*2989. Контора пашет

[Русский репортер]

http://www.rusrep.ru/article/2011/05/24/contora/

В чем политический смысл громких уголовных дел против прокуроров

Всю прошлую неделю продолжались аресты по делу о нелегальных казино в Подмосковье. Основной удар наносится по прокурорам: уже арестованы бывшие прокуроры Одинцовского и Серпуховского районов, еще несколько их коллег в розыске. Под ударом оказался генпрокурор Юрий Чайка, пытавшийся защитить подчиненных. Разгром прокуратуры происходит одновременно с реформой МВД: перед выборами президента завершается борьба за консолидацию реальной — силовой — власти в стране. Но будет ли это сопровождаться реальным очищением силовых ведомств — большой вопрос.
Дмитрий Карцев, Филипп Чапковский поделиться:
24 мая 2011, №20 (198)

— Весь город знал про эти аппараты, — откровенничает с нами молодой офицер ГУВД подмосковного Пушкина. — Но тут ведь как? Допустим, приходим мы, накрываем точку, оформляем дело, чтобы дальше с ними разобрались в соответствии с нашим строгим, но справедливым законом. А через месяц узнаем, что наши прокуроры или наш самый гуманный суд в мире закрыли дело. И все работает. А ты там пойди пойми — кто, кому и сколько.

Конец подмосковного Лас-Вегаса
Начало громкому делу положил арест бизнесмена Ивана Назарова

Следственный комитет вроде бы продвинулся в поисках ответов на эти вопросы. Только в один день были выданы санкции на арест бизнесмена Марата Мамыева (партнера давно арестованного Ивана Назарова, которого считают организатором подпольной игорной империи), заместителя начальника ОБЭП Пушкинского района Николая Пышкина и двух оперативников областного УБЭП — Сергея Ермакова и Дмитрия Акулина.

В том же направлении движется следствие и во многих других районах Подмосковья. Практически везде, где действовала игорная империя Ивана Назарова, выстраивается цепочка: оперативники УБЭП — их начальники — районные прокуроры — областная прокуратура. Сам Иван Назаров, по имеющейся информации, начал активно сотрудничать со следствием и сдает всех своих покровителей в прокуратуре. Очевидно, что в результате за решеткой окажутся несколько десятков людей в погонах. Понятно и то, как функционировала эта система.

Действительно, расследование «РР» показало, что, за редким исключением, подпольные и полулегальные казино работают практически во всех регионах, включая Москву (см. «Однорукие лотереи», «РР» № 33 (161) от 26 августа 2010 года).

— По второму каналу еще в девятом году рассказывали про это «Фламинго», — вспоминает тот же оперативник из Пушкина. — Все знали, что там казино. Проверки были, наш прокурор отчитывался, насколько я слышал. Все чин по чину. Но, знаете, что-то все мешало и мешало. Ну, то есть вам все скажут, что для того, чтобы накрыть такую штуку, чтобы возбудить дело, нужны серьезные основания, нужно провести большую предварительную работу…
Многие подмосковные прокуроры попали под подозрение, появившись на дне рождения Ивана Назарова. На фото справа — прокурор Ногинска Владимир Глебов на дне рождения.

— А что, это не так?

— Да нет. Просто можно все то же самое сделать за один месяц, а можно — за один год.

Лотерейный клуб «Розовый фламинго», за дверью которого скрывалось подпольное казино, после рейда в ноябре минувшего года наглухо закрыт. Примерно месяц назад, по словам горожан, та же участь постигла остальные игорные заведения города.

Местным Лас-Вегасом до последнего времени была привокзальная площадь. Сегодня двери с призывными люминесцентными звездами изрядно обшарпаны, на некоторых висят настоящие амбарные замки. Одно из самых респектабельных привокзальных заведений было пристроено к жилому дому и называлось казенно — «культурно-развлекательный центр». Теперь буквы сбиты, и прочесть название можно, только внимательно присмотревшись.

Прямо напротив японский ресторан «Премиум», который, по сообщениям СМИ, принадлежит Ивану Назарову. Заведение работает в обычном режиме, тут подают вкусный рис с овощами по вполне московской цене, монтируют летнее кафе, отрицают связь с Назаровым и очень неохотно, полушепотом рассказывают о том, как к ним приходили следователи.

— Пришли, все перевернули, допросили всех, чуть ли не уборщиц, — наконец разоткровенничался все-таки менеджер зала. — Со мной разговаривали один раз: спрашивали про хозяев, про клиентов, кто появлялся в ресторане — как будто я в лицо их знаю! Кого-то, говорят, не по одному разу вызывали. Было, конечно, без «маски-шоу», но жестко и неприятно. Нас потом начальство собрало, сказало, что пока работаем спокойно, но потом намекнуло, что как бы все может закончиться в любой день, так что я потихоньку ищу варианты. Наших азиатов всех уволили — я так понимаю, чтоб геморроя было меньше, хотя бы с нелегалами не подставляться.
...и он же — в Басманном суде после ареста по подозрению в получении взятки от Ивана Назарова

— А часто здесь «випы» появлялись?

— Ага, и все в мундирах, и еще мне честь отдавали и отчитывались, в каком звании, с какой целью! Да никого тут сроду не было. Ну, то есть, может, и были, но мне, знаете, не представлялись.

В двух шагах от «Премиума» небольшая контора, занимающаяся срочным предоставлением кредитов. Одно из объявлений, сулящих золотые горы за пять минут и почти без последствий, висит прямо на двери закрытого игорного зала.

— Все позакрывали, работы нет. Месяц назад отбоя не было, все знали, куда идти, если что, а теперь вот ходим, сами развешиваем бумажки, чтобы хоть кто-нибудь зашел. Вам, кстати, деньги не нужны? — смеется «кредитор», прощаясь.

— Найду работающую точку — сразу к вам.

— А, ну тогда всего доброго. Заходите через полгода.

О том, что найти работающий игровой зал, а тем более казино, будет нереально, меня сразу предупредили в администрации Пушкина:

— На рожон никто не полезет, а все старые позакрывали.

В одном здании

— Слушай, я не знаю, кого там будут судить, кто виноват, что это вообще за история, — высокопоставленный чиновник пушкинской администрации закуривает и на секунду задумывается. — Могу только сказать, что, например, Михаила Попкова (прокурор Истринского района Подмосковья. — «РР») я знаю лично. Он ведь тоже вроде проходит по этой истории, да? Пересекались, когда я работал в милиции. И я мало видел таких адекватных, умных, образованных прокуроров. Мне, менту, было с ним работать фантастически приятно. Но вообще, конечно, правильно, что СКР взялся за это дело.

— Почему?

— Ну, потому что это надо было пресекать.

— Сегодня прикрыли — завтра те, кто прикрыл, сами начнут крышевать, нет?

— Нет, думаю, все-таки нет. Конечно, есть спрос — есть предложение. Но СКР сам повысил ставки. Теперь за такие дела, по-видимому, будут сажать, а значит, и риск больше. Так что я очень надеюсь, что все это уйдет в прошлое. А главное — законы поменяют. А то сейчас казино запрещены, а ответственности за их организацию никакой. Вот и приходится этого самого Назарова обвинять в мошенничестве — якобы у него игровые автоматы были неправильно настроены.

Спрашиваю, верит ли чиновник с милицейским прошлым в версию о войне спецслужб.

— Не знаю. Трудно, конечно, сказать. Но вообще тут ребята — прокуроры и следаки — сидят в одном здании и, по-моему, ладят без проблем.

Так и есть. Местная прокуратура и следственное управление на двоих занимают половину первого этажа жилого дома в паре минут ходьбы от районной администрации. И те и другие отказываются давать официальные комментарии. И те и другие на условиях анонимности признаются, что игорным делом занимаются «москвичи», а у них «своих проблем предостаточно». В общем, никакого ощущения вражды: кажется, что следователи и прокуроры снимают друг у друга с языка недобрые слова в адрес «начальников, которые задолбали со своими политическими играми».

— Игры не игры, а крышевать казино — это же в любом случае нехорошо.

— Все это разговоры. А бордели? А наркопритоны? Почему эту тему никто не разрабатывает? А я вас уверяю, ее никто не разрабатывает. А там знаете сколько всякого интересного? Вот вы этим вопросом лучше бы задались. Нет, я не говорю, что нормально, когда прокуроры держат рестораны и казино, но просто не надо думать, что в Москве кто-то особенно заботится о справедливости.

В прокурорской среде версия о том, что подмосковное дело — часть большой кампании по уничтожению независимой прокуратуры, еще более популярна.

— Если оглянуться на нашу ближнюю историю, — говорит нам один из санкт-петербургских прокуроров, — то вспомните «дело Мабетекс», Скуратова. Вот это дело действительно напугало всю правящую верхушку, до смерти напугало. Независимая прокуратура, которая имеет собственное следствие, — это, наверное, ужас, летящий на крыльях ночи, для некоторых людей наверху.

По мнению нашего собеседника, именно ради того, чтобы ослабить Генпрокуратуру, и был в 2007 году создан Следственный комитет.

— Это одна из целей, зачем это все делалось: чтобы больше такого не повторилось никогда, — полагает он.

«Сын» на «мать»

Изначально Следственный комитет создавался при Генпрокуратуре, но буквально с первых же дней стало ясно, что его председатель Александр Бастрыкин претендует на большее, чем пост главного зама генпрокурора Юрия Чайки.

Первым же своим решением на новом посту Бастрыкин перевел 18 тысяч сотрудников прокуратуры в свое подразделение. С ними в сейфы нового комитета перекочевали и 60 тысяч уголовных дел со всей страны, что само по себе сузило полномочия «материнского» органа.

