*2483. Политическая экономия Австрийской школы

[Павел Усанов]

[Джин Кэллахан]

http://antisocialist.ru/papers/kella...koy.shkoly.htm

Истоки австрийской экономической школы можно проследить по крайней мере до XV столетия, когда последователи св. Фомы Аквинского, работавшие в университете испанского города Саламанка, пытались объяснить, каким образом индивидуальная человеческая деятельность создает общественный порядок.

Поздние схоласты (как их называют в истории мысли) выявили существование экономических законов. В течение нескольких поколений они открыли и объяснили законы спроса и предложения, причину инфляции, формирование курсов валют и субъективный характер экономической ценности. В том числе и за эти открытия Иозеф Шумпетер назвал их первыми настоящими экономистами.

Поздние схоласты выступали за права собственности и свободу контрактов и торговли. Они превозносили вклад торговли и промышленности в развитие общества и выступали против большинства налогов, регулирования цен и всяческих ограничений, мешающих развитию предпринимательства. Будучи теологами, они требовали от правительства подчинения этическому осуждению кражи и убийства.

Ричард Кантильон, получивший образование в духе схоластической традиции, в 1730 году написал первый общий экономический трактат. Родившись в Ирландии, позже он переехал во Францию. Кантильон относился к экономической теории как самостоятельному предмету научного исследования и объяснял процесс образования цен с помощью метода мысленных экспериментов. Он рассматривал рынок как предпринимательский процесс. Позднее австрийская школа приняла его теорию возникновения денег: деньги появляются в экономике постепенно, разрывая относительные цены между товарами. Мало-помалу все цены в экономике становятся денежными ценами.

Следующим после Кантильона видным предшественником австрийской школы стал Анн Робер Жак Тюрго, французский аристократ, бывший в течение нескольких лет министром финансов Франции. Пусть и немногочисленные, его экономические труды отличаются большой глубиной. В работе "Ценность и деньги" он обсуждал происхождение денег и отражение ранжирования индивидом субъективных предпочтений в экономическом выборе. Тюрго предложил решение знаменитого парадокса ценности бриллиантов и воды, который впоследствии поставил в тупик экономистов классической школы, сформулировал закон убывающей отдачи и критиковал законы о ростовщичестве. Он поддерживал либеральный подход к экономической политике и рекомендовал отменить все особые привилегии, предоставленные отраслям, связанным с правительством. За два столетия до Хайека Тюрго обратил внимание на важность "особых обстоятельств времени и места": "Нет нужды доказывать, что каждый индивид является единственным компетентным судьей, который может оценить наиболее выгодный способ использования своей земли и труда. Лишь он обладает конкретным знанием, без которого даже самый просвещенный человек лишь будет гадать вслепую. Он учится путем постоянных попыток, приобретений и потерь, благодаря чему обретает понимание, более оригинальное, чем теоретическое знание нейтрального наблюдателя, поскольку оно стимулируется желанием" (цитата Тюрго из книги Мюррея Ротбарда Economic Thought Before Adam Smith).

Тюрго был интеллектуальным отцом блистательной плеяды великих французских экономистов XVIII-XIX веков, и прежде всего Жана-Батиста Сэя и Фредерика Бастиа.

Сэй был первым экономистом, глубоко размышлявшим над экономическим методом. Он считал, что экономическая наука должна не накапливать горы данных, а, скорее, объяснять универсальные компоненты обстоятельств, в которые поставлен человек, - например, тот факт, что желания беспредельны, а средства для их удовлетворения ограничены, - и выводить логические следствия из данных принципов. Сэй разработал основанную на производительности теорию образования цен на ресурсы и объяснил роль капитала в разделении труда. Он сформулировал знаменитый закон, названный впоследствии его именем: длительное перепроизводство или недостаточное потребление невозможно, если рыночному процессу не препятствуют искусственные ограничения.

Бастиа, влиятельный экономический журналист, утверждал, что нематериальными услугами управляют те же самые экономические законы, которым подчиняются материальные товары. В одной из своих многочисленных экономических аллегорий, которой позже весьма эффектно воспользовался Генри Хэзлит, Бастиа разъяснил "заблуждение разбитого окна". Он считал, что основное отличие плохих экономистов от хороших заключается в том, что плохие экономисты рассматривают лишь то, "что видно", например тот факт, что если разбивается окно, то появляется работа для стекольщика. Хорошие экономисты смотрят шире, обращая внимание и на то, "что не видно": человек, оплачивающий ремонт окна, мог бы потратить эти деньги с большей пользой для себя, если бы ему не пришлось вставлять новое стекло. Человеческая деятельность протекает во времени, и промежуток между началом действия и появлением видимого эффекта часто весьма значителен. Если мы хотим трансформировать социальные отношения, недостаточно рассматривать только немедленный результат реформ; необходимо прослеживать их отдаленные последствия.

Несмотря на теоретические достижения протоавстрийской традиции, в конце XVII - начале XIX века доминирующие позиции в экономической науке заняла британская школа. Британская традиция (базировавшаяся на трудовой теории ценности и объективных издержках) в конечном счете привела к появлению марксистской доктрины о капиталистической эксплуатации.

Первый за многие годы серьезный удар по доминировавшей британской традиции нанес опубликованный в 1871 году труд Карла Менгера "Основания политической экономии". Менгер, основатель австрийской школы, возродил схоластическо-французский подход к экономической науке, положив в ее фундамент субъективные оценки индивидов, а не объективные свойства товаров или труда.

