*2484. Инсинуации Латыниной

[Азеф на велосипеде]

http://www.novayagazeta.ru/data/2011/031/12.html
Защита прав людоеда, или Либеральный фундаментализм

Некоторые замечательные принципы в реальности обарачиваются своей противоположностью. Принцип «надо защищать права каждого человека» — один из них

11 января 2008 г. Посольство США в Лондоне. Акция Amnesty International с требованием закрыть тюрьму в Гуантанамо

Лори Беренсон, освобождения которой требовало террористическое «Движене им. Тупака Амару». Признана политической заключенной

Моаззам Бегг, член «Аль-Каиды» и бывший узник Гуантанамо. Ездил по Европе с лекциями о том, как его пытали американские палачи

Юлия Леонидовна Латынина написала человеконенавистнический текст.

В принципе, это уже тренд: свержение моральных табу. То А. Никонов позовет уничтожать больных младенцев, то Ямпольская & Михалков интерпретируют катастрофу в Японии как божественное воздаяние.

Юлия Леонидовна исчадием и врагом человечества объявила все правозащитные организации. В том числе и давних партнеров «Новой газеты».

Мы тем не менее печатаем текст своего обозревателя. Тому три причины:

Обозреватель имеет право на точку зрения, отличающуюся от редакционной.

Правозащитные организации, которые размазала Латынина, вступятся за Латынину, если мы ее не опубликуем. Будет вой!

Наконец-то в «Новой газете» появится материал, который понравится В.В. Путину.

Дмитрий Муратов

Волкодав — прав.
Людоед — нет.

Новая идеология господствует в мире, и имя этой идеологии — либеральный фундаментализм. Либеральный фундаментализм отрицает за государством право вести войны и арестовывать людей, зато считает, что государство должно обеспечить всех деньгами, жильем и образованием. Либеральный фундаментализм называет любое западное государство — диктатурой, а любого террориста — жертвой западного государства.

Либеральный фундаментализм отрицает право на насилие за Израилем и признает его за палестинцами. Либеральный фундаменталист громко обличает США, убивающие мирное население в Ираке, но если ты напомнишь ему, что в Ираке мирное население убивают прежде всего боевики, он посмотрит на тебя так, словно ты сделал что-то неприличное или пукнул.

Либеральный фундаменталист не верит ни одному слову государства и верит любому слову террориста.

Как получилось, что монополию на «западные ценности» присвоили себе те, кто ненавидит открытое общество и потворствует террористам? Как получилось, что под «европейскими ценностями» подразумевается нечто, что показалось бы Европе в XVIII–XIX веков глупостью и демагогией? И чем это кончится для открытого общества?

Лори Беренсон

В 1998 году Amnesty International признала некую Лори Беренсон политической заключенной.

Лори Беренсон была американской левой активисткой, которая в 1995 году приехала в Перу и там стала ходить в парламент и брать у депутатов интервью. Интервью эти, по странному совпадению, нигде так и не появились. В парламент Лори Беренсон ходила вместе с фотографом Нэнси Гильвонио, которая, опять-таки по странному совпадению, была женой Нестора Карпы — второго по старшинству лидера террористической группировки «Движение имени Тупака Амару».

Вместе с Нэнси она и была арестована. Дом американки оказался штаб-квартирой террористов, готовивших захват парламента. В нем нашли планы парламента, полицейскую форму и целый арсенал оружия, в том числе 3 тысячи брусков динамита. При штурме были убиты трое террористов, а четырнадцать были захвачены живьем. Когда Беренсон предъявили публике, она громко закричала, сжав кулаки: «Тупак Амару» не террористы — они революционеры».

Судил Лори Беренсон судья в капюшоне, потому что у «Движения Тупака Амару» в это время была привычка расстреливать судей, которые выносят им обвинительные приговоры. На суде Лори Беренсон заявила, что она ничего не знала. Как, ее фотограф — жена Карпы? Да она понятия не имела! Как, ее дом — штаб-квартира террористов? Что вы говорите, она не в курсе! А где же ее репортажи? Так она их готовила-готовила, но кровавый перуанский режим украл все ее заметки.

Уверения Лори Беренсон не показались убедительными ни перуанскому суду, ни американскому конгрессу, который не стал вступаться за соотечественницу. Однако они показались, видимо, убедительными Amnesty International. Борцов за права человека не остановило даже то, что когда в декабре 1996-го «Движение им. Тупака Амару» захватило японское посольство, то в списке членов движения, освобождения которых требовали террористы, имя Лори Беренсон стояло на третьем месте.

Moazzam Begg

Моаззам Бегг, англичанин пакистанского происхождения, член «Аль-Каиды», переехал в Афганистан в 2001 году. Как писал сам Бегг, «я хотел жить в исламском государстве, свободном от коррупции и деспотизма». Афганистан под властью талибов показался Беггу именно таким, истинно свободным и прекрасным местом.

До своего переезда в Афганистан Бегг, по его собственному признанию, прошел подготовку по крайней мере в трех террористических лагерях. Он также побывал в Боснии и содержал в Лондоне книжный магазин, где продавались книжки о джихаде. Самой популярной книжкой в магазине была «Защита исламской земли», написанная одним из основателей «Аль-Каиды» Абдуллой Аззамом.

После того как американцы вошли в Афганистан, Бегг скрылся вместе с бен Ладеном в Торо-Боро, а затем переехал в Пакистан. Арестовали его потому, что в тренировочном лагере «Аль-Каиды» в Дерунте был найден банковский перевод на имя Моаззама Бегга.

Бегг провел несколько лет в Гуантанамо и в 2005-м вышел на свободу. После этого он стал одной из суперзвезд Amnesty International. На деньги Amnesty он ездил по Европе с лекциями о том, как его пытали кровавые американские палачи.

Amnesty International не смутило то, что одновременно с правозащитной деятельностью Бегг продолжал заниматься прямой пропагандой терроризма. В качестве президента «Исламского общества» (все предыдущие президенты которого сели за терроризм) он организовывал в Великобритании лекции Анвара аль-Авлаки (по видеотрансляции, естественно, ибо в случае физического появления на территории Соединенного Королевства аль-Авлаки был бы арестован).

Amnesty International не смутило и то, что рассказы Бегга о невыносимых пытках в Гуантанамо в точности совпадают с инструкциями т.н. Manchester Manual «Аль-Каиды» и отвечают практике «таккийи», — то есть умышленной лжи неверным, к которой исламский фундаменталист не может, а обязан прибегать.

Не смутило Amnesty и то, что рассказы эти противоречат здравому смыслу. Если бы человека с биографией Бегга действительно подвергали пыткам, то он наговорил бы на три пожизненных срока.

Зато когда сотрудница Amnesty International Гита Сангал публично напомнила, что вообще-то Бегг — член «Аль-Каиды», она была уволена. Правозащитное сообщество объявило Гиту Сангал персоной нон грата, и в отличие от Моаззама Бегга, она не смогла найти поддержку ни у одного адвоката, защищающего права человека.

Колумбия

В 2002 году президентом Колумбии был избран Альваро Урибе.

К этому времени Колумбия представляла из себя failed state («недееспособное государство». — Прим. ред.). Не меньше 10% страны контролировалось левыми повстанцами, за которыми стояли десятилетия институционализированного насилия. Пабло Эскобар, будущий основатель Медельинского картеля, в семилетнем возрасте чуть не стал жертвой повстанцев, вырезавших его родной город Титириби.

