*735. «ПИЧУГИН против РОССИИ»

[Marcus Porcius Cato]

ПЕРВЫЙ ОТДЕЛ ДЕЛО «ПИЧУГИН против РОССИИ» (Жалоба № 38623/03) РЕШЕНИЕ СТРАСБУРГ 23 октября 2012 г.
Данное решение станет окончательным при условиях, оговоренных в Статье 44 § 2 Конвенции. Решение может подлежать редакторским изменениям. [Перевод с английского, текст в квадратных скобках добавлен переводчиком] По делу «Пичугин против России», Европейский суд по правам человека [«Евросуд»] (Первый отдел), заседая в Палате следующего состава: Нина Вайич (Nina Vajić), Председательствующая,
Анатолий Ковлер (Anatoly Kovler),
Пер Лорензен (Peer Lorenzen),
Элизабет Стайнер (Elisabeth Steiner),
Ханлар Хаджиев (Khanlar Hajiyev),
Мирьана Лазарова Трайковска (Mirjana Lazarova Trajkovska),
Джулия Лаффранк (Julia Laffranque), судьи,
а также Сорен Нильсен (Søren Nielsen), Регистратор отдела, Совместно рассмотрев Жалобу в закрытом заседании 2 октября 2012 г., Издаёт следующее решение, принятое указанной датой: ПРОЦЕДУРА 1. Дело было возбуждено посредством Жалобы (№38623/03) против Российской Федерации, поданной в Евросуд в рамках Статьи 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее по тексту: «Конвенция») гражданином России г-ном Пичугиным Алексеем Владимировичем (далее по тексту: «Заявитель») 19 ноября 2003 г. 2. Интересы Заявителя представляла г-жа К. Костромина, адвокат, занимающийся юридической практикой в Москве. Интересы Правительства России (далее по тексту: «Правительство») исходно представляла г-жа В. Милинчук, бывшая Представитель Российской Федерации при Европейском суде по правам человека, а далее интересы Правительства представлял Представитель Российской Федерации г-н Г. Матюшкин. 3. Заявитель, в частности, утверждал, что ему не была предоставлена надлежащая медицинская помощь, что его содержание под стражей было незаконным, чрезмерно длительным и не обеспеченным надлежащими процессуальными гарантиями, а уголовное производство в отношении него было несправедливым. 4. 1 июня 2007 г. Жалоба была коммунициривана Правительству. В то же время было принято решение о рассмотрении [Евросудом] вопроса о допустимости Жалобы и по существу дела (Статья 29 § 1 Конвенции) и вынесении им решения. ФАКТЫ I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА 5. Заявитель родился в 1962 г. В данное время Заявитель отбывает тюремный срок в регионе Оренбурга. 6. Заявитель возглавлял службу безопасности [sic] НК «Юкос». A. Задержание Заявителя и заключение его под стражу 7. 19 июня 2003 г. Заявитель был задержан по подозрению в совершении 4-х убийств и покушений на убийство. В протоколе задержания указывалось, что подозрение было основано на «показаниях свидетелей и иных материалах». 8. 21 июня 2003 г. прокурор ходатайствовал перед Басманным районным судом г. Москвы о заключении Заявителя под стражу. 9. В тот же день было проведено [судебное] слушание. Защита Заявителя ходатайствовала о представлении прокурором в суд материалов, демонстрирующих наличие резонного подозрения в отношении Заявителя. Прокурор отказался это сделать, заявив, что расследование является конфиденциальным. Согласно протоколу судебного заседания, на слушании были рассмотрены следующие документы: постановления о возбуждении уголовного производства об убийствах, с сопутствующими процессуальными документами, протокол задержания Заявителя, протокол допроса Заявителя, а также копии свидетельств о рождении и браке, и медицинских документов. 10. 21 июня 2003 г. Басманный районный суд г. Москвы своим постановлением заключил Заявителя под стражу, установив, что Заявитель подозревался в совершении особо тяжких преступлений, может скрыться, воспрепятствовать расследованию, либо совершить новое преступление. 11. В основание поданного 23 июня 2003 г. обжалования защита Заявителя утверждала, что резонного подозрения в отношении Заявителя о его причастности к совершению убийств не существует. Сторона обвинения не представила никаких материалов, подтверждающих наличие резонного подозрения в отношении Заявителя, а суд не учёл личность Заявителя, его состояние здоровья и семейное положение. 12. 15 июля 2003 г. Московский городской суд провёл закрытое судебное заседание по кассационной жалобе адвокатов Заявителя. На заседании присутствовали и выступали три адвоката Заявителя и обвинитель. В тот же день [Московский] городской суд оставил без изменения постановление [Басманного районного суда] о заключении Заявителя под стражу от 21 июня 2003 г., установив, что постановление было законным, а районный суд учёл личность, состояние здоровья и семейное положение Заявителя. Московский городской суд также отметил:
«Сомнение в наличии и достаточности оснований для подозрения Пичугина А.В. в совершении преступления, предусмотренного ст.ст. 33, 105 ч.2 п. «а» УК РФ на данной стадии у суда не возникло. Судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда Генеральной прокуратурой РФ были представлены для обозрения материалы, подтверждающие достаточность оснований для подозрения Пичугина в совершении указанного преступления».
B. Постановления о продлении меры пресечения в виде содержания под стражей 13. 13 августа 2003 г. Басманный районный суд продлил срок содержания Заявителя под стражей до 19 ноября 2003 г., приняв доводы прокурора о том, что Заявитель обвиняется в особо тяжких преступлениях, может скрыться, уничтожить доказательства либо оказать давление на свидетелей. Суд также указал на необходимость проведения дальнейшего расследования. 14. 15 августа 2003 г. Заявитель подал кассационную жалобу, отмечая, что обвинение не продемонстрировало наличия конкретных фактов, подтверждающих доводы обвинения о том, что Заявитель может уничтожить доказательства либо оказать давление на свидетелей, и не обосновало необходимость проведения дальнейшего расследования. Заявитель просил суд кассационной инстанции принять во внимание его хрупкое здоровье и освободить его под залог либо под личное поручительство члена Думы. 15. 27 августа 2003 г. Московский городской суд по ходатайству адвокатов Заявителя отложил слушание по кассационной жалобе, предоставив адвокатам возможность изучить ходатайство прокурора о продлении срока содержания под стражей и сопутствующих материалов. На следующий день одному из адвокатов был обеспечен доступ к указанным материалам. 16. 1 сентября 2003 г. Московский городской суд оставил без изменения постановление [Басманного] суда от 13 августа 2003 г., установив, что оно законно, достаточно аргументированно и обоснованно. 17. 12 ноября 2003 г. Басманный районный суд продлил срок содержания Заявителя под стражей до 19 февраля 2004 г. Очевидно, Заявитель данное постановление не обжаловал. 18. 12 февраля 2004 г. Басманный районный суд продлил срок содержания Заявителя под стражей до 19 апреля 2004 г., отметив, что Заявитель, со-обвиняемый г-н П[ешкун] и их адвокаты приступили к ознакомлению с материалами дела, и что для ознакомления со всеми материалами им понадобится, по меньшей мере, два месяца. Суд не установил причин для изменения меры пресечения. Заявитель обвинялся в серьёзных уголовных преступлениях, совершённых последовательно, в сговоре с другими лицами. На основании этого суд пришёл к заключению, что Заявитель может скрыться, совершить новое преступление, оказать влияние на свидетелей либо уничтожить доказательства, т.к. он ранее работал в службах безопасности и, соответственно, обладал техническими навыками воспрепятствия следствию. 19. В своей кассационной жалобе от 20 февраля 2004 г. адвокаты ходатайствовали об освобождении Заявителя под залог либо под личное поручительство члена Думы, отметив неподтверждённость фактами вывода суда о том, что Заявитель может скрыться, совершить новое преступление или воспрепятствовать следствию. 20. 20 апреля 2004 г. Московский городской суд оставил без изменения постановление [Басманного] суда от 12 февраля 2003 г. 21. 8 апреля 2004 г. обвинение ходатайствовало перед Басманным районным судом о продлении срока содержания Заявителя под стражей до 19 июня 2004 г., отметив, что Заявитель и его адвокаты не окончили ознакомление с материалами дела, а также отметив тяжесть обвинения и возможность того, что Заявитель скроется, станет устрашать свидетелей, либо уничтожит доказательства. 22. В ответ, адвокаты Заявителя утверждали, что сторона обвинения во всех своих ходатайствах о продлении срока содержания под стражей использовала стереотипную формулу, не представив никаких доказательств, подкрепляющих утверждение стороны обвинения о том, что Заявитель может скрыться либо воспрепятствовать расследованию. У Заявителя не было никаких намерений уничтожать доказательства, а свидетелям он угрожать не может, [т.к.] все они находятся под стражей. Адвокаты также ходатайствовали о принятии [судом] во внимание состояния здоровья Заявителя. 23. 13 апреля 2004 г. Басманный районный суд принял доводы обвинителя и продлил срок содержания Заявителя под стражей до 19 июня 2004 г. 24. 23 апреля 2004 г. адвокаты Заявителя обжаловали решение суда, отметив, что постановление о заключении под стражу не было основано на имеющих отношение к делу достаточных доводах, как того требует Статья 5 § 3 Конвенции. Выводы суда были гипотетичны, суд не принял во внимание ситуацию Заявителя и не рассмотрел возможность применения к нему более мягкой меры пресечения. 25. 20 мая 2004 г. Московский городской суд, рассмотрев кассационную жалобу, оставил без изменения решение [Басманного] суда от 13 апреля 2004 г. 26. 17 июня 2004 г. Московский городской суд постановил оставить Заявителя и со-обвиняемого по делу под стражей до проведения судебного разбирательства. 27. В кассационной жалобе от 22 июня 2004 г. адвокаты Заявителя отметили, что суд незаконно, по собственной инициативе продлил содержание Заявителя под стражей, в отсутствие Заявителя и его адвокатов, не привёл оснований для продления срока содержания Заявителя под стражей, не установил срока содержания под стражей, и не принял во внимание тот факт, что Заявитель серьёзно болен. 28. 11 августа 2004 г. Верховный суд Российской Федерации, рассмотрев кассационную жалобу, оставил без изменения постановление [Московского городского] суда от 17 июня 2004 г. 29. 29 июля 2004 г. Заявитель ходатайствовал об освобождении под залог либо под подписку о невыезде, отметив, что его содержание под стражей незаконно, а также отметив хрупкое состояние здоровья и недостаточность медицинского ухода в СИЗО. Тем же днём Московский городской суд отказал в удовлетворении ходатайства. 30. 30 июля 2004 г. Московский городской суд постановил оставить обвиняемых под стражей до проведения судебного разбирательства, отметив тяжесть обвинения и установив, что нет доказательств тому, что их состояние здоровья препятствует их содержанию под стражей, либо что они нуждаются в неотложном лечении. 31. 9 декабря 2004 г. Московский городской суд продлил срок содержания Заявителя и со-обвиняемого под стражей до 11 марта 2005 г., отметив тяжесть обвинения. 17 декабря 2004 г. Заявитель обжаловал данное решение суда. 31 января 2005 г. Верховный суд [РФ] оставил постановление о продлении срока содержания обвиняемых под стражей без изменения. 32. 10 марта 2005 г. Московский городской суд постановил вновь продлить срок содержания обвиняемых под стражей, отметив тяжесть предъявленного им обвинения. Заявитель данное постановление обжаловал 22 марта 2005 г. 33. 13 мая 2005 г. Верховный суд прекратил кассационное производство по жалобе Заявителя на постановление [Московского городского суда] от 10 марта 2005 г. о продлении срока его содержания под стражей, на том основании, что в отношении Заявителя уже вынесен обвинительный приговор и ему назначено наказание. C. Проведение расследования и судебного разбирательства 34. 26 июня 2003 г. Заявителю и иному лицу, г-ну П[ешкуну], было официально предъявлено обвинение в покушении на убийство г-на К[олесова] и г-жи К[остиной], а также в убийстве г-д Г[ориных]. 35. Заявитель отрицал свою причастность к убийствам, и отказался дать показания. 36. Со-обвиняемый по делу, г-н П[ешкун], заявил, что работал на г-на Г[орина] в качестве водителя. В августе 1998 г. г-н Г[орин] сказал ему, что Заявитель нанял его для устрашения г-на К[олесова] и г-жи К[остиной]. [Г-н Пешкун] связал г-на Г[орина] со своими знакомыми г-дами K[оровниковым], П[оповым], К[абанцом] и Э[рбесом], которые согласились выполнить эту работу. Далее их попросили убить г-на К[олесова] и г-жу К[остину]. Они отказались заниматься г-ном К[олесовым], у которого был личный охранник. В дальнейшем г-н Г[орин] сказал им, что иные лица тяжело избили г-на К[олесова] и получили за это существенное вознаграждение. Далее г-да K[оровников], П[опов], К[абанец] и Э[рбес] взорвали устройство перед квартирой г-жи К[остиной]. Никто не пострадал. В 1999 г. взаимоотношения между г-ном Г[ориным] и Заявителем ухудшились. В 2000 г. г-н Г[орин] стал шантажировать Заявителя, угрожая раскрыть его причастность к покушению на убийство г-на К[олесова] и г-жи К[остиной], и к иным преступлениям. Г-н Г[орин] боялся Заявителя, и неоднократно говорил, что ему грозит опасность убийства Заявителем. Г-н Г[орин] с женой исчезли в ноябре 2002 г. 37. Г-н К[оровников] утверждал, что г-н П[ешкун] связал его с г-ном Г[ориным], который сначала попросил его устрашить г-на К[олесова] и г-жу К[остину], а затем убить их. Г-н К[оровников] отказался заниматься г-ном К[олесовым], но согласился устрашить г-жу К[остину]. Далее он узнал от г-на Г[орина], что на г-на К[олесова] произвели нападение какие-то иные лица. Вечером до планируемого нападения на г-жу К[остину] он разговаривал с г-ном Г[ориным] в его машине. В ходе разговора г-н Г[орин] несколько раз уходил для того, чтобы просить указаний у Заявителя, ждавшего в стоящей неподалёку машине. Далее г-н К[оровников] с друзьями взорвали самодельное устройство перед квартирой г-жи К[остиной]. Не получив обещанного денежного вознаграждения, г-н К[оровников] позвонил Заявителю в январе 1999 г. и попросил о встрече. Во время встречи Заявитель похвалил г-на К[оровникова] за взрыв, но настаивал на доведении убийства г-жи К[остиной] до конца. Далее Заявитель ругал г-на Г[орина], который получил существенные суммы денег на организацию убийств г-на К[олесова] и г-жи К[остиной], а надлежащим образом работу не выполнил. Заявитель попросил г-на К[оровникова] убить г-на Г[орина] и его жену, пообещав в качестве вознаграждения 50.000 долларов. Несколько дней спустя г-н Г[орин] передал г-ну К[оровникову] папку, содержащую ряд документов и фотографий. Г-н Г[орин] сказал, что боится, что Заявитель его убьёт, и попросил г-на К[оровникова] отдать папку в милицию в случае его убийства либо исчезновения. 38. Г-да П[опов], К[абанец] и Э[рбес] подтвердили показания г-на К[оровникова] об обстоятельствах взрыва, но отметили, что человека, нанявшего их убить г-на К[олесова] и г-жу К[остину], они не знали. Они не дали никаких показаний касательно причастности Заявителя к вменяемым преступлениям. 39. Г-н С[мирнов] заявил, что был водителем г-на Г[орина]. Г-н Г[орин] сказал ему, что у него был конфликт с Заявителем, нанявшим его убить г-д К[олесова], К[остину] и других. Г-н Г[орин] желал получить оплату за выполненную им работу, а Заявитель отказывался платить. 21 ноября 2002 г. он [(г-н Смирнов)] должен был отвезти г-на Г[орина] в Москву на встречу с Заявителем. Прибыв к дому г-на Г[орина] в назначенное время, он узнал, что г-н Г[орин] с женой похищены неизвестными лицами вечером предыдущего дня. Во дворе он видел кровь. С тех пор г-д Г[ориных] никто не видел. 40. Следователь допрашивал и иных свидетелей, описавших обстоятельства нападений на г-д К[олесова] и К[остину], либо обстоятельства исчезновения г-д Г[ориных]. Однако никто из этих свидетелей не знал, кто нанял убийц, и никто из них не дал инкриминирующих Заявителя показаний. 41. Следователь также получил ряд экспертиз и собрал вещественные доказательства, которые помогли установить обстоятельства вменяемых убийств и покушений на убийство. 42. 30 января 2004 г. расследование было завершено, и Заявитель с адвокатами приступили к ознакомлению с материалами дела. 43. 17 мая 2004 г. следователь ходатайствовал перед судом об установлении определённого срока ознакомления Заявителем с материалами дела. 21 мая 2004 г. Басманный районный суд удовлетворил ходатайство прокурора, установив, что Заявитель и его адвокаты намеренно затягивают ознакомление с материалами дела, и постановив, что Заявитель обязан завершить ознакомление с материалами дела к 4 июня 2004 г. 21 июня 2004 г. Московский городской суд, рассмотрев кассационную жалобу Заявителя, оставил данное постановление без изменения. 44. 11 июня 2004 г. Заявитель и г-н П[ешкун] были преданы суду для проведения судебного разбирательства. 45. Заявитель ходатайствовал о рассмотрении дела с участием присяжных заседателей. 17 июня 2004 г. Московский городской суд назначил предварительное слушание для рассмотрения данного ходатайства. 