*257. Решение по делу "ЮКОС против РФ" - мой прогноз

[Капо ААВ-старший]

14:54 , 24 октября 2016

автор
ААВ-старший
Эхо Москвы

Долго думал, как назвать все эти танцы вокруг Ивана Грозного и Моторолы, доски Маннергейма и памятника Владимиру Киевскому в Москве, учитывая мнение пресс-секретаря президента, что русский язык весьма многогранен…" Однако лучше, чем один из пользователей твиттера — ничего найти не смог — «Это суета негодяев вокруг душегубов.» Или наоборот. Можно и так.

[Настоящее время]

http://echo.msk.ru/blog/pressa_echo/1867766-echo/
18:48 , 03 ноября 2016

автор
Пресса о нас

Об оттепели или новом витке эскалации военной силы, о риторических приемах Кириенко и Навального, о возможности дворцового переворота в Кремле и Путине-Бэтмене корреспондент Настоящего Времени говорит с главным редактором радиостанции «Эхо Москвы» Алексеем Венедиктовым.

Настоящее время: В Кремле пообещали сдерживать авторов высказываний о радиоактивном пепле. В частности, Сергей Кириенко заявил, что не будет приветствовать пропагандистов со слишком радикальной риторикой. Все это – эхо Валдайского клуба, всего того, что обсуждалось на прошлой неделе?

Алексей Венедиктов: Во-первых, это атака на свободу слова, как это не парадоксально. А если человек так думает? Вы его [Дмитрия Киселева] назначили на государственное телевидение. Предположим, что он искренне говорит о радиоактивном пепле. Вы, собственно говоря, что показываете? Что вы ему диктуете, раньше диктовали и, видимо, сейчас будете диктовать – только по-другому? Таким образом, это явка с повинной практически. Можно и так сказать.

Понятно, что риторика бывает разная, но тут важней действия. А вот какие будут действия? У Владимира Путина на Валдайском клубе тоже риторика. А тем временем «Адмирал Кузнецов» [единственный российский авианесущий крейсер] доползает до Алеппо, а тем временем туда направляются подводные лодки, в Совете безопасности ООН Чуркин [Виталий] говорит о том, что мы будем решать, когда бомбить, а когда не бомбить. В этой связи я не стал бы особо заморачиваться на тему риторики.

Один из бывших командующих войсками НАТО сказал, что у Путина один советник – Владимир Путин. Поэтому как он решит – так и будет. Решение лежит в той плоскости, а риторика может быть любая. Я за свободу слова.

НВ: Это понятно, но либеральная общественность все же обсуждает: что это – оттепель. В «Ведомостях» вычитал замечательную фразу: всякий холодильник требует временной разморозки, но при этом никто не собирается превращать холодильник в обогреватель.

А.В.: Ну, я не принадлежу к либеральной общественности, я действительно пользователь холодильника. В этой связи я не вижу никакой оттепели, я вижу тренд негативный. Я вижу эскалацию в некоторых решениях, в маневрах наших войск, в поставке новых вооруженных систем в Сирию. В действиях я вижу эскалативные явления.

Поэтому я давно не обращаю внимание на риторику, зная, что президент Путин всегда повторял знаменитую максиму Миттерана, что язык дан (Миттеран говорил «дипломатам»), но можно сказать – политикам, чтобы скрывать свои мысли и свои действия. Я думаю, что Путин этим вполне овладел.

НВ: Но, кажется, Путин не грешит риторической игрой. Всегда преподносилось, что он человек конкретных слов и дел.

А.В.: Конечно, он замечательным образом в разных аудиториях исполняет разную интонацию: где надо – примирительную, где надо – поджигательную. Собственно, как любой политик: где надо – подожжем, где надо – потушим. Поэтому повторяю: я не думаю, что он придает словам такое значение.

НВ: Но, может быть, Кириенко ведет свою игру и пытается дать понять все той же либеральной общественности, что оправдывает ее ожидания, что с его приходом в Кремль станет чуть теплее.

А.В.: Мне кажется, что ни у Кириенко, ни у Антона Вайно, который является главой администрации президента, пока нет собственной политической повестки дня. Их политическая повестка дня – это политическая повестка дня президента.

Можно сделать шаг назад и вспомнить о Володине. Когда Володин пришел в 2013 году все были потрясены тем, что Алексей Навального зарегистрировали кандидатом в мэры Москвы при помощи муниципальных депутатов от «Единой России», как мы с вами помним. Доподлинно мне известно, что решение принимал Путин Владимир Владимирович, а не Вячеслав Викторович Володин. Если бы Путин сказал «нет», то Володин этого бы не сделал.

Первый зам. главы администрации – это перчатка на руке сюзерена: когда кожаная, когда шелковая, когда стальная. Конечно, Кириенко, как бывший премьер-министр обладает большим потенциалом, но он только-только вступил на эту стезю, и по тем политологам, которых он собрал вчера, а мы видим это по персоналиям, это были володинские и сурковские политологи. Из своих там был один парень, которого он привел из Росатома.

