2524. Смертная казнь в России: преступники, палачи, зрители…

[Петр Кошель]

♦

XVII столетие было временем созидания русского государства, вся работа шла во его имя, для человека же мало что оставалось.

Но, несмотря на то, что это была очень жестокая эпоха, нельзя не обратить внимания на следующее: Борис Годунов, вступая на царство, дал обет прекратить смертные казни на пять лет; царь Алексей Михайлович в 1653 г. повелел сидевших в тюрьмах и ждавших казни татей и разбойников освободить и отправить в ссылку; в 1691 г. сходное распоряжение отдал и Петр I.

После смерти Петра началось время дворцовых переворотов: сначала воцарилась супруга первого императора Екатерина I, оставившая потом престол Петру II.

Через два с половиной года императрицей стала племянница Петра, дочь его брата Ивана, герцогиня Курляндская Анна. В конце 1741 г. стала царствовать дочь Петра Елизавета

Князь М.Щербатов писал, что, «идучи на свержение с престола Иоанна, где крайняя опасность ей представлялась, Елизавета молилась Богу и дала обет за всё свое царствование никого не лишать жизни. И действительно, утвердившись, она заменила смертную казнь своим врагам ссылкой».

Елизавета издает в 1744 г. такой указ: «Усмотрено в Правительствующем сенате, что в губерниях, и в провинциях, и в городах, такоже и в войске и в прочих местах Российской империи, смертныя казни и политическую смерть чинят не по надлежащим винам, а другим и безвинно». Предлагалось выписки из всех дел пересылать в Сенат и ждать решений по ним.

Практически смертная казнь была отменена.

В 1761 г. императрица Елизавета Петровна скончалась. После недолгого царствования Петра III на престол вступила Екатерина II, созвавшая законодательную комиссию, которой предстояло, в частности разработатьНаказ о преступлениях и наказаниях.

Наказ написан явно под сильным влиянием французских просветителей. Половина его статей, например, заимствована из сочинения Монтескьё «О духе законов». Екатерина вопрошает: «Смертная казнь полезна ль и нужна ли в обществе для сохранения безопасности и доброго порядка?» И вот ответ: «Опыты свидетельствуют, что частое употребление казней никогда не сделало людей лучшими: чего для если я докажу, что в обыкновенном состоянии общества смерть гражданина ни полезна, ни нужна, то я преодолею восстающих против человечества».

Но далее читаем: «Гражданин бывает достоин смерти, когда он нарушил безопасность даже от того, что отнял у кого жизнь или предпринял отнять. Смертная казнь есть некоторое лекарство больного общества».

Таким образом, во взглядах Екатерины на смертную казнь просматривается некоторая двойственность.

Известны три случая казни преступников, по мнению Екатерины, нарушивших спокойствие государства.

В 1764 г. подпоручик Смоленского полка Василий Мирович с офицерами Власьевым и Чеховым имели умысел произвести бунт, для чего пытались освободить из крепости слабоумного, «к несчастью рожденного» принца Иоанна Антоновича. Суд определил Мировичу четвертование. Екатерина изменила приговор: «Вместо мучительной смерти отсечь Мировичу голову и, оставя тело его народу на позорище до вечера, сжечь оное потом купно с эшафотом, на котором та смертная казнь учинена будет».

В 1771 г. в Москве во время чумы разразился бунт. Чернью был убит архиепископ Амвросий. Двоих бунтовщиков, дворовых людей Леонтьева и Деянова, повесили.

И, наконец, указ 1775 г. «О бунтовщике, самозванце и государственном злодее Емельке Пугачеве и его сообщниках». «Пугачеву учинить смертную казнь ... и положить на колеса, а после на тех же местах сжечь... Перфильева четвертовать в Москве... Чике, он же и Зарубин, отсечь голову и воткнуть ея на кол для всенародного зрелища, а труп его сжечь со эшафотом купно. И сию казнь совершить в Уфе, яко в главном из тех мест, где все его богомерзкие дела производимы были... Шигаева, Подурова и Торнова ... повесить в Москве всех троих».

Все эти преступления рассматривались Верховным уголовным судом, на каждый случай утверждаемым высочайшим указом.

Правда, в ходе подавления Пугачевского бунта, пока еще шли боевые действия, всякого рода экзекуции применялись по усмотрению воинских начальников разного ранга.

