*1386. О пользе неравенства

[Forbes]

http://www.forbes.ru/mneniya/idei/30...k-neprozrachno

Ольга Проскурнина
заместитель шеф-редактора Forbes.ru

Даниил Антонов
видеоредактор Forbes.ru


Фото Макс Новиков для Forbes Online
Автор мирового экономического бестселлера — о естественном замедлении экономического роста, офшорах российских миллиардеров и главной тайне налоговой статистики в России

Работа профессора Парижской школы экономики Тома Пикетти «Капитал в XXI веке», опубликованная в 2013 году и переведенная на английский год спустя, быстро прославилась на весь мир: ее совокупный тираж к июню 2015 года превысил 2 млн экземпляров (в России она издана в этом году в издательстве Ad Marginem). С подачи Пикетти проблема глобального неравенства вышла на передний план в экономических дискуссиях, а самого автора стали называть «современным Карлом Марксом» и «рок-звездой экономики». В Москву автор «Капитала в XXI веке» приезжал, чтобы встретиться с читателями своей книги на ярмарке Non/Fiction и в Высшей школе экономики.

— Большинство участников рейтинга миллиардеров Forbes, как российского, так и глобального, сделали свое состояние сами. Как это соотносится с вашим тезисом, что основа благосостояния богатейшего 1% населения – доходы с капитала?

— Это очень интересный момент. Если взять российский список Forbes, то нетрудно заметить: в советский период всех этих состояний не существовало. Но у вас в России в 1990-2000-е годы шел процесс приватизации, и это не было чем-то естественным или спонтанным. Люди, которые в результате этого процесса стали владельцами предприятий с огромным объемом природных ресурсов, не изобрели нефть или газ. То есть, нельзя сказать, что они сами сделали свое состояние. Для того чтобы завладеть природными ресурсами, российским олигархам не пришлось много работать.

— Ну хорошо, а как же глобальный список?

— Возьмем, к примеру, мексиканского миллиардера Карлоса Слима – тоже интересный случай. Он стал владельцем сети сотовой связи в Мексике. Но сотовых телефонов он сам не изобретал. И как считают многие, в процессе приватизации сотовой связи в Мексике – конечно, это было не то же самое, что приватизация советской госсобственности! — цены были очень выгодными [для Слима].

Вот что я пытаюсь объяснить в своей книге: все эти истории личного обогащения всегда представляют собой сложную смесь процессов приватизации, наследования, иногда – инноваций, зачастую монополизма, даже квазимонополизма. В частности, такие компании, как Microsoft, Facebook являются глобальными квазимонополиями, играющими очень важную роль в нашей жизни.

Еще один действительно интересный пример, о котором я рассказываю в своей книге, – история Лилиан Беттанкур, №1 в списке богатейших людей Европы (на данный момент самый богатый человек Европы — сооснователь Zara Амансио Ортега, $72, 9 млрд, №4 в глобальном списке Forbes, а Беттанкур на втором месте. – Forbes). Ее отец Эжен Шуллер был настоящим предпринимателем, он основал L’Oréal в 1909 году и производил множество полезной продукции для ухода за волосами – в точности как герой Бальзака Цезарь Бирото [которого Пикетти не раз упоминает в «Капитале XXI века». — Forbes]. Шуллер умер в конце 1950-х, и компания перешла к его дочери Лилиан, которая никогда в своей жизни не работала. В этом нет ничего плохого, просто в 2015 году она по-прежнему на том же месте, и ее состояние с 1990-х по 2010-е годы выросло с $3 млрд до $30 млрд. Ровно во столько же раз за это время разбогател Билл Гейтс — с $5 млрд до $50 млрд. Думаю, всем, а не только мне и журналистам Forbes, хотелось бы, чтобы состояния принадлежали тем, кто их заслуживает, а состояние Лилиан Беттанкур увеличивалось бы в меньшей степени, чем у Билла Гейтса. Но в действительности все обстоит сложнее.

Я вовсе не против крупных состояний. Просто, на мой взгляд, не нужно исходить из того принципа, что заслуги предпринимателей оцениваются исключительно по размеру их капиталов.

И нужно следить за тем, в каком ритме изменяются доходы разных групп населения — простого народа, среднего класса, богатых — чтобы уровень их благосостояния повышался сопоставимыми темпами. Пока что, согласно публикуемым данным, дела обстоят иначе. Если посмотреть на данные, которые публикуете вы начиная с 1987 года вплоть до 2014 года, среднее состояние самых богатых росло в три-четыре раза быстрее, чем мировая экономика в целом. Это просто вопрос логики — если у вас состояние богатейших людей растет быстрее, чем вся экономика, в долгосрочной перспективе это не может работать. Я уверен, что это просто нонсенс.

— Вообще, любопытная идея отсюда вытекает – рассматривать российских олигархов как наследников.

— На самом деле, они не наследники — они просто стояли у кассы и переводили общественную собственность в частную. Ни у кого не было денег, чтобы купить общественную собственность, все вокруг ведь было общественным – частной собственности, по сути, не было. Но можно было передавать государственные активы в частные руки постепенно, в более уравнительной манере — или же быстро, очень маленькой группе людей, что произошло в России в 1990-е и продолжалось в 2000-е. Это на самом деле важно: если мы посмотрим на Россию с 2000-го по 2015 год, мы увидим продолжение того же процесса — передачи собственности в частные руки. Если взять сектор природных ресурсов и госсектор, то меня просто поразил размер сальдо торгового баланса благодаря экспорту природных ресурсов, которые принадлежат олигархам. Ежегодное сальдо торгового баланса в эти 15 лет оставалось очень сильным — 10% ВВП. Но если мы посмотрим на размер золотовалютных резервов Банка России, за тот же период они заметно ослабли. Куда же делись эти деньги? Единственное объяснение, которое напрашивается: значительная их часть осела в офшорах и вошла в состав имущества российских олигархов, российских миллиардеров, которые живут то в России, то за границей. Им-то и достаются эти деньги, которые нелегально выводятся из сальдо торгового баланса и которые затем учитываются в списке Forbes. Разумеется, Forbes не может подсчитать, какая часть этих денег легальна, а какая нет (улыбается).

Хорошо, что у нас есть Forbes , который публикует эти данные. Но мне представляется, что гораздо важнее иметь правительство, которое делает свою работу и которое в этом случае должно было бы обеспечивать прозрачность в вопросах того, кому и что принадлежит – в плане доходов, состояний, уровня богатства. Сегодня Россия остается единственной страной, в которой есть подоходный налог — и нет никакой статистики по тому, как он распределяется по группам населения с разными уровнями доходов.

Невозможно понять по официальным данным, как был уплачен подоходный налог лицами с уровнем доходов от 1 млн рублей в год, от 10 млн рублей в год, от 100 млн и т.д. Во всех странах мира, где есть НДФЛ, такую информацию можно получить.

В России же это невозможно узнать. Правительство заявляет, что борется с коррупцией. Почему же тогда оно не публикует эти данные?

— Возможно, дело в налоговой тайне?

— Никоим образом! Речь же не идет о раскрытии персональных данных – только о совокупных данных по разным слоям населения. Во всех странах, кроме России, это открытая информация. Хотелось бы мне знать, почему российское правительство ее не публикует. Ведь это вызывает подозрения в том, что подоходный налог взыскивается недостаточно строго. Возникает вопрос: почему неравенство в России так непрозрачно?

— Кстати, вы упомянули офшоры. Сейчас правительства многих стран ужесточают регулирование офшорных компаний согласно рекомендациям ОЭСР. Поможет ли это решению проблем неравенства, о которых вы пишете?

— Думаю, что это не решение проблемы. ОЭСР заявляет обратное, но это неправда, к сожалению. Так уже много раз случалось: ОЭСР и правительства разных стран объявляли о том, что проблема урегулирована. Я же считаю, что решить ее можно только если все страны — по крайней мере, европейские страны, США и, я надеюсь, Россия тоже – будут автоматически передавать информацию из своих банковских систем в международный реестр владельцев финансовых инструментов. Технически это не представляется чем-то совершенно невозможным — это лишь политическая проблема. Вести такой реестр могла бы и частная компания, как, например, Clearstream или Eurostream в Европе или аналогичные депозитарии в США, которые хранят следы всех международных финансовых операций. Это важно не только для того, чтобы все было под контролем, но и с точки зрения функционирования экономической системы. Оплачивать услуги такого международного реестра могли бы финансовые организации, которые проводят операции с этими финансовыми инструментами. Я считаю также, что если вы имеете записи о правах на финансовые инструменты в таком реестре за минимальную плату, для вас это способ обезопасить вашу собственность. А национальным налоговым органам это позволило бы получать информацию о собственниках и обмениваться этой информацией с коллегами из других стран. Недавно вышла книга Габриэля Зукмана в издательстве Чикагского университета The Hidden Wealth of Nations («Спрятанное богатство народов» — название отсылает к известной работе Адама Смита «Богатство народов»; Пикетти написал предисловие к книге Зукмана. — Forbes), которое детально описывает это предложение. Вот что позволило бы урегулировать проблему с прозрачностью налоговых гаваней.

