*802. Русские. Стереотипы поведения. Традиции. Ментальность.

[Толкователь]

http://ttolk.ru/?p=25014
08.10.2015

Россия демонстрирует миру собственную модель пути в современность, которую можно назвать традиционалистской модернизацией. Большинство россиян хотят видеть своих детей интеллигентами, 84% выступают за национализацию недр, 91% главной добродетелью видят труд, 72% недовольны тем, как работает демократия, а работа для них важнее зарплаты.

О том, чем отличается российский менталитет от европейского, посвящена работа доктора философских наук, сотрудника Института социологии РАН Андрея Андреева «Российский социум как «другая Европа» (журнал «Общественные науки и современность», №3, 2013). Мы приводим основные тезисы его работы

+++

Одна из характерных черт российского менталитета – склонность ставить интерес к работе выше того, сколько за неё платят. Широкая распространенность ориентаций этого типа стала одной из причин, по которым российское образование и российская наука устояли в ситуации экономического обвала и хронического недофинансирования.

+++

Отвечая социологам на вопрос о том, что было самым большим достижением России (СССР) в ХХ веке, россияне поставили на первое место ликвидацию неграмотности, введение массового высшего и среднего образования. Причем доля респондентов, поддержавших данную точку зрения (в целом по выборке 45%), лишь незначительно варьировалась в зависимости от рода занятий, уровня образования, возраста и материальной обеспеченности.

Наиболее явственно это проявляется в среде интеллигенции. Однако и в рабочих семьях почти 40% опрошенных хотели бы видеть своих детей специалистами с высшим образованием или даже с учёной степенью. Но самое интересное, что данная перспектива оказалась наиболее привлекательной и для предпринимателей: желающих увидеть своих детей руководителями фирм или менеджерами оказалось примерно вдвое меньше, чем сторонников интеллектуальной карьеры.

+++

У россиян зафиксирован очень высокий уровень положительных эмоциональных реакций на слово «будущее» (90%). Для сравнения: в динамично развивающейся и намного более благополучной Германии соответствующий показатель составил 82%. Если в Германии только четверть опрошенных верили в то, что человечество ожидает блестящее будущее, а остальные три четверти полагали, что оно будет безрадостным, то в России доля оптимистов была наполовину выше, а доля пессимистов – на треть ниже.

+++

Своеобразно россияне понимают и ряд базовых ценностей, которые принято считать «европейскими». Это относится к пониманию ими свободы. Большинство россиян считают свободу одной из главных ценностей, без которой жизнь потеряла бы смысл, даже ставят её выше материального благополучия. Однако только около трети из них воспринимают свободу «по-европейски», связывая ее реализацию с политическими правами и свободами, а почти две трети ощущают ее как «волю», то есть возможность быть самому себе хозяином.

+++

Россияне, как и все остальные европейцы, не видят никаких разумных альтернатив демократическому устройству общества. По странам Евросоюза доля граждан, удовлетворённых тем, как в их государствах работает демократия, примерно равна доле недовольных (соответственно, 41 и 40%). Но это в среднем. В некоторых странах (Испании, Ирландии, Португалии и ряде других) уровень удовлетворённости значительно выше, а в некоторых (Швеции, Великобритании, Дании, Финляндии) – значительно ниже среднего уровня.

Россия в этом плане также относится к числу недовольных, и более того – по уровню удовлетворённости существующей демократией она занимает в Европе последнее место. Если доля удовлетворённых тем, как работает демократия, россиян (28%) примерно равна доле выразивших то же мнение шведов (также 28%), британцев (31%) или датчан (32%), то процент недовольных в России значительно выше (72% против 57% в Швеции, 37% в Великобритании, 60% в Дании).

+++

В российском социуме сложились собственные представления о демократии, критерии, по которым следует судить о демократичности или недемократичности общественного строя, и эти критерии далеко не во всем совпадают с моделью, сложившейся на Западе. Россияне солидарны с европейским общественным мнением в том, что каждый человек имеет право свободно выражать и отстаивать свою точку зрения. Они вполне разделяют и тот постулат, что настоящая демократия невозможна без политической оппозиции, и были бы абсолютно против её запрета. Но главную функцию оппозиции они видят не в критике правительства, а в оказании ему помощи в работе. В России это мнение высказывают 60% даже вполне «продвинутых» представителей городского среднего класса

+++

Для россиян не слишком важны такие стандартные признаки свободного общества, как легальная возможность создания политических объединений и союзов, многопартийность, религиозные и интеллектуальные свободы, право на предпринимательскую деятельность, частную собственность и забастовки, отсутствие ограничений на передвижение, в том числе за пределы страны (эти позиции в качестве приоритетных выбирают от 7–8 до 15–17% опрошенных). Демократия для них – прежде всего социальное понятие, и потому большинство россиян считают главными её критериями реальное право на труд, жилище, охрану здоровья, пенсии и пособия по болезни, а также получение образования (эти позиции называют как самые важные признаки демократии от 40 до 70% и более опрошенных).

+++

Отсюда совершенно определённый взгляд на государство. Он противоположен западной либеральной модели, рассматривающей его лишь как арбитра, следящего за соблюдением «правил игры». В российской ментальности государство представляется как своего рода «общее дело», и логика его функционирования мыслится по аналогии с кооперативом или артелью (я даже предлагал особый термин – «артельное государство»). По мнению большинства россиян, государство призвано отстаивать интересы всего народа (а не отдельных личностей). Оно должно обеспечить своим гражданам определённый гарантированный минимум, тот же, кто хочет большего, должен добиваться всего сам.

При этом россияне – вовсе не поборники уравнительного распределения благ, какими их часто представляет либеральная публицистика (пресловутое «отнять и поделить»). Сторонниками уравнивания доходов оказываются менее половины российских респондентов. Это примерно столько же, сколько в Великобритании, и меньше, чем в Германии (59%).

+++

Экономической основой общенародной политической общности, согласно представлениям подавляющего большинства (до 84%) россиян, должна быть коллективная собственность на недра и другие природные богатства страны, которая принципиально не может передаваться в частные руки. Кроме того, государство должно активно регулировать и экономику в целом. Если в Великобритании и Германии примерно двое из каждых трёх респондентов выступают за увеличение роли частного бизнеса и лишь около четверти считают желательным расширение государственного сектора, то в России наоборот, три четверти граждан хотели бы усиления государственной экономики.

Своего рода идеал для россиян – экономическая модель НЭПа: «командные высоты» в виде крупнейших системообразующих предприятий, энергетики, транспорта, системы здравоохранения и высшего образования должны быть в руках государства, тогда как лёгкая и пищевая промышленность, сервис, торговля, отдельные учреждения образования и культуры сельское хозяйство лучше передоверить частной инициативе. Однако государственная монополия на информацию при этом отвергается: ту точку зрения, что государству должны принадлежать также газеты и телевидение, поддерживают не более трети российских граждан.

+++

Одна из самых характерных черт российского менталитета – сочетание, даже переплетение интенсивных модернизационных устремлений с традиционализмом. Российское общество прямо-таки одержимо научно-техническим прогрессом, но при этом очень привержено традициям. К примеру, в России уровень положительных эмоциональных реакций на слово «традиция» зафиксирован на уровне 97%, а в Германии – 72%

+++

В славянских странах – России и Польше подавляющее большинство опрошенных (89% россиян и 94% поляков) высказались за то, что родителей следует уважать и любить всегда, безотносительно к каким-либо обстоятельствам. В постхристианской, но исторически связанной преимущественно с католическими традициями Франции такую точку зрения поддержали только 74%. В Германии же отношение к родителям оказалось ещё более прагматичным и зависящим от ситуации: всегда любить родителей считают своим долгом 54% немцев, любить в зависимости от оценки их заслуг – 45%.

+++

Россия – единственное из ведущих государств Европы, в котором первое место среди 10 важнейших личностных качеств, которые родители хотели бы видеть в своих детях, устойчиво отводится такой традиционалистской ценности, как трудолюбие. Это качество включили в число наиболее желательных 91% россиян. Для сравнения: в славящейся добросовестным отношением к труду Германии такое же мнение высказали только четверть опрошенных, в Великобритании – несколько более трети (38%), а в Швеции… всего 4%(!).Что-то приближающееся к российскому взгляду на ценность трудолюбия можно найти, пожалуй, в США, где это качество хотели бы видеть в своих детях 60% опрошенных.

+++

Россия демонстрирует миру собственную модель пути в современность, которую можно назвать традиционалистской модернизацией. При этом российский традиционализм имеет сложный состав, в котором народные обычаи сочетаются, с одной стороны, с реминисценциями времён Российской империи, а с другой – с элементами советского прошлого.

[Толкователь]

http://ttolk.ru/?p=25059
14.10.2015


Голландский социальный антрополог Гирт Хофстеде составил универсальную модель определения особенностей культуры стран. Россия в его модели – авторитарное государство, с огромной дистанцией между властью и задавленным населением, но одновременно россияне отличаются высокой моралью и готовы жертвовать настоящим ради будущего.

Голландец Гирт Хофстеде знаменит предложенной им моделью, позволяющей сравнивать различные культуры и, тем самым, достигать некой степени понимания культурных различий и возможностей в отношении них.

В качестве способа понять другую (или свою родную) культуру Хофстед предлагает рассмотреть некоторые ключевые «измерения» в отношении рассматриваемой культуры. Вот краткий список этих данных на примере России и США. Иными словами, почему россияне не американцы.


Power Distance – Авторитарность

Это измерение, показывающее насколько велика готовность представителей культуры воспринимать различия в силе авторитета друг друга. Другими словами, насколько люди готовы подчиняться авторитету решений принимаемых за ними другими. На диаграмме мы видим, что Россия по этому показателю превосходит США больше, чем в два раза. Это означает, что средний американец вдвое меньше готов подчиняться чей-то воле, чем средний русский. Одновременно это означает, что средний американец вдвое больше полагается на собственные решения и не ждёт, что за него что-то решит начальство, чем средний русский.

