*860. Что такое демократия?

[Перикл]

http://www.demokratos.ru/index.php?o...atii&Itemid=55

Для начала я хотел бы поблагодарить г-на председателя и глубокоуважаемых членов Комиссии по безопасности и сотрудничеству в Европе за возможность обсудить сегодня с вами такую важную тему как 'Права человека, гражданское общество и демократический строй в России'. Как вы, возможно, знаете, я только что вернулся из Москвы, где провел два с половиной года на посту директора Московского центра Карнеги. Начало моей командировки совпало с 'делом 'ЮКОСа'', а окончание - с баталиями вокруг недавно подписанного президента закона о регулировании деятельности НПО [неправительственных организаций - прим. перев] в России. Друзья часто подшучивали надо мной: стоило тебе приехать в Москву, и дела российской демократии и гражданского общества пошли из рук вон плохо. Прошу занести в протокол: совпадение по времени признаю, но причинно-следственную связь отвергаю! На мой взгляд, каждому, кого волнуют проблемы гражданского общества и демократической системы управления, совершенно очевидно, что в последние годы события развиваются в неверном направлении, и, к сожалению, в ближайшем будущем перемен к лучшему я не ожидаю.

Конечно, Россия уже не 'империя зла' (если вспомнить знаменитую фразу Рональда Рейгана о Советском Союзе), однако афоризм Уинстона Черчилля о том, что эта страна - 'тайна за семью печатями, покрытая мраком' ('riddle wrapped in mystery inside an enigma'), остается в силе. Российский политический процесс намеренно выдерживается в византийских традициях: иностранцы не должны знать, какие решения принимаются в Кремле, и почему. Более того, для самих российских граждан - тех, кто не вхож за его стены - эти процессы остаются загадкой. Вспомним: что в этой огромной стране гигантская власть сосредоточена в столице - Москве, а самый центр Москвы - это средневековая крепость. Один этот факт очень много говорит о централизованном характере управления в России - так было и в царские, и в советские времена, так обстоит дело и сегодня.

Г-н Путин и российская демократия: мрачная картина

Сегодня у нас уже достаточно информации, чтобы ответить на тот знаменитый вопрос: 'Who is Mr. Putin?' [заданный российской делегации в Давосе зимой 2000 г. - прим. перев.]. Хотя сам он постоянно заявляет о своей поддержке гражданского общества и демократии, буквально все факты, накопившиеся за последние шесть лет, говорят об обратном. Конечно, в наследство ему досталась весьма слабо институционализованная демократическая система управления. Но какой бы хрупкой и деформированной ни была российская демократия в ельцинский период, она отличалась соревновательностью и плюрализмом, и эти ее аспекты можно было развивать и укреплять. Вместо этого президент Путин последовательно и систематически устраняет конкуренцию между независимыми политическими силами и сосредоточивает все больше и больше власти, по крайней мере на бумаге, в руках Президентской администрации. Если г-н Путин не только на словах, но и на деле верит в демократический строй, то доказывает он это весьма странным способом.

Все эти факты хорошо известны, но, учитывая тему сегодняшнего заседания, стоит напомнить о них еще раз, поскольку это имеет самое непосредственное отношение к вопросу о развитии российской демократии в ближайшей перспективе. Законодательная власть, служившая в 1990-е гг. форумом, пусть и не идеальным, для разработки, обсуждения и совершенствования правовой базы государства, сегодня полностью подчинена президентской воле. Члены Совета Федерации не избираются, а назначаются. Из-за новой системы, когда все депутаты Думы избираются по партийным спискам, в сочетании с ужесточением закона о выборах с точки зрения формирования политических партий, шансы на формирование реальной оппозиции и новых независимых партий сократились. Большой бизнес, запуганный 'делом 'ЮКОСа'', опасается играть не то что оппозиционную, но и просто независимую роль. Что касается СМИ, то если некоторые печатные органы, одна радиостанция и Интернет сохраняют независимость, то наиболее важное средство массовой информации - общенациональное телевидение - сегодня во всем послушно президентской администрации. Региональные губернаторы, которых раньше выбирали, теперь назначаются президентом и утверждаются покорными законодательными собраниями субъектов федерации. В ответ на фактическую ликвидацию оппозиционных партий, независимых СМИ и дальнейшую централизацию исполнительной власти правозащитная организация 'Freedom House' в своем рейтинге на 2005 г. перевела Россию из категории 'частично свободных' стран в категорию 'несвободных'.

Сторонники г-на Путина утверждают, что многие из шагов, предпринятых им в последние годы, не носят антидемократического характера. Действительно, во многих из ведущих демократий мира главы регионов не избираются всенародно, а назначаются Центром. Верно и то, что во многих 'зрелых демократиях' парламент формируется по принципу 'чисто пропорционального представительства' - в строгом соответствии с количеством голосов, поданных за ту или иную политическую партию. Утверждается также, что многие из всенародно избранных губернаторов были коррумпированы и/или крайне некомпетентны. Коррупции способствовало и засилье олигархов в политической жизни: большой бизнес, скажем так, расширенно толковал понятие 'лоббирования'. Все эти утверждения сторонников г-на Путина в той или иной мере соответствуют действительности. Невозможно, однако отрицать, что в результате этих и других мер за годы пребывания г-на Путина у власти сформировалась 'гиперпрезидентская' система управления, которая почти свела на нет все существующие и потенциальные независимые центры влияния, или, как мы говорим, 'сдержки и противовесы'. При Путине политическое пространство в России резко сузилось, а демократия была урезана. Россия стала, по выражению моей российской коллеги Лилии Шевцовой, 'имитационной демократией' с декоративными демократическими институтами. Формально демократия существует, но ее суть - соревновательность и плюрализм - исчезли.

Сторонники г-на Путина указывают и на то, что его личные рейтинги доверия и популярности все последние шесть лет остаются весьма высокими - этим они аргументируют утверждения о том, что российская демократия живет и здравствует: ведь избранный народом лидер пользуется большой поддержкой в обществе. Популярность Путина действительно велика, и причины этого нетрудно понять. В период его пребывания на посту президента экономический рост в России составляет впечатляющие 6% в год. В отличие от ельцинских времен, когда в российской экономике царил хаос, зарплаты и пенсии теперь выплачиваются регулярно - более того, доходы населения быстро растут, в основном благодаря высоким ценам на нефть. Кроме того, он увеличил престиж президентской власти, придал ей больше деловитости и профессионализма, в отличие от г-на Ельцина, который отличался непредсказуемостью, а то и вообще отсутствовал в кремлевском кабинете. В марте 2004 г. г-н Путин вполне мог провести действительно свободные и честные демократические выборы, и одержать на них победу с большим отрывом от конкурентов. Однако он предпочел другой путь, и президентские выборы напоминали фарс, с участием 'статистов' - специально подобранных 'соперников'.

Почему ситуация будет ухудшаться

Почему в краткосрочной перспективе ситуация с развитием демократии в России выглядит столь мрачно? Ответ прост. Г-н Путин - об этом он не раз упоминал в ходе продолжительной пресс-конференции на прошлой неделе - считает, что высокоцентрализованная политическая власть (как-то он обмолвился, что она 'у России в генах') больше всего соответствует нынешней стадии социально-экономического и политического развития России. Любая другая форма управления, по мнению президента и всех его ближайших советников, чревата анархией и даже крахом государственности. С учетом того, что по конституции в 2008 г. г-ну Путину придется уступить президентский пост, он сам и его команда не желают ничего оставлять на волю случая. Так называемая система 'управляемой демократии' (с акцентом на слово 'управляемая') позаботится о том, чтобы на выборах победил лично подобранный г-ном Путиным преемник, или, что менее вероятно, в конституцию будут внесены поправки, позволяющие действующему главе государства баллотироваться на третий срок. Все говорит о том, что за оставшиеся до выборов два года власть не допустит формирования независимой политической силы, способный сорвать кремлевский план передачи власти. Не заметно и признаков того, что этот план уже окончательно разработан, а политическая логика указывает на то, что держать его в тайне - в интересах президента Путина.

Неспособность администрации Кучмы успешно 'срежиссировать' президентские выборы на Украине в 2004 г., результатом чего стала так называемая 'оранжевая революция', глубоко потрясла Кремль, который бросил на чашу весов громадные политические и финансовые ресурсы, чтобы обеспечить избрание своего фаворита Виктора Януковича. Эти события послужили для кремлевского руководства, и без того склонного к максимальной централизации и контролю, дополнительным свидетельством того, к каким опасным последствиям может привести участие в общенациональном политическом процессе гражданского общества, особенно организаций, получающих финансовую помощь из-за рубежа.

Весной 2004 г. в ежегодном Послании Федеральному Собранию г-н Путин сделал несколько весьма угрожающих замечаний в адрес российских организаций гражданского общества, действующих, по его мнению, против интересов государства, в особенности тех, что получают финансирование из-за рубежа и 'просто не могут 'укусить руку', с которой кормятся'. Хотя гражданское общество уже тогда 'попало на заметку', Кремль воздержался от немедленных действий. Однако мнение о том, что именно НПО, финансируемые из-за рубежа, сыграли ключевую роль в сплочении сторонников Ющенко, а в конце-концов - и в пересмотре результатов президентских выборов на Украине, лишь укрепило убежденность путинской администрации в необходимости дальнейшего ослабления гражданского общества в России, чтобы не допустить повторения 'украинского сценария' в 2008 г.

На мой взгляд, шансы на то, что в течение ближайшего электорального цикла в России произойдет 'цветная революция', ничтожно малы, а то и равны нулю, однако в Кремле считают, что ничего нельзя пускать на самотек. Именно это стало побудительным мотивом для принятия нового закона о регулировании неправительственного и некоммерческого сектора, подписанного г-ном Путиным в январе. Следует, конечно, признать, что в окончательный текст закона был внесен ряд существенных позитивных поправок по сравнению с первоначальным законопроектом, который Дума, кстати, одобрила в первом чтении 370 голосами против 18. По мнению аналитиков из Международного центра по законодательству о неправительственных организациях (International Center for Non-governmental Law) принятие закона в первоначальном виде поставило бы Россию в один ряд с такими странами, как Китай, Зимбабве или Египет, где деятельность НПО жестко ограничивается. Только после того, как правительства США и европейских стран провели неофициальную, но эффективную 'лоббистскую работу' с г-ном Путиным, он лично вмешался в ситуацию и призвал смягчить положения закона. Но все поправки, внесенные в законопроект, в основном улучшают положение зарубежных НПО, работающих в России. Кроме того, как это обычно происходит в российской юридической системе, важна не столько буква закона, сколько то, как он будет применяться. Учитывая пример с 'избирательным' применением закона в 'деле 'ЮКОСа'', можно ожидать, что и закон об НПО будет применяться избирательно - для ликвидации тех организаций, которые, по мнению Кремля, действуют против его интересов. Кроме того, вступление нового закона в силу скорее всего вынудит неправительственные организации подвергать свои заявления и действия еще большей 'самоцензуре'.

Не все потеряно . . .

Прежде чем коротко остановиться на политических рекомендациях и вопросах, связанных с председательством России в 'большой восьмерке', а с апреля этого года - и в Совете Европы, я хотел бы сказать несколько слов о парадоксах, характерных для нынешней ситуации в этой стране. Хотя краткосрочная перспектива - ближайшие несколько лет - выглядит не слишком радужной с точки зрения демократии и гражданского общества, нынешнее политическое устройство России, связанное с возвратом к вековым традициям централизации и авторитаризма, вряд ли сохранится надолго. В мире, где демократия и глобализация идут вперед семимильными шагами, оно представляется явным анахронизмом. Кроме того, создание 'властной вертикали', часто оборачивается неэффективным процессом принятия решений и серьезными ошибками.

Однако парадокс заключается в другом: за те самые шесть лет, что Россия стала менее демократическим государством, доходы населения и численность среднего класса заметно выросли. Точно определить долю последнего довольно трудно, однако сегодня она, пожалуй, приближается к 30% населения. Многие наблюдатели, в том числе и я, надеются, что со временем средний класс станет основой более стабильной и демократической России. Пока этого не происходит. Почему? Дело не в том, что россияне недемократичны по своему менталитету. Исследование под названием 'Мировые ценности' ('World Values Study'), проведенное учеными из Мичиганского университета, показывает, что поддержка демократических ценностей в России соответствует средним показателям по всему миру. Однако сегодня, с учетом тяжелого наследия 1990-х, они не считают демократию главным приоритетом, и даже готовы поступиться ею ради стабильности и порядка. К тому же нынешняя власть всячески поддерживает представление о том, что немедленное расширение демократии приведет к нестабильности - что Россия к полноценной демократии еще не готова. Однако со временем, по мере роста среднего класса и числа собственников, которым будет что терять, отношение к нынешнему централизованному и весьма коррумпированному 'порядку' начнет меняться. Это дает повод для оптимизма.

Следует отметить и другой парадокс: если политические свободы людей систематически ограничиваются, то большинство принципов личной свободы все больше укореняются в сознании россиян. Если политическая революция в стране дала сбой, то проходившая параллельно 'денежная революция', как ее назвал мой российский коллега Дмитрий Тренин, избежала своего 'термидора'. Пожалуй, никогда в истории страны россияне не обладали такой свободой действий. Они могут покупать и продавать собственность. Количество людей, выезжающих в зарубежные поездки, быстро растет. Мощный экономический рост породил в стране потребительский бум. Однако в какой-то момент ограничение политических свобод отразится и на личной свободе, и, на мой взгляд, россияне этого не потерпят. Это также дает мне основание с оптимизмом относиться к долгосрочным перспективам развития демократии в России.

Однако сегодня мы имеем дело с весьма негативными тенденциями с точки зрения демократии и гражданского общества в России. И эти тенденции усиливается как раз в тот момент, когда Россия заняла председательское кресло в 'восьмерке', а скоро начнется и ее председательство в Совете Европы. Эта ситуация носит явно парадоксальный характер. В свое время обе эти организации закрыли глаза на собственные критерии членства, чтобы принять Россию в их состав. Расчет был на то, что в такой 'компании' Москву будет легче убедить принять меры по практическому соблюдению демократических принципов и прав человека.

Рискуя показаться одним из ретроградов-советологов, 'лающих на караван', о которых г-н Путин говорил на недавней пресс-конференции, замечу, что Россия попросту не соответствует критериям членства в 'восьмерке' - в той степени, в какой эти критерии вообще существуют. Ее не только не назовешь зрелой демократией - по сути это государство, скатывающееся к авторитаризму, пусть и в демократической 'упаковке'. Тем не менее, в данный момент я не выступаю за исключение России из 'восьмерки'. Однако если бы президент одобрил и подписал закон об НПО в его первоначальном виде, с моей точки зрения, это могло бы служить основанием, чтобы 'указать России на дверь' и отменить саммит в Санкт-Петербурге. Думаю, г-н Путин осознал, чем рискует, и в последний момент пошел на попятную. Следует ожидать, что по мере приближения выборов 2008 г. Кремль будет продолжать испытывать нас на прочность. США должны прояснить, какую черту Россия переступать не должна, хотя я понимаю, что сказать это куда легче, чем сделать. Впрочем, на мой взгляд, в конце прошлого года администрация Буша весьма эффективно справилась с этой задачей в вопросе о законе по НПО, послав четкий 'сигнал' российскому руководству.

Внешнеполитические последствия нынешних тенденций

В российской внешней политике также наметились тревожные тенденции, отчасти связанные (хотя и трудно определить - в какой степени) с авторитарной направленностью внутриполитического развития. Несомненно, усиление авторитаризма внутри страны привело к некоторому охлаждению отношений между Москвой и Западом. Особенно это проявилось в ходе разногласий, связанных с событиями в других республиках бывшего СССР. В 2004 г. главным источником таких разногласий стали президентские выборы на Украине, а в 2005 г. различие в подходах серьезным (и весьма характерным) образом проявилась по вопросу о жестоком подавлении волнений в узбекском городе Андижане.

Во второй половине минувшего года Ташкент попросил Соединенные Штаты эвакуировать свою военную базу на территории Узбекистана, а затем подписал с Российской Федерацией договор о союзнических отношениях. Это стало первой неудачей Вашингтона в Евразии, обернувшейся на пользу России, после двадцатилетнего 'триумфального шествия' США. Важнее, однако, другое: в регионе Россия постоянно поддерживает авторитарных лидеров вроде Каримова в Узбекистане и Лукашенко в Беларуси, занимая негативную позицию в отношении более демократически ориентированных глав государств, таких как Ющенко на Украине или Саакашвили в Грузии.

Если в отношениях России с Западом последние несколько лет наблюдается 'похолодание', то связи Москвы с Пекином продолжают углубляться. Возможно, с чисто военной точки зрения российско-китайские совместные маневры, проведенные летом прошлого года, и не имеют особого значения, однако они показали, что Россия недовольна и разочарована отношениями с Западом. Нынешнее российское руководство не желает терпеть то, что оно считает неоправданной критикой и вмешательством во внутренние дела страны со стороны Запада. Достаточно привести один пример: в Пекине никто не станет проводить публичные слушания, критикуя действия Кремля в отношении демократии, гражданского общества и соблюдения прав человека!

Нынешнюю направленность российской внешней политики я бы подытожил лозунгом 'Авторитарии всех стран, соединяйтесь!'; при этом, на мой взгляд, связь между внутри- и внешнеполитическими тенденциями в данном случае учитывается недостаточно, несмотря на ее значение с точки зрения краткосрочных и долгосрочных внешнеполитических интересов США. Более того, я считаю, что в Вашингтоне вообще недооценивается значение России с точки зрения американских интересов, особенно в свете нашей озабоченности проблемами нераспространения оружия массового поражения, терроризма, вдохновленного исламским радикализмом, и энергетической безопасности. Какая еще страна может в такой же степени, как Россия, повлиять на благоприятное или неблагоприятное для наших интересов развития событий по всем этим трем приоритетным направлениям?

Естественно, даже если Россия окончательно превратится в авторитарное государство, нам придется поддерживать с ней серьезные деловые контакты по всем перечисленным и другим вопросам. Но я убежден и в другом: если бы Россия была более открытой и демократической страной, интересы Вашингтона и Москвы совпадали бы в куда большей степени.

'Что делать?'

Очевидно, в нашем наборе политических инструментов нет 'универсального ключа', способного открыть двери для развития демократии, гражданского общества и прав человека в России. Столь же очевидно, что сегодня у нас гораздо меньше рычагов давления на эту страну, чем в 1990-е гг., когда ее экономика была слаба. Нынешняя российская власть утверждает, что исповедует идеологию 'суверенной демократии' с акцентом на слово 'суверенная'. Неприязнь по отношению к иностранцам, которую мы наблюдаем сегодня, отчасти связана с чувством унижения и бессилия, которое Россия испытывала в 1990-х гг., когда иностранные структуры (Вашингтон, МВФ, Всемирный банк и др.) обладали гипертрофированным влиянием на политику Москвы. В современной российской политической мифологии этот период уподобляют 'смутному времени' в начале 17 века, когда страна была ослаблена внутренними распрями настолько, что Москва на какое-то время была захвачена польскими войсками. В прошлом году вместо прежнего советского праздника 7 ноября (годовщины Октябрьской революции), был, наконец, введен новый: его отмечают 4 ноября, в годовщину изгнания поляков из столицы почти четыре столетия назад. Замысел нового праздника очевиден: 'Россияне - хозяева своей страны!'

В свете негативного опыта 1990-х гг. нет ничего удивительного, что значительная часть российской политической элиты крайне чувствительно относится к любому иностранному влиянию. А в обстановке, когда нефтяные цены на уровне 60 долларов за баррель приводят к настоящему 'макроэкономическому чуду', российское руководство чувствует себя весьма уверенно.