— Вы пишете, что быстрое экономическое развитие после Второй мировой войны, когда неравенство сокращалось, было некоторой аномалией. Но этот рост был во многом основан на масштабных технологических инновациях. Вы не верите в возможности новых инноваций, в нынешний технологический взрыв?

— Нет-нет, верю, просто они способны генерировать экономический рост на уровне 1-2% в год. Среднегодовой рост на уровне 5%, который мы имели в «славное тридцатилетие» после Второй мировой, исторически относится к периоду восстановления экономики во Франции, Германии, Японии, которые сильно отстали от США по состоянию на 1945 год. Поэтому-то мы и наблюдали экономический рост на 5-6% в год в Японии и на 5% в Германии и Франции в 1950-1970е годы. Сейчас такое уже не повторится. Восстановительный рост такого рода прямо сейчас происходит в Китае, но он прекратится, когда Китай достигнет уровня ВВП на душу населения как в США, Великобритании, Германии, Франции. В любом случае 1-2% роста экономики в год благодаря новым технологиям – это лучше, чем нулевой рост экономики Евросоюза в период с 2007-го по 2015 год. Уверен, если у нас будет лучшая политика оживления экономики — с меньшими мерами экономии, с инвестициями в новые технологии и научные исследования — мы сможем достичь роста на 1-2% в год. Начиная с промышленной революции XVIII века мировой экономический рост находился на уровне 1,6% в год. В обычных условиях, если не брать послевоенное восстановление, трудно поддерживать стабильный рост экономики на более высоких уровнях.

— Ваша книга вызвала много споров. В частности, Financial Times писала, что вы делаете свои выводы исходя из некорректных данных. Стоило ли выпускать «Капитал в XXI веке» столь широко, чтобы дискуссия вокруг вашего исследования вышла за пределы академических кругов? Верно ли широкая аудитория воспринимает вашу работу?

— Да, книга имела такой успех, что теперь каждый хотел бы написать свою – включая таких людей, которые прежде не были так уж открыты (улыбается). Выглядит все это немного странно. С другой стороны, мне теперь не приходится жаловаться на отсутствие внимания. Я очень благодарен Financial Times за рекламу, которую они мне сделали своей публикацией, но выглядят они несколько сконфуженно – начали с критики книги, а закончили тем, что в 2014 году вручили мне награду за лучший бестселлер года. Вообще существуют разные данные об имуществе [частных лиц], и эта информация не всегда достаточно прозрачна. Одна из тем дискуссии в Financial Time затрагивала сбор информации об имуществе в Соединенном королевстве: согласно анализу налоговых деклараций, имущественное неравенство там выглядело гораздо меньшим, чем при анализе списков, которые публикует ваш журнал. По данным налоговых деклараций получалось, что в Соединенном королевстве нет никого, кто владел бы состоянием свыше £1 млн. Но это же просто невероятно! И тем более странно, что Financial Times защищала эти данные, а сама публиковала рейтинги самых крупных состояний Соединенного Королевства, констатируя более быстрый рост доходов богатейших по сравнению со средним классом. Достаточно просто посмотреть на рост цен на недвижимость в Лондоне, чтобы не поверить в те утверждения.

Как бы то ни было, я очень рад, что книга вызвала столько дискуссий. Самое главное, что разные страны соглашаются открывать налоговые и финансовые данные. Многие страны не упоминаются в книге потому, что доступа к этим данным на момент написания не было. Сегодня же на сайте World Top Incomes Database каждую неделю появляются данные из новых стран, таких как Бразилия, Мексика, Южная Корея, Тайвань, Чили. В этих странах правительства стали раскрывать информацию под давлением журналистов. Надеюсь, это произойдет и в России.

[Джозеф Стиглиц]

http://www.project-syndicate.org/com...015-12/russian
Joseph E. Stiglitz
Joseph E. Stiglitz, a Nobel laureate in economics and University Professor at Columbia University, was Chairman of President Bill Clinton’s Council of Economic Advisers and served as Senior Vice President and Chief Economist of the World Bank. His most recent book, co-authored with Bruce Greenwald, is&nbs… read more
Russian
Mail to friend
PrintDEC 7, 2015 32

НЬЮ-ЙОРК – На этой неделе Ангус Дитон получит Нобелевскую премию по экономике «за анализ проблем потребления, бедности и благосостояния». Весьма заслуженно. Кстати, вскоре после октябрьского объявления о премии Дитон вместе с Энн Кейс опубликовали поразительную работу в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences – исследование, заслуживающее, по меньшей мере, столько же внимания прессы, как Нобелевская церемония.
Проанализировав огромные объёмы данных о здоровье и смертности американцев, Кейс и Дитон обнаружили, что продолжительность жизни и уровень здоровья белых американцев средних лет, особенно тех, у кого есть только среднее образование или ниже, уменьшается. Среди причин – суицид, наркотики и алкоголизм.
Support Project Syndicate’s mission
Project Syndicate needs your help to provide readers everywhere equal access to the ideas and debates shaping their lives.
LEARN MORE
Америка гордится тем, что является одной самых процветающих стран в мире, она может хвалиться тем, что все последние годы за исключением одного – 2009-го – её подушевой ВВП неуклонно рос. А признаком процветания обычно считают хорошее здоровье и долгую жизнь. Но несмотря на то, что США тратят больше денег на здравоохранение в пересчете на душу населения, чем практически любая другая страна мира (причем больше и в процентах ВВП), страна весьма далека от мирового лидерства по продолжительности жизни. К примеру, Франция тратит менее 12% ВВП на здравоохранение, в то время как США – 17%. Тем не менее, продолжительность жизни у американцев на три полных года меньше, чем у французов.
Многие годы большинство американцев находили лёгкое объяснение этому отставанию. Общество в США намного более разнородно, утверждали они, поэтому причиной отставания является огромная разница в средней продолжительности жизни афроамериканцев и белых американцев.
К сожалению, расовые отличия в уровне здоровья населения существуют. По данным исследования, опубликованного в 2014 году, продолжительность жизни у афроамериканцев по сравнению с белым населением примерно на четыре года меньше для женщин и более чем на пять лет меньше для мужчин. Однако подобное неравенство трудно назвать всего лишь логичным результатом неоднородности общества. Это симптом американского позора – глубокой дискриминации афроамериканцев, проявляющейся в том, что медианный доход их домохозяйств равен менее 60% доходов домохозяйств белого населения. Эффект низких доходов усугубляется тем, что США – единственная развитая страна мира, где доступ к медицинскому обслуживанию не признан базовым правом человека.
Впрочем, некоторые белые американцы пытаются переложить вину за преждевременную смертность афроамериканцев на них самих, ссылаясь на их «стиль жизни». И это верно, что нездоровые привычки больше свойственны бедным американцам, а среди них непропорционально много чёрных. Однако данные привычки являются следствием экономических условий, не говоря уже о стрессе, вызываемом расизмом.
Полученные Кейс и Дитоном данные показали, что подобные теории больше не работают. Америка всё больше становится расколотым обществом, причём расколотым не только на белых и афроамериканцев, водораздел проходит между 1% населения и всеми остальными, между более образованными и менее образованными людьми, вне зависимости от их расы. Данные различия теперь можно измерять не только в зарплатах, но и в преждевременной смертности. По мере падения доходов белые американцы также стали умирать в более раннем возрасте.
Эти данные едва ли шокируют тех, кто изучает неравенство в Америке. Медианный доход мужчины с полной занятостью сейчас меньше, чем 40 лет назад. В течение периода, изученного Кейс и Дитоном, зарплаты мужчин со средним образованием упали примерно на 19%.
Рад�� того, чтобы остаться на плаву, многие американцы начали занимать деньги у банков под ростовщические проценты. В 2005 году администрация президента Джорджа Буша-младшего существенно затруднила домохозяйствам процесс объявления банкротства и списания долгов. Затем наступил финансовый кризис, из-за которого миллионы американцев потеряли рабочие места и жильё. Когда закончился срок действия страховок от безработицы, задуманных как средство против кратковременных периодов безработицы в мире, достигшем полной занятости, эти американцы оказались брошены на произвол судьбы, оставшись без какой-либо социальной поддержки (не считая продуктовых карточек). Между тем правительство было занято спасением банков, ставших причиной кризиса.
Базовые компоненты жизни среднего класса становились всё менее доступны для всё большего числа американцев. «Великая рецессия» обнаружила их уязвимость. Те, кто инвестировал в фондовый рынок, потеряли большую часть сбережений; те, кто вложил деньги в безопасные гособлигации, столкнулись со снижением доходности почти до нуля, поскольку ФРС неустанно снижала краткосрочные и долгосрочные процентные ставки. На фоне роста стоимости обучения в колледже, единственным способом дать детям образование, дающее хоть какую-то надежду на будущее, оказались кредиты. Однако кредиты на образование практически невозможно выплатить, поэтому студенческий долг оказался даже хуже, чем другие виды долгов.
Совершенно неизбежно растущий ком финансовых проблем стал причиной тяжёлого стресса для американцев среднего класса. Не удивительно, что это привело к росту потребления наркотиков, алкоголизму и суициду.
Я был главным экономистом Всемирного банка в конце 1990-х, когда мы начали получать схожие депрессивные новости из России. По нашим данным, ВВП страны упал примерно на 30% с момента распада СССР. Однако мы не были уверены в качестве наших расчётов. Данные, показывавшие падение продолжительности жизни мужчин (на фоне её роста в других странах мира), подтверждали эту картину – дела в России идут не очень хорошо, особенно за пределами больших городов.
Международная Комиссия по измерению показателей экономического развития и социального прогресса (в которой я был сопредседателем, а Дитон – членом) ранее уже указывала, что уровень ВВП часто является не лучшим показателем благосостояния общества. Новые данные о снижении уровня здоровья белых американцев подтверждают данный вывод. Общество среднего класса, считающееся мировым идеалом, готово стать первым в истории обществом бывшего среднего класса.

