*256. Когда бы речь шла о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию жалко, и весьма

[Максим Соколов]

https://russian.rt.com/opinion/37761...-terakt-evropa
18:01

В теперь уже былинном 1975 году — больше сорока лет минуло — Высоцкий в лирическом послании «Ах, милый Ваня, я гуляю по Парижу...» отмечал:

Проникновенье наше по планете

Особенно заметно вдалеке:

В общественном парижском туалете

Есть надписи на русском языке!

Время тогда было тоталитарное, гулять по Парижу не всякому дозволялось. Но сегодня, сквозь дымку ностальгии, поневоле умиляешься: в качестве самого антиобщественного деяния советских людей в Париже были названы надписи в общественном туалете. Время большой невинности.

Поскольку теперь проникновение по планете бывших советских людей, освобождённых от тоталитарного гнёта, бывает далеко не столь идиллично.

7 апреля в центре Стокгольма на пешеходной улице взбесившаяся тяжёлая фура стала давить людей (как раньше в Ницце, Берлине, Иерусалиме и Лондоне). За рулём машины убийства был 39-летний гражданин Узбекистана. Два года назад Ташкент пытался добиться его депортации, но Швеция дала ему политическое убежище. При аресте он кричал: «Аллах акбар!»

Через день, 9 апреля, в Осло возле станции метро была найдена бомба, к счастью, не успевшая взорваться. Полиция нашла неудавшегося бомбиста — им оказался 17-летний уроженец Северного Кавказа, семь лет назад вместе с семьёй нашедший убежище в Норвегии.

В отличие от узбекского коллеги, он не кричит «Аллах акбар!». По словам его адвоката, он объясняет закладку бомбы «мальчишеской шалостью». Поддерживая позицию задержанного, адвокат называет адскую машину всего лишь «взрывоопасным материалом, который может взорваться», и настаивает на том, что подзащитный «не собирался использовать его для террористического акта». Вероятно, просто хотел добродушно пошутить.

Может быть, кавказский юноша притворяется дурачком — всё-таки даже в ультратолерантной Норвегии за такие шутки по головке не гладят. Может быть, его умственное и нравственное развитие в самом деле таково, что он не в состоянии осознавать смысл и значение совершаемых им действий.

В любом случае, однако, такое совпадение открывает возможности для разных рассуждений. Всё-таки в последнее время террористические покушения в Европе имели единообразное авторство — арабы, Корана перечитавшие. Тут же два кряду — совершенно не арабы, а выходцы из СНГ (из СССР — сказать трудно, ибо в момент распада союза узбеку было 14 лет, а норвежский юноша отсутствовал даже в проекте).

Коль скоро они выходцы из СНГ, можно, конечно, порассуждать либо о том, как сказывается тяжкое советское наследие даже и на новых поколениях, либо о том, как постсоветский социум плодит заблудших людей. Тут можно, кстати, вспомнить и недавнего питерского бомбиста — тоже молод и тоже с просторов СНГ.

Можно, однако, вспомнить текст, написанный философом В.С. Соловьёвым в 1899 году, когда не только СССР и СНГ, но даже и ЕС не было. При описании возможных событий то ли XXI, то ли XXII века, когда было установлено новое монгольское иго над Европой, он сообщает: «B Пapижe пpoиcxoдит вoccтaниe paбoчиx sans patrie, и cтoлицa зaпaднoй кyльтypы paдocтнo oтвopяeт вopoтa влaдыкe Востока». После чего происходит «шиpoкий нaплыв в Eвpoпy китaйcкиx и япoнcкиx paбoчиx и cильнoe oбocтpeниe вcлeдcтвиe этoгo coциaльнo-экoнoмичecкoro вoпpoca». Впрочем, спустя полвека игу приходит конец: «в нaзнaчeнный cpoк нaчинaeтcя peзня мoнгoльcкиx coлдaт, избиeниe и изгнaниe aзиaтcкиx paбoчиx».

С панмонголизмом Соловьёв промахнулся, но если заменить его панисламизмом, выходит что-то сильно похожее.

Причём в 1899 году была угадана одна из важных предпосылок пока что не ига, но резкого обострения обстановки в Европе — наплыв людей без родины. Предвидение тем более сильное и точное, что в конце XIX в. рабочих sans patrie надо было в европейских столицах днём с фонарём искать — не то что нынче.

Это sans patrie многое объясняет. И среди автохтонных европейцев встречается всякое, но всё же действует, пусть и в ослабленном виде, принцип: «Патриотизм — последнее прибежище негодяя». Что первоначально, по мысли автора афоризма, означало: если у самого негодного человека есть чувство родины, для него не всё потеряно. Последняя духовная скрепа всё-таки остаётся.

Но эта последняя духовная скрепа не позволяет взрывать и давить ни в чём не повинных мирных соотечественников — последняя скрепа негодяя действует. Если, конечно, он не является тотальным нигилистом вообще без всяких скреп.

Тогда как апатриды ныне, к вящей славе мультикультуральности переполняющие Европу, таких национальных духовных скреп лишены по определению. В духовном смысле это не их страна и не их народ — это всего лишь аборигены. Дальнейший ход творческой мысли мы наблюдаем в Ницце, Берлине, Стокгольме, Петербурге и других местах.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/04/08/game-over/
08.04.2017

Оппозиционера от министра обычно отличает человеколюбие, но не у нас

На протяжении многих лет российская оппозиция представляла собой поразительный феномен.

При множестве изъянов – порой вопиющих – российского быта, которые прямо приглашали оппозиционных лидеров к тому, чтобы привлечь к ним внимание, вцепиться мертвой хваткой и таким образом завоевать народную благосклонность, они ничего не делали в этом отношении.

Вся их деятельность заключалась в провозглашении лозунгов, интересных только им самим и узкой референтной группе (а также благодетелям, конечно) – без малейшей попытки выйти за пределы этого узкого круга и начать говорить о том, что волнует подавляющую часть общества

Вместо этого говорилось либо о вещах, с точки зрения электората, может быть, и правильных, но второстепенных, не тех, от которых гнев масс воздымается, либо о вещах, которые основной массе электората скорее даже нравятся и на гневном отвержении которых народную благосклонность никак не завоюешь. Крым, например.

Оттого-то все эти акции в защиту украинской революции, прав ЛГБТ, “Закона Магнитского”, “Pussy riot” etc. были покушением с абсолютно негодными средствами. Не волновали, не грели, не заражали. Это был в чистом виде междусобойчик, на котором люди с прекрасными лицами умилялись друг на друга – “Как хорошо, что мы все здесь собрались!” – и клеймили власть роковую и тупое быдло.

На такую оппозицию власть роковая могла только молиться (может быть, в сердце своем она это и делала). Не то, чтобы ей были приятны страшные проклятия, которыми ее щедро одаривала прогрессивная общественность, но поскольку такая тактика гарантировала оппозиции полную импотенцию, с проклятиями можно было и примириться.

При этом оппозиция в упор не видела идеальную в смысле агитации мишень – в чистом виде “ищу рукавицы, а они за поясом”. Имеется в виду социально-экономический блок правительства

Разумеется, правительством, собирающим налоги, вводящим различные виды регуляции и отвечающим за собес, здравоохранение и просвещение, будут недовольны всегда и везде. Никто не любит платить налоги и всякий замечает недостатки собеса. Это уж так самим Господом Богом заведено, и напрасно вольтерьянцы против того говорят.

Но недовольство недовольству рознь. Одно дело, когда оно не выходит за пределы фоновых величин. Всякий человек, не являющийся неистовым ниспровергателем, понимает, что налоги – вещь неприятная и неизбежная, а фундаментальное свойство денег заключается в том, что их всегда не хватает, отчего собес etc. выглядит далеко не так благостно, как хотелось бы. Опять же еще жива память о 1990-х гг., когда налоги никто не платил. Многим это не понравилось, и уж лучше счетоводство им. Кудрина-Силуанова, чем тогдашние свобода и дерегуляция.

