*2004. Ελλάδα

[Геродиан]

http://rec.gerodot.ru/kyklades/neolit.htm
МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА

МРАМОРНЫЕ, И НЕ ТОЛЬКО, ИДОЛЫ

С чего все начиналось. Эпоха неолита. 5900 - 3200 гг. до н.э.

Слева - сидящая фигура, вырезанная на гальке. 4х3.3 см.
6500 - 4500 гг. до н.э. Magoula Karamourlar (Stephanovikio, Magnesia).
Музей Волоса. Инв. № М 132. Возможно, первый "мыслитель" ойкумены.

Справа - керамический женский идол. Салиагос - тип. 5800 - 4800 гг. до н.э.
Ираклионский Археологический музей, Коллекция Giamalakis.


Мраморный женский идол типа "steatopygous" (буквально - "толстозадая"). Высота 15 см.
5900 - 5200 гг. до н.э. Окрестности Спарты.
Национальный Археологический музей. Афины. Инв. № 3928.

Слева - Мраморный женский идол типа "steatopygous". Высота 7.2 см.
5900 - 5200 гг. до н.э. Окрестности Спарты.
Национальный Археологический музей. Афины. Инв. № 3932.

Справа - Мраморный идол. Салиагос - тип. Высота 9.2 см. 5300 - 4300 гг. до н.э.
Археологический музей Наксоса. Инв. № MN 210.

Слева - Мраморный женский идол типа "steatopygous".
5900 - 5200 гг. до н.э. Эгина.
Национальный Археологический музей. Афины. Инв. № 8772.

Справа - Мраморный идол из Фессалии. 5200 - 4300 гг. до н.э.
Археологический музей Ларисы. Инв. № 216.

Слева - группа антропоморфных фигурин из Доменико, Лариса.
5200 - 4300 гг. Археологический музей Ларисы. Инв. № 150. Глина.
Сюжет, похоже, оказался очень популярным на протяжении тысячелетий.

Справа - женский идол из Фессалии. 5200 - 4300 гг. до н.э.
Археологический музей Ларисы. Инв. № 118. Глина.


Керамический женский идол типа "steatopygous". Высота 6.8 см.
5200 - 4300 гг. до н.э. Акрополь Сескло.
Национальный Археологический музей. Афины. Инв. № 5940.


Керамический женский идол типа "steatopygous". Высота 6.8 см.
5200 - 4300 гг. до н.э. Акрополь Сескло.
Национальный Археологический музей. Афины. Инв. № 5941.

«Дама из Салиагоса».V - IV тыс. до н.э. Археологический музей Пароса. Инв. № 887.


Каменные идолы. Высота 11.7 и 23.2 см. 3700 - 3300 гг. до н.э. Акрополь Димини.
Национальный Археологический музей. Афины. Инв. №№ 5991 и 5994.


Керамические идолы эпохи позднего неолита из Национального археологическуого музея Афин.
"Куротрофос" (кормилица). Высота 16 см. 3700 - 3300 гг. до н.э. Акрополь Сескло. Инв. № 5937
"Мыслитель" из региона Лариссы. Высота 49 см. 4200 - 3200 гг. до н.э. Инв. № 5894.

Без деталей здесь не обойтись.








Источник фотоматериала: открытки, выпускаемые Фондом Николаса П. Гоуландриса (Музей Кикладского искусства) и издательством "HANNIBAL" Since 1957, Афины.

National Archaeological Museum-Athens. NEOLITHIC and CYCLADIC CIVILIZATION. G. Papathanassopoulos, Ephor of Antiquities. "MELISSA" Publishing House. 1981

MARANGOU L. Cycladic Culture. Naxos in the 3rd millennium BC. Athens 1990 (греческое издание)

Фото "Дамы из Салиагоса" выполнены нами (MTV) в августе 2007 г. - Marina.

[Геродиан]

http://rec.gerodot.ru/kyklades/figurinen01.htm
Мраморные скрипичные идолы. Фаза Пелос.

Слева - Археологический музей Наксоса.

Справа - Музей Кикладского искусства. Афины.
Кол. № 479. Высота 13 см. Кол. № 338. Антипарос (?). Высота 9,8 см.

Мраморные скрипичные идолы. Фаза Пелос. Национальный Археологический музей. Афины.

Слева - Инв. № 3937. Высота 22 см. Кимолос.

Справа - Инв. № 4765. Парос.

Мраморные женский и мужской идолы. Фаза Пелос. Археологический музей Наксоса.
Слева - Инв. № MN 1992. Высота 6, 9 см.

Справа - Инв. № MN 199. Высота 23 см.

Мраморные идолы. Фаза Пластирас. Национальный Археологический музей. Афины.
Слева - Инв. № 3911. Высота 25 см. Аморгос.

Справа - Инв. № 4762. Высота 50 см. Парос.


Мраморные женские идолы. Фаза Пелос-Пластирас. Музей Кикладского искусства. Афины.
Кол. №№ 1111, 1112 ("После родов"). Высота - 10 см.


Мраморные мужской и женский идолы. Фаза Пластирас. Доисторический музей. Тира.
Инв. №№ 6858, 6815. Высота 10 - 12 см.

Мраморные женские идолы. Фаза Пелос-Пластирас. Археологический музей Пароса.

Источник фотоматериала: открытки, выпускаемые Фондом Николаса П. Гоуландриса (Музей Кикладского искусства) и издательством "HANNIBAL" Since 1957, Афины.

National Archaeological Museum-Athens. NEOLITHIC and CYCLADIC CIVILIZATION. G. Papathanassopoulos, Ephor of Antiquities. "MELISSA" Publishing House. 1981

Paros. Photeini Zapheiropoulou. Honorary Ephor of Antiquities. Athens 1998

Museum of Prehistoric Thera. C. Doumas, M. Marthari, C. Televantou. Ministry of Culture. Athens 2007

Фото в Национальном археологическом музее Афин, Инв. № 4762, выполнено нами (MTV) в августе 2007 г. - Marina.

[Геродиан]

http://rec.gerodot.ru/kyklades/figurinen02.htm
Из-за большого разнообразия типов и подтипов кикладских мраморных идолов этого периода иллюстративный материал будет разбит в соответствии с принятой на сегодня Периодизацией: на типы и их варианты в рамках фаз ECII.

Фаза Кампос
Мраморные идолы типа Лурос. Национальный Археологический музей. Афины.
Инв. № 6140 (6, 7, 9, 10, 11). Наксос. Высота: 17.4, 19.3, 22, 21.5, 18 см.

Мраморные идолы типа Лурос и Капсала (переходный вариант - от фазы Кампос к фазе Сирос).

Слева - Музей Кикладского искусства. Афины. Кол. № 344. Высота - 16.5 см.

Справа - Доисторический музей. Тира. Инв. № 6816. Высота 12 см.

Фаза Сирос. Вариант Спедос

Этот вариант получил свое название по имени некрополя на о. Наксос - самого богатого на находки кикладских идолов данного канонического типа.

Мраморные женские идолы канонического типа. Музей Кикладского искусства. Афины.
Кол. №№ 107 (12.7 см), 104 (предположительно - из Донусы, 17.3 см), 104а (18.5 см),
103 (16.5 см), 477 (14.9 см), 350 (+350а) - высота с головой 9.5 см.


Мраморные женские идолы канонического типа. Музей Кикладского искусства. Афины.
Кол. № 311. Высота - 47.2 см. Кол. № 104а. Высота - 18.5 см.


Мраморные женские идолы канонического типа. Музей Кикладского искусства. Афины.
Кол. № 207. Высота - 25.4 см. Кол. № 282. Высота - 74.3 см.


Мраморные женские идолы канонического типа. Музей Кикладского искусства. Афины.
Кол. № 252. Высота идола - 35.5 см. Кол. № 284. Высота - 24.8 см.

Мраморные женские и мужской идолы канонического типа. Музей Кикладского искусства. Афины.
Слева - Кол. № 251. Высота - 33 см. Кол. № 256. Высота - 11.2 см. Оба экспоната - Наксос (?).
Кол. № 281. Высота - 63.4 см.

Справа - Кол. № 969. Высота - 41.4 см. Аморгос (?).
Все представленные здесь идолы из-за своих особенностей атрибутируются
в рамках фазы Сирос как изготовленные т.н. "Мастером Гоуландрис".


Мраморные женские идолы канонического типа. Музей Кикладского искусства. Афины.
Кол. № 724. Высота - 1.40 м. Это один из самых "рослых" идолов. Керос (?)
Кол. № 304. Высота - 65.5 см. Куфонисия (?).


Мраморные женские идолы канонического типа. Археологический музей Наксоса.
Инв. № MN 4675. Высота - 39 см. Инв. № MN 4693/8917. Высота - 32.3 см.


Мраморные женские идолы канонического типа. Археологический музей Наксоса.



Мраморные женские идолы канонического типа. Археологический музей Наксоса.


Мраморный женский идол канонического типа. Археологический музей Наксоса.
Инв. № MN 167. Высота 30 см. "Беременная".


Мраморные женские идолы канонического типа. Национальный Археологический музей. Афины.
Инв. № 6140(18). Высота 23.9 см. Наксос. Некрополь Спедос.
Инв. № 6140(22). Высота 43.5 см. Наксос. Некрополь Спедос.


Мраморные женские идолы канонического типа. Национальный Археологический музей. Афины.
Инв. № 6195. Высота 58.7 см. Наксос. Некрополь Спедос.
Инв. № 3978. Высота 1.52 м. Самый "рослый" идол. Аморгос.


Мраморная голова большой кикладской статуи. Национальный Археологический музей. Афины.
Инв. № 3909. Высота 22 см. Аморгос. Со следами росписи.
Возможно, у кикладцев на лице была татуировка?

Фаза Сирос. Варианты Докатизмата, Кумаса и Халандриани

Эти варианты канонического типа в рамках фазы Сирос существовали позже варианта Спедос и названы по имени поселений на островах архипелага, где идолы этого типа были обнаружены в наибольшем количестве: Докатизмата (о. Аморгос), Кумаса (о. Крит) и Халандриани (о. Сирос).


Мраморные женские идолы канонического типа. Вариант Докатизмата.
Музей Кикладского искусства. Афины. Кол. № 206. Высота - 39.1 см.
Кол. № 236. Высота - 30.7 см. "После родов". Аттика (?)


Мраморные женские идолы канонического типа. Национальный Археологический музей. Афины.
Инв. № 4722. Высота - 30.5 см. Аморгос, некрополь Докатизмата.
Инв. № 6174. Высота - 46 см. Сирос, некрополь Халандриани.


Мраморные женские идолы канонического типа. Вариант Халандриани.
Музей Кикладского искусства. Афины.
Кол. № 102. Высота - 30.5 см. Гераклея (?). Кол. № 105. Высота - 12.7 см.


Мраморные идолы канонического типа. Вариант Халандриани.
Музей Кикладского искусства. Афины. Кол. № 312. Высота - 20.8 см. Спедос - Наксос (?).
Кол. № 308. Высота - 25 см. Спедос - Наксос (?). "Охотник Гоуландриса"
Национальный Археологический музей. Афины. Инв. № 5380. Высота - 22.8 см. Сирос.


Мраморные идолы канонического типа. Вариант Кумаса.
Ираклионский Археологический музей. Крит. Фурни около Арханеса.
Музей Кикладского искусства. Афины. Кол. № 218. Коллекция Митцотакиса.

Источник фотоматериала: открытки, выпускаемые Фондом Николаса П. Гоуландриса (Музей Кикладского искусства) и издательством "HANNIBAL" Since 1957, Афины.

National Archaeological Museum-Athens. NEOLITHIC and CYCLADIC CIVILIZATION. G. Papathanassopoulos, Ephor of Antiquities. "MELISSA" Publishing House. 1981

Museum of Prehistoric Thera. C. Doumas, M. Marthari, C. Televantou. Ministry of Culture. Athens 2007

MINOISCHES KRETA. Vom Mythos zur Geschichte. Antonis Vassilakis. Verlag ADAM. 2001

MARANGOU L. Cycladic Culture. Naxos in the 3rd millennium BC. Athens 1990 (греческое издание)

Фото в Национальном археологическом музее Афин, Инв. № 4762, выполнено нами (MTV) в августе 2007 г. - Marina.

[Ю.В.Андреев]

http://rec.gerodot.ru/kyklades/andreev01.htm
Издательство "Дмитрий Буланов", Санкт-Петербург, 2002

Часть первая. Эгейский мир в преддверии цивилизации (Эпоха ранней бронзы)

Фрагменты

[...] Культура островов Кикладского архипелага, несомненно представляет собой самое удивительное и своеобразное явление в истории Эгейского мира в эпоху ранней бронзы. 41

Киклады

Аморгос: 2 - Докатисмата;

Кеос: 2 - Айя Ирини;

Мелос: 1 - Филакопи;

Сироc: 1 - Халандриани;

Фера: 1 - Акротири

Хотя в заселении островов, происходившем, как было уже сказано, очень медленно и постепенно, вероятно в течение всего III тыс., могли участвовать выходцы как с европейского, так и с азиатского побережий Эгейского моря, скорее всего говорившие на разных языках и придерживавшиеся разных обычаев, сплав, образовавшийся в результате перемешивания и слияния этих разнородных культурных традиций, оказался совершенно непохожим на все прочие известные нам сейчас материковые и островные культуры этой эпохи. В полной мере этот сугубо индивидуальный облик кикладской культуры определился лишь к середине III тыс. с наступлением периода, который принято сейчас называть "периодом Керос-Сироc" (по местам наиболее важных археологических находок; общая продолжительность этого периода составляет около четырех столетий - с 2700 по 2300 г.).

Кикладская архитектура этого времени не способна поразить воображение ни монументальностью пропорций, ни оригинальностью конструкций, ни хотя бы хорошим качеством каменной кладки. Несмотря на исключительное богатство естественных залежей строительного камня, в том числе известняка и мрамора, островитяне в эту эпоху еще не покушались на строительство таких крупномасштабных архитектурных сооружений, как уже упоминавшиеся цитадели Трои I-II, "дом черепиц" в Лерне III или хотя бы оборонительные стены Полиохни. Вероятно, у них просто не было для этого ни достаточных сил и средств, ни, что особенно важно, политических структур, которые мы здесь условно обозначаем термином "протогосударство". Судя по сохранившимся строительным остаткам, обычная жилая застройка кикладских поселений, как правило, имела крайне убогий и непрезентабельный вид. По большей части она состояла из небольших в одну-две комнаты домов с искривленными стенами, выложенными из плохо пригнанных друг к другу каменных плит. Из того же материала - необработанных плит сланца или известняка сооружались также могилы в кикладских некрополях, обычно имеющие вид каменных ящиков - цист. Во многих местах при строительстве жилищ, вероятно, использовалось дерево (острова Эгеиды в те времена еще не были такими голыми и безлесными, как теперь). Некоторые из этих построек имели вид сплетенных из ветвей и, возможно, обмазанных глиной круглых башенок-хижин с конусообразными крышами из соломы или камыша. Скорее всего, небольшую деревушку, состоящую именно из таких хижин, изображает известная хлоритовая пиксида с острова Мелос.42 Сколько-нибудь значительных поселений на Кикладах в это время, по-видимому, не было. Самый крупный из кикладских некрополей этой эпохи, открытый близ Халандриани на острове Сироc, насчитывал, как уже было сказано, всего около шестисот могил, а расположенное поблизости укрепленное поселение Кастри состояло из десятка убогих домишек, в которых одновременно могло поместиться едва ли более сотни человек.

План поселения Кастри (Халандриани) на Сиросе

Основная масса населения архипелага в то время жила, по всей видимости, именно в таких деревушках, как правило, занимавших вершины укрепленных самой природой обрывистых холмов. К такому образу жизни кикладцев вынуждали набеги блуждавших повсюду пиратских дружин.43

В жизни обитателей малоплодородных и вообще небогатых природными ресурсами островов (их главное богатство составляли, как было уже сказано, запасы разных пород строительного камня и, видимо, также рыба, которую здесь можно было ловить повсюду) морской разбой, несомненно, должен был занимать очень важное место, как один из главных источников средств существования. Как писал в своей "Археологии" Фукидид (1, 4, 81), завзятыми пиратами были карийцы, составлявшие в древности основное население Кикладского архипелага, и владыке Крита царю Миносу пришлось приложить немало сил и усердия для того, чтобы очистить остров от этого разбойничьего племени. Конечно, существовали и другие стимулы, побуждавшие воинственных островитян спускать на воду свои длинные с высоким форштевнем корабли (их изображения мы можем видеть сейчас на так называемых кикладских сковородках).44 Во время своих плаваний они вполне могли чередовать пиратские набеги на ближайших и более удаленных соседей с такими мирными промыслами, как рыболовство и торговля. О размахе этих полуторговых-полуразбойничьих предприятий свидетельствуют многочисленные находки кикладских ремесленных изделий, разбросанные в очень широком диапазоне по всему эгейскому бассейну.45

Несмотря на уже отмеченную выше относительную бедность Кикладского архипелага природными ресурсами, его древнейшие обитатели проявили немало изобретательности и находчивости, сумев использовать даже то немногое, что было в их распоряжении, для налаживания коммерческих сделок с соседними племенами. Можно составить примерный перечень товаров, которые они развозили на своих кораблях по всей Эгеиде. В этот перечень, вероятно, входили некоторые виды сельскохозяйственных продуктов, например вино (на вулканических почвах ряда островов, в том числе Мелоса, Феры, Наксоса и др., давал хорошие урожаи виноград, из которого уже в античную эпоху изготовлялись пользовавшиеся большой популярностью среди знатоков сорта вин), некоторые виды ремесленного сырья, например обсидиан или вулканическое стекло, крупные месторождения которого, находившиеся на острове Мелос, начали разрабатываться еще в эпоху неолита и продолжали использоваться также во II тыс.,46 мрамор (его основные залежи на Паросе и Наксосе были хорошо известны позднейшим греческим скульпторам и архитекторам), другие породы камня, пригодные для всяких ремесленных поделок, металл (небольшие месторождения меди, серебра и золота существовали на нескольких островах архипелага). Но главной "статьей" кикладского экспорта, по всей видимости, могут считаться разнообразные изделия, изготовленные из этих же материалов.