Read more at https://www.project-syndicate.org/co...uXPobc46LW3.99

[Пол Кругман]

http://www.ng.ru/krugman/2016-01-18/5_krugman2.html
18.01.2016 00:01:00

ПРЕДЫСТОРИЯ Начиная с 1970-х годов в США резко усилилось неравенство в доходах. В течение нескольких последних десятилетий доходы 1% самых богатых удвоились, при этом большинство американцев столкнулось со снижением своих заработков в реальном выражении. На протяжении этого периода экономистов часто критиковали за неспособность заняться вопросом неравенства. Эта тема была непопулярна в 80-е и 90-е, когда доходы богачей и остального общества быстро отдалялись друг от друга. Однако в середине нулевых данные, собранные экономистами Томасом Пикетти и Эммануэлем Саезом, прояснили масштаб проблемы. Хотя их статьи получили широкую известность, многие аналитики считают, что настоящий переворот в экономике произошел в 2014 году после выхода в свет книги Пикетти «Капитал в XXI веке», посвященной проблеме неравенства. По информации New York Times, на ежегодном съезде Американской экономической ассоциации, на котором присутствовало 13 тыс. делегатов, большое внимание было уделено неравенству. «Среди экономистов из разных идеологических групп растет убежденность, что неравенство усиливается (в США и за рубежом), даже если затем возникают обычные политические разногласия, когда речь заходит о последствиях этого тренда и о необходимости новой государственной политики для противодействия ему», – написал 3 января репортер Times Нельсон Шварц. После конференции экономист Бранко Миланович из Университета Нью-Йорка сказал в интервью Би-би-си: «Если нет достаточно многочисленного среднего класса, а бедные на самом деле очень далеки от богатых, тогда действительно нельзя говорить о едином обществе. Может получиться так, что в итоге у нас будет своего рода глобальная плутократия... Мы рискуем вернуться к ситуации, которая существовала до промышленной революции».

KENTCUKY/CARTOONARTS INTERNATIONAL/THE NEW YORK TIMES SYNDICATE

Я позже остальных прочитал статью Джастина Фокса для Bloomberg, в которой он объясняет, почему экономистам понадобилось так много времени, чтобы обратить внимание на проблему неравенства. Но, будучи одним из экономистов, которые еще много лет назад писали о проблеме неравенства (особенно об обогащении 1%), я считаю, что Фокс упустил из виду один важный аспект: это очень сложный вопрос в плане моделирования.

Позвольте мне обосновать свою точку зрения. Если говорить в общем, то есть два способа анализа распределения доходов. Один основан на распределении доходов по факторам производства – капитал против труда и квалифицированный труд против менее квалифицированного. Экономисты никогда не упускали из виду этот вопрос, поскольку он является классическим – на самом деле он стал главной темой работы Дэвида Рикардо и может быть смоделирован с помощью старой доброй теории предельной производительности. Я изначально занимался изучением торговли, и в этой области на всем протяжении 1990-х годов шли дебаты относительно влияния торговли на размер доходов образованной части населения.

Второй тип анализа использует личное распределение дохода и богатства. Почему инвестиционным банкирам платят так много? Почему после 1980 года так сильно вырос разрыв между топ-менеджерами и средними работниками?

И вот важный момент: мы не знаем, как моделировать личное распределение дохода – в лучшем случае это малоправдоподобные частные теории. Экономист Томас Пикетти вызвал такой резонанс несколько лет назад отчасти потому, что он предложил прототип модели неравенства, которая увязывала эту проблему с более широко используемыми экономическими индикаторами, а это уже давало нам нечто систематическое для обсуждения. Но сам Пикетти признает, что стремительный рост неравенства пока что происходил из-за всплеска на правом крае шкалы доходов, который, возможно, был как-то связан с законодательными нормами, но в любом случае не объясняется ни одной из имеющихся сейчас моделей.

Стоит отметить, что мы говорим не только о проблеме, касающейся англосаксонских экономистов-неоклассиков. Никто толком не разобрался в личном распределении доходов. Маркс, например, работал исключительно с распределением по факторам производства (его главный труд называется «Капитал», а не «Один процент»), и в его работах нет ничего, что помогло бы нам разобраться в процессах последних 30 лет.

Однако вы можете сказать: разве не следует изучать важные вопросы, даже не имея четких моделей? Да, но возможность сказать нечто интересное действительно влияет на темы исследований, и это оправдано только до определенной степени. Вспомните написанное в 1950 году эссе Рэймонда Чандлера «Простое искусство убийства»: «При прочих равных (чего никогда не бывает) более яркая тема привлечет большее внимание исследователей. Тем не менее есть очень скучные книги о Боге и очень увлекательные о том, как заработать на жизнь и остаться относительно честным».

Верно, что сейчас экономисты гораздо больше работают над личным распределением дохода, в основном эмпирическими методами, что связано с информационной революцией в этой области. И это хорошо. Однако у них более веские, чем вы думаете, основания, чтобы в прошлом не уделять данной проблематике столько внимания.

[Пол Кругман]

http://www.ng.ru/krugman/2016-03-21/5_social.html
21.03.2016 00:01:00


Пешеходы проходят мимо бездомных в центральной части Лос-Анджелеса.
ФОТО MONICA ALMEIDA/THE NEW YORK TIMES

Когда я рос, неравенство в доходах еще не было серьезной проблемой, поскольку американский средний класс был силен, а плутократия не имела такого влияния, как сейчас.

Однако была сильная озабоченность проблемами афроамериканцев, среди которых росла социальная напряженность, даже несмотря на то, что официально расовая дискриминация (но не дискриминация де-факто) уходила в прошлое. Что же происходило?

На этот счет существовали всякие теории – от культурологических до таких, которые объясняли все социальной поддержкой со стороны государства. Однако некоторые люди, в частности социолог Уильям Джулиус Уилсон, утверждали, что все дело в экономике: хорошие рабочие места, хотя их еще хватало в Америке в целом, исчезали из крупных городов, где было сконцентрировано афроамериканское население. Социальный коллапс был следствием этого процесса.

Эта история оказалась пророческой, она показывала, что если белые американцы столкнутся с аналогичным исчезновением возможностей для заработка, то у них разовьются аналогичные поведенческие модели. И конечно же, по мере обнищания среднего класса мы стали наблюдать то, что корреспондент National Review Кевин Уильямсон недавно описал как «зависимость от пособий, пристрастие к наркотикам и алкоголю, анархия в семьях».

И какой же урок отсюда следует? Белые бедняки – морально разложившиеся типы, и им следует перебраться туда, где есть возможности для заработка (где бы это ни было). Просто гениально.

Уильямсон также прошелся по адресу продуктовых талонов, программ социальной поддержки и страхования на случай нетрудоспособности, которые, по мнению консерваторов, являют собой сплошное мошенничество, несмотря на многочисленные свидетельства об обратном.

Разумеется, стоит отметить, что другие развитые страны с куда более щедрыми социальными программами не сталкиваются ни с чем похожим на тот социальный коллапс, который мы наблюдаем в самом сердце Америки.

Просто загляните в работу экономистов из Принстона Энн Кейс и Ангуса Дитона (здесь: bit.ly/1Qws8EL). Согласно исследованиям, получается, что наличие сильной системы социального обеспечения приводит к улучшению, а не к ухудшению социальной ситуации. Идея, что продуктовые талоны виноваты в бедах Америки, полностью противоречит фактам.