Спустя два года, в 2009-м, Бастрыкин заявил, что в СКП необходимо создавать вооруженные подразделения, чтобы оберегать следователей, работающих в южных российских республиках. Был даже подготовлен соответствующий документ, предлагающий создать при СКП спецподразделение численностью до 350 человек. Завизировать его должен был лично генпрокурор, но Чайка встретил предложение подчиненного в штыки, отказался подписывать бумаги и назвал требования
Бастрыкина чересчур завышенными. Спустя несколько месяцев после отказа главный следователь страны попытался вернуться к теме создания следственного спецназа, но в Генпрокуратуре тогда вообще не стали публично на это реагировать.

Бастрыкин, университетский товарищ Путина, имеет гораздо более сильную политическую опору, что, по утверждению наших источников в Генпрокуратуре, вывело Юрия Чайку из себя и заставило искать иные способы противодействия усиливающемуся СКП.

Впервые такая возможность представилась в рамках дела генерала ФСКН Александра Бульбова. Следователи тогда пытались добиться в Басманном районном суде Москвы решения об аресте Бульбова, а прокурорские работники внезапно отказались поддерживать их ходатайство. Арестовать генерала все-таки удалось, но взаимные претензии СКП и Генпрокуратура высказывали друг другу еще два года.

Как утверждают источники, близкие к руководству СКП, больной темой для Бастрыкина до сих пор является и скандал с экс-главой Следственного управления Москвы Анатолием Багметом, которого в декабре 2009 года Генпрокуратура отстранила от работы за якобы поддельный диплом. Из-за главного столичного следователя Бастрыкин с Чайкой спорили еще год, пока Багмета не перевели в специально созданный под него Институт повышения квалификации следователей.

Но как только в 2010 году был принят закон «О Следственном комитете Российской Федерации», сделавший это ведомство полностью самостоятельным, Бастрыкин решил пойти ва-банк, инициировав дело против подмосковных прокуроров. В прокурорской среде оценка этого процесса однозначна: основная задача «дела подмосковных прокуроров» — сместить с поста Юрия Чайку.

Сам Чайка неоднократно делал реверансы в сторону президента Медведева, давая понять, что тот может рассчитывать на него в качестве опоры в силовых ведомствах. Президент в этом конфликте не единожды призывал стороны (то есть прежде всего Следственный комитет) не переводить расследование «игорного дела» в форму публичной политической борьбы ведомств. Однако даже ему пришлось уступить: скандал уже стал публичным. В июне истекает срок полномочий генпрокурора, продлевать или не продлевать их, решают президент и Совет Федерации.

Сам Дмитрий Медведев на своей первой большой пресс-конференции в минувшую среду высказался о скандале с казино и дальнейшей работе Чайки довольно двусмысленно. Отвечая на вопрос о возможном увольнении глав МВД и Генпрокуратуры, президент сказал, что «они все-таки стараются работать качественно, но это не значит, что они будут вечно сидеть в своих креслах». «Очевидно, что за ошибки необходимо платить», — добавил он, хотя и оговорился, что рубить сплеча, моментально увольняя начальников за проступки подчиненных, не собирается. Стало ясно, что политически Юрий Чайка уже проиграл.

«Ситуация гнилая»

Дело генерала ФСКН Александра Бульбова стало одним из первых проявлений войны Следственного комитета и Генпрокуратуры

В прокуратуре воспринимают происходящее крайне болезненно. Наиболее полно отношение к последним событиям высказал нам на условиях анонимности один из сотрудников прокуратуры Санкт-Петербурга:

— Бастрыкин понимает надуманность создания Следственного комитета, и ему постоянно нужно показывать необходимость создания этого подразделения. Именно поэтому он активно везде пиарится, пытается на громких делах показать руководителям страны, что это все-таки нужно. При этом — посмотрите внимательно — почти все громкие дела последнего времени остались без адекватного приговора. Заявлялось о масштабной коррупции, обвинения были бешеные — а результат?

— Вы намекаете на дело заместителя министра финансов Сергея Сторчака?

— И Сторчака, и Александра Бульбова. Дело против Сторчака вообще в итоге прекратили за отсутствием состава преступления. По Бульбову чего только не писали, говорили, что это масштабный коррупционер, показывали, как его арестовывали мордой в лужу. А что в итоге? Он по одному эпизоду, по какой-то фигне, признал свою вину, и ему дали два года условно. То есть фактически это дело с треском провалилось. Почему? Потому что следствие работало не на гособвинителя, а само на себя, на свое руководство. А цель этого руководства была пропиариться. И нынешнее дело против подмосковных прокуроров — явный пиар-ход: с одной стороны, показать, каким они якобы важным делом занимаются, с другой — опорочить прокуратуру. И на самом деле на прокуратуре это дело крайне негативно сказывается. Я никогда не брал взяток, я никогда каких-то коррупционных действий не совершал, а меня, получается, теперь тоже можно считать коррупционером — по аналогии? Мне-то должно быть обидно, правильно? Причем я вижу, что все это делается гнилыми способами.

— Что вы имеете в виду?

На людях Юрий Чайка (слева) и Александр Бастрыкин еще создают видимость рабочих отношении

— Подмосковные прокуроры — они мне не товарищи, понятно, что они нарушили присягу, они не должны служить. Но с точки зрения следствия ситуация гнилая. Ведь для того чтобы доказать взятку — а их в этом обвиняют, — нужно знать место, время, сумму, зачем, за что конкретно. А сейчас получается, у них есть только показания одного взяткодателя и двух-трех свидетелей, которые говорят: ну да, какие-то деньги передавались. При объективном судебном процессе это однозначно оправдательный приговор, без вариантов. А у нас на этом материале возбуждаются дела, людей арестовывают. Значит, такого рода дела невозможны без административного давления на суд. В данном случае почему судья арестовал людей, несмотря на то что прокурор был против? Потому что наверняка к судье подошли фээсбэшники и сказали: «Ты прими правильное решение». То есть расчет только на внепроцессуальное воздействие на суд. Потому что если суд будет нормальный и беспристрастный, он никогда не осудит этих прокуроров. При этом они могут быть откровенными мразями, я вполне это допускаю.

Ни сдержек, ни противовесов

Декларируемый смысл разделения прокурорских и следственных органов заключался в том, чтобы сделать расследование более объективным: следствие отдельно, надзор за его качеством отдельно. В итоге рядовые сотрудники недовольны ни там, ни там. В СКР жалуются на то, что зависят от прокуроров, которые могут в любой момент положить под сукно многотомные результаты многомесячного труда, заявив, что к суду дело не готово.

В прокуратуре в свою очередь уверяют, что следователи обращают на прокуроров все меньше внимания, а главное, прокурорская виза — чуть ли не единственный шанс избежать следовательского всевластия. И именно поэтому СКР предпринимает все, чтобы очернить «материнскую» структуру. Именно в этом прокурорские работники видят истоки конфликта. Вот как описывает ситуацию наш питерский собеседник:

— Сейчас следователь по своему разумению и разумению начальника три, четыре, пять, шесть месяцев расследует дело, не считая нужным советоваться с прокурором. Потом приходит к прокурору, складывает ему семь томов на стол и говорит: «У тебя десять дней, подписывай в суд». А прокурор смотрит и видит, что там не с чем в суд идти. То есть может быть, он, конечно, и убил, но как я с этими доказательствами в суде буду смотреться? И он говорит следователю: «Собирайте еще чего-нибудь». А у следствия, соответственно, появляется очень большой соблазн поговорить о коррумпированности прокуроров. Мол, дело в суд не пошло не потому, что я плохо сработал, а потому, что прокурор заинтересован. Эта ситуация сразу порождает конфликты.

А при конфликте стороны заботятся не столько об эффективности расследования дел, сколько о том, как бы попортить друг другу кровь.

— Есть регионы, где прокуратура с СКР стали настоящими врагами, — рассказывает «РР» один из следователей СКР. — И это, конечно, очень осложняет работу. Потому что прокурор читает дело и решает, пойдет он с ним в суд или нет. Он может вернуть дело для дополнительного расследования. Cледователь не может все делать идеально, это просто невозможно, а значит, если хотеть придраться, всегда можно найти к чему. Если хорошие отношения, то правило такое: доказательств просто должно быть достаточно, чтобы осудить человека, а соблюдение всех формальностей необязательно. Например, если человек обвиняется в краже, то достаточно трех справок: о судимости, о том, состоит ли он на учете у психиатра, и иногда еще характеристики с места жительства. Выяснять всю историю жизни обвиняемого в краже не будешь. Но формально на этом основании дело можно завернуть. Так что если начальники прокуратуры и СК в районе ссорятся, то прокурорам дается указание «по пять дел у каждого следователя завернуть», а это сразу опускает все следственное управление по этому субъекту в общем рейтинге.

Невидимая рука ФСБ
Экс-главу Следственного комитета Москвы Генеральная прокуратура отстранила от работы за использование якобы поддельного диплома

Пока в новой войне силовиков преимущество явно на стороне подчиненных Александра Бастрыкина. Более-менее ясна и их конечная цель: руководителями СКР по-преж*нему владеет идея создания единого следственного суперведомства, куда бы вошли следственные подразделения всех силовых структур. Лакомым куском мог бы стать, в частности, Следственный комитет при МВД, тем более что на фоне реформы министерства тамошние генералы стремительно сдают позиции: пока они озабочены больше сохранением должностей в ходе переаттестации, нежели сохранением своих полномочий. Свои следственные подразделения есть у наркоконтроля и ФСБ.

