*256. Когда бы речь шла о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию жалко, и весьма

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/572896

24 июня 2014, 13:04 | Политика

О том, что для взыскующих новой России никакие аргументы разума не работают

Касательно странностей (с русской точки зрения) в мировоззрении и поведении как немалой части жителей Украины, так и живущих в России симпатизантов Украины сказано много и, вероятно, будет сказано еще больше. Что понятно: противоречий и с логикой, и с простым здравым смыслом, и зачастую с минимальными приличиями там наблюдается немало. Пожалуй, значительно больше, чем у тоже небезгрешных по этой части россиян.

Объяснения такому помрачению рассудка обыкновенно сводятся либо к коллективному помешательству — если речь идет про жителей Украины, либо к феномену «пятой колонны» (за деньги или за просто так) — если речь идет о собственных согражданах. В принципе, не отрицая подобных объяснений, — бывает и умопомешательство, бывает и возмездное, а равно безвозмездное обслуживание тех сил, которым интересы и нужды России, как минимум, безразличны, чтобы не сказать сильнее, — заметим, однако, что такой ключ к разгадке смущает своей универсальностью.

Тронулись в рассудке или перешли на сторону неприятеля (нашего партнера, как ныне принято говорить) — наверное, и такое бывает, но уж очень оно общо. Хотелось бы такого объяснения, которое посредством ли исторической аналогии, посредством ли растолкования мировоззренческой ловушки показывало бы, как люди доходят до такого состояния. Для чего нужна позиция адвоката — в смысле «Господа присяжные заседатели, вот так уж оно получилось, судите со снисхождением или хотя бы с пониманием».

Если говорить о самой нынешней Украине, то при том, что она представляет собой довольно печальное зрелище, не сказать, чтобы нигде ничего подобного сроду не было. Париж 1785 года был столицей довольно дурно управляемого и развращенного королевства (впрочем, дурное управление никак не было исключительной способностью одной Франции), но жить там вполне было можно — особенно при деньгах, нрав французов отличался легкостью и приятностью, а страшная тирания существовала только на словах.

Париж 1793 года, с точки зрения жителей Вены, Берлина и иных европейских столиц, был городом кошмаров, где безумие достигло высшего градуса, где пропаганда захлебывалась от ненависти к «аристократам», а равно и к «подозрительным по умеренности», где хозяйство стремительно катилось в тартарары, где тюрьмы были переполнены и где о простейших гражданских свободах можно было забыть — их заменили «Свобода, Равенство и Братство».

Военными успехами тогдашняя молодая республика никак не могла похвастаться, зато она с успехом компенсировала это бесчеловечными расправами над жителями мятежных провинций. В провинциальных музеях Франции события 1793 года до сей поры толкуются как революционные зверства, и беспристрастному наблюдателю что Донбасс, когда прежде была Вандея, что Одесса, когда прежде были Нант и Лион. За два века революционеры изменились не сильно.

Однако вплоть до 9 термидора основная масса французов не просто терпела революционный режим, но и деятельно соучаствовала. Если не в революционных зверствах, то по крайней мере в революционном безумии. Да и как не поучаствовать, если отсутствие энтузиазма переводило гражданина в разряд «подозрительных», а от этого разряда совсем недалеко и до «национальной бритвы», как тамошние свидомые называли гильотину.

И всё это было в просвещеннейшей стране Европы, «откуда моды к нам, и авторы, и музы». Что же говорить об Украине, которая просвещеннейшей все-таки никогда не была. Революция она революция и есть, остается лишь рассчитывать на последующее опамятование, да на то, что всадника, папою венчанного, гражданина Бонапартюка, незалежная все-таки не произведет. Пока же России остается себя вести, как вели себя тогдашние коронованные тираны, — а как еще?

Что же касается до российских поклонников киевских санкюлотов — поймем и их. С ними произошла престранная вещь. Они искренно влюбились в Украину (проблемы грантополучателей мы тут не рассматриваем, это неинтересно), как влюбился в Остров Крым ответственный работник ЦК КПСС М.М. Кузенков в романе Аксенова — «Марлен Михайлович вздрогнул, заплакал и предался своему сокровенному и нежному — любви к Крыму. «Я люблю этот Остров, память о Старой России и мечту о Новой, эту богатую и беспутную демократию, порты скалистого Юга, открытые на весь мир, энергию исторически обреченного русского капитализма, девчонок и богему Ялты, архитектурное буйство Симфи, тучные стада восточных пастбищ и грандиозные пшеничные поля Запада, чудо индустриальной Арабатской зоны, сам контур этого Острова, похожий на морского кота».

Крым для Марлена Михайловича был мечтой (даже в каком-то смысле осуществившейся) о другой России, а для прогрессивных общественников такой же мечтой стала сегодняшняя Украина без Крыма. Украина сделалась для них Другой Россией, светлой и идеальной, национальным очагом русского народа, где он, уставший от свинцовых мерзостей России реальной, наконец-то сможет преклонить свою голову и обрести долгожданное счастье. «Тоска по родине на родине — нет ничего страшней, чем ты» — и вот настал конец этой тоске, ибо явилась новая, истинная родина. Украина, она же подлинная Русь.

Можно долго указывать на ряд несообразностей в этой горячечной мечте, только убедить поверивших в нее будет непросто. Самообман такой силы если и развеивается, то лишь мучительной внутренней работой и мучительным внутренним кризисом. Поэтому лучше предоставить взыскующих новой России самим себе.

Когда-нибудь они и сами поймут всю степень прелести, в которой находились, а до тех пор никакая киселевская (Д.К.) пропаганда их не протрезвит. Ибо сейчас они всецело во власти киселевской (Е.А.) пропаганды.

