*256. Когда бы речь шла о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию жалко, и весьма

[Максим Соколов]

http://www.odnako.org/blogs/obrazova...zhenstvovanie/
И у Горбачева, и у Ельцина, и у Путина было много неожиданных и не всем понятных кадровых решений. При Ельцине такие решения назывались «загогулинами», а равно «мастерскими ходами» (С) А. Б. Чубайс и «мощными рокировочками».

Естественно, такие кадровые решения не всем нравились и подвергались критике — порой ожесточенной. Однако реакция на нынешние кадровые перемены в Минобрнауки беспрецедентна — старожилы не припомнят.

Дело даже не в ожесточенности критики, хотя она тоже беспрецедентна — дело в мгновенности реакции. Нового министраОльгу Васильеву стали обвинять в том, что она лелеет чудовищные планы загнать всех детей в православное гетто, где они будут учить только Псалтирь и начатки грамоты. Причем обвинять не после истечения медового месяца, который у политиков составляет 100 дней — но это уже, конечно, размечтались, и даже не после пары-тройки дней ее министерского служения. Обвинять и обличать — и с превеликим шумом — начали спустя два часа после обнародования официальных сообщений. Кавалер Алексей Венедиктов торжественно объявил о выходе из Общественного совета при министерстве — «Кое убо общение Христу с Велиаром?» — и понеслось.

Может быть, такая дружная реакция свидетельствует о великой силе нашего гражданского общества, однако, с другой стороны, такой стремительный суд общественного мнения наводит на мысль, что кому-то влиятельному сильно наступили на мозоль.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2016/10/14/kotory-h-...t-za-obraztsy/

В России велик интерес к выборам североамериканского президента, которые должны состояться 8 ноября. По крайней мере среди письменной и социально неравнодушной части нашей публики. Велик настолько, что уже раздаются вопросы: «А нам-то что за дело до ихних выборов?».

В варианте из-за границы — «А вам-то что за дело?».

Ибо давно уже известно, что вынесение суждений о делах на чужбине — процесс несимметричный. Жители запада, включая наших бывших соотечественников, имеют полное право судить и рядить о российских проблемах, тогда как жители России должны при суждениях о заграничных делах знать свое место — не самое важное.

Впрочем, есть объяснения такого интереса к американским выборам, которые могут удовлетворить самого взыскательного критика современной России.

Прежде всего любой согласится с тем, что США — держава очень мощная в ряде отношений, как-то: финансовом, хозяйственном, военном, политическом, научном etc. Интерес к тому, кто станет начальником в таком мощном хозяйстве, вполне естественен, если от начальника в данном случае что-то зависит.

Но по предыдущим американским начальникам мы знаем, что зависит достаточно много. Президенты США не только открывают цветочные выставки и читают малым детям сказку про козлят, но и делают много всего другого. Так что как же не интересоваться.

Более того. Американские значительные лица сообщают urbi et orbi, что Америка есть страна незаменимая — в том смысле, что ни одна проблема на земном шаре не может быть решена без участия США. Проще говоря, Америке до всего есть дело.

Хорошо это или не очень хорошо, но из этого следует, что американский начальник по должности не имеет права относиться к категории затворников. Он обязан быть каждой бочке затычкой. В пределах всей ойкумены. Тогда интерес к тому, кто же станет таким всемирным оперуполномоченным увеличивается сугубо и трегубо.

Но кроме вполне прагматического любопытства — «Кто станет мировым светоносцем в следующей каденции?» — есть также интерес чисто спортивный или, если угодно, эстетический. Как известно, прекрасное есть то, что нравится безотносительно пользы.

Многие люди увлеченно переживают перипетии мирового чемпионата по футболу, хотя бы их сборная вылетела из соревнований на весьма ранних подступах, и кто станет чемпионом — Испания, допустим, или Германия — им должно быть совершенно безразлично. В действительности болельщицкие страсти бушуют самым неистовым образом, хотя, казалось бы, что ему Гекуба.

Знатоки или считающие себя таковыми увлеченно обсуждают финты и дриблинг, рассуждают о блестящей (или никуда не годной) технике команд, восхищаются таранным (или филигранным) стилем бомбардира etc.

Но президентская кампания в США в смысле финтов, дриблинга, офсайдов etc. столь же богата. Недаром ее давно уже сравнивают с красочным шоу. А чтобы увлеченно наблюдать это замечательное зрелище, даже не обязательно быть лично заинтересованным в том или ином исходе. Может быть человеку просто нравится красивый политический футбол (или бокс).

Тем более, что в родных краях мы давно уже не наблюдали такой красоты с песнями, плясками, взаимными заушениями и непредсказуемостью результата. А тут мировые СМИ показывают нам все живьем и гольем. Как не увлечься.

Кстати, все вышеприведенные причины увлеченности работали еще во времена СССР. По крайней мере, начиная с Хрущева. Возможно, в далеких станицах, а равно аулах и стойбищах к заокеанским делам относились безразлично, к тому же информированность была неудовлетворительной, но в столицах очень даже судили и рядили, причем с изрядной долей фронды. «У нас-де самые свободные в мире, то есть известно какие выборы, а там (читай: в свободном мире) настоящая живая жизнь».

Тогда на западе интерес граждан нашей страны к заокеанским выборам ничуть не осуждался, но, напротив, приветствовался, рассматриваясь как признак неподдельного к настоящим демократическим выборам. Ведь публика не кандидатуру товарища Гэса Холла обсуждала, а реальных фаворитов.

Думалось: вот они пообсуждают, а потом и сами захотят, чтобы и у них в стране было нечто в этом роде, капля камень точит.

Наши граждане в конце концов действительно захотели, потом, правда, охладели. «Мы в юности влюбляемся и алчем утех любви, но только утолив сердечный глад мгновенным обладаньем, уж, охладев, скучаем и томимся».

Сейчас, однако, в 2016 г. интерес граждан к американским выборам совсем не приветствуется ни самим западом, ни западнически настроенными представителями нашей общественности.

Причина довольно очевидна. Интерес был и уместен, и правилен, покуда интересующиеся могли мало-помалу прийти к мысли, что вот как хорошо у них устроено, там свободно соревнуются таланты, кандидаты смиренно склоняются перед судом своего великого народа и власть обновляется на основе превосходного состязательного принципа — «Кто более достойно сможет послужить своей стране». Из чего следовал тот вывод, что за морем житье не худо — и как раз благодаря таким порядкам, — так что хорошо бы и нам завести такое.

Но картина соперничества Хилари и Трампа наводит в основном на совершенно другие мысли, а благостная похвала тому, как прекрасно зрелище свободного состязания талантов, может быть произнесена лишь в качестве уж совсем сардонического издевательства. При этом американцы, конечно, идут впереди планеты всей — как, собственно, им и положено, — но в общем-то изрядный кризис политического лидерства присущ и другим странам западного мира, разве что пока еще он не приобрел столь гиньольные формы, как в США.

Из этого никак не следует, что зато в России все прекрасно, а завтра будет еще прекраснее. Хвалить отечественные политические порядки тоже трудно, ибо тоже могут сочесть за издевательство. Державинскую оду «Властителям и судиям» никто не отменял.

Но зрелище заокеанского праздника демократии представляет собой столь явный соблазн, что вызывает в публике реакцию сильно далекую от радостного девиза «Все человеческое — нам!». Скорее склоняет к тому суждению, что наша родная полития весьма странна, чтобы не сказать более, но все-таки есть какая-никакая власть, а такого боя бабы-яги с крокодилом нам не надобно. В кабак не ходи, и там такой срамоты среди пьяных не услышишь.