В России подчинённые воспринимают иерархию как форму справедливого мироустройства, власть сама по себе является основополагающим общественным фактором, представления о котором предшествует рассуждениям о добре и зле, вопрос о легитимности власти не стоит на повестке дня, наличие привилегий у руководства воспринимаются как нормальное, а подчинённые обычно объявляются виновными в системных провалах и неудачах.

Страны с большой дистанцией власти характеризуются и большой неравномерностью доходов. По сути Хофстеде описал в качестве стран с высокой дистанцией власти страны с восточной (азиатской) моделью управления, модернизация власти в которых обычно происходит не за счёт перераспределения власти в структурах управления, а за счет персональной замены руководителей.

Individualism – Индивидуализм

Это степень независимости представителей культуры друг от друга. Этот индикатор показывает степень, до которой для среднего представителя культуры важно чьё-то мнение. На диаграмме мы видим, что для среднего русского чужое мнение почти втрое существеннее, чем для среднего американца. Иными словами, средний американец втрое больше «живёт своим умом» чем средний русский.

Masculinity – Соревновательность

Это степень ориентированности представителей культуры на успех. Высокий показатель соревновательности говорит о том, что для людей важно достижение результата, важна победа. Низкий уровень этого показателя говорит о том, что для людей важен процесс, им важно, чтобы нравилось делать то, что они делают, больше, чем получение конечного результата. На диаграмме мы видим, что средний американец двое больше настроен на результат, чем средний русский. Иными словами, средний русский вдвое больше склонен заниматься тем, чем ему нравится, даже если это не даёт желаемых результатов, чем средний американец.

Uncertainty Avoidance – Избегание Неопределённости

Это степень, до которой представители культуры насторожены в отношении неопределённости будущего. Высокий показатель говорит о том, что люди видят неопределнность как опасность и стараются её избегать, добиваясь гарантий, договорённостей, планов и определённостей. Низкий показатель говорит о том, что люди видят неопределённость в качестве открытия новых возможностей и не стремятся к предопределённости завтрашнего дня. На диаграмме мы видим, что средний русский примерно вдвое больше, чем средний американец, стремится к предопределённости будущего. То есть среднему американцу гарантий на будущее требуются вдвое меньше, чем среднему русскому, ему, наоборот, возможности подавай, шансы.

Long Term Orientation – Ориентация на долгосрочную перспективу

Это степень прагматичности в отношении планов на будущее. Другими словами, культура с высоким показателем более настроена на сегодняшние изменения ради достижения каких-то целей в будущем. Культура с низким показателем, наоборот, склонна «держаться за прошлое» и ассоциировать происходящее сейчас с историческим контекстом прошлого. Судя по диаграмме, русские почти в четыре раза более ориентированы на будущее, чем американцы. То есть для среднего американца сохранение традиций куда важнее, чем для среднего русского, а для среднего русского куда важнее учиться чему-то новому сейчас, чтобы достичь чего-то нового потом.

(индексы, названные «Новая Россия», определены для успешных на рынке финансистов и менеджеров и маркируют тенденцию развития российской управленческой культуры в современных условиях)

Indulgence – Распущенность

Степень, до которой представители культуры позволяют себе удовлетворять свои желания. Низкий показатель говорит о сдержанности, а высокий о «распущенности» представителей культуры. На диаграмме мы видим, что средний русский втрое более сдержан в потворстве своим «хочу», чем средний американец.

Исследователь Международного валютного фонда Роксана Михет продолжила совершенствовать методику Хофстеде, и вывела ещё один показатель – Мужественности. Михет делит общества на «мужественные» и «женственные». И если в первом типе общества преобладает преклонение перед достижениями личностей, героизмом, принятие того факта, что достижения должны хорошо материально вознаграждаться, то «женственные» общества отдают предпочтение взаимопомощи, скромности. У развитых стран «мужественность» выше, чем у развивающихся. Так, этот параметр довольно высок в США, в Китае, в южной Европе, особенно в Италии и на Балканах. Россия же с её «индексом мужественности» 36 из 100, очевидно женского рода (в США — 62, в Великобритании — 66).

По результатам исследований Хофстеде, характерной особенностью всех стран Восточной Европы (так называемого Восточно-европейского кластера культур) является высокая дистанция власти. В этом кластере лидируют Россия и Венгрия, имея самый высокий показатель дистанции власти. Среди наиболее значимых результатов исследования отмечается так называемый эффект маятника: контраст между тем, что, по восприятию российских респондентов, существует в практике (as is), и тем, что, по их мнению, должно быть (should be). Так, если индекс существующей дистанции власти в России оценивается как один из самых высоких, то индекс предпочитаемой дистанции власти оценивается почти в два раза ниже, что отражает стремление к противоположности. Российские респонденты хотели бы видеть в организационной культуре тенденцию к значительному снижению организационной вертикали

Среди общих выводов важным является следующий: Восточно-европейские общественные системы, включая Россию, выраженно «сориентированы на статусность» и их можно характеризовать как культуры власти (power culture). К историческому наследию этих культур относятся:

- Централизованное управление и распределение, существенный разрыв между менеджментом верхнего и среднего звена, командный стиль управления, и патерналистский тип лидерства.

- Людям с таким социально-историческим прошлым свойственно находиться в зависимости от своих начальников, ожидать, что начальник позаботится о них, и при этом избегать какой-либо личной ответственности.

- Одновременно с этим им свойственно переживать неэффективность, несправедливость, приобретенную социальную беспомощность, пессимизм, стресс и тревогу на рабочем месте, а также фаворитизм.

Среди культур, сотрудничество с которыми наиболее проблематично – культуры и нации с высокой дистанцией власти (как в России), потому что кооперация с ними зависит от прихотей отдельных людей, обладающих наибольшей властью. В современном мире культурной кооперации такие культуры, без сомнения, не могут быть в авангарде. Не исключено, что им предстоит некоторое время пробыть в одиночестве, пока они не поймут, что у них нет иного выбора, как присоединиться к кооперации.

[Толкователь]

http://ttolk.ru/?p=25136
23.10.2015

Бывший прокурор, учёный-криминалист Сергей Воронин связывает криминальный тип русской преступности с «русским характером»: низкая религиозность, неспособность к систематическому труду, истероидность. Он поясняет эти особенности на примере каннибала Маслича.

Воронин отработал в силовых органах (прокуратура, преподавание в вузах МВД) около тридцати лет. Он, кроме того, что практик – сторонник теорий Ломброзо и психоанализа. В своей учебной книге «Преступные психотипы: теолого–криминологический анализ преступного поведения» (Красноярск. Международный институт судебных экспертиз и права, 2012) он описывает, как влияет характер той или иной нации, а также конфессиональная принадлежность на особенности криминального психотипа. Мы публикуем отрывок из его книги, посвящённый «русскому характеру» (в сокращении).

***

Перед тем, как приступить к исследованию русского преступного психотипа, сразу же отметим условность самого этого термина – «русский христианин». Исторически сложилось так, что русскому народу вообще свойственен крайне низкий уровень религиозности. Он вспоминает о Боге лишь в самые тяжелые моменты своей жизни: в момент смертельной опасности, тяжелой болезни, войны и т.д. В остальное время русский человек живет по принципу абсолютного нигилиста: я не лезу в дела Бога, пускай и Он не лезет в мои дела!

***

Не в малой степени русскому пьянству способствует и исторически сложившееся отношение православной церкви к спиртным напиткам. Например, мы считаем, что евхаристия и прочие церковные обряды, так или иначе связанные с употреблением вина – это прямой путь к алкоголизму русской нации, узаконенный христианской церковью, с подведённой под это идеологической платформой и красивой риторикой «богослужения». Да и сама евхаристия очень напоминает обряд инициации вампиров. «Пейте вино, это – моя кровь!» – говорил Иисус своим ученикам, что они и делают до сих пор, во всем христианском мире, стараниями «дорогого» Учителя.

***

Экзистенциализм русского человека доведён до крайности и насквозь пропитан духом садомазохизма, часто ведущим к полному разрушению личности как в моральном, так и физическом плане. Пьянство – лишь одно из проявлений такого саморазрушения, которому русский человек отдаётся самозабвенно, со всей страстностью своей необузданной натуры. Саморазрушитель вообще, как известно, несёт в себе мощный деструктивный заряд, в т.ч. направленный на окружающих людей. Может быть это отчасти объясняет то обстоятельство, что русский человек испокон веков является прекрасным воином, и гораздо в меньшей степени – строителем.

***

Испытывая ипохондрию и жесточайшую скуку от ежедневного систематического труда, русский человек в силу эмоционально-волевых особенностей его психотипа более склонен к аффектированным поступкам, часто направленным на разрушение, чем на созидание. Не случайно энергетике русского преступника более отвечают преступления корыстно-насильственной направленности. Здесь есть агрессия и побуждающий к активным, часто разрушительным действиям, весьма привлекательный для русского человека корыстный мотив.

***

Однако доведённый до крайности русский экзистенциализм проявляется и здесь – русский человек может успешно создавать, когда им овладевает глобальная национальная идея, например, всемирного общественного переустройства (опять же осуществляемого в соответствии с русскими представлениями о «всемирном счастье»). Поэтому вполне очевидно, что коммунизм как теория садомазохистского толка бросил семена на весьма благодатную российскую почву – ведь пожертвовать собой во имя даже самой абсурдной и утопичной идеи для русского человека гораздо легче, чем заниматься ежедневным систематическим трудом созидания.

***

Весьма своеобразное отношение в России и к уголовщине. Фёдор Иванович Шаляпин в своих мемуарах по этому поводу писал: «Игра в разбойники привлекательна, вероятно, для всех детей повсюду, во всём мире. В ней много романтического – враг, опасность, приключения. Но особенно любима эта игра российскими детьми. Едва ли где-нибудь в другой стране разбойники занимают такое большое место в воображении и играх детей, как у нас.

***

Это косвенно подтверждают и данные обследований осуждённых в одной из исправительных колоний строгого режима Московской области, полученные психиатрами-экспертами института им. Сербского.

