в нее входят Казахстан, Киргизия, Китай, Россия, Таджикистан и Узбекистан), стала той площадкой, на которой лидеры России и Центральной Азии начали обсуждать и планировать контрмеры против социальных сетей, которые сыграли столь важную роль во время Арабской весны.

Суть заявления Смирнова сводилась к тому, что западные спецслужбы используют блогосферу для свержения политических режимов и что ФСБ собирается «очистить» интернет-пространство от их воздействия. При этом замдиректора российской спецслужбы вынужден был оговориться, что меры противодействия «еще не выработаны», то есть, что делать с соцсетями, в ФСБ пока не знают.

Причина затруднений ФСБ была, в общем, понятна сразу. Сотрудники спецслужбы признавали, что они понимают, что делать только с теми социальными сетями, чьи серверы находятся на территории России. Согласно российскому законодательству, все операторы связи и хостинг-провайдеры обязаны иметь лицензию, а одним из ее условий является обязательство установить оборудование слежки и перехвата (фактически back door) для российских спецслужб в рамках знаменитой системы СОРМ (системы оперативно-розыскных мероприятий). «Зачем нам давить на социальные сети, когда мы можем в рамках СОРМ снять информацию с серверов без их ведома?» – говорил мне тогда сотрудник одного из подразделений ФСБ. В 2012 году у спецслужб была лишь одна проблема: они не знали, что делать с сетями, чьи серверы физически находятся за пределами России.

Прошло два года, и выход найден. Закон, одобренный 4 июля Государственной думой, запрещает хранение персональных данных россиян не в России.

Есть какая-то ирония в том, что для расширения возможностей спецслужб используется такой аргумент, как защита персональных данных граждан. Никто российских депутатов о защите своих данных не просил — в отличие от Европы или Бразилии, разоблачения Эдварда Сноудена, обвинившего США в глобальном кибершпионаже, не потрясли россиян. Общественные организации выступили резко против закона, тем не менее, он был принят, и нет сомнений, что Путин его подпишет.

Критики закона утверждают, что его применение приведет к тому, что россиян лишат возможности заказывать авиабилеты онлайн, покупать книжки на amazon, делать покупки на ebay и т.п. На самом деле никто не собирается применять закон к абсолютно всем игрокам. Российский подход к контролю над Интернетом работает по-другому и был сформулирован два года назад, когда в стране внедрили интернет-фильтрацию в национальном масштабе. Его суть — максимально широко сформулированные законы, позволяющие блокировать целые сервисы за непослушание, доказанная решимость их блокировать (как было с YouTube в 2012 году) в сочетании с угрозами (этот способ был недавно опробован на Twitter) и полное отсутствие прописанного в законе технологического решения.

Такой подход приводит к двум последствиям. Во-первых, интернет-бизнес вынужден сам разрабатывать технические решения для интернет-цензуры и слежки и оплачивать их из своего кармана (по примеру СОРМ, которую операторы ставят на сети за свой счет). Во-вторых, интернет-компании вынуждены консультироваться в Кремле, пытаясь понять, что на самом деле от них требуется. При этом закон используется не как текст, который определяет правила игры для всех, а как дубина, которая заставляет компании приходить к чиновникам и спрашивать, что разрешено. Такой подход вполне эффективен, так как отличается гибкостью (правила можно постоянно менять), дешев, ведь он не требует бюджетных затрат и за все заплатят компании, и, в конце концов, даже технологически успешен, так как Google или Twitter очевидно лучше чиновников знают, как цензурировать свой контент.

Закон вступит в силу через два года — 1 сентября 2016-го. По мнению его авторов, этого времени интернет-компаниям хватит, чтобы открыть в России свои дата-центры. На самом деле эти два года чиновники будут договариваться с ключевыми игроками, доступ к данным которых их интересует прежде всего — это Facebook, Twitter и почта Gmail корпорации Google.

Вопрос, как эти два года проведут международные общественные организации, защищающие свободу слова в Интернете. Возможно, им стоит учесть, что российский подход скорее, чем китайский, может быть скопирован другими странами, заинтересованными в контроле над киберпространством.

На фото: Россия. Москва. 18 июня. Во время выступления на заседании Государственной Думы РФ.
Фото ИТАР-ТАСС/ Михаил Джапаридзе

[Андрей Солдатов]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=note&id=25769
8 АВГУСТА 2014,

Премьер-министр Дмитрий Медведев подписал постановление, согласно которому доступ к открытым сетям Wi-Fi в общественных местах в РФ больше не может осуществляться без регистрации пользователей. Операторы связи теперь должны будут указать их фамилию, имя, отчество, а также реквизиты паспорта и место жительства. Мало того, оператор должен будет установить уникальный номер устройства, с помощью которого пользователь выходил в Сеть. Полученные данные будут храниться полгода и в случае необходимости предоставляться правоохранительным органам. Правительство также обязало соцсети и другие популярные сайты установить оборудование и программное обеспечение, с помощью которого спецслужбы смогут в автоматическом режиме получать информацию о действиях пользователей этих сайтов.

ИТАР-ТАСС

Как это может функционировать, стало понятно после Олимпиады в Сочи, где эта система фактически тестировалась. В Сочи было невозможно воспользоваться публичным wi-fi, не идентифицировав себя перед этим. Уже тогда, занимаясь расследованием для журнала Guardian, мы говорили, что этот проект может быть распространён на территорию всей России. По сути, речь идёт о том, что у операторов появится не очень сложное программное обеспечение, которое будет требовать от вас вводить свои паспортные данные при входе в интернет. Показывать документы работникам кафе не придётся.

Другое дело, что тут возникают технические трудности, потому что в Сочи идентификация происходила на основании «паспорта болельщика». И существовал реестр, куда все эти паспорта были внесены, а операторы имели к нему доступ и могли проверить, правильные ли данные введены. Но здесь систему нужно будет очень сильно масштабировать, потому что речь будет идти о наших обычных паспортах и о доступе для российских операторов к большой базе этих документов. Вторая трудность заключается в том, что в наше кафе может прийти иностранец, и как он будет идентифицироваться? Пока не очень понятно, как решить этот вопрос, скорее всего, этим занимаются «лучшие умы», но вряд ли это будет очень эффективно технологически.

