*2472. Теория Мальтуса

[Дмитрий Рыбалка]

http://worldcrisis.ru/crisis/1473493
Томас Роберт Мальтус. Анализ теории кризиса

25 Апр 00:01

В тексте представлен краткий анализ различных аспектов экономической теории, разработанных Мальтусом.

Самым первым вопросом, который призывает рассмотреть Мальтус, дабы исследование не пошло по неправильному пути, является вопрос определения того, «что же в действительности представляет собой богатство народов?» Мальтус считает основной ошибкой всех последователей Смита рассмотрение богатства сугубо как объема годового производства товарной массы.

Правильное определение понятий «богатство» и «труд»

Самым первым вопросом, который призывает рассмотреть Мальтус, дабы исследование не пошло по неправильному пути, является вопрос определения того, «что же в действительности представляет собой богатство народов?» Мальтус считает основной ошибкой всех последователей Смита рассмотрение богатства сугубо как объема годового производства товарной массы. Поэтому Мальтус дает свое правильное определение данному термину: «Богатство – это все что может быть использовано для получения удовлетворения и имеет меновую стоимость». Таким образом, он говорит, что остальные экономисты очень узко рассматривают данное понятие, и поэтому необходимо сделать очень важное заключение о том, что богатство включает в себя две его разновидности:
1) материальное богатство (годовой продукт земли и труда);
2) интеллектуально-культурное богатство[1] (знания и навыки ученых, учителей, врачей, духовенства, политиков, журналистов, писателей, а также такие элементы культуры как танцы, пение, живопись, искусство, поэзия и т.д.)
Следуя из данной классификации богатства, Мальтус разделяет капитал на обычный капитал и интеллектуально-культурный.

Далее Мальтус заявляет, что вопрос определения понятия продуктивного и непродуктивного труда у большинства экономистов имеет неправильную интерпретацию, поскольку вытекает из неправильного определения понятия богатства, и, таким образом, в политэкономии существует заблуждение, что труд – это то, в результате чего производятся товары и продукты. Но как было показано при правильном определении понятия богатства у Мальтуса, богатство включает в себя также продукты культуры и интеллекта, поэтому слово непроизводственный труд необходимо заменить в политической экономии термином «труд по оказанию личных услуг».

Также Мальтус считает, что Адам Смит в "Богатстве народов" тоже разделял труд на производительный труд и на труд по оказанию личных услуг, просто он не конкретизировал это и не сделал на этом особый акцент. Объясняет Мальтус это тем, что Смит обращает внимание в своей работе на необходимость наличия навыков и умений у людей, организовывающих производственный процесс, которые в подавляющем большинстве появляются вследствие их обучения, что является продуктом труда по оказанию личных услуг. Поэтому Мальтус заключает, что труд по оказанию личных услуг способствует увеличению продуктивности производственного труда и обеспечивает правильное распределение продуктов производительного труда в обществе. То есть Адам Смит, говоря о навыках и умениях при использовании разделения труда, говорил о накоплении именно интеллектуально-культурного капитала, но просто не акцентировал на этом внимание и не углублялся в рассмотрении данного вопроса.

Критика баланса спроса и предложения

В отношении концепции товарного обмена[2] Мальтус критиковал позицию Рикардо, в которой последний утверждал, что на рынке происходит простой обмен продуктов на продукты, а деньги в данной схеме нужны всего лишь для удобства обмена. А потому все произведенные товары в данной концепции обязательно должны были обмениваться друг на друга без остатка (при помощи денег). Вообще в политэкономии до Мальтуса и Сисмонди проблема спроса не рассматривалась. Считалось, что при производстве какого-либо товара происходит спрос на услуги труда, который затем полностью поглощает произведенную продукцию. То есть проблема заключалась не в спросе, а в накоплении капитала для расширения производства. Для доказательства ошибочности утверждения того, что продукты имеют свойство обмениваться друг на друга без остатка, Мальтус приводит хороший пример[3]:

«Плантатор хмеля, доставляя на рынок, скажем, сто мешков хмеля, думает о предложении шляп и башмаков так же мало, как о солнечных пятнах. О чем же он в таком случае думает? И что он хочет получить в обмен за свой хмель? Господин Милль, кажется, того мнения, что сказать, что продавец хмеля хочет получить деньги, значило бы проявить величайшее невежество в политической экономии. И, тем не менее, я отнюдь не боюсь быть обличенным в величайшем невежестве и заявляю, что ему (плантатору) нужны именно деньги». Далее Мальтус говорит, что плантатор в первую очередь думает о деньгах, именно потому, что все его издержки производства (рента, заработная плата рабочих и расходы на сырье) исчисляются в денежном, а не товарном эквиваленте.

Затем Мальтус говорит, что производство товара абсолютно не подразумевает его автоматический сбыт, и потому ключевой точкой изучения политэкономии должно быть именно образование спроса, поскольку производству товара всегда должно предшествовать именно наличие спроса, иначе данное производство заведомо обречено на убытки.

Мальтузианская ловушка

Интерес к исследованию о связи демографии и производительности сельского хозяйства пришел к Мальтусу после знакомства с демографическими работами Бенджамина Франклина, в которых, опираясь на статистику американских провинций, Франклин высказал мысль о том, что «в естественных условиях», без вмешательства внешних факторов численность населения имеет тенденцию удваиваться каждые 25 лет[4].

Продолжив данное исследование, Мальтус обнаружил существование определенного экономического цикла, который обусловлен демографическими факторами. (Причем речь идет не о катастрофе мирового перенаселения, как часто сейчас преподносят, а именно о цикле). Смысл его состоит в том, что под воздействием краткосрочного повышения доходов и потребления рабочего населения происходит повышение рождаемости, которое в долгосрочной перспективе обгоняет темпы повышения производительности сельского хозяйства. Происходит это потому, что по мере увеличения населения в обработку включаются менее продуктивные земли, от чего падает производительность и зароботная плата на единицу труда, ну и затем естественно происходит обнищание и голод увеличившегося в колличестве населения.

Несмотря на то, что идеи Мальтуса поддавались широкой критике, существование данного цикла подтверждалось большим количеством статистических данных государств Европы в период до наступления индустриальной эпохи.