«Где ж, укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы» — да черт его знает где, но уж точно не на светлом западе. Насмотрелись. Кризис тамошней демократии, кроме всего прочего, производит соответствующее воспитательное действие на дорогих россиян, наводя их на разные худые мысли о демократических идеалах.

[Максим Соколов]

https://russian.rt.com/opinion/32982...-uprazhneniyah
2 ноября 2016, 17:00

Сто лет назад, 1 (14) ноября 1916 года, в Петрограде открылась сессия IV Государственной думы. В первый же день работы собрания лидер Партии народной свободы (также известной под названием «Кадетская партия») проф. П.Н. Милюков выступил с речью, которая прогремела по всей России (и даже за её пределами) и считается важной вехой на пути России к революции.

Речь вошла в историю под названием «Глупость или измена?». Обличая правительство, оратор использовал этот риторический вопрос в качестве рефрена. Вообще-то на третий год Мировой войны правительство (в широком смысле слова, то есть включая и царя, и царицу) не ругал только ленивый: патриотический подъём 1914 года давно прошёл. Опять же, и послы Антанты в Петрограде — Палеолог и Бьюкенен (то есть никак не дремучие черносотенцы!) — согласно отмечали, что самодержавная Россия является самой свободной среди воюющих держав. Такого уровня попустительства они и помыслить не могли в своих родных Париже и Лондоне, где ограничения военного времени очень даже ощущались.

Но Милюков придал делу народной свободы новый импульс, не ограничившись простой критикой правительства и лично премьер-министра Б.В. Штюрмера — этим уже никого нельзя было удивить. Он поднял дело на принципиально новый уровень, обвинив правительство (а толстыми намёками — и царствующую фамилию) в сознательном предательстве. Это, конечно, было свежо.

Ключевым пассажем речи стало цитирование передовицы из немецкой газеты Neue Freie Presse: «Как бы ни обрусел старик Штюрмер (смех в зале), всё же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец (смех в зале). Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал — господа, заметьте, — что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов (прежний глава МИД России, любимый Антантой. — М.С.), что нужно обезвредить прусскую военную каску».

Речь разошлась в списках по всей России и стала респектабельной, произнесённой с думской трибуны версией народных слухов о том, что у царицы-немки есть прямой телефонный провод с Берлином, посредством которого она сообщает кайзеру все планы командования русской армии. Но одно дело слухи (в народе чего только не говорят), а другое дело авторитетное мнение лидера профессорской партии. Не может же он врать! Отсюда пошёл «заговор императрицы» с последующим его разоблачением.

Ответ власти был никакой — если не считать того, что неделю спустя Штюрмер был уволен с должности премьера. Думский Прогрессивный блок записал это в список своих побед, отставка Штюрмера была интерпретирована как косвенное признание правоты Милюкова, авторитет трона пал ниже нижнего. Россия стремительно катилась к Февралю 17-го.

Чёрный юмор этой истории с невыносимо гражданственной речью всемирноучёного профессора был в том, что главный и ударный довод этой речи был взят из «Нейе Фрейе Пресс», газеты с той ещё репутацией, а процитированную передовицу сочинил входивший тогда в ленинский ближний круг Карл Радек. Что уже довольно забавно.

Уроженец австрийского Лемберга (сегодня Львiв) Кароль Собельзон взял себе псевдоним Радек по имени популярного тогда в немецкоязычной прессе юмористического персонажа. По своей природе трикстера Радек был более всего похож на С.А. Белковского — а если бы Белковский писал под псевдонимом Станислав Симпсон, то сходство было бы вообще стопроцентным.

Поколебать трон заграничной статьёй тогдашнего Белковского? Сегодня в это верится с трудом. Но вот, однако же, — и поколебал, и обрушил.

Это ещё и к тому, что самые грубые фейки имели хождение и сто лет назад. Госсекретарь Колин Пауэлл в 2003 году потрясал с трибуны ООН пробиркой с белым порошком, в результате чего заполыхал весь Ближний Восток. Милюков в 1916 году потрясал с думской трибуны статьёй Радека — и Россия так заполыхала, что последствия сказываются и по сей день.

На вопрос о том, что думал потом Милюков о своей знаменитой речи — всё-таки он прожил ещё более четверти века (умер в 1943 г.), и какой четверти! — ответ будет не слишком лестным для покойника. Он ничего не забыл и ничему не научился.

В конце 1917 г. в письме к бывшему члену Совета монархических съездов И.В. Ревенко (подлинность письма, впрочем, подвергается сомнению) Милюков рассуждал: «Полной разрухи мы не хотели, хотя и знали, что на войне переворот во всяком случае отразится неблагоприятно. Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета министров, что временную разруху в армии и стране мы остановим быстро и, если не своими руками, то руками союзников, добьёмся победы над Германией, заплатив за свержение царя некоторой отсрочкой этой победы. Надо признаться, что некоторые, даже из нашей партии, указывали нам на возможность того, что и произошло потом. Да мы и сами не без некоторой тревоги следили за ходом организации рабочих масс и пропаганды в армии. Что же делать: ошиблись в 1905 году в одну сторону — теперь ошиблись опять, но в другую. Тогда недооценили сил крайне правых, теперь не предусмотрели ловкости и бессовестности социалистов. Результаты Вы видите сами.

Все это ясно, но признать этого мы просто не можем.

Признание есть крах всего дела нашей жизни, крах всего мировоззрения, которого мы являемся представителями. Признать не можем, противодействовать не можем, не можем и соединиться с теми правыми, подчиниться тем правым, с которыми так долго и с таким успехом боролись».

Подлинное письмо или нет, но в любом случае не для печати. В мемуарах же, написанных в конце жизни и, безусловно, для печати, говорится иное: «Было очевидно, что удар по Штюрмеру теперь уже недостаточен. Надо идти дальше и выше фигурантов «министерской чехарды», вскрыть публично «тёмные силы», коснуться «зловещих слухов». Я сознавал тот риск, которому подвергался, но считал необходимым с ним не считаться, ибо действительно наступал «решительный час». Я говорил о слухах об «измене», неудержимо распространяющихся в стране, о действиях правительства, возбуждающих общественное негодование, причём в каждом случае предоставлял слушателям решить, «глупость» это или «измена»… Наши речи были запрещены для печати, но это только усилило их резонанс. В миллионах экземпляров они были размножены на машинках министерств и штабов — и разлетелись по всей стране. За моей речью установилась репутация штурмового сигнала к революции».

Даже спустя четверть века — никакого покаяния. Хотя тогдашний союзник Милюкова по Прогрессивному блоку националист В.В. Шульгин еще в 1924 году признавал: «Мы были слишком талантливы в своих словесных упражнениях. Нам слишком верили, что правительство никуда не годится».

Суть кадетского мировоззрения, суть, живая и сегодня, как раз в том, что словесным упражнениям и фехтованию с правительством отводится главенствующая роль. Уязвить режим — значит победить, а далее всё, пусть не без некоторых трудностей, будет хорошо и правильно. Что колебать престол в разгар тяжелейшей войны не слишком осмотрительно, что можно вызвать такие хтонические силы, которые сметут и саму фехтовальную площадку — это в кадетский ум не вмещалось. Ни тогда, ни спустя четверть века. Не вмещается и теперь, спустя век.

Русский интеллигент все кузни обошёл, а некован воротился.

[Максим Соколов]

https://russian.rt.com/opinion/34339...ubijstve-posla
20 декабря 2016, 16:21

Убийство посла с очень давних времен считается тягчайшим международным преступлением. В силу самой сути той миссии, которую посол выполняет.

