Ибо когда слушаешь и читаешь их, то трудно представить, что всё это создано человеком, не шагавшим трудными фронтовыми дорогами, не встречавшимся ежедневно со смертью, не ходившим в разведку за линию фронта, не горевшем в танке, не высаживавшимся с морским десантом, не хоронившим боевых друзей, более того – ни дня не прослужившим в армии. Между тем в этих песнях и стихах настолько предельно точно переданы мысли и чувства воинов, победивших в самой страшной войне, которую только знало человечество, что кажется поэт, не испытавший подобного, никогда бы не смог рассказать о минувшей войне столь убедительно. Но Высоцкий это сделал.Когда отец Володи уходил на фронт, мальчику не исполнилось и четырёх лет. Мог ли он помнить проводы отца? Нигде и никогда этой темы поэт не касался, но вопрос я поставил не из чистой умозрительности. Расставание с родным человеком, уходящим на войну, наверняка оставило какой-то энергетически-кодовый, подсознательный след в душе малыша. И, развивая эту мысль, берусь утверждать, что именно здесь лежит начало того вечного чувства вины, которое поэт потом всю жизнь испытывал перед старшим поколением за то, что опоздал родиться, не смог вовремя подставить плечо под великую тяжесть, выпавшую на долю Родины.
«Кто старше нас на четверть века, тот уже увидел близости и дали. Им повезло – и кровь, и дым и пот они понюхали, хлебнули, повидали».
Есть и ещё один, до чрезвычайности важный момент. Своё детство Володя провёл в военном городке Группы советских войск в Германии, где служил отец. И если прав был великий Толстой, утверждавший, что мировоззрение человека в главных его компонентах формируется исключительно в раннем детстве, то будем всегда помнить, что в детские годы рядом с Володей находились солдаты-фронтовики. И их глазами, в основном, мальчишка воспринимал весь окружающий мир, все императивные понятия о добре и зле. Потом они запечатлеются в стихах и в песнях.
Германия, г. Эберсвальде, 1947
Война задела Высоцкого своим смертным дыханием лишь слегка, опалив только самый краешек его биографии. И тем не менее он написал бесподобное по своему философскому осмыслению минувшей войны стихотворение «Мы вращаем землю». Такой поэтической высоты достиг разве что лишь С. Орлов со своим: «Его зарыли в шар земной, как будто в мавзолей». Но ведь Владимиром Семёновичем написаны еще: «Тот, который не стрелял», «Всю войну под завязку», «Из дорожного дневника», «Песня о моём старшине», «Чёрные бушлаты», «Высота», «Альпийские стрелки», «Расстрел горного эха», «Разведка боем», «Он не вернулся из боя», «Звёзды», «Песня о госпитале», «Аисты», «Песня о новом времени», «Их восемь, нас двое. Расклад перед боем...», «Смерть истребителя», «Я полмира почти через злые бои...», «Песня о земле», «Сыновья уходят в бой», «Белый вальс», «Так случилось – мужчины ушли...», «Песня о конце войны», «Братские могилы», «Давно смолкли залпы орудий», «Штрафные батальоны», «Я вырос в Ленинградскую блокаду», «Капитан», «Солдаты группы «Центр». И ещё, примерно, с полсотни песен, где напрямую или опосредованно решается всё та же военно-патриотическая тематика, к сожалению, напрочь вышедшая нынче из поэтической моды.
«Почему у меня так много военных песен? Почему я так часто возвращаюсь к военной теме, как будто все писать перестали, а я всё, значит, долблю в одно место?» Во многих аудитория Высоцкий задавался подобным вопросом и всякий раз, отвечал, примерно, так. «Во-первых, нельзя об этом забывать. Война всегда будет нас волновать – это такая великая беда, которая на четыре года покрыла нашу землю, и это никогда не забудется, и всегда к этому будут возвращаться все, кто в какой-то мере владеет пером. Во-вторых, у меня – военная семья. Я не воевал, это, конечно, невозможно по возрасту. И я не мог под Оршей выходить из окружения: я был маленький тогда, меня могли только выносить. Но у меня в семье есть погибшие, и большие потери есть, и те, кого догнали старые раны, кто умер от них, тоже есть. Отец у меня – военный связист. Прошёл всю войну. Он воевал в танковой армии генерала Лелюшенко. Мой дядя (в 1978 году его не стало) всю войну был в непосредственном соприкосновении с врагом. У него к 1943 году было три Боевых Красных Знамени. То есть он очень достойно вёл себя во время войны. У нашей семьи было много друзей военных. Я в детстве часами слушал их рассказы и разговоры. Многое из этого я в своих песнях использовал. В-третьих, мы – дети военных лет. Для нас это вообще никогда не забудется. Один человек метко заметил, что мы «довоёвываем» в своих песнях. У всех нас совесть болит из-за того, что мы не приняли участия в этом беспримерном подвиге. Я вот отдаю дань этому времени своими песнями. Это очень почётная задача: писать о людях, которые воевали.
И самое главное, я считаю, что во время войны просто есть больше возможности, больше пространства для раскрытия человека – ярче он там раскрывается. Тут не соврёшь, люди на войне всегда на грани, за секунду или за полчаса до смерти. Люди чисты, и поэтому про них всегда интересно писать. Я вообще стараюсь выбирать для своих песен людей, которые находятся в самой крайней ситуации, в момент риска, которые каждую следующую минуту могут заглянуть в лицо смерти, у которых что-то сломалось, произошло, в общем, короче говоря, людей, которые «вдоль обрыва, по над пропастью» или кричат: «Спасите наши души!» Но выкрикивают это как бы на последнем вздохе. И я их часто нахожу в тех временах. Мне кажется, просто их тогда было больше, ситуации были крайние. Тогда была возможность чаще проявлять эти качества: надёжность, дружбу в прямом смысле слова, когда тебе друг прикрывает спину. Меня совсем не интересует, когда люди сидят, едят или отдыхают – я про них не пишу, только разве комедийные песни.
У меня не песни-ретроспекции: они написаны человеком, который войну не прошёл. Это песни-ассоциации. Если вы вдумаетесь и вслушаетесь, вы увидите, что их можно петь и теперь: просто взяты персонажи из тех времён, но всё это могло случиться и здесь, сегодня. И написаны эти песни для людей, большинство из которых тоже не участвовали в этих событиях. Так я к ним и отношусь – это современные песни, которые писал человек, живущий сейчас. Они написаны на военном материале с прикидкой на прошлое, но вовсе не обязательно, что разговор в них идёт только чисто о войне».
Подобных высказываний Высоцкого у меня собрано больше сотни. Он очень часто выступал в сугубо военных аудиториях, любил военную публику, вообще людей в форме, какой-то нежной, трогательной любовью. Читатель наверняка почувствовал, что все предыдущие рассуждения поэта касаются в первую очередь служивых: неважно, военнослужащие ли они, солдаты МВД или милиционеры. В равной степени его рассуждения могут относиться и к работникам транспорта, прокуратуры, лесничества. Все они – люди государственные и потому с точки зрения Высоцкого как бы особенные. Его влечение к людям в форме не исчерпывалось чисто профессиональным интересом артиста, поэта, исполнителя. Нет, тут было нечто гораздо большее – воспоминания юности, осмысление пережитого им и страной, попытка с высоты прожитых лет и приобретённого опыта по-иному взглянуть на ту же воинскую службу, которую он всегда, повторяю, очень высоко ставил. И ещё, наверняка, было в его добром отношении к служивому человеку нечто такое, о чём сейчас не дано нам домыслить, представить, описать. Как всякий интеллигентный, воспитанный человек, Высоцкий, конечно же, ценил и уважал всякую профессию. Снобом он никогда не был. И всё-таки к военным у него было отношение особое. Отчасти я это чувствовал и на себе. Владимир Семёнович в последние годы жизни очень придирчиво и строго относился к тем, кто искал его расположения. Знавшие его близко не дадут мне соврать. Тем, наверное, примечательным было его доброе расположение ко мне: сначала старшему лейтенанту, потом капитану. Ну, в самом же деле, не стану я ни себя, ни тем более его унижать предположением, что он терпел меня из-за того, что я починил однажды его дачное отопление. Хотя, если уж говорить до конца откровенно, то я рад был тогда вообще в денщиках у него ходить. Ей-богу. Он это видел, прекрасно понимал, тем не менее субординационной дистанции между нами не держал. Что опять же могут подтвердить многие ныне здравствующие таганковцы.
Однажды, «за рюмкой чая» я путанно и сбивчиво начал «объясняться в любви» Высоцкому даже не от себя лично, а как бы от всего офицерского корпуса Советского Союза. В том смысле, что вот, дескать, десятки, сотни тысяч офицеров даже живьём вас, в отличие от меня никогда не увидят, но, я уверен, что восхищаются вами не меньше моего. А мне вот повезло и могу вам сказать об этом. Он очень с доброй, замечательной своей улыбкой сказал, примерно, так: да ладно тебе, Мишаня, голенища мне надраивать. Естественно, я стушевался, а он через некоторое время уже на полном серьёзе заметил, что вот-де служить ему хоть и не пришлось, о чём он всегда сожалеет, потому что всякий мужик должен армейскую лямку потянуть. Однако, если бы время его концертов, с которыми он выступал в армейских, флотских, пограничных, милицейских подразделениях сложить, то с учётом выходных, праздников и возможных самоволок на «полсрока государевой службы» (эти слова я точно помню!) наберётся. А на большее он и не рассчитывает.
Безусловно, война и служба были для Высоцкого очень и очень многомерными, дорогими и глубокими понятиями. Его детская, не вполне осознанная тяга к рыцарству и героизму всегда одевалась для него в солдатскую шинель. И по-иному, как мы видим, быть не могло. Но в силу сложившихся причин и обстоятельств ему не пришлось фигурально носить эту шинель. (Во время съёмок фильма «Штрафной удар» Володя, выполняя сальто, упал с лошади, сильно повредил ногу и заработал на долгие годы перемежающуюся хромоту. Много времени боролся со своим недугом, можно сказать – поборол его. Никто даже вообразить себе не смог бы, что артист как бы обречён на хромоту. Но факт остаётся фактом: по состоянию здоровья Владимир Семёнович не попал на срочную службу, хотя должен был по окончании съёмок призваться на четыре года в Военно-морской флот.)
Так вот, шинелька эта, образно говоря, всегда висела на гвозде в его творческой лаборатории. Виртуозно владея сарказмом и иронией, с успехом пользуясь ими при разработке самых различных тем, художник тем не менее ни разу не прибег к подобным приёмам при сочинении песен на военно-патриотическую тематику. Боль за несправедливо обиженных, досада на всякого рода недостатки, безобразия – были. Он часто и весьма критически отзывался о деятельности партийно-государственной верхушки. Конкретных примеров, увы, не помню, но что совершенно точно: Володя уже в те годы достаточно красочно пародировал генсека. И тем не менее столь модного сегодня нигилизма, скептического ёрничания над армейскими порядками, не говоря уже о святых понятиях фронтового бытия, Владимир Семёнович никогда себе не позволял. (Кстати, очень сдержанно отнёсся к нашим военным действиям в Афганистане.) Хотя изнанку армейской, флотской жизни он знавал предостаточно. (Отец окончил службу в должности заместителя начальника связи войск ПВО, у него было много друзей из высшего эшелона военного ведомства.) Но нет же, ни тени издёвки никогда не скользнуло на его поэтическом облике, обращённом в сторону войны и службы.
С позиций обыденной житейской логики это тем более удивительно, что тогдашнее руководство Вооружёнными силами, МВД категорически и напрочь не принимало и не признавало ничего сочинённого Высоцким, равно как и его самого. Многочисленные встречи, к примеру, с солдатской или матросской аудиторией проходили всегда или почти всегда, как говорится, не санкционированно, без ведома и разрешения вышестоящего командования, на страх и риск «офицеров из окопов» – так любил называть Владимир Семёнович строевых командиров взводов, рот, батальонов. Можно только представить, какой же огромной любовью пользовался бард у фронтовиков и служивых людей, если, несмотря на все запреты и табу, они с таким завидным постоянством, охотой и радостью с ним встречались.
Интерес к войне в широком смысле вообще к экстремальным, пограничным ситуациям, которые возможны в сфере человеческой деятельности (прежде всего в боевых условиях) у Высоцкого никогда не остывал. Его естественное любопытство ко всему новому, неизведанному в этом смысле освящено истинным, а не показным, книжным патриотизмом, и потому всегда было искренним. С любым человеком в униформе, с фронтовиком особенно, – что меня больше всего поражало, – он никогда не общался из корыстных, пусть и творческих, побуждений. Вот, мол, вы мне расскажите о том-то и том-то, а я это когда-нибудь использую для своего дела. Ему просто был интересен военный, а тем более воевавший, его судьба, его воспоминания, впечатления. А пригодится ли это для творчества, Владимир Семёнович о том никогда не загадывал. Видимо, поэтому никогда ничего не записывал. Во всяком случае, я никогда не видел, чтобы он помечал в книжечке или на бумаге чью-то фамилию, какой-либо эпизод, историю. Даже номера телефонов никогда не фиксировал, помня их великое множество. Но в нужный момент из глубин его действительно фантастической памяти, из недр его широкой, русской души появлялись нужные, единственно верные слова и мысли.
Не по собственной вине Высоцкий не успел на минувшую жестокую и страшную войну. Но свою жизнь, своё творчество он постоянно вольно или невольно соотносил с той легендарной, пороховой порой и страдал как бы от разности потенциалов. Мы, обычные люди, лишены подобного «недостатка». Что же касается Высоцкого, то именно такая «заряженность» давала ему возможность предельно правдиво, до мельчайших подробностей, с потрясающей искренностью воплощать образ защитника Отечества в кино, в театре, но особенно – в стихах и песнях.
По-разному решая в своём творчестве тему войны и мира, Высоцкий во многом перекликался с поэтами-фронтовиками и никогда не стыдился в том признаваться. О некоторых из них прямо говорил, как о своих духовных наставниках. О том же Окуджаве, к примеру. Тем не менее в главном, что и определяет его вклад сугубо в военно-патриотическую тематику, он шёл, как истинный художник, своей собственной единственной дорогой. Уникальное достоинство его творчества в том, что ни в одной роли, ни в одной песне, ни даже в поэтической строке он не стенал, не всхлипывал, не скулил с обречённой интеллигентностью, не ронял приличествующую моменту «скупую слезу» над минувшими подвигами, над солдатской самоотверженностью и поразительной жертвенностью. Все его поэтические чувства были самыми что ни на есть всамделишными, подлинными, как земля, вода и воздух над ними. Ни сочинений своих, ни ролей он не делал так, как у многих лицемерных творцов было принято.
Во всех своих поступках и проявлениях чувств он всегда оставался естественным, земным человеком. У него гибель воина – это предельное или даже запредельное усилие отстоять свою правду, гонимое добро, истовую, но совершенно понятную, если не сермяжную справедливость. В его поэтических творениях герои уходят не на вечный покой слащавых праведников, а смертью своей, как бы поправ смерть, продолжают жизнь, действуют, других зовут на подвиг. В таком ключе сочиняли многие. Но вот именно сочиняли. Высоцкий исторгал всё, о чём выше сказано из своей истерзанной, босой души. Ах, как нам не хватает сегодня именно таких поэтов!
Многие военные песни Высоцкого написаны им от имени личного местоимения «я». И всё-таки в большинстве из них «я» Высоцкого сменялось на «мы». В этом обобщённом «мы» – ещё более глубокое осмысление всенародного подвига во время той невиданной войны. Он никогда не был окрашен для поэта романтизмом подвигов героев-одиночек. Он понимал, поразительно ощущал, что война – прежде всего неимоверный, нечеловеческий труд, с которым вряд ли может сравниться любая сфера человеческой деятельности. Труд как бы освящённый великой, праведной и благой целью – Победой. Это, кстати, центральная тема всего его военного цикла и в особенности такого шедевра, как «Мы вращаем землю».
Владимир Высоцкий. «Мы вращаем Землю»
https://youtu.be/857vy90Yb60
В авторском исполнении этой песни (да нет, не песни – гимна, оды вооружённым защитникам Отечества!) зримость неимоверных коллективных усилий народа ради победы над врагом достигла потрясающей высоты и силы. Когда Высоцкий пел, а в рефрене «от себя, от себя», «на себя, на себя» переходил на самые высокие ноты, то в моём представлении (а я несколько раз слушал эту вещь в живом исполнении!) это всегда ассоциировалось со знаменитым припевом «Эх, ухнем!» из великой народной песни «Дубинушка».