Помимо 'суверенной демократии' в Москве сегодня в ходу другое хлесткое определение: много говорится о том, что Россия превратилась в 'энергетическую сверхдержаву' и с этим связано ее будущее. Важнейшим из факторов, определяющих характер сегодняшнего развития России, являются высокие нефтяные цены. Как показывает международный опыт, сохранение таких цен на долгое время не способствует ни демократизации, ни экономической диверсификации в странах, сильно зависящих от экспорта ископаемого топлива. Это не означает, что у нас вообще нет возможностей для поощрения демократии в России, однако мы должны четко сознавать, в чем эти возможности ограничены, и что препятствует их реализации.

Несомненно, председательство России в 'большой восьмерке' и Совете Европы дает нам и нашим европейским партнерам кое-какие инструменты влияния. Как мы видели, такая тактика уже сработала в ходе баталий вокруг нового закона об НПО. Я почти уверен: если бы Россия не должна была возглавить две эти организации, принятый закон содержал бы куда более 'драконовские' положения, чем вариант, подписанный президентом Путиным. США и Европа должны выступать с согласованных позиций и привлекать максимум внимания к 'аномальности' членства, не говоря уже о председательстве, России в обеих организациях в тот момент, когда в стране идет наступление на демократические институты и ценности. В частности, следует ожидать, что российские власти будут стремиться контролировать и отбирать организации гражданского общества для мероприятий, сопровождающих саммит 'восьмерки'. Мы должны взять инициативу на себя и не допустить такого развития событий, способствуя проведению масштабной встречи российских и международных организаций гражданского общества в период петербургского саммита. Не может не возмущать тот факт, что уже в первые недели после вступления России в должность председателя 'восьмерки' власти начали наступление против НПО, в том числе такой важной координирующей организации как Российский исследовательский центр по правам человека.

Очевидно, в период, когда демократия, гражданское общество и права человека в России подвергаются 'атаке' правительству США и частным структурам НЕ следует сокращать финансирование структур, борющихся за эти цели. Хотя зависимость от зарубежного финансирования может создать российским правозащитным НПО реальные проблемы, правительство США и основные американские частные фонды могут четко заявить о своей позиции, существенно увеличив помощь этим важнейшим организациям как в 2006 г., так и в дальнейшем. Всяческого одобрения заслуживает и финансирование стажировок молодых россиян в международных НПО за пределами страны.

Нам необходимо усилить поддержку различных программ обмена, способствующих укреплению связей между общественностью наших странам. В этом смысле особую важность представляет сфера образования - программы обмена для школьников и студентов. С точки зрения 'помощи демократическому развитию' наибольшую отдачу в долгосрочном плане принесет предоставление большему количеству молодых россиян возможности жить и учиться в США.

Большое значение имеет и характер наших публичных выступлений. Прежде всего мы должны гарантировать 'порядок в собственном доме' с точки зрения демократии и прав человека, чтобы всегда иметь моральное право высказываться по этим вопросам. Во вторых, мы должны последовательно применять к России те же стандарты, что и к другим странам, чтобы не возникло впечатление, будто мы преуменьшаем или преувеличиваем серьезность той или иной проблемы.

Находить нужный баланс между публичной критикой со стороны высокопоставленных официальных лиц США и закулисным 'лоббированием' в отношении российских властей будет по-прежнему непросто. При всей важности откровенных высказываний на самом высоком уровне о дефектах российской демократии, а также политики властей в отношении гражданского общества и прав человека, подобные заявления следует тщательно дозировать, чтобы не создалось впечатления, будто мы повторяем одно и то же, как заезженная пластинка. Мы, конечно, не можем поступаться принципами, но не следует и доводить дело до того, что наши визави просто утратят интерес и внимание к нашим словам. Еще раз отмечу, что в вопросе с законом об НПО администрация Буша, на мой взгляд, нашла точный баланс между публичной критикой и интенсивными неофициальными дискуссиями. Президент Буш поднял эту проблему в беседе с президентом Путиным на саммите АТЭС в Южной Корее, в результате чего она попала 'на заметку' к ряду чиновников из Госдепартамента, Совета национальной безопасности и других ведомств, которые выразили нашу озабоченность своим российским коллегам.

Необходимо также уметь 'отделять' нашу озабоченность свертыванием демократии в России от сотрудничества с Москвой в других областях - например, безопасности и экономики. Другими словами, мы должны так же тесно сотрудничать с русскими, к примеру, по вопросу о прекращении ядерных программ Ирана и Северной Кореи, однако эти внешнеполитические цели не должны мешать американским властям, в том числе Конгрессу, откровенно высказываться по проблемам демократии и гражданского общества и способствовать их укреплению, а также защищать людей, чьи личные и гражданские права нарушаются.

Наконец, я согласен с коллегой Майклом Макфолом (Michael McFaul) в том, что пришло время кому-то из официальных лиц США сделать всеобъемлющее заявление о России и ее значении для американской внешней политики. Пожалуй, для этой задачи идеально подходит госсекретарь Райс. Сегодня российская политическая элита испытывает раздражение из-за якобы снизившейся приоритетности отношений с Москвой с точки зрения Вашингтона, и в то же время облегчение в связи с тем, что США меньше внимания уделяют вопросу о систематическом ослаблении демократических институтов в России, поскольку слишком заняты Ираком, проблемой роста цен на нефть и ядерной угрозой со стороны Ирана и Северной Кореи. Подготовка такого выступления привлечет внимание политического аппарата США к проблемам, связанным с Россией, и побудит с максимальной четкостью сформулировать наши основные цели. Будучи сторонним наблюдателем, я ощущаю некий концептуальный диссонанс или напряженность внутри администрации - между теми, кого больше волнуют опасности, связанные с откатом от демократии и его последствиями для российской внешней политики, и теми, кто придает первостепенное значение развитию контактов с Москвой для продвижения наших интересов в сферах безопасности и экономики. Нам необходимо совместить 'идеалистический' и 'реалистический' подходы, и выработать единый стратегический курс. Будущий путь развития России слишком важен для наших интересов, как краткосрочных, так и долгосрочных, чтобы мы могли пренебречь этой задачей, и необходимо, чтобы это поняли также наши друзья и коллеги в России.

[Перикл]

http://www.demokratos.ru/index.php?o...atii&Itemid=55

Со времен известного французского историка, социолога и политического деятеля Алексиса де Токвиля в политической литературе неоднократно высказывалась мысль, что развитие государственных форм неизбежно и закономерно приведет человеческое общество к демократии. Позднее ряд влиятельных политологов, подобно Токвилю, содействовали утверждению этой мысли в общественном сознании. Мнения многих из них представлялись тем более значительными, что они отнюдь не вытекали из факта пламенного преклонения перед демократической идеей. Демократия представлялась им естественным и неизбежным состоянием, которое немедленно наступит вне зависимости от содействия или противодействия отдельных индивидуумов или групп людей. Английская мысль осторожно пыталась поколебать эту точку зрения, как одно из тех “дилетантских” обобщений, проистекающих из Франции.
Тем не менее это “французское” мнение приникло и в Англию, нашедши себе там ряд твердых последователей.

С тех пор, как в большинстве стран демократия (хотя бы даже
“относительная” демократия) стала практической действительностью, в тоже время она сделалась предметом ожесточенной критики. И если прежде самым характерным обобщением политической науки была мысль о грядущем торжестве демократии, сейчас таким обобщением многие считают утверждение о, как это не парадоксально, неясности ее будущего, о возможных путях ее развития и совершенствования. Пока демократию ждали, о ней говорили, что она непременно наступит, когда же она наступила, о ней говорят, что она может и исчезнуть. Прежде ее нередко считали высшей и конечной формой, обеспечивающей уверенное и благополучное существование. Теперь же ясно ощущают, что, отнюдь не создавая прочную основу уравновешенной жизни, она более, чем какая-либо другая форма возбуждает дух исканий. В странах, испытавших эту форму на практике, она уже давно перестала быть предметом страха, но она же перестала быть предметом поклонения. Ее противники понимают, что при ней все же можно существовать, ее сторонники - соглашаются, что ей свойственны слишком многие недостатки, дабы ее безмерно превозносить.

Демократия стала сегодня едва ли не самым употребляемым словом политического лексикона в России. Тем, кто отталкивается от внутренней формы слова, его этимологии, сущность демократии может представиться самоочевидной — народовластие или правление народа. Эта самоочевидность может быть поколеблена, если задуматься над некоторыми вопросами. Какая власть имеется в виду? Что понимается под народом? Кто и кем управляет при народовластии? В состоянии ли весь народ выступать в роли правителя?
Вопросы непростые. Ясно, что понятия народа, власти и правления требуют уточнения, прежде чем мы сможем осмысленно говорить о демократии.

Так что же, разве демократия — не народовластие? Действительно, народовластие. Однако народ и власть были столь же многозначны для древних эллинов, сколь и для нас. По-гречески "демос" — народ, толпа, чернь, люди
(в эпоху же расцвета полиса — собрание полноправных граждан, а в Аттике — основное подразделение граждан, или дем), а "кратос" — сила, власть, могущество, правление и даже победа. Неудивительно, что уже древние греки и их выдающиеся политики, риторы и философы расходились в трактовке смысла слова "демократия" не меньше, пожалуй, чем наши современники. Это слово могло обозначать и торжество бунтующей черни, и господство низших слоев населения, и участие всех граждан в делах полиса, т.е. в политике, и решающую роль народного собрания, и систему правления лицами, уполномоченными на это с помощью формальных процедур представления демов.

Как ни странно, термин “демократия” принадлежит к числу наиболее спорных и неопределенных понятий современной политической теории. Как утверждал известный австрийский государствовед Ханс Кельзен, критикуя большевизм, в 19-20 столетиях слово “демократия” повсюду стало господствующим лозунгом и неудивительно, если оно, как всякий такой лозунг, утратило определенное и твердое содержание. Следуя требованиям моды, его стали считать нужным употреблять по всем возможным поводам и для всех возможных целей, так что оно стало покрывать собою самые различные и часто совершенно противоречащие друг другу понятия.

1. Демократический режим выражает интересы классов и групп населения, которые успешно развиваются в условиях высокоразвитой рыночной экономики.
Социальная база, так или иначе заинтересованная в демократическом режиме, всегда шире, чем при авторитарном. Вместе с тем так называемая правящая элита в демократическом обществе, в руках которой сосредоточены рычаги управления государством, может быть очень немногочисленной. При этом плюрализм форм собственности является экономической основой политического плюрализма и самого демократического режима. Политический плюрализм подразумевает, что жизнь в демократическом обществе строится на основе конкуренции и взаимовлияния различных политических сил, действующих в рамках законов.

Признаками политического плюрализма выступают: наличие многопартийной системы, в рамках которой каждая политическая партия равноправна и не имеет законодательно закрепленных преимуществ перед оппонентами; регулярное проведение свободных выборов, обеспечивающих легитимизацию власти и позволяющих избирателям вынести свой вердикт; признание прав политической оппозиции на свободное выражение своих взглядов и убеждений через средства массовой информации.

2. При демократическом режиме на первый план наряду с плюрализмом выступает либерализм, который предусматривает расширение прав и свобод граждан.

Либерализм предполагает обеспечение демократических свобод и прав личности, ограничение вмешательства государства и общества в деятельность частных лиц, суверенных субъектов. Он ставит права и свободы человека выше национальных, классовых и религиозных интересов, ориентирован на сохранение механизма рыночного хозяйства, многопартийную систему, ограниченную регулирующую роль государства, умеренный социальный реформизм, обеспечение международной безопасности и развитие интеграционных процессов.

3. функционирование политической системы при демократическом режиме государственного управления строится на основе разделения властей—законодательной, исполнительной и судебной. Эти органы власти .как бы взаимоуравновешивают друг друга, и ни один из них не может узурпировать власть в государстве.

Демократическая система государственного управления предусматривает формирование основных органов государства путем свободных выборов—парламента, главы государства, органов местного самоуправления, автономных образований, субъектов федерации.

Взятые в комплексе разделение властей, система сдержек и противовесов, федеративные, партийные, общественные и информационные структуры в условиях гласности могут через механизмы государственной власти способствовать проведению, в рамках конституционной законности мирного конструктивного диалога различных политических сил, созданию политической стабильности в обществе.

4. Для демократического режима характерны весьма широкое конституционное и иное законодательное закрепление и осуществление на практике довольно обширного перечня экономических, социальных, политических, духовных, личных прав и свобод граждан. Важную роль в этом играет конституционная законность, представленная институтом конституционного надзора, который в современных условиях не может игнорировать общественное мнение и интересы широких слоев населения.

5. В любом, даже самом либеральном обществе имеются силовые органы — это армия, органы внутренних дел, полиция, разведка, контрразведка, органы госбезопасности. Наличие и полномочия этого разветвленного и многообразного аппарата принуждения и насилия закреплены в конституциях и специальных законах. На случаи необходимости подавления массовых выступлений во многих странах имеются законы о чрезвычайном положении, комендантском часе, президентском правлении, которые приводят к временному ограничению прав и свобод граждан.

6. Демократический режим может успешно функционировать лишь при наличии определенного уровня политической культуры. Это означает, что все граждане соблюдают единые для всех нормы (правовые, конституционные) с учетом тех или иных традиций, присущих данной стране. От уровня и типа политической культуры во многом зависят характер власти, ее формы, отношение к рядовым гражданам, способы насилия и подавления, применяемые в чрезвычайных ситуациях. В структуре политической культуры выделяются познавательный, нравственно-оценочный и поведенческий элементы. Так, например, поведенческий элемент политической культуры в условиях демократического режима предполагает осознанное участие граждан в политической жизни страны: при обсуждении проектов государственных документов и актов; при проведении референдумов и плебисцитов; в выборах законодательной, исполнительной и судебной власти; в работе различных государственных и общественных органов и ряде других кампаний общественно-политической деятельности.

7. В зависимости от того, кто—народ или его представители— непосредственно осуществляет властные функции демократического режима, различают две формы демократии—прямую (непосредственную) и представительную
(демократию участия). К прямой демократии относятся политические режимы в древнем Новгороде и ряде городов-государств в современной Западной Европе.
Для них характерно непосредственное участие в принятии важных государственных решений. При представительной демократии широкие слои населения выбирают в органы власти своих представителей, участвуют в референдумах, конференциях, собраниях и т. п.

Идеальная и реальная демократия

Первые провозвестники демократической идеи основывали свою проповедь на чисто религиозном воодушевлении. Для многих из них демократия была своего рода религией. Следы такого политического идолопоклонства часто встречаются и в наши дни: из-за неспособности или нежелания принятия ответственных политических решений все надежды возлагаются на демократию, как на “всемогущую и всеисцеляющую” силу, ей посвящают все свои силы и энтузиазм. А чего стоят заявления о демократии, как наивысшей и конечной форме, в которой политическое развитие достигает своего экстремума?!

Современная политическая теория подвергает подобные взгляды, как мнения наивные и поверхностные, сомнению и противопоставляет им ряд наблюдений и выводов, снимающих с демократии ореол чудесного, сверхъестественного и вводящих ее в число естественных политических явлений, представляющих ее как элемент, “равноправный” всем остальным политическим формам. Особенно подчеркивается чрезвычайная трудность осуществления демократической идеи и величайшая легкость ее искажения.
Многие великие мыслители находили, что демократия может быть осуществлена лишь при особых, специфических условиях. Более того, большинство определенно полагали, что, если понимать демократию во всей строгости этого явления, то истинной демократии никогда не было и не будет.

Подобные суждения столь авторитетных ученых как Руссо, Брайс, Прево-
Парадоль, Шерер, Гирншоу и др. вполне подтверждают и ярко подчеркивают те выводы о демократии, к которым приводит и исторический опыт и политическая наука. Наивные предположения о том, что стоит только “свергнуть” старый порядок и провозгласить “всеобщую свободу”, всеобщее избирательное право, народное самоуправление и демократия осуществится сама собой не выдерживают критики. На самом деле, мысль о том, что с разрушением старых устоев тотчас же наступает истинная свобода, принадлежит не демократической, а анархической теории. По своему существу демократия есть самоуправление народа, но для того, чтобы это самоуправление не было пустой фикцией надо, чтобы народ выработал свои формы организации. “Народ должен созреть для управления самим собой, понимающий свои права и уважающий чужие, осознающий свои обязанности и способный к самоограничению. Такая высота политического сознания никогда не дается сразу, она приобретается долгим и суровым опытом жизни. И чем сложнее и выше задачи, которые ставятся перед государством, тем более требуется для этого политическая зрелость народа, содействие лучших сторон человеческой природы и напряжение всех нравственных сил”.

Кельзен, как и многие другие видные ученые, соглашаясь с наблюдением, что при демократии, как и при всех других политических системах, определяющее значение имеют не массы, а вожди, в то же время отстаивают превосходство демократии с той точки зрения, что именно здесь совершается наиболее качественный отбор вождей. Возможно, во многих случаях это действительно так, т.е. демократизм практически допускает сочетание с аристократизмом, но это все по определению находится в противоречии с чистотой демократической идеи. Признание же необходимости аристократического ядра для жизнеспособных демократий тождественно согласию с утверждением Руссо, что “истинная демократия более пригодна для богов, нежели для людей”.

Следует признать, что сделанный вывод легко оспаривается замечанием о принципиальной невозможности осуществления в чистом виде ни одной из известных политических систем. Разбирая слабые стороны демократии, можно отметить, что эти же или какие-то другие недостатки в той или иной степени свойственны и другим формам. Человеческая природа, недостатки ума и характера, слабость воли остаются одинаковыми во всех системах. Однако именно это умозаключение вводит демократию в ряд других форм, освобождая ее от ореола совершенства и законченности, который стремились придать ей ее первые провозвестники.

Демократия и поиск идеального государственного устройства

Демократия имеет превосходства и недостатки, сильные и слабые стороны. В противоположность безоглядному политическому оптимизму, особенно ярко проявившемуся, к примеру, в СССР во второй половине 80-х годов, когда казалось, что демократия есть нечто высшее и окончательное, что стоит только ее достигнуть и все остальное приложится, следует признать, что демократия не путь, а “распутье”, не достигнутая цель, а только лишь
“промежуточный пункт”. Это - “опушка леса с неизвестно куда расходящимися тропинками”. “Мы надеемся, что прямой путь еще не утерян; но в то же время видим, что уводящие в сторону перекрестные пути таят в себе великие соблазны”[5].

Своими широчайшими возможностями и перспективами демократия как будто бы вызвала ожидания, которые она не в силах удовлетворить. А своим духом терпимости и приятия всех мнений она открыла простор в том числе и для направлений, стремящихся ее уничтожить. Другой она быть не может, ибо это - ее природа, ее преимущество. Но этим она могла удовлетворить лишь некоторых, но никак не всех. У людей всегда остается потребность продолжать совершенствование до бесконечности призрачного абсолютного идеала и никакой политической системой их не удовлетворить. Поэтому вопрос о том, может ли демократия смениться другими формами имеет ясный ответ: это случалось ранее, происходит сейчас и, в принципе, может произойти в будущем.

Демократия всегда есть “распутье”, так как она есть система свободы, система релятивизма, для которого нет ничего абсолютного. Демократия есть пустое пространство (“опушка”), в котором могут развиваться самые разнообразные политические стремления (“тропинки”). Проявляемое недовольство демократией в принципе можно трактовать, как усталость людей от неопределенности, желание выбрать конкретный манящий путь, “тропинку” развития. Однако трудно дать однозначный ответ на вопрос “а не вернемся ли мы в конце концов снова на опушку?”. На данный момент мы более всего склонны соглашаться с известным высказыванием Черчилля: “демократия - плохая форма правления, однако ничего лучшего человечество пока не придумало”.