Активно идея создания единого следственного комитета обсуждалась около полугода назад. Сейчас дискуссии утихли, но очевидно, что проект не похоронен. Прокуроры массово подозревают в происходящем глобальную интригу высокопоставленных чекистов, цель которой — полный контроль над политической ситуацией в стране.

— Если уж откровенно говорить, то разделение прокуратуры произошло в интересах нашей главной спецслужбы, которой нужно было свое ручное следствие, — полагает наш собеседник в питерской прокуратуре. — Они его получили. Уже сейчас они могут просто дать следствию команду возбудить дело. Раньше такое было невозможно. Как пример — то же самое дело Сторчака: его возбудили по команде, на основании фээсбэшных материалов, а там изначально состава преступления не было. В итоге мы знаем, что получилось.

Создание единого следственного комитета под неформальным патронатом ФСБ с одновременным ослаблением надзорного ведомства — тот сценарий, который вполне может осуществиться в итоге всех нынешних баталий.

Любопытно, что нечто подобное в предвыборный год уже происходило: в 2007-м тогдашний глава Госнаркоконтроля Виктор Черкесов со страниц газет обвинил своих бывших сослуживцев по ФСБ в превращении в «торговцев», но борьбу за позицию главного борца «за чистые руки» проиграл.
После окончания расследования «игорного дела» ряды прокуроров слегка поредеют

Разоблачение высокопоставленных коррупционеров, в том числе в прокуратуре, — это, конечно, благо для общества. Но очередная в нашей новейшей истории попытка концентрации силы в руках одной группы, фактически независимой от общества, публичной власти, слабой судебной системы и даже от прокурорского надзора, чревата и большими опасностями. Нет никакой гарантии, что результатом будет операция «чистые руки», а не охота на политических противников и массовый передел бизнесов. Уже сейчас ослабление прокуратуры приводит в ряде случаев к ослаблению надзора и увеличению количества необоснованных уголовных дел против невиновных граждан.

Эффективная борьба с казино, притонами, чиновниками-лихоимцами и прочими преступниками возможна только под контролем открытой, публичной власти, а не как собственное дело одной всемогущей спецслужбы.

Российская прокуратура. Новейшая история

1991–1994

«Карманная» прокуратура Бориса Ельцина

Период становления Генеральной прокуратуры, когда она не проявляла себя самостоятельной политической силой. Первый генеральный прокурор РФ Валентин Степанков был отстранен от должности президентом Ельциным за то, что во время кризиса 1993 года поддерживал связи с Верховным Советом. Вместо него был назначен политический соратник Ельцина, омский юрист Алексей Казанник (до того момента он был известен прежде всего тем, что, став в 1990 году депутатом Верховного Совета СССР, уступил свое место Ельцину). Однако уже в феврале 1994 года он подал в отставку, ссылаясь на давление при рас*следовании политических дел. Впоследствии Казанник заявлял: «Я убедился, что президенту Борису Ельцину нужен карманный, марионеточный генеральный прокурор, который будет выполнять любые, в том числе и незаконные, указания не только президента, но и каких-то клерков администрации».

1994–1995

Борьба за контроль над Генпрокуратурой между Советом Федерации и президентом

После Казанника Ельцин назначил исполняющим обязанности генпрокурора Алексея Ильюшенко, которого отказался утверждать Совет Федерации. Будучи до этого руководителем контрольного управления администрации президента и членом межведомственной комиссии по борьбе с коррупцией, он выступил одним из инициаторов расследования «дела о трасте Руцкого», которое позже развалилось. При Ильюшенко Генпрокуратура запомнилась разве что возбуждением уголовного дела против телепрограммы «Куклы» на НТВ. В итоге Совет Федерации добился отставки Ильюшенко, несколько раз не утвердив его в должности генпрокурора.

1995–1999

Генеральная набирает вес и влияние

В период руководства Юрия Скуратова Генпрокуратура постепенно набирала вес, прежде всего за счет возбуждения и расследования громких «политических» дел. В частности, под уголовное преследование в разное время попадали Анатолий Собчак, Анатолий Чубайс, Альфред Кох и т. д. Юрию Скуратову приписывают тесные отношения с некоторыми бизнесменами, что сказалось на практике возбуждения и расследования громких экономических дел. Перманентное противостояние Генпрокуратуры и Кремля вылилось в скандальное коррупционное «дело Мабетекс»: за злоупотребления при заключении контрактов на реконструкцию Кремля под уголовное преследование попали близкие Ельцину люди из администрации президента. Дело удалось закрыть, лишь отправив в отставку самого Скуратова — после обнародования компрометирующих его видеозаписей.

2000–2006

Генпрокуратура как мощный политический инструмент

При следующем руководителе, Владимире Устинове, Генпрокуратура достигла пика своего политического и аппаратного влияния. В первой половине нулевых именно с ее помощью велась борьба с несистемными элитами — олигархами, нелояльными новой кремлевской команде региональными и центральными чиновниками. Именно Устинов выжил из страны Бориса Березовского и Владимира Гусинского, при нем началось уголовное преследование Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.

Устинов успешно отбил первую аппаратную атаку на полномочия Генпрокуратуры, когда заместитель руководителя администрации президента Дмитрий Козак предложил лишить ее следственных функций, оставив за ней лишь надзор.

Параллельно Генпрокуратура активно вмешивалась в борьбу силовых ведомств за разграничение сфер влияния. Особенно ярко это проявилось в контрабандном деле «Трех китов», где прокуроры «во*евали» на стороне ФСБ против МВД и Таможенного комитета.

К 2006 году влияние Генпрокуратуры усилилось настолько, что Владимира Устинова предпочли отправить в почетную отставку — сначала министром юстиции, а затем полпредом в Южный федеральный округ.

2006–2010

Потеря влияния

Первым серьезным шагом к уменьшению влияния Генпрокуратуры стала передача судам права выдавать санкции на арест. Кроме того, после ухода Устинова началась-таки реформа, призванная разделить функции следствия и надзора за ним. В 2007 году в рамках Генпрокуратуры учреждается Следственный комитет (СКП). Его сотрудники получают право возбуждать уголовные дела без санкции прокуратуры, у которой остается лишь надзор. Началась аппаратная борьба между генпрокурором Юрием Чайкой и главой СКП Александром Бастрыкиным. Дошло до того, что их полномочия должен был уточнять Верховный суд РФ — в мае 2009-го он признал главенство генпрокурора над руководителем Следственного комитета. Но в 2010 году СКП стал совершенно автономной структурой: при принятии закона о Следственном комитете Генпрокуратуре не удалось отстоять многие свои предложения, и по сути ее контроль над Следственным комитетом стал весьма слабым. Кроме того, уже с 2006 года в администрации президента периодически раздумывают над планом объединения Генпрокуратуры и Минюста. Впрочем, пока это только планы.

При участии Анастасии Поповой и Григория Туманова
161

[Newsland]

http://newsland.com/news/detail/id/1652372/
Сегодня в 18:23 xepocyka40031224

Генеральный прокурор Юрий Чайка наградил 13 подчиненных знаками отличия "За верность закону". Награждение состоялось в честь Дня юриста, передает РИА "Новости".

Мероприятие проходило в здании Генпрокуратуры. В торжественной речи Чайка заявил, что на прокуроров "возложены важнейшие задачи по обеспечению верховенства закона, защите прав и свобод граждан, а также интересов государства", и призвал подчиненных к максимальной концентрации и отдаче.

Церемония награждения проходила на фоне скандала с расследованием Фонда борьбы с коррупцией, посвященным бизнесу сыновей и сотрудников генпрокурора. Фильм ФБК, опубликованный 1 декабря, набрал более 1 млн просмотров на YouTube.

Cпустя два дня после выхода фильма его прокомментировал генпрокурор. Он назвал расследование заказным и заявил, что знает имя заказчика.

Фильм Фонда борьбы с коррупцией о бизнесе сыновей генпрокурора Юрия Чайки набрал чуть более чем за сутки более миллиона просмотров на YouTube. Видео было опубликовано на видеохостинге 1 декабря 2015 года. В нем рассказывается о том, что Артем Чайка ведет бизнес с бывшей женой заместителя генерального прокурора, у которой есть совместное предприятие с женами Сергея Цапка и Вячеслава Цеповяза — лидеров Кущевской ОПГ. Кроме того, в расследовании говорится, что свои первые деньги сын генпрокурора заработал захватив пароходство в Иркутской области.

[Известия]

http://izvestia.ru/news/599415
17 декабря 2015, 00:00 | Общество | Павел Кочегаров, Татьяна Бородина |
Верховный суд дал положительное заключение на поправки в законы, которые дадут прокурорам больше полномочий по контролю за качеством следствия

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Анна Исакова

Уже в ближайшее время прокуроры могут вновь получить возможность самостоятельно закрывать сомнительные и «сырые» уголовные дела, которые передают им для утверждения и направления в суд следователи. Верховный суд поддержал законопроект с соответствующими поправками, которые были внесены сенатором Константином Цыбко, который сегодня уже лишен статуса члена СФ. По мнению экспертов, это новшество изменит расстановку сил в уголовном производстве в пользу прокуратуры и позволит поднять качество следствия.

Поводом для законопроекта стала неоднозначная ситуация во взаимоотношениях между прокуратурой и следствием при расследовании уголовных дел. В 2007 году был создан Следственный комитет, после чего у прокуроров отобрали полномочия возбуждать и закрывать уголовные дела. Сейчас прокуроры надзирают за следствием, в случае нарушений могут отменить постановление о возбуждении дела или порекомендовать прекратить уголовное преследование за отсутствием доказательств или состава преступления.

