*397. К столетию бегства Толстого

[Игорь Буккер]

http://www.pravda.ru/science/useful/...oi_anaphema-0/
16 сен 2011 в 15:00

Со школьной скамьи многие полагают, что Русская православная церковь предала анафеме или отлучила от церкви великого писателя с мировым именем Льва Николаевича Толстого. Правы эти люди в одном — проблемы у Толстого были серьезные, и дело чуть было не дошло до анафемы или отлучения от церкви. Церковь не проклинает ни живых, ни мертвых.

Поводом к серьезным выводам послужила ХХХIХ глава романа "Воскресение", в которой писатель, описывая церковное богослужение, заменяет малопонятные старославянские слова на обыденные названия. Еретические — с точки зрения официальной Церкви — взгляды Толстого были давно и хорошо известны всем, кто читал его книги и публицистику. Но одно дело его, пусть и публичные, высказывания на этот счет в тесном кругу близких людей и даже статьи, но подобные пассажи с описанием церковной службы в романе самого читаемого автора в мире — этого Льву Николаевичу не могли спустить.

Так в чем же священнослужители обвиняли человека, который однажды признался в частном письме: "Жизнь у меня делает религию, а не религия жизнь".

В Определении Святейшего синода от 20-23 февраля 1901 года №557 с посланием верным чадам Православной Греко-Российской Церкви говорится о том, что граф "не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из Таинств — святую Евхаристию" и надругался "над самыми священными предметами веры православного народа". В Определении синода осуждались противное христианству лжеучение и "новый лжеучитель", который "проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской".

Синод объявил, что церковь "не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею". Слова "отлучение" и тем более "анафема" в Определении нет. Дипломатично говорится лишь об "отпадении". Однако при желании священники могли по своему усмотрению возглашать анафему "лжеучителю" Толстому.

Реакция толпы несколько напугала Толстого. Об этом он сам написал в "Ответе на определение Синода от 20-22 февраля и на полученные мною по этому случаю письма": "И если бы толпа была иначе составлена, очень может быть, меня бы избили, как избили несколько лет тому назад человека у Пантелеймоновской часовни".

По воспоминаниям очевидцев, Лев Толстой уходил от толпы почти бегом, хотя его скорее приветствовали, чем собирались бить, но писателя, наверное, смутила брошенная по отношению к нему кем-то фраза: "Вот дьявол в образе человека!" Толстому и его попутчику удалось сесть на извозчика, но сани продолжали хватать. Положение спас отряд конных жандармов, который отрезал толпу. Получал Толстой письма с угрозами и бранью, но сочувственных было все-таки больше.

Определение Синода возмутило прежде всего интеллигенцию и студенчество. И не только настроенное революционно. Чехов отмечал: "К отлучению Толстого публика отнеслась со смехом. Напрасно архиереи в свое воззвание всадили славянский текст. Очень уж неискренно". Но были и другие мнения, в том числе людей известных и авторитетных. Отец Иоанн Кронштадский называл классика литературы "апокалипсическим драконом", который "делается величайшим пособником дьяволу, губящему род человеческий, и самым отъявленным противником Христу". Накануне 80-летнего юбилея писателя, без малого за два года до смерти Толстого и в год своей собственной, Иоанн Кронштадский молился, чтобы Господь удалил этого злостного еретика с лица земли.

Неистовство Иоанна Кронштадского прямо-таки настораживает — неужели это говорит пастырь, которого на Руси почитают за чудотворца и праведника. Откуда столько злобы в священнике, столько грубости в его выражениях? Может, от зависти к личности, тоже пользующейся популярностью, или прав был писатель и философ Василий Розанов, который симпатизировал отцу Иоанну. Розанов полагал, что на Толстого отца Иоанна науськивали другие, он писал: "Ему (Иоанну Кронштадскому) указали 'перстом' на некоторые слова у Толстого и предложили 'осудить' его; он — осудил".

Любопытна точка зрения родоначальника русского космизма Н. Ф. Федорова: "Многоталантливый художник и ремесленник и совершенно бесталанный философ, Толстой не подлежит вменению. Ему очень бы хотелось поруганий, поношений, что придало бы ему ореол мученика, а он так жаждет дешевой ценой приобретенного мученичества". Не один только литературный критик Н. К. Михайловский считал Льва Николаевича "из ряда вон выходящим беллетристом, но плохим мыслителем".

Василий Розанов, никогда не сочувствовавший "учению" Толстого, посчитал, что косноязычный акт Синода "потряс веру русскую более, чем учение Толстого". "Толстой, при полной наличности ужасных и преступных его заблуждений, ошибок и дерзких слов, есть огромное религиозное явление, может быть — величайший феномен религиозной русской истории за 19-й век, хотя и искаженный, — писал философ и писатель В. Розанов. — Но дуб, криво выросший, есть дуб, и не его судить механически-формальному учреждению, которое никак не выросло, а сделано человеческими руками (Петр Великий с серией последующих распоряжений)".

Отвечая на Определение Синода, Лев Толстой писал: "Кощунство не в том, чтобы назвать перегородку — перегородкой, а не иконостасом, и чашку — чашкой, а не потиром и т. п., а ужаснейшее, не перестающее, возмутительное кощунство — в том, что люди, пользуясь всеми возможными средствами обмана и гипнотизации, — уверяют детей и простодушный народ, что если нарезать известным способом способом и при произнесении известных слов кусочки хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит Бог; и что тот, во имя кого живого вынется кусочек, то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съест этот кусочек, в того войдет сам Бог".

"Я не говорю, чтобы моя вера была одна несомненно на все времена истинна, — подчеркивает Лев Толстой, — но я не вижу другой — более простой, ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца; если я узнаю такую, я сейчас же приму ее, потому что Богу ничего, кроме истины, не нужно". Ответ писателя Синоду было запрещено перепечатывать, но запреты уже не действовали.

И хотя до "десяти дней, которые потрясли мир" оставалось еще более пятнадцати лет, процесс был запущен, старые запреты и предостережения уже не действовали. И для интеллигенции, и для простого народа миф смешался с реальностью. Но кто же был творцами этого мифа?

Во-первых, неизвестные народные таланты. Еще в начале века в нескольких сельских церквях Курской губернии были нарисованы фрески, изображающие графа Толстого в аду. Можно представить, какое воздействие они оказали на малограмотных прихожан, привыкших более доверять изображению, чем речи батюшки. Во-вторых, собрат Толстого по литературному цеху А. И. Куприн. В 1913 году был опубликован его рассказ "Анафема", который говорил о мучениях протодиакона, получившего предписание предать "болярина Льва Толстого" анафеме во время службы (но в конце концов протодиакон отказался сделать это, провозгласив Толстому "многую лету").

Обманутая гением Куприна интеллигенция приняла его вымысел за чистую монету, и никто не вспомнил о том, что с 1869 года и до революции в Русской Церкви при возглашении анафематизмов в чине Торжества Православия не упоминались имена ни еретиков, ни государственных преступников.

Однако, насколько вообще характерно объявление анафемы конкретному лицу в христианстве? Это непростой вопрос, который может поставить в тупик даже подкованного богослова. Тем не менее, если обратиться к традиции, то, во-первых, следует заметить, что чаще всего под ересью понимают предпочтение одной линии вместо целой картины, а еретик — это тот, кто упорствует в своем ошибочном мнении перед церковной традицией. Исходя из этого, в церковной литературе существовало мнение, согласно которому, анафемы могут налагаться только на те или иные учения, но не на людей.

Во-вторых, позиция, высказанная, скорее всего, святым Иоанном Златоустом и поддержанная блаженным Августином, заключается в том, что нельзя проклинать ни живых, ни умерших. Поэтому анафеме чаще предается какое-то учение, а не его основатель. Авторитет этих Учителей Церкви весьма высок, и их мнение часто является решающим для разъяснения какого-либо спорного вопроса. И раз уж они негативно относились к проклятию, то их последователям не следует никого проклинать, в том числе и еретиков.

Однако на предводителях еретических учений лежит большая вина, нежели на их пастве. Именно из-за этого, возможно, многим верующим показалось, что Толстому за то, что он создал ересь, должна быть обязательно объявлена анафема. В результате данное заблуждение (состоящее в том, что желаемое приняли за действительное), объявленной якобы Льву Толстому овладело умами множества неспециалистов в данном вопросе, причем не только мирян, но и рядовых священников (вспомнить того же Иоанна Кронштадского).

Оттого данное заблуждение дожило и до наших дней, даже несмотря на разъяснение протоиерея Всеволода Чаплина о том, что: "Синодальное определение должно восприниматься не как проклятие, а как констатация того факта, что убеждения писателя очень серьезно расходились с православным учением". То есть несмотря на фактическое признание Православной Церкви того факта, что никакой анафемы Льву Толстому не было.