46. Предварительное слушание началось 28 июля 2004 г. В ходе предварительного слушания защита Заявителя подала жалобу о том, что им было отказано в доступе к определённым якобы содержавшим государственную тайну документам из материалов дела. Адвокаты ходатайствовали о предоставлении им аргументированного постановления, на основании которого эти документы были засекречены, утверждая, что эти документы не должны допускаться в качестве доказательств. Они также повторили ранее заявленное ими ходатайство о рассмотрении дела Заявителя судом присяжных и о проведении открытого судебного разбирательства. 47. Судья предложила адвокатам дать подписку о неразглашении секретных документов. Адвокаты отказались дать такую подписку ввиду того, что не были уведомлены о том, какие именно документы являются секретными, и по какой причине им присвоен гриф «секретно». 48. 30 июля 2004 г. Московский городской суд вынес постановление о проведении судебного разбирательства по делу Заявителя судом присяжных в закрытом судебном заседании, ввиду того, что в ходе судебного разбирательства будут обсуждаться материалы, содержащие государственную тайну, а доступ к этим материалам Заявителю и его адвокатам будет обеспечен. Суд отказал в удовлетворении ходатайства защиты о предоставлении им копии постановления, на основании которого материалам дела присвоен гриф «секретно», отметив, что ходатайство не основано на отечественном законодательстве. 49. 22 сентября 2004 г. защита Заявителя ходатайствовала перед председательствующим судьёй о предоставлении защите копии списка присяжных заседателей Московского городского суда, отметив, что список опубликован лишь частично. Обвинитель возражал, отметив, что защита могла получить копию этого списка у Правительства Москвы. Председательствующий судья отказала в удовлетворении ходатайства защиты. Далее защита ходатайствовала об отложении судебного разбирательства до момента опубликования полного списка присяжных заседателей. В удовлетворении данного ходатайства также было отказано, как не основанного на отечественном законе. 50. В тот же день Заявителю были разъяснены права подсудимого, включая право участвовать в прениях сторон. 51. Защита также ходатайствовала о проведении открытого судебного разбирательства, отметив, что из более чем 7.000 документов лишь 60 носят гриф «секретно». Защита ходатайствовала перед судом об обеспечении проведения в закрытом судебном заседании лишь той части судебного разбирательства, где будут исследоваться секретные документы. Суд отказал в удовлетворении ходатайства, отметив, что решение о проведении закрытого судебного разбирательства уже вынесено, а причин пересмотра этого решения нет. 52. 1 октября 2004 г. состоялся отбор коллегии присяжных. Заявитель заявил ряд мотивированных и немотивированных отводов кандидатам в присяжные заседатели, и все они были удовлетворены председательствующим судьёй. После того, как коллегия присяжных была сформирована, Заявителю была предоставлена возможность заявить отвод всей коллегии присяжных в целом, однако, данной возможностью Заявитель не воспользовался. 53. 4 октября 2004 г. суд приступил к допросу свидетелей. Перед тем, как пройти к стойке свидетеля, каждому свидетелю разъяснялись его права и обязанности, предусмотренные ст. 56 Уголовно-процессуального кодекса [РФ] (далее по тексту: «УПК РФ», см. п. 103 ниже). Все свидетели, за исключением г-д К[оровникова], П[опова], К[абанца] и Э[рбеса], дали подписку о том, что предупреждены об уголовной ответственности по ст.ст. 307 и 308 Уголовного кодекса [РФ] (далее по тексту: «УК РФ») за дачу ложных показаний либо за отказ от дачи показаний. Г-да К[оровников], П[опов], К[абанец] и Э[рбес] дали подписку о том, что предупреждены об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ за дачу ложных показаний. 54. Г-н К[оровников] подтвердил свои показания, данные им следователю на досудебной стадии производства. Защита Заявителя задала ему множество вопросов. Г-н К[оровников] отказался отвечать на один из вопросов, касающихся машины г-на Г[орина]. В ответ на вопрос адвоката о том, мотивирован ли его отказ страхом, г-н К[оровников] ответил, что по данному вопросу показания давать он не желает. 55. Защита Заявителя попросила [суд] напомнить г-ну К[оровникову] о возможной уголовной ответственности за отказ отвечать на вопросы. Председательствующий судья ответила, что свидетель имеет право отказываться отвечать на вопросы. 56. Защита ходатайствовала перед председательствующим судьёй о возможности допросить г-на К[оровникова] о его личности и преступлениях, за которые он отбывает наказание, т.к. данная информация необходима для того, чтобы поставить под сомнение правдивость данного свидетеля. Обвинитель возражал, указав на ст. 335 УПК РФ (см. п. 105 ниже). Председательствующий судья отказала в удовлетворении ходатайства защиты, установив, что личность данного свидетеля и его судимости не имеют отношения к делу Заявителя. Судья далее предупредила защиту Заявителя о том, что им «не позволяется подвергать сомнению показания свидетеля, т.к. решение о правдивости свидетеля предстоит вынести присяжным в совещательной комнате». 57. 9 декабря 2004 г. председательствующий судья распустила коллегию присяжных заседателей ввиду того, что 7 присяжных отказались участвовать в производстве по делу, и кворум присяжных ныне отсутствовал. 58. 25 января 2005 г. была сформирована новая коллегия присяжных заседателей. Заявитель вновь заявил мотивированные и немотивированные отводы кандидатам в присяжные заседатели, и все эти отводы были удовлетворены председательствующим судьёй. Отвода всей коллегии присяжных он не заявлял. В тот же день судебное разбирательство началось вновь. 59. 3 февраля 2005 г. председатель Московского городского суда обратилась в Министерство юстиции с требованием о направлении в Совет адвокатской палаты представления о прекращении статуса адвоката в отношении трёх адвокатов Заявителя, не явившихся в судебные заседания, назначенные на 28 января и 3 февраля 2005 г. 18 апреля 2005 г. Совет адвокатской палаты отказал в удовлетворении представлений о прекращении статуса адвокатов ввиду необоснованности этих представлений. 60. 14 февраля 2005 г. защита вновь ходатайствовала о проведении открытого судебного разбирательства. В удовлетворении ходатайства вновь было отказано. 61. Суд вновь допросил всех свидетелей. Свидетелям вновь были разъяснены их права и обязанности по ст. 56 УПК РФ, и у них была отобрана подписка о том, что они предупреждены об уголовной ответственности по ст.ст. 307 и 308 УК РФ за дачу ложных показаний либо за отказ от дачи показаний. Г-дам К[оровникову], П[опову], К[абанцу] и Э[рбесу] были разъяснены лишь их права по ст. 56 УПК РФ, и они дали подписку о том, что предупреждены об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ за дачу ложных показаний. 62. Со-подсудимый по делу Заявителя, г-н П[ешкун], а также свидетели обвинения подтвердили данные ими на стадии досудебного производства показания. 63. Защита Заявителя вновь ходатайствовала о разрешении [суда] допросить г-на К[оровникова] о его судимостях, приведя тот довод, что присяжным следует знать, что г-н К[оровников] осуждён за множество убийств и изнасилований, т.к. этот факт может подорвать правдивость его показаний. Защитник далее утверждал, что в то время как российский закон запрещает указание присяжным заседателям на судимости обвиняемого (см. п. 105 ниже), такого запрета касательно судимостей свидетеля не существует. Председательствующий судья отказала в удовлетворении этого ходатайства, установив, что судимости г-на К[оровникова] не имеют отношения к делу Заявителя. 64. Защита Заявителя также задала г-ну К[оровникову] вопрос о том, почему на допросах в 1999 г. он никаких инкриминирующих показаний в отношении Заявителя не давал, а давать такие показания стал лишь в 2003 г. Защитник отметил, что выяснение этого вопроса необходимо для того, чтобы определить, подвергался ли данный свидетель давлению. Председательствующий судья сняла вопрос, как не относящийся к делу. Далее судья обратилась к присяжным заседателям, отметив, что им надлежит ответить лишь на тот вопрос, были ли правдивы показания данного свидетеля, и что у присяжных нет необходимости знать, чем мотивированы его показания. 65. Защита Заявителя далее задала г-ну К[оровникову] вопрос о том, просил ли у него кто-либо посмотреть папку с фотографиями и документами, доверенную ему г-ном Г[ориным] до своего исчезновения. Защита также задала ему вопросы о том, почему он начал давать показания в отношении Заявителя 5 лет спустя после убийств, и почему он попросил Заявителя повернуть голову в профиль во время очной ставки. Отвечать на эти вопросы г-н К[оровников] отказался. 66. Допрашивая г-на С[мирнова], обвинитель спросил его, зачем г-н Г[орин] навещал г-на Р[ыбина]. Защита Заявителя возразила, сказав, что обвинение в убийстве [sic] г-на Р[ыбина] Заявителю не предъявлено, и что ссылки на это могут создать у присяжных негативное мнение о Заявителе. Председательствующий судья отклонила возражения защиты и позволила обвинению задать этот вопрос. Г-н С[мирнов] показал, что слышал от г-на Г[орина], что Заявитель нанял его убить г-на Р[ыбина]. 67. Также были допрошены и остальные свидетели, подтвердившие данные ими на стадии досудебного производства показания. 68. В ходе судебного разбирательства защита неоднократно заявляла отвод председательствующей, утверждая о её пристрастности. Судья отказала в удовлетворении ряда этих отводов, а иные отводы отказалась рассматривать ввиду того, что они не содержали новых доводов. 69. 22 марта 2005 г. судебное следствие было окончено. Обвинитель ходатайствовал перед судом об отложении слушания на следующий день с тем, чтобы подготовиться к своему выступлению в прениях сторон. Защита ходатайствовала об отложении слушания до 24 марта 2005 г. по тем же основаниям. Суд постановил отложить слушание до 23 марта 2005 г. 70. Выступая в прениях сторон, обвинитель сослался на допросы г-на С[мирнова] в ходе досудебного производства и на данные г-ном С[мирновым] в ходе судебного разбирательства с первой коллегией присяжных показания, которые в ходе разбирательства с нынешней коллегией присяжных г-н С[мирнов] не повторял. В частности, обвинитель сослался на показания г-на С[мирнова] о том, что г-н Г[орин] убил по заказу Заявителя женщину, что Заявитель – трусливый человек, сделавший карьеру благодаря жене, являющейся родственницей какого-то высокопоставленного руководителя НК «Юкос», и что после исчезновения г-на Г[орина] г-н С[мирнов] звонил Заявителю и сказал ему, что г-н Г[орин] оставил ряд документов, которые в случае его смерти будут раскрыты милиции. 71. Обращаясь к присяжным заседателям, председательствующий судья сказала, в частности, что сделанные в ходе прений сторон доводы и утверждения не могут служить доказательствами. 72. 24 марта 2005 г. суд присяжных признал Заявителя и г-на П[ешкуна] виновными в четырёх убийствах и покушениях на убийство. 73. 30 марта 2005 г. Московский городской суд приговорил Заявителя к 20 годам лишения свободы, постановив оставить Заявителя под стражей до производства по кассационным жалобам. 74. 14 июля 2005 г. Верховный суд, рассмотрев кассационную жалобу, оставил обвинительный приговор без изменения, постановив, что судебное разбирательство велось в закрытом судебном заседании ввиду того, что материалы дела содержали документы с грифом «секретно». Эти документы в ходе судебного разбирательства не исследовались ввиду того, что стороны не ходатайствовали об их исследовании. Верховный суд также постановил, что состав проводящего разбирательство суда был законным, и что не было доказательств того, что принимавшие участие в деле Заявителя присяжные заседатели были включены в списки присяжных в нарушение предписанной законом процедуры. Тот лишь факт, что список присяжных был опубликован не полностью, не делал состав суда незаконным. Список присяжных публикуется лишь с тем, чтобы дать гражданам возможность ходатайствовать об исключении их из этого списка, либо об исправлении информации об их личных данных. Наконец, Верховный суд установил, что свидетели допрашивались в соответствии с предписанной законом процедурой. D. Пункты Жалобы о ненадлежащем обращении с Заявителем 75. В Жалобе утверждается, что 14 июля 2003 г. Заявитель был доставлен в кабинет следователя, где его встретили два сотрудника Федеральной службы безопасности [далее по тексту: («ФСБ»)], отказавшиеся сообщить свои фамилии. Они предложили Заявителю чашку кофе. Отпив кофе, Заявитель потерял сознание, и пришёл в себя 4-5 часов спустя, после чего был отведён обратно в свою камеру. Т.к. Заявитель чувствовал себя плохо, он обратился за врачебной помощью. Врач измерил ему кровяное давление, сказал, что состояние здоровья Заявителя хорошее, и ушёл. После данного происшествия Заявитель обнаружил у себя два следа уколов: один – на левом локте, а второй – между большим и указательным пальцами кисти правой руки. 76. 16 июля 2003 г. Заявитель заявил следователю жалобу о том, что 14 июля 2003 г. ему были введены психотропные препараты с тем, чтобы добиться от него признательных показаний. Заявитель ходатайствовал о проведении ему медосмотра. 18 июля 2003 г. следователь в удовлетворении данного ходатайства отказал. 77. Неуказанной датой была возбуждена проверка по жалобе Заявителя о ненадлежащем обращении с ним. 24 июля 2003 г. Заявитель был осмотрен медицинскими экспертами, которые следов инъекций на его теле не установили. 78. 30 сентября 2003 г. адвокаты Заявителя обжаловали постановление следователя от 18 июля 2003 г. в Басманный районный суд. 17 октября 2003 г. этот суд отказал в удовлетворении жалобы, установив, что не имеет права вмешиваться в расследование, и порекомендовав Заявителю направить жалобу прокурору. 3 декабря 2003 г. Московский городской суд, рассмотрев кассационную жалобу Заявителя, оставил данное решение [Басманного] суда без изменения. 79. 8 февраля 2004 г. Генеральная прокуратура прекратила уголовное производство в отношении двух сотрудников ФСБ, допросивших Заявителя 14 июля 2003 г., установив отсутствие доказательств того, что эти сотрудники инъецировали Заявителю психотропные препараты, либо каким-либо иным образом ненадлежаще обращались с ним. Заявитель данное решение Генеральной прокуратуры в суд не обжаловал. E. Медицинские документы Заявителя 80. 19 июня 2003 г. Заявитель был помещён в СИЗО «Лефортово» в Москве. 81. 20 июня 2003 г. Заявитель был осмотрен врачом СИЗО, который отметил, что Заявитель страдает хроническим гастродуоденитом, язвой 12-перстной кишки, хроническим геморроем и гипертонией. В тот же день Заявителю была сделана кардиограмма, рентгеновский осмотр и анализ уровня сахара в крови. Было установлено, что уровень сахара в крови находится в нормальных пределах. 82. 23 июня 2003 г. Заявитель был вновь осмотрен врачом, который прописал ему лечение от гипертонии. 83. 24 июня 2003 г. адвокаты Заявителя направили жалобу начальнику СИЗО и также Генеральному прокурору о том, что Заявителю давались неизвестные таблетки и капли в бело-синем флаконе, приняв которые Заявитель спал в течение всех суток, мочился каждые полтора часа, и у него было повышенное кровяное давление. Подозревая, что Заявителю вводились психотропные препараты, адвокаты ходатайствовали о проведении проверки. Адвокаты также выразили озабоченность плохим состоянием здоровья Заявителя. 84. 14 июля 2003 г. начальник СИЗО ответил, что таблетки и капли Заявителю давались от гипертонии, а частое мочеиспускание можно объяснить его хроническим простатитом. 85. 18 ноября 2003 г. адвокаты Заявителя направили жалобу Генеральному прокурору о том, что Заявитель не получает лечения от своих множественных заболеваний, и ходатайствовали перед Генеральным прокурором о даче им указания о проведении медицинского обследования Заявителя медицинской коллегией. Своим письмом от 9 декабря 2003 г. Генеральная прокуратура сообщила адвокатам Заявителя, что их жалоба оставлена без удовлетворения. Заявитель проходит лечение, и ему назначено специальное питание. 86. Согласно медицинским документам Заявителя, на протяжении своего содержания в СИЗО «Лефортово» он регулярно жаловался на различные недомогания, включая изжогу, геморрой, гипертонию, боль в горле и т.д. Каждый раз он обследовался врачом СИЗО, и ему назначалось лечение. 87. Заявитель также осматривался несколько раз хирургом и зубным врачом, и ему делались кардиограммы, рентгены и анализы крови и мочи. 88. 10 февраля 2004 г. врач Московской городской больницы №11 доктор Б. ознакомился с медицинскими документами Заявителя и пришёл к выводу, что тот, возможно, страдает диабетом, который может привести к диабетической коме. 89. 2 марта 2004 г. Заявитель был обследован эндокринологом, который диабета не установил. 90. 24 сентября 2004 г. Заявитель был переведён в исправительную колонию.