Посол — ещё и фигура символическая. Он говорит и действует не от собственного имени, но от имени суверена, снабдившего его верительными грамотами. Поэтому покушение на посла рассматривалось как символическое покушение на самого суверена. Этим, кстати, объясняется сочувственное понимание, а то даже и прямой восторг, с которым ряд украинских политиков (впрочем, русскоязычные освободители тут тоже отметились) встретили известие об убийстве Чрезвычайного и Полномочного Посла России в Турции А.Г. Карлова. Зачем ходить вокруг да около — им понравилось символическое убийство правителя России.

Но кроме символического аспекта есть и прагматический. Во все времена народы и государства не только воевали между собой. Порой — когда чаще, когда реже — они вынуждены были договариваться. Посредством тех самых посольских миссий. При неуспехе переговоров в действие вступал последний довод королей, то есть вооружённая сила, поэтому и говорят: «Война — это поражение дипломатии». Но ведь бывали и успехи дипломатии, благодаря которым войны удавалось избежать.

Такая деликатная миссия посла требовала гарантий личной неприкосновенности. Если посол не защищён своим особым статусом, возможность успеха его миссии делается совсем гадательной. Именно поэтому задолго до появления писаных венских конвенций неписаное правило гласило: послы неприкосновенны.

Ибо иначе с кем же переговариваться? При том, повторяюсь, что порой переговариваться нужно и даже жизненно необходимо.

Это сидит очень глубоко в сознании с самых давних времен. Вот почему, когда пришли скорбные сообщения из Анкары, рефлекторной реакцией многих обеспокоенных людей было: «Убийство посла — это война».

Культурное переживание понятно, но делать из него прямые политические выводы было бы всё же опрометчиво.

Прежде всего, надо научиться считать — как минимум до трёх. Говоря нынешним официальным языком, есть, во-первых, аккредитуемая сторона, то есть посол или послы, во-вторых — аккредитующая сторона, то есть власти страны, куда послы приехали, а в-третьих — тот, кто убил посла. Или приказал убить.

Если п. 2 и п. 3 совпадают, то да, убийство посла — это война или по крайней мере очень большой риск войны.

Катастрофе 1223 года (битве на реке Калке) предшествовал инцидент с монгольскими послами, прибывшими в ставку русских князей с посланием: «Слыхали мы, что вы идёте против нас, послушавши половцев, а мы вашей земли не трогали, ни городов ваших, ни сёл ваших; не на вас пришли, но пришли по воле Божией на холопов и конюхов своих половцев. Вы возьмите с нами мир; коли побегут к вам — гоните от себя и забирайте их имение; мы слышали, что и вам они наделали много зла; мы их и за это бьём». Выслушав послов, князья приказали всех их убить. Дальнейшее известно.

В 1480 году, согласно свидетельству одной из летописей (подвергаемому, впрочем, сомнениям), Иван III, отказавшись платить дань Орде, растоптал ярлык, присланный ханом Ахматом, «а гордых послов его изобити всех повеле… единого же отпусти жива, носящее весть ко царю, глаголя: «Да яко же сотворих послом твоим, тако же имам тобе сотворити».

В обоих случаях (а примеры из древних хроник можно умножать) всем — в том числе и стороне, приславшей послов, — было очевидно, кто повелел лишить их жизни. Убивали открыто, не таясь.

Но где-то с XVII века случаи явного убийства послов аккредитующей стороной сошли на нет. Практически все последующие убийства — вплоть до наших дней — были на совести третьей силы, отчего и убийства (конечно, не улучшавшие отношений между державами) всё же не влекли за собой войн. Мысль, что держава, на территории которой хотя и произошло убийство иностранного посла, но её власти ни прямо, ни скорее всего и косвенно к тому не причастны, не заслуживает немедленной военной кары, является уже общепринятой. Стали довольствоваться извинениями.

Здесь уместно гневное стихотворение Маяковского, написанное в 1927 году: «Читаю, но строчки стали // Мрачнее, чем худший бред. // «Вчера на варшавском вокзале // Убит советский полпред». При том, что в кампанию ненависти по поводу убийства полпреда П.Л. Войкова поэт вложился на 150% («ряды свои оглядывай зорче» — в смысле бдительности etc.), в вопросе об ответственности польского правительства он был весьма осторожен: «Подвиньтесь, паны! // Мы ищем тех, кто револьвер убийцы // Наводит на нас из-за вашей спины». Для агитатора, горлана, главаря — очень дипломатичная формулировка.

А с другой стороны — так и здравый смысл то же самое велит. Известно, как правительство Пилсудского относилось к СССР, но к убийству Войкова оно и вправду не имело отношения.

Равно как невозможно было вменить в вину правительству Ливии — хотя бы по причине отсутствия такового — убийство посла США Стивенса в 2012 году. В убийстве посла США Добса в феврале 1979 года просоветское правительство Тараки тоже было абсолютно не заинтересовано. С Грибоедовым и Воровским (который вообще был полпредом не в Швейцарии, где его убили, а в Италии) — та же картина. Убивала третья сила.

В самом худшем случае можно обвинить власти страны пребывания лишь в том, что они недостаточно озаботились охраной аккредитованных дипломатов. Правда, и здесь есть сложность. Эффективная охрана предполагает, что телохранители днюют и ночуют вместе с охраняемым объектом, знают все планы его передвижений и всюду его сопровождают — так, например, секретная служба США охраняет своего президента. Как эта полная прозрачность для спецслужбы аккредитующего государства вяжется с миссией посла, не вполне понятно.

К сожалению, надо признать, что на войне как на войне. Несмотря на то, что меч воина и перо дипломата — вещи вроде бы разные, опасности, подстерегающие хоть воина, хоть дипломата бывают одни и те же, и полностью их избыть невозможно.

[Максим Соколов]

https://russian.rt.com/opinion/34623...zm-ssha-evropa

29 декабря 2016, 13:32

Финал уходящего года был ознаменован тяжёлой истерикой проигравших — или готовящихся к проигрышу.

Прежде всего тут можно указать на президента США (он будет им до 20 января) Обаму, который после победы Трампа перешёл в режим взбесившегося принтера. Движимый желанием — иначе это трудно объяснить — напоследок посильнее хлопнуть дверью и оставить преемнику минное поле, лауреат Нобелевской премии мира действовал и продолжает действовать по принципу «чем ещё уконтропупишь мировую атмосферу».

Конечно, проигрывать всегда неприятно, даже когда речь идёт о любительской партии в шахматы. Когда речь идёт о выборах президента мощной державы — неприятно сугубо и трегубо.

Но раньше нас учили, что важное преимущество демократии заключается в мирном характере смены власти. «Караул сдал! — Караул принял!», и вот в Белом доме, Елисейском дворце etc. уже новый хозяин, а проигравший отправляется писать мемуары. Всё чин чином, никаких потрясений. Демонстрируемое ныне Обамой желание под занавес нагадить всюду, где только можно, а ненавистный преемник пускай расхлёбывает, довольно трудно использовать в качестве примера, подтверждающего спокойный характер властного преемства при демократии. Обаме сейчас, очевидно, не до демократических прописей: его обидели, задели за живое — и плевать на все благостные поучения.

В Европе мы наблюдаем, в принципе, сходную картину. Режимные политики и СМИ, будучи не в силах признать, что всё пошло как-то не так и с благосклонностью у них всё труднее и труднее, вместо того твердят об инфильтрации агентов ФСБ, злейших русских хакерах, а равно и о злейших местных популистах, явно управляемых злой волей Кремля.

Об отечественной оппозиции и говорить нечего, градус непримиримости давно бьёт все мыслимые и немыслимые пределы. Впрочем, как раз в России это началось не в конце 2016 года, а существенно раньше. Как поёт артист С.В. Шнуров: «Разумом вы брошены, вам уж не понять».

