*353. Октябрь 1993 года

[«Ъ» Владимира Яковлева]

Газета "Коммерсантъ" №106 от 08.06.1993

Конституционное совещание

--Стало очевидно, что советский тип власти не поддается реформированию. Советы и демократия несовместимы.
--У нашего собрания совещательный статус. Но это не значит, что его согласованным мнением можно пренебречь.
--У меня нет уверенности, что съезд обязательно поддержит решительные конституционные преобразования. Но многие республики, регионы, общественные силы, многие депутаты считают, что новая Конституция должна приниматься с участием съезда. Готов рассмотреть и такой вариант.
--Правовая процедура принятия Конституции могла бы состоять из нескольких шагов. Первое: в ходе конституционной реформы согласовывается текст проекта. Второе: полномочные представители субъектов федерации парафируют проект. Третье: субъекты федерации предлагают съезду утвердить согласованный проект Конституции в целом.
--Досрочные выборы народных депутатов предлагается провести не позднее октября 1993 года.

[Ельцин Б.Н., Первый Президент России]

"Это продуманная попытка провокации со стороны Хасбулатова и его сторонников. Ушедшие 50 человек из 700 участников не сорвали совещания".

[Р.И. Хасбулатов]

"После произошедшего, наверное, всем уже стало ясно, что мы идем к диктатуре. Продемонстрирована неуважительность к председателю Верховного Совета, которому не дали выполнить поручение парламента. Я уже объявил это совещание незаконным".

[Валера, ептыть, ты же верующий]

"То, что произошло, показывает, что это совещание не настроено на поиск согласия. Участвовать в собрании, не нацеленном на достижение компромисса, не имеет смысла".

[Геннадий Бурбулис]

"Досадный инцидент. Может быть, было бы лучше, если бы Хасбулатову дали высказаться — чтобы все уже стало окончательно ясно".

[Сергей Филатов, первый заместитель Председателя Верховного Совета РФ]

"Теперь Хасбулатов на себе почувствовал то, что испытывали многие члены ВС".

[Максим Соколов]

Журнал "Коммерсантъ Власть" №23 от 14.06.1993

Скандал с оставшимся за бортом Конституционного совещания диссидентом Хасбулатовым, похоже, исчерпался сразу в двояком смысле. В плане чисто тактическом последующие шаги председателя ВС (малореалистические "пять условий возвращения тов. Хасбулатова в Кремль", новый маньеристский образ "поджигателей конституционного поля", очередное селекторное совещание, угроза созвать параллельное Конституционное совещание, наконец, болезнь, которая немедленно после селекторной радиопереклички помешала спикеру все-таки изложить свои идеи также и участникам совещания) напоминают глухую оборону, единственной осмысленной цель которой является всемерное оттягивание капитуляции. Но кроме того что тактика, по которой ведется кампания, представляется слабой, создается впечатление, что налицо и ошибка чисто стратегического плана: покуда "хасбулатовская партия" довоевывает проигранную битву, удерживая немногочисленные очаги разрозненного сопротивления, вне ее внимания остается реально уже начавшаяся новая кампания — избирательная.
На этой неделе в Кремле можно было бы вывесить лозунг "Президент и партии едины": сперва заседавшие в партийной курии участники Конституционного совещания, а затем и Ельцин все с большим воодушевлением говорили о досрочных выборах. Выдвинутая председателем союза "Обновление" проф. Владиславлевым идея не замахиваться сразу на великое, но сосредоточить усилия прежде всего на принятии нового избирательного закона воодушевила самых разнокалиберных партийцев — от демороссов до либерального демократа Жириновского.