Современная демократия

Постепенное укоренение современной демократии и повышение ее влияния на различные стороны жизни привели к тому, что в наше время понятие демократии расширилось и стало включать не только характеристики формы политического правления (от его всенародности до параметров участия граждан в самоуправлении), но также идеологические и, шире, мировоззренческие подходы к отношениям между людьми, а также моральные и даже философские посылки человеческого существования в условиях современности. Это побудило политическую науку отличать демократию в широком или идеальном смысле от ее собственно политической, преимущественно институциональной основы. Наиболее последовательно, пожалуй, подобное различение проводит Р.Даль, пользующийся в первом смысле словом демократия и предложивший использовать для обозначения институциональных решений слово полиархия (polyarchy). Оно дословно переводится как "многовластие, правление многих" и для древних эллинов скорее имело негативный оттенок, связанный с разбродом и рассогласованностью правления. В контексте же современности этим словом, напротив, подчеркивается политический плюрализм и способность институтов современной демократии обеспечивать взаимодействие и согласование интересов без утраты их самостоятельности и принципиального равенства.

Оказывается, что принципиальная проблема демократии, как и любой другой политико-идеологической системы, заключается в том, каким образом она сочетается с природой человека, исходит ли она из реальной, подчас болезненной противоречивости современной личности, ограниченности ее ресурсов, из наших предрассудков и мучительных комплексов, или же ориентируется на некий во многим утопический идеал человека. До сих пор нередко утверждают, что демократия вообще, включая и современную, не только нормативна, но и основана на бескомпромиссных требованиях благости и совершенства людей.

"В основе демократии лежит оптимистическая предпосылка о естественной доброте и благостности человеческой природы. Духовным отцом демократии был
Ж.-Ж.Руссо, и оптимистические представления его о человеческой природе передались демократическим идеологам. Демократия не хочет знать радикального зла человеческой природы. Она как будто не предусматривает того, что воля народа может направиться ко злу, что большинство может стоять за неправду и ложь, а истина и правда могут остаться достоянием небольшого меньшинства. В демократии нет никаких гарантий того, что воля народа будет направлена к добру, что воля народа пожелает свободы и не пожелает истребить всю свободу без остатка". Н. А.Бердяев, "Новое средневековье"

"Много зла наделали человечеству философы школы Ж.-Ж.Руссо. Философия эта завладела умами, а между тем вся она построена на одном ложном представлении о совершенстве человеческой природы, и о полнейшей способности всех и каждого уразуметь и осуществить те начала общественного устройства, которые эта философия проповедовала. На том же ложном основании стоит и господствующее ныне учение о совершенствах демократии и демократического правления. Эти совершенства предполагают — совершенную способность массы уразуметь тонкие черты политического учения, явственно и раздельно присущие сознанию его проповедников. Эта ясность доступна лишь немногим умам, составляющим аристократию интеллигенции; а масса, как всегда и повсюду, состояла и состоит из толпы "vulgus", и ее представления по необходимости будут "вульгарные".

К.П.Победоносцев, "Великая ложь нашего времени"

В подобных утверждениях есть только доля истины. Демократическое мировоззрение действительно исключает представления о безусловной греховности и зле человеческой природы, ибо в этом случае неизбежно оправдание авторитарного принуждения и дисциплинирования ущербных, злобных и неразумных людей. Это принуждение, как логично заключал тот же
К.П.Победоносцев, не может подлежать человеческому обсуждению, а тем более осуждению, ибо — "несть власть, аще не от Бога". Вполне понятно, что поиск источника власти в Народе или же в Демосе как корпусе граждан требует иного, в целом позитивного отношения к их возможностям. Однако лишь крайние и догматические версии первоначальной демократии могли предполагать безусловную благость всенародного правления ("народ всегда прав") или разумность самоуправления добродетельных граждан ("делай каждому то, чего хотел бы себе"). Современная демократия зиждется на представлениях о неопределенной и развивающейся, а тем самым разнообразной природе человека.
В силу этого каждый может, во-первых, найти и использовать то, что окажется ему полезно (попечительная, а затем легалистская демократия по Д.Хелду), а во-вторых, использовать потенциал демократии для обретения новых способностей, развития своей личности и в этой мере — совершенствования человеческой природы вообще (развивающая, а затем и плюралистическая демократия).

Свойственные современной демократии представления о многообразии и изменчивости человеческой природы, о необходимости постоянного критического обсуждения и пересмотра не только политических курсов, но и критериев их определения задают очень высокий уровень требований и к Демосу в целом, и к каждому из составляющих его граждан. В несовременных или только частично модернизированных системах человеку была гарантирована возможность положиться на стабильные, привычные и зачастую незамысловатые роли и схемы политического поведения. Демократизация породила явление, которое Эрих
Фромм метко назвал "бегством от свободы". Суть его заключается в том, что, ломая традиционные, в т. ч. корпоративные структуры, резко увеличивая темпы горизонтальных и вертикальных перемещений, "атомизируя" общество, демократизация лишает людей привычной системы ориентации, психологических и организационных "опор" и "рамок" поведения индивида. Снятие всевозможных сословных и иных ограничений, твердо направлявших жизнь человека в прежних условиях, сделало человека свободным — в современном смысле. Одновременно на него легла тяжесть ответственности за решения, касающиеся его собственной судьбы, а также всей политии. Совместное действие этих факторов привело к тому, что одинокий, растерянный и дезориентированный человек оказался не в состоянии выносить "бремя свободы". Ему кажется, что обрести прежнюю уверенность в себе и чувство стабильности можно, лишь жертвуя свободой в обмен на ощущение определенности, возникающее в жесткой тоталитарной системе, перекладывая всю полноту ответственности за принятие решений на вождя или режим. Разрушение традиционных мифов, замена их рационалистическим миропониманием, ориентация на личную пользу остро ставят вопрос о смысле человеческого существования. В этих условиях значительная часть массы, предрасположенная к авторитарному подчинению или просто слишком слабая для того, чтобы взять на себя ответственность за свою судьбу, ищет выхода в "суровом комфорте тоталитарной диктатуры", стремится ассоциировать себя с авторитарно-тоталитарными идеологиями и движениями.
Они сообщают растерянному индивиду иллюзорное чувство собственной значимости, а обожание вождя, "растворение" беглеца от свободы в мифической слиянности Вождя и Народа оборачивается некоей символической приобщенностью к власти.

Демократия, таким образом, это не статичное состояние, а процесс, постоянно развивающий и расширяющий принципы демократического устройства, широту охвата проблем и пространств. И все же какова роль и перспективы демократической государственности сегодня, на пороге нового тысячелетия?
Что это, беспрецедентный по своим масштабам эксперимент или же норма? Эти вопросы продолжают вызывать острую дискуссию. Как представляется, на сегодняшний день преобладают два основных подхода к этой проблеме.

С точки зрения первой группы специалистов, хотя мы вроде бы и наблюдаем сегодня триумфальный марш демократии по всему миру, она все же является в первую очередь продуктом западного типа развития и культуры. А это ставит под вопрос ее стабильность на достаточно длительную перспективу в других частях света.
Другая точка зрения рассматривает демократию как цель истории и называет переход к демократическому типу правления подлинной мировой революцией.
Используя историческую и антропологическую аргументацию, сторонники этого подхода доказывают, что демократия - единственная форма человеческого общежития, свойственная именно человеку. Поэтому эволюционное развитие человеческого рода в конце концов приводит к торжеству демократии как еще одной ступени "прорыва" в цивилизацию.
В любом случае принцип демократической легитимации сегодня стал практически общепризнанным, фактически сняв все Другие типы легитимности с повестки дня. Но это отнюдь не означает одновременного исчезновения других форм господства. В частности, как представляется, заслуживает внимания усиление влияния другого принципа в последние десятилетия, а именно: принципа легитимности исламской теократии. Ислам - единственная из религий, которая сумела обосновать теократическое господство. Безусловно, на сегодняшний день ислам еще не приобрел универсального значения, однако его пассионарность, наступательность в сочетании с демографическими и социальными факторами, открывает весьма впечатляющий потенциал.

Однако похоже, что в современных условиях сам принцип демократической легитимации приобретает почти магическую силу. Почему же ему все-таки удается удерживать свои позиции, несмотря на социокультурные, традиционалистские, религиозные и инновационные "вызовы"? Дело в том, что демократический принцип легитимации в функциональном плане легко реагирует на быстрые общественные изменения, присущие современному типу цивилизационного развития. Ни один другой принцип легитимации не создает таких возможностей.

Заключение

Изучение мирового опыта демократизации и познание основ теории современной демократии и полиархии принципиально важно для модернизации российской политической культуры. Это не означает, однако, ее слепое моделирование по иностранным образцам. Напротив, изучение успехов и неудач предшествующих демократизации позволит осмыслить глубину проблем, оценить специфику отечественных политических традиций и свои собственные возможности на фоне действительного объема того, что предстоит сделать.
Это, вероятно, поможет избежать промахов и ошибок, подобных совершенным в последние десятилетия и, особенно, в недавние годы. Основными причинами просчетов были легкое отношение к задачам демократизации, поверхностное подражательство, иллюзии, будто демократию можно ввести декретами или демонстрациями, а также парадоксально сочетающаяся с подобным волюнтаризмом идея, будто изменение экономического базиса — приватизация и появление класса собственников — автоматически обеспечит торжество демократии..

Вместе с тем новый российский опыт попыток демократизации не был бесплодным. Хотя многие компоненты современной демократии и полиархии симулировались, а порядок фаз демократизации грубо нарушался, немало идей, организационных схем и принципов поведения, имеющих ясно выраженный демократический потенциал, стали политической реальностью и даже укоренились. Чтобы исправить деформации, двинуть российскую демократизацию вперед, придать институциональным схемам полиархии отвечающие российским традициям черты, необходимо научиться использовать достижения мировой и отечественной политической науки.

[Перикл]

http://www.demokratos.ru/index.php?o...atii&Itemid=55

Далеко не всякий суверенитет гарантирует развитие страны и ее граждан. И совсем не каждая демократия означает, что управление страны осуществляется исходя из национальных интересов.

Активно дискутируемый последние полгода термин «суверенная демократия» обозначает в первую очередь не что иное, как статус Российской Федерации. Его никоим образом нельзя считать названием новой идеологии. При этом он, однако, обозначает ту политическую константу, ту область консолидации, к которой пришло российское общество в результате «переверстки» политической системы последнего 15-летия.
Отличие «суверенной демократии» от множества иных определений особенностей демократического строя — либеральная демократия, социалистическая демократия, охранительная, прямая, плебисцитарная и многие другие демократии — состоит в том, что этот термин в меньшей степени касается внутренних особенностей политического режима. Он характеризует политическую систему в целом как с внутренней, так и с внешней точек зрения.
В отношении внутреннего суверенитета суверенную демократию трудно, наверное, трактовать лучше, чем сказанными четыре столетия назад словами Фрэнсиса Бэкона об английском законодательстве: «Суверенитет и свободы парламента — суть два основных элемента этого государства, которые… не перечеркивают и не уничтожают, а усиливают и поддерживают друг друга». А в федеративной России, ищущей баланс прав «субъектов» и федерации, «суверенная демократия» подчеркивает значение демократического начала именно в общегосударственном смысле.
Но не менее, если не более, в трактовке «суверенной демократии» важен аспект «внешнего суверенитета». Мы как-то привыкли рассматривать политическую систему как замкнутую. И при таком подходе, конечно, нюансы ее устройства приобретают чрезмерное значение принципиальных вопросов. Речь не о том, что от вникания в эти нюансы надо вообще отказаться, но о том, что принципиальные вопросы — не эти.
Политико-философский смысл термина «суверенная демократия» основан на современном понимании «нации» как «демократии» (которое отмечает американский историк Джон Лукач). Обратите внимание: раньше, имея в виду страны Европы, говорили о «европейских нациях», теперь же много чаще говорят о «европейских демократиях». Нация — политический этнос, демократия — объединенный идеалами и государственностью народ, в том числе (и в последние десятилетия — как правило) многонациональный.
Надо только оговориться, что «демократия», безусловно, не целиком заменила собой многозначное понятие «нация», а лишь одно из его значений — так называемую «государство-нацию».
Так что, когда мы говорим о суверенной демократии, мы имеем в виду Россию как суверенную демократическую нацию. То есть мы живем не «при», а «в» суверенной демократии. Этот термин тем не менее косвенно определяет и внутренний характер демократии как способа политического устройства общества. Каким образом — станет ясно после того, как будут уточнены смысл и актуальность определения «суверенная».
Современное понимание суверенитета демократического государства означает, что государственная власть, основанная на суверенной воле народа, независима от кого бы то ни было во внутренних делах и в международных отношениях. Суверенитет отнюдь не столь сама собой разумеющаяся вещь, как может показаться. Непосредственно основанное на идеях Вудро Вильсона и провозглашенное затем в учредительных документах ООН равноправие и самоопределение народов (суверенное равенство) на практике ни до, ни после возникновения новейшей системы международного права не обеспечивало одинакового уровня суверенитета всем странам.
Так, до 1918 года полностью суверенными были «державы»: Австро-Венгрия, Великобритания, Германия, Россия, Франция, Италия, Соединенные Штаты и Япония. А как отмечал позднее Николай Васильевич Устрялов: «Для подавляющего большинства ’суверенных’ государств это право становится все более и более абстрактным, поскольку реально каждое государство все в большей степени зависит от условий международной жизни. А вслед за внешним суверенитетом под угрозой оказывается и внутренний».
Сейчас полностью суверенными можно считать США, Китай, Россию, Великобританию (занимающую особую позицию по ряду вопросов в ЕС) и Индию. Наибольшим испытаниям по разным причинам подвергаются суверенитеты Великобритании и России. Нашей стране удалось удержать развалившийся суверенитет СССР, но борьба за него не только не завершена, но скорее разгорается.
Декларация о государственном суверенитете РСФСР 12 июня 1991 года и «Беловежские соглашения» о создании Содружества независимых государств только начали процесс установления Российской Федерацией суверенитета (верховенства политической власти и законов РФ) на всей ее территории и в международных отношениях. Этот процесс далеко не закончен до сих пор. Он осложняется внешними факторами и противоречив внутренне.
Начать с того, что постановка всерьез вопроса о статусе России как «суверенной демократии» десять с небольшим лет назад вызвала бы и у Запада, и у многих в России искреннее недоумение. То, что «центр управления» находится за пределами страны, было фактом и считалось нормой.
То есть на формальную независимость никто не покушался, да и кому она была нужна? Но общеочевидным казалось, что экономическая политика страны подконтрольна МВФ, который управлял российскими финансами, и Всемирному банку, управлявшему приватизацией и отраслевой политикой.
Столь же очевидным было, что политический режим устойчив в той степени, в которой он устраивает группу ведущих стран, прежде всего США. Мало у кого вызывало протест то, что там выставляются оценки степени «демократизации». Общим был курс на интеграцию в некое «мировое сообщество» на условиях этого сообщества.
У нас на глазах за последние пять лет эта картина изменилась до неузнаваемости. В экономике это лучше всего заметно по динамике внешнего долга и в целом по характеру взаимодействия с международными институтами. Что касается политического суверенитета России, то здесь изменения четче всего фиксируются не по внешней, а по внутренней политике. Не претерпев никаких изменений за семь с половиной лет (с конца 1993-го по середину 2000 года), за пять последующих политическая система России трансформировалась почти полностью. Неизменным по сути остался только институт президентства, но и тот основан на новом законе. При прежнем характере отношений с «мировым сообществом» такая динамика была бы невозможна.
Растущий суверенитет создает новые вызовы. Место России в мировом порядке никому не понятно, разброс вариантов огромен. Во внутренней политике оппозиция получила зарубежную поддержку, чего нельзя было себе представить в предыдущее десятилетие. Никто пока не собирается оставить в покое Юг России, который является источником событий, время от времени потрясающих до основания всю страну.
В экономике на роль МВФ и ВБ претендуют международные корпорации, для которых Россия становится все более привлекательным объектом по ряду причин, среди которых и политическая стабильность, и феноменальная конъюнктура сырьевых рынков, и слабость национальной финансовой системы.
Большинство перечисленных вызовов — пока еще проба сил, но это до поры до времени.
Еще серьезнее, однако, то, что постановка вопроса о России как о суверенной демократии нова не только для «мирового сообщества», но и для нашей собственной элиты.
В политическом дискурсе это выражается, с одной стороны, в полном отказе традиционных демократических групп (ультралибералов) обсуждать сам вопрос о способности нашей страны сказать свое слово как во внутренней, так и в мировой политике. А с другой стороны, с этими группами парадоксальным образом смыкаются традиционалисты более старой закваски (ультраконсерваторы), сваливающиеся в апологетику характерной якобы для России военно-полицейской модели.
И те и другие, однако, одинаково сильно любят иностранные деньги. И обладают одинаковой склонностью к монопольной концентрации власти и собственности.
При этом ультралибералы являются прямыми противниками суверенной демократии, стремясь вернуть «центр управления» за пределы страны. Риторика ультраконсерваторов противоположная — закрытость от внешнего мира, государственная монополия на политический и экономический процесс. Однако, поскольку и то и другое приводит к краху, победа точки зрения ультраконсерваторов дала бы результат, совпадающий с намерениями ультралибералов, что уже и произошло 15 лет назад.
В либерально-консервативной части политического поля должны сосредотачиваться национальная буржуазия, военные, средний класс и их духовные и политические представители. Сейчас эти группы, весьма обширные и потенциально очень влиятельные, в очень небольшой степени сознают свои общенациональные интересы, и прежде всего то, что проект России как «суверенной демократии» — это их проект.

[Перикл]

http://www.demokratos.ru/index.php?o...atii&Itemid=55

Что же такое “демократия”?
Безусловно не претендуя на какое-либо “конечное”, идеальное определение этого сложнейшего понятия, мы попытаемся представить наше видение этой проблемы.

Когда античные мыслители, в особенности такие “столпы” как Платон и Аристотель, отвечали на этот вопрос, они имели в виду прежде всего демократию, как форму правления. Они различали формы правления в зависимости от того, правит ли один, немногие или весь народ и устанавливали три основных состояния: монархию, аристократию и демократию. Однако и Платон, и Аристотель каждую форму правления связывали с известной формой общественной жизни, с некоторыми более глубокими условиями общественного развития. Оба они имели определенный эмпирический материал по вопросу развития и смены политических форм, и оба видели, что если есть в государстве какая-то внутренняя сила, на которой оно держится, несмотря ни на какие бедствия, то формы его меняются. Каждая из этих форм может быть хуже или лучше в зависимости от того, следуют ли они по пути закона или отступают от него, имеют ли они в виду общее благо или собственные интересы правителей. Но все эти формы подвижны и изменчивы. Ни одна из них не является “конечной” и идеально прочной. Это утверждение относилось в том числе и к демократии. В изображении Платона эта изменчивость демократии превращается в порочный круг: с одной стороны это лучшее из правлений, все становятся свободными, каждый получает возможность устраивать свою жизнь по своему желанию, однако с другой стороны, якобы, вследствие “отсутствия в жизни людей твердого плана и порядка” все здесь приходит в расстройство. Изменчивость и подвижность демократии отмечает и Аристотель. Наиболее прочным он считает демократический строй у народов, живущих простой, близкой к природе жизнью. Другие виды демократии кажутся ему подверженными изменениям, причем наихудшим видом он считает тот, в котором под видом господства народа правит кучка демагогов, в котором нет твердых законов, а есть постоянно меняющиеся предписания, в котором судебная система превращается в издевательство над правосудием.

