*2508. Аргентина

["Коммерсантъ Деньги"]

http://www.kommersant.ru/doc/2458978
Хроническая Аргентина

Экономические истории успеха ХХ века у всех на слуху — Япония, Южная Корея, Тайвань. Гораздо меньше внимания уделяется драматичным падениям, ярчайший пример которых Аргентина.

Сто лет назад США и Аргентина были вполне сопоставимы по уровню развития. Молодые, динамичные нации, с плодородными землями и прекрасными перспективами. Пампы на американском юге и прерии на севере обещали стать житницами старушки Европы. До Великой депрессии Аргентина входила в дюжину самых богатых экономик в мире (еще раньше, в 1800 году, по оценке американского экономиста Джона Костуорта, ВВП на душу населения в Аргентине был выше, чем в США).
В начале ХХ века для миллионов эмигрантов из Европы был актуален вопрос: Буэнос-Айрес или Нью-Йорк? И в Аргентине (ВВП на душу населения в 1913-м — $3,8 тыс. в международных долларах 1990-го) сформировался почти такой же плавильный котел наций, как и в США (аналогичный показатель — $5,3 тыс.).

Сейчас сопоставление этих двух стран может показаться шуткой. США стали сверхдержавой (ВВП на душу населения в 2013-м — $53 тыс.), а Аргентина прославилась как serial defaulter, нация—регулярный банкрот (ВВП по ППС на душу населения в 2013-м — $18,7 тыс.). Почему Аргентина не реализовала потенциал и попала в ловушку стран среднего уровня доходов совершенно необычным образом — спустившись вниз?

Сквоттеры против лендлордов

Различия в экономическом развитии Северной и Южной Америки были заложены еще в позапрошлом веке. Если в Штатах освоение новых территорий шло путем практически бесплатного предоставления права собственности на земли проживавшим на них семьям (знаменитый Homestead Act 1862 года), то в Аргентине (как и в еще большей степени в других странах Латинской Америки) земля попала в руки кучки лендлордов-аристократов, в основном испанского происхождения. По закону 1826 года Enfiteusis, 8 млн га земли в провинции Буэнос-Айрес было распределено между 293 индивидами. К 1937-му 95% фермеров не владели землей, на которой работали, зато 1% лендлордов были хозяевами 70% всей земли.

Рядовые эмигранты из Старого Света прощались с земельной аристократией на родине только для того, чтобы встретиться с ней уже в Новом Свете. Им ничего не оставалось, как оседать в городах (75% эмигрантов стали горожанами), создавая там новый многочисленный и поэтому небогатый класс. Иными словами, люмпен-пролетариат, или по-испански descamisados (безрубашечники). В итоге плодородные земли Аргентины так и остались полупустыми: население страны сконцентрировалось в столице, даже в XXI веке 35% населения живет в Буэнос-Айресе.

Впрочем, в начале XX века трудно было распознать в этом скрытую экономическую мину. В Аргентину шел поток эмигрантов: с 1857 по 1950 год в стране осело 6,6 млн выходцев из Старого Света, в основном итальянского, испанского и немецкого происхождения, но также много русских и украинцев (в США — более 25 млн).

С 1875 года и до Первой мировой войны аргентинская экономика демонстрировала почти китайские темпы развития: среднегодовой рост ВВП составлял 7-8%. Появившиеся в конце ХIХ века рефрижераторы и резко снизившиеся транспортные издержки открыли для аргентинских фермеров настоящую золотую жилу — европейский рынок. Производство резко выросло, аргентинская говядина появилась на столах у европейцев. К концу ХIХ столетия за счет экспорта мяса и зерновых ВВП на душу населения в Аргентине был чуть выше, чем во Франции, и на целую треть выше, чем в Италии. Именно в этот период бума в центре Буэнос-Айреса появились дома, достойные украшать Париж. Однако процветание длилось недолго. Сейчас здания запущены, мрамор мостовых истерся и растрескался.

Перонизм - национальная болезнь аргентинцев

Популизм на марше

На сельском хозяйстве успех Аргентины, в сущности, и закончился. Природное богатство при крайнем неравенстве в распределении собственности стало препятствием для очередного шага в развитии страны — индустриализации. Элита Аргентины не видела смысла отказываться от спокойной жизни на природную ренту. "Голландская болезнь" (стагнация экономики из-за доминирования мощного сырьевого экспорта) по-аргентински оказалась поистине злокачественной.

