*429. Иван Грозный

[Частный корреспондент]

http://www.chaskor.ru/article/zagogu...groznogo_14080
Александр Головков пятница, 13 января 2012 года, 09.00

Загогулина Ивана Грозного
447 лет назад Иван Грозный отрёкся от престола. Этот день можно считать формальным началом периода, вошедшего в историю отечества под названием «опричнина»

Иван Грозный убивает И.Федорова-Челяднина. Фрагмент картины Николая Неврева "Опричники"

Беда обрушилась на Москву и всю Русскую землю 445 лет назад, 3 января 1565 года по принятому тогда юлианскому календарю, отстававшему на 10 дней от грегорианского календаря, которым пользуемся мы.

Царь и великий князь Иван Васильевич Грозный, незадолго до того отъехавший из столицы и остановившийся в малоизвестном местечке, именовавшемся Александровой слободой, прислал грамоту митрополиту Афанасию для зачтения в боярской Думе. В грамоте государь перечислял все боярские беззакония и измены, все притеснения, которым он подвергался от вельмож с самого детства, и жаловался, что митрополит и духовенство мешают ему расправляться с виновными. «Вследствие чего, — писал Иван Васильевич, — не хотя терпеть ваших измен, мы от великой жалости сердца оставили государство и поехали, куда Бог укажет нам путь».

Такое поведение Ивана можно объяснить тем, что он прекрасно чувствовал разницу между властью царя-жреца и светского правителя. Он был первым русским царём и, пожалуй, единственным, кто всерьёз размышлял о мистической природе царской власти. Экспериментировал. Ужасы опричнины и её ритуалы идут как раз оттого, что царь ощущал себя священной персоной. Старался править как маг, а земщину оставил светским правителям.
Читать дальше

Это было формальное отречение от престола, о котором сразу же узнала вся Москва — из другой грамоты Ивана Васильевича, зачитанной по его приказу жителям посада, к которым царь, по его словам, претензий не имел.

Если бы царское отречение было принято, дальнейшая история российская могла бы миновать кровавый заворот, уготованный тиранией Грозного.

Однако московское общество, включая высших сановников, светских и духовных, поспешило избрать для себя неволю, отрекаясь от возможности спасения и освобождения. Царелюбивые москвичи под водительством бояр и духовных иерархов умолили Грозного остаться у власти. За это страна сразу же заплатила реками крови, затем — позором военных поражений и общим расстройством государственных дел, а ещё через 40 лет — бедствиями Великой смуты, едва не погубившей Российское государство.

Без царя в голове?

Москва к 1565 году уже навидалась казней людей, большей частью не виновных ни в каких преступлениях.

Грозный возненавидел и уничтожил своих соратников из Ближней думы — тех, на кого опирался в первые, счастливые годы своего правления. После этого вокруг царя собрались новые любимцы, алчные и бессовестные, отмеченные лишь одним достоинством — готовностью исполнить любое повеление, не стесняясь греха и бесчестья. А из царского дворца просачивались ужасающие слухи о творившихся там оргиях, где разврат соединялся с садистскими извращениями и святотатствами.

Читая упомянутое послание Ивана Грозного митрополиту, легко обнаружить признаки хронического расстройства психики с целым набором комплексов и фобий. Царь обвинял в измене не кого-то конкретно, а, по существу, всю правящую верхушку. На языке психиатрии это называется манией преследования, очевидный симптом паранойи в неизлечимой форме.

В Думе сидели не дети малые, а матёрые политики с громадным опытом. Зная царя, они без всякой психиатрии понимали, что должно последовать за царскими обвинениями. Над всеми вельможами и над каждым из них в отдельности нависала смертельная угроза.

Думные чины не были трусливыми зайцами, большинству из них доводилось глядеть смерти в глаза на полях битв и в придворных интригах. В их руках после царского отъезда оставался весь механизм государственного управления — приказы, вооружённые силы (за исключением горстки царских телохранителей). Им бы не умолять немилосердного властителя, а защитить себя, а заодно и весь народ, как подобает мужам государственным. И порядок действий в таком случае был очевиден.

Получив послание об отречении Ивана Грозного, Дума должна была временно принять всю полноту власти на себя. Затем — мобилизация войск в Москве и её окрестностях для пресечения народных волнений (если грамота, направленная посадским, побудит их к возмущению против бояр).

При этом надёжный войсковой контингент отправляется в Александрову слободу, чтобы блокировать отрёкшегося самодержца и не позволить ему взять назад отречение. Далее созывается Земский собор для избрания нового царя. С избранника Дума берёт обещание не самодурствовать. Так делалось впоследствии, при выборах Бориса Годунова, Василия Шуйского, Михаила Романова.

