6853. Ни левый, ни правый

[Лоуренс Рид]

http://antisocialist.ru/papers/rid.l....ni.pravyy.htm

"Слушайте, да вы ни левый, ни правый!": это замечание, прозвучавшее после одного из моих выступлений, отличается редкой проницательностью. Редкой - потому что мне нечасто приходилось слышать такое. Проницательностью - потому что это правда.

Большинство из нас вместо длинных, детальных определений старается использовать упрощенные формулировки - подходящие к случаю обобщения - ведь это облегчает восприятие наших слов. Однако употреблять их следует с осторожностью, поскольку в семантическом плане подобные емкие понятия могут сыграть с вами злую шутку. Боюсь, именно это и происходит, когда либертарианцы пользуются понятиями "правый" и "левый" - ведь сами они, как я надеюсь показать, не являются ни правыми, ни левыми в общепринятом смысле этих слов.

Термины "левый" и "правый", так или иначе, описывают авторитарную точку зрения: левым или правым можно быть только относительно государства. А свобода никак не соотносится с авторитаризмом "по горизонтали". Связь между либертарианством и авторитаризмом чисто вертикальная: первый выражает стремление подняться ввысь, вырваться из болота, где человек порабощает человека. Но давайте начнем сначала.

Было время, когда понятия "левый" и "правый" можно было считать весьма уместными: они точно определяли суть идеологических разногласий. "Первые левые представляли собой группу только что избранных депутатов Национального учредительного собрания в 1789 г. - в начале Французской революции. Их назвали "левыми" просто потому, что в зале заседаний они сидели слева.

Законодателей, сидевших справа, стали называть "партией правого крыла" или просто "правыми". Правые, или "реакционеры", выступали за высокоцентрализованную власть, принятие законов об особых привилегиях для профсоюзов и ряда других классов или групп, монополию государства в экономике и торговле многими необходимыми товарами, а также сохранение контроля государства над ценами, производством и распределением". (См. Dean Russel, The First Leftist, Irvington-on-Hudson, N.Y.: Foundation for Economic Education, 1951, p. 3)

Идеология левых на практике была аналогична взглядам тех, кто сегодня называет себя "либертарианцами". Правые в этом смысле являлись их полной противоположностью - это были этатисты, сторонники государственного вмешательства в экономику, одним словом, авторитаризма. Во Франции в 1789-90 гг. понятия "левые" и "правые" были весьма актуальны и довольно точно отражали реальное положение дел.

Однако вскоре статус "левых" экспроприировали авторитарные якобинцы, и смысл этого понятия полностью изменился. "Левыми" стали называть сторонников эгалитаризма; это слово стало ассоциироваться с марксовой концепцией социализма - коммунизмом, социализмом, фабианством.

Но как обстояли дела с понятием "правый"? Какое место нашлось для него в связи со смысловым пересмотром термина "левый"? Что ж, об этом позаботились московские аппаратчики - естественно, к собственной выгоде. Все, что нельзя было подвести под определение "коммунистического" или "социалистического", они в пропагандистских целях объявили "фашистским". То есть любую идеологию, которую нельзя назвать коммунистической (левой) теперь многие воспринимают как фашистскую (правую).

Посмотрим, какое определение фашизма дает толковый словарь Webster: "Любая программа по установлению в стране централизованного автократического режима, проводящего крайне националистическую политику, регламентирующего промышленность, торговлю и финансы, вводящего жесткую цензуру и насильственными методами подавляющего оппозицию". Так в чем же состоит разница между коммунизмом и фашизмом? Обе эти системы представляют собой варианты этатизма и авторитаризма. Различия между сталинским коммунизмом и фашизмом Муссолини связаны с незначительными деталями организационной структуры. Тем не менее первый считается "левым", а второй - "правым"!

Какое же место отведено либертарианцам в мире "советской" словесной эквилибристики? На деле либертарианские взгляды - полная противоположность коммунистической идеологии. Однако, используя понятия "левый" и "правый", либертарианец попадает в семантическую ловушку, превращаясь в "правого" (фашиста) просто из-за того, что он не является "левым" (коммунистом). Для либертарианца эти термины - "смысловая могила", лингвистический трюк, исключающий само его существование, и у либертарианцев есть все основания отказаться от обоих понятий.

Есть еще один серьезный недостаток: когда либертарианец использует термины "правый-левый", возникает масса возможностей для применения теории "золотой середины". За последние две тысячи лет на Западе утвердилась аристотелевская теория о том, что самая разумная позиция находится между двумя крайностями: в сегодняшней политической лексике она называется "центристской". Однако, используя термины "правый-левый" либертарианец автоматически провозглашает себя крайне правым, поскольку его взгляды полностью отличаются от коммунистических. Но понятие "правый" в массовом сознании удалось превратить в синоним фашизма. В результате все больше людей считают, что разумнее всего занять позицию между двумя авторитарными крайностями - коммунизмом и фашизмом.

Однако теория "золотой середины" применима не всегда. Она, к примеру, вполне разумна, когда речь идет о выборе между полным голоданием и обжорством. Но она абсолютно не годится, когда нужно ответить на вопрос, что лучше - украсть 1000 долларов или не украсть ничего. В данном случае, согласно теории "золотой середины", идеальное решение состоит в том, чтобы украсть 500 долларов. Так вот, применительно к коммунизму и фашизму (двум сторонам одной медали), эта теория столь же несостоятельна, как и в вопросе о краже.