Российская практика демонстрирует, что все подобные меры в принципе носят, скорее, запугивающий характер. Их смысл заключается не в том, чтобы охватить 100% людей, а в том, чтобы послать определённый сигнал: вы нигде не можете быть анонимны, будьте осторожны, будьте аккуратны в своих высказываниях. И фактически это приведёт, и уже приводит, к возрождению советской практики телефонных и нетелефонных разговоров и так далее.

В Сочи цель была именно такой. Формально могли прикрываться и борьбой с терроризмом, но реально из разговоров с соответствующими сотрудниками стало понятно, что задача организаторов — недопущение манифестаций и протестов. Для этого нужно решить две проблемы: не позволить провести саму акцию и не позволить журналистам её осветить. А если вы очень долго и настойчиво будете рассказывать, какими техническими средствами вы обладаете, чтобы отследить всех журналистов, собирающихся на какую-нибудь манифестацию, то в конце концов работники СМИ могут решить, что им лучше там не появляться. Потому что они точно будут опознаны, и если они — иностранцы, в следующий раз не получат визу, а если российские — им дадут «по шапке».

Параллельно с этим также подписан указ, который обязывает социальные сети подключать оборудование, позволяющее ФСБ следить за пользователями. Речь идёт о распространении на социальные сети системы СОРМ. Здесь точно такое же послание: даже если вы находитесь в социальной сети, учитывайте, что спецслужбы обладают техническими возможностями для перехвата ваших сообщений. Это намного более интересный поворот событий, потому что очевидно, что, прежде всего, это коснётся сервисов, которые физически находятся в России: «Вконтакте», «Одноклассники» и так далее. Но встаёт вопрос, что будет с сетями, которые на территории РФ не находятся. Ставить ли им эти «чёрные ящики» или нет? Специально чтобы решить эту проблему, ранее был принят другой закон «о персональных данных», где прямо написано, что серверы, содержащие персональные данные россиян, должны располагаться в России. И теперь вопрос в реакции «Фейсбука» и «Твиттера» на эти нововведения. Если они откажутся, то их в России могут закрыть. Мы имеем дело с рядом факторов, которые будут оказываться влиять на окончательное решение этих компаний. С одной стороны, на них будут давить российские власти. Это уже происходит: летом сюда приезжала делегация «Твиттера», позже — делегация «Фейсбука». И те, и другие постарались скрыть сам факт этих переговоров, так что о чём там шла речь — мы не знаем. А с другой стороны, будет идти давление со стороны общественных организаций, существующих на Западе. Например, Global Network Initiative (GNI) будет пытаться объяснять владельцам компаний, что нельзя идти на сотрудничество с авторитарными режимами. Именно для этого такие организации и создавались, их задача — защита свободы слова в сети. Но какой из этих двух факторов победит, пока не очень понятно.

Конечно, технически обходить все эти нововведения будет возможно. Технологические дыры будут, они существуют и в странах, где в интернет-цензуру вложены гораздо большие ресурсы, в том же Китае люди пользуются «Фейсбуком» и стремятся оставаться анонимными. Можно будет использовать IPN, можно будет входить в интернет через Tor. Но смысл этих инициатив не в этом. Вся история заключается в том, что угроза российской власти исходит не от анонимных пользователей сетей. Чиновники, оправдывающие эти меры, говорят об «информационной войне», но условные участники этой «войны», недобитые гражданское общество и оппозиционеры — не анонимны. Все важные оппозиционные политики действуют под собственными именами и имеют открытую аудиторию. И эти системы используются не для идентификации этих людей, а чтобы обычные пользователи боялись не только писать, но и читать критические посты и даже заходить на соответствующие страницы.

Фото ИТАР-ТАСС/ Зураб Джавахадзе

[Андрей Солдатов, Ирина Бороган]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29155
6 ЯНВАРЯ 2016,

ТАСС

Весь прошлый год для ФСБ, как и для других российских силовых ведомств, прошел под знаком #крымнаш и военного конфликта на Донбассе. Прежде всего это выразилось в припадке шпиономании. Kоличество шпионских дел достигло рекордной отметки за последние 10 лет: по официальным данным, в 2015 году за госизмену только в Москве арестовали двадцать человек. В 2014 году по этой статье были осуждены пятнадцать россиян.

Обычно шпионские дела не привлекают большого внимания, но случай Светланы Давыдовой, многодетной матери из Вязьмы, под воздействием эмоционального порыва позвонившей в посольство Украины и оказавшейся за это в Лефортовской тюрьме, возмутил многих. После этого адвокаты и правозащитники выяснили, что в «Лефортово» содержатся и другие обвиняемые в шпионаже, и подняли шум в прессе.

Причиной новой волны шпиономании в ФСБ стала, по всей видимости, неспособность спецслужбы поставлять оперативную информацию в условиях кризиса, несмотря на постоянно расширяющиеся полномочия. ФСБ не смогла предсказать московские протесты 2011-2012 годов и никак не сумела повлиять на них, так же как впоследствии и на киевские события. Будучи не в состоянии эффективно реагировать на реальные вызовы, ФСБ усилила давление по линии контрразведки: после московских протестов спецслужба продавила расширенное толкование статьи о госизмене, а на украинский кризис ответила волной шпионских дел.

Когда Кремль вмешался в новый международный конфликт, на этот раз в Сирии, это стало вызовом для всех спецслужб страны — запрещенное на территории России «Исламское государство немедленно объявило, что Россия теперь является целью для террористов. А вскоре последовал взрыв бомбы на борту авиалайнера А321, разбившегося в октябре над Синайским полуостровом и унесший жизни 224 человек. Однако новый кризис оказался, как ни странно, скорее на руку ФСБ.

Александр Бортников на протяжении нескольких лет лично делал заявления о числе россиян, уехавших воевать в Сирию, и в 2015 году эта информация сработала на него. В отличие от других российских силовиков директор ФСБ не только не попал под американские санкции — в феврале 2015 года он даже поехал по приглашению американцев в Вашингтон обсуждать сотрудничество в борьбе с терроризмом (The New York Times желчно писала тогда, что даже директор ФБР на эту встречу не был приглашен). В этой ситуации взрыв на борту авиалайнера лишь способствовал укреплению позиций ФСБ. Пусть многие россияне и посчитали теракт местью за российское вмешательство в сирийский конфликт, а общественное мнение возмутилось отменой полетов на египетские курорты, это никак не повлияло на позиции ФСБ в государстве, где силовики находятся вне гражданского контроля.

