*3369. В чём сила социализма?

[Сергей Миронов]

http://sergey-mironov.livejournal.com/2009/12/23/
07:16 Декабрь, 23, 2009

Веками социализм существовал как мечта о царстве всеобщей гармонии. Это была надежда людей на достойную, безопасную и разумную жизнь. Жизнь в соответствии с гуманистическими представлениями о предназначении человека, о справедливости и свободе.

Можно сказать, что социалистическая идея сопровождает историю гуманизации общества. В чем ее сила?

В том, что она порождена не только экономикой, но и культурой.
Социализм – это мироощущение и миропонимание. Это долгий и трудный путь к подлинной свободе и справедливости, путь прогресса, по которому, несмотря ни на что, идет человечество. В упрощенном, «бытовом» варианте социалистические идеи близки почти каждому – мы все хотим быть уверены в завтрашнем дне, хотим застраховать себя и своих детей от социальных бед, изменчивости экономической конъюнктуры, безработицы.

Действительно, сегодня во всех наиболее развитых странах каждому гражданину обеспечен некий минимум в сфере образования, здравоохранения, социального обеспечения, который варьируется по странам и в зависимости от экономической ситуации. Но все эти меры обусловлены исключительно мотивами экономической целесообразности, стремлением богатых откупится от бедных и не допустить в обществе социальной агрессии. Однако в условиях кризиса все эти социальные подачки оказались крайне ненадежными. А бонусы правящему классу выплачивались в полном объеме.

Социализм – это, прежде всего, создание новых, эффективных государственных и общественных институтов, которые обеспечивают необратимость социальных гарантий для человека, т.е. предполагают решение возникающих экономических проблем не за счет населения. Мир социализма многообразен, поскольку всегда открыт для новых идей. В настоящее время широко известны такие направления социалистической и социал-демократической мысли как «новый лейборизм» в Англии, «новая середина» в Германии, «либеральный социализм» в Италии, модернизированный «функциональный социализм» в Швеции, нынешнее общеевропейское движение прогрессистов.

Ориентируясь на многообразие, Социнтерн еще в 1989 году принял «Стокгольмскую декларацию», в которой подтвердил, что движение социал-демократических партий к справедливому, свободному и солидарному обществу остается неизменным. Однако «дорога» к такому обществу может быть разной. Нет больше правильного или неправильного социализма. Никто сейчас не разрабатывает какие-то принципы социализма в качестве образца, пригодного для всех регионов мира. Социалистические, социал-демократические и рабочие партии объединены в Социалистический Интернационал. В него входит 170 партий из 126 стран, каждая из них имеет свою историю, свое прошлое, представляет различные культуры.
Но это не мешает всем вместе, сообща бороться за достижение общих целей и защищать свои ценности. Более чем в 50 странах партии, входящие в Социнтерн, являются правящими.

В прошлом году партия «СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ» стала членом Социнтерна.
Социнтерн является одним из основных разработчиков концепции устойчивого развития общества. В рамках этой концепции сформулированы конкретные требования к экономическому росту, распределению доходов общества, к социальной политике, к оценкам внешних воздействий на окружающую среду, к участию населения в принятии государственных решений. В основу концепции положен принцип равных возможностей для всех будущих поколений.

В экономическую теорию вводится еще один фактор производства – социальный капитал.
Как считают многие экономисты, одна из причин нынешнего мирового финансово-экономического кризиса заключается в перепроизводстве так называемого «потребительского разнообразия». Разнообразие дается не бесплатно. Оно требует дополнительных общественных издержек. И порой существенных. Это обременительно не только для общества, но и для окружающей среды.

В ООН подсчитали, что потребуются ресурсы четырех миров, подобных нашему, чтобы 6,5 миллиардов человек могли жить в соответствии с нормами довольно скромного по американским и европейским меркам потребительского статуса. Безусловно, речь не о том, чтобы всех уровнять в бедности. Необходима новая потребительская культура всего общества и каждого человека.

[Сергей Миронов]

http://sergey-mironov.livejournal.com/2009/12/26/
10:45 Декабрь, 26, 2009

Может ли социализм быть альтернативой сложившемуся миропорядку? Не только может, но и должен.
Между прочим, еще Роза Люксембург в свое время говорила об альтернативе «социализм или варварство».

И оказалась права. Варварство ничем не ограниченного агрессивного капитализма торжествует. Ему противостоит только социализм!

Варварство капитализма стало особенно очевидным в условиях глобализации.
В 1989—1999 годах (после освоения рынков бывшего Соцлагеря) капиталистическая миросистема достигла предела своей экспансии, и ее дальнейшее развитие становится все более противоречивым.
Экономические «центры» эксплуатируют «периферию».

Растут противоречия между Севером и Югом. Увеличиваются экологические риски. И при этом в Копенгагене не удалось достичь взаимоприемлемого соглашения по климату.
По моему убеждению, в недалеком будущем мы станем свидетелями острого соперничества государств по проблемам распределения ресурсов, арктических запасов, воды, продовольственной безопасности.

Но уже сегодня очевидно, что экономические решения, определяющие жизнь сотен миллионов людей, не могут быть подчинены соображениям корпоративной прибыли!

Информации о состоянии дел в мировой экономике вполне достаточно. Безрассудное умножение фиктивного капитала стало, по сути, нормой.
Приведу лишь несколько цифр: на начало года общая стоимость ничем необеспеченных производных ценных бумаг составляла 640 трлн. долларов, что в 14 раз больше, чем ВВП всех стран мира. Стоимость мировых финансовых активов достигла 160 трлн. долларов, что в три с половиной раза превышает стоимость мирового ВВП.
Это на руку только финансовой олигархии!