Европейский гуманизм внес значительные “осложнения” в “простоту” греческих определений. Древний мир знал только непосредственную демократию, к которой народ (рабы, разумеется, за народ не считались) сам правит государством через общее народное собрание. Понятие демократии совпало здесь с понятием демократической формы правления, с понятием непосредственного “народоправства”. Хотя Руссо также воспроизводил это греческое словоупотребление, однако именно он создал теоретическое обоснование более широкому пониманию демократии, которое утвердилось в наше время. Он допускал, что с верховенством народа могут быть совместимы различные формы государственной власти - и демократическая, и аристократическая, и монархическая. Тем самым он открыл путь для нового понимания демократии как формы государства, в котором верховная власть принадлежит народу, а формы правления могут быть разные.

Позднее понятие демократии было распространено на все формы государства, в котором народу принадлежит верховенство в установлении власти и контроль над нею. При этом допускалось, что свою верховную власть народ может проявлять как непосредственно, так и через представителей. В соответствии с этим демократия определяется прежде всего как форма государства, в которой верховенство принадлежит общей воле народа. Это есть самоуправление народа, без его различия на “черных и белых”, “пролетариев и буржуазию”, т.е. всей массы народа в совокупности. Следовательно, демократической идее одинаково противоречит всякое классовое господство, всякое искусственное возвышение одного человека над другим, какими бы людьми они ни были. Таким образом, классовая демократическая теория, воспринятая большевиками, являлась противоречием самой себе.

На основании этих определений монархическая Великобритания считается в том числе современной теорией не менее демократичной, нежели республиканская Франция. Равным образом и ряд других монархических стран, как Швеция, Норвегия, Дания, Нидерланды считаются несравненно более демократическими, чем провозглашенные таковыми многие государства Африки или Латинской Америки.

В этом смысле современная политическая мысль пришла к гораздо более сложному представлению о демократии, чем то, которое встречается в античности. Но в другом отношении она не только подтвердила, но и закрепила греческое понимание существа демократии. Выдвинув в качестве общего идеала государственного развития идеал правового государства, мы зачастую рассматриваем демократию как одну из форм правового государства. А так как с идеей правового государства неразрывно связано представление не только об основах власти, но и о правах граждан, правах свободы, то древнее определение демократии как формы свободной жизни здесь органически связывается с самим существом демократии, как формы правового государства.

С этой точки зрения демократия означает возможно полную свободу личности, свободу ее исканий, свободу состязания мнений и систем. Если Платон существо демократии усматривал в том, что каждый человек получает здесь возможность жить, в соответствии со своими желаниями, то это определение как нельзя лучше подходит к современному пониманию демократии. И сейчас идее демократии соответствует возможно полное и свободное проявление человеческой индивидуальности, открытость для любых направлений и проявлений творчества и т.п. И хотя практически демократия представляет собой управление большинства, но, как метко сказал Рузвельт, “лучшим свидетельством любви к свободе является то положение, в которое ставится меньшинство. Каждый человек должен иметь одинаковую с другими возможность проявить свою сущность”.

Кельзен нашел для этой системы отношений удачное определение, назвав ее системой политического релятивизма. Это значит, что если система политического абсолютизма представляет собой неограниченное господство какого-либо одного политического порядка, одной совокупности верований, воззрений с принципиальным отрицанием и запрещением всех прочих, то система политического релятивизма не знает в общественной жизни никакого абсолютного порядка, верований, воззрений. Все политические мнения и направления для нее относительны, каждое имеет право на внимание и уважение. Именно релятивизм есть то мировоззрение, которое предполагается демократической идеей. Поэтому она и открывает для каждого убеждения возможность проявлять себя и в свободном состязании с другими убеждениями утверждать свое значение. Демократическая идея требует свободы для всех без каких бы то ни было изъятий и лишь с ограничениями, вытекающими из условий общения.

Многие ученые называют демократию свободным правлением (free government). Это еще раз показывает, в какой мере понятие свободы неразрывно сочетается с представлением о демократической форме государства и, казалось бы, исчерпывает его.

Однако, не упомянув о свойственном демократии стремлении к равенству, мы могли бы упустить из виду один из наиболее важных признаков демократической идеи. Де Токвиль отмечал, что демократия более стремится к равенству, чем к свободе: “люди хотят равенства в свободе, и, если не могут ее получить, они хотят его также и в рабстве”.

С точки зрения моральной и политической между равенством и свободой существует наибольшее соотношение. Мы требуем для человека свободы в первую очередь для полного и беспрепятственного проявления его личности, а так как последняя является неотъемлемым “атрибутом” каждого человека, то мы требуем в отношении ко всем людям равенства. Демократия ставит своей целью обеспечить не только свободу, но и равенство. В этом стремлении к всеобщему равенству демократическая идея проявляется не меньше, чем в стремлении к всеобщему освобождению. Тезис Руссо о всеобщей воле народа как основы государства в демократической теории неразрывно связывается с началами равенства и свободы и никак не может быть от них отделен. Участие всего народа, всей совокупности его дееспособных элементов, в образовании “всеобщей воли” вытекает как из идеи равенства, так и из идеи свободы.

[Перикл]

http://www.demokratos.ru/index.php?o...atii&Itemid=55

Философия демократии XVIII в. может быть определена следующим образом: демократический метод есть такая совокупность институциональных средств принятия политических решений, с помощью которых осуществляется общее благо путем предоставления самому народу возможности решать проблемы через выборы индивидов, которые собираются для того, чтобы выполнить его волю. На практике это означает следующее.

Предполагается, что существует Общее Благо, достижение которого является очевидной целью любой политики. Оно легко поддается определению и пониманию со стороны любого нормального человека, если ему предъявить рациональные доводы. Таким образом, нет оправдания тому, кто не понимает общего блага, и другого объяснения, кроме незнания (которое можно преодолеть), глупости и антисоциального интереса, существованию людей. Кроме того, наличие общего блага требует определенных ответов на все вопросы, так что любой факт социальной жизни, любое действие, которое предпринято или которое предполагается предпринять, можно безошибочно оценить как "хорошее" или "плохое". Все люди должны, следовательно, прийти к согласию, но крайней мере принципиального характера, что существует общая воля народа (=воле всех разумных индивидов), которая соответствует общему благу, интересу, благосостоянию или счастью. Единственное обстоятельство, если не принимать во внимание глупость и злонамеренные интересы, которое может привести к разногласиям и объяснить наличие оппозиции, это разница во мнениях, касающихся скорости, с которой поставленные общие для всех цели должны быть достигнуты. Так, каждый член общества, имея в виду общие цели, зная свои собственные интересы и оценивая, что хорошо, а что плохо, принимает активное и ответственное участие в увеличении хорошего и борьбе против плохого, а все члены общества, вместе взятые, контролируют общественные дела.

Ведение многих дел такого рода требует специальных навыков и, следовательно, должно быть возложено на соответствующих специалистов. Это, однако, не касается принципиальной стороны вопроса, поскольку эти специалисты просто действуют в целях выполнения воли народа точно так же, как врач действует в соответствии с желанием пациента поправиться. Кроме того, в сообществе любого масштаба, особенно если в нем существует разделение труда, для каждого гражданина в отдельности было бы крайне неудобным вступать в контакт со всеми другими гражданами по любому вопросу для того, чтобы принять надлежащее участие в управлении. Удобнее оставить наиболее важные решения за индивидуальными гражданами например, посредством участия в референдуме, а решение остальных оставить за комитетом, ими назначенным, ассамблеей или парламентом, члены которого избираются всенародным голосованием. Этот комитет или орган, состоящий из делегатов, как мы уже видели, не будет представлять народ в правовом смысле, но в менее техническом плане он будет являться представителем народа, поскольку будет формулировать, отражать или представлять волю электората. Опять же в целях удобства этот большой комитет может разделиться на меньшие для рассмотрения различных по содержанию государственных дел. Наконец, в числе этих небольших комитетов должен быть создан комитет для решения общих задач, в основном связанных с текущим управлением, в виде кабинета или правительства, возможно возглавляемого генеральным секретарем иными словами, козлом отпущения, так называемым премьер-министром [Официальная теория, описывающая функции министра кабинета, утверждает, что он назначается с целью контроля за тем, чтобы на направлении, находящемся в его ведении, выполнялась воля народа.].

Как только мы примем за данность все посылки данной теории государственного устройства или последствия, которые из нее вытекают, так демократия приобретает совершенно недвусмысленное значение, и других проблем, кроме той, как добиться ее установления, не возникнет. Более того, если отвлечься от нескольких логических противоречий, можно добавить, что в этом случае демократическое устройство не только будет лучшим из возможных, но большинство людей даже не будут рассматривать иные возможности.

Однако не менее очевидно, что, если мы хотим прийти к такому выводу, каждая из этих посылок потребует доказательств, между тем гораздо легче привести доказательства противоположного.

Во-первых, не существует однозначно определенного понятия общего блага, которое устроило бы всех, если только будут приведены рациональные доводы. Это связано не только с тем обстоятельством, что некоторые личности имеют устремления, не совпадающие с общим благом, но в первую очередь с тем основополагающим моментом, что разные индивиды и группы вкладывают в понятие общего блага различное содержание. Этот факт, скрытый от утилитариста узостью его взгляда на мир человеческих мнений, порождает принципиальные противоречия, которые нельзя разрешить с помощью рациональной аргументации, потому что высшие ценности наши взгляды по поводу того, как должна быть устроена жизнь и общество, нельзя втиснуть в рамки простой логики. В ряде случаев здесь можно достичь компромисса, но американцы, говорящие: "Мы хотим, чтобы наша страна вооружилась до зубов и затем боролась за то, что мы считаем правильным, в масштабе всей планеты", и американцы, говорящие: "Мы хотим, чтобы наша страна наилучшим образом решала свои проблемы, ибо только тем она может служить всему человечеству", придерживаются непреодолимо разных ценностей, что компромисс может привести к ущербу.

Во-вторых, даже если достаточно определенное общее благо, такое, как максимум экономического удовлетворения в утилитаристском понимании [Сам смысл "наибольшего счастья" весьма сомнителен. Но даже если это сомнение можно было бы развеять и придать общей сумме экономического удовлетворения группы людей вполне определенное содержание, этот максимум все равно будет относиться к определенным ситуациям и оценкам, изменить которые или найти компромисс в отношении которых демократическим путем может оказаться невозможным.], оказалось как бы приемлемым для всех, это не повлекло бы столь же определенных ответов на конкретные вопросы. Здесь мнения могли бы разделиться настолько, что породили бы фундаментальные расхождения по поводу самих целей. Проблемы, связанные с сопоставлением настоящего и будущего удовлетворения и даже со сравнением социализма и капитализма, остались бы нерешенными, даже если бы каждого гражданина удалось обратить в утилитаристскую веру. "Здоровья" могут хотеть все, но у людей по-прежнему не было бы единого мнения но поводу целесообразности вакцинации или операции на сосудах. И так далее.

Утилитаристы отцы демократической доктрины не поняли до конца значения этой аргументации, потому что никто из них серьезно не рассматривал возможности коренных изменений в экономической системе и привычках буржуазного общества. Они в общемто недалеко ушли от миропонимания мелкого лавочника XVIII столетия.

В-третьих, как следствие двух предыдущих рассуждений, концепция воли народа или всеобщей воли, которую эти мыслители взяли на вооружение, не имеет под собой реальной почвы. Эта концепция предполагает существование однозначно определяемого общего блага, приемлемого для всех. В отличие от романтиков утилитаристы не имели понятия о полумистической, облеченной собственной волей "душе народа", о которой так много говорит историческая школа юриспруденции. Они прямодушно выводили волю народа из суммы воль индивидов. А если нет ядра, общего блага, к которому, по крайней мере в долгосрочной перспективе, тяготеют все отдельно взятые воли индивидов, мы не сможем выявить этот конкретный тип естественной общей воли. Утилитаристский центр притяжения, с одной стороны, объединяет индивидуальные воли и пытается слить их с помощью рациональной дискуссии в волю народа и, с другой стороны, возлагает на последнюю исключительное этическое значение, которое приписывается демократии классической концепцией. Эта концепция не состоит лишь в поклонении воли народа как таковой, но основывается на определенных представлениях о "естественном" объекте такой воли, выбор которого продиктован утилитаристскими соображениями. Самое существование и высшее значение такого рода "всеобщей воли" исчезают, как только исчезает понятие общего блага. Так оба столпа классической доктрины демократии рассыпаются в прах.

Воля народа и воля индивида

Конечно, приведенные аргументы свидетельствуют против именно данной концепции воли народа, они не мешают нам попытаться выработать другую, более реалистическую концепцию. Я не намерен ставить под сомнение ни истинность, ни важность социальнопсихологических фактов, которые мы имеем в виду, говоря о воле нации. Их анализ первоначальное условие для разработки проблем, связанных с пониманием демократии. Однако лучше не настаивать на этом термине, потому что он затушевывает то обстоятельство, что, как только мы освободим понятие воли народа от утилитаристских ассоциаций, мы будем создавать не иную теорию того же самого вопроса, но теорию совершенно иной проблемы. У нас есть все основания опасаться подводных камней, которые лежат на пути тех защитников демократии, которые, принимая под давлением растущего количества доказательств факты демократического процесса, пытаются умаслить результаты этого процесса маслом из сосудов, наполненных еще в XVIII в.!

Но, хотя мы можем попробовать выделить общую волю или общественное мнение определенного рода из сложного переплетения индивидуальных и групповых ситуаций, воль, влияний, действий и реакций со стороны "демократического процесса", результат будет страдать отсутствием не только рационального единства, но и рационального обоснования.

Первое означает, что хотя с точки зрения анализа демократический процесс не просто хаотичен для аналитика не хаотично то, что может быть в какой-то степени объяснено, однако результаты могут иметь какой-то рациональный смысл лишь случайно как, например, имеет смысл осуществление определенной цели или определенного идеала. Последнее означает, что поскольку такая воля более не тождественна достижению какого-либо блага, то для того, чтобы результат был достойным с этической точки зрения, необходимо опираться на безусловную веру в демократические формы правления как таковые веру, которая в принципе не должна зависеть от желаемости результатов. Нелегко, как мы видели, встать на такую позицию. Но даже если мы это сделаем, отказ от утилитаристского общего блага оставляет нам немало трудностей и проблем.

В частности, мы по-прежнему стоим перед практической необходимостью приписывать воле индивида совершенно нереалистичную степень независимости и рациональности. Если мы исходим из того, что воля граждан сама по себе политический фактор, требующий уважения, то в таком случае эта воля должна прежде всего существовать. То есть она должна быть чем-то большим, чем неопределенным набором неких импульсов, возникающих на почве заданных лозунгов и неправильных впечатлений. Каждый должен в таком случае знать, каких взглядов он придерживается. Эта определенная воля должна проводиться в жизнь при помощи способности наблюдать и правильно интерпретировать факты, доступные всем, и критически отбирать информацию, связанную с фактами необщедоступными. Наконец, из этой определенной воли и проверенных фактов необходимо будет в соответствии с правилами логики сделать ясный и скорый вывод о том, что касается конкретных вопросов, с такой высокой степенью эффективности, что мнение каждого отдельного человека (если оно не является явно абсурдным) будет приниматься наряду с мнением всех остальных [Это объясняет откровенно уравнительный характер и классической доктрины демократии, и широко распространенных демократических убеждений. Я далее останавливаюсь на том, как Равенство может приобрести статус этическою постулата. Как фактическая характеристика человеческой натуры постулат равенства ни в каком аспекте не может быть верным. Имея это в виду. сам этот постулат часто переформулируется в понятие "равенство возможностей". Но даже закрывая глаза на трудности, кроющиеся в толковании возможностей, такая переформулировка немного нам даст, потому что, когда речь идет об определении политического поведения, нам важны действительные, а не потенциальные возможности человека, если мы хотим, чтобы голос отдельно взятого индивида имел одинаковый вес при решении тех или иных проблем. Кроме того, следует иметь в виду, что благодаря демократической фразеологии какое бы то ни было неравенство ассоциируется с "несправедливостью". Эта ассоциация является важным элементом психологии неудачников и входит в арсенал политиков, на них опирающихся. Интереснейшим примером в этом плане был принятый в Афинах институт остракизма или, скорее, то, как его иногда использовали. Речь идет о том, что всеобщим голосованием индивид подвергался остракизму, причем необязательно под влиянием каких-то определенных причин. Иногда такая мера давала возможность умерить притязания слишком влиятельных граждан, которые претендовали на то, что они имеют больше прав, чем остальные.]. И все это образцовый гражданин должен будет делать самостоятельно, независимо от групп давления и пропаганды [Этот термин используется здесь в своем первоначальном значении, а не в том значении, которое он все чаще получало сегодня и которое предполагает следующее определение: пропагандой является заявление, исходящее из источника, который мы не приемлем. Я думаю, что сам термин происходит от названия комитета кардиналов, рассматривающего вопросы, связанные с распространением католической веры, (congregatio de propaganda fidе). Сам по себе он не несет уничижительного оттенка и не предполагает передергивайся фактов. Можно, например, пропагандировать научный метод. Пропагандировать означает представлять факты и аргументацию таким образом, чтобы повлиять в определенном направлении на действия или мнения людей.], так как воля и выводы, ненавязанные электорату, не согласуются с понятием демократического процесса. На вопрос о том, выполняются ли эти условия в той степени, чтобы можно было говорить о функционировании демократии, нельзя сразу ответить "да" или "нет". На него можно ответить, только дав тщательную оценку противоречивых свидетельств.

Перед тем как приступить к этому вопросу, я хотел бы убедиться в том, что читатель хорошо представляет себе еще один вопрос, о котором шла речь выше. Поэтому я повторяю, что, даже если бы мнения и желания каждого отдельного гражданина представляли бы совершенно определенную и независимую основу для развертывания демократического процесса и каждый рационально и своевременно поступал бы в соответствии с ними, отсюда еще не следовало бы, что политические решения, принимаемые в рамках этого процесса, представляли бы собой нечто такое, что с большой долей убедительности может быть названо волей народа. Можно предполагать и даже считать очень вероятным, что когда воли индивидов в значительной мере разнятся, то принимаемые политические решения не будут соответствовать тому, чего "действительно хочет народ". И нельзя сказать, что если они не соответствуют тому, чего "народ действительно хочет", то народ получит "приемлемый компромисс". Так может произойти особенно при решении тех вопросов, которые носят количественный характер или поддаются градации, как, например, вопрос о том, сколько средств следует отпустить на решение проблем безработицы при том, что с необходимостью отпустить на решение этого вопроса определенные средства согласны все. Но в том, что касается качественных вопросов, таких, как вопрос о том, надо ли преследовать еретиков или ввязываться в войны, полученный результат может оказаться в силу различных причин неприемлемым для всех, в то время как навязанное недемократической инстанцией решение может оказаться гораздо более приемлемым.