Именно левые повстанцы, Chusmeros, завели привычку под названием «колумбийский галстук» — это когда у человека разрезали шею и через горло вытаскивали язык. Еще было популярно Corte de Florero, или Цветочная ваза, — это когда отрубленные руки-ноги человека втыкали в его разрезанный живот. В 50-х годах Chusmeros убили 300 тыс человек.

Ответом на левый террор при бессилии правительства стал террор правый; в разных провинциях люди объединялись в полуавтономные отряды самообороны. К началу XXI века в Autodefencas Unidas de Colombia состояло более 20 тыс бойцов. Левые финансировались из наркотрафика. Правые — тоже. Когда Пабло Эскобару понадобилось уничтожить свои судебные дела, хранившиеся в Верховном суде, он просто заплатил повстанцам из М-19, и те в 1985-м захватили, а потом сожгли здание суда с 300 заложниками.

Еще были наркокартели. Еще были похитители людей, которые крали самых богатых, в т.ч. прежде всего наркоторговцев.

Харизматический трудоголик и аскет, Урибе сделал невозможное: он воскресил разрушенное государство. За два года, с 2002-го по 2004-й, количество террористических актов и похищений людей в Колумбии упало вдвое, количество убийств — на 27%.

К началу президентства Урибе в Колумбии действовало 1300 гуманитарных и некоммерческих организаций. Многие из них оказывали помощь левым повстанцам; в 2003 году президент Урибе впервые позволил себе назвать кошку кошкой и призвал «защитников терроризма» «перестать трусливо прятать свои идеи за правами человека».

Что тут началось! Amnesty International и Human Rights Watch засыпали США и Европу петициями, которые требовали бойкотировать Колумбию и ее «политику, которая ведет к углублению кризиса с правами человека в стране» (Amnesty International), а также «воздержаться от поддержки законодательства, которое позволит военным проводить беззаконные аресты и обыски» (HRW).

В мае 2004 года президент Урибе конкретно обвинил иностранных правозащитников из Peace Brigades International и Fellowship Of Reconciliation, поддерживавших «Мирную коммуну» в Сан Хозе де Апартадо в пособничестве наркотеррористам из FARC.

Визг правозащитных организаций по этому поводу побил все рекорды; когда спустя месяц та же FARC вырезала 34 крестьянина в Ла Габарра, Amnesty International скромно промолчала.

Прошло шесть лет; второй по старшинству террорист из FARC, Даниэл Сьерра Мартинез по кличке Самир, перешел на сторону правительства и рассказал Мэри О’Греди из Wall Street Journal, какую неоценимую услугу оказывали наркотеррористам «Мирная коммуна» в Сан Жозе де Апартадо вкупе с Peace Brigades International и Fellowship Of Reconciliation.

По словам Мартинеза, дело с пропагандой в «Мирной коммуне» было поставлено так же хорошо, как у ХАМАС: под предлогом «мирности» коммуна отказывалась допускать на свою территорию правительственные войска, но всегда предоставляла убежище FARC, в случае если террориста убивали, его всегда выставляли мирным жителем.

Mungiki

В 2009 году основатель Wikileaks, эксцентричный австралийский компьютерный гений Джулиан Ассанж получил премию Amnesty International за свое участие в расследовании внесудебных расправ в Кении: в 2008-м «эскадроны смерти» убили там около 500 человек.

Получая премию, Ассанж назвал доклад об этих расправах «признаком силы и роста кенийского гражданского общества». «Разоблачение этих убийств, — сказал Ассанж, — стало возможно благодаря грандиозной работе таких организаций, как Oscar Foundation».

К сожалению, г-н Ассанж забыл упомянуть об одной важной детали. Убитые были членами «Мунгики». Это сатанистская секта, к которой могут принадлежать только представители племени кикуйю.

Секта отрицает христианство и требует возврата к традиционным африканским ценностям. Во что именно верят члены секты, сказать сложно, потому что наказание за разглашение тайны — смерть. Во всяком случае, известно, что они пьют человеческую кровь и приносят в жертву двухлетних детей. «Мунгики» занималась беспощадным рэкетом и сплошным террором — только в июне 2007-го в рамках своей кампании террора секта убила свыше 100 человек.

Джулиан Ассанж провел в Кении несколько лет и не мог не знать, что власти Кении прямо обвиняли Oscar Foundation в том, что она является ширмой для «Мунгики».

Что все это значит?

Как все это понять? Может быть, в Amnesty International на самом деле сидят скрытые сторонники «Мунгики» и по ночам приносят в жертву двухлетних детей?

Вряд ли. Во-первых, в «Мунгики» состоять могут только кикуйю. Во-вторых, члены сатанистского культа не могут быть одновременно членами «Аль-Каиды».

Может быть, Amnesty International и другие правозащитные организации — это просто блаженные, которые не могут перенести даже малейшего насилия? Вряд ли. Потому что хотя правозащитники активно критикуют тех, кто истребляет людоедов и террористов, они не торопятся прийти в тренировочный лагерь «Аль-Каиды» и проповедовать ненасилие там.

Откуда берется эта интеллектуальная трусость, необыкновенная неспособность к нравственной арифметике?

HRW

Франциск Ассизский дал обет вечной нищеты и проповедовал птичкам. Но уже при его преемнике францисканский орден стал одним из богатейших и вовсе не бескорыстных институтов Европы. С правозащитным движением к концу XX века произошло то же, что с францисканским орденом.

Старейшая и известнейшая из правозащитных организаций, Human Rights Watchs, была создана Робертом Бернстайном в 1978-м, чтобы следить за тем, как СССР выполняет Хельсинкские соглашения. Но в 1992 году СССР развалился, а HRW осталась жива. Более того, она только выросла; бюджет ее составляет десятки миллионов долларов, представительства находятся в 90 странах.

А 19 октября 2009 года произошел грандиозный скандал: восьмидесятилетний основатель HRW выступил в The New York Times со статьей, в которой упрекал HRW в измене принципам и последовательной поддержке ХАМАС и «Хезболлы», при постоянно пристрастном и несправедливом отношении к Израилю.

Два приема, которые HRW использует для постоянной критики Израиля, очень просты. Первый — это отказ от изучения причин конфликта. «Мы не изучаем причины конфликта, — говорит HRW, — мы изучаем, как стороны конфликта соблюдают права человека».

Здорово! Представьте себе, что вы — женщина, на которую в лесу напал маньяк, а вы сумели его застрелить. С точки зрения правозащитников из HRW, вы и будете виноваты.

Позиция «мы не изучаем причину» заведомо ставит агрессора-террориста, располагающего меньшими ресурсами, в выгодное положение по сравнению с государством, которое отвечает на террор.

Второй прием еще проще — это передергивание, умолчание и ложь. Так, в отчете 2007 года HRW заявила, что у «Хезболлы» нет привычки «использовать население как живой щит», и одновременно заявила, что у нее есть свидетельства о том, что израильская армия «намеренно делала своей мишенью мирное население». Когда в 2002 году эпидемия взрывов палестинских смертников достигла пика, HRW публиковала пресс-релизы о нарушениях прав человека Израилем. HRW понадобилось еще 5 месяцев, чтобы выпустить отчет по террористам-смертникам, и 5 лет, чтобы выпустить отчет о обстрелах Израиля с территории Газы.