Им очень хочется Другой России, и что все доводы разума по сравнению с этой мечтой.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/574597

30 июля 2014, 15:01

О боевом настрое украинской армии в связи с малопривлекательными чертами украинского же политикума

В старину люди не стеснялись и в эпоху, когда войны были бытовым явлением, воинскую повинность так и называли — налог кровью. На сегодняшней Украине устаревший термин приобрел первоначальный смысл, поскольку украинские военные потери за три месяца донбасской кампании довольно велики. Оценки, конечно, сильно расходятся, как это, впрочем, всегда бывает при ожесточенной войне. «Дойче Вохеншау» и Совинформбюро тоже давали весьма отличающиеся друг от друга цифры потерь. Тем не менее даже если верить официальным оценкам украинской стороны — скорее всего, достаточно сильно заниженным, — всё равно получается, что цифра потерь относительно общей численности населения страны не меньше, чем аналогичные цифры времен афганской и чеченской кампаний. Скорее же выше и сильно выше.

Неудивительно, что вести с Украины сообщают о случаях дезертирства, о бегстве призывников с родины через плохо охраняемую границу, протестах жен и матерей etc. С одной стороны, сообщения о нежелании простых солдат умирать есть классика пропаганды среди войск и населения противника. Первое, что приходит в голову пропагандисту противной стороны, — развить эту тему и всячески ее педалировать. С другой стороны, и прокиевские источники тоже признают, что с призывом не всё обстоит гладко, что военкоматы инфильтрованы агентами ФСБ/ГРУ, которые срывают план призыва и сеют неразбериху в мобилизационные предписания. В переводе на русский язык это означает, что агенты там или не агенты, но патриотический подъем при мобилизации (как и при подписке на военный заем) оставляет желать лучшего.

В принципе это не диво. В достаточно расхлябанной стране, где качество государственной машины оставляет желать много лучшего, а цели войны рядовому обывателю не вполне ясны, случаи непатриотического поведения солдат и их родственников встречаются довольно часто — «На войну мы не пойдем, на нее мы все нас…м». Иногда такое поведение приобретает гигантские масштабы: бегство итальянской армии от австрийцев при Капоретто в северо-восточной Италии в октябре 1917 года, разложение русской армии в том же 1917 году. Иногда масштаб скромнее, но проблемы для военных властей всё равно есть: уклонение азербайджанского юношества от посылки на карабахский фронт в начале 1990-х годов.

Однако обыкновенно тут наблюдается некоторый временной лаг. Бегство целых армий при Капоретто, массовое дезертирство и уклонение в тылу все-таки случилось на третьем году тяжелой и не для всех в Италии осмысленной войны. Тут же угасание воинского духа и разнузданная деятельность агентов ФСБ в галицийских военкоматах наблюдается уже на третьем месяце кампании. Что по всем канонам очень рано.

Определенную роль в таком быстром развитии играет общее качество как военного, так и гражданского управления. Всякая война — не масло сливочное, но украинский стиль вождения войск — это совсем нечто за гранью добра и зла, и этот стиль способен сильно ускорить появление настроений «на войну мы не пойдем». Когда качество тылового управления не лучше и вместо минимально упорядоченного призыва — ратники 1-го разряда, ратники 2-го разряда etc. — объявляется призыв в фольксштурм, которому подлежат все, вплоть до глубоких старцев, рекрутская кампания делается глубоко хаотической, уподобляясь игре в рулетку, только ставка в этой рулетке — жизнь. Что тоже не способствует патриотическому подъему на сборных пунктах.

Вообще регулярная война требует минимального регулярства от государственного организма — все-таки формируется не банда батьки Ангела, а нечто хотя бы в теории более организованное, — но каково регулярство на Украине, всем известно.

Но есть еще одна причина такого впечатляющего контраста между бурным подъемом патриотического майдана с регулярным прочувствованным пением «Душу и тило мы положим за нашу свободу» и существенно меньшим энтузиазмом по поводу рекрутской кампании, как раз и предлагающей практически положить душу и тило в Донбассе.

Одной из малопривлекательных черт украинского политикума является принципиальная неготовность платить по каким бы то ни было счетам и выполнять какие бы то ни было обязательства. Люди постарше помнят переговоры с Украиной касательно внешних долгов СССР — забыть такую сказку про белого бычка невозможно, люди помоложе могут вспомнить многосерийную газовую эпопею. Но политикум не ветром надуло, а он отражает известные национальные особенности. Например, склонность полагать, что платить всегда будет кто-то другой. Сосед, кум, клятый москаль — но только не я. Не сказать, чтобы прочие народы не были грешны по этой части, все хороши, но у наших украинских братьев эта склонность приобретает анекдотически гипертрофированный характер. А в случае с налогом кровью уже не анекдотический, ибо смешного мало.

Во дни бедствий старший русский брат более склонен к угрюмости. «Ведь у нас такой народ — если родина в опасности, значит, всем идти на фронт». Приятного тут ничего нет, тяжелая, грязная работа, но — надо. В отличие от русского брата младшему украинскому сосредоточенная угрюмость нимало не свойственна. Бить горшки — с превеликим удовольствием и даже с каким-то диким упоением, идти на фронт — да вы шо, сказились? Нас-то за что?

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/574844

5 августа 2014, 13:19 | Политика

О том, что исторические аналогии следует проводить последовательно и с вниманием к деталям

Открывая 1 августа 2014 году памятник воинам Первой мировой войны на Поклонной горе, президент России упомянул несчастную судьбу родной страны: «Россия выполнила свой союзнический долг. Ее наступления в Пруссии и в Галиции сорвали планы противника, позволили союзникам удержать фронт и защитить Париж, заставили врага бросить на восток, где отчаянно бились русские полки, значительную часть своих сил. Россия смогла сдержать этот натиск, а затем перейти в наступление. Однако эта победа была украдена у страны. Украдена теми, кто призывал к поражению своего Отечества, своей армии, сеял распри внутри России, рвался к власти, предавая национальные интересы».

Эта, казалось бы, очевидная, хотя и печальная констатация, вызвала, однако, нарекания общественности, указывавшей, что победа в Великой войне была украдена большевиками (ленинский лозунг поражения своего правительства). Поскольку же В.В. Путин есть если не натуральный большевик, то по крайней мере очевидный наследник большевицкой власти, от преемства не отрекшийся и прах с ног не отрясший, то уж принимать большевицкое наследие, так по полной, включая и ленинское превращение войны империалистической в войну гражданскую, а равно и пломбированный вагон. Впрочем, тема пломбированного вагона в последнее время почему-то не пользуется успехом у прогрессивной общественности. Поминали даже Ф.Э. Дзержинского, хотя Железный Феликс, причастный к многим делам, как раз к предательству национальных интересов в Первой мировой мало причастен: его звезда взошла несколько позже.