[Правда.ру]

http://www.pravda.ru/society/18-10-1999/900271-0/
18 окт 1999 в 12:00

Общество

Есть в центре России земля “Духобория”. Она не обозначена ни на одной карте, но именно здесь живет сильный духом русский народ...
Чернский район знаменит тургеневским Бежиным лугом, деревней Котловка, где состязались в пении Яшка-турок и рядчик, родовым имением Толстых — Никольским-Вяземским, где Лев Николаевич создавал главы романов “Война и мир”, “Воскресение”. Но не в столь отдаленные времена эти “местные достопримечательности” для властей не имели никакого значения. О них вспоминали, когда надо было удивить чиновных гостей: мол, мы тоже не лыком шиты. Район считали, хотя он является вторым по территории в области, отрезанным ломтем. Численность населения упала в пять раз. В запустение приходили населенные пункты, земля. Дожили до того, что на работу принимали даже бывших рецидивистов, а в некоторых хозяйствах коров доили... солдаты близлежащей воинской части.
И вот в эту “дыру” в 1989 году решили переселиться духоборы — жители русских сел бывшего Богдановского района Грузии. Свою просьбу в тогдашний Верховный Совет СССР они объяснили не только возможностью найти свободные земли, но и близостью толстовских мест. Ведь именно Лев Николаевич помогал их предкам словом и деньгами.
Судьба к духоборам была жестока, словно взяла за коварное правило проверять на прочность “борцов за дух”, отрицавших догматы Православной церкви, утверждавших, что “Бог — в каждом из нас, а царь не есть помазанник Божий на земле”. За сие вольнодумство духоборцев — государевых крестьян — по велению Николая I в судебном порядке изгнали из плодородной Твери, где им милостиво разрешил селиться по Указу 1801 года мягкий и терпеливый по натуре Александр I.
Началось “великое гонение за веру”. За полтора столетия куда только не бросал злой рок трудолюбивых сектантов: бунтарей — в Сибирь, Якутию, казахские степи, радикальных и малоимущих — в Канаду, отказавшихся принять православие, зажиточных — в горные районы Грузии, на границу с Арменией и Турцией. Там четыре тысячи духоборцев на голом камне обосновали русские села: Гореловку, Орловку, Ефремовку, Спасовку, Калиновку... Проповедуя еще со времен Екатерины II общинное жизнеустройство, отличавшееся определенным демократизмом и неприятием насилия, духоборцы и в грузинской ссылке были ненавистны самодержавию. Когда 25 июня 1895 года они в знак протеста против убийств и войн, против службы в царской армии демонстративно сожгли оружие, Николай II начал новый этап гонений.
В тот летний день духоборы-мужчины привезли на лужайку 20 возов дров, два — угля. Положили на эту кучу оружие, включая охотничьи ружья и ножи, облили все керосином и подожгли. Так впервые в России были сформулированы идеи пацифизма, в основе которых лежали убеждения, что человек — храм Божий, а убийство человека — величайшее преступление.
“Костер честолюбия” дорого обошелся гордым духоборцам. На усмирение бросили казаков. Лужайка, где произошел акт сожжения, была залита кровью избитых до полусмерти. Потом на “иноверцев” обрушился настоящий террор. Трудно представить, как сложилась бы судьба лишенцев, если бы не заступничество Л.Н. Толстого. Закавказские ходоки добрались до Ясной Поляны, поведали мудрецу о зверствах властей. Яснополянский “еретик” бросил клич к сбору пожертвований в пользу духоборов.
Несмотря на то что распоряжением министра внутренних дел на два месяца было запрещено печатание газеты “Русские ведомости” (именно за сбор пожертвований и передачу их Л.Н. Толстому), деньги продолжали поступать. Только московский купец и меценат К. Солдатенков внес 5000 рублей. Сам великий писатель выделил 12 тысяч рублей — часть гонорара за издание романа “Воскресение”. В результате такой поддержки были зафрахтованы четыре парохода, на которых более двух тысяч духоборцев отправились на жительство в Канаду. А в самой Грузии на средства Льва Николаевича построили школу и приют.
Толстой не оставлял без внимания своих новых друзей, которых он называл не иначе как “людьми ХХV века”, чьи идеи могут быть реализованы только через 500 лет. В феврале 1901 года он пишет духобору Ивану Конкину: “Не скучайте, любезные братья и сестры, что жизнь ваша проходит в тяжелых условиях. А постарайтесь наилучшим образом жить в этих условиях, и скорбь ваша в радость превратится”.
Но испытания продолжались. Революция, на лозунгах которой были слова о равенстве и братстве, тоже не приняла сектантов, хотя их общинный уклад жизни очень напоминал зарождающиеся колхозы. Новой власти не нравилась независимость духоборов, доказавших, что насилием можно лишь угнетать людей, но не управлять ими.
Могилочки предков держали общину на Кавказе до последнего. Когда президент Гамсахурдиа объявил, что Грузия — для грузин, русские люди на себе испытали “прелести” национализма. В поселениях в школах, где не было ни одного ученика-грузина, вводилось преподавание на местном языке. Дети перестали посещать занятия. Потом периодически отключали электроэнергию. Богатые духоборческие колхозы-миллионеры, которые кормили население всего Богдановского района Грузии, несли огромные убытки. И тогда люди обратили свой взор на Родину, на Россию. На одном из шумных сходов со слезами на глазах и проклятиями приняли решение обосноваться на земле, где жил их господин — Л.Н. Толстой.
Почти 10 лет назад в старинном селе Архангельском (в здешней церкви крестили будущего композитора А.С. Даргомыжского), что неподалеку от родового имения Толстых — Никольское-Вяземское, появился первый духоборческий “десант” строителей. С помощью местных жителей проложили дорогу, восстановили животноводческие и другие помещения, начали возводить дома. Духоборам выделили пять с небольшим тысяч гектаров сельхозугодий. Правительство перечислило для обустройства переселенцев необходимые средства. Вскоре духоборы создали свой колхоз-общину имени Л.Н. Толстого. Кстати, с таким названием хозяйство — единственное в стране. Духоборцам, ставшим россиянами, хозяевами на чернской земле, местные жители подарили 30 тонн сена, овец да баранов, трактор с культиватором, семена, саженцы, библиотеку... Начинали с малого, а сейчас в Архангельском живет более семисот духоборов, получивших российское гражданство. В этом году в село переехали еще около десяти семей. Гражданство, между прочим, они получили еще в Грузии — там оно оформляется быстрее.
За несколько лет в Архангельском появилось 140 добротных жилых домов. Некоторые поставлены в духоборских традициях — с открытыми верандами, украшенными резными колоннами из дерева. Стадо коров в толстовской общине — одно из самых крупных в районе: около трехсот голов, да еще почти в каждом доме держат одну-две буренки. Многие семьи завели лошадей. В селе работают своя пекарня, колбасный цех, есть заводик по производству знаменитого духоборского сыра, сливочного масла, сметаны. Переселенцы мужественно и стоически переживают трудности, которые обрушились на селян в связи с рыночным отношениями. Чтобы купить, например, трактор, надо полгода продавать молоко, которое стоит гроши. Проблема и с реализацией продукции. Даже за поставленную месяцами не получают денег. Зарплату здесь тоже получают, как и почти везде на селе, натурпродуктом: молоком, мясом, сыром, маслом... “Живых” денег нет для приобретения обновок молодежи, для снаряжения детей в школу. Кстати, одиннадцатилетка в Архангельском похожа на один большой вагон с классами-купе. Кроме обычных предметов здесь изучают историю духоборчества, а уроки заканчивают молением.
Сейчас невозможно себе представить, но до августа 91-го года в колхозе имени Толстого была своя парторганизация, насчитывающая 70 коммунистов. Были комсомольцы, пионеры. Как говорится, все как у людей. Многие, особенно молодежь, не держали постов, не соблюдали библейские заповеди, терпимо относились к алкоголю и табаку. Стали искать на стороне невест и женихов.
Раньше духоборские семьи жили домами за одной изгородью — деды, дети, внуки, правнуки. Сейчас каждая семья стремится к самостоятельности. Случаются и разводы. Впрочем, вера ведь это позволяет: семья — влечение душ, а насильно, как известно, мил не будешь. Хотя за последние три года в Архангельском не приключилось ни одного развода. Но и свадеб стали справлять меньше. К слову, с бракосочетанием у духоборов тоже все по закону — молодоженов регистрируют в вагончике, заменяющем пока загс. Прежде никаких венчаний и регистраций не признавали, чтобы стать мужем и женой, достаточно было справить свадьбу. И семьи были словно кремень, на века.
Изменилось отношение и к оружию. Правда, в том случае, если речь идет о защите Отечества.
— Служить в армии — это не значит поддерживать войну, — поясняет председатель объединения духоборов России Алексей Кинякин. — Наши ребята понимают, что надо честно выполнять свой долг перед Родиной. В этом году мы собрали всех призывников, вручили им наказы, подарили фотоальбомы, зачислили на постоянную оплату на время службы. Когда вернутся, у каждого на счету будут деньги на покупку цивильного костюма.
В одну из своих поездок в Архангельское довелось беседовать с Василием Тимофеевичем Гололобовым. Всю свою долгую жизнь он отработал каменщиком, фундаменты многих домов в Богдановском районе Грузии — его рук дело. На чернской земле появился среди первых переселенцев. Признался: “Приташшили сюды на пенью”. Чтоб, значит, хор создал на новом месте.
Раньше молодежь неохотно ходила в молельный дом, предпочитая ему дискотеку. В последнее время интерес к вере отцов и дедов заметно возрос. Парни и девчата ходят “кланяться” вместе со старшими. Обычно собираются в чистой избе, украшенной расшитыми полотенцами. На стол ставятся хлеб и соль — символы мира, святости и добра. Мужчины садятся с одной стороны, женщины — с другой. Каждый читает “святые стишки” и псалмы. Наизусть их несколько десятков могут “твердить” только старушки. Женщины помоложе держат в памяти от силы три—пять псалмов. В заключение мужчины в своем кругу, женщины — в своем по три раза кланяются друг другу и лобызаются. После общего поклона все чинно-благородно расходятся по домам, чтобы завтра начать все сначала. Короче, стараются жить, как жили первые духоборы триста лет назад.

[Анастасия Рогова]

http://www.pravda.ru/society/fashion...teraryaward-0/
10 сен 2010 в 17:49

Общество » Наследие » Россия

9 сентября музей-усадьба великого русского писателя Льва Николаевича Толстого традиционно принимала гостей — в день рождения гениального владельца Ясной Поляны его родовое гнездо стало местом для проведения нескольких культурных мероприятий.

Музыкальный фестиваль, XV Писательские встречи, ежегодно собирающие в Ясной Поляне многих российских и зарубежных писателей, литературоведов, специалистов по творчеству Толстого, критиков, журналистов и других деятелей культуры... По традиции в первый день этих мероприятий их участники совершают торжественное возложение цветов на могилу Льва Николаевича.

Толстой завещал похоронить себя на краю оврага — того самого, где в детстве пытался найти "зеленую палочку", волшебный артефакт, придуманный его братом Николаем. На могиле писателя нет ни памятника, ни даже плиты — просто небольшой холмик, покрытый зеленый травой. И только несколько раз в год он украшается огромными букетами живых цветов — 9 сентября как раз один из таких дней.

Также в эту знаменательную дату в имении одного из самых известных русских писателей традиционно происходит еще одно культурное событие — оглашение короткого списка серьезной и авторитетной литературной премии "Ясная Поляна".

