*3139. А. и Б. Стругацкие

[Частный корреспондент]

http://www.chaskor.ru/article/boris_...dofobiya_41355
Мысли разных лет Бориса Натановича Стругацкого — о менталитете общества, духовном рабстве, тоталитаризме, нацизме и ксенофобии.

1992 год

— Мне кажется, нет никаких оснований говорить, что мы так уж много предвидели. Действительно, два, может быть, — три серьезных исторических события нам предсказать удалось, но не больше. Я вот только что перечитал «Отягощенные злом». Действие этой повести мы перенесли на 40 лет вперед, в начало 30-х годов XXI века. Писалось все это в 86–87-м годах. Замечательно: у нас там есть ГОРКОМ! У нас там фигурирует «ПЕРВЫЙ» этого горкома! Хотя я с некоторым удовлетворением отметил, что при этом в повести не сказано, горком какой именно партии имеется в виду. Совершенно не исключено, что это — горком какой-нибудь Демократической Партии Радикальных Реформ, например, или что-нибудь в этом же роде. А может быть, и опять Коммунистической партии... Ведь настроение у людей настолько черное, все и всем настолько недовольны... и демократы наши оказались настолько беспомощны у кормила власти... а демагоги наши красно-коричневые обещают так много, так быстро и ведь совсем задаром... И я подумал: вот это вот — тот самый случай, когда лучше уж оказаться плохим пророком, чем хорошим...

Можно только поражаться, насколько все на свете правые — имперцы, националисты, ультрапатриоты, называйте их как хотите, — насколько все они похожи друг на друга, будь то Германия, Россия или Франция, девятнадцатый век, начало двадцатого, конец двадцатого... Обязательно: милитаризация, мундиры, сапоги, значки, лычки, страстное желание принять стойку «смирно» и поставить в эту стойку окружающих; агрессивность, прямо-таки клокочущая ненависть по любому поводу, истеричность — до визга, до пены на губах; и патологическая лживость, и полное отсутствие чувства юмора, и полное отсутствие элементарного благородства в речах и поступках, и, конечно же, — антисемитизм, слепой, запредельный, зоологический... Здесь — сходство полное и угнетающее...

1994 год

— Главный источник наших неприятностей — тот перезрело-феодальный менталитет, который характерен для общества в целом. Нежелание и неумение ЗАРАБАТЫВАТЬ. Истовая готовность обменять индивидуальную свободу действий на маленький (пусть!), но верный кусочек материальных благ — на ПАЙКУ. Нежелание и неумение отвечать за себя: начальству виднее. Чудовищная социальная пассивность большинства, в гены въевшееся убеждение: «вот приедет барин — барин нас рассудит»...

Вот это — самая опасная наша социальная болезнь сегодня. Именно она — источник и питательная среда для всего прочего: и для имперской идеи, и для нацизма, и для идеи реванша. Духовное рабство. Нежелание свободы. Страх свободы. Свободофобия.

Конечно, все мы оттуда родом: из сталинской лагерной империи, у нас наследственность страшная, мы все время тянемся к худшему, полагая его лучшим только потому, что оно привычнее, и отказываемся от свободы, предпочитая ей уверенность в завтрашнем дне. Я с ужасом читаю результаты социологических опросов — больше половины готово отказаться! Но в конце концов люди с рабской психологией уйдут, вырастет новое поколение, уже лишенное страха перед свободой.

2001 год

— Десять лет назад в стране произошла «бархатная» революция. Смена общественного строя. А путч — это была попытка остановить эту революцию. Или убыстренную эволюцию. Провалившаяся попытка. Провалившаяся потому, что активная часть народа не хотела старого, а пассивная часть была равнодушна к попытке это старое сохранить. Сейчас ситуация несколько иная. Сейчас вектор народной воли — к сожалению — поворачивает в другую сторону. Миллионы воль направлены на то, чтобы был «порядок». А что такое в России порядок — исторически? Прежде всего это — полицейская, державная, авторитарная система. Система, при которой все изменения в обществе могут происходить только под жестким контролем исполнительной власти. Что же касается моих надежд десятилетней давности — я отношусь к небольшому проценту людей, которые не жаловались и не жалуются на то, что происходило все эти десять лет. Я даже доволен! По очень простой причине: я всегда, все это время, ожидал гораздо худшего.

Я допускаю, что, соблазненное общим желанием порядка, начальство начнет очень жестко контролировать происходящие в стране процессы. И когда появится единомыслие в СМИ — это будет началом конца. Это будет означать многолетнее торжество авторитаризма и тоталитаризма.

И поэтому я подписываю все письма, направленные против нарождающегося авторитаризма во всех его формах.

За свободу СМИ надо бороться, пока эта свобода есть. Когда ее не будет — бороться будет уже поздно. И потому начальство должно хорошо себе представлять: каждый его шаг в этом направлении вызовет отчаянный вопль протеста. Пусть даже эти акты протеста кажутся кому-то смешными, пусть они вызывают раздражение у исполнительной власти — мол, чего вы разорались? — кричать надо! Кричать, пока слышно. В полный голос.