Вообще-то есть давнее и устойчивое представление о колесе Фортуны, возносящем одних и сбрасывающем с верха других, — это может быть неприятно, но так уж устроена жизнь. Или как у Шиллера — Жуковского в «Торжестве победителей»: «Всё великое земное // Разлетается, как дым. // Нынче жребий выпал Трое, // Завтра выпадет другим».

Но с таким философическим миросозерцанием конкурирует другое — об окончательной и бесповоротной победе Единственно Верного Учения. Новая эра в истории человечества и так далее. Хоть учение взявших власть коммунистов, причём даже не столько Ленина, сколько Троцкого, о перманентной революции и о радикальной переделке всей человеческой природы.

Учение о конце истории, о перманентном продвижении (в смысле — экспорте) демократии по всему миру и о радикальной переделке самых базовых основ общежития в духе всемирного «парада гордости» по своей безоглядной горделивости нимало не уступает самым смелым фантазиям тов. Троцкого. Возможно, даже превосходит.

Если политическое поражение для мыслящих в категориях колеса Фортуны — дело неприятное, но в чём-то неизбежное и мироздание, во всяком случае, не обрушивающее, то поражение Единственно Верного Учения, уже объявившего о своей окончательной победе, мироздание обрушивает, и весьма — по крайней мере в глазах приверженцев Учения. При таком крушении религиозной картины мира чего же и ждать, кроме запредельной истерики.

Причём крушение глобалистической эсхатологии оказалось много болезненнее (в смысле восприятия), чем крушение эсхатологии коммунистической.

Коммунизм прошёл довольно много этапов. Миросозерцание Ленина/Троцкого и миросозерцание Брежнева/Суслова — две большие разницы. От «мы раздуваем пожар мировой» до «подморозить СССР, чтобы не гнил». На финальном этапе при сохраняющемся формальном пиетете перед Единственно Верным Учением в него не верил никто — от членов Политбюро ЦК КПСС до рядовых работяг. В своём кругу все подсмеивались, ёрничали и употребляли внутрь большое количество водки и портвейна. Идеология была мертвее мёртвой, и 1991 год можно описать словами Карамзина: «Римская империя была мертва, а варвары только развеяли прах по ветру».

Совсем другое дело с нынешним Единственно Верным Учением. Ему не было отпущено времени на разложение, и удар был нанесён на пике самоуверенности и горделивости — «всю планету к ответу призовём». То есть удар без всякой анестезии.

Когда ещё вчера совершенно серьёзно готовились вязать и разрешать в планетарном масштабе, а нынче выяснилось, что всемирный гей-парад всем смертельно надоел, крушение иллюзий вышло такое, что болезненнее и не бывает.

Отсюда и небывалая истерика.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/01/16/journals/

С пробуждением страны после новогодней летаргии новостная лента принесла известие о закрытии двух журналов, принадлежащих издательскому дому «Коммерсантъ». «Власть» и «Деньги«, которые, просуществовав двадцать лет с лишним, оказались более не в силах тянуть лямку при отсутствии денег. Было объявлено, что бумажной версии больше не будет – только интернетовская.

Чуть раньше приказал долго жить «Русский репортер» издательского дома «Эксперт».

Еще несколько лет назад существовала формула «звенья гребаной цепи», смысл которой был в том, что данное СМИ вполне могло бы и далее цвести и плодоносить, но вмешательство власти роковой привело к его умерщвлению

Сейчас формула неупотребительна, поскольку изнывают, а затем гибнут все мало-мальски содержательные газеты и журналы безотносительно к их направлению.

В Италии XIV в. Великая Чума выкосила все враждующие лагеря, не разбирая, кто там гвельфы, а кто гибеллины. В России XXI в. сходная судьба постигает ватные и эльфийские СМИ. Когда журналы, в лучшие времена имевшие в номере 50 и более страниц рекламы, сегодня имеют одну-две, какие там звенья и какой цепи. Общая печальная судьба и не надо умножать сущности без необходимости.

Просто интернет, достигнув должного охвата публики (здесь Россия – вполне передовая страна) убил прежнюю модель СМИ. Если бы было можно, заплатив порядка 500 р. в месяц, ходить питаться бесплатно в любой ресторан, заведения общепита сперва бы скрипели и явственно ухудшались, а затем стали массово закрываться – не стало бы чем платить поварам, официантам, прочей прислуге, а также за провизию, спиртное, свет, отопление и пр.

Разумеется, est modus in rebus. В притонах Пале-Рояля можно было насладиться изысканнейшим столом в самые черные дни продовольственного максимума и якобинского террора. Равно как и посетители московских притонов не тужили и в голодном декабре 1991 года.

Но это требовало достаточного хитроумия и толстого кошелька. На основе легальной, понятной, открытой и общераспространенной коммерческой схемы заведения Пале-Рояля не работали и не могли работать.

То же и в газетно-журнальном деле. Ни газеты, ни журналы не исчезли вовсе (хотя их тиражи, да и общая численность существенно подсократились), но исчезла (в лучшем случае – находится при последнем издыхании) модель, по которой газеты и журналы существовали последние два века. А именно: подписка, розница и реклама вместе составляют большую часть дохода издания, благодаря которому оно может покрывать расходы, платить авторам, а значит — существовать далее.

Конечно, не все так в жизни прозрачно, бывала также и рубрика «Мнение руководителя», бывала тематическая вкладка на тему «Широко шагает Азербайджан», бывали разные прочие виды джинсы и заказухи, но, как правило, они были лишь некоторым бонусом к изначально прозрачной схеме.

Теперь бонусы остались – жить-то надо, — тогда как с легальными доходами полный швах

В России, как это часто случается, общемировая проблема – прессе сейчас нигде не сладко – усугубилась еще и местными бедами. Подписку убили тарифами «Почты России», розницу – неистовой борьбой с ларечниками и лотошниками. Рекламу и убивать не надо, она сама съежилась под влиянием хозяйственного кризиса. Возьмите любое издание, и вы будете приятно удивлены исчезающе малым количеством рекламных площадей.

Но даже если эти факторы как-то отрегулировать – подписку субсидировать, лотошников и ларечников не гнать, а при высоком экономическом росте реклама сама появится, — нет уверенности, что старая модель вновь обретет жизнеспособность. Возможно, точка невозврата уже пройдена. Опять же интернет невозможно изобрести обратно.

Журналистов сегодня впору сравнить с лошадистами, т. е. с конюхами, кучерами, берейторами, шорниками, ремонтерами, коновалами, кавалергардами, гусарами, а также конокрадами (много ли мы знаем сегодня случаев покражи лошадей?) эпохи преимущественного развития гужевой тяги. Железный конь пришел на смену крестьянской лошадке – и лошадисты пошли по миру. Прогресс неостановим, и сегодня в ту же яму предстоит отряхаться и журналистам.

Тем более, что в социальных сетях уже реализуется модель гражданской журналистики. Т. е. медийности на общественных началах – «Ведь насколько Ермолова играла бы лучше вечером, если бы она днем, понимаете, работала у шлифовального станка».

Тем же, кто не готов работать у шлифовального – и даже у фрезерного – станка, добывая себе пропитание таким образом, придется вспомнить про иные средства оплаты за тексты.

Модель «Подписка, розница, реклама (ПРР)» себя исчерпала, но она же не единственная – бывали и другие

Всегда была, есть, и, вероятно, будет рептильная пресса (причем самых различных направлений), отличительным свойством которой является независимость от ПРР, ибо она напрямую финансируется политическим заказчиком. Nomina sunt odiosa, заметим лишь, что сегодня большая часть популярных текстов, цитируемых и привлекающих общественное внимание, публикуется именно в рептильной прессе. Возможно, это неправильно и недолжно – но это реальность, данная нам в ощущениях.