Было установлено, что 75% обследованных имели различные психические расстройства, из них 8,9% были признаны психопатами возбудимого круга. По данным Ю.М.Антоняна этот процент психопатов возбудимого круга в ИК строгого режима несколько варьирует и составляет 14,7%.

***

Особый интерес для криминолога представляет открытое Ломброзо явление аналгезии – притуплённой чувствительности преступников к боли. Это явление уже само по себе является абсолютно устойчивым симптомом многих форм психических расстройств, что также косвенно подтверждает наши данные о высоком проценте распространения психопатий среди осуждённых. Работая помощником прокурора по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях, не раз доводилось убеждаться в истинности данного вывода. И речь идёт не столько о проглоченных гвоздях и пуговицах, пришитых к телу, сколько о безразличном, поистине экзистенциальном отношении к своему здоровью и жизни.

В этой связи вспоминаются случаи массового «харакири» или «секуку» по-русски осуждённых.

***

Русский человек в силу преобладающей в его национальном характере акцентуации конституционально-возбудимого типа весьма склонен к реактивным истероидным состояниям, бурным психопатическим концертам, преследующим цель эпатировать окружающих либо хотя бы привлечь внимание к своей персоне. Иногда формой такого эпатажного поведения является совершение экстраординарных преступлений.

В качестве примера приведем дело людоеда Александра Маслича, возбужденное в1994 годуРубцовской прокуратурой. В помещении штрафного изолятора исправительной колонии УБ-14/9 Рубцовска за различные нарушения режима находились осужденные Маслич, Дзюба и Голузов. Все трое практически ровесники. Александр Маслич в свои 23 года уже четыре раза был судим – грабежи и угоны. Алексей Голузов на два года постарше, а судимостей на одну меньше – все по кражам и грабежам. У третьего сокамерника, Алексея Дзюбы, в 23 года вторая судимость и тот же набор – грабёж, кража, угон. Правда, Маслич был единственным среди них, имеющим статью за убийство, – уже в колонии задушил осуждённого из-за «возникших неприязненных отношений».

Распорядок в ШИЗО спланирован и утверждён на века: подъём, отбой да прием пищи. В промежутках скучно. Можно спать, а можно и просто, одурев от ничегонеделания, «чесать» языки. Несмотря на меньший опыт «отсидок», самым заводным в компании оказался Дзюба. По вечерам он рассказывал страшилки да фантазировал: дескать, неплохо бы посмотреть на мир, а для этого безотказный способ перевода в другую колонию – убийство. За убийство осуждённого, как правило, много не дают – всегда можно сослаться на «самооборону», договорившись с группой свидетелей.

Дзюбе долго не пришлось уговаривать корешей – убить так убить, чего же проще! Тем более, что Маслич – специалист. Придумали задушить первого, кого подсадят к ним в камеру. Новый сотоварищ оказался идеальным кандидатом. Во-первых, Л. был на десяток лет старше заговорщиков, во-вторых, дружелюбием не отличался.

Ночью, когда контролёр прикорнул на посту, Маслич и Дзюба накинулись на жертву. Но то ли Л. оказался посильнее, то ли поопытнее – ему удалось освободиться и отделаться синяками. На следующее утро, подыскав предлог, Л. перевёлся в другую камеру.

Троица затаилась в ожидании новой жертвы. Как-то вечером Дзюба предложил: «А что если нам человечинки попробовать? Людоедов обязательно на экспертизу в Москву отправят – покатаемся. А если повезёт – под придурков закосим!» Идея понравилась. Маслич припомнил, что когда был маленьким, слышал несколько историй, когда закрывали кафе и рестораны из-за того, что там, якобы, обнаруживали пирожки с человечиной. Саше тогда хотелось попробовать, как это все на вкус.

Голузов, по природе своей более инертный – он и выглядел недоразвитей всех – к предложению отнёсся без эмоций. Но ему тоже хотелось в Москву. Маслич чертил по вечерам на куске картона: «Хочется съесть кого-нибудь». Эта записка потом попадет в дело. Но больше в камеру никого не подсаживали. И однажды, когда Дзюба отправился спать, его сокамерников осенила идея: убить и съесть самого инициатора – Дзюбу. В тот же вечер Маслич выработал план, как всегда сопровождая свои мысли рисунками: на карточке появился маленький расчленённый человечек и бачок для питьевой воды, водруженный на огонь.

«Жертвоприношение» было намечено на ближайшую ночь, но сорвалось – по коридору почти до утра осуждённых водили в душ. Дверь же в камеру, в которой сидели эти трое, была сетчатая, чтобы легко наблюдать за происходящим внутри. Но следующий день выдался на редкость спокойным. Контролёр отправился на пост, соседи в камерах угомонились, а Дзюба на удивление быстро заснул. Маслич и Голузов дождались до полуночи и приступили.

Перед тем, как задушить, Дзюбу из каких-то соображений разбудили. Маслич накинул жертве тесемку на шею, а послушный Голузов ухватил за ноги. Дзюба даже не сопротивлялся. Потом приступили к разделке тела обломками от безопасной бритвы. Лёгкое Масличу показалось темным и малоаппетитным, и он выбросил «требуху» в унитаз, куда перед этим вылили кровь жертвы.

Бачок для воды укрепили над унитазом, развели костер из одеяла и брюк Дзюбы. Как можно сварить мясо в камере с сетчатой дверью, чтобы контролер в трех метрах ничего не учуял? Следователи прокуратуры утверждают: именно сетчатая дверь и сыграла свою роль – дело происходило летом, на окнах только решетки без стекол, и дым из камеры выдувало сквозняком в окно. Осужденные из соседних камер потом рассказывали, что в «двойке» всю ночь пели песню «Белый лебедь на пруду» и смеялись.

В 6.15 утра патруль начал обход. «Эй, гражданин начальник, сначала к нам подойдите, – закричал Маслич. – Мы Дзюбу съели! По-настоящему!». Уже находясь в следственном изоляторе в ожидании суда, Маслич задушил ещё одного сокамерника, который проиграл ему в карты, а отдать не смог.

В деле Маслича зафиксировано, что, являясь сиротой, в 12 лет он попал в интернат для малолетних преступников, где в течение ряда лет подвергался чудовищным издевательствам со стороны других подростков с трудной судьбой – пыткам, избиениям, изнасилованиям. Описание этих издевательств Масличем в ходе судебного допроса вызвало у многих присяжных заседателей слезы. Именно тогда закладывалась экзистенциальная сущность будущего убийцы-людоеда, поклявшегося на крови всей своей жизнью жестоко отомстить уголовному миру.

Поэтому не случайно, что всеми жертвами Маслича были осужденные ИК и заключенные СИЗО. Изученные нами заключения судебно-медицинских заключений показали, что мы имеем дело скорее не с реальным людоедством, а с его искусной симуляцией: органы и части человеческих тел были лишь надкусаны Масличем.

В этом и состоит квинтэссенция «русского куража» – некая бравада, дескать, смотрите и удивляйтесь, какой я омерзительный и страшный тип! Судебно-следственная практика показывает, что многие преступления корыстно-насильственной направленности и преступления против личности, совершённые в России, содержат элементы этого «куража»: маниакального, абсурдного желания эпатировать общество, запомниться хотя бы в таком варианте.

***

Ещё один экзистенциальный штрих в национальном психотипе преступника – отношение русского человека к власти и правоохранительным органам. Садомазохизм русского человека весьма своеобразно проявляется и здесь. В российской ментальности присутствует стойкое неприятие официальной власти, а противодействие ей (причем в любых, иногда совершенно абсурдных формах) часто оценивается обществом как проявление мужской доблести.

К такому выводу подводят многочисленные наблюдения за поведением задержанных в дежурных частях ОВД России. Бравадное, откровенно вызывающее поведение задержанных лиц по отношению к сотрудникам милиции, как правило, заканчивается одним и тем же – применением к «буйному» богатого арсенала спецсредств, в т.ч. милицейского «ноу-хау» под трогательным названием «поза кубика-рубика».

Понятно, что в этом факте ничего замечательного для нашего исследования нет, но любопытно другое, возвращаясь в камеру, «жертва полицейского произвола» с гордостью рассказывает сокамерникам об изуверствах сотрудников милиции по отношению к нему, моментально окружая себя ореолом народного мученика. Это и есть экзистенциализм в действии, обусловленный историческими условиями развития российского государства, выработавшими у русского человека абсолютно нигилистическое отношение к государственной власти и её представителям.

Правовой нигилизм гораздо в большей степени присущ русской ментальности, чем законопослушность, что определённо отличает нас от немцев и японцев, а также накладывает отпечаток на природу преступности в России как явления вообще.

[Avn_msk]

Александр Суворов писал: «Мы - русские! Какой восторг!». Согласимся с великим полководцем и вспомним 50 фактов о русском народе.

1. Корейцы в СССР называли русских «маозы», что переводится как «бородач».

2. Больше всего среди русских распространены гаполгруппы R1a, I1b, N1c.

3. Термин «Росcия», заменяя слово «Русь», ограниченно стал употребляться с XVI столетия, когда в Москве зародилась идея «Третьего Рима».

4. По состоянию на первое января этого года численность русских в России составляет 111 миллионов 500 тысяч человек.

5. Австрийский дипломат XVII столетия, Сигизмунд Герберштейн в «Записках о Московских делах» писал, что русских издревле называли «Россея» – «то есть народом рассеянным или разбросанным, потому что Россея, на языке руссов, значит рассеяние».

6. В Китае есть русская национальная область Шивей, больше половины её населения - русские.

7. Нейтральное обозначение русских на финском языке - «веняляйнен». «Рюсся» - уничижительное.

8. Русский язык является родным для 168 миллионов человек, для 111 миллионов - вторым языком.

9. Самый большой словарь языка из русских людей - у Пушкина. В него входит примерно 25000 лексем. Таким же примерно словарем обладал (на английском языке) Шекспир.

10. У русского народа было 19 цариц и царей из двух династий (Рюриковичи, Романовы).

11. С середины XVI века по начало XIX века между Россией и Швецией было 10 войн.

