*1402. Судебная реформа

[Анастасия Корня]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...7/spor_vysshih
Председатели Верховного и Высшего арбитражного судов Вячеслав Лебедев и Антон Иванов разошлись во взглядах на пути совершенствования судебной системы
27 мая 2011 00:00

Ведомости

Вчера в московском «Президент-отеле» завершилось заседание Совета судей. Несколько дней судьи обсуждали свои проблемы. Оживленная, хоть и заочная дискуссия завязалась между председателями высших судов: Иванов выступал перед судьями во вторник, Лебедев – в четверг.

Лебедев, в частности, настаивает на необходимости утвердить на законодательном уровне научно обоснованные нормы нагрузки на судей. Такая мера должна помочь судебной системе справиться с захлестывающим ее валом дел. У Иванова иной подход. По его словам, поскольку Минфин не хочет утверждать нормативы для судей, они должны установить их сами для себя. Сейчас нагрузка запредельная: «по науке» арбитражный судья должен рассматривать 15 дел в месяц, на самом деле выходит 59. Позиция Минфина понятна, признает Иванов: если утвердить нормативы, то придется в 3–4 раза увеличить штатную численность судей, а это нереально. Но такие нормативы мог бы утвердить, например, Совет судей, это был бы весомый аргумент в споре.

Лебедев же убежден, что решение внутри судебной ветви власти результата не даст – фонд оплаты труда от этого не вырастет. Власти пойдут на изменения, только если нормы нагрузки будут научно подтверждены и установлены законом либо постановлением правительства.

Председатель ВС раскритиковал и другие инициативы коллеги. Иванов предлагает отменить запрет занимать пост председателя суда более двух раз подряд, а также назначать председателей региональных судов не указом президента, как сейчас, а постановлением президиумов высших судов – это позволило бы частично решить кадровую проблему и снизить влияние исполнительной власти на судебную.

Неправильно убирать ограничения по сроку, для того чтобы сохранить эти посты 2–3 людям, которые хорошо работают, возражает Лебедев. «Буквально несколько лет назад мы ввели ограничение в два срока подряд, потому что нам надо было кого-то попросить с их должностей, – напомнил он. – Теперь мы хотим обратного. Это неправильно. Должна быть какая-то стабильность». Предложение же назначать председателей противоречит Конституции, нарушает принцип разделения властей и снижает статус председателя, считает Лебедев, судьи не имеют права наделять полномочиями самих себя.

Хорошо, что об этом по крайней мере начали спорить, говорит член Общественной палаты, профессор МГУ Елена Лукьянова. Судебная система не может работать в том режиме, в котором она существует, огромная нагрузка – это одна из причин, по которым судьи принимают безграмотные решения.

[Петр Филиппов]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31327
14 ИЮЛЯ 2017

АР/ТАСС

Дайджест по публикациям федерального
судьи в отставке Сергея Пашина

Судебная реформа, задуманная еще в годы горбачевской перестройки, была одобрена Верховным Советом РСФСР 24 октября 1991 года. Она провозглашала:

• Возрождение суда присяжных и института мировых судей

• Введение судебного контроля за правомерностью заключения под стражу

• Несменяемость судей

• Пересмотр показателей работы милиции, прокуратуры и судов

Иллюзии авторов концепции подкреплялись видимыми успехами. Так, удалось добиться:

• провозглашения несменяемости судей и введения правила, согласно которому их нельзя было привлечь к ответственности без решения квалификационных коллегий, избираемых самими судьями;

• финансирование и снабжение судов общей юрисдикции отошло к Судебному департаменту, подконтрольному органам не исполнительной, а судебной власти;

• возникли Конституционный суд и арбитражные суды;

• расширялся круг конфликтов, для разрешения которых граждане получили право обращаться в суды;

• всякий задержанный и арестованный с середины 1992 года мог обратиться с жалобой к судье, и удовлетворялась примерно каждая пятая такая жалоба из рассматриваемых ежегодно 80 тысяч; появился закон о «святая святых» — оперативно-розыскной деятельности, которая тем самым была введена в рамки права и, отчасти, судебного контроля;

• запретили использовать в качестве доказательств виновности граждан материалы, полученные с нарушением федерального закона;

• стали действовать суды с участием присяжных заседателей;

• ограничивалось применение смертной казни;

• колонии и следственные изоляторы из системы МВД перешли в подчинение Минюста;

• образовались новые коллегии адвокатов;

• появился частный нотариат.

Однако развитие событий показало, что признание демократических лозунгов на бумаге не означает их автоматической реализации. Даже если правовые принципы вроде бы воплощаются в конкретных институтах и учреждениях. Новые структуры и процедуры выглядели совсем как настоящие, но работали не так, как задумывалось их авторами.

Прошло четверть века, и сегодня россияне видят, что в нашем монархическом государстве:

• вместо независимой судебной власти есть судебный анклав, управляемый по принципам восточной деспотии — каганата;

• судья, дорожащий своей карьерой, не смеет ослушаться судебного начальства, дающего прямые указания по разрешению конкретных дел в интересах местных властей и спонсоров;

• в судах процветает взяточничество;

• подавляется всякая критика, игнорируются жалобы граждан;

• судебная система всеми силами пытается засекретиться, отгородиться от общественности.

Почему так произошло? В отличие от успешных судебных реформ в странах Восточной Азии, в Грузии и бывшей ГДР наша судебная реформа не сопровождалась ни люстрацией, ни серьезными кадровыми преобразованиями. Ее должны были реализовывать старые советские кадры. Прискорбные последствия этого мы пожинаем до сей поры. Между тем, как показывает мировой опыт, именно люстрация старых кадров обуславливает успех судебной реформы.

Так, Александр II, проводя в 1864 году свою знаменитую судебную реформу, решительно замещал «дьяков, в приказах поседелых» молодыми вольнодумцами, самым известным из которых стал прокурор, а впоследствии судья А.Ф. Кони.

Большевики, перекраивая правосудие на свой лад, выгнали царских юристов и уже в середине 20-х годов заполнили суды адекватными их замыслу людьми. Судей с высшим образованием осталось не более 8%, свыше 70% судей имели только «низшее» образование, но зато рабоче-крестьянское происхождение. Вплоть до судебной реформы 50-х годов сохранялась тенденция: чем выше был уровень суда, тем больше в его составе было функционеров КПСС и меньше образованных судей.

В Германии при присоединении к ней пяти восточногерманских земель были уволены все социалистические судьи и прокуроры. За исключением партийных функционеров, всем разрешили сдавать экзамены по праву ФРГ, после чего только половину соискателей приняли на государственную службу с понижением в должности.

В Сингапуре все судьи (по китайской традиции поголовно принимавшие подношения) были отправлены в отставку. Их место заняли лучшие адвокаты, которым были назначены очень высокие оклады. Им и их ближайшим родственникам для обеспечения независимости было запрещено брать банковские кредиты и деньги в долг. Все они оказались под жестким контролем Бюро по борьбе с коррупцией.

Ничего подобного в России сделано не было. И началось… Достижения судебной реформы быстро подверглись коррозии. Скопированные с демократических европейских образцов, они не многое изменили в жизни наших людей. Так, новый институт уголовного процесса — судебный контроль за правомерностью арестов — работал в соответствии с законом не более полугода. Затем пленум Верховного суда постановлением от 27 апреля 1993 г. предписал судьям «не входить в обсуждение вопроса о виновности» арестованного, а при отсутствии материалов, подтверждающих правомерность ареста, не освобождать подозреваемого из-под стражи, а только истребовать такие материалы по собственной инициативе. Судья из беспристрастного арбитра между сторонами обвинения и защиты превратился в еще одного обвинителя, вдобавок подслеповатого, обязанного закрывать глаза на отсутствие улик.