Великая депрессия (1929-1939) стала первым звонком. Из-за всплеска мирового протекционизма Аргентина пережила глубочайшее падение внешнего спроса. К концу 1929 года экспорт мяса в континентальную Европу упал по сравнению с уровнем 1924-го более чем на две трети. Реакцией на экономический кризис стал приход к власти в 1943 году популиста полковника Хуана Перона, поддержанного небогатыми, но многочисленными горожанами-рабочими (те самые descamisados).

Причину неурядиц Перон видел в том, что Аргентина стала экономической колонией, экспортирующей дешевое сырье и импортирующей дорогие промышленные товары.

Аргентинское общество разделилось: кучке лендлордов-латифундистов, которые контролировали сельскохозяйственный сектор, ориентированный на экспорт, противостояло большинство населения — горожане, работающие на промышленных предприятиях. Большая разница в доходах побудила Перона сделать ставку на перераспределение, а не на развитие. Впрочем, как отмечают исследователи Латинской Америки, например американский политолог Адам Пшеворски, нерешенная проблема неравенства стала причиной институциональной и экономической ловушки почти для всех латиноамериканских стран.

Для Перона урбанизированное большинство было мощной электоральной базой, и его политика основывалась на предоставлении необоснованных преференций городскому пролетариату в ущерб остальным. Перон старался организовать рабочие массы в мощные и преданные ему профсоюзы (число их участников выросло с 500 тыс. в 1945 году до 2 млн к 1950-му, всего рабочая сила насчитывала 5 млн человек). Он раздавал политическим сторонникам должности на госслужбе, социальные льготы, подачки и обещания в обмен на лояльность.

Параллельно стартовала и масштабная национализация (среди прочего государство прибрало к рукам железные дороги, коммерческий флот, университеты, общественный транспорт). Из национализированных университетов Перон убрал всех несогласных, в том числе лауреата Нобелевской премии по физиологии Бернардо Усая и писателя Хорхе Луиса Борхеса (последнему была предложена должность молочного инспектора на рынке). Многие оппозиционеры оказались в тюрьме (например, писатель и критик Виктория Окампо), целый ряд представителей интеллектуальной элиты эмигрировали в США.

Аргентина при Пероне и после него стала классическим примером экономического популизма (перонисты предпочитают название "хустисиализм" — от названия своей партии Partido Justicialista — Партия справедливости). Американские экономисты Рудигер Дорнбуш и Себастьян Эдвардс в книге "Макроэкономика популизма в Латинской Америке" определяют его так: "Политика, акцентированная на перераспределении ресурсов при невнимании к инфляционным и фискальным рискам, а также недооценивающая реакцию на нерыночные меры правительства". Последствия такой политики ударили по всем. Рабочие бастовали, требуя подачек, дефицит бюджета рос, инфляция выходила из-под контроля (13% в 1948 году, 31% в 1949-м, 50% в 1951-м).

Перон попытался провести модернизацию собственными силами. Он изолировал Аргентину от внешнего мира: к 1955 году средний уровень тарифов на импорт достиг 84%, в то время как в развитых странах опустился до однозначных цифр (Перон отказывался от вхождения Аргентины в ГАТТ — предшественницу ВТО). В начале 1950-х Перон воспылал любовью к высоким технологиям и заявил, что Аргентина первой добьется контролируемого термоядерного синтеза. Благодаря этому аргентинские семьи получат почти неисчерпаемый источник энергии размером с молочную бутылку. Разумеется, все прожекты закончились ничем.

Аргентинские лендлорды подвергли Перона резкой критике. В 1955 году его сместили, однако новая хунта не смогла ничего предложить взамен. В 1973 году перонисты вернулись, но с тем же результатом. К 1976 году страна погрузилась в хаос: забастовки рабочих сменяли одна другую, а уступки правительства подстегивали новый инфляционный виток.

При вновь пришедшей к власти военной хунте тоже ничего не получилось. В 1982 году она решила поиграть в супердержаву. В апреле Аргентина высадила десант на контролируемые Великобританией Фолклендские острова и захватила гарнизон британских морских пехотинцев. Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер отправила к островам военную армаду. После непродолжительных боевых действий аргентинцы были выбиты с островов, и Великобритания сохранила контроль над территорией.

В 1980-х взметнувшиеся расходы на оборону и война с Великобританией подкосили бюджет и вынудили правительство прибегнуть к эмиссии. Это вызвало жесточайшую инфляцию — и так на протяжении многих лет. С середины 1970-х до конца 1980-х среднегодовой уровень инфляции превышал 200%. Заниматься экономикой было некому: редко какой президент досиживал срок до конца. С 1857 по 1996 год сменилось 44 президента и 114 министров экономики — министерства существовали в среднем год и три месяца.