Здесь нельзя не вспомнить и о том, что почти все свои патриотические вещи Высоцкий творил во времена, когда истинная картина минувшего искажалась и препарировалась всячески, когда пропагандой в ранг наивысшего, наиглавнейшего полководца всех времён и народов методично и планомерно выдвигался лишь в узком кругу военных известный в войну полковник. Лживая, фарисейская пропаганда сочинила ему такую биографию, на фоне которой меркли фронтовые заслуги маршалов, командовавших фронтами. Под него, увешанного всеми боевыми наградами государства, цинично и нагло подвёрстывалась вся история Великой Отечественной войны. Высоцкий знал её блестяще. Иной раз такие вещи рассказывал, о которых слыхом не слыхивали преподаватели военного искусства в моей академии. Он очень болезненно воспринимал все искривления, касающиеся истории в целом, войны в частности. У меня даже создавалось такое впечатление, что ненормальности собственной творческой жизни он воспринимал с гораздо большим спокойствием. А может, это только мне так казалось.
О войне и армии Высоцкий писал предельно правдивые стихи, по жизненному достоверно воссоздавая своих героев на сцене и в кино. Это было так конкретно, материально, пластично, как будто бы сам он бывал на многих фронтах, почувствовал войну кожей, сердцем и душой. Уже не говорю о его потрясающих знаниях военных реалий, категорий, ситуаций, чем он постоянно ставил меня в тупик. «Сколько «кубарей» (не кубиков!) было у командира взвода? Из скольких частей состоит взрыватель? Расшифруй ДШКМ». Такие и подобные вопросы он задавал не только мне, человеку военному, – многим своим друзьям, знакомым. Как бы любил щегольнуть знанием военного дела и действительно знал его.
В его стихах живут настоящей, полнокровной жизнью морские десантники, лётчики, пехотинцы, сапёры, моряки, шофёры, милиционеры, пограничники, воины внутренних войск. Через их мироощущение он давал точные срезы совершенно специфических ситуаций даже... в космосе. У него почти не встречаются ошибки во всех сюжетах фронтовой солдатской жизни, будь то марш, подготовка к бою, сражение, отступление, погребение павших, ожидание друзей, фронтовой почты, несения караульной службы – фронтового бытия. Он прошёл своим уникальным голосом войну так, как никто до него и после него этого не делал и уже вряд ли сделает. Даже если бы Высоцкий ничего другого в своей жизни не написал, кроме своего военного цикла, то и в таком случае он бы своё имя обессмертил. По счастью, он сочинил и сыграл гораздо больше. Да и сочинил ли?
«Мне не довелось встретиться с живым Высоцким. Но когда с магнитофонной ленты звучит с детства знакомый хрипловатый голос, я ловлю себя на обжигающей мысли: неужели эти песни не обо мне, не о моих боевых товарищах, многие из которых погибли в Афгане? Неужели их автор сам не поднимался на заснеженный Саланг, не петлял по чёрным тропам с боевой вкладкой? Неужели не на тревожном ночном перевале в горах Гиндукуша возникли эти строки: «Сверкал закат, как сталь клинка...»? Наби Акрамов, Герой Советского Союза».
«Поначалу, как и подавляющее большинство людей, я думал, что автор этих песен – повидавший виды человек. А что фронтовик, так это уж само собой разумеется. Но потом случайно узнал: Высоцкий совсем молодой парень – в сыновья мне годится. В театре мы и познакомились. Договорились, что он споёт для моих сослуживцев. Володя сдержал слово. И я впервые услышал его живого, не в записи. И был просто потрясён. Такая сила, такая мощь и в то же время столько души было в его песнях, что равнодушным к ним мог оставаться только очень уж безразличный человек. Я тогда сказал ему: «Ну, ты прям по-истребительски поёшь!» А он ответил, что так его песни ещё никто не оценивал. Да что я – жизнь оценила его песни по самому высокому счёту. Других таких я не знаю». Иван Кожедуб, маршал авиации, трижды Герой Советского Союза.
Автор, полковник в отставке,
автор книги «Босая душа, или Каким я знал Высоцкого»
«Литературная газета», №3-4(6628), 24 января 2018
Последний раз редактировалось Chugunka; 09.09.2018 в 22:11.
На этой архивной карточке Володя Высоцкий вместе с отцом и «мамой Женей». Снимок сделан в 1947 году
Семён Владимирович (Вольфович) Высоцкий родился 17 июля 1915 года в Киеве, в еврейской семье, которая после революции перебралась в Москву.25 января 1938 года родился Владимир Высоцкий. Его хриплый голос звучал из всех проигрывателей страны, песни Высоцкого знали наизусть, Глеб Жеглов в его исполнении стал кумиром. Актер, поэт, исполнитель авторских песен — в фотогалерее «Ъ».
2.
Владимир Высоцкий (на фото) родился 25 января 1938 года в Москве. Его раннее детство прошло в коммунальной квартире на 1—й Мещанской улице, о которой позднее поэт написал: «…На тридцать восемь комнаток всего одна уборная…»
Будучи студентом политехнического техникума связи, Семён Высоцкий познакомился с переводчицей Интуриста Ниной Серёгиной. В 1937 году они поженились, а через год у них родился сын, названный в честь деда: Владимиром. Семён в этот момент был в командировке, и его жену с младенцем забирал из роддома брат Алексей. Он стал первым мужчиной, который взял на руки будущего поэта, и всегда впоследствии между ними была тесная связь.
3.
По воспоминаниям родных и друзей Владимир Высоцкий был очень добрым ребенком, безмерно любившим свою маму, с которой жил до 1947 года, а затем переехал к отцу и его второй жене (на фото), которую Высоцкий называл «мама Женя», в Германию, где служил отец
Семья поселилась в более чем скромной коммуналке на Первой Мещанской улице (теперь проспект Мира, 126). На 38 комнат этого жилища имелась всего одна уборная. от него сохранилась только дворовая часть здания после сноса фасада, выходившего на проспект.
4.
С детства у Владимира Высоцкого был низкий, густой, недетский голос. Он любил петь. Известен случай, когда на уроке учительница попросила восьмилетнего Высоцкого громко спеть песню. Он согласился, но песню не допел — учительница посчитала, что мальчик, поющий густым басом, просто издевается над ней. Тогда же он написал свое первое стихотворение «Моя клятва», посвященное памяти Сталина. В нем поэт высказывал чувство скорби по недавно умершему вождю
Когда началась Великая Отечественная война, оба брата – Алексей и Семён в первые дни войны были призваны на фронт, а Нина с сыном эвакуировались на Урал.
Семён участвовал в обороне Москвы, освобождении Донбасса, Львова, Лодзи, взятии Берлина, освобождении Праги. Заслужил свыше двадцати орденов и медалей Советского Союза и Чехословакии. После войны продолжил военную карьеру и был уволен из армии в звании полковника за выслугой лет.
5. «Где твои семнадцать лет ? — На Большом Каретном!» / В 1949 году семья Высоцкого вернулась в Москву и поселилась в доме на Большом Каретном переулке, где сейчас установлена мемориальная доска. Тогда же будущий артист начал посещать драмкружок, которым руководил артист МХАТа Богомолов. Однако первые пробы для Высоцкого прошли неудачно — ему было отказано из-за хриплого голоса. Тем не менее он не оставил попыток и вскоре Высоцкий забрал документы из МИСИ, где учился, и поступил на актерское отделение Школы-студии МХАТ / Фото: Н. Львов
Судьбы родителей Семёна Высоцкого
Его отца звали Вольф Шлёмович. Он, будучи сыном стеклодува, сумел получить три высших образования: юридическое, экономическое и химическое (киевский институт народного хозяйства). Сохранилось курсовое сочинение Вольфа на тему «Влияние иностранных капиталов в русской нефтяной промышленности».
6.
На этих пробах в 1956 году один из преподавателей спросил его: «Что ты умеешь?» «Песни пишу», — ответил Высоцкий. «Мне надо бежать, но минут 30 я тебя послушаю», — сказал преподаватель. В итоге песни затянулись на 2,5 часа, а пробы были удачными / На фото: Владимир Высоцкий в сцене из спектакля «Десять дней, которые потрясли мир» в постановке Театра на Таганке
После революции Вольф сменил своё имя на «Владимир» и переехал с семьёй в Москву. Его образование позволяло совмещать несколько ответственных должностей на крупных заводах, например юрисконсульта и коммерческого директора.
7.
«Ты к знакомым мелодиям ухо готовь/ И гляди понимающим оком, /Потому что любовь — /это вечно любовь /Даже в будущем вашем далеком» / Будучи студентом последних курсов Высоцкий впервые вышел на сцену в роли Порфирия Петровича в учебном спектакле «Преступление и наказание». Тогда же он смог попробовать свои силы в кино (фильм «Сверстницы», эпизодическая роль студента Пети). Первым театром, в котором по окончании обучения стал работать Высоцкий, был театр имени Пушкина. К 1968 году Высоцкого, благодаря роли в фильме «Вертикаль» (на фото), для которого актер также писал песни, его знала вся страна
Женат он был на Деборе Овсеевне Бронштейн, родившейся в Житомире в семье учителя. В Москве она также сменила имя и стала называть себя Ирина Алексеевна. Впоследствии они развелись и создали новые семьи. В семейном архиве сохранилась справка от 1941 года о венчании Деборы в Никольской церкви Киева: в них она фигурирует уже как Дарья Алексеевна и под фамилией второго мужа: Семененко. Эта «мимикрия» с большой долей вероятности спасла ей жизнь, поскольку в конце сентября 1941 года Киев был оккупирован фашистской армией, а семья не успела эвакуироваться. Кроме того, что она была чистокровная еврейка, два её взрослых сына - Семён и Алексей, воевали на фронте и были коммунистами. На протяжении всей оккупации Дебора-Дарья жила в страхе, что кто-то её выдаст.
8.
В 1964 году Высоцкий начинает работать в театре на Таганке, где прослужил до конца жизни. Вскоре он стал ведущим актером этого театра, что не мешало ему записывать пластинки (в 1968 году выходит его первая авторская грампластинка «Песни из кинофильма „Вертикаль“») и продолжать писать стихи / На фото: Владимир Высоцкий в роли летчика Янг-Суна из спектакля Театра драмы и комедии на Таганке «Добрый человек из Сезуана» / Фото: Александр Шпинёв
Сложная судьба дяди поэта: Алексея Владимировича Высоцкого
Алексей Владимирович встретил на войне свою любовь: дочь кубанского казака Александру Таран. Она была направлена фельдшером в его воинскую часть. Майор Алексей Высоцкий и Шура поженились в Керчи. В одном из тяжёлых боёв от их подразделения осталось всего 117 человек, в их числе Алексей и его жена. Но он был тяжело ранен в голову, а она получила пять пулевых ран – в голову, грудь, живот. У неё также была раздроблена кисть руки. Они оказались в разных госпиталях. Когда Алексей выздоровел, то нашёл имя Александры в списке погибших, но она осталась в живых. Её доставили в госпиталь, уже когда начался перитонит и гангрена, руку пришлось ампутировать. После выздоровления Александра написала свёкру, спрашивая, жив ли Алексей. Письмо подписала девичьей фамилией, не желая никого обременять, будучи инвалидом. Письмо это попало в руки Семёна, который служил в Москве при Генштабе, он немедленно отправил брату шифрованное послание о том, что его жена жива. Алексей немедленно выехал по указанному адресу в Ростов и нашёл Александру в очереди за продуктами, в одежде с чужого плеча. Она указала мужу на пустой рукав: «И только?!» - воскликнул он. Больше они не расставались. Она вернулась на фронт и прошла вместе с мужем до Берлина.
Владимир Семёнович посвятил тёте Шуре песню о войне: «И когда наши девушки сменят шинели на платьица»…
9.
Со временем любовь к Высоцкому стала всенародной. Его цитировали, а на спектакли с участием актера собирались аншлаги. Известен случай, когда Высоцкий однажды прилетел из очередного путешествия, его обступила огромная толпа. Все тянули к нему фотографии, или, что окажется под рукой для автографа. Один человек протянул партбилет. Высоцкий, увидев это, сказал: «Зачем? Вас же выгонят из партии». На что тот, немного подумав, ответил: «А, и хрен с ним, распишитесь» / Фото: Александр Шпинёв
Жизнь после войны
После войны, в 1947 году, Семён и Нина развелись, и Володя переехал к отцу. Тот женился вторым браком на армянке Евгении Степановне Высоцкой-Лихалатовой. У юного Владимира с ней сложились самые тёплые отношения, он даже называл её «мама Женя», а впоследствии крестился в армянской апостольской церкви.
10.
Голос Высоцкого со временем стал чем-то вроде альтернативного телевизора. Не вступая в конфликт с властью напрямую, даже пользуясь ее благосклонностью, зарабатывая серьезные по тем временам деньги, будучи выездным и даже неприкрыто шикуя (достаточно вспомнить знаменитый «Мерседес»), Высоцкий не лебезил и не прислуживал. Это требовало огромных душевных трат, и компенсировал он их алкоголем и наркотиками. В 1969 году у него случился первый приступ — в горле лопнул сосуд. Врачи спасли его чудом / На фото: Наталья Белохвостикова (справа) и Владимир Высоцкий на съемках фильма «Маленькие трагедии» / Фото: Николай Малышев
С 1947 по 1949 годы Семён Владимирович Высоцкий служил в Германии, в городке Эберсвальде. Там Володя научился играть на пианино и кататься на велосипеде. Известно несколько случаев, когда он бил немцам стёкла, а как-то раз взорвал найденную в лесу гранату, но со сверстниками дружил, дарил им свои игрушки, и даже подарил одному из них свой велосипед. Отцу он объяснил это так: «Ты, папа, у меня живой, а его отца убили фашисты. Пусть покатается».
11.
В интервью Владимир Высоцкий (седьмой слева) часто рассказывал о своих друзьях, среди которых были как известные личности, так и «несколько человек, не имеющих отношения к… публичным профессиям». Однако самыми близкими его друзьями стали актер Василий Шукшин, режиссер Андрей Тарковский, писатель Артур Макаров / Фото: Валерий Плотников
По возвращении они поселились в том самом Большом Каретном переулке. На вопрос журналиста «Московского Комсомольца» Л.Колодного, что за «чёрный пистолет» имел в виду в своей песне Владимир, его отец ответил: «Обыкновенный мой трофейный Вальтер с залитым свинцом стволом. Володя его, конечно же, обнаружил и играл им до тех пор, пока Евгения Степановна не разобрала пистолет на части и не выбросила...»
12.
Владимир Высоцкий был трижды женат и всегда на актрисах. Но самым известным его романом стал роман с француженкой Мариной Влади (на фото). Она стала некой символической любовью задолго до их личной встречи. Именно ее Высоцкий будил по ночам, чтобы спеть только что написанную песню. В последние годы жизни актера они были не вместе, много переписывались, часто Влади не отвечала на звонки Высоцкого. Многие его друзья были против этой связи, считая, ее губительной для артиста
Ещё одно воспоминание Семёна Владимировича
«И в Эберсвальде, и на Большом Каретном к нам в дом частo приходили военные, мои фронтовые друзья. Я богатый человек, есть у меня друзья, с некоторыми из них встречаюсь по пятьдесят и более лет. В молодости они были молодые лейтенанты, теперь генералы. А для сына всю жизнь оставались "дядя Саша", "дядя Лёша". Он мог часами слушать их, воспоминания.
- Я тебе завидую белой завистью, - говорил Володя. - У тебя друзья не меняются».
13.
«Мне страшно повезло, что я попал сразу в театр к Любимову. Потому что он моментально стал использовать мои песни, чтобы они звучали в спектаклях. Очень поддерживал, чтобы я пел на разных вечерах, приглашал просто к себе, чтобы меня слушали его друзья — писатели, поэты, художники и так далее, и он всегда хотел, чтобы я пел, пел, пел» / Одной из самых известных ролей Высоцкого в театре стала роль Гамлета (на фото) в одноименном спектакле в постановке Юрия Любимова. Спектакль был слишком смелым для того времени и его неоднократно пытались запретить
Ряд своих знаменитых песен Владимир Высоцкий посвятил боевым друзьям своих отца и брата. Одна из них – «Песня о погибшем друге» - о лётчике Николае Скоморохове: он один, в свои 20 лет, уничтожил «бриллиантовую двойку» - самолёты Люфтваффе, которые вели асы, награждённые бриллиантовыми крестами лично фюрером. Впоследствии Высоцкие и Скомороховы дружили семьями.
14.