[Marcus Porcius Cato]

II. ОТНОСИМОЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЕ ПРАВО A. Арест и содержание под стражей 91. Начиная с 1 июля 2002 г. вопросы уголовного права регулируются Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (Закон № 174-ФЗ от 18 декабря 2001 г., «УПК РФ»).
92. Следственный орган имеет право подвергнуть лицо аресту на основании подозрения в совершении уголовного преступления, наказываемого лишением свободы, если выполнено как минимум одно из следующих условий: (i) лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения; (ii) потерпевшие или очевидцы указали на данное лицо, как на совершившее преступление; или (iii) на этом лице или его одежде, при нём или в его жилище обнаружены явные следы преступления (ст. 91 § 1 УПК РФ). При наличии иных оснований подозревать лицо в совершении преступления, оно может быть задержано, если это лицо пыталось скрыться, либо не имеет постоянного места жительства, либо не установлена его личность, либо если следователем направлено ходатайство в суд об избрании в отношении указанного лица меры пресечения в виде заключения под стражу (ст. 91 § 2 УПК РФ).
93. Меры пресечения включают подписку о невыезде из города или области, личное поручительство, залог, заключение под стражу (ст. 98 УПК РФ). При необходимости у подозреваемого, обвиняемого, может быть взято обязательство о явке (ст. 112 УПК РФ). 94. При решении вопроса о мере пресечения компетентный орган обязан учесть, имеются ли «достаточные основания полагать», что обвиняемый скроется от дознания или суда, продолжит заниматься преступной деятельностью или препятствовать установлению истины (ст. 97 УПК РФ). Компетентный орган также обязан учесть тяжесть преступления, сведения о личности подозреваемого, род занятий, возраст, состояние здоровья, семейное положение и другие обстоятельства (ст. 99 УПК РФ). 95. Заключение под стражу может применяться по решению суда, если обвинение предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок не менее двух лет при невозможности применения более мягкой меры пресечения (ст. 108 § 1 УПК РФ). 96. После ареста подозреваемый заключается под стражу «в период следствия». Период содержания под стражей в течение следствия может быть продлён на срок свыше шести месяцев только в том случае, если содержащийся под стражей обвиняется в совершении тяжкого или особо тяжкого уголовного преступления. Продление срока содержания под стражей свыше 18 месяцев невозможно (ст. 109 §§ 1-3 УПК РФ). Период содержания под стражей «в период следствия» исчисляется вплоть до того дня, когда прокурор направляет уголовное дело в суд для рассмотрения по существу (ст. 109 § 9 УПК РФ). 97. С момента направления прокурором дела в суд для рассмотрения по существу, содержание обвиняемого под стражей переходит [под юрисдикцию] «суда» (или «в ходе судебного разбирательства»). Период содержания под стражей «в ходе судебного разбирательства» отсчитывается вплоть до даты вынесения приговора. Обычно он не может превышать шести месяцев, но в уголовных делах, связанных с тяжкими или особо тяжкими преступлениями, проводящий разбирательство суд может продлевать – один или более раз – срок содержания под стражей, каждый раз не более чем на три месяца (ст. 255 §§ 2 и 3 УПК РФ). 98. В течение трёх дней можно подать в вышестоящий суд обжалование постановление суда, предписывающее или продлевающее содержание под стражей (ст. 108 § 10 УПК РФ). Жалоба подаётся в суд первой инстанции (ст. 355 § 1 УПК РФ). УПК РФ не предусматривает предельного срока, в течение которого суду первой инстанции следует направить кассационную жалобу и материалы дела в суд кассационной инстанции. Суд кассационной инстанции суд обязан принять решение по жалобе в течение трёх дней после её получения (ст. 108 § 10 УПК РФ). 99. В резолютивной части обвинительного приговора должно содержаться решение о мере пресечения в отношении обвиняемого до завершения кассационного производства (ст. 308 § 1 (10) УПК РФ). B. Закрытые судебные разбирательства 100. Разбирательство дел в судах – открытое. Суд может предписать, что часть или всё разбирательство будет закрытым в случае, если разбирательство уголовного дела судом может привести к разглашению государственной тайны или иных конфиденциальных сведений (ст. 241 УПК РФ). C. Отбор присяжных заседателей 101. Закон «О присяжных заседателях» (Закон № 113-ФЗ от 20 августа 2004 г.) предусматривает, что районный список присяжных заседателей составляется районным советом. Присяжные заседатели должны отбираться путём случайной выборки на основе списка избирателей. Органы исполнительной власти субъекта РФ должны составлять список по субъекту на основе районных списков. Списки присяжных заседателей должны направляться в соответствующие суды и публиковаться в целях информирования общественности. Гражданин может обратиться в органы исполнительной власти субъекта РФ на предмет исключения его из списка или исправления сведений о нём (раздел 5). 102. УПК РФ предусматривает, что секретарь судебного заседания или помощник судьи составляет список кандидатов в присяжные заседатели для судебного разбирательства. Кандидаты должны отбираться путём случайной выборки из районного списка присяжных заседателей или списка по субъекту РФ. Фамилии кандидатов вносятся в список в том порядке, в котором проходила случайная выборка. Затем список кандидатов в присяжные заседатели вручается сторонам. Стороны имеют право задавать вопросы кандидатам с целью выявления причин, могущих препятствовать рассмотрению ими данного дела, и заявлять кандидатам мотивированные и немотивированные. Председательствующий принимает решение в отношении отводов. После удаления фамилий недопущенных кандидатов, секретарь судебного заседания или помощник судьи составляет список из оставшихся кандидатов в присяжные заседатели, чьи фамилии указываются в том же порядке, что и в первом списке. Коллегия формируется из двенадцати кандидатов, чьи фамилии указаны первыми в списке; двое кандидатов, чьи фамилии указаны следующими, становятся запасными (ст.ст. 326-328 УПК РФ). Затем стороны могут заявить отвод всей коллегии присяжных. Решение в отношении отводов принимает председательствующий судья (ст. 330 УПК РФ). D. Суд присяжных 103. Свидетель вправе: (1) отказаться свидетельствовать против самого себя, своего супруга (своей супруги) и других близких родственников ... (6) пользоваться помощью адвоката; (7) ходатайствовать о применении специальных мер безопасности. Свидетель не вправе: (1) уклоняться от явки по вызовам; (2) давать ложные показания или отказываться от дачи показаний; (3) разглашать конфиденциальную информацию, ставшую ему известной в связи с участием в производстве по уголовному делу. Дача ложных показаний или отказ от дачи показаний предусматривают ответственность в соответствии со ст.ст. 307, 308 УК РФ (ст. 56 УПК РФ). Перед тем, как вызвать свидетеля к стойке свидетеля, председательствующий судья обязан разъяснить свидетелю его права, обязанности и возможную ответственность, предусмотренные ст. 56 УПК РФ. Свидетель обязан дать подписку в этом отношении (ст. 278 § 2 УПК РФ). 104. Председательствующий судья обязан принять все необходимые предусмотренные законом меры, чтобы обеспечить соблюдение принципов состязательности и равенства сторон (ст. 243 § 1 УПК РФ). 105. Лишь те фактические обстоятельства, которые относятся к установлению вины обвиняемого, могут рассматриваться в присутствии коллегии присяжных заседателей (ст. 335 § 7 УПК РФ). Данные о личности подсудимого исследуются с участием присяжных заседателей лишь в той мере, в какой они необходимы для установления состава преступления, в совершении которого он обвиняется. Запрещается ссылаться на факторы, которые могут создать у присяжных негативное впечатление о подсудимом, как, например, прежние судимости, алкоголизм, наркомания и т.д. (ст. 335 § 8 УПК РФ). 106. В прениях сторон стороны не вправе ссылаться на доказательства, которые не рассматривались в судебном заседании. Судья обязан прервать такие выступления и пояснить присяжным заседателям, что при вынесении приговора они не должны учитывать такие доказательства (ст. 336 § 3 УПК РФ). E. Возобновление производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств 107. Ст. 413 УПК РФ предусматривает возможность возобновления производства по уголовному делу при установлении Европейским судом по правам человека нарушения Конвенции. ПРАВО I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЕЙ 3 И 13 КОНВЕНЦИИ 108. Заявитель утверждал в своей Жалобе в соответствии со ст. 3 и 13 Конвенции, что ему не предоставили соответствующую медицинскую помощь в СИЗО «Лефортово». Помимо этого, он утверждал, что условия его содержания под стражей в СИЗО были бесчеловечными, что 14 июля 2003 г. ему вводили психотропные средства, и что это обстоятельство не было расследовано надлежащим образом. Ст.ст. 3 и 13 Конвенции гласят: Статья 3 «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию». Статья 13 «Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве». A. Медицинская помощь 109. Правительство утверждало, что Заявитель получал медицинскую помощь, соответствующую его заболеванию. Его регулярно осматривал врач СИЗО, а также специалисты; он прошёл необходимые медицинские осмотры, такие как рентгеновское обследование, анализы крови и мочи, ему были предоставлены лечение, специальная диета, витамины. Состояние его здоровья отслеживал медицинский персонал, и оно было удовлетворительным в течение всего пребывания Заявителя в СИЗО. Врачи незамедлительно реагировали на все его жалобы и симптомы, предоставляя адекватное лечение. 110. Заявитель оставил в силе свои требования. 111. Евросуд повторяет, что, хотя статью 3 Конвенции нельзя толковать как создающую общее обязательство освобождать задержанных ввиду состояния их здоровья, она, тем не менее, возлагает на Государство обязательство защищать физическое здоровье лишённых свободы лиц, предоставляя им, среди прочего, необходимую медицинскую помощь (см. дела «Худобин против России» (Khudobin v. Russia), № 59696/00, § 93, ECHR 2006-XII (выдержки); «Муисель против Франции» (Mouisel v. France), № 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX; и «Кудла против Польши» (Kudła v. Poland) (GC), № 30210/96, § 94, ECHR 2000XI). Евросуд неоднократно постановлял, что отсутствие соответствующей медицинской помощи может быть равнозначно обращению, противоречащему ст. 3 Конвенции (см., например, дела «Венерски против Польши» (Wenerski v. Poland), № 44369/02, §§ 56-65, 20 января 2009 г.; «Попов против России» (Popov v. Russia), № 26853/04, §§ 210-213 и 231-237, 13 июля 2006 г.; и «Невмержитский против Украины» (Nevmerzhitsky v. Ukraine), № 54825/00, §§ 100-106, ECHR 2005-II (выдержки)). 112. Не оспаривалось, что как до ареста, так и в течение содержания в СИЗО «Лефортово» Заявитель страдал от гастродуоденита, язвы двенадцатиперстной кишки, геморроя и гипертонии. Также не оспаривалось, что у Заявителя эти заболевания имелись в хронической, а не острой форме. 113. Из медицинских документов следует, что Заявитель прошёл осмотр у врача сразу же после задержания, и ему было прописано лечение. В течение всего пребывания в СИЗО «Лефортово» Заявитель регулярно обращался за медицинской помощью и получал её. Из его медицинской документации следует, что каждый раз, когда он плохо себя чувствовал, его осматривал врач и прописывал лечение. Нет оснований полагать, что предоставленное ему лечение было недостаточным. 114. Заявителя также регулярно осматривали специалисты, в том числе эндокринолог, сразу же после того, как руководство СИЗО было уведомлено о заключении д-ра Б. о том, что Заявитель, возможно, страдает диабетом. Однако эндокринолог не обнаружил признаков диабета. При таких обстоятельствах Евросуд считает безосновательным утверждение о том, что в случае Заявителя было показано лечение от диабета (см. аналогичное обоснование в деле «Захаркин против России» (Zakharkin v. Russia), № 1555/04, § 137, 10 июня 2010 г.). 115. Учитывая, что за состоянием здоровья Заявителя наблюдал врач, и Заявителя регулярно лечили, Евросуд считает, что в течение всего периода содержания под стражей Заявителю оказывали необходимую медицинскую помощь. 116. Из вышеуказанного следует, что данный пункт Жалобы является явно необоснованным, и должен быть отклонён в соответствии со ст. 35 §§ 3 и 4 Конвенции. B. Условия содержания под стражей и предполагаемое введение психотропных препаратов 117. Что касается пункта Жалобы Заявителя о предполагаемом введении ему психотропных препаратов, Евросуд повторяет, что в российской правовой системе право суда отменить решение о невозбуждении уголовного дела является значительным механизмом защиты от произвольного осуществления полномочий следственными органами. Обжалование, направленное в суд общей юрисдикции в отношении решения прокуратуры не расследовать жалобы на дурное обращение, соответственно, представляет собой эффективное отечественное средство судебной защиты, которое должно быть исчерпано (см. дело «Белевицкий против России» (Belevitskiy v. Russia), № 72967/01, § 61, 1 марта 2007 г.). Евросуд отмечает, что Заявитель не обращался в суд с жалобой на постановление прокурора от 8 февраля 2004 г. о прекращении уголовного дела против сотрудников ФСБ. 118. В свете вышеприведённых соображений, Евросуд установил, что, согласно ст. 35 § 1 Конвенции, пункты Жалобы Заявителя о предполагаемом дурном обращении необходимо отклонить, поскольку не исчерпаны предусмотренные отечественным законодательством средства судебной защиты. 119. Наконец, Евросуд рассмотрел остальные пункты Жалобы Заявителя по ст.ст. 3 и 13 Конвенции. Однако, на основании всех имеющихся в распоряжении Евросуда материалов, и в той мере, в которой эти пункты Жалобы входят в компетенцию Евросуда, Евросуд установил, что в них не содержится признаков нарушения прав и свобод, установленных в Конвенции либо Протоколах к ней. Соответственно, данный пункт Жалобы должен быть отклонён как явно необоснованный, согласно ст. 35 §§ 3 и 4 Конвенции. II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 § 1 КОНВЕНЦИИ 120. В своей Жалобе Заявитель утверждал, что на момент его ареста не имелось обоснованных подозрений о его причастности к вменяемым преступлениям. Он сослался на ст. 5 § 1 (c) Конвенции, гласящей: «1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишён свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом: ... (c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведённое с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения…» A. Допустимость 121. Евросуд отмечает, что данный пункт Жалобы не является явно необоснованным в значении ст. 35 § 3 (a) Конвенции. Далее Евросуд отмечает, что этот пункт Жалобы не является недопустимым на каких-либо иных основаниях. Следовательно, он должен быть признан допустимым. B. Существо дела 122. Правительство утверждало, что Заявитель был задержан на основании ст. 91 § 2 УПК РФ (см. п. 92 выше). На момент его задержания сторона обвинения располагала показаниями свидетелей и другими материалами, подтверждающими его причастность к вменяемым преступлениям. Сторона обвинения предоставила эти материалы российским судам. В частности, они предоставили протоколы осмотра места преступления, экспертное заключение, и показания семи свидетелей. Учитывая тяжесть вменяемых преступлений, необходимость заключения Заявителя под стражу была очевидной, и, следовательно, его задержание был произведено в соответствии со ст. 5 § 1 (c) Конвенции. 