То есть Черчилль был вполне вправе говорить: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошёл ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда всё обрушилось. Все жертвы были принесены, вся работа завершена. Держа победу уже в руках, она пала на землю заживо, как древле Ирод, пожираемая червями», потому что он всегда был антикоммунистом. В.В. Путин же — нимало не вправе, потому что он всегда был «чекистом» и негоже ему оплакивать русскую трагедию. Ведь из этой трагедии родилось возвышенное учреждение ВЧК-ОГПУ, оно же НВКД, оно же КГБ.

Собственно, из этой трагедии много чего родилось. «Революция — это 100 тыс. вакансий», а у нас по масштабам уничтожения правящего класса даже и миллионы вакансий. Если судить и рядить о генеалогии, можно отыскать много интересного. Внучата-правнучата местечковых Дантонов — тоже сюжет любопытный.

Но эта тема отдельная, прямого касательства к суждениям Путина–Черчилля не имеющая. Ибо вопрос в том, когда всё было обрушено и когда корабль пошел ко дну. Для прогрессивной общественности этот вопрос — нож острый в сердце, потому что весь ее антиреволюционаризм сводится к тому, что сперва была расчудесная демократическая февральская революция — сбылась вековая мечта русской интеллигенции, а потом пришел Ленин и всё опошлил.

При том, что исторические факты говорят о том, что важная — и даже решающая — подготовительная работа по обрушению России была проделана в 1915–1916 годах, когда Ленин полагал, что мировая революция начнется в Швейцарии, и со всей присущей ему энергией был всецело погружен в дрязги швейцарской политики. Без всякого Ленина (и даже без Дзержинского) сложилась ситуация, когда сам царь говорил: «Эти петербургские миазмы чувствуются даже здесь, на расстоянии 22 верст (разговор был в Царском Селе. — М.С.). И наихудшие запахи исходят не из народных кварталов, а из салонов. Какой стыд! Какое ничтожество! Можно ли быть настолько лишенным совести, патриотизма и веры?». А союзный дипломат вспоминал: «Революция носилась в воздухе, и единственный спорный вопрос заключался в том, придет ли она сверху или снизу. Дворцовый переворот обсуждался открыто, и за обедом в посольстве один из моих русских друзей, занимавший высокое положение в правительстве, сообщил мне, что вопрос заключается лишь в том, будут ли убиты и император, и императрица или только последняя».

Совершенно непричастен Ленин был и к «заговору императрицы», то есть к усиленному вдалбливанию в умы того положения, что у царицы прямой провод из Царского Села с Берлином и по нему она докладывает кайзеру о всех планах русского командования. Ленин был непричастен, тогда как вождь кадетов П.Н. Милюков был причастен и весьма — его знаменитая думская речь «Глупость или измена» была как раз о том.

Еще в ноябре 1915 года реакционный старый князь В. говорил французскому послу Палеологу: «Либералы, которые стараются показать себя монархистами… являются, с моей точки зрения, самыми опасными. С настоящими революционерами по крайней мере знаешь, с кем имеешь дело… Остальные — пусть называют себя прогрессистами, кадетами, октябристами, мне всё равно, — изменяют режиму и лицемерно ведут нас к революции, которая, к тому же, унесет их самих с первого же дня: ибо она пойдет гораздо дальше, чем они думают; ужасом она превзойдет всё, что когда-нибудь видели. Снова наступят времена Пугачева. Это будет ужасно».

То, что старому князю было очевидно за два года до окончательно погружения России во тьму, нашим быстроумным и легкокрылым либералам неясно и по сей день — хотя уже скоро сто лет как. Хотя, конечно, признать правоту реакционера — значит либо откровенно расписаться в том, что наступание на те же грабли имеет для просвещенного человека неодолимо привлекательную силу, либо ужаснуться, воскликнув: «Господи, что же это мы опять творим?». Вешать на Ленина (ну и непременно на В.В. Путина, конечно) всех собак гораздо удобнее. И в антикоммунизме будешь тверд, и отвечать ни за что не будешь.

Желание уйти от ответственности ныне и присно и во веки веков столь сильно — и к тому же Ленина и вправду не назовешь приятным субъектом, — что в этом добровольном ослеплении никак невозможно признать, что в данном случае В.В. Путин совершенно прав: Россия проиграла войну в феврале 17-го. И если бы только войну.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/574961

7 августа 2014, 14:04

О том, как Россия будет строить торговые отношения с миром и как это повлияет на потребительский рынок

История континентальной блокады началась 21 ноября 1806 года, когда в Берлине император Наполеон подписал декрет, первый параграф которого гласил: «Британские острова объявлены в состоянии блокады», а второй параграф: «Всякая торговля и всякие сношения с Британскими островами запрещены».

Так великий император наложил санкции на ввоз любых колониальных товаров — кофе, какао, тростникового сахара, пряностей etc., поскольку их доставляли в Европу морем, а на соленой воде безраздельно господствовали англичане. Титул владычицы морей в начале XIX века звучал вполне серьезно.

Блокада, как правило, неотделима от контрабанды — это вечный спор брони и снаряда, и европейские потребители всё же получали свой кофе и свой сахар, но втридорога. Снабженцами выступали как прямые контрабандисты — «По ветрам, по звездам качает шаланду, // Три бритта в Остенде везут контрабанду», — так и целые нейтральные государства, перепродававшие колониальные товары под своей маркой. Золотые дела на этом делали американцы, причастна к такой торговле была и Российская империя.

Берлинский декрет явно буксовал, пока раздраженный император не сделал «трианонским запретительным тарифом 1810 года легальную торговлю колониальными продуктами невозможной, откуда бы они ни происходили». Историк далее пишет: «И вот по всей Европе запылали костры: не веря таможенным чиновникам, полиции, жандармам, властям крупным и мелким, начиная от королей и генерал-губернаторов и кончая ночными сторожами и конными стражниками, Наполеон приказал публично сжигать все конфискованные товары. Толпы народа угрюмо и молчаливо, по свидетельству очевидцев, глядели на высокие горы ситцев, тонких сукон, кашемировых материй, бочек сахара, кофе, какао, цибиков чая, кип хлопка и хлопковой пряжи, ящиков индиго, перца, корицы, которые обливались и обкладывались горючим веществом и публично сжигались. «Цезарь безумствует», — писали английские газеты под впечатлением слухов об этих зрелищах».