Ответственность за теракт взяло одно из подразделений «Исламского государства», Путин пообещал найти террористов в любой точке планеты, а ФСБ пролоббировала получение новых полномочий.

В декабре сотрудники спецслужбы получили право применять оружие, спецсредства и физическую силу в случае крайней необходимости и не нести ответственности за вред, причиненный гражданам и организациям. Теперь им разрешается стрелять в толпе для предотвращения теракта, освобождения заложников, а также для отражения группового нападения на объекты органов госвласти.

ФСБ также получила право собирать опечатки пальцев у граждан при пересечении границы, если у спецслужбы есть информация о том, что этих людей можно склонить к террористической деятельности. Закон дает настолько широкую трактовку, что на практике пограничник при желании может подвергнуть дактилоскопированию любого гражданина. Мало кто сомневается, что в скором времени эта мера будет применяться к правозащитникам и оппозиции.

В 2015 году ФСБ активно участвовала в широкомасштабном наступлении Кремля на Интернет, которое ведется сегодня сразу несколькими государственными ведомствами во главе с Администрацией президента.

Спецслужба всегда воспринимала глобальную сеть как угрозу cтабильности существующего в стране режима и в последние годы добилась серьезного расширения своих возможностей в области перехвата информации. Систему электронного перехвата информации (СОРМ) уже необходимо устанавливать не только интернет-провайдерам и телекоммуникационным операторам, но и соцсетям, к тому же хранить переданные данные полгода.

Секретарь Совбеза Николай Патрушев, бывший глава ФСБ, в августе раскритиковал госслужащих, использующих популярный мессенджер WhatsApp, а также сервисы Google и Yahoo. По его словам, использование ресурсов, расположенных за рубежом, госчиновниками представляет серьезную опасность. Правда, этот вопрос отечественные законодатели уже решили, приняв закон об обязательном переносе серверов интернет-компаний с персональными данными россиян на территорию нашей страны, в результате чего вся информация должна стать доступной для перехвата. Наказывать компании за невыполнение закона начнут с января, правда, до сих пор неизвестно, что будут делать Google и другие в новой ситуации и могут ли законопослушные пользователи рассчитывать на то, что их переписка не попадет в руки спецслужб.

Вообще же спецслужбы вместе со связистами уже не первый год готовятся к двум вариантам интернет-апокалипсиса. Первый сценарий они разрабатывают на случай, если Запад отключит Россию от интернета, что маловероятно.

Второй сценарий, намного более вероятный в нынешних политических условиях, что Россия сама отключит своих граждан от интернета и блокирует исходящий и входящий в страну трафик. Это, как выяснилось в результате эксперимента, проведенного весной уходящего года, невозможно: трафик все равно уходил за рубеж, причем по неустановленным маршрутам — то ли по спутниковым каналам, неподконтрольным властям, то ли в силу небрежности частных провайдеров, не установивших соответствующее оборудование.

В принципе именно так отцы-основатели интернета всемирную паутину и задумывали — как сеть, не имеющую единого центра, которую невозможно полностью подавить, отключив рубильник.

Убийство Бориса Немцова в нескольких сотнях метров от Кремля — возможно, самый яркая иллюстрация того, чем стали путинские спецслужбы к 2015 году: пугающе неподконтрольные, не способные найти заказчиков политического убийства и обеспечить безопасность никому за пределами кремлевских стен. кремлевских стен.

[Андрей Солдатов, Ирина Бороган]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=30591
5 ЯНВАРЯ 2017,

ТАСС

Прошлый год начался под знаком усиления интернет-цензуры, продолжился репрессиями против блогеров, а закончился американскими санкциями против руководства ГРУ за хакерские атаки на серверы демократической партии во время президентской избирательной кампании.

На первый взгляд все это звучит не слишком радоcтно, но несколько поводов для оптимизма в будущем остаются.

Для российских спецслужб год значил окончание проекта «новое дворянство» и появление новой модели работы Кремля с ФСБ и другими силовиками. Хотя создание Национальной гвардии на месте Внутренних войск МВД отражает страх Кремля перед возможными протестными акцими на фоне экономического кризиса, в целом “новые дворяне” перестали быть кадровым резервом путинской политической элиты.

С самого начала кремлевская концепция интернет-контроля больше опиралась на запугивание, чем на технологию. Кремль делал ставку на административное давление на такие компании как Google, Facebook, Twitter и Яндекс.

За последнее время появилось огромное количество репрессивных законов: о блокировках сайтов, о переносе серверов в Россию, об обязательной установке усовершенствованной системы перехвата СОРМ за счет компаний. Летом приняли самый громкий и абсурдный «закон Яровой», который требует от телекоммуникационных компаний хранить все, что мы пишем, говорим и выкладываем в интернете полгода. Цель этого бурного законотворчества была простой – заставить соцсети блокировать контент и выдавать персональные данные пользователей по первому требованию российских властей, а также гарантированная возможность для ФСБ перехватывать всю информацию, которую пользователи передают в мессенджерах и соцсетях.

Эта стратегия провалилась – никто, кроме китайских компаний и стремительно теряющего популярность Livejournal.com, серверы в Россию не перенес, Facebook и другие глобальные компании персональные данные пользователей российским властям практически не выдают, в отличие от “ВКонтакте”, которая после ухода из компании ее создателя Павла Дурова стала плотно сотрудничасть с государством.

Осознав, что построить стену на пути информации в Сети не удалось, Кремль развернулся в сторону Китая. В течение года кремлевские чиновники регулярно встречались с китайскими коллегами, пытаясь понять, как им построить такую же эффективную систему интернет-фильтрации, как Великий Китайский файрвол. В Москву приезжал глава киберадминистрации Китая Лу Вей и создатель Великого китайского файерволла Фан Биньсин, а русские чиновники ездили регулярно в Китай.