Объединенная идеей о предстоящем переделе пирога власти многопартийная курия — вопреки расхожему представлению о многопартийности как источнике безобразных склок — даже на общем, весьма пристойном фоне совещания представляла собой и вовсе цивилизованную идиллию. Идиллия понравилась и Ельцину. Отметив, что участники совещания столь достойны и пристойны, что могли бы реально претендовать на парламентский мандат, и ему, президенту, парламент видится составленным как раз из этих лиц, Ельцин усиленно ухватился за идею нового парламента и 12 июня, на праздничной пресс-конференции прямо говорил: "Новые выборы, эти темы злободневны, их ставит сама жизнь... Я надеюсь, что выборы должны быть в октябре, ну, может быть, месяцем раньше, месяцем позже".
Энтузиазм президента может быть связан с тем, что как раз двумя днями раньше долгие разговоры о необходимости создавать президентский (или реформистский — как кому нравится) предвыборный блок наконец-то воплотились в дело: "Заявление о формировании предвыборного объединения избирателей — блока реформистских сил" совместно подписали "твердые ельцинцы" (пропагандист Михаил Полторанин, начальник канцелярии Сергей Филатов, вождь "Демроссии" Лев Пономарев), "гайдаровцы" (сам Гайдар, Анатолий Чубайс, Геннадий Бурбулис, Андрей Козырев), вице-премьеры нынешнего кабинета Борис Федоров и Владимир Шумейко, "радикалы" (адвокат Андрей Макаров, полковник Сергей Юшенков) и статусные либералы (режиссер Марк Захаров, академик Дмитрий Лихачев). Ельцин, довольный закулисными трудами Бурбулиса по сколачиванию блока заметил: "Ведется очень капитальная работа. Она просто не рекламируется" — и пообещал, что блок в итоге должен перерасти в президентскую партию.
Горячо внявший призыву председателя КС Валерия Зорькина "сделаться российским де Голлем" Ельцин, и так уже немало потрудившийся на ниве российского голлизма (борьба с парламентской республикой, плебисциты, проталкивание новой конституции), следует голлистской тактике и далее. Новый блок сильно напоминает голлистский "Союз в защиту новой республики", а Ельцин в этой ситуации — самого творца Пятой Республики, который, всласть поругав и "режим партий", и "театр теней", под которым он разумел Национальное собрание, закончил тем, что, предав мягкому благоумолчанию свои прежние речи про надпартийного лидера-арбитра, создал мощную партию, предназначенную для выступлений в столь сильно перед тем обруганном "театре теней".
Такой голлистский фокус — если, конечно, новые выборы удастся пробить — ставит новый блок в довольно выгодное положение. Отчасти повторяется ситуация с президентскими выборами 1991 года. Тогда противники Ельцина долго и убедительно доказывали, что и никакого президента России не нужно, и Закон о президенте плох до чрезвычайности. В результате, когда дело дошло до выборов, их позиции оказались крайне неудачными: после того, как ты только что доказал, что пост президента — несчастие для России, трудно эффективно домогаться как раз этого поста. Сейчас "хасбулатовская партия" положила массу трудов на дискредитацию впрок любого нового законодательного корпуса, объявив его по определению и марионеточным, и узурпаторским. Изготовление такого количества убедительных аргументов (как выясняется — против самих же себя) естественным образом несколько затрудняет будущее кампанию по самовыдвижению патриотов в депутаты марионеточного парламента.
Не столь подверженные ослеплению борьбы умеренные оппозиционеры и центристы, исходя из правила "не держать все яйца в одной корзине и все деньги в акциях одной фирмы" давно уже предчувствовали, что дело все равно идет к досрочным выборам. Кого не убедили результаты апрельского плебисцита, тот поумнел, видя, что Конституционное совещание стало реальным и серьезным фактором политики. В итоге многопартийная курия демонстрирует трогательное объединение политических фаворитов (реформисты), центристов, у которых хватило ума вовремя подстелить соломку (Травкин, Владиславлев) и вечных борцов, представленных в образе В. В. Жириновского: "Все на выборы, все на выборы в самый главный, верховный совет!".