Можно было и без Земского собора передать власть самому достойному кандидату на престол — двоюродному брату Грозного, удельному князю Владимиру Старицкому. Этот последний представитель боковой ветви московского великокняжеского рода, внук Ивана III, достиг тогда 30-летнего возраста и славился как добрый государь своего малого удела. А до того он испытал и опалу, и тюрьму, но не озлобился, получив свободу, не интриговал против царственного кузена. Ходил с Грозным под Казань, проявил себя как доблестный полководец в войне с крымским ханом. Сев на трон в Москве, он, по всей видимости, достойно управлял бы Русским государством.

Так могло бы получиться, если бы вельможная московская верхушка в январе 1565 года руководствовалась примитивным инстинктом самосохранения, радея о собственных головах и вотчинах. Но не о спасении помышляли в тот момент вельможи, а о высшем благе отечества, понимая это благо так, как понимали их отцы, деды и прадеды. От такого понимания недалеко ушли и мы в нашем нынешнем демократическом государстве.

Чудо самодержавия

Каждый народ заслуживает своих правителей. Этот тезис в применении к Московскому государству XIV—XVI веков звучит отнюдь не издевательски.

Московскому народу, нечеловеческими усилиями поднявшемуся из ничтожества к могуществу, заново объединившему Русь и сломившему силу Золотой Орды, вполне соответствовала жёсткая, деспотичная династия потомков Александра Невского. Семь поколений этого рода, от Ивана I Калиты до Василия III, служили отечеству мудро и деятельно, а иногда героически и даже жертвенно. Таким государям в тогдашних условиях сам Бог велел повиноваться беспрекословно.

Иван Васильевич превзошёл величием всех предшественников. Венчавшись царским венцом в 17-летнем возрасте, он привёл в порядок государство, даровал подданным справедливые законы. Подобно сказочному богатырю одолел самых страшных врагов — потомков Чингисхана на берегах Волги, железных рыцарей Ливонского ордена. Иноземные гости, посещая Москву, разносили на все стороны света славу мудрого и благочестивого монарха, любителя книжной учёности и умных рассуждений. Константинопольский патриарх, глава Вселенской православной церкви, поминал на богослужениях Иоанна Московского как правопреемника христианнейших императоров Второго Рима.

Бояре, воеводы, духовные отцы, сотворившие чудесного государя из нервного отрока с дурными наклонностями, не могли посягнуть на блистательное творение своих рук, даже когда чудо стало превращаться в чудовище. Легче было принять муки и казни, чем изменить славе отечества, неразрывно связанной с царём-душегубом.

Механика Большого террора

Не сотвори кумира себе. Эту заповедь забыли не только вельможи светские, но и пастыри духовные во главе с митрополитом Афанасием. Сами же пастыри и повели паству на преклонение идолу в Александрову слободу.

Почти месяц тиран кочевряжился, не ехал в столицу, способную себя защитить, но изготовившуюся к повиновению. А потом по градам и весям несчастной Руси рассыпались отряды опричников-истязателей с привязанными к сёдлам собачьими головами и мётлами. Количество отдельных лютостей переросло в новое качество Большого террора над всей страной, населённой внутренними врагами, изобличёнными шизоидным воображением царя и его клевретов.

Опричнина отобразила (в первобытно-варварском виде) особенности, свойственные кампаниям государственного терроризма, проводившимся диктаторами разных времён и народов.

Цель любой такой кампании — очистка общества от подрывных элементов (реальных или придуманных). Для этого необходим институт профессиональных карателей, подобный опричному воинству Грозного, составленному из лиц, готовых переступать через любые нормы человеческого и божеского закона по воле вышестоящих начальников.

По мере раскручивания репрессий караются сначала противники тирана, затем — подозреваемые в готовности к противодействию, далее — все подряд, на кого по стечению обстоятельств падает выбор карателей. На последней стадии начинают карать самих карателей, за неправильную (недостаточную, избыточную, неточную) зачистку, что не даёт тех результатов, на которые рассчитывал тиран.

Этот момент удобен для появления деятелей, стремящихся ограничить деспотизм власти пределами разумной достаточности. Над трупами опричников, казнённых Грозным, возвысился хитроумный Борис Годунов — исторический прообраз Никиты Хрущёва, разоблачителя сталинских беззаконий.

Благодать посттравматического синдрома

Истерзанная Иваном Грозным русская душа не выдержала даже умеренной диктатуры Годунова, и лишь бедствия Смутного времени возродили веру в необходимость и полезность самодержавия.