В XXI веке прогресс идет гораздо быстрее. Хотя с указом В.В. Путина от 6 августа 2014 года об ответных российских санкциях, возбраняющих ввоз харча из стран, прежде наложивших свои санкции на Россию, мы находимся на ранней стадии процесса, где-то возле Берлинского декрета 1806 года, блогеры и стрингеры уже пишут о безумии Цезаря. Хотя великолепных автодафе из фуа-гра, хамона, устриц и скотского виски пока отнюдь не наблюдается.

Даст Бог, от подобных автодафе мы будем избавлены и впредь, поскольку сегодня торговля продовольствием не является так жестко монополизированной, как торговля колониальными товарами в эпоху Наполеона. Существует много стран — от Китая до Латинской Америки, — которые готовы с превеликим удовольствием заместить собою европейских поставщиков. И вряд ли американский Цезарь уже настолько безумен, чтобы установить морскую блокаду России в видах недопущения в ее порты торговых караванов с разнообразным харчем. Другого же способа сорвать заместительные меры не проглядывается. Дипломатическими средствами заставить третьи страны губить собственную торговлю довольно трудно. Опять же золотые дела станут делать европейские (и не только) нейтралы. Белоруссия станет разводить устриц, Сербия наладит производство крепких напитков премиум-класса, а Израиль станет поставлять в России хамон и прошютто крудо. Отечественные же земледельцы и скотоводы получат такой импульс к развитию, что в благодарность поставят на ВСХВ статуи брюссельских еврочиновников, отлитые в натуральную величину из чистого золота.

Бесспорно, ассортимент продовольственных магазинов — преимущественно в столицах, провинция это вообще мало заметит, потому что там провиант и сейчас всё больше отечественный — несколько поскуднеет, но уж никак не до уровня Европы 1810 года, когда «За кофе, за какао, за сахар, за перец, за пряности европейская потребительская масса платила в пять, в восемь, в двенадцать раз больше, чем до блокады, — и она получала эти товары, хотя и не в прежнем количестве». И уж тем более не до советского уровня. Премиальное потребление пострадает больше, впрочем, не одни премиальные потребители — наши ближние.

Самое любопытное — что в этой гастрософической войне останется от ВТО. Поскольку обмен санкциями, даже не прикрываемый более потребнадзорными соображениями, вместо плодожорок, канцерогенов и прочей вредной органики и неорганики используется более простой аргумент «Ну, не нравишься ты мне», несколько противоречит основной идее ВТО. Хотя, впрочем, В.В. Путин и вслед за ним многолетний переговорщик по ВТО М.Ю. Медведков уверяют, что санкции принципам ВТО не противоречат нимало.

Похоже, ныне решено, что открытая протекционистская политика, о необходимости которой так долго говорили дирижисты, будет сама по себе, а ВТО, о необходимости вступления в которую так долго говорили либералы, — сама по себе. Поскольку польза от ВТО так и осталась непроясненной, этот фетиш задвинут куда-нибудь подальше, а практически будут поступать, как злоба дня велит. Что даже и осмысленно, ибо при такой злобе, как сегодня, по-прежнему кадить этому фетишу затруднительно.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/575100

11 августа 2014, 13:50 | Культура

О том, что всякая культура повелевает знать меру в наслаждениях

Французская народная сказка (впрочем, сюжет бродячий, так что подобную историю знают и другие народы) повествует о том, как черт в сопровождении налогового инспектора шел по деревне. Сперва они услышали, как мать ругает своего непослушного ребенка и желает, чтобы его черт побрал. Налоговик указал черту, что вот прямое пожелание и что же он медлит с его исполнением, но черт возразил, что это не от души и потому не считается. Аналогично черт нашел недостаточно душевного жара в пожеланиях, сопровождавших супружескую перебранку. Затем одна из поселянок завидела налогового инспектора и пожелала ему провалиться к черту, причем как можно скорее. «А вот это уже от души», — сказал черт и провалился вместе с налоговиком.

Различие между ситуациями, когда от избытка сердца глаголят уста, и не более чем ритуальными фразами, известно каждому даже и без педагогической помощи черта. Тем более очевидна разница, когда в одних случаях даже ритуальной фразы из себя не удается выдавить, зато в других смелость в груди нарастает волной и «За гедонизм, за дело мира бесстрашно борется сатира». Полное безразличие к судьбе жителей Донбасса, вообще-то говорящих с нами на одном языке и неотличимых по культуре — кто способен на раз отличить, кто из Миллерова Ростовской области, а кто из Горловки Донецкой области? — в сочетании с прочувствованными заупокойными молитвами по пармезану и французскому зеленому горошку способно произвести сильное впечатление на всякого.

«Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», и разве можно сравнить муки культурно чуждых людей, каких-то ватников, чья плоть разрывается осколками снарядов, с дивными гастрономическими обертонами, играющими на моем языке, каковых обертонов меня хотят лишить. Первые столь ничтожны, что даже и ритуального упоминания не заслуживают, тогда как жидкий бри и пармезан гранитный — лишиться их есть боль истинная и невыносимая. Было же еще в начале 1990-х обещано: «Всё человеческое — нам!» И это есть наш ковчег последнего завета.

Спору нет, при прочих равных условиях иные гастрономические изделия Европы — «Он из Германии туманной привез копчености плоды» — довольно вкусны, и лишиться их может быть огорчительно. Но вся европейская культура властно повелевает знать меру в гедонизме и не делать его столь публичным. Пятикнижие Моисеево, «Сказка о Военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове» А.П. Гайдара и повесть Ф.М. Достоевского «Записки из подполья» суть весьма разные тексты, но в отношении к неумеренному гедонизму они совпадают.