Либертарианец не может иметь ничего общего ни с "левой", ни с "правой" идеологией, поскольку для него прискорбна любая форма авторитаризма - применение государством силовых методов для контроля над творческой деятельностью человека. Для него коммунизм, фашизм, нацизм, фабианство, "государство всеобщего благосостояния" - любые варианты эгалитаризма - подпадают под довольно циничное определение, которое за много веков до появления всех этих систем насилия над личностью сформулировал Платон:

"Самое главное здесь следующее: никто никогда не должен оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению: нет, всегда - и на войне и в мирное время - надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например, по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперед, приступать к упражнениям, умываться, питаться и пробуждаться ночью для несения охраны и для исполнения поручений. Словом, пусть человеческая душа приобретет навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей и даже не понимать, как это возможно".

Возвышаясь над деградацией

Либертарианцы отвергают этот принцип, и потому не принадлежат к сторонникам авторитаризма - ни левым, ни правым. Либертарианцы, как человеческий дух, который они стремятся освободить, преодолевают эту деградацию - поднимаются над ней. Их позиция, если уж говорить о направлениях, устремлена вверх - в том смысле, как пар над мусорной кучей поднимается в чистое небо. Если к либертарианцам вообще применимо понятие крайности, то пусть в его основе лежит степень, в которой они преодолели авторитарные взгляды.

В свете этой концепции подъема, освобождения - а именно она составляет суть либертарианства - теория "золотой середины" абсолютно неприменима. Ведь не существует середины между нулем и бесконечностью, и предполагать ее наличие было бы абсурдом.

Какую же упрощенную формулировку следует употреблять либертарианцам, чтобы отмежеваться от брэндов "правого" и "левого"? Лично мне еще не удалось ее придумать, так что пока я удовлетворяюсь простой фразой "я - либертарианец" и готов разъяснить это понятие всем, кого волнует смысл, а не ярлыки.

[Лоуренс Рид]

http://antisocialist.ru/papers/rid.l....karandash.htm
Я - графитовый карандаш. Обыкновенный деревянный карандаш, меня знают все мальчики, девочки и взрослые - кто умеет читать и писать.

Письмо для меня - и работа, и развлечение; больше я ничего и не делаю.

Вы спросите, зачем же тогда мне понадобилось писать свою родословную. Ну, во-первых, у меня необычная судьба. А во-вторых, во мне сокрыта тайна, я - намного более непостижимое явление, чем дерево, закат или вспышка молнии. Но, к сожалению, все, кто мною пользуется, воспринимают меня как нечто само собой разумеющееся, как будто бы я совершенно случайно оказался у них под рукой - такой вот карандаш без роду и племени. Как же это высокомерно - считать мое существование банальностью. Это пример глубочайшего заблуждения, слишком долгое пребывание в котором представляет угрозу для человечества. Ведь как заметил мудрый Честертон: "Мы погибаем от нехватки чуда, а не от нехватки чудес".

Я, Карандаш, хоть и кажусь простым, достоин вашего восхищения и благоговения - и я постараюсь это доказать. В самом деле, если вы сумеете меня понять (хотя нет, нельзя требовать от вас слишком многого), если вы хотя бы узнаете о скрытом во мне чуде, вы сможете вернуть человечеству свободу, которую оно так бесславно теряет.

Я могу преподать вам серьезный урок. И я способен сделать это лучше, чем автомобиль, самолет или посудомоечная машина, - потому что я, как бы это сказать: такой простой на вид.

Простой, говорите? Но только вот ни одна душа на всем белом свете не знает, как меня делают. Фантастика, вам не кажется? Особенно когда понимаешь, что в одних только Штатах ежегодно выпускают около полутора миллиардов нашего брата.

Возьмите меня в руки, рассмотрите хорошенько. Что вы видите? Ничего особенного: немного дерева, лак, маркировка, графитовый стержень, чуть-чуть металла и ластик.

1. Бесчисленные предшественники

Подобно тому как вы затрудняетесь отследить свое происхождение в далеком прошлом, так и мне нелегко назвать вам всех моих предшественников и рассказать о них. Но некоторых я все же представлю, чтобы вы поняли, насколько богатая и сложная у меня родословная.

Мое генеалогическое древо начинается с собственно древа, а если точнее - с кедра с прямыми волокнами, из тех, что растут в Северной Калифорнии и Орегоне. А теперь представьте себе все эти пилы, грузовики, веревки - все инструменты, нужные для того, чтобы заготовить кедровые бревна и доставить их до железной дороги. Подумайте, сколько людей, представляющих бессчетное множество разных профессий, задействовано в этом процессе! Представьте себе, как добывали руду, как выплавляли сталь и превращали ее в пилы, топоры, моторы; как растили пеньку - и постепенно из нее получались тяжелые, прочные веревки; представьте себе поселения лесорубов, их спальни и общие столовые, а еще - готовку и то, откуда взялись продукты:. Да над каждой чашкой кофе, дымящейся в руках лесоруба, трудились тысячи безымянных рук!