Между тем, известно, что милиция и следователи нередко завышают объем обвинения, превращая самоуправство в разбойное нападение, побои — в злостное хулиганство, уничтожение имущества — в акт терроризма. Но судья должен быть глухим к таким злоупотреблениям, хотя именно тяжесть обвинения определяет меру пресечения. Новый УПК Российской Федерации воспроизвел этот жестокий подход: за судьей не признается права допросить свидетелей происшествия; он предоставляет полиции возможность выколачивать признания еще на протяжении 72 часов — в дополнение к 48 часам, которые отводит на задержание наша Конституция.

Арбитражные суды, несмотря на заявления о равенстве форм собственности, продолжают отстаивать так называемые государственные интересы, отождествляя их с госпредприятиями. Известны случаи участия работников арбитражных судов в совещаниях в органах исполнительной власти, посвященных конкретным гражданским делам.

Суды общей юрисдикции стали сегодня обвинительным конвейером, созданным для превращения сотен тысяч свободных людей в заключенных.Общее количество граждан, привлеченных к уголовной ответственности в РФ в 2016 году, превысило один миллион человек.

По данным ФСИН, на 1 января 2017 года в российских тюрьмах, СИЗО и колониях находилось 630 155 человек. В частности, в 717 исправительных колониях отбывало наказание почти 519,5 тысяч человек, в СИЗО содержалось 107,3 тыс. арестантов, в колониях для осужденных к пожизненному лишению свободы — 2005 чел., в воспитательных колониях — 1655 подростков.

Порядка 10% (49,2 тыс.) заключенных колоний и СИЗО в прошлом году составляли женщины. По данным ФСИН, при женских колониях имеется 13 домов ребенка, в которых проживает 577 детей.

Кроме того, еще 407 тысяч граждан осуждено к наказаниям, не связанным с лишением свободы, и еще 5409 человек находится под домашним арестом.

Количество задержанных полицией учету не поддается. В основном наказание отбывают не матерые злодеи, а молодежь, в которой потенциально заключена протестная энергия: почти половина заключенных осуждены за кражи, десятая часть — за хранение наркотиков. Есть основания полагать, что изрядная доля дел против наркоманов содержит натяжки и фальсификации, возникла в результате провокаций «доверенных лиц» и штатных сотрудников правоохранительных органов.

Наши суды сегодня оправдывают лишь 0,38% подсудимых (в сталинское время оправдательные приговоры выносились каждому десятому подсудимому), причем до 40% этих оправдательных приговоров отменяется вышестоящими судами; из обвинительных же приговоров отменяется примерно 0,05%.

Сохранились противоправные технологии, используемые правоохранительными органами и судами. Широко применяются пытки. По свидетельству Сергея Пашина, когда он работал судьей, об избиениях заявляли не менее 80% подсудимых и почти 10% свидетелей, причем в половине случаев были справки из травмпунктов или показания незаинтересованных лиц. В помещениях полиции скоропостижно умирают или кончают жизнь самоубийством ежегодно тысячи человек.

* * *

Сегодня предстать перед судом присяжных могут не более 1% подсудимых. Для сравнения: американская конституция дает гражданину США право на рассмотрение с участием присяжных всякого уголовного обвинения и гражданского дела с ценой иска свыше 20 долларов.

Концепцией судебной реформы 1991 года предусматривалось гораздо более широкое применение суда присяжных в России: по всем уголовным делам, где грозит срок лишения свободы более одного года, и даже по гражданским делам, где цена иска превышает определенную сумму. В настоящее время суду присяжных подсудны только несколько наиболее тяжких составов преступления. Множество оправдательных и мягких обвинительных приговоров суда присяжных было отменено Кассационной палатой Верховного суда по откровенно надуманным основаниям: если присяжные заседатели признавали преступление совершенным в состоянии сильного душевного волнения — аффекта, — или если подсудимый упоминал в присутствии присяжных заседателей о примененных к нему для получения признания пытках.

Прокуроры и судьи, признавая, что направляемые в суд присяжных дела лучше расследуются, выработали приемы, сужающие доступность суда присяжных и обессмысливающие его вердикты. Обвиняемых всеми правдами и неправдами пытаются уговорить отказаться от суда присяжных. Это делает назначенный неимущему подсудимому адвокат, которому не интересно за мизерную плату из бюджета интенсивно работать в суде присяжных.

Если обвиняемый продолжает настаивать на своем праве, обвинение просто изменяется (скажем, из убийства при отягчающих обстоятельствах «делают» тяжкий вред здоровью, повлекший смерть) и дело передается в районный суд, где нет присяжных заседателей.

Признания обвиняемого, сделанные на досудебных стадиях процесса, не считаются допустимым доказательством, если подсудимый откажется от них; однако эти признания допустимы, когда сделаны в присутствии адвоката. Тут собака и зарыта. Есть адвокаты, в прошлом изгнанные за злоупотребления работники милиции и прокуратуры, которые уговаривают своего подзащитного «признаться хоть в чем-то». Такой адвокат, даже отсутствуя на допросе, где признания были получены под пытками, обманом или угрозами, заверяет протокол допроса своей подписью и становится как бы «понятым» при следователе. Данная норма напоминает средневековое правило инквизиции: полученные под пыткой признания не имеют доказательственной силы, кроме случаев, когда они после пытки повторены добровольно.

Одним из приемов обвинительного конвейера стала фальсификация протоколов судебных заседаний. УПК РФ затрудняет для участников процесса и публики аудиозапись судоговорения; протокол, по-прежнему, ведет секретарь, полностью зависимый от судьи. Для сравнения: на Западе — это высококвалифицированные вольнонаемные работники, не зависящие от суда, записывающие сказанное в суде дословно с помощью специальных технических средств. Там через пять минут после окончания дня заседания суда его участники и журналисты получают на руки протокол. У нас его надо ждать несколько дней. А если у вас есть замечания по протоколу, то придется обращаться к тому же судье, который, скорее всего, и велел тенденциозно изложить показания свидетелей.

* * *

В какой мере на провале судебной реформы сказался наш менталитет? В огромной. Все люди инстинктивно стремятся сохранить прежние навыки и формы своей деятельности, оппонируя любым реформам. Не составили исключения и судьи, и прокуроры, и полицейские. Законодательные акты судебной реформы были освоены ими в меру их представлений о собственном предназначении, о своих интересах, да еще в свете усвоенных с советских времен технологий работы. Они были согласны лишь на подновление вывесок и употребление новой фразеологии. Но не на реформы по существу.

В нашей рыночной экономике чиновничество, правоохранители и судьи успешно совместили преимущества дикого капитализма с благами распределительной системы. Не всякий судья может сообщить вам, каков размер его зарплаты, но для любого из них важно, удостоится ли он и его близкие мест в закрытой для прочих трудящихся поликлинике, сможет ли обедать в столовой на президентской стороне Ильинки, получит ли полагающуюся по должности квартиру, съездит ли в загранкомандировку.

Реформаторы не должны закрывать глаза на то общество, которое они намерены реформировать. Оно характеризуется «притерпелостью» людей к несвободе. При этом главная угроза благосостоянию граждан в России традиционно исходила и исходит от государства, будь то усердные чекисты сталинских и брежневских времен или нынешние мастера зачищать Родину, оборотни в милицейских мундирах. Дешевая и бесправная рабочая сила лагерей составляет чувствительный позвонок народного хозяйства: производственный потенциал колоний включает 750 различных предприятий, ежегодный объем производства там превышает 9 млрд рублей.