В произведениях Менгера и его современников Леона Вальраса и Уильяма Стэнли Джевонса впервые была разработана теория предельной полезности. Кроме того, Менгер показал, как на свободном рынке появляются деньги, когда люди хотят иметь наиболее ходкий (или, как сказали бы в наше время, ликвидный) товар не для потребления, а для выменивания других товаров.

Книга Менгера стала фундаментом "маржиналистской революции" в экономической науке. Когда Мизес сказал, что она "сделала его экономистом", он имел в виду не только менгеровскую теорию денег и цен, но и его подход к данной дисциплине. Менгер, подобно своим предшественникам по традиции, придерживался принципа методологического индивидуализма, рассматривая экономическую теорию как науку об индивидуальном выборе. Его книга "Исследование о методах социальных наук" вышла спустя двенадцать лет после "Основ". Он полемизировал с немецкой исторической школой, отвергавшей теоретизирование и считавшей, что истинной сферой экономической науки является накопление исторических данных об экономике. Пусть в разной степени, но все представители австрийской школы считали себя последователями Менгера.

Менгер был профессором экономической теории в Венском университете и наставником кронпринца Рудольфа Габсбургского. К несчастью для Австро-Венгерской империи, принц Рудольф покончил с собой в 1889 году и не смог воплотить советы Менгера по либерализации экономики империи.

Одним из наиболее известных последователей отца-основателя был Фридрих фон Визер, позднее занявший кафедру Менгера. Величайшим вкладом Визера в экономическую науку стала разработка теории альтернативных издержек. Он также ввел в научный оборот термин "предельная полезность" (Grenznutzen, букв.: "граничная полезность"). Лекции Визера в Венском университете оказали мощное, во многом формирующее, влияние на экономические взгляды Фридриха Хайека.

В Великобритании экономист Филип Уикстид, чье имя тесно связано с австрийской школой, в основу своей работы "Здравый смысл политической экономии" положил концепцию альтернативных издержек. Он тоже отвергал представление об экономической теории как науке, изучающей богатство, и исследовал процесс, посредством которого рынки движутся в направлении равновесия. Позднее на Людвига фон Мизеса весьма повлияло то, сколь большое значение Уикстид уделял "универсальной применимости выводов, вытекающих из нашего понимания целенаправленности и рациональности человека при принятии решений" (Кирцнер И. "Филип Уикстид: британский австриец", из книги 15 Great Austrian Economists).

Последователь Менгера Ойген Бём-Баверк применил теории Менгера к капиталу и проценту. В опубликованной им в 1884 году книге "История и критика теорий процента" он подробно рассматривает ошибочные воззрения на процент. Бём-Баверк отстаивал идею о том, что процент не искусственно навязываемая надстройка, а неотъемлемая часть человеческой деятельности. Процент появляется в результате того, что временное предпочтение действует всегда в одном направлении: при прочих равных условиях мы всегда предпочитаем получить удовлетворение раньше, а не позже. Позднее Фрэнк Феттер, Людвиг фон Мизес, Мюррей Ротбард и Израэл Кирцнер развили эту теорию.

В книге "Положительная теория капитала" Бём-Баверк показал, что процентная ставка является нормальным уровнем деловой прибыли. Капиталисты делают сбережения, платят рабочим и ожидают завершения продажи всей продукции, получая при этом доход за соответствующий период. Бём-Баверк не считал капитал однородным, полагая, что он имеет сложную разнородную структуру с временным измерением. Причиной экономического роста служит не только увеличение капитальных инвестиций, но и повышение окольности производственных процессов.

В течение длительного времени Бём-Баверк полемизировал с марксистами по поводу эксплуататорской теории капитала и задолго до прихода коммунистов к власти в России доказал несостоятельность социалистического учения о капитале и заработной плате. Кроме всего прочего, Бём-Баверк вел семинар, по образцу которого впоследствии был организован семинар Мизеса.

В последние годы Габсбургской монархии Бём-Баверк три раза занимал пост министра финансов, выступая за сбалансированный бюджет, золотой стандарт, свободу торговли и отмену экспортных субсидий и других монопольных привилегий.

Именно благодаря его исследованиям и трудам укрепился статус австрийской школы как целостного способа рассмотрения экономических проблем; у школы появилась возможность приобретать себе сторонников в англоговорящем мире. Одним из экономистов, подхватившившим австрийский стяг, стал американец Фрэнк Феттер.

Книга Феттера "Принципы экономики" (1904) стала лучшей систематизацией теорий австрийской школы до появления трактата Мизеса в 1940-х годах. Феттер разработал теорию процента, основанную на чистом временном предпочтении, создал единую теорию ценности для капитала, ренты, заработной платы и потребительских товаров, оставив за ее рамками лишь деньги. Он преподавал экономическую теорию в Корнеллском, Стэнфордском и Принстонском университетах и в Университете Индианы.

Теории субъективной ценности оставалось лишь переформулировать заключительную тему классической экономики - деньги, институциональный перекресток микроэкономического и макроэкономического подходов. Молодой Людвиг фон Мизес, работавший экономическим советником в Австрийской торговой палате, принял вызов.