(Реплика в сторону, поскольку все равно кто-нибудь поднимет этот вопрос: другие развитые страны открыты для торговли не меньше нас, поэтому что бы вы ни думали о свободной торговле, совсем не обязательно, что она приводит к социальному коллапсу.)

Выясняется, что в данном вопросе правые так же не способны посмотреть в лицо фактам, как и в любом другом случае.

[Вестифинанс.Ru]

http://www.vestifinance.ru/articles/69196

30.03.2016 12:19

Неравенство зарплат – это вопрос, который возникает во время предвыборных кампаний в разных странах по всему миру. Что можно сделать, для того чтобы те, у кого нет работы или у кого низкая зарплата, могли иметь больший доход?

Неравенство зарплат – это в действительности показатель более глубокой проблемы. Оно является показателем экономической системы, которая растет недостаточно быстро, чтобы удовлетворить потребности всего населения.

На раннем этапе развития экономике очень просто расти: достаточно ресурсов, таких как земля, питьевая вода, металлы, для каждого человека.

Каждый фермер может получить столько земли, сколько он сможет обработать, а питьевой воды достаточно, поэтому она бесплатна. Товары, которые производятся из металлов, такие как автомобили, недорогие. Много рабочих мест, а заработные платы примерно на одном уровне.

По мере роста населения количество ресурсов снижается, и ситуация меняется. По-прежнему есть возможность выращивать достаточно продуктов питания, но теперь необходимы большие фермы и дорогое оборудование, чтобы производить продукты питания.

Есть возможность получать достаточное количество воды, но для этого опять же требуется дорогое высокотехнологичное оборудование и небольшое количество работников, которые знают, как управлять этим оборудованием.

Для высокотехнологичной промышленности нужны уже другие металлы – более легкие и прочные. Международная торговля становится более важной, так как становится необходимо получить точный сплав металлов и сочетание материалов для высокотехнологичной экономики.

Со всеми этими изменениями экономическая система, которая раньше предоставляла достаточное количество рабочих мест для тех, у кого ограниченный уровень образования, постепенно становится системой, которая предоставляет сравнительно небольшое количество рабочих мест с высокой зарплатой и много рабочих мест с низкой зарплатой.

Так, в США этот процесс начался в 1981 г. и с каждым годом становится все хуже.

На этом рисунке сравнивается доход богатого населения, которое составляет 10%, и бедного населения – 90%.

Что происходит, когда экономика не растет достаточно быстро?

Если экономика растет достаточно быстро, то довольно просто каждому получить необходимое количество ресурсов.

Но если экономический рост замедляется, то возникает диспропорция: среднестатистический работник, не имеющий ученых степеней и не занимающий руководящих должностей, получает все меньше ресурсов.

Проблема в том, что мы живем в исчерпаемом мире. Мы используем возобновляемые ресурсы быстрее, чем они восстанавливаются, и продолжаем использовать невозобновляемые ресурсы.

И проблемы, с которыми мы сталкиваемся, включают следующие:

Контроль загрязнения окружающей среды. Загрязнение уже сейчас на высоком уровне. А пока мы продолжаем использовать невозобновляемые ресурсы (включая сжигание горючих ископаемых), загрязнение только повышается. Выход из этой ситуации требует огромных затрат.

Энергия, используемая для производства энергии. Когда мы начали добывать энергетические продукты, сначала мы выбираем те, которые проще всего добывать. Те же энергетические продукты, которые остаются на потом, как правило, имеют более высокую стоимость добычи и требуют более высокой доли продуктов, которые производит экономика для их добычи.

Вода, металлы и почва. Отмечается ухудшение качества и снижение количества этих ресурсов, что приводит к таким возможным решениям проблемы, как опреснительные установки, более глубокие шахты, более орошаемые земли. Все это требует больших затрат со стороны экономики.

Проценты и дивиденды. Инвестиционные товары приобретаются через задолженность или продажу акций. В любом случае должны выплачиваться проценты и дивиденды, что оставляет гораздо меньше средств для рабочих.

Рост иерархии. Компаниям необходимо становиться все больше, чтобы приобретать и управлять всеми инвестиционными товарами, которые им нужны.

Высокие зарплаты управляющему персоналу приводят к сокращению доступного капитала для оплаты труда сотрудников, которые ниже по карьерной лестнице.

Государственное финансирование и пенсии. Правительственные программы растут в хорошие времена, но в непростые времена для экономики сталкиваются с серьезными проблемами. Особенно серьезной проблемой становятся пенсии, так как число людей пенсионного возраста растет.

Неудивительно, что если эта тенденция продлится и будут сокращаться зарплаты обычных работников, то это приведет к большой нестабильности. В том случае рабочие разочаруются и захотят изменить ситуацию, поменяв правительство страны.

Важно отметить, что глобализация также играет важную роль в снижении зарплат обычных работников.

Например, если загрязнение становится проблемой, глобализация позволяет переместить производство и соответственно загрязнение в те страны, которые не пытаются справиться с этой проблемой.

Сегодняшняя проблема: мировая экономика не может расти достаточно быстро

Из-за истощения ресурсов и роста населения единственный возможный вариант развития сценария – это рост неравенства, при котором все больше человек остаются работать на работе с низкой зарплатой или вообще остаются без работы.

Автоматизация кажется хорошим решением проблемы, так как с ее помощью можно дешево производить значительную долю продуктов.

Однако это не работает, так как количества рабочих, которые могут покупать результаты производства, недостаточно, для того чтобы спрос и предложения оставались сбалансированными.

В целом мир подходит к завершению так называемой стагфляции и приближается к кризису.

Когда взаимосвязанные экономические системы в мире начнут рушиться, в мире возникнет резкая нехватка товаров и услуг.

Низкие цены на нефть, газ и уголь, которые мы наблюдаем в последнее время, могут стать катализатором, который приведет мировую экономику к кризису или краху.

Если не случится резкого роста цен, то компании будут вынуждены сокращать добычу горючих ископаемых. А если будет меньше горючих ископаемых, что общее число товаров и услуг снизится.

На рисунке ниже показана связь между мировым потреблением энергии и мировым ВВП.

Политические стратегии для решения проблемы неравенства зарплат
К сожалению, можно сказать, что нет никаких политических стратегий, направленных на решение этой проблемы.

И хотя некоторые стратегии кажутся многообещающими в плане решения этой проблемы, однако на практике они могут привести к финансовому краху или войне, или сокращению международной торговли. И любой из этих результатов в итоге приведет к падению системы.

Основная проблема заключается в том, что мировая экономика растет слишком медленно. Так что обычные рабочие оказываются в ситуации, когда они не могут получить достаточного количества товаров и услуг.

Со временем эта проблема все ухудшается, что делает ее политически важным фактором.

Вот некоторые стратегии, которые были названы в качестве решения проблемы неравенства зарплат:

1. Предоставить базовый доход всем гражданам.

Здесь есть риск того, что люди станут меньше работать, а если жители страны станут меньше работать, то страна будет меньше производить продуктов и услуг. Таким образом, это ухудшит ситуацию в стране в целом.

2. Снижение процентных ставок, отрицательные процентные ставки.

С низкими процентными ставками банки не смогут получать адекватный доход, а у пенсионных фондов истощатся возможности выплачивать людям пенсии, которые они заслужили, что создаст дополнительную проблему.

3. Получать рабочие места в зарубежных странах.

4. Выдворять иммигрантов.

5. Медицинское обслуживание для всех.

6. Бесплатное среднее образование для всех.

7. Возобновляемые источники должны заменить горючие ископаемые.

Кто виноват и что делать?

Было бы здорово отмотать время назад и вернуться на тот уровень, когда населения было не так много и ресурсов хватало на всех. К сожалению, это невозможно.

И в настоящий момент мы сталкиваемся с вопросом о том, что можно сделать, чтобы смягчить последствия и по возможности избежать кризиса.

Некоторые аналитики полагают, что в настоящий момент уже слишком поздно что-то предпринимать, так как ситуация уже сейчас критическая.

Однако аналитики интернет-ресурса zerohedge.com полагают, что есть одна стратегия, которая способна помочь разрешить эту ситуацию, а именно, рост контрацепции, а кроме того, политика легализации абортов.

Аналитики полагают, что проблема заключается в слишком низком числе ресурсов на душу населения, поэтому, по их мнению, контроль численности населения может помочь решить эту проблему.

[Дэниел Хаусман]

http://worldcrisis.ru/crisis/2387933?COMEFROM=SUBSCR
О справедливости и неравенстве

06 Июл 15:54

О том, следует ли считать неравенство этической проблемой, где заканчиваются экономические полномочия государства — и может ли экономический рост быть не только благом.