Приведу пример. По моему мнению, можно определить правление Наполеона в бытность его Первым Консулом как военную диктатуру. Одной из насущных проблем тогдашнего политического момента было достижение согласия по религиозным вопросам, которое преодолело бы оставленный революцией и Директорией хаос и принесло бы мир в сердца миллионов людей. Наполеон добился этого, приняв ряд блестящих решений, апофеозом которых был конкордат с папой (1801 г.) и "органические статьи" (1802 г.), которые, примиряя непримиримое, дали необходимую степень свободы различным вероисповеданиям, укрепляя при этом власть государства. Он также реорганизовал французскую католическую церковь и пересмотрел вопрос о ее финансировании, решил деликатный вопрос о "конституционных" священнослужителях и претворил в жизнь эти новые решения с минимумом трений. Эти действия Наполеона, безусловно, важнейшее историческое подтверждение тому, что люди иногда действительно хотят вполне определенных решений. Для всех, изучающих классовую структуру того периода, это достаточно очевидно, в неменьшей степени это подтверждается и всеобщей поддержкой режима Консулов, в возникновении которой религиозная политика Наполеона сыграла немалую роль. Но с трудом можно представить себе, чтобы такого результата можно было достичь демократическим путем. Антицерковные настроения к тому времени не были преодолены, и их распространение не ограничивалось побежденными якобинцами. Люди, придерживающиеся таких убеждений, или их лидеры не пошли бы на такой широкомасштабный компромисс [Законодательные органы, как бы запуганы они ни были, не смогли обеспечить Наполеону поддержку в этом вопросе. А многие из его верных сторонников были противниками компромисса.]. На другом полюсе общества росли непримиримые католические настроения. Разделявшие такие убеждения люди или лидеры, зависевшие от поддержки таких людей, не остановились бы на тех рубежах, которые определил Наполеон; в частности, они не предприняли столь твердых шагов в отношении папского престола, для которых, кстати, не было особых оснований, учитывая то, как развивались события. А воля крестьян, которые требовали своих священников, церкви, церковные процессии, была бы парализована более чем естественным страхом перед тем, что революционное решение вопроса о земле будет поставлено под сомнение, как только церковные иерархи, в частности епископы, восстановят утраченные позиции. Тупик или непрекращающаяся борьба, влекущая за собой рост раздражения, были бы наиболее вероятным исходом любых попыток решить вопрос демократическим путем. Но Наполеон смог разумно решить его в значительной степени потому, что все эти группы, которые сами добровольно не могли сдать свои позиции, могли и были готовы принять навязанные сверху решения.

Это не единственный пример такого рода [Из опыта Наполеона можно сделать и другие выводы. Он был автократом, который, когда дело не касалось его династических интересов или внешней политики, старался делать то, что, как он считал, необходимо или находится в соответствии с пожеланиями народа. Такого рода советы он давал Евгению Богарне в отношении управления Северной Италией.]. Если правительством для народа можно назвать такое правительство, результаты политики которого в долгосрочной перспективе окажутся приемлемыми для народа в целом, то правительство, сформированное самим народом в трактате классической доктрины демократии, часто не соответствует этому критерию.
3. Человеческая природа в политике

Остается ответить на наш вопрос об определенности и независимости воли избирателя, его способности наблюдать и интерпретировать и делать своевременно и быстро необходимые выводы. Этот предмет относится к той главе социальной психологии, которую можно озаглавить "Человеческая природа в политике" [Так называется откровенная, очаровательная книга одного из выдающихся представителей английской радикальной мысли Г.Уоллеса Невзирая на все, что было потом написано на эту тему, и особенно невзирая на детальные конкретные исследования, которые теперь дают гораздо больше возможностей лучше понять вопрос, эту книгу по-прежнему можно рекомендовать как лучшее введение в политическую психологию. Однако, после того как с удивительной и достойной всяческих похвал честностью автор ратует против некритического принятия классической доктрины, он не делает очевидного вывода. Это тем более удивительно, что он с полным правом отстаивает необходимость научного подхода и призывает к ответу лорда Брайса за то, что он в книге об Америке ратовал за то, чтобы любой ценой увидеть просвет в море необнадеживающих фактов. Г.Уоллес восклицает. "Что же мы подумаем о метеорологе, который с самого начала, не прибегая к изучению фактов, говорит о том, что он видит голубое небо". Тем не менее, излагая собственную концепцию, он в значительной мере идет по тому же пути.].

В течение второй половины прошлого века идея об однородности человеческой личности и об определенной воле как главной движущей силе ее действий постепенно теряла привлекательность, еще до того, как Теодюль Рибо и Зигмунд Фрейд сформулировали свои теории. В частности, эти идеи постепенно и неуклонно отбрасывались в социальных науках, где внерациональному и иррациональному элементам в нашем поведении придавалось все возрастающее значение (например, в работе Парето "Мысль и общество"). Из числа источников, свидетельствующих против гипотезы рациональности, приведу лишь два.

Один, несмотря на то, что в дальнейшем проводились более подробные изыскания на эту тему, связан с именем Густава Ле Бона, основателя или, по крайней мере, первого последовательного излагается теории психологии толпы (psychologic des foules) [Немецкий термин (Massenpsychologie) предостерегает: понятие психологии толпы и психологии масс не следует смешивать. Первое не несет никакого классового содержания и само по себе не имеет ничего общего с изучением характера мышления и самоощущения, например, рабочего класса.]. Демонстрируя, хотя и переоценивая, реалии человеческого поведения под влиянием агломерации в особенности внезапное исчезновение в состоянии возбуждения моральных ограничителей и цивилизованных способов думать и чувствовать, внезапные взрывы примитивных импульсов, инфантилизма и криминальных наклонностей, Ле Бон поставил нас перед лицом нелицеприятного известного всем факта, на который ранее закрывали глаза, и тем самым нанес серьезный удар по картине человеческой природы, которая лежит в основе классической доктрины демократии, и демократическому фольклору о революциях. Без сомнения, следует подчеркнуть узость фактологической базы рассуждений Ле Боне, которые, например, не очень согласуются с нормальным поведением английской или англоамериканской толпы. Критики, особенно те, для которых выводы этого направления социальной психологии не согласовывались с их собственными, хорошо использовали к своей выгоде уязвимые стороны его рассуждений. Но, с другой стороны, следует помнить, что феномен психологии толпы не следует сводить к картинам массовых столкновений на узких улочках городов Южной Европы. Каждый парламент, комитет, военный Совет в составе дюжины генералов преклонного возраста демонстрирует, пусть в приглушенной форме, некоторые из тех характерных черт, которые присущи вышеупомянутой толпе, в частности пониженное чувство ответственности, более низкий уровень энергии мысли и большую подверженность влиянию нелогичных аргументов. Более того, такие феномены присущи не только толпе, понимаемой как физический конгломерат многих людей. Читатели газет, аудитория радио, члены какой-либо партии, даже если физически они не находятся вместе, могут быть очень легко объединены в психологическую толпу и приведены в безумное психическое состояние, когда любая попытка привести рациональные аргументы лишь будит звериные инстинкты.

Другой источник, который я приведу, более скромный по характеру последствия у него не связаны с кровопролитием. Экономисты, начавшие более внимательно относиться к фактам, находящимся в их распоряжении, стали приходить к выводу о том, что даже в самых повседневных делах поведение потребителей не в полной мере соответствует постулатам, которые содержатся в учебниках экономики. С одной стороны, их желания не столь определенны, а действия, направленные на выполнение желаний, не столь рациональны и быстры. С другой стороны, они столь подвержены рекламе и другим методам убеждения, что производители чаще диктуют условия вместо того, чтобы самим руководствоваться желаниями потребителей. Техника успешной рекламы в этом смысле наиболее поучительна. Почти всегда присутствует какаято доля апелляции к разуму. Но простое утверждение, часто повторяемое, имеет большее воздействие, чем рациональная аргументация, так же, впрочем, как и прямое наступление на подсознание, которое принимает формы попыток возбудить приятные ассоциации чисто внерационального, очень часто сексуального характера.

Вывод, хотя и очевидный, следует делать весьма осторожно. Принимая часто повторяемые решения, индивид подвергается благотворному, рационализирующему влиянию положительного или отрицательного опыта. Он также находится под влиянием относительно простых, не вызывающих проблем мотиваций и интересов, на которые лишь иногда оказывают влияние эмоции. С исторической точки зрения желание потребителей приобрести ботинки может хотя бы отчасти формироваться под влиянием действий производителей, предлагающих привлекательную обувь и проводящих соответствующие рекламные кампании; вместе с тем во все времена такое желание составляет жизненную необходимость, определенно выраженную и выходящую за рамки требования "ботинок вообще", причем длительное экспериментирование в этой области очищает ее от тех элементов иррационального, которые могли ее ранее окружать [В нашем контексте иррациональность означает неумение действовать рационально в соответствии с определенным желанием. Речь не идет об оценке разумности желания как такового в соответствии с мнением наблюдателя. Это важно подчеркнуть, ибо экономисты, оценивая степень иррационального поведения потребителей, часто переоценивают его, смешивая первое и второе. Так, желание фабричной работницы хорошо одеваться (в рамках своего понимания) может показаться профессору показателем иррационального поведения, у которого нет другого объяснения, кроме как воздействие рекламы. На самом деле это может быть пределом ее мечтаний. В этом смысле ее затраты на выполнение этого желания могут быть строго рациональны в вышеприведенном смысле.]. Более того, под влиянием таких простых мотивов потребители учатся действовать, основываясь на непредвзятом мнении экспертов по ряду вопросов (жилище, машина) и сами становятся экспертами в некоторых областях. Неправда, что домохозяек легко обмануть в вопросах продуктов питания, известных предметов домашнего обихода или одежды. И как знает каждый коммивояжер на своем печальном опыте, они в большинстве своем умеют настоять и получить именно то, что они хотят.

Это, конечно, еще более верно применительно к производителю. Без сомнения, производитель может быть ленивым, может плохо оценивать различные возможности, некомпетентным в других вопросах. Но есть эффективный механизм, который его переделает либо вовсе устранит. Тейлоризм зиждется на том, что человек может делать простейшие операции вручную в течение тысяч лет и тем не менее делать их неэффективно. Но, однако, намерение действовать как можно более рационально и последовательное давление в целях добиться такой рациональности, бесспорно, существуют вне зависимости от того, какой уровень производственной или коммерческой деятельности мы анализируем [Этот уровень, конечно, разнится не только в зависимости от времени и места, но и в данном времени и месте между различными отраслями и классами. Такого понятия, как универсальная рациональность, но существует.].

[Перикл]

И это касается большинства повседневных решений, принадлежащих области, которую может охватить сознание каждого индивидуального гражданина. В общем эта область состоит из проблем, касающихся лично его, его семьи, работы, увлечений, его друзей и врагов, его квартала, клана, церкви, профсоюза или иной социальной группы, активным членом которой он является, т.е. проблем, находящихся в сфере его непосредственного внимания. Эти проблемы ему хорошо знакомы независимо от той информации, которую он получает из своей газеты, на их решение он может прямо повлиять и относительно них он имеет чувство ответственности, проистекающее из того факта, что благоприятные или неблагоприятные последствия того или иного действия имеют к нему прямое отношение.

Еще раз повторю: близкое знакомство с людьми и делами, чувство реальности или ответственности еще не гарантирует определенности и рациональности действия [Рациональность мысли и рациональность действия два различных понятия. Первое не всегда гарантирует второе. И наоборот, последнее может присутствовать без каких-либо сознательных выводов и независимо от умения рационально обосновать собственные действия. Наблюдатель, особенно использующий интервью и опросы как источник информации, часто закрывает на это глаза и потому получает гипертрофированное представление о важности иррациональных начал в поведении. Это еще один источник часто встречающихся оценок подобного рода.]. Для этого необходим ряд других условий, которые часто не соблюдаются.

Например, поколение за поколением могут страдать от нерационального поведения в вопросах гигиены и вместе с тем не связывать свои страдания со своими же вредными привычками. До тех пор, пока это не будет сделано, объективные последствия, какими бы регулярными они не были, конечно же, не отражаются в субъективном опыте. Так, человечество с огромным трудом осознало связь между инфекцией и эпидемиями. Факты указывали на эту связь, казалось бы, с исчерпывающей очевидностью, однако до конца XVIII в. доктора почти ничего не делали для того, чтобы предотвратить общение людей, зараженных инфекционными болезнями, такими, например, как корь или оспа, со здоровыми людьми. И разумеется, что дела будут обстоять еще хуже, когда налицо не только неумение, но и нежелание признать причинно-следственные связи или существует заинтересованность в том, чтобы не признавать их.

Однако, несмотря на все это, в широких рамках человеческого поведения существует более ограниченное ноле различное по размерам у разных групп и индивидов и ограниченное скорее широкими полосами, чем четко проведенной линией, для которого характерны хорошая осведомленность, чувство реальности и ответственности. В границах этого поля существуют достаточно определенные индивидуальные устремления. Они часто могут казаться нам неумными, узкими и эгоистичными. Неясно, почему, когда дело касается политических решений, мы должны молиться у их алтаря, и еще менее понятно, почему мы должны считать всех их равноправными. Если, однако, мы сделаем такой выбор, то этот алтарь, по крайней мере, не будет пустым [Следует отметить, что, говоря об определенных и подлинных устремлениях, я не хочу возводить их в ранг единственно возможных данных для социального анализа любого рода. Естественно, сами они продукты социальных процессов и социального окружения. Я имею в виду, что этими данными может оперировать специальный экономический анализ, выводящий цены из вкусов или желаний, которые в любой конкретный момент являются заданными и не нуждаются в дальнейшем анализе. Аналогично мы можем в наших целях говорить о подлинных и определенных желаниях, которые в каждый конкретный момент независимы от попыток формировать их, хотя мы и признаем, что сами эти желания результат прошлого влияния среды, в том числе пропагандистского. Различение подлинных и привнесенных, сформулированных желаний (см. ниже) трудное дело, его нельзя осуществить во всех случаях, применительно к любой цели. В наших целях, однако, достаточно указать на соображения очевидного здравого смысла.].

Эта относительная определенность желаний и рациональность поведения не исчезают вдруг, как только мы от повседневных забот дома и на работе, которые воспитывают и дисциплинируют нас, переходим к заботам иным. В области государственных дел есть области, которые более поддаются анализу со стороны граждан, чем другие. Это касается, Во-первых, дел местного масштаба. Даже здесь воля выявлять факты и действовать в соответствии с ними и чувство ответственности ослаблены. Мы все знакомы с людьми и часто вполне достойными, которые заявляют, что местное управление не их дело, и лишь пожимают плечами при виде действий, которые он ни за что не допустил бы на его работе. Возвышенно мыслящие граждане, увещевающие избирателя и налогоплательщика проявить ответственность, всегда обнаруживают, что избиратель не чувствует ответственности за действия местных властей. Несмотря на это, особенно в небольших по числу людей общностях, где все друг друга знают, местный патриотизм может быть важнейшим "двигателем демократического процесса". И проблемы города во многих отношениях сродни проблемам производственного предприятия. Человек, понимающий последнее, часто до какой-то степени понимает и первое. Фабрикант, торговец или рабочий не должен выходить за рамки привычного мира для того, чтобы иметь рационально обоснованное мнение (правильное или нет) относительно уборки улиц или деятельности муниципалитета.

Во-вторых, существует ряд вопросов национального масштаба, касающихся групп и отдельных лиц непосредственно и поэтому пробуждающих вполне определенные, истинные желания. В первую очередь речь идет о вопросах, непосредственно касающихся денежных доходов индивидуальных избирателей и их групп, таких, как прямые выплаты, защитные тарифы и т.п. Исторический опыт еще со времен античности свидетельствует о том, что в цепом избиратели быстро и рационально реагируют в таких случаях. Но такого рода проявления рациональности мало что дают для поддержки классической доктрины демократии. Избиратели таким образом оказываются плохими, коррумпированными судьями в такого рода вопросах, и часто даже в вопросах [Причина, по которой бентамисты проглядели это обстоятельство, состоит в том, что они не видели возможности массовой коррупции, реализовавшейся в условиях современного капитализма. Делая в своей политической теории ту же ошибку, что и в экономической, они уверенно провозглашали, что люди лучшие судьи своих индивидуальных интересов, которые обязательно должны совпадать с интересами всех людей, вместе взятых. Им было тем легче это сделать, что фактически, хотя и не преднамеренно, они рассуждали с позиции буржуазных интересов, которые более выигрывали от бережливости государства, чем от прямого подкупа.], связанных с их долгосрочными интересами, потому что только обещания, выполнение которых рассчитано на короткие сроки, имеют политическое значение, и, следовательно, здесь проявляется только рациональность краткосрочного характера.

Если, однако, мы еще более удалимся от частных проблем семьи и работы в те области национальных и международных отношений, которые напрямую и непосредственно не связаны с частными заботами, то индивидуальные желания, знание фактов и логики быстро перестают отвечать требованиям классической доктрины. Что меня удивляет более всего и кажется мне ядром проблемы так это то, что полностью теряется чувство реальности ["Острое чувство реальности" по Уильяму Джеймсу. Важность этого обстоятельства особенно подчеркивалась Грэхемом Уоллесом.]. Обычно крупные политические вопросы в сознании рядового, типичного гражданина занимают место наряду со способами проведения свободного времени, которые не достигли ранга хобби, и с темами малозначительных разговоров. Эти проблемы кажутся далекими; они совершенно непохожи по характеру на деловые предложения; опасности могут вовсе не материализоваться, а если это и произойдет, то они могут оказаться не столь серьезными; у человека возникает ощущение, что он живет в воображаемом мире.

Это ограниченное чувство реальности влечет за собой не только ограниченное чувство ответственности, но и отсутствие определенной воли. У каждого, конечно, есть любимые фразы, желания, мечты, поводы для раздражения и в особенности симпатии и антипатии. Но обычно они не складываются в то, что принято называть волей психическим явлением, соответствующим целенаправленному ответственному действию. Действительно, для частного гражданина, озабоченного дедами государства, нет предмета для формирования такой воли, нет задачи, вокруг которой она могла бы выкристаллизоваться. Он член недееспособного комитета, комитета, включающего в себя всю нацию, и поэтому на политические проблемы он тратит меньше целенаправленных усилий, чем на партию в бридж [Нам легче будет прояснить эту проблему, если мы зададимся вопросом, почему же партия в бридж демонстрирует нам настолько больше ума и ясности мысли, чем, например, политическая дискуссия между неполитиками. Игроки в бридж имеют определенную задачу; дисциплинирующие их правила; при этом успех или неуспех четко определены и от безответственного поведения удерживает то обстоятельство, что каждая ошибка тут же скажется и будет немедленно отнесена на счет того, кто ее сделал. Эти условия, неприменимые к политическому поведению рядового гражданина, показывают, почему в политике ему не хватает той живости ума и рассудительности, которые он демонстрирует в своей профессии.].

Ограниченное чувство ответственности и отсутствие четко определенной воли в свою очередь объясняют, почему рядовой гражданин не знает и не может судить о внутри и внешнеполитических проблемах, что еще более потрясает в случае людей образованных и людей, преуспевающих в неполитических делах, чем тогда, когда речь идет о людях необразованных, занимающих в жизни скромное положение. Информации много, и она легко доступна. Но это ничего не меняет, и не стоит этому удивляться. Стоит только сравнить отношение адвоката к резюме ведущихся им дел и его же отношение к политическим новостям, изложенным в газете, чтобы понять, в чем дело. В одном случае адвокат годами целенаправленной, стимулируемой его собственными интересами профессиональной деятельности доказал что он может правильно оцепить значение имеющихся в его распоряжении фактов; и теперь под влиянием стимула не менее мощного он использует свои знания, интеллект, волю для анализа дела. В другом случае он не даст себе труда достичь необходимого для суждений уровня; он не дает себе труда поглощать информацию или применять к ней те каноны критического подхода, которыми он умеет пользоваться; у него не хватает терпения на длинные или запутанные доводы. Все это показывает, что без инициативы, которая проистекает из непосредственной ответственности, несмотря на все обилие точной информации, будет преобладать незнание. Оно будет преобладать даже в условиях, когда в обществе предпринимаются заслуживающие всяческих похвал усилия выйти за рамки простого изложения информации и организовать обучение тому, как ее использовать посредством лекций, классов, дискуссионных групп. Результаты этих усилий не равны нулю. Но они малы. Людей нельзя внести вверх по лестнице они должны карабкаться сами.