12. Негативное обозначение русских у эстонцев - «тыбла». «Тыбла» пришло от обращения «ты, бл.». Совет по СМИ считает, что слово «tibla» в первую очередь используется как обозначение Homo soveticus (человека советского).

13. Между Россией и Османской империе было 12 войн за 241 год. В среднем, одну Русско-турецкую войну от другой отделяло 19 лет.

14. Русский философ Иван Ильин писал: «Соловьев насчитывает с 1240 года по 1462 год (за 222 года) — 200 войн и нашествий. С XIV века по XX-ый (за 525 лет) Сухотин насчитывает 329 лет войны. Россия провоевала две трети своей жизни».

15. Первые фамилии у русских появились в XIII веке, но большинство оставалось «беспрозвищными» ещё 600 лет.

16. К моменту всеобщей паспортизации в 1930-х фамилию имел каждый житель СССР.

17. По мнению Вернадского слово «русский» восходит к иранскому «рухс» (или «рохс»), что значит «свет, светлый, белый».

18. В годы Великой Отечественной войны, по оценке М. В. Филимошина, погибло почти 6 миллионов русских.

19. Единственное односложное прилагательное в русском языке - «злой».

20. 24 мая 1945 года Иосифом Сталиным был произнесен очень важный тост: «За русский народ!».

21. В русском языке 441 слово со словом «люб». В английском - 108.

22. Мода на фамилии пришла на Русь из Великого княжества Литовского.

23. Русские сами себя в Древней Руси называли русинами, и русаками. В болгарском языке русин оставался этнонимом для русских вплоть до начала XX века.

24. Слово «росичи» - неологизм автора «Слова о полку Игореве». Больше это слово как самоназвание русских нигде не встречается.

25. Окончания «-гда» в центрально-русской топонимике: Вологда, Судогда, Шогда – наследие мерянского народа.

26. В селе Русское устье (71 градус северной широты) живут русскоустьинцы - выходцы из казаков и поморов. Диалект русскоустьинцев чрезвычайно редкий – не «акающий» или «окающий», а «шаркающий».

27. Русский язык занимает пятое место по общей численности говорящих на нем человек.

28. Русское приветствие «здравствуйте» исследователи обнаружили впервые в летописи, датированной 1057 годом. Автор хроник записал: «Здравствуйте же многие лета».

29. Фамилия «Романовы» не сразу зарепилась за династией. Побыли и Яковлевыми, и Захарьины-Юрьевыми. Романовыми они стали по имени правнука Фёдора Кошки, сына Андрея Кобылы.

30. В каждой русской избе обязательно была так назывемая «нищая лавка» у двери. Чтобы на неё мог садиться нищий, или другой непрошенный гость.

31. В 1910 году Российская империя занимала предпоследнее место в Европе по среднедушевому потреблению алкоголя, меньше пили только в Норвегии.

32. «Медвежьи потехи» в России запрещали дважды: в 1648 и в 1867 году, однако вплоть до 20-х годов XX века по улицам действительно ходили медведи.

33. Русский драки не боится. Кулачные бои были любимой потехой русских парней ещё в 1048 году, когда о них писал летописец Нестор.

34. На Руси мужчин встречали не по одежке, а по бороде. Люди с плохо растущей бородой признавались чуть ли не вырожденцами. Безбородые, как правило, оставались в бобылях.

35. Русская народная «мерка» алкогольных доз, записанная Далем: — Первую чашу пить — здраву быть, вторую пить — ум веселить, утроить — ум устроить, четверту пить — неискусну быть, пятую пить — пьяну быть, чара шестая — мысль будет иная, седьмую пить — безумну быть, к осьмой приплети — рук не отвести, за девятую приняться — с места не подняться, а выпить чарок десять — так поневоле взбесят.

36. Какой русский без балалайки? Тем не менее, балалайки не раз запрещали, отбирали у владельцев и сжигали за городом - боролись со скоморошеством. Второе рождение инструмент получил в середине XIX века - Василий Андреев, дворянин и одаренный музыкант сделал балалайку снова модной.

37. Русский мат встречается уже в новгородских берестяных грамотах, датируемых XI веков. Назывался он тогда «лая матерная» и изначально включал в себя исключительно употребление слова «мать» в вульгарном контексте.

38. Русское матерщинное слово на букву «Б» запретила Анна Иоанновна. До этого оно было вполне легальным и часто употреблялось со значениями «блуд», «обман», «заблуждение», «ересь», «ошибка».

39. Матрешка на самом деле не русская, а японская игрушка, но именно в России она стала настоящим культом.

40. Русский народ - народ шахматист. Уже в XII веке в шахматы на Руси играла не только знать, но и простые люди. Это доказали археологические раскопки. Однако, и шахматы у нас хотели запретить: на Шестом Вселенском соборе предлагали предавать шахматистов анафеме.

41. Самыми распространенными на Руси подвижными играми были: лапта, городки, пекарь, клюшкование, чиж и коняшки.

42. Великорусский лапоть отличался косым плетением лыка; белорусский и украинский – прямым.

43. Не все блюда, которые считаются русскими, на самом деле такими являются. Пельмени родом из Китая, винегрет - из Скандинавии.

44. На Руси валенки имели разные названия: в Нижнем Новгороде их называли «чесанками» и «катанками», в Тамбовской и Тверской областях – «валенцами», в Сибири – «пимами». Валенки из козьей шерсти именовали «волнушечками» и «выходками», а из овечьей – «катанками».

45. У русских женщин на Руси была масса профессий: плакальщицы профессионально плакали, пластильщицы мешали массу для пастилы, горшечницы лепили горшки, наузницы плели узлы.

46. Отношение к хлебу на Руси было строго регламентировано специальными «хлебными правилами»: от благосления при выпечке до того, что хлеб нельзя ломать, выбрасывать и класть на стол без скатерти.

47. Культ семечек у русского народа связан с революцией. Именно тогда они стали «захватывать города». Михаил Булгаков писал в рассказе «Столица в блокноте»: «Для меня означенный рай наступит в то самое мгновение, как в Москве исчезнут семечки».

48. Повивальная бабка на Руси оставалась с новоиспеченной матерью аж 40 дней – помогала купать, лечить и …вить. Витьем раньше называлось пеленание.

49. У тайного русского сообщества офеней (бродячие торговцы) был свой особой язык. Вот три пословицы, переведенные на офеньский: 1. Век живи, век учись – дураком помрешь. – Пехаль киндриков куравь, пехаль киндриков лузнись – смуряком отемнеешь.
2. Кто не работает – тот не ест. – Кчон не мастырит, тот не бряет.
3. Без труда не выловишь и рыбку из пруда. – Без мастыры не подъюхлишь и псалугу из дрябана.

50. Широк русский человек! В середине XIX века двое екатеринбургских золотопромышленников поженили своих детей. Свадьба шла целый год.

Алексей Рудевич

[Татьяна Шабаева]

http://www.mk.ru/social/2015/11/10/s...edinyayut.html
Российское общество так и не выработало систему ценностей, поддерживаемую большинством граждан
Вчера в 14:45, просмотров: 6545

фото: Алексей Меринов

Три недели, со второго по двадцать второе ноября, москвичи голосуют за то, хотят ли они переименовать станцию метро и иные транспортные объекты, названные именем Петра Войкова. Достоверно известно о его косвенной причастности к жестокому убийству царской семьи, однако мнение о его личном участии в этом злодеянии оспаривается и отчасти основывается на том, что еще в советское время он сделался символом этого преступления. Итак, голосование «за или против Войкова» — не столько восстановление справедливости, сколько публичная борьба символов.

Можно лишь догадываться, почему власть, которая, не дрогнув ни единым мускулом, переименовала «Братеево» в «Алма-Атинскую», Большую Коммунистическую в улицу Солженицына, а «Улицу Подбельского» в «Бульвар Рокоссовского», в этот раз вдруг решила «спросить народ». Самая печальная догадка: именно по причине одиозности персонажа и выдающейся черноте вменяемого ему злодейства. Можно было не сомневаться в том, что на все три недели голосования народ обретет тему для самых яростных обсуждений. Обсуждений, от которых ничего — по существу — не зависит.

Мы — общество, которое разъединяют символы. Причисляя себя к определенной социально-политической группе, мы подписываемся на приятие определенных символов. Кто для вас выше критики? Последний российский монарх — Николай II? Ленин? Сталин? Путин? А может быть, академик Сахаров? Выбирайте. По большому счету, от вашего выбора все равно ничего не будет зависеть.

Изобилие символов в России сочетается с унифицированностью (и мумифицированностью) политических движений. Да, Ленин и Путин отличаются вроде бы очень сильно. А вот КПРФ и «Единая Россия» — почти не отличаются. Да, академик Сахаров и Путин — вовсе не близнецы-братья. Однако в либеральных завихрениях, которые дают о себе знать в российской столице, снова и снова мелькают вхожие во власть персоналии. Впрочем, можно назвать это консолидацией элит — тогда все начинает выглядеть гармонично, словно так и задумано.

Но эта гармония внешняя. На практике она оборачивается как противоречивыми заявлениями (и действиями) власти — так и странным бытованием государственной идеологии, которое правильнее назвать то ли «намеренным отсутствием», то ли «трагической слабостью».

Так, недавно глава Минобрнауки Дмитрий Ливанов, выступая в политологическом Кеннановском институте в Великобритании, заявил, что детско-юношеская организация «Российское движение школьников» воссоздаст «традиции внешкольного воспитания детей, которые были в Советском Союзе, но уже на внеидеологической основе» — при этом министр сослался на скаутов. Но ведь у скаутов есть идеология, пусть на практике проявленная менее отчетливо, чем в пионерском движении. В книге основателя скаутского движения Бадена-Пауэлла прописано следующее посвящение в скауты: «Начальник отряда: «Могу ли я доверить вам под честным словом, что вы будете: во-первых — исполнять свой долг перед Богом, Родиной и государственной властью? Во-вторых — ежедневно оказывать добрые услуги людям? В-третьих — исполнять все законы скаутов?»… Новичок: «Я обещаю своим честным словом: во-первых — исполнять свой долг перед Богом, Родиной и государственной властью; во-вторых — ежедневно оказывать добрые услуги людям; и в-третьих — исполнять все законы скаутов».

