3267. Публикации Бориса Кагарлицкого

[Борис Кагарлицкий]

http://www.stoletie.ru/ekonomika/tak...podjom_746.htm
28.09.2015

Так кризис у нас или подъём?

Фактически ведомство согласилось с тем, что не только не имеет достоверных сведений о происходящем, но и не понимает, что делать с хозяйством страны. Погрешность в оценках российского ВВП, которые производятся на основе официальной статистики, составляет ни много ни мало, плюс-минус 2%! Иными словами, мы даже не знаем точно, растет экономика или падает.

Хотя, в последнем случае, конечно, выводы можно сделать и без статистики: сокращение рабочих мест, спроса и производства видно невооружённым глазом. И всё-таки хотелось бы располагать точными цифрами.

Между тем главное министерство экономического блока уже не скрывает, что не может даже приблизительно оценивать глубину кризиса или момент прохождения его дна. В статистике царит полный хаос: одни показатели измеряются в ценах 2012 года, например, публикуемая помесячная статистика, другие – в ценах 2008 года. Поскольку в условиях «свободного рынка» цены имеют отвратительную привычку меняться –почему-то главным образом в сторону повышения – то сопоставлять данные без учёта этого фактора невозможно.

Директор корпоративно-инвестиционного бизнеса «Сбербанк-КИБ» Евгений Гавриленков недоумевает: «В прошлом году экономический рост составил 0,6%, и при этом Росстат опубликовал данные о том, что статистическое расхождение составило 1,9% ВВП. Возникает вопрос: а был ли рост?». Иными словами, пессимисты примутся говорить, что у нас на самом деле было падение на 1,3%. А оптимисты, наоборот, могут утверждать, будто у нас был рост на 2,5%…

На самом деле, скорее всего, был небольшой спад, где-то в пределах 1%, о чём и без пересчёта статистики догадывались многие эксперты. Но дело здесь даже не в пересчёте данных. В конечном счёте, правительство работает с теми данными, какие имеет. Навести порядок в статистике – отдельная задача, решать которую во время кризиса оказывается нелегко.

Но главная беда в том, что неадекватная статистика – лишь один из элементов общей картины, демонстрирующей неадекватность всего экономического и социального блока в правительстве. Прогнозы, которые делали правительственные мудрецы, не только раз за разом оказывались ошибочными, но и обещали нам динамику прямо противоположную реальной. Предсказывать экономическое будущее с абсолютной точностью во время кризиса невозможно в принципе, но вот уловить тенденции, направление процесса грамотный аналитик всегда может. Собственно, в этом и состоит его работа.

Достаточно почитать, что нам обещали либеральные министры за последнее время, чтобы понять, насколько далеки их представления от реального положения дел.

Оптимистические обещания постоянного роста цен на нефть и укрепления рубля задним числом читаются уже просто как плохие анекдоты. Ясное дело, членам правительства по должности полагается быть оптимистами. Но в некоторых случаях оптимизм прикрывает лишь нежелание признавать проблемы и решать их.

Падение цен на нефть само по себе – ещё не приговор. В конце концов, от него пострадал не только рубль, но и валюты других «сырьевых» стран, той же Норвегии, Канады или Саудовской Аравии. Но почему-то именно рубль обвалился так резко, что это спровоцировало панику на рынке и стремительный рост бедности. И вместо того, чтобы мечтать о предстоящем росте цен на нефть – то есть, о спасении, которое придет благодаря внешним факторам, никак от нашего правительства не зависящим – чиновники должны, понятное дело, были бы заниматься тем, что они на самом деле могут исправить. Заботиться о повышении спроса на внутреннем рынке, инвестировать деньги в развитие и создавать рабочие места. Это не обуздало бы инфляцию сразу, но сделало бы ее хоть сколько-нибудь переносимой для населения, что мы могли видеть на примере Кабинета министров Евгения Примакова, который тоже столкнулся с резким падением не только рубля, но и цен на экспортируемое Россией сырье.

Конечно, механически сравнивать нынешнюю ситуацию с 1998-1999 годам было бы не совсем корректно. Но речь идёт о приоритетах развития. И, увы, о том, каковы взгляды на этот вопрос у нынешних министров, наглядно свидетельствует обращение правительства с государственным бюджетом.

