*6310. «У адвокатов копится огромная обида на суд»

[Екатерина Буторина]

http://www.profile.ru/obsch/item/113...a-obida-na-sud
28.11.2016 |

Президент Федеральной адвокатской палаты Юрий Пилипенко о том, как живет, развивается и за что ратует современная российская адвокатура

Фото: Екатерина Горбунова

– Вы уже почти два года занимаете пост президента Федеральной палаты адвокатов РФ. Чего удалось достичь за это время?

– Первые годы ФПА были периодом развития механизмов адвокатского самоуправления и выстраивания баланса отношений между регионами и центром. Теперь наступило время делать более твердые шаги в направлении консолидации адвокатуры, чтобы каждый из нас осознавал себя не нижегородским, московским или астраханским, а российским адвокатом – это очень достойный бренд.

С 1 сентября этого года действует принятый ФПА новый порядок сдачи квалификационного экзамена. Статус адвоката в нашей стране един, то есть адвокат из Татарстана, например, может практиковать в Москве, Калининграде, на Чукотке, в любом другом регионе. Но раньше экзамены в каждой палате проводились по-разному: где-то «бумажное» тестирование было, где-то компьютерное, а где-то только устные ответы на вопросы из установленного ФПА перечня. Теперь мы ввели обязательное компьютерное тестирование, изменили вопросы для устного собеседования, «заточив» их под адвокатскую практику, разрешили во время экзамена пользоваться кодексами. Поначалу нас упрекали в том, что мы якобы сделали экзамен слишком простым, а доступ в профессию – примитивным. Практика приема в адвокатуру после 1 сентября показала иное.

Например, в одном из регионов, где было 67 претендентов, 64 отказались сразу, а трое пришедших на экзамен его не сдали. В Московской области, где экзамен по новым правилам принимали уже несколько раз, тестирование прошли не более 50% поступавших. Пока только на Сахалине «успеваемость» была стопроцентная – двое сдавали экзамен, и оба стали адвокатами.

Еще одно важное начинание – создание в 2015 году Комиссии ФПА по этике и стандартам (КЭС). До этого все вопросы применения Кодекса профессиональной этики были прерогативой региональных адвокатских палат. Сейчас у нас есть инструменты, для того чтобы устранить коллизии, которые возникли из-за разного толкования некоторых правил профессионального поведения, и предложить коллегам единые стандарты применения кодекса.

– ФПА недавно приняла правила поведения адвокатов в Сети. Зачем это понадобилось?

– Есть два важных аспекта, в которых мы рассматриваем поведение адвокатов в Сети. Первый связан с самой природой интернета: он порождает некоторую безответственность в поведении, и нам хотелось напомнить адвокатам, что они не должны забывать о своей принадлежности к профессии. И здесь мы переходим ко второму аспекту – вопросу о пределах дисциплинарной ответственности. Некоторые коллеги считали, что к ней адвокат может быть привлечен только за ненадлежащее поведение при выполнении профессиональных обязанностей. Другие полагают, что адвокат – всегда адвокат, а не просто человек и гражданин. Большинству руководителей адвокатского сообщества импонирует вторая позиция: она более обоснованна с точки зрения законодательства, логики, истории.

В связи с разработкой правил этикета в Сети шума было много: мол, наденут на адвокатов «ярмо». Но вот уже скоро три месяца, а ни одного дисциплинарного дела не возбудили. Потому что любая норма принимается с целью не столько покарать, сколько предупредить: аккуратнее ведите себя.

Против введения этих правил выдвигался и аргумент о том, что они ограничивают свободу выражения мнения. Но ведь вступление в адвокатуру и предполагает некоторое само-ограничение. Оно касается, например, участия в политической деятельности. Российская адвокатура, которая, по-моему, во всех трех революциях принимала самое активное участие, потом тысячу раз, наверное, пожалела об этой своей активности.

– В рамках госпрограммы «Юстиция» планируется реформа рынка юруслуг. ФПА ратует за «адвокатскую монополию». Что это значит?