После казни Пугачева и его сообщников сенат велел уничтожить все орудия казни в государстве.

♦

Из XVIII века в XIX перешли три группы преступлений, за которые следовала смертная казнь: государственные, карантинные и военные.

При первом русском императоре XIX в. Александре I в 1804 г. была учреждена законодательная комиссия, которая вопроса о смертной казни почти не касалась.

Правда, проект уголовного уложения 1813 г. ограничивал виды смертной казни — допускалось впредь повешение и отсечение головы.

Смертная казнь грозила за преступления против веры, политические преступления, преступления против порядка управления (насильственное освобождение из тюрьмы преступника), за преступления против жизни, за поджог, сопряженный с кражей или повлекший за собой смерть человека.

Вопрос о смертной казни в царствование Николая I специально не рассматривался, хотя восшествию на престол сопутствовали обстоятельства, в результате которых к смертной казни было приговорено пять человек. Верховная комиссия, разбиравшая дело декабристов, вначале осудила на смерть 36 человек, определив пятерым из них четвертование и тридцати одному — отсечение головы. Император утвердил только первые пять приговоров, заменив четвертование повешением.

В 1830-е гг. был издан пятнадцатитомный Свод законов Российской империи. В соответствии с ним смертная казнь могла быть назначена только за тяжкие виды государственных преступлений. Приговаривать к смертной казни мог лишь Верховный уголовный суд. Обыкновенные суды таких приговоров выносить не могли; за наиболее тяжкие преступления они имели право осудить человека на гражданскую смерть (почти то же самое, что лишение всех прав состояния) и на каторжные работы.

Смертная казнь полагалась за преступления карантинные — как за деяния, крайне опасные для общества.

Позже, в 1845 г., было утверждено Уложение о наказаниях уголовных и исправительных.

Один из авторов Уложения, граф Д.Блудов, писал в объяснительной записке к проекту: «Нельзя не согласиться, что смертная казнь есть в некотором смысле зло уголовного законодательства, крайность, которую иные философы-моралисты не совсем несправедливо почитают противною религии». Но всё же, заключает Блудов, «сие зло едва ли не необходимо».

По Уложению 1845 г. смертная казнь назначалась:

«1) за важнейшие государственные преступления: злоумышления на жизнь, свободу и верховные права государя императора, государыни императрицы, наследника цесаревича и других особ императорского дома; бунт, т.е. восстание скопом и заговором против верховной власти, умысел низвергнуть существующее правительство или изменить существующий образ правления; государственную измену, в наиболее тяжких случаях ее;

2) за важнейшие карантинные преступления, совершаемые во время эпидемии или соединенные с насильственными действиями по отношению к карантинной страже».

В царствование Александра III председатель Сумского окружного суда, говоря о необходимости смертной казни, замечал, что она является превосходным средством к тому, чтобы злодеи могли сподобиться христианской кончины: «Закаленные в злодеянии кончают свою жизнь без христианского покаяния... Но время с момента объявления приговора до его исполнения может сделать решительный переворот в чувствах самого закоренелого преступника и, при пособии духовного его отца, обратить к Богу с молитвою и раскаянием, столь знаменательным в жизни христианина»...

♦

В наше время казнь совершается в тиши, за толстыми стенами, о ней мало кто ведает. Ранее же казнь была публичной; в сознании русского народа казнь и позор сливались.

Публичность считалась одним из главных условий и смертной, и торговой казни.

На торгу преступника выставляли для всеобщего обозрения и позора.

В Уложении царя Алексея Михайловича говорится: «Бив у приказу кнутом на козле, послати в торг по рядам, чтобы про то ведали всякие люди, за что ему такое наказание учинено».

Иногда способ наказания давал понять, какое преступление совершил человек. Блудниц, бия кнутом, выставляли на площади или водили по улицам голыми. Обвиненным в продаже табака или в нарушении государственной монополии на продажу спиртного вешали на шею пачку табака или флягу с водкой.

В Воинском артикуле Петра I появилась статья, предусматривавшая такое наказание, как шельмование — лишение воинской чести. На эшафоте над дворянином переламывали шпагу, и палач объявлял его шельмой.