В нынешнем атеистическом мире Бога из скаутской клятвы иногда убирают. Зато, к примеру, в современном руководстве скаутов Эстонии «железным правилом» названо «стать знающим, полезным членом семьи, общества и государства»; скаут должен назубок знать всю государственную символику Эстонии, а в государственной хронологии — подробно, в деталях! — заучить все положенное про «насильственную оккупацию Советским Союзом».

Итак, либо российский министр образования не вполне представляет себе, что такое скауты, — либо слегка лукавит, но ни тот, ни другой вариант не послужит к укреплению идеологии и «присущей российскому обществу системы ценностей», на которую он ссылается. Кстати, какая у нас система ценностей, если уж говорить именно о системе?

В нашем обществе все еще есть те, кто считает праздником 7 ноября (годовщину Октябрьской революции), — и те, кто хочет полюбить 4 ноября (День народного единства). Характеризуются обе группы тем, что к «другому» празднику они относятся не просто с меньшим воодушевлением и даже не только равнодушно — а фактически с резким неодобрением. И уж совсем трудно найти — за пределами узкого специфического круга — тех, кто считает праздником 12 июня, т.н. «Декларацию о суверенитете». Здесь, как и на уровне персоналий, проявляется резкое неприятие символов друг друга. Чужих героев мы считаем не просто негероями — а Геростратами, которые прославили себя лишь разрушением.

И потому за всех и вся приходится отдуваться 9 мая — единственному действительно общенародному празднику. Но чем дальше — тем труднее эксплуатировать его в таком качестве, несмотря даже на то, что в этом году власть разрешила почти спонтанное общенародное шествие «Бессмертный полк». Живое единение с прошлым, безусловно, освежило символ. Однако победа семидесятилетней давности, даже самая величественная, не может быть главным символом современного государства: людям нужно будущее.

Ни 1917 год, ни 1991-й — знаменовавшие образование нового российского государственного устройства — в качестве памятных дат не вселяют радости. Но что тогда? Воссоединение России с Крымом — событие, впервые за долгие годы воодушевившее если не всех, то очень многих русских, — пока оставляет уйму неотвеченных вопросов из разряда «что же дальше». Может быть, сделать общенародным символом научно-технического прорыва запуск спутника и полет Гагарина? Но даже вышедший в 2013 году художественный фильм о первом космонавте (хорошо сделанный!) показан был скромно и не сопровождался большим энтузиазмом. Это понятно: чтобы подобного рода символ работал, надо брать в космосе новые планки, а имена Циолковского, Королёва, Гагарина, Терешковой, Леонова — должны отскакивать от зубов уже в первом классе... чего сегодня нет даже близко.

Единого учебника истории в российских школах тоже нет. Не потому, что он не нужен. Не потому, что он непременно вышел бы формализованным и скучным. Его нет потому, что массы, даже консервативные, не готовы прийти к согласию о том, что в нем написать, а среди наиболее громких точек зрения звучит такая: ничего единого не надо, пусть будет полная свобода выбора. О том «историко-культурном стандарте», который сейчас существует, московский учитель истории Леонид Кацва отозвался так: «Я готов на пари написать в соответствии с этим стандартом два учебника, один из которых будет ультралиберальный, а другой ультраортодоксальный, консервативный, и оба будут соответствовать ИКС». Он добавляет: «И это следует отнести к достоинствам историко-культурного стандарта, поскольку его авторы как могли минимизировали ущерб».

Итак, при наличии огромного количества символов, вызывающих у тех или иных наших сограждан искренние горячие чувства, — у нас в символическом поле нет почти ничего общего, и интеллигенция, казалось бы, призванная формулировать смыслы, даже считает это достоинством (или свободой). Но колоссальный парадокс заключается в другом: у большинства из нас — общие реальные проблемы. Мы все озабочены состоянием образования, здравоохранения, трудовой незащищенностью, вымиранием деревень и прозябанием малых городов, неконтролируемой иностранной миграцией, увеличением разрыва между богатыми и бедными… У нас много общего в поле реальности.

Но обсуждать мы предпочитаем символы.

[Уинстон Черчилль]

Русские могут казаться недалекими, нахальными или даже глупыми людьми, но остается только молиться тем, кто встанет у них на пути.

[Егор Холмогоров]

http://www.rus-obr.ru/lj/34080
12/11/2015 - 00:36.

Русские — оседлый народ с самосознанием народа движущегося, поэтому перемещение в пространстве, познание и освоение его является, видимо, основным аффектом русских. При этом русское мышление насквозь географично: каждая деталь пространства для русских имеет свое имя и свой смысл.

В детстве меня поражало это в нашей деревне под Козельском, на рубежах старинной Засечной Черты. Каждый холм и каждый перелесок имели своё название — вот Кадалба с колодцем, вдалеке виднеется Широкий верх, а правее, визуально не отличишь, уже Аверина вершина. Через Малашенки петляет Кобедняя дорожка, ведущая к обедне, в церковь соседнего села. В детстве я помнил не менее полусотни названий, размечавших пространство всего в 2–3 кв. км.

Русские — нация географов. Мы мыслим пространственными образами и измеряем свою жизнь подобно Владимиру Мономаху в его «Поучении» — «путями». Один из древнейших и популярнейших жанров русской литературы — «хождения». Путевых заметок — сперва паломников в Иерусалим (хождение игумена Даниила) и Царьград (хождение Антония Новгородца), а затем и в далекие загадочные земли — как у тверича Афанасия Никитина, отправившегося по Волге поторговать в ближнем Дербенте, пограбленного на пути астраханскими татарами и оказавшегося, в итоге, за три моря в далекой Индии.

Рассказ Афанасия Никитина — удивительная драма, в которой конечной целью далекого путешествия является… родной дом, возвращение на Русскую землю. «Господи боже мой! Пути не знаю, иже камо поиду!» — восклицает он, затерявшись в дебрях Востока. Он меняет города, имена, страны, в какой-то момент начинает путаться между русским, турецким и персидским языками. Но, наконец, найдя путь на Родину, придя «к Балаклаве и оттуда в Гурзуф», в момент смерти на полшага где-то между Феодосией и Смоленском, шепчет: «А Урусь ерь таньгры сакласын… Бу доньяда муну кыбить ерь ектур» (Русскую землю Бог да сохранит! На этом свете нет страны подобной ей).

Даже рай для нас не рай, если не имеет географических координат. В середине XIV века Новгородский архиепископ Василий отправил владыке Тверскому Федору послание, где авторитетно объяснял, что рай, откуда был изгнан Адам, существует и по сей день, и новгородский купец Моислав, плавая по северным морям, видел этот рай на горах среди северного сияния.

Порой мне кажется, что поиском земного рая является и весь длящийся уже много сот лет русский поход на Северо-Восток. Сперва от Холмогор до Колы и дальше к Груманту (Шпицбергену), затем по пермским рекам за Камень (Урал). И вот уже от начала похода Ермака (1581) до прохождения Семеном Дежневым (1649) будущего Берингова пролива проходит всего 68 лет. Трудно сказать, нашли ли мы свой рай, но мы точно нашли на этом пути свое Эльдорадо, которое оказалось гораздо более долгосрочной ставкой, нежели серебряные рудники Потоси, Острова Пряностей, рисовые поля Бенгалии и нефтяные пустыни Алжира.

Пережившие свой колониальный дефолт и утратившие большую часть активов соседи стремятся теперь доказать, что Сибирь — это тоже колония, что Россия не имеет ни на неё, ни на Арктику никакого права, что эти богатства должны служить всему человечеству (считай, держателям козырей мировой финансовой системы). Где-то это делается под видом экологии, где-то, как в книге Александра Эткинда «Внутренняя колонизация», под видом культурологии. Но итог всегда один: «Русские коварно захватили Сибирь, а теперь должны с нами поделиться, тем более что работают они с нею плохо и им самим она в тягость».
Вся эта лукавая риторика не учитывает одного — той самой географичности русского исторического сознания. Знание — власть. Изучить, описать, открыть — значит, овладеть. Русское же движение «навстречу солнцу» всегда было не только и не столько завоеванием, сколько изучением, описанием, картографированием. Здесь достаточно сравнить с восприятием своего движения на Запад американцами, которые попросту не замечали географии. Они видели «фронтир», преодолевали его на своих фургонах, но в этом установлении власти не было романтики географического познания.

Наша же Священная История — это история русского пространственного расширения и освоения, история открытия России. Наши «светские» святые — это землепроходцы, путешественники, первооткрыватели. Дежнев, Поярков и Хабаров, Беринг, Челюскин и Крашенинников, Крузенштерн, Коцебу, Беллинсгаузен и Лазарев, Литке и Невельской, Потанин, Пржевальский, Козлов, Семенов Тянь-Шанский и Арсеньев, Папанин и Чкалов. Впрочем, и некоторые церковные святые — Стефан Пермский, Трифон Печенгский, Иннокентий Аляскинский — по праву могут считаться и землепроходцами.

Прозвучавшие на заседании Русского географического общества предложения усилить изучение географии в школах, проводить географический диктант, снимать о путешественниках увлекательные фильмы (мечтаю, кстати, увидеть сериал о Г.И. Невельском), наконец создать русскую «географическую Википедию» — всё это хорошо, но недостаточно. Нам необходимо «географизировать» всю картину мира нашего общества и особенно молодежи, и, в частности, преподавание истории. Просто потому, что совпадение или несовпадение тех образов, которые дают СМИ, литература или учебники истории, и наших подсознательных «пространственных» эмоциональных ожиданий — это вопрос жизненного тонуса и психологического здоровья нации.

Когда мы ищем ту или иную концепцию для пресловутого единого учебника истории, мы всё время запутываемся в непримиримых идеологических противоречиях. Еще хуже то, что изложение нашей истории попадает в капкан «неинтересности» — её всё время оказывается скучновато писать и еще скучнее учить (не верите — вспомните, как вы маялись над 18 томами «Истории» Соловьева).