Бревна затем везут на лесопильный завод в Сан-Леандро, Калифорния. Там кедровые бревна нарезают на небольшие дощечки, длиной в карандаш и шириной меньше четверти дюйма. Затем их сушат в печи и подкрашивают. Зачем? А зачем женщинам румяна? Людям нравится, когда я хорошо выгляжу, им ни к чему мертвенно-бледный карандаш. Затем дощечки покрывают воском и снова сушат. Сколько умелых рук готовило краску, строило печь, обеспечивало тепло, свет и электричество, ремни, двигатели и все что нужно на заводе? Да-да, среди моих предков встречались и собирающие стружку пылесосы. А еще - строители, которые заливали цемент в плотину гидроэлектростанции "Тихоокеанской газовой и электрической компании", - а откуда, вы думали, берется электричество для завода?

Не стоит забывать и о дальних и близких родственниках, которые развозят 60 вагонов заготовок по всей стране.

Очутившись на карандашной фабрике (где на 4 миллиона долларов построек и оборудования, все благодаря моим экономным родителям), каждая заготовка получает от очень сложной машины по восемь насечек, после чего другая машина укладывает в каждую вторую заготовку грифели, мажет ее клеем и кладет еще одну заготовку сверху - получается этакий графитовый бутерброд. Из такого вот бутерброда станок и вытачивает меня и еще семерых моих братьев.

Мой грифель - штука сложная. Графит производят на Цейлоне. Так разрешите представить вам шахтеров, тех, кто делает инструменты, и производителей бумажных мешков, в которых везут графит, и тех, кто отвечает за веревки, которыми эти мешки связывают, и грузчиков, несущих мешки на корабль, и тех, кто строил корабли. Мои роды принимали даже смотритель маяка и портовый лоцман.

Дальше графит смешивают с глиной из Миссисипи, в которой есть необходимый для очистки гидроксид аммония. Затем добавляют увлажнитель - обычно это сульфинированный жир, то есть животный жир, обработанный серной кислотой. Пройдя через несколько станков, эта смесь принимает вид свежеприготовленного фарша, и эти небольшие полоски потом обрезаются, сушатся и несколько часов обжигаются в печи при температуре около 1000 градусов. Чтобы грифели были крепче и мягче, их обрабатывают горячей смесью, в которую входят канделильский воск из Мексики, твердый парафин и гидрогенезированные природные жиры.

На моем кедровом корпусе шесть слоев лака. А вы знаете, из чего делают лак? Кто бы мог подумать, что к этому причастны изготовители клещевины и касторового масла? А это правда. Я уж не говорю о том, что своим приятным желтым цветом лак обязан труду бессчетного множества рук.

Теперь давайте посмотрим на надпись. Это - пленка, полученная путем нагревания сажи и смол. А как получают смолы, вы знаете? И что такое, скажите-ка, сажа? Мое маленькое металлическое колечко сделано из латуни. Подумайте обо всех, кто добывал медь и цинк, о тех, кто умеет превращать этих дары природы в блестящие листы латуни. Черные кольца на моем ободке - это черный никель. Что это такое и для чего он служит - кто сумеет с ходу ответить? А ведь история о том, почему в середине моего ободка нет черного никеля, займет страницы.

Но настал черед моей гордости, моей короны, которую в обиходе называют неуклюжим словом "ластик", - той моей части, которая нужна человеку, чтобы исправлять сделанные при моем же участии ошибки. Стирание обеспечивается ингредиентом под названием "фактис". Это что-то наподобие резины, и получается оно в результате реакции рапсового масла (ввозимого из голландской Ост-Индии) и хлорида серы. А сама резина, несмотря на всеобщее заблуждение, нужна только для закрепления. А еще, конечно, сюда добавляют вулканизирующие и катализирующие вещества. Пемзу привозят из Италии, а за цвет ластика отвечает сульфид кадмия.

2. Никто не знает

Так кто теперь решится оспорить мое утверждение, что никто на свете не знает, как меня делают? В моем создании участвовали миллионы людей, и мало кто из них о чем-либо подозревал. Вы скажете, что, отыскивая своих родственников на кофейных плантациях Бразилии и среди фермеров всего света, я захожу слишком далеко, что это крайность. Но я буду стоять на своем. Среди этих миллионов нет ни одного человека, даже если речь идет о президенте карандашной фабрики, кто вложил бы в меня больше, чем самую малость, крошечную толику своего знания. С точки зрения технологии вся разница между цейлонским шахтером и орегонским лесорубом заключается лишь в типе ноу-хау. И без шахтера, и без лесоруба уже ничего не получится, так же, как и без химика, и без нефтяника - ведь парафин является побочным продуктом бензина.

Невероятно, но факт: ни рабочий-нефтяник, ни химик, ни шахтер, добывающий глину или графит, ни те, кто строит и водит корабли, поезда и грузовики, ни оператор станка, делающего насечку на моем металлическом кольце, ни сам президент компании не делают свою работу потому, что я им нужен. Каждому из них я нужен меньше, чем, пожалуй, даже первокласснику. Среди этих людей есть и те, кто никогда не видел карандаш и понятия не имеет, что с ним делать. Работать их заставляет что-то другое - не я. Наверное, секрет в этом: каждый из этих миллионов понимает, что таким образом может обменять свое умение на нужные ему товары и услуги. Среди этих благ могу быть и я - а могу и не быть.

3. И за этим никто не стоит?