Другими словами, фиктивный капитал одержал победу над промышленным капиталом.
Посреднический паразитизм восторжествовал над реальной экономикой. Игры в финансовую рулетку, в абстрактные рейтинги, недооценка рисков, выплата дивидендов при массовых увольнениях и тому подобное превратились в некий символ успеха.

Вывод напрашивается сам собой.
Если кризисы начинают происходить каждые десять лет, причем протекают все тяжелее и тяжелее, если капитал «делает деньги из ничего», раздувая мыльные финансовые пузыри, то мировой олигархат начинает напоминать тоталитарную секту, распределяющую в тиши банковских офисов миллионные бонусы, полученные в результате финансовых махинаций. Серьезная патология всей нынешней товарно-денежной системы стала очевидной.

Нужны кардинальные институциональные изменения в мировом хозяйстве, создающие, во-первых, более надежную систему социальной защиты, а во-вторых, обеспечивающие более строгий контроль над компаниями, чтобы они отвечали за социальные последствия своей деятельности.

Партии Социалистического Интернационала настроены весьма решительно.
Последний конгресс Социнтерна прошел под лозунгом: «Мы работаем, чтобы изменить мир». Была четко сформулирована необходимость «перезагрузить экономику, сделать ее более справедливой», создать «альтернативную систему рыночных отношений, движущей силой которой будут социальные, демократические и экологические ценности».

В Заявлении по кризису Социнтерн идет еще дальше, и ведет речь уже о смене эпохи: «То, что мы наблюдаем – это не эпоха перемен. Это – смена эпох. Финансовые, экономические, социальные и экологические вопросы должны быть интегрированы в единый план, в котором на первом месте – люди».

Последний съезд Партии Европейских социалистов (ноябрь 2009) также подтвердил ориентацию социалистов на прогрессивное социальное развитие в интересах человека.

Таким образом, если раньше в среде социалистов речь шла «о рыночной экономике и нерыночном обществе» и об установлении государственного контроля над распределением доходов, то теперь речь идет об «альтернативном рынке» и «реформировании глобального управления».
О новой эпохе, которая приходит на смену рыночному фундаментализму и его либерально-монетаристским версиям.

[Сергей Миронов]

http://sergey-mironov.livejournal.com/113013.html
08:25 Декабрь, 22, 2009
Сегодня в стране развернулась широкая общественная дискуссия по вопросам идеологии. Речь идет не об отвлеченных понятиях, а о поисках пути развития нашей страны. России нужен проект будущего. Без такого проекта, без исторических целей, объединяющих народ, двигаться вперёд невозможно.
Лично я убеждён, что наш путь – новый социализм. Почему? Попробую объяснить.

Начну с расхожих аргументов, которые еще недавно широко использовались для того, чтобы дискредитировать само понятие социализма. Якобы, сегодня не существует ни капитализма, ни социализма, а есть нормальное человеческое общество и анормальное, с нормальной или анормальной экономикой, есть достойные человека условия жизни, и есть недостойные.
Между тем за дихотомией «капитализм-социализм» стоит история, полная триумфов и трагедий.
Социалистической идее уже пять сотен лет. Под обаянием социализма находились лучшие умы человечества. Столько же лет либеральным концепциям.

Полемика продолжается.
Недавно вышла книга американского республиканца Стива Форбса «Как капитализм спасёт нас», где он уверяет, что «свободные рынки» – это лучшее лекарство от всех напастей. А немногим ранее немецкий социалист Оскар Лафонтен написал ставшую знаменитой книгу под символичным названием «Сердце бьется слева», где он убедительно обосновал, что превращение всех сфер жизни в прибыльные рынки прямиком ведет человечество в тупик.
Таким образом, за понятиями «социализм» и «капитализм» стоят разные мировоззренческие позиции, разные представления об общественном идеале.

Раскритикованный и, прямо скажем, оплеванный советский социализм в свое время был серьезнейшим политическим вызовом тем государствам, которые теперь принято называть развитыми. Правящему классу этих стран пришлось не на словах, а на деле обеспечивать своим гражданам социальные гарантии, сопоставимые с советскими, выравнивать доходы различных групп населения.
В Западной Европе стали широко распространяться социалистические идеи. Во многих странах социалисты находились у власти десятилетиями, добившись на практике стандартов так называемого «государства всеобщего благосостояния».

После распада СССР идеологическая конкуренция в западной политической культуре была фактически устранена. А идеологи либерализма договорились до того, что социализм, якобы, препятствовал развитию европейского общества. Одним словом, «социализм умер» и никакого «нового дыхания» у него нет и не будет.

Известный политолог Френсис Фукуяма (автор нашумевшей книги «Конец истории и последний человек») писал: «Триумф Запада, западной идеи очевиден, и прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив». Мне же верится в прямо противоположное: если у какого-то явления нет жизнеспособных альтернатив, то его потенциал исчерпан. И доказательство этому предъявила сама жизнь – мировой финансово- экономический кризис.
Где уж тут триумф?!

«Конец социализма» (как и «конец истории») – это заблуждение.
Провал советского социалистического проекта не может компрометировать саму идею. Более того, советская традиция все еще пронизывает нашу жизнь, служит культурным фундаментом, который тормозит сползание страны в «третий мир». Что касается остального мира, то во второй половине 90-х годов левые партии пришли к власти в Великобритании, Франции, Италии, Германии. После 1998 года в 9 из 15 стран Евросоюза правительства возглавляли социалисты или социал-демократы.

Затем политический маятник чуть качнулся в обратную сторону. Партия Европейских Социалистов в 2008 году не сумела получить большинство в Европарламенте. Однако идеологическая схватка между «социализмом» и «капитализмом» по большому счету только начинается. Политический маятник еще не раз будет раскачиваться то в одну, то в другую строну.