Мы упорно пытаемся написать «Историю государства Российского». А наше государство местами весьма эффективно и надежно, но почти всегда неромантично. Там же, где в нашей политической истории начинается «романтика», быстро начинает хлюпать кровь. Либо немного пресная стабильность, либо «веселая и страшная» смута — раскачиваться бесконечно на этом маятнике уже, признаться, надоело. Наш устоявшийся исторический нарратив по сути держит нас в перманентной депрессии.

Романтичность русской истории придает бег пространства — история народной колонизации, присоединений и воссоединений земель, их открытия и описания. Именно история пространственного расширения, история географического изучения Русской земли и планеты Земля русскими путешественниками, история великих русских географических открытий и должны стать стержнем преподавания не только географии, но и курса русской истории.

При таком подходе наша история предстает историей смелых и мужественных людей, смекалки, находчивости, разума и силы духа. Пережив вместе с Арсеньевым приключения его четырех книг или перезимовав на льдине с Папаниным, наш школьник уже, наверное, не будет прежним, станет взрослее.

Мы остро нуждаемся в обновлении географического образа России, в полноценной разработке её гуманитарной географии. Где список наших исторических городов, в привязке к которым мы бы запоминали нашу историю и культуру? Где концепция исторических регионов России? Ведь познать наше пространство расчлененным по субъектам федерации или унылым границам федеральных округов попросту невозможно. Где десятки, сотни увлекательных туристических маршрутов, соединяющих географию с природоведением и историей?

У нас нет пока даже символического вектора нашего пространства. Точнее, есть очень опасный, по часовым поясам — с Запада на Восток. Россия начинает представать нежизнеспособно растянутой страной, где люди живут в разных временных измерениях. Начинаются метафизические спекуляции о «России между Востоком и Западом, между Европой и Азией», превращающие нас в бесконечную промежность.

Как ни парадоксально, альтернативная «развертка» России нащупана в нашем гимне: «От южных морей до полярного края». Вектор — с Юга на Север, совпадающий с историческим вектором, не расчленяет, а собирает наше пространство. Ось русского исторического движения — с Юго-Запада (от Крыма и Тьмутаракани) на Северо-Восток. И наш «Восток», тот самый, из-за которого Россию все время впихивают «между», это на самом деле Север.

Россия начинается в Европе, но движется не в Азию, а в Арктику. По сути мы не «Евразия», а «Евроарктика». Характерно то, как гармонично уравновешивают друг друга восстановление русского Юго-Запада («назад, к Херсонесу!») и движение вперед, к Северному полюсу, где Россия энергично отстаивает свои арктические права. Казалось бы, земля давно уже закончилась. Но нет, остался еще почти бескрайний Океан, который русское сознание воспринимает как населенную живую среду. Не как водную пустыню, но как подводную землю.

Ощущение этого поступательного бега пространства радует тогда, когда не радует всё остальное. Русская география возвращается.

[Екатерина II]

Нет народа, о котором было бы выдумано столько лжи, нелепостей и клеветы, как народ русский.

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/comments/2015/1..._7901723.shtml
Владимир Шевченко о том, почему в России нет традиции уважительного отношения к бывшим руководителям страны
Виктория Волошина 23.11.2015, 11:19

Музей Бориса Ельцина. «Президентская площадь». По ее окружности располагаются залы экспозиции «Семь...
Президентский центр Б.Н. Ельцина http://yeltsin.ru/
Музей Бориса Ельцина. «Президентская площадь». По ее окружности располагаются залы экспозиции «Семь дней, которые изменили Россию». На большом экране в центре — слайд-шоу, рассказывающее о жизни Ельцина

На открытие первого в России президентского центра приедут второй (он же четвертый) и третий президенты страны. Сможем ли мы заложить новую традицию уважительного отношения к экс-руководителям страны, не сваливая на ушедших все грехи, почему Ельцин не провел люстрацию и как он оценивал своего преемника, в интервью «Газете.Ru» размышляет Владимир Шевченко — глава службы протокола президента Ельцина и один из инициаторов создания музея его имени.

«Мы не собираемся что-то отмывать или кого-то обелять»

— Центр будет открываться в присутствии первых лиц государства. Это было принципиально?

— Конечно. Закладывается новая история отношений власти и общества. Ведь как эта идея родилась? Когда стали анализировать, как у нас народ относится к бывшим руководителям страны, оказалось, все плохие: царь слабый, Ленин — убийца, Сталин — тиран, Хрущев — чудак, Брежнев в застой загнал, Ельцин тоже подкачал. Потом и Путин будет плохой, и Медведев... Надо остановиться. Надо дать людям возможность увидеть в полном объеме историю прихода первого президента России к власти. Откуда он пришел, с кем работал, что за этот период сделал, как и почему были приняты те или иные решения.

— В том числе, наверное, и ошибки разобрать.

— Обязательно. Но не голословно, как в соцсетях, а на архивных документах, в воспоминаниях тех, кто работал рядом... Изучая американский опыт подобных президентских центров, я посещал, в частности, библиотеку президента Буша-старшего. Осмотрели все, заходим в архивный читальный зал. Сидят молодые парни, лет по 25–30. Спрашиваю: чем занимаетесь? Оказалось, изучают документы по операции «Буря в пустыне».

— Интересно, насколько полные там документы?

— Не знаю. Американцы часто учат всех открытости, но у самих-то архивы закрыты сильнее, чем у нас.

— Вы же только что рассказали про доступ молодых людей к архивам «Бури в пустыне».

— Ну, эта операция уже давно была. Да и не факт, что им дали все документы. Но сам смысл президентского центра именно в том, чтобы через эти архивы, через громадное количество фото- и кинодокументов любой гражданин мог увидеть историю страны в тот период, когда был у власти тот или иной человек.

— А в формирование ельцинского фонда кто-то вмешивался? Сотрудники ФСБ, например?

— Нет, что вы. Мы все документы, которые нам открыли, получили в электронном виде. И перевели в Екатеринбург. Будут нужны другие, с которых пока не снят гриф секретности, будем обращаться, просить их рассекретить. Пока нам ни в чем не отказывали.

— Можно подобрать документы так, что человек предстанет страшным злодеем или, напротив, чистым ангелом. Кто и как формировал фонды ельцинского центра?

— Посетители смогут вспомнить 90-е годы без прикрас: и продуктовые карточки, и баррикады, и расстрел Белого дома, и выборы... Смотрите, вспоминайте, размышляйте, что было правильно, а где ошиблись. Мы не собираемся что-то отмывать или кого-то обелять. Мы говорим: да, в истории нашей страны того времени были и дефолты, и шоковая терапия, и многое другое. Почему? Другого выхода не нашли? Тогда почему не нашли? Может, потому что экономически слабы были?

Россия славится блестящими писателями, композиторами, художниками. Но назовите мне хоть одного блестящего экономиста.

Перенесенный в стены музея подлинный кремлевский кабинет, в котором президент России Борис Ельцин работал с 1993 по 1996 год (Президентский центр Б.Н. Ельцина)

— Егор Гайдар.

— Ну, не надо... Я не согласен. В России даже близко не было экономистов, достойных Нобелевской премии.

— Откуда бы таким родиться в CCCР с его плановой экономикой? Ведь начинали все, по сути, с нуля.

— Отсюда и пляшем. Не было у нас экономики. А мы рванули в рынок со всей силы. На мой взгляд, не надо было так резко это делать. Надо было постепенно. Как китайцы. Я помню, мы их все торопили, что же вы, дорогие, такие консервативные: и рожать у вас больше одного нельзя, и чтобы машину купить, надо в очереди годами стоять, и пользование интернетом у вас ограничено. Они отвечали: спокойно, подождите, вот дороги построим, и машины продавать начнем без ограничений. И кто оказался мудрее? Мои первые поездки с Горбачевым в Китай — это одно, а визит туда спустя 20 лет — совсем другое. Их дорожные развязки сегодня потрясают воображение. Недавно и детей разрешили рожать без ограничений. Интернет развит не хуже, чем у нас. Я уж молчу про технологии, которыми китайцы наводнили весь мир. Какой гаджет ни возьми — половина деталей минимум сделана в Китае.

— А вы с Ельциным после его отставки обсуждали это? Он соглашался с вами, что слишком быстро рванули туда, где ничего не понимали.

— Борис Николаевич был очень замкнутым человеком, на эти темы особо не распространялся. Но очень переживал, что не все получается. Его заветной мечтой было дожить до ренессанса России. Но не случилось.

У него была знаменитая фраза: хотел бы я увидеть того человека, который не будет переживать, что рухнул Советский Союз. Имея в виду и себя, он тоже очень переживал распад страны.
«Ельцин очень мудро поступил, не проведя люстрацию»

— Я могу ошибаться, но, мне кажется, сегодня власть все чаще пытается даже современные проблемы страны свалить на предшественников — Горбачева и Ельцина. И народ это охотно воспринимает. В том числе и по нашей традиции ругать упавших и ушедших. Вы не боитесь, что открытие ельцинского центра будет воспринято сегодня не так, как еще пять-десять лет назад?

— Нет. Я верю в наш народ, в молодежь, которая сегодня по многим вопросам смотрит на жизнь совсем по-другому. Ведь почти 25 лет прошло.

— А как будто и не проходили. Как вы сами заметили, насколько много успели за это время сделать в Китае и как несопоставимо меньше — у нас. Да и в мышлении, кажется, мало что изменилось.

— Я не согласен с вами. Мы просто очень любим себя критиковать. В СМИ — сплошной негатив ненужный, который не настраивает человека на нормальную жизнь. Взять ту же Саяно-Шушенскую ГЭС. Когда там случилась техногенная катастрофа, об этом трубили все. Но почему же не рассказывают о том, какой суперсовременной она стала после реконструкции?

— Ельцина сегодня ругают со всех сторон. Условные консерваторы за то, что развалил великую страну и далее по списку. Условные либералы за то, что не довел начатые реформы до ума, не провел люстрацию, не захоронил Ленина, не сделал то, что можно было сделать на волне жажды перемен. Вот какая критика ближе?