Результатом исследования Мизеса стала книга "Теория денег и кредита", опубликованная в 1912 году. В этой работе он доказал, что теория предельной полезности применима к деньгам. Мизес сформулировал теорему регрессии покупательной способности, развивающую теорию Менгера о происхождении денег, показав, что деньги не только возникают на рынке, но и не могут появиться никаким другим способом. Опираясь на разработки британской денежной школы, теорию процента шведского экономиста Кнута Викселля и теорию Бём-Баверка о структуре капитала, Мизес представил общую концепцию австрийской теории экономического цикла. Через год Мизес был введен в профессорско-преподавательский состав Венского университета. Книга Мизеса обсуждалась на семинаре Бём-Баверка в течение полных двух семестров.

Теория денег Мизеса привлекла к себе внимание в США, она была затронута в трудах Бенджамина Андерсона-мл. - экономиста, работавшего в разное время в Колумбийском, Гарвардском и Корнеллском университетах, "Чейз Нэшнл Бэнк" и Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. В число его основных работ входят "Ценность денег" - критика количественной теории денег Ирвинга Фишера, и "Экономика и общественное благосостояние" - исследование экономики США с Первой мировой до конца Второй мировой войны.

Первая мировая война прервала карьеру Мизеса на четыре года, три из которых он служил артиллерийским офицером и год штабным офицером в экономической разведке. После войны он публикует книгу "Народ, государство и экономика", выступая за экономическую и культурную свободу меньшинств в развалившейся империи и размышляя на темы экономической теории войны.

В послевоенном политическом хаосе основным теоретиком в социалистическом правительстве Австрии был марксист Отто Бауэр.

Мизес был знаком с Бауэром по семинару Бём-Баверка и всеми силами пытался убедить его в мудрости laissez faire, политики невмешательства; в конечном счете Бауэр отказался от проведения большевистской экономической политики.

Затем Мизес предпринял всесторонний анализ социализма. После написания в 1920 году исключительно важной работы, посвященной проблеме экономического расчета при социализме, в 1922 году он завершает работу над своей второй великой книгой - "Социализм". Как продемонстрировал Мизес, всемирное социалистическое содружество приведет к полному хаосу и возврату к варварству. Мизес призвал социалистов детально объяснить в экономических терминах, каким образом будет действовать их система - социалисты тогда уклонялись от подобных ответов. (Вопросы такого рода Маркс объявил "ненаучными".) Дебаты между австрийцами - речь идет в основном о Мизесе и Хайеке - и социалистами продолжились в серии статей, опубликованных в 20-30-х годах. Израэл Кирцнер считает, что именно во время этой полемики Мизес и Хайек пришли к пониманию того, насколько их "австрийский" подход отличался от формировавшегося в то время неоклассического мейнстрима.

Доводы Мизеса в пользу свободных рынков привлекли к нему группу сторонников из социалистического лагеря, среди которых были Хайек, Вильгельм Рёпке и Лайонел Роббинс. Мизес начал проводить в своем кабинете в Торговой палате частные семинары, в которых принимали участие Фриц Махлуп, Оскар Моргенштерн, Готфрид Хаберлер, Альфред Шюц, Рихард фон Штригль, Эрик Фогелин, Пауль Розенштайн-Родэн и многие другие европейские интеллектуалы. Впоследствии некоторые из этих ученых занимали посты в ведущих университетах США: Махлуп преподавал в Университете Джонса Хопкинса, а потом в Принстоне, Розенштайн-Родэн в Массачусетском технологическом институте, Хаберлер в Гарварде, Моргенштерн в Принстоне. Моргенштерн совместно со специалистом в области математики, физики и компьютеров Джоном фон Нейманом фактически создали теорию игр.

В 1920-1930-е годы Мизес работал на двух других научных фронтах. Он спорил с немецкой исторической школой, опубликовав серию статей в защиту дедуктивного метода в экономической науке, который позднее был назван им праксиологией. Кроме того, он основал Австрийский институт по исследованиям экономического цикла, роль руководителя которого поручил Хайеку.

В течение этих лет Хайек и Мизес опубликовали несколько исследований по экономическому циклу, выступили с предупреждением об опасности кредитной экспансии и прогнозом надвигающегося экономического кризиса. Именно за работы того времени в 1974 году Хайеку была присуждена Нобелевская премия по экономике. Своими работами по валютным курсам, теории капитала и денежной реформе Хайек заслужил себе репутацию наиболее известного противника кейнсианства. Его знаменитая книга "Дорога к рабству" способствовала возрождению классического либерального движения в Америке в 1940-х годах. В трехтомнике "Право, законодательство и свобода" он развил подход поздних схоластов к праву, применив его для критики эгалитаризма.