Это долго работало, но всякий механизм – тем более при должном небрежении – начинает сбоить, стучать и хрюкать, а хороший стук рано или поздно наружу выйдет.

Недостатки правительственного механизма и прежде были довольно очевидны, но долго – очень долго – это купировалось обильной нефтедолларовой смазкой. Когда смазка стала кончаться, претензии к социально-экономическому блоку полезли наружу

Вообще-то кризис, сопровождающийся оскудением масс, не есть нечто невиданное. Кризисы были, кризисы будут, причем везде.

Но государственная мудрость заключается в том, чтобы в кризисных ситуациях произносить слово к народу, простым и общедоступным языком объясняя, на каком свете мы живем, как мы дошли до жизни такой, почему придется затягивать пояса – ну, и все таки немножечко о перспективах, чем сердце успокоится. Весьма часто такие речи оказываются далеки от действительности – иногда потому что и управители не понимают, что со всем этим делать, иногда они говорят сознательную ложь, — но говорить все равно необходимо.

Причем говорить – это само собой разумеется – избегая таких речевых перлов, которые как будто специально призваны иллюстрировать, что бывают случаи, когда извинение хуже проступка, а управитель наглядно показывает, что живет в каком-то фантастическом мире. Nomina sunt odiosa.

То, что мы слышим от деятелей финансово-экономического блока – это тот самый худший вариант. К людям эти деятели не обращаются вообще, а на своих форумах, пользуясь птичьим языком, непонятным 95% сограждан, рассуждают о своем герметическом видении своего герметического мира

Стратегии, стратегии, тридцать пять тысяч одних стратегий, а равно структурные реформы и институциональные преобразования. Средневековые схоласты показались бы на этом фоне народными трибунами, а равно и крепкими хозяйственники. Красный директор Буридан.

Именно это, а отнюдь не кроссовки кислотного цвета, не великолепные чертоги и даже не собачки корги, воспетые в прелестных роликах, так выбешивает ширнармассы. Выбешивает то, что для деятелей финансово-экономического блока людей вообще не существует. Только институты да стратегии. По крайней мере таков и только таков эффект от их речевой деятельности. Может быть, в сердце своем – и даже в своей практической деятельности – они с крайней чуткостью относятся к нуждам и чаяниям народным, но высказать это на понятном русском языке они не хотят или не могут.

Возвращаясь к вопросу об оппозиционной тактике, это как если бы белые на протяжение всей игры оставляли ферзя и ладью под боем, а черные этого в упор не видели

Такая игра в фантастические шахматы отчасти может объясняться тем, что глубокие экономы из правительства – социально, а также идейно близкие для прогрессивной общественности, и междоусобица в либеральном стане – такого подарка режим не дождется.

Отчасти и тем, что все благодетели оппозиционного движения – хоть домашние, хоть зарубежные – скорее довольны непоколебимой твердостью деятелей финансово-экономического блока, а давать деньги на то, чтобы, повинуясь протестной народной воле, правительство – это или новое – изменило священным заповедям, – но где же такие неразумные благодетели бывают? Деньги даются именно на фантастические шахматы, а отнюдь не на обычные.

Другой вопрос – сколько эта изысканная игра еще может продолжаться. Все эти мероприятия на тему “Мы здесь власть!” с пением “И восстанет народ, великий могучий, свободный” по самой сути своей рискованны, ибо ситуация всегда может выйти из-под контроля организаторов. А великий, могучий, свободный народ, страшно поводя очами, поинтересуется у министров: “А что вы здесь делаете, добрые люди?”.

Похоже, такой вариант вообще не берется в расчет, что неосмотрительно.

Иллюстрация: “Elephant Chess” Ethiriel Photography

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/04/14/zuckerberg/
14.04.2017

Если соцсети – это государства будущего, то Фейсбук – это сталинский СССР

Пользователи социальных сетей – в особенности это касается Живого Журнала – периодически впадают в состояние леммингов и куда-то бегут в беспорядке, так, что хочется обратиться к ним словами Горация – “Куда, куда, стремитесь вы, безумные?”

Так было в 2005 и 2007 гг., и вот теперь, по мудрому слову В. С. Черномырдина, никогда такого не было, и вот опять.

Побуждения к лемминговой миграции могут быть различны.

Иногда они связаны с поиском более комфортной доли в чисто техническом смысле. Тот же ЖЖ в былые времена безбожно сбоил и зависал. Одни объясняли это тем, что движок просто не был рассчитан на такое количество клиентов. Что похоже на правду: при сокращении числа пользователей такой перегрузки больше нет, и ЖЖ пашет вполне исправно. Другие полагали, что дело в забвении правила советской оборонки “Главное – не улучшать”. Это тоже похоже на правду, потому что часто зависание происходило после того, как администрация делала красочный подарок пользователям в виде новых замечательных возможностей. Возможности были так замечательны, что не работало вообще ничего.

Поскольку не всем современным пользователям социальных сетей присуща аскеза, которой некогда обладали советские автолюбители, регулярно лежавшие под экипажем с целью его починки – нынче народ избаловался, то часто миграция объяснялась тем, что надоело. Тем более, что другие сети работали исправнее

Другим мотивом могла быть нарастающая монетизация, объясняемая тем обстоятельством, что персонал социальной сети тоже хотел кушать. Количество прямой и косвенной рекламы нарастало в ЖЖ (как и во всех других сетях), что способствовало лучшему кормлению персонала и владельцев (на одном “Денег нет, но вы там держитесь” долго не продержишься), но угнетало пользователей. Впрочем, это общая проблема всех массовых коммуникаций.

Но последним и громче всех упоминаемым в качестве причины бежать, куда глаза глядят, были кровавые жидочекисты, которые, по убеждению бегущих, вот-вот установят в социальной сети жесткую идеологическую цензуру (мягкий вариант) и к тому же будут подвергать пользователей наказаниям в офф-лайне в виде штрафов и тюрьмы (жесткий вариант).

Убежавший, соответственно, может сказать: “Я выбрал свободу!”.

То, что террор вот-вот развернется, говорят уже более десяти лет, а он все никак не начинается, равно как и то, что ограничения и санкции, прописанные для пользователей ЖЖ, давно уже существуют, причем не на бумаге, в самых демократических странах вроде США и ФРГ, наших бдительных людей не успокаивает.

И то сказать: разве можно сравнивать гуманных и либеральных немецких чекистов с нашими кровавыми.

Из этих трех изъянов социальной сети первый вообще-то не обязателен. Тот же Фейсбук практически свободен от зависаний. Другое дело два других. Настырная коммерция и внимание органов (или вообще внешней силы) к сетевому творчеству неизбежны – их же не перейдеши

Но есть важный нюанс в том, как администрация сети принимает эту неизбежность.

Она может мириться с ней, как люди вообще мирятся с несовершенством бытия. В брежневское время директора разных учреждений тоже стояли перед необходимостью исполнять требование внешней силы и соблюдать внешнюю подтянутость, но довольно многие делали это без энтузиазма и без чрезмерного усердия. “Плюнь и поцелуй злодею ручку” – но не более того.

Некоторый парадокс в том, что страшась вездесущей коммерции и злейших жидочекистов, лемминги все больше бежали и ныне бегут в Фейсбук. Очевидно, считая, что он в большей степени заслуживает звания обители трудов и чистых нег.

Между тем важное отличие Цукерберга от других сетевых начальников заключается в том, что если для разных прочих коммерция и внешние предписания являются не более, чем реальностью (возможно, даже и неприятной), данной им в ощущениях – “Попал в стаю собак, так лай не лай, а хвостом виляй”, – то Цукерберг искренне рассматривает исполнение этих требований, как дело чести, дело славы, дело доблести и геройства.