В 2009 году HRW отправилась в Саудовскую Аравию, где собирала деньги на антиизраильские отчеты. Дело с правами человека в Саудовской Аравии обстоит несколько хуже, чем в Израиле. К тому же Саудовская Аравия является крупнейшим спонсором терроризма. Но HRW это не смутило.

Точно такую же позицию занимает HRW на Шри-Ланке, где правительственные войска борются против «Тигров освобождения Тамил-Илама», жесточайшей террористической организации, убившей десятки тысяч людей и использующей тамилов в качестве живого щита. При любой попытке наступления правительственных войск HRW немедленно заявляет о том, что правительственные войска наносят удары по мирным жителям.

Amnesty International

Вторая старейшая и известнейшая правозащитная организация — это Amnesty International. Ее основал в 1961 году адвокат Петер Бененсон; причиной основания послужила статья о двух португальских студентах, которых бросили в тюрьму на семь лет за то, что они «выпили тост за свободу». Amnesty следила за тем, чтобы узники совести в Европе были освобождены, а политические заключенные получали справедливый суд.

Но к началу 90-х узники совести в Европе перевелись, а между тем размеры Amnesty (как и францисканского ордена) только возросли: 2,2 млн членов в 150 странах. Возник вопрос: где взять узников совести, права которых надо защищать? Конечно, Amnesty вела кампании и за права женщин, и против глобального потепления, но все-таки, согласитесь, это не то: главный спрос у людей совестливых всегда будет на узников совести, причем желательно в Европе или в Америке: в Конго это как-то далеко и неинтересно.

И Amnesty отыскала своих узников совести: в Гуантанамо. Уже с 1986 по 2000 год страной, которой было посвящено наибольшее количество отчетов Amnesty, были США — 136 отчетов, на втором месте был Израиль. Такие милые государства, как Уганда или Конго, вовсе не входили в десятку самых главных нарушителей прав человека.

А после того как США объявили «войну террору», Amnesty тоже объявила свою кампанию: Counter terror with justice («Противостоять терроризму по закону». — Прим. ред.). И как вы понимаете, главным злодеем в этой кампании оказались не террористы. А те, кто с терроризмом борется. Кто больше борется — тот и больший злодей.

Из двадцати новостей этого раздела (по состоянию на 20 декабря 2010 года) одна касается Турции, одна — Ливии, одна — Йемена (Amnesty требует от Йемена stop sacrificing human rights as they confront Al-Qa’ida), еще одна — Пакистана (Amnesty возмущена тем, что пакистанские власти не защищают права человека в районах, занятых талибами, хотя очень трудно понять, как они могут это сделать. Ведь если пакистанские военные поведут наступление на талибов, то от них потребуют stop sacrificing human rights as they confront Al-Qa’ida). Еще две посвящены Великобритании, а остальные 14 — Гуантанамо, ЦРУ и США.

Трудно бороться против террора. Для этого надо ползать на брюхе по горам, прыгать с парашютом, рисковать жизнью. Хорошо и просто бороться за справедливость для террористов: для этого достаточно рассылать пресс-релизы о том, что в Гуантанамо творится «daily injustice» («ежедневное беззаконие») и что «president Obama’s administration has failed to match its words with concrete action when it comes to accountability and remedy for human rights violations committed in the name of «countering terrorism» («администрация президента Обамы оказалась не в состоянии подкрепить свои слова конкретными действиями, когда дело доходит до отчета о нарушениях прав человека, совершенных во имя «борьбы с терроризмом»).

Amnesty объясняет свою политику так: мы, мол, чаще пишем о развитых государствах, потому что положение дел в них является ориентиром для всего человечества. Боюсь, что реальное объяснение тут другое. Критиковать США куда безопасней, чем критиковать настоящих людоедов. Да и спонсоров для критики США найти гораздо легче.

Есть простая человеческая логика: волкодав — прав, людоед — нет. Есть логика правозащитников: волкодав не прав, потому что он нарушил права людоеда. А с людоеда мы спрашивать не будем.

Идеология международной бюрократии

Такое критическое отношение к собственной цивилизации в истории Запада существовало не всегда. В XVII–XIX веках Европа завоевывала мир и вовсе не переживала из-за нарушенных ею прав народов. Когда Кортес увидел кровавые жертвоприношения ацтеков, он не впал в умиление по поводу «уникальных местных обычаев», которые надо сохранить. Когда англичане отменили в Индии обычай сожжения вдов, им не пришло в голову, что они нарушают права этих вдов, желающих последовать за мужьями.

Время, когда это отношение появилось и, более того, стало почти общепринятым дискурсом для интеллектуальной элиты Запада, можно назвать совершенно точно: это 30-е годы, время, когда Сталин финансировал Коминтерн и строил планы завоевания всего мира. Вот тогда-то в большом количестве на Западе появились «полезные идиоты» (по выражению Ленина), которые обладали одним странным качеством: усердно критикуя «кровавый буржуазный режим», они почему-то в упор не замечали ГулАГа.

Это странное интеллектуальное поветрие продолжилось и дальше, например, во время войны во Вьетнаме. Левая элита изо всех сил обличала «зверства американской военщины». Тот мелкий факт, что войну начали не американцы, а коммунисты и что для вьетконговцев сплошной террор был просто тактическим приемом, — левые как-то не замечали.

Классическим примером тому может служить знаменитая фотография, сделанная фотографом Эдди Адамсом. На ней вьетнамский генерал Нгуен Нгок Лон пускает пулю в связанного вьетконговца Нгуен Ван Лема. Фотография облетела весь мир как символ жестокости империалистов. Правда, Эдди Адамс потом рассказал, что вьетконговца убили, вытащив из дома, где он буквально за минуты перед этим вырезал целую семью, — но это для левых было уже неважно.

Современное правозащитное движение на Западе идеологически выросло из крайних левых.

И если исторически крайние левые были пешками в руках тоталитарных режимов, то теперь либеральный фундаментализм стал пешкой в руках террористов и людоедов.

Идеалы FARC, «Аль-Каиды» или африканских каннибалов очень отличаются друг от друга. Одни хотят построить коммунизм, другие — царство Аллаха, третьи хотят вернуться к традиционным ценностям в виде колдовства и каннибализма. У них есть только одно общее: ненависть к нормальному западному государству. Эту ненависть значительная часть либеральных фундаменталистов разделяет с террористами.

«Так, собственно, чего беспокоиться? — спросите вы. — Если «борцы за мир» и «полезные идиоты» не смогли одолеть Запад, когда за их спиной стояли могучие тоталитарные спецслужбы, под силу ли им это сейчас?»

Проблема заключается в том, что еще полвека назад «борцы за мир» были в основном идеалистами, которых по мере надобности использовали тоталитарные режимы. Сейчас «борьба за права человека» превратилась в философию целого класса — класса международной бюрократии.

«Нефть в обмен на продовольствие»

Вот, знакомьтесь, знатный борец за права человека Дэнис Холидей, глава гуманитарной миссии ООН в Ираке, а потом — участник «флотилии Свободы», пытавшейся прорвать израильскую блокаду сектора Газа. После того как ООН отменила программу «Нефть в обмен на продовольствие», г-н Холидей сложил с себя полномочия, публично заявив, что ООН и Джордж Буш занимаются геноцидом против «невинного населения Ирака».

