*526. Закон и справедливость

[Мария Эйсмонт]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...-bezmolvstvuet
Как Россия реагирует на смерть пятимесячного мальчика, отнятого полицией у матери

28.10.2015

Со дня смерти в больнице пятимесячного Умарали Назарова, отнятого у матери в отделении полиции в Петербурге, прошло две недели, но до сих пор даже родственники малыша не знают обстоятельств происшедшего. Власти и обслуживающие их СМИ предлагают обществу «не нагнетать».

Корреспондент телеканала «Россия» Анастасия Ефимова, рассказывая стране о смерти малыша, говорит больше о «либерально-истерической реакции»: «Очевидно, у этого случая нашлись отличные промоутеры – те, кто подает беду в предсказуемом либерально-остром соусе». «Это дешевая манипулятивная история», – вторит ей в том же сюжете депутат Мосгордумы от «Единой России» Инна Святенко.

Российское общество не то что не нагнетает, оно почти безмолвствует. Трагедию малыша Умарали неравнодушные россияне переживают поодиночке: кто-то тихо плачет у себя дома, кто-то пишет статусы соболезнования в соцсетях, кто-то задается вопросом: «Почему мы молчим?» И сам отвечает: «Потому что... равнодушные люди. А кто неравнодушен, уже не знает, куда бежать и за что хвататься».

«Либерально-истерическая реакция», о которой рассказывает Анастасия Ефимова, – это пикет трех активисток группы «Права для всех» у 1-го отдела полиции по Адмиралтейскому району. И несколько человек во главе с депутатом законодательного собрания от партии «Яблоко» Борисом Вишневским, которые возложили цветы к консульству Таджикистана в Петербурге.

Несколько человек – журналисты и просто сочувствующие – сходили в гости к родителям погибшего мальчика, поплакали вместе с ними и описали то, что там увидели: нормальные бытовые условия, коляску, пустую кроватку, детские игрушки, безутешное горе семьи, уже потерявшей в 2004 г. одного ребенка: 12-летнего брата отца Умарали зарезали скинхеды.

И еще петиции. Созданная три дня назад петиция с требованием к Следственному комитету провести всестороннее расследование смерти малыша на change.org набрала к среде почти 15 000 подписей, петиция на citizengo с требованием наказать виновных – чуть больше 9300 подписей.

Но этого мало – и подписей, и требований. Должно быть как минимум еще одно настойчивое требование к власти: относиться к находящимся на территории России людям – гражданам и приезжим, большим и маленьким, здоровым и больным, свободным и заключенным – по-человечески. То есть создать в России такие условия жизни, при которых малыш Умарали никогда бы не оказался без мамы в полицейском участке, даже если она нелегальный мигрант. А младший сын выпускников детдома трехмесячный Родион Тонких не погиб бы от халатности чужих людей в больнице, куда его забрали из семьи, а радовался жизни рядом с мамой, папой, сестрой и иногда пустым холодильником. Родители могли бы всегда находиться со своими детьми в реанимации, сколько бы места там ни было. Олега Навального не сажали бы в шизо за выдуманные нарушения, чтобы надавить на его брата. Не пытали бы в колониях даже самых заядлых преступников. Журналисты даже государственных СМИ соблюдали бы законы этики.

Но это требование не для петиции, а для широкой, долгой и бескомпромиссной кампании, которую пока, похоже, некому организовать.

Автор – журналист

[Мария Эйсмонт]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...schee-proshloe
Борьба за будущее России перемещается в ее прошлое
Людям кажется важным возобновить прерванный в 1990-х разговор о Сталине и репрессиях

11.11.2015

Борьба за будущее России постепенно перемещается в ее прошлое. И все большему количеству людей кажется важным возобновить прерванный в 1990-х разговор о Сталине и его времени.

Власть посылает противоречивые сигналы: с одной стороны, на государственном уровне принимается концепция увековечения памяти жертв политических репрессий, пусть даже это сильно свернутая и выхолощенная программа десталинизации, предлагавшаяся историками и правозащитниками. С другой стороны, не прекращаются нападки на общество «Мемориал», четверть века занимающееся сохранением памяти о политических репрессиях: одно из подразделений объявили иностранным агентом, другое обвиняют в «подрыве основ конституционного строя Российской Федерации».