Правда, идеи экспертов ИНСОРа по созданию параллельной вертикали власти имеют исторические аналоги. Их два — опричнина Ивана Грозного и новое дворянство Петра I. В обоих случаях цари-реформаторы опирались на элиты, которым могли доверять. Однако и при Грозном, и при Петре Россия была в состоянии затяжной гражданской войны, если судить по количеству жертв, павших в борьбе новых и старых элит.
Читать дальше

Но российская знать и всё российское общество уже никогда не отдавались так самоотречённо, как при Грозном, под карающую и милующую волю деспота. Травмы опричнины в течение многих поколений отдавались болью семейных и родовых воспоминаний боярской, дворянской массы, вынуждая осознавать ту крайнюю черту, ниже которой нельзя сгибаться под волею самодержца, даже ради вящего блага отечества.

Российская верхушка научилась без всяких парламентов сдерживать монаршее своевольство методами придворной и бюрократической политики, а в иных случаях и цареубийством. Допустимость этого крайнего средства социальной защиты была де-факто признана после расправы над Павлом I, слегка надавившим на болячки, нажитые дворянством во времена незабвенного Ивана Васильевича.

На некое сходство двух указанных персонажей вполне прозрачно намекнул автор верноподданнейшей «Истории государства Российского». Том Карамзина, обличавший злодейства Ивана Грозного, сделался литературным хитом своего времени и вошёл в круг непременного чтения русской элиты XIX века.

Элита постреволюционная, поднявшаяся из грязи и крови в начале XX века, Карамзина не знала и знать не желала, презирая прошлое своей страны как историю вековечного рабства. За это незнание и презрение было заплачено кровью миллионов, истреблённых в ходе неизбежных пароксизмов политического кумиротворения.

* * *

Пережив новейшее Смутное время, российское общество уже в XXI веке возвращается к исконным идеалам самодержавия, упакованным в форму самой современной, информационно прозрачной, компьютеризированной демократии. Мы снова начинаем любить своих правителей, и это небезопасно.

Опасность для общества вырастает не из конкретных свойств конкретных начальников-тиранов, а из привычки самого общества безоглядно доверяться тому, кто им управляет. В России эта опасность специфически усиливается благодаря национальной традиции жертвовать всем ради сохранения державного могущества и славы любимого отечества.

И только Бог да боль от старинных шрамов, фантомно сохраняемая массовым сознанием, уберегают нас от очередного повторения трагедий, неоднократно случавшихся в нашей древней и новой истории.

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/politics/photo/...groznogo.shtml
28 марта (18 марта по старому стилю) исполняется 430 лет со дня смерти первого русского царя и предпоследнего правителя династии Рюриковичей – Ивана Васильевича Грозного. К власти Грозный пришел в очень раннем возрасте – в 7 лет, полностью самостоятельное его правление началось в 1560 году. Итогом правления Грозного было сохранение Московской Руси как независимого государства. При Грозном были проведены реформы военной службы, судебной системы и государственного управления, в том числе внедрены элементы самоуправления на местном уровне, были захвачены Казанское и Астраханское ханства

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/digest/8469/

По трактовке фигуры одного из самых кровавых правителей России можно узнать, при каком режиме мы живем.
Иван Грозный как политический аргумент
istpravda.ru
Одна из самых заметных тенденций последнего времени – «реабилитация» Ивана Грозного. Речь, разумеется, не о полноценной юридической реабилитации: царя и великого князя всея Руси Иоанна IV Васильевича, как известно, никто не репрессировал. Да и посмертно, насколько известно, никто ни к чему тоже не приговаривал.

Не считать же репрессиями отказ императора Александра II поместить скульптурное изображение Ивана Грозного на памятник «Тысячелетию России» в Великом Новгороде. Но примечательно, что даже российский самодержец не сомневался в том факте, что правление Грозного «славно» прежде всего зверской опричниной, а сам Иван Васильевич навсегда вошел в историю как кровавый тиран. Собственно, таковой и была консолидированная оценка деяний Грозного историками, общественностью и даже властью – вплоть до 30-х годов ХХ века.

По сталинским мотивам

Затем, как известно, по указанию свыше знак поменялся – с минуса на плюс: очень уж пришелся по душе Сталину Иван Грозный с его опричниками. 25 февраля 1947 года (согласно записи журнала лиц, принятых у Сталина) вождь почти час наставлял режиссера Сергея Эйзенштейна и актера Николая Черкасова, как надо снимать продолжение фильма «Иван Грозный»: «У вас неправильно показана опричнина. Опричнина – это королевское войско… регулярная армия, прогрессивная армия. …Царь Иван был великий и мудрый правитель… Мудрость Ивана Грозного состояла в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждая страну от проникновения иностранного влияния. …Он первый ввел государственную монополию внешней торговли… Нужно показать, почему необходимо быть жестоким. Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не ликвидировал пять крупных феодальных семейств.