Ее победители в двух номинациях "XXI век" и "Современная классика" получат по 750 000 и 900 000 тысяч рублей. В этом году организаторы ввели одно новое правило, которого больше нет ни в одном российской премии — все авторы, попавшие в шорт-лист, получают денежные призы независимо от того, станут они победителями или нет. Сумма в 150 000 рублей распределяется между всеми шестью номинантами, книги которых вошли в короткий список.

Членами жюри в 2010 году являются: писатель и критик Лев Александрович Аннинский, литературовед Павел Валерьевич Басинский, прозаик и исследователь русской литературы ХХ века Алексей Николаевич Варламов, журналист и писатель Игорь Петрович Золотусский, публицист и писатель Валентин Яковлевич Курбатов, писатель Владислав Олегович Отрошенко, а также председатель жюри, директор Музея-усадьбы Л. Н. Толстого "Ясная Поляна" Владимир Ильич Толстой.

В этом году из сорока двух произведений, выдвинутых на премию, в короткий список вошли шесть книг: "Перс" Александра Иличевского, "Треугольное письмо" Бориса Климочева, "Грех жаловаться" Максима Осипова, "Асистолия" Олега Павлова, "Замороженное время" Михаила Тарковского и "У мирного порога моего" Елены Тахо-Годи.

В краткой резюмирующей речи члены жюри заявили, что премия "Ясная поляна" (как, собственно, и любая отечественная литературная премия), прежде всего, является мероприятием, которое оживляет литературную жизнь, не претендуя на стопроцентную объективность.

О внутренней кухне литературных премий читателям "Правды.Ру" рассказал член жюри премии "Ясная Поляна", лауреат премии "Большая книга" Алексей Николаевич Варламов:

- Как вы прокомментируете выбор жюри? Почему в короткий список вошли именно эти произведения?

- Потому, что члены жюри сочли их самыми достойными и интересными. Это — результат некоторого компромисса, который всегда бывает, когда работает жюри. Но, если говорить об этой шестерке, то здесь можно увидеть трех достаточно известных авторов (Илличевский, Павлов и Тарковский), а также три имени, которые менее знакомы широкой публике, хотя, конечно, в узких литературных кругах их знают. И это просто здорово, потому, что премия не должна привлекать внимание только к известным писателям, добавляя им известности. Она призвана и менее известных писателей выводить из тени. Премии в литературной среде очень важны, так как являются ориентиром для читателя. Все-таки книги, которые прошли через жесткое сито мнений членов жюри, как правило, являются такими произведениями, прочитав которые вы не пожалеете о потраченном времени.

- А как вообще премии влияют на литературный процесс?

- Конечно же, они его улучшают! В первую очередь, потому, что писателям, хорошим писателям, сегодня действительно нужны деньги. Гонорары сейчас маленькие, и любая литературная премия для писателя — это возможность спокойно заниматься некоторое время литературным трудом или решить какие-то свои насущные проблемы. Кроме того, денежные поощрения привлекают внимание публики и прессы. Чем лучше премия раскручена, тем больше интерес к ней, а любое внимание к современной литературе идет на пользу, и ей, и обществу.

На мой взгляд, в советское время (хотя я и не поклонник его) существовали идеальные отношения между писателем и читателем. Сегодня об этом можно только с сожалением вспоминать. Тогда книга была действительно событием, произведения активно обсуждались во всех слоях общества, книга позволяла себе больше, чем любая газетная и журнальная статья. И это было очень хорошо и для литературного процесса, и для общения между людьми.

Сейчас, увы, мы это полностью утратили. Книгу заменили телевизор и всякие подобные вещи. А книга чем отличается от телевизора? Она учит думать. Даже плохая книга пробуждает в человеке способность к диалогу, что очень важно для нашего монологизированного общества, где люди - как зомби, которых глушат останкинской тарелкой. И чтение книг разгоняет каким-то образом жир, в который мы все погружены. И литературная премия — лишний повод для того, чтобы люди обратили внимание на книги и стали читать. Читать книги — это здорово.

- А не возникает ли для некоторых писателей искус, писать, что называется "под премии"?

- Как справедливо заметил другой член жюри, Павел Басинский, чем больше старается писатель получить премию, тем меньше у него шансов. Ведь члены жюри — люди искушенные. От них не скроются такого рода уловки, как раз вызывающие негативную реакцию.

Поэтому я не знаю случая, чтобы человек написал произведение специально "под премию", и потом ее получил. Думаю, такое практически невозможно. А если и найдется искусный человек, который сможет так написать и нас всех обмануть, то он действительно окажется этой премии достоин. А так, премия, как правило, сама находит того, кто ее достоин, без всяких усилий со стороны автора. Просто ему нужно достичь необходимого уровня, чтобы оказаться в поле зрения жюри. Ведь если у человека нет достойного уровня, то за что его награждать-то?

- А есть ли у известных авторов преимущество перед неизвестными?

- Если говорить честно, то, наверное, какое-то преимущество есть. Довольно сложно представить, что какая-либо премия, Букеровская, или Большая книга, или Ясная Поляна, полностью состояла бы из неизвестных авторов.

Более того, если бы можно было в качестве эксперимента выдать членам жюри произведения без указания фамилий авторов, то, может быть, их выбор был бы несколько другим. Конечно, какая-то магия писательского имени присутствует, и любая премия заинтересована в том, чтобы в списке нового сезона были известные имена. Это придает премии солидность.

С этой точки зрения, может быть, у известных авторов и есть преимущество. Но, с другой стороны, у членов жюри всегда присутствует искушение кого-то открыть. Поэтому у неизвестного автора также есть свои бонусы. В конечном итоге, все определяет качество письма. Потом, иногда бывает, что известный автор написал не очень хорошую вещь, но жюри все равно включает его в список — это жест вежливости по отношению к мастеру. Впрочем, дальше этого жеста вежливости дело никогда не пойдет. Длинный список, короткий список - туда включат, а сделать писателя лауреатом только за былые заслуги никто не возьмет на себя ответственность. В конечном итоге определять все будет текст.

[Игорь Буккер]

http://www.pravda.ru/culture/literat...087-tolstoj-0/
08 окт 2007 в 17:31

Культура » Литература » Российская литература

За рубежом живут потомки Льва Толстого, многие занимаются архитектурой - особенно те, кто живет в Швеции и Италии. Во Франции - художники. Представители династии есть и в России, в том числе литераторы и журналисты. Один из них – праправнук великого писателя Владимир Ильич Толстой. Выпускник международного отделения журналистики МГУ, эссеист, директор Музея «Ясная Поляна», председатель жюри литературной премии «Ясная Поляна».

Всех своих родственников Владимир раз в два года собирает в Ясной Поляне. О большинстве он отзывается как о людях самодостаточных, но не состоятельных и не знаменитых. Корреспондент «Правды.ру» поговорил с Владимиром Толстым после награждения лауреатов премии имени Льва Толстого.

- Владимир Ильич, чем вы руководствовались, когда выбирали в спонсоры для премии зарубежную компанию?

- Наше материальное партнерство обеспечило спокойный бэкграунд. Это первое. Дальше начинаются творческие сложности. У нас были и предложения от российских спонсоров, но в процессе переговоров становилось очевидно, что они нам будут диктовать свои условия. Даже были предложения по увеличению номинала премии. До 60 тысяч первая премия. Но я понимал, что мы вынуждены будем полагаться на чье-то мнение: интересам издателей, каких-то рекламных групп. Это цена, которую мы не готовы были заплатить.

- Значит, нет никакого диктата и у вас полностью развязаны руки?

- С нашим спонсором мы работаем на полном доверии. Переговоры происходили со мной, как директором музея, мне и предложили выбрать состав жюри. Представители спонсоров сказали, что готовы принять наши решения. За минувшие 6 лет совместной работы было лишь одно маленькое, деликатно выраженное пожелание, которое я с радостью исполнил.

- Каковы были критерии отбора членов жюри?

- Во-первых, это независимость суждений. Никто из членов жюри никогда не был конъюктурен. Каждый из них личность. Это люди, которые никого не боятся, они не входят ни в какие группировки. Они не предвзяты. Это главный критерий отбора. Нас всего шесть. По возрасту мы делимся поровну. Три представителя старшего поколения и трое тех, кто помоложе. И в своих пристрастиях мы тоже все разные. Например, Павел Басинский, Владислав Отрошенко и Лев Аннинский отстаивают одну кандидатуру, а остальные: Игорь Золотусский, Валентин Курбатов и я – другую. Во-вторых, нет зависимости кого-то из членов жюри от кого-то. Каждый из членов жюри – ярчайшие личности.

- Нынешняя премия «Ясная Поляна» – первый юбилей. Каковы итоги вашей пятилетки?

- Мы имеем 10 лауреатов. 5 в одной номинации, 5 – в другой. У меня лично из всех вызывает сомнение, может быть, парочка. Не стыдно ни за одно, но в двух случаях, мой выбор был бы другим. Я колебался. Через 10-15 лет из этого списка станет понятным, что выбиралось. И тогда это будет настоящий успех. Настоящий срез русской литературы конца 20-го, начала 21-го века. Мне кажется, что интуиция нашего жюри подсказывает некоторые вещи, которые не забудутся на следующий год после вручения премии.

- Среди ваших лауреатов не встречаются имена авторов бестселлеров. Почему?

- Мы не ставили себе задачей прорываться на рынок. Однако есть исключения. Возьмем нынешний случай. Роман «Санька» Захара Прилепина издавался неоднократно. Были многочисленные предложения от сети книжных магазинов.

- Сами книги не пишете?

- Носить фамилию Толстой и заниматься литературой - это надо быть очень отважным человеком. Татьяна Толстая пишет неплохо, но она - внучка Алексея Николаевича Толстого. Фёкла Толстая - моя троюродная сестра. Многие из нас пошли в журналистику. Многие занимаются русским языком как ученые.

- Вам наверняка знакома недавно вышедшая в серии ЖЗЛ биография Льва Толстого, написанная Алексеем Зверевым и Владимиром Тунимановым.

- Я был с ней знаком еще в рукописи. Книга замечательно читается. Мне очень жаль, что ни один из авторов не дожил до выхода книги в свет. Алексей Зверев, это его был замысел, умер посередине работы, а Владимир Туниманов, продолжил, закончил, но тоже, увы, скончался до публикации. Это одна из самых хороших, объективных биографических работ о Льве Николаевиче Толстом.