Но основная борьба за умы людей идет на местах и выливается в стихийные памятники и музеи: в одних местах это памятники и музеи Сталину, в других – таблички с последним адресом и мемориалы невинно расстрелянным. То, насколько бурной оказалась реакция аудитории на пост Сергея Пархоменко о событиях в Колпашево, где случайно обнаруженные в конце 1970-х гг. тела репрессированных в сталинское время были повторно уничтожены, показывает, как много в, казалось бы, давно раскрытом прошлом неизвестного и непроработанного.

Выросло большое количество людей, которые осознают нынешний курс на постоянное закручивание гаек, отсюда интерес к сталинизму – символу несвободы, считает историк и председатель правления международного общества «Мемориал» Арсений Рогинский: «Люди, которые хотят свободы, видят: свободы становится меньше, демократии становится меньше. И в этой ситуации тема Сталина и сталинизма становится символической. И борьба за этот «последний окоп» обостряется».

«Мы думали: мы расскажем всю правду о репрессиях – и этого будет достаточно. И вот вышли все эти книжки, – Рогинский показывает на десятки серых корешков серии «История сталинизма». – Но этого мало. Надо, чтобы было понимание, что такое террор. Что это террор государства против личности. Как объяснить людям, что человек превыше всего?»

«Когда начинают снова говорить о величии государства, появляется Сталин. Путин и Медведев осуждают репрессии вполне искренне, но, поскольку мифы не преодолены, Сталин выплывает помимо их желания, – говорит член правления «Мемориала» Ян Рачинский. – Но в последнее время чувствуется больше внимания СМИ к истории репрессий. Мы видим больше внимания к нашим выставкам. И главное – нам задают больше вопросов про историю родственников. За последние три года число запросов выросло примерно вдвое. Вдвое – такое не может быть случайным. Люди хотят знать историю своей семьи. До сих пор многие об этом не задумывались».

Пока таких запросов несопоставимо мало по сравнению с количеством жертв: тысячи, а не десятки и не сотни тысяч россиян пытаются узнать судьбу своих репрессированных родственников. Но есть все основания надеяться, что их будет больше.

«В последние годы я ощутил поддержку общества в гораздо большей степени, – признается Рогинский. – Несмотря на то что «Мемориал» – объект некоего недоброжелательного отношения со стороны власти, к нам в последнее время приходит много волонтеров».

Автор – журналист

[Мария Эйсмонт]

http://www.vedomosti.ru/opinion/colu...ktura-protesta
Статья опубликована в № 4027 от 03.03.2016 под заголовком: Гражданское общество: Структура протеста

Как уплотнительная застройка воспитывает активных граждан

02.03.2016

Несколько занесенных мартовской метелью автомобилей, стоящих вплотную друг к другу в три ряда на съезде с дублера ул. Профсоюзной, на первый взгляд выглядят как неудачная стихийная парковка. На самом деле это блокпост: так жители Теплого Стана блокируют подъезд строительной техники, протестуя против возведения 18-этажной гостиницы вблизи их домов, парка и ЛЭП.

Почти в каждой из заснеженных машин сидят люди – дежурные смены. В случае приезда строителей или полицейских в общую группу отправляется sms, и в течение следующих 10 минут из близлежащих домов выходят от 50 до 200 человек, в зависимости от времени суток. Последний раз такое было два дня назад, когда ночью к посту подъезжали машины ДПС и автобус с ОМОНом. Люди вышли, машины постояли, развернулись и уехали.

Решение о выделении участка для строительства гостиницы по адресу: ул. Профсоюзная, владение 128, принимали еще прежние московские власти в 2005 г., но до конца прошлого года застройщик – ООО «Одис» – никаких активных действий не предпринимал, и жители надеялись, что, может быть, пронесет. Однако в феврале место строительства обнесли забором, и началась активная фаза протеста. С тех пор было несколько массовых мероприятий – митинги и «народные сходы» в формате встречи с депутатом, а также перекрытие ул. Профсоюзной: люди бесконечно переходили дорогу по нерегулируемому наземному переходу, создав тем самым транспортный коллапс. Были и задержания активистов по обвинению в неповиновении сотрудникам полиции. «Пока вы нас всех не пересажаете в автозаки, мы будем стоять на своем», – уверяет Семен Каминский, 75-летний композитор и член актива протестующих.