В законах Елизаветы смертная казнь заменялась политической (гражданской). Совершался весь обряд казни, но отсечения головы, повешения или битья кнутом не было.

Процедура гражданской казни применялась (и отрабатывалась) на протяжении всего имперского периода отечественной истории.

В Москве конца XIX — начала XX в. публичная гражданская казнь проходила в четырех верстах от города на Конной площади за Москвой-рекой, у Серпуховской части. В Бутырскую тюрьму, где обычно содержался преступник, приезжали полицейский чиновник, полицейский врач с фельдшером и конвой — пеший и конный. Во дворе уже ждали арестанта высокие черные дроги, запряженные парой. В них и садился арестант, с заломленными назад руками.

Облаченный в обычную одежду заключенного — серый халат, рукавицы и круглую шапку, он имел на груди черную доску, где говорилось о его вине. На дрогах же сидел палач или тюремный прислужник. Пехотный конвой окружал колесницу, жандармский конный конвой составлял внешний круг. Два барабанщика впереди брались за палочки — и процессия трогалась в путь. Часа через два у эшафота приговоренного встречали товарищ прокурора с секретарем, тюремный священник, полицейский врач с фельдшером, несколько полицейских. Конвой окружал эшафот, и по знаку товарища прокурора начинается церемония.

Палач или тюремный прислужник сводят осужденного с дрог и снимают с него кандалы, если они есть. Осужденные, кроме представителей привилегированных сословий, должны были быть закованы.

Раздается возглас: «Шапки долой!» Он касается и зрителей. Конвой берет на караул. Секретарь читает приговор. Иногда чтение сокращается до резолюции суда: перечень присутствующих и название наказания. Известен случай, когда в сильный мороз читался приговор в 25 листов, и всё это время — почти час — осужденный стоял с непокрытой головой, а должностные лица держали окостеневшие руки у козырька.

За приговором следует духовное напутствие: к осужденному подходит священник в епитрахили, с крестом в руке. Осужденный крестится и прикладывается к кресту.

После преступника возводят по ступенькам на эшафот и ставят к позорному столбу лицом к публике. На него надевают шапку, руки вдевают в железные наручники, которые цепями прикреплены к столбу. В таком положении преступник должен находиться десять минут, в течение которых над дворянином ломается шпага. Для этого заранее готовят старый ржавый клинок с офицерским эфесом. Куски шпаги палач с шумом бросает на эшафот. Барабанщик бьет отбой.

Преступника сводят с эшафота. Его ждет теперь глухая арестантская карета, едущая обратно в Бутырки.

Конечно, не для всех осужденных обряд публичной гражданской казни был мучительным испытанием. Однако порой он производил весьма сильное впечатление на преступников.

Юрист Н.Муравьев вспоминал молодую женщину, осужденную за убийство новорожденного ребенка. У позорного столба она лишилась чувств. Ее сняли с эшафота, положили на траве, и доктор объяснил, что расстроенный организм не смог вынести нравственного потрясения во время публичного обряда.

Замужняя женщина была вовлечена своим любовником в преступление. Ее привезли вместе с ним на публичную казнь. Она не сводила с него глаз, налитых кровью, и когда ее поставили к позорному столбу, закричала таким страшным голосом, что все вздрогнули. Она громко стала укорять любовника в своей гибели, вспоминать оставшихся дома «без хлеба малых деток, сироток неповинных».

Однажды исполнялась публичная гражданская казнь над дворянином-поляком, поступившим на службу солдатом и через двадцать лет вышедшим в отставку офицером. Он застал свою жену в момент измены и убил ее. Приговорен был к 20-летней каторге.

Поскольку не было католического священника, он молился один: истово, на коленях, не менее получаса. На эшафот взошел спокойно. Но, когда к поляку приблизился палач со шпагой и поднял ее над головой, осужденный побледнел, лицо его исказилось. Осужденный зарыдал, плач перешел в нервный припадок. Тюремный священник заметил:

— Вот ведь гордый и злобный какой человек, совсем каменный, а как дворянской чести лишать стали, не сдержал своего сердца, духом упал.

— Нашему так бы не сконфузиться, —возразил пристав, — это всё гонор шляхтетский.

Но чаще виновные относились к обряду довольно равнодушно. Осужденные за грабежи и разбои, фальшивомонетчики, убийцы и насильники редко бывают чрезмерно впечатлительны.