Рента

Идею Рикардо о том, что рента – это разница между производительностью участков земли разного качества, Мальтус не поддерживал.

Как было показано выше, Мальтус заметил существование определенного цикла (мальтузианского). Далее он заметил, что при натуральном разделении труда продуктивность и производительность земли в долгосрочном периоде значительно отстают от темпов прироста населения. Также он понимал, что значительно увеличить производительность сельского хозяйства возможно лишь при техническом усовершенствовании средств производства (то есть путем углубления разделениия труда). Кроме этого он также сделал вывод, что производству промышленных товаров (как и производству средств производства) обязательно должен предшествовать именно спрос на данную продукцию. Поэтому Мальтус сделал абсолютно логичное заключение о необходимости забирать определенную долю продукции сельского хозяйства и перераспределять ее на содержание промышленных рабочих, которые производили бы усовершенствованные средства производства, которые, в свою очередь, позволили бы значительно увеличить производительность того же сельского хозяйства. А рента в его схеме является всего лишь механизмом данного перераспределения. Таким образом, Мальтус видел в высоком уровне ренты своего рода способ выхода из мальтузианской ловушки. Причем, как говорилось на лекциях О.Григорьева, посвященных экономике СССР, именно таким же образом из мальтузианского цикла выходил и СССР, с той лишь разницей, что продукт сельского хозяйства для содержания промышленных рабочих в СССР изымался и перераспределялся через колхозы, а в предложениях Мальтуса через ренту.

То есть когда Мальтус говорит, что рента является чистой прибылью общества, речь идет о возможной будущей прибыли общества, которая может получиться, если направить рентные доходы на производство усовершенствованных средств производства для сельского хозяйства, которые, в свою очередь, могут увеличить производительность того же сельского хозяйства. Поэтому везде приводимое утверждение, что Мальтус видел в ренте просто чистую прибыль общества, является неким упрощением и искажением его идей.

Причем так же стоит отметить, что Мальтус, предлагая данное перераспределение ренты для дальнейшего увеличения продуктивности сельского хозяйства, не утверждал, что данное перераспределение позволит полностью избежать зависимости между темпами прироста населения и дальнейшим увеличением производительности продуктов сельского хозяйства. Он всего лишь говорил, что таким способом можно просто уменьшить данную зависимость и сгладить данный дисбаланс прироста населения и производства продуктов питания.

Правда в схеме Мальтуса есть одно существенное отличие, которое в значительной степени повлияло на восприятие его идей – Мальтус вводит посредников, или, как он их называет, «третьи лица». В схеме Мальтуса деньги на содержание промышленных рабочих должны перераспределяться именно через потребление «третьих лиц».

По всей видимости, именно наличие этих «третьих лиц» и крайне некорректное (в каком-то смысле даже вызывающее, хотя и не совсем уж ошибочное) описание классовой структуры потребления и помешало правильно воспринять идеи Мальтуса, став объектом широкой критики.

Классовая структура потребления

Для того чтобы понять, почему Мальтус вводит посредников, необходимо описать классовую структуру потребления так, как ее видел Мальтус.

Итак, у Мальтуса общество делится на три класса:

• класс чернослужащих (крестьяне и промышленные рабочие);
• высший класс джентльменов (землевладельцы, аристократия и духовенство);
• класс капиталистов (промышленники, торговцы и финансисты).

У Мальтуса есть одна аксиома, которая заключается в том, что класс чернослужащих является неким отдельным видом людей, чей уровень интеллекта и культуры значительно недоразвиты по сравнению с остальными классами (либо от рождения по наследственным причинам, либо в силу классовых особенностей воспитания). Ценности данного класса общества заключаются в удовлетворении примитивных потребностей – чревоугодия и половых похотей. Чернослужащие по глубокому убеждению Мальтуса не способны оценить достижения культуры, науки и живописи, а потому не способны к потреблению продуктов труда по оказанию личных услуг. Потребление чернослужащих Мальтус называет репродукционным, то есть потребление и спрос данного класса строго ограниченны продукцией производимой этим же классом. Поэтому получается, что структура потребления класса чернослужащих не приводит к спросу и накоплению интеллектуально-культурного капитала, углублению в разделении труда и спросу на продукцию капитала[5].

Структура потребления класса джентльменов описывается так: «В отличие от чернослужащего, лишь джентльмен способен направить свои расходы и сбережения на обучение себя и своих детей самым последним и модным достижениям культуры и науки, что способствует улучшению качества управления чернослужащими, совершенствованию методов их производства, что приводит к увеличению общей продуктивности общества в целом». Таким образом, у Мальтуса структура потребления класса джентльменов приводит как к спросу на продукцию капитала, так и к спросу на труд по оказанию личных услуг, что способствует накоплению как культурного, так и интеллектуального капитала, что, в свою очередь, является фактором, способствующим углублению разделения труда.

Также Мальтус делает оговорку, что, конечно, существует еще класс промышленных рабочих, чья квалификация и навыки выше, чем у чернослужащих, но эти знания им дал класс джентльменов. Да и структура их потребления, как и в случае с классом чернослужащих, направлена на удовлетворение низменных потребностей, и так же не способствует накоплению интеллектуально-культурного капитала. Поэтому данный класс также необходимо относить к классу чернослужащих.

Что касается структуры потребления класса капиталистов, то здесь у Мальтуса все просто:
накопление капитала класса капиталистов является обязательным для развития промышленности, а потому надо способствовать этому накоплению. Что касается накопления интеллектуально-культурного капитала, то представители этого класса, конечно, потребляют продукты труда по оказанию личных услуг, но не в таком количестве, как высший класс джентльменов. А потому их структура потребления не способствует в необходимой степени накоплению интеллектуально-культурного капитала, который является частью полноценного богатства народов.