Теплый Стан – давно сложившийся район Москвы, и у его жителей сформировалась общность, которую одна из активных участников протеста – Алла Горбунова называет «наш общий культурный код»: «Мы все тут родились и выросли, ходили в одни школы, играли в одних дворах. Для них (властей и застройщиков) это поле боя и бизнеса, для нас это малая родина».

Говоря о том, чего удалось добиться протестующим, почти все мои собеседники произносят фразу: «У нас появилась структура». Это значит, что есть четкое разделение на «силовой блок» – дежурных на блокпосту – и «интеллектуальный блок» – юристов, готовящих иски в суды, и людей, занимающихся составлением разнообразных писем и петиций. Есть группа интернет-активистов, которые ведут странички в соцсетях, а также атакуют застройщика на сайтах продажи недвижимости, где речь, кстати, идет уже не о гостинице, а о многоквартирном доме. Есть у протеста и спонсоры – местные жители из числа бизнесменов, которые жертвуют на содержание протестного лагеря. Они не раскрывают своих имен: «Если ты приносишь ресурсы, ты должен быть незаметным».

Предвыборный год на руку протестующим: они уверяют, что сделают все, чтобы главной темой предвыборной борьбы по их округу было отношение к стройке на Профсоюзной. «Не слышите нас – не голосуем за вас!» – плакат на митинге был адресован кандидатам в депутаты Госдумы. На выборах мэра Москвы 2013 г. Сергею Собянину не удалось набрать тут 50% голосов избирателей.

Автор – журналист

[Мария Эйсмонт]

http://www.vedomosti.ru/opinion/colu...leniyu-pamyati
Статья опубликована в № 4072 от 12.05.2016 под заголовком: Гражданское общество: Бесконечная работа

Интерес общества к истории репрессий растет
11.05.2016

Паспорт и маленькое фото на читательский билет – этого должно быть достаточно, чтобы получить в государственном архиве доступ к истории своего репрессированного родственника. И если число интересующихся из сотен превратится в тысячи, а каждый получивший отказ в ознакомлении с материалами дела оспорит его, систему удастся расшатать и заставить открыться. В этом убеждены редакторы нового проекта «Открытый список» – базы данных людей, репрессированных государством с 1917 по 1991 г. Одна из целей проекта – поднять интерес общества к истории репрессий через интерес к истории своей семьи.

Каждому из более чем двух с половиной миллионов человек, чьи анкетные данные в основном взяты из базы данных международного «Мемориала», на сайте проекта посвящена страничка: ее можно заполнить семейной историей, фотографиями, письмами и документами. Больше сотни статей появилось уже в первые дни работы проекта. А потом пришли волонтеры – многих до сих пор редакторы знают по никам в интернете, – готовые искать, проверять и добавлять информацию. «Каждое утро мы стали обнаруживать десятки статей, отредактированных и дополненных, – рассказывает Михаил Мельниченко, один из редакторов проекта. – «Мемориал» работает с архивными делами. Мы можем позволить себе работать с менее достоверными источниками – с воспоминаниями».

Будущее своего проекта редакторы видят в саморегулируемом сообществе вокруг сайта: «В будущем нас не будет, – предполагает другой редактор, историк Сергей Бондаренко. – Будет небольшая команда технической поддержки и много волонтеров – добровольцев, мотивированных верой в важность того, чем они занимаются».

Проект «Открытый список» благотворительного фонда «Протяни руку» не первый в своем роде. «Бессмертный барак» – еще один сборник историй из семейных архивов о жертвах Большого террора, рожденный в соцсетях. Свой сайт они запустили год назад на народные пожертвования: около 250 человек перечислили от 100 до 1000 руб. Кто-то пожелавший остаться неизвестным и потому указавший несуществующую почту перечислил 50 000 руб.

«Любую статью я провожу через себя, – рассказывает редактор «Бессмертного барака» Андрей Шалаев. – И если меня тронуло, значит, это кому-то нужно. И я публикую». За несколько месяцев существования сайта его создатели получили около 10 000 читательских историй о репрессированных и около полумиллиона посетителей в месяц. На критику в ненаучности подхода создатель сайта отвечает: «Есть академическая память, а есть народная, семейная – как тебе передали, как ты хочешь это сообщить».

Еще несколько лет назад в Москве было почти невозможно найти какой-либо знак с упоминанием о репрессиях: сейчас таблички «Последнего адреса» можно увидеть на все большем количестве домов, на открытие каждой приходят десятки человек, не только в столице. В группе «Память о ГУЛАГе» в фейсбуке – 12 500 участников.