После этого г-н Холидей снял фильм о 500 тысячах иракских детей, которые умерли из-за нациста Буша. Когда журналист Дэвид Эдвардс спросил борца за права человека Дэниса Холидея, а не воровали ли лекарства иракские чиновники, Холидей даже возмутился: «there’s no basis for that assertion at all» («Нет никаких оснований для такого утверждения»).

Когда журналист Дэвид Эдвардс спросил, почему в то время когда иракские дети умирают без лекарств, на курируемых Холидеем складах ООН скопились десятки тысяч тонн не розданных лекарств, Холидей, не моргнув глазом, ответил, что эти лекарства надо давать в комплексе: «The warehouses have stores that cannot be used because they are waiting for other components that are blocked by the Sanctions Committee» («На складах есть запасы, которые не могут быть использованы, потому что ждут компонентов, заблокированных Комитетом по санкциям»).

Холидей был не единственным бюрократом в ООН, недовольным отменой программы «Нефть в обмен на продовольствие». Его преемник, Ханс фон Спронек, тоже ушел в отставку, публично воскликнув: «Как долго еще гражданское население Ирака будет подвергаться наказанию за нечто, чего оно не совершало?» Через два дня после отставки фон Спронека его примеру последовала глава World Food Programmе in Iran.

Странное дело. С точки зрения здравого смысла ответственность за насилие и нищету несут те, кто является причиной насилия и нищеты. В Ираке это был Саддам Хусейн. Но гуманитарные бюрократы из ООН поступали другим образом: ответственность за происходящее в Ираке они возлагали на весь мир, а не на кровавого диктатора, а сами в это время вместе с кровавым диктатором пилили деньги в рамках программы «Нефть в обмен на продовольствие».

И тут такая маленькая проблема: чтобы деньги можно было пилить, народ должен страдать.

Голод в Эфиопии

Голод в Эфиопии в середине 80-х вызвал необыкновенную активность гуманитарных организаций. Только в 1985 году концерт Live Aid, в котором участвовали Боб Дилан, Мадонна, Queen, Led Zeppelin, собрал в помощь голодающей Эфиопии 249 млн долларов. Концерт был организован Бобом Гелдофом, бывшим рок-певцом, ставшим еще более известным антрепренером, специализирующимся на помощи голодающей Африке. Еще сотни миллионов собрала организация Christian Aid.

Ничему миллионы не помогли: от голода умерло свыше миллиона человек. А в марте 2010 года разразился скандал: бывший эфиопский мятежник Арегави Берхе, поссорившись с бывшим главой мятежников, а ныне главой Эфиопии Мелесом Зенави, заявил BBC, что 95% гуманитарной помощи пошло на закупку оружия.

Его заявление вызвало бурю возмущения. Боб Гелдоф заявил, что в словах Берхе «нет ни грана правды». Макс Пеберди, представитель Christian Aid, заявил, что помощь никак не могла быть украдена, и даже в красках живописал, как он за наличные покупал зерно у торговцев.

В ответ один из боевиков, продававших у Пеберди зерно, рассказал, как он притворялся мусульманским торговцем. Звали боевика Гебремедин Арайя. По словам Арайи, под мешками с зерном лежали мешки с песком, и наличные, которые Арайя получил за зерно, тут же были переданы на закупку оружия.

Проблема голода в Эфиопии заключалась не только в том, что от него умерло свыше миллиона человек. Но в том, что и правительство, и мятежники намеренно переселяли людей, чтобы под предлогом их страданий выжать больше денег из НКО. Получение денег от НКО было не следствием, а целью этого намеренно устроенного голода.

То же самое происходит и в секторе Газа. ХАМАС (а до него ООП — Организация освобождения Палестины) держит население в нищете, чтобы пользуясь этой нищетой как моральным рычагом выбивать деньги у гуманитарных и бюрократических организаций. В результате ХАМАС и НКО становятся тем насосом, которым накачивают деньги из мира в сектор Газа, а нищета его населения — атмосферным давлением, благодаря которому насос работает.

Понятно, что при таком положении дел HRW и другие НКО будут всегда на стороне ХАМАС.

Ведь если господин Холидей и Ко предложат гуманитарную помощь народу Израиля, то их услуги не примут. Защиту народа Израиля обеспечивает государство Израиль, а не борцы за права человека. А государство Израиль не заинтересовано в том, чтобы превратить свой народ в бомжей, с помощью несчастий которых политическая элита будет вымогать и пилить деньги.

Часть истеблишмента

Вот это, пожалуй, самое опасное. Либеральные фундаменталисты, точно так же как климатические алармисты, позиционируют себя как противники истеблишмента. На самом деле они давно являются интегрированной частью истеблишмента, при этом самой злокачественной его частью — международной бюрократией.

Мы часто ругаем государство и бюрократию. Но государство, какое ни есть, заинтересовано в защите своих граждан и решении их проблем. Международная бюрократия не несет ответственности ни перед кем.

Нам говорят, что гуманитарные организации помогают там, где есть голод и насилие. Но на практике происходит ровно обратное: там, куда приходят гуманитарные организации, голод и насилие длятся вечно.

Поэтому правительства, пытающиеся справиться с террористами, как в Колумбии, неизменно оказываются главным объектом критики защитников прав человека.

И, наоборот, союзниками НКО становятся самые страшные режимы — такие как в секторе Газа или в Эфиопии — не способные организовать в своей стране экономику, но способные на организацию насилия и голода с целью получения денег от международного сообщества.

Борьба за права человека привела к появлению нового вида терроризма: это террористы, которые, как ХАМАС, не столько стремятся уничтожить чужих детей, сколько стремятся сделать так, чтобы ответный израильский удар уничтожил гораздо больше палестинских детей. Борьба за права человека привела к новому виду псевдогосударства: это жуткие анклавы, управляемые чудовищными режимами, которые не выжили бы в нормальном мире и были бы завоеваны или уничтожены. Но деньги от НКО и запрет на войну против таких анклавов позволяют держать их население в нечеловеческих условиях, а их элите — пользоваться абсолютной властью.

Заключение

Основной тезис human rights movement очень прост. Надо защищать права человека, кем бы он ни был. Я должна сказать, что этот тезис порочен по своей сути. Он противоречит основной аксиоме человеческого поведения: зло должно быть наказано. Человек должен делать выбор.

Он противоречит всему, чему нас учат о герое, добре и зле мифы и литература. С точки зрения прав человека Геракл не герой, а военный преступник. Он не соблюдал права Лернейской гидры и права царя Диомеда, скармливавшего людей своим лошадям.

С точки зрения прав человека Одиссей — военный преступник; без суда убил Полифема, причем вторгшись на его, Полифема, территорию. Тезей, Персей, Зигфрид, Ёсицунэ — все они преступники. Гильгамеша надо судить в Гааге, а принца Гамлета, убившего без суда своего отчима, внести в черные списки Amnesty International.

Всех, кого человечество называет героями, правозащитники должны считать военными преступниками.

Защита прав человека ставит крест на самом понятии войны, ибо война — это когда убивают без суда. Это, конечно, хорошо, отказаться от войны, но что делать, если от нее не отказывается ваш противник? Если мне не изменяет память, это не американские шахиды на арабских «Боингах» врезались в Каабу, дело было немного наоборот.