«И возроптало все общество сынов Израилевых на Моисея и Аарона в пустыне, и сказали им сыны Израилевы: о, если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта!» (Исх. 16, 2-3); «И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы; и он ел и пил, и встал и пошел; и пренебрег Исав первородство» (Быт. 25, 34); «Обрадовались тогда буржуины, записали поскорее Мальчиша-Плохиша в своё буржуинство и дали ему целую бочку варенья да целую корзину печенья. Сидит Мальчиш-Плохиш, жрёт и радуется»; «Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить», — всё это об одном и том же.

Равно как и ответ Спасителя на первое диаволово искушение: «Он же ответил: написано: «Не хлебом единым жив будет человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих», равно как античное Edimus, ut vivamus, non vivimus, ut edamus — «Мы едим, для того чтобы жить, а не живем, для того чтобы есть», первоисточник которого приписывается Сократу.

В 1908 году М.О. Гершензон писал: «Сказать, что народ нас не понимает и ненавидит, значит не все сказать. Может быть, он не понимает нас потому, что мы образованнее его? Может быть, ненавидит за то, что мы не работаем физически и живем в роскоши? Нет, он, главное, не видит в нас людей: мы для него человекоподобные чудовища, люди без Бога в душе».

Но зато с куском пармезана.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/575319

15 августа 2014, 12:52 | Политика

О той части речи президента, которая была посвящена идеологическому значению нынешнего Крыма

Прибытие на встречу с президентом в Ялте правительства, депутатов, членов СБ и прочих важных вельмож в сочетании с грозовой международной обстановкой вызывало предположение, что просто так двор не сзывают. Скорее не просто так «...Примчались сербы, нам родные, // Был пышен быстрый съезд Двора, // И проходили запасные // Под клики дружного ура». Август Четырнадцатого.

Место, куда съехался двор, было также примечательным. Задолго до эпопеи с «Крым наш!» Ялта вошла во всемирную историю конференцией «большой тройки» в феврале 1945 года, на которой главы держав договорились об основах послевоенного миропорядка. Хорош был этот миропорядок или не очень хорош, можно спорить, но сферы влияния были более или менее ясно прочерчены, и порядок более или менее всеми наблюдался. Благодаря чему человечество было избавлено от прелестей Третьей мировой войны.

Сегодня ялтинский порядок лежит в руинах, а нового не существует — есть лишь послеялтинский беспорядок, делающийся всё беспорядочнее. При любви к историческим жестам Ялта есть подходящее место для оглашения решений, направленных на восстановление миропорядка. Будет ли он от этих решений восстановлен — другой вопрос, но потребность есть и немалая. От однополярного хаоса все порядком устали.

Ожидания, однако, были обмануты. Довольно краткая беседа президента с вельможами не содержала в себе ничего особенно судьбоносного, ниже рокового. Зачем было сзывать двор в Крым, осталось неясным. Разве что в рамках взаимной игры держав друг у друга на нервах, что тоже является обязательным элементом лета Четырнадцатого года.

Российская знать и недружественные иностранные державцы будут теперь прибывать в некотором недоумении, нам же остается обратить внимание на момент краткой речи, посвященной идеологическому значению нынешнего Крыма. Президент указал: «Считаю, что Крым может быть и сегодня уникальным мерилом, может и сегодня сыграть уникальную объединяющую роль для России, став своего рода историческим, духовным источником, еще одной линией примирения как красных, так и белых», и напомнил, что Крымский полуостров помнит как триумфы, так и трагедию братоубийственной гражданской войны в начале ХХ века. Именно в Крыму на Перекопе одни русские убивали других русских людей. И Крым теперь сможет помочь излечить травму, нанесенную российскому народу в результате драматического раскола ХХ века, а также восстановить связь времен и эпох и исторического пути России.

Если говорить о трагедии гражданской войны, завершающей главой которой было падение Перекопа, то преодоление раскола началось достаточно давно. Еще в конце 1960-х во вполне дозволенной официальной массовой культуре начала всё более усиленно проводиться идея о трагедии раскола 1918–1921 годов. В одном из первых советских телесериалов «Адъютант его превосходительства», каждая серия которого начиналась заставкой «Первым чекистам посвящается», враждебная, то есть белая сторона, была представлена без чрезмерного ожесточения и даже с некоторым сочувствием, как генерал Ковалевский, полковник Львов и начальник контрразведки полковник Щукин. Представить такую интонацию в фильмах 1930-х годов было невозможно, равно как невозможно было представить сочувственное изображение в советском фильме генерала Манштейна и начальника харьковского гестапо — тогда как Ковалевского, Щукина, Львова, как видим, уже было можно.

И — пошло-поехало. «Бег», «Служили два товарища», «В огне брода нет», басовские «Дни Турбиных». Уже к 1980 году — еще при СССР и КПСС — от расчеловечивания белых мало что сталось, а еще спустя 10 лет речь шла скорее о расчеловечивании красных. К 2014 же году Россия подошла с осознанием Семнадцатого года как общенациональной беды, а осознание общей беды есть осознание необходимости общего примирения. Собственно, феноменальные цифры поддержки мартовских решений о том, что Крым наш, это и есть преодоление раскола между красными и белыми. Если, конечно, не считать белыми фигуры типа профессора А.Б. Зубова — густо жовто-блакитного и поклонника Бандеры.

К теме состоявшегося примирения относится и личность И.И. Стрелкова, являющаяся чистой реинкарнацией добровольческого генерала Дроздовского — «Генерал Дроздовский смело // Шел с полком своим вперед. // Как герой, он верил твердо, // Что он Родину спасет! // Верил он: настанет время // И опомнится народ — // Сбросит варварское бремя // И за нами в бой пойдет. // Шли Дроздовцы твердым шагом, // Враг под натиском бежал. // Под трехцветным Русским Флагом // Славу полк себе стяжал!».