«Эта работа никогда не закончится, – говорит Сергей Бондаренко. – Но в этом и есть ее смысл: чтобы она все время продолжалась и кем-то поддерживалась».

Автор – журналист

[Мария Эйсмонт]

http://www.vedomosti.ru/opinion/colu...uchai-astahova
Статья опубликована в № 4111 от 07.07.2016 под заголовком: Гражданское общество: Ушел намоченный

Чиновника такого уровня увольняют сразу после волны общественного протеста
07.07.2016

Павел Астахов все же покинет пост уполномоченного по правам ребенка. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков подтвердил скорую отставку, сообщив, что ее следует ждать сразу после выхода омбудсмена из очередного отпуска. Такое решение главы государства последовало после скандала, вызванного вопросом Астахова, заданным выжившим после трагедии на Сямозере девочкам-подросткам: «Ну что, как поплавали?»

Более 150 000 человек подписались на сайте change.org под петицией с требованием к президенту немедленно уволить детского омбудсмена. Астахов пообещал в ответ продолжить работу, однако вскоре после разговора с Путиным написал заявление об уходе по собственному желанию. Автор фразы «Она утонула» все же санкционировал отставку автора вопроса «Ну что, как поплавали?».

Не могу припомнить случая, когда президент уволил бы чиновника такого уровня сразу после волны общественного протеста. Российская власть привыкла делать наоборот: чем больше давление снизу, тем больше шансов, что чиновник останется на своем посту (вспомним хотя бы недавний скандал с обвинением семьи генпрокурора Юрия Чайки в коррупции и его последующее переутверждение в должности).

Так можно ли считать отставку Астахова победой гражданского общества, которое добилось наконец отстранения непопулярного чиновника? Астахов часто позволял себе резкие и бестактные заявления, активно лоббировал запрет на усыновление российских сирот иностранцами (при том что его собственные дети живут за границей). Справедливости ради надо сказать, что люди из его аппарата непублично помогали многим конкретным детям в разных тяжелых ситуациях.

Или волну народного негодования использовали как повод для того, чтобы дать ход давно принятому наверху решению? Что бы ни было истинной причиной отставки детского омбудсмена и кто бы его ни сменил, фактическое публичное признание властями коллективного требования снизу (а за набором петицией голосов на зарегистрированном в США сайте следили в том числе и государственные СМИ) само по себе плюс.

С другой стороны, «Ну что, как поплавали?» – всего лишь бестактность, в то время как за трагедией на Сямозере стоят серьезные проступки, если не преступления. Помощник депутата Мосгордумы Юрий Урсу давно занимается тендерами и уверяет: фиктивность конкурса очевидна. Взять хотя бы требование размещения детей непременно в кирпичных и одноэтажных корпусах. Или тот факт, что на конкурс заявились два связанных между собою поставщика и один из них – парк-отель «Сямозеро», где произошла трагедия, снизил цену на минимальные 0,5%. Как следует из письма Минэкономразвития правительству, отрывки из которого цитирует «Коммерсантъ», условия аукциона по выбору детского лагеря были определены специально под конкретную компанию. Текст технического задания, опубликованного в аукционной документации и контракте с парк-отелем «Сямозеро», дословно совпадает с текстами на сайте поставщика, «включая грамматические ошибки».

Петиция Юрия Урсу на том же change.org c требованием привлечь к ответственности замруководителя Департамента труда и социальной защиты Москвы Татьяну Барсукову – именно ее подпись стоит под техническим заданием – собрала пока чуть больше тысячи подписей.

Автор – журналист

[Мария Эйсмонт]

http://www.vedomosti.ru/opinion/colu...-prava-nasilie
Статья опубликована в № 4171 от 29.09.2016 под заголовком: Гражданское общество: Право на насилие

Государство должно ограничивать и других, и себя, но уже не может
29.09.2016

Член Общественной палаты Антон Цветков отказался от претензий к выставке фотографа Джока Стёрджеса, которую активисты «оперативного молодежного отряда» возглавляемой им организации «Офицеры России» блокировали в воскресенье, фактически вынудив закрыться. Но осадочек остался, и в списке негосударственных формирований, взявших на себя полицейские функции, добавилось новое название. Новое, впрочем, не для всех: как утверждает муниципальный депутат Елена Русакова, среди блокировавших выставку молодых людей она узнала тех, кто в марте нападал на жителей Гагаринского района у гостиницы «Спутник».