В Москве 21 июня пройдет публичная лекция «Бесплатный сыр: может ли государственный бюджет решать моральные проблемы?» американского философа Дэна Хаусмана, автора нескольких книг о морали в экономике. Лекцию организует просветительский проект InLiberty при поддержке «Медузы» и DI Telegraph в рамках проекта «Возвращение этики». Перед лекцией Дэниел Хаусман рассказал журналисту Андрею Бабицкому, следует ли считать неравенство этической проблемой, где заканчиваются экономические полномочия государства — и может ли экономический рост быть не только благом.

— Существуют разные мнения про то, как должна быть устроена социальная политика в государстве. Какая из них пользуется наибольшей популярностью?

— Наиболее влиятельна сейчас утилитарная позиция. Под ней я имею в виду следующее: цель социальной политики — сделать жизнь людей как можно лучше, и, не оказывая никому предпочтения, максимизировать всеобщее благосостояние. Что именно понимается под благосостоянием, это отдельный сложный спор, конечно. Но многие люди так и представляют себе правильную государственную политику.

— Многие, но не все — существует и другая часть спектра.

— На другой стороне спектра находятся либертарианцы, которые верят, что нет объективного «благосостояния» человека, каждый сам знает, что он ценит и к чему стремится, а государство не должно этим заниматься. Обязанность государства — обеспечивать гражданам свободу самим заниматься своими делами, таков их политический идеал.

Государство тут выступает и гарантом свобод, и главной угрозой свободам. Поэтому для достижения этого идеала надо найти какую-то тонкую грань и на ней оставаться. Роль государства — это полиция, суды, охрана прав собственности и исполнения контрактов, но не больше. Вот два полярных взгляда на роль государства.

Помимо этого есть другие ценности, которые, с точки зрения большинства людей, очень важны и должны влиять на государственную политику. Одна из них состоит в том, что нельзя допускать человеческих страданий за какими-то пределами, и значит, государство должно взять на себя роль сострадательного помощника всего населения в целом. Другая ценность — политическое единство, ощущение граждан, что они принадлежат к единой общности. Страны, которые лишены этого, обычно разваливаются. Возможно, правительство должно заниматься и этим.

И я не сказал ни слова про справедливость. Что такое справедливость — долгий и очень напряженный спор, но как бы кто ни понимал это слово, очень многие хотели бы, чтобы правительство ею занималось. Так что либертарианство и утилитаризм — это два полюса целого большого спектра, между которыми находится бессчетное число разных позиций.

— А есть ли в таком случае вещи, в которых философы сходятся?

— Я не могу говорить за китайских или русских философов, но в Англии и Америке большинство моих коллег разделяет некоторый набор убеждений. В первую очередь, это необходимость существования базовых свобод, таких как свобода слова и собраний, терпимость и тому подобные вещи. Кроме того, думаю, практически никто не спорит о том, что государство должно помогать своим гражданам в условиях крайней нужды, не может позволить им умереть с голоду. Где проходит линия крайней нужды — надо спорить, и понятно, что деньги не бесконечны, но сама идея, что люди не должны умирать от голода, никем уже не оспаривается.

— То есть в центре находятся базовые свободы, затем — возможность не умереть с голода, а затем уже все остальное, и об этом ведутся жаркие споры?

— Примерно так.

— А вы могли бы построить рейтинг бесспорности человеческих прав? От самых бесспорных к самым сомнительным?

— Это непросто, еще и потому, что люди очень по-разному ценят разные вещи. За пределами политических свобод, которые почти бесспорны, мы сразу же попадаем в пространство споров о том, что такое справедливость. Например, в США есть популярная идея «равенства возможностей». Все как один говорят, что выступают за равенство возможностей, но до хрипоты спорят о том, что оно собой представляет — так что трудно назвать «равенство возможностей» бесспорной ценностью. Но на простых примерах это легко понять: мало кто сомневается, что доступ в интернет не является правом, а по поводу минимальной медицинской страховки ведутся споры.

— А если мы договоримся, что какие-то социальные обязательства у государства есть, существуют ли плохие и хорошие способы выполнять эти обязательства? С точки зрения философа.

— Конечно, хотя и об этом ведутся дебаты. Если государство предоставляет гражданам какие-то услуги, оно может руководствоваться двумя подходами. Первый — в том, чтобы предоставить всем абсолютно идентичный набор: столько-то молока, хлеба, мяса и походов в поликлинику. Это очень плохой способ, потому что он крайне неэффективен и ограничивает человеческую свободу. Вегетарианцам не нужно мясо.

Противоположный подход разделяют многие экономисты: просто дать людям денег — и пусть они делают с ними что угодно. У этого подхода тоже есть проблема, которую легко увидеть на примере здравоохранения. Если кто-то проест свою медицинскую страховку и серьезно заболеет, мы все равно будем чувствовать обязанность ему помочь. И поставим себя в ситуацию, когда должны либо заплатить за его лечение дважды, что нечестно и несправедливо, либо дать ему умереть. С моей точки зрения система поддержки, если ее создавать, должна быть гибкой, но не абсолютно свободной.

— В Швейцарии недавно проводили референдум о введении «универсального базового дохода», который выплачивается всем гражданам вне зависимости от того, чем они занимаются, просто по факту наличия паспорта. Как вы относитесь к этой идее?

— Одно время эта идея мне очень нравилась. Базовый доход — очень симпатичная реализация идеи свободы. Не той свободы, о которой говорят либертарианцы, отсутствия принуждения, а позитивной свободы — возможности реализовать самые разнообразные жизненные пути.

Сейчас я скорее склонен критиковать базовый доход, потому что единственный способ его реализовать — отказаться от любой другой социальной помощи в любом виде, иначе просто не хватит денег. Отказаться от медицинской страховки, например. И все равно найдутся люди, которым понадобится помощь. А это значит, что самую сложную моральную проблему мы так не решим: или будем вынуждены поддерживать базовый доход еще и минимальной социальной помощью, что совсем несправедливо, или будем выплачивать базовый доход, но перестанем спасать умирающих. Получается, что более бесспорное право (не умереть от голода) мы меняем на куда более сомнительное (получать 2500 франков в месяц).

— Как вы считаете, должны ли границы сострадания совпадать с границами государства? Если вы живете в зажиточном обществе, есть ли у вас обязательство помогать жителям бедных стран, которые рискуют умереть от голода, или не пускать их к себе?

— Это очень трудный вопрос, один из самых трудных и спорных. С точки зрения справедливости, я думаю, можно довольно убедительно защищать позицию, что у нас нет специальных обязательств по отношению к людям, которые не участвуют с нами в постоянной совместной деятельности, не составляют с нами единой политической общности.

В том, что касается благотворительности, границы не имеют значения. Мы должны помогать людям, где бы они ни находились. Более того, я думаю, что в международном сообществе все более или менее с этим согласны: все богатые страны так или иначе помогают жителям бедных стран.

— А есть ли у нас обязательство пускать жителей Сирии к себе?

— У нас есть обязательство помогать им. А как именно помогать — это трудный разговор. В случае с европейскими странами было бы очень выгодно, и для самих этих стран тоже, в некоторой перспективе, — пустить к себе мигрантов. Но такое решение сталкивается с огромными политическими проблемами.

Практически в каждой стране, включая США — посмотрите на феномен Дональда Трампа, существует очень сильные антииммигрантские настроения, которые угрожают существованию демократических институтов. Политические издержки очень велики и налагают большие ограничения на физическую возможность пускать к себе мигрантов.

— Давайте тогда не про людей. Как вы считаете, существуют ли хорошие доводы в пользу государственной поддержки событий вроде Олимпийских игр или музыкальных фестивалей?

— Судя по тому, что я читаю в газетах, Олимпиада — точно не лучший способ расходования бюджетных средств. Что до музыки, то в США, например, много денег тратится на поддержку культуры, в частности, оперы, которая не пользуется большой популярностью. Получается своего рода регрессивный налог: в оперу и так ходят в основном состоятельные люди, а им еще и фактически возвращают часть стоимости билета. Можно, конечно, говорить про поддержание культурной преемственности и тому подобные вещи, но в любом случае, это сомнительный способ тратить государственные деньги. Вы насильно забираете у людей их деньги, налоги, и тратите на вещи, которые для большинства из них не имеют никакой ценности.

— То есть отбирать у людей деньги в качестве налогов можно только тогда, когда на кону чья-то жизнь?

— Необязательно. Кроме вопросов жизни и смерти есть представления о политической общности и справедливости. Но, конечно, если вы насильственно забираете у граждан деньги (они же не могут отказаться платить налоги!), вы должны иметь хорошие оправдания для этого. Оправдания могут быть разные, но они должны быть взвешены и признаны серьезными.

— Вы считаете, что государство может совершать насильственные действия, чтобы спасти человеческую жизнь. Может ли оно в таком случае запретить человеку делать что-то вредное для его здоровья? Курить или принимать наркотики?

— Мне трудно найти хорошие аргументы в защиту запрета сигарет или наркотиков. Тут есть может быть один трудный момент: у государства есть легитимное право защищать людей от вреда, наносимого другими. Защищать детей. Но за этим исключением очень трудно признать за государством право мешать людям портить свое здоровье.