Если при утверждении уголовного дела по окончании расследования прокурор видит, что дело «сырое» или с нарушениями, он может лишь вернуть его обратно для дополнительного расследования и устранения нарушений. Это приводит к тому, что многие уголовные дела, возбужденные по сомнительным основаниями или с нарушениями, годами кочуют между следствием и прокуратурой или находятся в подвешенном состоянии — их и не закрывают, и не расследуют.

Во время недавнего послания Федеральному собранию президент Владимир Путин отметил низкую эффективность следствия по экономическим делам. По его данным, за 2014 год из почти 200 тыс. уголовных дел до суда дошло лишь каждое пятое. Еще 15 тыс. из них развалились в суде. Таким образом, приговором закончились лишь 15% изначально возбужденных дел. Владимир Путин призвал прокуратуру активно использовать все имеющиеся у нее инструменты контроля за качеством следствия — закрывать неправомерно возбужденные дела, не допускать передачи в суд «сырых» дел, не поддерживать сомнительные обвинения в суде.

В поправках в Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) Константин Цыбко предлагает дать прокурорам больше полномочий по контролю за следствием. Для этого он предлагает дополнить ст. 221 УПК пунктом о том, что прокурор может сам закрывать уголовные дела. Если поправка будет принята, прокуроры смогут закрыть дело, например, в случае раскаяния обвиняемого по нетяжким преступлениям, из-за отсутствия состава преступления, по истечению сроков давности или если дело было возбуждено в отсутствие заявления от потерпевшего.

Верховный суд уже направил в профильный комитет Госдумы по гражданскому, уголовному и процессуальному законодательству положительный отзыв.

«Предлагаемое расширение полномочий прокурора <...> — одно из необходимых средств обеспечения прав обвиняемого, конституционного принципа равенства граждан перед законом и судом, — говорится в отзыве за подписью зампредседателя ВС Владимира Давыдова. — На основании изложенного представленный законопроект Верховным судом РФ поддерживается, замечаний и предложений по нему не имеется».

По мнению Давыдова, принятие этого проекта защитит права тысяч граждан, в отношении которых необоснованно возбудили уголовные дела. Также, по его словам, это повысит качество предварительного следствия и, в конечном счете, эффективность правосудия в целом.

С ним согласен и бывший зампрокурора Москвы, депутат Госдумы Юрий Синельщиков.

— Сейчас складывается такая ситуация, когда прокурору присылают дело с обвинительным заключением, он не видит в нем состава преступления, но закрыть дело не может, — рассказал «Известиям» Синельщиков, который сейчас занимает пост зампреда в комитете Госдумы по гражданскому и уголовному законодательству. — Дело приходится возвращать следователю на доработку. Через пять дней следователь присылает это же дело, но в другой редакции, и таким образом дело ходит по кругу. В Москве сейчас есть случай, когда гражданин, которого избила полиция, сам стал обвиняемым — прокурор уже целый год безуспешно добивается прекращения дела.

По словам Синельщикова, зачастую прокурорам приходится утверждать заведомо сомнительные дела, чтобы они больше не возвращались к следователю и ушли в суд. Уже в суде прокуратура отказывается поддерживать по нему обвинение и суд оправдывает обвиняемого.

По словам адвокатов, прокуроры, помимо того что исправляют процессуальные ошибки следствия, зачастую становятся единственным «фильтром», который не пропускает в суд дела, возбужденные по сомнительным обстоятельствам.

— Надзорное ведомство работает как корректор, обращая внимание следствия на ошибки, которые оно допустило, но подчас такими ошибками является грубая фальсификация доказательств со стороны следствия, — рассказал «Известиям» адвокат Иван Миронов. — В последние годы резко упало качество следствия, что отчасти связано с отсутствием должного контроля и возможностей у прокуратуры прекращать дело.

По словам Миронова, сейчас следователи понимают, что, даже если в обвинении найдутся серьезные несоответствия, дело им вернут для исправления ошибок. И опасности, что дело закроют, нет.

— А теперь им придется внимательнее относиться к своей работе, — пояснил адвокат. — Поэтому это очень нужный законопроект, который улучшит качество следствия и усилит ответственность как следователей, так и надзорных органов.

Все эксперты сходятся в том, что прокуратура от изменений только выиграет. По мнению адвоката Сергея Князькина, этот проект — отголосок старого противостояния прокуратуры и Следственного комитета.

— Это будет серьезным изменением баланса взаимоотношений следствия и прокуратуры, — рассказал «Известиям» адвокат Сергей Князькин. — О противостоянии между следствием и прокуратурой известно давно, и ярче всего оно проявилось в случае с «игорным делом», в котором были замешаны как раз представители подмосковной прокуратуры.

Князькин особо отметил, что изменения фактически наделяют прокуроров правом окончательного вердикта на любом этапе следствия.

— Получается, что вся судьба расследования будет зависеть от прокурора, — отметил адвокат.

Примечательно, что сам автор проекта Константин Цыбко давно является фигурантом уголовного дела о взятке. В декабре 2014 года СКР предъявил ему обвинение по двум эпизодам преступлений по ч. 6 ст. 290 УК («Получение взятки»). По первому эпизоду Цыбко обвиняется в том, что, будучи сенатором, взялся за 17,5 млн рублей помочь в назначении на пост главы администрации Озерского округа под Челябинском своего знакомого, Евгения Тарасова. В другом случае, по версии следствия, Цыбко получил от магнитогорского предпринимателя Олега Лакницкого взятку в 10 млн рублей за лоббирование его бизнес-интересов. Сейчас уголовное дело Цыбко рассматривается в суде.

25 июня этого года сенатор был лишен иммунитета. Однако полномочия сохранил и 24 сентября 2015 года внес указанный законопроект. А еще через шесть дней, 30 сентября, его полномочия прекратились, и на посту сенатора от Челябинской области его сменил Олег Цепкин. В октябре законопроект был одобрен на заседании комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству и был включен в план рассмотрения Госдумы на декабрь. Правовое управление ГД заключило, что Конституцию проект не нарушает, однако отметило ряд некорректных юридических формулировок в его тексте. К примеру, юристы Госдумы сочли, что поправки содержат ряд избыточных отсылок к нормам УПК, которые фактически повторяют друг друга.

[Максим Солопов]

https://zona.media/article/2016/10/05/prosecutor
Монологи10 мая 2016, 10:19

Иллюстрация: Алексей Сухов / Медиазона

Уволившийся в прошлом году сотрудник одной из районных прокуратур Санкт-Петербурга рассказывает об отношениях надзорного ведомства со Следственным комитетом, судами и полицией, заодно объясняя, почему фильм «Чайка» не удивил его бывших коллег — так же, как и поручение подсчитать поголовье лосей на подведомственной им территории.

В районе в среднем — 30-35 сотрудников прокуратуры на 300-500 тысяч жителей. Уголовные дела возбуждаются с утра до вечера непрерывно. После каждого уголовного дела прокурор должен составить заключение, проследить за правильностью составления протоколов. Еще нужно выполнять бесконечные задания, например — обобщить практику по уголовным делам по определенной статье УК за конкретный период текущего года в сравнении с аналогичным периодом предыдущего года и тому подобное. Люди просто зарываются в бумажках и, убегая в процесс, бросают все, что нужно было сделать еще ко вчера.

Обвинение в уголовном процессе считается престижным надзором, либо участие в гражданских процессах. А есть, например, надзор за полицией. Это работа бесполезная и очень скучная. Юриспруденции там — ноль. Есть еще статистика и отдел кадров. Там вообще не знаю, как люди могут работать, будучи юристами, и при этом уважать себя.

Суды

В уголовных процессах прокуроры действительно рулят. Даже судьи зачастую тупо не умеют считать сроки наказания. Поэтому приговоры часто пишут прокурорские, помогают мировым судьям — и даже федеральным, которые вышли из секретарей и мало что понимают вообще.

Ходатайства об арестах обычно еще до их подачи следователями уже триста раз обсуждаются с прокурором. Раньше же следственный отдел и прокуратура были единым целым, а сейчас разделены, но находятся чаще всего в одном здании, в соседних кабинетах. Следователю всегда виднее. Никакой следователь — ни полиции, ни Следственного комитета — не берется за дело, если оно не стопроцентное. Никому не нужна «оправдашка» или «висяк». Поэтому, если взялись уже за дело, там и арест будет обоснован, и доказательства подбиты все. Я касаюсь, конечно, обычных дел, не политических.

Когда прокурор приходит на процесс совсем незнакомый с делом — это нормальная ситуация. Сам много раз приходил, начинал с фразы: «Простите, уважаемый суд, попросили заместить коллегу, дела не знаю». Бывает, кто-то заболел, ушел на что-то более важное. Потом дела распределяют, а сотрудников на все заседания одновременно нет. Тогда берут надзорников, с общего надзора: «Они ничего не понимают, но пусть хоть посидят». Как мебель. Судья в такой ситуации может помочь: заскакиваешь к нему перед процессом, просишь рассказать, что в деле происходит. Тогда надо делать, что судья говорит: «Прокурор вы ведь поддерживаете ходатайство, да?». Была девочка, которая к секретарю подходила советоваться, что сказать. К секретарю! Позор формы.