Но главное даже не это. Сравнение богатых и бедных стран выявило четкую закономерность: уровень жизни растет лишь в тех странах, где есть справедливый и независимый от власти суд, честные прокуратура и полиция, реально гарантируются права частной собственности, свобода слова и собраний, право на объединение в партии и НКО. Где люди равны перед законом, где нет «крыш» и дани, собираемой с граждан. Только в такие страны ведущие фирмы вкладывают свои капиталы и строят заводы по выпуску конкурентоспособной продукции, только там растет зарплата работников. Наши граждане не понимают этой простой причины своей нищеты. Под воздействием телевизионной лжи они готовы винить Запад, Америку, но не свою покорность и даже не корыстолюбие власти.

Привычка к несвободе приводит к нежеланию большинства соотечественников ввязываться в борьбу за гражданские права, поддерживать подлинную судебную реформу, порождает упование на «доброго царя» и надежду на то, что, раз «моя хата с краю», меня не тронут. Факт печальный. Но он говорит о том, что, когда наступит время новой ПЕРЕСТРОЙКИ, без судебной реформы, без обновления судейского корпуса, без честной полиции и прокуратуры нам не обойтись. А менталитет свой надо менять уже сейчас…

Рекомендуем:

http://www.ru-90.ru/node/1204

http://www.strana-oz.ru/2014/3/sudeb...ii-perelicovka

http://l.index.org.ru/journal/18/18-pashin.html

http://ecsocman.hse.ru/data/2012/01/...6/2011_1_5.pdf

https://openrussia.org/post/view/2310/

Фото Rebecca Blackwell /AP/TASS

[Анастасия Корня]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...ratelnoe_pravo
26 апреля 2011 00:00
Ведомости

Председатель комитета по конституционному законодательству Владимир Плигин, его первый зам Александр Москалец и первый зампред комитета по науке Андрей Кокошин внесли в Госдуму проект поправок в закон «О судах общей юрисдикции», уточняющий полномочия руководителей судов по привлечению судей к дисциплинарной ответственности (вплоть до увольнения). Предельно широкие полномочия – у председателя Верховного суда (ВС): он вправе ставить вопрос перед квалификационной коллегией судей о дисциплинарном взыскании в отношении своих заместителей, членов самой коллегии, Совета судей, председателей судов регионов и вплоть до мировых судей. Председателям судов регионов разрешат инициировать такие меры в отношении заместителей, а руководителям районных судов – в отношении непосредственных подчиненных и мировых судей.

Закон «О судах общей юрисдикции», принятый в январе 2011 г., является базовым, напоминает Москалец. Некоторые законы, которые ранее регламентировали вопросы деятельности судебной системы, отменены. Новые требования – в том числе и к судебной системе – вызвали необходимость расширения возможностей председателя ВС по решению вопросов привлечения к ответственности нижестоящих судей.

Собеседник «Ведомостей» в судейском сообществе говорит, что на самом деле объем полномочий председателей судов не изменится: председатель и раньше мог поставить перед квалификационной коллегией любого уровня вопрос о привлечении судьи к ответственности. Просто, когда принимали закон «О судах общей юрисдикции», часть полномочий председателей туда забыли включить, а теперь приходится исправлять ошибку. Возникший в законодательной базе пробел не привел к серьезным последствиям: «дисциплинарные» полномочия председателей судов прописаны и в законе об органах судейского сообщества, но не так подробно.

Это не первый случай, когда техническая ошибка законодателя меняет содержание закона. В 2006 г., после внесения поправок в Налоговый кодекс, оказалось, что информацию о налоговых долгах граждан и корпораций может теперь получить практически любой желающий. А в 2009 г. президент Дмитрий Медведев подписал текст закона о госзакупках, отличный от одобренного депутатами: в думском варианте электронные аукционы для размещения госзаказа определяет Минэкономразвития, а в президентском – правительство.

[Кosarex]

https://kosarex.livejournal.com/3203726.html
09:24 am March 3rd, 2018

https://bulochnikov.livejournal.com/3287158.html
Вот некоторые перлы из этого законопроекта:

1-Предлагается не оповещать участников процесса о времени процесса.
Они должны сами об этом узнавать.

Тоесть я должен звонить в суд и спрашивать: "На меня тут никто не подал иск?" А если не узнал, то тем хуже для меня.
А ещё раньше был принят закон о том, что суд может состояться без участия ответчика.
Без меня меня осудят. А я даже не узнаю, пока за мной не придут.
Уже сейчас ФССП завалена решениями на взыскания, выданными без ведома ответчика. О которых он даже и не знает.
Я уже два года как закрыл ИП и не имею предпренимательского дохода. Но ФНС только в этом году выставила мне 7 исков за неуплату налогов с предпренимательской деятельности. О которых я узнаю спустя полгода после поступления их к исполнителям ФССП. Сроки обжалования которых давно прошли.

2-Предлагается запретить представителю ответчика выступать в процессе, если он не имеет высшего юридического образования.

Тоесть, у моей дочери квартира на Камчатке. Но она живёт в Москве. С квартирой возникли какие то проблемы. Я уже не смогу выступать от имени дочери.
Она должна по телефону нанять за 30000р юриста на Камчатке и пусть он защищает её интересы.
Он защитит...
Мне уже дважды за год попадались юристы, которые работали сразу на обе стороны в процессе. По анекдоту: "Идиот! Я с этого процесса 20 лет семью кормил!"

Как я понял, моя дочь тоже не сможет приехать и защищаться самой. У неё нет высшего юридического.

3-Предлагается отменить выдачу мотивированного заключения в решении суда. Просто выдать на руки само решение и всё.

А как его обжаловать?
Говорится, что при подаче апелляционной жалобы, можно будет затребовать мотивированное решение. Но дело в сроках апелляции. Он исчисляется по КАС, АПК от момента принятия решения в суде, а не от момента получения этого решения. И составляет от 5ти до 30 дней с момента принятия решения.
Мне уже выдавали само решение спустя 2 недели после его принятия. Сократив срок апелляции до 2х недель. Сейчас суды не обязаны будут это делать без моего запроса, (который по закону рассматривается месяц) и придётся подавать немотивированную и не опирающуюся на решение суда апелляционную жалобу.

4-Предлагается ввести штраф за предложение об отводе судьи ответчиком.
«Явное злоупотребление правом на подачу заявления об отводе судьи может рассматриваться в качестве проявления неуважения к суду и влечь наложение предусмотренного законом штрафа. Вывод о наличии или отсутствии явного злоупотребления правом в действиях представителя, изложенный в определении о наложении штрафа, должен подлежать контролю в процессе обжалования указанного определения суда».

Тут даже и комментировать нечего: внёс предложение об отводе судьи по недоверию - получи штраф за неуважение к суду.

Посмотрим, что из предложений Верховного суда обретёт силу закона. Я думаю почти всё.

Волнения Булочникова понятны. Как известно, в России можно неплохо зарабатывать и даже заниматься бизнесом, но до первого наезда. Иногда абсолютно неважно, кто наедет - суды, полицейские, чиновники или бандиты, иногда разница есть и большая, но всё равно быть ободранным и надо быть готовым срочно выходить из игры. Если раньше главными разбойниками были просто бандиты, то потом бандиты в полицейских погонах, сейчас повышается роль бандитов судейских. Всё по своему логично, потребительский кредит требует не церемониться с жертвами, судейские получили весомый аргумент перетянуть одеяло на себя в схватке с полицейскими. Можно пофилософствовать о важности корпоративности, профессиональной спайке и солидарности, но всё равно действует закон сохранения вещества - если в одном месте коррупция и грабеж населения сокращается, значит, эти явления должны усиливаться в другом месте.

Однако ж, есть тенденция, которая заметна - добрались до реального среднего класса, то есть не до пенсионеров с шестью сотками и приватизированной квартирой, мол, раз собственники, то средний класс. Добрались до реального среднего класса, который является промежуточным слоем между олигархатом и народом. Средний бизнес беззащитен, работники госаппарата тоже становятся беззащитными, крупный менеджмент теряет права. Как нас учил товарищ Брежнев - экономика должна быть экономной, а масло - маслянистым. Зачем содержать банду гопников, если один судья росчерком пера сделает столько, сколько банда гопников с трудом сделает за месяц или два? Зачем кормить полицейских нетрудовыми доходами, если суды начнут штамповать грабительские решения?