В начале 1930-х годов возникла опасность захвата Австрии нацистами. По настоянию Мизеса Хайек в 1931 году уехал в Лондон. В 1934 году сам Мизес отправился в Женеву, чтобы преподавать и работать в Международном институте последипломных исследований. Сразу после аншлюса нацисты, хорошо осведомленные о враждебном отношении Мизеса к национал-социализму, конфисковали хранившийся в его венской квартире архив. После падения советской власти в СССР Ричард Эбелинг из Университета Хиллсдейла обнаружил бумаги Мизеса в ранее секретном архиве и привлек к ним внимание ученых. Ирония судьбы заключается в том, что идеи Мизеса через работы Вильгельма Рёпке и благодаря политическому таланту Людвига Эрхарда в огромной мере повлияли на послевоенные экономические реформы, породившие "немецкое чудо". Тем временем Хайек преподавал и вел исследования в Лондонской школе экономики. Среди его студентов был и молодой аспирант Людвиг Лахманн. Хайек также оказал глубокое влияние на английского экономиста Лайонела Роббинса, который синтезировал идеи Альфреда Маршалла с идеями австрийской школы, что способствовало созданию неоклассического направления, с тех пор доминирующего в экономике. Роббинс ввел в теорию Маршалла некоторые представления австрийской школы, в особенности понятие об экономической теории как науке, использующей ограниченные средства для достижения субъективно желаемых целей. Австрийско-маршаллианский синтез был сфокусирован на свойствах равновесных рынков, которые рассматривались как наиболее приближенные к реальному миру. Однако в то же самое время австрийский экономист Ганс Майер критиковал теории цен, просто предполагавшие равновесие, предвосхитив тем самым работы Хайека о взаимосвязи знания и цен. Австрийцы ушли от роббинсовской формулировки экономической науки. Они стали подчеркивать свободу и непредсказуемость человеческой деятельности. В отличие от представлений Роббинса, включавших в себя заданный набор полностью понимаемых средств и целей, при которых выбор осуществляется на основе максимизации функции полезности, австрийцы в конечном счете осознали, что понимание и средств, и целей достигается только в ходе самого рыночного процесса.

Они пришли к выводу, что общее равновесие всего лишь модель нереального и недостижимого мира.

В Женеве Мизес написал свой систематический труд "Экономическая теория" (Nationalokonomie, опубликован в 1940 году). Когда угроза быть втянутой в войну нависла и над Швейцарией, Мизес отправляется в США. Обустроившись там, он пишет книги "Бюрократия", "Всемогущее государство" и переводит, редактирует и дополняет Nationalokonomie, в результате чего в 1949 году в свет вышла "Человеческая деятельность: Трактат по экономической теории". По словам студента Мизеса Мюррея Ротбарда, "этот труд стал величайшим достижением Мизеса, одним из лучших творений человеческой мысли нашего столетия. В нем рассмотрена вся экономическая теория". Эта книга, на мой взгляд, - лучшая из произведений представителей австрийской школы. Однако экономический истеблишмент, в котором доминировали неоклассические и кейнсианские теории, приняли ее в штыки.

Еще до эмиграции Мизеса в США его наиболее заметным сторонником становится американский журналист Генри Хэзлит. В газете "Нью-Йорк таймс" и журнале "Ньюсуик" Хэзлит публиковал рецензии на книги Мизеса и популяризировал австрийские идеи в своем классическом произведении "Экономическая наука в одном уроке". Хэзлит внес свой оригинальный вклад в развитие австрийской школы, детально, буквально строчка за строчкой, разгромив "Общую теорию" Кейнса в книге "Крах "Новой экономической теории"". Хэзлит защищал работы Сэя, вернув ему центральное место в австрийской макроэкономической теории.

В 1946 году Леонард Рид создал в Ирвингтоне-на-Гудзоне, штат Нью-Йорк, Фонд экономического образования (ФЭО). Фонд содействовал продвижению идей экономики свободного рынка, причем именно в те времена, когда они были особенно непопулярны.

В конце концов Мизес осел в Нью-Йоркском университете. Там, так же как и в Вене, вокруг него собирались студенты. Среди посещавших его семинары на площади Вашингтона (и в двух других местах на Манхэттэне) были Ротбард, Израэл Кирцнер, Лиленд Иегер, Ральф Райко, Перси Гривз, Беттина Бьен Гривз, Уильям Петерсон, Джордж Кёзер, Лоуренс Мосс, Джордж Рейсман, Пол Кантор и Ханс Сеннхольц. Семинары продолжались вплоть до 1971 года. Мизес скончался в 1973 году в возрасте 92 лет.

Трактат Мюррея Ротбарда "Человек, экономика и государство" (1962) был создан по образцу "Человеческой деятельности", но в некоторых областях - теория монополии, теория полезности и благосостояния, теория государства - автор развил взгляды Мизеса или даже отошел от них. Подход Ротбарда к австрийской школе заключался в том, что он взял идеи поздних схоластов и применил к ним экономическую науку в рамках теории собственности на основе естественных прав. В результате получилась рациональная защита свободного рынка, общественного порядка без государства, основанного на собственности и свободе объединения и заключения контрактов. Ротбард работал также над интерпретацией при помощи австрийской экономической теории таких периодов американской истории, как Великая депрессия и колониальный период.

В книге "К новой свободе" Ротбард открыл еще одну сторону австрийской школы. Объединение теории естественных прав и экономической теории австрийской школы получило новое развитие в книге "Этика свободы". Работая над этими и некоторыми другими книгами, Ротбард в то же время писал многочисленные экономические работы, собранные в двухтомник "Логика действия", опубликованный издательством "Эдвард Элгар" в серии "Экономисты столетия".

Тем временем Израэл Кирцнер развивал мизесовский анализ в другом направлении. Сосредоточившись на мизесовской концепции предпринимательства как компонента любого действия, Кирцнер углубил его теорию о предпринимательстве в таких работах, как "Конкуренция и предпринимательство", "Смысл рыночного процесса", "Движущая сила рынка" и других. Первая книга Кирцнера "Экономическая точка зрения" - сравнительный анализ экономической методологии, в котором подчеркнуты преимущества мизесовского праксиологического подхода. В "Очерке о капитале" ученый провел такой же анализ различных теорий капитала. Кирцнер представлял австрийскую школу в Нью-Йоркском университете с 1957-го до весны 2001 года, работая там преподавателем. Продолжая традицию Бём-Баверка и Мизеса, он раз в неделю собирал группу студентов для обсуждения австрийских идей, готовя новое поколение ученых австрийской школы.