Назначение срока обсуждается судьей и прокурором заранее между заседаниями: сколько запросить, сколько дать. К приговору судья и прокурор уже имеют общее мнение. Если судья вынесет приговор, который сильно отличается от позиции обвинения, то прокурор автоматически должен быть с ним несогласен и обжаловать. Судья, конечно, не хочет, чтобы его приговор обжаловали, а прокурорский тоже не хочет лишний раз что-то обжаловать. Тем более, жалобы скорее всего не удовлетворят. В суде все равно всегда оказываются только те, чья вина очевидна. Других там не бывает.

Оправдательный приговор — это как падающая звезда, очень редко. И это, в первую очередь, потому что все боятся браться за сложные дела. Если есть дело, где, возможно, «глухарь» — никогда оно в суд не дойдет. Делать по нему никто ничего не будет. В суд уходят дела, где изначально все ясно. Поэтому те, кто попался, сидят, а кто не попался — гуляют. Если на стадии предварительной проверки до возбуждения уголовного дела видят, что ничего не понятно, то расследование считается пустой тратой времени и сил.

«Оправдашка» — это сразу же дисциплинарное взыскание. В теории процесс — это состязательность двух сторон, но на практике все очень далеко от этого. Считается, что раз у тебя «оправдашка», значит, ты плохо поработал. Сразу служебную проверку проведут и найдут какую-нибудь мелочь. В приговоре тоже всегда пишут, почему оправдали. Например, указывают, что принципиальный свидетель дал предвзятые показания, потому что оказался чьим-то родственником и заинтересованным в исходе дела лицом. В итоге спрашивают: «А почему прокурор этого не учел?». Задним умом-то все сильны, особенно начальство. Следаки тоже получают за то, что возбудились.
Иллюстрация: Алексей Сухов / Медиазона

Приказов об обязательных взысканиях за оправдательный приговор, конечно, нет, но есть документы с более общими словами: «обеспечить квалифицированное поддержание обвинения», «всесторонне изучить материалы дела» и так далее. Потом пишут: «не учел», «не поддержал», «не заявил ходатайство».

Дисциплинарное взыскание очень важно. Каждые пять лет прокурорский работник проходит переаттестацию. Кто не пройдет, будет уволен. Для аттестации нужно, чтобы непогашенных взысканий не было. На повышение тоже могут с взысканием не пустить, а могут из-за дисциплинарки перевести на более низкую должность.

Полиция

Сам я обвинением мало занимался. Только фигней всякой: побои, угроза убийством, неуплата алиментов. В основном гражданскими процессами занимался и надзором над полицией. Это считается грязной работой.

Есть два вида надзора над полицией — за учетной дисциплиной и за дознавателями. Я занимался учеткой. Сейчас объясню. Вот, например, участковый. Его задача — профилактика преступлений на вверенной ему территории: следить за ранее судимыми, за условиями хранения гражданского оружия. Но сейчас в МВД большая нехватка дознавателей, и участковые занимаются предварительными проверками сообщений о преступлениях до возбуждения уголовного дела. Любое заявление о любом преступлении, подследственном полиции, скидывают этим несчастным участковым: хулиганства, наркотики, кражи.

Сам видел на столах огромные пачки этих заявлений. За год тысяч пять на одного участкового примерно. По каждому надо проводить проверку, в большинстве случаев — писать отказ в возбуждении дела. Потом каждый отказной проверяет прокурор. Чаще всего он согласен с отказом, но иногда поручает провести повторную проверку. И таких отмен бывает куча. В итоге за участковым хвостом тянутся старые заявления и каждый день приходят новые. Они просто зарываются в них. В итоге, мне кажется, насильники и убийцы у нас ходят на свободе, пока они копаются в этих бумагах.

Меня дрючили постоянно, что у меня на территории рост преступности, потому что я типа плохо надзираю за полицией. Прокуратура вообще считается координирующим органом в борьбе с преступностью. Мне говорят, мы должны дрючить ментов, чтобы они работали. Я прихожу, вижу, что они в мыле все: семью не видели, глаза по пять рублей — стыдно с них что-то спросить. Я работаю, например, с 9.00 до 21.00, а они — 24 часа.

В итоге негласно, чтобы начальство не знало, мы на что-то закрываем глаза: например, где-то материал провалялся свыше срока, потому что проводились какие-то другие мероприятия в это время. Или злодея поймали, а сроки задержания — не больше 48 часов — нарушены. Документы показывают: да, 100% злодей, и если его сейчас отпустить, натворит еще больше. Закрываем глаза. Менты, в свою очередь, с повинной приходят регулярно: вот здесь, здесь и здесь накосячили. Пишешь им представление, мол, реагируем. Чтобы полицейские деньги заносили в прокуратуру, я не встречал. Максимум на день рождения кто-то что-то подарит главному надзирающему за милицией. В большинстве случаев они настолько все проштрафились, что сидят в кулаке у надзирающего.

Реальных инструментов у прокуратуры я, конечно, мало вижу. Ну выносишь представление, а им — дисциплинарки. Вообще, по закону, представления и дисциплинарки не связаны, но прокуратура считает эффективность представлений по количеству привлеченных к ответственности. Хотя они не связаны. Дисциплинарная ответственность — это исключительная прерогатива работодателя. При этом если начальник не станет привлекать подчиненного, то прокурора за это вылюбят.

Полиция, конечно, не может игнорировать представления прокуратуры. Воевать с прокуратурой никто не будет. Все же боятся за свои места — и прокурорские, и менты. Из-за этого они вступают в очень тесную взаимосвязь: прокурорскому все время нужно что-то к определенному сроку, иначе его накажут. Мент сделает это в срок. Менту нужно быстренько какой-то материал отменить — прокурорский сделает это для него. Вообще, вся работа государственных органов направлена на то, чтобы каждому сохранить свое место, уменьшить друг другу проблемы. Все понимают, что они не борются за законность, а пытаются усидеть на своих местах, чтобы кормить семьи.

Не любят сотрудники прокуратуры надзор за оборотом наркотических средств, где надо показывать результат. Как ты ни борешься у себя на районе с наркотиками, а у тебя всегда будет до фига наркоманов, до фига детской наркомании и всего этого. Ты не можешь это победить.

Синяя форма

За взятки и красивую жизнь я вам ничего не скажу. Это все где-то наверху. Рядовой помощник прокурора, старший помощник — это человек, высушенный работой, который не видел ни семью… Даже денег снять с карточки не может, потому что снять их можно только в каком-то особенном банке. Это человек, который просто живет на работе. У одной девочки нервный срыв был из-за нагрузки. Не буквально из-за работы — но все это переплетается с ситуацией в семье, когда мать не видит собственного ребенка, он просто растет без матери.

Служебная машина на всю прокуратуру одна, и она возит прокурора, а мы — везде своими ногами. Форма, которая выдается — убогая синтетика из дешевейших материалов. Фуражки вообще дурацкие — их никто не носит.

Когда я пришел, зарплата была тоже маленькая у прокурорских: помощник получал 20-23 тысячи рублей. Потом ее подняли в два раза — ну, чтобы прокурорский не получал меньше милиционера. Повысили до 40 тысяч, но убрали премии, «тринадцатые зарплаты», бесплатный проезд к месту отпуска, оплату шитья формы на заказ. У тех, кто повыше, зарплата много от чего зависит — от звания, от выслуги, но в среднем у районного прокурора тысяч шестьдесят. Знакомый даже пытался в декрет уйти, потому что жена больше зарабатывает. Не дали.

Какой бы у тебя ни был надзор, какая бы ни была ситуация, надо всегда найти виновных. Дороже не наказывать, чем наказывать. Был случай, когда нашел во время проверки незаконных мигрантов на объекте. Подходит ко мне руководитель: «Может как-то решим?». Я про себя подумал, что мне ценнее — палка или деньги? И понял, что палка ценнее сейчас. Такая палочная профдеформация даже способствует борьбе с коррупцией, но касается это только низов.
Иллюстрация: Алексей Сухов / Медиазона

Приходят всякие мальчики-девочки стажироваться. Глаза горят, хотят синюю форму. Когда им рассказываешь, какая это работа, как ты складываешь в кабинете стульчики, чтоб на работе поспать и вторые сутки поработать, они уже с другими глазами уходят. Рядовой сотрудник просто боится брать взятки. Боится место потерять, не дослужить до пенсии. Есть дурачье, кто думает, что не попадется, но это 1%. При этом все понимают, что наверху делают деньги. Когда у прокурора города день рождения, каждая прокуратура собирает деньги, думает, как подарок изощренней подарить. Не дай бог, подумают, что недолюбили городского прокурора. И полиция собирает. Там цыганская свадьба вообще.

На день прокуратуры «во дворец» приглашаются самые приближенные к прокурору города. Госконтракт даже заключается на празднование. При этом в районах негласно запрещено отмечать. Качается стул под прокурором. Мало ли, кто-нибудь что-нибудь выдаст под алкоголем. Раньше, еще когда следователи были вместе с прокурорскими, гуляли до утра: драки, пьяное вождение, все-такое. Но никогда это не выливалось в какие-то серьезные проблемы, преступления. Бывало, но ущерба никакого — тимбилдинг, короче. С новым прокурором стало тяжело работать — половина стукачей.

Каждый новый прокурор города, когда приходит, он убирает прежних районных прокуроров и ставит своих. Даже поводов как таковых никто не ищет. Могут заместителя прокурора запросто разжаловать в помощники. Была одна кадровица, двадцать лет проработала. Она, правда, всех бесила. И когда новый прокурор пришел, он ее помощником на общий надзор перекинул, где надо бегать ногами, где обычно молодежь работает.