2006 год

— Никакого «иммунитета к фашизму» никогда нам и никто не прививал. К НЕМЕЦКОМУ фашизму — да, и ненависть была, и иммунитет в каком-то смысле тоже. Все эти киноэкранные оберштурмбанфюреры СС, лагеря уничтожения, расправы над мирными жителями, разорение страны, миллионы не вернувшихся с войны — все это вместе называлось «звериное лицо немецкого фашизма». И все это в нашем сознании (по оруэлловскому закону двоемыслия) прекрасно уживалось с нашей исконной ксенофобией, одобрением «твердой руки», «ежовых рукавиц», пресловутого «порядка» и прочих атрибутов обыкновеннейшего нацизма, который и есть не что иное, как диктатура националистов. Нацизм — диктатура националистов. И пока в стране существуют ксенофобия и одобрительное отношение к диктатуре начальства — до тех пор нацизм есть нависающая угроза первой степени.

Ксенофобия извечна. Причем не только у нас — в любой стране мира. Сколько я помню, «пархатые», «чучмеки», ныне основательно забытые «карапеты» и прочая ксенофобская грязь порождались самыми широкими слоями нашего общества, от трущобных полуподвалов пролетариев до роскошных казенных кабинетов слуг народа. Это было — как матерщина, как извечная готовность выпить, не закусывая, как обыкновенное хамство в быту при неизменном подхалимаже в отношении к власть имущим. При большевиках приказано было стать интернационалистами, и мы все как один сделались интернационалистами (превосходно оставаясь внутри себя и «среди своих» антисемитами и шовинистами); приказали бороться с космополитизмом — радостно и с готовностью занялись изничтожением космополитов; сейчас ничего специально не приказывают — живем как бог на душу положит, кто в лес, кто по дрова. Бритоголовые мало кому нравятся (кому может нравиться отмороженное хулиганье?), но определенное сочувствие они вызывают у многих и многих, и переломить это положение дел — понадобятся пять поколений спокойной и достойной жизни, не меньше. Причем при условии, что система образования и, главное, воспитания будет все это время работать полным ходом, не сбавляя оборотов и не позволяя учителям соскальзывать в шовинизм и национализм ни под каким предлогом (вроде «военно-патриотического воспитания»). А пока не истекут эти сто лет, надо бить во все колокола, подписывать антифашистские пакты, не оставлять без внимания ни один новый факт обострения нацизма и снова и снова требовать от власти, чтобы она решительно и жестко загнала зверя в клетку — к своей же пользе, между прочим.

2007 год

— Нам хочется быть грозными, опасными, могучими, первыми. И если не быть, то хотя бы казаться. Пока мы еще не вернулись к положению в мире, которое занимал СССР, но мы, безусловно, будем упорно к этому положению стремиться. Это нравится электорату, это нравится возрождающемуся военно-промышленному комплексу, а главное, это проще всего — намного проще, чем реализация пресловутого Общества Потребления, которое нам обещали, обещают и будут обещать еще много-много лет под разными названиями.

«Все знать, все понимать, ничему не верить и ни с чем не соглашаться». Так писал Аркадий Белинков, знаменитый диссидент конца 60-х, — о другом времени, о другой стране, о других людях. Но то было СОВСЕМ другое время: глухое, цементно-болотное, абсолютно беспросветное. Теперь мы знаем: тоталитаризм ТОЧНО не вечен, даже самый глухой и безнадежный. Поэтому перспектива — есть. И надо делать все от тебя зависящее, чтобы эту перспективу приблизить.

Источник: izbrannoe.com

[Частный корреспондент]

http://www.chaskor.ru/article/pamyat...gatskogo_30152
Блогеры: «Ушла целая эпоха»

Борис Стругацкий. Фото: kulikovsterr
увеличить размер шрифта уменьшить размер шрифта распечатать отправить ссылку добавить в избранное код для вставки в блог

«Я знаю наизусть каждую строчку, которую написали братья Стругацкие просто потому, что читаю их сколько себя помню. Но перед вечностью предстанет не любимый всеми «Понедельник начинается в субботу», не актуальная «Трудно быть богом», не азартные книги «Полдня», а самая загадочная книга в их каноне: «Улитка на склоне».

Александр Генис:
Гений «Улитки» – в фальшивой симметрии. Чередуя главы, авторы переносят нас со Станции в Лес – и обратно. Но одна часть отличается от другой также разительно, как описанная в них действительность. Параллельны тут не сюжетные линии, а герои: один, Перец, стремится попасть в Лес, другой, Кандид, – из него выбраться. Плохо и там, и тут, но по-разному.