Алла Демидова, Владимир Высоцкий (в центре) и Виктор Штернберг в спектакле московского Театра драмы и комедии на Таганке «Вишневый сад» / Фото: Михаил Строков
Про каждого из членов семьи Высоцких можно было бы написать целую книгу. Для Владимира Семёновича было очень важно жить в среде таких людей, как его близкие и их друзья. Он сумел пропустить через себя всю боль и тяготы этого поколения и воплотить их в своих песнях.
15.
Никита Высоцкий: Отец учил нас быть собой…
25 января 2018 года российскому поэту и актеру, лауреату Государственной премии СССР Владимиру Высоцкому исполнилось бы 80 лет
«В столице в ближайшие дни будет несколько десятков мероприятий, посвященных памяти отца», - сказал сын поэта, актер Никита Высоцкий.
«Я совсем не являюсь координатором этого движения или его инициатором, это движение любви и уважения к человеку, которому 25 января исполнилось бы 80 лет.
17.
Пожалуй, самой известной ролью Владимира Высоцкого в кино можно считать роль капитана Жеглова в фильме «Место встречи изменить нельзя» (на фото). Фразы из этого фильма тут же стали крылатыми, а Высоцкого простые советские граждане полюбили еще больше
Его день рождения будет не только таким самоценным днем, в который только в одной Москве будет несколько десятков больших мероприятий — и театральных, и концертных, и выставочных. 25 января – это будет такой старт, старт для многих проектов.
То, что мы делаем, - это не насаждение Высоцкого, это движение естественное и свободное»
18.
Последние строки, которые Владимир Высоцкий написал за несколько дней до своей смерти: «Мне есть что спеть, представ перед Всевышним // Мне есть чем оправдаться перед Ним» / Фото: Александр Потапов
Творчество Владимира Высоцкого, так популярно в Советском Союзе, и сейчас объединяет русскоязычных граждан всего мира. Его песни звучат до сих пор, а роли, сыгранные в кино и Театре на Таганке, остаются эталоном актерской работы. На всей территории постсоветского пространства, да и за границей, среди русскоязычного населения, вряд ли найдется такой человек, который не знаком с Высоцким. Его песни остаются популярны и сегодня.
19.
Владимир Высоцкий написал больше 200 стихотворений, около 600 песен и поэму для детей (в двух частях). Сыграл 20 ролей в театре и около 30 ролей в кино
«К сожалению, поколение отца уходит. Многие теряют силы, и мне кажется, что этот юбилейный период выполнит некую функцию, - передачу того, что они любили, чем дорожили, что слушали, - дальше. Другим поколениям.
20.
Владимир Высоцкий умер 25 июля 1980 года в своей московской квартире. Непосредственная причина смерти до сих пор остается спорной, поскольку вскрытие не проводилось. Первая и последняя заметка о его смерти вышла в «Вечерней Москве» — в столице шла Олимпиада, власти не хотели омрачать праздник мира и спорта / Фото: Л. Шерстенников
Конечно, мы не сможем сделать это в рамках одного юбилея, но в том, что мы делаем, я вижу большую просветительскую часть. Во всяком случае, я хочу, чтобы так было», - говорит Никита и добавляет, что Центр-музей Высоцкого на Таганке, где он является директором, в феврале закроется на реконструкцию до лета этого года. Сегодня они уже получили деньги на реконструкцию.
«Будут расширены помещения, обновлена экспозиция - она станет интереснее и содержательнее. Я придерживаюсь взгляда, что такой музей имеет меньше общего с развлекательным центром, чем с научно-исследовательским институтом»
21.
Прощаться с бардом пришла, казалось, вся Москва. Благодаря пластинкам «Мелодии» и «магнитофонной культуре» записи Высоцкого были в каждом доме, и каждый чувствовал его уход как свою частную потерю. Проститься с артистом пришли около 40 тыс. человек / Фото: Александр Стернин
На вопрос: какое у него самое любимое произведение отца? Никита отвечает, что отдельного такого нет.
«Особые переживания у меня вызывают три-четыре стихотворения. Они поздние, написаны одно за другим на пронзительно-трагической ноте... Пожалуй, есть все-таки одна вещь, которую мне когда-то хотелось бы прочесть, — «Мой Гамлет»
22.
Сын Владимира Высоцкого Никита (слева) и художник и скульптор Михаил Шемякин во время открытия новой экспозиции в государственном культурном центре-музее Владимира Высоцкого / Фото: Антон Денисов
Я не думаю, что останься отец жить в наше время, он бы изменился. Нет. С годами он бы оставался таким же неудобным, каким был и при жизни, и вряд ли примыкал к каким либо поверхностным течениям. Я верю, что он нашел бы ответы на многие сегодняшние достаточно сложные вопросы. Он всегда пытался понять, что происходит вокруг и учил нас думать.
23.
«Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем,- / Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом: / Убиенных щадят, отпевают и балуют раем,- / Не скажу про живых, а покойников мы бережем»
Он никогда не пытался нас с братом воспитывать, никогда не говорил: «Смотри и учись! Живи по правде...».
Просто всей своей жизнью давал понять: надо стремиться быть собой».
Жизнь и творчество Владимира Высоцкого
«Удивительное рядом, но оно запрещено!»
Избранное
Мне вчера дали свободу.
Что я с ней делать буду?
___
И ни церковь, и ни кабак —
Ничего не свято!
Нет, ребята, все не так,
Все не так, ребята!
___
Я согласен бегать в табуне —
Но не под седлом и без узды!
___
Видно люди не могут без яда,
Ну а значит, не могут без змей.
___
Нас всегда заменяют другими,
Чтобы мы не мешали вранью.
___
Мы многое из книжек узнаем,
А истины передают изустно:
«Пророков нет в отечестве своем», —
Да и в других отечествах — не густо.
Если б водка была на одного —
Как чудесно бы было!
Но всегда покурить — на двоих,
Но всегда распивать — на троих.
Что же на одного?
На одного — колыбель и могила.
___
Купола в России кроют чистым золотом —
Чтобы чаще Господь замечал.
___
Кто без страха и упрека —
Тот всегда не при деньгах.
___
Проникновенье наше по планете
Особенно приятно вдалеке:
В общественном парижском туалете
Есть надписи на русском языке.
___
Все человечество давно хронически больно,
И всю историю оно болеть обречено…
___
Удивительное рядом, но оно запрещено!
___
И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы, поднять не смея глаз.
Мы тоже дети страшных лет России —
Безвременье вливало водку в нас.
___
Жираф большой — ему видней!
___
Живу, не ожидая чуда,
Но пухнут жилы от стыда, —
Я каждый раз хочу отсюда
Сбежать куда-нибудь туда.
___
Мне скулы от досады сводит:
Мне кажется который год,
Что там, где я, — там жизнь проходит,
А там, где нет меня, — идет.
___
___
Слайд-шоу на песню Владимира Семеныча Высоцкого "Загранкомандировка", в слайдах использованы советские агитационные плакаты и их более современные пародии
Если ты ругаешь даже тихих
Или ссоришься —
Знай, что эти люди - тоже психи, —
Ох, напорешься!
___
Зачем же быть душою общества,
Когда души в нем вовсе нет!
___
Маски равнодушья у иных —
Защита от плевков и от пощечин.
___
Настоящих буйных мало —
Вот и нету вожаков.
___
Но даже светлые умы
Все размещают между строк:
У них расчет на долгий срок...
___
Толка нет от мыслей и наук,
Когда повсюду — им опроверженье.
___
Красивых любят чаще и прилежней,
Веселых любят меньше, но быстрей, —
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.
___
А в общем, Ваня,
Мы с тобой в Париже
Нужны — как в русской бане лыжи!
___
Толпа идет по замкнутому кругу –
И круг велик, и сбит ориентир.
___
Но не хочу я знать, что время лечит —
Оно не исцеляет, а калечит,
Ведь все проходит вместе с ним.
___
https://youtu.be/0OK1818gvZs
Владимир Высоцкий - Интервью 1975 год
___
Интервью Владимира Высоцкого для телеканала Франции. 1975 год
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.
___
Ходят сплетни, что не будет больше слухов.
Слухи ходят, будто сплетни запретят.
___
«Русская семёрка» / «Русская планета» / «Коммерсантъ», 25 июля 2016 - 24 января 2018
Последний раз редактировалось Chugunka; 23.07.2021 в 09:46.
03 Февраль 2018
Леонид Велехов
Людмила Абрамова и Владимир Высоцкий
Людмила Абрамова вспоминает Владимира Высоцкого, отца двоих ее сыновей
Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. С вами Леонид Велехов, и это новый выпуск программы "Культ личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время". Наша программа не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
На этот раз, причем не впервые, она посвящена Владимиру Высоцкому, которому 25 января исполнилось бы 80 лет. Невозможно пропустить эту немыслимую дату. Немыслимую, потому что столь почтенный возраст никак не сочетается с этим безумного таланта и творческой энергии человеком, чья жизнь оборвалась на полном скаку, на рубеже 42. Оборвалась и не оборвалась. Потому что Высоцкого в современной России знают наизусть и обожают не только те, кто помнит его живым, кто слушал, записывал и переписывал его новые песни, едва они появлялись в магнитофонном самиздате, но и те, кто родился через много лет после его смерти. Спросите на улице любого, и он почти наверняка процитирует вам наизусть что-нибудь из Высоцкого. Этой неслыханной славе аналогов нет. И я думаю, что для тех, кто любит Высоцкого, интересны и важны воспоминания о нем людей, которые связали с ним свою жизнь, тем более прожили рядом с ним важную ее часть.
Людмила Владимировна Абрамова, мать его двоих сыновей, сегодня гостья нашей программы, вернее, наша программа сегодня отправилась к ней в гости.
Людмила Владимировна, спасибо за ваше гостеприимство. Очень здесь у вас уютно и хорошо.
Людмила Абрамова: Я рада.
Леонид Велехов: Естественно, в этих стенах, в этой квартире Владимир Семенович не бывал никогда. Это все появилось много позже.
Людмила Абрамова и Владимир Высоцкий познакомились осенью 1961 года на съемках в Ленинграде: ей, еще студентке ВГИКа, было 22, ему, уже закончившему Школу-студию МХАТ актеру Театра имени Пушкина, – 23. Биография только начиналась, не очень, между прочим, удачно у него и вполне благополучно, с большой роли в кино – у нее. Ее актерская судьба, однако, не состоялась: после той, первой, большой роли было еще две-три, и из профессии она ушла, полностью посвятив себя семье, двум сыновьям, Никите и Аркадию. Высоцкого, как мы знаем, судьба стремительно вознесла через тернии к звездам.
Насколько они счастливы были в семейной жизни, продолжавшейся до конца 60-х, – на этот вопрос могли бы ответить только они сами. Но факт тот, что Людмила Владимировна была рядом с нашим кумиром в очень сложные и одновременно очень плодотворные годы его жизни, когда были написаны "Штрафные батальоны", "Корабли", "Братские могилы", "Спасите наши души", "Як-истребитель" и многие другие песни, сыграны на сцене Таганки "Павшие и живые", "Добрый человек из Сезуана", "Пугачев", "Послушайте", "Жизнь Галилея".
Уйдя из актерской профессии, она осталась человеком творческим, глубоко знающим и любящим театр, русскую культуру, литературу, прежде всего поэзию. Сама она отказывается признавать свое личностное и интеллектуальное влияние на Высоцкого в ту пору, когда этот грандиозный поэтический и артистический талант формировался. Но это лишь делает честь ее скромности и свидетельствует о ее преданности памяти нашего кумира).
Квартира Людмилы Абрамовой
Леонид Велехов: А вы можете себе представить восьмидесятилетнего Высоцкого?
Людмила Абрамова: Конечно – нет!
Леонид Велехов: Почему? Он вообще когда-нибудь говорил о старости? Как-то он проецировал себя на какие-то зрелые годы?
Людмила Абрамова: Как ни странно, я могу вам ответить на этот вопрос. Володе не хотелось старости. В частности, его благодарность и теплое отношение к Михаилу Швейцеру, несмотря на большую ссору, которая в свое время между ними произошла, и несколько лет они не здоровались...
Леонид Велехов: Из-за "Бегства мистера Мак-Кинли"?
Людмила Абрамова: Да. Но то, что ему удалось сыграть пушкинского Гуана, – это вызвало его огромную благодарность и радость. Он понимал, что он последний раз в жизни... Во-первых, потому что он чувствовал, что конец не так уж и далек, а во-вторых, потому что он не хотел никаких старых ролей, даже шекспировских.
Леонид Велехов: А каким красавцем грим его сделал, невероятным!
Людмила Абрамова: Да, да, да.
Леонид Велехов: Старости он все-таки боялся…
Людмила Абрамова: В актерском отношении.
Леонид Велехов: Я понимаю, да.
Людмила Абрамова: Он вообще хотел уйти из актерской профессии не тогда, когда кто-нибудь ему об этом намекнет или режиссеры перестанут звать, а для того чтобы вплотную заняться литературой. Бросить театр ему было бы очень трудно. Он очень любил театр, в частности именно Таганку. Хотя, конечно, его воспитала Школа-студия, и у него была привязанность к пожилому поколению мхатовских актеров... Настоящий восторг, преклонение перед некоторыми из них!
Леонид Велехов: Перед Массальским, наверное, его худруком?
Людмила Абрамова: Конечно! Он его любил, но...
Леонид Велехов: Массальского трудно было не любить.
Людмила Абрамова: Но любовь какая-то на равных – не снизу вверх, а на равных. А вот, скажем, Грибова он просто боготворил. На его роли даже в последние годы он умудрялся иногда приходить, пусть не на весь спектакль, но чтобы посмотреть хоть фрагмент "Горячего сердца", он очень любил этот спектакль. Он обязательно хотя бы в два года раз, но выбирался, чтобы пойти и посмотреть. Настоящие мхатовские актеры – это для него было что-то! В то же время для себя он этого не хотел именно потому, что не хотел ролей старческих, пожилых... Я даже его спрашивала: "Ну, а что, ты короля Лира не хочешь сыграть?" – "Нет!"
Леонид Велехов: А вам не кажется, что, когда он достиг зрелости, он стал больше актерской профессии?
Людмила Абрамова: Скажу несколько слов о главном – о двух Володиных профессиях. Я бы сказала, что их не две, а все-таки одна. Огромное количество среди тех семисот поэтических текстов, которые известны у Высоцкого, написаны от первого лица. Пусть иногда во множественном числе, скажем, как "Штрафники", но от первого лица. И это ничто другое, как система Станиславского. Сегодня, кстати, его день рождения, вечная ему память!
Леонид Велехов: Как хорошо все сошлось.
Людмила Абрамова: Да! И одно из первых Володиных стихотворений, которое они потом пели хором в Школе-студии МХАТ, именно о системе Станиславского. Там даже рефреном повторяющаяся несколько раз строчка – "пройдут года, но никогда Станиславского труд не забудется!" Можно сказать, что в песнях он писал для себя роли. Потому что у него хороших, интересных ролей в молодые годы ни в театре, ни в кино не было. Конечно, это была хорошая роль, та, что в фильме "713-й просит посадку", на съемках которого мы встретились. Питерские актеры, которые были там его партнерами, не только Ефим Копелян, но и Честноков, и Корн, очень высоко Володю ценили.
Леонид Велехов: А сами-то какие актеры были, что Копелян, что Честноков!
Людмила Абрамова: Да, да, да! И как-то сразу они человечески друг друга почувствовали и полюбили, и Копелян водил нас на свои спектакли, что было очень непросто в то время – попасть в БДТ. Они друг друга ценили всю жизнь, и очень любили вместе сниматься: и это несколько раз удавалось.
Леонид Велехов: Конечно, "Опасные гастроли"…
Людмила Абрамова: Да, не только "Опасные гастроли", прежде всего у Полоки в "Интервенции".
Леонид Велехов: "Интервенция", конечно! Давайте, все-таки к вашим теперь взаимоотношениям. Как вы познакомились? Это ведь совершенно была история необычная.
Людмила Абрамова: Я очень рано вышла замуж не столько по какой-то любви, сколько для того, чтобы не жить дома. Сказать, что я была очень дрянной человек, это почти ничего не сказать!
Леонид Велехов: Бог ты мой!
Людмила Абрамова: И не сказать, что я особенно блистала умом. И случилось так, что я не была верной женой своему первому супругу. У меня случился роман. Я училась во ВГИКе. У нас была как бы совместная мастерская у Михаила Ильича Ромма, у которого в это время на старшем курсе, то есть мы были на первом, а они на четвертом... Его самый блистательный курс, его лучшие ученики, где наиболее известные имена...