…Малюта Скуратов был крупным военачальником и героически погиб в войну с Ливонией». Концепция ясна: Иван Грозный на «национальной» позиции противостоит всему иноземному миру, опричнина – это прогрессивно, жаль, что царь Иван многих недорезал…

Но после смерти Сталина Грозный вновь стал считаться тем, кем и был – тираном, сыноубийцей и садистом, залившим страну кровью тысяч невинных людей. Однако этот исторический отрезок сменили иные времена. Аргументация в пользу наблюдаемой сейчас «реабилитации» чрезвычайно заезженная. Тиран? Кровавый? Ну не такой уж и кровавый, да и вообще – резал тех, кого надо, больше резать надо было. Зато какой государственник, какую державу после себя оставил…

Кто же эти энтузиасты государственной резни и поклонники Ивана Грозного?

ВПШ – за царя

Одним из ревнителей нового образа Ивана Грозного стал Владимир Мединский – бывший депутат Государственной думы и нынешний министр культуры Российской Федерации, член Высшего совета партии «Единая Россия». И автор серии книжек, разоблачающих «мифы о России».

Аргументация Мединского оригинальностью не блещет. Еще в своей книге «О Русском пьянстве, лени и жестокости» будущий министр возмущался: «Будь на месте Грозного любой король любой европейской страны, его оправдали бы непременно! Еще сочинили бы чувствительные романы, поставили пьесы, сняли бы кинофильмы. В них Иван Грозный выступал бы несчастным человеком, которому жестокие и черствые люди сломали судьбу, сделали его мстителем за себя и за любимую женщину. Европейскому монарху сто раз простили бы эти 7 тысяч жертв! Но раз идет речь о русском царе – нельзя. Он не несчастный человек, и его судьба – не предлог поговорить о том, что допустимо и недопустимо в обращении с ребенком, о том, как преступление порождает новое преступление. Нет! Русский царь – страшный преступник! Что бы с ним ни происходило, какие бы поступки ни совершались по отношению к нему – он не жертва».

Итак, жертвами Ивана Грозного стали «всего лишь» семь тысяч человек – какая мелочь. Но главное – царя очерняют только потому, что он русский, и делают это по мотивам сугубо политическим. Ведь «при всей безумной жестокости Грозного при нем на Руси убито на порядок меньше людей, чем в Англии при Елизавете», но, какая жестокая несправедливость, «в европейской историографии Иван Грозный – это чудовище на троне, а Елизавета – великая королева, при которой совершено много чудесного и замечательного».

При этом в подтверждение своих тезисов Мединский не привел ни единого доказательства – ни одной ссылки на конкретные работы, ни одной выдержки из них, да и вообще не смог назвать ни одного исследования. Мало того, так еще и изобрел – некую «европейскую историографию». Мне вот, как историку по образованию, такое понятие неведомо: есть историография немецкая, итальянская, французская, британская, испанская, польская, чешская… Но европейская? Увы, но знание научной литературы (и источников) – явно не сильная сторона господина Мединского, с научной методологией же у министра культуры дела и вовсе обстоят плохо.

Выступая как-то на радио «Эхо Москвы», будущий министр сильно обижался за Ивана: «Плохо то, что мы современника Елизаветы Ивана Грозного считаем тираном, узурпатором и убийцей, хотя на фоне Елизаветы, утопившей всю Англию в крови реально, жесточайшей правительницы, жуткого тирана и прочее, Иван Грозный в сравнении – это просто… Нобелевскую премию за мир ему надо давать». То есть, по мнению Мединского, исторические личности надо оценивать не предметно и конкретно, а сравнительно. И тогда Иван Васильевич – тиран, убийца, садист и извращенец – на фоне какой-нибудь английской королевы начинает выглядеть матерью Терезой.

Интереснее иное – за что конкретно Мединский почитает Ивана IV: «Грозный ввел регулярную армию, первым в мире одел ее в военную форму, ввел прообраз суда присяжных. Фактически учредил парламент, начав собирать Земский собор. Значительно увеличил территорию России, присоединив Сибирь, Астрахань, Казань… У нас же акцент делается на том, что он залил кровью страну, проиграл Ливонскую войну да сына ни за что убил». Но так ведь действительно и было – и проиграл, и залил, и сыноубийца! Территорию тоже увеличил. Насчет же регулярной армии и мирового первенства по части формы и, главное, наличия парламента и даже суда присяжных (!) – то за одни эти «исторические познания» министра культуры надо принудительно вернуть в начальную школу для изучения азов истории собственной страны.

К слову, базового исторического образования у Мединского нет – он никакого отношения к истории в принципе не имел и не имеет поныне: окончил МГИМО, защитил две кандидатские диссертации, но обе – фактически по политическому пиару. Каковым всегда и зарабатывал на хлеб, никакой наукой сроду не занимаясь. В 1999 году стал доктором политических наук. С июня 2011 года Мединский – доктор исторических наук: он защитил диссертацию в Российском государственном социальном университете (РГСУ) по теме «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV – XVII веков».