Поэтому, как только обычный гражданин затрагивает политические вопросы, он опускается на более низкий уровень умственной деятельности. Он аргументирует и анализирует так, что это показалось бы ему самому инфантильным применительно к сфере его собственных интересов. Он вновь становится дикарем: его мышление становится ассоциативным и эффективным [См. гл. ХII.]. И это влечет за собой два серьезных последствия.

Во-первых, даже если бы не было политических групп, пытающихся оказать на него влияние, то рядовой гражданин в вопросах политических скорее всего поддавался бы нерациональным или иррациональным предрассудкам и импульсам. Недостаточно рационального осмысления политических событий и отсутствия эффективной логической проверки получаемых им выводов вполне хватит, чтобы это объяснить. Более того, потому что он не до конца "вовлечен в это", он может ослабить обычные нормы морали и может поддаться влиянию темных импульсов, которые условия его частной жизни помогают ему подавлять. Но, что касается мудрости или рациональности его выводов и заключений, то, если он будет пылать праведным гневом, это будет иметь столь же негативные последствия. Это помещает ему видеть правильный масштаб вещей, рассматривать их не с одной, а с нескольких сторон одновременно. Следовательно, если однажды он выйдет из обычного состояния неопределенности и проявит определенно выраженную волю, постулированную классической доктриной демократии, то он может превратиться в еще более неумного и безответственного субъекта. В определенных случаях это может оказаться роковым для всей нации [Важность таких взрывов не вызывает сомнений. Но можно усомниться в их истинности. Анализ во многих случаях показывает, что они вызываются действием какой-либо группы и не исходят спонтанно от волеизъявления народа. В этом случае они являются феноменом иного рода, который мы будем анализировать. Лично я думаю, что истинные взрывы существуют. Но я не уверен в том, что скрупулезный анализ не откроет какого-либо психотехнического усилия, лежащего в основе этого явления.].

Во-вторых, при слабости логического элемента в общественном мыслительном процессе, отсутствии рациональной критики и принуждающего к рациональности влияния собственного опыта и ответственности возрастают возможности групп, которые преследуют свои корыстные цели. Такие группы могут состоять из профессиональных политиков, представителей экономических интересов или даже разного рода идеалистов, которые попросту заинтересованы в постановке политических шоу. Социология таких групп не имеет отношения к нашей проблеме. Здесь имеет значение только то, что, поскольку человеческая природа в политике такова, какая она есть, они могут формировать их в очень широких пределах, влиять на волю народа и даже создавать ее. При анализе политических процессов мы в большей степени сталкиваемся не с подлинной, а со сфабрикованной волей. И часто эта последняя и составляет ту общую волю, о которой говорит классическая доктрина. До тех пор, пока это так, воля народа есть продукт, а не движущая сила политического процесса.

Пути, с помощью которых формируется воля общества по тем или иным вопросам, и сами эти вопросы в точности совпадают со способами воздействия коммерческой рекламы. В обоих случаях речь идет о попытках воздействия на подсознание. И здесь, и там одни и те же способы создания приятных или неприятных ассоциаций, которые тем более эффективны, чем менее рациональны. И здесь, и там те же оговорки и умалчивания, тот же способ формирования общественного мнения с помощью постоянно повторяемых утверждений, которые лучше всего достигают цели тогда, когда они обходят рациональные аргументы и не рискуют разбудить критические способности людей. И так далее. Все эти средства более применимы в сфере политической, чем в сфере частной и профессиональной жизни.

Так, портрет красивейшей из девушек на обертке в конечном счете не сможет поддержать на неизменном уровне продажу плохих сигарет. В области политических решений столь же эффективных средств защиты нет. Многие решения жизненной важности носят такой характер, что общество не может позволить себе на досуге поразмыслить и поэкспериментировать с ними. Даже если это оказывается возможным, суждение не так просто вынести, как в случае с сигаретами, потому что здесь не так просто оценить последствия.

Но эти психотехнические трюки в степени, которая совершенно нехарактерна для коммерческой рекламы, проникают в такие формы политической рекламы, которые апеллируют к разуму. Беззащитная жертва вызывает у наблюдателя иррациональное или во всяком случае нерациональное сочувствие, которое вовсе не становится сильнее, когда оно подкреплено аргументацией и различного рода фактами.

Мы уже говорили выше о том, что почему так трудно дать общественности беспристрастную информацию о политических проблемах и сделать из нее необходимые выводы и почему происходит так, что информация и аргументы, касающиеся политических вопросов, попадут в цель, только если они соответствуют уже сложившимся взглядам гражданина. Как правило, однако, эти взгляды недостаточно определенны для того, чтобы предопределить конкретные выводы. Поскольку сами эти выводы можно сфабриковать, то эффективная политическая аргументация почти неизбежно предполагает попытки придать определенные очертания уже существующим волевым проявлениям, а не просто провести их в жизнь или помочь гражданину составить собственное мнение. Поскольку в своих интересах или для достижения своих целей человек легко солжет, то мы предполагаем и на самом деле находим, что эффективная аргументация в политике всегда является фальсифицированной или выборочной [Выборочная информация, правильная сама по себе, есть попытка солгать, говоря правду.] и состоит в том, чтобы превратить некоторые положения в аксиомы, а иные, наоборот, замолчать; таким образом, она сводится к психотехническим приемам, о которых говорилось выше. Читателю, считающему меня слишком большим пессимистом, стоит только вспомнить о том, что он сам слышал или говорил, что о тех или иных неудобных фактах не стоит говорить открыто, а те или иные аргументы, хотя и правильные, приводить нежелательно. Если люди, которые по общепринятым оценкам достойны всяческого уважения, мирятся с этим, то разве они тем самым не выказывают своего отношения к достоинствам и даже к самому существованию воли народа?

Конечно, всему этому есть пределы [Вероятно, их можно было бы более четко очертить, если те или иные вопросы решались бы на референдумах. Вероятно, политики прекрасно знают, почему они почти всегда отрицательно относятся к этому институту.]. И есть правда в мысли Джефферсона о том, что в конечном счете народ мудрее каждого отдельно взятого индивида, или в высказывании Линкольна о невозможности "дурачить всех все время". Но оба эти высказывания не случайно подчеркивают долгосрочный аспект. Без сомнения, можно утверждать, что со временем коллективное сознание людей вырабатывает мнения, которые весьма часто представляются в высшей степени разумными и даже проницательными. История, однако, состоит из последовательных краткосрочных ситуаций, которые могут в корне изменить ход событий. Если в краткосрочной перспективе можно одурачить всех и заставить их принять то, чего они на самом деле не хотят, и если это не исключение, на которое можно закрыть глаза, то никакое количество ретроспективного здравого смысла не меняет главного вывода: не народ в действительности поднимает и решает вопросы, эти вопросы, определяющие его участь, поднимаются и решаются за него. Приверженец демократии более, чем кто бы то ни было, должен принять этот факт как данность, тогда никто не сможет утверждать, что его вера в демократию основана на притворстве.

Причины выживания классической доктрины

Но почему доктрина, в такой степени противоречащая фактам, до сего дня смогла выжить и продолжает удерживать свое место в сердцах людей и в официальной фразеологии правительств? Опровергающие ее факты всем известны; все признают их с абсолютной, часто циничной откровенностью. Теоретическая база, утилитарный рационализм мертв, никто не принимает его за правильную теорию политического организма. Несмотря на кажущийся парадокс, на этот вопрос нетрудно ответить.

Во-первых, хотя политическая доктрина коллективного действия может не подтверждаться результатами эмпирического анализа, она подтверждается той опорой на религиозные представления, о которой уже шла речь. На первый взгляд это может не показаться очевидным. Утилитаристские лидеры были далеки от религии в общепринятом понимании. Напротив, они считали себя антирелигиозными и почти все считали их таковыми. Они гордились своим, как они считали, неметафизическим мировоззрением и не симпатизировали религиозным институтам и движениям своего времени. Но стоит еще раз взглянуть на ту картину социального развития, которую они нарисовали, чтобы открыть, что она воплощает в себе ключевые элементы протестантизма и, более того, сама основывается на этой вере. Для интеллектуала, который отказался от своей веры, утилитаристские убеждения заменили ее. Для многих из тех, кто остался при своих религиозных убеждениях, классическая доктрина стала их политическим дополнением [Обратите внимание на аналогию с социалистическими убеждениями, которые также заменяли для одних и дополняли для других их христианские убеждения.].

Переформулированные в категориях религии, эта доктрина и, как следствие, демократические убеждения, которые на ней основаны, изменяют саму свою природу. Больше нет места логическим сомнениям относительно Общего блага и Высших ценностей. Все эти проблемы решены за нас Творцом, цели которого определяют и санкционируют все. Все то, что раньше казалось неопределенным или немотивированным, вдруг становится вполне определенным и убедительным. Например, глас народа есть глас Божий. Или возьмем Равенство. Само значение этого понятия сомнительно, и вряд ли есть какое-либо рациональное основание для того, чтобы принять его как постулат, до тех пор пока мы находимся в сфере эмпирического анализа. Но в христианстве есть сильный эгалитаристский элемент. Спаситель умер за всех: он не делал различия между людьми различного социального статуса. Поступив так, он подтвердил непреходящее значение каждой отдельно взятой души, без всяких различий. Разве это не обоснование, как мне представляется, единственно возможное [Можно возразить, что, как ни трудно придать общее значение понятию Равенства, такое значение почти всегда можно вывести из контекста. Например, из анализа условий Геттисбергской речи можно заключить, что, заявляя, что все люди созданы свободными и равными, Линкольн просто имел в виду равенство статуса в противовес рабству. Такое значение вполне определенно. Но если на вопрос, почему такое заявление должно обязывать нас в моральном и политическом плане, не ответить: "Потому что все люди по природе одинаковы", то мы можем апеллировать лишь к божественной воле, в соответствии с христианской верой такое решение подразумевается словом "созданы".], того, что "каждый значит столько же, сколько другой, никто не значит больше другого", обоснование, которое придает неземное содержание демократическому кредо, которому трудно подобрать какое-либо другое содержание. Эта интерпретация, конечно, не исчерпывает всего. Однако она может объяснить многие вещи, которые кажутся необъяснимыми и даже лишенными смысла. В частности, она объясняет отношение верующего к критике: опять, как и в случае с социализмом, фундаментальные расхождения во взглядах расцениваются не как ошибка, а как грех; они вызывают не просто логические контраргументы, но моральное осуждение. Можно иначе поставить вопрос и заявить, что демократия, обосновываемая таким образом, перестает быть просто методом, который можно рационально обсуждать, как устройство паровоза или свойства дезинфицирующих средств. Она становится тем, что я с других позиций считал невозможным, т.е. идеалом или, скорее, частью идеального устройства вещей. Само слово может стать знаменем, символом всего, что дорого человеку, что дорого ему в своей нации, независимо от того, рационально это или нет. С одной стороны, вопрос о том, как различные тезисы, предусматриваемые демократическими убеждениями, связаны с фактами политической жизни, станут ему столь же безразличны, как верующему католику безразлично, как совмещаются действия папы Александра VI [Александр Борджиа (14311503). Прославился организованной им серией убийств своих политических противников.] со сверхъестественным ореолом, окружающим институт папства. С другой стороны, демократ такого типа, принимая постулат равенства и братства, сможет принять, причем искренне, любую долю отклонений от них в собственном поведении или взглядах. Это даже не нелогично. Простое несовпадение с фактами не аргумент против этической максимы или мистической надежды.

Во-вторых, следует иметь в виду то обстоятельство, что формы и фразы классической демократии для многих наций ассоциируются с событиями их истории, которые с энтузиазмом воспринимает подавляющее большинство населения. Любая оппозиция установленному режиму скорее всего будет их использовать вне зависимости от того, какие намерения и социальные корни она имеет [Может показаться, что следует сделать исключение для оппозиций, победы которых привели к возникновению откровенно автократических режимов. Но большинство этих режимов, как показывает исторический анализ, родились демократическим путем и правили, опираясь на поддержку народа. Цезаря убили не плебеи. Но аристократыолигархи, убившие его, также использовали демократическую фразеологию.]. Если она одержит победу и последующий ход событий окажется благоприятным, то эти формы укоренятся в идеологии нации.

Соединенные Штаты яркий тому пример. Само их существование как суверенного государства связано с борьбой против монархической и аристократической Англии. За исключением меньшинства роялистов, американцы во время администрации Гренвилля [Джордж Гренвилль (17121770) английский государственный деятель, государственный секретарь и канцлер казначейства. Он был автором закона о почтовых сборах в Американских колониях, который послужил одной из причин Войны за независимость этих колоний от Англии.], по-видимому, перестали считать английского монарха своим королем, а английскую аристократию своей аристократией. В войну за независимость они воевали против тех, кто и фактически, и по их внутреннему ощущению стал для них иностранным монархом и иностранной аристократией, препятствовавшими осуществлению их экономических и политических интересов. Однако с самого начала они представляли войну за свои национальные интересы как противостояние "народа" и "правителей" в терминах неотъемлемых Прав Человека и в свете основных принципов классической доктрины демократии. В тексте Декларации независимости и Конституции эти принципы приняты на вооружение. Поразительное развитие этой страны увлекло и удовлетворило большинство ее граждан и тем самым, казалось, подтвердило истинность доктрины, лежавшей в основе священных документов нации.

Оппозиции редко удается одержать победу, когда правящие группы находятся в зените власти и успехов. В первой половине XIX в. оппозиционные силы, придерживавшиеся классических принципов демократии, укрепились и постепенно одержали победу над правительствами, некоторые из которых, как, например, в Италии, явно находились в состоянии упадка, стали воплощением некомпетентности, грубой силы и коррупции. Естественно, хотя и не в силу логических доводов, это усилило позиции самих этих принципов, которые смотрелись в выгодном свете, особенно при сопоставлении с невежеством и предрассудками, которые отстаивали данные правительства. В этих обстоятельствах демократическая революция означала наступление свободы и порядочности, а демократические принципы представлялись святыней разума и человеческого рода. Ясно, что это преимущество в дальнейшем было утеряно, и разрыв между доктриной и практикой демократии неизбежно был обнаружен. Но ореол вокруг демократии угасал очень медленно.

В-третьих, нельзя забывать о том, что существуют социальные структуры, в которых классическая доктрина демократии может со значительной долей приближения соответствовать фактам. Как уже подчеркивалось, это относится в первую очередь ко многим небольшим и примитивным обществам, которые, между прочим, служили для авторов этой доктрины прототипами. Это может также касаться и непримитивных обществ при условии, что в них нет глубокого расслоения и серьезных проблем. Швейцария лучший пример такого рода. Почти пет спорных вопросов в той стране крестьян, где, за исключением гостиниц и банков, почти нет капиталистической индустрии и проблемы государственной политики настолько просты и стабильны, что подавляющее большинство может понять их и достичь согласия. Но сделав вывод о том, что в таких случаях классическая доктрина приближается к реальности, мы должны немедленно добавить, что это происходит не потому, что она описывает эффективный механизм принятия политических решений, но лишь потому, что нет необходимости принимать важные решения. Наконец, случай с Соединенными Штатами можно опять взять в качестве доказательства того, что классическая доктрина иногда, похоже, совпадает с фактическим развитием событий даже в большом обществе с высокой степенью расслоения, перед которым встают крупные проблемы, требующие решения при условии, что благоприятное стечение обстоятельств лишает эти проблемы остроты. До вступления этой страны в первую мировую войну общественное мнение было в основном озабочено эксплуатацией экономических возможностей окружающей среды. До тех пор, пока ничто серьезное этому не препятствовало, ничто и не имело жизненно важного значения для рядового гражданина, который добродушно презирал проделки политиков. какая-то часть общества могла волноваться но поводу тарифов, серебра, проблем местного управления, очередной стычки с Англией. Народ в целом оставался равнодушным, кроме единственного случая серьезных разногласий, который породил национальное бедствие, Гражданскую войну.
И В-четвертых, политики любят фразеологию, которая льстит массам и даст прекрасную возможность не только для того, чтобы избежать ответственности, но и для того, чтобы во имя народа сокрушить противников.

[Перикл]

http://www.demokratos.ru/index.php?o...atii&Itemid=55

Политическая сис*тема государс*тва - это результат борьбы определенных политических сил в конкретный отрезок жизни данного государства с учетом всех особенностей его исторического развития.

Систему, сложившуюся се*годня в России, многие исследователи считают, единственной адекватной по*литической формой, обеспечивающей сохранение страны и возможность ее дальнейшего развития. Она возникла на руинах коммунизма и олигархического капи*тализма 1990-х. В период восстановления суве*ренной государственности в начале XXI века она обрела свои реальные очертания, институцио*нально воплотив главные ценности нынешнего российского общества: стремление к свободе, справедливости и суверенитету.

Политическая система России основывается на Кон*ституции, принятой на всенародном референ*думе 12 декабря 1993 года, и определяет наше государство как демократическое федеративное правовое с республиканс*кой формой правления.

В основе политической системы России лежат три базовых принципа:

* демократия - поскольку носителем су*веренитета и источником власти в России явля*ется народ;

* республика - поскольку существует раз*деление властей;

* федерация - по способу государственно*го устройства.

Реальными эти принципы делают следующие механизмы.

Во-первых, народ в результате прямых выборов фор*мирует четыре института власти:

* Президента РФ;

* Государственную Думу Федерального Собрания РФ;

* представительные (законодательные) ор*ганы государственной власти субъектов РФ;

* органы местного самоуправления.

Все остальные институты власти формиру*ются уже выборными органами власти - либо самостоятельно, либо в результате взаимодейс*твия. Таким образом, право на осуществление властных функций прямо или опосредовано де*легируется всем органам власти и должностным лицам народом. Он - носитель государственного суверенитета и источник власти в нашей стране.

Народ также обладает правом непосредствен*ного выражения своей воли путем референдума, который может быть общенациональным, реги*ональным (субъекта Федерации) или местным.

Во-вторых, государственная власть разделяется в России на:

* законодательную;

* исполнительную и

* судебную.

Местное самоуправление, хотя и является формой публичной власти народа, в систему го*сударственной власти РФ не входит (ст. 12 Кон*ституции РФ).

В-третьих, законодательную власть осуществляет парламент РФ - Федеральное Собрание, состоящее из двух палат:

* Государственной Думы, которая избира*ется гражданами напрямую;

* Совета Федерации, представляющего ор*ганы законодательной и исполнительной власти субъектов РФ.

На уровне субъектов РФ законодательную власть осуществляют избираемые народом зако*нодательные (представительные) органы власти субъектов РФ, законодательные собрания, думы и т.д.

В-четвертых, федеральную исполнительную власть осуществляет Правительство РФ, возглавляе*мое Председателем. Исполнительными органа*ми власти в России являются федеральные министерства, службы и агентства.

На уровне субъектов РФ исполнительную власть осуществляют органы исполнительной власти субъектов РФ - правительства, адми*нистрации. Их возглавляют главы исполнитель*ной власти субъектов - губернаторы, главы ад*министраций, президенты республик и т.д.

В-пятых, судебную власть осуществляют:

* Конституционный Суд;

* Верховный Суд;

* Высший Арбитражный Суд;

* федеральные суды общего судопроиз*водства и арбитражные суды;

* суды субъектов Федерации - мировые, конституционные и уставные.