Два мира несовместимы друг с другом. Тот, что на Станции, нам легче узнать, ибо им управляет абсурд замкнутой на себе бюрократической утопии. Ослепленная своим могуществом, она растет себе на погибель, ибо пользуется ложным расчетом. Символ Станции – испорченный калькулятор, который никто не собирается чинить.

– 12 на 10, – сказал Ким. – Умножить.

– 1007, – механически продиктовал Перец, а потом спохватился и сказал: – Слушай, он ведь врет.

– Знаю, знаю, – нетерпеливо сказал Ким.

Члены исследовательской группы «Людены», помогающей составителю, исходили из того, что творчество братьев Стругацких — не просто совокупность текстов, но социокультурный феномен, который вызывает интерес и на макроуровне, и на микроуровне.
Публикация черновиков и вариантов должна была продемонстрировать (и продемонстрировала) не только сам процесс кристаллизации конкретных замыслов, но и писательскую эволюцию.
От простого к сложному, от любительства к высокому профессионализму, от безоблачного мироощущения к беспокойству (один из вариантов «Улитки на склоне» назывался, кстати, «Беспокойство»). От первых сомнений к осознанию глубоких противоречий, заложенных в основе окружающего мира.
Та же «Улитка на склоне» — один из самых мрачных текстов авторов — задумывалась поначалу как приключенческая повесть про космических робинзонов. А к антитоталитарному «Обитаемому острову» авторы приступали, имея намерение написать незамысловатый боевик о приключениях супергероя-комсомольца...
А. и Б., которых мы не знали

«Станция» напоминает о Кафке. «Лес» написан свихнувшимся «деревенщиком». Речитатив заговаривающийся прозы опутывает Кандида словесными лианами. Речь на дрожжах, изобильная, как все в Лесу, заливает бессмыслицей остатки распустившегося на природе разума. Если первая часть – кошмар Просвещения, то вторая – утрированный Руссо.

Лес, однако, не выбирает между «городом» и «деревней». Лес снимает это противоречие, исправляя ошибку эволюции, отвернувшейся от самой себя ради металлических чучел. Цель Леса – болото, оружие – «разрыхление и одержание», столица – Озеро. Эта живородящая дыра природы служит не храмом, а мастерской для той амазонки, которую встречает наконец прозревший Кандид:

«Она вышла из лесной чащи, белая, холодная, уверенная, и вступила в воду, в знакомую воду, вошла в озеро, как я вхожу в библиотеку».

Этой влажной, топкой утопией управляют женщины, упразднившие мужчин. Непорочные девы развернули вектор прогресса, заменив патриархальный техницизм биологией матриархата. Мужская цивилизация заменяет природу машиной и живую среду мертвым камнем:

«Когда выйдет приказ, – провозгласил Доморощинер, – мы за два месяца превратим там все в бетонированную площадку, сухую и ровную».

Экспансия – мужской путь. Мы творим вне себя, ибо нам не дано, как женщинам, творить из себя. Мужская цивилизация плодит мертвую технику, которая искореняет поддерживающую нас жизнь. Но в Лесу вечная война мужчин и женщин закончилась полной победой последних и безоговорочной капитуляцией первых:

«Они идут и гниют на ходу, и даже не замечают, что не идут, а топчутся на месте».

А мы, лишившись смысла и назначения, оказались тупиковой ветвью цивилизации, которая творит себе подобных из железа, как мужчины, а не из плоти, как женщины.

«Вы там, – говорит одна из Подруг, – впали в распутство с вашими мертвыми вещами на ваших Белых скалах. Вы вырождаетесь».

Различие между механической и биологической эволюцией определяет не история, а пол, не культура, а природа. (Много лет спустя я понял, как это может выглядеть, когда услышал про овцу Долли). Мужчины строят, женщины рожают – они и есть будущее. В Лесу это очевидно, а на Станции об этом еще не знают, но уже догадываются:

«Изобилие красок, изобилие запахов. Изобилие жизни. И все чужое. Чем-то знакомое, кое в чем похожее, но по-настоящему чужое. Наверное, труднее всего примириться с тем, что оно чужое и знакомое одновременно. С тем, что оно производное от нашего мира, плоть от плоти нашей, но порвавшее с нами и не желающее нас знать. Наверное, так мог бы думать питекантроп о нас, о своих потомках, – с горечью и со страхом».