[Максим Соколов]

Журнал "Коммерсантъ Власть" №24 от 21.06.1993

В день годовщины выборов первого российского президента Борис Ельцин вновь объявил, что на второй срок он баллотироваться не будет, а задачу свою видит в том, чтобы вырастить достойных преемников. Сейчас он видит их числом около десяти, но назвать не хочет. Десять преемников только в одном стане — а очевидно, что президентом хотят стать не только нынешние приверженцы Ельцина — это уже многовато, и, вероятно, речь шла скорее не столько о выращивании конкретного кронпринца, сколько об интенсификации процесса становления нового истэблишмента. Механизмы передачи власти в России всегда работали прескверно, и упоенный удачным ходом Конституционного совещания президент, по всей видимости, решил умножить свою славу реформатора и поломать эту чрезвычайно давнюю и чрезвычайно неприятную российскую традицию. Искоренение традиции дворцовых переворотов могло бы обессмертить имя Ельцина в российской истории, однако по непосильности эту задачу можно сравнить разве что с попыткой искоренения взяток, чем с равным усердием и равным нулевым успехом занимались все российские правители.
За реализацию амбициозного президентского плана первым делом горячо взялись вовсе не приверженцы Ельцина из числа секретной десятки, а совсем иные лица. Вице-президент Руцкой официально начал свою предвыборную кампанию, причем своим кандидатом его назвала депутатская группа "Реформа армии" во главе с разносторонним политиком Виталием Уражцевым. Апологеты вице-президента отмечали, что любая центристская фракция ВС сочла бы за честь выдвинуть Руцкого, а потому данный конкретный выбор продиктован свободной волей и дальним расчетом опального вице. Апологетика отчасти хромает. Центристами с большим или меньшим основанием можно считать три группировки: демократов из фракции "Согласие ради прогресса", стремящихся как-то демпфировать конфликт властей, президиумную группировку Николая Рябова, пытающуюся сделать то же самое, и деятелей "Гражданского союза", стремящихся держать баланс и подыгрывать то одной, то другой стороне. Связаться с Руцким ни одна из этих группировок не сочла бы за честь — разве что за недальновидность. Поэтому выбор вице-президента вряд ли можно считать свободным. А его нынешний сподвижник, "народный полковник" Виталий Уражцев, принадлежащий к тем вечным странникам политического спектра, кто, подобно вице, мог бы сказать: "Где я только не был, чего я не изведал...", скорее вредит Руцкому, своей личностью акцентируя внимание на болезненном популизме и на болезненной неуживчивости патрона.

Из небытия решил всплыть и сподвижник Ельцина образца 1990 года Михаил Бочаров, три года назад домогавшийся премьерского кресла, а затем сразу ушедший в тень, чтобы лишь на этой неделе объявить о своем желании баллотироваться в президенты. Группа поддержки Бочарова не менее экзотична — это Международный русский клуб. Год назад, при его создании, он рекламировался в качестве некоторого аналога жидомасонской ложи (как ее представляют себе патриоты): "У нас есть общество и тайные собранья по четвергам. Секретнейший союз", и на заседаниях общества в тиши смещаются и назначаются высшие лица государства, после чего формальные властные институты покорно вотируют постановления ложи. Однако недавние президентские выборы в Калмыкии нанесли серьезный удар по бочаровской легенде о жидомасонском заговоре: генерал Очиров, намеченный ложей к неминуемой победе, с треском проиграл "темной лошадке" Кирсану Илюмжинову, а сделанные разгневанным Бочаровым обещания жестоко расправиться с Илюмжиновым остались нереализованными.
Наконец, Григорий Явлинский, с начала этого года регулярно говорящий о своем желании сделаться президентом, начал предпринимать конкретные шаги в рамках "Предпринимательской политической инициативы" деятеля Московской товарной биржи Константина Затулина. Правда, прорыв Явлинского оценивается довольно скептически. Рекламный эффект, произведенный "инициативой" на этой неделе, представляется неблестящим. Не помогает и утешение, что первый блин всегда выходит комом: затулинской инициативе уже несколько месяцев, и инициативная традиция выступать с туманными заявлениями, из которых очень трудно извлечь конкретный политический смысл, уже устоялась — что существенно снижает уровень общественного интереса. Скептики добавляют, что рассогласованность действий различных отрядов буржуазии чрезвычайно велика, и потому затулинская инициатива представляет разве что один из этих отрядов и далеко не самый сильный — а это существенно снижает шансы Явлинского.
На фоне такого бурления в оппозиционном стане особенно примечательным казалось безмолвие, царящее среди десятки президентских кандидатов в кронпринцы. Создавалось впечатление, что кандидаты выжидают, покуда ситуация прояснится, и оппозиционные конкуренты набьют себе шишек. Выжидание казалось тем более осмысленным, что в случае фальстарта член президентской команды, преждевременно рванувший вперед, пострадал бы от своих же товарищей. Тем не менее вице-премьер Сергей Шахрай, которого давно уже прочат в кронпринцы, все же не выдержал и сделал первый шаг к президентскому креслу, начав создание Партии российского единства и согласия. Партия обещает всем сестрам по серьгам: социально ориентированную рыночную экономику, местное самоуправление, федерализм, защиту этнических россиян, сильную власть и т. д. Налицо типичная партия под лидера, и таким образом Шахрай демаскировался первым, очевидно полагая, что риск от демаскировки хоть и велик, но слишком засиживаться в девках тоже опасно. Пока что в подобных играх чаще срабатывал принцип "быстрая вошка первая под гребешок попадает", но, возможно, честолюбивый Шахрай намерен продемонстрировать, что благодаря быстроте можно и в президенты попасть.