Н.Муравьев приводит слова полицейского чина: «Прежде хоть дело делали — для телесного наказания вывозили, и преступник знал, что его на народе будут больно плетьми наказывать, и народ понимал, вот, мол, что за такое дело бывает. А теперь ни преступнику, ни народу кроме потехи ничего нет, да нам только одно напрасное беспокойство».

♦

Приведем статистику смертных казней в XIX столетии (не учтены казненные польские повстанцы; таковых было около 1500 человек, более точные данные отсутствуют).

1826 г. — 5 человек.

С 1862 по 1866 г. — 9 человек.

1878 г. — 1 человек.

1879 г. — 16 человек.

1880 г. — 5 человек.

1881 г. — 5 человек.

1882 г. — 4 человека.

1883 г. — 1 человек.

1884 г. — 4 человека.

1885 г. — 1 человек.

1886 г. — 5 человек.

1887 г. — 5 человек.

1889 г. — 3 человека.

1890 г. — 2 человека.

В 1901 — 1905 гг. за воинские преступления были казнены 20 человек, за преступления общие — 73.

В 1906 г. — 245 человек.

В 1907 г. — 624 человека.

В 1908 г. — 1340 человек.

В 1909 г. — 540 человек.

С 1905 по 1910 г. более всего казненных было в великорусских землях, в Польше и прибалтийских губерниях. В Москве за эти пять лет были казнены 85 человек, в Киеве — 142, в Одессе — 134, в Минске — 15, в Вильно — 40, в Лодзи — 111, в Риге — 215, в Тамбове — 29 человек.

По социальному происхождению и положению из 3074 приговоренных в эти годы к смертной казни (об остальных данных нет) было:

1528 крестьян;

412 лиц воинского звания;

358 арестантов, каторжан, ссыльных;

228 мещан;

203 рабочих;

73 чиновника и служащих;

62 учащихся в высших и средних учебных заведениях;

35 нижних полицейских чинов;

32 учителя;

24 дворянина;

23 лица интеллигентных профессий;

16 офицеров;

12 купцов, торговцев, фабрикантов;

68 детей духовных лиц.

Троим из казненных было по 16 лет. Самым старым — 124 и 72 года. 124-летний абрек Малиев судился за убийство старшины, а 72-летний крестьянин Молотков за участие в убийстве сторожа. Им смертная казнь была заменена другими наказаниями.

Женщин, приговоренных к казни, насчитано 75, но 34 казни отменены. О судьбе 20 преступниц неизвестно, одна отравилась.

За террористические покушения были осуждены 28 женщин, одна — за участие в восстании, за принадлежность к революционным партиям — 5, за убийство — 9, за убийства и грабежи— 18, за экспроприации — 12, одна за поджог.

Неизвестная, ранившая в 1906 г. в Севастополе адмирала Чухнина, была расстреляна на месте. Работница Мальвина Миллер за убийство фабриканта в Лодзи была расстреляна без суда (на основании правил, введенных в связи с военным положением).

Сословие и звание известно только у 25 женщин, которым был вынесен смертный приговор: одна дочь генерала, одна дворянка, три студентки, две учительницы, восемь из мещанского звания, трое — из прислуги, шесть из крестьянского сословия и одна фабричная.

♦

А вот примеры криминальной хроники из тогдашних газет.

«Дикое убийство совершено 9 сентября в Петербурге в одной из квартир (дом № 97 по 16-й линии Васильевского острова). Здесь с двумя сыновьями проживал служащий на заводе Иван Крылов, 50 лет. Два дня назад Крылов-отец купил своему старшему сыну пару сапог. Младший сын, 17-летний Михаил Крылов, обратился к отцу с требованием, чтобы и ему были куплены сапоги. Отец отказал, сославшись на неимение денег.

9 сентября вечером Михаил Крылов, явившись домой после работы, вновь потребовал у отца денег на сапоги, угрожая в противном случае отнять у него деньги. Между отцом и сыном завязалась ссора. В разгаре ее рассвирепевший подросток схватил кухонный нож и нанес им несколько ран в бок и грудь отцу. Отцеубийца пытался скрыться, но был задержан на улице прибежавшими на крик дворниками. Раненый был отправлен в больницу Марии Магдалины. Положение его признано безнадежным».