– В цивилизованном мире судебными представителями могут быть только адвокаты, и это правило охватывает, наверное, 90% земного шара. В некоторых странах «адвокатская монополия» распространяется не только на судебное представительство, но и на правовой консалтинг. В других (например, в Финляндии, Швеции, Японии), хотя законом адвокатская монополия не установлена, на практике никто, кроме адвокатов, судебным представительством не занимается.

Но есть страны (их очень мало), где, как у нас, в сфере оказания профессиональной юрпомощи порядка нет. К примеру, Молдавия, Киргизия, Казахстан, Албания, Конго. У нас рынок юруслуг не урегулирован, здесь у нас так называемый дуализм. Деятельность одних жестко регулируется специальным законом. Это адвокаты. А другие руководствуются собственными представлениями, событийными реакциями, порядка в их работе нет никакого. Это юристы и неюристы – ходатаи, некоторые правозащитники, не имеющие юридического, а подчас и вообще никакого образования. Они, как и адвокаты, представляют в суде интересы граждан. Сколько их, не знаю. В Москве и Питере, в других городах-миллионниках, полагаю, их столько же, сколько адвокатов.

Как английское право завоевало весь мир, и почему российские компании все чаще стали выбирать отечественное правосудие

Нам бы хотелось, чтобы в России рынок юруслуг подчинялся единым правилам. Мы готовы принять в нашу корпорацию всех, кто сейчас практикует вне адвокатуры, если они имеют высшее юридическое образование, необходимый стаж и удовлетворяют другим требованиям, установленным законом об адвокатуре. Мы даже готовы принимать тех, у кого больше пяти лет стажа, в упрощенном порядке.

Мы не претендуем на абсолютную монополию. Мы считаем, что необходимо сохранить за гражданами право представлять в суде свои интересы, а за штатными юристами предприятий – право на представительство интересов этих предприятий. Можно не настаивать на «адвокатской монополии» и при рассмотрении судами дел об административных правонарушениях. Речь идет не о монополии корпорации, а о монополии профессии.

Людям станет понятно, куда обращаться за юрпомощью. Сейчас много случаев, когда кого-то обманывают якобы адвокаты, а потом оказывается, что обманщики вовсе и не имеют этого статуса. Мы выявили по стране почти пятьсот ООО, которые в нарушение Закона об адвокатуре включили в свои названия словосочетания «адвокатская контора», «адвокатское бюро», хотя к адвокатуре никакого отношения не имеют. ФПА начала бороться с этим и обратилась в Федеральную налоговую службу. Спасибо ее руководителю Михаилу Мишустину, который дал указание региональным управлениям начать процесс ликвидации таких компаний.

Кое-кто полагает, что после введения «адвокатской монополии» доходы адвокатов возрастут. Это абсолютно несостоятельное утверждение. Сейчас кризис, и мы это чувствуем: количество людей, которые хотят решить свои проблемы с помощью адвокатов, уменьшается. Даже в уголовных делах граждане стали предпочитать бесплатную защиту. Страдаем не только мы, страдает весь рынок. Если мы примем к себе новых людей, то баланс предложения и спроса на рынке адвокатских услуг не изменится.

Адвокатская профессия сама по себе очень конкурентная. У нас нет фиксированных цен на услуги, мы никому их не диктуем. Это хорошо видно на примере конкурсов, которые проводят крупные российские корпорации. Они объявляют тендер на юридические услуги, и побеждают какие-то «лилипуты», предлагающие все решить за 10 рублей. И мы не можем, к сожалению, ничего с этим поделать.

– Серьезно реформирована судебная система: не стало Высшего арбитражного суда, арбитражные дела перешли в юрисдикцию Верховного суда. Насколько эффективной оказалась эта реформа?

– В последнее время с восхищением наблюдаем за деятельностью Верховного суда и его председателя Вячеслава Лебедева – что ни неделя, то новая инициатива. Все идеи разумные, прогрессивные, направленные на защиту интересов граждан, повышение авторитета правосудия. В период реформы многие юристы, в том числе адвокаты, сожалели о том, что ВАС прекратил свою деятельность. Но опасения, что в системе арбитражных судов все моментально изменится в худшую сторону, пока не оправдались.