Бывали и более изысканные средства финансирования. Например, когда автор текста предварял его посвящением какому-нибудь знатному (или очень богатому) человеку. Посвящение выдерживалось в крайне почтительных и приятных для адресата выражениях, а в качестве ответной любезности адресат оказывал автору финансовое и иное покровительство.

Например, «Дон Кихот» был посвящен герцогу Бехарскому, он же маркиз Хибралеонский, он же граф Беналькасарский и Баньяресский, он же виконт Алькосерский, он же сеньор Капильясский, Курьельский и Бургильосский, а самый текст посвящения гласил: «Ввиду того, что Вы, Ваша Светлость, принадлежа к числу вельмож, столь склонных поощрять изящные искусства, оказываете радушный и почетный прием всякого рода книгам, наипаче же таким, которые по своему благородству не унижаются до своекорыстного угождения черни, положил я выдать в свет Хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского под защитой достославного имени Вашей Светлости и ныне, с тою почтительностью, какую внушает мне Ваше величие, молю Вас принять его под милостивое свое покровительство… Вы же, Ваша Светлость, вперив очи мудрости своей в мои благие намерения, надеюсь, не отвергнете столь слабого изъявления нижайшей моей преданности».

У нас можно вспомнить Тредиаковского и Ломоносова, а наиболее преуспел в деле посвящений Корнель

«Сида» он посвятил племяннице Ришелье герцогине д’Эгийон, «Горациев» – самому дяде, а «Цинну» – страшному богачу Монторону, от которого он за неумеренные хвалы финансиста получил 200 пистолей, что на порядок превышало стандартные расценки. После этого выражение «слава Монторону» (épître à Montauron) стало поговоркой. Пытался он посвятить «Полиевкта» Людовику XIII, но тот, убоясь эстраординарных расходов, посвящение не принял.

В наступающей на нас «новой нормальности» (излюбленное в последние годы выражение продвинутых либералов, см. выступления на Гайдаровских форумах) возможна рецепция и таких, и даже еще более экзотических способов финансирования авторского труда.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/01/24/anokratia/


Философ Г. П. Федотов отмечал, что подвиг Кирилла и Мефодия, принесших славянам христианское вероучение на родном (со всеми оговорками) языке, а не на мертвой латыни, имел разные последствия. В частности, богатство и красота Киевской Руси не слишком находило соответствие также и в умственно-философском развитии. Блестящий Киев в смысле философии был никаким, тогда как в бедном и грязном Париже XII века гремели вдохновенные битвы схоластов, заложившие основу западной философской мысли.

В первые дни 2017 г. Россия продемонстрировала лучший парижский шик XII века. Известная в столичном beau-monde’r женщина, красавица и политолог выступила с беседой, называвшейся «Гибка, как гусеница, гибридная Россия», в которой рассказала о демократии, квазидемократии, классификации политических режимов, гибридах (не мичуринских) и о многом другом.

В частности, ввела в широкий обиход классификационный термин «анократия», обозначающий режим, где власть принадлежит не общественным институтам, а группам элит, которые постоянно конкурируют друг с другом за власть; промежуточное положение между демократией и автократией

После чего немедленно началась битва.

Здраво размышляя, непонятно с чего. Классификация и расквадрачивание явлений природы и общественной жизни – неотъемлемая часть научных опытов. То, что собака – млекопитающее, а карась – рыба, что русский язык – синтетический, а китайский – аналитический, — что же может тут возбуждать неистовые страсти.

Безусловно, чтобы классификация состоялась и отстоялась нужно столкновение разных точек зрения, тем более что изобретение новых терминов – когда необходимое, а когда и явно избыточное, — есть постоянный соблазн стоящий перед исследователем. Современная царица наук, т. е. экономика, в основном и состоит из придумывания новых терминов. Глубокие мудрствования на тему «веревка – вервие простое» – исконный хлеб и забава схоласта. Дивясь тому, как от анократии все ровно взбесились зачинательница дискуссии резонно указала: «Является ли этот спор схоластическим, как жалуются дорогие читатели? Разумеется, является — пришли к двум схоластам и удивляетесь, что у них споры схоластические, ишь. Какая польза гражданам от нашей схоластики? От непосредственно терминологических дискуссий — никакой, это внутрицеховые развлечения».

Впрочем, о том же еще раньше говорил проф. Мефистофель. На вопрос Ученика «Но ведь понятия в словах должны же быть?», он отвечает:

«Прекрасно, но о том не надо так крушиться:

Коль скоро недочёт в понятиях случится,

Их можно словом заменить.

Словами диспуты ведутся,

Из слов системы создаются;

Словам должны вы доверять:

В словах нельзя ни йоты изменять».

Изощренный был гуманитарий.

Беда, однако, в том, что будь схоластические споры просто невинной игрой в бисер, будь они необходимым для дальнейших исследований упорядочиванием материала – это даже все равно, они наталкиваются на остро-боевитую идеологическую критику, которая и обрушилась на политолога. «Наглядно видно, что все это крайне некорректная «политология», которая плоха именно тем, что пользуется академическим словарем для совершенно дезориентирующих целей… Такие тексты не совсем безобидны… Опаснейшее повышение дискуссии, за которым неизбежна терпимость к тому, что терпимым быть не может».

Как говорили прежде, «Аполитично рассуждаешь, слюшай, аполитично!», а то и даже «Твои слова – контра!»

Оно и прежде, в том самом бедном и грязном Париже тоже надлежало говорить, да не заговариваться. Если схоласт нес совсем уже контрреволюционные речи, ученые Сорбонны были начеку

Опять же вспомним Галилея, который, по мнению инквизиции, аполитично рассуждал. Но в общем и целом в области наук о природе возобладал подход, который можно назвать «грибным» (вот, кстати, еще один новый термин родился).

Биологи долго спорили, к какому из царств природы – к растениям или к животным – отнести грибы, пока в конце концов не возобладало мнение, что грибы составляет особенное третье царство. Однако, если какой доцент сегодня выступит с рассуждением о том, что грибы – это все-таки растения, его, возможно, покритикуют, но аргументов типа «На чью мельницу воду льете?» он вряд ли удостоится. То же и в химии, физике etc.

Конечно, в сталинские времена был разгром вейсманизма-морганизма (сессия ВАСХНИЛ 1948 г.) – совершенно не грибной подход, было осуждение идеалистической теории резонанса в органической химии. Впрочем, борьбу с идеализмом в физике строго пресек либеральный Лаврентий Берия, сказав: «Мы не позволим этим засранцам мешать работе». Бомба была нужна позарез.

В области же типологии политических режимов, как показала новогодняя дискуссия 2017 г., осужденные Л.П. Берией засранцы по-прежнему живее всех живых

Что столь же прискорбно, сколь и понятно.

Паскалю принадлежит мысль, что если бы математические теоремы затрагивали чьи-либо интересы, из-за них велись бы войны. Схоластические опыты классификации политических режимов затрагивают как интересы самих этих режимов, так и интересы борцов с этими режимами. Одно дело – свергать кровавую тиранию, другое дело – какую-то невнятную анократию. Слова революционного гимна «Contre nous de la tyrannie l’étendard sanglant est levé» вдохновляют даже не знающих французского языка, но кого же вдохновят слова «Contre nous de l’anocratie l’étendard sanglant etc.»? Поэтому женщина-политолог со своими теоремами огребла по полной – и поделом.