Сейчас в прокуратуру служить стоит очередь до края земли. Люди идут за понтами, за синей формой, не понимая, что это рабская работа, на которой их выжмут. Из-за этого постоянно звучит фраза: «Незаменимых людей у нас нет. Не нравится — уходите». Под «не нравится» могут понимать все, что угодно. Например, горпрокурор объявил соревнования по футболу. В воскресенье, пожалуйста, будьте в назначенное время. Плевать, что у вас билеты куплены куда-то на этот день. Не придешь — дисциплинарка и увольнение.

​​​​​​Или, например, вневедомственная охрана раньше охраняла здание, а когда деньги кончились у прокуратуры, на январские праздники прокуратура осталась без охраны. Поручили организовать дежурства прокурорских работников. Людей, которые пять лет учились на юристов, поставили сторожами. Это как забивать гвозди микроскопами. Я этого не делал. Я себя уважаю, но у кого-то пенсия через два-три года или, наоборот, молодые только пришли, смотрят в рот руководству и готовы любой приказ исполнять.

Сейчас еще хуже стало. Академия прокуратуры плодит выпускников-бюджетников, которым прокуратура обязана предоставить место на пять лет по контракту. Не хватает вакантных мест. Начали убирать стариков. Наш прокурор и так, когда пришел, убрал всех старых зубров — настоящих компетентных людей, которые на проверку выйдут, триллион нарушений где угодно найдут. В итоге приходит молодняк. Мальчик с пушком на губе пытается насаждать законность, сам толком законов не зная. Уважение к прокуратуре падает все ниже.

Про Чайку, конечно, все в курсе, как там дела делаются, и фильм Навального смотрели многие. Ну, покивали головами: «Все так. Работаем дальше. Что тут сделаешь? Стачку не устроишь». Заикнешься о профсоюзе, тебя сразу выкинут. Ни у кого нет сомнений, на кого они работают. Ни для кого не секрет, что городской прокурор два раза в год в Кремль ездит, чтобы его повысили до замгенпрокурора, чтобы уже брать серьезные деньги.

Вот у нас идут политические процессы над Савченко, над Навальным. Там судьи, прокуроры делают все не потому, что они сволочи, а потому что у них дети есть, которых нужно кормить. Почему нет Д'Артаньяна? Почему никто не бунтует? Легко, конечно, работать в прокуратуре тем, у кого есть знакомый бизнесмен, который говорит: «Я тебя всегда юристом к себе возьму». Но таких единицы.

Опять же, если дело какое-то политическое, то, как правило, присылают им заниматься кого-то из генки (Генпрокуратуры — МЗ) или какого-нибудь спецпрокурора из города.

Система

Так что наша работа всегда состоит из двух частей: реальная борьба за соблюдение законности и создание видимости такой борьбы для начальства. Пять дней в неделю пишем докладные для начальства: там сделано столько-то всего, здесь — экстремизм, терроризм, пожарная безопасность, все охвачено, все схвачено. В субботу-воскресенье приходим и садимся писать иски в интересах граждан, жалобы рассматриваем — реальную работу делаем, одним словом.

Надо учитывать, что прокурорский борется за дело не потому, что хочет посадить человека — он бьется за свою карьеру. Ничего личного. Вообще, «удержаться на своем месте» — главная идея работы всех правоохранительных органов. Ради этого они все постоянно идут на взаимные уступки. Все стараются идти по пути наименьшего сопротивления, чтобы каждому своя «палка» в плюс в итоге оказалась.

Конфликты случаются крайне редко. Например, зеленый какой-то прокурорский в розовых очках приходит в суд и начинает свое мнение обосновывать, а ему попадается матерая судья какая-нибудь. Она даже не будет с таким в диалог вступать, просто наберет прокурору и скажет ему: «Что у вас этот зеленоротый хочет вообще?». Прокурор тут же выдернет подчиненного и ситуацию уладит. Телефонное право — самое сильное право. Чуть что не так, прокурор звонит судье, судья — прокурору, прокурор — начальнику ОВД, и так пока все между собой не договорятся.

Если ты участвуешь в гражданских процессах, а судья на тебя зуб точит — может просто не позвать в процесс. Заседание состоялось, а прокурор не пришел. А прокурор обязан на эти заседания ходить. С тебя потом спросят.

Следственный комитет и прокуратура срощены на самом деле, несмотря на формальное разделение. Все вместе бухают, вместе работают. Все эти политические разборки в высших эшелонах — они людей, которые работают на земле, не касаются.

Хотя после разделения с СК прокуратуре работать стало сложнее. Раньше прокурор мог пригрозить уголовкой, и прокуратуру боялись, а сейчас такая декларативная структура: ходим с табличками «нельзя!». Цифру наказанных после представлений рисуем от руки. Присылают из какой-то организации факс, в котором десять человек наказанных после представления. Прокурорский знает, что это фейк, но ему выгодно не замечать, чтобы потрясти бумажкой перед начальством. Все понимают, что такие вещи рисуются специально для прокуратуры, но всех все устраивает. Менты, конечно, своих накажут, но им не привыкать. Там пять участковых на 100 тысяч человек. Сколько раз они наказаны? Да постоянно! Там на повышение выбирают лучшего из худших.

В районе у судьи, прокурора и начальника полиции — у каждого своя территория, и он на ней главный, а если надо что-то сделать на чужой территории, то надо идти договариваться. Если будешь идти против судьи, она как-нибудь да вытянет тебя на частное определение, пошлет его в горпрокуратуру, и тебя накажут. Поссоришься с ментами — придешь проверять отдел, а там проверка из городской прокуратуры, которая уже проверяет тебя на предмет того, как ты проверяешь полицию, и они вывалят все свои косяки перед городскими. Такое бывало.

Звонят мне из полиции: «У нас проверка из главка, а материалов отказных слишком много, можно, мы вам их на отмену?». И они все скидывают в прокуратуру, а у них перед начальством все пусто. И наоборот: к нам городская приезжает, мы все отказные материалы, не глядя, отменяем и возвращаем обратно ментам. Бывает, и в багажник машины материалы прячем. Был случай, когда в подвале проверка нашла кучу просроченных материалов одного помощника. У парня реально очень много было материалов, он никак не успевал и перед проверкой спрятал их в подвал. Думал, не найдут, а была комплексная проверка, которая раз в пять лет происходит — они еще пожарную безопасность заодно проверили, в подвал спустились.
Иллюстрация: Алексей Сухов / Медиазона

Проверки происходят очень оскорбительно, как обыск: лазают в твоем компьютере, в сейфе, требуют показать багажник машины. Прикол в том, что если они ничего не найдут, их тоже накажут. Найти нарушения нужно обязательно. «Нужно наказать кого-то», — это девиз просто прокуратуры. Косяки у всех же есть: могут и там, где нет ничего, найти нарушение.

Никакой взаимной ненависти чаще всего нет. Все друг друга понимают. Может прокурор придти к полицейским сказать: «Такая вот фигня: если не найду к четвергу нарушений по учетно-регистрационной дисциплине в вашем отделе, то мне конец». Они сидят такие: «Ну, че делать? — Вот, на, здесь просроченные материалы». Иначе я сам начну искать. В налоговой вообще мало кто шарит у нас. Приходишь к ним: «Ну дайте какие-нибудь нарушения-то. Отчитаемся, уйдем». Им на самом деле такие копейки платят там, рядовым сотрудникам... Кого мне там наказывать? Или приставов. У них несколько тысяч дел на одного. Я вообще не понимаю, зачем там люди работают. Вот так вот все в косяках, а ты ищешь того, кто совсем оборзел уже, и чисто на уровне понятий выбираешь, кого и как наказывать — по договоренностям, на телефоне.

Судьи нас даже на корпоративы к себе зовут. Приглашают обвинителей или участвующих в гражданских процессах. Мы скидываемся наравне с судейскими.

Судьей прокурору просто так не стать. Нужно долго именно с судьями работать, иметь договоренности. Проще всего судьей стать — пойти после университета работать секретарем в суд. Потом растешь до помощника. Нужно пять лет так отработать за 10-15 тысяч, понимая это. Тогда тебя сделают судьей. Потому что иначе секретари и помощники разбегутся. Судьями помощники становятся ужасными. Вся их карьера — она только в зале суда проходит. Они не понимают, как что устроено в правоохранительной системе. Например, не знают даже, как работает следователь — ходит он сам ловит преступников или к нему все приходят и приводят. Не знают, кто за что отвечает, и куда запрос послать. Сейчас большинство таких судей. Бывшие адвокаты или прокурорские — нормальные судьи, они хоть носом землю рыли.

Работа

Мой интерес к работе в прокуратуре был в том, чтобы получить юридический опыт, потоптать землю. Сталь закаляется. Служебку в отношении меня проводили: вызвал ментов, чтобы приструнили руководительницу образовательного учреждения, которая пыталась меня выгнать. Менты приехали вшестером с автоматами наперевес. Накатали на меня потом жалобу, что мы ворвались в организацию, всех перепугали. В итоге проверка показала, что мы действовали строго по закону и все белые и пушистые, но это стоило кучи нервов и написанных объяснительных.

Пока ты бегаешь по инстанциям и пишешь объяснения, работа стоит. Потом сидишь допоздна над своими делами, а на ночь расставляешь стульчики в кабинете и ложишься спать на них, чтобы утром продолжить. На заслушивании по итогам года любят людей прям перед всеми публично песочить, унижать. Мне кажется, такого, как в прокуратуре, отношения к своим сотрудникам даже в ментовке нет. В полиции человека в кабинет вызовут один на один, а в прокуратуре прям принято перед всеми.