Поэтому своей игры пока у Сергея Владиленовича нет, хотя, безусловно, в сравнении с людьми типа Патрушева или Сергея Борисова Иванова, Кириенко более модернистский. Я бы не сказал – либеральный. Он более модернистский, более современный, более образованный в этом направлении, более технологичный, человек 21-го века.

Росатом требовал новых технологий и знакомства с ними, а известно, что технологии преображают поведение. То есть поведенчески он принадлежит другому поколению.

НВ: Алексей Навальный допустил смену власти в Кремле в результате дворцового заговора или переворота. Теория «черного лебедя», которой симпатизирует политик, подразумевает внезапность. Но кажется, что на Старой площади о внезапности ничего не слышали, здесь по-прежнему царит безмятежность на фоне сохраняющихся рейтингов президента Путина.

А.В.: Решения Алексея Навального связаны с тем, что он играет вдолгую, вдлинную, он понимает, что будет жить дольше, чем многие нынешние политики, поэтому закладывает на будущее. И он безответственен в том смысле, что может делать любые прогнозы.

В моем роду есть многие – есть русские, евреи, украинцы, поляки. Нет цыган. Я не могу раскинуть карты и предположить переворот, погадать по ручке. Не вижу на сегодняшний день, но на то он и переворот, чтобы его не видели. Сейчас окружение президента, как силовое, так и бизнес-окружение, будет наоборот настаивать на том, чтобы лидер шел на новый срок.

Потому что Путин является не только ханом, не только вождем, но и интегратором разных интересов. И смена Путина на любую другую фигуру, даже самую близкую из окружения Путина, – это турбулентность в интересах. Людям, которые объединились вокруг трона, даже если они теряют сейчас, турбулентность в интересах не нужна.

В Кремле, где сидят люди достаточно квалифицированные и умные, уже понимают, как манипулировать Навальным. Например, у Навального в интернете есть так называемый «черный ящик», куда анонимно можно сбрасывать разную информацию друг на друга, что называется. И он затем это радостно публикует.

Но не все он может проверить, и таким образом башни Кремля могут его использовать для решения каких-то своих внутренних проблем. Алексей знает об этой угрозе, но проверить много раз информацию, как журналист, он не может. Политик имеет право пользоваться непроверенной информацией, журналист – нет. В этом наша разница. Мне представляется, что его инсайдерская информация всегда частична и манипулятивна с точки зрения тех, кто с ним делится.

Тектонические движения происходят в разных сферах – в первую очередь в сфере экономики. Они происходят в сфере наших отношений с евразийским пространством: мы видим, как Китай вытесняет наши южные интересы, а Евросоюз – наши западные интересы перетягивает на себя. Но надо понимать, что одно дело тектонические процессы, идущие давно, а другое дело – дворцовый переворот. Не обязательно взаимосвязано.

Для чего-то должно быть целеполагание. Мы видим людей, принадлежащих силовому клану и бизнес-клану вокруг Путина, в кругу его друзей. Гарантом продолжения их деятельности является лично Владимир Путин, он так построил эту систему – читаем «Осень патриарха». «Еще рано, еще не осень, но уже август, я бы сказал». А зачем?

Эти люди очень прагматичны, я их знаю персонально. Если их интересам здесь в стране ничего не грозит, им грозит только турбулентность. Приход Навального, Медведева или Сергея Борисовича Иванова – это турбулентность, это изменение приоритетов, это смена кланов, бюджетных потоков. Зачем?

Чтобы поправить дела, надо поставить человека, который будет менять политику. Это элита должна согласиться на то, что надо изменить политику, внешнюю политику: противостояние с рынками Запада и США, что делать с Китаем, который возит нас мордой об стол, а мы все клянемся в любви к нему. Это большая история. На самом деле, кто этот человек?

Мы после долгого правления Иосифа Сталина видели появление Хрущева через Берию и Маленкова. Через два-три года появился Хрущев. После Брежнева, долгого времени стагнации и застоя, через Андропова и Черненко, мы видели появление Горбачева. Мы увидели реформаторов, которые реально пытались проводить глубинные реформы – удачно или неудачно, но проводили. Это же не были дворцовые перевороты.

Если это дворцовый переворот, то кто-то из членов нынешнего политбюро – не Навальный же может провести дворцовый переворот, он в парадное не допущен, как я понимаю… Дворцовый переворот должен быть в интересах кого? Некоей социальной группы людей, которая теряет, ей нужен свой лидер, чтобы он восстановил. Вот посмотрите на эту группу – мы ее все знаем. Кто там лидер? Медведев? Ну, хорошо, Медведев. Он уже был президентом. И что это меняет?

НВ: Почему бы не повторить?

А.В.: Все можно повторить, только не переворотом. Медведев пришел легитимно с точки зрения системы и ушел легитимно с точки зрения системы.