Если бы во времена Второй мировой существовал CNN, то союзники никогда бы не выиграли у Гитлера. «После дрезденских бомбардировок с экранов не сходил бы Геббельс с трупами дрезденских детей на руках», — заметил мне ехидно Гарри Каспаров в частном разговоре.

Если всякую войну признавать нарушением прав человека, это приводит к удивительному следствию: виноватой становится защищающаяся сторона. Ведь, согласитесь, это логично: если не отвечать на нападение, то и войны не будет. Значит, виноваты не те, кто напал, а те, кто вздумал защищаться.

У либеральных фундаменталистов благие намерения. Но благими намерениями вымощена дорога в ад. Мы 70 лет жили в стране, у которой тоже были благие намерения. Эта страна строила коммунизм и обещала всем бесплатное образование и бесплатную медицину. Но в реальности бесплатная медицина оборачивалась хлевом вместо больницы. Некоторые замечательные принципы в реальности оборачиваются своей противоположностью. Принцип «надо защищать права каждого человека» — один из них.

Но этого мало. Очевидно, что если суда над тем или иным человеком не было, или нам кажется, что права его были не соблюдены должным образом, то в отношении этого человека мы должны руководствоваться здравым смыслом.

Не тут-то было. Защита прав человека на деле превращается в защиту прав террориста. Правозащитники не руководствуются ни здравым смыслом, ни реальностью. С их точки зрения, все, что говорит террорист, — это заведомая правда, а все, что говорит государство, — это ложь.

В результате террористы создают целые подразделения для вранья правозащитникам. Более того, они меняют тактику. Если раньше террористы использовали собственных женщин и детей в качестве живого щита, то теперь они намеренно вызывают на них огонь. Теперь целью ХАМАС, размещающего свои ракеты на крышах школ и многоквартирных домов, является сделать так, чтобы израильтяне ответным ударом по огневой точке уничтожили как можно больше гражданских лиц.

Почему правозащитные НКО верят любому утверждению террориста? Почему они верят члену «Аль-Каиды» Моаззаму Беггу, хотя он заведомо врет?

Потому что правозащитное движение стало идеологией международной бюрократии. В секторе Газа пятилетние дети учатся маршировать с автоматами; им показывают мультфильмы о том, как надо убивать евреев. ХАМАС держит население сектора в полной зависимости; любой бизнес обложен данью в пользу ХАМАС, во время операции «Литой свинец» члены ХАМАС не подбили ни одного израильского танка, не сбили ни одного вертолета, но они использовали это время для того, чтобы арестовать и казнить свыше ста членов ФАТХ. Они нашли время для того, чтобы пытать этих людей в своей штаб-квартире, устроенной в госпитале в Рафахе, откуда выгнали больных и раненых.

ХАМАС требует уничтожения государства Израиль и всех евреев и говорит, что если Израиль не согласен, это означает, что он не склонен к компромиссам. Почему же защитники прав человека обыкновенно стоят на стороне ХАМАС, а не на стороне Израиля?

Потому что они вместе с ХАМАС осваивают деньги.

Защита прав человека, став общеупотребительным дискурсом, вошла в удивительное противоречие со здравым смыслом. Книги и фильмы учат нас одному, новости — другому. В новостях нам сообщают, что «Гарри Поттер убил лорда Вольдеморта без суда и следствия» и что «в ходе войны Поттера с Вольдемортом погибли тысячи людей и произошли десятки самоубийств и катастроф». Не считая нужным упоминать, что за катастрофы-то отвечает Вольдеморт.

Терроризм — это новая разновидность варварства. Варвар уважает только силу, поэтому цивилизация должна быть сильнее варвара. Если она будет просто богаче или безопасней — это ничего не значит. Цивилизация должна быть сильней.

Нам говорят: «Мы должны защищать права любого человека, потому что если сегодня правительство нарушит права Анвара аль-Авлаки, то завтра оно нарушит ваши права».

Но, господа, это демагогия! «Сегодня он танцует джаз, а завтра родину продаст». Если Гарри Поттер уничтожил без судебного процесса лорда Вольдеморта, это не значит, что завтра он испепелит без суда и следствия Гермиону Грейнджер.

Нам говорят: «Каждый человек, даже очень плохой, имеет право на суд». Но в ситуации, когда суд невозможен, это оборачивается безнаказанностью террористов.

Горе миру, в котором вместо героев, борющихся со злом, останутся одни правозащитники, борющиеся с героями.

«Компромисс по отношению к злу есть преступление», — сказал Томас Манн по поводу фашизма. Добавлю: защита прав лорда Вольдеморта есть нонсенс.

Волкодав — прав. Людоед — нет.

Ждем откликов

обозреватель «Новой»

24.03.2011

Содержание темы:
01 страница
01. Азеф в юбке. Инсинуации Латыниной
02. Human Rights Watch. Ответ
03. Александр Подрабинек. Не фундаментализм, а коррупция
04. Друг истины и Платона. Претензии к Подрабинеку
05. "Эхо Москвы". Код доступа
06. Азеф в юбке. Партия трех оболов. Часть 1
07. Азеф в юбке. Партия трех оболов. Часть 2
08. Азеф в юбке. Качество оппозиции
09. Азеф в юбке. Bечные ценности для Владимира Путина
10. Азеф в юбке. Пожар в Ухте: история фальсификации
02 страница
11. Азеф в юбке. Восточные Singapore: The brave future world
12. Азеф в юбке. Singapore: The brave future world - 2
13. Игорь Гуковский. Всеобщее избирательное право в США 19 века
14. Азеф в юбке. Код доступа
15. Азеф в юбке. Код доступа
16. Азеф в юбке. Код доступа
17. Азеф в юбке. «Европа, ты офигела!»
18. Alexandr_ Cammina. Ответ Азефу в юбке
19. Николай Кавказский. Европа – курс влево
20. Falanster. Латынина, ты офигела
03 страница
21. Marsel_izkazani.
22. Monkeyfree
23. Алексей Цветков. Дар Ариадны
24. Victor Anatolyevich. Европа ли офигела?
25. Николай Руденский. Главное чтобы человек был плохой
26. Николай Руденский. Закономерное сближение
27. Старый развратник капо ААВ-старший. Клинч великой и непобедимой Юлии Латыниной с заранее подобранным соперником
28. Леонид Пайдиев. Маски приоткрываются.
29. 1gatta_felice. Всероссийская трынделка, светоч разума или просто дура?
30. Nedostreljani. РАМЗАН И ЮЛИЯ
04 страница
31. Виктор Мартинович. Ну и публикация из Белгазеты
32. Юрий Чеботарев. Всякая селедка – рыба, но не всякая рыба – селедка, или демократия по-латынински
33. Азеф в юбке. Принцип безнаказанности
34. Азеф в юбке. Бл@дское решение
35. Андрей Пионтковский. Лицензия на измену
36. Азеф в юбке. Что я говорила в 2007 году
37. Азеф в юбке. Не люблю я права человека, что уж тут поделать.
38. Marcus Porcius Cato. Мой комментарий
39. Азеф в юбке.
40. Друг истины и Платона
05 страница
41. Швыряется, чем умеет. 01.05.2014, 17:03
41.
41.
41.
41.
41.
41.
41.
41.
41.
10 страница
91. Азеф в юбке. Проповедь о светских религиях. Почему массы верят в то, что легко опровергается опытом
92. Азеф в юбке. Если мы не Запад, то кто мы?
93. Азеф в юбке. Юрий Фельштинский. Кровавый сентябрь
94. Азеф в юбке.
95. Сергей Алексашенко. Ну, зачем Вы так, Юля?
96. Азеф в юбке. Либеральный большевизм
97. Азеф в юбке. Почему в России богатые могут давить бедных
98. Азеф в юбке. Если мы не Запад, то кто мы?
99. BBC.Русская служба. В статье Латыниной в "Новой газете" нашли экстремизм
100. Александр Скобов. Солидарность с Юлией Латыниной
11 страница
101. Азеф на велосипеде. О задержании кокоса по подозрению в магическом воздействии на избирателей, или Проблемы демократии на Мальдивах
102. Азеф на велосипеде. В терактах виновата слабая Европа
103. Азеф на велосипеде. Fact hiding commissions
104. Политикус.Ru. Латынина: «Я бы кинула кусок асфальта в омоновца...»
105. Азеф на велосипеде. Зачем Путину Папа?
106. Игорь Яковенко. Демократия всем мешает
107. Азеф на велосипеде. Михаил Ходорковский: химия и жизнь
108. Азеф на велосипеде. Тахарруш по-российски
109. Азеф на велосипеде. О сносе торговых фавел
110. Азеф на велосипеде. Теракт, а не сумасшествие
11 страница
#111. Азеф на велосипеде. Патриарх Кирилл и его слова — в многовековом тренде. 26.03.2016, 17:01
#111. Азеф на велосипеде. В России вводят налог на воздух
#111.
#111.
#111.
#111.
#111.
#111.
#111.
#120.
13 страница
#121. Почти хокку. Продолжение