Разветвлённый мир Стругацких — небольшая вселенная, которая населена хорошо узнаваемыми персонажами, погружена в знакомые реалии и тщательно прописана, складывалась на протяжении нескольких десятилетий. Истоки этой вселенной — в переписке фантастов. С 1957 по 1984 год москвич Аркадий Натанович и ленинградец Борис Натанович обменялись сотнями писем, и большинство их имели прямое отношение к совместному литературному творчеству. Обсуждая ещё не написанные повести, братья фонтанировали идеями. Лишь малая их часть оказалась реализованной — как по цензурным, так и по творческим причинам. Отброшенные варианты, неосуществлённые проекты, наброски — тот самый «сор», из которого впоследствии вырастали всем известные тексты, — ныне дают возможность проследить ход мыслей фантастов и удивиться дистанции между изначальной идеей и её воплощением.
Путём взаимной переписки

В этом видении Леса – ключ к «Улитке». Лес и Станция – две фазы одной реальности, они противостоят друг другу как будущее и прошлое. Разделяющая их пропасть – разрыв в преемственности. Фантастика обещала его заполнить своими домыслами. Стругацкие показали, почему это невозможно. Будущее не продолжает, а отменяет настоящее. У будущего нельзя выиграть. И непонятно, как жить, зная об этом.

Парадокс, который Лес поставил перед Кандидом, неразрешим. В других, более оптимистических версиях грядущего, Стругацкие придумали профессию прогрессора. Но попав вместо прошлого в будущее, прогрессор становится регрессором. Поэтому герой «Улитки» – последний самурай, защищающий идеалы не только безнадежные, но вредные, в том числе – экологически. Встав на сторону обреченных аборигенов Леса, Кандид возглавил партию «питекантропов», чем вернул «Улитку» к стандартной притче Контакта. Но она исчерпывает сюжет, а не книгу.

«Улитка на склоне» описывает частный случай универсальной проблемы. Контакт между прошлым и будущем питает внутренний конфликт между тем, кем мы были, тем, кем стали, но, главное, тем, кем будем. Встречаясь с палеолитом детства, мы не можем найти ему места в настоящем, точно также, как нам некуда себя деть в том будущем, где нас нет. Об этом всегда писал Бродский:

Так солдаты в траншее поверх бруствера

Смотрят туда, где их больше нет.

Источник: svoboda.org
Все права защищены (с) РС. Печатается с разрешения Радио Свобода/Радио Свободная Европа, 2101 Коннектикут авеню, Вашингтон 20036, США

[Роман Арбитман]

http://www.chaskor.ru/article/a_i_b_...y_ne_znali_886
четверг, 6 ноября 2008 года, 14.17

Российская стругацкиана пополнилась еще тремя книгами

Братья Стругацкие

Биография писателей, представленная Антом Скаландисом, вызвала среди почитателей Стругацких реакцию далеко не однозначную. С одной стороны, современный биограф актуализовал огромное количество документов, прежде лежавших под спудом, просеял тонны периодики, взял десятки интервью у друзей и близких писателей. Некоторые дни жизни писателей воссозданы едва ли не по часам, а некоторые факты стали достоянием читателей впервые.

Грядущий 2009 год будет, вероятно, памятен всем, кому небезразлично творчество братьев Стругацких: на экраны выйдут сразу два фильма — экранизации романов писателей: «Трудно быть богом» (Алексей Герман) и «Обитаемый остров» (Федор Бондарчук).

Однако и уходящий 2008 год тоже оказался важной вехой стругацкианы — увидели свет несколько книг, имеющих прямое отношение к «жизни и творчеству» этих знаменитых советско-российских фантастов.

Минувшей весной появился четвертый том серии «Неизвестные Стругацкие» (составитель — Светлана Бондаренко), подводящий итог публикации черновиков и вариантов произведений авторов.

Позже был выпущен обширный биографический том Анта Скаландиса «Братья Стругацкие» (издать книгу планировалось в серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая гвардия», но из-за обстоятельств непреодолимой силы право выпуска перешло к АСТ).

Наконец, осенью 2008-го на книжных прилавках возникла первая книга «Письма. Рабочие дневники. 1942—1962 гг.», в маркетинговых целях снабженная уже знакомым серийным брендом «Неизвестные Стругацкие» (составители и публикаторы — Светлана Бондаренко и Виктор Курильский).

Возможны варианты

Четырехтомник с черновиками и вариантами, кстати, мог бы вообще не состояться: Борис Стругацкий долго сомневался, следует ли осуществлять этот проект в принципе.

«Недоделанное... необработанное, — говорил мэтр будущей составительнице серии. — Под такими текстами подписываться стыдно...»

Мысль о том, что читателям совсем не обязательно знать, «из какого сора» явились те или иные любимые тексты, наиболее емко выразил Михаил Лемхин.

В статье, включенной — в порядке нездорового плюрализма — в заключительный том, Лемхин советовал не подпускать публику ко всему этому «сору», дабы не уронить реноме знаменитых фантастов.

Светлане Бондаренко (благодаря усилиям которой ранее осуществилось 12-томное собрание сочинений Стругацких, где произведения впервые публиковались без цензурных изъятий) пришлось приложить немало усилий, пока Борис Натанович не дал согласие на публикацию.

Члены исследовательской группы «Людены», помогающей составителю, исходили из того, что творчество братьев Стругацких — не просто совокупность текстов, но социокультурный феномен, который вызывает интерес и на макроуровне, и на микроуровне.