Глядя, как ныне левые и даже прямые коммунисты молятся на Стрелкова, воплощающего исторический типаж марковцев и дроздовцев, а о красном политологе С.Е. Кургиняне, обличающем И.И. Стрелкова, говорят исключительно тяжелым русским матом, мы должны признать, что чаемое примирение состоялось. Как всегда бывает — против общего неприятеля. Другое дело, что примириться перед лицом общего врага — это очень важно, но не менее важно этого врага победить. Это нечеловечески сложно — но что же делать.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/575420

18 августа 2014, 13:52 | Политика

О том, что политика «терпение и время — два моих молодца» не лишена смысла

Справедливое суждение «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны» следует дополнить важным уточнением. Каждый мнит себя не вообще стратегом, но стратегом суворовского стиля — «быстрота и натиск», «пуля — дура, штык — молодец», «вперед, чудо-богатыри» и прочая «Наука побеждать». Когда всё идет согласно сказанной науке, диванные стратеги пребывают в маниакальном состоянии, когда быстроты и натиска явно недостает, стратеги погружаются в глубокую депрессию.

Одолевший Ганнибала — хотя и не сразу — Квинт Фабий Кунктатор, от имени которого и явилось понятие кунктаторства, то есть медлительной, выжидательной тактики, вызывал сильное недовольство сената, и иные прямо обвиняли его в измене. Про Барклая стратеги с желчью говорили в 1812 году: «Министр ведет гостя прямо в Москву», а сменивший Барклая Кутузов тоже довольно быстро оказался, с точки зрения видящих бой со стороны, не мужественным полководцем, но слабым и развратным царедворцем.

Такое устойчивое неприятие кунктаторства диванными стратегами (а впрочем, не только диванными — отважного князя Багратиона так нельзя поименовать, он храбро пал за Россию при Бородине) связано с недостаточной способностью к игре вдолгую. Фраза Кутузова «Важно не крепость взять, а войну выиграть» их пониманию не поддается. К тому же стратеги — люди лихие, воодушевленно произносящие: «Я люблю кровавый бой, я рожден для службы царской», а кунктаторы, не отрицая в принципе необходимость решительной схватки с неприятелем, кровавый бой в общем-то не любят, предпочитая такое уклончивое маневрирование, при котором неприятель сам сломает себе шею.

Но если говорить о В.В. Путине и о его не всех удовлетворяющей тактике в украинской войне, то для начала надо вспомнить, что кровавый бой никогда и не привлекал российского правителя. Не то что бы он всегда хотел всех примирить, всё сгладить и сделаться вторым царем Федором Иоанновичем — чего не было, того не было. Но любовь к маневрированию, постепенному дожиманию неприятеля — при избегании решительного генерального сражения — всегда была ему свойственна как во внутренней, так и во внешней политике. Реакция его оппонентов — и внутренних, и внешних — на путинскую политику может быть выражена словами «Обволакивает, проклятый». А равно дожимает. Не бич Божий, но хладнокровный боа констриктор.

Тогда странно поражаться тому, что и в украинском вопросе президент РФ предпочитает медлительное обволакивание — от уж 15 лет, как предпочитает преимущественно его. В кампании же 2014 года не только ему очевидно, что суворовские быстрота и натиск могут привести к временному тактическому успеху (как в начале весны в Крыму), но дальнейшие действия по-суворовски могут сформировать направленную против России слишком сплоченную коалицию держав — и что тогда?

Между тем кунктаторство может оказаться выигрышнее, более того — оно дает единственную надежду на благоприятный исход кампании, если учесть, что как сама нынешняя Украина, так и стоящая за ней коалиция держав, не рассчитаны на долгое противостояние. Украинский политикум таков, что уже сейчас он трещит по швам, ибо грызня всех против всех приобретает всё более ожесточенный характер. Взаимоотношения украинских верхов и низов, равно как и страдания и чаяния последних, приобретают всё более драматический характер: впереди зима с холодом и бескормицей, так что тыл Украины далеко не крепок. Что наводит на очевидные мысли.

Не слишком крепки и союзнические отношения США и Западной Европы, ибо предложения американцев европейцам испытать в чужом пиру похмелье по полной программе вызывает у последних всё меньше энтузиазма. Имперское перенапряжение Вашингтона, сумевшего заварить кровавую кашу слишком на многих окраинах и теперь не слишком понимающего, как эту кашу расхлебывать и кто будет ее расхлебывать, тоже не слишком способствует союзнической солидарности. «Вы там в Вашингтоне несете демократию всем народам, а мы в Европе должны за всё это ложиться душой i тiлом — нет, так мы не договаривались».

Всё это пока лишь на уровне тенденций, которые могут и перемениться, но в принципе политика «терпение и время — два моих молодца» совсем не лишена смысла. Вот Россия и кунктаторствует, то есть медлит и мешкает, попутно подбивая клинья в единство и Украины, и проукраинской коалиции. Дай срок.

Единственным слабым местом кунктаторской политики — причем всегда и везде — является неизбежная антиномия. Der Krieg muss im Raum verlegt werden — «Война должна быть в пространство перенесена», причем не только в географическое пространство, но и в пространство непрямых действий, хитровыстроенных дипломатических маневров. Всё так, но князь Андрей отвечал на это: «Да, im Raum verlegen. Im Raum-то у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах». При этом соотечественники из Донецка, Луганска, Горловки, Ясиноватой остаются im Raum, которое не сулит им ничего хорошего. И это — плата за избранное кунктаторство.

Всё, что можно на это сказать: «Страшен ответ царей».

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/575523

20 августа 2014, 15:01 | Общество |

О практике лишения наград проштрафившихся орденоносцев

Накал полемики вокруг артиста А.В. Макаревича, равно и вокруг того, — следует или не следует лишать его звания кавалера российских орденов после его гастроли по городам Донбасса, отвоеванных киевской властью, достиг высшего градуса. Писатель А.А. Проханов возгласил: «Кровь русских людей — на пальцах Макаревича. Никакой кислотой не смыть эту кровь». Писатель Г.Ш. Чхартишвили не менее энергично возгласил: «Кликуши, лакеи и просто идиоты, брысь от Макаревича!». Мэр Екатеринбурга Е.В. Ройзман использовал не вполне идущий к делу образ: «Против него развязали какую-то мерзкую травлю. Но это — как слон и моська, всё это давно описано Крыловым в его басне». Хотя если А.В. Макаревич не моська, то в общем-то и не слон, причем ни в каком отношении, а Союз защитников животных, то есть и слонов, и мосек, стал собирать подписи в защиту «великого поэта, певца и гуманиста». Как говорила няня в «Дяде Ване»: «Расходились, гусаки!».