Минфин уже порадовал нас двумя вариантами секвестра бюджета на 2016 год. Первый вариант экономит 769,3 миллиарда рублей расходов, второй – 1,3 триллиона. В обоих вариантах, представленных 22 сентября на совещании с участием Владимира Путина, основная экономия планировалась за счёт резкого сокращения социальных расходов. Разнились они лишь масштабами. Одновременно министерство финансов в очередной раз потребовало изменить пенсионное законодательство. Оба варианта секвестра сводят к минимуму индексацию пенсии: с 2016 по 2018 год включительно пожилым людям прибавят не более 4%, что не только меньше уровня инфляции, но и никак не покрывает рост цен на продовольствие и товары первой необходимости. Подобный проект явно противоречит действующему законодательству, согласно которому надо индексировать страховую часть пенсии по прогнозной на данный момент инфляции 2015 года, то есть на 12,2%. Поскольку выполнять закон правительство не собирается, оно требует его изменить.

Дальше – больше. Под ударом оказываются работающие пенсионеры. Один вариант бюджетных предложений правительства предусматривает отказ с 2017 года от выплаты страховой пенсии работающему пенсионеру с годовым доходом свыше 1 миллиона рублей. Другой вариант ещё более радикален: пенсию работающим пенсионерам прекратят платить уже в 2016 году, и порог отсечения предлагается снизить до 500 тысяч. При этом пенсионный возраст уже с 2016 года и для мужчин, и для женщин предложили повысить до 65 лет.

Минфин предлагает также на 10% сократить штат государственных гражданских служащих – в денежном выражении на 24,6 миллиарда рублей в 2016 году. Нет, речь, конечно, идёт не о высших эшелонах власти, а об исполнителях, среднем и низшем звене бюрократии. Бюджетный кодекс придется тоже пересмотреть, иначе реализовать планы на 2016 год не получится. Министр финансов Антон Силуанов требует ввести новые правила составления бюджетных расходов, которые позволят им в дальнейшем резать «социалку» без каких-либо ограничений и запретов.

Окончательное решение министры решили взвалить на президента, по сути, предложив ему выбирать из двух зол. Однако на сей раз трюк не удался.

В ходе совещания выяснилось, что ответственность за фактический разгром социальной сферы и провал пенсионной реформы Владимир Путин брать на себя явно не собирается.

Президент потребовал пересмотреть доходную часть бюджета с учётом средств, полученных за счёт падения курса рубля. Ведь падение цен на нефть в значительной мере компенсируется девальвацией. Это, конечно, не обеспечивает прежней покупательной способности, но, по крайней мере, формально, в абсолютных цифрах есть шанс принятые ранее государственные обязательства выполнить.

Конфликт между президентом и Министерством финансов возникает уже не в первый раз, но теперь он становится ещё более острым и открытым, чем прежде. Однако проблема тут даже не в том, насколько по-разному президент и министры оценивают значение социальной политики, какие расставляют приоритеты, но и в том, что экономическое мышление, которого придерживаются в нынешнем правительстве, изначально порочно.

Деньги воспринимаются ими как некий фетиш, а инфляция – как абсолютное зло. Если во имя борьбы с инфляцией нужно удушить спрос, сократить производство, обвалить экономику и даже вызвать социально-политический кризис, то все это, по их твердому убеждению, и есть необходимая цена, которую придётся заплатить за сохранение «нужных» бюджетных показателей. Увы, самая главная беда состоит в том, что даже ценой всех этих мер инфляцию обуздать не удастся. Если экономика под влиянием неолиберальной политики будет сокращаться, диспропорция между наличной денежной массой все равно будет расти, а рубль – обесцениваться. Иными словами, борьба правительства против инфляции сама по себе является одним из источников инфляции.

До тех пор, пока это порочное мышление доминирует в правящих кругах, нет никакой надежды на преодоление кризиса. Даже если бы правительство располагало более точной информацией, его поведение вряд ли было бы более адекватным. Хотя, по-своему, это логично: министры получают именно такую информацию, какую они заслуживают.