Публикация черновиков и вариантов должна была продемонстрировать (и продемонстрировала) не только сам процесс кристаллизации конкретных замыслов, но и писательскую эволюцию.

От простого к сложному, от любительства к высокому профессионализму, от безоблачного мироощущения к беспокойству (один из вариантов «Улитки на склоне» назывался, кстати, «Беспокойство»). От первых сомнений к осознанию глубоких противоречий, заложенных в основе окружающего мира.

Та же «Улитка на склоне» — один из самых мрачных текстов авторов — задумывалась поначалу как приключенческая повесть про космических робинзонов. А к антитоталитарному «Обитаемому острову» авторы приступали, имея намерение написать незамысловатый боевик о приключениях супергероя-комсомольца...

«Раскопай своих подвалов и шкафов перетряси...»

Биография писателей, представленная Антом Скаландисом, вызвала среди почитателей Стругацких реакцию далеко не однозначную.

С одной стороны, современный биограф актуализовал огромное количество документов, прежде лежавших под спудом, просеял тонны периодики, взял десятки интервью у друзей и близких писателей. Некоторые дни жизни писателей воссозданы едва ли не по часам, а некоторые факты стали достоянием читателей впервые.

Биограф запечатлел отношения писателей со своими издателями — сперва почти идиллические, затем все более напряженные, переходящие (уже на исходе брежневского маразма) в позиционную войну, когда издательских начальников можно было обуздать, играя на противоречиях в среде самого высокого советского руководства.

Скаландис не упустил ни одного значимого конфликта, а историю борьбы писателей за книжную публикацию многострадального «Пикника на обочине» запечатлел во всех безрадостных подробностях.

Короче говоря, автором книги (как выразился по аналогичному поводу Саша Привалов в «Сказке о Тройке») «проделана большая работа... добрые намерения... в самом деле, человек же старался...».

С другой стороны, Скаландис порой явно не справлялся с собранным им обширным материалом, пренебрег искусством отсекать лишнее, располагая сведения хаотично.

Подробности личной жизни старшего из братьев были нарочито выпячены — чуть ли не в духе нынешнего гламурного журнализма. И, что самое прискорбное, автор часто сбивался на дурную беллетристику, зачем-то поминая биографические обстоятельства собственной жизни, вряд ли тут уместные...

В отличие от Скаландиса, составители тома «Письма. Рабочие дневники...» воспользовались своими прерогативами комментаторов лишь в самой минимальной степени — если без связок или ситуативных разъяснений уж никак нельзя было обойтись.

В тех случаях, когда между письмами или дневниковыми записями Стругацких зияет явная лакуна, авторы заполняют ее относящимися к данной теме фрагментами воспоминаний, интервью и заметками, расширяя контекст. Если, например, братья в письмах обсуждают какую-нибудь статью или чье-либо выступление, читатель может тут же, не заглядывая куда-то в примечание, познакомиться с предметом обсуждения.

Первыми письмами Аркадий с Борисом обменялись еще во времена Великой Отечественной, в 1942 году. До 1957 года переписка была нерегулярной, а затем обмен посланиями перестал быть спонтанным и стал соотноситься с их творчеством (старший из братьев-соавторов жил в Москве, младший — в Ленинграде). Эпистолярное общение достигло пика в 1966 году (за 12 месяцев — 75 посланий!) и прекратилось в 1984 году.

Читатель становится свидетелем увлекательного процесса развития личностей: молодые люди, абсолютно советские догматики-сталинисты, постепенно меняются, трансформируются, и вскоре от былой наивности не остается уже и следа.

Период, ограниченный рамками первого тома (1942—1962), был отмечен первыми рассказами и первой опубликованной совместной книги «Страна багровых туч» (1957), а завершился годом, когда в ежегоднике «Фантастика» вышла повесть «Попытка к бегству», знаменующая новый этап творчества писателей.

А дальше будет «Трудно быть богом» (1964), а там и середина 60-х — самый плодотворный период писателей, и пора стремительного общественного «похолодания»...

Впрочем, все это пока еще за рамками первого тома. Продолжение следует. Мы с вами, увы, уже знаем будущее, а герои этой книги еще пока полны счастливого неведения...

[Роман Арбитман]

http://www.chaskor.ru/article/putem_...perepiski_9754
пятница, 28 августа 2009 года, 09.35

Братья Стругацкие доверяли замыслы будущих книг почте

Вот уже пятый год работа донецкого текстолога Светланы Бондаренко привлекает внимание поклонников творчества А. и Б. Стругацких. Вслед за самым полным собранием их сочинений на прилавки легли три тома откомментированных черновиков и вариантов, а ныне дошла очередь до эпистолярного наследия братьев-соавторов.

Неизвестные Стругацкие. Письма. Рабочие дневники. 1963—1966 гг. — М.: АСТ; Донецк: НКП, 2009. — 656 с.