Леонид Велехов: Шукшин, Кончаловский.
Людмила Абрамова: Да, Вася. Андрей Кончаловский на моем курсе учился. И тогда он был не Кончаловский, а Андрон Михалков. А на старшем курсе были Андрюша Тарковский, Саша Гордон, Митта, Ирма Рауш. Это был очень сильный курс, очень! Очень интеллигентный. И Василий там, конечно, был звезда. У Васи был свой такой комплекс, привезенный из Сибири: он не любил поповщину, "жидовье", как он выражался, и московскую интеллигенцию.
Леонид Велехов: Хороший набор!
Людмила Абрамова: Но он попал к Михаилу Ильичу.
Леонид Велехов: Ну, да! (Смех.)
Людмила Абрамова: Известен случай, когда Вася, где-то крепко выпив… А он довольно слаб был на алкоголь, не в том смысле, что он его очень любил, а в том смысле, что на него алкоголь очень действовал, потому что Вася плохо кушал, иногда просто голодал… И вот как-то он уже ночью звонит Михаилу Ильичу в квартиру. Михаил Ильич ему открыл, увидел, что Вася хорош. Вася буквально со слезами на глазах ему говорит: "Михаил Ильич, объясните мне, как это? Я жидов не люблю, а вас я полюбил! И интеллигенции я не доверяю, не люблю, терпеть не могу, а вас я люблю!" – "Ну, пойдем". Пошли на кухню. Ромм разбудил супругу, Елену Кузьмину, да и дочка встала. Пришли все на кухню, накрыли стол, накормили Васю. И Вася ушел совершенно успокоенный. Он понял, что нет ни эллина, ни иудея, а есть люди…
Сейчас, когда мне случается проходить или проезжать мимо ВГИКа, я подхожу к памятнику, запечатлевшему Андрюшу, Васю и Генку Шпаликова, и вспоминаю любимые стихи. Мы оба с Андрюшей особенно любили Пастернака. У меня любимое было "Август" – "Как обещало, не обманывая", а у него – "Засыплет снег дороги, // Завалит скаты крыш…" И вот я подхожу, смотрю им в глаза и говорю: "Кто мы и откуда?! // Когда от всех тех лет // Остались пересуды, // А нас на свете нет?"
Когда мы с Володей уже были как муж и жена, как-то мы идем в гости, и он говорит мне: "Ты знаешь, там сегодня должны быть очень дорогие для меня люди, которых я люблю. Ты понравься им. Давай, что ли, кроссворд какой-нибудь порешаем. Он очень гордился, что я кроссворды решаю хорошо. Вот про Серебряный век что-нибудь скажи, чтобы они увидели, что ты не просто красивая Люсичка!" Мне даже как-то неловко стало, я зажалась очень. Звоним в дверь. Дверь открывает Вася, а мы, наверное, с ним год с лишним не виделись, потому что я была в Ленинграде, а Вася или снимал, или снимался. Мы бросились друг к другу в объятия, только что не со слезами от радости. И Вася кричит: "Андрюшка, Андрюшка! Людочка пришла!" Выходит Андрюша Тарковский, и тоже мы бросились друг друга обнимать. Я оглянулась на Володю и вижу, что он сияет! Он не знал, что мы знакомы. Он не знал, что мы друзья, что мы вот так друг другу нужны все.
Романа ни с Василием, ни с Андреем у меня, конечно, не было. Это была чистая дружба на почве того, что мы все трое очень любили стихи. Вася тоже очень поэзию любил. Правда, он ругал нас с Андреем, что мы на Пастернаке помешались: "Вам только Мандельштама и Пастернака, а вот Есенина вы не знаете, Кольцова вы не читали!" А вот у них на курсе был еще один молодой человек, с которым у меня случился роман. Мне казалось, что это чепуха. Больше того, мне казалось, что как раз нераздельная любовь это очень хорошо и полезно для творческого человека, а он покончил с собой. И даже стихи оставил, мое имя там фигурировало. Я попала под следствие. И следователь, которому я совершенно была не то, что безразлична, а враждебна, неприятна, меня по моей просьбе отвез на его могилу, которая была под Москвой. И я на этой могиле следователю сказала, что я выйду замуж за первого, кто произнесет формулу "выходи замуж за меня". Не за ногу схватит, не под юбку полезет, а скажет эти конкретные слова. Следователь поглядел на меня не без отвращения, но я свое слово в дальнейшем сдержала. У меня надолго никакие чувства не держались. Я даже иногда как бы считала – вот этот мне нравился три недели, а этот пять дней. Это не значит, что я с ними со всеми в койку ложилась. Просто я считала, что я на глубокое чувство не способна, и поэтому нужно такое твердое решение иметь, что я выйду замуж, буду верна и буду любить до смерти.
Приехав в Ленинград на съемки, я в группе практически никого не знала. А со своими друзьями 13 сентября была в ресторане, в Восточном зале "Европейского". Среди этих друзей были Саша Володин, художник один, очень славный, хороший человек, потом, кажется, он эмигрировал, Левкович, актер Карасев из театра Комиссаржевской. В общем, такая небольшая компания. Денег у всех было очень мало, и поели мы прилично. Короче говоря, когда мы оттуда выходили, у меня было шесть копеек, то есть на трамвае доехать от центра до "Выборгской" гостиницы, а у них по три копейки у каждого. Мы сели в трамвай, весело разговаривали. Дождик ленинградский. Ночь уже наступает. Подъезжаем. Конечная станция как раз гостиница "Выборгская". Я вылезла, а они нет, потому что у них не было еще трех копеек, они поехали обратно на этом же трамвае. А я вышла, у меня три копейки на завтрашний трамвай до студии. Темно. Никого нет. На ярко освещенном подъезде стоит персонаж в немножко порванной и немножко испачканной кровью рубашке и судорожно вокруг смотрит. Я сразу понимаю, что пьяный. А я, надо сказать, пьяных боялась. Я вдоль стеночки так мощусь, мощусь. Он прямо ко мне: "Девушка, у вас есть деньги?" Я говорю: "Нет, только три копейки". – "Вы в гостиницу?" – "Да, я в гостиницу", – и все норовлю к двери поближе. Он говорит: "У вас есть какие-нибудь знакомые в гостинице? Мне очень нужны деньги. Я перебил посуду, подрался в ресторане. Сейчас приедет милиция. Мне нужно заплатить быстро". Говорю: "Ну, пойдемте". Вошли в лифт. На третьем этаже жил один оператор ВГИКовский. Я к нему стучусь: "Вова, у тебя есть деньги?" Сонный такой голос: "Сколько тебе нужно?" А нужно было сто пятьдесят рублей. Это большая сумма! "Да, нет, у меня рублей десять. Ты что, с ума сошла?" На другой этаж едем, там актер Левка Круглый, тоже снимался в этой картине: "Левочка, очень нужны деньги! Страшно нужны! Сто пятьдесят у тебя нет?" Он даже меня, по-моему, по-нехорошему послал. Тогда я сняла с пальца перстень, хороший такой, большой золотой перстень с крупным аметистом и говорю: "Вы пойдите, отдайте в ресторан. Наверное, он дороже ста пятидесяти". Я пошла к себе в номер. Уселась в халате, открыла Алексея Толстого, читаю. В дверь стучат: "Это я, девушка, откройте!" Имен друг друга мы не спросили! "Нет, я уже разделась, в халате. Завтра! У вас взяли перстень?" – "Да". – "Ну, и хорошо, потом выкупим, на студии займем". – "Откройте, я говорю!" – "Нет, простите, я уже ложусь спать". А он ногой выбил дверь.
Леонид Велехов: Ого!
Людмила Абрамова: В руках бутылка шампанского, шоколад. Это ему в придачу за перстень дали. "Идемте, у меня тут компания знакомая, геологи. Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж!"
Леонид Велехов: Ого!
Людмила Абрамова: "Хорошо, – говорю. – Я согласна".
Леонид Велехов: Памятуя вот тот свой обет.
Людмила Абрамова: Да, да. Пришли к каким-то геологам. Сидят в номере несколько человек, поют какую-то геологическую песню. Володя у них отобрал гитару, сел передо мной. И вот что такое настоящий актер, что такое гениальный актер! Он сел, ударил по струнам и запел песню от первого лица, от женского первого лица, которую в "Путевке в жизнь" поет Михаил Жаров. Он это запел на том уровне трагического темперамента, невероятного, на котором он играл потом Галилея, Гамлета, читал стихи Гудзенко и Кульчицкого и пел свои песни.
"Ох, вышла я,
Да ножкой топнула,
А у милого
Терпенье лопнуло!
Ох, ночь будет,
Ураган будет!
А если сына я рожу – уркаган будет!"
И я поняла, что передо мной гениальный актер. Я видела гениальных актеров. Я видела Жана Габена, я видела Генри Фонду, я видела тогдашних французских актеров. И наших актеров я видела. Я Колю Губенко молодого видела, как он поступал во ВГИК. Я видела, как Коля на первом курсе играл брехтовского Артуро Уи. Но то, что я увидела в тот момент – с тех пор другого такого, как он, я актера не знаю. Я была потрясена! Я не могу сказать, что это любовь с первого взгляда была, но это было сознание того, что передо мной абсолютно гениальный человек! Это было мгновенно! А поняла я, что этот человек для меня по-настоящему дорог, когда я приехала из Москвы, куда на пару дней ездила со съемок, и Володя меня встретил на вокзале пьяный, похмельный. Ему было очень дурно. А он в то время действительно был беден и ободран до чрезвычайности. У него башмаки были… Ему списали какие-то старые студийные башмаки, которые были ему велики. И он их набивал газетой, чтобы не сваливались с ноги. И кто-то усмехнулся, видя, как я с моим важным видом, прилично одетая, интересная, и вдруг такой... Я подумала: "Я убью! Убить, убить того, кто над ним сможет смеяться!"
Леонид Велехов: Обобщая годы вашей жизни с ним, вы были счастливы с ним?
Людмила Абрамова: Да, я была счастлива! Конечно, бывали иногда какие-то ужасные моменты. Скажем, перед тем, как первый раз он лег в больницу, он куда-то выезжал с бригадой от Бюро кинопропаганды, и, когда вернулся, говорит: "Ты знаешь, Люсичка, наверное, я должен бросить пить. У меня эпилептический припадок был. Врачи сказали, что это провоцированная эпилепсия от алкоголизма". Вот тут я испугалась! Тут мне стало страшно! Но он честно это сказал и Юрию Петровичу. И Юрий Петрович, который все-таки Володю очень любил… У них были ужасные иногда отношения, и они готовы были друг друга убить, и Володя в него как-то и штыком запустил, в общем, всякое бывало. И Юрий Петрович про него мог ужасные слова говорить, и ему в глаза мог говорить ужасные слова, но он его любил, он его понимал.
Леонид Велехов: Мне кажется, что это были отношения отца и сына.
Людмила Абрамова: Да, да, да.
Леонид Велехов: Владимир Семенович был эгоистичный человек?
Людмила Абрамова: Нет! Во-первых, он был очень нетребовательный. Ему по-настоящему нужно было только одно – работать. Вот эта жажда, эта потребность – постоянная работа – была у него очень сильна. Ну, что значит эгоистичный?
Леонид Велехов: Его отношение к семье, его отношение к детям?
Людмила Абрамова: Прекрасное было отношение. Он, скажем, мог спокойно стирать закаканные пеленки (у нас стиральной машины не было), если я не успевала, мог бежать за каким угодно продуктом в магазин. Моя мама к хозяйству относилась чисто потребительски и свысока, она не любила хозяйство. И вот такая большая семья, Володя бегал в ресторан, брал напрокат судки трехэтажные.
Леонид Велехов: Это такие три кастрюлечки, сцепленные дугой.
Людмила Абрамова: Да, да, да. Он бежал туда, брал обеды. Он знал, какой суп любит бабушка, какое второе любит дедушка. Он иногда не брал никаких десертов, но вторые брал разные, чтобы была рыба, потому что бабушка ее любила, она была из старообрядцев. Он замечательно умел помогать, причем так, что никто и не замечал, что он помогает. Просто нужно что-то сделать – он сделает. У меня под Новый год началась грудница с первым ребенком. И врач скорой приехала за полчаса до Нового года. Никакого Нового года нам не нужно, мы ничего не соображаем, у меня температура выше 40, к груди прикоснуться невозможно. Ребенок орет, врач говорит: "Дайте водки, я сейчас сделаю компресс большой, хороший, и тогда мы разомнем грудь". А у нас водки нет. Володя говорит: "Я сейчас сбегаю в ресторан, принесу стакан". Побежал в ресторан за полчаса до Нового года! Договорился, ему налили стакан. Он с этим стаканом прибежал обратно через дорогу. Гостиница "Советская" у нас напротив дома была. И из этой водки мне сделали компресс. Ему в голову не приходило, что мужская работа, что женская работа, что кто-то обязан сделать, кто-то не обязан сделать. Это нужно – он это сделает! У Валерочки в дневниках где-то написано…
Леонид Велехов: У Золотухина.
Людмила Абрамова: Да. Что вот он Володе пожаловался, Нинка ему рубашки не гладит. А Нинка тоже была актриса на Таганке, Нина Шацкая, хорошая актриса. "Ну, что, ты не огорчайся, Люся мне тоже никогда ничего не гладит". Это он просто так сказал, в утешение Валерке. (Смех.) Он мог и сам погладить, и мы с Ниной Максимовной гладили. Ужас состоял в том, что Нина Максимовна не любила электрические утюги.
У нее было два чугунных и один духовой с углями, которым она вот так махала, угли разгорались, и потом она гладила.
Леонид Велехов: Отключаясь от бытовой жизни: он много работал над ролями, над своими стихами, над песнями?
Людмила Абрамова: Во-первых, он очень много работал, пока учился. Он был самый такой работоспособный на курсе и других заводил, заражал своим трудолюбием. Когда он работал в Пушкинском театре, об этом лучше не вспоминать, там делать было совершенно нечего, кроме как водку пить, чем он и занимался, за что его оттуда и выгнали, в конце концов. Но когда началась Таганка, когда Юрий Петрович поставил "Доброго человека"…
Леонид Велехов: Но Высоцкого тогда еще с Юрием Петровичем не было.
Людмила Абрамова: Нет, нет, нет. Это был еще вахтанговский выпускной спектакль, еще не было и Коли Губенко.
Леонид Велехов: Да, грандиозного исполнителя главной роли, вообще, грандиозного актера.
Людмила Абрамова: Какой актер! Я счастлива, что вы меня понимаете!
Леонид Велехов: Ну!
Людмила Абрамова: Никто не верит, что этот старый толстый представитель коммунистической партии был абсолютно потрясающий актер!
Леонид Велехов: Грандиозный!
Людмила Абрамова: Вот с кем они играли на равных! Не то, что какой-то между ними зависти, соревнования даже не было.
Леонид Велехов: Мощнейший был актер. Вспоминаю его Годунова, да и много чего еще. Пугачева...
Людмила Абрамова: Так читать Володины стихи…
Леонид Велехов: Да! И так петь их…
Людмила Абрамова: …и так петь их, как Коля – никто не может!
Леонид Велехов: Только Шаповалов мог.
Людмила Абрамова: Да! Шопен, да! Но не все, одну определенную песню. Да, это гениальное было исполнение.
Леонид Велехов: Потому что тоже гениальный актер Шаповалов, царство ему небесное! Такой старшина Васков! Как он играл!
Людмила Абрамова: Да! Это был актер именно того уровня! И вот такого уровня актеры не завидуют, не интригуют. Они просто не умеют. У них органа того нет, которым интриговать.
Леонид Велехов: Действительно Кобзон предсказал Владимиру Семеновичу, что он сам станет знаменитым исполнителем своих песен?
Людмила Абрамова: Да, да, да.
Леонид Велехов: Тоже, глядя на сегодняшнего Кобзона, трудно предположить такие моменты истины…
Людмила Абрамова: Я вот-вот должна была уже родить, я уже, по-моему, переходила. Надо было Никиту вовремя рожать, а я сильно перенашивала. И денег никаких совершенно. Один родственник Семена Владимировича, Леонидов…
Леонид Велехов: Очень известный по тем временам администратор театрально-эстрадный.
Людмила Абрамова: Да, да, да. Он устроил знакомство с Майей Кристалинской, Мондрус Ларисой, Мулерманом и Иосифом. Они четверо были у него в концерте в программе. Первая часть – это были они, четверо, а вторая часть – это был замечательный сербский актер, естественно, из тогдашней Югославии, Джордже Марьянович, хороший актер и хороший певец.