НВ: В Кремле существует некий набор либеральных средств массовой информации, которые нередко выступают своеобразной заслонкой для Запада, постоянно напоминающего Путину об отсутствии свободы слова в России. Я знаю, что вы не любите этот вопрос, но постарайтесь ответить: вам не надоело быть иконой, с которой время от времени удобно стряхивать пыль, чтобы продемонстрировать Европе или Вашингтону?

А.В.: Контрвопрос: разве редакционная политика «Эха» по отношению к власти изменилась в сравнении с тем, что было при Горбачеве, при Ельцине, при первом Путине, при Медведеве, при втором Путине? – Нет. Редакционная политика «Эха» осталась неизменной. А уж как нас называют и как нас используют… У каждого свой Венедиктов, в каждого свое «Эхо». И на здоровье.

Мы осуществляем ту редакционную политику, которая была заложена 26 лет назад. Я уже Путину говорил, что он мой седьмой президент, считая Руцкого и Янаева – двух самопровозглашенных. Ну, вот а мы здесь, мы – такие же. Поэтому меня этот вопрос не беспокоит, он мне неприятен и для меня не существует. Мы делаем то, что считаем правильным.

А как нас используют… Ну, естественно, так же, как башни Кремля прибегают к Путину со словами: «Смотрите, на вашем «Эхе» – на вашем «Эхе», на путинском – вчера вот это сказали». Смотрим, кто сказал. Зюганов сказал. Он мог сказать это на «Эхе», он мог сказать это на Радио Свобода, он мог сказать на Первом канале. А вот еще, это Навальный сказал, сволочь какая, да! Но он может это сказать и в других медиа, тем более – в социальных медиа.

НВ: И с вашего позволения – о личном. Когда в последний раз вы разговаривали с сыном?

А.В.: С сыном? Три дня назад.

НВ: Я не спрашиваю, о чем…

АВ: Я вам отвечу: о девочках. Ему пятнадцать, как себя вести. Девочка из другого города, и можно ли ее позвать. А она не хочет, чтобы ты платил за ее билет. А когда у нее День рождения, давай ей сделаем подарок. Вот обычная история.

НВ: А ваш подросток задает вопросы о Путине?

АВ: Нет, мой подросток абсолютно аполитичный. Была смешная история два года назад: когда началась война на Украине, я пришел домой. Он играл в компьютер, в наушниках. Естественно. Спросил: «Пап, чего там у вас, Путин войну объявил?» Я говорю: «Не объявил, но вроде начал». Он спрашивает: «Атомную?» Я говорю: «Нет». Он говорит: «Ну, ладно тогда». Наушник на ухо – и продолжает играть.

Но у него в прошлом году было желание сделать селфи с Путиным. Я говорю: «Зачем тебе?» «Ну, понятно, зачем, папа, – девочки». Вот для чего нужен Путин этим подросткам. Селфи – и девочкам показывать.

Я не могу говорить за все поколение – вообще никаких поколений не бывает, все люди разные и по-разному себя ведут. Мы видим, что существует огромная страта так называемой пропутинской молодежи, я бы сказал, рефлекторно пропутинской молодежи. Нравится, мачо. Я уже говорил, что в представлении самого Путина, он – Бэтмен, он – Спаситель. И это нравится, молодежь всегда себя ассоциирует с Бэтменом, а не с Робином.

И на самом деле, это серьезная история. Он в этом смысле для них пример, он идет наперекор всем. Это не только вопрос пропаганды, он действительно бросает вызов всем. И эта подростковость очень нравится молодежи. Владимир Путин очень удачно использует этот образ, который умножает и распространяет телевидение.

НВ: Я вас, быть может, удивлю, но Бэтмен – это герой вчерашнего дня, он устарел.

А.В.: Нет, я вам должен сказать, не устарел¸ потому что каждое новое поколение его открывает. Бэтмен – это же образ, это же не летучая мышь. Это спасатель, человек, который спасает и идет наперекор общественному мнению. Он разрывает со своим статусом и ведет себя свободно, невзирая на свои корни. Вот, что такое Бэтмен. Это образ жизни. И они все хотят быть бэтменами. И Путин в этом им пример.

[Капо ААВ-старший]

http://echo.msk.ru/blog/aav/1897642-echo/
19:40 , 23 декабря 2016

автор
ААВ-старший
Эхо Москвы

Действо дежурное, блюдо размазанное, но любопытное не только тем, что было, но и тем чего не было.

Что было:

— Мы готовы к гонке вооружений с Америкой Трампа
— Мы готовы к увеличению ядерной угрозы с Америкой Трампа
— Мы готовы с Турцией и Ираном делить Сирию на зоны влияния (с согласия Асада, но кто его спросит)
— Мы готовы.

Чего не было:

— Не было «русского мира» — никому в голову не пришло спросить о Донбассе, о ЛНР и ДНР, а ВВП не пришло в голову об этом сказать самому (неинтересно)
— Не было об убийстве нашего посла в Турции (журналисты не спросили – пришлось президенту самому упоминать об этом мимоходом)
— Не было о возможности участия Навального в президентских выборах
— Не было результатов выборов в российский парламент (зато американские выборы – ого-го как и сколько)

И большинство российских журналистов метались между явным холуйством и правозащитными вопросами.