Разветвлённый мир Стругацких — небольшая вселенная, которая населена хорошо узнаваемыми персонажами, погружена в знакомые реалии и тщательно прописана, складывалась на протяжении нескольких десятилетий. Истоки этой вселенной — в переписке фантастов. С 1957 по 1984 год москвич Аркадий Натанович и ленинградец Борис Натанович обменялись сотнями писем, и большинство их имели прямое отношение к совместному литературному творчеству. Обсуждая ещё не написанные повести, братья фонтанировали идеями. Лишь малая их часть оказалась реализованной — как по цензурным, так и по творческим причинам. Отброшенные варианты, неосуществлённые проекты, наброски — тот самый «сор», из которого впоследствии вырастали всем известные тексты, — ныне дают возможность проследить ход мыслей фантастов и удивиться дистанции между изначальной идеей и её воплощением.

Так, к примеру, многие ли догадаются, что из замысла повести «Седьмое небо» («о нашем соглядатае на чужой феодальной планете, где два вида разумных существ <...> остросюжетная штука <...> вся в приключениях и хохмах, с пиратами, конкистадорами») родится трагическая фантазия «Трудно быть богом» — о безнадёжности попыток «подтолкнуть» колесо истории?

При чтении порой возникает ощущение неловкости: мы уже знаем то, что соавторам пока ещё неведомо. Вот живо обсуждается повесть «Дни Кракена» (так и не будет закончена, останется в набросках). Вот речь идёт о скором выпуске книжного издания «Улитки на склоне» (увы, до перестройки книга так и не будет опубликована). Вот обговаривается состав ежегодника «Фантастика», а нам уже известно, что войдут туда совсем не те произведения...

Можно, впрочем, обнаружить в давней переписке и сюрпризы забавные. К примеру, 27 февраля 1966 года Борис Стругацкий пишет брату: «Мишка Хейфец говорил с одним из молодых режиссёров (Алёша Герман), и тот сказал, что сценарий («Трудно быть богом». — Р.А.) ничего себе, но артистам там играть нечего. Я попросил Мишку передать А. Герману, что он дурак. Надо же выдумать — играть нечего!»

[Николай Подосокорский]

http://philologist.livejournal.com/8224034.html
Борис Стругацкий: "Идея составления этого списка принадлежит не мне. Меня попросили, и я, поразмыслив, согласился. С удовольствием. "Друзья, которые не умирают". "Друзья, которые, никогда не предают". "Друзья, которые всегда с тобой". Книги.

Не все подряд. И даже не самые уважаемые. Вовсе не обязательно те, перед которыми склоняешь голову в почтительном поклоне. Но обязательно - самые любимые. Выдержавшие испытание временем. Прошедшие с тобою через все жизненные перипетии и сохранившиеся на полке - теперь уж навсегда, до самого конца, когда не осталось уже времени все их перечитать еще раз. В пятый. В седьмой. В десятый. Предлагаемый список совершенно, если угодно - вызывающе, - субъективен. Никаких глубокомысленных обоснований. Никаких ссылок на историческое значение и роль в мировой культуре. Только - любовь, благодарность, память. И откровенное признание: без этих книг я был бы другим. Более того: без них я был бы хуже. На полках моих стоит еще много замечательных и даже великих, с уважением читанных и даже перечитанных, но нет у меня к ним той нежности, той благодарности - за всю жизнь и на всю жизнь.

И строго говоря, это не есть рекомендательный список. Я никому ничего не рекомендую. Просто я предлагаю вниманию читателей те книги, которые особенно люблю сам. Вообще говоря, я в библиотеке держу только те книги, которые прочитал как минимум дважды (за очень редким исключением). Так вот в списки попали те из них, которые я прочитал не менее трех раз. Пусть заинтересованный читатель сделает из вышесказанного свои собственные выводы".