Для него управление и манипуляция людьми есть занятие похвальное, даже не требующее оправданий

Постоянное без мыла любопытство касательно личных данных (номер телефона, например), записывание пользователей без их ведома и согласия в любители разных коммерческих и политических структур, хотя бы они (пользователи) эти структуры в гробу видали, фильтрация ленты друзей в соответствии с тем, как Цукербергу (а не пользователю) представляется правильным, широчайшее использование дисциплинарных взысканий в виде временного или навсегда запрета на пользование сетью, причем основания для запрета по большей части анекдотичны, – все это наблюдается не в сетях, находящихся под контролем жидочекистов, а напротив – в обители чистых нег.

Такие особенности управляемой им сети можно объяснить тем, что Цукерберг считает себя не кем-то вроде владельца телефонной сети или железнодорожной компании – но культурным героем и благодетелем человечества, о чем он сам в начале с. г. открытым текстом и объявил. “Сейчас по всему миру есть люди, которые остались за бортом глобализации, и движения, выступающие за отход от глобальных связей. В такие времена, как сейчас, самое важное, что мы в Facebook можем сделать — это создать социальную инфраструктуру, чтобы дать людям возможность выстроить глобальное сообщество, которое работает для всех нас. Для прогресса необходимо объединение людей уже не на уровне городов и государств, а еще и как мирового сообщества. Наша задача в Facebook — помочь людям оказывать максимальное положительное влияние, при этом минимизируя сферы, где технологии и социальные СМИ могут усилить разобщенность и изоляцию”.

“Компания разработала искусственный интеллект, который должен распознавать недостоверную информацию. Его начнут применять уже в текущем году. Мы видим пять основных целей — информированность людей, обеспечение их социальной безопасности, гражданской сознательности, интеграцию разных культур а еще достижение обоюдной поддержки между людьми во всем мире”

Трудно более внятным образом заявить о своих претензиях на роль Большого Брата, перед которым все страшные жидочекисты вместе взятые – не более, чем жалкие недотыки.

В свете таких благодетельных и всеобъемлющих намерений более понятна порой кажущаяся совершенно иррациональной практика дисциплинарных взысканий, которым по доносу подвергаются далеко не только ватники. Из банов не вылазит сатирикер Шендерович, эффективный политтехнолог Павловский, мужественный журналист Кашин, на днях попал на губу издатель “Кольты” Глеб Морев – если и они ватники, то кто же не?

Однако, если предположить, что в социальной инфраструктуре Цукерберга должны быть терпимы только лица, владеющие только примитивным новоязом, доступным пониманию искусственного интеллекта, тогда такая практика вполне логична.

Всякая – не только ватницкая – речь, содержащая в себе подтексты, иронию, цитаты, аллюзии, не проходит через фильтр искусственного интеллекта Цукерберга

Новоречь должна быть понятной и абсолютно однозначной, на что еще Орвелл указывал.

Да и в отечественной практике 30-х гг. под топор попадали не только скрытые враги, но и вполне преданные кадры – но слишком самостоятельные и слишком творческие в том числе и в языковом отношении, не понимающие всей важности одномерной речи.

В настоящий момент все это сходит благодетелю человечества с рук не только потому, что социальная инфраструктура не вполне еще выстроена – в основном только планов громадье, но и потому что пока Цукерберг кроет всех прочих численностью своей клиентуры. Более миллиарда – никто другой такой похвалить не может. А в социальных сетях работает принцип “имущему дастся, от неимущего отнимется”. Критическая масса пользователей чрезвычайно важна и заставляет закрывать глаза на очень многое.

Если дальнейшие опыты на тему “Может ли Цукерберг мыслить” будут проводиться в соответствии с планом, интересно, окажется ли критическая масса универсальной индульгенцией для самых орвелловских опытов или все-таки механизм даст сбой.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/04/16/diplomacy/
16.04.2017

Выступление заместителя и. о. постпреда России в ООН В. К. Сафронкова, в котором он полемизировал в представителем Великобритании Райкрофтом, привлекло всеобщее внимание, поскольку не часто можно услышать, как высокопоставленный дипломат публично изъясняется в манере низкопоставленного гопника

В невозвратные старые времена дипломатии Владимиру Карповичу укоряюще бы заметили: “Décidément vous vous encanaillez”.

Правда, в старые времена представить такую речь из уст дипломата было и немыслимо.

Казалось бы, употребление таких оборотов речи, как “Посмотри на меня! Глаза-то не отводи! Что ты глаза отводишь?” etc., должно было бы встретить достаточно дружное осуждение, причем не англичан – их мнение давно уже малоинтересно, – а русских.

Ибо дипломат есть местоимение. Он всегда говорит не от себя, но от имени своего суверена. И если дипломат изъясняется наподобие пьяного мастерового, он позорит не себя, но свою державу.

Безусловно, с глубоким подзамком и совершенно не для печати, Сафронков имел право выразить крайнее неприятие последних действий правительства Ее Величества

Может быть, даже подражая Гейне, который называл англичан “самой противной нацией, которую Бог в гневе своем создал”, и негодовал против “вероломных и коварных интриг карфагенян Северного моря”.

У него даже были бы основания вторить немецкому поэту, ибо лихорадочная активность министров Ее Величества, развернутая накануне визита госсекретаря США в Москву, действительно производила очень дурное впечатление. Британские министр иностранных дел и министр обороны уверяли (как выясняется теперь, облыжно), что госсекретарь едет в Москву с ультиматумом. Или отрекитесь от Асада и эвакуируйте свои войска из Сирии, или… – что, впрочем, сделают США, если Россия отвергнет ультиматум, англичане не объясняли.

Говорливость, которая называется “Чем еще уконтропупишь мировую атмосферу” – как будто нынешняя мировая атмосфера в этом еще нуждается. Если все это говорилось по согласованию с США, это плохо, если правительство Ее Величества занималось самодеятельностью – еще хуже.

Все это очень неприятно, но заветы старой дипломатии гласили: “Качество, необходимое дипломату, это – спокойствие. Лицо, ведущее переговоры, не только не должно показывать свое раздражение при столкновении с глупостью, бесчестностью, жестокостью или самомнением тех, с кем на него падает печальная обязанность вести переговоры, но он должен отречься от какой-либо личной враждебности, личного предрасположения, от энтузиазма, предрассудков, тщеславия, преувеличений, театральности и морального негодования”.

Потеря терпения дипломатом может обойтись чрезмерно дорого

К тому же для того, чтобы поставить оппонента на место, не обязательно самому терять лицо. Можно было рассказать про стихотворение И. С. Тургенева “Крокет в Виндзоре”, написанное в 1876 г., в котором британскую королеву посещает страшное видение: вместо крокетных шаров ей чудятся головы замученных тогдашним ИГИЛом –

Вернулась домой — и в раздумье стоит…

Склонились тяжелые вежды…

О ужас! кровавой струею залит

Весь край королевской одежды!

«Велю это смыть! Я хочу позабыть!

На помощь, британские реки!»

«Нет, Ваше Величество! Вам уж не смыть

Той крови невинной вовеки!»

Можно было, развивая мысль Гейне, сообщить, что римляне знали понятие “fidelitas punica” (“пуническая верность”, т. е. вероломство), каковая верность и поныне присуща некоторым соединенным королевствам.

Можно было, не злоупотребляя цветистостью, просто напомнить про Ирак и Ливию, и предположить, что мнение держав, столь отменно зарекомендовавших себя в этих странах, вряд ли может быть особенно полезно при обсуждении сирийских дел.

Это варианты навскидку, возможны и другие. Позиция просвещенного мореплавателя, лицемерие которого било через край, была достаточно уязвима, а сдержанный гнев всегда впечатляет сильнее, чем базарная ругань

Тем не менее встречались и другие мнения о смелых речах Владимира Карповича. Замминистра иностранных дел РФ С. А. Рябков вступился за своего сотрудника, указав, что “Настает момент, когда нужно послать серьезный эмоциональный сигнал, иначе из состояния такого политического зомбирования тех, кто сидит за одним с нами столом в зале Совбеза или исполнительного совета ОЗХО, вывести просто не получается”.