И снова провал

Экономический популизм в ХХ веке был свойствен почти всем латиноамериканским странам, однако некоторые выбрались из мертвой петли. Более или менее успешными примерами стали Чили и в какой-то степени Уругвай с Бразилией. Аргентине это не удалось и по сей день, хотя, казалось, последнее десятилетие ХХ века давало такой шанс.

В конце 1990-х Аргентина привычно страдала от инфляции. Когда к власти в 1989 году пришел новый харизматичный президент Карлос Менем, инфляция дошла до 5000% в год. Менем решил ввести политику currency board (валютные резервы страны должны полностью покрывать объем национальной валюты в обращении) и привязать валюту к доллару при свободной конвертации аустралей (позже — песо) в доллары.

На первых порах все было успешно: инфляция остановилась, экономика начала расти. Ну а архитектор аргентинских реформ Доминго Кавальо прославился как экономический гуру даже в далекой России, куда его в разгар кризиса 1998-го зазывали экономическим советником.

Однако идиллия продлилась недолго. К концу 1990-х ситуация начала ухудшаться: в 1999 году экономика Аргентины пострадала от девальвации бразильского реала (бразильский экспорт стал более конкурентоспособным по отношению к аргентинскому) и одновременного усиления доллара на международных рынках после Азиатского кризиса 1997-1998 годов, что привело к укреплению песо к валютам основных торговых партнеров — Бразилии (30% внешней торговли) и ЕС (23%). Это сделало аргентинский экспорт неконкурентоспособным и погрузило экономику в рецессию: уже в 1999 году падение ВВП достигло 4%. На этом фоне фискальная политика стала неадекватной: при падении экспортной выручки попытки аргентинского правительства снизить расходы бюджета блокировались профсоюзами, рос внешний долг страны.

Вместе с тем привязку песо к доллару решено было удерживать. МВФ предоставлял кредиты только при условии жесткой бюджетной экономии и сохранения привязки песо к доллару (девальвация песо убила бы банковскую систему, имеющую преимущественно долларовые пассивы и песовые активы). Инвесторы тем не менее не поверили в способность Аргентины сохранить привязку песо к доллару. В 2000 и 2001 годах ситуация не улучшилась: начался массовый отток капитала, население, ставя под угрозу банковскую систему страны, снимало депозиты в песо и переводило их в доллары. В ответ правительство заморозило вклады на 12 месяцев, дозволяя снимать лишь небольшие суммы — политика corralito (буквально с испанского: "загончик").

Население ответило сначала массовыми демонстрациями "пустых кастрюль" — cacerolazo, а потом, в декабре 2001-го, бунтом и беспорядками, в ходе которых президент Аргентины Фернандо де ла Руа вынужден был уйти (бежал с центральной площади Буэнос-Айреса на вертолете).

"Аргентина в конце 1990-х — это яркий пример ложных надежд на улучшение внешнеторговой конъюнктуры и нежелания провести необходимые поправки в курсовой политике, пока это можно было сделать в управляемом порядке,— отмечает известный американский экономист, один из основателей чикагской экономической школы, профессор Калифорнийского университета Арнольд Харбергер.— Чем раньше бы правительство девальвировало песо, тем было бы лучше".

В конце 2001 года МВФ умыл руки: очередной транш кредита так и не был выплачен — сокращение бюджетных трат и рост налогов только снижали совокупный спрос и все глубже погружали экономику в рецессию. Временное правительство во главе с Адольфо Родригесом Саа, лишившись возможности осуществлять выплаты по госдолгу в объеме $93 млрд, объявило по большей его части дефолт. 1 января 2002 года новый глава государства Эдуардо Дуальде объявил об отказе от привязки песо к доллару. Песо резко девальвировался к последнему, при этом долларовые вклады в банках были переведены в песо по курсу значительно ниже докризисного (песофикация).

Определенная доля ответственности за случившееся лежит и на МВФ, который вначале поддерживал аргентинские реформы. В 1990-х МВФ рассматривал Аргентину как историю успеха. Когда начались трудности, МВФ продолжал кредитовать Аргентину и выступал за удержание привязки песо к доллару, недооценив издержки такой политики. Когда же стало ясно, что ситуация не улучшилась, а песо обречен на девальвацию, МВФ просто ушел.