В конце XX – начале XXI века социалистические идеи активно поддержала Латинская Америка. В истории континента никогда еще не было случая, чтобы левые правительства одновременно находились у власти в таком количестве стран. Спектр новых идей очень широк – от умеренных в Аргентине и Чили, до леворадикальных – в Венесуэле и Боливии.

Основная идея латиноамериканского социализма – это общенародная собственность на ресурсы и активное противостояние доктрине Монро, открывающей простор для вмешательства США в дела латиноамериканских стран. «Боливарианская альтернатива», объединившая ряд латиноамериканских государств, стала важным политическим фактором мировой политики.

Активизировались и более радикальные левые движения в Европе.
На недавних парламентских выборах в Германии, где существует одна из лучших в мире систем социальных гарантий, и где социал-демократы на последних выборах в Бундестаг проиграли Христианским демократам, марксистская «Левая партия» получила 12% голосов избирателей. А на последних выборах в Дании, которая также считается одной из самых благополучных стран, так называемая красно-зеленая коалиция завоевала почти 16% голосов.

Опасения, что власти в условиях кризиса могут пойти на беспрецедентное снижение уровня социальной поддержки, приводит к формированию новых социалистических движений на основе политизации кооперативных и профсоюзных структур. Точно также как в свое время из экологического движения возникла политическая партия «Зеленых».

Мы видим, что социализм - это не только воспоминание о прошлом, но и актуальные, конкретные социально-экономические практики сегодняшнего дня. Социалистические, социал-демократические и рабочие партии активно влияют на экономические и социальные процессы, предлагая обществу демократическую альтернативу развития.

[Сергей Миронов]

http://sergey-mironov.livejournal.com/2010/01/17/
20:17 Январь, 17, 2010

Продолжаю публиковать свои размышления о социализме.

Назову десять, на мой взгляд, важнейших, характеристик «нового, актуального социализма»...

Первое.
Новый социализм – это социально-экономическая модель информационного общества.
Это понимание основано на том факте, что наука и высокие технологии резко повышают значение нерыночной организации экономической жизни. Важнейшим условием современного развития становится приобретение знаний. Все социалистические, социал-демократические и рабочие партии в своих программах на первое место ставят образование. Образовательные ресурсы общества должны быть доступны каждому человеку в полном объеме.

Второе.
Социалистическая идея неразрывно связана с культурой.
Культура анти-буржуазна по своей природе, она не живет по законам бизнеса. Прекрасное не может быть измерено денежными единицами. Наша цель — сохранить культурное достояние нации, обеспечить его передачу будущим поколениям, развивать единое культурно-информационное пространство страны.

Необходимо вводить систему квот на зарубежную теле- и радиопродукцию для того, чтобы развивалось отечественное производство фильмов, программ, проектов. Необходимо также создать авторитетный Общественный совет для контроля над соблюдением принципов и норм общественной морали в средствах массовой информации, особенно на телевидении.

Третье. Социализм – это свобода и демократия.
Свобода без справедливости – это всегда свобода для немногих. Вне справедливости демократия остается не более чем общим лозунгом. Только там, где реализованы социальные права человека, он получает возможность в полной мере воспользоваться своими политическими правами и свободой в осуществлении своих жизненных планов. Современное общество не может развиваться без процессов самоорганизации людей.

В настоящее время наша партия активно разрабатывает законопроект об организации местного самоуправления в городах федерального значения (Москве и Санкт-Петербурге). Цель закона – наделить москвичей и петербуржцев реальными правами, которых сегодня они, к сожалению, лишены.

О чем идет речь? Городские самоуправления в обоих городах существуют чисто формально. В подтверждение риторический вопрос: интересовались ли у жителей Петербурга о том, строить или не строить башню «Газпрома»? И в Москве обсуждение генерального плана развития города носило чисто пиаровский характер, а гибель архитектурных памятников стала притчей во языцех. И таких примеров множество.

Четвертое.
Социалисты стремятся к справедливому распределению доходов и расходов общества между поколениями, чтобы молодежь могла рассчитывать на помощь в начале жизненного пути, а пожилые люди имели обеспеченную старость, достойную пенсию.
Такая политика получила название солидарности поколений.

Пятое.
Социалисты выступают против вторжения рыночных отношений в области, далекие от экономики, ибо это дезорганизует общество, разрушает мораль и нравственность.
Вместе с тем, новый социализм не ликвидирует рынок, а перераспределяет власть над рынком – от олигархии к гражданскому обществу и государству – и, тем самым, устраняет вопиющие деформации рыночных отношений.

Пусть экономика будет рыночной, но общество не может быть рыночным в принципе!
Новый социализм – это разнообразие форм собственности, их эффективное взаимодействие. Любые ее формы, если они конкурентоспособны, имеют право на существование. Обслуживание, торговля, обрабатывающая промышленность, значительная часть инноваций, сельское хозяйство, многое другое – это чисто рыночные сферы.

Здесь нет необходимости в присутствии государства как собственника. Но в инфраструктурных, добывающих и базовых отраслях, которые в большинстве своем являются естественными монополиями, а также в таких высокотехнологичных отраслях, как космическая, военная и авиационная промышленность – государственная собственность, уверен, должна быть определяющей.

Все предложения о национализации должны рассматриваться конкретно, применительно к тому или иному предприятию и отрасли. Замечу, что нынешняя КПРФ предлагает пользоваться методом национализации как «отбойным молотком». Но при этом далеко не очевидно, что выгоды от национализации получат люди. Огосударствление всего и вся мы уже проходили. Мы считаем, что у государства есть достаточно эффективный инструмент – налогообложение, и им надо уметь пользоваться в интересах людей.