Цифровая экономика это учет и контроль, который был люб товарищу Ленина. Каждый рубль должен быть учитан, чтобы вовремя экспроприировать. Читаем у Козьмы Пруткова - чтобы без контроля даже кресс-салат не рос. Бандиты, включая НКВД, это вчерашний день. Им ещё нужно найти внесистемного Корейко, а тут посмотрел на цифирь и сразу всё увидел. У одного можно изъять только квартиру, у другого - миллион баксов. Конечно, часть населения придется поставить над законом, но и до тех потом можно будет добраться. Вчера был над законом, а сегодня получи судебное решение и заткнись.

[Русский репортер]

А. Чубайс:

«Да, сегодня страна живет по нашей, «правой» идеологии. Все реформы, такие, как реформа армии, естественных монополий, судебной системы, разработаны нами. И в ближайшие четыре года они будут проведены. Но что делать дальше, сегодняшняя власть не знает».

Вот давайте и разберёмся какая судебная реформа произошла по Чубайсу. И каковы её итоги?

http://www.expert.ru/printissues/rus...te_sami?esr=15

«Русский репортер» №34 (162)/2 сентября 2010

Реформа судебной системы, начатая российскими властями, откровенно буксует. Неангажированности, независимости судей — что от власти, что от бизнеса — добиться не удается. Сохраняется обвинительный уклон правосудия, когда оправдательный приговор считается чудом. «Русский репортер» пообщался с тремя бывшими судьями — от рядового районного судьи до председателя облсуда, — которые раскрыли кухню современной российской судебной системы: кто принимает в судах решения, как действует «телефонное право», почему судьи боятся прокуроров и не боятся выносить несправедливые приговоры

У судейской трибуны серьезная потасовка: подсудимый заехал кулаком в челюсть главному свидетелю, их разнимают приставы и адвокаты. За этим шоу бывший зампред районного самарского суда Андрей Моргунков наблюдает не отрываясь: пытается угадать, какой срок получит обвиняемый. Не выходит: подсудимого неожиданно оправдывают. Моргунков нажимает на кнопку пульта и выключает телевизор. Шансов угадать у него было немного: судебные телешоу живут совсем по другим законам, чем реальные суды.

— В настоящем суде такое и представить сложно, — уверяет Моргунков. — Зачем они такой суд показывают? Хотят, чтобы все поверили, что у нас каждого подсудимого оправдывают? Да у нас даже когда по ходу процесса видно, что дело сфабриковано, все равно обвинительный приговор выносят.

— Так сразу и видно, что сфабриковано?

— Конечно. Когда дело сделали, не выходя из кабинета, для статистики, это чувствуешь всегда. Их так и называют — «кабинетные дела». Обычно подобное по наркотикам практикуют. Садится оперативник — он может со следователем быть в сговоре, а может и без него — и «собирает» доказательства: якобы на улице изъял у кого-то наркотики. А какой-нибудь наркоман, который уже долго «виснет» в СИЗО, у которого ломка, подпишет все что угодно: что его остановили на улице, досмотрели и изъяли тот пакетик с наркотиками. Понятые, свидетели, акт изъятия — все документы под копирку, только вписываешь фамилии. Через сутки дело можно направлять в суд. Понятые часто одни и те же, в качестве свидетелей — оперативники из того же отдела. Видишь знакомые фамилии — и сразу понятно, какое дело пришло.

— И что, нельзя оправдать?

— Можно.

— А вы оправдывали?

— Наркоманов? Нет. Я их не люблю. Могу только квалификацию поменять — из «реализации и изготовления» сделать «незаконное приобретение» или «хранение», это более мягкая статья. И будущее подсудимому уже не таким мрачным кажется, и не колония ему светит, а условный срок. Но в любом случае судимость остается.

Судейское чутье
Полтора года назад Андрей Моргунков сменил мантию на деловой костюм и теперь легко раскрывает секреты судебной практики. Может, например, с двух сторон — и как бизнесмен, и как экс-судья — посмотреть на кампанию по либерализации УПК в отношении совершивших экономические преступления. И оказывается скептиком.

— Бороться с нападками на бизнесменов почти невозможно. Потому что никто не готов идти против прокуратуры. А то столько визгу будет!.. Обычно это связано с арестами. Оставишь человека под подпиской о невы*езде, тут же начнут через областной суд действовать, капать на тебя руководству. И в областном суде дают добро на арест, а потом организуют звонок в районный суд. Причем даже в тех случаях, когда видно, что судебной перспективы у дела нет.

— А как же поправки в закон, запрещающие арест подозреваемых в экономических преступлениях?

— Я вам так скажу: рейдерские захваты ведь никто не отменял. А практически все они по-прежнему делаются с помощью уголовного преследования жертвы. Эти поправки в УПК мало что дали. Экономических статей в кодексе много. Следователи корректируют состав преступления так, чтобы можно было выйти на арест бизнесмена. А уже непосредственно перед судом меняют квалификацию статьи. И даже если предпринимателя в итоге оправдали, он сколько времени просидел в СИЗО, а значит, бизнес или забрали, или с ним большие проблемы.

Предприниматель Моргунков не думает, что такое может произойти и с ним. Статус экс-судьи, пусть даже и опального, — некое подобие охранной грамоты.

— Сейчас бал правит исполнительная власть, — продолжает между тем Моргунков. — Администрация руками суда занимается переделом собственности. Был один мэр, продавал землю. Пришел новый, пытается с помощью суда вернуть ее обратно в муниципальную собственность. И попробуй судья вынести решение, которое не устроит чиновников…

— А вы пробовали?

— После этого и ушел. Было одно дело: арендовал человек на набережной землю, построил кафе. Потом захотел землю выкупить, по закону это можно. Раз написал в администрацию, второй — никакой реакции. Подал в суд.

— И что вы решили?

— Да только обязал, чтобы чиновники рассмотрели его просьбу. Но, видимо, сильно их этим возмутил. Подключили прессу, которая расписала, что я чуть ли не подарил участок предпринимателю. Я до последнего не верил, что квалификационная коллегия построится по струнке и беспрекословно послушает председателя облсуда. Хотя сейчас председателю часто даже говорить ничего не надо, звонить, чтобы «провести» в коллегии или тем более в районном суде нужное решение: все уже сами чувствуют, какой приговор нужен.

— Вы говорите так, как будто еще недавно было по-другому.

— Конечно. Чутье-то выработалось не сразу. За год в Самаре в отставку ушли десятка два судей — те, которые без чутья оказались. Это были показательные процессы, так сказать, для внутреннего пользования. Понятно, что все остальные сильно испугались. Раньше, если рассматривалось дело, в котором интересы влиятельных людей были замешаны, тоже могли намекнуть судье — тактично, не навязывая решения. Но люди осторожничали, судья мог отказаться от рекомендаций. А сейчас, если заинтересованные люди организовывают звонок из областного суда, ни один судья не скажет: «Нет». Примут нужное решение, даже если понимают, что это несправедливо.

— Даже если доказательная база не позволяет?

— Да начни судья не то что дело разваливать, а просто указывать следствию на недостатки, его сразу спросят: «Ты что, выгораживаешь преступника? Заинтересован как-то? Может, взятку уже получил?»

— Вам предлагали когда-нибудь взятки?

— Солгу, если скажу: «Нет». Особенно в 90−е — ставили под окнами новую машину и уходили. Признаться, нелегко было устоять. Но нужно отдавать себе отчет в том, что долго так никто не работает. Связываться с подсудимыми нельзя: потом они в какой-то момент начинают к тебе как к себе домой ходить.