А вот еще более невероятный факт: за всеми бесчисленными действиями, которым я обязан своим существованием, не скрывается ничей замысел, ничья воля. Нет даже намеков на такого диктатора. Вместо этого - труд "невидимой руки". Вот о какой тайне я говорил в начале. Говорят: "только Бог может создать дерево". Почему мы соглашаемся с этими словами? Не потому ли, что понимаем, что сами на это не способны? Да можем ли мы хотя бы описать дерево? Только в общих чертах. Мы можем, например, сказать, что дереву соответствует определенное сочетание молекул. Но есть ли среди людей тот, кто сумел бы даже просто описать молекулярные изменения за весь жизненный цикл дерева? Это сложно себе даже представить, а уж о том, чтобы направлять подобные процессы, и речи нет.

Я, Карандаш, являюсь сложным сплетением чудес: дерева, цинка, меди, графита и так далее. Но к этим чудесам, проявляющимся в Природе, добавляется чудо еще большее: объединение созидательных импульсов множества людей, миллионов ноу-хау, складывающихся в одно целое естественным, спонтанным образом в ответ на человеческие потребности и желания и в отсутствие какого-либо плана. Раз только Бог мог сотворить дерево, я настаиваю, что и меня мог создать только Бог. Человеку не под силу складывать эти миллионы знаний, дающие мне жизнь, как не под силу ему сложить из молекул дерево.

Вот что я имел в виду, когда говорил: "если вы хотя бы узнаете о скрытом во мне чуде, вы сможете вернуть человечеству свободу, которую оно так бесславно теряет". Ведь если вы знаете, что все эти импульсы, эти знания естественным, даже автоматическим образом вступают в творческое и производственное взаимодействие, реагируя на человеческие потребности и спрос, - то есть при отсутствии правительственных или иных принудительных сценариев, - тогда у вас уже есть одна совершенно необходимая для свободы вещь: вера в свободного человека. Без этой веры свободы нет.

Но как только правительство объявляет монополию на какой-то вид деятельности (например на доставку почты), большинству начинает казаться, что по своей свободной воле нормально организовать доставку почты люди уже не смогут. А причина вот в чем: каждый признается сам себе, что он не знает, что надо делать, чтобы почта попадала к адресатам. Он также понимает, что и другие бессильны в этом вопросе. И это совершенно правильный вывод. Ни один человек не обладает достаточными профессиональными навыками, чтобы обеспечить доставку почты в национальном масштабе, точно так же как ни один человек не обладает достаточными знаниями и умением, чтобы сделать карандаш. В итоге получается, что без веры в свободного человека, без осознания того, что миллионы крошечных ноу-хау способны естественным и чудесным образом взаимодействовать в ответ на наши потребности, человек приходит к ошибочному выводу о том, что для доставки почты необходимо правительственное руководство.

4. Многочисленные свидетельства

Если бы я, Карандаш, был единственным свидетельством того, на что способны люди, если бы им была предоставлена свобода, то сомневающиеся были бы правы. Но вот вам другие свидетельства - бесчисленные и неоспоримые.

Взять хотя бы доставку почты - штука несложная по сравнению, например, с производством автомобиля, калькулятора, зерноуборочного комбайна или фрезерного станка и тысяч других вещей. Итак, доставка. Что же, в этой области те люди, которым была предоставлена свобода, творят невообразимое: они переносят человеческие голоса через весь мир меньше чем за секунду; они отправляют в каждый дом в виде движущегося изображения любое событие, как только оно произошло; они доставляют 150 пассажиров из Сиэттла в Балтимор менее чем за четыре часа; они проводят газ из месторождения в Техасе к конфоркам в Нью-Йорке по невероятно низким ценам и безо всяких субсидий; они поставляют каждые четыре фунта нефти из Персидского залива или с нашего Восточного побережья (а это половина кругосветного путешествия) дешевле, чем правительство просит за то, чтобы доставить через дорогу письмо весом в унцию.

Вот какой урок я хотел вам преподать: давайте свободу любым созидательным импульсам. Общество должно просто-напросто научиться жить в гармонии с этой мыслью. От правового аппарата требуется лишь устранить все препятствия на их пути. Пусть эти ноу-хау живут своей жизнью. Верьте, что свободный человек сам откликнется на закон "невидимой руки", - и ваша вера будет вознаграждена. Я, Карандаш, такой простой с виду, предлагаю рассказ о таинстве моего создания в качестве свидетельства того, что эта вера подлинна - как подлинны солнце, дождь, кедры и вся наша земля.

[Лоуренс Рид]

http://antisocialist.ru/papers/rid.l...k.politike.htm
Когда я впервые взошел на трибуну, чтобы произнести речь, напечатанную здесь, я обращался к Детроитскому экономическому клубу, всемирно известному форуму для обсуждения идей. Но даже с моим природным оптимизмом и духом гласности, который связан с тем престижным местом, я никогда не мог представить себе тот объем внимания, которое смогли получить "Семь принципов здравого отношения к политике" в последующие дни и годы.

Я читал речь по крайней мере в 100 различных местах, включающих, возможно, 20 штатов и десятки зарубежных стран. Текст был переведен по крайней мере на 12 иностранных языков, включая китайский, корейский, испанский и суахили. По удивительному стечению обстоятельств, подходящему больше для беллетристики, я был приглашен прочесть речь в Пекинском народном университете. Читатели, знакомые с моими взглядами или с семью принципами без сомнения будут сражены этой иронией судьбы - и этой победой - присущей тому, что эти принципы поддерживают даже в сердце самого большого в мире коммунистического государства.