123. Заявитель утверждал, что сторона обвинения не представила в Басманный районный суд никаких документов, подтверждающих подозрения в отношении него. Заявитель сослался на протокол судебного заседания от 21 июня 2003 г. (см. п. 9 выше), где перечислены все рассмотренные в ходе этого заседания документы, но не упомянуты протоколы осмотра, экспертное заключение и показания свидетелей, на которые ссылалось Правительство. Не представило Правительство эти документы и в Евросуд. Далее Заявитель утверждал, что упомянутое Правительством экспертное заключение никогда не содержалось в материалах дела. 124. Евросуд повторяет, что «резонность» подозрения, на котором должен быть основан арест, является необходимой частью механизма защиты от произвольного ареста и содержания под стражей, описанного в ст. 5 § 1 (c) Конвенции. Это требует наличия каких-либо фактов или информации, достаточных для того, чтобы независимый наблюдатель мог заключить, что соответствующее лицо, возможно, совершило преступление, хотя что именно можно считать резонным, зависит от совокупности обстоятельств дела (см. дела «О’Хара против Соединённого Королевства» (O’Hara v. the United Kingdom), № 37555/97, § 34, ECHR 2001X, и «Фокс, Кэмпбелл и Хартли против Соединённого Королевства» (Fox, Campbell and Hartley v. the United Kingdom), решение суда от 30 августа 1990 г., Series A № 182, p. 16, § 32). Факты, вызывающие подозрение, необязательно должны быть фактами того же уровня, который необходим для обоснования обвинительного приговора, или даже для предъявления обвинений, что является следующим этапом процесса уголовного расследования. Цель официального расследования и содержания под стражей заключается именно в том, чтобы конкретное лежащее в основе ареста подозрение могло быть подтверждено либо рассеяно (см. дела «Броган и другие против Соединённого Королевства» (Brogan and Others v. the United Kingdom), решение суда от 29 ноября 1988 г., Series A № 145-B, p. 29, § 53, и «Мерри против Соединённого Королевства» (Murray v. the United Kingdom), решение суда от 28 октября 1994 г., Series A № 300-A, p. 27, § 55). 125. Обращаясь к обстоятельствам данного дела, Евросуд отмечает, что в протоколе задержания Заявителя указывалось, что подозрения в отношении него основывались на свидетельских показаниях и «иных материалах» (см. п. 7 выше). Какие-либо дальнейшие подробности [как, например,] фамилии свидетелей, содержание их показаний, характер, либо содержание «иных материалов» в протоколе не раскрывались. Не была эта информация представлена и Басманному районному суду, который избрал в отношении Заявителя меру пресечения в виде заключения под стражу. Действительно, из протокола судебного заседания от 21 июня 2003 г. следует, что прокурор отказался представить документы, демонстрирующие наличие резонных подозрений в отношении Заявителя, сославшись на конфиденциальность следствия. В указанном судебном заседании не были допрошены свидетели, а единственными рассмотренными судом документами были протокол задержания, постановление о возбуждении уголовного дела по факту убийств, протокол допроса Заявителя, его свидетельства о рождении, браке, а также медицинские документы (см. п. 9 выше). Районному суду не были предоставлены какие-либо иные документы, которые могли бы подтвердить подозрения в отношении Заявителя. Нет в тексте постановления о заключении под стражу от 21 июня 2003 г. и каких-либо указаний на то, что Районный суд рассмотрел вопрос о том, являются ли подозрения в отношении Заявителя «резонными». При таких обстоятельствах Евросуд может сделать лишь тот вывод, что Басманный районный суд не проверил резонность подозрений. 126. В то же время Евросуд отмечает, что утверждение Заявителя о том, что его арест не оправдывался опирающимися на разумные основания подозрениями в совершении им преступления, было рассмотрено в кассационном порядке Московским городским судом. В решении этого суда от 15 июля 2003 г. указано, что документы в обоснование подозрений в отношении Заявителя были представлены прокурором в Городской суд (см. п. 12 выше). Как заявлено Правительством, среди этих документов были протоколы осмотра места преступления, экспертное заключение и показания семи свидетелей (см. п. 122 выше). Заявитель не жаловался на то, что его адвокату, участвовавшему в кассационном производстве, не был предоставлен доступ к этим документам, или что он был лишён возможности опровергнуть их. Тот факт, что доказательства были представлены, а Заявитель мог их оспорить, необходимо рассматривать как наличие важного механизма защиты от произвольного ареста (см. аналогичные обоснования в указанном выше деле «О’Хара» (O’Hara), § 38). 127. Далее, значительным обстоятельством является то, что Городской суд исследовал представленные ему доказательства и заключил, что имелись достаточные основания для того, чтобы подозревать Заявителя в совершении убийства (см. п. 12 выше). Евросуд считает заслуживающим сожаления тот факт, что кассационное определение от 15 июля 2003 г. не содержало подробного описания и анализа доказательств, на основе которых это определение было вынесено. Однако Евросуд не усматривает причин сомневаться в нём. Заявитель, ограничивший данный пункт Жалобы процессуальными изъянами в Районном суде, не утверждал, что представленные Городскому суду доказательства были недостаточными для того, чтобы продемонстрировать наличие резонных подозрений в отношении него. 128. С учётом вышеуказанного, по мнению Евросуда, можно утверждать, что Заявитель был задержан и заключён под стражу на основании «резонного подозрения» в совершении преступления в значении ст. 5 § 1 (c) Конвенции. Соответственно, указанное положение Конвенции нарушено не было. III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 § 3 КОНВЕНЦИИ 129. Далее в своей Жалобе Заявитель утверждал о нарушении его права на судебное разбирательство в течение разумного срока и заявлял, что постановления о содержании его под стражей были недостаточно обоснованными. Он сослался на ст. 5 § 3 Конвенции, гласящую: «Каждый задержанный или заключённый под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи… имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд». A. Допустимость 130. Евросуд отмечает, что данный пункт Жалобы не является явно необоснованным в значении ст. 35 § 3 (a) Конвенции. Далее Евросуд отмечает, что данный пункт не является недопустимым по каким-либо иным основаниям. Следовательно, он должен быть признан допустимым. B. Существо дела 131. Заявитель утверждал, что отечественные суды не выдвинули «относящихся к делу и достаточных» оснований для содержания его под стражей. Они продлили срок его содержания под стражей, не продемонстрировав наличие конкретных фактов в обоснование вывода о том, что он может скрыться, препятствовать расследованию дела или совершить новое преступление. Не были учтены его личность и семейное положение. По его мнению, тот факт, что у него жена и трое детей, что все его родственники проживали в России, исключал риск того, что он скроется. 132. Правительство заявило, что постановления об [избрании и продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу основывались главным образом на тяжести обвинений в отношении Заявителя. Российские суды также указывали на риск того, что Заявитель может скрыться либо попытается влиять на свидетелей. Они учли, что Заявитель ранее возглавлял службу безопасности [sic] НК «Юкос», обладал опытом следственных мер благодаря предыдущей работе в службах безопасности, и имел заграничный паспорт. Исследовав личность Заявителя, прокурор и судьи пришли к убеждению, что он может скрыться или уничтожить доказательства. Его состояние здоровья и семейное положение не служили доводами против заключения его под стражу. Следовательно, содержание его под стражей соответствовало требованиям ст. 5 § 3 Конвенции. 133. Евросуд отмечает, что Заявитель был заключён под стражу 19 июня 2003 г., а осуждён был 30 марта 2005 г. Таким образом, рассматриваемый период времени составил чуть более одного года и девяти месяцев. 134. Евросуд уже установил, что содержание Заявителя под стражей первоначально было оправдано резонным подозрением о его причастности к ряду убийств и покушений на убийство (см. п. 128 выше). Евросуд повторяет, что обязательным (sine qua non) условием законного продолжения содержания лица под стражей является продолжение наличия резонного подозрения в том, что арестованное лицо совершило преступление. Однако по истечении определённого периода времени этого недостаточно. В таких случаях Евросуд должен установить, продолжали ли оправдывать лишение свободы иные приведённые судебными органами основания. Если такие основания являются «относящимися к делу» и «достаточными», то Евросуд должен также удостовериться в том, что компетентные национальные органы власти проявили «особое усердие» при проведении производства (см. дело «Лабита против Италии» (Labita v. Italy) [GC], № 26772/95, §§ 152 и 153, ECHR 2000-IV). 135. Отечественные суды постоянно ссылались на тяжесть обвинений как главный фактор при оценке способности Заявителя скрыться, совершить новое преступление либо препятствовать отправлению правосудия. Евросуд неоднократно заключал, что хотя тяжесть потенциального приговора актуальна при оценке риска того, скроется ли обвиняемый от правосудия или совершит ли он новое преступление, необходимость в продолжении лишения свободы нельзя оценивать с чисто абстрактной точки зрения, учитывая лишь тяжесть преступления. Продолжение содержания под стражей нельзя также обосновывать тем, что ожидается наказание в виде лишения свободы (см. дело «Летелье против Франции» (Letellier v. France), судебное решение от 26 июня 1991 г., Series A № 207, § 51; см. также дела «Панченко против России» (Panchenko v. Russia), № 45100/98, § 102, 8 февраля 2005 г.; дело «Горал против Польши» (Goral v. Poland), № 38654/97, § 68, 30 октября 2003 г.; и «Илийков против Болгарии» (Ilijkov v. Bulgaria), № 33977/96, § 81, 26 июля 2001 г.). 136. Единственным иным основанием для продолжения содержания Заявителя под стражей было то обстоятельство, что ранее он работал в службах безопасности и, следовательно, владел техническими навыками, позволяющими ему препятствовать расследованию посредством уничтожения доказательств либо оказания влияния на свидетелей (см. п. 18 выше). Евросуд, прежде всего, отмечает, что отечественные суды не указывали на какие-либо факторы, способные продемонстрировать, что риски, на которые они ссылались, действительно существовали, за исключением неопределённой ссылки судов на некие технические навыки, которыми мог обладать Заявитель. Отечественные суды не пояснили, каким образом некие технические навыки могли помочь ему уничтожить доказательства. Не отреагировали отечественные суды и на тот довод Заявителя, что он не мог влиять на свидетелей, поскольку все они находились под стражей (см. п. 22 выше). 137. При этом Евросуд понимает, что органы власти могут считать необходимым содержать подозреваемого под стражей, по крайней мере, в начале следствия, с тем, чтобы не дать ему воспрепятствовать следствию, особенно в таком сложном деле, как это, где необходимо вести многочисленные и трудные расследования. Однако в долгосрочной перспективе нужды следствия более не являются достаточными для того, чтобы оправдать продолжение содержания под стражей: при нормальном развитии событий предполагаемые риски уменьшаются с течением времени по мере проведения расследования, допросов свидетелей и сбора доказательств. Ссылка на риск препятствования производству по делу, таким образом, теряет актуальность. После завершения следствия эта ссылка, возможно, уже окажется недостаточной для того, чтобы сама по себе превзойти право Заявителя на проведение судебного разбирательства в разумный срок или на освобождение до проведения судебного разбирательства (см. дела «Кеммаш против Франции» (Kemmache v. France) (№ 1 and № 2), 27 ноября 1991 г., § 54, Series A № 218; «Клут против Бельгии» (Clooth v. Belgium), 12 декабря 1991 г., §§ 43 и 44, Series A № 225; «В. против Швейцарии» (W. v. Switzerland), 26 января 1993 г., § 35, Series A № 254A; «Деббуб, он же Хуссейни Али, против Франции» (Debboub alias Husseini Ali v. France), № 37786/97, § 44, 9 ноября 1999 г.; и «Кокошкина против России» (Kokoshkina v. Russia), № 2052/08, § 79, 28 мая 2009 г.). Евросуд считает, что, даже допуская, что первоначально риск воспрепятствования производству существовал, то после сбора доказательств, допроса свидетелей и завершения расследования этот риск сам по себе более не мог оправдывать продолжение содержания Заявителя под стражей. 138. Отечественные суды не привели каких-либо иных оснований. Правительство утверждало, что у Заявителя были плохие характеристики, и что у него имелся заграничный паспорт. Однако у Евросуда нет необходимости определять, могли ли эти основания оправдывать продолжение содержания Заявителя под стражей. В задачу Евросуда не входит подменять национальные органы власти, принимавшие решение о содержании Заявителя под стражей, либо предоставлять свой собственный анализ фактов, выдвигая доводы в пользу или против содержания под стражей (см. дело «Николов против Болгарии» (Nikolov v. Bulgaria), № 38884/97, § 74, 30 января 2003 г.; дело «Лабита», упоминается выше, § 152). Указанные [Правительством] основания были впервые представлены в рамках производства [по делу Заявителя] в Евросуде, а отечественные суды их в своих постановлениях ни разу не упоминали. 139. Евросуд далее отмечает, что после направления дела в суд для рассмотрения по существу в июне 2004 г., суд первой инстанции воспользовался той же самой упрощённой формулой, продлив досудебное содержание Заявителя и другого обвиняемого по этому делу под стражей, не описав сколь-нибудь подробно их личные обстоятельства. Евросуд уже приходил к выводу, что практика издания коллективных постановлений об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей без оценки в каждом индивидуальном случае оснований для содержания под стражей в отношении каждого из задержанных сама по себе несовместима со ст. 5 § 3 Конвенции (см. дела «Щеглюк против России» (Shcheglyuk v. Russia), № 7649/02, § 45, 14 декабря 2006 г.; «Корчуганова против России» (Korchuganova v. Russia), № 75039/01, § 76, 8 июня 2006 г.; и «Долгова против России» (Dolgova v. Russia), № 11886/05, § 49, 2 марта 2006 г.). Продлив срок содержания Заявителя под стражей посредством коллективных постановлений о продлении меры пресечения в виде содержания под стражей, отечественные органы власти не учли надлежащим образом его индивидуальные обстоятельства. 