Шестое.
Новый социализм устраняет жесткие барьеры между государством и обществом, расширяет возможности граждан влиять на процесс принятия властных решений.
Демократия представительства должна сопровождаться ростом прямого влияния народа на власть. Нам нужно развивать практику народных референдумов!

Седьмое.
Новый социализм не исключает, а предполагает многопартийность и здоровую политическую конкуренцию, ибо это наиболее действенный инструмент повышения эффективности государственного управления и борьбы с коррупцией.
Люди должны иметь политический выбор и возможность изменить политический курс страны без насилия, демократическим путем. Без политической конкуренции не может быть экономической конкуренции, а значит прогрессивного инновационного развития всего общества.

Восьмое.
Современная социалистическая идеология приобрела экологическое измерение.
Именно левые партии Европы первыми поставили вопрос о защите окружающей среды. Национальная экологическая политика, а в свете климатических изменений и национальная климатическая политика стали своеобразным политическим брендом европейских социалистических и социал-демократических партий.
«Зеленый вектор» четко определен и в программе нашей партии.

Девятое.
Новый социализм – это справедливость в распределении того, что создано обществом.
Речь идет не о патернализме, не о подачках со стороны государства. Справедливость в распределении – это, прежде всего, социальные гарантии, бережное отношение к главному богатству страны, к человеку.

Самая серьезная проблема нашего общества сегодня – это социальное неравенство.
Децильный коэффициент – разница между совокупным доходом 10% богатейшего населения и совокупным доходом 10% беднейшего населения – составляет более 30 раз, в то время как «нормальным» считается 10 раз. Хуже того: на 100 рублей прироста валового регионального продукта в расчете на душу населения, бедные получают прирост доходов в 5 рублей, а богатые в 200 рублей. Разница – в 40 раз.
То есть социальное расслоение только углубляется.

Избыточное неравенство угнетает людей, подрывает стимулы к труду. Эффективность любых вложений в экономику становится крайне низкой. Поэтому одна из основных задач социализма – сокращение разрыва между богатыми и бедными, выравнивание стартовых условий жизни людей.

Десятое.
Социалистическая позиция – это защита цивилизованного предпринимательства.
Защита тех людей, которые стремятся реализовать свою энергию и творческий потенциал по собственной воле, а не по указке чиновника. Каждый, кто хочет начать собственное дело, должен иметь возможность беспрепятственно сделать это.

Надо признать, что в нашей стране свободой рыночной экономики пользуется лишь небольшая часть населения. Остальным не пробиться сквозь поборы, недобросовестную конкуренцию, криминал, высокие процентные ставки и высокую арендную плату. Несмотря на все усилия власти навести порядок.

Но новый социализм требует от предпринимателей социальной ответственности. Это касается не только оплаты и условий труда. Бизнес использует ресурсы всего общества – природные, экологические, человеческие. И должен компенсировать это обществу налогами. Но налоги не должны подрывать бизнес.
72

[Завтра]

http://zavtra.ru/content/view/prizrak-sotsializma/

Александр Владимиров, Валентин Катасонов
10 декабря 2015 5
Политика Философия истории
наследие Константина Леонтьева

Продолжение беседы с руководителем Русского экономического общества Валентином Катасоновым о жизни и творчестве выдающегося мыслителя Константина Леонтьева.

«ЗАВТРА». Валентин Юрьевич, известно, что Леонтьев много внимания уделял сельской общине. Это что? «Ядро» будущего социализма?

Валентин КАТАСОНОВ. Говоря об особенностях русского человека, Леонтьев называл такую его особенность, как «коллективизм». Этот коллективизм проистекал из общинной формы организации крестьянской жизни. Хотя Леонтьев не был народником (более того, народников не любил и презирал), он, как и народники, полагал, что это создает основу для «русского социализма». Впрочем, отношение Леонтьева к такому качеству, как коллективизм, было смешанным. Он сначала очень был этим недоволен, полагая, что коллективизм не в состоянии произвести ярких личностей. А если нет ярких личностей, то нет и «цветущей сложности». Коллективизм русского человека претил эстетическому чувству Леонтьева. Вероятно, в его представлении коллективизм ассоциировался с чем-то наподобие «лагерного социализма» Л. Троцкого, в котором, действительно, самобытной личности места не было. Но позднее, когда Леонтьев стал возлагать определенные надежды на социализм, он ухватился за идею коллективизма. По принципу: «Нет худа без добра».

Корнем русского коллективизма у него действительно была сельская община. На общину как основу исключительно «русского социализма» Леонтьев обратил внимание еще в 1870 году в своей работе «Грамотность и народность». Вот фрагменты этой работы: «Европейцы, чуя в нас в них что-то неведомое, приходят в ужас при виде этого грозного, как они говорят, «соединения самодержавия с коммунизмом», который на Западе есть кровавая революция, а у нас монархия и вера отцов». Под российским «коммунизмом» понималась сельская (земская) община, которая сохранилась и после того, как в 1861 году была начата реформа, известная под названием «отмена крепостного права». «Крепостное право» было отменено, а «земская община» была сохранена. И это, по мнению Леонтьева, было спасительным для России решением. Те молодые реформаторы, которые хотели из России сделать Европу, сами того не ожидая, сделали полезное дело: «…они не предвидели, что земская община будет у нас в высшей степени охранительным началом и предупредит развитие буйного пролетариата; ибо в ней некоторого рода коммунизм существует уже «de facto», а не в виде идеала, к коему надо рваться, ломая преграды». Фактически у Константина Николаевича синонимом «монархического социализма» был «феодальныйсоциализм», или «социалистический феодализм».

«ЗАВТРА». Он не стеснялся таких формулировок и выражений?

Валентин КАТАСОНОВ. Нет. Ведь надо было спасать Россию и Европу!

«ЗАВТРА». И что же такое тогда у него сословный социализм как форма «монархического социализма»?