В ночь с понедельника на вторник местные активисты района Теплый Стан, которые более полугода протестуют против строительства гостиницы в сквере, столкнулись с насилием со стороны людей в белых масках и оранжевых строительных касках. Неизвестные оттеснили местных жителей от въезда на стройплощадку, избив, как утверждают очевидцы, нескольких человек. Полиция особенно не вмешивалась, а позже задержала трех человек из числа местных жителей за нарушение закона о тишине и неподчинение сотрудникам полиции.

В Барнауле во вторник неизвестные напали на журналиста Григория Пасько, который приехал проводить семинар по расследовательской журналистике. Со словами «Уезжай из нашего города, мы тебя достанем» один из нападавших сильно ударил Пасько кулаком в висок. Пострадавший обратился с заявлением в полицию, а его коллеги потребовали тщательного расследования покушения и наказания виновных. Требование обращено, очевидно, к государству, которое законодательно утвердило понятие «иностранный агент» и представители которого в лице полицейских незадолго до нападения приезжали на семинар и переписывали всех его участников якобы для поиска возможных нелегальных мигрантов.
Мораль против права

Безусловно, правы те, кто говорит о недопустимости нарушения монополии государства на насилие и опасности наделения одних граждан правом карать других вместо государства. Но нельзя забывать, что и государственное право на насилие не абсолютно и не безгранично и оно не должно нарушать базовые права человека. Никто, в том числе и люди, наделенные властью, не может посягать на свободу слова и совести, собраний и передвижения, на права граждан на благоприятную окружающую среду и человеческое достоинство.

Избиение экологов в Краснодарском крае неизвестными бандитами недопустимо, но также недопустимо уголовное преследование экологов за надписи на заборе. Отвратительно обливание мочой экспонатов разрешенной государством выставки – а насколько соответствует духу Конституции обвинительный приговор суда организатору выставки за «разжигание религиозной вражды»? А «двушечка» за танцы в храме?

Требовать от государства забрать обратно свое монопольное право на насилие недостаточно. Нужно требовать от него большего: соблюдения базовых прав человека.

Беда в том, что призывы и требования к власти уже давно показали совершенную неэффективность.

Автор – журналист

[Мария Эйсмонт]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...7-tyuremschiki
Статья опубликована в № 4191 от 27.10.2016 под заголовком: Гражданское общество: Минус тюремщики

Почему общественным контролем должны заниматься правозащитники, а не сотрудники ФСИН
26.10.2016

Российские правозащитники намерены судиться с Общественной палатой и требуют перевыборов в общественные наблюдательные комиссии (ОНК). В новых списках членов комиссий, опубликованных в конце прошлой недели, не оказалось многих имен известных правозащитников. Зато появились другие, не менее известные имена бывших фсиновцев.

Правозащитники уверяют, что при формировании комиссий комитетом Общественной палаты был нарушен регламент. Дело, впрочем, не столько в процессуальных нарушениях. Идет политическая борьба между властью и обществом за сохранение одного из немногих реально действующих институтов общественного контроля. И решение о дальнейшей судьбе ОНК – судебное либо аппаратное – будет решением политическим.

Конечно, некоторое количество независимых общественников в комиссиях сохранилось и какой-то контроль за колониями и тюрьмами кое-где сохранится. Однако лучше всего то, что происходит с ОНК, иллюстрирует тот факт, что первый состав московской комиссии расследовал обстоятельства гибели Сергея Магнитского в сизо, а в нынешний состав той же комиссии вошел фигурант списка Магнитского, бывший начальник сизо «Бутырка» Дмитрий Комнов.

Институт общественного контроля за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания, позволяющий представителям общественных организаций в любое время инспектировать любое пенитенциарное учреждение, родился из одноименного федерального закона № 76 в «медведевскую оттепель» и, кажется, одним своим появлением оправдал данное этому историческому периоду спорное название. В сегодняшней России, где тюрьма все чаще проникает в повседневную жизнь, проникновение идей правозащиты и гуманизма за колючую проволоку выглядит открытым сопротивлением.