О чрезвычайно высоком уровне развития кикладского ремесла свидетельствуют многочисленные археологические находки, происходящие по преимуществу из некрополей, куда они попали в свое время в качестве сопроводительных заупокойных даров. Среди этих находок довольно много изделий из металла: меди, бронзы, серебра и золота. Кикладские ремесленники были, судя по всему, искусными металлургами. Они одними из первых в Эгейском мире освоили технику выплавки и обработки бронзы. Изготовленные ими из этого металла кинжалы, наконечники копий, различные инструменты почти не уступают лучшим восточным образцам.47

Кикладские украшения, в основном серебряные, не выдерживают сравнения с аналогичными вещами из троянских кладов, хотя и у них есть свои скромные достоинства. Некоторые из них, например, диадема из некрополя в Халандриани, украшены вычеканенными изображениями загадочных фигур, представляющими большой интерес для исследователей эгейских религий.48

Серебряные украшения:

1 - диадема из некрополя Халандриани;

2-4 - диадема, обруч, булавка с навершием в виде барашка. Аморгос.

Афины. Национальный музей

Кикладскую керамику49 периода культуры Керос-Сироc отличает строгое, можно даже сказать, аскетическое изящество. В формах и в фактуре сосудов ощущается какая-то почти металлическая или каменная жесткость. Вполне возможно, что изготовившие их мастера сознательно подражали каким-то изделиям из камня или металла. На темную, отливающую металлическим блеском поверхность сосуда наносился резцом или специальным штампом скупой геометрический орнамент, на вазах обычно покрывающий верхнюю часть шарообразного тулова. Процарапанный или оттиснутый на поверхности глины рисунок заполнялся специальной белой пастой, после чего сосуд ставился в печь и подвергался обжигу.50 Излюбленным орнаментальным мотивом кикладских гончаров была бегущая спираль, хотя наряду с ней использовались и другие фигуры: треугольники, звезды, концентрические круги, мотив спирали все же занимает совершенно особое, можно сказать, почетное место в их декоративном репертуаре. А если учесть, что спираль широко применялась также и для украшения сосудов, выточенных из камня, трудно будет удержаться от мысли, что это был своеобразный "фирменный знак" или символ самой кикладской культуры, который в дальнейшем позаимствовали у нее и другие эгейские культуры, прежде всего минойская и элладская.51

Кикладская керамика. Афины. Национальный музей

Пиксида (Халандриани)

Соусник (Наксос)

Пиксида (Сироc)

Особое место занимают среди керамических изделий периода Керос-Сироc так называемые кикладские сковородки - плоские сосуды с одной ручкой, по форме действительно на-поминающие сковороду. Назначение их остается неясным. Скорее всего, в них просто складывались плоды или лепешки, служившие "пищей мертвых". Согласно другой более оригинальной гипотезе, они могли заменять покойнику зеркало. Для этого было достаточно налить в них воду. Как бы то ни было, "сковородки", несомненно, заключают в себе нечто мистическое и более чем какая-нибудь другая разновидность кикладской керамики могут считаться культовой утварью в собственном значении этого слова.52 Их декоративное убранство и, видимо, также сама их форма пронизаны глубокой религиозной символикой и поражают воображение своей причудливой фантастичностью. На многих "сковородках" спиралевидный орнамент (о его символике подробнее см. в гл. 4, ч. III данной книги) сплошной сетью покрывает почти все днище сосуда (так называемый тип Сироc). На некоторых из них среди спиралей неожиданно появляется предельно схематичный, но все же хорошо узнаваемый силуэт корабля, и эта деталь сразу же наполняет смыслом все "хитрое узорочье" геометрического декора. Спирали теперь воспринимаются как условно-символическая замена морских волн, а вся композиция становится неким подобием "загадочной картинки", которая при расшифровке может оказаться морским пейзажем.

Кикладская керамика:

"Сковородка" из некрополя Халандриани.

В центре -- древнейшее в Европе изображение корабля.

2800--2200 гг. до н. э.

Афины. Национальный музей

Это сходство еще более усиливает окаймляющая всю окружность сосуда орнаментированная рамка. Однако, эту возникшую было иллюзию сразу же нарушает одна весьма важная деталь, которую мы видим в нижней части сосуда рядом с ручкой. Это - опять-таки предельно схематичное, но все же ясно различимое изображение женских genitalia. В сочетании с раздвоенной ручкой, очертания которой отдаленно напоминают сильно укороченные человеческие ноги, и это сходство, видимо, не случайно, эта деталь придает всему облику "сковородки" определенную, хотя и незавершенную антропоморфность. Сосуд, оставаясь сосудом, становится вместе с тем и идолом, крайне упрощенным изображением некоего женского божества, причем изображение это создается не только графическими, но и пластическими средствами, поскольку ручка "сковородки" оказывается ногами богини, а ее внутренняя полая часть, вероятно, может быть понята как чрево. Конечно, не располагая хотя бы самым необходимым минимумом информации о религиозных верованиях кикладцев, о главных божествах их пантеона, мы вряд ли когда-нибудь сможем назвать ее по имени, хотя в научной литературе нет недостатка в достаточно произвольных сближениях богини "сковородок" с египетской Нут, шумеро-вавилонскими Инанной-Иштар и Тиамат (Океан), огромное тело которой объемлет собой все мироздание и, видимо, в сущности тождественно ему.53 Достаточно ясно, однако, что перед нами божество поистине универсального плана, образ которого в предельно обобщенной форме воплотил представления древнейших обитателей Киклад об устройстве мироздания, о наполняющих космос могучих стихийных силах. По существу каждая такая "сковородка" представляет собой как бы миниатюрную модель вселенной, соединившую в самой простой, но вместе с тем удивительно емкой художественной формуле два наиболее фундаментальных ее элемента - землю и море. Море в виде весьма условно трактованной спиральной сетки со всех сторон обтекает, обволакивает полую земную твердь, но при этом и само охвачено твердой (иногда зубчатой) рамкой, намекающей на края земного диска. Отдельные элементы этой модели, однако, связаны между собой не только как части космического целого, но и как части тела великой богини -- матери всего сущего, не только объемлющей своим гигантским организмом всю природу и все мироздание, но и наделяющей его особого рода индивидуальностью. Отголоски такого рода первобытных синкретических верований еще угадываются в образах таких греческих богов более позднего времени, как Гея (Рея), Аид (Тартар), Океан и некоторые другие. Для человека, с большим усердием и благоговением выцарапывавшего загадочные узоры на днище "сковородки", символом, исполненным глубочайшего мистического смысла, были, вне всякого сомнения, genitalia богини. В нем тесно переплелись так много значащие для первобытного сознания представления о жизни и смерти. В воображении кикладского художника этот грубо очерченный треугольник мог выполнять одновременно две прямо противоположных функции: служить вратами преисподней, через которые должны были пройти все души усопших на пути к своему загробному пристанищу, и вместе с тем как важнейший признак материнства гарантировать каждому умершему возрождение к новой жизни. В путешествии на тот свет такая вещь, конечно, могла оказаться весьма полезной. Поэтому "сковородки" и находят по преимуществу в кикладских могилах.54

Орнаментальное убранство некоторых более ранних сосудов этого же типа (так называемая группа Кампос) придает им определенное сходство с простейшей географической картой.55 Вместо сплошной сетки спиралей мы видим здесь концентрические орнаментальные пояса, также состоящие из спиралей, хотя и несколько иной формы, и четко вписанные в окружность "сковородки". При внимательном разглядывании композиций этого рода возникает иллюзия, будто образующие их пояса плавно вращаются вокруг своей оси. Центр такой композиции может занимать либо звезда, либо концентрические круги, либо одиночная спираль. На одной такой "сковородке"56 солнечный диск с расходящимися во все стороны лучами помещен в центр.

Кикладская керамика:

"Сковородка" группы "Кампос".

Париж. Лувр

Внешние спиралевидные пояса могут изображать какое-то подобие великой реки Океана, в мифологических представлениях греков гомеровского времени опоясывающей земной диск по всей его окружности. Второй такой же пояс, вписанный в большой внешний круг, следуя этой же логической схеме, можно связать с внутренними водами: морями, озерами и реками, питаемыми Океаном. Центральная же звезда или спираль не может быть ничем иным, как только солнечным символом. Вместе взятые все эти элементы складываются в замкнутую гармоничную модель мироздания, представляющую собой некое подобие самодовлеющего и самодвижущегося механизма.

При взгляде на эту комбинацию геометрических фигур почти неизбежно возникает образ равномерного, строго цикличного движения, идущего как бы в унисон с цикличностью природных процессов сменой дня и ночи, времен года, чередованием морских штормов и штилей и т. д. В этом образе, вне всякого сомнения, нашли свое воплощение важнейшие представления древних кикладцев о времени и пространстве. Интересно также и то, что картообразные "сковородки" лишены антропоморфных признаков, присущих экземплярам более поздней серии или группы Сироc. Сопоставление этих двух типов ритуальных сосудов позволяет сделать вывод, что в период расцвета кикладской культуры здесь почти одновременно или с небольшим разрывом во времени (культура Кампос, представленная картообразными "сковородками", занимает промежуточное положение на стыке периодов Гротта-Пелос и Керос-Сироc),57 но, видимо, в двух разных местах возникли две заметно различающиеся между собой модели мироздания: одна, воплотившая в духе первобытного синкретизма образ великого женского божества природы, еще совершенно неотделимого от самой природы, и другая, хотя и несколько более ранняя по времени, но уже свидетельствующая о переходе человеческого сознания на более высокий уровень абстрактного мышления и его постепенном освобождении от осмысления окружающего мира исключительно в категориях или скорее образах мифологического антропоморфизма. Впрочем, на Кикладах этому процессу так и не суждено было завершиться.

С наибольшей полнотой богатый творческий потенциал древних кикладцев раскрыл себя в разнообразных изделиях из камня. Не будет большим преувеличением, если мы признаем, что именно камень и такие его природные свойства, как холодная тяжесть, кристаллическая твердость, приятная на ощупь гладкость и т. д., во многом определили весь характерный неповторимый облик кикладской культуры. Из камня обитатели архипелага строили свои жилища. Каменными плитами они выкладывали могилы. Из различных пород камня - зеленоватого и черного стеатита, многоцветной бречии, голубоватого паросского и наксосского мрамора выделывались всевозможные ценные вещицы, пригодные как в домашнем обиходе, так и для заупокойных приношений, в том числе лопатки, ступки и пестики для растирания красок, коробочки для косметики, пиксиды -- шкатулки с коническими крышками, кубки на высоких ножках, вазы разной вместимости и формы, и т. п. И наконец, тщательно отполированный мрамор был тем основным материалом, из которого изготовлялись знаменитые идолы, ставшие главным символом кикладской культуры.

Кикладские каменные сосуды58 не отличаются особым изяществом. В большинстве своем они довольно приземисты и неуклюжи. Изготовившие их мастера вложили в них гораздо больше старательности и умения, чем подлинного художественного вдохновения. Если они и могут нас чем-то поразить, так это необыкновенной тщательностью исполнения, настоящей виртуозностью в проработке отдельных деталей, но не более того. По-своему очень трогательны занятные шкатулки (пиксиды) из стеатита и хлорита, отдаленно напоминающие современные чернильные приборы.

Изделия из камня:

Хлоритовая пиксида с острова Наксос.

2800--2200 гг. до н. э.

Афины. Национальный музей

Создавшие их камнерезы явно пытались воспроизвести в миниатюре какие-то архитектурные оригиналы: не то жилища, не то зернохранилища, что придает этим изделиям определенное сходство с детскими игрушками. Стенки и крышки некоторых пиксид почти сплошь покрыты спиралевидным орнаментом, с особой тщательностью выгравированным на мягком камне. Эти спирали, однако, абсолютно неподвижны и, пожалуй, еще более усиливают ощу-щение какой-то скованности и оцепенения, возникающее при взгляде на эти образчики искусства кикладских камнерезов. Лишь в немногих мраморных вазах и кубках изготовившим их ремесленникам удалось соединить тяжеловесную монументальность формы с чистотой линий и элегантностью силуэта.

Особое пристрастие кикладцев к мраморным антропоморфным фигурам или так называемым идолам давно известно, но до сих пор еще не получило сколько-нибудь убедительного объяснения.59 В своем подавляющем большинстве идолы, как и почти все другие произведения кикладского искусства, происходят из погребений, куда они попали в составе сопровождающего инвентаря или заупокойных даров. Поэтому, как правило, они совсем невелики (не превышают 20-30 см в высоту), хотя изредка встречаются и идолы-гиганты, достигающие высоты почти человеческого роста. Такие крупные фигуры, возможно, предназначались для установки в домах или в святилищах. Но в конце концов они тоже попали в могилы, хотя для этого им пришлось сломать ноги и шею. В некоторых могилах находят по две и даже большее число таких статуэток. Но в большинстве случаев одному покойнику сопутствует один идол, что позволяет говорить о существовании какой-то сугубо интимной связи между ними. Облик классических кикладских идолов весьма своеобразен.

Изделия из камня:

Кикладский идол.

Период "Керос--Сироc".

Афины. Музей кикладского искусства (коллекция Николаса П. Гуландриса)

Поэтому их невозможно спутать ни с какими другими образцами антропоморфной скульптуры. Все они рассчитаны исключительно на фронтальное восприятие. В профиль они кажутся почти совершенно плоскими,60 хотя небольшие изгибы имеются в области таза, в коленях и в голеностопном суставе. У них длинные цилиндрические шеи, закинутые назад удлиненные овальные головы с прямым сильно выступающим вперед носом, но без глаз и часто также без рта. Плечи довольно широкие, бедра, напротив, узкие (некоторые особенно коренастые идолы кажутся совсем треугольными). Ноги слегка согнуты в коленях, а стопы почти вертикально вытянуты вниз, как будто идол привстал на цыпочки. Эта достаточно странная поза может быть объяснена, если признать, что идолы не были рассчитаны на строго вертикальное положение, а только на лежачее, что вполне согласуется с их основным назначением - как-то скрашивать загробное одиночество покойника. Руки у большинства идолов сложены под грудью. За немногими исключениями почти все они имеют достаточно ясно выраженные признаки женского пола: большой треугольник в нижней части живота и слегка выступающую грудь. Идолы-мужчины встречаются сравнительно редко и, кроме чисто физических признаков пола, обычно имеют различные атрибуты (оружие, кубки, музыкальные инструменты), указывающие на то особое положение, которое было им отведено среди всего этого класса антропоморфов. На некоторых идолах сохранились следы красной краски, использовавшейся для изображения диадемы на голове и знаков татуировки на щеках. Вероятно, первоначально эти загадочные фигуры не были так мертвенно бледны, как сейчас. Одновременно с вполне человекообразными идолами канонического типа кикладские камнерезные мастерские изготовляли из того же мрамора фигуры совсем иного рода - без ног, без рук и даже без головы, одно лишь туловище с чрезвычайно длинной конической шеей. Эти, как их называют обычно, "скрипкообразные идолы" пользовались довольно большой популярностью за пределами архипелага. Их находят в Трое, на Крите, на южном и западном побережьях Пелопоннеса.

Кого изображали кикладские идолы и в чем заключалось их основное назначение? Пытаясь найти в научной литературе ответы на эти два тесно связанных между собой вопроса, мы сталкиваемся с чрезвычайно широким разбросом мнений, высказываемых разными исследователями.61 Одни авторы готовы видеть в идолах "наложниц" или "жен" мертвых, другие - их игрушки, третьи - своего рода замену человеческих жертвоприношений, четвертые - изображения предков, пятые - богов-психопомпов, т. е. проводников душ мертвых в загробный мир, шестые - божеств плодородия типа вавилонской Иштар или финикийской Астарты, гарантирующих воскресение мертвых для новой жизни, и т. п. Не вызывает сомнений лишь одно. В представлении самих кикладцев между похороненным в могиле человеком и положенной в эту могилу антропоморфной фигурой должна была существовать какая-то особенно тесная, поистине интимная связь.62 Не случайно наиболее типичная поза канонических идолов периода Керос--Сирос со сложенными под грудью руками, слегка согнутыми в коленях ногами и поставленными "на цыпочки" ступнями прямо уподобляет каждого из них лежащему на спине или на боку мертвецу. В этой позе видна готовность разделить с умершим его судьбу, быть его поддержкой и опорой в тягостных скитаниях по "миру теней". Но только ли это? Как было уже замечено, подавляющее большинство дошедших до нашего времени идолов несет на себе более или менее ясно выраженные признаки существа женского пола. Даже на самых примитивных скрипкообразных идолах мы, как правило, видим в нижней части туловища старательно процарапанный резцом треугольник. Следует иметь в виду, что эта деталь имеет в кикладском, да и не только в кикладском, искусстве особое значение как главный опознавательный знак великого женского божества. В этом мы уже могли убедиться, рассматривая символические фигуры на кикладских "сковородках". Но "сковородки" в их антропоморфном варианте представляют в своем лице лишь одну из множества ипостасей или перевоплощений великой богини.