Летом Путин подписал с Китаем совместное заявление по информационной безопасности, которое отражает, насколько похожи стали взгляды Москвы и Пекина в отношении “угроз”, исходящих от Интернета.

Осенью 2015 года Кремль начал совершать резкие, зачастую хаотичные движения, призванные, видимо, отмобилизовать госаппарат и региональные элиты перед выборами. Разные способы пошли в ход – от адресных репрессий до отставок старых друзей президента из числа ветеранов КГБ.

В ФСБ заговорили о том, что грядет новая волна назначений сотрудников Лубянки на должности в госаппарате. Этого не случилось. На должности действительно стали назначать новых людей – технократов и офицеров из спецслужб, но не из ФСБ, а ФСО – службы личной охраны президента.

Сама же Федеральная служба безопасности вдруг получила несколько новых замов и руководителей ключевых подразделений со стороны. Весной 2015 года в замы пришли два варяга - статс-секретарем стал Дмитрий Шальков, выходец из Следственного Комитета, а контрразведывательный главк возглавил Владислав Меньщиков, бывший начальник Главного управления спецпрограмм президента. В декабре заместителем директора стал Игорь Сироткин, до этого курировавший экономическую безопасность в Санкт-Петебурге.

В результате в 2016 году спецслужба активизировала борьбу со шпионами и быстро перекрыла уровень шпиономании начала 2000-х, и одновременно была брошена на проведение адресных репрессий под флагом борьбы с коррупцией - сотрудники ФСБ участвовали во всех крупных расследованиях 2016 года, от задержания министра Улюкаева до арестов полицейских чинов.

В октябре 2016 года ФСБ получила еще одного нового заместителя, и снова человека внешнего – замдиректора стал Евгений Зиничев, сделавший карьеру среди путинских охранников – в ФСО и СБП.

Лубянка не только перестала поставлять кадры для госаппарата, но всякое значение потерял старый друг президента Виктор Иванов. Именно он отвечал за первую массовую волну назначений офицеров спецслужб в начале 2000-х,

будучи тогда замруководителя президентской администрации, курировавшим кадровую политику. Лишились должностей Владимир Якунин -- выходец из КГБ, претендовавший на роль разработчика национальной идеи, и Сергей Иванов – самый успешный офицер КГБ из путинских друзей, сохранивший авторитет на Лубянке.

Так окончательно оформилась новая модель взаимодействия Путина с силовиками: он отказался от схемы, которую пытался реализовывать с начала 2000-х, когда стал лепить из ФСБ “новое дворянство” - одновременно поставщик кадров и мозговой трест по разработке новой идеологии страны.

“Новое дворянство” было постмодернистским изобретением Путина и его друзей из КГБ, плохо понимавших, как работало советское государство, но веривших в мифологию о “лучших людях страны”, которая создавалась с помощью фильмов и книг под контролем Юрия Андропова в конце 70-х – начале 80-х.

Путину понадобилось 16 лет, чтобы разочароваться в своем изобретении. В 2016 году он решил вернуться к советскому опыту, когда главная спецслужба страны была прежде всего “передовым отрядом партии” - то есть действенным, но абсолютно подконтрольным инструментом по контролю за обществом в руках политического руководства страны. В советские времена этот контроль осуществлялся через шпиономанию – для запугивания населения, и адресные репрессии – чтобы держать элиты в узде. Вряд ли случайно, именно на эти два направления были брошены главные силы ФСБ в 2016 году.

Впрочем, за пределами страны российские спецслужбы прославились не этим.

Возможно, 2016 год и избирательная кампания в США войдет в историю как первый пример использования кибероружия для достижения политических целей.

Остается большим вопросом, какую именно роль сыграли действия российских хакеров в победе Дональда Трампа, однако кое-что понятно уже сегодня. Хакеры изменили правила игры, и теперь военным, дипломатам и политикам по всему миру придется полностью пересматривать стратегии ответа на кибервмешательство других стран в политические процессы.

В 2016 году российские спецслужбы точно попали в историю.

Фото: Россия. Белгород. 4 октября 2016. Приложение WhatsApp, Viber, Facebook Messenger, Telegram и Skype. Российские компании начали поиск способа доступа к переписке граждан в мессенджерах WhatsApp, Viber, Facebook Messenger, Telegram и Skype. Это необходимо для реализации "пакета Яровой", в рамках которого для борьбы с терроризмом власти намерены осуществлять перехват и полную дешифровку трафика. Антон Вергун/ТАСС

[Андрей Солдатов, Ирина Бороган]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=7323
12 АВГУСТА 2007 г.

Когда осенью 2005 года мы подготовили доклад «Система предотвращения терактов: год после Беслана», казалось, что спецслужбы пришли к какому-то внутреннему соглашению, как действовать на Северном Кавказе. Но уже спустя два года тактика как спецслужб, так и террористов сильно изменилась.

Если отбросить некоторые громкие слова – о столкновении цивилизаций, угрозе исламизма и проч., — то развитие событий на Северном Кавказе все больше напоминает хронологию кризиса в Северной Ирландии в 70-е годы.

Это косвенно подтвердили генералы российских спецслужб, отвечающие за Кавказ, когда в октябре 2005 года посетили Ольстер «для обмена опытом».

В 70-е годы прошлого века британцам понадобилось семь лет после начала волнений, чтобы прийти к режиму, через двадцать лет воспроизведенному на Северном Кавказе: войска, запертые на базах и охраняющие сами себя, содержание под стражей подозреваемых без предъявления обвинения и, наконец, использование спецгрупп неясной принадлежности для ликвидации сепаратистов.

А потом, ровно через год после появления в Ольстере британского спецназа SAS, Ирландская республиканская армия (ИРА) провела внутреннюю реорганизацию, после которой стала в 80-е годы самой эффективной и результативной террористической организацией в мире.

Чтобы пройти британский путь, российским силовикам понадобилось значительно меньше времени — равно, впрочем, как и их противникам. Сегодня, по некоторым данным, боевики на Северном Кавказе тоже прошли через период реформ, реорганизовав структуру командования и сменив цели.