Негативный эффект дефолта, девальвации и песофикации трудно преувеличить. В 2002 году экономика Аргентины в долларовом выражении упала почти втрое — это была настоящая экономическая катастрофа.

Все сначала

Только сейчас, спустя 12 лет, экономика превысила предкризисные уровни. Глобальная рецессия 2009-го хотя и сказалась на Аргентине (падение ВВП составило 2,5%), но ее эффект оказался относительно слабым. Причина проста — Аргентине особенно не с чего падать, база низкая. Финансовый сектор крайне неразвит, страна не пережила кредитного бума, последствия схлопывания которого почувствовали другие страны. Падение ВВП в 2009-м даже в большей степени было связано с плохой погодой и урожаем, чем с глобальным кризисом.

Кроме того, после дефолта 2001 года Аргентина оказалась отрезана от мировых финансовых рынков: ее кредитовала только Венесуэла, и эта слабая интеграция помогла в кризис.

После провала в начале 2000-х и закрытия доступа к мировому финансовому рынку Аргентина вновь стала ориентироваться на свое преимущество столетней давности — сильный сельскохозяйственный сектор. Других мощных источников роста просто нет — в экспорте доминируют продукты растениеводства и животноводства (более 60%). Аргентина вернулась к началу 1900-х — к тому, с чего начинала. Однако конкуренты уже не те, и догнать их будет непросто. Впрочем, в последние годы в стране отличные урожаи винограда, что поможет экономике вырасти, а населению порадоваться за скромные сельскохозяйственные успехи несостоявшейся сверхдержавы.

Сто лет назад у США и Аргентины были почти равные перспективы развития — сейчас поезд ушел. Поддержать американскую экономику можно покупкой любой высокотехнологичной электроники, в которой используется интеллектуальный продукт из США. Поддержать Аргентину труднее, разве что покупкой вина или мяса.

Нынешняя отсталость Аргентины — результат разрушительной внутренней динамики экономического падения. Выделить какую-то одну причину провала в экономическом развитии Аргентины в ХХ веке нельзя. Однако главные проблемы — слабые политические институты и плохая макроэкономическая политика. Фискальная и бюджетная политика не были сбалансированы, что вело к гиперинфляциям и дефолтам. Все это следствия почти столетней истории экономического популизма, романтизации отношений населения и власти.

Не случайно в Аргентине до сих пор культ жены Перона Эвиты, основным "достижением" которой были подачки населению из специально созданного для этого государственного фонда.

[Сергей Шелин]

http://www.rosbalt.ru/blogs/2015/10/28/1455611.html

Если исходить из логики свободных выборов, то через три недели в Аргентине должна смениться власть. Ведь в первом туре кандидат от правящего режима Даниэль Сциоли и самый сильный из оппозиционных претендентов Маурисио Макри выступили почти одинаково, собрав чуть больше одной трети голосов каждый. Если не пойдут в ход спецприемы, то в ноябре, во втором туре, голоса тех, кто против нынешней системы (а таких оказалось явное большинство), принесут победу Макри, который обещает увести Аргентину с "особого пути" и сделать ее страной нормального типа.

Ручаться, что спецприемов не будет, разумеется, невозможно. Но сама мысль, что игру в "особый путь" пора как-то сворачивать, более или менее очевидна даже многим сторонникам режима. Инфляция, застой, бесчисленные экономические и политические запреты, надоевшая казенная ложь и непрерывные начальственные импровизации над народом приелись уже почти всем.

О сходстве этой страны с Россией говорят давно и не зря. Испытания и эксперименты, через которые за последние три десятка лет прошли Аргентина и Россия, на редкость похожи. Немного упрощая, можно сказать, что Аргентина – это та же Россия, но только куда более слабая. Это Россия без мощной армии, без атомной бомбы и без нефтедолларовых запасов.

Поэтому Аргентина не может взять и послать свои войска куда-нибудь на край земли (однажды попытала счастье с Фолклендами и с тех пор остерегается). Но ничто не мешает ей быть усердной участницей всех международных скандалов, возвышать свой голос по любым мировым вопросам и быть гордой страной-членом G20, занимая по размерам экономики далеко не двадцатое место в мире и уступая, например, Испании, Египту или Польше, в этот клуб не допущенным.