Рецепт роста и механизм кризиса по Мальтусу

Рецепт экономического процветания по Мальтусу состоит в поддержании высокого уровня земельной ренты. Как видно из приведенной выше классовой структуры потребления, без потребления класса джентльменов не происходит накопление интеллектуально-культурного капитала, а следовательно невозможно и углубление в разделении труда. Причем Мальтус высокой рентой сразу решает и вопрос перенаселения земли – в его схеме духовенство, получая значительную часть ренты, направляет все свои силы на духовное просвещение класса чернослужащих, прививая им духовное смирение и воздержание от низменных половых похотей, что должно уменьшить рождаемость и привести к более или менее равновесному состоянию увеличение темпов рождаемости и рост продуктивности сельского хозяйства.

Механизм кризиса у Мальтуса, соответственно, заключается в падении уровня ренты (вследствие отмены высокой пошлины на ввоз дешевого иностранного хлеба), что вызывает дефицит потребления класса джентльменов. Из-за этого дефицита потребления происходит, во-первых, падение уровня разделения труда (по причине сокращения спроса на труд по оказанию личных услуг и, соответственно, падение уровня накопления интеллектуально-культурного капитала); во-вторых, падает потребление продуктов роскоши (которые у Мальтуса в основном считаются продуктами промышленности); и, в-третьих, по причине сокращения средств на содержание духовенства и отсутствия регулярного духовного просвещения, происходит возобладание низменных половых похотей и всевозможных пороков, что в свою очередь приводит к увеличению темпов рождаемости, последующему голоду, обнищанию, войнам, революциям и эпидемиям, – в общем, происходит вхождение в обычный Мальтузианский цикл.
________________________

[1] Для обозначения данного вида богатства Мальтус использовал разные определения, поэтому для избежания путаницы в данной статье будет использоваться это определение.

[2] Именно в концепцию товарного обмена встроена идея равенства существующего спроса и предложения.

[3] Иллюстрацию данного примера также использует Роза Люксембург в работе «Накопление капитала» (том 1, отдел 2, глава 14).

[4] Информация взята из книги Андрея Владимировича Аникина «Юность науки. Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса».

[5] Под продукцией капитала (промышленности) имеются в виду дорогие ткани, предметы роскоши, интерьера, аксессуары и т.д. В представлениях Мальтуса продукция промышленности является именно дорогими предметами роскоши и интерьера, а не дешевыми товарами народного потребления.

Сcылка: http://neoconomica.ru/theory.php?id=132

[Томас Мальтус]

http://ecocrisis.wordpress.com/1-2/s...latia/malthus/
13 февраля 1766 - 23 декабря 1834

* * *
ОПЫТ О ЗАКОНЕ НАРОДОНАСЕЛЕНИЯ
или изложение прошедшаго и настоящаго действия этого закона на благоденствие человеческаго рода, с приложением нескольких исследований о надежде на отстранение или смягчение причиняемого им зла.

Книга первая. I. Изложение предмета. Отношение между размножением населения и возрастанием количества пропитания
II. Общие препятствия, задерживающие размножение населения, и способ их воздействия
Книга третья. III. Системы равенства
Книга четвертая. IV. О надежде, которую можно возлагать на будущее, относительно излечения или смягчения бедствий, порождаемых законом народонаселения
V. О влиянии на общество нравственного обуздания
VI. О единственном, находящемся в нашем распоряжении средстве для улучшения участи бедных
VII. Какое влияние на гражданскую свободу оказывает знакомство с главной причиной бедности
VIII. Продолжение о том же
IX. О постепенной отмене законодательства о бедных
Х. Какими способами можно содействовать разъяснению заблуждений относительно народонаселения
XI. О направлении нашей благотворительности
XII. Исследование проектов, предложенных для улучшения участи бедных
XIII. О необходимости установить общие принципы в вопросе об улучшении участи бедных
XIV. О надеждах, которые мы можем питать относительно улучшения общественного устройства
Книга пятая. XV. Учение, изложенное в этом сочинении, не противоречит законам природы; оно имеет в виду вызвать здоровое и крепкое население и размножение, не влекущее за собой порока и нищеты
XVI. О праве бедных на прокормление
XVII. Опровержение возражений
XVIII. Заключение

КНИГА ПЕРВАЯ
О препятствиях к размножению населения в наименее цивилизованных странах и в древние времена

I
Изложение предмета. Отношение между размножением населения и возрастанием количества пропитания

Тому, кто захочет предусмотреть, каков будет дальнейший прогресс общества, естественно предстоит исследовать два вопроса:
1) Какие причины задерживали до сих пор развитие человечества или возрастание его благосостояния?
2)Какова вероятность устранить, вполне или отчасти, эти причины, препятствующие развитию человечества?
Такое исследование слишком обширно, чтобы одно лицо могло его с успехом выполнить. Задача настоящей книги заключается преимущественно в исследовании последствий великого и тесно связанного с человеческой природой закона, действовавшего неизменно со времени происхождения обществ, но, несмотря на это, мало обращавшего на себя внимание тех людей, которые занимались вопросами, имевшими ближайшее отношение к этому закону. В сущности, многие признавали и подтверждали факты, в которых проявляется действие этого закона, но никто не замечал естественной и необходимой связи между самим законом и некоторыми важнейшими его последствиями, несмотря на то, что в числе этих последствий должны были бы обратить на себя внимание такие явления, как пороки, несчастия и то весьма неравномерное распределение благ природы, исправление которого всегда составляло задачу людей доброжелательных и просвещенных.

Закон этот состоит в проявляющемся во всех живых существах постоянном стремлении размножаться быстрее, чем это допускается находящимся в их распоряжении количеством пищи.