— Я лично считаю, Борис Николаевич очень мудро поступил, не проведя люстрацию. Откуда бы он тогда кадры для управления страной взял? Как бы КПСС и комсомол ни критиковали, это была действительно кузница кадров. Чтобы стать руководителем, надо было все ступеньки снизу доверху пройти, как сам БН.

У нас в то время появилось очень много людей, которые умели красиво говорить, но не умели работать с людьми. Не знали народного менталитета.

И приходя даже в небольшой коллектив, не знали, с чего начать и чем продолжить. Поэтому, я думаю, Борис Николаевич поступил правильно.

— А тело Ленина почему не захоронил?
— Были пробные камни, многие кричали: давайте выносить, давайте выносить. Были проведены исследования, как народ отнесется к этой идее, чего больше этот шаг принесет — вреда или пользы. Результаты оказались неоднозначными. Я лично уверен, что со временем тело Ленина, конечно, нужно будет захоронить. Я вообще плохо представляю себе Красную площадь в качестве некрополя. Тем более у нас изменилось к ней отношение: мы на этой площади сегодня и в футбол играем, и на коньках катаемся, и концерты проводим. Как-то это немножко не по-христиански: у нас на погостах, как правило, не танцуют. Но, видимо, время еще не пришло — ни тогда, ни сейчас. Вот вы чувствуете сегодня запрос от общества: давайте проведем люстрацию, давайте вынесем Ленина?

— У китайцев, которых мы сегодня уже вспоминали, есть такая мудрость: народ, что трава, куда ветер дунет, туда и ляжет. Было бы желание, можно было и почву подготовить, и аргументы найти.
— Я не буду в глубину этого вопроса лезть. Потому что вообще не люблю говорить о том, чего точно не знаю. Но, возвращаясь к люстрации, на примере тех стран, где ее провели, могу сказать, что большой пользы она не принесла. Посмотрите, как до сих пор качает Прибалтику и другие наши бывшие союзные республики.

— Вы принимали участие в подготовке церемонии по захоронению царской семьи в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга? А в этом случае у Ельцина были сомнения, поймет ли его народ.
— Участие принимал. И знаю, что тут все было железобетонно. Ельцин решил, что нужно в это истории в конце концов поставить точку. Правда, накануне захоронения возникли вопросы, связанные с церковью, с участием патриарха, но Борис Николаевич, приняв решение, уже не сомневался, что оно верное.

— Я присутствовала на той церемонии и тогда еще задумалась, а почему Ельцин не захотел использовать ее как начало покаянной кампании памяти всех невинно убиенных в стране: погибших от рук большевиков, в процессе сталинских репрессий, жертв советских психушек... Тоже было не время?
— Это я не знаю. Честно говоря, как-то об этом не задумывался. Хотя мне не очень нравится, что нас постоянно призывают к покаянию. То прибалты, то поляки... Михаил Сергеевич извинился. Борис Николаевич извинился. Хотя именно Ельцин подписал признание независимости Прибалтийских республик.

Помню, когда он подписал указ по независимости Латвии, посол, тогда здесь находившийся, пошел к американцам показывать документ, и американцы тоже не поверили в это.

18 октября 1994 года. Визит королевы Великобритании Елизаветы II в Москву (Дмитрий Донской/Президентский центр Б.Н. Ельцина)

— Я имела в виду кампанию покаяния нации перед самой собой — за замученных соотечественников.
— Ну, вот сейчас мы к этому приходим. Будет памятник жертвам политических репрессий. Да, натворили-то много, любая революция без этого не обходится.

«Мы думали, что гласность — это и есть свобода. Что свободный рынок сам все выстроит»

— Вы долго работали с Горбачевым, еще дольше — с Ельциным. Кто из них вам чисто по-человечески был более симпатичен? И кто сильнее, на ваш взгляд, как лидер государства?
— Борис Николаевич был более решительным. Если он принимал решение — уже не отступал. Горбачев больше сомневался. Я присутствовал на всем Новоогаревском процессе, когда обсуждали новый союзный договор. Это было нечто. В один день договорятся — на следующий день все наоборот. Советники Михаила Сергеевича, конечно, уводили то в одну, то в другую сторону. А он старался выслушать всех. Я даже не представляю, что у него творилось в голове после каждого заседания.

Главное, говорил он, не допустить кровопролития. Потому что подталкивающих было много.

Кстати, последующий трехдневный путч доказал, что такие силы были.

— Сегодня многие считают, что развал СССР был геополитической катастрофой. Но и Горбачев, и Ельцин, судя по вашему рассказу, старались предотвратить еще большую катастрофу — полноценную гражданскую войну. Кажется, всем было очевидно, что те же Прибалтийские республики уже никак не заставить жить с нами. Так что было мудрее: отпустить их или пытаться удержать?
— У меня нет никаких сомнений в данном случае. Прибалтику надо было отпускать сразу. Но цивилизованно. Не хотите больше жить вместе — давайте расходиться, но пусть будет переходный период. Я вам скажу интереснейшую вещь.

Когда я уже позже общался в Прибалтике с политиками того времени, они говорили: мы не хотели экономической свободы. Нам нужна была только политическая свобода.

Они понимали, что попадут в тяжелейшие условия, ведь экономика была общей. Пример Азербайджана, Казахстана, Белоруссии показал, что правы были те, кто не рвал все связи сразу. И кто сейчас лучше живет: казахи или прибалты?

— Так в Казахстане вся таблица Менделеева, а в Прибалтике — только дюны да леса.
— И это тоже, конечно. Плюс мудрость Назарбаева, Алиева и Лукашенко. Сравните, как живут сегодня в Казахстане и Азербайджане и как в Прибалтике, где до сих пор заводы в разрухе лежат. Сколько населения уехало оттуда искать работу в других странах? Чуть ли не треть.

— Мне почему-то кажется, что, глядя на ситуацию с Крымом, прибалтийские страны не сильно жалеют о том, что порвали все связи с Россией. Не согласны?
— Так я и говорю, что их надо было отпускать. Так же, как надо было присоединять Крым к России раньше, когда обсуждался новый союзный договор. Ведь как этот Новоогаревский процесс проходил. Решили: у нас будет общая валюта, у нас будет общая армия. А через полгода пошло деление, как при плохом разводе. Это мое, это твое. Ведь мы в ВТО долгие годы не могли вступить только потому, что для начала надо было разделить собственность. А мы все ходили с рулеткой, мерились: почему у вас советник в посольстве сидит в кабинете 14 м, а вы нам даете 13,8 м.

— Мы сегодня заново переосмысливаем 90-е годы — время быстрых решений. Надо было срочно вернуть товары в магазины, заплатить пенсии, выстроить новые экономические отношения в стране. Времени на то, чтобы заложить не только здания для государственных институтов, но и сами институты, то ли не осталось, то ли никто тогда об этом не думал. И в результате сегодня все у нас вроде как у больших — парламент, Общественная палата, многопартийность и т.д., но по факту все решения в стране принимает один человек. Который в чем-то может и ошибаться. Понимал Ельцин всю опасность такой ситуации?
— Мне кажется, это вопрос, скорее, к Горбачеву. Мы ухватились за перестройку: красиво, броско, везде лозунги, ускорение, гласность. Кажется, все шло нормально. Но я согласен с вами: тогда мало думали, чем эти лозунги будем наполнять? Куда, к какой цели вести страну? Думали, что гласность — это и есть свобода. Чуть позже решили, что свободный рынок сам все выстроит. А об ответственности в тот период очень мало думали...

— Мне кажется, это не только к Горбачеву вопрос. Ельцин стал президентом новой России, и разве не его команда должна была закладывать если не идеологию, не люблю этого слова, то какой-то новый смысл развития страны?
— В тот момент, думаю, было не до смыслов. У нас же с вами встали чуть не все производства. Пошла неуправляемая приватизация.

Те, у кого были деньги, те, кто знал, где они лежат, начали грести под себя. И тут мы подгорели немножко, что там говорить.

«Разделение общества было довольно большое»

Владимир Шевченко во время презентации фотоальбома «90-е. Страна» в книжном магазине «Бибило-Глобус» в Москве, 10 июля 2015 года (Елена Копылова/Президентский центр Б.Н. Ельцина)

— Широко распространено мнение, что Россия свернула с демократического пути именно в 1996-м, когда выборы были проведены, скажем так, небезупречно. Вы с этим согласны?
— Нет, не согласен. Всю предвыборную кампанию 96-го года — а у нас было 26 поездок в регионы в течение полутора месяцев — я провел рядом с Борисом Николаевичем. И своими глазами видел настроение народа. Да, шли тык в тык, как говорится. Да, разделение общества было довольно большое. Да, БН даже переживал, стоит ли ему вообще идти на выборы. Но выбора у него не оказалось. Если бы он не пошел, кто бы победил?

— Коммунисты.
— И что? Опять страну назад возвращать? Опять все ломать?

— Так все равно сейчас ломаем и возвращаем, только спустя 20 лет.
— Нет, все-таки нет. Да и Компартия стала за эти годы умнее, честно говоря. Зюганов здорово вырос. Поэтому неслучайно он и государственные награды получает, и перестал главной своей целью видеть борьбу с властью.

Это сейчас они все крутые, все говорят, что мы, мол, Ельцину говорили там... Да ничего они не говорили. Они сидели и слушали.

А потом, когда выходили перед прессой, тогда говорили, критиковали. А сейчас, слава богу, делают хоть что-то полезное.

— А как вы оцениваете уровень свободы в стране при Ельцине и сегодня? Когда страна была свободнее?
— Я все время был свободен, поэтому мне трудно за всех сказать. А в чем вопрос, какой свободы не хватает?

— Мне лично как журналисту не хватает свободных СМИ — остались единицы. Большинству же граждан в первую очередь, подозреваю, не хватает свободной независимой судебной власти.
— Стоп, это другой вопрос. Здесь я с вами полностью согласен. То, что судебная власть у нас очень еще слаба и что она работает, скорее, как прокуратура, — это проблема большая. Особенно в регионах, где квалификация юристов не выдерживает никакой критики. А когда на неопытного судью еще и давит начальник региона или города, то гражданину еще труднее справедливости добиться.