11 июля группировку МВД в Чечне перевели на усиленный режим, 21 июля в Ингушетии началась Специальная комплексная профилактическая операция (СКПО) – так теперь наукообразно именуют борьбу с боевиками, последовательно отказавшись от терминов «война» и «контртеррористическая операция».

И даже официальные лица вынуждены признать, что мы столкнулись с обострением ситуации на Северном Кавказе.

Северная Ирландия

В 1969 году в Северной Ирландии начались так называемые Troubles (трудности) – массовые столкновения между католиками и протестантами из-за начатой поклонниками независимости Ольстера кампании за гражданские права. В ответ из ИРА, готовой на компромисс и участие в выборах, выделилось более жесткое крыло — Временная ИРА, а британцы ввели войска. В 1976 году в регион был направлен 22-й полк знаменитого британского спецназа SAS, подразделения которого стали проводить точечные ликвидации боевиков ИРА.

К середине 70-х численность британской армейской группировки составляла около 22 тыс. человек (на регион с населением 1,2 млн человек). К 1977 году армия в Северной Ирландии состояла из 14 батальонов по 650 военнослужащих в каждом, а также дополнительных подразделений. Они были заперты на базах (TAORs). Срок «ирландского тура» для подразделений был определен в четыре месяца. Однако вскоре численность армейского контингента стала сокращаться: к 1980 году из 14 батальонов осталось 10.

Численность полиции в Ольстере к тому времени выросла с 3500 до 6500 человек.

После высадки 22-го полка SAS довольно быстро выяснилось, что спецназ не намерен ради ирландцев менять свой главный принцип – во всех случаях стрелять на поражение. В результате после каждой операции появлялись показания солдат с хорошо знакомыми нам формулировками: застрелил, потому что подозреваемый «дернулся, потянулся к карману куртки, повернулся в угрожающем направлении» и т.п. При этом многие убитые члены ИРА были без оружия.

В 1977 году была проведена перегруппировка SAS в Северной Ирландии: у SAS появились четыре подразделения по 16 бойцов, которые были разбросаны по разным местам дислокации – для увеличения скорости реагирования. Однако буквально через год SAS запретили устраивать засады, и в течение пяти лет – до 1983 года – британский спецназ не уничтожил ни одного боевика. Впрочем, после того, как двое «сасовцев» застрелили из засады 12-летнего мальчика и были не только оправданы, но и остались служить в том же 22-м полку, ирландцы и так поняли, что спецназ неприкасаем.

Главной заботой британцев была агентурная разведка – соответствующие подразделения были и у полиции, и у армии. Кроме того, была создана структура Special Military Intelligence Unit (SMIU) в количестве 50 офицеров, которая была связующим звеном между полицией и армией.

Разведка SIS и контрразведка MI5 также присутствовали в регионе, но разведка практически прекратила действовать из-за скандала с арестом своего агента в Дублине, а контрразведка максимально дистанцировалась от Северной Ирландии, предпочитая отвечать за безопасность страны в целом – то есть ловить шпионов и бороться с подрывной деятельностью на территории Британии.

Главные тяготы по сбору разведданных несла на себе разведка армейского контингента – Intelligence Corps., и ее полевая структура, известная под именем 14-й роты разведки (14 Intelligence Company). Она отвечала за агентуру и вела «наружку» за лидерами ИРА. Правила набора в эту роту были столь же строгие, как в SAS, – то есть брали солдат из других полков после длительной проверки. Структура роты – по отделению (20 военнослужащих под командованием капитана) в каждой из трех армейских бригад. Работали со стационарных наблюдательных постов (заброшенные дома и проч.) и немаркированных автомобилей. Общая численность подразделения – около 200 человек.

В полиции также были сформированы несколько групп «наружки», и к 1978 году члены ИРА находились под наблюдением трех отделений 14-й роты разведки, четырех групп SAS и семи армейских взводов наблюдения, а также нескольких полицейских групп. Для координации были созданы региональные центры по связи между полицией и армией. Но на самом деле обмена разведданными почти не было: полицейские считали армейских «ковбоями», а военные подозревали полицию в мягкотелости и желании работать «с девяти до шести».

Эта схема довольно эффективно действовала против ИРА лишь до тех пор, пока республиканцы не решились на структурную перестройку.

Северный Кавказ

Реформы, которые прошли после Беслана и прорыва боевиков в Ингушетию, в основном были направлены на то, чтобы не допустить повторения аналогичных событий в будущем – то есть выступления крупных сил боевиков, способных дестабилизировать ситуацию в городе или республике в целом. Поэтому имеющаяся система была еще более милитаризована. Создали группы оперативного управления ГрОУ под командованием полковников ВВ, которые должны брать на себя руководство операцией на случай теракта, вновь были развернуты штаты дислоцированных на Северном Кавказе Внутренних войск – основной ударной силы при подавлении мятежей.

В октябре 2005 года эта система была опробована на практике: когда боевики напали на Нальчик, операцию по противодействию им возглавил командир ГрОУ, а по приезде – командующий ВВ на Северном Кавказе.

Потом, весной 2006 года, был принят закон «О противодействии терроризму», который, казалось, смешал все карты: главную роль вернули ФСБ, назначив ведомство Патрушева ответственным за борьбу с терроризмом. При ФСБ была даже создана еще одна координирующая все спецслужбы структура – Национальный антитеррористический комитет (НАК), от лица которого мы полтора года слышим бодрые заявления, включая отчет об успешной амнистии боевикам, объявленной в июле 2006 года.

Однако, как и британская контрразведка MI5, ФСБ также не пожелала взять на себя ответственность за кризис в конкретном регионе, предпочитая отвечать за безопасность государства в целом, без уточнений. Несмотря на закон «О противодействии терроризму», для Чечни было сделано исключение. Отдельным указом президента от 2 августа 2006 года руководителем оперативного штаба в Чечне, в отличие от всех других регионов, где им является глава местного управления ФСБ, остался замминистра внутренних дел.

Все федеральные силовые ведомства до последнего времени располагали в Чечне своими спецгруппами по ликвидациям. Однако в процессе усиления влияния Кадырова ситуация менялась. По нашим данным, уже к 2006 году засылка спецгрупп из центрального аппарата МВД (так называемых ВСОГ – временных специализированных оперативных групп, которые действовали в Чечне и Ингушетии) была прекращена.