По мнению Рябкова, если бы представитель России продолжал разговор в жанре “ваше превосходительство, преисполненные полного уважения и почтения”, то “эти превосходительства в итоге уверуют окончательно в свое превосходство над всеми” – теперь же “представители Запада должны подумать над своим поведением”.

Что же до мнения трудящихся, то социальные сети полны одобрительных отзывов о речах Сафронкова, отзывов, выдержанных в духе “Все правильно сказал, по рогам ему и промеж ему!”. По мнению трудящихся, а равно и по мнению замминистра, с такими архаровцами иначе и нельзя разговаривать, они другого языка не понимают.

Очевидно, думающие так полагают, что есть либо церемониальная жеманность, либо гопнический тон, а других регистров вообще не существует. Простому и некнижному человеку простительно так думать, замминистра, правда, уже менее простительно.

Возможно, такое понимание связано трудностями демократической дипломатии. Старая дипломатия, занимавшаяся переговорами владетельных особ была сплошь аристократической

Пережитки такого порядка мы и доселе видим во Франции, где свобода, равенство, братство и политкорректность, но на Кэ д’Орсэ служат почти исключительно граждане с приставкой “де”.

Но даже если дипломат рекрутировался из людей простого звания (Громыко, например), он усваивал обычаи аристократической касты и в манере Владимира Карповича отнюдь не изъяснялся. При этом старая дипломатия предполагала в основном конфиденциальные переговоры, где надо было расположить к себе знатного партнера, а отнюдь не широкую публику.

Конечно, принципы старой дипломатии с давних пор подвергались эрозии. Еще два века назад британский министр Каннинг в самом положительном смысле говорил о “роковой (т. е. мощной, всесокрушающей) артиллерии народного возбуждения” – за что был порицаем Меттернихом. Не чурался апелляции к массам и Бисмарк, а в XX веке такая практика сделалась почти универсальной. Настало такое смешение, когда было уже непонятным, по какому критерию оценивать деятельность дипломатического ведомства.

То ли “достигнуто взаимоприемлемых соглашений – столько-то”, причем, возможно, с самыми неприятными партнерами, в международной политике не всегда возможно выбирать контрагентов по вкусу. То ли “поднято гнева масс – столько-то”. При том, что это и задачи разные, и средства для их достижения тоже разные.

А при виде зрелища последних лет, когда политики освещают международные проблемы в твиттере и несут на публику Бог знает что, и Меттерних, и Горчаков и Громыко дружно бы отправились в сумасшедший дом. Их психика такого бы не вынесла

И тем более особь статья – трибуна ООН. Тут мы встречаем не столько выверенное до мельчайших нюансов слово дипломата, сколько заливистое парламентское красноречие –

Dreimal Hundert Advokaten –

Vaterland, du bist verraten;

Acht und achtzig Professoren –

Vaterland, du bist verloren!

И так друг друга с криком вящим язвят в колене восходящем.

Поскольку представление о первоначальных цели и смысле дипломатии уже в большой мере утрачено, а у широкой публики, возможно, и сроду не наличествовало, задорные речи с трибуны ООН многим очень нравятся.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/04/24/leniniana/
24.04.2017

Ленина до сих пор не вынесли из Мавзолея потому, что там он мешает всем меньше всего

Споры касательно выноса тела В. И. Ленина из мавзолея на Красной площади возникают регулярно и отличаются большой страстностью.

На сей раз лидер КПРФ Геннадий Зюганов призвал Совет Безопасности при президенте РФ отреагировать на внесенный в Думу законопроект о перезахоронении тела Ленина, сочтя его “вызовом общественности и провокацией против российской государственности”.

“Только законченные мерзавцы могли сделать это накануне дня рождения Ленина. Вместо того чтобы готовиться к празднику, они выступили с законопроектом… Мы считаем, что это вызов всем гражданам страны независимо от партийной принадлежности. Это не просто вызов общественности, а вызов государственности. Это выпад и против призывов президента сплотить общество”, – указал лидер КПРФ.

Оппоненты не остались в долгу, в очередной раз они указали на многочисленные негодные дела Ульянова-Ленина, а также квалифицировали наличие тела непогребенного покойника на Красной площади, как проявление мрачного языческого культа. Который не может быть терпим ни в стране христианской, ни даже просто в стране цивилизованной

Церковь, подобно бабушке, высказалась надвое. Признав в принципе необходимость погребения неупокоенного тела, священноначалие высказалось при этом в духе песни про Клима Петровича Коломийцева – “Понимаешь, ты прав, но однако, не подходит это дело к моменту”. Сейчас вынос тела может возбудить чрезмерные страсти, чреватые шатанием земли, а у нас – видит Бог – и так слишком много поводов для шатания. Неупокоеннное тело лежит на Красной площади уже почти век, девяносто три года, пусть полежит еще некоторое время, ибо гражданский мир (даже худой мир) – дороже.

Мирская власть высказалась в общем аналогично, а законопроект положили под сукно. Все более или менее успокоилось до нового обострения.

Но история полемики уже достаточно обширна, чтобы сделать некоторые наблюдения.

Прежде всего – поклонение Ленину реактивно, чем оно отличается и от поклонения Сталину, и тем более от традиционных религиозных практик. То есть своего самостоятельного и регулярного культа Ленин не имеет, есть только отпор посягательствам на место тела на Красной площади. Если в данный момент посягательств нет, то и про вождя мирового пролетариата немедленно забывают

Нечто вроде “Сам не ам и тебе не дам”. Если возле собачки на контролируемой ею территории лежит косточка, она может относиться к ней без малейшего интереса. Но стоит попытаться эту косточку взять, собачка сразу ощерится. Друзья Ленина здесь имеют известное сходство с друзьями человека.

В спокойное время поклонения Ленину нет вообще. Тогда как приверженцы различных религий поклоняются своим священным реликвиям безотносительно к тому, посягает на них кто-нибудь или нет. То же можно сказать про поклонение Сталину. Слова Маяковского “Ленин и теперь живее всех живых: наше знанье, сила и оружие” более не соответствуют никакой действительности. Ленинское наследие не используется никем, в том числе и самими коммунистами в качестве путеводной звезды, помогающей как-то управляться с грудой дел, суматохой явлений.

Тем, кстати, сегодняшний Ленин существенно отличается от сегодняшнего Сталина – для носителей определенного направления он очень даже знанье, сила и оружие. Его поклонники постоянно, вне всяких посягательств на отца народов прилагают его опыт к сегодняшним явлениям. По крайней мере в сослагательном наклонении. В отличие от ленинского опыта, который не востребован.

Так что если Ленина не трогать и вообще никак не упоминать, то болотная ряска забвения смыкается над ним немедленно

Но не трогать не получается, потому что для части нашего общества даже забытое тело является сильнейшим раздражителем. Крайние либералы и крайние церковные фундаменталисты – вообще говоря, не сообщающиеся между собой ни в еде, ни в питье, ни в молитве – оказываются едины в исповедании той веры, что доколе заложный покойник лежит на Красной площади, добра в этой стране не будет.

Это очень сильное религиозно-культурное переживание – “И рассеять прах проклятый за заставами по ветру, чтобы след простыл навеки побродяги-самозванца”, — буквально отсылающее нас к 1606 г. “Лжедимитрий изначально был похоронен на кладбище для упившихся или замёрзших за Серпуховскими воротами. Сразу после похорон ударили необычайные для весны (вроде нынешних. – М. С.) морозы, уничтожившие посевы. Пошли слухи, что виной тому волшебство расстриги, что “мертвый ходит”, а над могилой вспыхивают огни, и слышатся звуки бубнов. Москвичи уверились, что “бесы расстригу славят”, и было решено совершить вынос тела – труп выкопали, сожгли и, смешав пепел с порохом, выстрелили из пушки в сторону Польши”.