Испробовала Аргентина и передачу президентского звания по наследству – от Нестора Киршнера (президента в 2003-2007 гг.) к его жене Кристине Киршнер (избиравшейся на этот пост в 2007-м и 2011-м и сейчас уходящей в отставку по причине исчерпания лимита президентских сроков). Видела она и свой тандем – до смерти Нестора Киршнера (в 2010-м) супруги управляли державой совместно.

Аргентинская пресса тоже подмята системой, пусть и не так радикально, как у нас. Но считается, что 80% ее твердо контролируется властями, а оставшаяся часть перманентно испытывает на себе хорошо понятные нам вещи – от точечных налоговых атак до специально заточенных для ее удушения законов о защите конкуренции между СМИ и прочих благих установлений. Госпожа Киршнер недолюбливает журналистов, а рассуждения об их продажности – одна из излюбленных тем ее публичных выступлений.

Ратными триумфами Аргентина похвастать не может, но в госидеологии военная тема в последние годы успешно выдвинулась на первый план. Фолклендскую войну 1982 года, затеянную из-за островов, потерянных в позапрошлом веке, сугубо пропагандистскую по задачам и весьма непочетно проигранную, долгое время старались не вспоминать. Но в эпоху Киршнеров культ этой кампании пошел по нарастающей. Мемориальные мероприятия в годовщину ее начала становятся все пышнее, парады ветеранов все многолюднее, а речи, обличающие британских оккупантов, все радикальнее. В 2013-м, когда референдум, устроенный на Фолклендах, подтвердил желание их жителей остаться в юрисдикции Великобритании, Кристина Киршнер назвала голосование "пародией": "Это как если бы группа сквоттеров решала, будут ли они и дальше оккупировать незаконно захваченное здание!"

Но главный интеллектуальный памятник эпохи Киршнеров – это, конечно, их экономическая политика. У нас еще только спорят, надо ли применять рецепты Сергея Глазьева, и если да, то в каких дозах, а в Аргентине они уже давно пущены в ход. Можно полюбоваться плодами.

Владение и приобретение иностранной валюты рядовыми гражданами почти запрещены. Протекционистские мероприятия успешно отгородили страну от мировой экономики — в том числе, от иностранных инвестиций. Постоянно страдая от нехватки долларов, режим то пытался обложить экспортеров продовольствия спецналогом (это, правда, не прошло из-за массовых протестов), то конфисковывал деньги будущих пенсионеров, собранные в накопительных фондах (эта акция была победоносной и принесла властям добычу в $26 млрд), то национализировал самые рентабельные предприятия из принадлежавших иностранцам, то просто отказывался платить свои внешние долги.

Одна из главных причин нынешнего финала киршнеровской хозяйственной системы в том и состоит, что буквально все, имеющее долларовый эквивалент, что можно было изъять и конфисковать, уже отобрано и растрачено.

Ну а внутренняя экономическая политика опиралась на массированное печатание денег — то самое, которое сегодня прописывает России Глазьев. Между прочим, сначала казалось, что это действует. В Аргентине тоже были свои шесть жирных лет с восьмипроцентным ежегодным ростом, притом тогда же, когда и у нас – до 2008 года. Но потом подъем прекратился, и с тех пор страна живет в условиях глухой стагнации и ускоряющейся инфляции.

С инфляцией на какое-то время удалось справиться, причем самым элементарным способом – статистическому ведомству просто запретили о ней сообщать. В один прекрасный день глава МВФ Кристин Лагард предприняла необычный шаг — официально обратилась к своей тезке Киршнер с просьбой перестать фальсифицировать статистику. И, разумеется, получила отказ. Но рядовые аргентинцы давно уже не обращают внимания на казенные цифры.

В прошлом году аргентинский ВВП вырос на 0,5%, причем промышленность упала на 2%. Инфляция, по достоверным экспертным оценкам, увеличилась до 36% (в 2013-м она составляла 20%). А в нынешнем году все еще больше усугубилось. Доллар в октябре 2015-го стоит 9,5 аргентинских песо. В 2014-м за него давали 8 песо, а в 2011-м – всего 4. Аргентина не является крупным торговцем сырьем. Более чем двукратное падение национальной валюты почти не связано с колебаниями мировой конъюнктуры и является результатом усилий аргентинских властей, безответственные экономические мероприятия которых по многим пунктам серьезно обгоняют действия и намерения властей российских.

Полезно вспомнить, что в конце XIX – начале XX века Аргентина была единственной в Латинской Америке страной с высоким уровнем развития и воспринималась как одна из самых перспективных в мире. В несколько раз уступая численностью жителей таким гигантам, как Бразилия и Мексика, она обладала самой крупной по абсолютным размерам экономикой Латинской Америки и была значительно богаче, чем страны Южной Европы.