Людвиг Лахманн стал развивать мизесовскую традицию по-своему. В 1950-х-1960-х годах его работы напрямую вытекали из идей Мизеса, но со временем Лахманна стало все больше занимать влияние радикальной неопределенности на экономический порядок. В работах ученого, оказавшегося под сильным влиянием трудов британского экономиста Дж. Шэкла, особо подчеркивалась субъективная природа ожиданий.

Присуждение Хайеку в 1974 году Нобелевской премии за достижения в области экономики и проведение в том же году конференции по экономической теории австрийской школы в Южном Роялтоне, штат Вермонт, определенно свидетельствовали о росте интереса к австрийской школе. Создание в 1982 году при помощи вдовы Мизеса Института Людвига фон Мизеса стало следующим, возможно важнейшим, этапом в возрождении австрийской экономической школы. Еще одна организация по развитию австрийской мысли - Общество по развитию австрийской экономической теории - была официально учреждена в 1996 году.

Научные центры австрийской школы ведут активную деятельность в Париже, Риме, Мадриде, Бухаресте, Пекине, Токио, Праге и по всей Латинской Америке. Труды представителей австрийской школы появляются на свет на всех основных языках, новые переводы публикуются почти каждый месяц. Австрийские идеи нашли применение и в других областях - истории, философии и праве. Их популярность постоянно растет в финансовой прессе и брокерских домах.

Сегодня, спустя 130 лет после основания, австрийская школа имеет больше сторонников и актуальной литературы, чем в любой другой период своего существования. В среде экономистов огромную неудовлетворенность вызывает образ искусственного, "экономического человека", созданный доминирующим направлением (мейнстримом) экономической науки, благодаря чему перспективы австрийской школы выглядят даже лучше, чем ее нынешнее положение.

Джин Кэллахан. Из книги "Экономика для обычных людей"

[Хесус Уэрта де Сото]

https://socioline.ru/pages/lektsiya-...rijskoj-shkoly
Дата публикации: 18 Ноябрь, 2009 - 21:31 Австрийская экономическая школа Статьи из научных журналов де Сото
392_300_1195_soto392.jpgХесус Уэрта де Сото
Государственный университет — Высшая школа экономики
Москва
30 октября 2008 г.

Для меня огромная радость и честь быть сегодня в Москве, чтобы представить вам мои книги, изданные на русском языке. Первая так и называется: «Австрийская школа: рынок и предпринимательское творчество». Эта книга — результат большого труда Бориса Пинскера и Александра Куряева, выполнивших русский перевод, который «Социум» издал так красиво.

Главная заслуга австрийской школы состоит в разработке весьма оригинального, современного, крайне плодотворного и альтернативного подхода к экономической науке. Этот новый подход к экономической науке преподают не только во множестве университетов испаноговорящего мира, США и остальной Европы, где, к примеру, мои собственные труды уже стали обязательными учебниками, но также и во многих странах остального мира, где постоянно растущее число молодых ученых распространяют австрийскую точку зрения, преодолевая сопротивление мертвящих волн мейнстримной экономической науки ХХ века. К счастью, исчезает комплекс неполноценности континентальных европейских экономистов по отношению к англосаксонскому интеллектуальному миру, и они начинают вновь открывать, что будущее экономической науки залегает в наших собственных интеллектуальных истоках и в континентальных европейских традициях.

Согласно Людвигу Мизесу, «австрийскую школу отличает — и сообщает ей неувядаемую славу — то, что она создала теорию экономической деятельности, а не экономического равновесия или бездеятельности».

В экономической науке и по сей день господствует неоклассическая парадигма, но ныне она стагнирует из-за своих совершенно нереалистических аксиом, из-за своей статичной природы и своего формального редукционизма. Центр внимания австрийской исследовательской программы абсолютно иной: экономисты в центре разработок австрийской школы находятся динамические процессы общественного сотрудничества, которое и характеризует рынок. Они посвящают неослабное внимание центральной роли, которую играют в этих процессах предпринимательство и различные институты, которые делают возможной жизнь в обществе.

Австрийская перспектива решительно расходится с экономическим анализом, различные версии которого разделяют, с одной стороны, нео- и посткейнсианцы, и, с другой — чикагская школа. Кейнсианцы считают, что экономике в состоянии равновесия угрожают провалы рынка, а чикагские теоретики убеждены, что экономика находится в равновесном состоянии, эффективном по Парето, и, таким образом, свободна от провалов рынка. Невзирая на идеологические противоречия между двумя этими версиями анализа равновесия, австрийцы видят в них все то же непонимание реальной работы рынка.

Рынок есть предпринимательский процесс творчества и координации, процесс. который по определению никогда не достигает оптимума по Парето. Однако из-за того, что рынок поощряет творчество и координацию, он динамически рационален, пока удовлетворяет следующим условиям: институциональное государственное принуждение в форме интервенционизма или социализма не должно мешать свободному осуществлению предпринимательства и не должно затруднять кому бы то ни было пожинать плоды своей творческой деятельности. Эти условия требуют полного уважения к частной собственности в рамках верховенства права, а также государственной власти со строго ограниченными полномочиями.