«В деревне Питма Царскосельского уезда 7 сентября произошел такой случай.

Пастух Адольф Козловский, придя в избу сельского старосты Алексея Балакирева, попросил у последнего пороха.

Балакирев вынул браунинг и, крикнув:

— Вот что есть у меня для вашего брата! — выстрелил.

Пуля попала Козловскому в рот и, пронизав верхнюю часть горла, застряла в позвоночнике. Раненый в бессознательном состоянии был отправлен в гатчинский дворцовый госпиталь, где положение его признано безнадежным. Староста арестован».

«22 сентября в городе Москве четверо неизвестных, остановив волостного старшину Артемова, везшего в казначейство деньги, отняли у него 400 рублей и затем убили револьверными выстрелами».

«В ночь на 7 октября в селе Суркул Александровского уезда Ставропольской губернии убиты четыре церковных сторожа, захвачено 130 рублей церковных денег и в церкви разбиты иконы с повреждением в них риз. Преступники арестованы».

«Грозная драма произошла на днях в имении землевладельцев Милюковых во Всехсвятском Вышневолоцкого уезда. Во время карточной игры за столом сидели: помещик П.И.Лебедев, одна из владелиц Всехсвятского и земский начальник Ржевского уезда в.А.Свистунов. Поздно ночью между партнерами из-за карт произошла ссора, доведшая до кровавой развязки.

Оскорбленный партнером земский начальник Свистунов внезапно вскочил и дважды вонзил кинжал в спину Лебедева, который тут же упал мертвым. Следствие производится. Земский начальник отпущен на поруки».

«Елисаветград, 6 ноября 1908 г. В поселке Ивановка телеграфист Вильнин, 24-х лет, из ревности задушил жену, с которой повенчался всего полгода назад, затем задушил тещу и перерезал ей, мертвой, горло. Убийца сознался и арестован».

«“Киевским вестям” телеграфируют из Шаргорода: “Несколько женщин, ехавших в Стришовку, подверглись изнасилованию напавших на них новобранцев. Женщины тяжело избиты. Одна скончалась. У другой выбит глаз и сломана рука”».

«В деревне Купань Евпаторийского уезда крестьянин Непочатов, получив от девушки Абленцовой отказ выйти за него замуж, подкрался вечером к ее дому и выстрелом из ружья через окно убил ее наповал».

В беспокойном 1905 году на смертную казнь были осуждены 62 человека, из них казнены 30. О судьбе 32 сведений нет. Карательными отрядами расстреляно без суда 376 человек.

…И опять цитаты из газет.

«Елисаветград. На днях военный суд приговорил к смертной казни через повешение трех молодых людей, обвиненных в убийстве агента сыскной полиции; один из осужденных, Христенко, 23-х лет, вчера покончил в тюрьме самоубийством. Сначала Христенко прибег к самосожжению. Для этого он привязал себя к кровати полотенцем и поджег солому матраца. Несчастный, очевидно, не выдержал мучений и удавился веревкой, которую он прикрепил к оконной решетке. Тело покойного во многих местах обуглено».

«Во вчерашнем номере вашей уважаемой газеты мы прочли известие, которое нас потрясло. Владимирским временным военно-полевым судом приговорен к смертной казни М.В.Фрунзе за покушение на убийство урядника. Зная М.В.Фрунзе с детства по школьной скамье и совместному пребыванию в высшей школе, мы выражаем наше глубочайшее убеждение в том, что М.В.Фрунзе стал жертвой ужасной судебной ошибки.

Ни по своей партийной принадлежности, ни по своему складу М.В.Фрунзе, будучи принципиальным врагом всякого насилия, не мог совершить инкриминируемого ему деяния. Мы ужасаемся от одной мысли о том, что судебная ошибка, не будучи исправлена, приведет к трагическому концу.

Студенты Санкт-Петербургского университета Байков, Шендриков, Виткин, Круглаковский.

Студенты Санкт-Петербургского политехнического института Чарданцев, Ганько».

«Близ Борисова зарублены топором во время сна содержатель корчмы, его жена и мать. Убийца ограбил 36 рублей. Ему 18 лет. Он арестован».

«В Киеве, в ресторане “Альпийская роза”, сын ресторатора Спилиоти убил глухонемую девочку-прислугу, ограбив ее на несколько рублей сбережений».