Я когда надзирал за строительством, очень хорошо один раз поработал. Проверял застройщика одного, который подписывал договоры долевого строительства, составленные с нарушениями. Таких договоров оказалось больше ста. Я по каждому сделал административку — больше ста. Принтер дымился. Созвонились с Роспотреднадзором, все согласовали: мы отправляем — они наказывают. Лучший показатель в прокуратуре по строительству за месяц чуть ли не по всей стране! Проверка приезжает: «Искусственно завысил показатели в конце отчетного периода, дабы скрыть плохие результаты за весь период». Он (проверяющий — МЗ) написал херню, потому что эти результаты-то шли в счет следующего года на самом деле: по административкам их привлекли только в следующем году.

В итоге я не получил тогда взыскания, но сотрудники вышеуказанным образом получают. Обжаловать нельзя, даже когда наказывают совсем ни за что. В теории ты можешь пойти в суд, тебе взыскание даже отменят, но потом на тебя набросятся все с проверками и заклюют. Так что тебя любят — а ты терпи!

Были такие жалобы, по которым я для себя работал. Например, в одной истории бабушка с внучкой ехали в автобусе, водитель резко тормознул — они упали, поломались. Написали жалобу. Подайте в суд на «Пассажиравтотранс» — нет времени этим заниматься! Триллион докладных еще писать. Вот инициативные работники садятся этим заниматься в свободное время.

Или у меня был гражданин — работник тыла во время Великой Отечественной войны, ему удостоверение не выдавали, потому что не было подтверждающих документов. Дедулька древний. Бодренький еще, ходит, но ему уже никак не собрать документов самому. Все его посылали. И в городской прокуратуре тоже отписку сделали. Потому что за 30 дней, которые даются на проверку заявления (из низ 20-25 рабочих), ничего не успеть. Никто не успевает, потому что бумаг огромное количество. Но одновременно с отпиской копию жалобы, уже без всяких сроков для исполнения, спускают в районную прокуратуру с требованием провести проверку. Видимо, кто-то сообразил так делать.

Я три месяца по его жалобе проводил проверку. Запрашивал центральные архивы, деревни какие-то. Нашли даже живого свидетеля, который написал, что работал с этим дедушкой в 1944 году. Сделал заявление о юридическом признании факта, что он шесть месяцев работал во время войны. Признали. Получил он корочку свою и льготы, но делал я все это после шести вечера, в нерабочее время. Делаешь такие вещи, чтобы не потерять уважение к себе на этой работе.

Есть много людей, конечно, которым на все вообще плевать. Таких мерзких людей очень легко определить — они всегда быстро идут на повышение. Это чемпионы по вылизыванию начальству. Нормальные сотрудники, наоборот, знают, что на повышение идти не надо. Там будет еще больше тупой работы, не связанной с юриспруденцией, еще больше унижений.

Я аттестовался. И спустя месяц-два принимал присягу. Со мной вместе присягу принимали тоже только что аттестовавшиеся сотрудники. Некоторые из них уже были прокурорами отделов в городской прокуратуре! Это, конечно, удобно тем, что все сволочи всплывают. При этом до сих пор есть люди, которые остаются на земле и работают там годами, но таких все меньше.

Иллюстрация: Алексей Сухов / Медиазона

Олимпиада, лоси и пандусы

Вся правоохранительная система работает над тем, чтобы показать, что она работает. А не над тем, чтобы бороться с преступностью. Можно насиловать, убивать, и тебе за это ничего не будет, если знать, как работает эта система. В газетах ведь пишут чаще всего только о тех преступлениях, где всех уже поймали. Я видел кучу уголовных дел, в которых никто не хочет разбираться: человека убили, но разбираться, кто убил, сложно, и убийство превращается в несчастный случай, просто потому что некогда этим заниматься.

У нас в судах в гражданском процессе четыре дня в неделю по два иска в день слушается о признании умершими безвестно отсутствующих. За год тысячи людей просто исчезают. Их никто не видит, не ищет, никаких дел не заводит. Тела нет — какое может быть здесь дело? Если следователь будет искать какие-то признаки преступления и возбудит дело, у него сразу «глухарь» в отчетность. Заводится только розыскное дело. Оперативники пишут рапорта, что опросили соседей. Потом, когда нужно какие-то бытовые вопросы решить, родственники приходят к судье. Через пять лет можно признать пропавшего человека умершим.

Мы вместе с судьей делаем запросы в психушки, морги, пенсионный фонд. Ответы все чаще всего приходят пустые. В итоге на основании решения суда выдается свидетельство о смерти. Если человек находится, могут такое решение отменить и признать живым. Иногда такое бывает, когда человек бомжует где-то и вдруг находится.

Зато много безумных заданий сверху приходит — да все задания были безумными. То скажут посчитать количество жалоб на работу мусоропроводов, то к Олимпиаде обязали проверить все спортивные учреждения на предмет возможного укрывательства государственной собственности — типа не прикарманил ли кто-то себе стадион. У нас на районе ничего не нашли, и это было понятно еще до проверки. В итоге нули — нарушений нет. Значит, мы плохо работаем.

Люди уже настолько привыкли к безумным заданиям, что даже не анализируют их. На 1 апреля поиздевались, отправили нашему заму задание посчитать количество выбоин на проезжей части и объем скопившего в них грунта, посчитать поголовье лосей на подведомственной территории. Она прочитала с серьезным видом и начала расписывать на помощника.

У нас была задача однажды — «Доступная среда»: надо было проверить везде наличие пандусов для инвалидов. Мы ходили по магазинам, по аптекам — везде по району искали, где нет этих пандусов. Везде пандусы стоят — отлично. В прокуратуре нету пандусов! Сами себя наказывать не стали, конечно.

[Volnodum]

Шутка какого-то остряка «Единственным последствием расследования Навального „Чайка“ станет возбуждение уголовного дела против Навального» стремительно воплощается в жизнь.

Генпрокуратура в лице аж первого заместителя генерального прокурора Буксмана рассылает по разным организациям такие письма:

Мы точно знаем о письмах в «Аэрофлот» и «Роснефть». Насколько я понимаю, такие же ушли в ВТБ, Газпром, Транснефть и во все компании, в отношении которых я занимался расследованием коррупции и защищал права миноритарных акционеров.

Подчинённые Юрия Яковлевича Чайки, генпрокурора и главы мафии, ищут любую информацию. Вообще любую.

Вот, послушайте разговор упомянутой в письме Легковой Елены Сергеевны (она прокурор отдела Управления по надзору за исполнением законодательства о противодействии коррупции) с юристом компании «Аэрофлот»

Она сообщает, что проверка секретная (03:19), что Навальный скорее всего пытался захватить весь пакет акций «Аэрофлота» (03.57), а также что Навальный дестабилизирует экономику России.

Из этого разговора довольно очевидно: сотрудники генпрокуратуры получили указание состряпать хоть какое-то уголовное дело на меня, найти хоть какой-то компромат.

Вот разговор юриста Роснефти с прокурором Паршиной, тоже упомянутой в письме. Она сообщает, что о проверке даже в генпрокуратуре знают совсем немногие. Ответ надо отправить курьером и ни в коем случае не по почте.

Это было довольно ожидаемо: Кремлю важно, чтобы я был осужден по тяжкому преступлению, что даёт им возможность не допускать меня до выборов. Наплевать, что дело будет сфабриковано так, что все будут смеяться. Даешь условный строк — человек, вроде, и не сидит по липовому делу, никто не возмущается. Зато на выборы идти ему запрещено и есть куча других мелких, но приятных старику Путину ограничений: от невыдачи загранпаспорта до обязательной явки в уголовную инспекцию раз в две недели.

После того, как мы выиграли в Европейском суде по «делу Кировлеса», оно перестаёт работать нужным Кремлю образом. ЕСПЧ коммуницировал и «дело Ив Роше», значит, и его скоро признают сфабрикованным, там-то и потерпевшие в деле говорили, что они никакие не потерпевшие.

Что же тогда получится, батюшки мои! (Восклицает Путин. Вэ.Вэ.) Это ж Навальный сможет пойти на президентские выборы в 2018 году!!! И пойдёт, и будет всякие плохие слова про нас говорить. И картинки с нашими домами показывать. И должности в госбанках, которые мы раздали своим детушкам, перечислять. И про Шамалова Кирюшку — моего зятя-миллиардера — на каждом шагу кричать своим языком бесстыдным.

Значит Кремлю нужно сварганить новое дело. Очень надо. А тут и исполнитель есть очень хороший. С большой личной мотивацией — Чайка Юрий Яковлевич, генеральный прокурор. Он секретную проверочку проведёт, материальчик подготовит и дело будет хорошее: о дестабилизации России и захвате контрольных пакетов акций в Аэрофлоте и Роснефти.

В общем, покой нам только снится. Ждите новых трансляций из судов, прокуратур, следственных комитетов.

Новые приключения врага государства, чо.

P.S. РБК подтвердило рассылку по множеству организаций. Если знаете что-то интересное о происходящем — пишите нам на Черный ящик.
https://navalny.com/p/4866/

[Елена Егорова]

http://www.mk.ru/politics/2018/02/15...prezident.html

Прокуроров перекинули на экономику и ЖКХ
15 февраля 2018 в 18:34

Владимир Путин в четверг прервал назначенный из-за простуды «домашний режим», не позволявший ему участвовать в выездных мероприятиях. Как и прогнозировал «МК», он сам приехал на расширенное заседание коллегии Генпрокуратуры в здание на Большой Дмитровке. Продолжительное публичное выступление не до конца выздоровевшему президенту далось нелегко. Практически сразу его речь прервал приступ кашля, после чего ВВП начал говорить вполголоса, стараясь не напрягать связки.