Что касается большинства населения, которому придётся почувствовать на собственной шкуре, что скрывается за процентами бюджетной «экономии», то оно и без данных статистики может оценить всю глубину кризиса и уровень компетентности министров, желающих решить бюджетные проблемы за счёт населения.

Ведь уже после совещания у президента всё тот же А. Силуанов выступил на следующий день в Государственной Думе, где прямым текстом объявил: «Нужно срочно решать вопрос повышения пенсионного возраста». В Министерстве финансов уже скалькулировали – на этот раз с точностью до рубля! – сколько можно на этом сэкономить.

В общем, всех нас уже «сосчитали». Или правильнее говорить «обсчитали»?

директор Института глобализации и социальных движений

Специально для Столетия

[Борис Кагарлицкий]

http://www.stoletie.ru/ekonomika/ban...o_sebe_365.htm
Чтобы способствовать «оживлению» финансовой системы, ЦБ решил напечатать дополнительно триллион рублей

18.11.2015

Бюджетная дискуссия в правительстве в последнее время напоминает старый советский анекдот о преподавателе научного коммунизма. Услышав вопрос о том, будут ли деньги при коммунизме, профессор отвечает: «Китайские догматики утверждают, что денег не будет, югославские ревизионисты говорят, что деньги будут, а наши советские теоретики знают, что у одних они будут, у других - нет».

Наши либеральные экономисты и теоретики неслучайно переквалифицировались именно из преподавателей научного коммунизма. Правительство не только рассуждает таким же точно образом, но и действует соответственно. С одной стороны, разворачивает масштабное сокращение государственного здравоохранения, практически сводя «бесплатные услуги» к символическому минимуму. По образованию, пенсионному обеспечению, жилищным программам наносится удар за ударом, любые социальные льготы и права сокращаются или отменяются, поскольку, как известно, у государства денег нет.

В это же самое время Центральный банк запросто решает напечатать дополнительный триллион рублей, чтобы способствовать «оживлению» финансовой системы.

Банки, близкие к либеральному начальству, получат «ликвидность». Их поддержат и «подмажут». На них же, как мы знаем, все у нас держится - не на ученых же, врачах или учителях, которые только и норовят проесть государственные средства.

Схожую логику демонстрируют и чиновники столичной мэрии. Сперва проводят массовое сокращение врачей, выбрасывая на улицу 18 тысяч специалистов - под предлогом нехватки средств и кризиса. Затем, не переводя духа, разворачивают масштабную и беспрецедентно дорогую программу по «благоустройству» города. Москвичи при слове «благоустройство» вздрагивают. Потому что на практике это означает разбитые тротуары, разрытые улицы, грохот отбойных молотков на каждом шагу, закрытые вестибюли станций метро и подземные переходы, напоминающие бункеры, только что пережившие прямое попадание тяжелого снаряда. Когда и чем это закончится, не знает никто. Вернее, все знают, что при нынешнем поколении столичных чиновников это невозможно будет закончить никогда.

Расходы на «благоустройство» оказываются тем более велики, чем более масштабными и необратимыми становятся сопровождающие этот процесс разрушения. Но каждый разбитый тротуар или выломанный бордюр - это чей-то заказ и чья-то прибыль. Сами горожане не получают от этой деятельности почти ничего. В свое время известный английский экономист Джон Мейнард Кейнс иронически призывал бороться с кризисом, выкапывая ямы и закапывая туда деньги, которые потом можно будет раскапывать. Но в модели Кейнса этой деятельностью хотя бы занимались местные рабочие, которые потом могли бы потратить заработанные бессмысленным трудом деньги на что-то полезное - купить продукты, одежду, игрушки детям. Между тем столичные ямы копают за нищенскую зарплату гастарбайтеры, которые не только плохо понимают, что делают, но и не имеют ни малейшего понятия о том, кому на самом деле за все эти старания заплатят - основные деньги явно уходят не в Таджикистан и не в Киргизию.

Сочетание выборочной щедрости с безжалостной экономией средств четко демонстрирует приоритеты госчиновников, как на городском, так и на общенациональном уровне.

Выбрасывая крупные суммы на заведомо бессмысленные проекты, чиновники никак не стимулируют экономику, но оказывают вполне осознанную поддержку «своим людям».