По наблюдениям доктора Франклина, единственной границей воспроизводительной способности растений и животных является лишь то обстоятельство, что, размножаясь, они взаимно лишают себя средств к существованию. Если бы, говорит он, поверхность земли лишилась всех своих растений, то одной породы, например, укропа, было бы достаточно, чтобы покрыть ее зеленью; если бы земля не была населена, то одной нации, английской например, достаточно было бы, чтобы заселить ее в течение нескольких веков. Это утверждение неоспоримо. Природа щедрой рукой рассыпала зародыши жизни в обоих царствах, но она бережлива относительно места и пищи для них.
Без этой предосторожности одного населения земли было бы достаточно, чтобы в несколько тысячелетий покрыть миллионы миров; но настоятельная необходимость сдерживает эту чрезмерную плодовитость, и человек, наравне с прочими живыми существами, подчинен закону этой необходимости.
Растения и животные следуют своему инстинкту, не останавливаемые предусмотрительностью относительно лишений, которые может испытать их потомство. Недостаток места и пищи уничтожает в обоих царствах то, что переходит границы, указанные для каждой породы.
Последствия того же препятствия оказываются для человека гораздо более сложными. Побуждаемый тем же инстинктом размножения, он удерживается голосом разума, внушающим ему опасение, что он не в состоянии будет удовлетворить потребности своих детей. Если он уступит этому справедливому опасению, то нередко это будет в ущерб добродетели. Если же, наоборот, одержит верх инстинкт — население возрастет быстрее, чем средства существования, а следовательно, по необходимости, оно должно вновь уменьшиться. Таким образом, недостаток пропитания является постоянным препятствием к размножению человеческой породы; это препятствие обнаруживается всюду, где скопляются люди, и беспрерывно проявляется в разнообразных формах нищеты и вызываемого ею справедливого ужаса.
Рассматривая различные периоды существования общества, нетрудно убедиться, с одной стороны, в том, что человечеству присуще постоянное стремление к размножению, превышающему средства существования, с другой стороны — что эти средства существования являются препятствием к чрезмерному размножению. Но прежде чем мы приступим к исследованиям в этом направлении, попытаемся определить, как велико было бы естественное и ничем не сдерживаемое размножение населения и до каких пределов может возрасти производительность земли при самых благоприятных условиях для производительного труда.
Нетрудно согласиться, что нет ни одной известной страны, которая представляла бы такие обильные средства существования и такие простые и чистые нравы, чтобы заботы об удовлетворении потребностей семьи никогда не препятствовали или не задерживали заключение браков и чтобы пороки многолюдных городов, вредные для здоровья ремесла или чрезмерный труд не сокращали бы продолжительность жизни. Следовательно, мы не знаем ни одной страны, в которой население возрастало бы беспрепятственно.
Независимо от законов, устанавливающих брак, природа и нравственность одинаково предписывают человеку с раннего возраста привязанность исключительно к одной женщине, и если бы ничто не препятствовало неразрывному союзу, являющемуся следствием такой привязанности, или если бы не наступали за ним условия, уменьшающие возрастание населения, то мы вправе были бы предположить, что последнее перешло бы за пределы, которых оно когда-либо достигало.
В Штатах Северной Америки, в которых не обнаруживается недостатка в средствах существования, где господствует чистота нравов и где ранние браки возможнее, чем в Европе, найдено было, .что население в продолжении более полутораста лет удваивалось менее, чем в двадцать пять лет. [Некоторые соображения и новейшие вычисления доказывают, что со времени первого заселения Америки до 1800 г. период удвоения населения был несколько более 20 лет. Прим. автора.] Это удвоение имело место, несмотря на то, что в тот же промежуток времени в некоторых городах замечалось превышение числа умерших над числом родившихся, вследствие чего остальная страна должна была постоянно пополнять население этих городов. Это показывает, что размножение может в действительности совершаться быстрее, чем это выражается общей средней цифрой.
В поселениях внутри страны, где земледелие составляло единственное занятие колонистов, где неизвестны были ни пороки, ни вредные для здоровья городские работы, найдено было, что население удваивалось каждые пятнадцать лет. Это приращение, как оно ни было велико само по себе, могло бы несомненно еще возрасти, если бы к тому не встречалось никаких препятствий. Разработка новых земель нередко требовала чрезмерных усилий, которые не всегда оказывались безвредными для здоровья рабочих; сверх того туземные дикари иногда мешали этому предприятию своими набегами, уменьшали количество произведений трудолюбивого земледельца и даже лишали жизни некоторых членов его семьи.
По таблице Эйлера, вычисленной по 1 умершему на 36, — в том случае, когда рождения относятся к смертям, как 3:1, период удвоения населения составляет всего 12 4/5 года. И это не предположение только, а действительное явление, несколько раз повторявшееся в короткие промежутки времени.
Сэр В. Петти полагает, что под влиянием особо благоприятных условий население может удваиваться каждые 10 лет.
Но, во избежание всяких преувеличений, примем за основание наших рассуждений размножение наименее быстрое, доказанное сопоставлением многих свидетельств и притом производимое одними только рождениями.
Итак, мы можем признать несомненным то положение, что если возрастание населения не задерживается какими-либо препятствиями, то это население удваивается через каждые 25 лет и, следовательно, возрастает в каждый последующий двадцатипятилетний период в геометрической прогрессии.
Несравненно труднее определить размер возрастания произведений земли. Тем не менее мы уверены, что размер этот не соответствует тому, который проявляется при возрастании населения.
Миллиард людей по закону народонаселения должен удвоиться через 25 лет, точно так же, как и тысяча человек; но нельзя получить с прежней легкостью пищу для пропитания быстровозрастающего населения. Человек стеснен ограниченным пространством; когда мало-помалу, десятина за десятиной, будет занята и возделана вся плодородная земля, увеличение количества пищи может быть достигнуто не иначе, как только путем улучшения занятых ранее земель. Эти улучшения, по самым свойствам почвы, не только не могут сопровождаться постоянно возрастающими успехами, но, наоборот, последние будут постепенно уменьшаться, в то время как население, если оно находит средства существования, возрастает безгранично и это возрастание становится, в свою очередь, деятельной причиной нового возрастания.
Все, что нам известно о Китае и Японии, дает нам право сомневаться в том, чтобы при наибольших усилиях человеческого труда можно было достигнуть удвоения количества произведений земли, даже в возможно длинный период времени.