[Капо ААВ-старший]

http://echo.msk.ru/blog/aav/1908018-echo/
17:15 , 11 января 2017

За 2016 год Исаакиевский собор посетило 2,38 млн. человек. Из них богослужений – 18 тыс. 400 человек или 0,78%

За тот же год выручка собора составила 466 813 877 рублей.

Из них стоимость билетов — 436 588 720 рублей или 93%

Вот за что хочется забрать Исаакий – 7,276 миллионов долларов в год.

Ну а расходы – скажете вы, расходы – ведь РПЦ уже дотации просит!!!

А расходы собора — 219 млн. рублей.

Все равно музей доходен – 466-219=247 млн. рублей или 4 млн. долларов в год.

А вы – скрепы, скрепы…

[Znak.com]

http://echo.msk.ru/blog/pressa_echo/2028430-echo/
08:23 , 31 июля 2017

автор
Пресса о нас

В Екатеринбург на выходные прилетел главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов, и Znak.com не упустил возможность обсудить с ним последние новости: от расследования смерти Михаила Лесина до атаки Алексея Громова на Дмитрия Пескова

О смерти Михаила Лесина

— Приходится начинать с вопроса о Михаиле Лесине. Вы были близко знакомы, он во многом был вашим оппонентом, и вот новые данные Buzzfeed: Лесин был убит. Вы в это верите?

— Вера не нуждается в доказательствах: можно верить и в то, что земля плоская. Для меня с самого начала было очевидно, что смерть Лесина была насильственной. Произошел некий инцидент. Господин Лесин был нашим основным свидетелем под так называемому «Шестому протоколу» об отнятии НТВ, а значит, мы потеряли свидетеля. Если бы когда-нибудь состоялся судебный процесс по этому поводу, то Лесин был бы основным свидетелем: министр, подписавший требование. Поэтому мы внимательно следили за расследованием вашингтонской полиции.

Когда Лесин погиб, первое, на что я обратил внимание — расследование возглавил начальник убойного отдела полиции Вашингтона. Если это сердечный приступ, как нам говорил Кремль, и как нам говорила Марго Симоньян, выступая от имени семьи, то причем тут убойный отдел и его начальник?

Потом мы узнали, что официально подключилось ФБР. Мы понимали, что есть что-то, чего мы не знаем, какой-то секрет следствия. Потом мы получили информацию, что у Лесина в момент смерти было много травм. Он действительно умер в номере, видео это показывает.

Говорилось, кстати, что видео в отеле нет, но я был в Вашингтоне и зашел в этот отель, там на этажах стоят камеры. Они старые, стоят там давно.

То есть, что-то было мутное. Потом прокуратура Вашингтона внезапно закрывает это дело, заявляя о несчастном случае, но подтверждает информацию о многочисленных травмах и ушибах. И потом — вот это расследование Buzzfeed, где говорится, что он на следующий день Лесин мог встречаться с чиновниками из Министерства юстиции, и что при вскрытии выяснилось, что у него были сломаны ребра. Такие травмы явно можно получить в драке.

У нас остаются две версии. Одна — то, что он подрался с кем-то на улице. Он действительно принимал много алкоголя, в его крови нашли много этанола — это официально. Он был выпивши. Может быть, он подрался, его избили до полусмерти, он добрался до номера и умер. Или это целенаправленное убийство Михаила Лесина. Дать на это какой-то ответ сейчас я не могу, но после вчерашней публикации Buzzfeed я дал команду всем нашим использовать все возможности в Вашингтоне, чтобы войти в контакт со всеми людьми, которые могут что-то знать. Мы вернемся к этому вопросу. Мы потеряли свидетеля, я потерял своего оппонента и товарища по бизнесу. Теперь придется заниматься этим с самого начала.

— Кому была выгодна смерть Лесина?

— Я не знаю, кому она была выгодна. Михаил Юрьевич Лесин был человеком крайне неудобным в общении, крайне резким. Кто-то писал: он поссорился с Венедиктовым, его за это уволили, и он погиб. И можно сказать, что его смерть была выгодна мне, хотя, конечно, никакой выгоды не было. Наоборот, повторяю, мы потеряли свидетеля.

— Российскому правительству была выгодна смерть Лесина?

— Это надо понимать, о чем он торговался с американским правительством. Торговал ли он какой-то информацией? У него была еще и личная история: в этот момент он собирался разводиться. Была девушка Вика, которая родила ему ребенка, — буквально за несколько месяцев. Он обожал и девушку, и ребенка, и говорил об этом. А развод — это вопрос собственности. У него было много разных сложных отношений. Кому выгодно? Всем выгодно, всем невыгодно.

Я не люблю догадки, я человек занудный — я по фактам.

— Почему он был похоронен в США?

— Вся его семья жила в США. Жена Валентина жила в США, дети Антон и Екатерина, жили в США, внуки в США. Он уже жил в США, он уехал из России, нужно это понимать.