Против горячего религиозного убеждения не возразишь, хотя, казалось бы, опыт постсоветских стран, где памятники Ленину были совершенно или почти совершенно искоренены, показывает, что мертвый больше не ходит, но добра в соответствующих странах не сказать, чтобы сильно прибавилось. Например, украинский ленинопад не пользует нимало

Впрочем, создается впечатление, что и власти не чужды мистицизма. Вообще говоря, если бы захотели, так и похоронили бы. Никакого дивного преображения от этого бы не произошло, но и ничего страшного тоже. Ну, покричали бы дня три в социальных сетях, так там постоянно кричат, сегодня про одно, завтра про другое.

Но, похоже, перед их мысленным взором встает Самарканд, усыпальница Гур Эмир, 20 июня 1941 года. Апокриф гласит, что советские ученые пренебрегли предостережением “Кто вскроет могилу Тамерлана, выпустит на волю духа разрушительной войны”. Могилу вскрыли.

Апокриф усиленно опровергаем советскими же учеными, но, возможно, больше экспериментировать не хочется – черт его знает.

Может, оно и к лучшему, со временем рассосется само. Культ Ленина рассосался же.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/04/28/makroniada/
28.04.2017

Мы неравнодушны ко всей Франции, но в президентском кресле предпочли бы видеть француженку, а не француза

Интерес русской общественности к политическим событиям за рубежом – если, конечно, если это не интерес правильный, выражающийся в сочувственной поддержке кого надо – давно уже вызывает раздраженную реакцию прогрессивных цензоров.

“А вам какое дело? В своем дерьме лучше разбирайтесь!”. Как известно, русский человек, если он не кланяется и не благоговеет, заслуживает только одного ответа – “Суди, дружок, не выше сапога”.

Французские выборы, сведшиеся к феерической макрониаде, это как раз такой случай. Можно, конечно, рассказывать при величие французской демократии и лично тов. Макрона, но это уже будет так глупо, что лучше просто цыкнуть

Так все же, в чем поучительность этого урока?

Прежде всего заметим, что интерес к Франции есть давнее и устойчивое культурное переживание, восходящее к тем временам, когда она была политическим и культурным гегемоном Европы, а, значит, и всего тогдашнего мира. Образование, культура, общественная мысль были галлоцентричными – “Откуда моды к нам, и авторы, и музы, губители карманов сердец”. Причем это было не только во времена Грибоедова, это оставалось даже в 20-30 гг. XX века. После войны гегемония перешла к американцам (потерю культурной гегемонии французы до сей поры не могут простить), нынешние образование и культура в России тоже американизированы донельзя, но родимые пятна еще остаются. Есть бессмертное “Опять весна, опять хочется в Париж”, но нету и, похоже, не будет “Опять весна, опять хочется в Нью-Йорк”. И даже в Лондон по весне не так хочется.

“Пережиток – он обломок древней правды”.

Ну, а кроме культурных тонкостей, есть, может быть, и порочный, но неодолимый интерес к роскошным зрелищам. Когда важные люди в столице, где рождается мода и духи, тузят друг друга, ровно пьяные мастеровые, не всякий одолеет естественное любопытство.

Это не говоря о том, что исход французских выборов имеет некоторое практическое значение и для русских. Как минимум, со времен де Голля у нашей страны были особые отношения с Францией

Не то, чтобы это было совсем уж сердечное согласие, но Смоленская площадь была заинтересована в том, чтобы Париж имел свою особую позицию по международным делам, а не был откровенным сателлитом США (а потом и ЕС). Кэ д’Орсе также имела интерес в особых отношениях с Москвой, потому что это помогало ей держаться немного на особе от атлантических структур.

Если для Макрона голос высшего обкома свят и непререкаем, а все величие Франции заключается в том, чтобы быть первым учеником в сладостной науке глобализма и мультикультурализма, прежние приемы ведения дел с Францией можно отправить на свалку. То есть ЕС вновь обретает монолитность, тогда как интерес России был, есть будет в том, чтобы вести дела с национальными правительствами.

Вненациональное правительство Макрона (если оно состоится) является в этом смысле неважным партнером. И знать это полезно

Но есть еще одна, уже чисто внутренняя причина интереса к пламени Парижа.

То, что политическая система России довольно далека от идеальной модели либеральной демократии с представительным образом правления и регулярной сменяемостью власти, можно, разумеется, всячески отрицать, но особо убедительным такое отрицание вряд ли будет. Против объективной реальности данной нам в ощущениях, не попрешь.

Можно, конечно, считать, что нет и не надо, тогда то, что творится на иностранных выборах, действительно не представляет интереса. Если же западную модель рассматривать, как альтернативу нынешней системе, такое рассмотрение предполагает одобрительный взгляд, например, на французские выборы. “Любо посмотреть, как свободно соревнуются таланты, а мы что же, обсевки в поле? – Надо и нам такое завести”.

Но такое суждение, необходимое для либерализации, вестернизации etc., вынести от наблюдения за тем, что сейчас происходит во Франции, можно лишь в порядке издевательства. Все большие СМИ, причесанные под гребенку, и дружно вещающие в жанре газеты “Не дай Бог!”, неистовое накачивание Милого Друга (совершенно по учению французского гражданина В. В. Познера о том, что если усердно показывать по ящику лошадиную задницу, она станет народным любимцем) в сочетании со столь же неистовым заушением прочих кандидатов, обращение уходящего президента Олланда членам правительства с твердым заданием: приложить все усилия к тому, чтобы Марин Ле Пен получила на выборах главы государства как можно меньшее число голосов. и “полностью мобилизовать свои силы в этой кампании” (беспристрастность, куда ни ткни, у нас даже в 1996 г. вслух себе такое не позволяли) – все это порождает естественный вопрос: “Если такая откровенная, уже без всякого лицемерия похабель происходит в стране свободы, равенства и братства, то какое у вас вообще претензии к России, которая страной свободы, равенства и братства не является и даже на такое звание не претендует?”.

Роскошные выборы (и послевыборы) мы уже наблюдали в США, во Франции еще роскошнее, не исключено, что и осенью в Германии будет на что посмотреть

Разумеется, на это скажут и уже говорят: “Так демократия в опасности, и что же нам, кровью блевать что ли?”. Идеальные или близкие к идеалу выборы возможны, когда соперники отличаются друг от друга не больше, чем чорт желтый от чорта синего. Тогда, конечно, фехтование будет самое изящное. Но сейчас сомнению подвергаются самые основы нынешней западной системы, и тут уже не до фехтования. Когда тушат пожар, о разбитых окнах не жалеют.

Положим, что так. Все это сводится к тому, что демократия работает при колебаниях малой амплитуды, если же амплитуда велика, чтобы не сказать, зашкаливает, тогда иной разговор. “Кляп тебе в глотку, получай соленую клизму”, т. е. боевая демократия, которая должна уметь защищаться.

Но тогда возникает вопрос: в России амплитуда потенциальных колебаний минимальна, так что можно хоть сейчас устраивать лазурную демократию? Или же в России с амплитудой тоже все довольно сложно?

Это не есть призыв воспроизводить в наших краях парижский шик – тем более, что он без всяких призывов воспроизводится. Это всего лишь охлажденная констатация того факта, что практика западных демократий, поучающих немытую Россию, сводится к известному “Чужую беду руками разведу, к своей ума не приложу”.

Что сильно снижает ценность таких поучений.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/05/07/tortometanie/
07.05.2017

Автор, считает, что вера Навального в бельмо как в дополнительный аргумент вербовки приверженцев безосновательна

В феврале 2004 г. Л. Г. Парфенов сделал в передаче “Намедни” большой сюжет про тортометательство, где в подробностях показал, как разным знатным людям, включая Билла Гейтса и принца Уэльского, в лицо шмякают сливочным тортом. Сюжет был выдержан в жанре бодрого инфотейнмента. ни малейшего сочувствия к публично униженным принцу, Биллу etc. не наблюдалось. Телеаудитория также была совершенно не в претензии к такому веселому тупосердию.