«Екатеринбург. В Боголсовском заводе убит своей дочерью четырьмя выстрелами управляющий Шелгунов».

Всё громче в эту пору выступают защитники смертной казни. По их мнению, если она будет отменена, то пошатнется вся уголовная система, защищающая общественный порядок. Казненный преступник не совершит второй раз злодейства; к тому же смертная казнь сама по себе должна устрашать и потенциального правонарушителя.

На страницах тогдашних газет и журналов можно было встретить утверждение, что смертной казни требует чувство справедливости.

♦

Среди русских писателей были как противники смертной казни, так и защитники ее. В числе последних (в более раннюю эпоху) — в.Жуковский, В.Даль.

Жуковский осуждал публичное свершение казни. По нему, это зрелище, «каким обыкновенно забавляют праздный народ, столь ищущий сильных, чувственных потрясений, отвратительно само по себе, безнравственно по своему впечатлению и не только не исполняет своей цели, т.е. не ужасает, не остерегает, не пробуждает совести преступника, напротив, делает привлекательною потехою ужас казни, а для казнимого уничтожает спасительное действие на душу последней минуты, заставляя его кокетствовать перед людьми своею фальшивою неустрашимостью и отвлекая его от мысли о Боге, перед судом которого он должен явиться так скоро».

Но Жуковский защищает смертную казнь — как христианин. Он считает ее не только актом правосудия, но и актом христианской любви. Преступник должен принять смерть и покаяться, входя в царство Господне.

В.Даля заботила беспомощность русского крестьянина перед преступлениями. Он полагал, что смертная казнь, к которой приговаривают власти, и даже самосуд — верный путь защитить имущество и жизнь крестьянина. Между прочим, сами мужики считали наказание за имущественные преступления мягкими. Самосуд за поджог и конокрадство был страшным.

Гораздо больше среди писателей противников казни. При этом в своих доводах они, как и Жуковский, опираются на христианскую мораль.

И.Аксаков писал: «Для воспитанного на слове евангельском общества вполне ясно и несомненно, что убиение человека, совершаемое хотя бы и мечом государства, противно разуму учения Христа».

В книгах XIX столетия немало описаний смертной казни.

У Пушкина в «Полтаве» — картина казни Кочубея. Вспомним также «Капитанскую дочку», поэму «Анджело».

У Лермонтова — «Боярин Орша» и «Песня про купца Калашникова».

У Гоголя в «Тарасе Бульбе» речь заходит о душевном состоянии приговоренных, о людях в толпе, но сама казнь не описывается: «Не будем смущать читателей картиною адских мук, от которых дыбом поднялись бы их волосы; они были порождением тогдашнего грубого свирепого века, когда человек вел еще кровавую жизнь одних воинских подвигов и закалился в ней душой, не чуя человечества».

Картина смертной казни нарисована в «Князе Серебряном» А.Толстого: «Их готовились повести — кого к виселицам, кого к костру, кого к другим орудиям казни.

Народ стал громко молиться.

— Господи, Господи! — раздавалось на площади.— Помилуй их, Господи! Прими скорее их души!»

О смертной казни рассказывают Ф.Достоевский в романе «Идиот», А.Чехов в «Острове Сахалин».

Много писал о смертной казни Л.Толстой.

Вблизи Ясной Поляны стоял полк, где военный писарь дал пощечину ротному командиру. Его ожидала смертная казнь. Двое офицеров полка обратились к Толстому с просьбой взять на себя защиту. Тот согласился и выступил в суде с речью, доказывая, что подсудимый — человек глупый и бестолковый. Суд вынес всё же смертный приговор.

В 1881 г. террористы убили Александра II. Как христианин, Толстой их осуждал. Но он осуждал и смертную казнь:

«Суд над убийцами и готовящаяся казнь произвели на меня одно из самых сильных впечатлений в жизни. Я не мог перестать думать, но не столько о них, сколько о тех, кто готовился участвовать в их убийстве, и особенно об Александре III. Мне так ясно было, какое радостное чувство он мог бы испытать, простив их».