- Во время написания книги её авторы работали в яснополянском архиве?

- Оба автора работали в наших архивах. Они использовали огромный массив мемуарной литературы, дневники и письма самого Толстого, его ближайшего окружения. Могу сказать, что меня, как члена семьи, эти деликатные вопросы – взаимоотношений и личной жизни – всегда волновали. Меня не покоробило то, что выдали Зверев и Туниманов. Это объективный взгляд, но взгляд еще и с любовью. С желанием понять как самого Толстого, так и Софью Андреевну. Им всем пришлось нелегко. Они пережили немало драматических моментов в последние годы жизни Льва Николаевича.

- Один из авторов известен как большой специалист по американской литературе. Откуда такое пристрастие к Толстому?

- Оба автора пристрастны, но оба пристрастны в своей любви к Толстому. Зверев, прежде всего, американист по образованию. Я лично был с ним знаком в тот период, когда сам увлекался американской литературой, и не знал, что он большой поклонник Толстого. Я писал в то время диплом по Стивену Крейну, американскому писателю – зачинателю американского реализма в прозе. Я переводил его рассказы. Однако я совсем не подозревал, что Алексей Зверев так серьезно увлекается Толстым.

[Правда.ру]

http://www.pravda.ru/world/16-04-2002/806655-0/
16 апр 2002 в 15:43

Недавно ПРАВДЕ.Ру представилась уникальная возможность взять интервью у графа Николая Толстого-Милославского, потомка двух великих дворянских родов Толстых и Милославских, проживающего в Англии.

Вопрос. Здравствуйте, господин Толстой. Спасибо, что нашли для нас время. Начну с того, что спрошу, какова ваша роль в качестве главы старшей ветви семей Толстых-Милославских. Каковы ваши обязанности?

Ответ. Формально у меня нет обязанностей как таковых, основной же моей заботой является поддержание контактов с другими членами этих семей, чтобы сохранялись традиции нашего рода, как это было в прошлом. Наверное, мне следует объяснить, что я потомок старшей ветви Толстых по мужской линии. После свержения сестры Софьи, Петр фактически уничтожил семью Милославских, в которой не осталось потомков мужского пола. Мой прапрадед Павел Сергеевич Толстой, камергер императора Николая II, был потомком Милославских по линии Соломиниды Милославской, двоюродной сестры царицы Марии (первой жени царя Алексея Михайловича), которая в 1642 году вышла за муж за Андрея Васильевича Толстого. Согласно императорскому указу от 11 ноября 1910 года, члены нашей семьи получили вторую фамилию – Милославский. В качестве главы семейства Толстых я унаследовал крест Святого Спиридона, врученный князем Василием Темным (1425-1462 гг.) моему предку Андрею – он первый из нашего рода носил фамилию Толстой. Святой Спиридон – это покровитель нашего рода.

Я желал бы, чтобы представители нашего рода и дальше вносили вклад в искусство и, как прежде, служили нашей стране. В XIX веке великий вклад в русскую литературу внесли Лев Николаевич и Алексей Константинович, а в XX веке – Лев Николаевич. Мы также можем гордиться великим скульптором и медальером Федором Петровичем Толстым. Каждое новое поколение Толстых должно быть достойно своих великих предков, а не выставлять напоказ свое аристократическое происхождение.

В. В 1920 году ваш отец покинул Россию. Рассказывал ли он вам о причинах своих отъезда? И если бы ваш отец мог увидеть Россию сейчас, что бы он сказал, как вы полагаете?

О. Мой отец родился в Москве в 1912 году, а в 1920 году бежал в Англию. К сожалению, в 1997 году он скончался, но вскоре после падения коммунистического строя он приезжал в Москву и рад был увидеть, что дом в Сивцевом Вражке, где он родился, остался в точности таким же, каким он видел его последний раз в 1917 году. Однако он был весьма огорчен тем, в каком состоянии оказалась страна, столь горячо им любимая, в результате 70 лет большевистской власти. И его весьма ободряла мысль о том, что он застал и конец этого варварского режима. У меня есть его детская фотография: он стоит на улице перед домом. Я всегда мечтал, чтобы этот небольшой дом снова принадлежал нашей семье: ведь мы часто бываем в Москве. Но вряд ли моя мечта когда-нибудь сбудется.

Мой отец редко говорил о своем бегстве из России. Думаю, потому что это было для него слишком большое переживание. Хотя я знаю об этом все, поскольку эту историю мне в подробностях рассказывали моя двоюродная бабушка Лидия Павловна и отважная няня моего отца, англичанка Люси Старк, которые пережили это вместе с ним. Целых четыре года они втроем прятались у преданных слуг нашей семьи в Казани, где муж моей двоюродной бабушки был предводителем дворянства. Большевики приговаривали к смерти всех дворян и «капиталистов», независимо от возраста и пола. В 1920 году советский режим подписал с правительством Великобритании Копенгагенский договор, согласно которому, стороны в том числе обменивались заключенными. У Люси Старк был английский паспорт, так что у нее не было проблем. Мой отец был российским гражданином, и ему вряд ли удалось бы спастись, но отважная Люси выдала его за своего внебрачного сына. Так они с Люси добрались до финской границы, а оттуда переправились в Англию. У меня есть экземпляр английской газеты от 24 мая 1920 года, которая писала о прибытии в Саутгэмптом моего отца.

В. А что вы помните о своей тетушке, Александре Толстой?

О. Полагаю, вы имеете в виду Александру Львовну, младшую дочь Льва Николаевича? Она не была моей тетей, поскольку мы принадлежим к разным ветвям семейства Толстых. Под Нью-Йорком она организовала фонд помощи русским беженцам, и я навещал ее там. Ей тогда уже было много лет. Помню, она описывала мне смерть своего отца, при которой она сама, конечно, присутствовала. Александра Львовна была удивительный человек, а основанный ею фонд действительно оказала существенную помощь многим, кто оказался тогда на Западе. Я уверен, что отец ее гордился бы ею. К тому же, она была его любимицей.

В. Хотелось бы спросить вас об инциденте, который имел место в 1989 году. Тогда вы были приговорены английским судом к штрафу в 1,5 миллиона фунтов за нанесенные лорду Олдингтону оскорбления. Вы писали о его роли в передаче СССР и Югославии беженцев и военнопленных. Расскажите, пожалуйста, об этом.

О. Мое детство пришлось на послевоенные годы (я родился в Англии в 1935 году). Тогда, в Лондоне, я часто встречал в православной церкви и среди русских эмигрантов людей, которые рассказывали мне страшнейшие истории о беженцах и военнопленных из Советского Союза, которые, едва освободившись из немецких лагерей, сразу же попадали в сталинские.

Тогда я полагал, что это лишь отдельные случаи. Я продолжал так думать вплоть до 1973 году, когда я вдруг обнаружил, что за этими личными трагедиями стоит история куда более серьезного масштаба. Правительство Великобритании тогда начало публиковать документы о насильственной репатриации. Даже беглого прочтения мне было достаточно, чтобы решить, что я должен привлечь внимание общественности к их страданиям, тем более что большинство из них были невинные жертвы. Хотя тогда я понятия не имел о том, какая это большая работа и какие это может повлечь проблемы для меня и моих близких. Свою первую книгу «Жертвы Ялты» я писал 4 года. Много времени ушло на проверку документов, но гораздо больше – на то, чтобы разыскать людей, которые прошли через это. Я имею в виду не только бывших советских граждан, но и английских и американских солдат, которые имели к этому отношение, и их командование. В результате у меня появилась возможность дополнить официальные документы тем, что я узнал от них. Но писать историю можно бесконечно, и с тех пор я обнаружил еще немало материала, все это свидетельства, которые вряд ли могут быть поставлены под сомнение.

Книга, вышедшая в Великобритании в 1978 году, вызвала грандиозный скандал, поскольку обвиняла министра иностранных дел Энтони Идена и его прислужников в величайшем военном преступлении, в том, что они обрекли множество людей на смерть, пытки и рабство. Надо отдать должное англичанам: большинство средств массовой информации не скрывали своего отвращения к поступку британского правительства. Члены обоих палат парламента подписали прошение о возведении мемориала в центре Лондона в память этого страшного преступления. Насколько мне известно, это единственный мемориал в Лондоне, который стал как бы откликом на книгу. И я доволен таким результатом, хотя, конечно, это не может облегчить страдания жертв. Но, по-моему, одной из задач историка как раз и является расследование такого рода преступлений. Это просто отвратительное преступление, ведь в нем нет никакой необходимости, и, к тому же, люди, ответственные за него, этакие английские чиновники из среднего класса, несомненно, считали жителей Восточной Европы варварами, которые чуть ли не жаждут страданий.

И повсюду, где бы я ни сталкивался с этой узколобой позицией, я понимал, что это одна из черт самодовольной английской буржуазии и что они-то и есть настоящие варвары. В конце концов, что они сами дали европейской культуре? Их холодное мещанское равнодушие было прекрасно описано Львом Николаевичем Толстым в рассказе «Люцерн». Хотя, прожив всю жизнь в Англии, я не стану утверждать, что такие люди представляют лишь досадное меньшинство, благодушное, глупое, которому чужды и религиозные чувства, и чувство прекрасного.

История с этими 1,5 миллионов фунтов ярко характеризует взгляды английского правящего класса. Какое им дело до того, кто прав, кто виноват, но тут замешаны такие деньги! Слава Богу, у меня другие идеалы!

В. Я как раз хотел вас спросить о роли казаков, которые сражались на стороне Гитлера во второй мировой войне. Была ли у вас возможность поговорить с кем-нибудь из них, когда вы работали над книгой «Жертвы Ялты»? И можете ли вы рассказать нам, почему в войне они выбрали именно эту сторону?

О. Я бы скорее сказал, что они сражались не на стороне Германии, а против советского режима, который не просто был абсолютной копией нацизма по своей природе (ведь они даже были союзниками какое-то время), но это была тирания, через которую сами они прошли. Были среди них и такие, кто вступил в русские батальоны Вермахта, просто потому что не было иного выбора. Выбор был: либо остаться в лагерях для военнопленных, либо сражаться против Советов. Хотя, по-моему, большинство именно хотели сражаться за освобождение своей родины от коммунистов. Гитлер, конечно, вовсе не собирался воссоздавать свободную Россию, как раз наоборот, но они-то этого не знали.