140. Наконец, Евросуд отмечает, что, принимая решение о том, освободить лицо или оставить его под стражей, органы власти обязаны, в соответствии со ст. 5 § 3 Конвенции рассмотреть иные меры обеспечения явки этого лица в суд. В данном положении Конвенции не только провозглашается право на «судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда», но и определено, что «освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки на судебное разбирательство» (см. дело «Сулаойя против Эстонии» (Sulaoja v. Estonia), № 55939/00, § 64 in fine, 15 февраля 2005 г., и «Яблонский против Польши» (Jabłoński v. Poland), № 33492/96, § 83, 21 декабря 2000 г.). В данном случае органы власти вообще не рассмотрели возможность обеспечения явки Заявителя посредством применения к нему более мягкой меры пресечения, хотя он и ходатайствовал об освобождении его под залог, а также предоставил отечественным судам личное поручительство члена Думы. 141. Рассматривая Жалобы против Российской Федерации, Евросуд неоднократно устанавливал нарушение ст. 5 § 3 Конвенции, когда отечественные суды продлевали содержание заявителей под стражей, фактически опираясь [лишь] на тяжесть обвинений и используя стереотипные формулы, не рассмотрев конкретные факты и иные меры пресечения (см. дела «Белевицкий против России» (Belevitskiy v. Russia), упоминается выше, §§ 99 и далее, дело «Худобин» (Khudobin), упоминается выше, §§ 103 и далее; «Мамедова против России» (Mamedova v. Russia), № 7064/05, §§ 72 и далее, 1 июня 2006 г.; «Долгова против России» (Dolgova v. Russia), упоминается выше, §§ 38 и далее; «Худоёров против России» (Khudoyorov v. Russia), № 6847/02, §§ 172 и далее, ECHR 2005X (выдержки); «Рохлина против России» (Rokhlina v. Russia), № 54071/00, §§ 63 и далее, 7 апреля 2005 г.; «Панченко против России» (Panchenko v. Russia), упоминается выше, §§ 91 и далее; и «Смирнова против России» (Smirnova v. Russia), №№. 46133/99 и 48183/99, §§ 56 и далее, ECHR 2003-IX (выдержки)). 142. С учётом вышеуказанного, Евросуд считает, что, не рассмотрев конкретные факты и иные «меры пресечения», и опираясь фактически [лишь] на тяжесть обвинений, органы власти продлили содержание Заявителя под стражей на основаниях, которые, хотя и являлись «относящимися к делу», не могут считаться «достаточными» для всего периода содержания под стражей. В этих обстоятельствах нет необходимости рассматривать, было ли проведено производство с «особым усердием». 143. Соответственно, имело место нарушение ст. 5 § 3 Конвенции. IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 § 4 КОНВЕНЦИИ 144. Заявитель далее в своей Жалобе утверждал, согласно статье 5 § 4 Конвенции, что слушания по вопросу продления его содержания под стражей не были открытыми, что его жалобы на постановления об избрании[/продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу не рассматривались безотлагательно, и что кассационное производство в отношении постановления о продлении содержания под стражей от 10 марта 2005 г. было прекращено. В ст. 5 § 4 Конвенции сказано следующее: «Каждый, кто лишён свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным». A. Допустимость
145. Что касается пункта Жалобы Заявителя на то, что слушания по вопросу продления его содержания под стражей не были открытыми, Евросуд повторяет, что хотя ст. 5 § 4 Конвенции требует проведения слушания для рассмотрения законности досудебного содержания под стражей, она не требует в качестве общего правила, чтобы такое слушание было открытым (см. дело «Райнпрехт против Австрии» (Reinprecht v. Austria), № 67175/01, § 41, ECHR 2005...). Заявитель не продемонстрировал, что существовали какие-либо особые обстоятельства, оправдывавшие исключение из данного общего правила.
146. Следовательно, данный пункт Жалобы является явно необоснованным и должен быть отклонён в соответствии со ст. 35 §§ 3 и 4 Конвенции. 147. Евросуд отмечает, что остальные пункты Жалобы не являются явно необоснованными в значении ст. 35 § 3 (a) Конвенции. Евросуд далее отмечает, что они не являются недопустимыми по каким-либо основаниям. Следовательно, они должны быть признаны допустимыми. B. Существо дела 1. Безотлагательность рассмотрения 148. Правительство утверждало, что кассационные обжалования Заявителя рассматривались в сроки, предусмотренные отечественным законодательством. После того, как Заявитель подал кассационную жалобу в суд первой инстанции, они были направлены остальным сторонам для комментариев, а затем – в кассационный суд на рассмотрение. Российское право не устанавливало каких-либо крайних сроков для суда первой инстанции в отношении передачи кассационной жалобы в кассационный суд. Получив жалобу, кассационный суд её без задержки рассмотрел. 149. Заявитель утверждал, что отсутствие в отечественном праве предельного срока для передачи кассационных документов из суда первой инстанции в кассационный суд не может служить приемлемым основанием тому, чтобы не рассматривать кассации безотлагательно. В соответствии с требованиями Конвенции, Договаривающиеся стороны должны организовать свои юридические системы таким образом, чтобы позволить судам выполнять различные требования Конвенции. (Заявитель сослался на дело «Безикери против Италии» (Bezicheri v. Italy), 25 октября 1989 г., § 25, Series A № 164). 150. Евросуд повторяет, что, гарантируя задержанным лицам право возбуждать производство в целях обжалования законности их содержания под стражей, ст. 5 § 4 Конвенции также провозглашает их право, после возбуждения такого производства, на вынесение скорого судебного решения в отношении законности их содержания под стражей и на постановление о прекращении содержания под стражей, если доказана незаконность такого содержания (см. дело «Барановский против Польши» (Baranowski v. Poland), № 28358/95, § 68, ECHR 2000-III). Имеется особая необходимость в быстром решении о законности содержания под стражей в делах, когда предстоит судебное разбирательство, поскольку обвиняемый должен в полной мере воспользоваться принципом презумпции невиновности (см. «Иловецкий против Польши» (Iłowiecki v. Poland), № 27504/95, § 76, 4 октября 2001 г.). 151. Если отечественное право предусматривает систему обжалований, то кассационная инстанция также обязана соблюдать требования ст. 5 § 4 Конвенции, в частности в том, что касается безотлагательности рассмотрения кассационной инстанцией принятого нижестоящим судом постановления об [избрании/продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу. В то же время стандарт «безотлагательности» является менее строгим, когда дело касается производства в кассационном суде. Евросуд повторяет в этой связи, что право на судебный пересмотр, гарантированное ст. 5 § 4 Конвенции, предназначено в основном для того, чтобы избежать произвольного лишения свободы. При этом если содержание под стражей подтверждено судом, то такое содержание необходимо считать законным, а не произвольным, даже если есть возможность обжалования. Последующее судопроизводство в меньшей степени касается [защиты] от произвольности, нежели предоставляет дополнительные гарантии, направленные преимущественно на оценку законности продолжения содержания под стражей. Таким образом, Евросуд в меньшей степени был бы озабочен безотлагательностью производства в суде кассационной инстанции, если бы пересматриваемое [кассационным судом] постановление об [избрании/продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу было принято [нижестоящим] судом при условии, что использованная таким судом процедура носила судебный характер и обеспечила арестованному лицу соответствующие процедурные гарантии (см. дело «Лебедев против России» (Lebedev v. Russia), № 4493/04, § 96, 25 октября 2007 г.). 152. Евросуд, в первую очередь, отмечает, что данное дело касается «безотлагательности» кассационного производства и, соответственно, отличается от дела «Ребок против Словении» (Rehbock v. Slovenia) (№ 29462/95, §§ 85-86, ECHR 2000-XII), где производство в порядке обжалования, длившееся 23 дня, не было «безотлагательным» в значении ст. 5 § 4 Конвенции). Дело «Ребок» (Rehbock) касалось рассмотрения ходатайства об освобождении [судом] первой инстанции и, таким образом, там была особая необходимость в быстром решении, определяющем законность содержания под стражей. 153. В данном деле законность содержания Заявителя под стражей уже была рассмотрена и подтверждена судом. Заявитель не утверждал, что в [суде] первой инстанции ему не предоставили надлежащие процессуальные гарантии. Он и его адвокаты присутствовали на слушаниях в [суде] первой инстанции и имели возможность представлять письменные и устные доводы. Таким образом, к последующему кассационному производству, рассматриваемому в данном случае, применялся менее строгий стандарт «безотлагательности» (см. судебную практику в п. 151 выше). Евросуд отмечает, что в деле «Мамедова против России» (Mamedova v. Russia), которое, как и данное дело, касалось кассационного производства, Евросуд установил, что требование «безотлагательности» не было соблюдено в случаях, когда кассационные производства длились, соответственно, 36, 26, 36 и 29 дней, подчеркнув, что длительность производств можно было полностью отнести на счёт действий властей (см. дело «Мамедова» (Mamedova), упоминается выше, § 96; см. также более длительные задержки в деле «Игнатов против России» (Ignatov v. Russia), № 27193/02, §§ 112-114, 24 мая 2007 г.; в деле «Лебедев» (Lebedev), упоминается выше, §§ 98-102; и «Ламажик против России» (Lamazhyk v. Russia), № 20571/04, §§ 104-106, 30 июля 2009 г.). В ещё одном деле продолжительность кассационных производств, длившихся 10 и 11 дней, была совместима с требованием «безотлагательности», содержащимся в ст. 5 § 4 Конвенции (см. дело «Юдаев против России» (Yudayev v. Russia), № 40258/03, §§ 84-87, 15 января 2009 г.). 154. Евросуд отмечает, что жалобы на постановления об [избрании/продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу от 21 июня и 13 августа 2003 г. были рассмотрены через 22 и 17 дней. В течение этого времени были получены замечания прокурора на кассационную жалобу, и дело было направлено в кассационный суд. Кроме того, назначенное на 27 августа 2003 г. кассационное слушание было отложено по просьбе защиты Заявителя, что вызвало пятидневную задержку в рассмотрении жалобы на постановление о [продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу от 13 августа 2003 г. Евросуд считает, что длительность данного кассационного производства была совместимой с требованием «безотлагательности», содержащимся в ст. 5 § 4 Конвенции. 155. Однако, кассационные жалобы на постановления о [продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу от 12 февраля, 13 апреля, 17 июня и 9 декабря 2004 г. были рассмотрены через 59, 27, 49 и 44 дней. Ничто не указывает на то, что задержки в рассмотрении этих кассационных жалоб были вызваны подавшим их Заявителем. Евросуд считает, что указанные четыре периода времени не могут считаться совместимыми с содержащимся в ст. 5 § 4 Конвенции с требованием «безотлагательности», особенно учитывая, что их продолжительность полностью объяснялась действиями органов власти. 156. Ввиду вышеуказанного, Евросуд установил, что длительностью срока рассмотрения кассационных жалоб Заявителя на постановления об [избрании/продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу от 21 июня и 13 августа 2003 г., ст. 5 § 4 Конвенции нарушена не была, но она была нарушена при рассмотрении кассационных жалоб на постановления о [продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу от 12 февраля, 13 апреля, 17 июня и 9 декабря 2004 г. ввиду того, что эти жалобы не были рассмотрены «безотлагательно» 2. Нерассмотрение кассационной жалобы на постановление о [продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу от 10 марта 2005 г. 157. Правительство утверждало, что рассмотрение жалобы Заявителя на постановление о [продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу от 10 марта 2005 г. было прекращено, поскольку 30 марта 2005 г. он был признан виновным и приговорён к лишению свободы. Далее рассмотрение потеряло смысл, поскольку Заявитель более не мог быть освобождён. Более того, период его предварительного содержания под стражей был вычтен из срока наказания. 158. Заявитель утверждал, что признание его виновным ещё не было окончательным и что, согласно отечественному праву, на период до рассмотрения его обжалования обвинительного приговора к нему могла быть применена более мягкая мера пресечения (см. п. 99 выше). В своей жалобе на постановление о [продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу от 10 марта 2005 г. Заявитель оспаривал законность указанного постановления. Вопросы, подлежавшие рассмотрению в ходе кассационного производства по жалобе на постановление о [продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу, отличались от вопросов, которые рассматривались в ходе основного уголовного производства. Соответственно, прекращение кассационного производства на том основании, что был вынесен обвинительный приговор, было необоснованным. 159. Евросуд отмечает, что рассмотрение жалобы Заявителя на постановление о продлении срока содержания под стражей от 10 марта 2005 г. было прекращено Верховным судом 13 мая 2005 г. на том основании, что тем временем Заявитель был осуждён. Евросуд повторяет, что им уже установлено нарушение ст. 5 § 4 Конвенции в деле, когда кассационное производство по постановлениям, касающимся меры пресечения в виде заключения под стражу, было прекращено по тем же основаниям (см. дела «Губкин против России» (Gubkin v. Russia), № 36941/02, § 153, 23 апреля 2009 г. и «Беднов против России» (Bednov v. Russia), № 21153/02, § 33, 1 июня 2006 г., касательно отказа рассмотреть ходатайство об освобождении). 160. Евросуд не убеждён доводом Правительства о том, что после признания Заявителя виновным рассмотрение его кассационной жалобы на постановление о [продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу потеряло смысл, поскольку Заявитель более не подлежал освобождению. Евросуд отмечает, что, согласно российскому праву, осуждённый не начинает отбывать наказание, пока кассационная инстанция не утвердит обвинительный приговор. До кассационного производства продолжает применяться одна из мер пресечения (см. п. 99 выше), и, соответственно, судья на своё усмотрение может либо продлить срок содержания под стражей, либо постановить освободить такое лицо, и вместо этого применить более мягкую меру пресечения. 161. Более того, прекратив производство по рассмотрению жалобы Заявителя, Верховный суд лишил эту жалобу возможного дальнейшего эффекта. Евросуд ранее уже отмечал в этой связи, что содержащееся под стражей лицо, вполне возможно, имеет юридическую заинтересованность в определении того, было ли законным его содержание под стражей даже после того, как соответствующий период содержания под стражей закончился. Например, этот вопрос может возникнуть при введении в действие гарантированного ст. 5 § 5 Конвенции «права на компенсацию», когда может оказаться необходимым получение судебного решения, лишающего юридического действия существующую в отечественном праве презумпцию того, что принятое компетентным органом власти постановление об [избрании/продлении] меры пресечения в виде заключения под стражу законно само по себе (per se) (см. дело «С.Т.С. против Нидерландов» (S.T.S. v. the Netherlands), № 277/05, § 61, 7 июня 2011 г.). 162. Что касается довода Правительства о том, что срок содержания Заявителя под стражей до суда был вычтен из срока наказания, Евросуд уже рассмотрел и отклонил такой довод (см. дело «Беднов» (Bednov), упоминается выше, § 33). Евросуд не видит никаких оснований отказываться от этого вывода в данном деле. 163. Наконец, значительным обстоятельством является то, что Правительство не указало на какое-либо положение отечественного права, позволявшее Верховному суду прекратить производство по рассмотрению жалобы Заявителя. В определении [Верховного суда] от 13 мая 2005 г. также не было изложено такой правовой основы. 164. С учётом вышеуказанного, Евросуд установил, что Заявителю было отказано в праве на окончательное судебное решение в отношении законности его содержания под стражей до суда. 165. Таким образом, имело место нарушение ст. 5 § 4 Конвенции.