Толстой пишет длинное письмо императору. Приведу отрывок:

«Что такое революционеры? Это люди, которые ненавидят существующий порядок вещей, находят и имеют в виду основы для будущего порядка, который будет лучше. Убивая, уничтожая их, нельзя бороться с ними. Не важно их число, а важны их мысли. Для того, чтобы бороться с ними, надо бороться духовно. Их идеал есть общий достаток, равенство, свобода; чтобы бороться с ними, надо поставить против них идеал такой, который был бы выше их идеала, включал бы в себя их идеал... Это идеал любви, прощения и воздаяния добра за зло... Как воск от огня, тает всякая революционная борьба перед царем-человеком, исполняющим закон Христа».

Свои мысли Толстой попытался изложить и в художественных произведениях.

В рассказе «Божеское и человеческое» говорится о влиянии казни на палача.

В романе «Воскресение» есть глава «Смертная казнь», не раз выбрасывавшаяся из текста цензурой. Там говорится о повешении поляка и юноши-еврея.

Позже Толстой написал что-то вроде воззвания — «Не убий!» Потом — «Не убий никого!»

В начале 1909 г. вышла его статья «Христианство и смертная казнь», где говорится, что любое убийство противоречит учению Христа.

Стоит вспомнить и «Рассказ о семи повешенных» Л.Андреева, «Сказку старого прокурора» М.Арцыбашева, «Бытовое явление» в.Короленко, «Старый дом» Ф.Сологуба, «На пороге жизни» Е.Чирикова. Писателей интересовало главным образом психологическое состояние осужденных, что они чувствуют. Например, Арцыбашев рассказывает случай: когда повесили убийцу, а потом сняли с виселицы труп и палач содрал саван, увидели, что осужденный весь седой — поседел за две минуты, стоя в саване.

Очень много стихов о смертной казни. Вот как, например, рассказывает о впечатлении, которое это зрелище производит на человека XX в., К.Случевский:

Тяжелый день... Ты уходил так вяло.
Я видел казнь. Багровый эшафот
Давил, как будто бы, столпившийся
народ,
И солнце яркое на топоре сияло.
Казнили. Голова отпрянула как мяч,
Стер полотенцем кровь с обеих рук
палач,
А красный эшафот поспешно
разобрали,
И увезли, и площадь поливали.
Тяжелый день... Ты уходил так вяло.
Мне снилось — я лежал
на страшном колесе,
Меня коробило, меня на части
рвало,
И мышцы лопались, ломались
кости все.
И я вытягивался в пытке небывалой,
И став звенящею чувствительной
струной,
К какой-то схимнице, больной
и исхудалой,
На балалайку вдруг попал, едва
живой.
Старуха страшная меня облюбовала,
И пальцем нервным дергала меня,
«Коль славен наш Господь» уныло
напевала,
И я ей вторил, жалобно звеня.

Со временем появляется всё больше литературы против смертной казни. В Петербурге студенты устроили большую демонстрацию, призывая к ее отмене.

Общество начинало понимать, что жизнь человеческая есть благо неотчуждаемое, поэтому смертная казнь несправедлива.

Философ Вл.Соловьев писал: «Дело можно считать решенным. Всё более и более редеет еще густая толпа защитников, которую собрал кругом себя ветхий полуистлевший идол, еле держащийся на двух подбитых глиняных ногах: на теории возмездия и на теории устрашения».

Увы, философ руководствовался логикой. Впереди были революция, гражданская война, двадцать девятый, тридцать седьмой годы...

♦

Сегодня в Сообществе европейских государств смертную казнь применяют лишь в Турции.

Ее также предусматривают законодательства Бельгии и Греции, однако смертные приговоры там не приводятся в исполнение. Законы еще пяти стран — Кипра, Италии, Мальты, Испании и Великобритании — допускают применение высшей меры наказания только во время войны.

Образовался межпарламентский комитет, добивающийся исключения из национальных законов статей о смертной казни. Речь идет почти о ста странах, всё еще практикующих эту меру наказания преступников.

В СССР закон об отмене смертной казни был принят в мае 1947 г., однако просуществовал недолго и не имел практического смысла в условиях, когда за несколько недель лагерного существования человека можно было убить безо всякого приговора. Кстати, до этого смертную казнь отменяли в 1917 г., в 1920-е гг.

Ныне в российском законодательстве на смертную казнь наложен мораторий.

Источник: his.1september.ru