Но как раз с персональной точки зрения казус не слишком примечателен. Артист — не кровавый злодей и не великий гуманист, а так себе, Макаревич. Через неделю шум уляжется, артист займется очередным чесом, а гусаки будут с не меньшей страстью гагакать по какому-нибудь поводу. Чего-чего, а поводов хватит.

Более интересна сама идея наказать проштрафившегося кавалера, подвергнув его публичной деградации с отъемом орденов. Наиболее популярной тут была аналогия с временами СССР, когда лишение орденов и наград практиковалось не только в случае ареста и осуждения, но и в качестве самостоятельной кары неуголовного характера — основанием для лишения ордена могло также служить «совершение награжденным порочащих его поступков».

Что до времен послесоветских, то А.В. Макаревич, доколе он не осужден уголовным судом, может быть за свои награды совершенно спокоен. «Президент РФ отменяет указ о награждении, если выясняется недостоверность или необоснованность представления к награждению государственной наградой», — и этим список оснований исчерпывается. А.В. Макаревич был награжден в 2003 году за большой вклад в развитие музыкального искусства и в связи с 50-летием. Так и в самом деле вложил, развил и родился в 1953 году — что же здесь недостоверного и необоснованного? Даже если «Положение о государственных наградах РФ» сейчас задумают изменить, придать карательным мерам против кавалеров российских орденов обратную силу было бы слишком соблазнительным нарушением основополагающих норм права.

Другое дело, что вопросы такого рода неизбежно будут всплывать. Это связано с самой природой орденов, которые не могут вовсе оторваться от своего рыцарского изначалия, а еще раньше — от мужских союзов эпохи варварства. Таковые же орденские союзы, то есть вся совокупность кавалеров («сообщество элиты живых», по выражению де Голля), подобны двуликому Янусу, который одним ликом обращен в прошлое, другим — в будущее. С одной стороны, для причисления к ордену необходимы заслуги — просто так с улицы в кавалеры не берут. С другой стороны, сам факт причисления к ордену предполагает, что кавалер и впредь до конца дней своих будет верен идеалам ордена и остается человеком чести. Поэтому далеко не только в СССР существовали установления, предполагающие «раскавалеривание», то есть извержение из ордена недостойного члена. Из савойского, а затем итальянского (в период монархии) ордена Аннунциаты был в 1943 году — лучше поздно, чем никогда, — изгнан Муссолини.

Прежде изгнание из ордена обставлялось различными ритуалами. Депутатам от ЕР и ЛДПР, так невзлюбивших А.В. Макаревича, должна была понравиться церемония исключения из членов ордена тамплиеров, в ходе которой изгоняемый являлся перед капитулом ордена в одних подштанниках и с веревкой на шее. Но тамплиеры, положим, были давно, тогда как во вполне действующем статуте ордена Почетного легиона (статья R96) предусмотрено оформляемое президентским указом исключение из числа кавалеров ордена лица, совершившего бесчестный поступок, — un acte contraire à l'honneur. Что даже и логично, поскольку быть кавалером Ordre national de la Légion d'honneur, совершая деяния, противные чести, не вполне сообразно.

Так что правило «блюдите, сколь опасно ходите», полезное и для лиц, не отмеченных государственными наградами, способно избавить от ненужных недоразумений и кавалеров российских орденов.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/575777

26 августа 2014, 12:24 | Политика |

О том, почему дискуссия вокруг последних заявлений лидера ЛДПР может и не начаться

Лидер ЛДПР уже 25 лет на арене — сегодня и ежедневно, — между тем в обществе до сих пор нет согласия в вопросе, как интерпретировать зажигательные речи либерал-демократа и надо ли их интерпретировать вообще.

Максимально скептическая точка зрения сводится к тому, что он знатный мельник, две мельницы у него на море, на окияне, одна мелет вздор, другая чепуху, отчего проблемы герменевтики в значительной мере снимаются.

Другие исходят из того, что четвертьвековое околокремлевское успешное балансирование уже само по себе служит признаком известного ума, хотя, может быть, своеобычного и извращенного — много ли других таких долгосрочных канатоходцев? — а потому к экстравагантным речам Владимира Вольфовича не грех прислушаться, ибо в эпатажной форме лидер ЛДПР порой касается важных предметов, которых не рискуют касаться другие.

Как говорили еще в 1990-е годы думские репортеры, «только Жирик правду и скажет».

Можно держаться какой угодно методологии в познании политического творчества В.В. Жириновского, но последняя его эскапада весьма занимательна. Как гласит партийный официоз ЛДПР, «23 августа председатель ЛДПР, член Государственного совета РФ, проф. В.В. Жириновский выступил на всероссийском молодежном форуме «Селигер» перед многотысячной аудиторией молодых политологов, социологов, историков и представил новому поколению свое видение проблем, стоящих перед современной Россией, предложил собственные варианты их решения».

Конкретно Владимир Вольфович предложил: «Демократия нас погубит. Пока у нас будет демократия, мы будем ползти. Чтобы не ползти, а шагать, нужно отойти от демократии и перейти к имперской форме управления страной. Все партии запретить! Пусть будет монархия, но выборная — 5–6 тыс. человек собираются, лучшие люди, и выбирают императора!»

В нынешней международной ситуации, когда каждый день открывает нам с новой стороны мир глобальной политики и ее действующих лиц, — ныне все так подвизаются на мировых подмостках, что любо-дорого, а верховный правитель России и его ближайшее окружение заняты дипломатической игрой по-крупному, крупнее не бывает, — в такой ситуации действительно заботы В.В. Жириновского представляются надуманными. Нам бы ночь простоять, да день продержаться. Как-то не до выборов императора.

Между тем в обстановке мировой турбулентности (это еще довольно мягко сказано) вопросы упрочения престола и регулярной властной преемственности имеют существенно большее значение, чем в дни тишины и спокойствия. Все мы ходим под Богом, не исключая самых высших магистратов, и случись что, вопрос «С кем мы пойдем войной на Гиену, кто теперь вождь наш, кто богатырь?» актуализируется до чрезвычайной степени.