Идеология, проповедуемая Министерством финансов, может быть названа «бюджетным фетишизмом». Нам год за годом объясняют, что печатать «лишние» бумажные деньги - это грех. Что дополнительная денежная эмиссия бессмысленна и вредна, ибо все средства тут же будут съедены инфляцией. А заработные платы трудящихся, пенсии и пособия - главный источник всех проблем в экономике: стоит повысить выплаты, как все пойдет прахом, цены поднимутся, конкурентоспособность упадет, производительность труда снизится и так далее. Эти принципы, правда, опровергаются многочисленными фактическими исследованиями рыночной экономики, которые демонстрируют: дело не столько в размерах денежной массы, сколько в ее распределении по народному хозяйству, в структуре потребления и в скорости денежного обращения.

Иными словами, при появлении одного и того же количества бумажных рублей, последствия будут совершенно разными - в зависимости от того, куда эти деньги будут направлены и у кого окажутся. Соответственно, если деньги попадают относительно бедным слоям общества, то они резко увеличивают совокупный спрос, поскольку потрачены будут на еду и товары первой необходимости, причем значительная часть их будет местного производства. Чем выше социальный слой, тем больше в его потреблении доля импорта, и тем меньше он влияет на реальный спрос: покупка очередной яхты, припаркованной на Лазурном берегу во Франции, или очередной виллы в Швейцарии отечественную экономику явно не простимулирует. Однако наименее эффективным вариантом из всех является именно закачивание денег «сверху вниз» в банковскую систему. Поскольку конечный спрос никак от этого не вырастет, никаких новых инвестиций не получится. Средства будут потрачены на финансовые спекуляции и, в конечном счете, неминуемо дестабилизируют рубль, разгонят инфляцию.

Если бы ЦБ просто воздерживался от печатания денег, это было бы хоть и не слишком умно, но, по крайней мере, логично. Однако Центробанк вдруг изменил своим собственным принципам и запустил печатный станок.

Вопрос «Для чего?» смысла не имеет. Надо спросить: «Для кого?». Впрочем, тут тоже все ясно. С трогательной откровенностью банкиры занимаются спасением банкиров. Вернее, банкиры государственные помогают банкирам частным. Если кто-то в нашем обществе и демонстрирует искреннее и глубокое чувство солидарности, то это они, финансисты.

Справедливости ради надо сказать, что Э. Набиуллина и ее коллеги ничего оригинального не придумали. Западные центральные банки и Федеральная резервная система США в сходной ситуации делали примерно то же самое. С хорошо известными, кстати, результатами: кризис не преодолевается, экономика не растет, спекулянты продолжают душить производство.

Тем не менее, между фокусами американской ФРС и упражнениями нашего Центробанка есть одно существенное различие. Деньги, напечатанные ФРС, наводняют не только американский, но и мировой рынок. Попросту говоря, американцы могут бороться со своей инфляцией, экспортируя ее за рубеж. Правда, и тут есть пределы: «программу количественного смягчения», как осторожно называют в Америке дополнительную эмиссию долларов, на определенном этапе начали сворачивать, чтобы не перегнуть палку.

Российский ЦБ не только не имеет в своем распоряжении глобального рынка, где можно было бы манипулировать финансовыми процессами, но и неспособен эффективно контролировать ситуацию у себя в стране, о чем наглядно свидетельствовали повторявшиеся за последнее время девальвации.

Можно, конечно, ссылаться на кризис и дешевеющее сырье, но ведь почему-то ни норвежская крона, ни канадский доллар, тоже испытывающие немалое давление, в схожей ситуации все-таки так резко не падали.

Уронить рубль наш ЦБ вполне способен и без «помощи» кризиса в нефтяном секторе. А, поскольку и с нефтью дела будут в ближайшее время обстоять неважно, то последствия дополнительной эмиссии можно предсказывать со стопроцентной уверенностью.

Рубль станет слабеть, но, прежде чем это произойдет, финансовые спекулянты успеют скупить доллары на средства, щедро предоставляемые им сейчас командой Э. Набиуллиной. Крупнейшие банки останутся в выигрыше, мелких отдадут на съедение крупным, а все остальное население России, как было на нижнем этаже «пищевой цепочки», так и останется.