Леонид Велехов: Красавец такой был!
Людмила Абрамова: И вот Паша Леонидов нас туда провел в антракте, когда уже наши спели, и был антракт перед Марьяновичем. И мы пришли за кулисы, и Володя им всем предлагал свои песни. Поскольку Паша ему сказал, какие будут актеры, Володя как-то сориентировался – кому что. И "Колыбельную" он предлагал Майе Кристалинской. У него тогда, конечно, не так много было, но песен двести уже было, нет – сто пятьдесят было песен. Как раз буквально через несколько дней после этого знакомства с Кобзоном было знакомство с Любимовым. И когда он шел к Любимову, у него было сто пятьдесят песен написано. И Володя пел всем. И Муляру понравилось, и Майе понравилось, но она отказалась. Она сказала, что из этого еще нужно сделать песню, нужен композитор, а Кобзон выслушал, сунул ему в карман, не демонстрируя сколько, двадцать пять рублей. В то время это были большие деньги.
Леонид Велехов: Большие деньги, конечно!
Людмила Абрамова: И сказал: "Я твоих песен петь не буду. Ты будешь петь сам! И вот когда ты разбогатеешь, я к тебе приду и попрошу, чтобы ты меня устроил в свой концерт". (Смех.) Мы ушли, как бы несолоно хлебавши, но все-таки двадцать пять рублей в кармане, ну, и потом на Марьяновича полюбовались. Чем Марьянович отличался от наших актеров? Он не стоял на одном месте с микрофоном.
Леонид Велехов: Он и ложился на сцену…
Людмила Абрамова: Да, он ложился, растягивался, свешивал ноги со сцены.
Леонид Велехов: Необычно это было.
Людмила Абрамова: Я где-то об этом написала, и ему кто-то перевел. И я от него получила письмо, наверное, лет пять назад, еще я работала в музее, и диск с его каким-то новым концертом.
Леонид Велехов: Обобщая, как бы вы определили вашу роль в жизни Высоцкого и роль Высоцкого в вашей жизни?
Людмила Абрамова: В моей жизни важнее Высоцкого может быть только русская литература, на которую я с трех лет молюсь. Важнее, наверное, ничего и не было в жизни. Ну, детей родила троих хороших. Ну, друзей у меня очень много. И это все хорошо. Конечно, он меня сформировал. Я – Володино произведение. Может быть, не самое удачное, не самое заметное, но меня сделал он. Я не могу сказать сейчас, что я хороший человек. Мне тоже есть в чем каяться перед богом. Но то, что я плохим человеком не стала, – это Володя сделал.
Леонид Велехов: Вы как-то сказали в одном вашем интервью, что причиной вашего разрыва и расхождения стало то, что он уже поднялся на какую-то такую высоту, которой вы не могли соответствовать. Это действительно так было?
Людмила Абрамова: Я домохозяйка, не работаю, сижу с детьми, а он знаком со всем миром. Все перед ним преклоняются. Мне было неловко. Я не могу сказать, что я комплексовала, я действительно была счастлива. Близкие друзья и из Таганского театра… Когда мы расстались, про меня весь Таганский театр забыл, кроме Вениамина Смехова, который ко мне приезжал, возил мясо, возил фрукты, учил детей петь и плясать, к себе возил. Мои дети с его детьми дружили, плясали и скакали. Я Вениамину за многое очень благодарна. Первый, кто о Володе написал, и это было опубликовано в журнале "Юность", это был он. Это было очень задушевное, теплое и искреннее, я бы сказала, признание в любви, профессиональной и человеческой. И это Володя видел. И этот журнал у Володи лежал на столе. Когда Володи не стало, эта "Юность" там лежала. Венька успел подарить ему этот журнал.
Леонид Велехов: Вы действительно последняя узнали о появлении Марины в его жизни?
Людмила Абрамова: Конечно, я немножко Володю идеализирована. И зря. Ничего плохого не было бы, если бы я знала что-то. Я бы раньше ушла. Мне, конечно, трудно было уйти. Но ни о каких женщинах… Мне даже в голову не приходило, что у Володи есть женщина. Мне это в голову вошло, когда мне позвонила оставленная в то время Дупаком его супруга и не без некоторой насмешки надо мной, над Высоцким сказала: "И Высоцкий таков же, как все. У них все в театре такие". Володя мне не говорил ничего: ни о Марине, ни о других. И сперва, конечно, я обалдела – значит, он врет?! Я думала, что он никогда не врет. И тут же я поняла – он врет из-за меня. Он меня жалеет, и я вынуждаю его врать, жить двойной жизнью. И вот тогда я себя соскоблила со стен их квартиры и ушла.
Леонид Велехов: Людмила Владимировна, а почему вы так легко ушли еще до этого из актерской профессии? Это не было для вас жертвой?
Людмила Абрамова: Да у меня и не было никакой профессии. Какая жертва?! Актриса я, в общем, никакая. Если бы я с Володей не познакомилась, я не знаю, чем бы я занималась. Во всяком случае, я ничем не жертвовала абсолютно! И, к сожалению, конечно, какой-то большой роли в Володиной жизни я не сыграла. И, вообще, он не человек дома и семьи как, скажем, Лев Толстой или даже Пастернак, а он человек дороги, человек работы.
Леонид Велехов: Да, я так себе и представлял.
Людмила Абрамова: Он очень хорошо относился к детям. Он страшно беспокоился за Аркашу. Мне даже тогда казалось, что он просто Аркашу больше любит. У Аркаши был такой тик глазной, и Володя страшно боялся, что это что-то такое, серьезное. Он знал, что он очень пил в то время, когда я беременная была и перед этим.
Леонид Велехов: Вот это и есть ваша роль в его жизни, что вы мать его детей. И внуков сколько уже?
Людмила Абрамова: Восемь внуков и пять правнуков!
Леонид Велехов: Бог ты мой!
Людмила Абрамова: Ужасно, конечно, досадно, что я не могу даже запомнить имена правнуков, потому что это не совсем русские имена.
Леонид Велехов: Там ведь уже кто-то по иудейской линии пошел, да?
Людмила Абрамова: Да, Наташка осталась на постоянное местожительство в Штатах давно. К нам с Аркашей она приезжала последний раз в 2006 году. И уже понятно было, что она здесь работать не будет, что она будет жить в Америке. Аркаша к ней летал. И Аркаша, по-моему, уже даже четверых ее детей видел. А пятого она родила этой зимой.
Леонид Велехов: После вашего расхождения вы следили за его жизнью? Или наступило отчуждение?
Людмила Абрамова: Он у нас бывал, конечно. Но я боялась ходить в Таганский театр, чтобы меня там не хватила кондрашка или чтобы я после этого в метро под поезд не бросилась. Один раз он меня заставил прийти на спектакль, когда он сыграл Чехова.
Леонид Велехов: "Вишневый сад". Лопахина.
Людмила Абрамова: Да. Он хотел, чтобы я это посмотрела, за мной приехал, меня отвез. Я посмотрела. Он спросил мое мнение, хотя его можно было не спрашивать. Он был очень хорош!
Леонид Велехов: Но ведь после "Вишневого сада" была, на мой взгляд, еще более грандиозная его роль – Свидригайлов. Или вы не видели Свидригайлова?
Людмила Абрамова: Не решилась.
Леонид Велехов: По-моему, он играл просто гениально.
Людмила Абрамова: Он обижался. Он несколько раз приносил билеты. И Аркадий видел, и Никита видел.
Леонид Велехов: Подводя итог нашему замечательному разговору, я задам вопрос: что такое Высоцкий в вашей жизни – ваш звездный час или, может быть, ваш крест или, вообще, это все самое главное?
Людмила Абрамова: Наверное – все!
Леонид Велехов: А что стало с тем кольцом, с тем перстнем, с которого все началось?
Людмила Абрамова: Его потом украли, когда я его подарила своей младшей дочери. В ее квартиру влезли. Оно там лежало, и его украли.
Леонид Велехов: Увы, но вместе с тем закономерная развязка этого романа.
Людмила Абрамова: Что жалеть! Что нужно было от этого кольца, я получила.
Леонид Велехов: Оно все сделало!
Владимир Высоцкий прожил всего лишь 42 года. В 1980 году его не стало, но после, причем сразу, как сказано у другого гения, пришло бессмертие.
"Ты жил, играл и пел с усмешкою,
Любовь российская и рана.
Ты в черной рамке не уместишься,
Тесны тебе людские рамки".
Это уже Андрей Вознесенский – строки, написанные на смерть поэта в июльские дни 1980 года. Замечательно сказано: " Любовь российская и рана". В этом вся суть! И дальше…
"Писцы останутся писцами
В бумагах тленных и мелованных.
Певцы останутся певцами
В народном вздохе миллионном..."
Певца, навсегда оставшегося в этом самом народном вздохе, мы вспоминали сегодня с Людмилой Абрамовой, матерью двоих его сыновей.
Звучит песня Владимира Высоцкого "Корабли"
Корабли постоят и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоды.
Не пройдет и полгода, и я появлюсь,
Чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода.
Не пройдет и полгода, и я появлюсь,
Чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода.
Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней,
Я не верю судьбе, я не верю судьбе, а себе еще меньше.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе, я не верю судьбе, а себе еще меньше.
Но мне хочется верить, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.
Я, конечно, вернусь весь в друзьях и в делах,
Я, конечно, спою, я, конечно, спою – не пройдет и полгода.
Я, конечно, вернусь весь в друзьях и в делах,
Я, конечно, спою, я конечно, спою – не пройдет и полгода.
Леонид Велехов
Ведущий программы "Культ личности"
https://echo.msk.ru/blog/odin_vv/2168242-echo/
10:00 , 24 марта 2018 АВТОР
Один Высоцкий
Владимир Высоцкий в роли Бродского на съемках фильма «Интервенция». Лето 1967 года https://echo.msk.ru/files/2903768.mp3
Среди ролей Владимира Высоцкого в кино есть роли более удачные и менее удачные, главные и эпизодические.
А есть роли особенные – ставшие таковыми благодаря особым обстоятельствам.
И эти обстоятельства не всегда позволяют оценивать работу Высоцкого в этих фильмах до конца объективно.
Роль Бродского или Мишеля Воронова в картине «Интервенция» – как раз такая.
Прототип Бродского Иван Фёдорович Смирнов (подпольная кличка Николай Ласточкин) (расстрелян в ночь с 1 на 2 апреля 1919 года)
«Интервенция» снималась по знаменитой советской пьесе.
Можно сказать, классике жанра. Это была самая первая, и как потом оказалась, самая удачная пьеса одесского драматурга Льва Исаевича Славина. Пьеса, с одной стороны, вся пропитана замечательный духом Одессы, с другой стороны – романтическим духом революции, а кроме того, она была еще и очень живой, а не ходульной, как большинство пьес не тему пролетарской революции.
Славин написал «Интервенцию» еще в 1932 году, ее поставил театр Вахтангова, а потом она шла во многих театрах по всему Союзу и действительно стала классической.
И вот в 1967 году Геннадий Полока ставит экранизацию этой пьесы.
Идея понятна. В год 50-летия Октября фильмы на революционную тему были особенно кстати. И вскоре в киножурнале «Советское кино» съемкам фильма посвятили даже отдельный, довольно большой сюжет.
https://youtu.be/lepV0cESaWU
Геннадий Полока уже успел прославиться к тому моменту картиной «Республика ШКИД» и попытался перенести приемы, которые применил в фильме о веселых беспризорниках.
Причем самым первым его решением было пригласить Владимира Высоцкого.
Геннадий Полока и Владимир Высоцкий
Вопреки распространенному мнению, Полока и Высоцкий познакомились задолго до этих съемок – еще когда Володя учился в Школе-студии МХАТ.
Сначала Полока не очень представлял, какую конкретно роль для Высоцкого выбрать. Но вожак большевистского подполья по замыслу режиссера должен был петь – а значит, именно роль Бродского подходила для Высоцкого лучше всего.
На дне рождения Геннадия Полоки во время съёмок фильма «Интервенция», 15 июля 1967 года
«До нашей эры соблюдалось чувство меры…»: слушать
Эта запись была сделана во время проб для фильма, но в окончательном его варианте, к сожалению, не прозвучала.
Фрагмент авторизованной машинописи песни «До нашей эры…» — РГАЛИ, фонд 3004, оп.01, ед.хр.118, л.5
Что, впрочем, происходило с песнями Высоцкого для кино постоянно.
Но об этом чуть позже. А пока скажем, что актерский ансамбль Геннадию Полоке удалось собрать очень интересный. Говорят, что актеры чуть ли не в очередь записывались, чтобы принять участие в съемках.
Помимо Высоцкого в «Интервенции» были заняты Ольга Аросева, Валерий Золотухин, Юрий Толубеев, Валентин Гафт, Юрий Катин-Ярцев, Сергей Юрский, Ефим Копелян.
Великие артисты соглашались даже на эпизодические роли. А в главной был Высоцкий.
Владимир Высоцкий (Евгений Бродский), Ольга Аросева (мадам Ксидиас) и Женя Ксидиас (Валерий Золотухин)
И он же писал для фильма песни.
Причем одну из них должен был исполнять Копелян, игравший главаря одесских бандитов Филиппа. Это была знаменитая одесская песня «Гром гремел…». Но у песни существовал только один хрестоматийный куплет. Который звучит и в пьесе Льва Славина. А Высоцкий дописал новые куплеты и дополнил народное творчество.
Женя Ксидиас (Валерий Золотухин) и Филипп, криминальный авторитет (Ефим Копелян)
Петь Ефим Захарович Копелян особенно-то не умел и чувствовал себя неловко.
Но Высоцкий помог ему и буквально по каждой строке подсказывал, как ее нужно исполнить. И даже во время записи стоял рядом.
Тут важно пояснить, что если тексты писал сам Высоцкий, то музыку сочинял Сергей Слонимский, с которым Геннадий Полока прекрасно сотрудничал еще в картине «Республике ШКИД».
Михаил Шемякин и Сергей Слонимский
Рассказав о том, как Высоцкий помог Ефиму Копеляну, можно вспомнить немало историй такого же товарищеского участия.
Скажем, Гелена Ивлиева, сыгравшая Саньку, например, не умела плавать, а по сценарию, как это часто бывает, обязана была плыть. И поплыла! С помощью Высоцкого, который плыл рядом, поддерживал ее и при этом умудрялся не попадать в кадр.
Владимир Высоцкий в роли Бродского на съемках фильма «Интервенция». Лето 1967 года
Съемки, которые начинались в Ленинграде, продолжились в разгар лета 1967 года в Одессе, где тогда было 35 градусов жары, а фильм был костюмный, да еще с песнями, постоянным движением, буффонадой.
Так что работа получилась каторжной.
https://youtu.be/56EOazNWywA
Это прекрасный дуэт Владимира Высоцкого и Ольги Аросевой, которая сыграла Мадам Ксидиас.
Петя (Юрий Рычков), мадам Ксидиас (Ольга Аросева) и Евгений Бродский (Владимир Высоцкий)
Фильм, кстати, первоначально назывался несколько вычурно – «Величие и падение дома Ксидиас».
Но потом уже решили не мудрить и вернуть название первоисточника – «Интервенция».
Съемки шли трудно.
Съемка финальной сцены, не вошедшей в фильм
Не только из-за сложных погодных условий, но и по причине обычного для того времени кинематографического хаоса.
Графики актеров, занятых в театре и на других картинах, постоянно не совпадали, бюджет картины раздувался. Причем об этом даже писали в многотиражке киностудии «Ленфильм», которая и снимала «Интервенцию». Собственно, в Одессе снималась лишь часть натурных съемок, а большую часть доснимали уже в Ленинграде в студийных павильонах.
https://youtu.be/r_pCFNLxb-M
Даже по этим фрагментам можно понять, в каком стиле снимал Геннадий Полока эту картину.
Возрождение традиций революционного театра первых лет после Октября, буффонады, гротеска. Но пока съемки шли и затягивались все дольше, ситуация сильно изменилась.
Юбилейный 1967 год закончился, и непременно революционная тематика от кинематографистов уже не требовалась.
К тому же началось серьезнейшее закручивание гаек. Оттепель завершилась и фактически, и формально. Советские войска вошли в Чехословакию. И уже готовую картину, которую успел даже утвердить худсовет, завернули.
Съёмочная группа фильма «Интервенция». Ленинград, 25 января 1968 года
Здесь нужно уточнить, что претензии были не только идеологические.