— Есть конспирологическая версия, что убийства на самом деле не было, а это все программа защиты свидетелей.

— Я не верю в это. И в то, что Лесин — женщина, я тоже не верю, хотя есть и такая конспирологическая версия.
О Telegram

— К слову о конспирологии и версиях. Вся эта дискуссия вокруг Лесина в последние дни активно развивалась в Telegram, куда вы не так давно, можно сказать, ворвались…

— …распихивая локтями.

— Да. Расскажите, какие ощущение у вас от этой среды.

— Я еще не понял. У меня в Twitter 830 тысяч фолловеров. Даже если половина из них боты — ну, 400 тысяч. А в Telegram-канале у меня 22 тысячи подписчиков. Но надо понять качество этой аудитории. Ведь мои твиты почти не цитируются, а Telegram цитируется. То есть, к Telegram-каналу более пристальное внимание.

Я еще не очень понял, зачем мне это надо. Для манипулирования какой частью аудитории? Там есть важный элемент: тебя не раздражают ответы, тебе никто не отвечает. Написал и забыл. Потом смотришь — три тысячи прочитало, пять, семь, тридцать одна. У меня высокий индекс читаемости: 22 тысячи подписчиков, и не было, пожалуй, ни одного сообщения, которое бы набирало меньше 22 тысяч просмотров.

— Где-то мне попадался на глаза отзыв: вот, были какие-то непонятные анонимные Telegram-каналы, а теперь пришел Венедиктов с настоящими инсайдами, и тут же занял место в топе.

— Да, но мне это зачем? Я ведь все это могу говорить по радио, могу писать в Twitter или в Instagram. У меня много возможностей, и зачем я завел… точнее, мне завели: мои помощницы меня просто заставили. В свое время в Instagram и в Twitter меня отправила Леся Рябцева, а в Telegram меня отправила Катя Кобзева. Я пока не очень хорошо понимаю Telegram-каналы, но я собираюсь продолжать и смотреть, как это все будет развиваться.

— Есть еще Telegram-каналы, которым вы доверяете?

— Я вообще никому не доверяю. У меня есть собственные знание и понимание, и часто они приходят в противоречие с другим источниками. И я подписан на Незыгаря, на «Давыдов.Индекс», — я пользуюсь ими, чтобы проверить и перепроверить себя. Я рассматриваю этих людей как своих партнеров, которые корректируют мой взгляд на события. Я беру их аргументацию, проверяю ее. Иногда они правы, иногда я прав, но это полезное «общение» (пусть и параллельное, мы параллельно существует — только читаем друг друга).

— У вас нет ощущения, что Telegram будто перетасовал авторитеты? Эксперты второго эшелона или даже анонимные авторы вдруг стали очень популярны, а, казалось бы, признанные эксперты как-то не нашли себя в этой среде.

— Вы правильно сказали про среду. Если раньше мы жили в воде и ходили по земле, то теперь мы поднялись в воздух. Другая среда. Надо отращивать крылья и двигаться иначе. Тут другое поведение, другие лидеры. В воздухе важнее, кто летит быстрее и выше, а в воде — кто плавает быстрее и глубже. Это «среда плюс», это добавление, а не замещение для меня. Я ни от чего не отказываюсь, я только добавляю себе новые среды: отращиваю к свои жабрам и легким крылья.
Яндекс.Директ
Очный курс «Customer Development»
Научи*тесь находить проблемы клиента, достойную решения вашим бизнесом!
custdev.product.vision
О новом в стратегии «Эха Москвы»

— «Эхо» такие крылья тоже отращивает?

— Отращивает. Месяц тому назад я принял решение о создании третьей редакции — редакции соцсетей. У меня отдельно существует редакция радио (и там я главный редактор), редакция сайта (где главный редактор — мой заместитель Виталий Рувинский), и сейчас я молодого Алексея Соломина назначил главным редактором редакции соцсетей. Я понимаю, что там нужны другие люди с другим пониманием, другими умениями, с «крыльями». И Соломин сейчас набирает людей.

— Как будет устроена эта редакция?

— Не знаю. Это дело Алексея, он мне предложит штатное расписание. Я его акцептирую или не акцептирую. Главное, что я себя убедил в том, что нужна отдельная редакция.

— Какие задачи вы перед ней ставите?

— Задачи у меня всегда арифметические: в Twitter у нас 1,3 млн фолловеров — должно быть 2 млн. В YouTube была 41 тысяча подписчиков, сейчас 58 — должно быть 100. А как это будет сделано? Ты должен это делать лучше, чем другие. Ты не можешь догнать условного Навального, Дудя или Камикадзе, но ты должен сократить разрыв, чтобы люди заинтересовались твои продуктом.

Я готов для этого дать базу: мы в обе студии купили аппаратуру для трансляции на YouTube. В первую студию я купил оборудование за свои личные деньги: в бюджете средств не было, я вынул из кармана и сказал: купите камеру, стойки, свет. И когда все это стало нарастать, наши акционеры сказали: ой, давайте во вторую студию поставим, будем это монетизировать.