Этим летом в поселке Новая Ляля я встречалась с молодым осужденным из колонии, который плакал и утверждал, что он «больше не человек» и никогда не сможет жить среди «нормальных людей». За несколько месяцев до этого он пожаловался одному из членов областной ОНК на избиения. Тот выслушал, пообещал разобраться, но в итоге ограничился тем, что передал их разговор руководству колонии. Молодого человека вызвали к заместителю начальника, а тот повелел отвести в «гарем» – помещение, где на глазах других осужденных жалобщик был демонстративно изнасилован черенком от лопаты.

Спустя какое-то время в эту колонию приехали с инспекцией другие члены той же ОНК. Они собрали около 150 заявлений о насилии, в том числе и сексуальном, пытках и издевательствах, подняли шум в прессе, связались с прокуратурой и Следственным комитетом, довели ситуацию до сведения членов СПЧ. Начались проверки, замначальника куда-то пропал, а в колонии перестали пытать.

Главным оружием гражданского общества в неравной борьбе за общественный контроль над тюрьмами остается максимальная публичность, сплоченность и настойчивость. Задача максимум – изменение системы формирования комиссий, в том числе запрет на вхождение в них бывшим сотрудникам ФСИН. Задача минимум – добиться введения в комиссии максимального числа независимых правозащитников. Чтобы повысить шанс каждой жертвы произвола в критический момент встретить именно настоящего.

Автор – журналист

[Мария Эйсмонт]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...9-kazus-dadina
Статья опубликована в № 4200 от 10.11.2016 под заголовком: Гражданское общество: Казус Ильдара Дадина

Почему общество не проигнорировало рассказ о пытках в колонии
10.11.2016

Вторую неделю не утихает скандал, поднятый письмом активиста Ильдара Дадина о пытках и издевательствах, которым он и другие осужденные подвергались в исправительной колонии в Сегеже. Чем дольше тема бесчеловечного обращения с людьми в закрытых учреждениях присутствует в медиапространстве – включая вынужденные присоединиться к обсуждению судьбы Дадина государственные телеканалы, – тем больше шансов у общества что-то изменить. Ежедневные публикации новых свидетельств о пытках в российских тюрьмах показывают, насколько случай с Дадиным не уникальный. Однако до сих пор никакие скандалы с насилием в тюрьмах не привели не только к серьезной реформе пенитенциарной системы, но хотя бы к существенному уменьшению числа «пыточных» колоний.

Так чем случай с Дадиным отличается? Во-первых, даже среди его идеологических противников многие признают в Дадине узника совести: кто всерьез поверит в необходимость сажать за серию мирных одиночных пикетов? Во-вторых, его очевидная невиновность в глазах простого обывателя привлекает к пыткам в тюрьмах внимание тех, кто не находит в себе сил сочувствовать уголовникам. В-третьих, Дадин объявил, что борется не только за себя, но и за всех заключенных, которых избивают и унижают. Через своего адвоката он передал, что не хочет, чтобы его переводили в другое исправительное учреждение. «Он убежден, что не имеет права спастись, не оказав помощи тем, кто останется в этой колонии», – говорит его адвокат Ксения Костромина.
Новый «главный политзаключенный»

Своей убежденностью, граничащей с упертостью, идеализмом на грани наивности, искренней готовностью принести себя в жертву во имя спасения окружающих Дадин представляет куда большую угрозу для системы, чем ее последовательные и предсказуемые противники. Как говорил «Ведомостям» член СПЧ Игорь Каляпин, «Дадин и сотрудники колонии – два разных мира, не понимающие друг друга. И когда Дадин с либертарианских позиций говорит про конституционные права, сотрудники колонии считают, что над ними издеваются в изощренной форме».

Эта разница в мировоззрении проявилась на днях в суде над нижегородскими полицейскими, применявшими насилие к задержанным (они в итоге отделались условным сроком), когда защитник обвиняемых уверял, что они на самом деле «исполняли майские указы президента», а сами обвиняемые заявили, что «защищали Родину».

И тем не менее сегодня есть причины смотреть на ситуацию с осторожным оптимизмом: одна из них – приглашение Анны Каретниковой, самого активного члена московской ОНК трех последних созывов, работать во ФСИН. Другая – неожиданная встреча активистов, собравшихся у центрального офиса ФСИН после публикации письма Дадина, с замглавы службы Валерием Максименко и публичные обещания последнего регулярно принимать активистов и обсуждать назревшие вопросы. Третья – обсуждаемые довыборы в ОНК, в результате которых, возможно, туда вернутся известные правозащитники. Все это будет возможно при сохранении интереса к теме со стороны гражданского общества.