Все-таки Геннадий Полока в стремлении к буффонаде и гротеску несколько переусердствовал. Автор пьесы Лев Славин не принял такую интерпретацию. При этом Славин нисколько не был таким уж консерватором. Он был человеком достаточно демократичным и между прочим, смелым. Лев Славин был одним из тех, кто подписал письмо в защиту знаменитых диссидентов Юлия Даниэля и Андрея Синявского, учителя Владимира Высоцкого. Но художественных приемов Геннадия Полоки Славин не оценил. К тому же именно в тот момент на сцене Театра Сатиры вышла отличная постановка «Интервенции», которую очень хорошо приняла публика и которая казалась некоторым в ту пору сильнее экранизации.
Фильм начали переделывать.
Сокращать. Причем фактически отстранив от этого процесса режиссера. В итоге песня «До нашей эры соблюдалось чувство меры» выпала вместе с той сценой, в которой звучала, а «Песня Саньки» вообще не сохранилась даже в виде пробных записей. Есть только ее текст. А черновая фонограмма просто пропала в недрах «Ленфильма», и сам Геннадий Полока не знал, как это могло получиться и где искать пропажу.
Санька (Гелена Ивлиева), Евгений Бродский (Владимир Высоцкий) и мадам Ксидиас (Ольга Аросева) на съемках фильма «Интервенция».
Одесса, лето 1967 года
У моря, у порта
Живет одна девчонка, –
Там моряков до чёрта
Из дальних разных стран,
Загадочных стран.
Ритм понятен, но мелодия, увы, так и осталась неизвестной.
Однако все усилия были напрасны.
Фильм запретили! Актеры и вся съемочная группа были возмущены и написали письмо непосредственно Брежневу.
Съёмочная группа фильма «Интервенция». Одесса, лето 1967 года
Расхоже мнение, что автором письма был Высоцкий.
Но из дневников Валерия Золотухина и из других источников мы знаем, что именно Золотухин написал этот текст.
В котором шла речь о том, что «подавляющее большинство фильмов на революционно-историческую тему проваливаются в прокате. Это происходит по причине их скучной, непривлекательной, стереотипной художественной формы».
А в конце добавлялось, что «в настоящий момент картина изуродована. И люди, мало-художественно образованные, глумятся над нашей работой».
Письмо было написано в декабре 1968 года.
Но, разумеется, никакого ответа режиссер и актеры от Брежнева не получили. Фильм лег на полку, где и пролежал почти 20 лет. У Геннадия Полоки осталась свою режиссерская копия, и периодически во время творческих вечеров он в узкой аудитории показывал небольшие фрагменты картины.
Вспоминал о ней во время концертов и Владимир Высоцкий, как например это было во время поездки в Казахстан в 1970 году.
В Усть-каменогорском Доме культуры он проводил параллели между двумя своими ролями, у каждой из которых была трудная судьба: слушать
Киноафиша работы Олега Васильева, 1987 год
Картина вышла в прокат только в 1987 году, и ее пришлось восстанавливать, потому что некоторые фрагменты сохранились, увы, с браком в оригинальном звуке.
Внимательно послушайте еще один диалог Владимира Высоцкого и Ольги Аросевой.
https://youtu.be/zXhOhJvXuf8
Кажется, что в какой-то момент голос у Высоцкого как будто чужой.
Вы не ошиблись. Это голос актера Алексея Булдакова, который озвучивал бракованные куски.
Я благодарю за помощь в подготовке этой программы наших друзей из Творческого объединения «Ракурс» Александра Ковановского, Александра Петракова, Игоря Рахманова, Олега Васина, Николая Исаева, Владимира и Валерия Басиных.
Когда в 1987 году широкая публика увидела фильм «Интервенция», то приняла его на ура.
И критики тоже были в восторге.
Запрет на публичное упоминание Высоцкого был уже фактически снят, и тут вдруг оказалось, что у него есть целая неизвестная до сих пор роль в незаурядном фильме. Только вот сам Высоцкий этого фильма так никогда и не увидел.
https://youtu.be/PotZ27Agnxg
Песня о деревянных костюмах: слушать
Фрагмент белового автографа песни «Как все мы веселы бываем…» из архива Геннадия Полоки
При подготовке программы использованы:
– фотографии из архивов Сергея Алексеева, Олега Васина, Алексея Денисова и Творческого объединения «Ракурс»;
– фонограммы из архивов Александра Петракова и Валерия Басина.
Копии автографов предоставлены Сергеем Жильцовым.
https://youtu.be/ZqSRAPa6QP0
Киев, у Григория Лубенца, 22 мая 1968 года:
«До нашей эры соблюдалось чувство меры…»: слушать
«Гром прогремел, золяция идёт…»: слушать
«До нашей эры соблюдалось чувство меры…»: слушать (Москва, для Константина Мустафиди, октябрь 1973 года)
Песня о деревянных костюмах: слушать (Ленинград, ДК пищевиков, 3 октября 1967 года)
Владимир Высоцкий (Евгений Бродский, он же Мишель Воронов) и Юлия Бурыгина (Жанна Барбье) в финале картины
Дорогие друзья!
24 января, накануне 80-летнего юбилея Владимира Высоцкого состоялся запуск проекта по сбору средств на выпуск мультимедийного издания авторского цикла Антона Ореха «Один ВЫСОЦКИЙ», осуществляемого при участии Творческого объединения «Ракурс».
Еженедельные выпуски очередных Глав программы звучат на радио «Эхо Москвы» в ночь с пятницы на субботу вот уже на протяжении двух лет.
Цель заявленного проекта — высококачественное полиграфическое издание 100 программ цикла в едином боксе, в котором будут представлены литературная и звуковая версии каждой из программ, уникальные фото— и видеокадры, редкие фонограммы и другие архивные материалы, иллюстрирующие каждую из Глав цикла «Один Высоцкий».
Для реализации нашей идеи крайне необходима всесторонняя финансовая поддержка — в том числе и со стороны наших постоянных слушателей, неравнодушных к личности и творчеству Владимира Высоцкого.
Только при вашем участии мы сможем осуществить издание, подобных которому прежде не было. И которое стало бы по-настоящему достойным памяти этого человека.
Ознакомиться с содержанием и условиями проекта можно ЗДЕСЬ
К настоящему времени идею выпуска в свет издания «Один Высоцкий» поддержали: Николай Сванидзе, Петр Солдатенков, Виктор Шендерович, Сергей Алексашенко, Татьяна Фельгенгауэр и Александр Плющев.
Последний раз редактировалось Chugunka; 18.09.2018 в 01:03.
Для меня авторская песня — это возможность беседовать, разговаривать с людьми на темы, которые меня волнуют и беспокоят; рассказывать им о том, что меня скребет по нервам, рвет душу и так далее, — в надежде, что их беспокоит то же самое.
Хочу, чтобы моя аудитория задумалась, чтобы она испытала определенное нервное напряжение. Я хочу высказать свое мнение.
Я занимался стихами очень давно, с детства. Гитара появилась так: вдруг я однажды услышал магнитофон, тогда они совсем плохие были, магнитофоны, — сейчас-то мы просто в отличном положении, сейчас появилась аппаратура и отечественная, и оттуда — хорошего качества! А тогда я вдруг услышал приятный голос, удивительные по тем временам мелодии и стихи, которые я уже знал, — это был Булат (Окуджава. — Esquire). И вдруг я понял, что впечатление от стихов можно усилить музыкальным инструментом и мелодией. Я попробовал это сделать сразу, тут же брал гитару, когда у меня появлялась строка. И если это не ложилось на этот ритм, я тут же менял ритм и увидел, что даже работать это помогает, то есть сочинять легче с гитарой.
Как хочу, так и пою. Другие люди могут спеть лучше, но не так. И вообще я не люблю, когда мои песни поют другие певцы и исполнители.
Это не песни, это стихи под гитару.
Больше всего я работаю со стихом. И чаще ощущаю эту самую штуку, которая называется вдохновением, которая сядет тебе на плечо, пошепчет ночью, где-то к шести утра, когда изгрыз ногти и кажется, что ничего не выйдет, и вот оно пришло.
У меня две любимые роли. Гамлет, которого я играю, и Галилей из брехтовской пьесы.
Я бы хотел сыграть Калигулу. Есть такая пьеса у Камю. Вообще много ролей, которые можно было бы сыграть.
Мне важнее мои стихи и песни. Потому что я делаю это сам, а актерская профессия всегда исполнительская, над тобой еще есть люди — режиссер, автор, начальство, господь бог.
И у нашего начальства, которое занимается культурой, нет привычки к авторской песне, хотя во всем мире поют авторы свои песни. И поэтому, конечно, меня каким-то образом критикуют и за то, что я — якобы — не обладаю вокалом привычным… они говорят, что я постоянно кричу. И еще они говорят, что «это не темы для песен», которые я пою. Но время от времени я выпускаю пластинки, работаю в кино как автор своих песен, и дела идут… мало-помалу.
Счастье — это путешествие. Может быть, в душу другого человека, путешествие в мир писателя или поэта… какие-то поездки, но не одному, а вдвоем с человеком, которого ты любишь, мнением которого ты дорожишь.
Вы знаете, у меня есть один друг, известный кинорежиссер и литератор, он сам пишет сценарии, статьи в газетах, вел передачу по телевидению, это Саша Митта. Он считает, что каждый человек обязан выписывать, запоминать афоризмы. Я никогда этим не занимался. Я только помню: «Veni, vidi, vici», то есть «пришел, увидел, победил». Это приятно… хорошее изречение.
Я люблю свою страну и не хочу причинять ей вред. И не причиню никогда.
Я ценю в мужчинах сочетание доброты, силы и ума. Я когда надписываю фотографии пацанам, обязательно пишу: «Вырасти сильным, умным и добрым».
Женщине я бы написал: «Будь умной, красивой и доброй». Красивой — необязательно внешне, как вы понимаете.
Часто в письмах люди мне рассказывают о том, какую роль играют мои песни или в их судьбе, или в их жизни, какое действие оказывают на их друзей, на них самих. Вот такого в основном содержания эти письма. В них очень много, как говорится, хвалебных, что ли, слов, слов благодарности — и это всегда очень приятно, в общем-то это, честно говоря, дает силы работать дальше.
Почему мои песни стали известны? Вот так, скажем: потому, что в них есть дружественный настрой, есть мысленное обращение к друзьям.
Сколько мне еще осталось лет, месяцев, недель, дней и часов творчества? Вот такой я хотел бы задать себе вопрос. Вернее — знать на него ответ.
Если с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи —
Потерпи! — я спешу, и усталости ноги не чуют.
Мы вернемся туда, где и воздух, и травы врачуют,
Только ты не умри, только кровь удержи…
Сегодня у нас не будет привычного рассказа о жизни и творчестве Владимира Семеновича Высоцкого.
Мы посчитали неуместным в эти дни говорить о каком-то отдельном фильме, спектакле, концерте или пластинке. Сегодня Владимир Высоцкий будет просто петь. А Глава будет без номера.
Баллада о погибших лебедях: слушать
Запись сделана на Рижской киностудии в 1975 году для фильма «Стрелы Робин Гуда» (реж. Сергей Тарасов). В фильм (как и остальные баллады) не вошла. В картину «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго» (1983) также не попала. Прозвучала в программе «Один Высоцкий» в Главе 25 «Баллада о коротком счастье».
Расстрел горного эха: слушать
Запись сделана во Франции (с Константином Казански) в марте 1975 года. Песня вошла в диск «Военные песни», вышедший во Франции в марте 1977 года. В цикле передач «Один Высоцкий» в данной аранжировке никогда прежде не звучала.
Спасите наши души: слушать
Запись сделана в Канаде (Морин Хайтс) в студии Андре Перри — 24 июля 1976 года. Песня вошла в первый зарубежный диск Высоцкого, выпущенный во Франции фирмой RCA в феврале 1977 года. В цикле программ «Один Высоцкий» данная фонограмма никогда прежде не звучала.
Баллада о ненависти: слушать
Запись сделана вместе с композитором и аранжировщиком Андреем Зубовым и тремя гитаристами: Игорем Кантюковым и Александром Бухгольцем из ансамбля «Мелодия» и Вячеславом Семеновым из ансамбля «Коробейники» летом 1978 года. В цикле «Один Высоцкий» прозвучала в Главе 25 «Баллада о коротком счастье».
«Если где-то в глухой неспокойной ночи…»: слушать
Запись сделана в августе 1974 года на киностудии Титограда для х/ф «Единственная дорога». В кинофильм не вошла. В цикле «Один Высоцкий» прозвучала в Главе 83 «С песней — без слов».
Песня о Земле: слушать
Записана во Франции (с Константином Казански) в январе 1977 года. Вошла в диск «Военные песни», вышедший в марте того же года. В цикле «Один Высоцкий» в данной аранжировке никогда прежде не звучала.
Берегите тех, кто вам дорог.
Не экономьте для них свою любовь и добрые слова. Владимир Высоцкий, оставляя автограф, так и писал всегда это слово с восклицательным знаком – Добра!
Фото Виктора Баженова, Бориса Ведьмина, Игоря Высоцкого, Аркадия Гершмана
Последний раз редактировалось Chugunka; 26.09.2018 в 21:53.
Владимир Высоцкий и Виталий Войтенко (крайний слева).
Новокузнецк, февраль 1973 г.
О самой первой самостоятельной гастрольной поездке Высоцкого мы знаем больше, чем о многих его путешествиях, состоявшихся позднее. Причиной тому – весьма подробный рассказ Михаила Туманишвили.
"Это был ноябрь 1963 года. У меня в доме были какие-то сложности, и у Володи тоже что-то не клеилось дома. Тогда я ещё работал в Театре киноактёра, и мы очень часто собирались у нас, на улице Воровского. В театре был дешёвый буфет, бильярдная, и у нас там было много друзей-приятелей.
Как-то мы с Володей сидели в этом буфете и о чём-то разговаривали. Скорее всего, грустили по поводу наших "поломанных жизней". И к нам подошёл какой-то человек – как впоследствии выяснилось, его звали Виктор Войтенко, который и предложил нам поехать в гастрольную поездку. (На самом деле, звали его не Виктор, а Виталий. Ошибка, видимо, связана с тем, что приятели называли его Витей – М.Ц.)
Мы с Володей переглянулись: – А откуда вы нас знаете? И почему вы уверены, что мы умеем что-то делать на эстраде? – Ну, мне сказали, что вы – молодые талантливые актёры... Я спрашиваю: – Володя, как ты? – А я готов. И мы согласились. То есть авантюрное начало в нас тогда было очень сильным…
Войтенко сказал, что он сегодня выезжает в Томск – там у него работает бригада артистов – и из Томска вышлет нам билеты. В этой бригаде работали Леонид Чубаров и Зинаида Кириенко, а мы должны были приехать им на смену. И Володя, и я, хотя и согласились, но отнеслись к этому не очень серьёзно. "Конечно, поедем!" – но через неделю об этом забыли. А очень удивились, когда по почте пришли билеты и телеграмма: "Выезжайте!"
Я помню, что мы вылетели под самый Новый год – 25 или 26 декабря. И в Томск мы летели – добирались! – трое суток. Всё время – нелётная погода, везде – снегопады и метели... В общем, прилетели мы в Томск небритые, заросшие и совершенно потерянные для искусства.
Войтенко долго нас отмачивал, отпаривал, отмывал, а потом заставил что-то быстро приготовить для эстрады – и уже на следующий день мы выступали. Я читал какие-то стихи, которые помнил ещё по Вахтанговскому. А Володя какую-то смешную прозу... По-моему, что-то из Шолохова, про деда Щукаря. Позже мы с ним приготовили рассказ Чапека "Глазами поэта", а Войтенко в местном кинопрокате за две бутылки водки устроил нам отрывки из фильмов, в которых мы играли".*1
Так в жизнь Высоцкого вошёл Виталий Войтенко – человек исключительно пёстрой биографии. Похоже, что эта пестрота нравилась ему самому, и он был не прочь придумать о себе ещё более фантастические детали, в результате чего отделить правду от вымысла уже не представляется возможным.
Поэт Анатолий Найман, хорошо знавший героя этого очерка, писал о нём так:
"Виталий Войтенко был одной из самых колоритных фигур, его буйную и артистическую натуру пыталось обуздать уголовное законодательство, усмирить газетные фельетоны – без малейшего успеха. Эстрадный импресарио, лётчик-штурмовик, аккордеонист-профессионал, врач-гипнотизёр (в последнем качестве развенчанный "Правдой", отметившей, впрочем, его "безукоризненные манеры") – главные сферы деятельности, в которых, как можно заключить из его слов, он достиг вершин".*2
Сын писателя Виктора Ардова, о. Михаил Ардов, тоже знавший В.Войтенко в те времена, описывает его жизнь и приключения в таких словах:
"Виталий Иванович Войтенко победно оглядывает нас, своих юных собутыльников, и кричит, кричит с неповторимой интонацией:
– Реже мечите, малолетки!