Германские офицеры, которые ими командовали, по большей части были честные люди, которые сами свято верили, что сражаются за свержение советского режима. Среди них было немало выходцев из Прибалтики, они прекрасно говорили по-русски и к тому же симпатизировали русским национальных идеалам. Надо сказать, что в оккупированных странах Европы лишь немногие знали об истинных масштабах преступлений нацистов.

В 1688 году, голландский узурпатор Вильгельм Оранский со своей мощной армией захватил Британию и сверг законного короля Якова II. Тогда многие дворяне из Англии, Шотландии и Ирландии покинули свою родину и служили в армиях Франции, Испании, Австрии, даже в России. Достаточно вспомнить маршала Кейта, адмирала Грейга и генерала Барклая де Толли, все они поддерживали Стюартов. Сейчас никому даже в голову не приходит считать их предателями. Трагедия же этих казаков в том, что, борясь против Советского Союза на стороне Германии, они поддерживали ничуть не менее страшный режим, чем тот, против которого боролись. Хотя, конечно, тогда им сложно было это понять, на это нужно сделать скидку.

В. А почему вы заинтересовались вынужденными репатриантами из числа советских и югославских военнопленных?

О. Мы с вами говорим о тяжкой судьбе миллионов людей, которая, к сожалению, забыта. Как это ни смешно, но повезло как раз тем, кто после революции эмигрировал из России. Это наш долг помочь тем, кому повезло меньше. Я убежден, что дворянство само по себе ничего не стоит, если не руководствуется чувством долга. Когда более четверти века назад я начал свои исследования, мне пришлось познакомиться со многими из тех жертв, некоторые из них оказались прекраснейшими людьми.

В. Вы принадлежите к одной из организаций русского казачества. Что это за организация, и в чем состоит ваше участие в ней?

О. В январе 1993 года атаман Московского казачьего круга Г.Г.Крутов назначил меня есаулом казачьего войска. В июне того же года, во время военной церемонии в память о вторжении Германии в Россию, атаман Всероссийского казачьего войска Александр Гаврилович Мартынов вручил мне казачью шашку и присвоил звание почетного казака Терекского казачьего полка.

В. Вы являетесь канцлером Международной лиги монархистов. Каковы задачи этой организации? Связана ли она каким-то образом с российскими монархическими организациями? И какова, по-вашему, роль русской царской семьи в будущем?

О. Задача Лиги монархистов поддерживать по всему миру идеи монархии и способствовать ее восстановлению, где это необходимо. У нашей организации прочные связи с различными российскими монархическими организациями, и, конечно, мы надеемся, что в один прекрасный день Дом Романовых будет играть свою роль в возрожденной России. Но мы также поддерживаем и идею конституционной монархии, при которой законодательная власть принадлежит парламенту, а монархия обладает правом независимой юрисдикции. В такой большой стране, как Россия, очень важно иметь некий опорный институт, который был бы вне политики, поддерживал традиции и не позволял нам забывать о нашей древней истории и великой культуре.

В. Часто ли вам удается бывать в России? Как принимает Россия ваши книги?

О. Впервые я побывал в России в 1968 году. Тогда я испытал какое-то странное чувство: смесь ностальгии, тоски по стране, которую я знал лишь по эмиграции, и отвращение к этому режиму, построенному на лжи и уничтожавшему любое проявление независимого мышления. С 1990 года мне часто приходиться бывать в России. И хотя меня буквально убивают повсеместная бедность и коррупция, которые, судя по всему, являются неизбежным наследием самого тоталитарного режима в мире, я счастлив, что вернулся на родину. Я также горжусь тем, что у меня и моих детей есть российский паспорт. Книгу мою выпустили в Россию благодаря Александру Солженицыну, который не покидал меня в моей борьбе. Ведь это же его «Архипелаг ГУЛАГ» вдохновил меня на написание моей книги.

В. Над чем вы работаете в настоящий момент?

О. Сейчас я работают над биографией моего покойного отчима, известного писателя Патрика О’Брайена, который написал целую серию великолепных исторических романов о британских военно-морских силах времен войн с Наполеоном. Я знал его почти полвека, однако он так и остался для меня загадкой, вот почему он просто идеальный герой литературы такого жанра.

В. Не собираетесь ли в ближайшем будущем вернуться в Россию?

О. Конкретных планов на этот счет у меня нет, но в любом случае я надеюсь часто бывать в России. Я воспитан в православной вере, так же воспитаны и четверо моих детей, поэтому протестантская Англия вряд ли может полностью заменить мне родинy, хотя и Англию я люблю и восхищаюсь ею.

Я немало писал и говорил о политических проблемах, но я твердо уверен, что двигаться вперед невозможно без христианских ценностей и, прежде всего, тех, что несет в себе православная церковь.

Вопросы задавал Джастин Когилл

[Юрий Енцов]

http://www.pravda.ru/culture/cultura...064114-dost-0/
20 янв 2011 в 12:18

Культура » История культуры » Выставки

В Туле открылась выставка, приуроченная к 100-летию со дня смерти Толстого, "Федор Достоевский и Лев Толстой". В конце прошлого года эта выставка была впервые представлена в Литературно-мемориальном музее Федора Достоевского в Санкт-Петербурге, и вот теперь она в галерее "Ясная Поляна".

Жизненные и творческие пути двух великих современников не раз сближались, но так никогда и не пересеклись. Толстой шил сапоги поэту Афанасию Фету, привечал Максима Горького и Антона Чехова, а с Достоевским не встретился ни разу. Хотя вроде поводов для знакомства было немало. Их волновали одни и те же проблемы: смертная казнь, радикальные настроения в обществе, война на Балканах. Оба пытались решить "экзистенциальные, философско-религиозные проблемы", но у каждого, по мнению исследователей, было свое видение их решения, в чем-то сходное, а в чем-то противоположное. Дмитрий Мережковский, известный сто лет тому назад литератор, назвал их "двумя противоположными близнецами".

Лев Толстой, будучи всего на семь лет младше Федора Достоевского, пережил его на целых тридцать лет, став свидетелем и участником важных событий не только ХIХ, но и первого десятилетия ХХ века. На семь десятилетий он сделался, благодаря высказыванию Владимира Ленина, "зеркалом русской революции". Естественно, ученики и последователи Владимира Ильича назначили Толстого "прогрессивно мыслящим". Достоевский же оставался в Стране Советов полузапрещенным, поскольку считался реакционером.

Его бы и вовсе запретили, но Федор Михайлович в юности был одним из членов кружка Петрашевского, где рассуждали на тему социализма, а значит — тоже был революционер. Кругом одни революционеры! И только Толстой — "зеркало". Почему же он "зеркало"?

На мой взгляд, просто революционер Ленин любил две вещи: революцию и Толстого. И назвал любимого писателя самым лучшим из тех, кого знал. "Революцией" назвать невозможно, это глупо, ну хоть "зеркалом" этой самой революции. Что-то в этом есть, ведь Лев Николаевич, родившись, каким ни есть, помещиком и графом, стал в конце жизни босяком и изгоем. Антихристианином похлеще Ницше! Основателем секты толстовцев. Последнее произошло случайно, Толстой толстовцев не любил.

Развитие Достоевского шло в другом направлении. В 1849-м за участие в кружке петрашевцев он был приговорен к смертной казни, замененной затем четырьмя годами каторги и поселением в Сибири. К тому времени он был довольно известный писатель. Первый роман "Бедные люди" был написан еще в 1845-м и опубликован Николаем Некрасовым в "Петербургском сборнике". Белинский тогда провозгласил появление необыкновенного таланта.

После смерти Николая I и начала либерального царствования Александра II участь Достоевского, как и многих политических преступников, была смягчена. Ему возвратили права дворянина. Были опубликованы повести "Дядюшкин сон", "Село Степанчиково и его обитатели", в 1861 году появился роман "Униженные и оскорбленные". Из революционера и чуть ли не безбожника ему предстояло стать русским почвенником и защитником основ.

Толстой участвовал в обороне Севастополя. Воевал за царя и Отечество. Затем он путешествовал по Западной Европе. Вернувшись в Россию, стал мировым посредником, приняв участие в проведении реформы 1861 года. Защищал, как мог, интересы униженных и оскорбленных. И писал.

Ни ранние рассказы, ни даже романы Толстого "Война и мир" и "Анна Каренина" не произвели на его старшего коллегу Федора Михайловича огромного впечатления. Он их, конечно, ценил, но как-то странно: считал, что… Ломоносов талантливее. Увы, в те времена уже был один квалифицированный литературный критик, но отнюдь не Достоевский, а Виссарион Белинский.

Тем не менее Достоевский хотел поехать к Толстому в гости. В 1880 году совсем было собрался к нему в Ясную Поляну из Старой Русы, но Иван Сергеевич Тургенев отговорил, заявив, что, по всей вероятности, Толстой сошел с ума! Тургенев не понимал Толстого. Смотреться в "зеркало русской революции" не хотел. То ли ленился, то ли боялся увидеть в этом "зеркале" бесов не хуже, чем у Достоевского.

Известие о смерти собрата по перу потрясло Толстого. "Я никогда не видал этого человека, — писал он в начале февраля 1881 года, — и никогда не имел прямых отношений с ним, и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый-самый близкий, дорогой, нужный мне человек. Опора какая-то отскочила от меня. Я растерялся, а потом стало ясно, как он мне дорог".

Лев Толстой умер 20 ноября 1910 года на маленькой станции. В 82 года великий писатель, философ, публицист, просветитель, граф, отец многочисленного семейства, сапожник и прекрасный спортсмен-наездник пешком покинул свое имение, намереваясь то ли пуститься странствовать, то ли просто поехать в Москву. Но по дороге заболел воспалением легких.

На выставке в Туле представлены книги из личных библиотек двух писателей, редкие фотографии. Экспозиция построена на материалах из фондов музея-усадьбы "Ясная Поляна", Государственного музея Льва Толстого и Литературно-мемориального музея Федора Достоевского.

[Правда.ру]

20 авг 2002 в 16:49

Культура

Московское издательство «Икар» выпустило книгу «Неизвестная Александра Толстая».