Вкладывать средства в наше здоровье или наше благосостояние никто не собирается: банкиры должны позаботиться о себе.

По-человечески их можно понять. Они же тоже люди, у них тоже кризис. Но почему за их кризис расплачиваться должны мы, те, кто не имел никакого отношения к управлению государством и экономикой? Может быть, именно поэтому. До тех пор, пока общество от принятия ключевых стратегических решений в экономике отстранено, ничего хорошего для большинства из нас здесь ждать не приходится.

А деньги… Деньги, понятно, будут. Но не для всех.

Автор - директор Института глобализации и социальных движений
Специально для Столетия

[Борис Кагарлицкий]

http://www.stoletie.ru/vzglyad/kadry...ut_vse_469.htm
Экономические уроки уходящего года

10.12.2015

Наши чиновники – удивительные оптимисты, совершенно не желающие считаться с реалиями.Это совершенно очевидно, когда дело касается оценки их собственных решений и действий. Подводя итоги нынешнего года, пожалуй, худшего в экономическом отношении за целое десятилетие, нас потчуют позитивными прогнозами и не менее позитивными оценками, доказывая, что все, что с нами происходит, непременно к лучшему.

Вот, например, глава Центробанка Эльвира Набиуллина 3 декабря поделилась с нами своей непоколебимой уверенностью в стабильности рубля. И аккурат на следующий день рубль опять ослабел по отношению к доллару. Но, естественно, это ни на йоту не поколебало оптимизма госпожи Набиуллиной.

Политика экономического блока нынешнего правительства в уходящем году представляла собой совершенно уникальное сочетание продиктованных политическими обстоятельствами протекционистских мер с действиями - или бездействием - выражающими все ту же прежнюю непоколебимую уверенность во всесилии свободного рынка.

Иными словами, чиновники искренне верят, что после того, как у нас будет закрыт доступ турецким помидорам и польским яблокам, рынок мгновенно, чудесным образом произведет нам недостающее количество.

А если закроются курорты в Турции или в Египте, то прекраснейшие отели на берегах Черного или Каспийского моря сами собой вырастут, как грибы после дождя. И цены в них будут ниже заморских. Невидимая рука рынка, очевидно, еще и держит волшебную палочку…

Видя неудачи правительства, либеральная оппозиция, со своей стороны, начинает в очередной раз заунывно причитать по поводу нашей беспомощности: куда же нам без Запада? Мол, не сможем мы ничего без иностранцев.

По поводу провала импортозамещения, реиндустриализации и прочих инициатив правительства можно было бы согласиться с либеральными публицистами - но только с одной, очень важной, оговоркой. Все эти инициативы проваливаются, и будут проваливаться до тех пор, пока у власти в министерствах экономического блока сидят либералы. Потому что для осуществления новой политики в новых условиях нужно, прежде всего, отрешиться от нелепой веры в «невидимую руку» и сделать ставку на государственные инвестиции. Без дорог и развитой инфраструктуры, без государственных закупок и без вложения средств в проекты, без комплексной стратегии социально-экономического развития мы, действительно, ни импорт заместить не сможем, ни новые курорты создать, ни сельское хозяйство поднять.

И, если уж логика внешней политики диктует протекционистские меры, то надо быть последовательными и действовать в соответствии с той же логикой в сфере внутренней экономической политики.

Ровно те же противоречия мы видим и на рынке труда. Уже несколько лет подряд нам объясняют, что стране срочно нужны молодые специалисты для промышленности. А специалистов становится все меньше и меньше. На фоне растущей безработицы стране критически не хватает квалифицированных рабочих кадров. Об этом постоянно заявляет министр труда Максим Топилин. Как он собирается решать проблему? Тем же рыночным способом: «Привлечение к сотрудничеству максимального количества работодателей, а также развитие и совершенствование партнерских отношений с кадровыми службами предприятий является приоритетными задачами органов службы занятости населения».

Беда в том, что основа для сотрудничества не определена. Спор о профессиональном образовании ведется уже примерно с 2011 года, но проблема так и осталась нерешенной. А причина проста: при сложившейся экономической структуре развивать систему профессиональной подготовки невозможно.