Почему же интерес к "Семи принципам здравого отношения к политике" превзошел все ожидания? Оглядываясь назад, я думаю, что это случилось благодаря риску, на который я пошел, когда впервые написал и прочел речь. В то время я начинал, говоря аудитории:

"Я знаю, что (Детроитский экономический клуб) слышал множество политических речей, прочитанных первыми лицами правительства, бизнеса или академического сообщества - политических речей, которые были в некоторых деталях связаны со злободневной тематикой, от транспорта до образования, здравоохранения и бесчисленных прочих важнейших тем. В Макинакском центре публичной политики, мы специализируемся на исследованиях и рекомендациях, дающих детальные предписания относительно текущих политических вопросов, и я хотел выступить с этим всем сегодня.

Но, поразмыслив, я решил вместо этого сделать шаг в строну от мелочей частных проблем и предожить Вам кое-что немного иное: широкий подход, который приложим к каждому вопросу. Я хотел бы, чтобы мы все подумали о некоторых очень важных основах, наиболее глубоких положениях, которые мы извлекли из столетий опыта и экономического знания. Они, по моему мнению, являются вечными принципами, которые должны формировать интеллектуальные условия для того, что мы делаем как политики в структуре правительства или вне его".

Прием, который получила речь в тот день и в последующие годы, доказывает, что в глубине души люди ценят серьезные попытки решения важных проблем. Учитывая это, принципы, которые можно выразить простыми словами не обязательно просты сами по себе. Кроме того, люди считают, что подходить к проблеме с открытым умом не означает подходить к ним с пустым умом. В конце концов за столетия мы научились нескольким вещам. Так совсем не предрассудки побуждают нас без лишних споров соглашаться, что солнце встает на востоке. Это не слепая идеология утерждает, что представительное республиканское правление имеет преимущества перед диктатурой или монархией. Предположение общего порядка, что свободный рынок лучше государственной собственности и центрального планирования более не является просто мнением; сейчас это фундаментальная истина для людей, которые ценят разум, логику, факты, доказательство, экономику и опыт.

Семь принципов здравого отношения к политике, которыми я хочу поделиться с Вами - это столпы свободной экономики. Мы можем довольно точно различить, как каждый из них может быть приложен к каждому данному вопросу, но сами принципы, я полагаю, являются несомненными истинами.

Эти принципы не придуманы мною; я лишь собрал их вместе. Они представляют собой не только столпы свободной экономики или только истины, но они создают прочное основание для много другого. С моей точки зрения, если бы фундамент каждого штата и устройство всей федерации описывались бы через эти принципы - и что более важно, если каждый законодатель понимал бы и патался быть верным им - мы могли быть более сильным, более свободным, более процветающим народом и иметь намного лучшее правительство.

Первый принцип. Свободные люди не равны, равные - не свободны

Во-первых, я должен прояснить тот род "равенства", который я имею в виду, в этом утверждении. Я вовсе не говорю о равенстве перед законом - понятии, устанавливающем, что каждый признается невиновным или обвиняется в совершении преступления, основываясь на том, совершал он его или нет, причем его раса, пол, благосостояние, убеждения, гендер, религия не оказывают влияния на результат суждения. Это важная основа Западной цивилизации, и хотя мы часто отступаем от нее, я сомневаюсь, чтобы кто-либо здесь стал бы спорить с этой идеей.

Нет, "равенство", о котором я буду говорить, сязано с доходами и материальным достатком - что мы зарабатываем и приобретаем на рынке, трудясь и обмениваясь. Рассмотрим этот первый принцип, разделив на две части.

Свободные люди не равны. Когда люди свободны быть самими собой, быть хозяевами своей собстенной судьбы, прилагать свои усилия для улучшения собственного благосостояния и благосостояния их семей, рыночным результатом не будет равенство прибыли. Люди будут получать очень различный уровень доходов; они будт сберегать очень различный объем благ. В то время как некоторые сетуют об этом и печально говорят о "разрыве между богатыми и бедными", я считаю, что это прекрасно для людей быть собой в свободном обществе. Каждый из нас - уникальное существо, отличающееся от других существ, живущих или умерших, бесконечным множеством черт. С какой стати на этой планете мы должны ожидать, что наше взаимодействие на рынке будет приводить к идентичным результатам?

Мы различны в отношении талантов. Некоторые более талантливы, чем другие, или имеют более ценные таланты. Некоторые не раскрывают своих талантов до очень позднего времени или не раскрывают их совсем. Мэджик Джонсон - талантливый баскетболист. Удивит ли кого-нибудь, что он зарабатывает бесконечно больше денег в баскетболе, чем я когда либо могу заработать? Уилл Келогг не открывал своего невероятного предпринимательского и маркетингового дара до 46 лет; пока он не создал "Келогг Компани", он зарабатывал около $25 в неделю, выполняя черную работу для своего старшего брата в санатории Батл Крик.

Мы различны с точки зрения производительности, нашего желания работать. Некоторые работают более усердно, работают дольше и более разумно, чем другие. И это создает большие различия в том, как окружающие ценят нашу работу, и в том, сколько они готовы платить за нее.