[Максим Соколов]

Журнал "Коммерсантъ Власть" №27 от 12.07.1993

Политический вектор

Коррупционные скандалы имеют волнообразную динамику, и прошедшая неделя, похоже, представляла собой промежуток перед ожидаемой второй фазой скандала, начатого прокурорскими разоблачениями в ВС. Представители блока "Хасбулатов--Руцкой" вели себя довольно тихо и не особенно развивали тему коррупции, что может иметь двоякое объяснение. Логичнее всего предположить, что "партия парламента" попросту ждала отдачи, чтобы оценить ее силу и соответственно откорректировать тактику. В то же время представители президентской команды, судя по некоторым заявлениям, давали поведению противного блока иную интерпретацию.
Последующая коррекция предполагает многовариантность решений, т. е. выбор конкретного сценария еще только предстоит. Напротив, президентская сторона, кажется, исходила из того, что хасбулатовская партия намерена догматически следовать уже единожды намеченному плану кампании и готовит главный удар к намеченному на 12 июля финалу Конституционного совещания, когда, по мнению президентских экспертов, генпрокурор Степанков с подачи Хасбулатова пустит в ход тяжелую артиллерию.
Исходя из этой версии, президентская сторона предприняла (или по крайней мере инициировала путем подсовывания соответствующих документов) ряд ответных шагов. Газета Партии экономической свободы (партия Борового) опубликовала маловразумительный текст, долженствующий связать погромы чеченцев в г. Кашине в 1991 году и коррупцию на Кашинском винокуренном заводе с дачей генпрокурора Валентина Степанкова. Продолжают публиковаться материалы о связях международной мафии с фондом "Возрождение" и лично с Александром Руцким. Егор Гайдар указал, что внебюджетные фонды ВС РФ активно прокручиваются через коммерческие банки. Назначенный бороться с коррупцией адвокат Андрей Макаров, в свою очередь, без анонса появившись на 1-м канале ТВ в prime time, прокручивал загадочные аудиокассеты, возможно, обладающие сокрушительной разоблачительной силой, но в звучании которых невозможно было разобрать ни слова.
Результатом начавшейся артиллерийской дуэли будет, вероятно, так называемый "самооправдывающийся прогноз" — президентская команда всю неделю так хорошо готовилась к хасбулатовским козням, что по логике эскалации козни в виде ответного ушата грязи должны неминуемо последовать.
Создается впечатление, что обе стороны склонны рассматривать обвинения в коррупции как политическое чудо-оружие. В этом смысле и демократы и патриоты выказывают себя крайними западниками, полагающими, что испытанная в западных демократиях убойная сила такого рода обвинений великолепно покажет себя и на российских просторах. В данном случае мы, похоже, имеем дело как раз с типичным карикатурным западничеством, показывающим, что нельзя хвататься лишь за внешние формы западной жизни, не обращая внимания на глубинное ее устройство.