Именно поэтому в Аргентину всего за несколько десятилетий переселились 5 миллионов иммигрантов (2-е место в мире за эти же годы после США). Сегодня только каждый второй аргентинец имеет испанские корни, каждый третий — итальянские, каждый шестой — другие.

Ну а теперь сравним нынешнюю Аргентину с ее "материнскими" странами – Испанией и Италией. Даже если считать ВВП по паритетам покупательной способности (а это сильно приукрашивает реальную аргентинскую ситуацию), то в 2014-м на душу населения там было произведено $22,6 тыс. против $33 тыс. в Испании и $34,5 тыс. в Италии. Много ли испанцев или итальянцев захочет сегодня переселиться в эту страну?

Аргентина уже не на первом, а только на третьем месте по размерам экономики на своем континенте. Бразильская экономика в 2,5 раза больше. А по производству на душу – на втором, уступив Чили ($23,2 тыс.), стране, на которую в Буэнос-Айресе всегда смотрели свысока.

Таковы плоды "особого пути", который Аргентина с несколькими перерывами ищет уже больше 80 лет, испробовав и отбросив несколько режимов. Киршнеровское двенадцатилетие — лишь венец этих исканий.

А теперь вернемся к сравнению с Россией. По уровню производства на душу обе державы идут примерно вровень. Средний аргентинец мало-помалу беднеет, но вряд ли живет хуже среднего россиянина в материальном и моральном смысле. Тем не менее, Аргентина, кажется, понимает, что дошла до точки, и, независимо от исхода борьбы за президентство, предпримет какую-то попытку оздоровления. А наша застойная система считается одной из стабильнейших в мире, опирается на доверие масс и ведет себя так, будто рассчитана даже не на годы, а на десятилетия.

Ведь мы, все-таки, похожи не во всем. Построить настоящую вертикаль власти в Аргентине так и не получилось. Киршнеры провели свои 12 лет в постоянной борьбе то с Центробанком, то с судебной системой, то с независимой прессой, одерживая одну победу за другой, но ни на одном участке не добиваясь стопроцентного успеха. Им не удалось превратить парламент в фикцию, а федерализм — в муляж. Буэнос-Айрес, в котором живет каждый третий аргентинец, привык выбирать своим мэром человека из оппозиции. Общественная жизнь, хоть и загнана вглубь, но не задушена, а казенная идеология, хоть и вливается лошадиными дозами, но не обладает таким магическим воздействием на умы, как у нас.

Россия когда-нибудь все равно вернется к опыту 1990-х годов, чтобы попробовать сделать хорошо то, что в тот раз сделали плохо. Но это точно произойдет не завтра. А вот Аргентина, у которой были собственные реформаторские 90-е, с вполне реальными достижениями, пускай потом и перечеркнутыми, обратится к ним скоро — может быть, уже в этом году.

Всемирное внимание, которое Киршнеры привлекли к Аргентине, заранее обеспечивает шумную рекламу новому циклу обновления, в который вступит эта страна. Ее удачи или провалы отзовутся во многих краях. В нашей стране – наверняка.

[365 дней]

http://www.365days.ru/calendars/cale...lidays/235477/
День флага (Dia de la Bandera) отмечается в Аргентине в день смерти дизайнера флага — Мануэля Белграна (Manuel Belgran, 3.06.1770 — 20.06.1820) и является официальным праздником.

В родном городе Белграна — Розарио (Rosario) — проводится Неделя флага, кульминационным событием которой становятся мероприятия 20 июня, связанные с Днем флага. В Розарио же установлен и огромный монумент аргентинскому флагу.

Историческая справка.

В мае 1810 года движение за независимость Аргентины стало использовать сине-белые кокарды. 18 февраля 1812 года национальная кокарда была утверждена официально. А несколькими днями позже был учрежден и флаг в этих цветах.

Синий и белый цвета на флаге символизируют, соответственно, небо и снега Анд. В 1818 году на флаг было добавлено изображение солнца. Это майское солнце (Sole de Mayo) — национальный символ Аргентины. Этот символ напоминает о появлении солнца на облачном небе 25 мая 1810 года, когда состоялась первая массовая народная демонстрация в поддержку независимости.