[Human Rights Watch]

http://www.novayagazeta.ru/data/2011/063/23.html

Мы не судим о «правоте» сторон

25 марта этого года «Новая газета» опубликовала статью Юлии Латыниной «Защита прав людоеда, или Либеральный фундаментализм», где автор, в частности, пишет, что теракты по сути своей — это крайняя форма отрицания прав человека. Латынина настаивает на том, что правозащитное движение должно рассматривать и оценивать не только действия государственных структур, которые с терроризмом борются, но и действия самих террористов. С обоими утверждениями мы в «Хьюман Райтс Вотч» (ХРВ) полностью согласны. Правда, к сожалению, госпожа Латынина со всей очевидностью позабыла самый важный принцип, лежащий в основе концепции прав человека: эти права есть у каждого человека вне зависимости от того, что он собой представляет. Известный подход «одни равнее других» здесь абсолютно недопустим, поскольку подрывает важнейшую идею неотъемлемости прав человека.

Этот текст Латыниной, как и много других ее статей, написан живо, изящно и кому-то покажется убедительным. Тем не менее аргументация автора тенденциозна, а множество приводимых в доказательство «фактов» не имеют к реальности ни малейшего отношения. Eдинственное, что побудило нас в данном случае отвечать Латыниной, — это уважение «Хьюман Райтс Вотч» к «Новой газете», с которой мы много лет сотрудничаем. Не хочется, чтобы у читателей «Новой», знакомых с нами прежде всего по работе в России и ближнем зарубежье, сложилось превратное представление о ХРВ и о том, что она делает в других странах.

Начнем с элементарного: авторитетное заявление Латыниной о том, что ХРВ старейшая в мире правозащитная организация с офисами в 90 странах, конечно, лестно… Но и структура мы не старейшая, и офисов у нас на порядок меньше. Впрочем, важнее другое: Латынина намеренно или по незнанию допустила целый ряд концептуальных искажений, говоря о правах человека и правозащитной работе.

Юлия Латынина обвиняет ХРВ в том, что организация якобы освещает ситуацию в Израиле однобоко, не рассматривая причин израильско-палестинского конфликта. Это, кстати, неправда — ХРВ анализирует причины конфликта, чтобы рассматривать зафиксированные в регионе нарушения прав человека в соответствующем контексте. В то же время мы принципиально не позволяем себе солидаризироваться с той или иной стороной конфликта, выносить оценочные суждения о «правоте» сторон, о том, «кто первый начал» и у кого больше морального авторитета. Другими словами, мы не оцениваем, кто хуже и кто лучше, иначе просто не смогли бы выполнять свою работу. Наша основная задача — защитить гражданское население, минимизировать наносимый ему урон. Она невыполнима, если не соблюдать нейтралитет, не сохранять беспристрастность. К слову, работа ХРВ в период вооруженных конфликтов приносит осязаемые положительные результаты. Например, мы возглавляли коалицию неправительственных организаций, недавно добившихся запрета кассетных бомб. Наши своевременные сообщения об использовании израильскими силами в Газе белого фосфора в значительной степени сподвигли Израиль прекратить применение этого оружие неизбирательного поражения в населенных зонах.

Юлия Латынина считает, что мы не признаем за государствами права на самозащиту. Снова не так. Мы признаем это право, только наша задача заключается в том, чтобы заставить государства придерживаться собственных обязательств соблюдать «законы войны». Кроме того, мы поднимаем проблему нарушения международного гуманитарного права боевиками и другими негосударственными формированиями.

В статье автор обвиняет «Хьюман Райтс Вотч» в избирательном, предвзятом освещении конфликтов. С учетом тенденциозности самого текста подобное обвинение выглядит не совсем уместно, однако мы готовы отнестись и к нему серьезно. Любой желающий выяснить, насколько полно и разносторонне мы освещаем проблематику прав человека и ответственности политических акторов за те или иные нарушения, может ознакомиться с докладами на нашем сайте www.hrw.org, сравнить их с материалами госпожи Латыниной и сделать собственные выводы.

Заявления ХРВ о положении с правами человека в том или ином регионе, включая Израиль и оккупированные территории, основаны на четко выверенной исследовательской методологии и скрупулезном правовом анализе. Здесь нет места предвзятости, о какой бы стране ни шла речь из всех девяноста, где мы работаем (и в большинстве которых у нас, увы, нет никаких офисов). Нас нередко обвиняли в предубежденности в отношении правительств и незаконных вооруженных формирований — к примеру, в связи с нашими материалами по Китаю, Конго, Эфиопии, Колумбии, Израилю, Марокко, России, Шри-Ланке, Венесуэле, Зимбабве… всего не перечислить. Нас обвиняли в том, что мы предвзяты к тому, что делают «Хезболла» или «Тамильские тигры». Но, как правило, нашим критикам не удается опровергнуть факты, задокументированные в докладах ХРВ. А факты сильнее голословных обвинений.

Жаль, что Юлия Латынина вводит читателей в заблуждение: ХРВ не поддерживает ни ХАМАС, ни «Хезболлу». Чтобы это понять, достаточно ознакомиться с нашим анализом действий этих организаций и зафиксированных нами нарушений прав человека. Последний материал на эту тему был опубликован ХРВ менее месяца назад. В целом довольно забавно, что за неделю до выхода статьи в «Новой», в которой ХРВ обвиняется в симпатии к ХАМАСу, наша организация публично критиковала ХАМАС за нарушения прав палестинцев, проживающих на контролируемых им территориях.