А потом вдруг резко поворачивается ко мне – и скороговоркой, скороговоркой:
Наш маленький Мотл
Нигде не работл!
Нигде не работл
Наш маленький Мотл!
Мы, двадцатилетние, смотрим ему в рот. Мы готовы без конца слушать его военные и лагерные истории, в которых, как мы позднее сообразили, реальность искажалась самым прихотливым образом.
Из всех тех, кого я именую тут клиентами Ардова, он один вошёл в нашу с братом Борисом компанию, стал своим человеком в "детской", отчасти верховодил. В те годы он неплохо кормился тем, что был разъездным администратором, возил по бескрайним сибирским и казахстанским просторам бригады артистов, среди которых непременно должна была быть хоть какая-нибудь, хоть второсортная, хоть в тираж вышедшая, но – знаменитость.
На худой конец, у Войтенко была жена, исполнительница русских песен, которая выступала под именем Зинаиды Руслановой. В тех, как выражаются администраторы, "мухосраловках" и "запердяевках", где устраивались эти концерты, она проходила как "дочка Лидии Руслановой".
Войтенко любил повторять:
– Искусство в массу, деньги в кассу.
А "Систему Станиславского" он называл "Система Сандуновского"...
Легенда его, которую он нам внушал во время застолий в "детской" комнате, была такова. Он, дескать, был во время войны лётчиком-штурмовиком высочайшего класса и получил множество наград. Когда же война победоносно завершилась, Войтенко будто бы принял не в меру активное участие в "пире победителей", угодил под трибунал и получил лагерный срок...
Относительно скоро после появления в нашей компании он снова отправился в места не столь отдалённые. В московском городском суде рассматривалось дело "якутского эстрадно-концертного бюро", Войтенко был одним из подсудимых и получил лагерный срок. На суде, надо сказать, он держался великолепно. При вынесении приговора жена, "Зинаида Русланова", заревела, а он заорал ей со скамьи подсудимых:
– Не позорься перед фраерами!
Через несколько месяцев на Ордынку пришло от него письмо из лагеря, написано оно было в форме киносценария. Я запомнил оттуда такую фразу: "Зарплата мне тут положена двадцать пять рублей, из них шестнадцать вычитают на зори коммунизма"".*3
Вот таким человеком был первый администратор Владимира Высоцкого. Собственно, он и не мог быть другим. Как иначе смог бы он зимой 1963-1964 гг. организовать не менее двух десятков концертов начинающих и практически никому не известных артистов Высоцкого и Туманишвили?
Были ли другие деловые контакты Владимира Высоцкого и Виталия Войтенко? Оказывается, были – и не однажды.
Существует рассказ Галины Дорожковой, сестры актрисы Людмилы Марченко, которая одно время была женой героя нашего повествования:
"Как-то к Войтенко пришёл Высоцкий, попросился в концертную поездку по Сибири. Виталий сначала усмехнулся: "Э-э, милый! Кто же сейчас не поёт и не играет на гитаре! Разве этим удивишь?" Но Высоцкий запел, и Войтенко вскочил с места, изменился в лице: "Пожалуйста, спой ещё!" В итоге Володя вместе с Людмилой отправились в большой, как бы сейчас сказали, "гастрольный тур" по городам. Вот тогда-то Высоцкого и узнала страна! В благодарность Володя, получив первый гонорар, подарил Люде телевизор".*4
В этом рассказе правда перемешана с вымыслом. На тот момент – а дело было в 1970 году, – Войтенко уже прекрасно знал, кто такой Высоцкий, но гастрольная поездка действительно состоялась.
В музее Высоцкого, расположенном в казахстанском городе Шымкент, хранится выписка из приказа № 142 "А" от 11 октября 1970 г.:
"Принять киноактёра В.С. Высоцкого, Марченко и арт. разг. жанра Войтенко на фонды филармонии.
Оплату произвести согласно тарифной ставки сольного концерта составленного лимита:
Высоцкий В.С. разовая ставка 11 руб. 50 коп. Сольный концерт 34 р. 50 к.
Марченко 2 ставки по 11 р. 50 к.
Войтенко 1 ставка за совмещение жанра. 0-25, бригадирские 4 руб."
В той поездке Высоцкий выступал в Усть-Каменогорске, Лениногорске, Зыряновске и Чимкенте (нынешний Шымкент). Похоже, что ни Марченко, ни Войтенко на сцену не выходили. Во всяком случае, никто из людей, общавшихся тогда с Высоцким, этих имён на упоминает. Владимир Высоцкий и Виталий Войтенко (крайний слева).
Новокузнецк, февраль 1973 г.
Теперь откроем 2-й номер кемеровского альманаха "Провинция" за 1990 г. В материале "Я оглох от ударов ладоней… Новокузнецкие концерты В. Высоцкого" публикатор В. Плющев приводит все документы, касающиеся приезда Высоцкого в Новокузнецк в феврале 1973 г. В их числе – договор с В. Войтенко. Бойкий администратор снова – как и во время поездки в Казахстан за два с половиной года до того – указан в качестве артиста разговорного жанра. Приводится информация из его аттестационного удостоверения за № 13480, выданного Министерством культуры Таджикской ССР. Из документа мы узнаем год рождения нашего героя (1922-й) и его образование (высшее специальное).
В публикации приводится также договор с Высоцким на создание спектакля под названием "Драматическая песня", который на сцене должны были представлять Автор (Высоцкий) и Актёр (Войтенко). Владимир Высоцкий и Виталий Войтенко (крайний слева).
Новокузнецк, февраль 1973 г.
И вот дальше начинается самое любопытное. Согласно "Акту дополнительной проверки Новокузнецкого драматического театра им. С. Орджоникидзе", 4-8 февраля 1973 г. было проведено 17 концертов, за которые артист В. Войтенко получил 586 рублей 50 копеек. Все финансовые претензии по поводу якобы незаконных выплат были к Высоцкому. К Войтенко претензий не было вообще. И при этом ни один свидетель тех концертов Высоцкого ни разу не упомянул об участии Войтенко хоть в одном из них. Факт же пребывания Войтенко в Новокузнецке сомнений не вызывает – он запечатлён рядом с Высоцким на трёх фотографиях, сделанных в Новокузнецком драмтеатре.
Интересные подробности о жизни В. Войтенко рассказал мне Юрий Горный, гипнотизёр и менталист, имеющий уникальные способности к умножению и делению многозначных чисел. Как оказалось, он знал В. Войтенко ещё с 1950-х гг.
"В 1970 году Войтенко повёз Высоцкого в Казахстан. Он его привёз в Усть-Каменогорск и оставил Анне Музалевской, а сам поехал готовить площадки в других городах. Я как раз приехал в Усть-Каменогорск, прихожу к Анне, она говорит: "Володя спит. Мы тут чудеса делаем – девять концертов. Встаём в четыре часа утра, едем в шахты, когда там пересменки, потом в школы едем…"
Анна Музалевская – это легенда. Её знал весь эстрадный мир. Она, Витя Войтенко, Лёня Григорьев, Марк Бендерский, Эдик Смольный были администраторами у моего учителя – гипнотизёра и чтеца Илюши Цейтлина. Это был 1952-1953-й год. Хорошие деньги можно было заработать в Якутии, они туда и поехали. Там их накрыли и всех посадили. Илюшу выпустили первого, и он поехал в Целиноград. Когда администраторов выпустили, они поехали к нему, но Илюша периодически запивал, так что они остались без работы, и каждый начал пристраиваться сам по себе. Бендерский попал к Марку Бернесу, Леня Григорьев стал работать с лилипутами. А Витя Войтенко работал со всеми. Обычно он привозил знаменитостей из Москвы. Он возил всех киноактёров – Крючкова, Андреева, Ладынину, Рыбникова и прочих. Надо сказать, что Витька всегда был в отличных отношениях с партийным начальством республиканского и областного масштаба, так что с организацией концертов проблем не было, но работать с ним никто не хотел. Он был хулиган, чуть что – лез в драку.
Я ему дал вторую профессию гипнотизёра. Он как-то спросил: "Сколько нужно, чтобы обучиться гипнозу?" Я говорю: "Витя, ну с твоей наглостью, с твоем мастерством и некоторыми актёрскими задатками трёх дней хватит". И через некоторое время он прилетел ко мне в Томск. У меня там были выступления, я хотел ему показать, как это делается. Одно выступление он посмотрел из-за кулис, я показал ему, как материал отбирается. Потом надо было учиться технике гипноза, но он сказал: "Всё, мне надо завтра улетать". В общем, гипнозу он так и не обучился, хоть выступал в качестве гипнотизёра до самой смерти. Как мне помнится, умер он в один год с Высоцким".*5
Последняя встреча Высоцкого с Войтенко, видимо, состоялась в сентябре 1978 г. Об этом пишет В. Перевозчиков со ссылкой на администраторов Высоцкого В. Гольдмана и Н. Тамразова:
В. Гольдман: "Едем в цирк. Смотрим, самосвал тащит "Запорожец" Войтенко! На гастролях в Ставрополе как гипнотизёр. Приехали в цирк, Войтенко сел в оркестровую яму. Володя запел первую песню, а он как засвистит! Володя чуть песню не оборвал. Вечером Войтенко заходит в номер: – Ну что, Володя, с кем тебе лучше работать – со мной или с ними? – Что скажешь, Витя, ты – первооткрыватель!"
Н. Тамразов: "О Войтенко у Володи было много рассказов – добрые байки... Володя рассказывал, как они работали, как Войтенко запивал... Он где-то бросил всю бригаду, и они работали сами…"
В. Гольдман: "Войтенко сидел, рассказывал, как он в Австрии бежал из плена, как мстил за русских женщин… Тогда он был в звании майора. После войны отсидел "десятку""*6
За пятнадцать лет до этого доме В. Ардова Войтенко ничего про плен не рассказывал, но, вероятно, со временем решил добавить к своей биографии ещё одну фантастическую подробность. И за неё мы должны, наверное, быть ему признательны, поскольку благодаря ей был написан ныне всем известный киносценарий.
В предисловии к первой его публикации Э. Володарский писал:
"Однажды под новый, 1979-й, год Володя рассказал мне историю генерала Войтенко. О том, как он во время войны попал в плен, как он и ещё трое заключённых бежали из лагеря на юге Германии, где они работали в горах на заводе, производящем ФАУ и первые реактивные самолёты. Был тогда Войтенко старшим лейтенантом, лётчиком. Они убежали, а война кончилась. И вот четверо военнопленных разных национальностей, ошалев от радости освобождения, живут в своё удовольствие на одной брошенной вилле, потом перебираются на другую, на третью, никак не могут надышаться вольным воздухом. Но в то же время новые сложности жизни встают перед ними. Американский военный патруль принимает их за переодетых эсэсовцев и пытается арестовать. В драке они убивают сержанта и скрываются. Военная полиция начинает разыскивать их. И вот Войтенко и его друзья, только успевшие ощутить вкус свободы, вновь оказываются в положении преследуемых, вновь отовсюду им грозит опасность. И в то же время в душе каждого горит желание вернуться на родину...
– Кто тебе это рассказал?
– Сам Войтенко. Он сейчас генерал, на пенсии. Он мне несколько вечеров рассказывал".*7
Не думаю, что даже в самых горячих своих фантазиях мог В.Войтенко сделать себя генералом, – вероятно, это ошибка мемуариста, но как бы то ни было, без его рассказов Высоцкому, – правдивых или вымышленных – уже никто не узнает, – не было бы сценария "Венские каникулы".
Точная дата смерти Виталия Ивановича Войтенко неизвестна. Ю. Горный называет 1980-й год, в другом источнике указан 1979-й. Неизвестно и место его захоронения.
_______________________________________________
<<< (обратно к тексту)
Интервью М. Туманишвили В. Перевозчикову// "Библиотека "Ваганта". Москва. 1992 г. № 6 стр. 24.
Найман А. "Рассказы об Анне Ахматовой". Москва. 1989 г.
Отец М. Ардов. "Легендарная Ордынка" // ж. "Новый мир". Москва. 1994 г. № 5 гл. 19.
Пахомова А. "Сестра Людмилы Марченко: "Узнав о романе Стриженова и Марченко, Пырьев попал в больницу" // ж. "7 дней", Москва. 2013 г. 15 мая.
Фонограмма беседы от 5.05.2018 г.
Перевозчиков В. "Правда смертного часа. Посмертная судьба". Москва. 2000 г. стр. 291.
Володарский Э., Высоцкий В. "Венские каникулы". Москва. 1989 г. стр. 4-5.
Последний раз редактировалось Chugunka; 28.09.2018 в 22:10.
Николай Ишуевич и сам велик масштабом, и чуть ли не всех великих на нашей эстраде знал на расстоянии рукопожатия.
А с Владимиром Семеновичем Высоцким они не просто были знакомы – Тамразов неоднократно вел его концерты в самых разных городах Союза.
Донецк, 1977 год
И сегодня мы услышим несколько отрывков из его воспоминаний о Высоцком, которыми он с нами поделился.
Северодонецк, Ледовый дворец спорта, 24 января 1978 года. Фото Владимира Шуранова
Они познакомились во время гастролей по Украине, которые организовывали знаменитый советский импресарио Василий Кондаков и друг Высоцкого Владимир Гольдман.
Владимир Гольдман, Иван Бортник, Николай Тамразов, Владимир Высоцкий, Василий Кондаков
Северодонецк, Ледовый дворец спорта, 21 января 1978 года. Фото Светланы Май
Тамразов их прекрасно знал – и в итоге оказался ведущим выступлений.
Познакомились в гримерке, быстро перешли на «ты». А Высоцкий вскоре придумал для Тамразова ласковое прозвище Тамразочка – и так его всегда и называл.
Запорожье, Дворец спорта «Юность», 4-10 мая 1978 года. Фото Леонида Аренкина
Николай Ишуевич сперва пытался объявлять Высоцкого перед публикой помпезно и вычурно и не понимал, почему Высоцкому хочется, чтобы он просто вышел и сказал: «Поет Владимир Высоцкий».
Харьков, Театр музкомедии, 28 мая 1978 года
Потом понял, что к этим обычным словам добавлять ничего и не нужно.
А дальше они просто подружились: слушать
Это фрагмент концерта в Калининграде 20 июня 1980 года: слушать
Последние гастроли Высоцкого.
Он попросил приехать и провести их именно Николая Тамразова, который чудом вырвался к Володе из Москвы, где уже вовсю шла подготовка культурной программы Олимпиады, а Тамразов в то время был художественным руководителем Творческой мастерской сатиры и юмора Москонцерта. Условия жесткие – по нескольку выступлений в день: слушать
Владимир Высоцкий и Николай Тамразов.
Калининград, Дворец спорта «Юность», 21 июня 1980 года. Фото Льва Гаркавого
А когда Высоцкий, прощаясь, уходил со сцены, звуковики вдруг врубили запись, которую сделали в этом же зале на предыдущем концерте.
И публика так и осталась на своих местах. Люди просто сидели в зале и слушали запись концерта.
Веселая покойницкая: слушать
Из Калининграда они вернулись вместе и по пути из «Внукова» заехали домой к Тамразову.
Николай Тамразов, Владимир Высоцкий, Владимир Гольдман, Валерий Янклович.
Харьков, Театр музкомедии, 28 мая 1978 года. Фото Владимира Оксенкруга
Высоцкий очень любил орехи и ловко колол в руке сразу по две штуки.
«Хоть детям моим оставь», – пошутил Николай Ишуевич, и Высоцкий пообещал, что привезет его детям целый мешок этих орехов, а пока уедет к Вадиму Туманову и поработает у него – там никто не помешает.
Больше Тамразов и Высоцкий не встретились: слушать
Владимир Высоцкий и Николай Тамразов. Ставрополь, цирк, сентябрь 1978 года
Николай Ишуевич сразу поехал на Малую Грузинскую и до похорон уже каждый день приходил в дом Высоцкого.
Хоронили 28 июля.
Шла Олимпиада. И чтобы не допустить превращения похорон в демонстрацию, власти придумали в том числе и такой ход. Именно на 28-е число они назначили совещание всех художественных руководителей театров и творческих коллективов. Как раз на время прощания. Но Тамразов все равно успел попасть в театр на Таганке и проститься с другом.
Нет меня — я покинул Расею: слушать
Белгород, ДК «Энергомаш», 17-19 апреля 1978 года
Мы, кто помоложе, видели Высоцкого только на экране и слышали только на пленках.