К 2006 году была резко снижена активность спецгрупп ФСБ-ВВ – так называемых ССГ (сводных специальных групп), состоящих из оперативников ФСБ и бойцов спецназа Внутренних войск. Дело в том, что место их дислокации — территории временных ОВД, численность которых около 200 человек. В результате неизбежных утечек информации и как следствие этого потерь, ССГ просто перестали выходить на задания. (В пресс-службе ВВ нам отказались комментировать деятельность этих групп.)

При этом в равнинной части и сами временные ОВД вскоре были свернуты. Точно так же заперта на своей базе 46-я бригада ВВ – единственное крупное подразделение внутренних войск, находящееся в Чечне.

С 2005 года нет никаких данных об операциях «тяжелых фейсов» (подразделений «Альфы» региональных управлений ФСБ, командируемых в Чечню).

Спецназ ГРУ продолжает проводить операции в Чечне, но в основном их осуществляют подразделения 22-й бригады СпН ГРУ, дислоцированной в Ростовской области, то есть спецназ вынужден действовать с соседней территории, что усложняет сбор разведданных.

Кстати, создаваемые сейчас горные бригады (по официальным данным, личный состав начали перебрасывать в места дислокации 27 июля) также будут располагаться за пределами Чечни – в Дагестане и Карачаево-Черкесии.

Обмен разведывательной информации как был, так и остается нерегулярным. Осенью 2004 года зампред Комитета по безопасности ГД Валерий Дятленко заявил, что теперь появилась специальная разведывательная служба, которая объединяет усилия всех субъектов оперативно-розыскной деятельности — ФСБ, МВД и ГРУ. Однако по прошествии двух лет никаких следов деятельности этой структуры не обнаружено (в пресс-службе ВВ о ней вообще впервые услышали от нас). На практике основная нагрузка после роспуска Оперативно-координационного управления ФСБ в феврале 2006 года — и вследствие неясной роли остающегося Оперативного управления ФСБ по ЮФО — лежит на Разведывательном управлении Внутренних войск. Говорят, глава разведуправления Сергей Куцов даже был награжден секретным указом Путина за ликвидацию Басаева.

При этом негласное наблюдение, «наружка», действует в Чечне исключительно в городах, из-за опасности ее обнаружения, и состоит только из чеченцев. В горах боевиков отслеживают только по информации от источников и по данным радиоперехвата.

Таким образом, к концу 2006-го снизилась активность спецгрупп всех федеральных силовых структур, но не из желания добиться примирения, а по тактическим соображениям – почти как в Северной Ирландии к концу 70-х, когда там заморозили деятельность SAS. Самые профессиональные подразделения, сравнимые по уровню своей подготовки с британским спецназом – спецразведка ГРУ, — находятся в кризисе из-за сокращений. При этом, как у британцев в Северной Ирландии, на Северном Кавказе так и не был налажен обмен разведывательной информацией, главную роль здесь тоже играет войсковая разведка – в данном случае разведуправление Внутренних войск.

Но есть еще кое-что общее между Северной Ирландией и Северным Кавказом: фактор местных сил. Правда, используют его по-разному.

Принцип мау-мау

Использование местных кадров против сепаратистов изобрели, конечно, не в Чечне, и даже не в Ольстере.

В начале 70-х британцы попытались создать оперативные подразделения из перебежчиков из ИРА. Эта идея обязана своим рождением бригадиру Фрэнку Китсону, командиру 39-й бригады в Белфасте. Китсон до приезда в Ольстер служил в Малайе, Кении, Омане и на Кипре. Он считался ветераном контрпартизанской войны и в Кении командовал перевербованными повстанцами племени мау-мау, которые теперь сражались на британской стороне. По примеру мау-мау бригадир Китсон решил сформировать такое же подразделение в Северной Ирландии – из обращенных членов ИРА (получивших прозвище «Фредди»). Новое строго секретное подразделение получило название Mobile Reconnaissance Force (MRF). Однако деятельность MRF была быстро скомпрометирована: его бойцы опять уходили в ИРА, сдавая все планировавшиеся операции. В конце концов, MRF был распущен.

Более успешной оказалась другая попытка. В рамках армейского британского контингента существовал полк UDR (Ulster Defence Regiment), набранный из местного населения. Полк делился на три бригады, разбросанные по трем городам, командиры которых подчинялись командующему британским контингентом. Однако служить в этот полк в основном шли протестанты, которые воспринимали свою службу в армии как возможность с оружием в руках защищать свою общину. Многие из них даже были членами UDA – полувоенной протестантской организации с вполне террористическим крылом, которое отстреливало католиков-республиканцев.

В результате ИРА постоянно обвиняла британцев в том, что они участвуют в межрелигиозной войне, заняли одну из сторон в конфликте, что не прибавляло популярности Великобритании среди католического населения.

Однако в Британии, конечно, никогда никому не пришло бы в голову использовать местные кадры столь широко, как в Чечне: в 2007 году Путин сократил федеральные войска в республике с 50 до 25 тыс. человек. Фактически численность федералов и формирований Кадырова сравнялась. В июле президент Чечни добился смещения руководителя последней федеральной неподконтрольной розыскной структуры в Чечне – ОРБ-2. При этом глава Оперативного штаба по Чечне Аркадий Еделев все реже появляется в Ханкале и Грозном, предпочитая Ростов и Ессентуки. Центр борьбы с терроризмом окончательно переместился за пределы Чечни: в октябре 2006 года в Ростове-на-Дону при ОРБ ГУ МВД по ЮФО был создан Центр по борьбе с терроризмом, который должен отслеживать ситуацию в Дагестане, Чечне, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Ставропольском крае.

Налеты из-за бугра

Между тем, есть в тактике противодействия боевикам на Северном Кавказе нечто, не имеющее аналогов в Северной Ирландии. Это рейды силовиков из соседних республик и регионов.