— Последние годы в мире идет большой спор о неравенстве. Книга Томаса Пикетти, «Капитал в XXI веке», стала международным бестселлером. Вы считаете, что неравенство плохо само по себе?

— В 1980-е и 1990-е велся большой спор о том, что такое равенство и что такое эгалитаризм. Этот разговор привел к распространению взглядов, с которыми очень трудно согласиться. Многие тогда решили, что «равенство» предполагает, что разные люди, вне зависимости от их жизненных решений, в результате должны достичь одинаковых успехов и благосостояния. И в рамках этого взгляда на мир любое неравенство плохо само по себе, неважно, как оно возникло. Любое неравенство с точки зрения некоторых философов есть несправедливость.

Вот пример из статьи философа Ларри Темкина, который придерживается такого взгляда. Два человека идут в поход, на одного из них падает дерево, его парализует. Темкин видит в этом несправедливость. Описанный случай — несчастье, с этим не поспоришь, но тут нет ничего плохого с точки зрения морали. Я не могу даже найти хорошего аргумента в защиту того, что любое неравенство, не связанное с осознанными решениями человека, должно быть искоренено. Мои оппоненты, включая Темкина, говорят, что такова их нравственная интуиция (следовательно, она не требует обоснований). Что ж, я не разделяю такой интуиции.

Неравенство само по себе — не моральная проблема. Но некоторых следствий большого неравенства хотелось бы избежать.

— Каких?

— Во-первых, политических. Большое имущественное расслоение ведет к большому политическому неравенству. Во-вторых, неравенство может разрушать солидарность между людьми. Когда богатые люди фактически перестают пользоваться публичными институтами и покупают себе фактически собственные юрисдикции, собственную полицию, — это может иметь очень плохие последствия для существования качественного общества.

Само по себе имущественное неравенство, повторю, не проблема. Проблема — бедственное существование некоторых людей, с которым вполне можно бороться, не борясь с неравенством.

— Сам по себе экономический рост — это хорошее явление с моральной точки зрения? Надо к нему стремиться?

— Экономический рост последних столетий спас от нищеты большую часть населения земли. Это самое поразительное, что случилось с человечеством. Так что трудно спорить, экономический рост последних двух столетий — это моральное благо. Экономический рост в будущем — не уверен. Вдруг за него придется заплатить климатической катастрофой?

— Что вас как морального философа больше всего поражает в убеждениях окружающих людей? Есть ли взгляды, которые вам кажутся дикими, в то время как ваши просвещенные сограждане считают их совершенно нормальными?

— Если назвать что-то одно, то больше всего меня поражает крайний моральный релятивизм. Я веду большой курс моральной философии для студентов в бизнес-школе, и для большинства из них мой курс — первое и единственное столкновение с философией. Так вот, почти все они уверены, что вопросы морали — не более чем собственные ощущения. Бессмысленно спорить о морали, и тем более считать, что кто-то неправ. Нравственное суждение, с их точки зрения, ничем не отличается от вкусового. Кому-то одно нравится, кому-то другое.

Поразительно, что они верят в это всерьез! Ведь если бы мои студенты внимательно вспомнили свои собственные жизненные решения, они бы поняли, что это совсем не так. Но несмотря на это, очень многие в это верят. Это поражает меня больше всего.

[Александр Зотин]

http://www.kommersant.ru/doc/3053419

Разрыв между богатыми и бедными будет увеличиваться
22.08.2016

Неравенство в мире будет расти и все в большей степени становиться наследственным. Богатые будут богатеть, а средний класс потеряет работу и будет жить на пособия.

В 2015 году число миллиардеров в мире выросло на 6,4%, сейчас таким капиталом могут похвастаться 2473 человека, сообщает компания Wealth-X. Их совокупное состояние оценивается в $7,7 трлн. Впрочем, по более ранней оценке Forbes, количество миллиардеров в мире сократилось на 16 человек, до 1810 (совокупный капитал $6,5 трлн). Все дело в методологиях подсчета и курсовой динамике: уже понятно, например, что по итогам 2016-го долларовых миллиардеров в Великобритании станет меньше — после Brexit'a фунт резко просел по отношению к доллару.

Бедные и богатые против средних

Тем не менее мировой тренд последних десятилетий очевиден — богатые становятся богаче. Американский экономист Бранко Миланович отмечает, что за последние 30 лет в глобальном масштабе больше всего выиграли две группы населения. На 70-80% вырос реальный доход вышедшего из бедности среднего класса Китая и других развивающихся экономик (включая отчасти и Россию).
Как рост зарплат рождает расслоение общества

Второй выигравшей от глобализации группой оказались как раз богатые и сверхбогатые — доходы 1% самых богатых в глобальном распределении (3-6% богатейших жителей США и ЕС, 1% богатейших граждан развивающихся экономик) выросли на 50%. Зато реальные доходы среднего класса в развитых странах за 30 лет упали на 5%.

Средний класс оказался в невыгодном положении. "Синие воротнички" и отчасти "белые" в развитых странах столкнулись с конкуренцией со стороны заокеанских коллег. Компании в конце прошлого века начали активно переносить производство в Китай и другие страны с недорогой рабочей силой, что ударило по доходам среднего класса в развитых странах, что уже имеет не только социальные и экономические, но и политические последствия.

Популярность Дональда Трампа в США, обещающего ввести заградительные тарифы на товары из Китая, и "популистская волна" в Европе — следствие неспособности традиционных политиков прислушаться к проблемам среднего класса.

Belle epoque капитала

Впрочем, резкое избавление от бедности наиболее малоимущих слоев приводит к тому, что уровень сегодняшнего неравенства в исторической перспективе не так уж велик, несмотря на космические состояния сверхбогатых. Так, по данным американских экономистов Франсуа Бургиньона и Кристиана Моррисона, коэффициент Джини по доходам (чем выше, тем выше неравенство) в Великобритании плавно рос с 0,3-0,4 в 1820-х (начало индустриальной революции, уровень, примерно соответствующий сегодняшним Японии и Германии) до 0,63 к 1870-м (на уровне сегодняшних ЮАР и Бразилии — стран с самым высоким уровнем неравенства).

Во Франции неравенство сокращалось после революции 1789 года, но после 1830-х опять начало расти и в конце XIX века достигло приблизительно таких же уровней, как и до революции 1789-го. Подобный же процесс происходил и в США, хотя неравенство там было ниже, чем в Европе. Российская Империя образца 1913-го тоже была обществом с колоссальным уровнем неравенства (некоторые оценки дают Джини 0,65).
Почему чем меньше денег, тем больше хочется справедливости

Большинство экономистов и историков, среди которых выделяется французский экономист Томас Пикетти со своей книгой-манифестом "Капитал в XXI веке", соглашаются в том, что с 1820-х до Первой мировой войны неравенство в мире росло вместе с первой волной глобализации (так называемая Belle epoque, конец XIX--начало XX века). По Пикетти, основным драйвером роста неравенства была простая, описанная еще Марксом аккумуляция капитала из поколения в поколение, плюс отсутствие инфляции, небольшой рост экономики и населения, а также отсутствие разрушительных войн и революций.

Чуть ли не единственным шансом разбогатеть в тот период было получение наследства или удачный брак. Пикетти описывает "дилемму Растиньяка" из романа Бальзака "Отец Горио". Что выгоднее — хорошо учиться и стать профессионалом высочайшего класса или удачно жениться? В Европе начала XIX века дилемма имела только одно решение — никакая профессиональная карьера (статистически ничтожные исключения не в счет) не могла из бедного человека сделать действительно богатого. К началу XX века ситуация изменилась, но не радикально.

Реванш низов

Так продолжалось вплоть до 1914 года. Две мировые войны во многом разрушили сложившуюся структуру неравенства. Способствовало тому несколько процессов. Во-первых, уничтожение капиталов сверхбогатых. Как показывает Пикетти, капиталы богачей столетней давности были так же прекрасно диверсифицированы, как и капиталы сегодняшних. Состоятельные жители Лондона, Парижа и Брюсселя имели пакеты европейских и российских облигаций, акции и множество других активов. Но это не помогло. Две мировые войны и экономическая депрессия между ними разрушили капитал сразу во многих местах (помогла в этом и высокая инфляция). В России, например, недееспособная аристократия после революции 1917 года лишилась практически всего (102 богатейшие семьи владели 16,2 млн десятин земли из 85,9 млн десятин в частных руках).
На смену классовой борьбе пришла борьба между бедными мигрантами и гражданами богатых стран

Во-вторых, неравенство сократил рост зарплаты низкооплачиваемого населения — слишком много рабочих рук пропало в мировых войнах. После 1945-го добавился третий процесс: в связи с угрозой СССР в странах Запада усилилось перераспределение налогов в пользу рабочего класса, усилилось и профсоюзное движение. Плюс после 1945-го Европа вступила в фазу быстрого восстановительного экономического роста, и на этой волне вышли из бедности самые малообеспеченные.