Тогда как ответ на него — ну подумайте про себя, много ли придумаете.

Говоря о российских настроениях, мы как-то не осознаем, что последний раз власть в России менялась по закону и на автомате 120 лет назад — при воцарении Николая II. Всё, что было после этого, представляло собой более или менее (чаще — менее) импровизацию ad hoc. И так вплоть до сего дня. То, что рано или поздно должен настать срок постановки власти на более прочное основание, для чего необходимо регулярство властного преемства, — эта мысль хоть бы и не Жириновскому впору.

Так что само по себе желание навязать партии дискуссию на эту тему — хотя, может быть, и не в селигерских лесах, и с более приемлемым зачинателем — вполне уместно. Другое дело, что воплощение идеи довольно сырое.

То ли умники сходятся мыслями, то ли В.В. Жириновский прямо заимствовал идеи В.А. Найшуля 15-летней давности, но Государь Император по Владимиру Вольфовичу весьма похож на Царя по Виталию Аркадьевичу. А лучшие люди, избирающие императора, это, соответственно, Земский собор.

Начинание хорошее, вопрос в том, как избрать лучших людей и даже что понимать под таковыми. Тут возможен большой простор для суждений, а ЦИК им. В.Е. Чурова может обеспечить большой простор для процедур. Муниципальный фильтр для избрания лучших людей, а равно и самого государя императора.

Не меньшую проблему представляет и само назначение Земского собора, он же собрание лучших людей. Одноразовый это институт, цель которого — вручить державные бразды царю и разойтись, или же лучшие люди будут регулярно собираться на съезд народных депутатов — к большому удовольствию сограждан и особенно государя императора.

Большой охоты обсуждать всё это ни у кого не наблюдается, так что с учреждением основных законов Российской империи, вероятно, всё будет, как и с нынешним импортозамещением. Пока санкции не грянут, мужик не перекрестится.

[Максим Соколов]

http://izvestia.ru/news/576258

4 сентября 2014, 17:20 | Политика

О том, почему Баррозу не стоило раскрывать содержания беседы с Путиным

Пока еще исполняющий обязанности председателя Еврокомиссии Ж.М. Баррозу (официальный преемник давно уже назван, но передача дел в руководстве ЕС весьма медлительна) поделился с широкой публикой деталями своей конфиденциальной телефонной беседы с В.В. Путиным, пересказав ее следующим образом: «Когда я спросил его о русских войсках, которые пересекли границу с Украиной, то лидер России перешел к угрозам. «Не это на самом деле проблема. Если я захочу, то возьму Киев за две недели».

С точки зрения языковой угрозы-то как раз и не было, поскольку употребление условной конструкции как раз предполагает, что искомое событие не состоится. Когда Барон в «Скупом рыцаре» говорит: «Лишь захочу — воздвигнутся чертоги; // В великолепные мои сады // Сбегутся нимфы резвою толпою; // И музы дань свою мне принесут», он никак не хочет сказать, что инвестиции в стройкомплекс, а равно в нимф и муз уже произведены.

Напротив, «лишь захочу» означает, что, обладая потенциальной возможностью воздвигнуть чертоги, взять Киев в военном строю etc., говорящий, однако, в действительности этого не желает. Когда бы на самом деле желал, это давно было бы свершившимся фактом.

Такая конструкция с использованием сослагательного наклонения как раз имеет целью разъяснить, что намерения говорящего совершенно иные, и она является как широко распространенной, так и совершенно дозволенной в речевой практике. Когда собеседник слышит в данной конструкции только опровергаемую ее часть — «возьму Киев за две недели», это свидетельствует лишь о том, что он находится в крайне нервном состоянии, пожалуй, что на грани истерики, а в таком состоянии лучше успокоиться и попить водички, важных же внешнеполитических бесед отнюдь не проводить.

Тем более что жанр конфиденциальной беседы предполагает достаточно высокий уровень откровенности. То, что потом смягчается в официальных дипломатических формулировках, построенных по принципу «мягко стелет, да жестко спать» — типа того, что «правительство Ее Величества не может остаться в стороне», означает, что правительство Ее Величества непременно вмешается в конфликт, а «правительство Ее Величества не отвечает за дальнейшие последствия» означает готовность вызвать инцидент, влекущий за собой войну, — в беседах тет-а-тет проговаривается с гораздо большей степенью откровенности.

Из того, что дипломаты и государственные мужи в речах для широкой публики прибегают к птичьему языку, обладающему успокоительным и умиротворяющим действием (это имеет смысл и в ряде отношений полезно), совершенно не следует, что к такому же птичьему языку они всегда прибегают также и в конфиденциальных беседах.

Доверительность предполагает куда большую прямоту.

Такая многоуровневость языка международных сношений — это не какая-то великая мудрость, достигаемая лишь многими годами дипломатической практики, но азы международной политики, известные всякому образованному человеку.

Равно как и всякому культурному человеку должно быть понятно, что вытаскивание на публику содержимого доверительных бесед не только нехорошо, как нехорош всякий обман доверившегося, но и глубоко непрактично. Сапер ошибается один раз, и болтун разглашает содержание доверительной беседы тоже только один раз. В следующий раз с ним либо вообще не будут беседовать, либо будут беседовать без всякой доверительности — только обтекаемыми дипломатическими фразами.

Опыт К. Райс, разглашавшей детали бесед с С.В. Лавровым, А.Ф. Расмуссена, явившегося на беседу с В.В. Путиным со скрытым магнитофоном и поделившимся магнитозаписью с прессой, теперь опыт Ж.М. Баррозу печален почти как опыт ошибившегося сапера — «Лаврентий Палыч Берия утратил доверие, а товарищ Маленков надавал ему пинков». Что для политика весьма вредно.

Возможно, Баррозу исходил из того, что он всё равно уже отставной человек, а потому ему можно разглашать содержимое подзамка. Но это не совсем верно. Баррозу не частный пользователь социальной сети, который своей нескромностью наказывает только самого себя. Он видный представитель властной корпорации, который всю эту корпорацию представляет в невыгодном свете. Как не владеющую простейшими нормами международных сношений.