Громко прославились визиты кадыровцев из Чечни в соседний Дагестан. Однако точно такие же рейды проводят сотрудники спецслужб Северной Осетии на территории Ингушетии. СИЗО Владикавказа сегодня претендует на роль главной тюрьмы для подозреваемых в терроризме в северо-кавказском регионе. Сюда привозят задержанных как из Ингушетии, так и из Чечни (например, именно здесь содержались боевики, арестованные за участие в нападении на Ингушетию летом 2004 года, и именно сюда из Грозного был доставлен Лорс Хамиев, подозреваемый в организации попытки теракта в Москве 9 мая этого года). По данным «Мемориала», арестантов для этого СИЗО доставляют спецгруппы УБОП Северной Осетии, которые выезжают в Ингушетию на задержания.

Роль Осетии как опоры федеральных сил на Северном Кавказе традиционно велика: даже кадры для внутренних войск, направляемых в Чечню, в основном готовят в училище ВВ во Владикавказе. А знаменитое Оперативно-координационное управление ФСБ, которому подчинялись командир спецотряда ФСБ «Горец» Мовлади Байсаров, которого застрелили в Москве, и, в свое время, Рамзан Кадыров, находилось под командованием Теймураза Калоева, которого даже рассматривали на роль президента Северной Осетии.

Усугубляет путаницу то, что спецназ ГРУ действует в Чечне из Ростовской области, а спецназ ФСБ – из Дагестана (там после визита Путина летом 2005 года был создан филиал Центра спецназначения) и Ставропольского края, куда после первой чеченской войны был выведен седьмой отдел «Вымпела». Спецназовцы именно этого отдела ФСБ были одними из первых в Беслане 1 сентября 2004 года, и они же, по некоторым данным, ликвидировали двух боевиков в Нальчике прямо напротив городской мечети 27 июня 2007 года.

Реформа ИРА

В конце 70-х британская стратегия борьбы с ирландским сепаратизмом рухнула. Англичане оказались не готовы к новой доктрине ИРА, разработанной в 1977 году – так называемой концепции долгой войны. Как говорили республиканцы, если в начале 70-х было ощущение, что долгожданное освобождение вот-вот произойдет, то спустя несколько лет им пришлось осознать, что этого в ближайшее время не случится и надо готовиться к долгой войне по другим правилам.

До реформ боевики ИРА были распределены по ротам, которые обычно состояли из 30 человек. Роты были сгруппированы в батальоны, которые включали как волонтеров (активных террористов), так и помощников. Эти помощники были нужны на случай массовых межрелигиозных столкновений. В Белфасте и Дерри батальоны были сгруппированы в бригады. ИРА принципиально использовала военную терминологию и структуру, что было идеологически мотивировано как отсылом ко временам восстания 1916 года, после которого Ирландия получила независимость, так и лестным сравнением с движением Сопротивления во Франции во время Второй мировой.

С одной стороны, благодаря военной структуре ИРА имела больший контроль над своими подразделениями и как следствие могла проводить более масштабные операции, чем другие группировки. С другой, у этой структуры была проблема: в первую очередь, слишком много людей знало, кто есть кто в ИРА. Кроме того, деление на роты требовало вербовки слишком большого числа непроверенных людей, смешивая тех, кто занимался организационной работой, с теми, кто проводил операции.

Реорганизация в первую очередь коснулась боевиков: их объединили в ячейки. Тут ИРА воспользовалась примером партизанских организаций Латинской Америки, которые действовали по принципам ячеек в 60-е годы. То есть если раньше стрелок знал не только вышестоящих командиров, но и подрывников, снабженцев и членов других подразделений, теперь он поддерживал контакт только с тремя-четырьмя членами своей ячейки. ИРА назвала их ASU (Active Service Units – подразделения активной службы).

Только командир ASU контактировал с вышестоящим уровнем организации.

Было уничтожено деление на роты, батальоны также распустили. Остались лишь бригады в Белфасте и Дерри. Зато были образованы меньшие по численности группы, где только командир и помощник знали все детали предстоящей операции. Они отдавали приказы ASU, а также другим группам, которые отвечали за слежку за объектом, кражей машин и т.п. Главной целью для ASU стали подрывы и отстрелы военнослужащих британской армии.

Число активных членов ИРА упало с 1000 в 70-е годы до 250 боевиков спустя десять лет. Но эффективность группировки только выросла.

И реформа Басаева

Отряды чеченских боевиков до весны 2006 года тоже пытались сохранять армейскую структуру – каждый командир группы именовал себя бригадным генералом, на пропагандистских пленках боевики строились по ротам и батальонам, а корпус командования делился на сектора, направления, джамааты и проч. Совершенно очевидно, что использование военной терминологии носило точно такой же идеологический характер, как и в случае с ИРА – боевикам нужен был статус воюющей стороны. Час икс наступил в 2006 году.

Магомед Евлоев по кличке Магас (недавно назначенный Доку Умаровым военным амиром Кавказского фронта) в интервью «Кавказцентру» весной прошлого года сказал, что распоряжением Шамиля Басаева в структурах секторов фронта были «образованы специальные оперативные группы (СОГ), перед которыми поставлены боевые задачи оперативно-тактического назначения. Одной из таких задач является адресная работа по конкретным лицам, а также подготовка и осуществление адекватных боевых операций по уничтожению заранее намеченных целей». Евлоев также сообщил, что им «удалось создать гибкую систему управления, в которой отдельные подразделения обладают максимальной самостоятельностью в вопросах оперативного планирования».

Эти заявления подтверждаются данными наших источников в силовых структурах, которые утверждают, что боевики действительно разбились на группы по три-пять человек, которые занимаются адресным отстрелом сотрудников правоохранительных органов, администрации и проч. представителей властей. Чем не ASU ирландского образца?

Последние события в Ингушетии, видимо, означают переход как раз к этой тактике: 16 июля из ручного гранатомета обстреляли дом замначальника республиканского ГАИ, двоюродного брата президента Зязикова, в тот же день в селении Орджоникидзевская была убита русская учительница и ее дети, 18 июля в Карабулаке обстреляна машина с военнослужащими, прогремел взрыв на похоронах учительницы, а 22 июля по дороге из Экажево в Назрань убит мулла Ваха Ведзижев.

Стоит добавить, что за год до этого боевики провели реорганизацию по региональному признаку, образовав так называемый Кавказский фронт, куда влились группировки из всех республик на Кавказе – от Кабардино-Балкарии и Дагестана до Северной Осетии.