Войны из-за теорем и вообще огорчительны, а здесь всемирноученые дискутанты, ввязавшись в войну, из-за нее совершенно упустили из виду, возможно, более важный вопрос. А именно: в каких временных рамках определение анократии действительно?

Ведь под определение «режим, где власть принадлежит не общественным институтам, а группам элит, которые постоянно конкурируют друг с другом за власть» вполне подходит Римская республика I в. до Р. Х., где политика определялась именно борьбой элит

Например, оптиматы (Сулла) и популяры (Марий). Существовало даже понятие «factio» – не партия, но скорее клика, группа поддержки. Factio Цезаря, factio Помпея etc. Это была анократия или не анократия?

Такой же вопрос можно задать касательно борьбы гвельфов и гибеллинов в средневековой Италии, а равно и касательно отечественной хованщины, касательно Речи Посполитой конца XVII – первой половины XVIII в. Список можно умножать.

Если да, то анократических режимов оказывается чрезвычайно много, а кончали они в большинстве своем либо гибелью столь расхлябанной государственности, либо установлением единовластия. Сперва, может быть, относительно мягкого, как при Цезаре, а потом и менее мягкого при Августе и совсем не мягкого при Тиберии. См. также Петра Великого с его «Но у меня есть палка, и я вам всем отец». Чтобы примерно представить себе будущность современных гибридных анократий, даже в самом термине нет особой нужды. Достаточно самого умеренного знания отечественной и всемирной истории.

Это вообще проблема бурного терминотворчества. Споры вокруг еще более известного термина «тоталитаризм» в основном крутятся вокруг вопроса, можно ли крышевать нацизм и коммунизм под одним названием или нельзя

Но не менее интересным является вопрос, считать ли тоталитарным всякий режим лишающий подданного какой-либо автономии и обобществляющий человека целиком, или же можно говорить о тоталитаризме, только начиная с индустриальных режимов, владеющих современными средствами пропаганды. Грубо говоря, без радио – это не тоталитаризм, а так себе, трость, ветром колеблемая.

Отсюда и разброд. Была ли тоталитарной империя Цинь Ши Хуанди (III в. до Р. Х.)? Гидравлические общества Древнего Востока? Государство инков? Сицилийское государство Фридриха II Гогенштауфена? Прав ли был Бердяев, когда говорил про «тоталитарный режим Московского царства»? Значимы ли порой разительные схождения с режимами XX в. или нет?

Вопрос, возможно, схоластический, но вообще-то не совсем. Мы живем во времени, и вчерашний день – это уже история

Но как быть с днем позавчерашним, с прошлым годом, с прошлым десятилетием, с прошлым столетием? Применимы к ним сегодняшние классификационные сетки и когда эта применимость кончается?

Ибо если она неприменима уже к позавчерашнему дню, то будет ли она применима к дню послезавтрашнему?

Возможно, конечно, что классификация действует только здесь и сейчас, и сетка не распространяется ни на прошлое, ни на будущее, а только на нынешнее остановленное мгновение, но тогда и ценность такой классификации откровенно невелика.

А ведь схоластам подобает мыслить более универсально.

Впрочем, если доживем до нового 2018 г., то и узнаем, помнят ли еще об анократии, или тогда уже будут греметь битвы по поводу какой-нибудь хренократии.

Иллюстрация: фрагмент иконы «Св. Стефан и Св. Христофор» (неизв. греч. автор, XVIII в., Ikonen-Museum, Recklinghausen)

[Максим Соколов]

https://russian.rt.com/opinion/36603...lnyi-praimeriz

15:52

Автор. Родился в 1959 году. Известный российский публицист, писатель и телеведущий, автор книг «Поэтические воззрения россиян на историю», «Чуден Рейн при тихой погоде», «Удовольствие быть сиротой».

А.А.Навальный, считающий себя несомненным кандидатом в президенты РФ, выступил с новым начинанием: «Я предлагаю праймериз. Я готов участвовать в праймериз и с демократами, и с либералами, и с коммунистами, и с либерал-демократами — с кем угодно. Я не сомневаюсь, что эти праймериз выиграю, собственно, поэтому они праймериз и опасаются».

Праймериз за год до основных выборов — это, конечно, немного рано. В образцовой в этом смысле Америке они проводятся менее чем за полгода, да и само право А. А. Навального баллотироваться считается весьма спорным — уж больно много судимостей. С другой стороны, резоны киберактивиста можно понять.

Есть одно правило, особенно актуальное для демагога, домогающегося власти: «За исключением некролога, всякое упоминание в прессе есть хорошо». В идеале событийные поводы должны генерироваться ежедневно, как минимум еженедельно. Вспомним В. В. Жириновского, являющегося хрестоматийным примером. Сегодня праймериз, завтра ещё что-нибудь — для удержания на плаву это необходимо.

Сугубо необходимо это для данного конкретного персонажа, поскольку переквалифицироваться в управдомы ему уже поздно. Когда положение, как у товарища Саахова: «Мне теперь из этого дома два пути: или я её веду в ЗАГС, или она меня ведёт к прокурору», — остаётся домогаться руки и сердца Российской Федерации всеми возможными средствами.

Однако, бог с ним, с Навальным, тактика которого очевидна. Интересен другой вопрос: точно ли праймериз являются чудодейственным средством, без которого нынче никак нельзя? Или же это ценное начинание, но не для нашего климата? Безотносительно к тому, что говорят демагоги.

В учреждении президентских праймериз в России есть своя логика, поскольку из держав, подвизающихся на авансцене мировой политики, есть только три — Россия, США и Франция, в которых роль президента главенствующая.

В парламентской республике всё можно утрясти и после выборов в процессе формирования коалиции. Не только победитель под №1, но и №2, 3, 4 тоже имеют влияние на состав будущего правительства и его направление. Поэтому в таких государствах, как, например, ФРГ, праймериз не слишком актуальны.

Иное дело президентский способ правления, где №1 получает всё. Или почти всё. Тут не получится идти на выборы несколькими колоннами — надо собирать всё в единый кулак. Поэтому в таких странах праймериз имеют большой смысл. США и Франция уже завели такой обычай, возможно, и России следует сделать то же самое.

Сразу оговоримся: первичные выборы — вещь в ряде отношений полезная, но считать их лекарством от всех скорбей вряд ли возможно. Праймериз, как и демократия вообще, — это, согласно Черчиллю, «неплохой способ решения несложных проблем». Когда проблемы делаются сложными — мы видим то, что сейчас происходит в США, где Трамп прошлым летом без сучка и задоринки прошёл через сито первичных выборов. Или во Франции, где избранные на партийных праймериз кандидаты от голлистов и социалистов (крупнейшие партии в стране) вообще оказываются не у дел, а интригу создают кандидаты ни через какие первичные выборы не проходившие. В особенности Макрон — вообще выскочивший, как чёртик из коробочки. Самое же пикантное заключается в том, что действующее социалистическое правительство всячески поддерживает Макрона, а на победителя социалистических праймериз Бенуа Амона совсем не обращает внимания.

Впрочем, бессмысленно говорить о праймериз в общем, как это делает тот же Навальный. Обзор мировой практики показывает чрезвычайное разнообразие систем первичных выборов, впрочем, как и вторичных — настоящих выборов. И в деталях кроется не то что дьявол — целый легион дьяволов.

Первичные выборы бывают закрытые (голосуют только члены данной партии) и открытые (голосуют все кому не лень). Результаты могут весьма отличаться.

Выборы могут проходить в один тур, а могут в два (как во Франции), и второй тур может приносить большие сюрпризы.

В США что ни штат, то свои правила, а на общефедеральном уровне при определении итогового кандидата принимаются во внимание не только итоги праймериз, но и мнение партийной верхушки.