Практически во всем мире с 1914 года приблизительно до 1980-го неравенство устойчиво снижалось. В США доля национального дохода, уходящая самым богатым, упала с 18% в 1913-м до 8% в конце 1970-х. Еще более драматичное сокращение неравенства происходило в Европе. В Великобритании доля дохода богатейших граждан упала с 22% в 1913-м до 6% в конце 1970-х, во Франции — с 21% до 7%, в Германии — с 17% до 9%.

Тенденция к снижению неравенства была достаточно долгосрочной, и некоторые экономисты приняли ее за естественный процесс. Известный американский экономист Саймон Кузнец выдвинул гипотезу о том, что в странах, стоящих на ранних ступенях развития, неравенство доходов сначала возрастает, но по мере роста экономики начинает снижаться.

Естественное неравенство

Герцог Вестминстерский Хью Ричард Луи Гросвенор (в центре) стал одним из самых молодых миллиардеров мира просто по праву рождения

Фото: Daily Mail/REX/Shutterstock/Fotodom

Но реальность оказалась сложнее. По мнению Пикетти, подтвержденному большим корпусом статистических материалов, Кузнец ошибочно принял временную аномалию, вызванную двумя разрушительными войнами и их последствиями, за естественный процесс. А рост неравенства — он совсем иной.

Начиная с 1970-х тренд на снижение неравенства изменился. В США доля национального дохода, уходящая проценту самых богатых, выросла с 8% в конце 1970-х до 18% в 2013-м, в Великобритании — с 6% до 15%. В англосаксонском мире неравенство вышло почти на уровень 1913-го. В континентальной Европе высокое налогообложение притормозило процесс, но неравенство все равно выросло. Во Франции доля доходов процента самых богатыхувеличилась с 7% до 9%, в Германии — с 9% до 11%, в Швеции — с 4% до 7%.

Неравенство вернулось, но структура его изменилась. Если 100 лет назад доход от капитала (будь то земля, акции или облигации) был несравним с зарплатой, то сейчас все не так однозначно. В последние 30 лет произошла настоящая зарплатная революция топ-менеджеров, и теперь ответ на "дилемму Растиньяка" другой. Разбогатеть топ-менеджеры крупнейших мировых компаний могут и на зарплату. Впрочем, как отмечает Пикетти, обоснованность их зарплат по меньшей мере неочевидна. "Топ-менеджеры являются старшими в иерархии, поэтому на самом высшем ее уровне фактически назначают зарплату сами себе, либо их заработки определяются членами совета директоров с сопоставимыми доходами",— отмечает Пикетти.

Тем не менее "смерть рантье" — это для богатых, среди сверхбогатых до сих пор доля дохода с капитала является основной (50% в доходах 0,1% самых богатых и 70% для 0,01%).

Не менее важным остается и наследство, и его роль в богатстве опять растет. Последний пример — 25-летний прапрапраправнук Пушкина, герцог Вестминстерский Хью Ричард Луи Гросвенор, унаследовавший состояние в $12 млрд. Кстати, без налогов на наследство — капитал разбросан по сети трастов.

Множество недавних исследований показывают, что аристократия жива и в современном мире (за исключением России). Например, даже в суперэгалитарной Швеции (Джини 0,32 против 0,42 в России и 0,48 в США) сегодняшние носители аристократических и латинизированных университетских фамилий (вроде Цельсий, Аррениус, Линней) в среднем богаче своих "простонародных" сограждан. Аналогичное исследование по фамилиям во Флоренции показало, что потомки тех, кто был богат в 1427 году, богаче своих соседей и сейчас. Экономисты, изучающие межпоколенческую мобильность, говорят о наличии "невидимого пола", не дающего богатым разориться.

В списке богатейших американцев Forbes 400 до сих пор доминируют сверхбогачи, заработавшие свои состояния самостоятельно (69%). Однако к методологии имеется масса претензий: миллиардер из семьи миллионеров вполне может считаться образцом американской мечты. В условиях стагнирующего глобального роста экономики число "выскочек" вроде Марка Цукерберга, вероятно, будет снижаться в пользу наследственного "клуба счастливой спермы" (термин мультимиллардера Уоррена Баффета), как в Belle epoque.

Возвращение люмпенов

Зато перспективы среднего класса становятся все менее радужными. Переживаемая ныне третья индустриальная революция, по мнению экономистов McKinsey Global Institute, будет сопровождаться замещением человеческого труда автоматизированными системами и роботами, и уже к 2020 году профицит рабочей силы достигнет в мире 100 млн человек. Первыми под увольнение пойдут водители, потом кассиры, охранники, бухгалтеры и т. д.

Как замечают экономисты Macquarie Research, не спасет и высокая квалификация. Компьютеры вполне могут заменить инженеров, юристов, медиков, финансовых аналитиков и топ-менеджеров. Мир вступает в эпоху низкой отдачи от человеческого труда (вплоть до его полного исчезновения) и высокой отдачи от технологий и направленного в них капитала. А значит, неравенство будет расти еще сильнее, чем раньше (если не помешают неожиданности вроде новой мировой войны или "коммунистической" политики налогового перераспределения).

Впрочем, помереть с голоду высвободившемуся среднему классу вряд ли дадут: современная экономика настолько производительна, что, скорее всего, его судьбой в развитых странах будет вполне сносное существование на пособие и попытка отогнать от распределительной кормушки потоки эмигрантов из менее благополучных стран.

[Ольга Кувшинова]

https://www.vedomosti.ru/economics/a...nogo-bogatstva
Статья опубликована в № 4209 от 23.11.2016 под заголовком: Бедных в России много, богатых – достаточно

В мире пропорция такая же, но доля бедных в России выше среднемировой
23 ноября 00:38

Ведомости

Половина взрослого населения мира располагает лишь 1% глобального благосостояния
Carlos Barria / Reuters

За год глобальное благосостояние выросло на 1,4% и достигло $255,7 трлн, пишет Credit Suisse в ежегодном обзоре мирового благосостояния. Основной рост пришелся на нефинансовые активы, сообщает банк, этот показатель увеличился впервые с 2013 г. В среднем на каждого взрослого в мире в 2016 г. приходится по $52 800, так же, как и год назад, – скромный прирост мирового богатства был нивелирован ростом численности населения, объясняет Credit Suisse.
Член экспертного совета при правительстве Владимир Назаров считает, что государство проиграет корпорациям борьбу за власть
1

За средними цифрами скрывается большое неравенство. Более половины мирового благосостояния (50,8%) приходится на 1% сверхбогатых, более трех четвертей (77,7%) – на 5% наиболее богатых, а 10% самых обеспеченных аккумулируют 89,1% мирового богатства – примерно такой же была пропорция и в начале века, говорится в отчете. Благосостоянием свыше $50 млн (за вычетом долга) располагают 140 900 человек, из них 52% – резиденты США и Канады, 21% – Европы, 18% – развивающихся стран.

На долю всех граждан США приходится 33,2% глобального благосостояния, на долю граждан Китая – 9,1%. На долю россиян – 0,4%, столько же у Дании и Сингапура, где население в 28 раз меньше, чем в России.
Как считали

При подготовке отчета о благосостоянии в мире аналитики Credit Suisse использовали национальные статистические данные о домохозяйствах, которые доступны практически для всех стран, попавших в обзор. Для стран Северной Европы и Швейцарии использовались налоговые данные. Состояние сверхбогатых людей взято из списков Forbes. Кроме того, использованы данные Всемирного банка и собственные оценки Credit Suisse.

Половина взрослого населения мира располагает лишь 1% глобального благосостояния. В среднем на каждого из этой половины приходится лишь около $2222, а за вычетом долга – всего $159. Самые бедные 20% населения – чистые должники: в среднем на каждый $1 их имущества у них приходится $10,5 долга, таким образом, размер чистого благосостояния в этом нижнем квинтиле отрицателен.

На каждого взрослого россиянина приходится в среднем $10 344 чистых активов: около $2000 – финансовых, около $10 000 – нефинансовых и около $2000 долгов. За год – по середину 2016 г. – благосостояние среднего россиянина уменьшилось на 14,5%; это произошло в основном из-за падения курса рубля, который откатился к показателям 2005 г. Медианный же размер благосостояния (больше и меньше которого у одинакового числа людей) сократился почти на треть и составляет всего $991.
Отмена НДФЛ для бедных граждан ударит по бедным регионам

По оценкам Credit Suisse, 10% наиболее обеспеченных россиян владеют 89% совокупного благосостояния всех российских домохозяйств, за год эта доля выросла на 2 процентных пункта. Она существенно больше, чем в других больших экономиках, сравнивают авторы обзора: в США на долю 10% самых обеспеченных приходится 78% благосостояния страны, в Китае – 73%. Высокая концентрация богатства находит свое отражение в том, что по числу миллиардеров Россия уступает только Китаю и США, отмечает Credit Suisse. В то же время более 70% взрослого населения России относится к менее обеспеченной половине населения мира, в том числе четверть россиян – в числе самых бедных 20% человечества.
Член экспертного совета при правительстве Владимир Назаров считает, что государство проиграет корпорациям борьбу за власть
1

Выше, чем в России, доля бедняков в Индии и некоторых странах Африки. К примеру, в Конго и Танзании к менее обеспеченной половине человечества относится более 90% населения. В развитых же странах эта доля составляет от 10% в США до около 20% в Германии и Швеции.