РГСУ – это бывшая Московская высшая партийная школа (ВПШ), в 1991 году переформатированная сначала в Российский государственный социально-политический институт ЦК компартии РСФСР, затем в Российский государственный социальный университет.

Говорить о наличии в стенах экс-ВПШ какой-либо исторической школы не приходится: до 1991 года таковой и быть не могло, нет ее и ныне. Симптоматичен уже сам выбор учреждения для защиты: в стенах ВПШ–РГСУ нет (и быть не может) ни одного историка – специалиста по истории России XV–XIX веков. Достаточно сказать, что руководитель научного направления (школы) РГСУ «Отечественная история» Василий Жуков (он же ректор-основатель РГС и академик РАН с 2006 года) даже официально считается не историком, а социологом.

Лучше всего о «научности» опуса Мединского сказали сами историки. В частности, Алексей Лобин, известный специалист по истории России XVII века, написал, что это «не научное исследование, а некий наукообразный суррогат на уровне курсовой (правда, весьма объемной) студента 1 или 2 курса. В основе диссертации лежит не современная методика, отличающаяся новизной, а полное незнание. Незнание реалий эпохи, незнание основ социально-экономического положения, незнание внешней политики Российского государства». Историк уверен, что Мединский «по-быстрому написал «научное исследование», выбрав для его защиты непрофильный вуз, а в качестве оппонентов – историков, чьи научные интересы находятся далеко от рассматриваемой темы».

Камня на камне от диссертации Мединского не оставил и подробно разобравший ее доктор исторических наук, профессор кафедры теологии доцент Белгородского государственного национального исследовательского университета Виталий Пенской: Мединский «не имеет никакого представления о методике работы с источниками», не владеет правилами научной критики текстов, что уже само по себе обесценивает сделанные им выводы.

Опричнина. Перезагрузка

Другой видный борец за «реабилитацию» Грозного – Андрей Ильич Фурсов. Его тоже сложно назвать историком, несмотря на формальное наличие степени кандидата исторических наук. Сообщается, что в 1973 году он окончил исторический факультет Института стран Азии и Африки (ИСАА) при МГУ им. М.В.Ломоносова. Точности ради – никакого исторического факультета в ИСАА нет (и не было), только отделение. Да и когда там учился Фурсов, заведение именовалось Институтом восточных языков.

Историков как таковых в ИСАА сроду не готовили, так что никак нельзя именовать полученное там образование базовым историческим. До 1997 года в биографии Фурсова лакуна: чем и где он занимался предыдущие 24 года нигде не сказано. Затем он до 2006 года руководил созданным им Институтом русской истории РГГУ, с мая 2007-го – директор Центра русских исследований Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета (МосГУ). МосГУ (не путать с МГУ) – не полноценное учебное или научное заведение, а всего лишь муниципальный университет, принадлежащий администрации Восточного административного округа Москвы. Созданный, кстати говоря, на базе Высшей комсомольской школы ЦК ВЛКСМ – на ее площадях и из ее же преподавательских кадров, к истории (и науке вообще) отношения не имевших.

Сам Фурсов сочинял в основном философско-политологические труды, касающиеся стран Азии. По истории России у него нет ни одного научного труда. Зато – масса публицистических опусов. В том числе о Грозном. Основной постулат Фурсова – «опричнина, как и ее создатель Иван Грозный, – оболганное явление нашей истории, порой сознательно, порой от непонимания».

При этом поражают необычайная самоуверенность и предельная вольность в обращении с источниками, которых он, по сути, в глаза не видел. Так, Фурсов с ходу сбрасывает на обочину истории воспоминания Генриха фон Штадена, признанные ведущими историками не просто достоверными, но и весьма ценными: «…Штадену верить нельзя. Опричником он не был, жил в земщине и сбывал награбленное опричниками. Барыга, враль, не имевший доступа к серьезной информации».

Во как! Человек, не получивший базового исторического образования, не владеющий методологической базой, понятия не имеющий, что такое источниковедение и критика источников, да и вообще не читавший этого источника в оригинале, ставит клеймо «барыги» и «враля» только потому, что свидетельства Штадена не укладываются в картину, любовно выстроенную воображением Фурсова.

Отчего же он так восторгается Грозным? Читаем: «Опричниной Грозный царь ответил не только Киевской эпохе в лице ее реликта Новгорода, но и Орде. В то же время это был ответ на давление Запада – экономическое, военно-политическое и, что не менее важно, духовное».