— В посредничестве при взятках чаще всего адвокатов подозревают, некоторых даже «посыльными» называют.

— Пару лет назад в Самаре объявили негласное правило, что в судейских семьях не должно быть адвокатов. Многим пришлось выбирать между работой и семьей. Некоторые фиктивно развелись, чтобы сохранить за собой статус судьи. Опытные судьи знают: лучше, чтобы тебя вообще никогда с адвокатами не видели. Но, с другой стороны, никуда не денешься, все равно адвокат заходит в кабинет, адвокат берет дело, адвокат какие-то ходатайства сдает. Все равно общаешься.

— И часто через них подсудимые пытаются вопрос в свою пользу решить?

— Что греха таить, бывает. Причем иногда даже без прямого участия судьи. Допустим, ведешь ты дело, а твой знакомый адвокат говорит: «Ну жалко пацана, первый раз попался. Дурак он, конечно, но что, сразу в колонию, что ли?» А ты берешь и без всякой задней мысли поддерживаешь: «Ну да, в общем-то, конечно, дают за такое три-пять условно — и идет домой». Ты-то просто мнение высказал. А адвокат идет к клиенту и говорит: «Вопрос можно решить, под это нужно столько-то денег».

— Сами попадались на такие уловки?

— Бывало. Правда, понимал это поздно. Как-то оказался в одной компании с родителями бывшего подсудимого. И, уже выпив, отец его мне говорит: «Саныч, а ты ведь крут вот тогда-то был». И я понял, что адвокат решил вопрос по той схеме, о которой я вам рассказал. С тех пор не давал никакой конкретики адвокатам, не обнадеживал.

Что такое Мосгорштамп
— Судьи редко на взятках попадаются. Но это еще не значит, что не берут, — объясняет второй мой собеседник, бывший судья Дорогомиловского райсуда Москвы Александр Меликов. — К судье попробуй еще подберись через адвокатов, прокуроров. Есть, конечно, совсем отмороженные, в дверь стучатся. Мне было очень тяжело: у меня изначально русские корни, коренной москвич, а фамилия тюркская. Из-за этого меня азербайджанцы за земляка принимали. Часто бывало — дверь распахивается, входит человек в кепке и говорит: «Меликова хочу!»

— Взятки несли?

— Наверняка. У них же напрямую принято договариваться. Но, увидев меня, они тушевались. Это я сейчас лысоватый, а раньше блондинистый был. Одни думали, что обознались, и исчезали, особо настырных приходилось отшивать.

Так ни одной взятки и не взял, уверяет Меликов, карьера и репутация были дороже. Но своих коллег, которые грешили, по-человечески осуждает.

— Обычно приходят и сами предлагают суммы. В зависимости от статьи — 30, 50, 100, 200 тысяч долларов.

[Русский репортер]

Но о взятках судьям становится известно нечасто.

— Потому что проблему принято решать внутри системы. На публику новость может выйти, только если дело громкое, если незаконное решение коснулось слишком многих людей.

— А ваши коллеги попадались?

— Как-то арестовали в Дорогомиловском суде двух судей. Аферы с квартирами проводили — у умерших владельцев неожиданно появлялись «родственники», и они задним числом признавали у кого дарение, у кого приватизацию. Сами они были из Мурома, в районный московский суд не просто так попали: говорили, что кто-то из Мосгорсуда попросил их взять. Вот они и зарабатывали.

— Есть на кого таких менять?

— Желающих стать судьей много, и места есть. В Москве недокомплект судей — процентов тридцать. Но вакансии не заполняются. И хотя нагрузки на остальных судей возрастают, никто не жалуется. Потому что зарплата сразу станет меньше.

— Как это взаимосвязано?

— Большая часть зарплаты — выплаты из так называемого фонда экономии. Они, бывает, превышают оклад в три раза. А формируется фонд как раз из незанятых ставок. Конечно, из-за недокомплекта повышаются нагрузки. Я в год рассматривал 800 дел. Именно из-за нагрузки судьи уже и в дела особенно не вникают — штампуют приговоры, соглашаются со следствием. Я когда только стал судьей, был случай: ко мне в кабинет старшие судьи зашли, а я дело читаю. Они мне говорят иронично: «А, ну читай, читай. Сколько работаешь-то?» «Месяц», — отвечаю. «Это у тебя пока только пятнадцать дел, а когда больше станет, посмотрим, как ты будешь успевать их читать», — говорят.

— Не поэтому ли наши суды так мало оправдательных приговоров выносят?

— Именно. Со мной работала одна судья, так она за десять лет не оправдала ни одного человека. Я ей говорю: «Не могут же все быть виновны, даже по теории чисел. Где-то ошибка, где-то просто подставили». А она отвечает: «Мне так проще работать. Начну оправдывать, так меня тут же уволят». И отмены несправедливых приговоров уже не боятся. Потому что кассации подаются в Мосгорсуд, а там их отклоняют. Поэтому его и называют Мосгорштамп. Вообще, когда приговор неочевиден, судья оказывается меж двух огней: с одной стороны, нужно не обидеть прокуратуру, а с другой — чтобы высшая инстанция не отменила приговор при кассации. Поддерживать сторону обвинения мешает низкое качество следствия. Доказательства собирают с нарушениями, и на это часто приходится закрывать глаза. И в итоге начинаются торги. Судья говорит: «Слабые доказательства». Прокурор: «Да мы не против — давай условное». Защита кивает. И подсудимый получает шесть лет условно. Прокуратуру это устраивает, потому что приговор обвинительный, адвоката — потому что клиент на свободе остался. И судья доволен: всем угодил. Все победили. А на самом деле дикость…

— Ситуация с судами в Москве всегда была такой, как вы ее описываете?

— Нет. Я стал судьей в 1997 году и, честно сказать, до 2001−го вообще не знал, что такое какие-то звонки. Я никогда не слышал от председателя суда никаких советов. Помню, в нашем суде дело «Трех китов» слушалось. Так мы оправдали генерала таможни Волкова (таможенники Александр Волков и Марат Файзуллин обвинялись в превышении полномочий, но были полностью оправданы Дорогомиловским судом. — «РР»). Потом Мосгорсуд на нас долго зубами скрипел, потому что ему другое решение спускали.

— А кто Мосгорсуду указывал?

— Там же война между ведомствами шла. Прокуратура и ФСБ с одной стороны, МВД и таможня — с другой. На том уровне решения и диктовались. В итоге судью Ольгу Кудешкину, которая то решение принимала, отправили в отставку, потому что не слушалась. И так с каждым громким делом.

Самого Александра Меликова отправили в отставку в 2005−м. Не помогло даже то, что давно он получил пожизненный статус федерального судьи. Воспользовались реформой, в ходе которой ликвидировались межмуниципальные суды. Их судей формально лишали должности, а потом переназначали во вновь созданные районные. Но тринадцать человек не переназначили. Меликов считает — неугодных.

— Сначала предложили мне уволиться по собственному желанию, по состоянию здоровья. Это хорошая статья: вроде как сошел судья с ума и по состоянию здоровья не может работать. Но он же не виноват, что с ума сошел, и, значит, это приравнивается к почетной отставке с сохранением всех привилегий — большой пенсии, медобслуживания, неприкосновенности. Я не согласился, и тогда придрались ко мне по классической схеме — к отмененным приговорам. Начали заявлять, что эти решения были неправомерными. А для судейской практики отмененные в кассационной инстанции дела — рабочий момент. Если, конечно, их немного. Нормой считается, когда у одного судьи отменяют 10–15 дел в год. Если 25, то начинается проверка: поднимают все дела, анализируют, не было ли подкупов или дело лишь в непрофессионализме. А у меня их за год всего семь было. Мне можно было медаль давать, а не травлю устраивать.