В-шестых, ключевая роль в системе государственной власти принадлежит институту Президента Российской Федерации, который не входит ни в одну из ветвей власти. Президент является гла*вой государства, в функции которого входит:

* выступать гарантом Конституции РФ, прав и свобод человека и гражданина (ст. 80,п. 2);

* определять «основные направления внутренней и внешней политики государства» (ст. 80, п. 3);

* издавать указы и распоряжения, «обя*зательные для исполнения на всей территории Российской Федерации» (ст. 90);

* «использовать согласительные процеду*ры» для разрешения разногласий между властями федерального и регионального уровней, а также между властями субъекта Федерации; пе*редавать разрешение споров в соответствующие суды и приостанавливать действие актов испол*нительной власти субъектов Федерации до выне*сения решения судом (ст. 85);

* Президент является Верховным Главно*командующим ВС РФ (ст. 87, п. 1).

Эти конституционные функции позволяют президенту гарантировать территориальную целостность и единство страны, а также ее пра*вового пространства, обеспечивать законное функционирование политической системы даже в случаях, когда орган законодательной власти отсутствует или по какой-то причине бездейс*твует. Особенно важно, что функции Президента позволяют ему правовым способом решать проблемы, вытекающие из федеративного характера российской государственности. Он выступает посредником между властями федеральными и субъекта Федерации, а также между властями субъекта, не позволяя возможным конфликтам перерасти в кризис и спровоцировать развал всей политической системы. Командование вооруженными силами России позволяет Президенту эффективно обеспечивать суверенитет безопасность страны.

Кроме этих системных функций глава госу*дарства наделен институциональными полномочиями, позволяющими ему сохранять баланс всего механизма разделения ветвей власти.

В отношении Правительства РФ Президент наделен правом:

* назначать с согласия Госдумы Председателя Правительства;

* председательствовать на заседаниях Правительства;

* по предложению премьер-министра назначать вице-премьеров и министров Прави*тельства;

* принимать решение об отставке Правительства (ст. 8, пп. а, б, д, в).

В отношении исполнительной власти субъек*тов РФ Президент наделен правом:

* предлагать законодательному органу власти субъекта РФ кандидатуру главы исполнительной власти;

* принимать решение об отставке главы исполнительной власти субъекта Федерации.

Что касается федеральной законодательной власти, то здесь Президент обладает лишь одним полномочием: правом роспуска Госдумы, но в строго определенных Конституцией условиях. Похожим правом он обладает и в отношении законодательных органов власти субъектов РФ.

В отношении судебной власти Прези*дент имеет право представлять кандидатуры судей трех высших судов - Конституционного, Верховного и Высшего Арбитражного - на ут*верждение Совета Федерации. Он правомочен назначать судей других федеральных судов. Пре*зидент также вносит кандидатуру Генерального прокурора на утверждение Совета Федерации, и только он может поставить перед этой палатой вопрос об отставке Генпрокурора.

Кроме того, Президент представляет для назначения Госдуме кандидатуру Председателя ЦБ РФ, а также ставит вопрос о его отставке. Он назначает и освобождает высшее командование ВС РФ, назначает своих полномочных предста*вителей, формирует и возглавляет Совет Безо*пасности РФ, назначает и отзывает послов и дру*гих дипломатических представителей России за рубежом.

Конституция РФ наделяет Президента весьма широкими полномочиями, из-за чего российскую республику иногда называют супер-президентской. Однако, следует отметить, что Конституция в то же время ограничивает его деятельность:

* Президент России избирается всенародно на основе равного и прямого избирательного права;

* избирается не более чем на два четырехлетних срока подряд;

* он подчинен контролю со стороны зако*нодательной и судебной ветвей власти и может быть отстранен от должности в случае государс*твенной измены или иного тяжкого преступления.

Все формы, способы и процедуры президентского правления прописаны Основным Законом России. Это означает, что даже значительные пол*номочия института президентства исключают произвол в действиях главы государства и властный статус российского Президента не вы*водит нашу политическую систему за пределы правового государства.

Как Президент взаимодействует с ветвями власти? В отношении исполнительной власти Президент мо*жет отправить в отставку Правительство. Но в этом случае он может назначить нового премьера только с согласия Госдумы. Если кандидатура премьера не устраивает думское большинство, Президен*ту придется серьезно подумать, прежде чем пос*ле двух отказов предлагать Госдуме ту же кан*дидатуру в третий раз. Ведь при третьем отказе ему придется распускать саму нижнюю палату парламента, назначать внеочередные выборы и оставлять страну без высшего законодательного органа на целых 4 месяца, что приведет к прерыванию планового законода*тельного процесса, обеспечивающего государству стабильное развитие. А именно его гарантом вы*ступает Президент.

Приведенный пример свидетельствует о том, что контроль над Правительством прези*дент разделяет с Госдумой. В соответствии с Конституцией Президент правомочен распустить Государственную Думу. Но не в любой момент и не по собственному желанию, как президенты Франции или Греции, а в четко определенных Конституцией случаях:

* после троекратного отклонения ею кандидатуры премьера;

* если Госдума выражает недоверие Пра*вительству дважды в течение трех месяцев;

* если Правительство поставит перед Госдумой вопрос о доверии и этого доверия не получит.

Причем в двух последних случаях Президент может не распускать Госдуму, а отправить в от*ставку Правительство. Более того, наш Основной Закон специально защищает высший законода*тельный орган страны от возможного произвола со стороны Президента и исполнительной власти. Госдума не может быть распущена:

* в течение года после ее избрания;

* с момента выдвижения ею обвинения против Президента до принятия соответствующего решения Советом Федерации;

* в случае введения на всей территории РФ военного или чрезвычайного положения;

* за шесть месяцев до истечения срока пол*номочий Президента (ст. 109).

У законодателей есть также право контроля над Президентом. В случае до*казанного факта совершения им тяжкого пре*ступления Госдуме дано право отрешить его от должности. Но процедура отрешения, или им*пичмента, в свою очередь, выстроена так, чтобы защитить главу государства от произвола думс*кого большинства. Для этого в ней участвуют Верховный и Конституционный Суды, а реше*ние об импичменте принимается двумя третями членов каждой палаты парламента. Сама про*цедура должна уложиться в три месяца со дня выдвижения обвинения - в противном случае обвинение будет считаться отклоненным (ст. 93 Конституции РФ).

Совет Федерации вообще не может быть рас*пущен Президентом. Поэтому, когда говорят о праве Президента РФ распустить парламент, это не совсем точно. Президент может распустить только одну из его палат.

Еще одна форма эффективного контроля зако*нодателей над деятельностью Президента обес*печена ст. 90, п. 3 Конституции РФ. Она гласит: «Указы и распоряжения Президента Российс*кой Федерации не должны противоречить Конс*титуции Российской Федерации и федеральным законам». Это означает, что если по одному и тому же поводу Президент издает указ, а парла*мент - закон, то действует именно последний.

Верховенство законодательной власти обеспе*чено и специальной процедурой прохождения закона:

* его принятия законодателем,

* подписания Президентом и

* опубликования.

Президент может отклонить принятый обеи*ми палатами парламента закон. Но если этот же закон обе палаты при повторном рассмотрении примут двумя третями голосов, то Президент будет обязан его подписать и обнародовать в течение семи дней (ст. 107, п. 3).

Поэтому республика с сильными президентскими полномочиями - это всего лишь разновидность обычной демократической республики. Россия, несмотря на сильную президентскую составляющую, в большей степени соответствует президентско-парламентской республике.

Наша политическая система - результат не простого, но собственного опыта формирующейся российской нации. Она позволила удержать государство от распада и оказалась способной работать в различных режимах. Кроме того, она соответствует российской политической традиции. Только такое соответствие делает демократию стабильной.

Особое значение главы государства - это важная часть российской политической культуры, которую нельзя игнорировать. В дореволюционной России надежды на улучшение жизни народ связывал только с государем. То же самое повторилось в советский период. Народное ожидание эффективной работы лично от главы государства нашло отражение и в современной российской Конституции.

Кстати, ту же закономерность демонстрирует история Франции. В этой стране с конца XVIII века республиканские и монархические режимы пе*риодически сменяли друг друга. Традиционную для Франции роль мо*нарха необходимо было как-то примирить с республиканской формой правления. Это удалось сделать конституции Пятой республики, создан*ной Ш. де Голлем. Именно такой компромисс между монархической тра*дицией и демократической республикой смог стабилизировать демок*ратию во Франции.

Конечно, в исторической перспективе власт*ные полномочия постепенно будут еще больше рассредоточиваться по всем звеньям политичес*кой системы, вероятнее всего - в рам*ках нынешней Конституции. Первые признаки этого процесса мы наблюдаем уже сейчас. С 2005 г. Президент правомочен рекомендовать главу исполнительной власти субъекта РФ. Но согласно недавно принятому закону эту кандидатуру Президенту может в свою очередь порекомендовать партия, победившая на выборах в законодательный орган власти субъекта Федерации.

12.2. Государственное устройство России

Россия - федеративное государство, изна*чально включавшее в себя 89 субъектов. В их числе республики, края, области, автономные округа, автономная область и города федераль*ного значения - Москва и Санкт-Петербург. В настоящее время идет процесс слияния несколь*ких регионов. В результате присоединения авто*номных округов и области к другим субъектам число субъектов Феде*рации постепенно сокращается.

Российская Федерация в современном виде возникла в результате принятия Конституции 1993 года всем нар%

[Перикл]

12.3. Формирование исполнительной власти субъектов РФ

В соответствии с современным законодательством Президент РФ участвует в фор*мировании исполнительной власти субъектов РФ. Порядок наделения полномочи*ями глав регионов возник в 2004 году. Но еще в период с 1991-го по 1996-й годы главы боль*шинства субъектов Федерации не избирались напрямую населением, а назначались Президен*том РФ с согласия (до 1993 года) региональных Советов народных депутатов. В 1996-2004 гг. главы регионов выбирались населением, и эта практика выявила множество отрицательных моментов. Именно с ней связан процесс ползу*чей дезинтеграции страны.

Выборные президенты и губернаторы ока*зались вне контроля со стороны федерального центра. Более того, они сами контролировали и законодательные органы власти субъектов, и региональные подразделения федеральных ор*ганов исполнительной власти. Фактически на территории субъектов стали создаваться настоя*щие «феодальные княжества». Стало обычной практикой принятие в регионах законов и указов, прямо про*тиворечивших федеральному законодательству. В итоге единство экономического и правового пространства страны подвергалось стремитель*ной эрозии.

Субъекты РФ вторгались в сферу исключи*тельных компетенций Совета Федерации. Такая автономизация не способствовала демок*ратическим процессам, так как выборные органы власти регионов тормозили развитие на своих территориях органов местного самоуправления. Противоречила она и демократическому при*нципу сдержек и противовесов. Субъекты через своих сенаторов в Совете Федерации в сущест*венной мере контролировали всю федеральную власть, а симметричные инструменты в отноше*нии субъектов у центра отсутствовали. Наконец, сложившаяся ситуация противоречила Консти*туции РФ, утверждавшей, что по предметам сов*местного ведения органы исполнительной влас*ти РФ и ее субъектов должны составлять единую систему исполнительной власти.

Современный порядок наделения полномочи*ями глав исполнительной власти субъектов Фе*дерации восстановил нарушенный баланс. Этот порядок иногда неверно называют назначением, хотя в основе своей это достаточно сложная пе*реговорная и согласительная процедура между Президентом РФ и представительным органом власти субъекта Федерации. А демократия - это и есть не что иное, как достижение согласия.

Президент вносит в субъект Федерации кандидатуру высшего должностного лица региона. Причем делает это по представлению партии, победившей на региональных парламентских выборах. Орган законодательной власти может отклонить ее. В этом случае Президент вносит другую кандида*туру. Если региональный парламент отклоня*ет ее повторно, то Президент обязан в течение месяца провести согласительные консультации с законодательным органом субъекта. Толь*ко после этого он может распустить законода*тельный орган власти и назначить на срок, не превышающий шесть месяцев, исполняющего обязанности главы исполнительной власти ре*гиона. В течение этого срока обязательно про*водятся выборы нового состава регионального парламента, с которым Президенту вновь при*ходится согласовывать кандидатуру главы ре*гиона. Следовательно, высшее должностное лицо может быть назначено только с согласия реги*онального парламента. Без такого согласия эти полномочия временно может осуществлять ис*полняющий обязанности.

Как мы видим, процедура наделения полномо*чиями главы исполнительной власти субъекта в общих чертах напоминает процедуру наделения полномочиями главы исполнительной власти РФ - Председателя Правительства. Здесь Рос*сия ничем не отличается от других федераций, которые обычно воспроизводят на региональ*ном уровне схему формирования власти, харак*терную для федерального уровня. Эта система позволяет Президенту обеспечивать действие Конституции на всей территории РФ и коорди*нировать деятельность федеральных и регио*нальных органов власти.

В случае установленного судом нарушения Конституции РФ и законов Президент может распустить представительный (законодатель*ный) орган власти субъекта Федерации в рам*ках строгого регламента. Он обладает и правом отрешения от должности высшего должностного лица региона.

Еще один уровень публичной власти в РФ составляет местное самоуправление, которое не входит в систему государственной власти. Местное самоуправление - один из институтов демократических политических систем. «Как можно научить массу людей пользоваться свобо*дой в больших делах, когда они не привыкли к ней в малых?» — писал о самоуправлении Алексис де Токвиль. Местное самоуп*равление является школой демократии как для народа, так и для выборных должностных лиц.

Органы местного самоуправления согласно Федеральному закону «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ» имеют широкий спектр полномочий. Среди них вопросы жилищно-коммунального хозяйства, благоустройства, образования, здравоохране*ния и культуры. Именно через муниципальные структуры граждане получают основную часть услуг общественного сектора.

Формирование местного самоуправления в сов*ременной России было достаточно сложным. Мес*тные Советы коммунистического периода вряд ли можно было назвать полноценными органами местного самоуправления, поскольку они не об*ладали двумя основными характеристиками:

* они формировались и работали за рамка*ми демократии - все Советы снизу доверху фор*мировались по принципу безальтернативных выборов;

* они не руководствовались принципами муниципальной автономии - строительство даже небольшого моста через речку требовало утверждения в Госплане.

В 1990-1993 гг. де*мократически избранные местные Советы пытались стать полноценными орга*нами самоуправления. Но конфликт между Советами и исполнительной властью в лице Президента РФ закон*чился событиями сентяб*ря-октября 1993 года, пос*ле которых большая часть местных Советов была рас*пущена. Новая Конститу*ция предписывала создание новых органов местного са*моуправления, но этот процесс затянулся, в том числе из-за сопротивления избранных глав ис*полнительной власти регионов, до 1997-1998 гг. Сформировавшаяся после принятия первой ре*дакции Федерального закона «Об общих при*нципах организации местного самоуправления» система местного самоуправления оказалась крайне запутанной и противоречивой. Главным ее недостатком было отсутствие ясно сформули*рованного разделения предметов ответственнос*ти между органами местного самоуправления и органами государственной власти, а также меж*ду органами местного самоуправления разных уровней. Другое препятствие - отсутствие денег на реализацию своих полномочий. Отчасти эта ситуация также была связана с нежеланием субъектов Федерации передавать часть положенных муниципалам денежных средств. Во многих регионах до 2000 года вообще не было муниципальных бюджетов, хотя этого прямо требовал федеральное законодательство.

В 2003 году новая редакция Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления» прояснила порядок в муниципальных делах. По всей стране стала создаваться унифицированная система местного самоуправления с более четким определением уровня прав и ответственности муниципалитетов.

Сегодня местное самоуправление осуществляется в рамках муниципальных образований трех типов:

* поселения;

* муниципального района - в него входят несколько поселений и межсельные террито*рии;

* городского округа.

Более точно прописаны различия в объем полномочий каждого типа муниципалитета Существенно расширен спектр демократических практик, реализуемых на местном уровне. Помимо выборов органов местного самоуправления, местных сходов и референдумов, которые были и в предыдущей редакции закона, легитимными признаны такие формы прямой демократии, как право народной инициативы, консультативный опрос, слушания по бюджету и его исполнению. Более прозрачными стали и принципы финанси*рования местных бюджетов за счет собственных доходов муниципалитетов, а также финансовой помощи государственной власти. Это значительно повысило эффективность и уровень автоно*мии местного самоуправления.

Таким образом, возможности для реализации демократических прав и свобод граждан через местное самоуправление в настоящее время зна*чительно расширены.

12.4. Избирательная система

При выборах органов государственной власти и должностных лиц в современной России исполь*зуется три основных типа избирательных систем:

* плюральная - система относительного большинства;

* мажоритарная - двухтуровая система;

* пропорциональная - на основе закрытых списков.

Плюральная избирательная система исполь*зуется в основном на уровне местного самоуп*равления. Так избираются депутаты предста*вительных органов местного самоуправления и большинство глав муниципалитетов, если глава избирается напрямую населением, а не муници*пальным советом. До недавнего времени так из*бирался практически весь депутатский корпус региональных парламентов.

Изменения в Федеральном законе «Об общих принципах формирования законодательных и исполнительных органов власти субъектов РФ» ограничили возможности использования плю*ральной системы. Теперь лишь не более полови*ны депутатов в органах законодательной власти субъектов РФ получает мандаты на основе систе*мы относительного большинства.

Мажоритарная двухтуровая система исполь*зуется на выборах Президента Российской Федера*ции. Им становится кандидат, который получает свыше 50% голосов избирателей, или абсолютное большинство. При этом, проголосовать должны не менее 50% избирателей, внесенных в списки для голосования. Если ни один из кандидатов не полу*чает необходимой доли голосов, назначается вто*рой тур выборов, в котором участвуют только два кандидата. Получивший большее количество го*лосов становится Президентом РФ. Такие принци*пы избрания главы государства РФ возникли уже на первых выборах Президента России в 1991 году и с тех пор существенно не менялись. Всенародное избрание Президента по принципу абсолютного большинства делает его подлинным представите*лем всех россиян.

Пропорциональная система применяется в РФ для выборов половины составов региональных органов законодательной власти. При этом сами субъекты РФ устанавливают величину ограничи*тельного барьера. В основном это 5% или 7% ба*рьеры. Такой порядок формирования региональ*ных парламентов сложился недавно. До 2004 года пропорциональная система использовалась лишь в некоторых субъектах РФ, и по ней избирались только незначительная часть депутатского кор*пуса. В 2004 году по инициативе Президента Фе*деральным Собранием были внесены изменения в федеральное законодательство, которые уста*новили, что теперь не менее половины состава ре*гиональных парламентов должны избираться по пропорциональной системе.

По пропорциональной системе избираются все 450 депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. Голосование проходит по закрытым спискам партий. В распределе*нии мест участвуют только те партии, которые преодолели 7% ограничительный барьер, но не менее двух партий. Партийные списки должны быть построены таким образом, чтобы в них были представлены не только федераль*ные, но и региональные интересы. Списки каж*дой партии состоят из множества региональных групп, чьи лидеры вносятся в бюллетени наря*ду с федеральными лидерами на определенных территориях. Очередность занятия мест полу*ченных партией определяется не только местом в списке, но и долей голосов, которые набрала та или иная региональная группа. Чем выше у нее уровень поддержки относительно среднего по стране, тем больше шансов у кандидатов из данной региональной группы стать депутатами по списку данной партии. Таким образом, буду*чи формально закрытой, избирательная система на выборах депутатов Государственной Думы частично включает в себя принципы открытой списочной системы, расширяя тем самым воз*можности избирателей влиять на шансы того или иного кандидата из партийного списка.