В советское время массовая система профессиональной подготовки была ориентирована на массовый же запрос промышленности. Плановое хозяйство задавало более или менее ясные параметры: сколько и каких специалистов понадобится народному хозяйству через 5-7 лет. Нельзя сказать, что система работала безупречно. Диспропорции на рынке труда периодически возникали, поскольку люди исходили не только из потребностей народного хозяйства, но и из своих собственных, меняя места работы и даже специальности. Но более или менее система все же со своими задачами справлялась.

На фоне массовой деиндустриализации стало просто невыгодно готовить кадры для промышленности. Одно дело, если вы ежегодно выпускаете несколько сотен или тысяч специалистов определенного профиля. И совсем другое, если речь идет максимум о десятке. Затраты на обучение одного человека возрастают непомерно. И совершенно неясно, почему их должно нести государство, если промышленность, где специалист будет работать - частная.

Наоборот, бизнес всеми силами уклонялся от «лишних» затрат по подготовке кадров, пытаясь переложить их на государство. В этом наши бизнесмены не преуспели. И кадры просто никто не готовил.

В конечном счете, все уперлось в обычные сетования на неправильный народ, не желающий делать то, что от него требуют экономисты. Вся надежда была на то, что проводимая Дмитрием Ливановым и его коллегами реформа образования развалит университеты и институты до такой степени, что люди сами, от отчаяния, бросятся приобретать рабочие специальности. Оно бы, может быть, так и вышло, но о создании привлекательных рабочих мест на промышленных предприятиях никто не позаботился, а низкооплачиваемые позиции все активнее занимали приезжие из бывших советских республик, которым и такая зарплата казалась сказочной.

В условиях кризиса ситуация оказалась еще хуже. Производительность труда в России в два раза ниже, чем в Евросоюзе и в 2,5 раза ниже, чем в США, и одним только внедрением новых технологий дело не исправить: на оборудовании надо кому-то работать. При этом стимулы к труду снижаются вместе с падающей зарплатой. За уходящий год она усохла, по разным оценкам, примерно на 8-10 процентов. И это - на фоне стремительного роста цен и обесценивания рубля.

Легко догадаться, что проблема рынка труда, так же, как и большинство других наших проблем, просто не может быть решена в рамках нынешней экономической политики. Можно сделать ставку на массовую подготовку кадров для промышленности и транспорта, но сработает это лишь в том случае, если одновременно мы увидим не менее масштабные государственные инвестиции в соответствующие отрасли. Можно и нужно защищать внутренний рынок, в том числе - ограничивая ввоз иностранных продуктов. Но это даст положительный эффект лишь в том случае, если будут создаваться необходимые условия для внутреннего роста: нужны новые дороги, по которым продукция из «глубинки» попадет в крупные города, привыкшие к импортным товарам, ведь из-за границы доставлять все это при сложившейся системе было куда проще. Нужно, опять же, отечественное оборудование и нужны специалисты, обученные работать именно на этом оборудовании.

И, наконец, совершенно очевидно: ничего не получится, если постоянно экономить на людях.

Правительство и бизнес едины в стремлении сократить заработную плату, свести к минимуму индексацию пенсий и по возможности отменять различные пособия. Вполне естественно, что таким образом они снижают совокупный спрос в экономике и углубляют кризис. Но не менее важно и то, что сводятся на нет профессиональные перспективы. Зачем учиться, зачем осваивать сложные специальности и приобретать всевозможные навыки, если все это не ценится, не только не приносит текущего дохода, но и не открывает перспектив на будущее.

Превратив деньги практически в единственную признанную ценность нашего общества, элита одновременно сделала все возможное, чтобы этих денег у большинства населения не было. И чтобы возможности их честно зарабатывать оказались предельно ограниченными. На самом деле, материальные стимулы - это далеко не все, и далеко не главное. Но политики и экономисты, лишающие труд материального стимулирования, редко могут предложить обществу взамен что-то духовное и возвышенное, если, конечно, не считать пустых лозунгов, в которые сами они не верят. Труд нужно не только хорошо оплачивать, но и уважать. Однако невозможно уважать труд, не оплачивая его по достоинству.