— И какие, на ваш взгляд, были настоящие мотивы?

— А то, что наш Дорогомиловский суд, в том числе благодаря мне, был впереди планеты всей по отказам (в ходатайстве заключить подозреваемого под стражу. — «РР»). И на совещании в Мосгорсуде по итогам года, где было обобщение судебной практики, это представили так, что мы с этого дела чуть ли не обогатились. А я действительно часто отказывал в арестах. Ну, бывают вообще маразматические ситуации. Прокуроры идут с арестом, а я говорю: «Вы вообще соображаете, что вы делаете, зачем вы человека в СИЗО хотите посадить?» Например, девушка пришла с повинной. Бытовуха: она своего сожителя порезала немного. Еще неизвестно, кто прав, кто виноват, он ее первым ударил или она его. Сбежала, ее уже и искать
перестали, в общем, висяк железный. Проходит полгода, и она сама приходит — помирилась со своим сожителем, собралась замуж за него, а тут уголовное дело. Решили они сначала с этим закончить. А ее на арест. Я прокурору говорю: «У тебя совесть есть вообще? Она вам висяк раскрыла, с повинной пришла». Отпустил ее, конечно. Потом ей всего два года условно дали. И таких дел уйма.

Или вот еще: часто я закрывал дела за примирением сторон. Это тоже не нравилось. Однажды звонок из Мосгорсуда: «Чего-то Меликов там распрекращался, скажите ему, пусть с этим делом завязывает». А мне с какой стати завязывать? Есть 25−я статья УПК: прекращение за примирением. Стороны примирились, зачем мне человека сажать? Я и с Егоровой (председатель Мосгорсуда. — «РР») на совещаниях по этим поводам всегда спорил, пока мне наши девочки-секретари не сказали: «Слушай, давай ты лучше заболей, не езди на совещание».

Уже четыре года Александр Меликов пытается добиться восстановления в должности судьи. Безрезультатно.

Помидоры счастья
— Представьте: вы — присяжный, вам представили доказательства, но полной уверенности в виновности подсудимого у вас нет. Что вы выберете — признать его виновным или оправдать? — экс-председатель Саратовского областного суда Александр Галкин выжидательно смотрит на меня, догадываясь, впрочем, что я скажу.

— Оправдать, конечно.

— Так все присяжные и поступают. Но им предоставляют только те доказательства, которые были собраны без нарушения процессуального законодательства, а судья-то изучает все доказательства и видит, что подсудимый виновен, поэтому обвинительных приговоров у судей больше, чем у присяжных, — объясняет Галкин огромный процент обвинительных приговоров российских судов.

— Правда, оперативники могут сфальсифицированные доказательства подсунуть, — тут же вступает он в дискуссию с самим собой. — Еще когда не была отменена смертная казнь, приговорили у нас в Саратове к высшей мере одного человека за убийство, готовились расстрелять, но в это время в колонии в этом преступлении признался один заключенный. Оказалось, что в СИЗО оперативники предлагали обвиняемому сигареты, а потом подбросили эти окурки в дом, где было совершено преступление. Эксперты их нашли — и все…

[Русский репортер]

— И судья ничего не заметил… А вы считаете нормальным, что он еще и доказательства, собранные с очевидными нарушениями, во внимание принимает?

— Квалифицированный судья заметил бы. Поэтому все дело в подборе кадров. Я, например, прежде чем рекомендовать судью к утверждению в областной думе, с каждым знакомился. Мне же представление необходимо написать. И вот иногда чувствую интуитивно, что рано человеку судить людей. Незадолго до своей отставки я одному претенденту посоветовал подождать. Он уже экзамен квалификационной коллегии сдал, а я представление в думу решил не писать.

— А лишать статуса судьи часто приходилось? За взятки, например?

— Бывало. Поступает информация, что судья взятки берет. Проверяем, поднимаем старые дела. Если подтверждается, по-хорошему просим уйти, не доводим до прокуратуры. Потому что процесс этот очень непростой: нужно подавать заявление о возбуждении дела генеральному прокурору, проходить «чистилище» — квалификационную коллегию, а в прокуратуре эту волокиту тоже не особенно любят. Поэтому и нам, и прокуратуре лучше, чтобы он сам уволился, без всяких уголовных дел.

— Рядовой судья сегодня может быть независим? От того же председателя райсуда, председателя облсуда?

— Нет, это миф. Такая зависимость всегда существовала. Просто раньше ею не злоупотребляли. У председателя есть рычаги влияния: кнут и пряник. Ведь кто определяет размер премий судьям? Председатель. И если недобросовестный председатель будет давать указания по приговорам, а они не будут выполняться, он найдет, за что объявить дисциплинарное взыскание. Поэтому сегодня судью с толку может сбить даже такой звонок от председателя, в котором тот ничего не попросит, просто поинтересуется ходом дела. Судья сразу же задумается: чего хочет председатель? Он ночи не будет спать, будет думать, какое решение нужно председателю.

— А вы когда-нибудь давали указания? Ведь часто приходится слышать, что именно глава облсуда — передаточное звено в системе «телефонного права».

— Если бы давал такие указания, то до сих пор бы работал, — смеется Галкин. — А я ушел. Потому что устал бороться за независимость.

— А на вас оказывали давление по каким-нибудь делам?

— Смотря что считать давлением.

— К примеру, звонки.

— Не скажу, что их не было.

— И как вы на них реагировали?

— Очень просто. У меня было правило: я это все выслушивал, но судье ничего не говорил. Но и тем, кто звонил, тоже не высказывал, что они себя неправильно ведут. Они ведь не дураки, сами понимали, что закон пытаются нарушить. Что мне зря время терять — им это лишний раз объяснять? Как правило, звонили люди высоких рангов. Есть ведь и городской депутатский корпус, и областной, и другие властные структуры. И, наверное, у них накапливалось раздражение, что они звонят, звонят, а их не воспринимают. Копилась, копилась критическая масса — и вот накопилась.

Два года назад в саратовской прессе прошла волна пуб*ликаций о связях Александра Галкина с местным бизнесменом Леонидом Фейтлихером, который в то время проходил как подсудимый по делу о клевете и, что самое важное, не скрывал своей оппозиционности к региональной власти.

— Сильно тогда пытались надавить на суд, повлиять на решение, в том числе и звонками, и этими публикациями, — вспоминает Галкин. — Хотя я сразу в открытую заявил: не буду я ничего делать, пусть суд идет как идет, ошибется районный судья — мы подправим в областном.

— А кто вам звонил?

— Я мог бы называть фамилии. Но вопрос очень деликатный: у меня нет для этого доказательств, я не записывал эти звонки на диктофон. Если я вам сейчас это все скажу, вы опубликуете, то они обратятся в суд о защите своей чести и достоинства, в наличии которых я сомневаюсь, а я должен буду доказывать, что это так и было. А потом до меня дошла информация, что, раз не получается повлиять на меня публикациями и звонками, надо присмотреться к моей личной жизни. Последить, куда езжу, с кем встречаюсь, что там делаю и так далее. Следили в итоге или нет, не знаю: люди, которые этим занимаются, наверняка ведь профессионалы, их не увидишь.

В конце концов Александр Галкин не выдержал ежедневного давления — подал в отставку. А перед этим послал в Верховный суд запрос, чтобы проверили все факты, опубликованные в газетах. Коллегия никаких нарушений не выявила.

— Иногда думаю: может, еще нужно было посражаться? Но потом понимаю — снова появилось бы какое-нибудь политическое дело, и началось бы все сначала. Просто не дали бы нормально работать. А ушел — и получил полную независимость. Выращиваю на даче помидоры и вполне счастлив.