В искусстве древней Евразии длинный ряд таких перевоплощений уходит в самые отдаленные глубины эпохи неолита и даже палеолита, ко временам мустьерских охотничьих стоянок. Как показывают многочисленные скульптурные изображения, найденные археологами в различных районах Средиземноморья и на удаленной его периферии, на протяжении тысячелетий идеалом женщины оставалась тучная матрона, в невероятной избыточности плоти оставлявшая далеко позади рубенсовских красавиц и купчих Кустодиева.63 Вероятно, в этих фигурках сказались и чисто сексуальные пристрастия изготовивших их художников (надо полагать, что все они были мужчинами). Но главную роль здесь, конечно, играл расчет на действенность основного закона симпатической магии: подобное рождает подобное. Первобытный человек был убежден в том, что плодородие его полей, приумножение домашнего скота и охотничьей добычи находятся в прямо пропорциональной зависимости от телесных достатков божества, которое полагалось хорошо кормить, ублажать кровью и жиром жертвенных животных. В искусстве Эгейского мира этот тип "жирной богини" восходит по крайней мере к V тыс. Неолитические статуэтки, выполненные в гротескно-натуралистической манере, подчеркивающей необыкновенно мощные, доведенные до гиперболы формы женского тела, были найдены на Крите, на Пелопоннесе, в Фессалии (культура Сескло) и на некоторых островах Кикладского архипелага. От этих тучных "Венер" каменного века, по всей видимости, и ведут свою родословную кикладские идолы периода Керос-Сироc. Конечно, контраст, возникающий при прямом сравнении этих двух типов "идеальной женщины", получается самый разительный. С одной стороны, настоящий апофеоз цветущей женской плоти, воплощение могучей и грубой сексуальности, с другой - голая абстракция, почти совершенно лишенная физической оболочки, предельно упрощенная схема человеческого тела, напоминающая идеограмму рисуночного письма или современный дорожный знак. Об их отдаленном родстве говорят лишь немногие характерные детали - сложенные под грудью руки да скупо намеченные признаки пола. В остальном разделяющая их дистанция огромна, и найти хоть какие-то промежуточные звенья в этой цепи не так-то просто.64

Само собой разумеется, что за время, отделяющее канонических идолов середины III тыс. от самых поздних неолитических изображений женского божества, - а этот хронологический отрезок составляет немногим менее тысячелетия, - должны были претерпеть весьма существенные изменения и эстетические вкусы обитателей Эгейского мира, и все их мировосприятие. Но существует и одно достаточно важное функциональное различие между этими двумя группами ритуальных объектов, которое, как нам кажется, и само по себе способно объяснить столь разительное несходство их внешнего облика. Как было уже сказано, чересчур массивные формы женских статуэток неолитической эпохи, по понятиям создавших их умельцев, заключали в себе важнейшее стимулирующее средство, способное воздействовать на плодородие полей и стад. На каждого из кикладских идолов возлагалась иная, правда, не столь масштабная, но зато и более деликатная задача - служить гарантом личного спасения и, видимо, также бессмертия одного конкретного индивида. Как конкретно могла быть выполнена эта задача? Решая вопрос в самой общей форме, можно было бы предположить, что, согласно верованиям кикладцев, мраморный идол был необходим в могиле как магическая замена бренного тела мертвеца, как его волшебный двойник, в которого после окончательного истлевания телесных останков могла переместиться его душа, и в этом новом своем обличье либо отправиться в странствие по потустороннему миру, либо, что более вероятно, дожидаться грядущего воскресения и перевоплощения в какого-нибудь другого человека.

Гипотеза эта может быть несколько видоизменена, если мы снова вспомним, что в большинстве своем идолы изображают существ женского пола, хотя сопутствовали они как женщинам, так и мужчинам в равной мере. Ясно, что женский идол, положенный в мужскую могилу, никак не мог стать двойником погребенного в ней человека. Но зато он или тогда уж скорее она могла стать матерью покойника, а может быть, даже и его загробной женой. В этой связи стоит еще раз обратить внимание на характерную позу подавляющего большинства идолов со сложенными под грудью руками и согнутыми в коленях ногами. С одной стороны, как было уже сказано, эта поза типична для лежащего в могиле покойника. Но в то же время такую же позу обычно принимает рожающая или просто беременная женщина. А это может означать, что тело идола мыслилось как магическое подобие материнского чрева, в котором дух умершего мог найти себе временное пристанище в ожидании своего второго рождения либо на этом свете, если предположить, что кикладцы верили в переселение душ, либо на том, если они просто верили в загробную жизнь. Не исключено, что при этом предполагалась также и сексуальная связь между покойником, конечно, только если он был мужчиной, и подложенной в его могилу "спутницей". В этом случае она должна была принять в себя его семя, а вместе с ним и его душу, которая таким образом могла перевоплотиться в родившегося от этого мистического брака младенца (им мог впоследствии оказаться кто-нибудь из потомков умершего).65 В любом из этих вариантов идол выполнял функцию своего рода магического аппарата, с помощью которого осуществлялось переселение души покойника либо в тело другого человека, либо в потусторонний мир. Для этого ему не нужно было обладать особенно пышными формами, ибо с такой задачей легко могла справиться и почти совершенно бестелесная "идеограмма идеальной женщины".66 Удручающее однообразие кикладских идолов, отсутствие в их фигурах сколько-нибудь ясно выраженной индивидуальности не обязательно означает, что все они мыслились как изображения одного и того же божества, например великой богини -- покровительницы мертвых наподобие греческой Персефоны.67 Скорее, напротив, поскольку почти каждый из идолов был, так сказать, интимно связан с одним конкретным лицом, он и сам, несмотря на предельную стандартность его облика, должен был восприниматься как в некотором роде личность, т. е. как особое божество или гений, в чем-то, наверное, сходный с христианским ангелом-хранителем или, что будет, вероятно, более точной аналогией, с духами-покровителями (маниту) у североамериканских индейцев.68 Более масштабные и сложные функции космического характера в кикладском пантеоне, по всей видимости, выполняли божества иного плана вроде уже известной нам "богини сковородок".

Оценивая кикладских идолов с чисто эстетической точки зрения, нельзя не признать, что, по крайней мере, в одном от-ношении это был неоспоримый прогресс в сравнении с неоли-тической скульптурой, состоящей с ними, как было уже отмечено, в хотя и весьма отдаленном, но все же не вызывающем сомнений родстве. На фоне неуклюжих и тяжеловесных, закосневших в своей грубой материальности женских фигур эпохи неолита канонические идолы воспринимаются как воплощение сдержанной, суховатой элегантности, глубокой духовной сосредоточенности и отрешенности от всего земного. Лучшие из них поражают благородной чистотой (певучестью) линий, изысканной четкостью и законченностью силуэта. Как показывают специальные исследования, их создатели придерживались в своем творчестве определенного канона. Фигура каждого идола может быть разделена на три или на четыре части, гармонически уравновешивающие и дополняющие друг друга.69 В своем единстве они создают замкнутую в себе автономную, т. е. независимую от окружающей среды, форму. Если неолитические Венеры напоминают сгустки материи или какой-то иной субстанции, заполняющей пространство, лишь на мгновение от нее отделившиеся и всегда готовые снова в ней раствориться, то лучшие из кикладских идолов как бы обведены некой магической чертой, полностью изолирующей их от непосредственного окружения. Следует заметить, что эта тенденция к самоограничению и самоизоляции вообще в высшей степени характерна для кикладского искусства. Тому же принципу художественной автаркии подчинены орнаментика и пластическая форма наиболее характерных кикладских сосудов, выполненных как в глине, так и в камне. Все эти важные новшества свидетельствуют о возникновении более дифференцированной и вместе с тем более упорядоченной картины мира, уже начинающей освобождаться от изначального всеобщего синкретизма первобытного мифологического сознания.

В сравнении со своими по-крестьянски грубоватыми соседями - троянцами на востоке, элладцами на западе и минойцами на юге кикладцы производят впечатление рафинированных эстетов и аристократов духа. Необыкновенно высокий для того времени художественный уровень их искусства, в особенности, конечно, скульптуры, уже многих ввел в искушение. Некоторые искусствоведы видят в них, может быть, и не совсем без основания, далеких предшественников великих греческих скульпторов эпохи архаики и ранней классики, в чем-то предвосхитивших гармоническую ясность и уравновешенность их творений.70 Конечно, ни о какой прямой преемственности между кикладским и греческим искусством речи сейчас быть не может. Тем не менее кикладское искусство вполне может расцениваться как "первый проблеск" специфически эгейского чувства формы. Некоторое время тому назад известный американский археолог Дж. Кэски, кстати много работавший на Кикладах, обронил такую многозначительную сентенцию: "Эллинизирующая сила, которой земля Греции, очевидно, обладала в исторические времена совершенно независимо от деятельности человека, предположительно начала действовать задолго до того, как появились народы, которые могли быть названы "эллинами".71 Очевидно, Кэски имел в виду особые свойства греческого ландшафта и климата, которые на протяжении тысячелетий активно участвовали в формировании психического склада, культуры и не в последнюю очередь эстетических вкусов и пристрастий всех населявших эту страну в разные исторические эпохи племен и народов, чем, собственно, и обеспечивалась определенного рода преемственность, связывающая между собой все эти эпохи. Только в этом смысле, вероятно, и можно говорить о кикладском искусстве как об отдаленном предвестнике классического греческого искусства.

Но, признавая, что между ними существует определенное фамильное сходство, нельзя не видеть и их глубокого различия. Греческое искусство уже в самых ранних своих проявлениях, таких как древнейшие мраморные куросы и коры или даже геометрическая вазовая живопись, воспринимается как сгусток энергии, как концентрация огромной жизненной силы. В произведениях кикладских мастеров гармоническая сдержанность художника, основанная, как и у греков, на принципе максимальной экономии художественных средств, сплошь и рядом оборачивается мертвенностью, безжизненным оцепенением форм человеческого тела. Крайний аскетизм и мертвенный холод царят в кикладской скульптуре. И дело здесь, конечно, не в материале, из которого изготовлены практически все дошедшие до нас идолы. В творениях греческих скульпторов тот же холодный на ощупь мрамор глазом воспринимается как живая и теплая человеческая плоть. Безжизненность кикладских идолов обусловлена в первую очередь их доведенной до предела статичностью. Неподвижные, застывшие позы, ничего не выражающие лица без глаз и часто без ртов. Даже фигурки музыкантов как будто навеки застыли за своими арфами. Все это создает впечатление какого-то царства мертвых, в котором навсегда остановилось время. С неподвижностью идолов вполне гармонирует их бесплотность, о которой мы уже говорили выше. Стремясь уйти от того бесстыдного буйства плоти, которое царило в работах их предшественников - мастеров эпохи неолита, кикладские камнерезы, вероятно, бессознательно, незаметно для себя пересекли ту опасную черту, за которой начинается полоса абсолютного умерщвления плоти, ее, если можно так сказать, дематериализации. Человеческое тело превращается здесь в отвлеченную безжизненную схему человека, которая сохраняет, да и то лишь в полунамеке, признаки его пола, поскольку этого требует функциональное назначение скульптуры.

В сущности такое же развоплощение некогда живых, цветущих форм наблюдаем мы и рассматривая орнаменты, украшающие кикладскую керамику и сосуды из камня. Основной декоративный мотив, из которого строятся эти орнаменты, - мотив спирали - генетически, повидимому, восходит к орнаментике расписной энеолитической керамики, широко распространенной на территории Южной и Центральной Европы. Но, попав на Киклады, европейская спираль пережила поразительную метаморфозу. Спиралевидные орнаменты энеолитической керамики очень эластичны, подвижны и, можно сказать, наполнены дыханием жизни, имплицитно (в намеке) напоминая какие-то органические, скорее всего, растительные формы. На кикладских сосудах, как глиняных, так и каменных, спиральный декор теряет свое жизнеподобие, сводясь к голой геометрической схеме, и застывает в полной неподвижности. Лишь на некоторых кикладских "сковородках" еще улавливается медленное движение кольца спиралей по замкнутому кругу днища сосуда. На других вазах того же периода спиральный узор образует некое подобие жесткой кристаллической решетки, абсолютно неспособной ни к какому движению.

Таким образом, на всем кикладском искусстве лежит печать какого-то надлома, какой-то преждевременной усталости и даже обреченности. Ему явно не хватало запаса жизненных сил, необходимых для дальнейшего развития. По всей видимости, это была одна из тупиковых ветвей на древе великой художественной традиции европейского энеолита. Зловещая ирония истории на этот раз заключалась в том, что кикладцам пришлось уйти "со сцены" именно в тот момент, когда они первыми из всех народов Эгейского мира сумели заглянуть в его отдаленное будущее, вплотную приблизившись к великой тайне греческого искусства. Замечательные художественные открытия кикладских мастеров в сущности не нашли себе никакого применения в творческой практике их современников и ближайших потомков и вскоре, видимо, были просто забыты.72

Конец этой островной культуры был столь же внезапным и загадочным, как и гибель культуры Полиохни на севере Эгеиды. Между 2300 и 2200 гг. (при переходе от периода Керос-Сироc к периоду Филакопи I, завершающему историю эпохи ранней бронзы в этом субрегионе) численность кикладских поселений на всех островах архипелага сильно сократилась, что почти неизбежно наводит на мысль о резком демографическом спаде.73

Из немногочисленных могильников этой последней фазы развития кикладской культуры одна за другой исчезают все наиболее характерные ее приметы - такие, как мраморные идолы канонического типа, знаменитые "сковородки", пиксиды в виде домиков или зернохранилищ и т. п. В то же время не удается обнаружить и никаких ярко выраженных симптомов, которые могли бы свидетельствовать о появлении на архипелаге культуры принципиально иного типа. Стало быть, нет оснований говорить о приходе на острова какого-то нового народа или народов. А так как обычно вступающая в действие в таких ситуациях "гипотеза вторжения" в этом случае как будто не оправдывается, приходится допустить, что кикладская культура просто умерла своею естественной смертью, к чему мы в общем уже были подготовлены всем вышеизложенным.74

Во всяком случае новая кикладская культура, возникшая на том же месте в следующем II тыс. и представленная такими замечательными археологическими памятниками, как Айя Ирини на Кеосе, Филакопи II и III на Мелосе, Акротири на Фере, не имела почти ничего общего со своей изысканной, но анемичной предшественницей.



Примечания:

41. Renfrew С Op. cit. Р. 135 ff.; Kunst und Kultur der Kykladeninseln in 3. Jht. v. Chr./ Red. J. Thimme. Karlsruhe, 1976 (далее - KKK); Barber R. L N. The Cyclades in the Bronze Age. L., 1987.

42. Андреев Ю. В. Островные поселения Эгейского мира... С. 58 ел.; Ekschmitt W. Die Kykladen. Bronzezeit, Geometrische und Archaische Zeit. Mainz a/Rhein, 1993 S. 71, Taf. 17.

43. Doumas Chr. Early Bronze Age settlement Patterns in the Cyclades // Man, Settlement and Urbanism / Ed. by P. J. Ucko, R. Tringham and G. W. Dimbleby. L., 1972. Ср.: Broodbank С Op. cit. P. 323 ff. (по расчетам автора статьи, основную массу кикладских поселений в этот период составляли маленькие "фермы", или "хутора", в каждом из которых могли проживать одновременно не более двух-трех семей; поселения типа Кастри - Халандриани в те времена, по его мнению, были лишь редким исключением из общего правила). См. также: Dickinson О. Op. cit. P. 56.

44. Renfrew С. Op. cit. P. 356 ff.; KKK. S. 27; Broodbank С. Op. cit. P. 327 ff.

45. Было бы, однако, рискованно переоценивать масштабы кикладского мореплавания, принимая всерьез рассуждения некоторых авторов об интенсивной морской торговле между Кикладами и Левантом или Египтом, с одной стороны, и даже о "кикладской колонизации" побережья Испании - с другой (см., например: КК.К. S. 159 ff; 168 ff). Ренфрью, не исключая первую из этих возможностей, ставит под сомнение вторую (Renfrew С. Op. cil. P. 358 и idem. Problems in European Prehistory. Edinburgh, 1972. P. 43, 54; ср.: Broodbank C. Op. cit. P. 334 - об ограниченных навигационных возможностях кикладских кораблей).

46. Renfrew С, Сапп J. R., Dixon J. E. Obsidian in the Aegean // BSA, 1965. 60.

47. Branigan К. Aegean Metalwork... P. 108 Г; ККК. S. 120 ff.

48. KKK. S. 126 ff.

49. Ibid. S. 112 ff.

50. Сравнительно редко встречаются среди кикладской керамики периода Керос-Спрос сосуды иного типа, небрежно расписанные темной краской по светлому фону. Эта керамическая группа включает в свой состав несколько оригинальных фигурных ваз (ритонов), изображающих различных животных: быков, медведей (и т.п.)