Весной 2017 г. публика стала относиться к такого рода забавам куда серьезнее. Заместитель секретаря генсовета “Единой России” Е. В. Ревенко заявил: “В последнее время участились случаи нападений на отдельных деятелей и гражданских активистов. Поджоги балконов, метание зеленки – это не средство политической борьбы, а преступления”. Выразив категорическое неприятие любых таких хулиганских выходок, он сообщил: “Уверен, что эту точку зрения разделяют и мои товарищи по партии”.

В действительности дело обстоит еще лучше. Точку зрения Е. В. Ревенко разделяют (по крайней мере в публичных заявлениях) не только его товарищи по партии, но и вообще все участники политического театра, вплоть до самых рьяных освободителей

Разумеется, в социальных сетях, можно найти высказывания типа “А как же еще прикажете с этими архаровцами поступать?”, но в социальных сетях всегда можно найти много чего. А так – обливание, закидывание etc. теперь – в отличие от 2004 г. –решительно проходит по разряду comme il ne faut pas. Так исправляется наш век.

Такому исправлению способствовало, вероятно, и наблюдение над братской Украиной, где такое политическое хулиганство издавна имело большой размах и в итоге привело к тому, к чему привело, и все большая брутализация остроумных шуток. И кондитерский крем в морду – это не очень хорошо, но дерьмо или зеленка еще неприятнее. Наконец, пришло понимание, что “не одному тебе чужие шкуры дубить”. Такие sui generis пуля и бомба для бедных легко могут быть использованы всеми и против всех – и лучше уж заключить конвенцию о неприменении.

Однако общее мнение, что тортометательство – хоть в мягкой, хоть в брутальной форме – есть дело негодное, еще не означает, что так никто и не поступает. Если инцидент все же случился, то возникает вопрос о мотивах и исполнителях. И те, и те могут быть самые разные:

а) Непосредственные агенты власти, действующие по прямому указанию высоких инстанций.

б) Неравнодушные граждане, действующие на свой страх и риск. См. историю с революционером Н. Э. Бауманом, которому в 1905 г. неравнодушный рабочий Н. Ф. Михалин проломил голову металлической трубой. Очевидно, неравнодушные могут случиться и в наши дни.

в) Чистый самострел. Предыдущее обливание А. А. Навального зеленкой было исполнено столь неестественно-аккуратно, что вызвало сильные подозрения.

г) Неполитические денежные разборки. Если политик неаккуратен в своих материальных обязательствах, возможно всякое.

д) Личные неприязненные отношения. Одна из версий нападения на известного мужественного журналиста заключалась в том, что рогатый муж нанял злодеев, чтобы отомстить обидчику. Другая – что так он был наказан за грубость.

Обыкновенно общественный деятель, ставший жертвой хулиганства, безусловно настаивает на версии а).

Впрочем, всякий человек может отомщать напавшим на него злодеям, а если эта идея мести и поиски злодеев порой приобретают навязчивые формы, то что же делать. Когда жертва нападения не домогается высших должностей, используя полученный им мученический венец, так и Бог с ним.

А. А. Навальный тут более честолюбив, он готов использовать в борьбе и последнее обливание зеленкой, по его сообщениям грозящее ему бельмом на глазу – “Ну если не получится (есть вероятность, увы), то будет в России президент со стильным белым глазом”

Всячески желая А. А. Навальному телесного прозрения, нужно, однако, заметить, что его вера в бельмо, как в дополнительный аргумент для вербовки приверженцев, вряд ли основательна. Известный мужественный журналист около пяти лет неустанно рассказывал о том, как он пал жертвой побоев, живописал свои невзгоды в деталях, в годовщину нападения пикетировал здание следственных органов и т. д. Возможно, это давало ему какое-то личное удовлетворение, но спасению от забвения не помогло.

Нет основания полагать, что стигматы помогут и А. А. Навальному. Его горячим партизанам он хорош что со стигматами, что без таковых, но нейтралов он даже таким сильным средством вряд ли привлечет.

Более того, слишком усиленно козырять стигматами – “Я на колчаковских фронтах ранен!” – в политике скорее контрпродуктивно. Тут сказывается психология подростка, который отличается абсолютной толстокожестью, когда речь идет о чужих бедах и страданиях, но с величайшей жалостью к себе описывает страдания собственные. Такова поэтическая личность Маяковского – других хоть волки кушай, а моя душа – сплошная рана.

Среди творческих личностей такой случается сплошь да рядом, но дерево, из которого режутся короли – оно совершенно другое, и ни Йель, ни бельмы тут не подмога.

Иной тип деятельности и иной тип личности.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/05/09/war-glamour/
09.05.2017

Популярность военной темы не могла не сказаться и на массовой кино- и сериальной продукции. Накануне Дня Победы 1-й канал начал показывать сериал “По законам военного времени” про деятельность бригады военюристов в Киеве и окрестностях в июле-августе 1941 г.

Бригада состоит из военного юриста 2 ранга (=майора) Рокотова, красавицы, эксперта, комсомолки, военного юриста (=старшего лейтенанта) Елагиной и их верного личарды старшины Григория Ивановича. Разъезжая на черном легковом автомобиле, они расследуют всякие запутанные дела в воинских частях.

Сам художественный прием испытанный и давний. В общем-то практически все детективные сериалы сконструированы именно так – у нас, так начиная со “Следствие ведут знатоки”. Остросюжетная интрига плюс показ личных отношений (с долей лирики) в следовательском микросообществе – эта музыка будет вечной, и ничего в том плохого нет.

То, что некоторые особенности военной юстиции сталинской эпохи (и уж тем более военного времени) очевидно приглушены, герои являются (как, впрочем, и герои “Знатоков”) неукоснительными блюстителями строгой законности, а если к стенке кого-то и ставят (что по законам военного времени вполне практиковалось и не только в СССР), то это происходит где-то за кадром. Но на это можно возразить, что таковы особенности детективного жанра вообще. Реальное правоприменение и то, как оно изображено в детективных сериалах – две большие разницы, причем это не диктат идеологии и не цензура, но сама особенность художественной материи. Если создать детектив без идеализации, но со всею грязью, его никто смотреть не будет. Любителей позднего А. Ю. Германа (“Хрусталев, машину”, “Трудно быть богом”) можно перечесть по пальцам.

Некоторая абстрактная математичность детективной конструкции всегда будет вступать в противоречие с грубостью реальной жизни. А также с общими декорациями действа. Это жанр такой.

Тем не менее порой противоречие оказывается чересчур уже сильным. В общем-то не все требуют, что фильм про лето 1941 г. показывал весь неприкрытый ад первых военных месяцев. Тем более, что и последующие военные годы – хоть 1944-й с десятью победными сталинскими ударами – тоже были невыносимо тяжкими.

Но есть различие между 1941-42 и 1943-45 гг. Оно заключается в большей регулярности второго этапа войны. Более или менее наладилось управление войсками, их снабжение, само планирование операций, и стало меньше той хаотичности, которая была присуща первым военным месяцам – неразбериха, утрата связи с частями, котлы, острейшая ситуация со снабжением, когда Сталин лично выделял фронтам последние танки и последние самолеты (по аналогии можно допустить, что не только с танками и самолетами были критические трудности).

Не то, чтобы в 1941-42 гг. на фронтах царил совсем полный хаос – будь это так, Гитлер бы победил, чего не произошло, но хаотичности было через край и всякое действие давалось с огромным трудом через перенапряжение всех сил.

Потому-то, если не считать созданных в алма-атинских кинопавильонах фильмах вроде “В 6 часов вечера после войны”, рисующих 1942 г. в самом мажорном духе, в советское время тяжкие 1941-42 гг., начальный период войны показывался пусть не с полной, но с достаточной откровенностью – “Судьба человека”, “Живые и мертвые”. С лейтмотивом “выстояли вопреки всякой очевидности”. А многие, слишком многие погибли.

Если же не было желания или возможности показывать ту страшную пору, то быстро переходили к наступательным и уже более регулярным 1943-45 гг.

Очевидно, полный гламур образца 1941 г. был бы не принят ни обществом, ни, кстати, начальством, которое помнило то время по своему собственному опыту.