Одним из основных вкладов австрийской школы был наглядный показ того, что невозможно организовать общество, основанное на силовом принуждении и регламентациях, что постоянно пытаются делать социалисты и интервенционисты. Причина невозможности этого в том, что плановые органы не могут получать из первых рук рыночную информацию, необходимую для координации по их предписаниям.

В результате познания этих глубинных связей только экономисты австрийской школы смогли предсказать крах бывших коммунистических экономик, а также не ведущий в тупик кризис государства благосостояния. Эти предсказания резко контрастируют с неспособностью теоретиков общего равновесия (таких как Ланге, Тейлор, Самуэльсон, Дикинсон и другие) даже осознать неразрешимую проблему экономического расчета, возникающую в рамках социализма.

Неудивительно, что они потерпели неудачу в том, чтобы распознать проблему. В своих моделях они начинают с той посылки, что вся информация, необходимая для решения соответствующей системы рассматриваемых совместно уравнений «уже задана» и всегда доступна планирующему органу. Словом, реальная проблема, которую стихийный порядок рынка решает ежедневно в контексте непрерывных изменений, творчества и координации, в математических моделях теоретиков общего равновесия рассматривается как уже решенная.

Однако не они одни не смогли в полной мере постичь австрийский вызов мейнстриму. Провал потерпели даже теоретики равновесия из чикагской школы (такие, как Найт, Фридмен, Стиглер, Розен и Коуз). Фактически несколько лет назад на встрече общества Мон-Пелерен в Вене покойный Шервин Розен заявил следующее: «Крах централизованного планирования в прошлом десятилетии для большинства из нас оказался неожиданностью» (Rosen, 1997, p. 139—152). А сам Рональд Коуз произнес следующие слова: «Из того, что я читал или знал, ничто не предполагало надвигающегося краха» (Coase, 1997, p. 45).

Австрийская теория капитала, денег и экономических циклов — еще одним важнейшим вкладом школы. Ее можно подытожить так: банковская система, действующая ныне по всему миру под надзором центральных банков, и — в контексте национализированных денег и законов об узаконенных средствах платежа — банкиры обладают привилегией вести операции с частичным резервированием. Эта привилегия регулярно приводит к расширению выдачи кредитов, не обеспеченных реальным увеличением добровольных сбережений. Неотвратимый результат этой кредитной экспансии — неприемлемое «удлинение» процессов производительного инвестирования, которое стремится стать непропорционально капиталоемким.

Спекулятивный пузырь создается и становится источником серьезных ошибок инвестирования в капитальные блага. Неотвратимо и стихийно сменит направление интенсификация инфляционных процессов через кредитную экспансию. Эта перемена запустит экономический кризис или спад, в котором станут видны ошибки инвестирования, вырастет безработица и возникнет потребность в ликвидации и перегруппировке вложенных средств.

Экономические кризисы не экзогенны, как считают чикагская школа и такие теоретики реальных шоков, такие как Кидланд и Прескотт. Они также не являются врожденным свойством рыночной экономики, как утверждают кейнсианцы и другие теоретики провалов рынка. Напротив, экономические циклы возникают из проблем ошибочного институционального дизайна, то есть из существования привилегированной банковской системы с частичным резервированием. Решение заключается в следующем: приватизация денег и возврат к чистому золотому стандарту; установление требования стопроцентного резервирования по депозитам до востребования, подобно любым депозитам таких заменимых благ, как зерно или нефть, и упразднение центральных банков, которые в современных рыночных экономиках являются единственными социалистическими плановыми органами, действующими в денежной сфере.

Неудивительно. что единственными теоретиками, предсказавшими Великую депрессию 1929 года, были австрийцы, а именно Людвиг фон Мизес и Фридрих Хайек. Они предвидели депрессию как последствие денежных и финансовых бесчинств, совершенных после учреждения в США в 1913 году Федерального резерва и особенно в течение «ревущих двадцатых». (Кстати, в те годы не только Кейнс, но и возглавляемые Фишером монетаристы были убеждены, что экономика вступила в новый период процветания, который не закончится никогда.)

Австрийские экономисты также предсказали стагфляцию, возникшую после так ошибочно называемого нефтяного кризиса 1973 года, который почти полностью развалил кейнсианский теоретический анализ. Более того, австрийцы неоднократно предупреждали о кредитном пузыре и «иррациональной эйфории», характеризующей, помимо прочего, эпоху так называемой «новой экономики», которая началась 15 лет назад и которая так внезапно закончилась текущими всемирным финансовым и экономическим кризисами (см.: Huerta de Soto, 2006 [рус. пер.: Уэрта де Сото, 2008]).

Развитие теории предпринимательства было вторым по значимости вкладом австрийской школы. Слово «предпринимательство» указывает на способность человека распознавать возможности личной выгоды, которые возникают в окружающей его среде, и действовать соответствующим образом, чтобы извлечь из них пользу.

Когда люди действуют таким образом, они запускают творческий процесс, посредством которого приводятся в соответствие существовавшие ранее диспропорции. Как показали Хайек и Кирцнер, этот процесс лежит в основе стихийного порядка рынка.