[Marcus Porcius Cato]

V. УТВЕРЖДАЕМОЕ В ЖАЛОБЕ НАРУШЕНИЕ СТ. 6 §§ 1 и 3 КОНВЕНЦИИ 166. Заявитель также утверждал, что он был судим и осуждён судом, состав которого был незаконным, что суд не был беспристрастным, что его дело не слушалось в открытом судебном заседании, и что в рамках уголовного производства в отношении него были допущены различные процессуальные нарушения. Заявитель сослался на ст. 6 §§ 1 и 3 Конвенции, гласящие:
«1. Каждый … при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела … независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо – при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия.»
...
3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:
а) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения;
b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;
с) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия; d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него;
е) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке.»
A. Утверждения сторон 1. “Независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона” 167. Заявитель утверждал, что состав проводящего разбирательство суда не соответствовал отечественному праву, требовавшему публикации списков присяжных заседателей. Требование публикации призвано не только дать возможность гражданам ходатайствовать об исключении их из списка либо исправлении информации об их личных данных, как отмечали [в данном деле] отечественные суды и Правительство, но и, что более важно, предоставить сторонам процесса доступ к официальному списку с тем, чтобы проверить, действительно ли числились в этом списке отобранные в коллегию присяжных для участия в данном деле лица. Ввиду того, что список присяжных заседателей Московского городского суда, проводившего разбирательство в отношении Заявителя, не был опубликован полностью до начала судебного разбирательства, [Московский] городской суд не мог считаться «судом, созданным на основании закона». Данная ситуация была далее усугублена тем, что защита не присутствовала на отборе председательствующим судьёй кандидатов в присяжные заседатели по делу Заявителя. Более того, Заявитель отметил, что председательствующий судья была предвзята, а на присяжных заседателей оказывалось давление. 168. Правительство утверждало, что в рамках российского законодательства действительность списка присяжных не зависит от его заблаговременной публикации. Публикация требуется лишь с тем, чтобы предоставить гражданам возможность ходатайствовать об исключении их из этого списка либо об исправлении информации об их личных данных. Соответственно, тот факт, что список присяжных заседателей не был опубликован до начала судебного разбирательства в отношении Заявителя, не влиял на действительность этого списка в рамках отечественного права, и не влиял на полномочия присяжных заседателей, отобранных для участия в деле Заявителя. Соответственно, законность коллегии присяжных не подлежит сомнению. 2. Публичное разбирательство 169. Заявитель утверждал, что ст. 6 § 1 Конвенции была нарушена ввиду того, что судопроизводство не было публичным. Из более чем 7.000 документов в материалах дела лишь около 60 носили гриф «секретно» (содержали государственную тайну). Соответственно, было бы возможно проводить в закрытом судебном заседании лишь ту часть слушаний, на которой должны были исследоваться эти секретные документы, а все остальные слушания могли быть открыты для публики. Более того, в ходе судебного разбирательства не был исследован ни один секретный документ. Ни один из отечественных судов не привёл никаких иных оснований в поддержку своего решения о проведении разбирательства в закрытом судебном заседании. 170. Правительство утверждало, что отечественные суды решили исключить присутствие представителей СМИ и публики на судебном разбирательстве ввиду того, что материалы дела содержали информацию с грифом «секретно» (содержащую государственную тайну), и что это также было необходимо в целях обеспечения безопасности участников судопроизводства ввиду того, что дело [Заявителя] касалось «Дела Юкоса», получило широкую огласку в СМИ и привлекало большой общественный интерес, отчасти враждебный. Наконец, собранная в ходе расследования информация могла нарушить беспристрастность судебного разбирательства. 3. Справедливое разбирательство дела 171. Заявитель утверждал, во-первых, что свидетелям г-дам К[оровникову], П[опову], К[абанцу] и Э[рбесу] были разъяснены их процессуальные права, а обязанности – нет. Они были предупреждены лишь об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, а за отказ от дачи показаний предупреждены не были, несмотря на то, что такое предупреждение требуется в рамках отечественного закона (см. п. 103Error! Reference source not found. выше). В результате этого г-н К[оровников] отказался отвечать на определённые вопросы защиты. 172. Во-вторых, Заявитель утверждал, что защите не было позволено задавать г-ну К[оровникову] вопросы о его личности и судимостях. Таким образом, защита была лишена возможности поставить под вопрос правдивость показаний г-на К[оровникова] перед присяжными заседателями. На самом же деле, тот факт, что г-н К[оровников] был осуждён за множественные уголовные преступления, мог поставить под сомнение его честность, а, следовательно, и достоверность его показаний. Также он, возможно, согласился дать показания против Заявителя в обмен на какие-либо поблажки со стороны тюремного руководства. Справедливость требовала допроса г-на К[оровникова] об этих факторах в присутствии присяжных заседателей. Наложение председательствующим судьёй запрета на вопросы, касающиеся личности и судимостей г-на К[оровникова] было незаконным. В рамках российского закона запрещается ссылка на факторы, которые могут создать у присяжных заседателей негативное впечатление о подсудимом – как, например, его судимости. Однако в отношении свидетелей такого запрета нет (см. п. 105 выше). 173. Заявитель также утверждал, что свидетель г-н С[мирнов] допрашивался обвинителем об убийстве [sic] г-на Р[ыбина], хотя обвинение в убийстве [г-на Рыбина] Заявителю не предъявлялось, а показания г-на С[мирнова] о якобы имевшей место причастности к этому убийству Заявителя представило Заявителя в негативном свете в глазах присяжных. Председательствующий судья не остановила обвинителя и свидетеля, не запретила им обсуждать эту информацию, не пояснила присяжным, что они не должны учитывать эту информацию, и отвергла возражения защиты касательно этого. Более того, в своём выступлении в прениях сторон обвинитель сослался на данные г-ном С[мирновым] в ходе предварительного следствия показания, которые г-н С[мирнов] в присутствии присяжных не повторял. Председательствующий судья не прервала обвинителя и не пояснила присяжным, что при вынесении приговора они не должны принимать во внимание эти показания, хотя этого требует от председательствующего судьи ст. 336 § 3 УПК РФ (см. п. 106 выше). 174. Наконец, Заявитель утверждал, что были допущены и многие другие процессуальные нарушения. В частности, ему и его адвокатам не было предоставлено достаточно времени для ознакомления с материалами дела и подготовки к прениям сторон, не было разъяснено его право участвовать в прениях сторон, а проводивший разбирательство суд допустил ряд доказательств незаконно. 175. Правительство утверждало, что свидетелям г-дам К[оровникову], П[опову], К[абанцу] и Э[рбесу] были разъяснены их права и обязанности по ст. 56 УПК РФ. Текст этой статьи ссылается на ст.ст. 307 и 308 УК РФ, предусматривающие ответственность за дачу ложных показаний либо за отказ от дачи показаний (см. п. 103 выше). Также, ввиду того, что г-да К[оровников], П[опов], К[абанец] и Э[рбес] были свидетелями защиты [sic], жалоба Заявителя об их отказе отвечать на вопросы адвокатов была основана на неверном представлении. Судимость г-на К[оровникова] не имела отношения к делу Заявителя. Соответственно, председательствующий судья правомерно сняла вопросы защиты, касающиеся судимостей г-на К[оровникова], как и требовалось от судьи статьёй 335 УПК РФ (см. п.105 выше), т.к. эти вопросы могли создать у присяжных предвзятость в отношении данного свидетеля. 176. Правительство также утверждало, что касающиеся убийства г-на Р[ыбина] обстоятельства в ходе судебного разбирательства по делу Заявителя не обсуждались. Более того, председательствующий судья пояснила присяжным, что они должны принимать во внимание лишь обстоятельства, касающиеся убийств и покушений на убийство г-д К[олесова], К[остиной] и Г[ориных]. Касательно же каких-либо связанных с показаниями г-на С[мирнова] неточностей в выступлении обвинителя в прениях сторон, у Заявителя и его адвокатов была возможность в своих выступлениях в прениях сторон поправить обвинителя. Председательствующий судья пояснила присяжным заседателям, что выступления сторон в прениях не могут считаться доказательствами, и что вынесенный присяжными заседателями приговор должен быть основан на исследованных в ходе судебного разбирательства доказательствах. Г-н С[мирнов] давал показания в присутствии присяжных заседателей, и, соответственно, присяжные заседатели могли принимать во внимание его показания при обстоятельствах, совместимых с принципом состязательности сторон. B. Оценка [утверждений сторон] Евросудом 1. Допустимость (a) «Независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона» 177. Евросуд повторяет, что фраза «созданным на основании закона» распространяется не только на правовые основания самого существования «суда», но и состав суда в каждом деле (см. дела «Бускарини против Сан Марино» (Buscarini v. San Marino) (решение Евросуда), № 31657/96, 4 мая 2000 г. и «Посохов против России» (Posokhov v. Russia), № 63486/00, § 39, ECHR 2003IV). Соответственно, от Евросуда требуется рассмотреть, были ли нарушены положения отечественного закона о назначении судебных должностных лиц, и соответствовал ли Конвенции сам отечественный закон – в частности, выполняет ли он предусмотренное Ст. 6 § 1 Конвенции требование непредвзятости (см. дело «Пирсак против Бельгии» (Piersack v. Belgium), 1 октября 1982 г., § 33, Series A № 53). 178. Евросуд отмечает, что Заявитель не оспаривал тот факт, что список присяжных заседателей проводившего разбирательство в отношении Заявителя Московского городского суда был составлен и утверждён Правительством Москвы в соответствии с предписанным законом процедурой. Суть данного пункта Жалобы Заявителя состоит в том, что список присяжных заседателей был опубликован не полностью, как того требует закон, что, по мнению Заявителя, сделало незаконным состав коллегии присяжных по его делу. Евросуд этим доводом не убеждён. Из постановления Верховного суда [РФ], трактовавшего относимые положения российского законодательства, следует, что действительность списка присяжных заседателей не зависит от его заблаговременной публикации (см. п. 74 выше). У Евросуда нет причин не согласиться с этой трактовкой. Евросуд повторяет, что отечественное право (включая правила, распространяющиеся на учреждение и процедуру судов) трактуют, в первую очередь, отечественные суды, а надзорная роль Евросуда начинает действовать лишь в случаях явного несоблюдения соответствующих законов (см. дело «Лавенц против Латвии» (Lavents v. Latvia), № 58442/00, § 114, 28 ноября 2002 г., с дальнейшими ссылками). 179. Касательно пункта Жалобы Заявителя о том, что он не мог проверить, действительно ли числились в списке отобранные для участия в судебном разбирательстве по его делу присяжные заседатели, Евросуд не убеждён в том, что официальный список был недоступен публике. Евросуд повторяет, что заинтересованная сторона обязана проявить особое усердие в защиту своих интересов (см. дела «Сухорубченко против России» (Sukhorubchenko v. Russia), № 69315/01, § 48, 10 февраля 2005 г.; «Шатунов и Шатунова против России» (Shatunov and Shatunova v. Russia) (решение), № 31271/02, 23 июля 2002 г.; и «Тойшлер против Германии» (Teuschler v. Germany) (решение), № 47636/99, 4 октября 2001 г). Заявитель ходатайствовал перед председательствующим судьёй о предоставлении ему списка [присяжных], но безрезультатно, т.к., очевидно, ходатайствовать о доступе к этому списку нужно было в другом ведомстве. Обвинитель сообщил Защите Заявителя, что список можно получить в Правительстве Москвы (см. п. 49 выше). Однако нет доказательств тому, что Заявитель либо его адвокаты предприняли какую-либо попытку получить копию [списка присяжных] в Правительстве Москвы, отвечавшем за составление и утверждение этого списка. 180. Наконец, касательно состава участвовавшей в деле Заявителя коллегии присяжных, Заявитель не оспаривал тот факт, что коллегия была отобрана судьёй в соответствии с предписанной законом процедурой. Евросуд повторяет, что непредусмотрение отечественным законодательством участия сторон в отборе присяжных не идёт вразрез со ст. 6 § 1 Конвенции (см. дело «Кремцов против Австрии» (Kremzow v. Austria), № 12350/86, решение Комиссии от 5 сентября 1990 г). Евросуд отмечает, что, согласно российскому законодательству, Заявитель имел право задавать кандидатам в присяжные заседатели вопросы с тем, чтобы выявить причины, возможно, исключающие их участие в рассмотрении дела, а также право заявлять мотивированные и немотивированные отводы отдельным кандидатам в присяжные заседатели либо всей коллегии присяжных в целом (см. п. 102 выше). Заявитель воспользовался своим правом заявлять отводы кандидатам в присяжные заседатели, в независимости и непредвзятости которых он сомневался, и все его отводы были удовлетворены. Отвода всей коллегии присяжных в целом он не заявлял (см. п.п. 52 и 58 выше). 181. Соответственно, Евросуд приходит к заключению, что отбором и составом коллегии присяжных право Заявителя на «независимый и беспристрастный суд, созданный на основании закона» ущемлено не было. 182. Евросуд также рассмотрел пункты Жалобы Заявителя о предвзятости председательствующего судьи и об оказании давления на присяжных заседателей. Однако, на основании всех имеющихся в распоряжении Евросуда материалов, и в той мере, в которой данные пункты Жалобы находятся в компетенции Евросуда, Евросуд приходит к заключению, что они не раскрывают каких-либо признаков нарушения закреплённых в Конвенции либо её Протоколах прав и свобод. 