51. У кого заимствовали мотив спирали сами кикладские мастера, остается неясным. Энеолитические культуры Юго-Восточной Европы (Винча-Плочник, Гусмельница, Кукутени-Триполье и др.), для которых особенно характерен и спиралевидный орнамент, и применявшаяся для украшения керамики техника "инкрустации", географически и хронологически слишком удалены от Кикладского архипелага периода Керос-Сирос. Возможно, однако, что идея спирали пришла на острова из этой зоны через какие-то промежуточные, пока еще скрытые от нас "инстанции" (ср. Schachermeyr Fr. Dia altesten Kulturen Griechenlands. S. 138 ff.)

52. Renfrew C. The Emergence. P. 421; KKK. S. 48 ff.; Doumas C. Cycladic Art. Ancient Sculpture and Pottery from the N. P. Goulandris Collection. L., 1986. P.40; Coleman J. E. "Frying Pans" of the Early Bronze Age Aegean // AJA. 1985. 89. 2.

53. Более оправданными нам представляются поиски истоков родословной кикладской богини в отдаленных глубинах европейского неолита, от которых до нас дошел длинный ряд скульптурных изображений женского божества, покрытых спиральным, меандрообразным или просто линейным орнаментом (Gimbutas M. The Gods and Goddesses of Old Europe. 7000 -- 3500 B.C. L., 1974. P-112 ff.; ср.: KKK. S. 49).

54. Ср.: Thimme J. Die religiose Bedeutung der Kykladenidole // Antike Kunst. 1965. 8. 2. S. 84 f.

55. Zervos С L'art des Cyclades du debut а la fin de l'age du Bronze, 2500-- 1100 a.n.e. P., 1957. Fig. 224--7; KKK. Fig. 400-402.

56. Renfrew С. The Cycladic Spirit. N. Y., 1991. P. 62 f.; Ekschmitt W. Op. cit. S. 73, Taf. l8.

57. Doumas С. Op. cit. P. 13.

58. См. о них: KKK. S. 98 ff.

59. Специально об идолах см.: Thimme J. Op. cit.; Renfrew С. The Chronology and Classification of the Early Cycladic Figurines // AJA. 1969. 73. 1; KKK. S. 43 ff; 60 ff.; 74 ff.; Mitchell Havelock С Cycladic Sculpture: A Prelude to Greek Art? // Archaeology. 1981. 34. 4; * Андреев Ю. В. Человек и божество в кикладском искусстве эпохи ранней бронзы // Человек и общество в античном мире. М., 1998. С. 269--278.

60. Многие склонны видеть в этой странной отчужденности идолов от настоящей пластики проявление элементарной неспособности их создателей к обработке более массивных блоков мрамора, пригодных для изготовления круглой скульптуры. По большей части идолы вытачивались из плоских отщепов мраморных плит. При этом нужно было соблюдать крайнюю осторожность, чтобы неловким ударом резца не расколоть пластину. Нам думается все же, что дело здесь не столько в ограниченности технических возможностей кикладских камнерезов, сколько в их эстетических вкусах. Ведь еще их отдаленные предшественники, жившие в эпоху неолита, умели высекать из того же мрамора вполне объемные изображения чрезвычайно жирных женщин.

61. Перечень наиболее распространенных интерпретаций приводит Думас (Doumas С. Op. cit. Р. 35 Г; idem. Les Idoles Cycladiques // Archeologia. 1976. 100 P. 33).

62. Правда, как было уже сказано, в некоторых кикладских могилах находят сразу по несколько идолов (от двух до семи). В таком отступлении от обычной нормы (один покойник - один идол) можно видеть своеобразную меру предосторожности, принимавшуюся на тот случай, если магическая сила одного идола окажется недостаточной и он, как говорится, "не сработает". К тому же отдельные фигуры в составе "команды" идолов могли выполнять сообразно со своей природой (женской или мужской) существенно различающиеся функции. Совершенно особое место среди кикладских антропоморфов занимают фигуры музыкантов-арфистов и в одном только случае (статуэтка из Карлсруэ) флейтиста, играющего на двойной флейте. К этой же группе примыкает и фигура "пирующего" (человек с кубком) из коллекции Гуландриса. Появление этих изображений в кикладских могилах позволяет предположить, что жители архипелага представляли себе загробную жизнь как продолжение траурной церемонии, в которой, как и в более поздние времена, центральное место занимала поминальная тризна, сопровождавшаяся игрой на музыкальных инструментах. Впрочем, нельзя исключить и другое объяснение: своей игрой музыканты должны были пробудить мертвого, когда настанет пора его возрождения к новой жизни (ср.: ККК. S. 490).

63. Впрочем, сейчас известны и отдельные отклонения от этой нормы в искусстве эпохи неолита. Примером могут служить женские фигурки из мрамора, кости и терракоты, найденные на территории Болгарии, Румынии и Молдавии и изображающие, по мнению М. Гимбутас, которая датирует их серединой V тыс., "белую богиню смерти и возрождения" (Gimbutas M. The Civilization of the Goddess. The World of Old Europe. San Francisco, 1991. P. 243, Fig. 7--31).

64. Характерно, что наиболее ранние идолы, относящиеся к начальному этапу развития кикладской культуры (период Гротта-Пелос) вместе с тем и более "реалистичны". Их фигуры не так схематичны; анатомические детали, например, лица, животы, коленные чашечки проработаны более тщательно; они более массивны и более устойчивы. Это сопоставление достаточно ясно показывает, что развитие кикладского искусства шло по линии нарастания абстрактно-символических тенденций, все более удаляясь от "правды жизни" (о ранних идолах типа Пластирас см.: ККК. S. 63 f.; Fig. 65--79).

65. Эта гипотеза позволяет понять смысл некоторых отклоняющихся от нормы фигур, например идола с младенцем на голове (из Карлсруэ) или двух идолов, несущих на плечах третьего - также, по-видимому, ребенка. Идолы с ясно выраженными признаками мужского пола, как было уже сказано, встре-чаются в кикладских могилах сравнительно редко и в основном относятся либо к доканоническому (Гротта-Пелос), либо к постканоническому (Филакопи I) периодам. Их назначение, вероятно, было сходно с назначением женских идолов и заключалось в том, чтобы снабдить умершего магическим дублером, в теле которого его душа могла бы найти пристанище в ожидании возрождения к новой жизни. Однако сексуальное общение с идолом в понимании кикладцев давало более надежную гарантию такого возрождения. Поэтому женские фигуры пользовались гораздо большей популярностью, чем мужские (ср.: Thimme J. Op. cit. S. 80 f.; KKK. S. 44 f.).

66. Vermeule E. Т. Greece in the Bronze Age. P. 51.

67. Ср.: Thimme J. Op. cit. S. 79 f.

68. Ср.: Schefuld К. Heroen und Nymphen in Kykladengraebern // Antike Kunst. 1965. 8. 2. S. 89 f.

69. KKK. S. 74 ff.

70. ККК. S. 60; Mitchell Havelock С. Op. cit. P. 34 f.

71. Caskey J. L. Did the Early Bronze Age end? // The End of the Early Bronze Age in the Aegean / Ed. by G. Cadogan. Leiden, 1986. P. 24.

72. Ср. во многом сходную мысль в книге В.М. Полевого "Искусство Греции" (М., 1970. С. 22): "...искусство "кикладских идолов", означавших собой высшее достижение скульптуры эпохи неолита, а одновременно и его предел и даже тупик, не нашло себе прямого продолжения в культуре раннеклассового общества" и прямо противоположную оценку кикладского искусства в статье К. Шефолда (Schefold К. Op. cit. S. 90).

73. Renfrew С. The Emergence of Civilization... P. 264; Barber R. L. N. and MacGillivray J. A. The Early Cycladic period: Matters of definition and terminology // AJA. 1980. 84. 2. P. 150 f.

74. Ср. полемику между X. Думасом и Дж. Рюттером по вопросу о разрыве культурной преемственности на Кикладах в конце эпохи ранней бронзы.

[К. Думас]

http://rec.gerodot.ru/kyklades/dumas01.htm
Вестник древней истории, No 2, 1992 г., стр. 143-153

Перевод С. Г. Карпюка

Кикладские острова, расположенные в центре Эгейского моря, играли важную роль в развитии эгейской цивилизации. По крайней мере с конца VIII тыс. до н.э., т.е. начиная с эпохи мезолита, обсидиан с острова Мелос был предметом торговли в регионе. Однако, несмотря на экстенсивное использование и распространение этого вулканического материала в последовавшую за этим периодом раннюю стадию неолита, поселения на Кикладских островах возникают не ранее V тыс. до н.э. Возможно, это было следствием несовершенства орудий обработки скудной пахотной земли, что не позволяло производить достаточное количество зерна, делающего возможным существование земледельческих общин.

Однако начиная с V тыс. до н.э. и позднее на островах происходят изменения, причем за сравнительно непродолжительный период, что в значительной степени было вызвано возросшей эффективностью морских перевозок и выгодным стратегическим положением Кикладских островов между материковой Грецией, Малой Азией и Критом. Не только поселения основывались, но и расширялись торговые отношения между этими регионами. Таким образом, экономика островов в большой степени базировалась на предпри-нимательской деятельности, что с тех пор стало важной характерной чертой экономики Греции.

Благодаря расширению торговли и международным связям на Кикладских островах в эпоху раннего бронзового века развилась уникальная цивилизация. Защищенные окружающим морем от набегов и сильных чужеземных влияний, жители Киклад тем не менее воспринимали инокультурные элементы и нововведения, которые были выборочно усвоены и модифицированы в процессе формирования собственной, отличной от других культуры, целостность которой сохранялась в течение тысячелетий. Именно на этих островах появились принципиально новые творения кикладского искусства, и художники бронзового века вдохновлялись изобильными месторождениями белого мрамора, чистотой солнечного света и природными формами. Произведения кикладского искусства стали украшением многих музеев и частных коллекций (рис. 1-13).

В то же самое время, когда расцвело кикладское искусство, в III тыс. до н.э. на островах были сделаны первые шаги по направлению к урбанизации, хотя здесь и отсутствовали в полном объеме те предпосылки, которые обычно ассоциируются с процессом воз-никновения городов в Египте и Месопотамии.

Поскольку на Кикладах не было обширных плодородных равнин, там, очевидно, не было "демографического взрыва" и связанных с ним проблем. Также не было необходимости в сооружении ирригационных каналов для повышения урожайности, а отсутствие зна-чительных излишков сельскохозяйственной продукции, очевидно, не способствовало концентрации власти в руках отдельных личностей либо групп. Все это, возможно, подтверждает удивительное отсутствие монументальных зданий или зданий "дворцового" типа в этих ранних "городах".

Рис. 1. Раннекикладская мраморная статуэтка.
Начало III тыс. до н.э.

Рис. 2. Раннекикладская ваза.
Начало III тыс. до н.э.

Тем не менее к концу III тыс. до н.э. преобладающей тенденцией на островах было стремление к формированию более крупных и организованных конурбаций (Филакопи на Мелосе, Айа Ирини на Кее, Акротири на Фере). В течение первой половины II тыс. до н.э., что соответствует эгейскому среднему бронзовому веку, уже существовали процветающие торговые колонии и портовые поселения. Город Акротири, впоследствии погребенный под толстым слоем вулканического пепла, превосходно сохранился, что позволяет нам реконструировать убедительную картину жизни кикладского общества XVI в. до н.э.

Когда покойный проф. Маринатос летом 1967 г. начал раскопки на кикладском острове Фера, его единственной целью было подтверждение собственной гипотезы, которую он выдвинул в 1939 г. Сущность его противоречивого предположения заключалась в том, что закат минойской цивилизации на Крите был результатом извержения вулкана на о-ве Фера.


Рис. 3. Раннекикладская керамика ("сковороды") с вырезанным изображением корабля.
Середина III тыс. до н.э.

И сейчас, после двух десятилетий раскопок Акротири, еще сохраняются противоречивые мнения по поводу роли вулкана, и выработка единого мнения по этому вопросу по-прежнему недостижима, как и ранее, хотя число ученых, разделяющих первоначальную гипотезу проф. Маринатоса, сейчас невелико. С другой стороны, растет число исследователей (археологов, вулканологов, геологов и др.), которые отвергают идею, что единичная природная катастрофа могла привести к исчезновению целой цивилизации. Они настаивают на том, что необходимо учитывать множество других, дополнительных факторов: социальных, экономических, политических, религиозных и т.п.

Нет сомнений, что эта проблема останется предметом дискуссий в течение многих лет, но все ученые сходятся в одном - раскопки, проведенные проф. Маринатосом на Акротири, хотя и не привели к решению этого вопроса, тем не менее открыли новую главу в изучении эгейской цивилизации, значительно дополнив и расширив наши знания об Эгейском мире.1

Здания, раскопанные из-под защищавшего их слоя пемзы и вулканического пепла, сохранились так хорошо, что мы можем нарисовать картину жизни общества позднего бронзового века. В реконструкции и исследовании материальных остатков, раскопанных археологами, ведущую роль играли представители естественных наук: геологи, зоологи, ботаники, химики, физики и др.

Теперь нам известно, что место, где расположен Акротири, было непрерывно заселено по крайней мере с III тыс. до н.э. и вплоть до того времени, когда поселение было разрушено и погребено под толстым слоем вулканических пород. В эпоху ранней бронзы поселение было расположено и наиболее удобном месте - в южной части острова, где была пригодная для земледелия плоская равнина, а также хорошая якорная стоянка, что делало возможным прямое сообщение с Критом, находящимся всего в 60 милях к югу. Это поселение переживало расцвет, возможно благодаря участию в морской торговле, и к концу III тыс. до н.э. превратилось в настоящий город. Самое раннее свидетельство минойского присутствия здесь -несколько черепков керамики стиля Камарес, которые датируются началом II тыс. до н.э. Двумя столетиями позже наблюдается определенный рост импорта как с Крита, так и из материковой Греции, прежде всего благодаря торговым связям, которые были более или менее одинаковыми с обоими регионами.

Рис. 4. "Тельхинова дорога" с домом Бета (в котором находится роспись с изображением антилоп). Акротири, о. Фера

Рис. 5. Дом с мельницей (Дельта 15)

Однако уже к XVI в. до н.э. влияние Крита становится значительно более заметным, охватывая многие сферы материальной культуры: архитектуру, стенную роспись, производство керамики и другие. Все это не обязательно свидетельствует о том, что население Акротири было по преимуществу критским, как считали те исследователи, которые рассматривали Акротири как минойскую колонию.


Рис. 6. Погреб дома Бета

Очевидно, это был период расцвета минойской цивилизации, и вполне естественно, что ее влияние распространялось далеко за пределы Крита - не только на ближайшие Кикладские острова, но и на бассейн Эгейского моря в целом. Согласно археологическим свидетельствам, в Акротири использовалась и минойская письменность (линейное письмо А), и минойская система мер, как и по всей остальной Эгеиде в то время. Тем не менее, несмотря на "миноизацию" во многих сферах, Акротири до конца оставался по существу кикладским городом. Несмотря на множество найденной там керамики критского и элладского происхождения, местная керамика составляет подавляющее большинство. Формы и роспись этих ваз продолжают древнюю кикладскую традицию.

Рис. 7. Пифос с изображением растений и винограда

Рис. 8. Пифос с отверстием у основания для хранения жидкостей

Рис. 9. Ритон из страусиного яйца и изделия из фаянса, импортированные из Сирии или Египта

Рис. 10. Сосуд для транспортировки жидкостей (вина и/или оливкового масла)

В архитектуре, несмотря на явно минойские элементы, также присутствуют и определенно кикладские черты, например, камень вокруг дверей и окон, что несомненно не было принято на Крите. И наконец, даже в минойской по технике стенной росписи гораздо больше вольностей как в рисунке, так и в исполнении, да и разнообразие тематики дает повод для предположения, что художники о-ва Фера были свободны от ограничений, характерных для их критских коллег. Критские художники должны были считаться с установлениями, которые навязывала им централизованная бюрократия дворцов.

Итак, я полагаю, что в Акротири в XVI в до н.э., как и в более ранние периоды, существовало общество кикладского типа. Но что мы можем сказать о нем, о жизни его населения?

Рис. 11. Свинцовая гиря - свидетельство развития торговли

Это поселение было, несомненно, городским центром, занимавшим по меньшей мере 20 га, из которых исследовано менее 1 га. Мы рассматриваем это поселение как городское не только из-за его размеров. Мощеные камнем или булыжником улицы с пролегающей под ними канализационной системой, связанной с санитарными сооружениями в зданиях, -- все это должно рассматриваться как результат общественных работ, предполагающих планирование и координацию и призванных обеспечить нужды города. Находки на Акротири красноречиво свидетельствуют о специализации ремесленников; строителей, каменщиков, кузнецов, судостроителей, художников, моряков, гончаров и т.д. Все эти категории населения уже не были вовлечены в процесс первоначального производства (сельское хозяйство) и содержались за счет общины, которой были необходимы их опыт и услуги.