Только на основе стратегии развития, опирающейся на государственные инвестиции, можно выстроить новую систему подготовки кадров, ориентированную на приоритеты этой стратегии. И восстанавливать профессиональное образование необходимо будет вместе с возрождением вузовской системы, дезорганизованной и подорванной усилиями господина Ливанова и его подручных. Профессиональная подготовка кадров для промышленности и университетское образование должны не противопоставляться друг другу, а дополнять друг друга.

Короче говоря, нужна не-либеральная экономическая политика. Это, собственно, и есть главный экономический урок уходящего кризисного года. Урок, который из экономического неминуемо становится политическим.

Автор - директор Института глобализации и социальных движений
Специально для Столетия

[Борис Кагарлицкий]

http://izvestia.ru/news/601870
18 января 2016, 13:21 | Экономика

Политолог — о специфике нынешнего экономического кризиса и путях его преодоления

Пока Россия наслаждалась очередными каникулами, мировые рынки в очередной раз рухнули. Резкое падение биржевых индексов, произошедшее в Шанхае и в Нью-Йорке в начале января, было само по себе весьма впечатляющим и драматичным, но гораздо важнее не цифры, о которых все говорят, и даже не динамика случившегося обвала, а его причины и последствия для глобальной экономики.

Принципиальное отличие нынешнего краха в том, что он случился на фоне затяжного кризиса, развивающегося уже не менее 8 лет. В этом, кстати, его радикальное отличие от событий 1929 года, обрушивших экономику США на фоне кажущегося процветания. Нынешний биржевой крах не только не первый в истории (их случалось уже множество с XVIII века) и не первый в истории нынешнего кризиса. Он знаменует не его начало и даже не кульминацию, а лишь переход в новую фазу.

Каков смысл биржевых крахов? На первый взгляд кажется, будто именно они отправляют в спад экономику и создают проблемы для правительств. На самом деле эти периодически повторяющиеся катастрофы свидетельствуют лишь о том, что в системе накопились проблемы, которые длительное время игнорировались правящими кругами и бизнесом. Эти противоречия накапливаются вплоть до момента, когда скрывать их оказывается уже невозможно. Они прорываются наружу, а уверенность инвесторов меняется внезапно пришедшим пониманием драматизма ситуации. Именно в этот момент биржа и падает.

В свою очередь, падение биржи знаменует перелом в поведении бизнеса. Последний начинает резко сокращать издержки, отказывается от рискованных или убыточных проектов, чем отправляет экономику в рецессию еще глубже — ведь то, что для одной компании является экономией и оптимизацией, для других оборачивается сокращением спроса и новыми убытками.

Главное отличие Великой рецессии 2008–2010 годов от Великой депрессии 1929–1932 годов состоит в том, что на сей раз обрушение рынков удалось довольно быстро взять под контроль. Вернее, у правящих кругов Запада возникло ощущение, что они восстановили контроль над ситуацией. Если во время крушения в США банка Lehman Brothers обвал был даже более драматичным, чем когда-либо раньше, то затем обстановка начала стабилизироваться, после чего эксперты поторопились объявить о победе над кризисом.

На самом деле ни одна из его причин устранена не была, просто Федеральная резервная система США и правительство Китая накачали рынок деньгами. На низовом уровне спрос не вырос — люди богаче не стали. На глобальном уровне заработная плата стагнировала, а рост производительности труда оставался самым низким за много десятилетий. Деньги не дошли до реального сектора, а были вложены в спекуляции. Стремительно росла цена на нефть, хотя спрос на черное золото не увеличивался, дорожала недвижимость.

Экономика Китая, считавшаяся очагом роста на фоне всеобщего упадка, в действительности переживала не лучшие времена: правительство строило города-призраки, где некому и незачем было жить, предприятия работали на склад, росли долги компаний и домохозяйств. К концу 2014 года на китайском рынке наблюдались всё те же предкризисные симптомы, что и в западных странах. Только огромная инерция движения, которую набрал китайский «Титаник», создавала иллюзию благополучия. Цифры выглядели позитивно, а что за ними скрывается, никого не волновало.