Книга посвящена удивительной жизни младшей дочери писателя, о которой в России умалчивали долгие годы.

Александра Львовна была 12-м ребенком в семье Толстых . И когда ей исполнилось всего лишь 26 лет, великий отец назначил ее правопреемницей всех своих авторских и литературных прав. После смерти обожаемого сына Ванечки больше всего Лев Толстой любил дочь Александру. Младшая, она последние десять лет жизни Льва Николаевича была с ним неотлучно, разбирала отцовские рукописи и постепенно стала поверенной во всех его делах. Когда писатель решил покинуть Ясную Поляну, его сопровождал только один член семьи — младшая дочь.

Она прожила поистине подвижническую жизнь, но на Родине, в СССР, имя Александры Толстой всегда было закрыто. Три года на фронтах Первой мировой войны, чин полковника медицинской службы, два Георгия, а потом – революция, Лубянка, один из первых советских концлагерей, освобождение благодаря ходатайству яснополянских крестьян, эмиграция, жизнь в Японии, в США, работа по организации "Толстовского фонда". В 29-м году, воспользовавшись приглашением прочитать цикл лекций, Александра Толстая навсегда покинула Россию, обосновавшись сначала в Японии, а затем в Соединенных Штатах. Там она занималась помощью эмигрантам, создавала школы, больницы, приюты. В 1939 гг. в Нью-Йорке А.Л.Толстая основала благотворительный фонд, ставивший себе в качестве самых первых задач помощь советским солдатам, попавшим в плен в финскую войну.

Сталинская нетерпимость к плену поставила советских бойцов на край голодной смерти: им никто не помогал. Кроме Толстовского фонда.

«Вы многое, вероятно, слышите о богатстве Америки. Но уклад здешней жизни вы, разумеется, представить себе не можете. Ведь самое главное здесь — это то, что если люди живут честно, то они чувствуют себя в полной безопасности. Никто никогда не пришьет вам обвинение по статье 58-й, никто не пошлет вас на полуголодное существование и тяжкий труд в ссылку, или в тюрьму, или на освоение целинных земель. Люди могут уехать в другой штат, в другую страну, переменить работу, купить или продать дом, открыть свое предприятие, голосовать за кого хотят и открыто и безнаказанно критиковать действия американского правительства и президента. Люди — свободны. Русское зарубежье не забыло своей родины. Мы всегда душой с вами, на родной земле. Мы верим, что наступит день, когда в России грянет революция, народ сам изберет свое правительство. Когда действительно откроются все тюрьмы и принудительные лагеря и со всех сторон, из Сибири, с Севера России, вернутся к семьям морально и физически изможденные, но сильные духом политические ссыльные. Когда объявят не на бумаге, а на деле все те свободы, которые мы имеем теперь на Западе. И мы верим, что в этот день мы, русские, и, в частности, Толстовский фонд сможем с гордостью сказать, что и мы внесли свою небольшую лепту на освобождение родины", - говорила Александра Толстая на радио «Свобода».

Умерла дочь Толстого в возрасте 95 лет и только теперь, спустя много лет после ее смерти память о ней начинают чтить и на Родине. В 2000 году был издан биографический роман о ней «Крутые дороги Александры Толстой». И вот теперь вышла еще одна книга, наверняка не последняя, потому что интерес россиян к доселе неизвестной им Александре Толстой все растет.

Елена Киселева

«ПРАВДА.Ру"

'Радио Свобода'

'Русская мысль'

[Правда.ру]

http://www.pravda.ru/culture/literat...688-tolstoy-0/
26 авг 2008 в 10:00

Культура » Литература » Российская литература

В 180-й рождения Льва Толстого – 28 августа (по старому стилю) в Государственном музее Пушкина состоится мировая премьера оперы Ширвани Чалаева «Казаки» (по одноименной повести писателя).

В музее также работает масштабная юбилейная выставка, экспонаты для которой предоставили Кремль, Исторический музей, Музей-усадьба «Ясная Поляна», Государственный музей Л.Н. Толстого, Эрмитаж, Третьяковская галерея, Русский музей, а также более 30 частных собирателей. Выставка открылась 14-го августа одновременно с началом, уже ставшего традиционным, международного съезда потомков Толстого в Ясной Поляне.

7 сентября в 15.00 в Музее памяти «Астапово» на станции Лев Толстой (Липецкая область) откроется новая уникальная экспозиция «Астаповский меридиан. На пороге вечности». В ноябре 1910-го года название затерянной в полях России провинциальной станции стало известно всему миру. Именно здесь прошли последние 7 дней жизни великого писателя. Здесь 7 ноября 1910 г. в 6 часов 5 минут остановилось его сердце.

Отметит, разумеется, юбилей «великого старца» и Государственный музей Л.Н. Толстого, который 12 сентября пригласит на Международный конгресс, посвященный обсуждению проблем популяризации и исследования художественного, публицистического и педагогического наследия писателя. Конгресс продлится до 14-го сентября.

Вспомнили о Толстом и в Казани. По-своему. Продали дом писателя. Татарстану не по карману его содержать. Что будет делать со зданием новый владелец, пока неизвестно, однако есть строгое постановление, что сносить дом нельзя, хотя реставрация разрешена.

Ну, а в Германии подходит к завершению работа над фильмом о жизни одного из самых популярных за рубежом русских писателей. В картине «Последняя станция» Толстого играет канадский актер Кристофер Пламмер, известный нашей публике по роли капитана фон Траппа в мюзикле «Звуки музыки». Софью Андреевну играет британская актриса Хелен Мирен, получившая «Оскара» за главную роль в картине «Королева», посвященной Елизавете Второй Английской.

Фильм главным образом посвящен взаимоотношениям писателя с женой. Ну, а название «Последняя станция» напоминает о месте, где скончался 82-летний классик.

[Вокруг света]

http://www.vokrugsveta.ru/article/192455/
09 сентября 2016 года, 00:15

Льва Толстого по какой-то причине принято считать домоседом. Преданность Ясной Поляне — неотъемлемая часть сложившегося образа, как и борода, и крестьянская рубаха. Но на самом деле граф не любил сидеть на месте: он «наездил» десятки тысяч километров, из них 18,5 тысяч — по Европе

В начале 1857 года 29-летний Лев Николаевич Толстой — небогатый помещик, молодой безбородый писатель — отправляется в первое европейское путешествие. Пять дней на почтовых лошадях он едет в Варшаву (в то время это еще Российская империя), а оттуда на поезде в Париж. «Путешествие по железным дорогам, — пишет он, — наслаждение, и дешево чрезвычайно, и удобно». Правда, через месяц его настроение меняется: «Железная дорога к путешествию что бордель к любви. Так же удобно, но так же нечеловечески машинально и убийственно однообразно». Спустя десятилетие писатель лишь укрепляется в своей мысли: дело в том, что в ноябре 1868 года «чугунка» пролегла недалеко от Ясной Поляны, нарушив уединение усадебной жизни семьи писателя.

Железные дороги в это время активно развивались. В русских составах поддерживалась 16-градусная температура — буржуйки топили чаще не углем, как у европейских соседей, а дровами (угля в России было значительно меньше, чем леса), а потому в вагонах было более дымно, зато чище. И хотя условия для путешествий становятся комфортабельнее (в 1879 году вагоны делятся на три класса: в первом и втором — синем и желтом — появляются диваны для сна и кресла, а в третьем классе — зеленом — остаются только скамьи), Лев Николаевич предпочитает передвигаться мальпостом, то есть на лошадях.

1. Рим январь 1861 г.
Молодой граф старается жить по средствам — снимает недорогую квартиру, обедает в недорогих ресторанах, но с русскими художниками Михаилом Боткиным и Николаем Ге встречается в недешевом Caffè Greco (интерьер кафе за последние 150–200 лет практически не изменился, и это по-прежнему одно из самых дорогих кафе в городе, находится оно по адресу: Via Condotti, 86. — Прим. «Вокруг света»). Рим давит его своими развалинами. «Боже мой! — восклицает Толстой. — Все камни и камни!», «…классическое искусство слишком уже высоко ценят…»

2. Дрезден август 1857 г.
Первым делом Толстой спешит в Галерею старых мастеров: «Мадонна сразу сильно тронула меня» (речь о «Сикстинской Мадонне» Рафаэля. — Прим. «Вокруг света»). На следующий день снова приходит к картине. И вновь в его дневнике: «Остался холоден ко всему, исключая Мадонны». Правда, позже он скажет, что такое искусство непонятно простому народу. Однако же пять больших гравюр — фрагментов «Сикстинской Мадонны» — висят в его кабинете в Ясной Поляне.

3. Берлин июль 1857 г.
Посещает клуб ремесленников. Лектор отвечал на записки, оставленные слушателями в «вопросном ящике». Спустя много лет на лестничной площадке в Ясной Поляне появился свой «почтовый ящик», куда любой желающий мог опускать свои рассказы и вопросы Льву Николаевичу. Правда, иногда эти письма становились предметом шуток. Так, в музее хранится записка, в которой на чей-то серьезный вопрос «Чем люди живы в Ясной Поляне?» кто-то из домочадцев приписал ответ вместо писателя: «Лев Николаевич жив тем, что будто бы нашел разгадку жизни…»

4. Москва осень 1857 г.
Молодому графу с его «увлечением щегольством» очень нравится московская жизнь. Его часто видят в новой бекеше с седым бобровым воротником, на голове — блестящая шляпа, надетая набекрень, в руке — дорогая трость. В моде у светской молодежи гимнастика, особенно прыжки через деревянного коня. «Бывало, если нужно захватить Льва Николаевича во втором часу дня, — вспоминал Афанасий Фет, — надо отправляться в гимнастический зал на Большой Дмитровке. Надо было видеть, с каким одушевлением он, одевшись в трико, старался перепрыгнуть через коня…»

5. Париж февраль — март 1857 г.
Толстому нравится бесцельно ездить в омнибусах (многоместных конных экипажах) и «шляться» по улицам, наблюдая повседневную жизнь парижан: «Чувство социальной свободы составляет главную прелесть здешней жизни, и о которой, не испытав ее, судить невозможно…» 5 апреля Толстой пишет: «Я живу все в Париже вот скоро два месяца и не предвижу того времени, когда этот город потеряет для меня интерес…» Однако это случилось буквально на следующий же день: Лев Николаевич стал свидетелем публичной казни на гильотине. Он настолько потрясен, что чувствует себя больным, а через два дня покидает столицу Франции.