Не организационной структурой определяется качество судебной власти, а теми решениями, которые она принимает. Мы считаем позитивным тот факт, что арбитражные суды сейчас по-прежнему имеют возможность выносить решения не только в интересах государства, а в интересах бизнеса или предпринимателей. Хотя это происходит реже, чем раньше.

Но мы удручены статистикой оправдательных приговоров – их меньше 1% – и количеством уголовных дел, которые рассматриваются в упрощенном порядке, – сейчас по ним выносится более 70% от общего количества приговоров. Коллеги из судебной системы нам объясняют, что мы неправильно считаем, что если одно умножить на другое, поделить на третье и отнять четвертое, то мы получим оправданий больше, чем в Германии. Но, например, в блокадном Ленинграде судьи выносили до 10% оправдательных приговоров. При советской власти действовал институт возвращения на доследование, туда направлялись примерно 8–9% уголовных дел. В суд они уже не возвращались, что было, по сути, равносильно оправдательному приговору.

Суды присяжных выносят оправдательные приговоры по 17% рассматриваемых ими дел. Но слушают они всего по 500 дел в год, и это, по большому счету, профанация этого института. На наш взгляд, это большая проблема, и мне кажется, что волей-неволей судебная власть в уголовном процессе утрачивает авторитет.

У адвокатов копится огромная обида на суд. Те из нас, кто практиковал еще при советской власти, помнят, что суды обычно удовлетворяли их ходатайства, а если отказывали, то подробно аргументировали, почему. Сейчас все просто: отказывают с формулировкой «ходатайство удовлетворению не подлежит», и точка. И ты себя чувствуешь «смятой промокашкой». Ты думал, готовился, собирался изложить соображения, ссылки на прецеденты, а тебе на это: сядь и не мешай.

– Институт суда присяжных снова реформируют. С января количество заседателей сократят с 12 до 8. С июля 2018 года предполагают расширить сферу действия суда присяжных. Как вы оцениваете эти изменения?

– Как только президент России обратился к депутатскому корпусу с такой идеей, мы стали разрабатывать свои предложения. Мы не стали возражать против сокращения состава коллегий, потому что 6–8 присяжных все же лучше, чем ни одного. Но по многим другим вопросам предложили стройную систему изменений в различные законодательные акты.

Мы предлагали ввести административную ответственность в отношении тех кандидатов в присяжные, кто не является по извещению в суд для отбора коллегии, скрывает судимость или другие обстоятельства, наличие которых влечет отмену вердикта. Предлагали также существенно расширить компетенцию суда присяжных – отнести к ней дела о преступлениях в сфере экономической деятельности, некоторые гражданские дела (например, связанные с усыновлением).

Но практически ни одно из наших предложений принято не было, хотя речь идет о стабильности нашего государства. Предусмотренное Конституцией право на участие в отправлении правосудия – важнейшее завоевание, им нельзя пренебрегать. Люди из народа превращаются в граждан только тогда, когда они берут на себя ответственность. Граждане станут отчетливо понимать, что они делают и зачем. Сейчас это конституционное право практически не реализуется.

Да, сферу действия этого суда в ближайшем будущем несколько расширят, коллегии присяжных появятся в районных судах. На наш взгляд, этих мер недостаточно для того, чтобы суд присяжных смог оказать существенное влияние на качество правосудия и уровень правосознания граждан.

Один государственный деятель мне сказал: «Ну, теперь вы, адвокаты, получите в суде присяжных 15 тысяч дел в год». Но ведь их не только мы получим – их получит страна, и лучше бы таких дел было по 500 тысяч в год. Граждане достойны того, чтобы вершить правосудие.

– Раньше адвокаты критиковали суды за «обвинительный уклон» в уголовных делах. Теперь часто критикуют гражданские суды за их «прогосударственный настрой». Как вы оцениваете объективность современной судебной системы?

– Статистика действительно свидетельствует о такой тенденции гражданских судов в принятии решений. Есть данные о том, что до объединения высших судов чуть ли не треть дел с участием государства арбитражные суды разрешали в пользу его оппонентов. Суды общей юрисдикции такие дела разрешали в пользу граждан и бизнеса в 5–7% случаев. Сейчас эти цифры начинают сближаться, к сожалению.