Сейчас мы начали вести трансляции эфиров, но нам еще предстоит решить, какие из них интересны людям на видео. Бывает ведь так, что программа на радио хороша, а на видео не идет. Или, наоборот, у нее на радио минимум рейтинга, а на видео она начинает расти со страшной силой.

— Вы сказали, что Камикадзе и Дудя не догнать. А почему? Что есть такого у них, чего нет у журналистов «Эха»?

— Во-первых, они пришли раньше — и создали правила игры. Мы вынуждены подстраиваться под их правила. Это единственные правила на этом поле. Мы выступаем в роли догоняющих, а в этой роли никто никогда не догонит — я в этом уверен. Нам нужно придумывать собственный контент, которого нет у Дудя и у Камикадзе. Не приближаться к ним на их поляне, а создавать собственную поляну. Но сначала нужно залезть, зацепиться ногой за эту высоту — и махать, махать, махать — а там, возможно, мы изменим конструкцию крыла и полетим по-другому.

— Недавно ваш коллега Александр Плющев обсуждал меняющуюся роль журналистов: а нужны ли они вообще, если каждый политик может теперь поставить перед собой камеру и транслировать себя на YouTube.

— Это была полемика Плющева с Алексеем Навальным. Позиция Навального заключалась в том, что можно поставить камеру и говорить в нее, а Плющев отвечал: можно и так, но тогда вы будете сами отбирать вопросы, которые вам нравятся, и никто не сможет уличить вас во лжи и в незнании.

И то, и другое верно. У меня на «Эхе» давно были передачи, где журналист сидел один и отвечал на вопросы (это Пархоменко, Латынина, это выгнанный мной Веллер). Это одна вещь. А есть «Особое мнение», где сидит журналист и интервьюирует. Или программа «A-Team», где один гость и четыре журналиста, которые его разносят… Это просто разные форматы. Да, можно сидеть одному и говорить, но тогда никто не поймает тебя на неточности, не спросит, откуда ты это взял.

— А аудитории такая ловля неточностей нужна? Может быть, она и рада смотреть на Навального перед камерой, и не хочет, чтобы его кто-то на чем-то ловил.

— Аудитория разная. Ей не нужна только, скажем, капуста. Ей нужна и капуста, и морковка, и рыба, и мясо, и соль, и перец. Где-то она хочет просто картошечку, а где-то салатик. Нельзя кормить аудиторию одним: мы видим, как быстро это надоедает. Хотя если это талантливо, как у Пархоменко, Латыниной или Навального, — оно может держаться достаточно долго. Но если вы хотите расширить свою аудиторию, вы должны будете идти и в другие форматы. Вы можете сделать ресторан на одно блюдо, но его аудитория когда-то будет выбрана.
Об инсайдах и чиновника

— Вы славитесь хорошими инсайдами. Очевидно, это предполагает хорошие отношения с носителями этого инсайда — чиновниками, пресс-секретарями. Вас нередко обвиняют в излишне близких отношениях с ними, в недостаточной оппозиционности, что ли.

— А как можно получить инсайд, не имея близких отношений, чисто физически? Это не значит, что я сплю с Тимаковой (не дай бог для нее), но, когда мы сидим и пьем вместе, естественно, я добываю инсайд. Но я не для себя его добываю. Я все знаю и так. Я поставляю продукт. Можно ли говорить, что у посредника (как я) близкие отношения с поставщиками? Да, а как иначе получать товар и перепродавать или дарить его другим?

Если речь идет о личных отношениях, то очень важно не скрывать их. Вот я дружу с Евгением Ройзманом. Я это не скрываю. Я приехал в гости к Евгению Ройзману на один день.

— Это повлияет на ваше отношение к Ройзману как журналиста?

— Конечно, повлияет, но кроме меня на «Эхе» еще 89 журналистов, на которых это никак не повлияет, а скорее наоборот, это их раздражает.

— И если кто-то из них решит завтра критиковать Ройзмана?

— Я сижу здесь с вами, а они сейчас его критикуют, а что я могу сделать? Это прямой эфир. Наоборот, все на «Эхе» хорошо знают про мои личные дружеские отношения с Дмитрием Песковым. Но то, что Песков выслушивает в эфире «Эха» от журналистов «Эха», наверное, он не выслушивает даже у Навального. Нет ограничений.

— Кстати, про Пескова. Недавно был сюжет «Первого канала» о наличии (якобы) у «Эха» иностранного финансирования, который вы интерпретировали как атаку Алексея Громова на Пескова. Продолжилась ли эта история? С чем она связана?