Уровень и распространение художественных работ (стены каждого из раскопанных зданий были покрыты росписью) также подтверждают употребление термина "городской". Все это свидетельствует об интеллектуальном развитии, сильно отличающемся от уровня, характерного для простой сельской общины. Благодаря анализу остатков древесного угля, найденного среди развалин, а также включений в лаву из других частей острова, мы можем составить некоторое представление о флоре о-ва Фера того времени. Наиболее распространенными породами деревьев были, очевидно, олеандр, сосна, фисташковое дерево, пальма, тамариск, смоковница и виноградная лоза. Ни одна из этих пород не давала длинных бревен, требующихся для строительства домов и кораблей, и древесина для этого должна была ввозиться с Крита, материковой Греции или даже с Эвбеи. Находки семян вики, плодов, зерновых и других культур, обнаруженные в керамике и разбросанные среди развалин, не говоря уже об изображениях растений в вазописи и стенной росписи, помогают восстановить картину как дикой растительности на острове, так и возделываемых культур. К настоящему времени идентифицировано около 50 видов растений, среди них -- смоковница, олива, миндаль, виноград, ячмень, кунжут, чечевица и др. Найдено также много семян сорняков, что дает возможность судить о сельскохозяйственной деятельности -- севооборотах, методах возделывания почвы и т.п. Находки остатков растительности дают много материалов для характеристики климата той эпохи, который, как нам представляется, не слишком отличался от современного.

Помимо названных злаков и плодов деревьев как составной части питания городского населения Акротири оно дополнялось мясом, рыбой, устрицами, моллюсками и разнообразными дарами моря. Анализ осколков костей животных, использовавшихся для еды, показывает, что большинство из них -- кости овец и коз (72%), меньше костей свиней (19%) и еще меньше костей крупного рогатого скота (9%). Такая картина характерна и для других Кикладских островов, причем не только в тот период, но и вплоть до совсем недавнего времени, когда нашествие туристов привело к широкомасштабному импорту мороженого мяса. Рыбные кости были найдены в керамической посуде - это обстоятельство позволяет предположить, что рыбу сушили или солили для сохранности. Один особенно красивый керамический сосуд, по-видимому, служил ульем, а пче-ловодство было, вероятно, еще одним видом деятельности. Особая категория больших сосудов, с выпускным отверстием над основанием, предназначалась для хранения жидкостей, возможно, вина, оливкового масла или даже пива.

Хотя раскопки и не выявили остатков тканей, сохранились многочисленные сви-детельства о существовании на Фере ткачества и практики окраски тканей. Во многих домах были найдены грузила для ткацких станков, а в некоторых случаях в таком количестве, что это позволяет говорить о наличии нескольких работающих станков в одном доме. Мириады осколков мурекса (пурпурового моллюска), которые в некоторых случаях полностью покрывали пол в помещениях, свидетельствуют о том, что одежда окрашивалась. Использовалась также растительная краска (вероятно шафрановая). Люди на стенной росписи изображены в одежде не только разноцветной, но и изготовленной из разных тканей (шерстяных, льняных и т.д.). Паруса кораблей, также изображенных на стенных росписях, конечно, должны были изготавливаться из прочных тканей. Из стенной росписи мы также узнаем о различных типах одежды и украшений жителей Акротири, их прическах и даже о том, какие у них были музыкальные инструменты.

Судоходство и торговля были занятиями первостепенной важности. Находки на острове предметов из других стран, близких и далеких (с Крита, из материковой Греции, Египта, Палестины, Западного Средиземноморья), свидетельствуют о контактах и торговом обмене с этими регионами. Морские сцены на стенной росписи иллюстрируют эти контакты и содержат много информации о типах судов, их конструкции, снаряжении, силах, при-водящих их в движение, и т.н. Мореходство и торговля были источниками процветания Акротири. Из общего числа свинцовых разновесов, обнаруженных по всей Эгеиде, одна треть приходится на Акротири, а другая треть на Айя Ирини на кикладском острове Кеа. Это убедительное доказательство того, что торговля в рассматриваемый период находилась в руках жителей Кикладских островов.

Закончим на этом обзор экономики Акротири и тех видов деятельности, которые могут быть восстановлены по конкретным результатам археологических раскопок. Что мы можем сказать о других аспектах жизни обитателей Акротири, тех, которые не оставили ощутимого следа в археологических памятниках? Известно ли что-нибудь о политических институтах, социальной организации, религии и языке этих людей?

Поскольку до сих пор не обнаружен некрополь Акротири, мы ничего не знаем о погребальных обрядах. Хотя библиография исследований о религии обитателей о-ва Фера растет буквально не по дням, а по часам, все они, как правило, основываются на предположениях. Только в одном из 40 (или около этого) раскопанных зданий, Ксесте 3, найдены материалы, которые определенно отличают его от остальных, предназначенных под жилища, и могут указывать на его религиозные функции. В северном крыле этого здания доминирует конструкция, известная в минойской архитектуре под названием "очистительный бассейн" -- маленькая прямоугольная комната с покрытым водой полом, в которую вел ряд ступеней.

Рис. 12. Стенная роспись с изображением антилоп (комната Бета 1)

Рис. 13. Стенная роспись с изображением флотилии из Западного дома: гавань отъезда

В этом же здании обнаружена поистине великолепная композиция настенной росписи "Сборщики шафрана", воссозданная благодаря опыту и терпению наших реставраторов. К настоящему времени раскрыты две композиции, покрывавшие северную и восточную стены соответственно первого и второго этажа. На стене первого этажа изображены три молодые женщины, шествующие но направлению к восточной стене, изображение на которой увенчано так называемыми "рогами посвящения" и покрыто красными каплями. Возможно, это был алтарь, а красный цвет символизировал кровь, но это в любом случае только предположение.

"Молящиеся". Роспись нижнего этажа дома Ксесте 3. Помещение с "очистительным бассейном", северная стена. 3,91 х 1,43 м (**)

Сами же фигуры "сборщиц шафрана" - молодых девушек, собирающих тычинки цветков и перекладывающих их из своих корзин в большой мешок у ног сидящей женщины - располагаются рядом с голубой обезьяной и грифоном (вероятно божеством), изображение которого украшает стены верхнего этажа этого комплекса.

Сборщицы шафрана. Роспись верхнего этажа дома Ксесте 3.
Помещение 3а, восточная стена. 2,66 х 2, 44 м (**)

Сборщица шафрана и "Богиня зверей". Роспись верхнего этажа дома комплекса Ксесте 3.
Помещение 3а, северная стена. 3,22 х 2,30 м (**)

Недавно была обнаружена другая композиция, расположенная к востоку от "очистительного бассейна". На ней изображен сидящий мужчина в белой набедренной повязке, окруженный тремя обнаженными юношами. В одной из своих лекций я высказал предположение, что стенная роспись и архитектурное оформление такого типа связаны с обрядом инициации.

Обнаженные юноши с дарами (?). Роспись нижнего этажа дома комплекса Ксесте 3.
Помещение 3b, центральный коридор, западная стена, северный коридор. 5,0 х 1,86 м (**)

В любом случае, я совершенно уверен в том, что Ксесте 3, трехэтажное величественное здание с 14 комнатами на первом этаже, великолепным фасадом из тесаного камня, пышными внутренними лестницами и необычным рядом дверных проемов, было общественным зданием, а не жилым домом.

План города и характер зданий, раскопанных в Акротири, позволяют высказать некоторые соображения о политической системе этого общества. Ранее я уже говорил о том, что там должна была существовать какая-то центральная власть для обеспечения общественных работ. Однако ни одно из находящихся в Акротири зданий не может быть отождествлено с резиденцией правителя. Действительно, в раскопанной части города все здания отражают одинаково высокий уровень культурных достижений и даже распределения богатства. Если это богатство накапливалось благодаря предпри-нимательской деятельности и мореходству, власть могла быть сосредоточена в руках буржуазии. Возможно, правительство состояло из своеобразной "эгалитарной олигархии", подобно тому как значительно позже в классических Афинах рождение демократии было связано с переходом власти от традиционных землевладельцев к классу купцов и моряков.

Я не считаю, что подобный тип общества был характерен исключительно для Феры; скорее он был типичен и для других кикладских городских поселений на Мелосе, Наксосе, Кеосе и Паросе, каждое из которых было важным торговым центром, просто в Акротири он гораздо лучше документирован археологией.

Конец Акротири был неожиданным: около 1500 г. произошло извержение вулкана на о-ве Фера. Последовательность событий хорошо прослеживается по археологическим данным. Создается впечатление, что небольшие колебания почвы предупредили о надвигавшейся катастрофе, и жители города успели вовремя его покинуть, так как налицо полное отсутствие жертв - как людей, так и животных. После эвакуации произошло сильнейшее землетрясение, вызвавшее разрушения, а затем наступил период отно-сительного затишья, и тогда жители вернулись. Они даже провели работы по сносу поврежденных зданий, а также восстановительные работы. Однако вскоре после этого началось извержение вулкана. Стратиграфия раскопок показывает, что оно прошло несколько фаз. Первая, очевидно, сопровождалась выбросом газов, и вновь жители покинули город, на этот раз навсегда. В результате следующего извержения весь остров был покрыт слоем вулканической пемзы толщиной около дюйма - это событие и стало terminus ante quern для всей человеческой деятельности на Фере в доисторическую эпоху. Начиная с этого слоя появляются следы окисления, и было высказано предположение, что остров в течение некоторого времени не подвергался стихийным воздействиям - взгляд, который согласуется с данными археологии.

Над этим слоем можно выделить четыре отчетливых слоя пемзы, что соответствует четырем извержениям вулкана. Эти извержения должны были произойти одно за другим, в сравнительно короткий период, поскольку на границах слоев нет следов эрозии либо окисления. Самый нижний слой состоит из сравнительно мелкой пемзы и песка, почти в равной пропорции - очевидно, это является результатом эрозии внутри самого кратера. Песок, хотя и перемешанный с пемзой, выпал в осадок, поскольку он тяжелее, и таким образом сформировал нижний слой. В следующем слое пемза более крупная и песка гораздо меньше. Третий слой состоит из еще более крупной пемзы и совсем незна-чительного количества песка, причем верхняя его часть - исключительно из больших кусков пемзы. Последовательность и состав этих пемзовых слоев свидетельствуют о том, что промежутки между извержениями были слишком малы, чтобы внутри кратера произошла эрозия. С другой стороны, большое количество песка в самом нижнем слое предполагает наличие промежутка между извержениями.

Следует также отметить, что здания разрушались как во время выпадения пемзы, так и в результате землетрясений и вибрации, а кроме того, под воздействием тяжести продуктов вулканической деятельности, накопившихся на крышах. В самом верхнем слое пемзы нет признаков эрозии или окисления, что снова заставляет предположить, что последнее извержение произошло вскоре после отложения этого слоя. Во время этого извержения было выброшено на поверхность огромное количество тефры - вулканического пепла, который покрыл весь остров слоем толщиной в некоторых местах до 30 м. Два механизма действовали при образовании этого слоя: исходная волна, вызвавшая грандиозное движение масс пепла вокруг кратера, и хаотическое движение пепла, оседавшего в виде небольших частиц. Сила исходной волны была такова, что из стенок кратера были вырваны и донесены до самого Акротири громадные валуны, разрушившие стены некоторых зданий, все еще выступавших над слоем пемзы.

Поднявшийся вверх пепел преодолел огромные расстояния: его частицы были обнаружены в глубинных пробах льда в Кэмп Сенчери (Гренландия). Археологические данные свидетельствуют о том, что основная масса пепла была отнесена в юго-восточном направлении - это подтверждают не только глубоководные анализы в Восточном Средиземноморье, но и недавние археологические раскопки на Додеканесских островах (Родосе, Телосе и Косе).

На самой Фере единственная равнина тянется вдоль восточного и южного побережья и полностью состоит из осевшего пепла, выпавшего в результате извержения минойского времени. На Родосе слой пепла почти метровой толщины был обнаружен в ходе археологических раскопок в районе строительства международного аэропорта.

На основании этих свидетельств можно утверждать, что в период последнего извержения преобладали северо-западные ветры, что обычно для начала лета. Другие свидетельства также подтверждают датировку извержения этим временем года (до сбора урожая в июне или в начале июля), и более всего тот факт, что почти не осталось запасов продуктов, хранившихся в кувшинах.

Таким образом, последние находки свидетельствуют о крайне незначительном воздействии извержения вулкана на Фере на Крит, поскольку туда попало небольшое количество пепла, не могло оказать серьезного влияния на жизнь обитателей Крита - ведь даже на Родосе, где выпало много пепла, не зафиксировано перерыва в преемственности культуры. Итак, теория о лишенной плодородия в результате извержения вулкана земле и последовавшем голоде на Крите безосновательна. Прежняя точка зрения о том, что взрыв кратера вулкана на Фере должен был вызвать образование кальдеры, которую заполнило море, что вызвало огромные приливные волны, опустошившие северное побережье Крита, также не так давно была отвергнута вулканологами. Из всего этого можно заключить, что у нас нет реальных оснований рассматривать упадок минойской цивилизации как результат активности вулкана на о-ве Фера.

Примечания:

1. См. избранную библиографию:

Doumas С. (ed). Thera and the Aegean World. Proceedings of the Second International Scientific Congress. Santorini, Greece, August 1978. V. I--II. L., 1978--1980;

idem. Thera: Pompeii of the ancient Aegean. L., 1983;

idem. Santorini: A Guide to the island and its archaeological treasures. Athens, 1984;

Hardy D., Doumas C.G., Sakellarakis JA., Warren P.M. (eds.). Thera and the Aegean World III. Proceedings of the Third International Congress. Santorini, Greece, 3 -- 9 September 1989. V. 1. L., 1990;

Immerwahr S.A. Aegean Painting in the Bronze Age. L., 1990;

Marinatos S. The volcanic destruction of Minoan Crete // Antiquity. 1939. ХIII. P. 425--439;

idem. The volcanic origin of Linear В // Europa. 1967. S. 204--10;

idem. Excavations at Thera. V. I--VII. Athens, 1967--1976;

idem. Treasures of Thera. Athens, 1972;

idem. Kreta, Thera und das Mykenische Hellas. Muenchen, 1973;

Morgan L. The miniature wall paintings of Thera. Cambr., 1988;

Page D. The Santorini volcano and the destruction of Minoan Crete. L., 1970 (Soc. Prom. Hell. St. Supp. Paper 12);

Pomerance L. The final collapse of Thera // Studies in Mediterranean Archaeology. 1970. 26;

Ramage E.S. (ed.) Atlantis: Fact of Fiction? Bloomington, 1978.

(**) Данные иллюстрации отсутствуют в тексте статьи и подобраны мною. - Marina. Источник: Christos Doumas. Die Wandmalereien von Thera. Muenchen, 1996.

[Википедия]

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD...86%D0%B8%D1%8F
Материал из Википедии — свободной энциклопедии


Амфора с осьминогом, Родос, позднеэлладский период III C1, около 1200—1100 гг. до н. э., (Луврский музей).

Элладская цивилизация, или Элладский период в истории Греции — современный археологический термин, обозначающий ряд исторических периодов эпохи бронзового века на территории материковой Греции, включая возникновение крито-микенской цивилизации. В трудах античных историков и поэтов элладский период обычно ассоциируется с догреческими обитателями Эгейского региона, чаще всего с пеласгами, реже упоминаются и другие народы (минийцы, кавконы, лелеги и др.). Одновременно с элладской цивилизацией на Крите существовала минойская цивилизация, а на Кикладах — кикладская цивилизация. Поздним этапом развития всех трёх указанных цивилизаций была Микенская цивилизация, причём её объединяющим элементом стали греки, пришедшие на Балканы и в Эгеиду около 16 в. до н. э.

Датировка элладской культуры в значительной мере привязана к развитию типов керамики, которая может делиться, в свою очередь, на «раннюю», «среднюю» и «позднюю» керамику конкретного стиля или места происхождения. В ряде случаев в дополнение к относительной датировке (по стилям керамики) использовались и методы абсолютной датировки, однако система хронологии элладской цивилизации сложилась ещё до открытия метода радиоуглеродной датировки.

На периферии Средиземного моря керамика могла имитировать элладскую, минойскую или кикладскую, однако относиться к более позднему хронологическому периоду.

Содержание

1 Периодизация
2 Раннеэлладский период (EH)
3 Среднееэлладский период (MH)
4 Позднеэлладский период (LH)
4.1 Позднеэлладский период I (ПЭ I)
4.2 Позднеэлладский период II (LHII)
4.3 Позднеэлладский период III (LHIII)
5 Примечания
6 Литература
7 См. также
8 Ссылки

Периодизация

В начале XX века К. Блеген предложил трёхчленную периодизацию (по аналогии с периодизацией минойской цивилизации, которую предложил А. Эванс).

Данная периодизация неоднократно подвергалась критике, поскольку хронологическая привязка каждого из периодов у разных археологов может колебаться с точностью до 150—200 лет, при этом границы периодов не всегда ясны.

В 1950-е гг. К. Ренфрю предложил периодизацию раннеэлладского по «типичным» для каждого периода культурам: Эвтресис, Кораку, Лефканди 1, Тиринф и др. Чуть позже Оливер Дикинсон и Джон Каски предложили периодизацию среднеэлладского периода по типам минийской керамики. Данная классификация также небезупречна, поскольку последовательность культур не является линейной, некоторые культуры или типы керамики являются узкорегиональными и не имеют аналогов в других частях Греции. В настоящее время большинство археологов используют параллельно периодизацию Блегена, Ренфрю, Дикинсона и Каски[1].