Пропорциональный компонент был присущ выборам Государственной Думы с момента фор*мирования этого органа в 1993 году. Однако до 2004 года по этой системе избиралась только половина состава депутатов. Изменения также произошли в 2004 году по инициативе В. Пути*на. Первые выборы по полностью пропорцио*нальной системе состоятся в декабре 2007 году.

Что показывает анализ изменений в избира*тельном законодательстве?

Начиная с 2000 года в России идет расшире*ние использования пропорциональной избира*тельной системы на выборах в законодательные органы власти РФ и ее субъектов и сокращается сфера действия системы относительного большинства.

Кроме того, возрастает ограничительный ба*рьер на выборах в Госдуму, который составляет теперь не 5, а 7 процентов. В избирательных бюллетенях от*меняется графа «против всех» и исключен порог явки избирателей.

Эти изменения направлены на достижение одной только цели - развитие в стране сильной партийной системы:

- пропорциональная систе*ма стимулирует развитие партий, превращая их в единственных участников борьбы за депутат*ские мандаты;

- увеличение ограничительного барьера способствует развитию сильных обще*национальных партий, пользующихся подде*ржкой больших групп избирателей, предотвра*щая одновременно их расколы;

- отмена графы «против всех» заставляет избирателя ответс*твенно подойти к своему выбору и проголосовать за одну из партий, внесенных в список - правя*щую или оппозиционную.

Создание условий для развития крупных общенациональных партий - важное направ*ление развития институтов демок*ратии в России. Это позволит добиться укреп*ления единства страны демократическими, а не бюрократическими методами. Общенациональ*ные партии, вместе с системой государственной власти, станут организациями, которые вклю*чают граждан в политический процесс, что укрепит их са*мосознание как граждан единой страны. Кроме того, в органах власти будут более полно пред*ставлены различные интересы и точки зрения. Поэтому пропорциональная система - это уни*версальный инструмент одновременного укреп*ления и суверенитета страны, и ее демократии.

Как показал отечественный опыт, переход к пропорциональ*ной системе не только расширяет политически представительство, но и стимулирует полити*ческую конкуренцию между партиями, а также расширяет возможности политической оппозиции.

12.5. Партийная система

Партийная система России является еще не до конца сложившейся, формирующейся системой.

После отмены монополии КПСС на власть в стране стали появляться много*численные партии. Первой некоммунистичес*кой партией в России стала ЛДПР - тогда еще ЛДПСС. Ее лидер Владимир Жириновский участвовал в выборах Президента РСФСР в 1991 году.

Примерно в то же время стали формироваться первые партии и движения либерально-космополитической направленности, такие как дви*жение «Демократическая Россия», Демократи*ческая партия России, Республиканская партия. Однако, эти партии не обладали ни большим количеством участников, ни разветвленной партийной инфраструктурой, ни устойчивой поддержкой избирателей.

Трудности формирования устойчивой партий*ной системы были вызваны многими причинами.

Во-первых, российское общество в 1990-е годы было переходным, в нем не сложились стабиль*ные социальные группы, классы и слои. Поэтому многопартийность не имела социальной опоры.

Во-вторых, устав от партийного диктата за годы советской власти, общество с недоверием относилось к самому термину «партия». Прави*тельство Б.Ельцина развернуло курс по департизации политической жизни. Во многие законы были внесены пункты, ограничивающие воз*можности партийных политиков. Например, Президент России должен был приостанавли*вать свое членство в партии.

В-третьих, до 1993 года избирательная систе*ма, основанная исключительно на принципе боль*шинства, не стимулировала развитие партий.

Положение несколько изменилось в 1993 году после принятия новой Конституции и изменения принци*пов формирования Госдумы, половину которой должны были составлять депутаты, прошед*шие по партийным спискам. Это способствова*ло развитию партий. Некоторые из них, такие как ЛДПР, «Яблоко», КПРФ и ДВР-СПС, ста*ли регулярными игроками на российском поли*тическом поле. Однако им так и не удалось, за исключением КПРФ и ЛДПР, стать крупными общенациональными партиями.

Появление «Единой России» в качестве мощ*ной общероссийской политической силы поме*няло соотношение сил в политическом спектре России. «Единороссы» выступили в поддержку президентского курса на построение в России суверенной демократии и уже на выборах 2003 года получили конституционное большинс*тво голосов в Госдуме, а затем выиграли почти все региональные выборы 2004-2006 годов.

Такая ситуация качественно изменила пар*тийную систему страны. Сегодня она стала конкурентной системой с доминирующей партией. Но говорить о ее окончательном формировании еще рано. Так, в начале 2000-х гг. в обществе вновь оказались востребованы социалистические идеи в связи с нарушениями принципа социальной справедливости, большим количеством бедных в стране и нерешенностью ряда социальных проблем. Появление партий, ориентированных на социальные ценности, таких как «Справедливая Россия», «Патриоты России», разнообразили политический спектр и внесли новые тенденции в партийное строительство.

Становление России как великой державы, связанное с экономическим подъемом, укреплением обороноспособности страны, ростом авторитета и влияния на международные процессы, способствовали повышению патриотических настроений в обществе, чем активно пользуются политические партии.

Данные тенденции, а также законодательные новации, стимулирующие партийное строи*тельство, будут способствовать появлению дру*гих крупных общенациональных партий. Но у «Единой России» в ближайшие годы есть все ре*альные предпосылки оставаться доминирующей партией. Как показывает мировая практика, все примеры быстрой модернизации страны после какой-либо крупной общенациональной катас*трофы происходили при наличии партии, лиди*рующей в политической жизни страны в течение достаточно долгого времени.

12.6. Взаимодействие с гражданским обществом

Развитое гражданское общество - одна из основ демократии. В конце 1980-х годов в СССР стали стихийно возникать негосударственные организации, движения и инициативы, которые положили начало формированию гражданского общества в современной России. Тогда же появи*лись первые независимые СМИ.

В 1990-е годы в условиях олигархического ка*питализма сформировалась специфическая мо*дель взаимоотношений между государством, гражданским обществом и СМИ. В ее основе лежал либеральный подход: государс*тво было открыто для взаимодействия со всеми. Однако, реальная ситуация выглядела иначе. Одни группы интересов - олигархи - фактически контролировали государственный аппарат и все ведущие СМИ. Другие - массовые социальные группы - не имели доступа к влиянию на госу*дарственную власть. Многие негосударственные организации финансировались зарубежными фондами и некоммерческими органи*зациями. А СМИ, включая государственные, пре*вратились в инструмент шантажа со стороны олигархических группировок.

Поэтому в процессе развития институтов демократии президентом был взят курс на придание цивилизованного характера отношениям между государством, гражданским обществом и СМИ. Из чего состоял этот курс?

1. Внедрение принципа равноудаленности в отношениях государства и бизнеса.

2. Создание площадок для регулярного диа*лога государства с общественными организация*ми - одной из первых попыток в этом направле*нии было проведение в 2000 году Гражданского форума.

3. Выведение СМИ из-под олигархическо*го контроля.

4. Ограничение зарубежного влияния на по*литический процесс через общественные органи*зации - с этой целью в новую редакцию закона «Об общественных организациях» были внесены ограничения на финансирование российских об*щественных организаций из-за рубежа.

Сегодня в отношениях с общественными орга*низациями выстраивается система, основанная на ценностях суверенитета и демократии. В рам*ках этой системы государство:

* увеличивает информационную и финан*совую поддержку общественных организаций,

* создает институты постоянного взаимодействия между государством и бизнесом.

Это происходит через регулярные встречи пре*зидента с организациями бизнеса - РСПП, «Де*ловая Россия», «Опора России», с общественны*ми организациями через общественные палаты на федеральном и региональном уровнях, с про*фсоюзами, конфессиями, женскими и молодеж*ными организациями, представителями СМИ.

Результатом такой политики взаимодействия стало развитие структур гражданского обще*ства. Число неправительственных организаций в России увеличилось с 65 000 в конце 1999 года почти до 600 000 – в 2006 году.

Создавая институциональные каналы влия*ния, государство интегрирует их в общую стра*тегию национального развития и ограничивает возможности зарубежных политических игро*ков влиять через общественные организации и СМИ на российскую политику. В глобальном мире подобные ограничения выглядят более чем оправданно. В неокрепших демократиях с не*сложившейся национальной идентичностью и структуры гражданского общества, и СМИ могут легко стать инструментами введения внешне*го управления со стороны экономически более мощных конкурентов. Это отчетливо демонстри*рует опыт так называемых «оранжевых перево*ротов». Запад использовал в них политические технологии, основанные на включении в антигосударственную деятельность общественных организаций, которые создавались и финанси*ровались из-за рубежа. Укрепление суверенной демократии в России предполагает появление в ней национально ориентированного гражданс*кого общества, так как нация может быть интерпретирована как гражданское общество, ощущающее свою принадлежность к определенному государству и культуре.

Признаки такого гражданского общества появляются в современной России. Это моло*дежные политические организации и движения, ставящие во главу угла ценности той или иной политической партии. Это женские и молодежные организации, организации бизнеса, организации представите*лей местного самоуправления, представителей образования, науки и культуры. Организации российского бизнеса, такие как РСПП, «Деловая Россия», «Опора России», оппонируя в некото*рых вопросах власти, тем не менее, демонстри*руют все более ответственную и патриотичную позицию отечественного бизнеса.

В России постепенно фор*мируется ядро национально ориентированно*го гражданского общества, что создает предпосылки для создания такой модели демократии, которая имеет больше черт не либеральных, а неокорпоративистских. Государство, бизнес, партии и неправительственные организации в перспективе могут создать политическую систему крупных общенациональных корпораций, чтобы вместе обеспечивать конкурентоспособность России в глобальном мире. Как показывает опыт Сканди*навии и Германии, для демократических стран такая модель вполне приемлема.

Независимость и разнообразие СМИ - это тоже одна из основ современной демократии. Существует ли в России «тотальный контроль государства над СМИ»?

Государство действительно владеет на правах собственника несколькими общенациональны*ми СМИ - ОРТ, РТР, «Радио России», «Россий*ская газета» и рядом других. Соответственно, через них оно проводит свою информационную политику, что признается нормальным явлением. Но в стране существует также свыше пятидесяти тысяч независимых от государства га*зет, теле- и радиокомпаний. Причем доля СМИ с государственной формой собственности в общем количестве СМИ постоянно сокращается.

Некоторые крупные СМИ принадлежат госу*дарственным компаниям (например, НТВ принадлежит Газпрому), что не равносильно контролю со стороны государства. Так, оппозиционная власти радио*станция «Эхо Москвы» также принадлежит Газпрому.

В России с каждым днем появ*ляется все больше пользователей Интернета. При этом, даже по международным оценкам, мы име*ем один из самых высоких в мире уровней сво*боды в сети. Во всяком случае, он существенно выше, чем во многих зарубежных демократиях. Поэтому достаточно популярный тезис об ограничении свободы слова и ин*формации в России выглядит обычным оправда*нием неэффективности оппозиции и является средством зарубежного давления на Россию. На самом деле нелепо говорить о недо*статке информации в стране, стоящей на третьем месте в мире по тиражу газет, входящей в пятерку по количеству издаваемых книг и в десятку - по общему количеству пользователей Интернета.

Все это не означает, что ситуация со СМИ в России идеальна. Развитие свободных СМИ - это процесс, который по определению не имеет конца. Однако в целом ситуация в нашей стране не слишком отличается от той, что мы видим в других демократических странах.

Концепция суверенной демократии требует от государства проведения политики, ограни*чивающей возможности влияния зарубежных политических игроков по влиянию на внутрироссийский политический процесс и предполагает не государственный, а национальный контроль над основными обще*национальными СМИ.

Исходя из изложенного материала, можно сделать следующие выводы:

* Россия уже сегодня обрела вполне зри*мые черты суверенного демократического госу*дарства.

* Она обладает сложной политической системой, сочетающей принципы народного суверенитета и разделения властей.

* Постепенно становятся нормальной практикой сложные процедуры согласования интересов между различными социальными, экономическими и политическими игроками внутри российской политической системы.

* Граждане России живут в более свободной стране, чем это было двадцать лет назад, и в более ста*бильной стране, чем это было десять лет назад.

* Россияне пользуются благами открытого об*щества, свободно передвигаясь по стране и за ее пределами, получая информацию из тех источ*ников, которые предпочитают.

* Граждане России могут выбирать тех политиков, ко*торые их больше устраивают.

* Постепенно повышается доверие к судебной системе, которая призвана обеспечивать надежную защиту интересов граждан, в том числе в их отношениях с государством. Об этом свидетельствуют простые факты: за последние восемь лет число граждан, обратившихся в суд, возрос* с одного до шести миллионов. При этом более 70% истцов выиграли свои иски к властям.

* Россия сегодня - это демократическая страна, несовершенная, как и всякая демократия, и все более жизнеспособная.

[Перикл]

http://www.demokratos.ru/index.php?o...atii&Itemid=55
Историческая природа тоталитарных обществ очевидна - они стали ответом на общий кризис индустриальной цивилизации, столкнувшейся с ограниченностью классической либеральной концепции, с негативными последствиями социальных принципов неограниченного индивидуализма, с проблемой отчуждения человека, проблемой "великого одиночества". Тоталитаризм возникал в странах, где этот кризис был отягощен последствиями ускоренной и искусственной, форсируемой "сверху" модернизации, стремительной ломкой традиционных общественных институтов. Фашизм пытался решать возникающие в этих условиях социально-психологические проблемы за счет усиления горизонтальных связей в обществе (социальная структура, основанная на корпоративных, профессионально-отраслевых группах) и консолидирующей роли государства. Нацистский и коммунистический режимы не ликвидировали отчуждение человека, а заменяли его отчуждением добровольным, призывали к священной жертве во имя великой цели. Тот и другой путь являлись тупиковыми. По мере дальнейшего развития модернизационных процессов общество начинало отвергать как патерналистскую опеку государства, так и тотальную идеологическую мобилизацию. Складывались предпосылки для постепенной трансформации тоталитарных режимов в авторитарные, в рамках которых действие тоталитарных институтов "смягчалось", формализовывалось. Закономерным итогом такой эволюции становилась и окончательная смена политического режима, переход к государственному строительству на либерально-демократической основе.

Итак, демократия, как система народовластия, является универсальной основой политического развития человечества в современную эпоху. Опыт этого развития позволяет выделить несколько форм демократии:

Прямая демократия - форма народовластия, основанная на принятии политических решений непосредственно всеми без исключения гражданами (например, в ходе референдума).

Плебисцитарная демократия - форма народовластия с сильными авторитарными тенденциями, в рамках которой лидер режима использует одобрение масс как основное средство легитимации своих политических решений. Историческим предшественником прямой и плебисцитарной демократии являлась т.н. "военная демократия", основанная на элементах родоплеменного и общинного строя.

Представительная, или плюралистическая демократия - форма народовластия, при которой граждане участвуют в принятии политических решений не лично, а через своих представителей, избранных ими и ответственных перед ними.

Цензовая демократия - разновидность представительной демократии, в рамках которой избирательное право (как основное право, гарантирующее участие в политическом процессе), принадлежит ограниченному кругу граждан. В зависимости от характера ограничений, цензовая демократия может являться элитарной (в т.ч. либерального толка), классовой (пролетарская, буржуазная демократия).

При существенных отличиях этих форм демократии, современный этап политического развития характеризуется их постепенным сближением и интеграцией. Ключевым элементом любого демократического строя является система партиципации - народного волеизъявления. Она может опираться на различные институты, но, как правило, обязательно подразумевает образование основных ветвей власти в ходе всеобщих, тайных и, преимущественно, прямых выборов, решение наиболее важных государственных вопросов в ходе референдумов, действие региональных органов местного самоуправления. Важнейшей характеристикой системы партиципации, выявляющей степень зрелости демократического строя, является соблюдение свободы слова, печати, деятельности общественно-политических организаций.

Система народного представительства является основой современной демократической государственности. Сущность принципа представительства состоит в том, что в политической сфере избиратели определяют цель, а избранный им представитель выбирает наиболее подходящие, на его взгляд, средства для ее достижения. Базовым принципом современной системы народного представительства является избрание представительных органов не пожизненно, а на определенный, строго фиксированный конституцией срок, а также отчетность этих органов перед избирателями.

Основным организационным принципом построения демократической государственности остается принцип разделения властей. Независимость различных ветвей власти основывается в современном государстве уже не столько на идее жестких "сдержек и противовесов", сколько на функциональной почве, разграничении властных полномочий и политических функций. Условием обеспечения демократичности государственного строя считается установление оптимальных взаимоотношений между различными ветвями и органами власти. Допустимая степень преобладания одной из ветвей власти (исполнительной или законодательной) обеспечивается не деформацией всего конституционного строя, а прежде всего политическими факторами. При этом, независимость судебной власти остается абсолютным требованием к демократическому режиму.

Гибкость, эффективность политической системы в условиях современной демократии обеспечивается конкурентной, состязательной основой политического процесса. Демократия призвана создать условия для удовлетворения групповых и индивидуальных интересов. Борьба за их реализацию и определяет мотивацию политического поведения. Этот аспект демократии был положен в основу т.н. рыночной теории демократии. Основные положения этой теории впервые сформулировал Й. Шумпетер в книге "Капитализм, коммунизм, демократия" (1942 г.). Продолжая эту линию, Э. Доунс, Э. Шатшнайдер, А. Вильдавски и другие политологи отождествляли политический процесс с обменом в условиях конкуренции на рынке. Целью каждого участника в данном случае является максимизация "прибыли при минимизации издержек". При этом сам "торг" ведется по определенным, общепринятым правилам игры. Недопустимость антагонистической конфликтности между участниками политической борьбы, ее победителями и проигравшими, активными и пассивными участниками обеспечивается правовой основой политического процесса.

[Перикл]

http://www.demokratos.ru/index.php?o...atii&Itemid=55

Принципы демократии различны, но без любого из них трудно будет представить полноценный демократический строй. Социальные познания нашего времени вобрали в себя различные методы для анализа и понятия демократии и ее основных принципов:

-демократией считается политическая система, которая руководствуется таким целями как, сведение к минимуму экономических и социальных развитий.
-форма власти, посредством которой политические решения принимаются всеми гражданами государства, без исключений.

-вид руководства государством, путем выдвижения своих желаний, желаний народа, через одно общевыбранное государственное лицо, представителя народа – представительная демократия

-вид правления, когда власть большинства граждан исполняется в рамках ограничения конституции, которая в свою очередь является гарантом того что все права и законы будут соблюдены, касается и социальных меньшинств – либеральная демократия, по-другому – конституционная.

На сегодня имеется несколько теорий и основные принципы современной демократии. Самой распространенной теорией является – плюралистическая демократия. Она представляет собой механизм, регулирования существующих в большом обществе различных конфликтов. Модель плюралистической демократии, входит в число, которое сочетает в себе основные принципы демократии. Это механизм, который работает как часы, все слаженно и достойно. Принцип плюрализма позволяет содержать в своей структуре несколько центров власти, что значительно улучшает правление.

Далее рассмотрим принцы демократии, которые тоже, очень важны:

Конституционализм – принцип, когда общественное мнение не может повлиять на волю одного, любого гражданина страны.

Демократические выборы – принцип, по сути, без которого не может существовать демократия как форма правления. Народ и выборы, это основы демократии.

Создание законов – тут хитрость в том что, создатели законов должны, или обязаны считаться с мнением народа, а иначе, в случае, когда закон будет не по нраву обществу, увеличивается риск на проигрыш в выборах главы.

Так же есть такие важные принципы демократии как – полномочия президента, создание законов, права общества на информацию, защита прав меньшинств. Об этом в следующих статьях.