Но и в увлекательном детективе “По законам военного времени”, и в других фильмах эта хаотичность, как-то преодолеваемая только импровизацией и на пределе сил, совершенно отсутствует. Герои в идеально отутюженных мундирах с кубарями и шпалами в петлицах разъезжают на черном лимузине, и ни стирка и глажка военной формы, ни заправка автомобиля бензином не являются проблемой. Очевидно, прачечные и бензоколонки – в условиях рушащегося фронта – все равно встречаются на каждом шагу. Условность детектива, повторимся, неизбежна, но тут уже гламурность все-таки чрезмерна. Не то, чтобы все должны быть в дерьме, как завещал великий А. Ю. Герман, но какой-то намек на невыносимо тяжкие обстоятельства должен же присутствовать – они был даже при советской цензуре.

И особенную странность нынешнего кинематографа представляет крайняя любовь к эстетике советского мундира в варианте до 1943 г. Кубари, шпалы и ромбы – если глянуть на телерекламу, количество фильмов, относящихся именно к той эпохе, представляется преобладающим.

Возможно, тут чистая любовь к картинке. Погоны слишком банальны, а шпалы и кубари – это почти как эполеты прежних эпох. До невозможности красиво. Похоже, что альтернативно-исторический фильм “Шпион” по сценарию Б. Акунина, открывший эту эстетику, оказал сильное влияние на кинематографистов. Обаяние мундирного гламура таково, что ради него действие фильмов переносится в самые сложные эпохи, невзирая не все сопутствующие трудности, хотя, казалось бы, сериал в духе “Следствие ведут знатоки”, будучи по природе своей вневременным, не обязательно должен быть помещен в Киев августа 1941 г. – за месяц до приказа “Жиды города Киева”. Можно найти и более регулярные, и более подходящие временные декорации.

Возможно, здесь еще и мощное влияние сериала “Семнадцать мгновений весны”. Где в феврале-марте 1945 г. герои ходят в идеальных мундирах и костюмах и плетут привычные интриги в идеальных интерьерах – того, что кругом руины и на востоке уже слышна русская канонада, как бы не существует. Тут же эстетика Т. Г. Лиозновой наоборот.

Конечно, сериал есть сериал, и претензии насчет точности будут всегда. В 1979 г. моя матушка заметила по поводу сериала “Место встречи изменить нельзя” – который сегодня кажется нам образцовым воспроизведением эпохи, – что все очень хорошо, вот только лица и у героев, и у массовки слишком розовые. Тогда как в реальной Москве 1945 г. они были серые – многолетнее военное недоедание.

Наверно, такие претензии уже чрезмерны, но все-таки в фильмах о войне надо бы поосторожнее с гламуром. Кубари и шпалы, равно как и погоны, выпушки, петлички дают красивый кадр, но меру тоже надо знать. По крайней мере, пока не уйдет поколение, еще что-то помнящее.

[Максим Соколов]

https://um.plus/2017/05/22/no-dusk-europe/
22.05.2017

Закатом Европы лучше любоваться издалека, но многие пренебрегают этим правилом

Недавние выборы во Франции (возможно, вкупе с американскими выборами и тем, что за ними последовало, вкупе с грядущими выборами в Германии, с непрекращающимся миграционным давлением на Европу и общими процессами в ЕС) снова активизировали полемику касательно Untergang des Abendlandes.

Одни видят во всем происходящем явные – куда уж дальше — признаки заката, другие твердо отвечают им: «Этого не может быть, потому, что не может быть никогда».

А поскольку то, что называют признаками заката (вар.: упадка), суть неоспоримые факты и при том подобные факты в прошлом (например, кризис политической системы, имперское перенапряжение, неконтролируемое переселение народов) приводили к самым серьезным последствиям, то сторонники тезиса о беззакатности Европы (и шире – западного мира вообще) находятся в сложном положении.

Можно, конечно, настаивать на том, что в прошлом (например в Римской республике I в. до Р. Х. или в Римской империи IV-V вв. по Р. Х.) кризисы приводили к самым серьезным изменениям, а вот нынешние кризисы, во-первых, совсем даже и не кризисы, во-вторых, даже если они все-таки кризисы, все равно они приведут только к тому, что западный мир, и так весьма прекрасный, станет еще краше. Можно, но если начать это доказывать, то легко и запутаться, ибо подлежащий доказыванию тезис глубоко не очевиден.

Поэтому чаще используются не рациональные (или псевдорациональные) рассуждения, но чисто художественные образы. Средневековые создатели герба г. Парижа, представляющего собой изображение качающегося на волнах кораблика с девизом “Fluctuat nec mergitur” (“колеблется, но не тонет”), оказали огромную услугу защитникам тезиса о непотопляемости западного мира вообще и даже ЕС в частности. Сюда же девиз “Paris toujours Paris” (тоже не поспоришь, фоторепортажи 1942 г. рисовали образ прекрасного и беззаботного города), а равно и Рим, которому 2750 лет с лишним, а он по-прежнему Вечный Город. Генерал Чарнота в Константинополе, торгуя куклами-неваляшками, использовал тот же образ – “Не бьется, не ломается, а только кувыркается”.

Вспомним и оптимизм боярина Буйносова в романе “Петр I” – “Много страшных дел прошумело на этой площади. Вон с того ветхого, ныне заколоченного крыльца, по преданию, ушел с опричниками из Кремля в Александровскую слободу царь Иван Грозный, чтобы ярость и лютость обратить на великие боярские роды. Рубил головы, на сковородах жег и на колья сажал. Отбирал вотчины. Но Бог не попустил вконец боярского разорения. Поднялись великие роды.

Вон из того деревянного терема с медными петухами на луковичной крыше выкинулся проклятый Гришка Отрепьев — другой разоритель преславного боярства русского. Пустыня осталась от московской земли, пожарища, кости человечьи на дорогах, но Бог не попустил, — поднялись великие роды.

Ныне опять налезла гроза — по грехам нашим… “Э-хе-хе, не попустит Бог и на этот раз…”. “Paris toujours Paris”, как и было сказано.

Человеческий оптимизм вообще силен, а когда никого на сковородах не жгут и человечьи кости на дорогах Европы не валяются, тем более естественно верить в светлое будущее ЕС

Однако здесь возникает вопрос, что вообще считать Европой, которая неколебима в веках. Если это некоторая культурная инварианта, сохраняющаяся несмотря ни на что (пусть даже с весьма неприятными эпохами одичания), то можно заметить, что Малая Азия и Северная Африка некогда были богатейшими и культурнейшими провинциями Римской Империи, существенно превосходящими в этом отношении ту же Галлию. Ныне они просто выпали из европейского культурного ареала, так что девиз “Fluctuat nec mergitur” к ним не применим. “Что стало с Северной Африкой? – Она утонула”.

В Средние века идея европейского единства была вполне жива – не менее, если не более, чем сейчас, – только называлось это единство словом “Christianitas”. К современной Западной Европе, где большинство жителей давно и сознательно покончили со сказками о Христе, а церкви стоят пустые – “Се, оставляется дом ваш пуст”, эта идея вряд ли может быть применима.

Сейчас, возможно, оптимистический образ беззакатной Европы, совпадает с вполне светлой (в мирском отношении) картине Европы накануне пришествия антихриста – “Этa эпoxa знaмeнyeтcя пoвcюдным cмeшeниeм и глyбoким взaимнoпpoникнoвeниeм eвpoпeйcкиx и вocточныx идeй, пoвтоpeниeм en grand дpeвнero aлeкcaндpийcкoгo cинкpeтизмa… Вeликoe и cлaвнoe ocвoбoждeниe дocтигнyтo мeждyнapoднoю opгaнизaциeй coeдинeнныx cил вcero eвpoпeйcкoгo нaceлeния. Ecтecтвeнным cлeдcтвиeм этoro oчeвиднoгo фaктa oкaзывaeтcя тo, чтo cтapый, тpaдициoнный cтpoй oтдeльныx нaций пoвcюдy тepяeт знaчeниe и пoчти вeздe иcчeзaют пocлeдниe ocтaтки cтapыx мoнapxичecкиx yчpeждeний. Eвpoпa в XXI вeкe пpeдcтaвляeт coюз бoлee или мeнee дeмoкpaтичecкиx rocyдapcтв — eвpoпeйcкиe coeдинeнныe штaты. Уcпexи внeшнeй кyльтypы пoшли ycкopeнным xoдoм”. Причем культурные еврооптимисты полагают, что эта музыка будет вечной.