СПИСОК БОРИСА СТРУГАЦКОГО

А.Адамович "Каратели"
И.Бабель "Одесские рассказы", "Конармия"
Г.Бакланов "Пядь земли", "Мертвые сраму не имут"
Б.Балтер "До свидания, мальчики"
В.Белов "Привычное дело"
А.Бек "Волоколамское шоссе", "Новое назначение"
Г.Белль "Глазами клоуна"
В.Богомолов "В августе сорок четвертого"
Ю.Бондарев "Батальоны просят огня", "Двое"
Р.Брэдбери "451 по Фаренгейту"
М.Булгаков "Театральный роман", "Мастер и Маргарита"
В.Быков "Мертвым не больно"
Веркор "Люди или животные"
И.Во "Пригоршня праха", "Мерзкая плоть"
А.Володин "Осенний марафон"
К.Воннегут "Колыбель для кошки", "Сирены Титана"
К.Гамсун "Пан"
Я.Гашек "Похождения бравого солдата Швейка" (части 1, 2), (части 3, 4)
О.Генри "Короли и капуста", большинство рассказов
Н.Гоголь "Вечера на хуторе близ Диканьки" (часть 1), (часть 2), "Нос", "Портрет", "Записки сумасшедшего"
Д.Голсуорси "Сага о Форсайтах"
М.Горький "В людях"
Д.Гранин "Зубр", "Место для памятника"
И.Грекова "На испытаниях", "За проходной", "Дамский мастер"
Г.Грин "Комедианты", "Наш человек в Гаване"
Дж.Даррелл "Под пологом пьяного леса", "Путь кенгуренка"
Ч.Диккенс "Записки Пиквикского клуба"
С.Диковский "Патриоты", "Комендант Птичьего острова"
Ф.Джексон "...Да поможет мне бог"
Д.К.Джером "Трое в одной лодке", "Как мы писали роман"
А.Доде "Тартарен из Тараскона"
Ю.Домбровский "Хранитель древностей"
Ф.Достоевский "Игрок", "Бесы"
В.Дудинцев "Не хлебом единым"
А.Дюма Трилогия о д'Артаньяне
Ф.Дюрренматт "Авария", "Визит старой дамы", "Обещание"
М.Зощенко Рассказы
В.Иванов "Русь Великая"
И.Ильф, Е.Петров "Двенадцать стульев", "Золотой теленок"
Ф.Искандер "Ночь и день Чика", "Созвездие Козлотура"
В.Каверин "Скандалист, или Вечера на Васильевском острове", "Два капитана"
Л.Кассиль "Кондуит и Швамбрания" (первое издание)
Ф.Кафка "Процесс", "Превращение"
Б.Келлерман "Тоннель"
Р.Киплинг "Книга Джунглей"
У.Коллинз "Лунный камень"
Э.Колдуэлл "Мальчик из Джорджии", большинство рассказов
А.Конан Дойл "Записки о Шерлоке Холмсе", "Сэр Найгель"
Ш. де Костер "Легенда об Уленшпигеле"
В.Конецкий "Соленый лед"
М.Крайтон "Штамм АНДРОМЕДА"
А.Куприн "Поединок", "Гранатовый браслет", "Суламифь"
В.Курочкин "На войне как на войне"
Л.Лагин "Старик Хоттабыч" (первое издание)
М.Ларни "Четвертый позвонок", "Госпожа советница"
М.Лассила "За спичками"
С.Лем "Солярис", "Голос неба", "Записки Ийона Тихого"
М.Лермонтов "Герой нашего времени"
Н.Лесков "Несмертельный Голован", "Леди Макбет Мценского уезда", "Левша"
Х.Ли "Убить пересмешника"
Д.Лондон "Майкл, брат Джерри", "Морской волк", рассказы
Н.Льюис "Сицилийский специалист"
Т.Манн "Записки авантюриста Феликса Круля"
Г.Г.Маркес "Осень патриарха"
П.Мериме "Хроники времен Карла IX", "Локис"
И.Меттер "По совести" и другие рассказы
С.Моэм "Дождь" и другие рассказы
В.Набоков "Лолита"
В.Некрасов "В окопах Сталинграда"
Нибел и Бейли "Семь дней в мае"
П.Нилин "Жестокость", "Испытательный срок"
Д.Олдридж "Морской орел", "Не хочу, чтобы он умирал"
В.Орлов "Альтист Данилов"
Д.Оруэлл "1984"
Д.О'Хара "Дело Локвудов", "Свидание в Самарре"
Э.А.По "Приключения Артура Гордона Пима", "Черный кот"
Н.Помяловский "Очерки бурсы"
Д.Пристли "Затемнение в Грэтли"
А.Пушкин "Капитанская дочка", "Пиковая дама", "Дубровский"
Ф.Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" (книга 1), (книга 2), (книга 3)
Э.М.Ремарк "Триумфальная арка", "Три товарища", "Черный обелиск"
А.Рыбаков "Тяжелый песок"
К.Саймак "Заповедник гоблинов", "Все живое"
М.Салтыков-Щедрин "История города Глупова", "Помпадуры и помпадурши"
Д.Свифт "Путешествия Гулливера"
Ю.Семенов "Семнадцать мгновений весны"
Э.Сетон-Томпсон "Королевская аналостанка", "Домино"
Ж.Сименон Практически все романы о Мегрэ
К.Симонов "Живые и мертвые"
А.Солженицын "Один день Ивана Денисовича", "Матренин двор", "Случай на станции Кречетовка", "Архипелаг ГУЛАГ" (том 1), (том 2), (том 3)
Д.Стейнбек "Зима тревоги нашей"
Р.Стивенсон "Потерпевшие кораблекрушение", "Остров сокровищ"
Д.Сэлинджер "Над пропастью во ржи"
М.Твен "Том Сойер", "Гек Финн", "Янки при дворе короля Артура"
А.Толстой "Детство Никиты", "Похождения Невзорова, или Ибикус", "Эмигранты"
(ранние издания)
Л.Толстой "Хаджи Мурат", "Война и мир"
Ю.Трифонов "Старик", "Дом на набережной"
Ю.Тынянов "Смерть Вазир-Мухтара", "Подпоручик Киже", "Пушкин" (часть 1), (часть 2), (часть 3)
Т.Уайлдер "Мартовские иды", "Теофил Норт"
Р.П.Уоррен "Вся королевская рать"
Г.Уэллс "Война миров", "Остров доктора Моро", "Человек-невидимка"
А.Фадеев "Разгром"
Г.Фаллада "Волк среди волков"
Л.Фейхтвангер "Иудейская война", "Лисы в винограднике"
Г.Флобер "Саламбо"
У.Фолкнер "Деревушка", "Город", "Особняк"
М.Фрейн "Оловянные солдатики"
М.Фриш "Homo faber"
Э.Хемингуэй "По ком звонит колокол", "Иметь и не иметь", "Фиеста"
Д.Хеллер "Уловка-22"
К.Чапек "Война с саламандрами"
А.Чапыгин "Разин Степан"
Г.К.Честертон "Рассказы о патере Брауне"
А.Чехов Рассказы
Д.Чивер "Буллет-Парк", романы о семействе Уопшотов
Е.Шварц "Дракон", "Голый король"
Г.Шерфиг "Скорпион", "Пропавший чиновник"
В.Шефнер "Сестра печали"
М.Шолохов "Тихий Дон" (книги 1,2), (книги 3,4)
И.Шоу "Богач, бедняк", "Молодые львы"
В.Ян "Чингиз-хан" (Книга 1), (Книга 2)