183. Соответственно, данную часть Жалобы необходимо отклонить, как явно необоснованную, согласно ст. 35 §§ 3 (a) и 4 Конвенции. (b) Публичное и справедливое разбирательство 184. Евросуд отмечает, что указанные пункты Жалобы не являются явно необоснованными в значении ст. 35 § 3 (a) Конвенции. Евросуд также отмечает, что они не являются недопустимыми по каким-либо иным основаниям, и, соответственно, эти пункты Жалобы должны быть признаны допустимыми. 2. Существо дела (a) Публичное разбирательство 185. Евросуд повторяет, что проведение публичных судебных слушаний представляет собой фундаментальный принцип, закреплённый в ст. 6 § 1 Конвенции. Публичный характер судопроизводства защищает стороны по делу от секретного отправления правосудия без контроля со стороны общественности; а также это одно из средств, благодаря которым может поддерживаться уверенность в судах. Отправление правосудия, включая судебные разбирательства, легитимизируется их публичным проведением. Делая отправление правосудия прозрачным, гласность помогает достичь цели ст. 6 § 1 Конвенции – т.е. справедливого судебного разбирательства, гарантия которого является одним из фундаментальных принципов любого демократического общества в значении Конвенции (см. дело «Готрен и другие против Франции» (Gautrin и Others v. France), решение Евросуда от 20 мая 1998 г., «Отчёты о постановлениях и решениях суда» (Reports of Judgments и Decisions) 1998-III, § 42, и дело «Претто и другие против Италии» (Pretto и Others v. Italy), решение Евросуда от 8 декабря 1983 г., Series A № 71, § 21). Ожидание гласности в обычных уголовных судопроизводствах (вполне возможно, связанных с опасными лицами) высоко, несмотря на сопутствующие таким судопроизводствам проблемы безопасности (см. дело «Кемпбелл и Фелл против Соединённого Королевства» (Campbell and Fell v. the United Kingdom), решение Евросуда от 28 июня 1984 г., Series A № 80, § 87). 186. Исключения из требования о проведении публичного слушания возможны, что явствует из текста самой ст. 6 § 1 Конвенции, гласящей, что «пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, … или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо – при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия.» Таким образом, согласно ст. 6 Конвенции, в некоторых случаях может быть необходимо ограничить открытый и публичный характер судопроизводства с тем, чтобы, например, защитить безопасность и конфиденциальность свидетелей, либо содействовать свободному обмену информацией и мнениями в целях правосудия (см. дело «Мартини против Франции» (Martinie v. France) (GC), № 58675/00, § 40, ECHR 2006..., а также дело «Б. и П. против Соединённого Королевства» (B. and P. v. the United Kingdom), №№ 36337/97 и 35974/97, § 37, ECHR 2001-III). 187. Евросуд отмечает, что по уголовному делу Заявителя Московский городской суд постановил проводить разбирательство в закрытом судебном заседании, отметив, что в ходе судебного разбирательства будут обсуждаться содержащие государственную тайну материалы (см. п. 48 выше). В этой связи Евросуд повторяет, что одно лишь наличие конфиденциальной информации в материалах дела автоматически не подразумевает необходимости проведения закрытого судебного разбирательства, не сбалансировав открытость с соображениями национальной безопасности. Государству, возможно, важно сохранять свои тайны, однако, бесконечно более важно окружить правосудие всеми требуемыми гарантиями, из которых гласность – одна из наиболее необходимых. Перед тем, как исключить доступ публики к уголовному судопроизводству, суды должны конкретно установить, что такое исключение необходимо для защиты существенного правительственного интереса, а секретность [судебного разбирательства] ограничить лишь в мере, необходимой для сохранения этого интереса (см. дела «Белашев против России» (Belashev v. Russia), № 28617/03, § 83, 4 декабря 2008 г. и «Романова против России» (Romanova v. Russia), № 23215/02, § 155, 11 октября 2011 г.). 188. Нет доказательств тому, что в данном деле эти условия были удовлетворены. Московский городской суд не конкретизировал оснований проведения судебного разбирательства в закрытом судебном заседании. Данный суд не указал, какие документы из материалов дела считаются содержащими государственную тайну, или каким образом они относятся к сути и характеру обвинения в отношении Заявителя. Московский городской суд также не отреагировал на ходатайство Заявителя о проведении открытого судебного разбирательства при условии удаления из зала суда [всех посторонних] для проведения одного, или, если необходимо, нескольких закрытых заседаний для оглашения носящих гриф «секретно» документов (см. п. 51 выше). Более того, согласно Жалобе Заявителя (а Правительство этот факт не оспаривало), из более чем 7.000 документов материалов дела лишь около 60 носили гриф «секретно». Евросуд не может поступить иначе, чем прийти к заключению, что в такой ситуации решение Московского городского суда об исключении допуска публики на всё судебное разбирательство в целом было необоснованным. Наконец, решение о проведении судебного разбирательства в закрытом судебном заседании представляется особенно поразительным ввиду того факта, что ни один из носящих гриф «секретно» документов, в конце концов, не был исследован проводящим разбирательство судом (см. п. 74 выше). 189. Евросуд далее рассмотрел иные доводы Правительства о необходимости исключения публики в целях обеспечения безопасности участников судопроизводства и беспристрастности судебного разбирательства. Евросуд, однако, отмечает, что, принимая решение о проведении судебного разбирательства в закрытом судебном заседании и рассматривая связанные с этим жалобы Заявителя, в качестве оснований для недопущения публики отечественные суды не упоминали о какой либо угрозе безопасности участников судебного разбирательства либо о риске того, что судебное производство будет [в случае открытого разбирательства] пристрастным. Соответственно, Евросуд не убеждён в том, что решение исключить присутствие публики на судебном разбирательстве было основано на соображениях безопасности либо на каких-либо легитимных соображениях беспристрастности. 190. Ввиду вышеуказанного Евросуд приходит к заключению, что, при обстоятельствах данного дела, отказ от проведения публичного разбирательства был необоснованным. 191. Наконец, Евросуд отмечает (а доводов обратному Правительство не представило), что недоступным для публики было и кассационное слушание в Верховном суде [РФ]. Соответственно, кассационное производство в Верховном суде не устранило негласность судебного разбирательства в Московском городском суде (см. вышеприведённые дела «Белашев» (Belashev), § 87, и «Романова» (Romanova), § 159). 192. На основании указанных обстоятельств, Евросуд приходит к выводу, что ввиду отсутствия публичных слушаний по делу Заявителя была нарушена ст. 6 § 1 Конвенции. (b) Справедливое разбирательство 193. Евросуд отмечает, что в своей Жалобе Заявитель указывает на ряд допущенных в рамках уголовного производства по его делу процессуальных нарушений. Евросуд в первую очередь рассмотрит пункты Жалобы, касающиеся допроса свидетелей обвинения. 194. Евросуд повторяет, что содержащиеся в п. 3 (d) ст. 6 Конвенции гарантии являются конкретными аспектами права на справедливое судебное разбирательство, предусмотренное п. 1 указанного пункта статьи, которые должны учитываться при любой оценке справедливости судопроизводства. Более того, первоочерёдная задача Евросуда в рамках ст. 6 § 1 Конвенции – оценить общую справедливость уголовного судопроизводства. При проведении этой оценки [по данному делу] Евросуд рассмотрит всё судопроизводство в целом, с учётом прав защиты, интересов публики и потерпевших касательно надлежащего отправления уголовного правосудия, и, где необходимо, прав свидетелей (см. дело «Аль-Хаваджа и Тахери против Соединённого Королевства» (Al-Khawaja and Tahery v. the United Kingdom) (GC), №№ 26766/05 и 22228/06, § 118, ECHR 2011 г., с дальнейшими ссылками). 195. В ст. 6 § 3 (d) Конвенции закреплён тот принцип, что до того, как обвиняемый может быть осуждён, обычно все доказательства против него должны быть представлены в его присутствии в ходе публичного разбирательства, в целях соблюдения принципа состязательности сторон. Исключения из данного принципа возможны, но они не должны ущемлять прав защиты, требующих, как правило, предоставления обвиняемому достаточной и надлежащей возможности подвергать сомнению и допрашивать показывающего против него свидетеля (см. дело «Лука против Италии» (Lucà v. Italy), № 33354/96, § 39, ECHR 2001II). Данный принцип требует, чтобы обвиняемому была известна личность показывающих против него лиц, с тем, чтобы он мог подвергнуть сомнению их честность и правдивость, и имел возможность проверить правдивость и надёжность их показаний посредством обеспечения устного допроса этих лиц в присутствии обвиняемого, либо в момент дачи таким свидетелем показаний, либо на какой-либо более поздней стадии судопроизводства (см. вышеприведённое дело «Аль-Хаваджа и Тахери» (Al-Khawaja and Tahery), § 127). В случаях, когда обвинительный приговор основан лишь на – или в большой мере на – показаниях лица, допросить которого (или обеспечить допрос которого) у обвиняемого не было возможности, будь то в ходе расследования или в ходе судебного разбирательства, права защиты ограничены в объёме, несовместимом с предусмотренными ст. 6 Конвенции гарантиями (см. вышеприведённое дело «Лука» (Lucà), § 40, с дальнейшими ссылками). 196. Переходя к обстоятельствам данного дела, Евросуд отмечает, что в отсутствие мотивировки вынесения приговора присяжных заседателей, и в отсутствие какой-либо аргументации в решении суда по кассационной жалобе о том, являлись ли оспариваемые Заявителем показания свидетелей решающими доказательствами против него, и в отсутствие каких-либо доводов сторон по данному вопросу, было бы трудно решить, какие именно свидетельские показания могут считаться решающими основаниями для осуждения Заявителя. 197. Евросуд повторяет, что слово «решающие» («decisive») следует толковать узко, как указывающее на показания такой значимости или важности, что они, вероятно, определят исход дела. Если показания свидетеля подкрепляются иными доказательствами, то оценка того, являются ли показания этого свидетеля решающими, будет зависеть от убедительности подкрепляющих эти показания доказательств; и чем убедительнее подкрепляющие доказательства, тем менее вероятно, что показания свидетеля будут рассматриваться, как решающие (см. вышеприведённое дело «Аль-Хаваджа и Тахери» (Al-Khawaja and Tahery), § 131). 198. В ходе судебного разбирательства по делу Заявителя было допрошено множество свидетелей. Однако, лишь трое из них дали в отношении Заявителя инкриминирующие показания: со-подсудимый по делу Заявителя г-н П[ешкун] и свидетели обвинения г-да К[оровников] и С[мирнов]. Никто из остальных свидетелей не знал, кто нанял убийц, и не дал против Заявителя никаких показаний. Г-н К[оровников] был единственным свидетелем, показавшим, что обсуждал с Заявителем подробности убийств г-д К[олесова], К[остиной] и Г[ориных] и обещанное за их совершение вознаграждение. 199. Показания г-на К[оровникова] были подкреплены показаниями с третьих рук г-д П[ешкуна] и С[мирнова], заявивших, что о причастности Заявителя к покушениям на убийство г-д К[олесова] и К[остиной] они узнали от г-на Г[орина]. Они также показали, что г-н Г[орин] опасался, что Заявитель его убьёт. При обстоятельствах данного дела (см. п. 196 выше) трудно оценить, какую значимость коллегия присяжных придала подкрепляющим [показания г-на Коровникова] показаниям г-д П[ешкуна] и С[мирнова]. Однако, следует отметить, что и г-н П[ешкун], и г-н С[мирнов] давали свидетельские показания понаслышке, и их показания с третьих рук наверняка были менее убедительны, чем показания г-на К[оровникова], данные им на основании собственных знаний (аналогичная мотивировка – см. дело «Мирилашвили против России» (Mirilashvili v. Russia), № 6293/04, § 218, 11 декабря 2008 г.). Более того, правдивость и точность информации, сообщённой г-ном Г[ориным], чьи инкриминирующие Заявителя утверждения (сделанные не под присягой) повторили г-да П[ешкун] и С[мирнов], не могла быть проверена в рамках перекрёстного допроса [г-на Горина], а коллегия присяжных не могла наблюдать поведение г-на Г[орина] в тот момент, когда он эти утверждения делал. Более того, касательно г-на П[ешкуна], Евросуд ранее уже установил, что оценку показаний со-подсудимых следует подвергать более тщательной проверке ввиду того, что при даче показаний позиция со-подсудимых отличается от позиции обычных свидетелей (см. дело «Владимир Романов против России» (Vladimir Romanov v. Russia), № 41461/02, § 102, 24 июля 2008 г.). В качестве со-подсудимого, г-н П[ешкун] давал показания, не будучи приведённым к присяге, т.е., без какого-либо заверения правдивости его показаний, [а присяга] могла бы возложить на него ответственность за дачу заведомо ложных показаний. Данное обстоятельство наверняка негативно отразилось на убедительности его показаний. 200. Ввиду вышеуказанного, Евросуд приходит к заключению, что показания г-на К[оровникова] были единственными данными под присягой показаниями с первых рук о причастности Заявителя к вменяемым убийствам. Данные показания явно имели большое значение, и без этих показаний вероятность обвинительного приговора была бы существенно ниже. Ввиду этого данные показания могут считаться решающими показаниями против Заявителя. 201. Евросуд отмечает, что г-н К[оровников] был вызван и явился в судебное разбирательство по делу Заявителя в качестве свидетеля. Он дал показания и был подвержен перекрёстному допросу. Однако, не будучи предупреждённым об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний (хотя такого предупреждения требует отечественный закон) (см. п. 103 выше), он отказался отвечать на ряд вопросов защиты, касающихся обстоятельств совершения вменяемых [Заявителю] преступлений (см. п.п. 53, 54, 61 и 65 выше). 