Валентин КАТАСОНОВ. Я уже говорил, что К. Леонтьев полагал, что сословность является условием стабильности любого государства. В Западной Европе буржуазные революции сословность уничтожили, что дало свободу «подвижному капиталу», который начал свою разрушительную работу. В России сословность сохранялась до Александра II, хотя, безусловно, в отдельные элементы этой сословности постоянно вносились какие-то коррективы.

Напомним, что в Российской империи население имело достаточно сложное деление по разным группам, причем каждая имела свои особенные права и обязанности. И это было зафиксировано в своде законов Российской империи. Прежде всего, все проживающие на территории империи лица делились на подданных и иностранцев. Подданные, в свою очередь, состояли из трех категорий: природные подданные, инородцы, финские обыватели. Собственно сословиями были четыре основные группы природных подданных (статья 4 Свода законов): 1) дворянство; 2) духовенство; 3) городские обыватели; 4) сельские обыватели.

Однако в рамках указанных сословных групп между отдельными лицами могли быть столь большие культурно-исторические различия, что на практике под сословиями понимались более мелкие группы. Например: дворянство делилось на потомственное и личное; имевшие между собой мало общего; духовенство разделялось по исповеданиям; городское сословие распадалось на пять различных «состояний» (статья 503): почётные граждане (личные и потомственные), гильдейское купечество (местноe и иногородноe), мещане (или посадские), ремесленники (или цеховые), рабочие люди. Отдельно закон выделял еще «казачье сословие».

После реформ Александра II, по мнению известного российского правоведа Н.М.Коркунова, эффективно сословные различия сохранились только в существовании одного привилегированного сословия: дворянства. Тем самым, русское законодательство того времени о правах состояния, состояло в противоречии с фактическими условиями жизни.

«ЗАВТРА». То есть не редкость была встретить человека, который не знал, к какому сословию он принадлежал?

Валентин КАТАСОНОВ. Леонтьев прекрасно видел, как на его глазах происходило размывание и уничтожение сословной структуры российского общества. Поэтому Константин Николаевич всегда призывал к сохранению и восстановлению той сословности, которая существовала еще при императоре Николае I. В последние годы программа восстановления сословности в России стала частью проекта «монархического социализма» Леонтьева.

Социалистический проект Леонтьева можно было бы назвать «сословным социализмом», поскольку он предполагал сословное устройство общества, которое, по мнению Константина Николаевича, необходимо для укрепления государственности. Леонтьев ожидал «образования новых весьма принудительных общественных групп, новых горизонтальных юридических расслоений, рабочих, весьма деспотических и внутри вовсе не эгалитарных республик…; узаконения новых личных, сословных и цеховых привилегий...; вся земля будет разделена между подобными общинами и личная поземельная собственность будет … уничтожена». В рамках феодально-сословного социализма власти «ограничат надолго прямыми узаконениями и всевозможными побочными влияниями как чрезмерную свободу разрастания подвижных капиталов, так и другую, тоже чрезмерную свободу обращения с главной недвижимой собственностью — с землею».

«ЗАВТРА». Напоминает модель «корпоративного социализма».

Валентин КАТАСОНОВ. Кстати, некоторые исследователи творчества Леонтьева отмечают, что та социально-экономическая модель, которая на некоторое время установилась при «диктаторах» Франко и Салазаре в послевоенных Испании и Португалии, имела некоторое сходство с моделью «сословного социализма» Леонтьева. Там роль сословий выполняли корпорации, получившие от «диктаторов» особые полномочия. Действительно - своеобразная модель «корпоративного социализма». Известный эмигрантский исследователь творчества мыслителя Юрий Иваск (1907 – 1986) в своей книге «Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество» (вышла впервые в США в 1974) высказал предположение, что если бы Леонтьев дожил до половины ХХ века, то был бы сторонником корпоративных государств, отстроенных Франко в Испании и Салазаром в Португалии.

Эту же мысль подхватывает другой автор, православный священник: «И Леонтьев, и Салазар, и Франко были приверженцами государственности христианской. Леонтьев был озабочен сохранением России – наследницы Византии, православный дух которой он считал нашим безценным наследством, и который уже начал гаснуть к его времени. А в одной из своих речей создатель и бессменный руководитель на протяжении 40 лет португальского «нового государства» профессор экономики Антониу Салазар призвал: «Рассматривать Государство как служение Богу во имя общего блага, всем сердцем – теми, кто облечён властью; не забывать, когда повелеваешь, во имя какой справедливости это осуществляется, и не забывать, когда подчиняешься, о священном достоинстве того, кто повелевает». Христианская государственность и была для них той «деспотической идеей», не дающей основанной на ней материи национальной жизни разбегаться и растворяться в окружающем. Салазар и Франко, как никто из европейских, да и мировых лидеров понимали, что сложность и цветение элементов их миров тогда возможны, когда скреплены рамками объединяющей их идеи христианской государственности. В этих рамках осложнение и цветение составных частей целого даёт силу и своеобразие самому целому. Но появление и развитие элементов, не вписывающихся в единство целого - губит это целое, а, следовательно, губит и его элементы» (Свящ. Георгий Титов. Опыт построения элитарного государства).

Особенно близка к идеям К. Леонтьева модель корпоративного государства, которая существовала на протяжении нескольких десятилетий в Португалии (с 1933 по 1968 год). Примечательно, что установление режима Антониу Салазара произошло в начале 1930-х гг. без каких-либо революций, переворотов и войн. Все было тихо и «цивилизованно».

«ЗАВТРА». Почему-то его режим называют фашистским.