[Russia Today]

https://russian.rt.com/science/foto/...zad-skonchalas

14:08

«Духовный лидер нации, первая леди Аргентины Эвита Перон ушла в бессмертие» — так 26 июля 1952 года диктор зачитал новость о смерти Перон. Тогда в траур погрузилась вся страна. Эва была младшим ребёнком в семье. С большим опозданием закончив начальную школу, она решила бежать в столицу. В Буэнос-Айресе девушка планировала начать карьеру актрисы. Ей удалось устроиться на работу на радиостанцию, где она и познакомилась с будущим президентом Аргентины — полковником Хуаном Пероном. Уже будучи первой леди страны, Эвита стала много заниматься благотворительностью, ездила с официальными визитами в Европу. Её называли главной опорой Перона и живым символом революции. Но на пике женского счастья и успеха на политической арене жизнь Эвиты оборвалась. Она скончалась от рака в возрасте 33 лет.

Впервые увидев Эву, будущий президент Аргентины Хуан Перон шепнул кому-то из приятелей: «Она похожа на Мадонну!» / Patricio Murphy/ZUMAPRESS.com / globallookpress.com

В молодости Эва мечтала стать актрисой. / DPA / globallookpress.com

Мадонна в роли Эвиты в фильме Алана Паркера. Благодаря фильму актриса установила мировой рекорд по количеству костюмов, использованных в одном фильме. В «Эвите» Мадонна меняла костюмы 85 раз. / KPA / globallookpress.com

С конца 1947 года и до самой смерти Эва занимала второе после Перона место в государстве. На снимке: Эва Перон в Буэнос-Айресе, 1940 год. / INTERCONTINENTALE / AFP

До октября 1945 года Эва появлялась на официальных мероприятиях как подруга полковника Перона, что шокировало консервативное аргентинское общество. / INTERCONTINENTALE / AFP

Эва Перон позирует в вечернем платье, 1950 год. / Keystone Pictures USA/ZUMAPRESS.com / globallookpress.com

Не занимая официальных постов в правительстве, Эва Перон в качестве главы фонда своего имени проводила программы по улучшению жизни беднейших слоёв населения. / DanitaDelimont.com / Wendy Kaveney / Jaynes Gallery / globallookpress.com

Мадонна с актёром Джонатаном Прайсом встречает толпы поклонников после съёмок фильма Алана Паркера «Эвита» на балконе президентского дворца Casa Rosada. / Reuters

Эва Перон обращается к толпе в Буэнос-Айресе, 1940-е годы. / INTERCONTINENTALE / AFP

Мария Эва Дуарте де Перон за ​​туалетным столиком, 1943 год. / Keystone Pictures USA/ZUMAPRESS.com / globallookpress.com

Сцена из анимационного полнометражного фильма «Эва-де-Аргентина», основанного на биографии Перон. / Azpeitia Cine / Illusion Studios / globallookpress.com

Эвита была младшей из пяти внебрачных детей Хуана Дуарте, владельца небольшой скотоводческой фермы, и его служанки Хуаны Ибаргурен. / Keystone Pictures USA/ZUMAPRESS.com / globallookpress.com

Более 1 млн человек пришли почтить память Эвы Перон, которая умерла 26 июля 1952 года от рака в возрасте 33 лет. / AFP

Усыпальница бывшего президента Аргентины Хуана Перона и его жены Эвы Перон, более известной как Эвита. / Darius Panahpour / DanitaDelimon / globallookpress.com

Стенд памяти Эвы Перон в ресторане, посвящённом первой леди Аргентины, в Буэнос-Айресе. / Reuters

[Независимая газета]

http://www.ng.ru/editorial/2007-10-29/2_red.html
29.10.2007

В Аргентине следующим президентом станет женщина. Даже если ей не хватит голосов в первом туре, Кристина Киршнер с высокой долей вероятности выиграет во втором. Госпожа Киршнер является супругой нынешнего президента Аргентины Нестора Киршнера, занявшего высший пост в стране весной 2003 года.

За годы президентства аргентинский руководитель сумел стабилизировать экономику, которая росла на 8% в год. Его рейтинг подчас достигал 80%, хотя свой пост он выиграл «на тоненького», получив всего 22% голосов избирателей.

По Конституции страны Нестор Киршнер мог идти и на второй срок, но не захотел играть роль «хромой утки». Имея сегодня рейтинг выше 50%, действующий президент решил уступить власть жене. 54-летняя Кристина Киршнер, юрист и правозащитница, сенатор от провинции Санта-Крус, безоговорочно лидирует в президентской гонке.