С вышесказанным тесно связана динамическая концепция конкуренции, понимаемой как процесс соперничества, творчества и открытия, в котором предприниматели соревнуются друг с другом за то, чтобы первыми обнаружить возможности прибыли и воспользоваться ими. Эта концепция диаметрально противоположна неоклассической модели «совершенной» конкуренции, в которой каждый парадоксальным образом делает одну и ту же вещь и продает ее по одной и той же цене; иными словами, в неоклассической модели совершенной конкуренции никто не конкурирует.

Следует также отметить, что австрийцы критикуют неоправданное применение методологии, используемой в естественных науках и физике, к сфере экономической науки, — ошибку, которую Хайек назвал «сциентизмом». Австрийская школа разработала априорно-дедуктивную методологию, которая должным образом связывает формальную область теории с эмпирической сферой истории.

Австрийцы отвергают использование математики в экономической науке, так как формальный язык математики возник в ответ на запросы физики и символической логики. В этих сферах, при их предполагаемой неизменности, полностью отсутствуют и предпринимательское творчество, и течение субъективного, не имеющего пространственного измерения, времени. Для австрийцев лишь вербальные языки, которые люди творчески развивают в ходе своих повседневных предпринимательских задач, обеспечивают подходящее средство выражения для научного анализа фактов реального мира, присущих стихийным рыночным порядкам, никогда не находящимся в равновесии.

Кроме того, экономисты австрийской школы считают прогнозирование конкретных экономических событий задачей предпринимателя, а не ученого-экономиста. Самое большее,что может делать экономист — это качественные или теоретические «предсказания», или, используя терминологию Хайека, «структурные предсказания», затрагивающие эффекты расстройства координации или экономический интервенционизм в любой из его форм. Но как ученые-экономисты они не могут делать прогнозы, которые применимы к определенным обстоятельствам времени и места.

Словом, для австрийцев фундаментальной экономической проблемой является не технический вопрос, как максимизировать объективную, постоянную и «известную» функцию, зависящую от ограничивающих условий, которые тоже рассматриваются как «известные» и постоянные. Напротив, в австрийском смысле фундаментальная экономическая проблема является строго «экономической»: она возникает, когда друг с другом соревнуются множество целей и средств и когда знание о них не является ни данностью, ни константой, а рассеяно по всем разумам бесчисленных реальных людей, которые постоянно создают его заново.

В этой ситуации никто не может знать ни всех существующих возможностей и вариантов выбора (а меньше всего тех, которые будут созданы в будущем), ни относительной силы, с которой их станут желать. По этой причине неудивительно, что все больше выдающихся неоклассических экономистов, подобных Марку Блаугу, проявляют большое мужество и окончательно заявляют о своем отходе от модели общего равновесия и неоклассическо-кейнсианского синтеза. Блауг заключает: «Медленно и с крайней неохотой я пришел ко мнению, что они [австрийская школа] правы, а мы все были неправы» (Blaug and de Marchi, 1991, p. 508).

Австрийские теоретики рассматривают защиту свободного рынка чикагской школой как отчасти ошибочную: «совершенный» в неоклассическом смысле рынок является логической несообразностью. Рынок следует защищать не потому что он «совершенный» или эффективен по Парето, а потому что рынок — это процесс открытия, творчества и координации, который никогда не находится в равновесии. Кроме того, рынок — это единственно возможный выбор, и его нельзя усовершенствовать государственным регулированием (а можно лишь ухудшить).

Все признают, что австрийская экономическая школа возникла после выхода в свет «Оснований политической экономии» Карла Менгера (1840—1921) в 1871 году. Но все же в действительности Менгер усвоил традицию философии, начало которой было положено в континентальной Европе и которую можно проследить до испанских ученых саламанкской школы XVI—XVII веков. Таким образом, можно сказать, что австрийскую школу можно в прямом смысле назвать «испанской» (Huerta de Soto, 2008).

Схоласты золотого века Испании уже изложили основные принципы австрийской школы: во-первых, субъективную теорию ценности (четко сформулированную Диего де Коваррубиасом-и-Лейва); во-вторых, идею о том, что цены определяют издержки, а не наоборот (как обнаружил Луис Саравиа-де-ла-Калье); в-третьих, динамическая природа рынка и невозможность получения информации, которая соотносится с равновесием (как объяснили Хуан де Луго и Хуан де Салас); в-четвертых, динамическая концепция конкуренции, понимаемой как процесс соперничества продавцов (что является вкладом Кастильо де Бовадилья и Луиса де Молины); в-пятых, принцип временнóго предпочтения (вновь открытый Мартином де Аспилькуэтой); в-шестых, искажающее воздействие инфляции на реальную экономику (объясненный Хуаном де Марианой, Диего де Коваррубиасом и Мартином де Аспилькуэтой); в-седьмых, критический анализ банковской системы с частичным резервированием (включенный в труды Луиса Саравиа-де-ла-Калье и Мартина де Аспилькуэты); в-восьмых, тот факт, что банковские депозиты образуют часть денежной массы (открыто Луисом де Молиной и Хуаном де Луго); в-девятых, догадка Хуана де Марианы о том, что недостаток информации делает невозможной организацию общества посредством принуждительных приказов; и, в-десятых, либеральная традиция, по которой неоправданное вмешательство в рынок нарушает естественный закон.

Главные вклады Менгера включают субъективную теорию ценности, открытие закона предельной полезности, теорию стихийного возникновения институтов, концепцию процесса производства как ряда последовательных временнЫх этапов и критику историзма в «споре о методах» со Шмоллером и прочими немецкими «катедер-социалистами».