6. Флоренция январь 1861 г.
После знакомства здесь с освобожденным декабристом Сергеем Волконским Толстой замышляет роман о возвращении декабристов. Но в итоге через восемь лет получится... «Война и мир»!

7. Баден-Баден июль 1857 г.
Лондон, Брюссель и Антверпен — все эти места Лев Николаевич планирует посетить. Но по пути его задерживают казино Баден-Бадена. В молодости Толстой был игроком отчаянным и не слишком удачливым. В те дни в дневнике множество записей типа: «Свинья. Убитый, больной, пристыженный, шлялся». Заставила опомниться графа лишь новость о разводе сестры , Толстой торопится вернуться в Россию. Но, по словам его брата Николая, Лев Николаевич настолько «профершпилился», что, покупая билет на пароход, был вынужден занять талер у встреченного знакомого…



В Южно-Кенсингтонском музее (ныне Музей Виктории и Альберта) построили несколько корпусов, но здание, в котором бывал Толстой, осталось. Клуб Athenaeum — попрежнему место отдыха джентльменов, только в последние 10 лет туда стали пускать и женщин. Brunel House (так сейчас называется Орсет-Хаус) — дом, где Толстой бывал в гостях у Герцена и, аккомпанируя себе на фортепиано, пел сочиненную им во время Крымской войны песню, запрещенную цензурой, но популярную в армии. У магазина анархистской литературы Freedom в районе Уайтчапель есть стена с портретами анархистов, среди них и портрет Толстого.

Свой среди чужих

— Хотя Лев Николаевич увез из Лондона «отвращение к цивилизации», именно сюда он чуть не эмигрировал, — говорит лондонский обозреватель «АРТ-ТВ» Елизавета Герсон. — В сентябре 1872 года на Толстого завели дело, грозили тюрьмой: его бык убил пастуха в Ясной Поляне. «…С презрением, которого я не могу не испытывать к судам новым… невыносимо жить в России… Я решился ехать в Англию навсегда или до того времени , пока свобода и достоинство каждого человека не будет у нас обеспечена», — пишет он тетушке. Писатель планировал продать за 20 000 Ясную Поляну и купить дом в Англии. Но обвинения сняли и извинились. Так Толстой и не стал эмигрантом.
Путешествие дилетанта
В феврале 1861 года 32-летний Лев Николаевич едет в Лондон из Парижа. Тоннеля под Ла-Маншем еще не существует — пассажирам приходится пересаживаться из комфортабельного поезда на гораздо менее удобный пароход. По словам одного из пассажиров, это «90 минут грязи, дискомфорта, давки, сырости, холода и крайне бедственного состояния».

Английская столица того времени мало похожа на нынешнюю. Лондонскую канализацию уже строят, но Темза по-прежнему смердит. Вместе с канализацией лондонцы прокладывают и метро. Некоторые районы перерыты до неузнаваемости. В центре на узких улочках с трудом разъезжаются омнибусы, кареты и наездники. Проезжая часть завалена лошадиным навозом, пешеходы теснятся на узких тротуарах — не самое подходящее место для прогулок. К тому же на пароходе графа продуло, его мучает зубная боль. Однако же он не теряет времени и не забывает о главной цели путешествия — «узнать, как бы это так сделать, чтобы, самому ничего не зная, уметь учить других». У профессора Оксфордского университета Мэтью Арнольда Лев Толстой, «джентльмен из России, интересующийся народным образованием», получил рекомендательное письмо к преподавателям лондонских школ. День за днем Толстой объезжает учебные заведения Лондона, изучая все новые методики и общаясь с преподавателями, чтобы, как пишет Толстой, «никто не смел мне в России указывать по педагогии на чужие края и чтобы быть au niveau всего, что сделано по этой части».

Как на работу, Толстой ходит и в Южно-Кенсингтонский музей. Здесь богатая библиотека педагогических книг. Писатель проштудировал 49 из них и некоторым дал меткие характеристики: «тупоумная религиозность» (об «Уроках морали»), «образец бессмыслия» (об «Основах красноречия»), «дрянь дамская» (о «Книгах для чтения»). Единственное издание, удостоившееся высшей похвалы, — «Минеральные, животные и растительные вещества». О ней Толстой пишет: «Отличная книга, отвечающая на всякие вопросы детей».

Став временным членом литературного лондонского клуба Athenaeum, заседающего на улице Пэлл-Мэлл, Толстой попадает на лекцию английского классика Чарлза Диккенса, с которым давно мечтал познакомиться. По воспоминаниям Толстого, Диккенс «прекрасно читал и производил своей сухой, но сильной фигурой мощное впечатление». А вот трехчасовая речь премьер-министра Пальмерстона в палате общин в английском парламенте показалась ему скучной.

Почти каждый день Лев Николаевич наведывается в уютный гостеприимный дом Орсет-Хаус в районе Паддингтон — в гости к Герцену, живущему за границей уже 14 лет. И Герцен, и все домашние — почитатели таланта Толстого. 16-летняя дочь Герцена Наталья, узнав, что приедет автор популярного в то время «Детства», выпросила у отца позволения присутствовать в кабинете и забилась в кресло в дальнем углу. Но каково же было ее разочарование, когда она увидела «франтовато, по последней английской моде одетого человека, со светскими манерами, вошедшего к отцу и начавшего с увлечением ему рассказывать о петушиных боях и о состязании боксеров, которых он уже насмотрелся в Лондоне…» Петушиные и боксерские бои — одни из любимых развлечений лондонцев того времени. Азартные зрители делали ставки. Но если петушиные бои были легальны, то собравшихся полюбоваться на боксеров, дравшихся без перчаток и почти без правил, часто разгоняла полиция.

«Граф Толстой сильно завирается подчас; у него еще мозговарение не сделалось после того, как он покушал впечатлений», — пишет Герцен Тургеневу 12 марта 1861 года. Лев Николаевич покинет Лондон 17 марта 1861 года, вернется в свою Ясную Поляну и никогда больше «по Европам» не поедет. Устройство жизни в чужих странах он посмотрел, руины былых цивилизаций его не вдохновили, система обучения разочаровала, либеральных взглядов он не придерживался и в демократию не верил. Но уже тогда, в свои 30 с небольшим лет, верил в русский народ, считал его гораздо менее испорченным и более способным создать новый справедливый строй.

[Правда.ру]

http://www.pravda.ru/world/16-04-2002/806655-0/
16 апр 2002 в 15:43

Мир

Недавно ПРАВДЕ.Ру представилась уникальная возможность взять интервью у графа Николая Толстого-Милославского, потомка двух великих дворянских родов Толстых и Милославских, проживающего в Англии.

Вопрос. Здравствуйте, господин Толстой. Спасибо, что нашли для нас время. Начну с того, что спрошу, какова ваша роль в качестве главы старшей ветви семей Толстых-Милославских. Каковы ваши обязанности?

Ответ. Формально у меня нет обязанностей как таковых, основной же моей заботой является поддержание контактов с другими членами этих семей, чтобы сохранялись традиции нашего рода, как это было в прошлом. Наверное, мне следует объяснить, что я потомок старшей ветви Толстых по мужской линии. После свержения сестры Софьи, Петр фактически уничтожил семью Милославских, в которой не осталось потомков мужского пола. Мой прапрадед Павел Сергеевич Толстой, камергер императора Николая II, был потомком Милославских по линии Соломиниды Милославской, двоюродной сестры царицы Марии (первой жени царя Алексея Михайловича), которая в 1642 году вышла за муж за Андрея Васильевича Толстого. Согласно императорскому указу от 11 ноября 1910 года, члены нашей семьи получили вторую фамилию – Милославский. В качестве главы семейства Толстых я унаследовал крест Святого Спиридона, врученный князем Василием Темным (1425-1462 гг.) моему предку Андрею – он первый из нашего рода носил фамилию Толстой. Святой Спиридон – это покровитель нашего рода.

Я желал бы, чтобы представители нашего рода и дальше вносили вклад в искусство и, как прежде, служили нашей стране. В XIX веке великий вклад в русскую литературу внесли Лев Николаевич и Алексей Константинович, а в XX веке – Лев Николаевич. Мы также можем гордиться великим скульптором и медальером Федором Петровичем Толстым. Каждое новое поколение Толстых должно быть достойно своих великих предков, а не выставлять напоказ свое аристократическое происхождение.

В. В 1920 году ваш отец покинул Россию. Рассказывал ли он вам о причинах своих отъезда? И если бы ваш отец мог увидеть Россию сейчас, что бы он сказал, как вы полагаете?

О. Мой отец родился в Москве в 1912 году, а в 1920 году бежал в Англию. К сожалению, в 1997 году он скончался, но вскоре после падения коммунистического строя он приезжал в Москву и рад был увидеть, что дом в Сивцевом Вражке, где он родился, остался в точности таким же, каким он видел его последний раз в 1917 году. Однако он был весьма огорчен тем, в каком состоянии оказалась страна, столь горячо им любимая, в результате 70 лет большевистской власти. И его весьма ободряла мысль о том, что он застал и конец этого варварского режима. У меня есть его детская фотография: он стоит на улице перед домом. Я всегда мечтал, чтобы этот небольшой дом снова принадлежал нашей семье: ведь мы часто бываем в Москве. Но вряд ли моя мечта когда-нибудь сбудется.

Мой отец редко говорил о своем бегстве из России. Думаю, потому что это было для него слишком большое переживание. Хотя я знаю об этом все, поскольку эту историю мне в подробностях рассказывали моя двоюродная бабушка Лидия Павловна и отважная няня моего отца, англичанка Люси Старк, которые пережили это вместе с ним. Целых четыре года они втроем прятались у преданных слуг нашей семьи в Казани, где муж моей двоюродной бабушки был предводителем дворянства. Большевики приговаривали к смерти всех дворян и «капиталистов», независимо от возраста и пола. В 1920 году советский режим подписал с правительством Великобритании Копенгагенский договор, согласно которому, стороны в том числе обменивались заключенными. У Люси Старк был английский паспорт, так что у нее не было проблем. Мой отец был российским гражданином, и ему вряд ли удалось бы спастись, но отважная Люси выдала его за своего внебрачного сына. Так они с Люси добрались до финской границы, а оттуда переправились в Англию. У меня есть экземпляр английской газеты от 24 мая 1920 года, которая писала о прибытии в Саутгэмптом моего отца.