202. Евросуд считает, что в результате отказа свидетеля обвинения отвечать на вопросы подсудимого, суть права подсудимого поставить под сомнение и допросить данного свидетеля, возможно, подорвана. В данной связи Евросуд повторяет, что Конвенция предназначена для того, чтобы «гарантировать не теоретические либо иллюзорные права, а права практичные и эффективные». Это особенно так касательно гарантий, закреплённых в ст. 6 Конвенции, ввиду важного места, занимаемого в демократическом обществе правом на справедливое судебное разбирательство, со всеми предоставленными указанной Статьёй гарантиями (см. дела «Станев против Болгарии» (Stanev v. Bulgaria) (GC), № 36760/06, § 231, 17 января 2012 г.; «Перез против Франции» (Perez v. France) (GC), № 47287/99, § 80, ECHR 2004I; и «Артико против Италии» (Artico v. Italy), 13 мая 1980 г., § 33, Series A № 37). 203. Существует ряд причин, по которым свидетель может отказаться отвечать на заданные ему подсудимым вопросы, как, например, страх за собственную безопасность (см. вышеприведённое дело «Лука» (Lucà), § 40), болезненность для потерпевшего в пересказе подробностей полового насилия (см. дело «Здравко Петров против Болгарии» (Zdravko Petrov v. Bulgaria), № 2002 4/04, §§ 35 и 37, 23 июня 2011 г.), либо право не свидетельствовать против самого себя (см. дело «Кракси против Италии (№1)» (Craxi v. Italy (№1), № 34896/97, § 86, 5 декабря 2002 г.). Согласно российскому законодательству, единственная уважительная причина, освобождающая свидетеля от обязанности давать показания, это ссылка данным свидетелем на своё право не свидетельствовать против самого себя (см. п. 103 выше). В данном деле, однако, г-н К[оровников] не привёл никаких оснований для своего отказа отвечать на вопросы. В частности, он не указал на своё право не свидетельствовать против самого себя, сказав лишь, что на вопросы отвечать не желает. 204. Евросуд находит странной реакцию председательствующего судьи на такой немотивированный отказ свидетеля отвечать на вопросы. Будучи высшим хранителем справедливости судопроизводства, отечественный закон требовал от судьи принятия всех необходимых мер для обеспечения соблюдения принципов состязательности и равенства сторон (см. п. 104 выше). Однако когда Защита Заявителя ходатайствовала перед судьёй о том, чтобы она напомнила г-ну К[оровникову] о его предусмотренной законом обязанности отвечать на вопросы, и о возможной уголовной ответственности за отказ от ответа на вопросы, председательствующий судья ответила, что г-н К[оровников] имеет право на вопросы не отвечать (см. п. 55 выше). Судья никоим образом не пояснила, почему г-н К[оровников] может быть освобождён от своей обязанности отвечать на вопросы, как предусмотрено ст. 56 УПК РФ (см. п. 103 выше), и не указала на какое-либо положение закона, позволяющее такое исключение. 205. При таких обстоятельствах Евросуд не может поступить иначе, чем прийти к заключению, что в результате необоснованного разрешения, данного председательствующей судьёй г-ну К[оровникову] не отвечать на определённые вопросы защиты, касающиеся обстоятельств совершения вменяемых [Заявителю] преступлений, гарантированное ст.ст. 6 § 1 и 6 § 3 (d) Конвенции право Заявителя подвергать сомнению и допрашивать данного свидетеля было существенно ограничено. 206. Положение Заявителя было далее усугублено тем, что ему не было позволено задавать г-ну К[оровникову] вопросы об определённых факторах, способных подорвать достоверность его [показаний]. 207. Евросуд ранее уже установил нарушение ст. 6 § 1 Конвенции в деле, где сторона обвинения утаила от стороны защиты и от коллегии присяжных заседателей информацию о том, что ключевой свидетель обвинения был на протяжении долгого времени осведомителем полиции, и в обмен на дачу им показаний в отношении заявителей получил существенное денежное вознаграждение, полицейскую защиту и иммунитет от уголовного преследования. Евросуд установил, что в результате утаения этой информации [стороной обвинения] защита была лишена возможности серьёзно подорвать посредством перекрёстного допроса правдивость данного ключевого свидетеля (см. дело «Роу и Дейвис против Соединённого Королевства» Rowe and Davis v. the United Kingdom (GC), № 28901/95, §§ 62-67, ECHR 2000II). 208. В ином деле Евросуд установил, что необходимо, чтобы защита могла продемонстрировать предвзятость, враждебность либо ненадёжность свидетеля. Евросуд постановил, что инкриминирующие обвиняемого показания, вполне возможно, «умышленно неправдивы либо просто ошибочны», и что важно, чтобы у защиты имелась информация, позволяющая ей посредством перекрёстного допроса проверить достоверность [показаний] автора [sic] либо подвергнуть его правдивость сомнению (см. дело «Костовски против Нидерландов» (Kostovski v. the Netherlands), 20 ноября 1989 г., § 42, Series A № 166). 209. Евросуд считает, что, ввиду важности данных г-ном К[оровниковым] показаний, была необходима возможность проверки его правдивости посредством перекрёстного допроса. 210. Евросуд отмечает, что председательствующий судья сняла все вопросы о судимостях г-на К[оровникова], о том, почему он не давал инкриминирующих Заявителя показаний в ходе своих первых допросов в 1999 г. и о том, что именно мотивировало его начать давать такие показания в 2003 г., а также вопросы, касающиеся возможно оказанного на него давления со стороны органов прокуратуры (см. п.п. 56, 63 и 64 выше). Евросуд отмечает, что заданием коллегии присяжных было определить, какое значение (если вообще какое-либо значение) следует придавать показаниям г-на К[оровникова] против Заявителя. С тем, чтобы это задание выполнить, присяжным должны были быть известны все имеющие к делу обстоятельства, влияющие на точность и достоверность данных показаний, включая какие-либо возможно имевшиеся у г-на К[оровникова] побудительные причины ложного изложения фактов. Соответственно, защите было важно обсудить вышеуказанные вопросы в присутствии коллегии присяжных с тем, чтобы проверить достоверность и правдивость [показаний] г-на К[оровникова]. Евросуд озабочен заявлением председательствующей судьи, что Защите Заявителя «не разрешается подвергать показания свидетеля сомнению» (см. п. 56 выше), и что коллегии присяжных “(нет) необходимости знать, что мотивировало (г-на К[оровникова]) дать показания [против Заявителя]” (см. п. 64 выше). 211. Ввиду того факта, что Заявителю не было позволено допросить г-на К[оровникова] о факторах, которые могли подорвать достоверность его показаний, являвшихся решающими доказательствами против Заявителя, Евросуд приходит к заключению, что права Заявителя на защиту были существенно ограничены. 212. Евросуд приходит к выводу, что в результате отказа г-на К[оровникова], при поддержке председательствующего судьи, отвечать на определённые вопросы касательно обстоятельств совершения вменяемых [Заявителю] преступлений, и в результате наложенного председательствующим судьёй запрета на вопросы г-ну К[оровникову] об определённых факторах, способных подорвать его правдивость, права Заявителя на защиту были ограничены в объёме, несовместимом с предоставляемыми ст. 6 §§ 1 и 3 (d) Конвенции гарантиями. При таких обстоятельствах невозможно утверждать, что в отношении Заявителя было проведено справедливое судебное разбирательство. 213. Соответственно, были нарушены ст. 6 §§ 1 и 3 (d) Конвенции. 214. Ввиду вышеуказанного нет необходимости отдельно рассматривать остальные пункты Жалобы Заявителя, касающиеся справедливости судебного разбирательства. VI. ПРИМЕНЕНИЕ СТ. 41 КОНВЕНЦИИ 215. Ст. 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб 216. Заявитель требовал 170.000 Евро в качестве компенсации денежного ущерба, понесённого ввиду потери заработка на протяжении содержания Заявителя под стражей до судебного разбирательства. Также он требовал 20.000 евро в качестве возмещения неденежного ущерба. 217. Правительство утверждало, что причинно-следственной связи между требованием о компенсации денежного ущерба и пунктами Жалобы Заявителя не существует. Более того, Заявитель не представил никакой сопутствующей документации. Касательно же требования о возмещении неденежного ущерба, Евросуд некомпетентен пересматривать решение отечественных властей предъявить Заявителю обвинение. Соответственно, требование возмещения неденежного ущерба явно необоснованно. В любом случае, заявленная сумма была чрезмерной. Справедливым возмещением станет само установление нарушения. 218. Евросуд отмечает, что причинно-следственной связи между установленными нарушениями и утверждаемой Заявителем потерей заработка не было (см. дело «Нахманович против России» (Nakhmanovich v. Russia), № 55669/00, § 102, 2 марта 2006 г.). Соответственно, Евросуд отклоняет требование о возмещении денежного ущерба. 219. Евросуд далее отмечает, что в данном деле Евросуд установил комбинацию нарушений Конвенции. В частности, Евросуд установил нарушение ст. 6 § 1 в совокупности со ст. 6 § 3 (d) Конвенции. Евросуд повторяет, что если Заявитель осуждён несмотря на потенциальное ущемление его гарантированных ст. 6 Конвенции прав, он должен, по мере возможности, вновь оказаться в той позиции, в которой он был бы, если бы требования данного положения [Конвенции] были выполнены, и что наиболее уместным видом возмещения было бы, в принципе, проведение нового судебного разбирательства либо возобновление производства, по запросу (см. дела «Очалан против Турции» (Öcalan v. Turkey) (GC), № 46221/99, § 210, in fine, ECHR 2005-IV, и «Сахновский против России» (Sakhnovskiy v. Russia) (GC), № 21272/03, § 112, 2 ноября 2010 г.). В данной связи Евросуд отмечает, что ст. 413 УПК РФ предусматривает, что уголовное производство может быть возобновлено, если Евросуд установит нарушение Конвенции (см. п. 107 выше). 220. В отношении требований Заявителя о возмещении неденежного ущерба, Евросуд считает, что страдания и расстройство Заявителя невозможно компенсировать простым установлением нарушения. Тем не менее, конкретная требуемая Заявителем сумма представляется чрезмерной. Проводя оценку на справедливой основе, Евросуд присуждает Заявителю 6.500 Евро в качестве возмещения неденежного ущерба, плюс какие-либо взимаемые [с Заявителя] с данной суммы налоги. B. Затраты и расходы 221. Ссылаясь на соглашения о судебных издержках, Заявитель требовал 216.500 российских рублей, т.е. приблизительно 6.085 Евро, в качестве возмещения понесённых перед Евросудом судебных издержек. 222. Правительство считало, что требуемая Заявителем сумма чрезмерна. Более того, она была лишь частично подкреплена документами. 223. Согласно прецедентному праву Евросуда, Заявитель имеет право на возмещение его затрат и расходов в той мере, в которой продемонстрировано, что эти затраты и расходы были действительно понесены в силу необходимости, и что их сумма резонна. В данном деле, на основании имеющихся в распоряжении Евросуда документов и ввиду того факта, что ряд пунктов Жалобы Заявителя был отклонён [Евросудом], Евросуд считает резонным присудить Заявителю сумму в 3.000 Евро, плюс какие-либо взимаемые с Заявителя с данной суммы налоги. C. Штрафная процентная ставка 224. Евросуд считает уместным основать штрафную процентную ставку на предельной учётной ставке Европейского центрального банка, к которой добавить три процентных пункта. ПО ВЫШЕУКАЗАННЫМ ОСНОВАНИЯМ ЕВРОСУД ЕДИНОГЛАСНО 1. Признал допустимыми пункты Жалобы Заявителя, касающиеся утверждаемых в Жалобе: незаконности содержания Заявителя под стражей, чрезмерно длительного срока содержания под стражей, нарушения его права на скорое вынесение судебного решения о законности его содержания под стражей, отсутствия публичного разбирательства, и несправедливости уголовного производства в отношении Заявителя. Остальные пункты Жалобы Евросуд признаёт недопустимыми; 2. Постановил, что ст. 5 § 1 Конвенции нарушена не была; 3. Постановил, что была нарушена ст. 5 § 3 Конвенции; 4. Постановил, что ст. 5 § 4 Конвенции нарушена не была ввиду длительности производства по кассационным жалобам Заявителя на постановления о его заключении под стражу и продлении срока содержания под стражей от 21 июня и 13 августа 2003 г.; 5. Постановил, что была нарушена ст. 5 § 4 Конвенции ввиду чрезмерной длительности производства по кассационным жалобам Заявителя на постановления о продлении срока его содержания под стражей от 12 февраля, 13 апреля, 17 июня и 9 декабря 2004 г.; 6. Постановил, что была нарушена ст. 5 § 4 Конвенции ввиду нерассмотрения кассационной жалобы Заявителя на постановление о продлении срока его содержания под стражей от 10 марта 2005 г.; 7. Постановил, что была нарушена ст. 6 § 1 Конвенции ввиду отсутствия публичного разбирательства в ходе уголовного производства в отношении Заявителя; 8. Постановил, что была нарушена ст. 6 §§ 1 и 3 (d) Конвенции ввиду отсутствия достаточной и эффективной возможности подвергнуть сомнению показания г-на К[оровникова] против Заявителя; 9. Постановил, что нет необходимости рассматривать остальные пункты Жалобы по ст. 6 §§ 1 и 3 Конвенции; 10. Постановил, (a) что Государство-ответчик обязано выплатить Заявителю, в течение трёх месяцев с даты, когда данное решение становится окончательным в соответствии со ст. 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, подлежащие конвертации в валюту Государства-ответчика по курсу, действительному на дату выплаты: (i) 6.500 евро (шесть тысяч пятьсот евро), плюс какие-либо взимаемые [с Заявителя с данной суммы] налоги в качестве возмещения неденежного ущерба; (ii) 3.000 евро (три тысячи евро), плюс какие-либо взимаемые с Заявителя [с данной суммы] налоги в качестве [возмещения] затрат и расходов; (b) что в период просроченного платежа, исчисляемый с момента истечения вышеуказанного 3-х месячного срока и по момент выплаты [Правительством Заявителю указанных сумм], на вышеуказанные суммы будут начисляться и подлежать уплате простые проценты по ставке, равной предельной учётной ставке Европейского центрального банка, плюс три процентных пункта; 11. Оставил без рассмотрения остальную часть требований Заявителя о справедливой компенсации. Составлено на английском языке и сообщено в письменном виде 23 октября 2012 г. в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Правил Евросуда. Сорен Нильсен (Søren Nielsen) Нина Вайич (Nina Vajić)
Регистратор Председательствующий