[Кадет Биглер]

28 августа 1925 года

В г. Батуми родился Аркадий Натанович Стругацкий. В дальнейшем жил в Ленинграде. В конце января 1942 г. вместе с отцом он был эвакуирован из блокадного Ленинграда. Во время переезда чудом выжил - единственный из всего вагона. Учился в Актюбинском артучилище, а весной 1943 г. его перевели в Военный институт иностранных языков. В 1949 г. Стругацкий окончил институт по специальности "переводчик с английского и японского языков". Литературной деятельностью начал систематически заниматься с 1955 г. Впервые опубликовался в 1956 г. - повесть "Пепел Бикини".
Практически все произведения Аркадия Стругацкого написаны в соавторстве его с младшим братом Борисом. В 1958 г. вышли их первые рассказы ("Извне", "Спонтанный рефлекс"). Всего опубликовано 25 романов и повестей, рассказы, несколько сценариев. Умер 12 октября 1991 г. в Москве после тяжелой болезни.

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/chronograph/4947/
Аркадий Натанович Стругацкий родился 28 августа 1925 года в городе Батуми, затем жил в Ленинграде. В конце января 1942 года вместе с отцом он был эвакуирован из блокадного Ленинграда. Во время переезда чудом выжил – единственный из всего вагона.

Некоторое время работал в городе Ташла Оренбургской области на молокоприемном пункте, там же был призван в армию. Аркадий учился в Актюбинском артучилище, а весной 1943 года, перед самым выпуском, был откомандирован в Москву, в Военный институт иностранных языков.

В 1949 году Стругацкий окончил институт по специальности переводчик с английского и японского языков. Работал преподавателем в Канской школе военных переводчиков, служил дивизионным переводчиком на Дальнем Востоке. Демобилизовался в 1955 году. Позже Стругацкий работал в «Реферативном журнале», затем редактором в Детгизе и Госполитиздате.

С 1955 года систематически начал заниматься литературной деятельностью. Впервые опубликовался в 1956 году – повесть «Пепел Бикини». В дальнейшем обратился в своем творчестве к фантастике.

Почти все художественные произведения написаны в соавторстве с младшим братом, Борисом Стругацким. В 1958 году вышли их первые рассказы («Извне», «Спонтанный рефлекс»), в 1959 – повесть «Страна багровых туч». Всего опубликовано 25 романов и повестей, рассказы, несколько сценариев.

Аркадий Стругацкий умер 12 октября 1991 года в Москве после тяжелой болезни (рак печени).

Источник: calend.ru.

[Новомосковск]

12 октября 1991 года умер Аркадий Стругацкий, советский писатель, сценарист, переводчик.

[Новомосковск]

19 ноября 2012 года скончался Борис Стругацкий, писатель, творивший в жанре фантастики вместе со старшим братом Аркадием.

[Russia Today]

Братья Аркадий и Борис Стругацкие стали настоящими классиками русской литературы, подарив читателям свои фантастические миры. Их первая книга — повесть «Страна багровых туч» — вышла в 1959 году, а последнее совместное произведение — «Жиды города Питера, или Невесёлые беседы при свечах» — в 1990-м. / Wikimedia