Любопытно, что Кристина Киршнер отказалась от публичных дебатов с оппонентами. Дает интервью преимущественно в иностранных изданиях и встречается с избирателем только на митингах под восторженные аплодисменты. Интересная предвыборная стратегия – слышать только приятное!

Другой новацией жены президента стало то, что последние два месяца перед выборами она проводит в переговорах и встречах за границей. Посетила Мексику, Испанию, Австрию, Германию, США. Цель поездок – донести до иностранцев информацию об улучшении инвестиционного климата в Аргентине, привлечь иностранный капитал.

Любопытно, что ее муж, придя к власти, как раз наоборот, полностью игнорировал заграницу, сосредоточившись на внутренних проблемах национальной экономики.

Такое разделение труда может оказаться не случайным. Газета «Нью-Йорк таймс» поддерживает одну из версий аналитиков относительно того, что супружеская чета имеет намерения еще 12 лет руководить страной попеременно.

Реалистичность такой стратегии подвергнется проверке уже в первый президентский срок Кристины Киршнер. Экономическая ситуация начинает ухудшаться. Сокращается профицит бюджета, растут цены на электроэнергию, подача электричества во многих районах страны рационируется по часам, усилилась инфляция. Официальная статистика утверждает, что ее уровень не превышает 8%, оппозиция настаивает на иной цифре – 15%.

Тарифы на электроэнергию заморожены с 2002 года. Инвесторы говорят, что для стимулирования вложений требуется тарифы отпустить. Они не забыли о дефолте Аргентины по своим долгам на сумму 80 млрд. долл. Это самая острая проблема страны в отношениях с МВФ и владельцами государственных облигаций. Представляется, что разрешение этого блока вопросов будет лежать в основе пересмотра инвесторами отношения к стране.

Многие сравнивают Кристину Киршнер с Евой Перон, но это сравнение ошибочное. Госпожа Киршнер – хорошо образованная, успешная интеллектуалка, говорящая умно и сложно. Ее круг общения – политики, профессура, главы государств. Ева была милой, почти необразованной народной любимицей. В 1974 году Ева Перон после смерти мужа стала президентом Аргентины. Она заняла этот пост не в результате выборов, а как вице-президент. Так что Аргентина стоит перед избранием первой в своей истории женщины-президента.

Последние годы в Латинской Америке президентами становились популисты: Уго Чавес в Венесуэле, Эво Моралес в Боливии, Лула да Силва в Бразилии. Это выглядело как тенденция, как отражение тотального полевения континента, как разворот доминирующих ценностей в сторону антиамериканизма.

Победа «Королевы Кристины» может оказаться знаковой: люди в Латинской Америке ценят не только популистские обещания, но и образованность, ум и рациональность своих лидеров. При этом ключевой потребностью электората по-прежнему является стабильность.

Победа Кристины Киршнер на выборах в Аргентине – вдохновляющее подтверждение всемирной тенденции начала ХХI века – женщины приходят в политику всерьез.

[Мишка Квакин]

https://kwakin-misha.livejournal.com/2932157.html
Мишка Квакин (kwakin_misha)
2018-06-12 07:40:00 3324

На всех старых фотографиях этот водопад выглядит совсем по-другому.Всего лишь несколько лет назад цвет воды был ослепительно сине-голубой .Из-за массивной вырубки амазонских лесов в соседней Бразилии вода рек уносит с собой почву и из-за этого Игуазу стал коричневым. Грустно видеть как вмешательство человека меняет облик нашей планеты.

01.На всех старых фотографиях этот водопад выглядит совсем по-другому
Фото: Eлена Вентер.


Игуазу находится в точке, где соединяются границы трех государств-Аргентины, Бразилии и Парагвая.
02.Игуазу находится в точке, где соединяются границы трех государств-Аргентины, Бразилии и Парагвая

03.

Такой вот маленький паровозик довезет за пол-часа до водопада. Люди в белом-это те, кто хочет не дать себе намокнуть. Проверено-не работает.
04.Такой вот маленький паровозик довезет за пол-часа до водопада.

Дальше - несколько километров пешком над водой по металлическим мостикам.
05.Дальше -несколько километров пешком над водой по металлическим мостикам
06

07

08

09

10

Все фотографии Елены из Аргентины находятся здесь.

Ну и конечно, с радостью приглашаю всех, кто любит читать, писать, смотреть и показывать путешествия в созданную специально для вас новую соцсеть путешественников http://enjourney.ru/ Приходите. У нас дружелюбно и круто!