Причём тут исходим из предположения, что организация праймериз, подсчет голосов — все идеально честно. Что на практике бывает не всегда.

Поэтому А.А.Навального, как высококвалифицированного юриста, следует спросить, по какой схеме он предлагает проводить праймериз. Тем более что заявлен широчайший охват: «И с демократами, и с либералами, и с коммунистами, и с либерал-демократами — с кем угодно».

А также, какие будут гарантии от злоупотреблений (выборы 2012 года в Координационный совет оппозиции вызвали много нареканий по этой части). Не менее важный вопрос: что делать с политиком, проигравшим праймериз, но твёрдо намеренным баллотироваться несмотря ни на что?

Без таких уточнений предложение провести праймериз эквивалентно предложению перекинуться в картишки. Оно бы и можно, но при соблюдении трёх условий:

а) во что именно, потому что преферанс (имеющий к тому же массу подвидов: «Ростов», сочинка и пр.), покер, подкидной дурак — это разные игры, в которых по-разному определяется победитель;

б) банкомёт должен пользоваться доверием публики, чтобы не пришлось его бить канделябрами;

в) проигравший должен исправно расплачиваться.

Пока этого нет, предложение провести праймериз, равно как и предложение поиграть в картишки, лишено реального смысла.

[Максим Соколов]

18.03.2017

У каждого сталиниста свой Сталин, а у десталинизатора — два

Сталинизм, т. е. поклонение фигуре И. В. Сталина (или, по крайней мере, не полное его отвержение), достаточно распространен в сегодняшней России. Уж явно больше, чем ленинизм.

Противники Сталина, желающие, чтобы его имя было навсегда проклято, как проклято имя Гитлера, тоже, конечно, имеются. В 2010 г. председатель Совета по правам человека проф. Федотов даже выдвинул широкую программу десталинизации, которая должна была охватить все сферы общественной жизни – сверху донизу.

Потом начинание как-то увяло, но вот что важно: десталинизаторы считают само собой разумеющимся, что их задача – искоренять пережитки сталинизма в умах, а что такое сталинизм, всем и так понятно, чего тут объяснять.

А поскольку десталинизаторы, как правило, принадлежат к старшему поколению, познакомившемуся со сталинизмом еще во времена СССР, то и своей борьбой они целят именно в ветхий сталинизм.

Этот традиционный сталинизм основан на речи вождя «О задачах хозяйственников», произнесенной 4 февраля 1931 г. на Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности. Именно оттуда знаменитая цитата: «Хотите ли, чтобы наше социалистическое отечество было побито и чтобы оно утеряло свою независимость? Но если этого не хотите, вы должны в кратчайший срок ликвидировать его отсталость… Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

То есть отставание грозит гибелью государства, большая война не за горами (о чем еще в Версале говорил нимало не сталинист маршал Фош – «Это не мир, это перемирие на двадцать лет»), и поэтому надо успеть любой ценой

Эти слова «любой ценой» и составляют суть ветхого сталинизма. Никакого изобилия, вкусной и здоровой пищи и прочих золотых груш на вербе он не обещал, да и не дал – что и сами ветхие сталинисты признают, — зато он дал рекордные цифры выплавки чугуна и стали, каковые цифры предопределили победу в войне. Да, лес рубят, щепки летят, но raison d’État вообще вещь довольно жесткая, и за величие государства приходится платить. Порой очень высокой ценой.

Т. е. ветхие сталинисты даже и не отрицают обвинения, предъявляемые Сталину (по крайней мере, не все обвинения отрицают), но указывают, что вождь действовал в условиях крайней необходимости. «По-другому тогда было нельзя, время было такое».

Конечно, эта концепция уязвима. Можно привести случаи (например, искоренение религии и истребление духовенства), когда цену платили непонятно за что. Связь посадки попов, мулл и шаманов с грядущей войной неочевидна. Впрочем, в этих случаях прибегают к теории «социальной профилактики» – когда суровый час борьбы настанет, было бы уже поздно арестовывать, приходилось загодя.

Все это, конечно, мало вяжется с либеральной философией права, но будем справедливы: ветхий сталинизм не слишком сильно погрешает против исторических фактов, он предлагает свою, реабилитирующую Сталина интерпретацию этих фактов.

В фильме «Иван Грозный» царь произносит перед митрополитом Филиппом форменную защитительную речь, суть которой – «А что же мне еще было делать?». Впоследствии прием был повторен в фильме «Блокада» по роману А. Б. Чаковского, где осенью 1941 г. в Кремль к Сталину является друг его молодости, после чего повторяется беседа царя со святителем. Оборонительный характер такого сталинизма очевиден.

В сущности, ветхий сталинизм – не сталинизм даже (мало там про общество нового типа etc.), а скорее просто этатизм. Возможно, в крайней форме. Сталин предстает кем-то вроде кардинала Ришелье, при котором жизнь во Франции была тоже не масло сливочное. Но la grandeur de la France все искупает

В этом смысле десталинизаторы борются против этатизма как такового, поскольку тот во главу угла ставит raison d’État, а «все во имя человека» – это как-то в стороне.

Действительно, на этатизме свет клином не сошелся, есть и другие концепции, так что отчего же не побороться. Но в пылу борьбы десталинизаторы не примечают, что среди сталинистов явилось племя младое, незнакомое, на фоне которых ветхие сталинисты смотрятся образцом корректности и рассудительности.

Особенность творческого метода новых в том, что они полностью отринули былую оборонительность. Вместо признания, что да, лес рубили – щепки летели, но великая цель все покрывала, новые сталинисты вообще отрицают наличие щепок. Сажали только за дело: убийц, грабителей, изменников и бандитов. Крестьяне благоденствовали, с тех пор, как Сталин в колхозы им путь проторил и указал, рабочий класс благоденствовал не менее, науки, искусства и ремесла процветали, и только при сталинских диадохах все пошло вкривь и вкось.

В принципе, это не ново. Сталинский гламурный официоз изображал именно такие картины. Знатные иностранцы типа Бернарда Шоу, посетившего СССР в 1931 г. и сообщившего, что никогда в жизни он так хорошо не питался, тоже изображали жизнь при Сталине совершенным парадизом. Причем иностранные гости вообще не медитировали на тему «иначе нас сомнут», рассматривая сталинское изобилие вне всякого догонятельного и военно-промышленного контекста.

Но после смерти Сталина даже люди, искренно чтившие вождя, рассудили, что «Невероятное растрогать не способно, // Пусть правда выглядит правдоподобно» – и совсем уже неистово паточные картины сталинского СССР были помещены в запасники. Появился ветхий сталинизм, ведущий арьергардные бои.

Но время идет неумолимо, и нынешние неофиты восстанавливают эти картины в качестве подлинной правды.

Появлению новых сталинистов способствовало многое.

Крайняя увлеченность повторным разоблачением Сталина в конце 80-х, начале 90-х годов, вызвавшая обратную реакцию. Если Евтушенко против колхозов, то я за. Тем более, что многие видные десталинизаторы не пользуются особой народной любовью.

Крушение перестроечной веры в светлое капиталистическое будущее – если про благостность рыночных реформ нам наврали, наверное и про тов. Сталина тоже.

Исчезновение прежней иерархии знания в сочетании с развитием социальных сетей, в которых каждый является специалистом по всем явлениям природы и общественной жизни. Если Ю. Л. Латынина имеет глубоко специфические познания в ракетном деле, физике, религии, истории etc., то почему темные люди не вправе иметь столь же специфические представления о сталинском СССР. Историческое знание на глазах отмирает, ничего доказывать уже не надо – и последствия соответствующие.