Вечной вряд ли, но когда придет День Гнева, нам в самом деле неизвестно, и вполне можно было бы утешать себя не то, чтобы вполне оптимистическим, но по крайней мере успокоительным образом современного западного мира –

“Все вообще теперь идет со скрипом.

Империя похожа на трирему

в канале, для триремы слишком узком.

Гребцы колотят веслами по суше,

и камни сильно обдирают борт.

Нет, не сказать, чтоб мы совсем застряли!

Движенье есть, движенье происходит.

Мы все-таки плывем. И нас никто

не обгоняет. Но, увы, как мало

похоже это на былую скорость!

И как тут не вздохнешь о временах,

когда все шло довольно гладко.

Гладко”.

Для такого умеренного пессимизма есть довольно оснований. Вполне правдоподобным выглядит то рассуждение, что ресурс западного мира достаточно велик для того, чтобы еще некоторое время противостоять губительным явлениям. Если не совершать совсем уже чудовищных глупостей (хотя, правда, под занавес именно они совершаются – вспомним М.С. Горбачева), крах придет не завтра, и какое-то время еще есть. На наш век хватит.

Тем более, что ни Шпенглер с “Закатом Европы”, ни В. С. Соловьев с “Тремя разговорами” и не рассматривали свои труды, как практические пособия, предписывающие спешно шортить европейские активы. Смысл их книг был явно в другом – “Hy, eщe мнoгo бyдeт бoлтoвни и cyeтни нa cцeнe, нo дpaмa-тo yжe дaвнo нaпиcaнa вcя дo кoнцa, и ни зpитeлям, ни aктepaм ничeгo в нeй пepeмeнять нe пoзвoлeнo”.

Но для осознания этого надобно мужество, тогда как страстно хочется, чтобы нынешняя Европа не просто еще покувыркалась – покувыркается, конечно, будет вам и Меркель, будет и Макрон, – но чтобы неваляшка была вечной.

Это такая постхристианская религия.

[Максим Соколов]

https://russian.rt.com/opinion/39968...na-film-stouna
15:24

Автор родился в 1959 году. Известный российский публицист, писатель и телеведущий, автор книг «Поэтические воззрения россиян на историю», «Чуден Рейн при тихой погоде», «Удовольствие быть сиротой».

Четырёхсерийный фильм именитого американского режиссёра, трижды оскароносца Оливера Стоуна «Интервью с Путиным» вызвал на родине режиссёра преимущественно нарекания.

«Лесть, но мало скепсиса». «Легковерный Оливер Стоун о бандите Путине: «Зачем этот государственный деятель станет мне врать?!» «Стоун явно ставит себе целью гуманизировать Путина и демонизировать Америку». «Безумно безответственное любовное письмо Оливера Стоуна Владимиру Путину». «Стоун давно создал себе репутацию политического провокатора». «Когда Америка посылает своих людей брать интервью у Владимира Путина, она не шлёт лучших». Сплошное «Бр-р-р! Гав-гав-гав!», живо напоминающее кампании в советской прессе — «Позор литературному власовцу» etc.

Такое строгое отношение со стороны американских художественных критиков, вероятно, объясняется тем, что режиссёр продемонстрировал, какой он, говоря по-немецки, Putinversteher («понимающий Путина») — грех, незамолимый ни в сём веке, ни в будущем. Вместо того чтобы провести интервью в остро-боевитой наступательной манере — «Ах ты, волчья сыть, травяной мешок!» — и призвать собеседника разоружиться перед партией, Стоун проявил политическую близорукость, избрав подозрительно дружелюбный тон. Что со стороны идеологического работника не может быть терпимо.

Если держаться традиции, Стоуна следовало бы назвать «полезным идиотом». Полезным для врага, естественно. Это выражение, приписываемое то ли В.И. Ленину, то ли К.Б. Радеку, применялось к тем представителям западного мира, которые, по своей наивности, не понимали всю злохудожную натуру коммунистов и тем самым лили воду на мельницу.

Таковых действительно хватало. Бернард Шоу, посетив СССР во время коллективизации, отметил, что он никогда так хорошо не питался, как во время этой поездки. У него было много коллег, столь же умильно воспевавших не только сталинский СССР, но и маоисткий Китай, Албанию времен Энвера Ходжи и даже Демократическую Кампучию Пол Пота.

У вышеназванного термина был и более вежливый аналог — «политические пилигримы». То есть люди, отвергающие ценности свободного мира или считающие, что в капиталистических странах эти ценности преданы, посещали СССР, Китай etc., чтобы припасть к источнику живительных идей и объявить: «Я видел рождение нового мира».

Тем более что в своей недавней книге «Нерассказанная история США» Стоун так и писал: «Почему ничтожному меньшинству состоятельных американцев позволено оказывать такое мощное влияние на внутреннюю и внешнюю политику США и СМИ, в то время как широкие народные массы страдают от снижения уровня жизни, а их голос в политике слышен все слабее? Почему американцы вынуждены мириться с постоянным надзором, вмешательством государства в их личные дела, попранием гражданских свобод и утратой права на частную жизнь? Это повергло бы в ужас отцов-основателей и прежние поколения американцев». Как есть политический пилигрим!

Но, с одной стороны, чтобы уличать кого-нибудь в таковом пилигримаже, надо, как минимум, знать историю вопроса. Между тем нет оснований считать, что американская пресса сильно превосходит российскую в смысле образованности авторов.

С другой стороны — хотя и не похоже, что это могло бы остановить кого-нибудь из деятелей агитпропа, — творческий метод Стоуна, и метод Бернарда Шоу, а также настоятеля Кентерберийского собора, великого борца за мир преподобного Хьюлетта Джонсона, вице-президента США при Рузвельте-младшем Генри Уоллеса и прочих существенно различаются.

Пилигримы прошлого в основном видели рождение нового мира, совершенно некритически воспринимая показанные им потёмкинские деревни, и апологизировали Сталина, Муссолини, Мао Цзэдуна от собственного имени, лично объясняя, как всё хорошо и прекрасно. Что же до прямой речи вождей, то её было откровенно мало, причём большая её часть — не результат личного общения, но почерпнута из официоза.

Стоун вообще не занимался апологией режима, не описывал счастливую жизнь россиян, преимущества колхозного строя etc., а всего лишь вёл доверительную беседу (в той мере, в какой беседа с лидером державы вообще может быть доверительной) с В.В. Путиным. Бесспорно, он мог бы занять позицию напористого следователя, но результат был бы предсказуем: интервьюируемый замкнулся бы — и ничего особенно интересного вытянуть из него бы не удалось.

Поэтому режиссёр избрал иной подход и в итоге получил ряд свежих высказываний интервьюируемого, которых доселе не было в публичном обороте. О сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне, о педерасте в подводной лодке etc. В.В. Путин раскрылся чуть больше, чем он это делает обычно. С журналистской точки зрения, это несомненный успех.

А далее всяк волен делать собственные выводы. Кто-то лучше станет понимать Путина, кто-то станет относиться к нему ещё хуже (если это вообще возможно), но сам Стоун никому ничего не навязывает. Различие между news и views, считающееся альфой и омегой качественной журналистики, здесь проведено чётко.

Что же касается негодования, которое президент РФ и режиссёр возбудили этим интервью в американской прессе, оно больше говорит об этой самой прессе, нежели о Путине и Стоуне.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.