Осенью 2006 года боевики снова внесли коррективы в свою тактику: на этот раз инициатором выступил Доку Умаров, который объявил о том, что теперь надо ослабить давление в крупных населенных пунктах и сконцентрироваться на горных районах. Видимо, в результате применения этой стратегии в апреле 2007 года в Шатойском районе был сбит МИ-8 с бойцами 22-й бригады спецназа ГРУ.

Российские официальные лица, как и британцы в свое время, тоже говорят о снижении численности активных боевиков, называя сегодня цифру в несколько сотен человек. Учитывая ирландский опыт, пока нельзя сказать, является ли это признаком упадка или реструктуризации движения.

Неизвестно, изучал ли Шамиль Басаев опыт повстанческого движения в Латинской Америке или Северной Ирландии, но он и его последователи явно шли по схожему пути, поскольку, видимо, это единственный перспективный путь для боевиков.

Бригадир Гловер, глава разведывательной секции британского генштаба в 70-е годы, отвечавший за Северную Ирландию, как-то отметил в своем секретном отчете (украденном поклонниками сепаратистов в Лондоне и опубликованном республиканцами): «Реорганизовавшись по принципу ячеек, ИРА стала менее зависима от общественного мнения и уменьшила возможности для проникновения в ее структуру информаторов». Разве это не те цели, которые ставит перед собой любая террористическая организация?

Мочи - не мочи…

После перехода на новую структуру ИРА резко увеличила эффективность своих атак. В 1979 году республиканцам удалось провести одновременно два теракта – подорвать армейский конвой (погибли более 20 военнослужащих) и убить члена королевской семьи лорда Маунтбаттена. Это случилось спустя три месяца после избрания Маргарет Тетчер премьер-министром. Ситуация очевидно выходила из-под контроля, и Тетчер пришлось не только лично выезжать в регион, но и направить туда главу внешней разведки, чтобы он, как человек со стороны, смог помирить армию, контрразведку и полицию, заставив их обмениваться информацией. Однако британцам не удалось справиться с ИРА и в последующие пятнадцать лет, несмотря на всю твердость «железной леди», ее любовь к спецназу и его методам, изрядно напоминающим российский принцип «мочить в сортире».
Обсудить "Кавказский фронт: новая тактика чужих ошибок" на форуме(http://www.rusliberal.com/showthread.php?t=278982)

[Андрей Солдатов, Ирина Бороган]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=7331
14 АВГУСТА 2007 г.
vesti.ru

В настоящее время невозможно отбросить ни одну из двух самых вероятных версий крушения «Невского экспресса»: теракт осуществили чеченские боевики или неизвестная пока группа, близкая по мировоззрению к группе Квачкова.

Выбран наименее затратный способ атаки: небольшая мощность взрывного устройства, простейший способ подрыва. Террористы предпочли обойтись как без мины нажимного действия, так и без большой массы взрывчатого вещества. Это можно объяснить и трудностями по добыче большого количества взрывчатки, и высокой опасностью транспортировки крупной партии — сложности, с которыми могли столкнуться и те, и другие.

Экскурс в историю тоже не дает однозначного ответа: да, последний раз подрыв поезда (тогда это был пассажирский «Москва-Грозный») осуществили в июне 2005 года националисты-патриоты. Но сепаратисты тоже атаковали поезда – в 2003 году была взорвана электричка «Кисловодск-Минводы» на подъезде к Ессентукам. Безусловно, почерк нынешнего теракта больше напоминает подрыв скорого «Москва-Грозный»: здесь бомба тоже была заложена по партизанскому образцу времен Великой Отечественной, в то время как электричку в Ессентуках подорвал смертник изнутри, и мощность взрывного устройства была намного больше – 30 кг в тротиловом эквиваленте, и большое количество погибших — 42 человека.

Однако с тех пор чеченские сепаратисты сменили тактику, перешли на действия малыми группами. А для подготовки диверсии, подобной подрыву «Невского экспресса», достаточно двух человек. Кроме того, после теракта, предотвращенного в Москве накануне Дня победы, нельзя сказать, что чеченские сепаратисты решили замкнуться в пределах Северного Кавказа.

Таким образом, на сегодняшний день обе версии могут существовать на равных основаниях: то, что почерк напоминает подрыв поезда «Москва-Грозный» означает лишь, что был выбран самый простой способ организации теракта. Но это не значит, что этим способом не могли воспользоваться другие группы.

Обращает внимание, что в данном случае террористы атаковали не обычный поезд. «Невский экспресс» — не простой скорый, связывающий две столицы. Этот экспресс идет всего четыре с половиной часа, и цены на билеты сравнимы со стоимостью авиаперелета. В каждом купе установлены два видеомагнитофона, и даже есть возможность пользоваться беспроводным интернетом. Этим поездом любят ездить чиновники, у которых работа в Москве, а семья – в Санкт-Петербурге, иными словами – питерский набор, символ власть имущих.

Националистам типа бывших членов РНЕ, подложивших бомбу под скорый «Москва-Грозный», нет смысла подрывать чиновников – среди них почти нет чеченцев и таджиков. Но для тех, кого не устраивает современная политическая власть, такая цель вполне оправдана. Ведь Квачков готовил теракт не против обычных граждан и даже не против олигархов, его целью был представитель высшей власти. Его попытка – отражение простой идеи: нынешняя элита настолько обособлена от народа, что ее страдания не должны вызвать эмпатию у сограждан.

Возможно, это совпадение, но к той же тактике пару лет назад пришли и чеченские сепаратисты. После Беслана не было масштабных атак против мирных граждан. Теракты на Северном Кавказе в основном направлены против сотрудников правоохранительных органов и чиновников.

Получается, что чеченские сепаратисты тоже перешли к выбору цели не по национальному, а по социальному признаку.

Однако такой террор (как преступление, по определению направленное на изменение политической ситуации) имеет какие-то перспективы лишь при условии полного разрыва между народом и классом управленцев.

И власть, видимо, это понимает. Недаром всего пару недель назад Путин подписал закон, согласно которому Уголовный Кодекс дополнили пунктом о преступлениях, совершенных «по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы».