*234. «Цель» и «право»: краткий исторический обзор идей

[Право. Ru]

http://blog.pravo.ru/blog/theory/2259.html

Термин телеос появляется у Аристотеля (не без влияния Платона), который заложил телеологическую картину мира в естествознании. Она вплоть до первой научной революции устраивала сознание «интеллектуальной элиты», определяла ее понимание мироустройства. У Аристотеля и живая, и неживая природа законосообразна, ее устройство подчинены цели.
Цель права у Аристотеля выражается через «естественный закон», не зависящий от места, выражающий природу человека. Его нормы постигаются посредством юридической компаративистики, синхронных и диахронных сравнений: общечеловеческое, выражающее предназначение человека, постигается через сравнение. Здесь — философские корни юридической компаративистики, рожденной стремлением постигнуть цель (цели) права.
Аристотелевское понимание целей права (естественного закона) становится общепризнанным у средневековых схоластов благодаря авторитету Аквината, а с 1879г. «канонизируется» в католицизме и тем самым проходит в современность в форме маргинального для современной западной цивилизации правосознания.
Через стоиков учение Аристотеля проникает и в Рим, где и выстраивается «пирамида», в основании которой нормы, следующие из устройства всего живого (Гай), затем следуют нормы, следующие из природы человека (Ульпиан), затем — «право народов», и уже в самом верху «пирамиды» — цивильное право. Можно ли говорить здесь уже о нескольких «уровнях» целей права, о «конкретизации» и «обискусственизации» целей? Наверное, все же нет.
У Аристотеля цели человека, выраженные в естественных законах, даны объективно, в силу устройства природы (в т.ч. мышления) человека, они не задаются практикой, они с разной степенью отражаются индивидуальным и общественным сознанием, выражаются в разных формах у эллинов и варваров (как тут не вспомнить ап. Павла, утверждавшего, что нехристиане, не зная крещения и Библии, действуют согласно естественному закону, поскольку он заложен в сердцах людей).
А у древнеримского юриста Павла, в отличие от Аристотеля, цели у естественного и цивильного права различны, как порой разного требуют справедливость, добро, с одной стороны, и польза — с другой. Вот здесь, на мой взгляд, уже видно различие философского (греческого) и практического юридического (римского) осмысления цели права.
И опять же сложно ответить на вопрос, осознают ли римские юристы, что цели цивильного права конструируются самими людьми, имеют волевую природу, или они мыслят в русле Цицерона и Сенеки о двух мирах — космическом и человеческом, где гармония мыслится как «встраивание» практических целевых установок в философские (этические) (ведь пределы положительного права в их воззрениях задаются природой вещей, правом естественным, как показали Муромцев и Коркунов)?
Философскую «картину мира» Аристотеля разрушают Галилей и Ньютон. Цели изгнаны из устройства природы, которая отныне начинает — в сознании интеллектуальной элиты — подчиняться причинно-следственным связям. А поскольку еще нет никакого разделения на естественные науки и общественные, и естествознание «в моде», в авангарде науки, как сказал бы Кун, то и право начинают строить (особенно ярко у Гоббса и Спинозы) по образцу (парадигме) естествознания.
Естественнонаучное мышление, применимое к юриспруденции, приводит к выделению неделимых частей, индивидов, из механического взаимодействия которых складывается общественный агрегат. В «гражданском обществе» взаимодействие, согласно просветителям, должно строиться на общих (построенных на началах равенства, атомы-то в физике по определению равны друг другу) законах, в основе которых должны лежать права, гарантирующие автономию индивидам и вытекающие из устройства природы человека (концепт взят у Аристотеля и схоластов, но для политических целей). В «механицистской», «атомизированной» картине общества, скопированной из естествознания в обществознание, уже нет объективной цели у права (как у Аристотеля, римских юристов, схоластов), внеположной потребностям индивида — цель положительного права «субъективируется» — вместо естественных законов и обязанностей (lex, duties) — естественные права (rights), которые становятся целью объективного (положительного) права. Если цель права как целого у Аристотеля выражается в естественном законе, юридической форме осознания устройства природы человека, если у Аквината цель человеческих законов всецело помещается в божественное Провидение (вечный закон) и его выражение в природе человека (естественный закон), то у просветителей цель (атомизация картины мира) закладывается уже не в объективное, а в субъективное право, поскольку точка опоры в мышлении (естествознание идеологизируется очень быстро) — индивид.
Устройство космоса стоиков, вечный и естественный закон схоластов, которые легитимировали объективность и общеобязательность положительного права в античности и средневековье, исчезают в сознании просветителей: в английском деизме Бог — лишь механик, а мир — механизм, однажды им заведенный и далее действующий лишь по собственным, «внутренним» законам; объективная цель оставляет право, остаются только субъективные цели — вот почему в истории философии терминологически сходно оформляется европейское (17-18вв.) и античное (5 в. до н.э.) просвещение, связанное с софистами, впервые заложившими основы релятивизма в истории западной философии.