Уточнение датировки, тем не менее, является возможным и продолжается, в ряде мест элладские артефакты сосуществуют с артефактами минойской, кикладской, малоазиатских культур.
Периоды
по Блегену Примерная датировка
по Блегену Культуры по Ренфрю,
керамика по Дикинсону Современная
датировка[2]
Раннеэлладский I 2800-2500 до н. э. Эвтресис
Раннеэлладский II 2500-2300 до н. э. Кораку, локально — Лефканди 1
Раннеэлладский III 2300-2100 до н. э. Тиринф
Среднеэлладский I 2100-… до н. э. Минийская керамика
Среднеэлладский II … до н. э. Минийская керамика
Среднеэлладский III …-1550 до н. э. Минийская керамика
Позднеэлладский I 1550-1500 до н. э. Шахтовые гробницы
Позднеэлладский II 1500-1400 до н. э. Микенская культура
Позднеэлладский III 1400-1060 до н. э. Микенская культура
Раннеэлладский период (EH)
См. также: Эгейская цивилизация

В раннеэлладский период в Греции появляются носители сельскохозяйственной культуры, которые наложились на местное население неиндоевропейского происхождения. О данном обществе известно мало, за исключением того, что основные технологии обработки бронзы возникли в Анатолии, и элладская культура в этот период поддерживала культурные контакты с западноанатолийской культурой. Начало раннеэлладского периода знаменует начало бронзового века в Греции и хронологически совпадает с приходом Древнего царства в Древнем Египте.

Важные археологические памятники раннеэлладского периода сгруппированы на эгейском побережье в Беотии и Арголиде (Лерна, Пефкакия, Фивы, Тиринф) и на островах близ побережья, таких, как Эгина (Колонна) и Эвбея (Лефканди, Маника). Здесь найдена керамика с явным западноанатолийским влиянием, быстро распространяется технология быстрого гончарного круга.

В раннеэлладский период II возникает местный вариант длинного дома, именуемый мегарон. Проникновение анатолийских культурных шаблонов не сопровождалось масштабными разрушениями.

На территории Пелопоннеса раннеэлладские археологические материалы до сих пор не обнаружены.
Среднееэлладский период (MH)
Основная статья: Минийская керамика

На территории Греции среднеэлладский период начинается с широкого распространения так называемой «минийской керамики» (название этой керамике дал открыватель Трои Генрих Шлиман, поскольку первые её образцы были найдены при раскопках Орхомена Минийского — города в Беотии, по легендам, созданного древним народом минийцев). Примерно до 1960 гг. минийская керамика и в целом среднеэлладские культурные слои считались привнесёнными в Грецию вторженцами с севера, причинившими значительные разрушения около 1900 г. до н. э. (в русскоязычной литературе подобная трактовка минийской керамики встречается и в настоящее время). Позднее раскопки в Лерне показали непрерывность и преемственность стилей керамики. В целом минийская керамика сохраняет свой характерный стиль — лощёные расписные сосуды с прямолинейными или абстрактными изображениями — примерно до среднеэлладского периода III, когда под влиянием Кикладской и минойской культур появляются сосуды с криволинейными мотивами и даже реалистичными изображениями.

Хронологически среднеэлладский период соответствует среднему царству Древнего Египта. Поселения располагаются плотнее друг к другу и обычно находятся на вершинах холмов. Поселения этого периода обнаружены в большом количестве на Пелопоннесе и в центральной Греции (в том числе в Этолии), а на севере достигают долины реки Сперхейос. Из этих поселений подробные раскопки были проведены только в Малти (Малфи) в Мессении, однако наиболее объёмные археологические публикации посвящены другому памятнику, Лерна V.
Позднеэлладский период (LH)
Основная статья: Микенская цивилизация

Позднеэлладский период связан с микенской культурой. Эта культура в ещё большей степени, чем ранее, заимствовала традиции Крита и Киклад (включая Линейное письмо Б), однако доминирующую роль в ней играло греческое население. Надписи линейным письмом на древнегреческом языке нередко встречаются на позднеэлладской керамике. В позднеэлладский период I и II минойская керамика ещё встречается параллельно с позднеэлладской, однако уже в позднеэлладский период III минойские стили керамики окончательно вытеснены. Позднеэлладский период завершается крушением микенской цивилизации и вторжением дорийцев, после чего в истории Греции наступают «тёмные века».
Период Примерная датировка
Позднеэлладский I 1550-1500
Позднеэлладский IIA 1500-1450
Позднеэлладский IIB 1450-1400
Позднеэлладский IIIA1 1400-1350
Позднеэлладский IIIA2 1350-1300
Позднеэлладский IIIB1 1300-1230
Позднеэлладский IIIB2 1230-1190
Позднеэлладский IIIC (ранний) 1190-1130
Позднеэлладский IIIC (средний) 1130-1090
Позднеэлладский IIIC (поздний) 1090-1060
Субмикенский 1060-1000
Протогеометрический стиль 1000
Позднеэлладский период I (ПЭ I)

Керамика ПЭ I известна по погребальным дарам в шахтовых гробницах в Лерне, а также поселениях Ворулия и Нихория (Мессения), Айос-Стефанос (Лакония) и Кораку. А. Фюрюмарк делил позднеэлладский период I на стадии A и B, однако ПЭ IB по Фюрюмарку Дикинсон рассматривал как ПЭ IIA. Результаты недавней радиоуглеродной датировки находок в Цунгизе к северу от Микен показывают, что раннеэлладский период продолжался с 1675/1650 по 1600/1550 гг. до н. э., что на 100 лет ранее, чем прежние датировки керамики. Извержение вулкана Фера, произошедшее в ПЭ I, датируется примерно 1650—1625 гг. до н. э.

В Мессении обнаружены археологические материалы, известные как «пелопонесский ПЭ I» (скорее всего, они относятся к периоду после извержения вулкана на Фере, поскольку на самой Фере подобный материал отсутствует).[3] Этот материал включает «высокие воронковидные кубки типа Кефтиу III»; «небольшие закрытые формы, как, например, кувшины с небольшими отверстиями, украшенные штрихованными петлеобразными узорами или упрощёнными спиралями»; «роскошная роспись тёмным по светлому», в том числе «небольшие изящные простые спирали … различные штрихованные петли и изображения двойного топора-лабриса, а также дополнительные ряды небольших точек плюс одиночные или двойные волнистые линии». Эти локальные инновации продолжали использоваться в керамике ПЭ IIA на Балканском полуострове.
Позднеэлладский период II (LHII)

Классификация ПЭ IIA основана прежде всего на материалах из Кураку, где различается керамика «домашнего» и «дворцового» стилей. Существует чёткая и однозначная связь между материалами ПЭ IIA и позднеминойского IB периодов.

Период ПЭ IIB начинается ещё до конца позднеминойского IB, для него характерно уменьшение критского влияния. Находки, содержащие материалы только ПЭ IIB, редки, и происходят из Тиринфа, Асины и Кораку. По материалам радиоуглеродной датировки из Цугнизы, ПЭ II период длился с 1600/1550 по 1435/1405 гг. до н. э., причём начало периода опережает прежнюю датировку по керамике примерно на 100 лет, а окончание периода — совпадает с датировкой по керамике. ПЭ II параллелен в истории Египта началу «имперского периода» от Хатшепсут до Тутмоса III.
Позднеэлладский период III (LHIII)

Позднеэлладский период III и позднеминойский период III существовали одновременно. В ПМ IIIB неэлладская керамика эгейского происхождения перестаёт быть однородной; поскольку керамика позднеминойского периода IIIB отличается от элладской, следует рассматривать «субминойский» вариант ПЭ IIIB.

Однородная и широко распространённая керамика ПЭ IIIA:1 первоначально определялась по материалу из Дома со скатами в Микенах, дворца в Фивах (в настоящее время этот материал большинство археологов относят к периодам ПЭ IIIA:2 или ПЭ IIIB) и Триады на Родосе. Также имеется материал из Асины, Афин (колодцы), Спарты, Нихории, обломки из Гробницы Атрея и др. Радиоуглеродная датировка материала из Цунгизы относит период ПЭ IIIA:1 к 1435/1406 — 1390/1370 гг. до н. э. Керамика ПЭ IIIA:1 также обнаружена в раскопках хеттского города в Машат-Хююке, ныне Турция.[4]

Керамика ПЭ IIIA:2 свидетельствует о микенской экспансии в Восточном Средиземноморье. Возникает множество новых форм. Мотивы расписной керамики являются продолжением традиций ПЭ IIIA:1, однако наблюдается значительная стандартизация. В Египте материал из Амарны содержит керамику ПЭ IIIA:1 (Источник?), относящуюся к правлению Аменхотепа III (Источник?), и материал ПЭ IIIA:2 времён его сына Эхнатона; также имеются весьма малочисленные материалы ПЭ IIIB (Источник?). Материалы ПЭ IIIA:2 обнаружены близ Улубуруна на корабле, затонувшем в XIV веке до н. э. РУ датировка по Цунгизе относит этот период к 1390/1370 — 1360/1325 гг. до н. э., однако керамика ПЭ IIIA:2 также обнаружена на пожарище Милета, которое относится, вероятно, к периоду правления хеттского царя Мурсили II, то есть за несколько лет до затмения Мурсили, которое состоялось в 1312 г. до н. э. Переходный период между IIIA и IIIB начался после 1320 г. до н. э. (турецкий археолог Джемаль Пулак считает, что до 1295 г. до н. э.).

Определение ПЭ IIIB, которое дал шведский археолог А. Фюрюмарк, основано главным образом на погребальных находках и материале поселения Зигуриес. Элизабет Френч разделила эту керамику на субфазы на основании материала из Микен и Тиринфа. Находки ПЭ IIIB:2 редки, поскольку расписная керамика редко встречается в гробницах, а многие поселения того периода были разрушены, из-за чего находки целой керамики того времени крайне редки.

Керамика ПЭІIIB ассоциируется с греческими континентальными дворцами с архивами надписей Линейным письмом Б, которое также использовалось на Крите, начиная с позднеминойского периода II. Пулак (Pulak) предложил датировку, согласно которой ПЭІIIB совпадал по времени с возрождением Хеттского царства после затмения времён царствования Мурсили II (1312 г. до н. э.); в Египте — с 19-й династией, известной как Рамессиды; а в северной Месопотамии — с победой Ассирии над Митанни.

Окончание ПЭ IIIB считается синхронным с разрушением Угарита, в руинах которого найдены последние образцы ПЭ керамики. Датировка по материалам Цунгизы относит окончание ПЭ IIIB к 1200/1190 гг. до н. э. Таким образом, начало ПЭ IIIC сейчас принято относить к началу правления египетской царицы Таусерт. Керамика ПЭ IIIC отличается разнообразием, её образцы найдены даже в Трое VIIa, немногочисленные находки также сделаны в Тарсе Киликийском. Также образцы ПЭ IIIC керамики обнаружены в городах филистимлян — Ашдоде, Ашкелоне, Экроне, Гате и Газе.
Примечания

↑ The Eutresis and Korakou Cultures
↑ http://projectsx.dartmouth.edu/class...ge/chrono.html The Chronology and Terminology of Aegean Prehistory
↑ Lolos, Y.G. (1989). On the Late Helladic I of Akrotiri, Thera. In Thera and the Aegean World III. Volume Three: Chronology. Proceedings of the Third International Congress, Santorini, Greece, 3-9 September 1989. Thera Foundation. Retrieved 4 September 2008.
↑ Kuniholm, P. (1998). Aegean Dendrochronology Project December 1996 Progress Report. Cornell Tree-Ring Laboratory, Cornell University. Retrieved 4 September 2008.

Литература

Блаватская Т. В. Греческое общество второго тысячелетия до новой эры и его культура. — М., 1976.
Блаватская Т. В. Греция в период формирования раннеклассового общества (XXX—XII вв. до н. э.)// История Европы. Т. 1. — М., 1988.
Златковская Т. Д. У истоков европейской культуры: Троя, Крит, Микены. М.: Изд-во АН СССР, 1961.
Клейн Л. С. Древние миграции и происхождение индоевропейских народов.

См. также

Дом с черепицей — крупнейшее сооружение элладского периода
Кикладская цивилизация
Догреческий субстрат
Крито-микенская цивилизация
Культура Винча
Минийцы
Минойская цивилизация
Народы моря
Пеласги

Ссылки

Images of artifacts and sites of Helladic Greece
Jeremy B. Rutter, Dartmouth College, «Prehistoric Archeology of the Aegean:» especially chapters 3, 8, 9.

[Википедия]

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD...86%D0%B8%D1%8F
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Микенская женщина

Эгейская цивилизация — общее название цивилизаций бронзового века в 3000—1000 гг. до н. э. на островах Эгейского моря, Крите, в материковой Греции и Малой Азии (Анатолия). Ранее использовавшийся термин крито-микенская цивилизация (крито-микенская культура) не вполне точен, так как хронологически и территориально охватывает лишь часть данной культуры.

Содержание

1 Открытие
2 Периодизация
3 Классификация культуры
4 Развитие цивилизации
5 Искусство эгейской цивилизации
5.1 Кикладское искусство
5.2 Критское искусство
5.3 Ахейское искусство
6 Литература
7 Ссылки

Открытие

Первые центры культуры открыты раскопками Генриха Шлимана в Микенах (1876), Артура Эванса на острове Крит (с 1899). С XIX века исследовано несколько сотен памятников: могильники, поселения, большие города типа Полиохни на острове Лемнос с каменной стеной высотой 5 м, Филакопи на острове Милос; царские резиденции — Троя, дворцы Крита (Кносс, Маллия, Фест), акрополь в Микенах.

Самые известные археологические культуры этого периода — минойская, или критская, и микенская, по которым он и получил свое название, но есть также несколько локальных культур, в частности кикладская и эллинская.

Периодизация

Крито-микенский период (конец III — II тыс. до н. э.): минойская и микенская цивилизации; возникновение первых государственных образований; развитие мореплавания; установление торговых и дипломатических контактов с цивилизациями Древнего Востока; возникновение оригинальной письменности. Для Крита и материковой Греции на этом этапе выделяются различные периоды развития, поскольку на острове Крит, где в то время обитало негреческое население, государственность сложилась раньше, чем в Балканской Греции, подвергшейся в конце III тысячелетия до н. э. завоеванию греков-ахейцев.
Минойская цивилизация (Крит):
Раннеминойский период (XXX—XXIII вв. до н. э.): господство родовых отношений, начало освоения металлов, зачатки ремесла, развитие мореплавания, сравнительно высокий уровень аграрных отношений.
Среднеминойский период (XXII—XVIII вв. до н. э.; период «старых», или «ранних», дворцов): появление раннегосударственных образований в разных уголках острова, строительство монументальных дворцовых комплексов, возникновение ранних форм письменности.
Позднеминойский период (XVII—XII вв. до н. э.): расцвет минойской цивилизации, объединение Крита, создание морской державы царя Миноса, широкий размах торговой деятельности Крита в бассейне Эгейского моря, расцвет монументального строительства («новые» дворцы в Кноссе, Маллии, Фесте), активные контакты с древневосточными государствами. Природная катастрофа середины XV в. до н. э. (минойское извержение) становится причиной упадка минойской цивилизации, что создало предпосылки для завоевания Крита ахейцами.
Элладская цивилизация (Балканская Греция):
Раннеэлладский период (XXX—XXI вв до н. э.): господство в Балканской Греции родоплеменных отношений в среде догреческого населения, появление первых крупных поселений и протодворцовых комплексов.
Среднеэлладский период (XX—XVII вв. до н. э.): расселение на юге Балканского полуострова первых волн носителей греческого языка — ахейцев, сопровождавшееся некоторым снижением общего уровня социально-экономического развития Греции; начало разложения родоплеменных отношений у ахейцев.
Позднеэлладский период (XVI—XII вв. до н. э.; микенская цивилизация): возникновение раннеклассового общества у ахейцев; формирование производящей экономики в сельском хозяйстве; появление ряда государственных образований с центрами в Микенах, Тиринфе, Пилосе, Фивах и др.; формирование оригинальной письменности; расцвет микенской культуры. Ахейцы подчиняют Крит и уничтожают минойскую цивилизацию. В XII в. до н. э. в Грецию вторгается новая племенная группа — дорийцы, что влечёт гибель микенской государственности, начало греческих тёмных веков и следующего исторического периода.

Помимо данной, существуют и другие периодизации.

Классификация культуры

Выделяется несколько локальных археологических культур (цивилизаций, которые входят в эгейскую цивилизацию):

солунийская цивилизация,
македонская цивилизация,
западноанатолийская цивилизация (Троя, Бейджесултан, Лимантепе),
элладская цивилизация,
кикладская цивилизация,
минойская цивилизация.
микенская цивилизация

Хронологически эти цивилизации принято делить на три основных периода: ранний, средний и поздний; каждый период — на 3 субпериода (І, ІІ, III; например, раннеминойский І, среднесолунский ІІІ и т. д.).

Развитие цивилизации

Развитие эгейской цивилизации проходило неравномерно, её центры переживали эпохи падений и расцвета в разное время. Процесс формирования эгейской цивилизации был сложным и длительным:

цивилизации западной Анатолии и Средней Греции возникли на основе местного неолита;
на островах восточной части Эгейского моря большое влияние имела цивилизация Трои;
западно-анатолийское влияние было сильным и на других островах.