— История не продолжилась, они замолчали. Элиты очень нервничают. Уже очевидно, что если президент выставится и пойдет на выборы, произойдет значительная смена команд. Если вы посмотрите, кого сейчас президент выдвигает на губернаторов (Екатеринбург тут исключение), то это сорокалетние люди, которые занимались бизнесом в девяностые и были на государевой службе в 2000-е. Мы видим Андрея Никитина в Новгороде, Максима Решетникова в Перми, 32-летнего парня в Калининграде, парня в Благовещенске. Мы видим министра экономики. Это другое поколение, старые уходят. И всем понятно, что, если Путин выдвинется, он будет менять свою команду. Включая, может быть, и премьер-министра. Поэтому все нервничают и стараются показать президенту свою необходимость, уникальность и одновременно неумелость своих коллег по цеху. Это обычная история.
О преемнике Путина

— Когда мы с вами общались в прошлый раз, в ноябре 2015-го года, вы говорили, что Медведев, по-вашему, остается преемником Путина. Сейчас этот статус за ним сохранился? Или после расследований Навального он перестал быть претендентом на президентское кресло?

— Я считал, что он был на первом месте среди преемников. Теперь он ушел с первого места. Но мне кажется, что фильм Навального и реакция (или отсутствие реакции) премьера на него сильно подкосили шансы Медведева. Но он остается в погоне, конечно.

— А кто тогда занял первое место?

— Я думаю, что это человек типа Дениса Мантурова. Типа Макса Решетникова, Андрея Никитина. Технократ без команды, без идеологии.

— Условный Денис Мантуров? Не конкретный министр, а любой из технократов?

— Конечно.

— Как вообще вы относитесь к расследовательской деятельности Навального? Хотя это расследование было выдающимся, звучали неизбежные обвинения: Медведева кто-то «заказал».

— Я отношусь к этой деятельности Навального очень позитивно. Даже если эта расследовательская деятельность не является химически чистым элементом, она поднимает те вопросы, которые больше никто не поднимает. Поэтому все расследования Навального, даже с дырами, где было очевидно, что кое-что притянуто за уши, мы публикуем на нашем сайте.

— Но потом ищете эти дыры. Так было с Шуваловым.

— Мы их не ищем. Они видны. Навальный имеет право не знать об отношениях в элите. Навальный — политик, он имеет право чуть-чуть переставить акценты (как это было сделано недавно, когда это касалось бюджетных мест в вузах). Но с Шуваловым этого просто не могло быть. Чиновник такого ранга не может скрыть от президента и премьера. Согласно расследованию Навального, Шувалов лгал премьеру и президенту о том, что у него есть самолеты, и он на них летает в командировки — пользуясь ФСО и правительственными аэродромами. Но этого не может быть, потому что он бы сразу вылетел. И я сказал, что этого не может быть. Я должен был залезть в эту дыру и посмотреть, что это за самолет.

— И вас критиковали за это, многие посчитали вас медийным адвокатом Шувалова.

— Что делать? Меня часто критикуют.
Яндекс.Директ
Картины Константина Маковского!
Репро*дукции картин Маковского! На бумаге и холсте! Доставка по Москве!
Адрес и телефон
Москва
artwall.ru

— Есть две парадигмы: условно путинская и условно навальновская. Это два взгляда на происходящее в России. Какая вам ближе? Любой политик создает миф. Миф, созданный Навальный, гласит примерно следующее: во власти одни жулики и они все время воруют.

— И Навальный, и Путин — политики. Вот обратите внимание на историю с бюджетными местами, которая началась с вопроса президенту в «Сириусе». Девочка сказала, что количество мест сокращается, а Путин сказал, что нет, количество растет. Навальный говорит, что Путин лжет. Он берет период 2000-2017 и показывает, что на 9,7% количество сократилось. А я могу сказать, что в последние четыре года количество этих мест выросло. И цифры я взял из блога Навального, он их знает. 2014 год — 485 тысяч, 2015 год — 521 тысяча, 2016 год — 529 тысяч, и на 2017 год запланировано 530.

То есть, и Навальный не соврал, и Путин не соврал. Это и есть политика. Каждый передернул. Навальный взял за 17 лет, а Путин — за последние четыре года. Кто соврал? Никто не соврал.

Политики, в отличие от журналиста, имеют право передернуть. Я отношусь к этому философски.
О параличе институтов

— Вы говорите: «если Путин будет выдвигаться…». То есть, по-вашему, все еще есть шанс, что он решит не выдвигаться?

— Я работаю с фактами. Решения пока нет.

— Что может препятствовать этому решению?

— Только то, что в голове Путина. Я не понимаю, как Путин видит обстановку сегодня, как он видит будущее. Это не институция. Это в голове одного человека. Институцию можно просчитать, а мысли человека просчитать нельзя. Но на 97% Путин будет выдвигаться. Однако остаются 3%, когда вдруг что-то случится у него в голове?

— Насколько вообще происходящее в стране зависит от того, что творится в голове у Путина?

— На мой взгляд, институты парализованы, они изменили свою роль и превратились в придатки, проводники воли президента. Две последние истории — с Российской академией наук и Русской православной церковью. И в том, и в другом случае мы вернулись во времена Петра I. РАН и РПЦ по сути стали отделами администрации президента. Как президент скажет, так и будет. Я не удивлюсь, если скоро патриарха РПЦ будут назначать с согласия президента. А почему нет, что мешает в это поверить?