Валентин КАТАСОНОВ. По недоразумению. Он, скорее, имел ярко выраженную национальную окраску, ставил задачу консолидации всех национальных сил. Никаких тесных идейных отношений с Гитлером и Муссолини, которые провозглашали национал-социалистические лозунги, у португальского лидера не было. Опять-таки власть в Португалии называли «диктатурой». Все познается в сравнении. Власть Салазара трудно назвать «диктатурой» на фоне фашистских диктатур Гитлера и Муссолини. Между прочим, в Португалии не было даже смертной казни. Хотя принято считать Португалию «отсталой» в экономическом отношении страной, однако во времена Салазара ее относительный экономический уровень (на фоне Европы) даже несколько вырос. Хотя Салазар не стеснялся называть свое государство «элитарным», однако степень социальной поляризации в этой пиренейской стране не была запредельной. Также Салазар не стеснялся называть свое государство «корпоративным», хотя такое название ассоциировалось с фашистскими режимами. Наконец, Салазар уделял большое внимание религии (католической церкви). Между прочим, Гитлер занимал почти открыто враждебное отношение к христианству, а Муссолини и Франко были просто католиками и в жизнь церкви сильно не вникали. А вот Салазар, как полагают некоторые исследователи, в целях укрепления государственной власти опирался на католическую церковь не меньше, чем на армию.

Суть корпоративного государства Салазара раскрывает современный исследователь М.Ф. Антонов в своей книге «От капитализма к тоталитаризму». Согласно конституции, принятой в 1933 году, Португалия объявлялась "унитарной корпоративной республикой". Власть формально осуществляли президент и государственный совет, а по существу - премьер-министр с диктаторскими полномочиями, который сам назначал министров (поэтому про него говорили, что он - "президентствующий премьер"). Национальное собрание (парламент) было совещательным органом. (Сам Салазар говорил, что ему достаточно небольшого парламента - совета министров.) Была создана и Корпоративная палата, которая включала представителей местных властей и религиозных организаций, промышленников, торговцев и деятелей культуры. Этот орган мог обсуждать проекты законов, которые потом передавались на рассмотрение Национального собрания. Избирательными правами пользовались люди состоятельные и грамотные (женщины - не менее чем с дипломом средней школы)». Конечно, Португалию времен Салазара с большой натяжкой можно назвать «корпоративным социализмом».

«ЗАВТРА». В литературе ее чаще называют «корпоративным капитализмом».

Валентин КАТАСОНОВ. Или более нейтрально – «корпоративное государство».

Но, если говорить честно, то у Леонтьева понятие «социализм» также достаточно условно, поскольку оно экономическое, не касается цивилизационного устройства общества. «Капитализм» и «социализм» - лишь некие градации на шкале, определяющей степень государственного вмешательства в экономику, его влияния на распределение общественного продукта, масштабность государственных социальных программ. Это примерно, как спор двух людей, оптимиста и пессимиста, по поводу стакана с водой. Один утверждает, что стакан на половину полон (оптимист), другой – на половину пуст (пессимист). Одни, например, могут утверждать, что Швеция – страна особого «шведского социализма». А другие, наоборот, - что это страна особого «шведского капитализма». Никаких стандартов для определения границы между капитализмом и социализмом в таком узком (экономическом) понимании в мире не существует.

«ЗАВТРА». У Леонтьева были и предчувствия социалистической «пугачевщины».

Валентин КАТАСОНОВ. Постепенно Леонтьев перестает верить даже в возможность «монархического социализма». Слишком очевидно, что либерализация в России усиливается. А монархическая власть не укрепляется. Более того, Леонтьев начинает чувствовать, что эта власть в ближайшее время может резко ослабнуть. Это предчувствие Леонтьева основывается на том, что в России стала витать идея «конституции», «конституционной монархии». Константин Николаевич прекрасно понимал, что конституция проблем России не решит. На некоторое время она может создать иллюзию того, что Россия стала «цивилизованной страной». Но на самом деле конституция – мина замедленного действия.

«ЗАВТРА». Почему?

Валентин КАТАСОНОВ. Русский человек привык бояться Бога и повиноваться Государю. Русскому человеку говорят: больше не надо повиноваться Царю, главное, чтобы ты исполнял закон. Уважение и покорность монарху быстро исчезают. А вот подчинение закону не появляется. Русского человека к законопослушанию надо готовить, учить очень долго. А до того, как он успеет стать таким же законопослушным, как англичанин или немец, в России вспыхнет «пугачевщина». И эта «пугачевщина» приведет к созданию, в конце концов, социализма. Но не того, «монархического» социализма. А социализма «жесткого», устанавливающего настоящее рабство. А коллективным рабовладельцем будет государство, управляемое небольшой группой революционеров. В последние годы своей жизни Леонтьев находился в подавленном состоянии, поскольку он ощущал вполне отчетливо, что именно этот вариант социализма, помимо его воли и желания будет иметь место в России. Вот что он прозорливо писал о конституции и последующей социальной революции в России: «Либерализм, простертый ещё немного дальше, довел бы нас до взрыва, и так называемая конституция была бы самым верным средством для произведения насильственного социалистического переворота, для возбуждения бедного класса населения противу богатых, противу землевладельцев, банкиров и купцов, для новой, ужасной, может быть, пугачевщины. Нужно удивляться только, как это могли некоторые, даже и благонамеренные, люди желать ограничения царской власти в надежде на лучшее умиротворение России! Русский простолюдин сдерживается гораздо более своим духовным чувством к особе Богопомазанного Государя и давней привычкой повиноваться Его слугам, чем каким-нибудь естественным свойством своим и вовсе не воспитанным в нем историей уважением к отвлеченностям закона. Известно, что русский человек вовсе не умерен, а расположен, напротив того, доходить в увлечениях своих до крайности. Если бы монархическая власть утратила бы своё безусловное значение и если бы народ понял, что теперь уже правит им не сам Государь, а какими-то неизвестными путями набранные и для него ничего не значащие депутаты, то, может быть, скорее простолюдина всякой другой национальности русский рабочий человек дошел бы до мысли о том, что нет больше никаких поводов повиноваться. Теперь он плачет об убитом Государе в церквах и находит свои слёзы душеспасительными; а тогда о депутатах он не только плакать бы не стал, но потребовал бы для себя как можно побольше земли и вообще собственности и как можно меньше податей...».