«Атас, царь идет»

— Говорят, в ближнем окружении Ельцина называли царем?
— Было, но скорее в качестве шутки. Даже не помню, кто первый это сказал, то ли Бородин, то ли Немцов: атас, царь идет. Хотя мы в своем окружении его кроме как БН не называли.

— А он часто менял людей в команде?
— Часто. Если вы меня спросите, сколько он министров сменил, даже не скажу, кажется, под сотню. Только зампредов сменил больше чем полсотни.

— И что, это помогало в работе?
— Не знаю. Думаю, у него была такая торопливость в плане решения проблем, потому что время подгоняло. Сейчас можно остановиться, посмотреть.

— При этом, я знаю, Ельцин был очень пунктуальным человеком.

— Он меня называл хронометром, а я его. Он не мог себе даже представить, что может куда-то опоздать.

И если кто-то из его гостей опаздывал, он меня как грушу тряс: почему он опаздывает, это ты виноват, наверное, его где-то по твоему недосмотру не пустили или задержали.

— Я уверена, что у первого лица государства служба протокола работает очень четко. Почему же нынешний президент опаздывает так часто даже на очень важные встречи?
— Мне не пришлось работать с Владимиром Владимировичем. Но, думаю, есть какие-то недоработки в плане планирования... Мне в свое время одна очень крутая дама, внучка Рузвельта, глава протокола Госдепа, сказала: Владимир, если хочешь быть хорошим протоколистом, ты должен получать указания только от первого лица. Ни в коем случае не от посредников, которые могут вести какие-то свои игры. Так мы с Борисом Николаевичем и работали — напрямую. Он всем сказал: без Владимира Николаевича по протокольным вопросам ко мне не обращайтесь.

Протоколисту еще важно знать привычки первого лица. Ельцин, например, ночью работать не любил, старался лечь отдохнуть пораньше. Но зато очень рано вставал. Мог и в шесть утра позвонить, и в пять: Владимир Николаевич, вы не спите? Нет, говорю, сейчас уже не сплю. Поехали? — Ну, поехали.

— День 31 декабря 1999 года помните?
— Как его забудешь?

— Вы знали о решении Ельцина уйти с должности президента?
— Догадывался.

— По каким признакам?
— Он меня все чаще спрашивал: «Слушайте, мы давно не поощряли вот тех-то или тех-то» или «Мы давно не встречались с этим». Но одно дело догадываться, и другое — знать. Поэтому для меня его решение было, конечно, ударом.

— А выбор преемника вас удивил?
— А вот это — нет. Можно ругать Ельцина за что угодно, но страна должна быть ему благодарна хотя бы за то, что он выбрал преемника, которому хватило характера сделать то, что Борис Николаевич не успел.

7 мая 2000 года. По окончании церемонии инаугурации в Большом Кремлевском дворце новый президент России Владимир Путин и первый президент России Борис Ельцин вышли на Соборную площадь (Александр Чумичев/ТАСС)

— Соглашусь с вами в том, что передать пост президента преемнику добровольно — сильный шаг, в российской истории чуть ли не первый. Насчет конкретной кандидатуры — вопрос полемический. Знаю, что Ельцин часто ошибался в кадровых решениях и сам это признавал.
— Признавал. Да и после отставки далеко не со всеми решениями Путина он соглашался — например, ему не нравилось возвращение советского гимна. Часто они спорили по каким-то другим вопросам. Но в целом он всегда мне говорил: да, Владимир Николаевич, с этой кандидатурой мы, кажется, не ошиблись.

— Борис Николаевич умер в 2007 году. Интересно, как бы он оценил нынешнее время?
— Трудно за него сказать. Но

мне кажется, по большинству моментов он бы решения своего преемника поддержал. Я имею в виду те, что приняты для поднятия авторитета страны. В конце концов нужно было давать по зубам.

Ну, хватит этих двойных стандартов, вы даже не представляете, что это такое. На моих глазах прошло более полусотни встреч на высшем уровне с американцами. Вот часто обвиняют Горбачева с Ельциным, что они что-то там им сдали. Да ничего они не сдавали. Потому что американцы водили нас за нос постоянно...

— Например?
— Сколько мы за отмену этой самой поправки Джексона — Вэника бились. Помню, они обещали: не успеете до Москвы доехать, мы поправку отменим. Перед смертью Борис Николаевич грустно так пошутил: «Ну что, Владимир Николаевич, Джексон умер, а Вэник так и остался...» Они создавали иллюзию, что поддерживают развитие демократии в России, но нет чтобы реально с чем-то помочь. Ту же судебную систему выстроить. Зато как только мы стали жить чуть лучше, тут же начали нас критиковать.

— Вы идею создания президентского центра с Ельциным проговаривали?
— Затрагивали. Но он даже слушать не хотел.

— Видимо, опасался негативной реакции?
— Не думаю. Вообще, не в его характере было долго думать, кто про него что сказал, или обижаться на то, что пресса написала. Даже когда мы, его ближайшие помощники, приходили с возмущением: дескать, смотрите что понаписали, давайте в суд подадим, он только рукой махал: да ну, зачем. Пройдет время, все встанет на свои места.

[Владимир Ашмарин]

http://publizist.ru/blogs/33/10443/10

Успешная россиянка

1. Россияне живут в молодой, двадцати лет от роду, стране, история которой начинается со Дня Независимости, когда Великий Ельцин освободил будущих россиян от советского ига.

Русские живут в России, история которой насчитывает более 1000 лет. Не так давно она была разделена предателями, ради их личного обогащения, на несколько независимых государств.

2. Для россиян русская культура существует только в качестве этнографической диковинки, мужиков в ватниках, играющих на баяне в бане после питья водки под свет лампады. Во всех остальных смыслах россиянин считает себя цивилизованным европейцем.

Для русского культура его народа – часть его быта, настолько обыденная, что порой совершенно для него незаметная. Он дышит ей как воздухом.

3. Самоидентификация россиян производится по вкладышу о гражданстве в паспорте. Россиянин может быть еще и израильтянином, американцем или гражданином любой иной страны – определяется по количеству паспортов и вкладышей. На территории своей регистрации россиянин может, но не обязан быть патриотом страны пребывания.

Самоидентификация русских – по принадлежности к русской нации. Встречаются и русские евреи, и русские немцы и даже русские негры. Но, в отличии от россиян, все эти люди, во-первых, не обязательно имеют гражданство РФ и, во-вторых, даже вне России считают себя русскими.

4. Россиянин уважает успешных людей и не уважает нищебродов. Мерой успешности у россиянина является бабло. Наиболее выдающихся людей россияне называют звёздами. Для молодежных звёзд у россиян почетной считается смерть от передоза или, в крайнем случае, в автокатастрофе во время уличных гонок на крутых тачках. Достойной смертью зрелой звёзды считается смерть в глубокой старости от пресыщения жизнью с огромной суммой на счетах, которую надо завещать посмертно на охрану дикой природы от быдла. Или своей любимой собаке. И пусть нищеброды завидуют.

Русский уважает честных, умных и добрых людей. Критерием оценки человека у русских является его жизнь, количество и качество бескорыстных дел, сделанных для других людей. Наиболее выдающихся из почитаемых людей русские называют святыми или героями. Достойной смертью героя считается отдать жизнь за ближнего, за Родину, в крайнем случае – за любимую работу во благо человечества. Достойной смертью святого считается тихая смерть в глубокой старости, по завершении им длинного жизненного пути, на котором остались тысячи спасенных людских душ. Даже после смерти сама память о святом человеке помогает многим живым оставаться пусть и не святыми, но всё же – людьми.

5. Россияне никому ничего не должны. Даже друг другу. Даже своим родственникам. И, тем более, каким-то там русским или какой-то России.

Для русских понятие долга – одно из основных понятий их культуры. Должны русские, прежде всего, своей совести и, потому, своей семье, своим ближним, своему народу, своей Родине.

6. Россияне больше всего ценят свободу. Свобода для них – это когда всё можно и за это ничего не будет.

Русские больше всего ценят свободу. Свобода для них – это когда можно без принуждения жить по совести и этому ничто не мешает.

7. Лучшим политическим строем россиянин считает демократию, которая невозможна без гражданского общества. Демократия – это такой общественный строй, при котором деньги решают все, а гражданское общество – круг граждан, у которых больше всего бабла.

Лучшим политическим строем русский считает любой строй, при котором страна имеет единое управление, а основные государственные решения принимаются ради полезной и понятной всему народу цели. Например ради достижения всеобщего счастья. Или покорения просторов космоса. В вопросах целеполагания русские часто расходятся друг с другом – и перед началом всякого большого дела много и яростно спорят о разном и даже о странном. Но в главном – стремлении жить достойно и для великой цели – русские едины.

8. Россияне поддерживают власть и поклоняются ей, когда имеют от нее халявные подачки, а она сама успешна и богата – и готовы сдать ее при первой же серьезной встряске. Любимое их выражение: «Если бы мы сдались немцам, уже 70 лет пили бы качественное баварское пиво!» Все другие критерии оценки деятельности политиков россиянин оставляет нищебродскому быдлу и совкам.

Для русских руководители государства – обычные чиновники, такие же люди, как и все. Русские могут поддерживать своих правителей и даже отдавать за них жизнь, если те служат пользе Родине. Но в крайнем случае могут и свергнуть власть, если она вконец теряет нюх и совесть. Впрочем вялых и слабовольных правителей русские до известной черты готовы терпеть и даже жалеть, потому как все мы люди.

9. Россиянин борется с тем, что презрительно зовет «совком» – чтобы, значит, быдло знало своё место.

Русский почитает память своих предков и не хулит их дела, даже если в таковых, по прошествии времени, обнаруживается немало ошибок и несуразностей.

10. Украинские фашисты – партнеры россиян. У них общий бизнес, общие интересы и общие идеалы.

Для русских украинские фашисты – предавший свой народ и своих предков сброд.