Правда, на земном шаре в настоящее время имеется еще много необработанных и почти незаселенных земель; но можно оспаривать наше право на истребление рассеянных по ним племен или на принуждение их к заселению отдаленнейших частей своих земель, недостаточных для их прокормления. Если бы мы хотели прибегнуть к распространению среди этих племен цивилизации и к лучшему направлению их труда, то для этого нужно было бы употребить много времени; а так как в течение этого времени возрастание средств существования будет сопровождаться соразмерным увеличением населения этих племен, то редко может случиться, чтобы таким путем разом освободилось значительное количество плодородных земель, могущих поступить в распоряжение просвещенных и промышленных народов. Наконец, как это случается при учреждении новых колоний, население последних, быстро возрастая в геометрической прогрессии, вскоре приходит к своему наивысшему уровню. Если, в чем нельзя сомневаться, население Америки будет постоянно возрастать, хотя бы даже с меньшей быстротой, чем в первый период заведения в ней колоний, то туземцы будут постоянно оттесняться вглубь страны, пока, наконец, их раса не исчезнет совершенно.
Эти соображения до известной степени приложимы ко всем частям земного шара, где земля недостаточно хорошо возделывается. Но ни на одну минуту не может прийти в голову мысль об уничтожении и истреблении большей части жителей Азии и Африки. Цивилизовать же различные племена татар и негров и руководить их трудом представляется, без сомнения, долгим и трудным делом, успех которого притом изменчив и сомнителен.
Европа также заселена еще не так густо, как это могло бы быть. Только в ней можно до некоторой степени рассчитывать на лучшее приложение труда. В Англии и Шотландии много занимались изучением земледелия, но и в этих странах есть много невозделанных земель. Рассмотрим, до какой степени может быть на этом острове увеличена производительность земли при самых благоприятных условиях, какие только можно себе представить. Если мы допустим, что при наилучшем правлении и при наибольшем поощрении земледелия произведения почвы этого острова могут удвоиться в первое двадцатипятилетие, то, по всей вероятности, мы перейдем пределы действительно возможного; такое допущение, наверное, превысит действительную меру возрастания произведений почвы, на которую мы вправе благоразумно рассчитывать.
В следующее двадцатипятилетие решительно уже нельзя надеяться, чтобы производительность земли возросла в такой же степени и чтобы, следовательно, в конце этого второго периода первоначальное количество продуктов земледелия учетверилось. Допустить это — значило бы опрокинуть все наши познания и представления о производительности почвы. Улучшение бесплодных участков является результатом больших затрат труда и времени, и для всякого, имеющего самое поверхностное представление об этом предмете, очевидно, что по мере улучшения обработки ежегодное приращение среднего количества продуктов земледелия постоянно, с известной правильностью, уменьшается. Но чтобы сравнить между собой степени возрастания населения и средств существования, допустим предположение, которое, как бы оно ни было неточно, во всяком случае значительно преувеличивает действительно возможную производительность земли.
Допустим, что ежегодное приращение к среднему количеству продуктов земледелия не уменьшается, т.е. остается неизменным для каждого последующего периода времени, и что в конце каждого двадцатипятилетия успехи земледелия выразятся в возрастании продуктов, равном современному годичному производству Великобритании. Наверное, исследователь, наиболее склонный к преувеличениям, не допустит, чтобы можно было ожидать большего, так как и этого совершенно достаточно, чтобы в течение нескольких веков обратить всю почву острова в роскошный сад.
Приложим это предположение ко всему земному шару и допустим, что в конце каждого последующего двадцатипятилетия количество продуктов земледелия будет равняться тому, что собиралось вначале этого двадцатипятилетия, с прибавлением к нему всего того количества, которое в настоящее время может дать поверхность земного шара. [Напр., если десятина дает теперь 50 пуд. ржи, то через 25 лет она будет давать больше на сумму этого годичного производства, т.е. 100 п., еще через 25 лет количество это увеличится опять на сумму теперешнего годичного производства и будет равно 150 п.; в третий период оно достигнет 200 п., и т.д.] Без сомнения, мы не вправе ожидать большего от наилучше направленных усилий человеческого труда.
Итак, исходя из современного состояния заселенных земель, мы вправе сказать, что средства существования при наиболее благоприятных условиях применения человеческого труда никогда не могут возрастать быстрее, чем в арифметической прогрессии.
Неизбежный вывод, вытекающий из сравнения приведенных выше двух законов возрастания, поистине поразителен. Допустим, что население Великобритании равняется 11 миллионам, и что современная производительность ее почвы совершенно достаточна для прокормления этого населения. Через 25 лет население достигнет 22 миллионов, а продовольствие, также удвоившись, по-прежнему способно будет прокормить население. В конце второго двадцатипятилетия население возрастет уже до 44 миллионов, а средств существования хватит лишь для 33 миллионов. В конце следующего двадцатипятилетнего периода из 88 миллионов населения уже только половина найдет себе средства существования. В конце столетия население достигнет 176 миллионов, средств же существования хватит лишь на 55 миллионов, следовательно, остальные 121 миллион должны будут умереть с голоду.
Заменим избранный нами для примера остров поверхностью всего земного шара; в этом случае, конечно, уже нет места предположению, что голод может быть устранен переселениями. Допустим, что современное население земного шара равно 1 миллиарду; человеческий род размножался бы как: 1, 2, 4, 8, 16, 32, 64, 128, 256; в то же время средства существования размножались бы как: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9. По истечении двух столетий количество населения относилось бы к средствам существования, как 256 к 9; по истечении трех столетий, как 4096 к 13, а по прошествии 2000 лет отношение это было бы беспредельно и неисчислимо.
В наших предположениях мы не положили границ для производительности земли. Мы допустили, что она может бесконечно возрастать и превысить всякую данную величину. Но даже при таком предположении закон постоянного возрастания населения до такой степени превышает закон возрастания средств существования, что для сохранения равновесия между ними, для того, следовательно, чтобы данное население имело соответственное количество средств существования, необходимо, чтобы размножение постоянно задерживалось каким-нибудь высшим законом, чтобы оно подчинялось суровой необходимости, словом, чтобы тот из этих двух противоположных законов размножения, на стороне которого оказывается такой перевес, сдерживался бы в определенных границах.