Разумеется, Фурсов проводит полную (и сугубо положительную) параллель между Грозным и Сталиным: «Иван Грозный и Сталин выбрали удар по верхам (впрочем, и низам досталось) и национально ориентированный курс», «именно опричнина делает в русской истории грязную работу, вычищая грязь и гниль, сгоняя русских Емель с печи и, подобно швейковскому капралу, напоминая им: «Помните, скоты, что вы люди».

Особо любит Фурсов подчеркнуть, что «с какими бы издержками ни проводились мероприятия опричнины Ивана Грозного и Иосифа Грозного, в конечном счете они были нацонально ориентированы и они не были ориентированы на некую западную модель». Проще говоря, Иван Грозный был хорош уже потому, что его опричники душегубствовали, противостоя западной модели развития общества. Мысль, конечно, свежая, но вряд ли сам царь, не говоря уж про его опричников, задумывался о моделях, ведомых лишь Фурсову. В общем, по Фурсову, опричнина понадобилась Грозному, чтобы решить «целый ряд застарелых проблем, которым было по 150–200 лет.

А институциональные формы, которые были, как раз защищали эту старину, которая свое уже отжила, и решить по-другому было нельзя». А раз можно было только опричниной (то есть жесточайшим террором), значит, опричнина хороша, прогрессивна, а царь Иван Васильевич – готовый кандидат на Нобелевскую премию мира… И резюме не поражает неожиданностью: хороша была бы новая опричнина. Правда, с оговоркой, что «новая опричнина, конечно, будет совсем не похожа на старые».

Непроходящая святость

Еще одна линия «реабилитанса» – церковная: за канонизацию Ивана Грозного. Автор идеи – скончавшийся в 1995 году митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, имевший устойчивую репутацию крайнего националиста, заскорузлого антисемита, монархиста и антизападника. Отношение митрополита Иоанна к Ивану Грозному целиком вытекало из его взглядов на общественно-государственное устройство России. Если вкратце, главный критерий государственного устройства – богоугодность, соотнесенность с тысячелетними святынями веры.

Отсюда и вывод митрополита: «Богоучрежденной формой существования православного народа является самодержавие. Царь – Помазанник Божий. Он не ограничен в своей самодержавной власти ничем, кроме выполнения обязанностей общего всем служения. Евангелие есть «конституция» самодержавия. Православный царь – олицетворение богоизбранности и богоносности всего народа, его молитвенный председатель и ангел-хранитель». Идеал подобного монарха – Иван Грозный.

С точки зрения митрополита Иоанна, все, что написано об Иване Грозном негативного, – «заморская клевета», а обрисовавшие его фигуру темными красками историки (включая Карамзина) – очернители благочестивого царя. Митрополита не смущало и то, что по приказу Грозного были совершены многочисленные убийства священников, вплоть до высших иерархов. Например, жертвами Грозного стали два священнослужителя, причисленные к лику святых: по его приказу Малюта Скуратов задушил митрополита Филиппа, а игумена Корнилия Псково-Печерского царь и вовсе лично убил жезлом. Позиция митрополита Иоанна почти неотличима от сталинской: Иван Грозный – самодержавный монарх и идеал властителя, антизападник, ставший жертвой глобального четырехсотлетнего заговора клеветников.

Но в церковной среде фанаты Грозного, как ни странно, потерпели поражение: все попытки канонизировать Ивана Васильевича встретили предельно жесткий отпор, главным образом высшего духовенства. «Возможно ли в одно и то же время молитвенно прославлять и мучеников, и их жестоких гонителей? – заявил еще патриарх Алексий II. – Ибо канонизация царя Иоанна Грозного фактически поставила бы под сомнение исповеднический подвиг святителя Филиппа и священномученика Корнилия Псково-Печерского…» «Нельзя прославлять одновременно и убиенных, и их убийц. В противном случае пришлось бы деканонизировать святителя Филиппа, митрополита Московского, который был задушен Малютой Скуратовым по приказу Иоанна Грозного», – заявил патриарх во время своей поездки на Валаам в 2002 году.

И совсем жестко в адрес сторонников «реабилитации» и канонизации Ивана Грозного 3–8 октября 2004 года на Архиерейском Соборе РПЦ высказался председатель Синодальной комиссии по канонизации святых митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. «Споры о деятельности Ивана Грозного идут уже четыре столетия. Но лишь в наши дни нашлись поклонники не только политических приемов, но и нравственного облика Ивана Васильевича. Собственно, вопрос о прославлении Ивана Грозного и Г. Распутина (вопрос о канонизации последнего также не раз поднимался в последние годы. – Ред.) – вопрос не столько веры, религиозного чувства или достоверного исторического знания, сколько вопрос общественно-политической борьбы.