Города, укрепленные стенами с башнями и бастионами, с общественными зданиями и храмами появились в западной Анатолии в 3000—2000 гг. до н. э.; укрепленные поселения в материковой Греции — в конце 2300—2000 гг. до н. э.; на Крите крепости не обнаружены.

Около 2300 до н. э. Пелопоннес и северо-западная Анатолия пережили вражеское вторжение, о чём свидетельствуют следы пожаров и разрушений в поселениях. Под влиянием захватчиков (возможно, индоевропейского происхождения) до 2000—1800 гг. до н. э. изменилась материальная культура материковой Греции, Трои, некоторых островов.

На Крите, неразрушенном захватчиками, продолжала развиваться минойская цивилизация; сначала в 2000—1800 гг. до н. э. появилась иероглифическая письменность, с 1600 до н. э. — линейное письмо А.

Средний бронзовый век (2000—1500 гг. до н. э.) — период наибольшей консолидации эгейской цивилизации, о чём свидетельствует определенное единство материальной культуры: керамики, металлических изделий и др.

Около 1600 до н. э. вторжение в материковую Грецию новых племён (возможно, ахейцев), воины которых использовали боевые колесницы, положило начало возникновению небольших государств микенского периода около других центров — Микен, Тиринфа, Орхомена.

Пример линейного письма Б

Около 1470 до н. э. некоторые центры эгейской цивилизации (особенно Крит) пострадали от извержения вулкана Санторин. На Крите появилось ахейское (микенское) население, которое принесло новую культуру и линейное письмо Б.

С 1220 г. до н. э. эгейская цивилизация переживает глубокий внутренний кризис, что сопровождается вторжением дорийцев и «народов моря», что приводит эгейскую цивилизацию к гибели.
Искусство эгейской цивилизации

Эгейское искусство характеризуется переходом основной роли в его развитии от одной области Эгейского мира к другой, добавлением местных стилей, взаимосвязями с искусством Древнего Египта, Сирии, Финикии. В сравнении с художественными культурами Древнего Востока эгейское искусство отличается более светским характером.

Кикладское искусство

Среди памятников 3000—2000 гг. до н. э. выделяется похоронная пластика Киклад — «кикладские идолы» — мраморные статуэтки или головы (фрагменты статуй) геометризованных, лаконичных, монументальных форм с чётко выраженной архитектоникой (скрипкоподобные фигуры, обнаженные женские статуэтки).

Критское искусство

«Синие обезьяны». Фреска с Санторини

Приблизительно с 2300—2200 гг. до н. э. основным центром художественной культуры стал Крит (расцвет в 2000—1500 гг. до н. э.). Искусство Крита расширило влияние на Киклады и материковую Грецию. Наивысшие достижения критских зодчих — дворцы (открытые в Кноссе, Фесте, Маллии, Като-Закро), в которых сочетание больших горизонтальных площадей (дворы) и комплексов двух- или трехэтажных помещений, световых колодцев, пандусов, лестниц создает эффект красочного перетекания пространства, эмоционально богатый, насыщенный бесконечным многообразием впечатлений художественный образ. На Крите был создан своеобразный тип колонны, которая расширяется кверху. В изобразительном и декоративно-прикладном искусстве Крита орнаментально-декоративный стиль (2000—1700 гг. до н. э., достигший совершенства в росписи ваз камарес) сменяется в 1700—1500 гг. до н. э. больше конкретною и непосредственной передачей образов растительного и животного мира и человека (фрески дворца в Кноссе, вазы с изображением морских существ, производство мелкой пластики, торевтики, глиптики); к 1400 г. до н. э. (приблизительно, в связи с завоеванием ахейцами) нарастают условность, стилизация (фрески тронного зала и раскрашенный рельеф со стукко царя-жреца из дворца в Кноссе, вазопись дворцового стиля).

Ахейское искусство

1700—1200 гг. до н. э. — период высокого расцвета искусства ахейской Греции. Города-крепости (Микены, Тиринф) строились на возвышенностях, с мощными стенами циклопичной кладки (из каменных глыб весом до 12 т) и планировкой в двух уровнях: нижний город (место обитания населения околиц) и акрополь с дворцом правителя. В архитектуре жилищ (дворцы и дома, как и на Крите, строились на каменных цоколях из самана с деревянными связками) складывается тип прямоугольного с портиком дома — мегарона, прообраза древнегреческого храма в антах. Лучше других раскопанный дворец в Пилосе. Выделяются круглые в плане купольные гробницы-толосы с т. н. ложным сводом и дромосом (гробница Атрея около Микен, 1400—1200 гг. до н. э.). Изобразительное и декоративно-прикладное искусство ахейской Греции испытывало сильное влияние искусства Крита, особенно в 1700—1500 гг. до н. э. (изделия из золота и серебра из шахтовых гробниц в Микенах). Местный стиль характеризуется обобщенностью и лаконичностью форм (рельефы на надгробных стелах шахтовых гробниц, похоронные маски, некоторая посуда из захоронений, как кубок Нестора). Искусство 1500—1200 гг. до н. э., как и Критское искусство, большое внимание уделяло человеку и природе (фрески дворцов в Фивах, Тиринфе, Микенах, Пилосе; вазопись, скульптура), но склоняется к стойким симметричным формам и обобщениям (геральдическая композиция с фигурами 2 львов рельефа львиных ворот в Микенах).

Литература

Андреев Ю. В. От Евразии к Европе: Крит и Эгейский мир в эпоху бронзы и раннего железа (III-нач. I тысячелетия до н. э.). СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. 864 с. — ISBN 5-86007-273-2.
Глазычев В. Л. Гемма Коперника. — Москва: Советский художник, 1989. 416 с. — ISBN 5-269-00162-4
Драчук В. С. Дорогами тысячелетий. — Москва: Молодая гвардия, 1977. 256 с.

Ссылки

Ю. В. Андреев. Закономерность и случайность в процессе становления древнейших цивилизаций Эгейского мира
Л. А. Ельницкий. Из эгейской хронологии эпохи бронзы
The Prehistoric Archaeology of the Aegean

[Ю.В.Андреев]

http://centant.spbu.ru/centrum/publi...05/andreev.htm
Античное общество: проблемы истории и культуры. Доклады научной конференции 9 - 11 марта 1995 г.

Эпоха ранней бронзы или III тысячелетие до н. э. занимает особое место в исторических судьбах Эгейского мира как своеобразный пролог к истории древнейших цивилизаций этого региона: критской (минойской) и микенской и как время вызревания их основных предпосылок и структурных элементов, демографических, технологических, социально-экономических, идеологических и т. п. Судя по всему, этот процесс шел крайне медленно, неравномерно и прерывисто. За это время на территории Эгеиды, на ее островах, полуостровах и побережьях образовалось целое "созвездие" из нескольких связанных между собой, но в целом развивавшихся вполне самостоятельно археологических культур. Важнейшими из них принято считать, если идти в направлении с востока на запад, западноанатолийскую культуру Трои-Гиссарлыка, далее стоящую несколько особняком, хотя и связанную с троянской культуру островов северовосточной части Эгейского бассейна: Лемноса, Лесбоса и Хиоса, Кикладскую культуру, распространенную в островной зоне центральной части того же бассейна, раннеэлладскую культуру материковой Греции и, наконец, раннеминойскую культуру Крита.

В развитии всех этих культур удается проследить некоторые общие тенденции, выразившиеся в более или менее синхронном появлении в различных районах Эгейского мира одних и тех же культурных инноваций таких, например, как индустрия бронзы, гончарный круг, поликультурное земледелие в форме так называемой "средизмноморской триады", поселения квазигородского и протогородского типа, сначала весельные, а затем и парусные морские суда, монументальная архитектура и т. п. Совпадения такого рода обычно служат основанием для того, чтобы расценивать эти культуры как звенья в эволюционной цепи единого культурогенетического процесса, замкнутого в своей конечной фазе не дворцовые цивилизации II тыс. до н. э. Именно такую модель генезиса эгейских цивилизаций предложил около двадцати лет тому назад известный английский археолог К. Ренфрью в своей сразу же завоевавшей широкую популярность книге "Возникновение цивилизации".

И все же основные исторические итоги этой эпохи, на первый взгляд, столь богатой предзнаменованиями великого будущего могут показаться и достаточно неожиданными, и даже в какой-то мере разочаровывающими. Как известно, ни в Троаде, ни в Пелопоннесе, которые могут считаться для этого времени наиболее передовыми районами Эгейского мира, настоящие цивилизации ни в конце III-го, ни в начале следующего II тыс. до н. э. так и не сложились. В материковой Греции первая цивилизация, заслуживающая этого наименования (микенская), начала выкристализовываться лишь в XVI-XV вв. до н. э. Культура Трои-Гиссарлыка, даже достигнув своего зенита в период так называемой Трои VI (между 1900-1300 гг.), так и не смогла, по-видимому, преодолеть этот важнейший исторический рубеж. Практически из всех эгейских культур, вышедших на "старт" в начале эпохи ранней бронзы, достигла "финиша" и вплотную подошла к "порогу" цивилизации одна лишь культура минойского Крита, на первых порах (в начале и середине III тыс.) как будто не подававшая особенно больших надежд и во многих отношениях сильно уступавшая таким действительно блестящим культурам, как культуры островов Кикладского архипелага, Троады, материковой Греции. Другие участники этого своеобразного "марафона" либо сошли с "дистанции", так и не достигнув той общей цели, к которой все они, согласно бытующим в науке представлениям, должны были стремиться, растеряв в пути почти все свои достижения и полностью утратив свой индивидуальный исторический облик, либо застыли в каком-то странном промежуточном положении, близком к состоянию гомеостасиса, очевидно, так и не набрав того запаса "кинетической энергии", который был необходим для решающего скачка и преодоления барьера, отделяющего варварство от цивилизации. Уникальный феномен минойской цивилизации, по всей видимости, находит свое объяснение в столь же уникальном стечение благоприятных исторических, географических и этнопсихологических обстоятельств, благодаря которому Крит смог наконец отделиться от конгломерата эгейских культур и занять свое особое положение на грани двух миров: варварского мира Евразии и мира древневосточних цивилизаций. Среди факторов, сделавших возможным этот переход минойской культуры на новую, более высокую ступень развития, мы поставили бы на первое место исключительное по эгейским масштабам плодородие почвенного слоя равнинной части Крита, обусловившее чрезвычайно быстрый рост населения на острове в течение III тыс., далее, ранние и достаточно интенсивные контакты его обитателей со странами Восточного Средиземноморья и, наконец, особую пластичность минойского менталитета, во многом сближающий его с менталитетом греков античной эпохи, его ярко выраженную способность к адаптации в меняющейся внешней среде, равно как и к критическому, избирательному усвоению чужого опыта. По отношению к общей доминанте исторического прогресса, в то время действовавшей в пределах Эгейского мира, ситуация, сложившаяся на Крите, была не более, чем "счастливой случайностью". В принципе (при изъятии одного или двух из образующих ее компонентов) она могла бы и вообще не состояться, и тогда дальнейшие пути исторического развития всего этого региона были бы, вероятно, совсем иными.

Наблюдения над жизненными циклами основных эгейских культур эпохи ранней бронзы убеждают нас в том, что теории эволюционистского толка, изображающие процесс становления цивилизации в этой части древней ойкумены как неуклонное поступательное движение всех населявших ее племен и народов к одной общей цели, которой в то время могло быть только дворцовое государство, едва ли способны дать вполне адекватную действительности картину происходивших здесь исторических перемен. Главные движущие силы ("субсистемы") процесса культурогенеза, которым Ренфрью уделил так много внимания в своей книге, могли действовать в определенных границах, прокладывая себе дорогу среди множества не предусмотренных его концепцией случайностей, от которых в конечном счете и зависели конкретные исторические судьбы отдельных этнокультурных сообществ. Сдвиги подлинно прогрессивного характера, ведущие к постепенному, но более или менее устойчивому накоплению культурных инноваций, прослеживаются в эту эпоху в основном на уровне технологических и хозяйственных инфраструктур, хотя и здесь они отличались крайней неравномерностью. Лишь в этих сферах жизнедеятельности эгескйих обществ удается наблюдать возникновение непрерывных культурных традиций, связывающих эпоху палеометалла с эпохой расцвета дворцовых цивилизаций. На более высоком уровне структурирования социально-экономических систем становится совершенно очевидным дискретный характер всего процесса, постоянное чередование фаз прогресса с фазами регресса. Судьба основных эгейских культур III тыс. до н. э., за исключением раннеминойской, дает ряд наглядных примеров такого чередования. Наконец, в наиболее показательной, на наш взгляд, сфере художественного творчества однонаправленное развитие прогрессивного характера удается проследить лишь на сравнительно коротких хронологических отрезках, обычно не превышающих двух-трех столетий. Здесь особенно ярко проявили себя такие характерные и, несомненно, тесно связанные между собой черты раннеэгейских культур, как крайняя автаркичность, с одной стороны, и крайняя инертность, с другой. Наиболее самобытные и интересные художественные явления этой эпохи такие, как, например, кикладская мраморная скульптура, троянское ювелирное искусство, раннеэлладская керамика и глиптика, производят впечатление ярких, но изолированных, эпизодических вспышек на карте Эгейского мира. Как правило, у них не находилось ни подражателей ни продолжателей в смежных культурных ареалах и на более поздних этапах культурного развития. Новые эстетические идеи и открытия мелькали стремительно, как метеоры, и вскоре исчезали за горизонтом. Лишь очень немногие из них успели оформиться в достаточно жизнеспособные и длительные художественные традиции.

Гибель большинства эгейских культур после обычно непродолжительного периода расцвета и при отсутствии ясно выраженной фазы вырождения и упадка воспринимается как внезапный трагический финал, вызванный действием каких-то чисто внешних, случайных причин. О их характере можно сейчас лишь гадать. В одних случаях это могли быть передвижения племен, межэтнические конфликты или пиратские набеги, в других стихийные бедствия. Как бы то ни было, сама эта уязвимость раннеэгейских обществ, их чрезмерная зависимость от всякого рода исторических и экологических случайностей, пожалуй, могут свидетельствовать о их недостаточной жизнеспособности, так же как и о крайне ограниченных возможностях дальнейшего развития. Создается впечатление, что, сделав несколько первых шагов по пути, ведущему к цивилизации, освоив индустрию бронзы, начатки градостроения, мореплавания и поликультурного земледелия и поднявшись (правда лишь в отдельных случаях) до уровня примитивной государственности, эти общества в значительной мере растратили отпущенный им природой запас жизненных сил и после этого продолжали свое существование просто по инерции, впав в состояние своего рода анабиоза, в котором их легко могла погубить любая случайность, любое неблагоприятное стечение обстоятельств.

И опять-таки только "счастливый случай", как было уже сказано, мог вывести некоторые из них за предхлы этого порочного круга - на новый более высокий уровень исторического развития. История Эгейского мира в III тыс. до н. э. дает нам только один пример такой редкой "удачливости", которым может служить судьба раннеминойской культуры Крита. Впрочем, весь дальнейший ход событий достаточно ясно показывает, что и на новом витке своего жизненного цикла эта культура, все-таки ставшая цивилизацией, так и не смогла надежно застраховаться от прихотей всесильного случая, и в свою очередь должна была покинуть историческую сцену при загадочных, так до конца и не выясненных обстоятельствах.

[Л. А. Ельницкий]

http://annales.info/greece/eg_hron.htm
(В связи с пересмотром некоторых дат древневосточной истории)

Вестник древней истории, № 2, 1949 г.
[263] - конец страницы

Опубликование новых данных, пересмотр и тщательное изучение ранее известных источников в области древневосточной хронологии привели за последнее время к заполнению целого ряда лакун в хронологических таблицах Вавилонии и Египта[1]. Эта работа не может не оказать существенного влияния на хронологию средиземноморских «доисторических», т. е. бесписьменных (или обладающих еще нерасшифрованной письменностью), культур и потому не имеющих собственных опорных точек для определения их абсолютной хронологии.

При установлении прочных дат средиземноморских культур эпохи бронзы в особенности важны результаты новейших исследований хронологии раннединастического Египта, определение времени XIII династии, так же как и весьма существенная передвижка поздних дат I вавилонской династии. Отнесение царствования вавилонского царя Хаммураби, еще недавно помещавшегося на рубеже III и II тысячелетий до н. э., к рубежу XVIII и XVII ст. до н. э. не может не оказать существенного влияния на хронологию Крита и других эгейских культур, базирующуюся прежде всего на находках в их культурных слоях датированных египетских и вавилонских предметов. Изменения же эгейских дат, вызванные уточнениями в области хронологии Египта и Двуречья, не могут, в свою очередь, не сказаться на хронологии культур Малой Азии, северной части Балканского полуострова и Италии. В особенности важно уточнение хронологии древней Трои (для которой имеются к тому же многочисленные новые сгратиграфические данные, полученные раскопками 30-х г.)[2], поскольку троянские типологические параллели до сих пор являются существенным соображением при датировках культур эпохи бронзы западных и северных областей Средиземноморского бассейна.