Что до инсинуаций о фандрайзинге ХРВ в Саудовской Аравии, мы собирали там средства не на «антиизраильские отчеты», а на работу по всему миру. ХРВ принимает только частные пожертвования, и мы убеждены, что граждане должны иметь возможность поддерживать права человека и деятельность ХРВ независимо от того, насколько их правительство замарало себя нарушениями международных обязательств. Взаимодействие с группами поддержки в разных странах — включая, кстати, и Россию — для нас естественное занятие, и это делается на благо прав человека.

То, как Латынина описывает работу ХРВ по Шри-Ланке, откровенно искажает реальность. Мы жестко критиковали и «Тамильских тигров», и шриланкийские власти за грубые нарушения «законов войны». И раз Латынина подозревает нас в симпатиях к «Тамильским тиграм», значит, наш 80-страничный доклад об использовании «тиграми» детей в качестве солдат, о политических убийствах и вымогательстве у диаспоры денег на военные операции каким-то образом прошел мимо нее. Да, ХРВ указывала на ответственность правительства Шри-Ланки за многие преступления, включая массовые убийства мирных жителей, но и «другую сторону медали» не игнорировала. Остается лишь посетовать, что у Юлии Леонидовны не нашлось времени ознакомиться с нашими текстами, например, докладом 2006 года, в котором жестко раскритикованы обе стороны конфликта, и в результате она ввела в заблуждение своих читателей.

Права человека нарушают и диктатуры, как Саудовская Аравия, и демократические государства, как США. Вопрос о нравственном равновесии тут не стоит. Естественно, в таких разных странах положение с правами человека очень различно. Наличие независимой прессы и свободных выборов, безусловно, не означает, что права тех или иных категорий граждан не могут быть нарушены. Все же предоставим не одной Юлии Латыниной судить, заслуживают ли внимания проблемы с соблюдением прав человека в демократических странах. Каждый, чьи права нарушены, нуждается во внимании и помощи. ХРВ подробнейшим образом документировала нарушения прав человека в закрытых обществах, например, в Саудовской Аравии, Северной Корее, Бирме, Вьетнаме, Узбекистане и Сирии, но мы не можем игнорировать и того, что происходит в США, России, Бразилии, Южной Африке и т.д. Ведь и в этих странах есть люди, нуждающиеся в восстановлении своих прав.

Рейчел Денбер,
директор отдела по Европе и Центральной Азии,
«Хьюман Райтс Вотч»

14.06.2011

[Александр Подрабинек]

http://www.novayagazeta.ru/data/2011/040/30.html

Я все ждал, кто же поднимет перчатку, которую бросила правозащитникам Юлия Латынина. Никто не поднял. Я эту перчатку тоже поднимать не буду, но переложу ее в другое место

Безнравственная арифметика

В статье Латыниной «Защита прав людоеда, или Либеральный фундаментализм» («Новая газета» №31 от 25 марта 2011) много правды. Правозащитники знают это не хуже нее, но молчат, скованные корпоративной солидарностью. Латынина, как проницательный журналист, совершенно верно определила левый дискурс в европейском правозащитном движении. Это так. Экологические и правозащитные организации тяготеют к левым, живущим антиамериканизмом и неразделенной любовью к социализму. В арабо-израильском конфликте они с жаром защищают палестинцев и сквозь зубы — евреев. Они проливают крокодиловы слезы по заключенным Гуантанамо и Абу-Грейба, которых пытают слишком громкой музыкой и зрелищем обнаженных белых женщин, что для правоверного мусульманина якобы непереносимо. В любом московском КПЗ все, включая мусульман, будут кататься по полу от хохота, если узнают, что именно это и называется пыткой. Там о пытках знают гораздо больше — притом о настоящих, а не высосанных из пальца.

Это верно, что ведущие европейские и международные правозащитные организации распределяют свое внимание совершенно непропорционально значимости событий, то есть массовости и жестокости происходящего. Примеров множество, и есть очень показательные.

Несколько лет назад делегация весьма прогрессивных американских женщин посетила в сопровождении журналистов тюрьму Гуантанамо. Американские женщины страшно возмущались порядками в тюрьме, о чем, конечно, из свободной прессы моментально узнал весь мир. Что такое тюрьма Гуантанамо, расшифровывать не надо. Все сразу понимают, что речь идет о тюрьме на американской военной базе на Кубе. Между тем в провинции Гуантанамо есть настоящая тюрьма, куда не пускают ни зарубежные делегации, ни журналистов и даже родственники политзаключенных получают там свидание со своими родными с большим трудом. Но это кубинская тюрьма, а не американская. Диссидентская организация родственников кубинских политзаключенных «Женщины в белом» попросила американских женщин посетить и кубинскую тюрьму. Прогрессивная делегация просьбу попросту игнорировала. Это их не заинтересовало. Не буду говорить о мотивах, только факты.

Другой случай — иракская тюрьма Абу-Грейб в 30 км от Багдада. Кто не помнит грандиозного скандала, вызванного издевательствами американских военнослужащих над заключенными-террористами, которых раздевали, а развратные американки в военной форме позировали с ними в непристойных позах? Об этом с возмущением писала вся мировая пресса, попутно осуждая США за вмешательство во внутренние дела Ирака. А много ли людей помнят или хотя бы знают, какие пытки практиковались в Абу-Грейбе при Саддаме Хусейне, каковы были условия содержания в этой же самой тюрьме? Даже сами иракские власти признавали, что тюрьмы слишком переполнены, но проблему эту они решали одним способом — массовыми казнями. В 1984 году в Абу-Грейбе было казнено 4 тыс. заключенных, а в 1997—1999 годах в рамках кампании «чистки тюрем» — еще 2,5 тыс. человек. Казни проводились два раза в неделю, по средам и воскресеньям. Это не считая приведения в исполнение приговоров, из которых вырывание языка за хулу на Саддама Хусейна было не самым худшим*. Тогда во всем мире не было такого скандала, как в случае с американскими фотографиями. Опять же не буду говорить о причинах, только факты.

Подобных случаев в дополнение к тому, о чем пишет Латынина, можно рассказать немало. О программе ООН по помощи Северной Корее продовольствием, которое все без остатка уходило партийным чиновникам и генералитету, а простые корейцы жевали траву, ловили грызунов и умирали от голода. О помощи Евросоюза военной хунте в Лаосе, которая была не в состоянии прокормить всех своих заключенных и получала за это от сердобольных европейцев примерно по 5 долларов в день на каждого зэка, а кормила раз в день отваром из капустных листьев с мышиными хвостиками в миске. Надо ли удивляться, что тюрьмы в Лаосе всегда были переполнены? Это же золотое дно!

Понятно, что преувеличенная забота об одних и полное равнодушие к другим возмущают человеческую совесть и задевают чувство справедливости. Но справедливо ли обвинять в этом все правозащитное сообщество? Оно ведь не есть что-то однородное и централизованное. Оно состоит из людей и организаций, разных как по характеру деятельности, так и по ее длительности.

Левый дискурс

В старых правозащитных организациях давно образовался свой менеджмент, который считает сам факт своего существования уже большим достижением в защите прав человека.