II
Общие препятствия, задерживающие размножение населения, и способ их воздействия

Из предыдущего вытекает, что важнейшим препятствием к размножению населения является недостаток пищи, происходящий от различия отношений, в которых возрастают, с одной стороны, население, а с другой стороны, средства существования. Но это важнейшее и окончательное препятствие, которое является конечным результатом всех остальных, оказывает свое непосредственное действие только в случае бедствий, производимых голодом.
Непосредственные препятствия проистекают от нарушения привычек и от болезней, создаваемых недостатком средств существования; сюда же необходимо причислить независящие прямо от этого недостатка физические и нравственные причины, причиняющие преждевременную смерть.
Эти препятствия к размножению населения, действующие постоянно, с большей или меньшей силой во всех человеческих обществах и удерживающие размер населения на уровне его средств существования, могут быть сведены к двум разрядам. Одни действуют, предупреждая размножение населения, другие — сокращая его по мере чрезмерного возрастания. Первые можно назвать препятствиями предупредительными, вторые — препятствиями разрушительными.
Препятствия предупредительные, поскольку они добровольны, свойственны человеку и заключаются в способности, отличающей его от животных, — способности предвидеть и оценивать отдаленные последствия. Все препятствия к безграничному размножению лишенных разума растений и животных принадлежат к числу разрушительных; если же они оказываются предупредительными, то в них нет ничего добровольного. Наоборот, человеку стоит взглянуть вокруг себя, чтобы поразиться зрелищем, которое часто представляют большие семьи; сравнивая свои средства существования, часто не превышающие его собственные потребности, с числом лиц, с которыми пришлось бы разделить эти oскудные средства (а число это легко может возрасти до 7 — 8 человек), он проникается справедливым опасением, что не в состоянии будет содержать рожденных им детей. Таковы будут его опасения среди общества, основанного на равенстве, если такое общество может осуществиться. При настоящем порядке вещей ему представятся еще другие соображения. Не рискует ли он утратить свое положение и не вынужден ли будет отказаться от своих дорогих привычек? Какое занятие и какое употребление он даст своим способностям? Не придется ли ему отдаться более изнурительному труду или прибегнуть к более тяжелым занятиям, к которым его не вынуждает настоящее положение? Будет ли он в состоянии предоставить своим детям такое же воспитание, каким он сам воспользовался? Может ли он питать уверенность в том, что, при постепенном увеличении семьи, его личных усилий достаточно будет для того, чтобы избежать нищеты и сопутствующего ей общественного презрения? Не придется ли даже, в крайнем случае, отказаться от той независимости, которой он так гордится, и не заставит ли его нужда обратиться, как к последнему средству, к общественной благотворительности, всегда ограниченной и недостаточной?
Такие соображения делаются с целью предупредить многие супружества во всяком цивилизованном обществе, причем они часто достигают своей цели, — препятствуют заключению многих ранних браков, противодействуя таким образом естественным влечениям.
Если за этим не следуют пороки, воздержание от ранних браков является наименьшим злом, вытекающим из закона народонаселения. Воздержание, налагаемое на наши наиболее сильные влечения, без сомнения, вызывает временное тягостное чувство. Но это зло, очевидно, весьма ничтожно сравнительно с другими препятствиями, останавливающими возрастание населения. Воздержание является таким же лишением, как и множество других, налагаемых на нас нравственным чувством.
Когда воздержание сопровождается пороками, проистекающее от этого зло поражает всякого наблюдателя. Извращение нравов, доведенное до такой степени, что оно препятствует рождению детей, унижает человеческую природу и оскорбляет ее достоинство. Оно производит такое действие на мужчину и еще более извращает характер женщины, искажая самые привлекательные свойства ее природы. К этому необходимо прибавить, что из всех несчастных созданий, быть может, ни одно не подвергается таким бедствиям и не впадает в такую крайнюю нищету, как те несчастные жертвы проституции, которыми изобилуют большие города.
Когда испорченность становится общей и распространяется на все слои общества, она неизбежно отравляет самый источник семейного счастья, ослабляет те узы, которые соединяют супругов и которыми природа связала родителей с детьми, обязанными им своим существованием, и, наконец, вредит воспитанию последних.
Эти последствия, без сомнения, уменьшают счастье общества и наносят громадный вред добродетели. Последняя страдает в особенности вследствие обмана, необходимого для ведения преступной интриги и сокрытия ее последствий, ибо нет пороков, в которые бы не способны были вовлечь такие тайные, незаконные сношения.
Разрушительные препятствия к размножению населения по своей природе весьма разнообразны. К ним относятся все причины, стремящиеся каким бы то ни было образом, при помощи порока или несчастья, сократить естественную продолжительность человеческой жизни. Поэтому к категории этих препятствий необходимо отнести вредные для здоровья занятия, тяжкий, чрезмерный или подвергающий влиянию непогоды труд, крайнюю бедность, дурное питание детей, нездоровые жизненные условия больших городов, всякого рода излишества, болезни, эпидемии, войну, чуму, голод.
Исследуя препятствия к размножению населения, разделенные мной на две общие группы под именем предупредительных и разрушительных, нетрудно заметить, что они могут быть сведены к следующим трем видам: нравственному обузданию, пороку и страданиям.
В числе предупредительных препятствий воздержание от супружества, сопровождаемое целомудрием, составляет то, что я разумею под именем нравственного обуздания (moral restraint) [Я употребляю здесь слово нравственный в ограниченном смысле. Под нравственным обузданием я разумею воздержание от супружества, налагаемое на себя кем-либо вследствие благоразумных побуждений и сопровождаемое строго нравственным поведением. Я старался не отступать в этом сочинении от указанного значения, а в тех случаях, когда мне представлялась необходимость говорить о воздержании от супружества, не сопровождающемся предосторожностями относительно последствий такого воздержания, я его называл то благоразумным воздержанием, то одним из предупредительных препятствий, среди которых ему, бесспорно, принадлежит первенствующее место.
Мне указывали, что, исследуя различные периоды общественной жизни, я недостаточно оценил предупредительное действие нравственного обуздания и влияние его, в смысле предохранения общества от чрезмерного размножения. Но если принять во внимание вышеуказанный ограниченный смысл, который я придаю словам нравственное обуздание, то окажется, что я имел основание приписывать этой причине то незначительное влияние, которое мной было указано. Я был бы счастлив, если бы убедился, что ошибся в этом отношении. Прим. автора.]