У них — и, очевидно, у нас — конкретное коррупционное дело исполняет роль не самого боезаряда, но скорее капсюля-детонатора, подрывающего уже снаряженное изделие. Убойная же сила самого капсюля весьма ограниченна, и рассчитывать, что, подорвав его, можно добиться выдающихся результатов, было бы неправильно. Реально дело о коррупции запускается в ход для уничтожения уже и без того обреченного и ненавидимого объекта — будь то отдельный политик (Егор Лигачев, недавно смещенный бразильский президент Фердинанду Коллор) или же целая политическая система (партийно-советские структуры времен Гдляна--Иванова, обваливающаяся ныне итальянская Первая республика). Скандал по делу о коррупции реализует лозунг "подтолкни падающего", но само падение вызывается иными причинами — глубоким общественным недовольством, хорошей закулисной подготовкой и т. д. В смысле общественного недовольства парламент, пожалуй, более уязвим, чем правительство (и в этом смысле его инициатива по открытию боевых действий представляется малоосмысленной). Что же касается закулисной подготовки, то в этом смысле обе стороны не слишком блещут мастерством. Поэтому спешное вытаскивание компроматов представляется чем-то вроде взаимного фальстарта, тем более неудачного, что в момент, когда компроматы смогут в самом деле пригодиться, общественное мнение будет ими, вероятно, донельзя пресыщено.
Из данной схемы есть, действительно, одно исключение — так называемый спонтанный скандал системы "панама", и коммунистическая газета "Правда" даже поспешила написать: "Такой 'панамы' мир еще не видел". Налицо двойная ошибка. Во-первых, мир видел и не такое; во-вторых, будь обвинения Руцкого, с одной стороны, и Макарова с другой стократ справедливы, данный казус "панамой" все равно не является. "Панама" есть массовое разорение мелких вкладчиков посредством недобросовестного банкротства подкупившей министров частной компании ("Компании Панамского канала", откуда и пошло название). На волне такого скандала правительство действительно падает само, однако необходимым условием успешной "панамы" является наличие развитого фондового рынка и эмитента акций (облигаций), имеющего национальный масштаб. В России и то, и другое пока отсутствует.
Психологической основой такого парламентско-правительственного западничества, побуждающего к механическому заимствованию чуждых приемов политической борьбы, является, очевидно, зачарованность "феноменом Гдляна--Иванова", сумевших более года будоражить общество своими разоблачениями. Однако в эпоху Гдляна--Иванова КПСС объединяла в своих руках и власть и собственность, отчего тема коррупции и привилегий служила неизбывным источником классовой ненависти. Сегодня власть и собственность в значительной степени разделились, и объектом классовой ненависти скорее являются вовсе не министры, на которых по старой памяти наши политики натравливают публику.

[«Ъ» Владимира Яковлева]

Газета "Коммерсантъ" №132 от 15.07.1993

Новый политический альянс в парламенте

Ради спасения России, как было объявлено на состоявшейся в Белом доме пресс-конференции, свыше 500 депутатов решили оставить на время свои фракционные разногласия. Представители девяти парламентских объединений — тех, которые принято относить к центристским и оппозиционным — намерены общими усилиями бороться против досрочных выборов депутатов и призывают президента и правительство совместно с Верховным Советом заняться подъемом экономики. На встрече с журналистами координаторы фракций осудили Конституционное совещание и заявили, что выработанный на нем проект Основного закона может рассматриваться съездом только наравне с другими. Факт создания нового депутатского объединения комментирует парламентский корреспондент Ъ ВАЛЕРИЙ Ъ-ПОГОРЕЛЫЙ.