Иллюстрация: Татьяна Маркова, в коллаже использованы фотографии: РИА НОВОСТИ (3). Фото: Сергей Михеев/КОММЕРСАНТ; ИТАР-ТАСС (4); AP; Алексей Майшев для «РР»; Кирилл Лагутко для «РР»

Автор: Людмила Наздрачева, автор «Русский репортер»
223+343

[НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА-Третьякова]

НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА, 28 МАРТА 2001 года СРЕДА №54 (2364)
Судебная реформа

ДО СИХ все законодательные инициативы, несмотря на активные усилия сторонников радикальных правовых реформ, оставались, во-первых, в рамках действующей Конституции, а во-вторых, восполняли только те пробелы законодательства, по поводу которых в юридическом сообществе, правоохранительных органах и общественном мнении существовало редкое единодушие. Однако в самое ближайшее время президенту, правительству и законодателям будет представлена новая концепция реформы третьей власти, подготовленная рабочей группой по судебно-правовым вопросам под руководством замглавы президентской администрации Дмитрием Козаком.
Поскольку концепция затрагивает самые животрепещущие проблемы судебно-правовой системы, то к ее подготовке заранее привлекли представителей всех заинтересованных сторон и старались скоординировать концепцию с готовящимися в Госдуме ключевыми законопроектами. Для большей обьективности структура рабочей группы была сформирована так, что ни одно из ведомств не имело в ней большинства. Тем не менее яростных споров и попыток передела сфер влияния между правоохранительными органами и судами, видимо, не удастся избежать. Первым обьектом схватки станут слушания по Уголовно-процессуальному кодексу, которые начнутся в апреле. Правда, в Кремле планируют внести все необходимые (и зачастую противоречащие друг другу) поправки в УПК уже к декабрю. Вероятно, к этому времени кодекс планируют принять.
Источники «НГ» сообщают, что до конца года в парламент будет внесен пакет из девяти законопроектов. Одним из первых станет закон «Об адвокатуре», в котором будет предложено создать в каждом субьекте Федерации Палату адвокатов. Те представители адвокатов, которые не откажутся стать членами Палаты, лишатся возможности выступить в уголовных процессах. Формированием единых Палат займется Минюст.
Кроме того, один из пакетных законопроекта должен будет закрепить статус судей и расширить их полномочия, передав судам право выдачи предписаний на арест. Кстати, один из судей Конституционного суда, комментируя это нововведение, заявил, что считает несостоятельными отговорки Верховного суда о невозможности выполнить это требование из-за отсутвия кадров. В то же время глава комитета Думы по госстроительству Анатолий Лукьянов считает подобное нововведение непродуманным, поскольку, по его мнению, оно не учитывает ни реальных условий обеспечения состязательности процесса, ни места прокуратуры в судопроизводстве.
Неопределенной остается ситуация с введением судов присяжных. Сейчас российские суды выносят 0.4% оправдательных приговоров, в то время как организованные в девяти субьектах Федерации суды присяжных оправдывают 25%. Таким образом, помимо обеспечения равенства прав граждан, проживающих в разных регионах, суды присяжных необходимы и для реальной защиты прав граждан. В то же время совершенно неясно, откуда взять средства на создание этой системы. Пока же в Кремле планируют в течение ближайших нескольких лет инвестировать 4 млрд. руб. (для судов присяжных необходимо более 30 млрд. рублей), и только в материально-техническое обеспечение судов.
В этом споре судей, правоведов и правоприменителей президент остается верховным арбитром, хотя формально третья ветвь власти была достаточна независима для того, что бы самостоятельно инициировать большую часть нововведений в течение последних десяти лет. Общая тенденция намечающейся реформы предполагает расширение поля влияния судов, увеличение полномочий Минюста, преобразование и укрепление адвокатуры и существенную модификацию функций Генпрокуратуры и МВД. Вполне возможно, что в ходе реформы ее инициаторам придется и с неподготовленностью общественного мнения. Ведь предполагаемые преобразования нацелены не столько на борьбу с преступностью, сколько на защиту конституционных прав и интересов отдельных граждан. Более того, стремление власти к либерализации судебно-правовой системы говорит о том, что реформа переходит в принципиально новый этап: третья власть может получить реальные полномочия для защиты прав граждан, обвиняемых и потерпевших, от потенциальных противозаконных действий и ошибок правоохранительных органов.

[Виктор СЕМИН]

ОБЩАЯ ГАЗЕТА 2-8 августа 2001 года №31 (417)

Судебно-правовая система зависит от желания оппонентов играть по честному
Госдума рассмотрела и приняла в первом чтении крупный пакет законопроектов по реформированию судебно-правовой системы. А борьба за законы продолжается-в виде жесткого противостояния замглавы администрации президента Дмитрия Козака, возглавляющего рабочую группу по судебно-правовой реформе, и ведомств и чиновников, чьи интересы эта реформа непосредственно затрагивает. У каждой из сторон в этой борьбе своя правда. «ОГ» решила узнать, в чем же суть претензий тех, кто возражает против реформирования системы. Одновременно мы предоставляем слово Дмитрию Козаку, в чей адрес направлено большинство критических замечаний судей и адвокатов.
Журналисткое расследование показало: Дмитрий Козак более чем непоследователен в проведении судебной реформы и взаимоотношениях с оппонентами. Примеров тому-множество.
В конце мая на встрече с журналистами он заявил : «Мораторий на смертную казнь будет отменен автоматически после появления суда присяжных во всех российских регионах». Полтора месяца спустя сообщает прямо противоположное: «В ближайшее время все получат подтверждение, что факт введения суда присяжных и отмена моратория на смертную казнь никак не взаимосвязаны».
После таких разнословий, говорят в Верховном суде, можно было предположить, что в России два абсолютно разных Козака, если бы второму заявлению не предшествовало выступление Владимира Путина, в котором он решительно высказался против смертной казна. Возможно, говорят судьи, Дмитрий Николаевич просто играет в «плохого полицейского», имея в виду, что «хороший»-всегда президент.
Недавно рабочая группа Козака по подготовке судебной реформы, состоящая из 40 специалистов,-как говорит сам ее руководитель, самого высокого класса,-выступила с предложением внести в закон о статусе судей положение, по которому каждый кандидат на должность судьи и сами судьи раз в пять лет должны проходить медицинское освидетельствование. Список обследуемых, по замыслу реформаторов, должен утверждаться Минздравом, а освидетельствование проводиться региональными управлениями здравоохранения.
Судейское сообщество выступило резко против этой новации, посчитав, что негоже приравнивать судей к студентам автошкол, сдающим экзамены в ГИБДД.
Тем более, что никто из госслужащих такую процедуру не проходит и вряд ли скоро появятся законы, которые обяжут их подвергаться медицинскому освидетельствованию.
На Совете судей он, по словам очевидцев, долго оправдывался, а потом сказал, что это предложение было внесено по ошибке чиновника. Иначе говоря-специалиста самого высокого класса.
Другой пример. В телепрограмме «Времена» г-н Козак заявил ведущему Владимиру Познеру, а с ним-миллионам телезрителей и 17 тысячам российских судей, что в новом законе о судейском статусе не будет пункта, по которому основанием для отстранения судьи от должности может быть возбуждение уголовного дела против его родственника. В связи с этим предложением Дмитрий Козак подвергался очень жесткой критике со стороны судейского сообщества: судьи считают, что такая новация сделает их полностью зависимыми от правоохранительных органов. Проходит совсем немного времени, и Козак вносит для обсуждения в думские комитеты и фракции соответствующий законопроект, который этот пункт содержит. Судьи пребывали в растерянности до тех пор, пока предложение группы Козака не снял на встрече с руководителями парламентских фракций сам президент-по просьбе Евгения Примакова.
27 июня, то есть за день голосования в Госдуме по закону о статусе судей, Дмитрий Козак встретился с президиумом Совета судей, где обсуждались вуопросы реформирования органов судебного самоуправления. О поправках к законопроекту о статусе не было сказано ни слова-об этом стороны, как сказал «ОГ» председатель Совета судей Юрий Сидоренко, договорились перед встречей. Но по ее окончании г-н Козак распространил заявление для прессы: «критики в адрес закона больше не раздается», обсуждались вопросы статуса, и у судейского сообщества нет больше претензий к поправкам. Обьяснил он это тем, что судьям удалось наконец детально ознакомиться с новым проектом. Проще говоря, обвинил их в некомпетентности. Хотя очевидно, что никто лучше судей не знаком с поправками, поскольку они напрямую касаются их профессиональной деятельности и частной жизни.
С адвокатами Дмитрий Козак общается тоже вроде как исподтишка. При обсуждении нового закона об адвокатуре им показали вариант проекта, подготовленного в администрации президента. Адвокаты сделали замечания. Особенно отличился Генри Резник-внес более 50 поправок.
Все предложения приняли к обсуждению, даже включили адвокатов в рабочую группу. В результате на свет появились три проекта. Их некоторое время редактировали, что бы показать депутатам. Но в Госдуму администрация президента внесла четвертый документ, который никто из адвокатов-членов группы-в глаза не видел.
Основные разногласия между судейской корпорацией и Верховным судом с одной стороны, и членами группы Козака-с другой, вызваны предложениями последних ввести дисциплинарную ответственность для судей, а также-снять запрет на проведение судьи оперативно-следственных мероприятий. Судейское сообщество считает, что законодательное закрепление таких предложений позволит правоохранительным органам и исполнительной власти манипулировать судами. Г-н Козак, напротив, говорит, что это делается ради укрепления их независимости. И использует такие, например, аргументы: «Звоню, судье в 10 утра, его еще нет на работе, звоню в 4 вечера, его уже нет на работе».
«Зачем вы звонили?»-спросил его Юрий Сидоренко на Совете судей. Тот ответил что-то про культуру труда.
Возможно, отсутствие на рабочем месте рядового судьи, который зачем-то понадобился высокопоставленному чиновнику, и служит основанием для укрепления трудовой дисциплины во всем судейском корпусе. Но сами судьи предполагают, что спустя какое-то время г-н Козак заявит: меня просто неправильно поняли, и дисциплинарную ответственность вводить не следует. Заявит, разумеется, после того как в том же духе, только более решительно, выскажется президент.