Распущенность, противоестественные страсти, осквернение супружеского ложа, ухищрения, предпринимаемые для сокрытия последствий преступной и противоестественной связи, — все это предупредительные препятствия, очевидно, относящиеся к разряду пороков. [Так как несчастье является по преимуществу следствием порока и так как именно по причине такого следствия известный поступок получает название порока, казалось бы, что в данном случае достаточно ограничиться словом несчастье, не вводя без всякой надобности другое слово. Но, устранив слово порок, мы породили бы крайнюю спутанность в языке и понятиях. Нам необходимо слово, обозначающее такие поступки, которые в результате приводят к несчастью, но непосредственное действие которых сопровождается иногда противоположными последствиями, непосредственный результат удовлетворения страсти заключается в доставлении себе наслаждения, а не несчастья. Притом в известных случаях отдаленные последствия какого-либо поступка не всегда сопровождаются несчастьем для совершившего этот поступок, по крайней мере в настоящей жизни. Можно допустить существование таких непозволительных действий, которые доставили счастье совершившим их личностям и не имели для них на земле пагубных последствий. Вследствие этого нельзя отнести такие единичные действия к разряду несчастий; но они, очевидно, порочны, так как под именем таковых необходимо разуметь поступки, результатом которых является вообще несчастье, независимо от личных последствий в некоторых отдельных случаях. Итак, никто не станет отрицать, что последствия непозволительных поступков заключаются а уменьшении счастья человеческих обществ.]
Разрушительные препятствия, являющиеся неизбежным следствием законов природы, составляют исключительно ту группу, которую я обозначаю словом несчастье (misery). Наоборот, те, которые зависят от нас самих, как война, различные излишества и многие другие неизбежные бедствия, представляются смешанными по своей природе. Их порождает порок и они влекут за собой несчастья.
Совокупность всех предупредительных и разрушительных препятствий составляет то, что я разумею под именем непосредственного препятствия к размножению населения. В тех местностях, где население не может возрастать безгранично, предупредительные и разрушительные препятствия находятся в обратном отношении, т.е. в местности нездоровой или такой, в которой население по какой-либо причине подвергается значительной смертности, предупредительные препятствия будут иметь ничтожное влияние, и, наоборот, в местностях здоровых, где предупредительные препятствия действуют с наибольшей силой — разрушительные препятствия слабо проявляют свое влияние и смертность оказывается незначительной.
Во всякой стране каждое из перечисленных препятствий действует с большей или меньшей силой, но с неизменным постоянством. Тем не менее, несмотря на постоянное действие этих препятствий, найдется немного местностей, в которых бы ни проявлялось непрерывного стремления населения к размножению, превышающему средства существования. Это непрерывное стремление является причиной бедствий низших классов общества и препятствием к какому бы то ни было улучшению положения участи этих классов.
Способ действия при настоящем состоянии общества указанных выше препятствий к размножению населения заслуживает некоторого внимания с нашей стороны. Представим себе страну, в которой средства существования находятся в точном соответствии с количеством населения. Постоянное стремление последнего к размножению, проявляющееся даже среди самого порочного общества, не замедлит увеличить число людей быстрее, чем могут возрасти средства существования. Пища, которой достаточно было, например, для 11 миллионов человек, должна будет теперь распределиться между 11 1/2 миллиона, вследствие чего бедным тотчас же станет труднее жить, а многие из них будут терпеть крайнюю нужду. Сверх того, число работников возрастет быстрее, чем количество работ, и заработная плата неминуемо понизится; а так как в то же время предметы потребления вздорожают, то для сохранения прежнего образа жизни работникам придется больше работать. Во время такой нужды браки становятся так затруднительны и до такой степени бывает тяжело содержать семью, что возрастание населения останавливается. В то же время низкая заработная плата, изобилие работников и необходимость, побуждающая их работать больше прежнего, дают возможность земледельцам приложить к земле больше труда, возделать необработанные участки, удобрить и улучшить распаханные уже земли, пока, наконец, средства существования не придут в соответствие с количеством населения, т.е. не достигнут того уровня, с которого мы начали это рассуждение. Тогда положение работников становится менее тягостным, и препятствие, задерживающее возрастание населения, вновь устраняется. Но по истечении незначительного периода времени возобновляются прежние колебания, то в сторону возрастания, то в сторону уменьшения населения.
Колебания эти, вероятно, не бросятся в глаза обыкновенному наблюдателю; даже самому внимательному человеку, быть может, нелегко будет заметить их и рассчитать периоды их повторений. Тем не менее стоит внимательно вникнуть в этот предмет, чтобы убедиться, что во всех старых государствах проявляется нечто подобное таким сменам периодов довольства и нужды, хотя, правда, в менее правильной форме, чем это изложено выше.
Одна из важнейших причин, почему не были замечены такие колебания, заключается в том, что историки занимались почти исключительно жизнью высших слоев общества; по крайней мере в нашем распоряжении имеется очень немного сочинений, в которых верно изображены обычаи и образ жизни низших классов народа.
А между тем среди именно этих классов и проявляются главным образом колебания, о которых упомянуто выше. Чтобы написать с этой точки зрения удовлетворительную историю народа за определенный период, необходимо, чтобы многие исследователи посвятили себя продолжительному и внимательному наблюдению общих, частных и местных фактов относительно положения низших классов и причины их благосостояния или бедствий. Чтобы вывести из этих наблюдений верные и приложимые к предмету нашего исследования выводы, понадобился бы затем ряд исторических изысканий, охватывающих предмет на протяжении нескольких веков. В некоторых странах в последнее время предпринята была разработка этого отдела статистики [Разумные вопросы, предложенные Синклером в Шотландии, и факты, собранные им относительно этой части Великобритании, делают честь его трудолюбию и учености; его сочинение, кроме того, свидетельствует о высокой степени образования и дарований духовенства этой страны. Остается сожалеть о том, что в этом труде не соединены смежные приходы, так как такое изложение представило бы точную и ясную картину положения каждого округа и облегчало бы запоминание. Что же касается