Кризис не проходил, не преодолевался, а перемещался из одного региона в другой. Спасение частных компаний обеспечивалось резким ростом государственного долга. После того как Соединенные Штаты стали выглядеть немного лучше, резко ухудшилось положение дел в Западной Европе. Затем настала очередь Бразилии, России, Индии и Китая.

Перелом наступил, когда Федеральная резервная система решила остановить «политику количественного смягчения». Иными словами, перестала накачивать рынки американскими долларами. Причин тому было две.

С одной стороны, банкиры в США прекрасно понимали, что бесконечно печатать бумажные деньги нельзя — так можно и контроль потерять. Вопреки опасениям одних и надеждам других, доллары отнюдь не превратились в «зеленые фантики», но для того, чтобы этого не произошло, ФРС должна была резко изменить своей подход.

С другой стороны, руководство ФРС и экономические власти США наконец обнаружили, что достигнутый ими эффект непропорционален затрачиваемым средствам. Были пущены в оборот триллионы долларов, а экономический рост оставался незначительным. К тому же изрядная часть средств через спекулятивные рынки перераспределялась в пользу Китая и России, являвшихся геополитическими соперниками Америки, либо пополняла счета саудовских принцев и аравийских эмиров. В такой ситуации ставку сделали на укрепление доллара. Всё остальное случилось само собой.

Потеряв приток спекулятивного капитала, рынки просели. Подешевела и нефть. Китайские производители обнаружили, что на их изделия нет спроса ни на мировом рынке, ни внутри страны. Инвесторы вдруг осознали, что китайский капитализм при всех его особенностях подвержен тем же циклам, что и его западные прототипы, а огромная инерция роста грозит обернуться и крушением беспрецедентных масштабов. Наиболее предусмотрительные инвесторы начали сворачивать китайские производства уже в ушедшем году. Оптимизм сменился ужасом, когда был повторно девальвирован юань. Паника с Шанхайской биржи перекинулась в Токио, Франкфурт, Нью-Йорк.

Дело усугубляется тем, что в отличие от 2008–2010 годов все антикризисные ресурсы в основном исчерпаны, а методы, приемлемые для господствующих элит, уже испробованы. То, что либеральные экономисты поторопились называть в 2010 году Великой рецессией, на самом деле было лишь первым актом Великого кризиса, по своим масштабам уже сейчас превзошедшего всё то, что мировое хозяйство испытало в 1929–1932 годах.

Выход из этого кризиса, как и в ХХ веке, зависит уже не от учетной ставки центральных банков, не от заявлений политиков и тем более не от попыток чиновников и бизнесменов «оптимизировать» расходы. Под вопросом вся логика глобального развития, установившаяся на Западе в 1980-е годы и восторжествовавшая повсеместно после распада СССР.

Политический и социальный реванш капитала над трудом привел к тому, что доля зарплаты в мировом экономическом росте неуклонно падала. Спрос в течение двух десятилетий поддерживался за счет роста задолженности — частной и государственной, но результатом этого стал глобальный финансовый пузырь, который неминуемо лопнул.

Выход из кризиса рано или поздно будет найден за счет системопреобразующих политических решений — как и в 1932–1933 годах. Не случайно тот кризис породил и «великий перелом» в СССР и «новый курс» в США, и национал-социализм в Германии. «Свободные» и «открытые» рынки в очередной раз сменятся протекционизмом, социальными реформами и усилением государства. Однако на данный момент ни политики, ни общества не готовы к радикальным переменам. Для того чтобы подобная готовность возникла, общества должны эмоционально дозреть, а политические элиты повсеместно смениться.

До тех пор, пока этого не произошло, кризис будет развиваться, преподнося нам всё новые и новые неприятные сюрпризы.

["Говорит Москва"]

https://www.youtube.com/watch?v=IB0GXziC0vU

[Борис Кагарлицкий]

https://www.youtube.com/watch?v=vz86...ature=youtu.be

[Борис Кагарлицкий]

https://www.youtube.com/watch?v=3FuH...ature=youtu.be

[Борис Кагарлицкий]

https://www.youtube.com/watch?v=4n-HQQ9xdto