Почти 94% россиян располагают благосостоянием в размере менее $10 000 на каждого взрослого, 5,7% – от $10 000 до $100 000, 0,8% – от $100 000 до $1 млн (см. график): в среднем в мире благосостояние распределено более равномерно.

За год неравенство в России выросло: доля людей в первой группе (менее $10 000 на человека) возросло почти на 2 п. п., во второй – на столько же уменьшилось; а вот россиян, располагающих более чем $100 000, стало чуть больше (было 0,6%).
«На жилье зарабатывать практически невозможно»

В развитых странах 17% совокупного благосостояния миллиардеров заработано на инновациях, 36% – в обрабатывающей промышленности; в посткоммунистических странах – только 1 и 7%, соответственно, сравнивал Европейский банк реконструкции и развития. Источник почти 60% богатства миллиардеров посткоммунистического региона – сырьевой сектор (включая металлы): до падения нефтяных цен Россия многие годы была второй в списке Forbes по числу миллиардеров, уступая только США.

Спад в экономике сильнее всего ударил по наименее защищенным слоям населения: с 2013 г. число живущих за чертой бедности россиян выросло почти на 6 млн (с 15,5 млн до 21,4 млн в первом полугодии 2016 г.), или до 14,6% населения.

[Дмитрий Гусев]

https://ria.ru/economy/20180318/1516...from%3Dspecial
Как показало исследование международной организации Oxfam, занимающейся проблемами бедности, и швейцарского банка Credit Suisse, около 82% всех благ, созданных в мире в 2017 году, сосредоточены в руках лишь одного процента населения планеты. Итальянские ученые, изучающие структуру доходов, разработали компьютерную модель, которая продемонстрировала: самые богатые люди в мире — отнюдь не самые талантливые, а просто очень удачливые. Почему экономике нужно более справедливое распределение богатств — в материале РИА Новости.

Богатства мира — в руках горстки людей
В экономике есть так называемое правило "80:20", то есть 80% мировых богатств принадлежит 20% населения. Как видим по последним данным, картина еще более удручающая.

Сегодня 42 богатейших человека в мире располагают теми же финансовыми средствами, что и все беднейшие слои населения планеты, а это 3,7 миллиарда человек. В 2009 году таких богачей было 380. И положение беднейшей половины человечества с тех пор не улучшилось.

Это вызывает вопросы о справедливости и заслугах: почему горстка людей прибрала к рукам чуть ли не все деньги мира?

Каждому — по способностям?
Одно из популярных объяснений гласит, что мы живем в обществе меритократии, в котором получаемое вознаграждение напрямую зависит от таланта, интеллектуальных способностей, усердия и других качеств человека.

Но тут возникает противоречие. Если богатства распределяются по экспоненте, то человеческие способности соответствуют нормальному распределению, симметричному относительно средних значений. Например, именно такой результат дают измерения уровня интеллекта с помощью IQ-тестов. Средний IQ — 100, но никто не обладает IQ 1000 или 10 000.
( Collapse )

То же самое применимо и к прилагаемым усилиям, которые измеряются рабочими часами. Кто-то работает больше среднего, кто-то — меньше. Но никто не работает в миллиард раз больше, чем кто-либо другой. Когда же дело доходит до вознаграждения за труд, оказывается, что некоторые получают в миллиард раз больше, чем большинство.

Модель Плучино
Так какие же факторы выходят на первый план и определяют путь к богатству? Ответ дает работа Алессандро Плучино и его коллег из Университета Катании (Италия). Ученые создали так называемую модель человеческих талантов и того, как люди распоряжаются ими для реализации возможностей. И выяснили: ключевую роль играет удача.

В основе модели Плучино — структура из N человек, каждый из которых обладает определенным уровнем способностей (интеллект, компетенции, навыки). Эти способности распределены вокруг средних значений со средним отклонением. Получается, что люди могут быть одаренными в большей или меньшей степени, но никто не может быть в разы талантливее других.

Такое распределение справедливо и для остальных параметров. Например, все люди ниже или выше среднего, но нет никого, кто бы был ростом с муравья или, наоборот, с небоскреб.

Самые везучие, а не талантливые
Компьютерная модель отображает карьерный путь человека на протяжении 40 лет. За это время случаются различные события, которые можно использовать для обогащения, — если человек достаточно сообразителен и талантлив для этого. Но бывают и неудачи, препятствующие повышению благосостояния. И то и другое происходит случайным образом.

Модель повторяет распределение богатства в реальном мире. Выяснилось, что правило "80 к 20" выполняется, но 20% людей, которым принадлежит 80% богатств, — вовсе не самые одаренные. Высшая степень успеха не подкрепляется высшей степенью ума и таланта.

"Наша модель четко показывает, что основной фактор неравномерного распределения богатства — не талант, а просто везение", — констатировали авторы исследования.

Чтобы подкрепить свой вывод, ученые отсортировали людей по количеству счастливых и несчастливых событий, которые произошли на протяжении 40-летней карьеры. Оказалось, что самые успешные люди — самые удачливые, а самые бедные — самые невезучие.

Кроме того, с учетом фактора везения проанализировали эффективность различных подходов к финансированию научных разработок. Первый подход — финансирование распределяется среди всех исследовательских групп равномерно, второй — случайным образом среди группы ученых, третий — деньги дают в первую очередь тем, кто ранее уже достигал успешных результатов.

[Сергей Дон]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...hodnogo-naloga
05 октября 1999 00:00 / Ведомости

С точки зрения "Яблока", подоходный налог в его настоящем виде неоправданно усложнен, а прогрессивная шкала подоходного налога сегодня неэффективна и стимулирует уход экономики "в тень", когда зарплата выдается "в конвертах".

Суть "яблочного" подхода к реформе подоходного налога сводится к следующему: предлагаются базовая ставка подоходного налога (в наших расчетах она равна 24%)и две группы вычетов, уменьшающих налогооблагаемую базу. Первая группа - необлагаемый минимум и вычеты на иждивенцев; они применяются и в действующей системе. Что же касается второй группы, то здесь речь идет о расходах (главным образом на услуги), которые сегодня в большей или меньшей степени обслуживают теневой оборот. По нашим оценкам, эффективный предел сокращения налогооблагаемой базы (за счет второй группы вычетов) составляет 50%. Тогда для базовой 24% -ной ставки эффективная (реальная) ставка подоходного налога при максимальных вычетах составит не более 12% к номинальному доходу.

"Яблоко" полагает, что к вычетам из налогооблагаемой базы могут приниматься расходы на здравоохранение и санаторнокурортное обслуживание (в нашей стране); на образование как самого налогоплательщика, так и его иждивенцев (в российских образовательных учреждениях); на покупку, строительство и ремонт жилья (включая дачное хозяйство); на помощь родителямпенсионерам; на добровольное пенсионное страхование; на благотворительные цели, перечисляемые организациям культуры, образования, здравоохранения, социального обеспечения и спорта, полностью или частично финансируемым из бюджета.

На начальном этапе реформирования подоходного налога предложенная система может быть упрощена. У людей с относительно низкими доходами доля (и абсолютный размер) принимаемых к вычетам расходов в теневом секторе незначительна - следовательно, контроль за их расходами не будет иметь особого значения, зато потребует больших усилий на администрирование.

Поэтому для этой доли населения (на первом этапе - не менее 80 - 85%)вычеты целесообразно применять автоматически, т. е. для нее номинальная ставка будет составлять 12% (реальная ставка будет в среднем 10% за счет "социальных" вычетов: необлагаемого минимума и на иждивенцев).

У основной массы занятого населения эффективная ставка подоходного налога составит 10 - 12%, т. е. для нее ничего не изменится. С определенной величины заработка (сегодня порогом может быть сумма в 10 000 руб. в месяц) номинальная ставка резко возрастает, однако у налогоплательщика будет возможность сократить ее до тех же 12% - но для этого на половину расходов от всей суммы превышения этого порога он должен предоставить документальное подтверждение.

Это буквально означает следующее: "Яблоко" предлагает налогоплательщику низкую ставку подоходного налога в обмен на легализацию части расходов.