встречающихся в книге повторений и даже противоречий, то они не затемняют вопроса и даже укрепляют доверие читателя. Если бы это сочинение заключало точные и полные сведения за последние 150 лет, оно представляло бы драгоценнейший материал, рисующий более верно внутреннее состояние страны, чем все остальные обнародованные по этому предмету труды. Но для придания ему такой полноты недостаточно было бы наибольшего трудолюбия одного человека. Прим. автора.]; такие непрерывные исследования, без сомнения, прольют со временем свет на внутреннее строение общественного организма. Но пока необходимо признать, что эта область знаний находится в младенческом состоянии и существует множество важнейших вопросов, относительно которых мы или совершенно лишены сведений, или имеем самые несовершенные данные для их разрушения. Каково отношение между числом браков и возмужалых лиц? В какой мере затруднительность вступления в брак способствует развитию пороков? Как велика разница в смертности детей среди богатых и бедных? Попытайтесь, например, установить колебания действительной заработной платы, или степень довольства и счастья, которыми пользовались в различные периоды низшие классы общества. Составьте, наконец, точные списки рождений, смертей и браков, сведения о которых так необходимы в занимающем нас вопросе.
Верная история человеческого рода, в которой были бы разрешены такие вопросы, могла бы пролить много света на способ действия постоянных препятствий, задерживающих возрастание населения. Весьма вероятно, что такая история разъяснила бы ретроградные и прогрессивные моменты в движении населения, о которых было упомянуто выше, невзирая на то, что продолжительность этих колебаний должна быть крайне неправильна, в зависимости от различных причин. Эти причины, нарушающие правильность колебаний, весьма разнообразны: к ним необходимо отнести учреждение или прекращение нескольких фабрик, процветание или упадок сельскохозяйственного промысла, урожайные или голодные годы, войны, эпидемии, законы о бедных, выселения и проч. Разница между действительной и нарицательной ценой труда представляет еще одну из причин, которая иногда скрывает эти колебания. Заработная плата редко падает повсюду одновременно; известно, что нередко высота заработной платы остается неизменной, в то время как нарицательная цена предметов потребления постоянно повышается. Это обыкновенно происходит в тех случаях, когда торговля и промышленность настолько возрастают, что могут доставить работу вновь появившимся на рынке работникам и предупредить усиленное предложение, вызывающее обыкновенно понижение денежной величины заработной платы. [Если вновь прибывающие ежегодно на рынок работники не будут отвлечены земледельческими занятиями, их возрастающее соперничество может а такой степени понизить денежную цену труда, что даже возрастание населения не вызовет усиления действительного спроса на хлеб. Иными словами: если собственники земли и производители хлеба получат лишь такое добавочное количество земледельческого труда, которое будет соответствовать добавочному количеству продуктов, то у них не будет побуждения для производства этих продуктов. Прим. автора.] Но возрастание числа работников, получающих в виде заработной платы прежнее количество денег, необходимо должно вызвать повышение цены на хлеб вследствие увеличения спроса на него. Таким образом, в действительности понизится цена на труд. До тех пор, пока существует такое постепенное возрастание цены предметов потребления, положение низших классов не может не ухудшаться в такой же постепенности, и наоборот, капиталисты и производители хлеба должны обогащаться вследствие понижения цены труда, причем их капиталы будут возрастать и дадут им возможность воспользоваться трудом большого числа работников. Необходимо заметить, что при таком положении вещей прокормление семьи станет более затруднительным, вследствие чего неминуемо произойдет некоторая убыль населения, и спустя некоторое время спрос на труд превысит его предложение. Тогда действительная цена на труд опять повысится, если ничто не приведет ее к прежнему уровню. Таким образом, действительная цена труда, а вместе с ней и благосостояние низших классов, будет подвергаться то понижению, то повышению, хотя нарицательная цена этого труда будет оставаться неизменной.
Дикари, среди которых нет правильной цены на труд, несомненно, переживают такие же колебания. Когда возрастание их населения достигает своего крайнего предела, все препятствия, как предупреждающие, так и разрушающие размножение, начинают действовать с особенной силой: усиливаются порочные склонности, дети чаще оставляются на произвол судьбы, войны и эпидемии становятся более частыми и опустошительными. Эти причины действуют до тех пор, пока население не будет ими низведено до уровня средств существования. Тогда возвращение относительного довольства вновь повлечет за собой возрастание населения, а спустя некоторое время это возрастание будет задержано теми же причинами, которые только что перечислены. [Джемс Стюварт сравнивает производительную силу с пружиной, на которую действует переменная тяжесть (Econ. polit., отд. I, кн. I, гл. 4), вследствие чего должны происходить те колебания, которые мной описаны. Этот автор весьма Удовлетворительно изложил в первой книге своего "Трактата о политической экономии" многие вопросы относительно народонаселения. Прим. автора.]
Я не имею в виду проследить в различных странах размер описанных колебаний. Для выполнения такой задачи необходимо было бы, чтобы история снабдила нас подробными сведениями относительно таких вопросов, на которые она до сих не обращала внимания. Нетрудно убедиться, что даже успехи цивилизации естественно стремятся сделать эти колебания менее заметными. Поэтому я ограничусь установлением следующих положений:
Количество народонаселения неизбежно ограничивается средствами существования.
Народонаселение неизменно возрастает всюду, где возрастают средства существования, если только оно не будет остановлено явными и могущественными препятствиями. [Я выражаюсь здесь с некоторой осторожностью, вследствие того, что существуют, как мне кажется, немногие случаи, как, напр., среди негров Вест-Индии, и еще два-три подобных же, когда население не достигало уровня средств существования. Но это исключения и особые случаи. Говоря вообще, приведенные выше положения можно выразить без ограничения. Прим. автора.]
Эти особые препятствия, точно так же как и все те, которые, останавливал силу размножения, возвращают население к уровню средств существования, могут быть сведены к следующим трем видам: нравственному обузданию, пороку и несчастью.
Полагаю, что первое из этих положений вряд ли нуждается в доказательствах. Два других будут подтверждены ниже исследованием положения древних и новых народов.

[Г.А.Гурев]

https://docs.yandex.ru/docs/view?url...ocr.pdf&nosw=1
Знание - сила № 10 октябрь 1951 год

[Г.А.Гурев]

[Г.А.Гурев]

[Г.А.Гурев]

[Г.А.Гурев]