Николаю Тамразову повезло видеть его живьем, работать с ним! А каким Высоцкий был за кулисами? Между выступлениями? После концертов? (слушать)
Владимир Высоцкий — Николаю Тамразову: автограф другу.
Северодонецк, Ледовый дворец спорта, 21 января 1978 года. Фото Светланы Май
Сейчас масштаб Высоцкого нам совершенно понятен.
Великий поэт, историческая личность, гений эпохи – безо всяких преувеличений. А как это масштаб ощущал тот, кто был с ним на «ты», кто жил на гастролях с ним в одном номере, запросто приходил в гости, спокойно мог над Высоцким шутить и даже послать куда подальше при случае: слушать
Владимир Гольдман, Николай Тамразов, Владимир Высоцкий, Василий Кондаков
Северодонецк, Ледовый дворец спорта, 21 января 1978 года. Фото Светланы Май
Я благодарю за помощь в подготовке этой программы наших друзей из Творческого объединения «Ракурс» Александра Ковановского, Валерия и Владимира Басиных, Игоря Рахманова, Александра Петракова, Олега Васина и Николая Исаева.
Николай Тамразов и Владимир Высоцкий. Череповец, СКЗ «Алмаз», 12-16 апреля 1978 года
Николай Тамразов работал с Владимиром Высоцким на концертах в Казани, Орджоникидзе, Северодонецке, Харькове, Луганске, Кисловодске, где был у них с Высоцким вот такой удивительный эпизод: слушать
Целиком рассказ Николая Тамразова о Владимире Высоцком: слушать
Песня про первые ряды: слушать
Антон Орехъ и Николай Тамразов. «Эхо Москвы», 2018 год. Фото Виталия Рувинского
При подготовке программы использованы:
– фотографии из архивов Сергея Алексеева, Олега Васина, Алексея Денисова и Творческого объединения «Ракурс»;
– фонограммы из архивов Александра Петракова и Валерия Басина.
Вступление Николая Тамразова (Кривой Рог, цирк, 6-8 апреля); Братские могилы (Череповец, СКЗ 'Алмаз', 12-16 апреля): слушать
Запорожье, Дворец спорта «Юность», 4-10 мая 1978 года. Фото Леонида Аренкина
Последний раз редактировалось Chugunka; 02.10.2018 в 19:52.
Но… звонок с того света, как зуммер, —
Проскрипит, а на это в надежде
И смышленые сообразят,
Что хотя я фактически умер,
Я остался высоким, как прежде,
И не согнут, и скулы торчат.
Тексты воспоминаний прочтут Татьяна и Олег Васины, Захар Розин и Татьяна Фельгенгауэр.
Лирические герои Высоцкого – тоже почти всегда персонажи с судьбой.
Что хулиган, получающий по морде «у пяти углов», что волк, вырвавшийся за флажки, что микрофон, замененный за строптивость. И сегодня Владимир Высоцкий будет петь о судьбе, а говорить о судьбе самого Высоцкого будут люди, которые работали, дружили, да и просто встречались с Владимиром Семеновичем. И у каждого из них свой, необычный взгляд на его судьбу.
Юрий Карякин, выдающийся литературовед и философ.
Юрий Карякин
Он долгие годы входил в художественный совет Театра на Таганке.
Юрий Федорович познакомился с Высоцким в 1964 году. Карякин настолько глубоко проникся творчеством Высоцкого, что называл его, человека гораздо более молодого, «младшим учителем». В беседе с Валерием Перевозчиковым Карякин вспоминал (слушать):
«…он мне рассказал такой эпизод… В школе, на переменке, стояли пацаны и играли в «слабо»... И вдруг один мальчишка говорит: «А слабо перо в глаз воткнуть?» Никто опомниться не успел, как он подозвал какого-то первоклассника — и воткнул перо прямо в глаз. И Володя говорит: «Как будто мне! И вот мне, чтобы войти в роль, надо прежде всего найти боль». Это было как мороз по коже. Это мне как-то сразу многое открыло в Высоцком. Помогло понять, почему многие думали, что Володя сидел, воевал, водил тяжелые грузовики, был альпинистом…»
Донецк, Драмтеатр им. Артёма, 21 мая 1977 года. Фото Алексея Смирнова
Юрий Карякин очень любопытно отзывался о книге Валерия Перевозчикова «Правда смертного часа».
Которая была шокирующее откровенной. Правдивой, честной, но эту правду не все приняли, а честность не все поняли. Так вот что думал о ней Карякин (слушать):
«…сразу скажу: я еще больше зауважал Высоцкого. Как ни парадоксально, мне еще больше открылась его мощь, потому что с таким грехом, с таким пороком — он продолжал играть и творить.
Выступление на Дне физика. Троицк, Дом ученых. 12 апреля 1980 года
Ведь за последние его месяцы проделана гигантская, просто невообразимая работа.
Да, конечно, трагедия — но и мощь! Мне понятна боль родных, это понятно и это свято. Они пережили то, что, как мне кажется, для них не было открыто… Но это было! Было! Без этого — другой Высоцкий! Еще раз скажу: я еще больше зауважал его как мужика…»
Именно Юрий Карякин напишет к сороковому дню со дня смерти Высоцкого знаменитую статью «По чьей вине…», которую его попросила написать лично Марина Влади после похорон Володи.
Марина Влади, 1981 год. Фото Дмитрия Чижкова
Эта статья ходила в самиздатовских копиях и была одной из первых попыток осмыслить наследие Высоцкого и его судьбу как Поэта.
А Марине Влади Карякин передал ту рукопись вместе с запиской. Ее мы и процитируем (слушать):
«Милая Марина! Я очень тронут Вашей просьбой – написать, что я думаю о Володе. Как и многие, я так и не успел сказать все это ему самому.
Москва, Нижний Таганский тупик. Май 1979 года. Фото Владимира Мурашко
Это мы всегда откладываем, с этим всегда опаздываем – из-за какой-то стеснительности, а еще из-за чисто русского «авось»: авось, за нами не пропадет.
Вот и дооткладывались – пропало.
Одно утешение: он все-таки чувствовал и знал, как его любят. И вы ведь тоже сами видели это на его похоронах и теперь видите. Пусть это и Вам будет поддержкой».
Карякина можно считать соавтором спектакля «Владимир Высоцкий», который Юрий Любимов и актеры театра посвятили коллеге, товарищу и другу.
Виталий Шаповалов, Леонид Филатов, Юрий Любимов на репетиции спектакля «Владимир Высоцкий». Театр на Таганке, 1981 год. Фото Александра Стернина
На заседании худсовета Таганки Карякин сформулировал идею, ставшую в итоге сутью этой постановки (слушать):
«По-моему, одна из тайн Володи состояла в том, что он из обывателя умел сделать — превратить его в человека. Народ – это и есть обыватель в значительной своей части. И в этом вся тайна.
Москва, МВТУ им.Баумана, 26 марта 1976 года. Фото Николая Демчука
То есть адрес должен быть не для нас самих: вечер воспоминаний – и каждый будет умиляться, как он знал, или клясть себя за то, что пропустил, будучи близким, и прочее, и прочее.
Нет. В Евангелии, по-моему, сказано: «Пришел не к здоровым, а к больным». Если вам удастся посредством этого спектакля, ну, хоть одного человека направить на путь истинный, опять там напомнить ему об искорке… Т. е. адрес должен быть, если угодно, — обыватель. И вот если в нем высечь то, что удавалось сделать Володе, вот, по-моему, как это чувствуется…
Песня о Судьбе: слушать
Фрагмент черновика песни «Куда ни втисну душу я…» (из частного архива)
Мы упомянули книгу «Правда смертного часа».
Написал ее Валерий Перевозчиков, но идею ему подала Наталья Крымова. Наталья Анатольевна – гениальный театральный критик! Она с удивительной проницательностью умела видеть то, о чем другие пока еще не подозревали.
Наталья Крымова
Именно Крымова первой, еще при жизни, написала о Высоцком как об актере.
Это был 1968 год, в журнале «Советская эстрада и цирк» вышла ее статья «Я путешествую и возвращаюсь». Крымова сняла самый первый телевизионный документальный фильм о Высоцком, вышедший в 1987 году, который так просто и назывался «Владимир Высоцкий».
В книге «Правда смертного часа» мы находим такие ее слова (слушать):
«Каким он был в жизни? Корректным. Закрытым. Сосредоточенным. Счастлив тот, кто видел нежного Высоцкого.
Он замечательно слушал. Об этом говорят все, это все запомнили. Он слушал без преувеличенного внимания и безо всякого заискивания перед другим. Без нетерпеливого ожидания паузы, куда можно вставить: «А у меня», «А мне» и т. д. Он слушал так, что говорящий неосознанно начинал отбирать точные слова. Всем существом, всем телом он слушал своего режиссера, умел пропускать все лишнее, не относящееся к делу, — выхватывал самую суть.
Юрий Любимов и Владимир Высоцкий за кулисами Театра на Таганке во время спектакля «Преступление и наказание», 1978 год. Фото Александра Шпинёва
(слушать) В его поэзии нет перегородок даже самых узаконенных — между жизнью и смертью.
Здесь Высоцкий проявил такое поэтическое бесстрашие, что трудно найти аналогию. Он постоянно играл с тем, с чем, как известно, не играют. В этом было многое — и преодоление страха, и сила, и вызов, и почти простодушное любопытство, и трезвое сознание неизбежного. Было яростное сопротивление тому, чтобы на каком-нибудь памятнике стерлись «азиатские скулы мои».
(слушать) Было предчувствие своего конца, но рядом и вместе, буквально вплотную, был юмор — и еще какой! Он будто заглянул туда, откуда не возвращаются, — и вернулся. И написал об этом так, что не знаешь, смеяться или плакать. Не было в этом отношении к смерти только одного: цинизма».
Грусть моя, тоска моя (Вариации на цыганские темы): слушать
Это — самая последняя песня Высоцкого.
Единственное исполнение и, увы, не самое лучшее качество пленки, записанной 14 июля 1980 года.
Москва, НИИЭМ, 14 июля 1980 года. Фото Валерия Нисанова
Мы помним, что сам Высоцкий неоднократно говорил, что примером для него был Булат Окуджава.
Услышав Булата Шалвовича, Высоцкий понял, насколько сильной может быть поэзия, если рифму усилит гитарный ритм.
В год пятидесятилетия, в 1988-м, выйдет поэтический сборник «Владимир Высоцкий. Избранное».
Высоцкого начнут печатать, подобных изданий будет все больше и тиражи станут миллионными. О Высоцком станут говорить все и повсюду.
Булат Окуджава. Театр на Таганке, 1983 год. Фото Александра Стернина
Именно об этом в предисловии и написал Булат Окуджава (слушать):
«Смерть легализовала его. Смерть и новые обстоятельства нашей жизни. Эта смерть была столь внезапной и неправдоподобной, что потрясла общество. Стало уже невозможно отмалчиваться, и тут начался разговор, попытка анализа. Началось то, на что поэт имеет право, без чего невозможно развитие литературы, культуры вообще. Не должно быть ни обожествления, ни хулы, — тем более, что обожествляют в основном либо восторженные невежды, либо сознательные спекулянты».
Баллада о бане: слушать
Фрагмент машинописи песни «Благодать или благословенье…» с авторской правкой
Людмила Гурченко не была близкой подругой Владимира Высоцкого, хотя познакомились они еще в 1962 году, когда он был просто Володей.
Они так и остались не более чем товарищами.
Людмила Гурченко
Но в 1986 году Всеволод Абдулов попросил Людмилу Марковну написать про Володю, потому что Севе были важны воспоминания о Высоцком людей, которых уважал сам Абдулов.
Всеволод Абдулов (фото из архива Сергея Жильцова)
И Гурченко написала.
И ее статью опубликовала популярная тогда «Неделя». И это был конец 1986 года, когда окончательная легализация Высоцкого была еще впереди (слушать):
«…он поздоровался со всеми, перебросился несколькими словами с хозяином дома, он тут же запел. Пел, что хотел сам. Пел по заказу. Пел беспрерывно. Казалось, для него главное то, что его слушали. Слу-ша-ли! Впечатление было как от разрыва снаряда. Да нет, если бы он не пел, он бы просто сошел с ума от внутренней взрывной эмоциональной энергии.
Он все время был обращенным в себя и в то же время незащищенным, как на арене цирка. Он чувствовал, что надо удивлять, но одновременно и понимал, что этого ему не простят.
Московский международный кинофестиваль, 10-26 июля 1973 года. Фото Ильдара Туйчина
Потом его рвали во все стороны, что-то говорили, пожимали ему руки.
Но были лица и высокомерные, равнодушные.
О, сколько я видела таких лиц! Сколько раз слышала эти разговоры: «Перестаньте, увольте, эти песенки, эти темочки!», «Высоцкий — это для плебеев». Милые, дорогие товарищи, которые в жизни сами ничегошеньки не сделали, а только бальзамировали, хоронили, парализовывали прекрасные порывы жестокими, беспощадными фразами! Именно так во все времена поступали со всеми «иноходцами»-новаторами. И ваши высокомерные лица — только доказательство их точной позиции.
…что такое современный человек, современная песня и что такое вообще понятие «современный»? Все, что рождает в человеке силу поднять голову, идти дальше, верить в себя и людей, все, что рождает и дарит импульс Жизни.
1974
От Высоцкого шел импульс Жизни.
«Современный» — это Владимир Высоцкий. Он слишком тонко понимал причины усталости и апатии человека, не способного больше к борьбе, к сопротивлению. Он не сочинял песен про звездную, нереальную жизнь. Он видел многое несовершенное на земле. Земной, доступный и свой. Казалось бы, все так просто — взять и написать про то, что вокруг, бери и пиши Ан… И больше такого Володи Высоцкого нет».
Мы уже цитировали сегодня Наталью Крымову.
Наталья Крымова и Анатолий Эфрос, начало 80-х
Она вспоминала день прощания с Высоцким в Театре на Таганке, куда пришла вместе со своим супругом, великим Анатолием Эфросом (слушать):
«Я помню, как мы прошли Радищевскую, а люди расступались, пропускали нас… И Толя мне сказал: «Первый раз мне было не стыдно, что я работаю в театре».
Мне и сегодня трудно выговорить то слово, которое было у меня в голове, потому что это слово «праздник». Оно не имеет отношения к горю, но мы увидели громадное количество нормальных человеческих лиц — таких сосредоточенных и замечательных. Это, конечно, забыть невозможно!»
Прощание с Владимиром Высоцким. Москва, Таганка, 28 июля 1980 года
Я благодарю за помощь в подготовке этой программы наших друзей из Творческого объединения «Ракурс» Александра Ковановского, Александра Петракова, Игоря Рахманова, Олега Васина, Николая Исаева, Валерия и Владимира Басиных.
Тексты воспоминаний читали Татьяна и Олег Васины, Захар Розин и Татьяна Фельгенгауэр.
Однажды Владимир Высоцкий вместе с Всеволодом Абдуловым на ночь глядя с гитарой приехали в гости к Людмиле Гурченко.
Ее только что выписали из больницы, всю в гипсе и настроение у нее было отвратительное. А Высоцкий только в тот день прилетел из Америки и, узнав, что Люся в таком положении, помчался к ней, хотя и друзьями они не были и не виделись уже довольно давно. Приехал и пел всю ночь.
Людмила Гурченко
Соседи у Людмилы были довольно склочные и ни малейшего шума не выносили.
А тут Высоцкий, ночью, с гитарой. Рядом с Людмилой Марковной была ее дочь Маша (слушать):
В три часа ночи я шепнула Маше, которая с огромным интересом глазела на легендарного Владимира Высоцкого. «Посмотри с балкона, горит ли свет у соседей внизу?»
— Мам, во дворе все окна и балконы настежь! И у всех горит свет!
Памятник: слушать
При подготовке программы использованы:
– фотографии из архивов Сергея Алексеева, Олега Васина, Алексея Денисова и Творческого объединения «Ракурс»;
– фонограммы из архивов Александра Петракова и Валерия Басина.
– Людмила Гурченко, «В.В.»;
– Валерий Перевозчиков, «Правда смертного часа;
– Валерий Перевозчиков, «Посмертная судьба»;
– Предисловие Булата Окуджавы к сборнику «Владимир Высоцкий. Избранное».
Копии автографов предоставлены Сергеем Жильцовым.
Последний раз редактировалось Chugunka; 11.10.2018 в 23:46.
Особая тема для сына Войны... / К 80-летию
Линейный вид