В. А что вы помните о своей тетушке, Александре Толстой?

О. Полагаю, вы имеете в виду Александру Львовну, младшую дочь Льва Николаевича? Она не была моей тетей, поскольку мы принадлежим к разным ветвям семейства Толстых. Под Нью-Йорком она организовала фонд помощи русским беженцам, и я навещал ее там. Ей тогда уже было много лет. Помню, она описывала мне смерть своего отца, при которой она сама, конечно, присутствовала. Александра Львовна была удивительный человек, а основанный ею фонд действительно оказала существенную помощь многим, кто оказался тогда на Западе. Я уверен, что отец ее гордился бы ею. К тому же, она была его любимицей.

В. Хотелось бы спросить вас об инциденте, который имел место в 1989 году. Тогда вы были приговорены английским судом к штрафу в 1,5 миллиона фунтов за нанесенные лорду Олдингтону оскорбления. Вы писали о его роли в передаче СССР и Югославии беженцев и военнопленных. Расскажите, пожалуйста, об этом.

О. Мое детство пришлось на послевоенные годы (я родился в Англии в 1935 году). Тогда, в Лондоне, я часто встречал в православной церкви и среди русских эмигрантов людей, которые рассказывали мне страшнейшие истории о беженцах и военнопленных из Советского Союза, которые, едва освободившись из немецких лагерей, сразу же попадали в сталинские.

Тогда я полагал, что это лишь отдельные случаи. Я продолжал так думать вплоть до 1973 году, когда я вдруг обнаружил, что за этими личными трагедиями стоит история куда более серьезного масштаба. Правительство Великобритании тогда начало публиковать документы о насильственной репатриации. Даже беглого прочтения мне было достаточно, чтобы решить, что я должен привлечь внимание общественности к их страданиям, тем более что большинство из них были невинные жертвы. Хотя тогда я понятия не имел о том, какая это большая работа и какие это может повлечь проблемы для меня и моих близких. Свою первую книгу «Жертвы Ялты» я писал 4 года. Много времени ушло на проверку документов, но гораздо больше – на то, чтобы разыскать людей, которые прошли через это. Я имею в виду не только бывших советских граждан, но и английских и американских солдат, которые имели к этому отношение, и их командование. В результате у меня появилась возможность дополнить официальные документы тем, что я узнал от них. Но писать историю можно бесконечно, и с тех пор я обнаружил еще немало материала, все это свидетельства, которые вряд ли могут быть поставлены под сомнение.

Книга, вышедшая в Великобритании в 1978 году, вызвала грандиозный скандал, поскольку обвиняла министра иностранных дел Энтони Идена и его прислужников в величайшем военном преступлении, в том, что они обрекли множество людей на смерть, пытки и рабство. Надо отдать должное англичанам: большинство средств массовой информации не скрывали своего отвращения к поступку британского правительства. Члены обоих палат парламента подписали прошение о возведении мемориала в центре Лондона в память этого страшного преступления. Насколько мне известно, это единственный мемориал в Лондоне, который стал как бы откликом на книгу. И я доволен таким результатом, хотя, конечно, это не может облегчить страдания жертв. Но, по-моему, одной из задач историка как раз и является расследование такого рода преступлений. Это просто отвратительное преступление, ведь в нем нет никакой необходимости, и, к тому же, люди, ответственные за него, этакие английские чиновники из среднего класса, несомненно, считали жителей Восточной Европы варварами, которые чуть ли не жаждут страданий.

И повсюду, где бы я ни сталкивался с этой узколобой позицией, я понимал, что это одна из черт самодовольной английской буржуазии и что они-то и есть настоящие варвары. В конце концов, что они сами дали европейской культуре? Их холодное мещанское равнодушие было прекрасно описано Львом Николаевичем Толстым в рассказе «Люцерн». Хотя, прожив всю жизнь в Англии, я не стану утверждать, что такие люди представляют лишь досадное меньшинство, благодушное, глупое, которому чужды и религиозные чувства, и чувство прекрасного.

История с этими 1,5 миллионов фунтов ярко характеризует взгляды английского правящего класса. Какое им дело до того, кто прав, кто виноват, но тут замешаны такие деньги! Слава Богу, у меня другие идеалы!

В. Я как раз хотел вас спросить о роли казаков, которые сражались на стороне Гитлера во второй мировой войне. Была ли у вас возможность поговорить с кем-нибудь из них, когда вы работали над книгой «Жертвы Ялты»? И можете ли вы рассказать нам, почему в войне они выбрали именно эту сторону?

О. Я бы скорее сказал, что они сражались не на стороне Германии, а против советского режима, который не просто был абсолютной копией нацизма по своей природе (ведь они даже были союзниками какое-то время), но это была тирания, через которую сами они прошли. Были среди них и такие, кто вступил в русские батальоны Вермахта, просто потому что не было иного выбора. Выбор был: либо остаться в лагерях для военнопленных, либо сражаться против Советов. Хотя, по-моему, большинство именно хотели сражаться за освобождение своей родины от коммунистов. Гитлер, конечно, вовсе не собирался воссоздавать свободную Россию, как раз наоборот, но они-то этого не знали.

Германские офицеры, которые ими командовали, по большей части были честные люди, которые сами свято верили, что сражаются за свержение советского режима. Среди них было немало выходцев из Прибалтики, они прекрасно говорили по-русски и к тому же симпатизировали русским национальных идеалам. Надо сказать, что в оккупированных странах Европы лишь немногие знали об истинных масштабах преступлений нацистов.

В 1688 году, голландский узурпатор Вильгельм Оранский со своей мощной армией захватил Британию и сверг законного короля Якова II. Тогда многие дворяне из Англии, Шотландии и Ирландии покинули свою родину и служили в армиях Франции, Испании, Австрии, даже в России. Достаточно вспомнить маршала Кейта, адмирала Грейга и генерала Барклая де Толли, все они поддерживали Стюартов. Сейчас никому даже в голову не приходит считать их предателями. Трагедия же этих казаков в том, что, борясь против Советского Союза на стороне Германии, они поддерживали ничуть не менее страшный режим, чем тот, против которого боролись. Хотя, конечно, тогда им сложно было это понять, на это нужно сделать скидку.

В. А почему вы заинтересовались вынужденными репатриантами из числа советских и югославских военнопленных?

О. Мы с вами говорим о тяжкой судьбе миллионов людей, которая, к сожалению, забыта. Как это ни смешно, но повезло как раз тем, кто после революции эмигрировал из России. Это наш долг помочь тем, кому повезло меньше. Я убежден, что дворянство само по себе ничего не стоит, если не руководствуется чувством долга. Когда более четверти века назад я начал свои исследования, мне пришлось познакомиться со многими из тех жертв, некоторые из них оказались прекраснейшими людьми.

В. Вы принадлежите к одной из организаций русского казачества. Что это за организация, и в чем состоит ваше участие в ней?

О. В январе 1993 года атаман Московского казачьего круга Г.Г.Крутов назначил меня есаулом казачьего войска. В июне того же года, во время военной церемонии в память о вторжении Германии в Россию, атаман Всероссийского казачьего войска Александр Гаврилович Мартынов вручил мне казачью шашку и присвоил звание почетного казака Терекского казачьего полка.

В. Вы являетесь канцлером Международной лиги монархистов. Каковы задачи этой организации? Связана ли она каким-то образом с российскими монархическими организациями? И какова, по-вашему, роль русской царской семьи в будущем?

О. Задача Лиги монархистов поддерживать по всему миру идеи монархии и способствовать ее восстановлению, где это необходимо. У нашей организации прочные связи с различными российскими монархическими организациями, и, конечно, мы надеемся, что в один прекрасный день Дом Романовых будет играть свою роль в возрожденной России. Но мы также поддерживаем и идею конституционной монархии, при которой законодательная власть принадлежит парламенту, а монархия обладает правом независимой юрисдикции. В такой большой стране, как Россия, очень важно иметь некий опорный институт, который был бы вне политики, поддерживал традиции и не позволял нам забывать о нашей древней истории и великой культуре.

В. Часто ли вам удается бывать в России? Как принимает Россия ваши книги?

О. Впервые я побывал в России в 1968 году. Тогда я испытал какое-то странное чувство: смесь ностальгии, тоски по стране, которую я знал лишь по эмиграции, и отвращение к этому режиму, построенному на лжи и уничтожавшему любое проявление независимого мышления. С 1990 года мне часто приходиться бывать в России. И хотя меня буквально убивают повсеместная бедность и коррупция, которые, судя по всему, являются неизбежным наследием самого тоталитарного режима в мире, я счастлив, что вернулся на родину. Я также горжусь тем, что у меня и моих детей есть российский паспорт. Книгу мою выпустили в Россию благодаря Александру Солженицыну, который не покидал меня в моей борьбе. Ведь это же его «Архипелаг ГУЛАГ» вдохновил меня на написание моей книги.

В. Над чем вы работаете в настоящий момент?

О. Сейчас я работают над биографией моего покойного отчима, известного писателя Патрика О’Брайена, который написал целую серию великолепных исторических романов о британских военно-морских силах времен войн с Наполеоном. Я знал его почти полвека, однако он так и остался для меня загадкой, вот почему он просто идеальный герой литературы такого жанра.

В. Не собираетесь ли в ближайшем будущем вернуться в Россию?

О. Конкретных планов на этот счет у меня нет, но в любом случае я надеюсь часто бывать в России. Я воспитан в православной вере, так же воспитаны и четверо моих детей, поэтому протестантская Англия вряд ли может полностью заменить мне родинy, хотя и Англию я люблю и восхищаюсь ею.

Я немало писал и говорил о политических проблемах, но я твердо уверен, что двигаться вперед невозможно без христианских ценностей и, прежде всего, тех, что несет в себе православная церковь.

Вопросы задавал Джастин Когилл

ПРАВДА.Ру

Перевод с английского Веры Соловьевой

P.S. Позиция редакции может не совпадать с позицией интервьюируемого