— Есть шанс у этих и других декоративных институтов стать настоящими?

— Конечно, когда изменится структура власти, когда будет другой президент. Это может произойти даже в рамках этой Конституции и этих законов. Сила осуществляется людьми, которые сидят на тех или иных местах. Если люди сопротивляются президентской власти (мы видим, как это происходит в США: Конгресс, Верховный суд), — это одно. Если они послушно штампуют решения президента, — другое.

— Вы сказали «даже в рамках этой Конституции». Вы сторонник конституционной реформы?

— Я бы предпочел ничего не трогать. Может быть, вернуть президентские сроки, посмотреть, почистить. Но Конституция хорошая.
О выдвижении Навального

— Если все-таки Путин не пойдет на выборы, его преемнику гарантирована победа?

— На сегодняшний день да. Слишком мало времени, чтобы оппонирующий преемнику Путина (кем бы он ни был) смог появиться.

— Внешнеполитическая конъюнктура может повлиять на решение Путина о выдвижении?

— Абсолютно нет. Это только его личное решение, даже не решение его команды. В том числе это решение касается его безопасности и безопасности его семьи.

— Думаете, Навальный получит возможность выдвигаться?

— По-моему, нет. Я очень удивлюсь, если это произойдет.

— А как было бы лучше для страны?

— Для страны всегда лучше конкуренция. Навальный сейчас — единственная программная альтернатива Путину. Конечно, хорошо бы вставить градусник и замерить температуру, как это было сделано в 2013 году в Москве. То, что случилось в Москве в 2013 году, оказалось благом для города, потому что Собянин вынужден был учесть, что за него проголосовал только 51%, а за его конкурента 27%. Он был вынужден услышать замечания, это полезно. И это было бы полезно сейчас.

— И это как-то повлияло на Собянина, вы считаете?

— Он повернулся лицом к креативному классу, который голосовал за Навального.

— И тем не менее — случилась реновация.

— История с реновацией сложная. По идее, она совершенно замечательная, просто ее стали по-уродски продавать. Надо было по-другому это все организовать, объяснять людям. На мой взгляд, команда Собянина отнеслась к этому как к градостроительной проблеме, а это человеческая проблема. Он впряг лошадь мордой к телеге. Сама по себе лошадь — это неплохо, и телега — неплохо. Но надо правильно впрягать.

Я разговаривал с мэром Казани, который делал это же 8-10 лет назад. Они начинали с того, что разговаривали с людьми, а не выделяли градостроительные участки. Людям надо доверять. Такая же неправильная история с багажом в самолетах. По идее ведь все правильно. Но ничего не объяснили. И получился бред какой-то.
О коммуникационных неудачах власти

— Выходит, проблема с коммуникацией не только у Собянина, но и на разных уровнях государства. В чем причина этой проблемы?

— Люди, которые сейчас у власти, — это люди из XX века, решающие проблемы XXI века методами XIX века. Это же хорошо видно в Белоруссии, где я недавно был. Президент Лукашенко с нами говорил о журналистике, что, мол идет война дезинформации, манипуляции. Значит, что нужно? Запретить, ограничить, помешать. Я сказал: президент правильно ставит диагноз (да, идет волна манипуляций), но совершенно неверно назначил лечение. Это не поможет, это XIX век, может быть, первая половина XX. «Запретить», «закрыть», «помешать» — это не работает. На коротком плече может сработать, а в целом нет.

В этом и проблема. В других странах, где есть политическая конкуренция, идет борьба эффективностей — скажем, между партией страха и партией надежды. У нас нет политической конкуренции, у нас есть конкуренция коммуникативная. А в коммуникации то же самое: «Разорю!» и «Не потерплю!». Салтыков-Щедрин все по этому поводу написал.

— Кириенко — тоже человек, который работает методами XIX века?

— Можно сказать, что у него методы XX века. Но Сергей Кириенко — член команды Путина, которая в целом пользуется устаревшими методами.

— Есть принципиальные различия между Кириенко и Володиным?

— Принципиальные — не думаю. Они оба являются перчатками президента Путина, иногда бархатными, а иногда железными. Володин считал, что в выборах конкуренция даже с опасными противниками полезна для здоровья государства. Мы это видели на примере 2013 года: выборы в Москве, в Екатеринбурге, в Петрозаводске. Ну, победит оппозиция — что такого? Будем работать с ней.

Сейчас мы видим, что Кириенко, который отвечает за это, все спустил на регионы. Насколько мне известно, Кремль не вмешивается. Вот пусть решают действующие губернаторы. Но это ненормально, когда нет арбитра между выдвигающимся губернатором и его оппонентом. Губернаторы по-своему трактуют законы или принимают удобные им законы. Кириенко предпочитает в это особо не вмешиваться — главное, чтобы не было массовых демонстраций и манифестаций.

Оригинал