Автор – журналист

[Мария Эйсмонт]

http://www.vedomosti.ru/opinion/colu...ialnii-agentov
Статья опубликована в № 4210 от 24.11.2016 под заголовком: Гражданское общество: Социальный капитал агентов

Закон об «иностранных агентах» уничтожил десятки НКО, но не убил потенциал некоммерческого сектора
24.11.2016

Четырехлетие закона об иностранных агентах совпало с новостью о возможной скорой коммуникации ЕСПЧ сразу около полусотни жалоб от российских НКО, внесенных Минюстом в этот перечень. Эксперты говорят о вероятности уже в следующем году признания его противоречащим Конвенции по правам человека. На этой неделе Клуб юристов НКО подготовил доклад «Иностранные агенты: 4 года спустя», в котором проанализировал практику применения закона и сделал вывод, что закон невозможно улучшить: «Он должен быть отменен, поскольку ведет к уничтожению гражданского общества в России».

Логика развития отношений государства и независимых от него общественных организаций говорит о том, что закон будет в лучшем случае скорректирован, возможно, из-под него будет выведено несколько организаций, но ждать кардинальных изменений не приходится. Ведь речь идет не о случайных перегибах на местах или неверно понятой исполнителями директивы из центра, а о планомерном и последовательном выдавливании из легального пространства неподконтрольных Кремлю общественных организаций.
ЕСПЧ готовится коммуницировать сразу полсотни жалоб от НКО – иностранных агентов

«Они уничтожили нашу институциональную структуру, особенно региональную, и не дадут вернуть это все, – говорит Григорий Мелконьянц из движения в защиту прав избирателей «Голос», возникшего на месте внесенной в реестр иноагентов ассоциации «Голос». – Но наша деятельность продолжается, многие функции сегодня выполняют волонтеры».

Говорить об уничтожении гражданского общества действительно рано, а если точнее, слишком поздно: за последние четверть века российский третий сектор накопил опыт, экспертизу и социальные связи. Репрессивное законодательство подрывает инфраструктуру многих НКО, но не в силах лишить гражданское общество его социального капитала.

«Перед НКО-агентами стоит очень тяжелый выбор: принимать сложившуюся ситуацию ради того, чтобы делать что-то важное и полезное, или отказаться от институционализированной деятельности, уйти в формат диссидентской активности. Пока почти все, кто может (естественно, в Москве и Питере, не в провинции), выбирают первый вариант, – говорит Сергей Лукашевский из Сахаровского центра. – Я не пессимист. Я считаю, НКО – это лучшее, что удалось обществу за 25 лет. У них есть потенциал создавать новое будущее. Даже сейчас, даже в этих условиях».

Отступление в диссиденты

Сильно затруднив сотрудничество независимых НКО с госструктурами, клеймо «иностранного агента» не смогло отвратить от этих организаций граждан. Никогда у Соловецкого камня не собиралось больше людей на акцию «Возвращение имен», чем через две недели после признания «Международного мемориала» иностранным агентом.

Недавняя плановая проверка Минюстом Сахаровского центра выявила, что центр как иностранный агент по-прежнему занимается политической деятельностью. В качестве примера чиновники привели прозвучавшее в стенах центра высказывание политолога Екатерины Шульман о России как о неправовом, забюрократизированном государстве, а также проведение центром совместно с общественным движением «Русь сидящая» Школы общественного защитника (ШОЗ) – бесплатных семинаров для желающих защищать себя и своих близких в судах по уголовным и административным делам. Спустя неделю на очередное мероприятие ШОЗ зарегистрировалось рекордное число слушателей.

Автор – журналист

[Мария Эйсмонт]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...utsya-v-rossii
Статья опубликована в № 3850 от 11.06.2015 под заголовком: Гражданское общество: Есть кто живой?