Путина в Генпрокуратуре слушали в гробовой тишине: чем недоволен президент
фото: kremlin.ru

Тем не менее расслышать его могли все: в зале заседаний, где помимо прокуроров, собрались министры, прогуливающие инвестиционный форум в Сочи, и председатели обеих палат парламента, установилась гробовая тишина...

После «зачистки» Дагестана можно было ожидать, что основной темой коллегии Генпрокуратуры станет противодействие коррупции, тем более, что такой запрос у избирателей есть.

В последнем опросе «Ромир» 31% опрошенных включили борьбу с с коррупцией в тройку важнейших задач государства наряду с повышением благосостояния народа и развитием экономики. Хотя еще в 2015 году эта проблема волновала только 17% граждан. Однако о Дагестане в выступлениях Владимира Путина и генпрокурора не было сказано вообще ни слова, а тема коррупция озвучена в традиционном ключе — мол, борьбу надо продолжать и действовать еще более решительно.

«В такой работе правоохранительные органы получат всю необходимую политическую поддержку и смогут опереться на консолидированную позицию граждан России», - подчеркнул ВВП. В противовес данным социологов, в Генпрокуратуре считают, что «в вопросах борьбы с коррупцией мы сейчас находимся в принципиально другой реальности».

«Сформирован значительный массив антикоррупционного законодательства, отработана практика его применения. А главное — разрушен стереотип вседозволенности и безнаказанности», - отрапортовал Юрий Чайка. Но масштабы борьбы, прямо скажем, не поражают воображение: из 30 тыс чиновников, ставших фигурантами коррупционных дел в 2017 году, только 1,2 тыс лишились своих должностей. В суд направлено 35 исков об изъятии незаконно приобретенного имущества на сумму 10,3 млрд руб.

В преддверии выборов основной акцент Путин сделал на социальном направлении работы прокуроров, отметив, что правоохранительным органам необходимо незамедлительно реагировать на невыплату зарплат, внимательно следить за тем, как решаются вопросы обеспечения льготными путевками и лекарствами, а также взять на особый контроль ситуацию с защитой прав несовершеннолетних.

Ещё один ключевой вопрос – ценообразование на жилищно-коммунальные услуги, за которыми, отметил президент, «часто стоят откровенные мошеннические схемы или организации, называющие себя управляющими компаниями».

«Если вы видите, что кто-то искусственно задирает тарифы, прошу принимать быстрые меры. Ведь от необоснованных скачков цен страдают прежде всего уязвимые слои населения - семьи с небольшими доходами и пенсионеры», - поручил прокурорам ВВП.

Из ответного слова Чайки выяснилось, что тема коррупции общими словами о «новой реальности» не исчерпывается. Следы злоупотреблений явно прослеживаются в деятельности фондов по капремонту, созданных региональными властями.

«В их работе вскрыты факты хищений денежных средств, собираемых с населения, нарушений порядка начисления и учета взносов, выполнения работ ненадлежащего качества», - сообщил генпрокурор, добавив, что программа капремонта в стране практически сорвана: в 2017 году каждый пятый дом, включенный в график, остался не отремонтированным. Не лучше ситуация и с обманутыми дольщиками: на учете остается 836 проблемных домов. Своего жилья ожидают 30 тыс человек в 69 регионах страны. И никакого внятного алгоритма решения проблемы у уполномоченных органов по-прежнему нет.

Еще одним рассадником злоупотреблений оказалась система гособоронзаказа.

«В октябре 2017 года возбуждено уголовное дело по факту хищения с использованием 20 подставных организаций 1,5 млрд. руб. бюджетных средств из 4 млрд, выделенных в рамках госпрограммы уничтожения химического оружия», - доложил Чайка. А всего за два года, по словам генпрокурора, было выявлено 3,6 тыс посреднических структур, присосавшихся к бюджетным потокам, выделенным на оборонку. Совокупный ущерб предприятий ОПК от их деятельности составил 18,7 млрд руб.

Практически в унисон Путин и Чайка говорили о необходимости усилить защиту бизнеса от необоснованного давления со стороны правоохранительных органов и тем более — от заказного уголовного преследования.

«Послушайте, уважаемые коллеги! Вы не можете не видеть, не замечать на местах – это проблема сегодня, и её надо решать!», - взывал к участникам коллегии президент. И тут же спрашивал совета: как лучше гуманизировать уголовное законодательство? Какие составы можно «безболезненно и с пользой для дела» перевести в арбитраж?

Юрий Чайка не стал пренебрегать соблазном в присутствии Путина покритиковать коллег из Следственного комитета, тем более, что Александр Бастрыкин не сможет быстро прислать «ответку»: коллегия СК РФ уже состоялась, и президент на нее не пришел.

По словам генпрокурора, к работе следственных органов сохраняется много вопросов — качественных изменений, увы, не произошло. Количество допущенных нарушений закона выросло до 5,2 млн случаев в 2017 году. «Следователи-дознаватели упрощают свою работу до предела. При таких минимальных нагрузках и затраченных интеллектуальных ресурсах мы вправе требовать от них принципиально иного уровня законности», - попенял «следокам» Юрий Чайка.

Упомянули и о предстоящих президентских выборах: Путин потребовал в полной мере обеспечить конституционные права граждан на свободное и демократическое волеизъявление. Генпрокурор обратил внимание на то, что активность иностранных структур, пытающихся вмешаться во внутренние дела нашей страны, уже возросла. Причем действуют они «через другие организации». Прокуроры на местах, по словам Чайки, должны быть начеку — и в первую очередь пресекать несогласованные публичные акции. В общем, ничего нового сторонников Алексея Навального не ждет. А сам он фактически объявлен иноагентом.

[Юлия Ъ Сальникова]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...ovolen-rabotoj
12 января 2001 00:00
Ведомости

Открывшееся вчера Всероссийское совещание прокуроров походило на съезд триумфаторов - накануне своего 300-го дня рождения прокуратура принимала высочайшие поздравления, хвалилась достижениями и грозила тюрьмой жуликам. Последних в России меньше не становится, считает Генеральный прокурор Владимир Устинов, а президент Владимир Путин объяснил роль ведомства в экономике.

"Сегодня все указывает на то, что от прокуратуры и от эффективной деятельности судов напрямую зависит развитие российской экономики", - заявил Путин.

Первый заместитель генпрокурора Юрий Бирюков конкретизировал: усилия ведомства "сосредоточены на защите стратегических интересов государства - охране госсобственности, наведении порядка в налоговой и финансовой сфере, в целевом использовании бюджетных средств".

По словам Бирюкова, "органы прокуратуры продолжают сталкиваться с нарушениями в процессе перераспределения госсобственности - многочисленными фактами занижения стоимости приватизируемого имущества, продажей имущества вне конкурса, нарушением антимонопольного законодательства".

Нет, по его словам, "должного порядка в деле управления государственным имуществом, которое повсеместно противозаконно передается в аренду, в залог и даже в уставные капиталы коммерческих структур при явном бездействии контролирующих органов".

Причина несоблюдения финансового законодательства, по его словам, "зачастую кроется в отступлении от правовых норм глав администраций и субъектов федерации", и в поле зрения прокуроров неоднократно попадали "факты создания разного рода фондов для перекачки бюджетных средств в коммерческие структуры". "Нередко региональные и местные бюджеты выступают гарантами по кредитным договорам c недобросовестными контрагентами и впоследствие погашают их обязательства из бюджетных средств", - отметил Бирюков. Бирюков также отметил "активизацию деятельности криминальных элементов по отмыванию через банки денежных средств, полученных незаконным путем, нарастающие масштабы вывода капитала за рубеж, незаконного использования или расхищения бюджетных средств", а также стремление "каждого второго региона" "к присвоению полномочий, отнесенных исключительно к компетенции РФ".

Пожалуй, единственным из высокопоставленных "посторонних" ораторов, пожурившим прокуратуру, оказался председатель Совета Федерации Егор Строев. Он заявил, что "при решении болевых вопросов, в первую очередь, экономических, мы вправе рассчитывать на больший эффект институтов прокурорского надзора". "Идет второй передел собственности. Но иногда прокуратура молчит. А иногда господствуют на этом фланге совершенно другие интересы", - сказал он. Строев также отметил, что "до сих пор не получено вразумительного ответа от прокуратуры об авторах дефолта 1998 года, хотя работа проведена прокуратурой и Советом Федерации огромная, фигуранты известны", а также сослался на экспертные оценки, согласно которым до 40% внутреннего валового продукта создается в теневой сфере. Государство, по словам Строева, не может мириться с таким положением дел, и прокуратура должна подключиться к решению этих проблем "самым решительным образом".

Однако в остальном работники прокуратуры вполне могли чувствовать себя именинниками. В начале своей речи президент горячо вступился за ведомство Устинова: "Прокуратуру подчас считают ответственной за беды и пороки всей правоохранительной системы и называют в пылу общественной полемики тоталитарным пережитком. Это время прошло. Мы уже давно живем в другой стране, и прокуратура постоянно совершенствуется", - сказал Путин.

В подтверждение того, что процесс совершенствования идет полным ходом, заместитель генпрокурора Василий Колмогоров осыпал собравшихся в Кремлевском дворце статистическими данными: за прошлый год выявлено и поставлено на учет 100 000 незарегистрированных уголовных преступлений, в отношении сотрудников органов внутренних дел возбуждено более 100 уголовных дел и т. д. А генпрокурор завершил праздничный портрет своего ведомства словами о том, что коренных изменений в структуре прокуратуры в этом году не будет, ибо "зачем резать курицу, которая несет яйца".