Мы различны также в смысле нашей склонности сберегать. Я могу сказать, что, если бы президент был способен сегодня ночью как-нибудь щелкнуть пальцами и уравнять всех в отношении их доходов и благосостояния, то мы стали бы снова неравными уже завтра к этому часу, поскольку некоторые из нас могли бы сохранить свои деньги, в то время как другие потратили бы их. Вот три причины, но они далеко не единственные, по которым свободные люди просто не будут никогда экономически равными.

Равные люди не свободны, вторая часть моего первого принципа, действительно доходит до сути. Покажите мне людей где-нибудь на нашей планете, которые совершенно равны экономически, и я покажу Вам очень несвободных людей. Почему?

Единственный способ, которым возможно хотя бы даже весьма приблизительно уравнять доходы и благосостояние в обществе, - это приставить пистолет к голове каждого члена общества. Необходимо в буквальном смысле использовать силу, чтобы сделать людей равными. Ведь нужно отдавать приказы, поддерживая их гильотинами, виселицами, пулями или электрическим стулом. А приказы будут следующие: не превосходи окружающих, не работай сильнее или рассудительнее, чем сосед, не сберегай денег более мудрым способом, чем остальные, не изобретай новых вещей, не предоставляй товаров и услуг, которые люди могли бы хотеть приобрести в большей степени, по сравнению с тем, что предлагает конкурент.

Поверьте мне, вы не пожелали бы жить в обществе, где есть такие приказы. Камбоджа при коммунистах, красных кхмерах, в конце 1970-х подошла ближе всего к нему, и результатом была смерть более чем 2 из 8 миллионов жителей менее, чем за 4 года. Исключая элиту наверху, которая была облечена силой, люди в этой несчастной стране, кто пережил этот период, жили не намного лучше, чем в каменном веке.

О чем свидетельствует этот принцип? Нельзя зацикливаться на различиях доходов, если они есть результат того, что люди являются сами собой. Если оно результат искусственных политических барьеров, избавьтесь от этих барьеров. Но не пытайтесь схватить неравных людей и затолкать их в однообразную кучу. Вы никогда этого не сделаете, но лишь предпримете множество разрушительных попыток.

Конфискационные налоги, например, не делают людей равными; они просто перемещают производительных и предприимчивых людей в другие места или заставляют их переменить род занятий, тем самым загоняя в нищету тех многих, кто иначе мог бы получить прибыль от их находчивости. Авраам Линкольн, как известно, сказал: "Вы не способны вытянуть человека наверх, стаскивая другого человека вниз".

Второй принцип. Каждый стремится заботиться о том, что принадлежит ему; то, что не принадлежит никому или всем, обычно лежит в разрухе

Это по сути проливает свет на магию частной собственности. И так много объясняет о крахе социалистических экономик по всему миру.

В Советской империи, правительство провозглашало приоритет центрального планирования и государственной собственности. Оно стремилось запретить или по крайней мере минимизирвать частную собственность, поскольку она считалась эгоистичной и контрпродуктивной. Под государственным контролем, как полагали, ресурсы будут использоваться на благо всех.

То, что было фермерскими продуктами, стало "народными продуктами", и народ становился все более голодными. То, что было заводом, принадлежащим предпринимателю, стало "народным заводом", и народ стал производить такие дрянные товары, что для них не нашлось места на зарубежном рынке.

Мы теперь знаем, что Советская империя создавала одну кризисную ситуацию за друой, и один экологический кошмар за другим. Это урок для всех социалистических экспериментов: когда социалисты объясняют, что приходится разбить несколько яиц, чтобы сделать омлет, они вовсе не делают омлет. Они только разбивают яйца.

Если же Вы думаете, что Вы то уж точно сможете позаботиться о чужой собственности, идите и поживите месяц в чьем-нибудь доме, или покатайтесь на чужой машине. Я Вам гаранитрую, что ни этот дом, ни эта машина не будет выглядеть так же, как Ваши собственные по истечении такого же периода времени.

Если Вы хотите привести в негодность все ресурсы в обществе, все, что Вам нужно сделать - это отнять их у тех, кто создал или заработал их, и отдать их для управления какой-либо центральной власти.

Третий принцип. Здравая политика требует, чтобы мы принимали в расчет долгосрочные последствия и всех людей, а не только краткосрочные эффекты для некоторых

Это может быть правдой, что провзгласил однажды британский экономист Джон Мейнард Кейнс: "В долгосрочной перспективе мы все покойники". Но это не дает нам права запускать такую политику, благодаря которой некоторые чувствуют себя хорошо сегодня, в то время как это вредит множеству людей завтра.

Я могу вспомнить множество примеров такой политики. Когда Линдон Джонсон начал политику "Великого Общества" в 1960-х, идея была в том, чтобы часть народа получала доход по социальному чеку. Сегодня мы знаем, что в течение длительного времени, федеральная поддержка всеобщего благосостояния провоцировала безделье, ломала семьи, создавала зависимость между поколениями и безнадежность, имела большую цену для налологоплательщиков и производила вредные отложенные паталогии культуры, которые могли погубить целые поколения. Подобным образом политика бюджетногго дефицита и роста государства - по началу обогащающая некоторых - съедает жизненные силы и моральный дух национальной экономики на десятилетия вперед.