Еще есть вера в возможность что-то изменить и желание изучать трансформации государства и общества
11.06.2015

Отъезд из России известного человека перестал быть событием. На днях страну покинули бизнесмен и меценат Дмитрий Зимин, чей фонд «Династия» был объявлен Минюстом иностранным агентом, и дочь Бориса Немцова, убитого в феврале у Кремля, Жанна. Двумя неделями раньше о переезде на работу в США заявил профессор НИУ ВШЭ Константин Сонин. До этого Россию покинули писатель Борис Акунин, эколог Евгения Чирикова, математик Григорий Перельман. Список можно продолжать, у каждого он свой. «Люди, уезжающие сейчас из России, не эмигранты, а беженцы, – написал недавно основатель «Коммерсанта» Владимир Яковлев. – Уезжают они из-за того, что ни жить, ни работать, ни растить детей в России сейчас нельзя». С точки зрения Яковлева, формула «народ имеет то правительство, которого он заслуживает» устарела. Новая формула звучит так: «Каждое правительство быстро остается с тем народом, которого заслуживает оно».

Но сегодня в России остается немало тех, кого наше правительство очевидно не заслуживает. Российские гражданские активисты часто добровольно и безропотно брали на себя важные функции демократического социального государства, которые оно по каким-то причинам отказывалось или не спешило выполнять. Теперь они делают это, будучи гонимыми государством, работу которого они выполняют, будучи непонятыми, а то и открыто порицаемыми обществом, во благо которого они эту работу делают. Зачем? «Когда вокруг все осмысленное рушится, друзья и товарищи уезжают, а то и попадают под серьезные неприятности, в одночасье погибают организации, с которыми была связана моя жизнь, – конечно, я мыслю не так продуктивно и формулирую свои наблюдения не так ярко, как могла бы, – признается социолог Элла Панеях. – Проблема пока не столько в запретах, сколько в неудобной, ригидной, вязкой, сопротивляющейся осознанному действию среде. Это среда, поощряющая любой коллаборационизм, даже неосознанный». Панеях признается, что на ее решение остаться в России повлияли и личные обстоятельства, которые «складываются так, что есть возможность рисковать: я ни за кого сейчас особо не отвечаю». Но есть и другая причина: «Я знаю, что [уехав] я за фиксированный период времени – 5–7 лет – потеряю контакт с изучаемой реальностью. Поэтому мне имеет смысл постараться находиться в изучаемом поле как можно дольше, чтобы по возможности его понимать, осмысливать, описывать. Нынешний российский кейс, похоже, говорит что-то очень новое для современной социологии государства».

«Все очень просто: если твой социальный проект связан с государством – все, можешь закрывать. Но я с государством никак не взаимодействую, – говорит Екатерина Бермант, глава благотворительного фонда «Детские сердца», который 13 лет за счет частных пожертвований помогает детям с врожденными заболеваниями сердца. – И пока они меня сами не закроют, я не закроюсь». Бермант признает, что атмосфера вокруг, «конечно, неприятная», а ее круг общения постепенно перемещается за границу, но работа и призвание важнее: «Это же редкость, когда человек не просто зарплату получает, а еще и может делать что-то полезное. Мне не хочется это терять».

«Работать здесь в сфере НКО – это не просто плыть против течения, а плыть против течения с привязанной к шее стопудовой гирей, – говорит Митя Алешковский, руководитель проекта «Нужна помощь.ру». – Тебя считают жуликом, объявляют агентом. Что стимулирует? Опыт побед. Побед в борьбе с ветряными мельницами в ситуациях, когда казалось, что ничего не выйдет, а оно получилось». Алешковский приводит примеры побед: ситуация с сиротством сильно улучшилась во многом благодаря гражданским активистам и волонтерам, ситуация с обезболиванием улучшается медленно и трудно, но улучшается. В Амурской области волонтеры и чиновники совместно боролись с последствиями наводнения.

«Единственная мотивация – это вера в возможность что-то изменить, – считает сопредседатель общественного движения в защиту прав избирателей «Голос» Григорий Мельконьянц. – Те, кто потерял веру, уехали. Здесь, наверное, остались отъявленные оптимисты». Сегодня «Голос», долгие годы работавший на западные гранты, снимает офис на деньги из президентского гранта. Работают, как уверяет Мельконьянц, «как раньше, только денег стало меньше», но зато больше волонтеров приходит и эксперты все чаще бесплатно консультируют. Грант закончится в августе, дадут ли следующий – вопрос. А в сентябре будут очередные выборы. «Я бы на месте власти не выдавливал гражданских активистов и правозащитников. Они ведь гарантия безопасности госчиновников: кто еще в случае катаклизма будет защищать их права?» – говорит Мельконьянц.

Автор – журналист