Абсолютная хронология древнего Крита основывается на находках египетских и египтизирующих вещей на Крите, так же как и на находках критских вещей (керамики) в Египте и в Сирии (Рас-Шамра). При этом ввиду того, что хронология раннединастического Египта до сих пор не является достаточно прочной, не имеет под собой твердых оснований и датировка древнеминойского периода на о. Крите. Таким образом, если Эванс и его ученики, принимая установленную Э. Мейером хронологию раннединастического периода, относят начало эпохи бронзы на о. Крите к последним столетиям IV тысячелетия до н. э., то, например, Н. Эберг в своем обширном исследовании, посвященном пересмотру основ хронологии эпохи бронзы и раннего железа средиземноморского бассейна, готов уместить всю эпоху бронзы в пределах II тысячелетия до н. э. Разумеется, такое расхождение мнений было возможно не только вследствие шаткости древнеегипетской хронологии, но и из-за недостаточной изученности древних культурных слоев в таких областях, как Малая Азия, Македония и Сирия. Раскопки последних 15—20 лет в названных странах создают более прочную опору для построения основ средиземноморской хронологии, позволяя судить о культуре эпохи бронзы в Эгейском бассейне и на его периферии с точки зрения ее последовательного развития.

Древнейшими датируемыми предметами на о. Крите являются каменные (стеатитовые, мраморные, диоритовые и т. д.) сосуды, воспроизводящие древнеегипетские образцы. При этом вопрос о египетском происхождении хотя бы некоторой их части [263] является спорным. Несомненно во всяком случае, что их подавляющее большинство изготовлено на Крите[3], при этом типы сосудов, находимых на Крите в древнейших слоях эпохи металла и относимых к ДМ (древнеминойскому) периоду, хотя и встречаются в Египте в эпоху первых двух династий, но прослеживаются вплоть до VI династии, чем и затрудняется точное определение абсолютной даты начала древминойского периода.

Более твердую опору для хронологии Крита дают некоторые находки более позднего времени, а именно — находки египетских предметов XII—XIII династий на Крите и критских сосудов (одного целого и фрагментов), относимых к среднеминойскому (СМ IIа и б) периоду в Египте.

В одной из могил в Абидосе, содержащей также скарабеи с именами Сенусерта II и Аменемхета III, найден сосуд стиля Камарес; в Кагуне, Лагуне и в Гарагахе также найдены фрагменты сосудов стиля Камарес, относившиеся обычно ко времени Сенусерта II, но принадлежащие в действительности ко времени XIII династии.

В подтверждение синхронности СМ II периода и XIII династии Египта должна быть принята также находка обломка египетской стеатитовой статуэтки, относящейся к периоду, переходному от XII к XIII династии, в Кноссе, в слое, обозначенном СМ IIб.

Ценность указанных критских находок в Египте была бы весьма высока для определения абсолютной хронологии среднеминойского периода, если бы не то обстоятельство, что их принадлежность ко времени XIII династии не могла считаться твердо установленной до последних дней, так же как не была установлена точно и продолжительность самой XIII династии.

Прежде чем перейти к рассмотрению вопросов хронологии этих критских находок в Египте и египетских на Крите, необходимо упомянуть, что в слоях периода СМ II в Платаносе был найден вавилонский цилиндр-печать эпохи Хаммураби; другой подобный же цилиндр был найден к западу от Кандии.

Ввиду того, что хронология I вавилонской династии, после опубликования хорсабадского списка царей и расчетов, производимых на основании так называемого «цикла Венеры», является в настоящее время не менее прочной, чем древнеегипетская, последние две находки приобретают первенствующее значение для хронологии древнего Крита, в особенности после недавних работ, приведших к установлению новых дат царствования Хаммураби.

Эти цилиндры, найденные в слое СМ I, свидетельствуют о том, что начало периода СМ II не может быть отодвинуто далеко вглубь от рубежа XVIII—XVII ст. до н.э. С другой стороны, начало позднеминойского периода датируется царствованием Хатшепсут[4]; следовательно, среднеминойский период Крита должен быть уложен в достаточно компактный промежуток времени, приблизительно от 1800 до 1530 г. до н.э.

Находки критских вещей в Абидосе и Кагуне, устанавливающие синхронию среднеминойского периода II с XIII династией Египта, свидетельствуют косвенно и о том, что дата конца XII — начала XIII династии не должна быть значительно удалена от времени царствования Хаммураби. Это обстоятельство хорошо согласуется с теми датами, какие устанавливает для Хаммураби В. В. Струве, и оказывается в некотором противоречии с чересчур заниженной датировкой Олбрайта[5], принимая которую пришлось бы искать конец периода СМ I в XVI ст. до н. э., что, однако, как мы видим, резко противоречило бы другим фактам.

С другой стороны, разработанная Олбрайтом хронология XIII династии позволяет нам фиксировать конец царствования фараона Собекнофрура, последнего царя [264] XII династии, на 1780 г. и отнести находки керамики стиля Камарес в Египте ко времени около 1750 г. При этом не следует забывать, что период СМ II, к которому относятся сделанные в Египте находки критской керамики, различается лишь в Кноссе, тогда как на остальном Крите в это самое время продолжают развиваться формы, характерные для периода СМ I. Это, разумеется, создает известные затруднения при установлении абсолютной хронологии.

Таким образом, один из важнейших и труднейших вопросов эгейской хронологии, а именно то, что находки керамики стиля Камарес в Египте не могли быть связаны с завышенными датами царствования Хаммураби, — решается ныне удовлетворительным образом сам собой.

Отметив эти опорные точки на о. Крите, постараемся перебросить мосты на европейский и азиатский материки.

Уже давно была установлена полная параллельность развития культуры эпохи бронзы на Крите, Кикладах и на материке Греции. Эту параллельность, наблюдаемую преимущественно по типологическим признакам, подтвердили в общем и новейшие раскопки, в результате которых вопрос о синхронности названных культур можно решить по стратиграфическим данным. Такого рода данные получены при раскопках близ Коринфа (Кораку), Азины, Эвтрезии, Элевсина, Афин и других пунктов. Однако здесь, наряду с признаками общности и синхронности, имеются и некоторые частные особенности развития (прежде всего это касается времени бытования керамики с матовой росписью и так называемой «минийской»), что не могло не внести известной путаницы в хронологические расчеты. Ввиду всего этого основным признаком, определяющим хронологию, остается критское влияние, поскольку оно дает себя чувствовать в формах и орнаментике керамики и металлических предметов, а наиболее компактным и выразительным комплексом являются шахтные гробницы в Микенах.

Несмотря на некоторые расхождения в датировке микенского царского некрополя, все же надо считать несомненным, что 6 микенских шахтных гробниц представляют собой довольно компактный комплекс, датируемый временем от 1600 до 1450 г. до н. э., ближе к середине указанного отрезка времени.

По-видимому, критское влияние стало ощущаться на почве материковой Греции сравнительно незадолго до возникновения царского некрополя в Микенах, так как наиболее ранние стилистические элементы, характеризующие это явление, не выходят за пределы периода орнаментики Камарес, начало которого, по изложенным выше мотивам, нельзя отодвинуть за пределы XVIII ст. до н. э.

Среднеэлладийский период характеризуется появлением так называемой минийской керамики; ее характерным признаком является легкое лощение по темной (серой) поверхности или по светлой (желтой, а также и красноватой) ангобе. Ввиду разнообразия этого рода керамики и ее широкого распространения по всему Эгейскому бассейну большие споры вызывал вопрос о месте ее возникновения. Одно время указывали в особенности на Беотию, вследствие чего она и получила наименование «орхоменской» или «минийской», но после недавних раскопок на о. Лесбосе и в Трое, по-видимому, именно Малую Азию необходимо считать тем центром, откуда техника минийской керамики распространилась в западном направлении[6]. Это, равно как и наличие элладийской керамики в слоях Трои, открывает возможности для установления синхронизма между Малой Азией (прежде всего Троей и западноанатолийской культурой) и Балканским полуостровом.

Не так давно Н. Эберг, на основании стилистических совпадений между материалом микенских шахтных гробниц и кладами, найденными Шлиманом в Трое, датировал Трою II эпохой микенского царского некрополя[7], т. е. более чем на тысячу лет позже, чем Дерпфельд.

Основанием для датировки Эберга послужили несомненные стилистические совпадения, [265] главным образом в формах металлических сосудов. Однако для комплексного изучения микенского царского некрополя и Трои II недоставало массового керамического материала, который появился в распоряжении науки лишь после недавних раскопок Трои и материковой Греции. Теперь выяснилось, что характерная для эпохи шахтных могил средне- и позднеэлладийская керамика появляется в Трое лишь начиная со слоев города V и что, следовательно, Троя II относится к значительно более раннему времени, чем шахтные гробницы Микен.

Синхронизм между Микенами эпохи шахтных гробниц и Троей не может быть установлен за счет материала более раннего, нежели материал V города Трои, как установили недавние раскопки; это значительный слой, представляющий собой во многих отношениях общее культурное целое с остатками более поздних VI и VIIa городов. Таким образом, Троя II и лежащие над ней незначительные поселения III и IV относятся к эпохе до XVIII ст. до н. э.

Для большей наглядности высказанные выше соображения, касающиеся хронологии эпохи бронзы Эгейского бассейна, могут быть представлены в виде следующей синоптической таблицы:

Абс.хрон.


Крит


Греция


Троя


Фессалия


Македония

1000


Субминойская эпоха


Субмикенская эпоха


VIIа


IV


Поздняя бронза

VIIб

1200


ПМ III


ПЭ III


VI


Средняя бронза

1375


ПМ II


ПЭ II

1550


ПМ I


ПЭ I


СМ III


Ранняя бронза


СМ II


СЭ II

1700


СМ I


СЭ I


V


Энеолит


ДМ III

ДМ II


ДЭ III

ДЭ II


III – IV


II


II


ДМ I


ДЭ I

3200


I


I

Таким образом, в результате рассмотрения новых данных из области эгейской хронологии эпохи бронзы мы должны пересмотреть некоторые даты и приблизить их к началу нашей эры. Однако эти факты отнюдь не являются подкреплением формально-типологических систем (и прежде всего системы Н. Эберга), устанавливающих на основании чисто формальных сопоставлений ультракраткую хронологию эпохи бронзы.

[1] В. В. Струве, Хронология Манефона и периоды Сотиса, Сб. статей «Вспом. ист. дисциплины», АН СССР, 1937, стр. 18 сл.; он же, Подлинный манефоновский список царей Египта и хронология Нового царства, ВДИ, 1946, № 4, стр. 9 сл.; он же, Датировка I вавилонской династии, ВДИ, 1947, № 1; стр. 9 сл.; ср. также статьи В. Олбрайта в ВДИ, 1946, № 4 и 1947, № 1, где приведена и другая литература.

[2] ВДИ, 1946, № 3, стр. 209 сл.

[3] Подобные сосуды происходят с о. Мохлос и из Мессары.

[4] В могиле Сенмута, архитектора царицы Хатшепсут, изображена процессия критян с дарами, среди которых заметны сосуды типов периода ПМ Iа. Подобные же изображения с предметами, обнаруживающими черты периода ПМ Iб, относятся к царствованию Тутмеса III.

[5] ВДИ, 1947, № 1, стр. 26 сл.

[6] ВДИ, 1946, № 3, стр. 215 сл.

[7] Äberg, Bronzezeitliche u. Früheisenzeitl. Chronologie, t. III (1932), стр. 123 сл.

[Аncientmyth.ru]

http://ancientmyth.ru/article.php?t=224

В Северном Причерноморье в период греческой колонизации климат был более холодным и влажным, чем современный. Зима здесь держалась восемь месяцев в году, поэтому греки могли видеть поражавшую их картину - замерзшее море. К VII в. до н. э. территории от Нижнего Дуная до Дона (позднее - южнорусские степи) заселяли племена скифов, представлявших собой обширные племенные образования, которые описал Геродот, знаменитый греческий историк V в. до н. э. Он разделил скифов по роду хозяйственной деятельности на скифов-пахарей, сеявших зерно на продажу в долине Южного Буга, скифов-кочевников, обитавших между Днепром и Доном, и царских скифов, которые жили в районе устья Днепра и считали прочие племена подвластными себе. Кроме того, согласно античной традиции, в Северном Причерноморье одно время обитало воинственное племя амазонок - женщин, стрелявших из лука, метавших дротики и скакавших верхом. Скифы их называли мужеубийцами.

Скифы возводили свой род к Гераклу и почитали бога войны Ареса в виде железного меча, установленного на особых площадках, сложенных из хвороста. Аресу приносили в жертву пленных. Каждый скиф пил кровь первого убитого им врага, с головы которого затем снимал скальп, а череп использовал вместо чаши для неразбавленного вина. Геродота поразил варварский обычай париться в сухой бане, когда скифы накаляли камни в войлочных юртах и бросали на них семена конопли. Поднимавшийся пар доставлял им такое удовольствие, что они громко кричали.

Если умирал скифский царь, то в его могилу клали тела предварительно умерщвленных близких слуг, а над ней насыпался высокий курган. Позднее вокруг кургана на специальных деревянных стойках расставляли пятьдесят задушенных всадников верхом на убитых лошадях. Мумии всадников и лошадей наполнялись отрубями.

Скифы были известны своей алчностью, о чем свидетельствовали золотые вещи, изготовленные греками по скифским заказам и обнаруженные в царских курганах. Скифское искусство характеризуется "звериным стилем", для которого характерны стилизованные изображения далеко не миролюбивых пантер, коршунов и подобных им животных в условной, орнаментализированной манере - компактные рельефы с четким выразительным контуром и замкнутым построением фигуры. Для скифов красота состояла в быстроте, силе и стремительности, поэтому животные изображались в полном расцвете сил, мускулистыми и агрессивными1.

В 514 г. до н. э. в Скифию совершил поход персидский царь Дарий. Долгое время он гнался за скифами по степи, все более углубляясь в их страну и испытывая большие трудности, поскольку врагов не удавалось настичь, так как скифы, избегая решающего сражения, наносили персам урон нападениями небольших отрядов конницы. Наконец скифские цари прислали в дар царю птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Дарий обрадовался, решив, что скифы сдаются, в знак покорности передавая ему землю, так как мышь живет в земле, воду, в которой обитает лягушка, коней, быстроту которых воплощает птица, и оружие. Однако один из мудрых советников Дария возразил, иначе объяснив смысл даров: "Если вы, персы, как птицы не улетите в небо, или как мыши не зароетесь в землю, или как лягушки не поскачете в болото, то не вернетесь назад, пораженные этими стрелами"2. Дарий понял справедливость слов советника и вернулся назад.

Именно в эти края выводятся греческие колонии. Роль метрополии здесь сыграл главным образом малоазийский город Милет. В конце VII в. до н. э. на острове Березань, вблизи Днепро-Бугского лимана, появляется торговая фактория, а рядом с ней, уже на побережье материка, в начале VI в. до н. э. - первый греческий город, основанный греками в Причерноморье, - Ольвия. Позднее, с VI-V вв. до н. э., идет освоение Крымского полуострова, где возникают города Керкинитида ("Крабий город")3, Херсонес (современный Севастополь)1, Феодосия (современная Феодосия). В районе Херсонеса жили дикие тавры, приносившие в жертву своей богине Деве потерпевших кораблекрушение мореходов. Этой Девой, по мнению Геродота, могла быть дочь предводителя греческих войск в троянской войне Агамемнона Ифигения, чудесным образом спасенная Артемидой от принесения в жертву отцом для получения греческими кораблями попутного ветра. У алтаря Ифигения была заменена ланью и перенесена в страну тавров.

На Керченском полуострове возникает город Пантикапей (иранск. "Рыбный путь"), позднее объединивший многие греческие города в Северном Причерноморье. На Таманском полуострове - Гермонасса и Фанагория, а несколько южнее - Горгиппия (современная Анапа). Самым восточным полисом, пограничным со Скифией, на берегу уже Азовского моря в устье Дона был Танаис.

Все перечисленные города сохраняли связи с метрополиями, но были независимы, о чем свидетельствовали выпускаемые ими монеты. Сохранилась присяга граждан Херсонеса, в которой херсонеситы обязывались соблюдать верность городу. В хозяйственной жизни полисов большую роль играли сельское хозяйство, виноградарство и рыбные промыслы. Со скифами греки поддерживали мирные отношения, вступали в смешанные браки, выполняли на заказ сложные ремесленные и ювелирные работы. Скифы на определенных условиях брали греческие колонии под свое покровительство - "варварский протекторат".

В V в. до н. э. многие греческие города Северного Причерноморья объединяются в Боспорское царство с центром в Пантикапее. В это время уже начались греко-персидские войны (494 г. до н. э. - разгром Милета, метрополии Пантикапея), а скифы стали более агрессивны по отношению к иноземным соседям. Города Боспорского царства были независимы в своих внутренних делах, но не могли вести самостоятельную внешнюю политику, выставляя общее войско. Первую династию Боспорского царства основал в 480 г. до н. э. Археанакт, видимо, глава первых поселенцев в Пантикапее. В 438-437 гг. до н. э. династию Археанактидов сменили Спартокиды (правили до 110 г. до н. э.). Новое поколение царей берет начало с фракийца Спартока, проводившего уже антиафинскую политику.

С конца II в. до н. э. (107) греческие колонии в Северном Причерноморье ненадолго попадают в зависимость от понтийской державы царя Митридата Евпатора, а с середины I в. до н. э. (ок. 63) они уже находились под римским влиянием. К IV в. н. э. эти города прекращают свое существование под ударами готов.