Н. Бердяев в свое работе о Леонтьеве (опубликованной в 1926 г.) так комментировал эти слова Леонтьева: «Предсказание это сбывается дословно. В нем дано описание характера русской революции лет за тридцать пять до её торжества». Бердяев писал, что у Леонтьева «можно найти и совершенно конкретные предвидения русской революции, почти буквальное описание её характера. В этом он был настоящим пророком. Эти предвидения чередовались у него с планами и мерами предотвращения грядущей опасности и грядущего разрушения, часто наивными и практически бездейственными». В начале 1890 годов Леонтьев отмечал, что если идти в том же направлении, то «Россия, через каких-нибудь десять всего лет, увидала бы себя с целым сонмом ораторов, аферистов … во главе, … с миллионами пьяных, разорившихся и свирепых батраков».

«ЗАВТРА». Леонтьев не очень ошибся в сроках.

Валентин КАТАСОНОВ. До первой «русской» революции оставалось пятнадцать лет. Он весьма живописно представлял себе эту ситуацию. «Вообразим себе на минуту, — писал Константин Николаевич, … В России республика; члены дома Романовых частично погибли, частию в изгнании. Монастыри закрыты; школы "секуляризованы"; некоторые церкви приходские, так и быть, пока еще оставлены для глупых людей. Чернышевский президентом; Желябов, Шевич, Кропоткин министрами; сотрудники наших либеральных газет и журналов — кто депутатами, кто товарищами министров». Оторопь берет от прозорливости Леонтьева. По этой части, он, как мне думается, превзошел даже Ф.М. Достоевского.

Впрочем, даже дикая «пугачевщина» и последующий свирепый социализм, как думает Леонтьев, все-таки лучше, чем либерализм, который гораздо быстрее доведет человечество до могилы. В работе «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» мы читаем: «Коммунизм в своих буйных стремлениях к идеалу неподвижного равенства должен рядом различных сочетаний с другими началами привести постепенно, с одной стороны, к меньшей подвижности капитала и собственности, с другой - к новому юридическому неравенству, к новым привилегиям, к стеснениям личной свободы и принудительным корпоративным группам, законами резко очерченным, вероятно даже, к новым формам личного рабства или закрепощения».Мы были свидетелями именно такой модели социализма и можем подтвердить, что действительно были «стеснения личной свободы», существовали «принудительные корпоративные группы», имели место «новые формы личного рабства или закрепощения», постепенно возникало «новое юридическое неравенство и «новые привилегии». Но было при этом уменьшение «подвижности капитала и собственности»,проще говоря, было уничтожено всевластие капитала. Да, было непростое время, его можно оценивать по-разному. Но прав был Леонтьев, когда говорил, что даже такая жестокая форма коммунизма не является абсолютным злом, так как притормаживает быстрый процесс либерального разложения человечества и его движения к своей гибели.

«ЗАВТРА». Так какой же социализм по Леонтьеву все-таки нужен России?

Валентин КАТАСОНОВ. Следует признать, что кое в чем Леонтьев заблуждался. Он считал, что именно Россия может стать оплотом противостояния той социальной революции, которая вызревала в Европе. Оказалось, что Россия, наоборот стала лидером мировой социалистической революции, которой в немалой степени заразил Европу. Сначала сразу же после первой мировой войны Германию и Венгрию (неудавшиеся социалистические революции), а потом, после второй мировой войны – Восточную Европу, а также некоторые страны за пределами Европы. Бердяев писал в 1926 году: «В одном отношении К. Н. ошибался: он долгое время думал, что в России почва разнообразнее и сложнее, чем в современной Европе, и что поэтому Россия может остановить мировую социалистическую и анархическую революцию. Оказалось, что Россия стала во главе социалистической и анархической революции, и эгалитарная страсть оказалась в русском народе более сильной, чем у народов Запада».

Кстати, внимательно читая Леонтьева, можно понять и сравнительно скромный срок существования советского социализма (70 лет). У него была одна опора – государство. Причем, сверхжесткое государство, на языке большевиков – «диктатура пролетариата». Но на одной опоре долго не устоишь. Не было второй опоры, о необходимости которой предупреждал Константин Николаевич, - вера, религия, Церковь.

«ЗАВТРА». Кстати, Сталин задумался об этой опоре.

Валентин КАТАСОНОВ. Да, но слишком поздно. А Хрущёв эту опору, которую только-только начали воздвигать после войны, немедленно демонтировал. Была еще третья опора в конструкции Леонтьева – община и коллективизм. Но ее начал демонтировать еще Столыпин, а большевики успешно завершили этот процесс. Ни советы, ни трудовые коллективы, ни колхозы не смогли вернуть того истинного духа народного коллективизма, о котором писал Леонтьев.

Несложно заметить определенную противоречивость в высказываниях Леонтьева по поводу социализма. Но эта противоречивость поверхностная, т.к. высказывания относятся к разным годам. А ситуация в России и в мире уже в те далекие времена была достаточно динамичной.