Имена Ивана Грозного и Г. Распутина используются в этой борьбе как знамя, как символ политической нетерпимости и особой «народной религиозности», которая противопоставляется «официальной религиозности» священства. Не случайно, видимо, символами этой кампании стали миряне, известные не своими духовными подвигами, а своею политическою активностью […] Однако реальным итогом его правления стало истребление складывавшейся со времен Ивана Калиты военной и политической элиты («обнаглевшего боярства», по выражению одного из сторонников канонизации царя), что неизбежно привело к гражданской войне конца XVI – начала XVII вв., причем ее скрытый этап – борьба боярских группировок, возвысившихся в правление Грозного, за власть – начался сразу же после его кончины, став прелюдией Смутного времени.

Вопреки мнению сторонников канонизации, он не «оставил своим наследникам мощного государства и боеспособной армии». Страна была разорена многолетней Ливонской войной, опричным террором и стояла на пороге гражданской войны».

Владимир Воронов, sovsekretno.ru
00:13 04/04/2014

[TvZvezda]

[BERG SOUND]

[TvZvezda]

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/chronograph/4920/
Иван VI Антонович (Иоанн Антонович) родился (12) 23 августа 1740 года в Санкт-Петербурге. Он – сын Анны Леопольдовны (племянницы русской императрицы Анны Иоанновны) и герцога Антона Ульриха Брауншвейгского, правнук Ивана V.

Сначала в источниках Иван упоминался как Иоанн III (отсчет идет от первого русского царя Иоанна Грозного), а в поздней историографии установилась традиция именовать его Иваном (Иоанном) VI, считая его от Ивана I Калиты.

Бездетная императрица Анна Иоанновна перед смертью долго не могла решить, кому оставить российский престол. Иван родился уже в самом конце ее царствования. Она хотела оставить трон за потомками своего отца Ивана V и очень боялась, что он может перейти к потомкам Петра I. Поэтому в завещании указала, что наследником является малолетний Иван Антонович, а в случае его смерти – другие дети Анны Леопольдовны в порядке старшинства в случае их рождения.

После смерти императрицы двухмесячный Иван Антонович, был провозглашен императором всероссийским при регентстве герцога Курляндского Э.И. Бирона.

Но уже через две недели после воцарения младенца в стране произошел государственный переворот, в результате которого гвардейцы, возглавляемые фельдмаршалом Минихом, арестовали Бирона и отстранили его от власти. В ноябре 1740 года новым регентом малолетнего императора стала его мать – Анна Леопольдовна. В политическом отношении она не играла никакой роли, к тому же неспособная управлять страной и живущая в иллюзиях Анна вскоре передала всю власть Миниху, а после ею завладел Остерман, отправивший фельдмаршала в отставку.

Но и это правительство просуществовало недолго. Уже год спустя – (25 ноября) 6 декабря 1741 года – в результате государственного переворота на российский престол взошла Елизавета Петровна.

Остерман, император, его родители и все их окружение были арестованы.

Царствование Ивана VI кончилось прежде, чем он начал осознавать себя – формально он царствовал первый год своей жизни. Сначала Елизавета хотела выслать «Брауншвейгскую семью» из России, но, испугавшись, что и за границей они будут опасны, передумала и отправила их в ссылку.

Место заключения бывшего императора постоянно менялось и содержалось в глубокой тайне. Сначала Брауншвейгскую семью перевезли в предместье Риги Динамюнде, а затем, подальше от границы, на север страны – в Холмогоры. Хотя он находился в том же доме, что и родители, но жил за глухой стеной. Четырехлетний мальчик был изолирован от родителей и отдан под надзор майора Миллера.

Долгие северные походы сильно отразились на здоровье Анны Леопольдовны, и в 1746 году она умерла. Но распространившиеся слухи о месте нахождении Ивана заставили Елизавету вновь перевести его – в 1756 году его заключили в одиночную камеру Шлиссельбургской крепости, где он (официально именовавшийся как «известный арестант») содержался в полной изоляции от людей, ему не разрешалось видеть даже крепостных служителей. Но документы свидетельствуют, что узник знал о своем царском происхождении, умел читать и писать. В 1759 году у него обнаружились признаки нарушения психики, однако тюремщики сочли их симуляцией.

С восшествием на российский престол в 1762 году Петра III положение Ивана Антоновича не улучшилось. Более того, было дано указание убить его при попытке освобождения. Затем Екатерина II также подтвердила эту «инструкцию», к тому же ужесточила режим содержания «известного арестанта». И для Елизаветы, и для сменивших ее Петра III и Екатерины II, он продолжал оставаться постоянной угрозой.