Можно разоблачать неправду чрезмерного этатизма – здесь хотя бы есть какие-то точки соприкосновения, но темный муж, на голубом глазу заявляющий: «Никакого дождя не было», является полностью герметическим субъектом.

Сталинизм из разряда рационального (или даже псевдорационального) видения проблемы перешел в разряд религиозного учения, а спорить с дыромоляем бесполезно.

Иллюстрация: Векторный портрет Сталина в стереоочках (Jegas Ra, Depositphotos)

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/03/23/monarch/
23.03.2017

Опрос ВЦИОМ показал, что две трети россиян категорически против монархии, однако 6 процентов «за» и готовы указать на потенциального самодержца. О перспективах реставрации и ее юридических основаниях

Глава Республики Крым С. В. Аксенов навязал партии дискуссию, заявив: «Когда нет единоначалия, наступает коллективная безответственность. Поэтому, когда у страны есть внешние вызовы, очаги сопротивления внешние, необходимо принимать в этой части более жесткие меры… Сегодня, на мой взгляд, России нужна монархия».

Дискуссия тут же разгорелась и весьма острая. Причем ему инкриминировали не столько недостаточную либеральность и демократичность его пожеланий, сколько покушение на самые основы конституционного строя.

Согласно действующему Основному Закону (ст. 1), «Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления», и разговоры о том, что надо бы учредить в России монархию, вызывали такой же религиозный трепет, как двести лет назад речи о том, что надобно-де в России созвать Генеральные Штаты – «Ах, Боже мой, он карбонарий!».

Представители самых разных направлений пожелали притянуть монархиста-карбонария к Иисусу

Главред «Эха Москвы» А. А. Венедиктов вопросительным образом — «УК РФ, статья 280. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности — призыв к установлению диктатуры главы Крыма Аксенова. Ну?», а православный ваххабит М. Л. Шевченко отчетливо утвердительным – «Монархические призывы – это свержение (даже не покушение, а прямое свержение. – М. С.) конституционного строя».

Поспешившие просигнализировать в органы не сподобились изучить Конституцию РФ, ст. 135 которой гласит: «п. 2. Если предложение о пересмотре положений глав 1, 2 и 9 Конституции РФ будет поддержано тремя пятыми голосов от общего числа членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы, то в соответствии с федеральным конституционным законом созывается Конституционное Собрание. п. 3. Конституционное Собрание либо подтверждает неизменность Конституции РФ, либо разрабатывает проект новой Конституции РФ, который принимается Конституционным Собранием двумя третями голосов от общего числа его членов или выносится на всенародное голосование».

Т. е. отказ от ныне действующих основ конституционного строя (в частности – от республиканизма), записанных в гл. 1 Основного Закона считается в принципе дозволительным. Но если так, то не образует состав преступления и предложение о пересмотре положений глав 1, 2 и 9 Конституции РФ – как иначе Думе и Совету Федерации вообще будет возможно его рассмотреть, если само предложение преступно?

Разумеется, столь кардинальное изменение существующего государственного устройства следует предпринимать с величайшей осторожностью и в случае, когда действующая Конституция себя очевидно изживет, но рассматривать ее как неизменный Божий Закон неосновательно

Это закон людской, который может при нужде изменяться. Потрясание Уголовным Кодексом лишь свидетельствует о глубине либеральных убеждений тех, кто потрясает.

Впрочем, сам С. В. Аксенов вряд ли заглядывал так глубоко в проблемы государства и права – подобно тому, как его орловский коллега В. В. Потомский вряд ли может считаться авторитетным специалистом по русской истории XVI в. К рассуждениям о монархии его скорее всего подтолкнуло наблюдение за политологическим процессом.

Хотя итоги президентских выборов 2018 г. (как, впрочем, и 2004 и 2012 гг.) представляются – причем всем – довольно предсказуемыми, ученые политологи предаются необычайно тонким и глубоким рассуждениям о грядущих выборах. Не менее тонким, чем рассуждения по поводу диссертации Арамиса «Священнослужителям низшего сана необходимы для благословения обе руки».

Однако от утомленного государственными трудами С. В. Аксенова вся эта изысканная латынь несколько ускользала, и слушая политологов, он зевал с опасностью вывихнуть челюсть. Тогда как монархическая идея представлялась ему значительно более понятной, да и при государе императоре политологов не держат в таком количестве, в чем есть явное преимущество монархического строя.

Впрочем, он даже и не настаивал на полноценной монархии, готовый довольствоваться ее предбанником – когда либералы и ваххабиты стали шить ему нехорошую статью, С. В. Аксенов с готовностью сдал назад и объявил, что пожизненное президентство тоже неплохо. Правда, история показывает, что такой вариант не всегда бывает устойчив.

В 1802 г. народ Франции на плебисците даровал Бонапарту пожизненное консульство с правом назначать преемника – вроде бы чего еще желать, — однако уже спустя два года гражданин первый консул захотел стать императором

Кстати, и за вариант 1802 г. Аксенова можно тягать по статье. Пожизненное президентство означает, что регулярное обновление президентского мандата посредством выборов приостанавливается на неопределенный срок. Такое предложение защитникам Конституции тоже вряд ли понравится.

Однако, оставив в покое персону С. В. Аксенова, идеи которого выглядят, скорее, комично, заметим, что в оправдание демократической республики ее защитники выдвигают лишь сугубо традиционалистские доводы. «У нас есть Конституция, а она предполагает республиканскую форму правления. Давайте научимся жить по Конституции, а уж потом будем думать над ее изменениями. С монархией мы простились сто лет назад, и возвращение к ней было бы шагом назад. Предложение ввести монархический строй не имеет под собой ни правовых, ни каких-либо других оснований», — указал глава СПЧ, проф. М.А. Федотов.

Что до оснований, то они, как минимум, не менее убедительны, чем у нынешнего республиканизма, а если жить по Конституции как-то не совсем получается, то в этом могут быть виновны как нынешний народ и нынешние власти, так и нынешний Основной Закон, что-то существенного в российском быту не учитывающий.

Не исключено, что монархия будет в большей степени соответствовать российским обычаям – во всяком случае, отвержение ее a priori не есть доказательство. Аргумент «С монархией мы простились сто лет назад» и вовсе слаб – сто лет назад мы много с чем простились, о чем потом сильно пожалели. Такой довод, презюмирующий необратимость прогресса, аналогичен риторическому приему «Как же можно в XXI веке…» (вар. «наш век пара и электричества», «когда космические корабли бороздят просторы…» etc.). Все можно – человеческая природа вообще штука довольно консервативная. Равно как и средства ее обуздания в государстве.

Действительным основанием для полной и окончательной сдачи монархической идеи в архив могли бы служить неисчислимые примеры того, что демократическая модель работает гораздо лучше. Положим, у нас с такими примерами не очень хорошо, но это еще можно списать на общее несовершенство российского быта

Но беда в том, что эта модель последнее время страшно сбоит и искрит и в странах, которых мы должны принять за образцы. Выборы в США и грядущие выборы во Франции – неважная реклама республиканизму. Подтверждается, что демократия – неплохой способ решения несложных проблем, когда же проблемы сильно усложняются – то, что сегодня это именно так, не отрицает никто, — тогда и неплохой способ решения оказывается плохим или вовсе никаким.

Рассуждения о монархии, делающиеся сегодня все более распространенными – не один Аксенов мыслит в этом направлении, есть и более мудрые мужи, — есть простое и неизбежное следствие наблюдения над нынешней демократией. Наблюдения не очень обнадеживающего.

Запрещать даже и думать в этом направлении было бы явственным признаком интеллектуального банкротства нынешнего либерально-демократического миросозерцания. В каковом состоянии оно, похоже, и пребывает.