[Минзуфар Мавлятшин]

НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА, 5 АПРЕЛЯ 2001 года ЧЕТВЕРГ №60 (2370)

КАРТ-БЛАНШ

СУДЕБНАЯ реформа в России идет с начала 90-х годов, но практически рядовые граждане не ощущают на себе ни результатов этой реформы, да и мы, работники юстиции, видим, что реформа идет очень трудно. Причина проста: судебная власть,

Минзуфар Мавлятович Мавлятшин-первый заместитель председателя Верховного суда Республики Татарстан, заслуженный юрист России и РТ.

равная, по Конституции РФ исполнительной и законодательной властям, была доведена в последнее десятилетия до состояния крайней нищеты. На правосудие просто не было денег: на бумагу, что бы писать приговоры, на повестки, конверты, вызовы, командировки. В прошлом году Верховному суду Татарии на автомашину выделялся один литр бензина. У нас всего пять компьютеров и три множительных аппарата, исчерпавшие свой ресурс. Вот в таком финансовом российском «бездорожье» и буксовала судебная реформа. Она пошла, когда министром России был Николай Федоров, нынешний президент Чувашии, но после его ухода опять затормозилась. Сейчас судьи с удовлетворением замечают, что вновь наметилось движение, в этом году улучшилось финансирование, наши нужды уже лучше учитываются, и власть и народ все более серьезно, уважительно относятся к судебной системе. Но можно сказать, что мы заставляем себя уважать, как тот «дядя самых строгих правил» у Пушкина. Приходится заставлять: ведь нельзя же считать нормальным положение, когда казанский судья рассматривает в год 1000-1300 гражданских дел!
Что бы снизить эту нагрузку, в Татарии был учрежден институт мировых судей, принят соответствующий закон,-кстати, наша республика приняла этот закон одной из первых. Уже избраны 168 мировых судей-а к работе они приступить не могут. Мировые судьи должны быть обеспечены помещением для работы-это зафиксировано и в законе. И мировые судьи получают зарплату, поскольку ее платит Федерация, и сидят без помещения, потому что местные власти не удосужились об этом своевременно позаботиться. Из-за этого не реализуется хорошая идея: приблизить суд к народу, сделать его более доступным. Районный суд сегодня недоступен гражданам в должной степени, они просто не могут попасть туда-прежде всего из-за перегруженности. Как только в полную силу заработают мировые судьи, так простые граждане почувствуют на себе результаты судебной реформы.
В нынешнем году у нас должны появиться и межрегиональный административный суд, который будет рассматривать споры граждан и государства. В административном суде можно будет обжаловать решение главы администрации или кабинета министров. В проекте-и коллегия по административным делам, и окружной административный суд. Где он будет располагаться пока неизвестно, предположительно в Ульяновске. Необходимая составная часть-условие успешной судебной реформы новых кодексов: Гражданско-процессуального и Уголовно-процессуального. В проектах кодексов записано, что они должны быть введены в действие в 2001 году. Это совпадает и с указанием президента. Без новых кодексов, отвечающих всем современным требованиям, невозможно работать на современном уровне.
Очень важно понять, что реформа одной только судебной системы не приведет к положительному результату. Реформировать надо одновременно прокуратуру и органы внутренних дел, коль скоро провозгласили мы формирование правового государства. До сих пор все реформирование прокуратуры и милиции сводилось к увеличению личного состава. Сама же система оставалась неизменной. Например, в прокуратуре есть общий надзор, который проверяет соблюдение законности в организациях, учреждениях, на предприятиях. Результаты этих проверок отражаются в этой статотчетности количеством внесенных представлений на нарушение закона. Но если бы была хоть какая-то польза от этих тысяч и тысяч проверок, мы бы не дошли до сегодняшнего положения, когда повсеместно нарушается закон.
Скажем, районный прокурор обладает очень серьезной властью. Но посмотрим: всегда ли мнение прокуратуры республики о его достоинствах и профессиональном уровне совпадает с с мнением о нем граждан этого района? Зачастую бывает так, что и начальство им довольно, и сам он от себя в восторге, а народ костерит его что есть духу. Если же народу представить возможность избирать районного прокурора каждые 3-4 года, а прокурору района дать право набирать себе аппарат в пределах лимита отпущенных ему денежных средств, он бы имел дисциплинированную власть над своими подчиненными и ответственность перед населением. Прокурор республики должен иметь право снимать работника с работы, если он не справляется. Но главное-назначать на должность после того, как его изберут.
Еще ближе к гражданам, чем прокурор, стоит начальник районного отдела внутренних дел. Если бы его избирал народ, он бы двери распахивал перед своими будущими избирателями. И не было бы у нас сокрытия преступлений, с которых начинается большая преступность. Сейчас спешит к нему старушка с жалобой, что у нее 10 рублей вымогают подростки, а в ответ слышит: «Иди отсюда старая, и не ходи больше, не отвлекай меня такой мелочью». А зачастую начальник РОВД и сам преступает закон. Народ все это видит, знает, а не знает-так догадывается. Вот для чего нужна реформа прокуратуры и органов внутренних дел. Но об этом даже никто и не говорит. Почему то все только говорят о судебной реформе, но, подчеркиваю, мы имеем дело с «продукцией», которую готовят милиция и прокуратура. Суды с преступностью не борются-они осуществляют правосудие, поэтому реформировать нужно всю систему правоохранительных органов.