(5) 16 июля 1764 года Иван VI Антонович в 23-летнем возрасте был убит охраной при попытке мятежника его освободить. Тогда офицер В.Я. Мирович, несший караульную службу в Шлиссельбургской крепости, склонил на свою сторону часть гарнизона, чтобы освободить Ивана и провозгласить императором вместо Екатерины II. Но при узнике (согласно «инструкции») безотлучно находились два сторожа, которые и закололи его. Мирович был арестован и казнен в Петербурге как государственный преступник, а Иван Антонович похоронен, как считается, в Шлиссельбургской крепости; но на самом деле он единственный из российских императоров, чье место захоронения на сегодняшнее время точно неизвестно.

Источник: сalend.ru

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/chronograph/4934/
Иван IV родился 25 августа 1530 года в селе Коломенском под Москвой. Сын великого князя Василия III и Елены Васильевны Глинской. После смерти отца 3-летний Иван остался на попечении матери, умершей в 1538 году, когда ему было 8 лет.

Иван рос в обстановке дворцовых переворотов, борьбы за власть враждующих между собой боярских родов Шуйских и Бельских. Убийства, интриги и насилия, окружавшие его, способствовали развитию в нем подозрительности, мстительности и жестокости. Излюбленной идеей царя, осознанной уже в юности, стала мысль о неограниченной самодержавной власти.

16 января 1547 в Успенском соборе Московского Кремля состоялось торжественное венчание на царство великого князя Ивана IV. На него были возложены знаки царского достоинства: крест Животворящего Древа, бармы и шапка Мономаха. Царский титул позволял занять существенно иную позицию в дипломатических отношениях с Западной Европой. Великокняжеский титул переводили как «принц» или «великий герцог». Титул же «царь» или совсем не переводили, или переводили как «император». Русский самодержец тем самым вставал вровень с единственным в Европе императором Священной Римской империи.

С 1549 года Иван IV провел ряд реформ, направленных на централизацию государства.

В 1558 году он начал Ливонскую войну за овладение побережьем Балтийского моря. Первоначально военные действия развивались успешно. К 1560 году армия Ливонского ордена была окончательно разгромлена, а сам Орден перестал существовать.

Однако уже в 1564 Россия потерпела серьезные поражения. Царь стал искать «виноватых», начались опалы и казни. В 1565 году он объявил о введении в стране опричнины. Страна делилась на две части: территории, не вошедшие в опричнину, стали называться земщиной, каждый опричник приносил клятву на верность царю и обязывался не общаться с земскими. С помощью опричников, которые были освобождены от судебной ответственности, Иван IV насильственно конфисковывал боярские вотчины, передавая их дворянам-опричникам. Казни и опалы сопровождались террором и разбоем среди населения.

Разделение страны пагубно сказалось на экономике государства. Огромное число земель было разорено и опустошено.

Объективные итоги царствования Иван Грозный мог увидеть уже при жизни: это был провал всех внутри– и внешнеполитических начинаний.

С 1578 года царь перестал казнить. В завещании 1579 года каялся в содеянном.

Периоды покаяния и молитвы сменялись приступами ярости. Во время одного из таких приступов 9 ноября 1582 царь случайно убил своего сына Ивана, попав посохом с железным наконечником ему в висок.

Смерть наследника повергла царя в отчаяние, поскольку другой его сын, Федор Иванович, был неспособен управлять страной.

Умер Иван Грозный 18 марта 1584 года в Москве.

Источник: calend.ru

[Исторический Лекторий]

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/chronograph/348/

Через два года после смерти своей второй жены Марии Черкасской 41-летний русский царь Иван IV в Троицком соборе Александровской слободы обвенчался с Марфой Васильевной Собакиной, 19-летней дочерью захудалого коломенского дворянина, дальней родственницей Малюты Скуратова. Невестой государя она стала после победы на смотринах: по Карамзину, «из всех городов свезли невест в Слободу, знатных и незнатных, числом более двух тысяч, и каждую представляли ему особенно».

Но вечером того же дня новобрачная слегла и 13 ноября скончалась. Похоронили ее с царскими почестями в Вознесенском женском монастыре Московского Кремля.

Смерть молодой царицы Грозный приписал «злой порче», наведенной завистниками. Ранняя кончина царицы породила подозрения в отравлении и вызвала гнев Ивана; по некоторым данным, в ходе расследования было казнено 20 человек. Добиваясь права заключить запрещённый церковью четвёртый брак, Иван клялся духовенству, что из-за болезни невесты и её скоропостижной смерти она не успела стать ему женой.

Исследование останков Марфы, проведённое в 1990-е годы, не выявило ядовитых металлов и прочих устойчивых веществ; это, впрочем, не исключает использования растительного яда, не поддающегося химическому анализу. Исследование останков Марфы и реконструкция по черепу её лица подтвердили её славу «русской красавицы», которая была у неё при жизни.