Самый блестящий ученик Менгера Ойген фон Бём-Баверк (1851—1914) развил эти вклады и применил их к теории процента (которая считает, что процент определяется субъективной оценкой временнóго предпочтения, а вовсе не предельной производительностью капитала) и к теории капитала, понимаемого как предположительную ценность капитальных благ (выраженную в ценах свободного рынка), воплощающих промежуточные стадии любого производственного процесса. Более того, Бём-Баверк опроверг марксистскую теорию эксплуатации и теорию образования цен Маршалла, который считал, что полезность и издержки совместно определяют цены. (Маршалл был прав относительно полезности, но неправ относительно издержек.)

Людвиг фон Мизес (1881—1973) был ведущим представителем третьего поколения австрийских экономистов и, несомненно, самым значительным из них. Мизес разработал наиболее важные с практической точки зрения разделы австрийской доктрины — теорию невозможности социализма, теорию экономических циклов, теорию предпринимательства, критику интервенционизма, а также систематизировал австрийскую методологию. Он также одарил нас знаменитым трактатом по австрийской экономической школе — «Человеческая деятельность», — который вышел во множестве изданий и на всех языках (например, по меньшей мере восемь изданий в моей собственной стране, Испании [русские издания: М.: Экономика, 2000; Челябинск: Социум, 2005]).

Самым выдающимся учеником Мизеса был Фридрих А. Хайек (1899—1992), лауреат Нобелевской премии по экономике за 1974 год. Хайек углубил все вклады Мизеса, разгромил кейнсианскую экономическую теорию и был ведущим в ХХ столетии теоретиком стихийного рыночного порядка.

Ближе к нашим дням основными австрийскими экономистами были Мюррей Ротбард (1926—1995), автор более двадцати книг и сотен статей по теории и истории, который был движущей силой теории анархо-капитализма, и Израэл Кирцнер (род. 1930), профессор экономики Нью-Йоркского университета, который усовершенствовал австрийскую теорию предпринимательства.

Но главная причина оптимизма относительно будущего австрийской школы как основного интеллектуального фона для нового глобализованного мира XXI столетия, основанного на предпринимательстве и творческом потенциале, состоит в постоянно растущем числе молодых ученых, которые в бескомпромиссном поиске научной истины отказываются от кейнсианской и монетаристской теорий старого мейнстрима и по всему миру избирают австрийскую школу экономической науки.

По этой причине я полагаю, что в национальных интересах России поощрять знание и исследования в области австрийской школы экономики для того, чтобы в университетах страны этот подход заменял старые кейнсианское, неоклассическое и монетаристское учения, которые как винегрет перемешаны в используемых ныне университетских учебниках, большинство из которых американского происхождения.

Верно, что дорога к научной истине трудна, но давайте надеяться, что этот новый прилив вскоре достигнет русскоговорящего мира и особенно удивительной страны России. И если моя книга «Австрийская школа: рынок и предпринимательское творчество» хоть немного поможет выполнению этой важной задачи, я сочту, что все мои усилия были оправданны.

Большое спасибо.

Основная библиография
Hayek F.A. The Fatal Conceit: The Errors Of Socialism. Ed. W.W. Bartley III. Chicago: Univercity of Chicago Press, New York and London: Routledge, 1990.
Huerta De Soto J. Die Österreichische Schule Des NationalÖkonomie Markt Und Untermehmerische Kreativität. Wien: Friedrich A. Hayek Institut, 2008.
Huerta De Soto J. Socialismo, Calculo Economico Y Funcion Empresarial. 3rd Ed. Madrid: Union Editorial, 2005.
Kirzner, Israel M. Competition And Entrepreneurship. Chicago: Univercity Of Chicago Press, 1973.
Rothbard, Murray N. Man, Economy, And State. Auburn, Alabama: Ludvig von Mises Institute, 2004.
Rothbard, Murray N. An Austrian Perspective On The History Of Economic Thought. 2 Vols. Auburn, Alabama: Ludvig von Mises Institute, 2006.
Уэрта де Сото, Х. Деньги, банковский кредит и экономические циклы. М., Социум. 2008.
Кирцнер И. Конкуренция и предпринимательство. М.: ЮНИТИ, 2001; Челябинск: Социум, 2009.
Уэрта де Сото Х. Социализм, экономический расчет и предпринимательская функция. М.: ИРИСЭН, Челябинск, 2008.
Мизес, Людвиг фон. Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории / 2-е испр. изд. Челябинск: Социум, 2005.
Цитированные книги:
Blaug, M., De Marchi, N. Appraising Economic Theories. London: Edward Elgar eds., 1991/
Coase R. H. Looking For Results// Reason: Free Minds And Free Markets. Vol.1, 1997/
Mises, L. von. Notes And recollections. South Holland, Illinois: Libertarian Press, 1978.
Rosen, S. Austrian And Neoclassical Economics: Any Gains From Trade? // Journal Of Economic Perspectives. Vol. 2. Vol. 4. P. 139—152.
Уэрта де Сото, Х. Деньги, банковский кредит и экономические циклы. М., Социум. 2008
Уэрта де Сото, Х. Австрийская школа: рынок и предпринимательское творчество. Социум, 2007.

[Павел Усанов]

https://www.youtube.com/watch?v=s5pNMfVuqzA