Сначала отодвинутый в момент творения (Г. Гроций), а затем и вовсе изгнанный из юриспруденции (Т. Гоббс) Бог возвращается в юриспруденцию через И. Канта. Как в свое время Платон для борьбы с софистами «раздвоил» реальность на вещи и идеи, так и Кант заявил, что человек одновременно находится в двух реальностях — внешней, детерминированной, причинно-следственной, по которой и живет природа, и «внутренней», недетерминированной, не подчиненной причинно-следственным закономерностям, реальности сознания. Сообразно такой онтологии цели права переместились из устройства мироздания, внешней по отношению к сознанию человека реальности, в реальность сознания; цели права выводятся из априорных оснований, они безусловны, не подчинены внешним обстоятельствам, причинам и следствиям. По сути, Кант вновь «объективирует» цели права, но ограничивает эту объективность априорными основаниями сознания человека: в природе нет целей, цели права содержатся в сознании. Здесь — по сути — могила классического естественного права и начало всех концепций «возрожденного» естественного права как права должного, а не сущего.
В XIX столетии опять возникает серьезное желание у философов поставить крест на метафизике (Конт) и идеализме (Маркс). Для Конта категория цели метафизическая, он отказывается исследовать какие-либо цели, поскольку предмет науки — как естественной, так и общественной — для него подчиняется универсальным причинно-следственным закономерностям, предмет науки противостоит сознанию исследователя как внешняя реальность, а ведь любая цель предполагает сознание (индивидуальное, как у просветителей, общечеловеческое, как у стоиков, божественное, как у схоластов).
В марксизме, как известно, различается цель права и цель закона. Цель права как социальных притязаний различных классов общества в удовлетворении потребностей в социальных благах, статусе состоит в способствовании реализации и гарантировании этих потребностей. Однако в классовом обществе лишь господствующий класс имеет объективные экономические основания возвести свою сволю, свои социальные притязания в закон, а цель закона всегда носит классовый характер и состоит в воспроизводстве господствующего способа производства и соответствующей ему классовой структуры общества; цель закона — легализовать посредством официальной процедуры и формы, и защищать посредством материальных придатков государства экономические интересы господствующего класса. Как цели права, так и цели закона, в конечном счете, по выражению Энгельса, производны от уровня развития средств производства и соответствующих им производственных отношений. Основанием цели права всегда служат экономические интересы, которые носят классовый характер, поскольку любой представитель определенного класса имеет аналогичные потребности, объективно обусловленные его положением в системе производственных отношений. В конечном счете, все юридические формы, как и любые надстроечные формы, служат реализации и гарантированию таких интересов.
Применительно к профессиональной юриспруденции XIX столетия категория цели актуализируется благодаря трудам Р. Йеринга. Посредством цели он борется с двумя силами: с одной стороны, он отрицает реалистичность взгляда его учителя, Савиньи, на процесс развития права как на действие незримых, стихийно действующих сил, саморазвитие der Volksgeist (с 1840г.), а утверждает, что право рождается в борьбе; с другой стороны, посредством категории цели Иеринг противостоит так им и названной «юриспруденции понятий», нашедшей свое логическое завершение в немецкой пандектистике. В полном соответствии с последующими воззрениями Шлоссмана, Эрлиха и других представителей школы «свободного права» Йеринг выводит цели не из понятий, а из социальной жизни. Для «юриспруденции понятий» есть «цели в праве», а для Иеринга после 1860-х гг. есть «цели права», понимаемые лишь с позиции социальной метасистемы.
XIX столетие еще показательно в плане исследования цели права формированием конкурирующих методологических установок: позитивистской и герменевтической. Первая, взятая в классической форме, полагает, что социальный мир подчинен причинно-следственным закономерностям, и поэтому цель юридической науки — изучение социальных фактов, исключение из научного исследования всякой метафизики, в т.ч. цели права. Вторая полагает, что социальный мир не детерминирован универсальными причинно-следственными законами, поскольку в нем господствует «ценности --> цели --> средства». Цели пронизывают социальный мир, а их понимание возможно только в постижении авторского контекста мышления — отсюда особый интерес к субъекту, тексту, ценностным основаниям, конкретному историко-культурному контексту. Итак, научный позитивизм отталкивается от внешнего объекта, и, возможно, в конечном итоге, и желает найти объективные цели, но из анализа явлений, их взаимосвязей, т.е. найденная цель должна быть открытой на позитивном материале. Философская герменевтика «отталкивается» от субъекта, его сознания, она не претендует на постижение универсалий, цели, в т.ч. права, у нее будут всегда исследоваться в контексте сознания субъекта, истории и культуры.