Кроме того, следует обратить внимание на то, что социализм в работах Леонтьева используется в разных смыслах. В одних случаях речь идет о социализме как некоей религии, заменяющей христианство. Религии, на фундаменте которой может возникнуть некая еще неизвестная человечеству цивилизация (которой Леонтьев очень боялся, полагая ее «концом истории»). В других случаях речь идет о социализме как некоей государственной политике, направленной на регулирование социально-экономических отношений. Политике, которая не посягает на то, чтобы стать новой религией. Политике, которая осуществляется на фундаменте существующей цивилизации. К сожалению, и сегодняшние бесконечные споры по поводу социализма в немалой степени порождаются этой путаницей. Очевидно, что социализм как религия и цивилизация – это путь в никуда, приближение «конца истории» (точнее – земной истории). Если речь идет о том, что социализм – лишь часть цивилизации, относящаяся к сфере социально-экономической, тогда надо понять, частью какой цивилизации такой социализм является или может быть. К сожалению, ни наши политологи, ни наши философы, ни наши политики такими метафизическими вопросами не отягощаются. Надо бы им рекомендовать читать Данилевского, Леонтьева, Тихомирова.

«ЗАВТРА». Говорят, Леонтьев продолжат думать о социализме до последних дней своей жизни.

Валентин КАТАСОНОВ. Да, за несколько месяцев до своей кончины у Константина Николаевича состоялась беседа с Л.А. Тихомировым по поводу социализма. Два величайших русских мыслителя договорились о том, что они совместно будут осмысливать феномен социализма и готовить предложения для власти по поводу того, как ей относиться к существующему социализму и какой социализм в России строить. Об этом можно прочитать в подробных воспоминаниях Льва Александровича, которые были опубликованы в виде книги «Тени прошлого». Л.А. Тихомиров уже в одиночку продолжал этот проект. Он пережил Константина Николаевича на 22 года и за это время успел подготовить много интересных работ, посвященных проблеме социализма. Видно, что целый ряд мыслей Тихомирова были навеяны Леонтьевым, которого Лев Александрович считал своим учителем. Тем не менее, отношение обоих мыслителей к социализму было разным: у Леонтьева - смешанным, противоречивым; а у Тихомирова - почти исключительно негативным.

Беседовал Александр Владимиров

Также:

Часть I. Основным объектом познавательной деятельности Леонтьева было общество, его структура, динамика, движущие силы. Поэтому творческие искания Леонтьева можно назвать социологией. Но не в традиционном смысле как науки, а как сферы познавательных интересов. Леонтьев как социолог очень самобытен и оригинален на фоне официальной социальной науки.

Часть II. Леонтьев переживал по поводу того, что в России даже образованные слои имели весьма смутное представление о Византии: многим она представляется чем-то «сухим, скучным», «даже жалким и подлым». Константин Николаевич сожалел, что не нашлось ещё людей, которые, обладая художественным дарованием, посвятили бы свой талант описанию византизма, сумели бы развеять «вздорные», «самые превратные представления» о нём и донести до читателя, «сколько в византизме было искренности, теплоты, геройства и поэзии».

Часть III. Леонтьев относится к тому разряду мыслителей, которых мало замечают во время их жизни. А если замечают, то воспринимают как чудаков, юродивых, маргиналов. Но о них вспоминают после смерти, когда многие пророчества таких «чудаков» начинают сбываться. Сбылось пророчество Леонтьева относительно «феодального социализма» в России.

Часть IV. Нынешние СМИ настойчиво нас «грузят» такими понятиями, как «социальный прогресс», «экономический прогресс», «научно-технический прогресс», «цивилизованный мир», «международное сообщество», «демократия», «либерализм», «общественные идеалы», «мнение науки» и т. п. В том, чтобы наши граждане быстрее и без вопросов «заглатывали» все эти небезопасные для умственного здоровья «конфетки», нашим СМИ очень активно помогает официальная социальная (общественная) наука и система образования.

Часть V. Леонтьев как бы невзначай таких буржуа называет сначала «спокойными», а второй раз – «покойными». Это не оговорка. Душа таких людей мертва, они «живые покойники». Вспоминается стихотворение Александра Блока «Пляски смерти» (1912), в котором он писал о таких «живых мертвецах», которые обитали в Петербурге и которых Леонтьеву приходилось наблюдать ещё задолго до Блока.

Часть VI. Сегодня в России мы являемся свидетелями такой абсолютизации, фетишизации «научного» знания. Достаточно вспомнить разговоры наших либералов о том, что России нужна «экономика знаний» (невнятный термин, за которым не стоит ничего реального). Леонтьев полагает, что между так называемым «незнанием» и «знанием» должен поддерживаться определённый баланс, необходима «неравномерность знания в обществе».

Часть VII. А кто же ратует за технический прогресс? Кто, выражаясь современным языком, его главные бенефициары? Это класс капиталистов, промышленных, торговых, денежных. А также люди их окружения и прислуга, в том числе учёная.

Часть VIII. Представления Леонтьева по национальному вопросу, как всегда, были очень нестандартными и парадоксальными, порой они были даже шокирующими. У Леонтьева, в частности, были принципиальные «несовпадения» по так называемому славянскому вопросу со многими славянофилами. Самого Константина Николаевича некоторые исследователи по недоразумению называют славянофилом, хотя, если внимательно почитать Леонтьева, то мы можем заметить, что он по ряду вопросов, в том числе национальному, от славянофильства дистанцировался.

Часть XIX. Леонтьев активно выступает против племенизма и против политического национализма. Под последним следует понимать утилитарное использование национальных лозунгов для достижения политических целей, прежде всего достижение государством национального суверенитета (собственно панславизм, по мнению Леонтьева, как раз относится к политическому национализму). «Итак, служа принципу чисто племенной национальности, мы способствуем, сами того не желая и не сознавая, – космополитизму», – заключает Леонтьев. «Национальное начало, лишённое особых религиозных оттенков и формы, в современной, чисто племенной наготе своей, есть обман...»