Этот принцип взывает к нам, чтобы мы были основательными в своем мышлении. Он говорит нам, что мы не должны быть поверхностны в своих суждениях. Если вор ходит от банка к банку, вынося все деньги, которые он может удержать в руках, а затем тратит их все в местном супермаркете, то с Вашей стороны будет очень не дальновидно, если все, что вы сделаете - это опрос собственников магазина, которые Вам заявят, что тот парень стимулировал экономику.

Мы должны помнить, что сегодня - это завтра, которое вчерашние низкие политики призывали игнорировать. Если мы хотим быть ответственными взрослыми людьми, мы не можем поступать как дети, чье внимание полностью сосредоточено на себе и положении здесь и сейчас.

Четвертый принцип. Каждый стремится получить больше того, что ему нравится и меньше того, что не нравится

Вы и я как человеческие существа являемся созданиями, которыми движут побуждающие и демотивирующие стимулы. Мы отвечаем на эти стимулы. Наше поведение движимо ими, и иногда очень сильно. Политики, которые это забывают, будут делать глупейшие вещи, например, поднимать налоги на некоторые виды деятельности и ожидать, что люди будут работать так же хорошо, как раньше, как если бы налогоплательщики были овцами, выстраивающимися в очередь на стрижку шерсти.

Вспомните, когда Джродж Буш (старший) под давлением отказался от своих обещаний 1988 года, которые звучали как "Нет новым налогам"? У нас было большое повышение налогов летом 1990. Помимо прочего, Конгресс очень сильно увеличил налоги на яхты, самолеты и ювелирные украшения. Законодатели думали, что уж если богатые люди покупают такие вещи, мы должны "позволить им иметь такие вещи" с более высокими налогами. Они ожидали $31 миллион новых поступлений в первый год после введения налогов на эти три вещи. Сейчас мы все в курсе, что самое большее, что удалось собрать, это только $16 миллионов. Мы потеряли $24 миллиона в дополнительном росте безработицы, потому что люди вылетали с работы в тех отраслях, где были больше налоги. Только в Вашингтоне, Округ Колумбия, где слишком часто законодатели забывают о важности стимулов, можно нацелиться на 31, получить только 16, потратить 24, чтобы взять это, и при этом еще думать, что ты сделал нечто хорошее.

Хотите разрушить семьи? Предложите больший социальный чек, если отец явяется инициатором раскола. Хотите снизить уровень накоплений и инвестиций? Обложите их двойным налогом, нагрузите хорошие и высокие заработки налогами еще поверх того. Хотите иметь меньше работы? Введите такие высокие налоговые наказания за это, что люди поситают такую работу не стоящей усилий.

Прямо сейчас и штаты, и федеральные заокнодатели большое внимание уделяют вопросу о том, что делать с дефицитом, образовавшимся во время рецессии, и ростом расходов. В Макинакском центре мы верим, что правительству следует в таких обстоятельствах поступать так же, как Вы и я, как множество семей по всей стране поступают в подобных обстоятельсвтах: меньше тратить. Это особенно актуально, если мы хотим стимулировать слабую экономику, чтобы она давала больше рабочих мест и больше прибыли. Когда пациент болен, доктору не следует пускать ему кровь.

Пятый принцип. Никто не тратит чужие деньги так осмотрительно, как свои собственные

Вы когда-нибудь интересовались историями о тех молотках за $600 и унитазах за $800, которые правительство иногда приобретает? Вы можете исходить стану вдоль и поперек и не найдете ни одного человека, который бы Вам сказал, что с удовольствием бы потратил собственные деньги таким же образом. Однако такая расточительность часто случается с правительством и иногда в других случаях. Почему? Потому что неизменно в таких случаях тот, кто тратит деньги, тратит не свои деньги.

Экономист Милтон Фридман разъясил это некоторое время назад, указав, что существует только четыре способа тратить деньги. Когда Вы тратите свои собственные деньги сами, Вы порой делаете ошибки, но их мало и они случаются редко. Связь между тем, кто зарабатавает деньги, тем, кто их тратит, и тем, кто получает конечную пользу, очень сильная, прямая и непосредственная.

Когда Вы используете свои деньги, чтобы купить кому-нибудь подарок, у Вас есть стимул ценить свои деньги, но Вы не в состоянии в конечном итоге приобрести именно то, в чем конечный потребитель реально нуждается или ценит.

Когда Вы используете чужие деньги, чтобы купить что-нибудь себе, как, например, пообедать на большую сумму, у Вас есть стимул приобрести правильные вещи, но Вам нет смысла экономить.

Наконец, когда Вы тратите чужие деньги, чтобы купить нечто для других людей, связь между тем, кто зарабатывает, тем, кто тратит, и получателем благ является самой отдаленной - и потенциал для вреда и растрат самый большой. Подумайте об этом - кто-то тратит чьи-то деньги на кого-то третьего. Но это то, что все время делает правительство.

Однако этот принцип не только комментирует деятельность правительства. Я вспоминаю время в 1990-х годах, когда Макинакский центр очень пристально следил за Мичиганской образовательной ассоциацией, делавшей корыстные заявления о том, что она выступает против каких-либо конкурентных схем обеспечения школ услугами (такими как автобусы, питание, охрана) в любых школьных округах, в любое время, везде. Мы обнаружили, что в собственной шикарной штаб-квартире Ист-Лансинг, эта организация не имеет своего собстенного обслужиающего персонала на полный рабочий день, профсоюзных работников, дворников и поваров. Она заключала контракты не со своим кафетерием, охраной или службами почтовой доставки, но с частными компаниями, и три из четырех были не связаны с ассоциацией.

Так Мичиганская образовательная ассоциация - самая большая в штате организация поваров, водителей автобусов и учителей - одним способом распоряжалась своими собственными деньгами и призывала к совершенно иному по отношению к общественным налоговым средствам. Никто - я повторяю, никто - не тратит чужие деньги так бережно, как свои собственные.

Шестой принцип. Государство ничего не может дать кому-нибудь, если предварительно не возьмет это у кого-то еще, и государство, которого вполне хватает, чтобы дать тебе все, что ты хочешь, это государство, которого вполне достаточно, чтобы отобрать у тебя все, что ты имеешь

Это совсем не радикальное, идеологическое, анти-правительственное заявление. Это просто положение вещей. Это много говорит о природе власти. И это в совершенстве сочетается с философией и советами отцов-основателей Америки.

Говорят, что государство, как огонь, является или опасным слугой или внушающим страх хозяином. Задумайтесь об этом на секунду. Даже если государство не больше, чем хотели отцы-основатели, и даже если оно делает свою работу так хорошо, что оно на самом деле оказывается слугой народа, оно все еще опасно! Как однажды сказал Граучо Маркс своему брату Харпо, "Он, конечно, честен, но тебе следует присматривать за ним". Нужно не спускать глаз даже с лучшего и самого минимального правительства, потому что, как предупреждал Джефферсон, естественная тенденция для государства - расти, а для свободы - отступать. Вы не можете просто завести государственный механизм и уйти; требуется постоянное внимание, чтобы он знал свое место и чтобы сохранить наши свободы.

Так называемое "государство всеобщего благосостояния" на самом деле не более, чем грабеж Петра ради того, чтобы заплатить Павлу, с учетом растраты большей части благосостояния Петра через безразличную и дорогую в обслуживании бюрократию. Государство всеобщего благосостояния - это как кормить воробьев через лошадей, если вы понимаете, о чем я. Чтобы скзазать еще иначе, это как если бы мы все стояли в большом круге, положив каждый руку в карман соседа. Кто-то однажды сказал, что государство всеобщего благосостояния так называется потому, что в нем политики становятся состоятельными, а все остальные производят для этого блага.

Свободные и независимые люди не ищут поддержки от правительства. Они не смотрят на правительство как на источник "бесплатных" благ, но, скорее, как на защитника их свободы, ограниченного выполнением некоторых минимальных функций, которые сводятся к сохранению мира, максимизации возможностей каждого или иначе оставлению всех нас в покое. Полагаться на правительство смертельно опасно, как выучили цивилизации по крайней мере со времен древнего Рима.

Когда Ваш конгрессмэн приезжает домой и говорит: "Посмотрите, что я принес для Вас!", Вам следует попросить, чтобы он сказал Вам, кто за это заплатил. Если он честный, то он скажет Вам, что единственная причина, почему он смог получить нечто, заключается в том, что он должен был ранее голосовать за блага, которые другим конгрессменам хотелось принести в их округа - и это Вы заплатили за все это.

Седьмой принцип. Свобода движет миром

На тот случай, если первые шесть принципов не были достаточно ясными, я добавил к ним этот, седьмой и последний.

Свобода - это не какая-то роскошь или только идея. Это больше, чем просто счастливые обстоятельства или оправданный повседневный концепт. Это то, что влияет на все остальное. Без нее жизнь в лучшем случае скучна. В худшем - без нее вообще нет жизни.

Публичная политика, которая не уделяет внимания свободе или не сохраняет, не усиляет ее, должна немедленно вызывать подозрения дальновидных людей. Они должны спросить, "Что мы получаем взамен, если нас просят отдать немного нашей свободы? Надеюсь это не очередная раздача и прочие "хлеб и зрелища"? Бен Франклин ушел, оставив нам совет: "Те, кто будут готовы отдать свою свободу, чтобы приобрести немного временной безопасности, не достойны ни свободы, ни безопасности".

Слишком часто сегодня политики не думают об общей природе свободы, когда разрабатывают новые законы. Если нечто кажется хорошим, или звучит хорошо, или может помочь им на выборах, они это делают. Каждый, кто встает на пути и поднимает вопрос о свободе оказывается осмеянным или игнорируется. Сегодня правительство на всех уровнях потребляет более, чем 42% от того, что мы производим, в сравнении с, возможно 6% или 7% в 1900. Еще слишком малому числу людей интересно задавать защитникам слишком большого государства такие обоснованные вопросы, как "Разве 42% не достаточно?", "Сколько еще Вам надо?" или "Как Вы думаете, до какой степени личности принадлежат плоды ее труда?"

***

Я жду не дождусь того дня, когда все американцы будут применять эти принципы. Я думаю они чрезвычайно важны. Нашей верностью им в прошлом, в той или иной форме, объясняется то, как и почему нам удалось накормить, одеть и обеспечить жильем больше людей на более высоком уровне, по сравнению с какой-либо другой нацией в истори планеты. И эти принципы являются ключом к сохранению главного элемента жизни, который мы зовем свободой. Спасибо Вам за возможность поделиться ими сегодня и спасибо за все то, что Вы можете сделать с этого дня, чтобы приложить эти принципы на практике!