Поясню на примере любимой Латыниной «Международной амнистии». За 50 лет своего существования она стала солидной международной организацией, со многими наградами, включая Нобелевскую премию мира, с обширными связями и разносторонней правозащитной деятельностью. Левый дискурс, о котором пишет Юлия Латынина, обнаружился с самого начала — первым генеральным секретарем «Международной амнистии» стал один из бывших руководителей Ирландской республиканской армии Шон Макбрайд. В 1973-м Макбрайд был вице-президентом на Всемирном конгрессе мира в Москве, а в 1976-м ему была присуждена Ленинская премия «За укрепление мира между народами». Казалось бы, в комментариях нет необходимости.

Между тем, «Международная амнистия» занималась исключительно важной и полезной деятельностью, поддерживая политзаключенных в разных странах. И это была реальная поддержка: свидетельствую, как один из получавших ее в годы заключения. Противоречие разрешается просто: в «Международной амнистии» есть штаб-квартира в Лондоне — Международный секретариат, а есть ячейки по всему миру, в деятельности которых на сегодняшний день принимают участие почти 3 млн. человек. Верхушка организации может дышать левыми идеями, тайно ненавидеть Америку и сочувствовать левым революционерам, но она не может заставить делать то же самое всех своих членов. Это невозможно. Небольшие ячейки, по нескольку человек берут под свою опеку политзаключенного из другой страны и заботятся о нем и его семье все время, пока он сидит. Так было с самого начала, как это было задумано адвокатом Питером Бененсоном, так продолжается и сейчас. Они и есть правозащитники.

Настоящая правозащитная деятельность — это работа многочисленных ячеек, а не флирт правозащитных чиновников с сомнительными людьми, организациями и правительствами. Конечно, репутация страдает, но дело все равно делается. Увы, ко всякому благородному начинанию со временем примазываются дельцы, мечтающие уютно устроиться и стричь купоны. Иногда им это здорово удается.

Однажды по просьбе своих кубинских друзей я пытался договориться с лондонской штаб-квартирой о создании на Кубе группы «Международной амнистии» — диссиденты в Гаване были готовы идти на этот риск. Международный секретариат остался к этой просьбе глух. И не удивительно. Работавшая тогда в лондонской штаб-квартире одна моя знакомая рассказывала, что сотрудники отдела по Центральной Америке открыто восхищаются Фиделем Кастро и кубинским социализмом, а в свой отпуск ездят на Кубу отдыхать. Однако при этом кубинские диссиденты получают поддержку от групп «Международной амнистии», которые их опекают. Не из Лондона, а из разных стран мира.

Правозащитная коррупция

В правозащитном движении сложилась своя номенклатура, интересы которой действительно весьма далеки от правозащитных. При этом они часто представляются лицом правозащитных организаций, что безмерно эти организации дискредитирует, но настоящей правозащитной деятельностью занимаются рядовые участники движения. Поэтому Юлия Латынина не права, когда мажет всех правозащитников одной краской, преимущественно красной. Они — разные. Говорить, что правозащитное движение себя исчерпало, потому что появились правозащитные дельцы, —это все равно как утверждать, что свобода слова не нужна, потому что имеются продажные журналисты. Везде есть свой мусор, своя плесень — никуда от этого не деться.

Не то же ли самое происходит и в России, где хорошо прижившиеся на хлебных местах правозащитники с удивительной ловкостью совмещают правозащитную деятельность с участием в работе госструктур — различных советах при силовых министерствах, общественных палатках и государственных уполномоченных? Забыты представления о конфликте интересов и о том, что источником нарушений прав человека всегда является власть. Однако же есть и настоящие правозащитники, не прикупленные кремлевскими грантами и красными корочками солидных учреждений. Хотя, по моим наблюдениям, их становится все меньше.

Сближение правозащитников с властями, идеологически или организационно, — это не либеральный фундаментализм, это правозащитная коррупция. Отсюда и появляются в списках узников совести боевики террористических движений, религиозные фанатики, городские партизаны и прочие революционеры и романтики насилия. Устоять перед коррупцией тяжело. Говорят, единственное средство против нее — развитое гражданское общество и свободная печать. Но многие ли готовы оппонировать правозащитникам с их же правозащитных позиций?

Утверждать, что правозащитное движение превратилось в свою противоположность, нельзя и еще по одной причине. Юлия Латынина пишет о ситуации с правозащитным движением в открытом обществе, на Западе, но существуют еще и закрытые общества. Там тоже есть правозащитное движение, и там правозащитники за свою деятельность платят свободой, а иногда и жизнью. Они тоже часть всеобщего правозащитного движения — не такая слышная, не такая состоятельная, не такая многочисленная, но, безусловно, гораздо более важная, чем все остальные, вместе взятые. Обвинять их заодно с западными правозащитниками в либеральном фундаментализме по крайней мере некорректно. Думаю, Юлия Леонидовна просто не учла их в своих рассуждениях, но надо помнить, что они существуют.

Кроме того, есть и на Западе немало вполне приличных правозащитных организаций, успешно действующих и не коррумпированных властями. Не буду называть тех, кого знаю, чтобы не обидеть остальных.

Хорошим — суд, плохим — могила

Убеждение Латыниной в том, что защита прав любого человека, даже мерзавца, препятствует наказанию зла, противоречит логике устройства современного цивилизованного общества. Ключевой вопрос здесь — кем должно быть наказано зло? Если отдельным человеком на основании собственных убеждений и впечатлений, то тогда правы Одиссей, Гарри Поттер и любой другой вымышленный или реальный герой, вершащие правосудие от своего имени. Здесь не нужен закон, не нужна юстиция — пришел, увидел, наказал.

Если же зло должно наказываться судом, то и злодей, и герой должны иметь равные права, чтобы доказывать чью-то вину или свою невиновность. Потому что окончательно станет ясно, кто носитель зла, только после приговора, а до него кто же именно должен иметь какие-либо преимущества? В этом и состоит презумпция невиновности.

Я сомневаюсь, что Юлия Латынина станет отстаивать как наилучшую версию государственного устройства, лишенного юстиции. Хотя бы потому, что терроризм она считает новой разновидностью варварства, а отказ от юстиции — это возвращение к варварским временам. Права террориста нуждаются в защите прежде всего потому, что до окончания справедливого судебного разбирательства нельзя с уверенностью сказать, террорист ли он и велика ли его вина. Разве мало сегодня случаев на Кавказе, когда силовики убивают мирных граждан, подкидывают к трупам оружие и объявляют убитых террористами? Это пример разбирательства без суда.

«Защита прав человека ставит крест на самом понятии «война», ибо война — это когда убивают без суда», — пишет Латынина. Я бы сказал, что это война ставит крест на защите прав человека. Более того, война ставит крест вообще на правосудии и называет это законом военного времени. Война — это разрешение убивать, при этом убийства не только не расследуются, но и поощряются государством. Ничего хорошего в этом нет, войну это не возвышает, а права человека не дискредитирует. И Латынина права, что отказаться от войны не всегда возможно, но это не умаляет значение прав человека в мирной жизни. Да и в военное время воюющие стороны иногда стараются соблюдать установленные правила ведения войны. Однако вообще отрицать права человека на том основании, что они бездействуют во время войны, так же абсурдно, как пытаться приспособить современные понятия о правосудии и состязательном процессе к античным мифам или сказочным баталиям. Слишком велика условность таких сравнений.

Статья Юлии Латыниной очень полезна. Она дискуссионна и, как верно заметил в предисловии к ней Дмитрий Муратов, направлена на свержение моральных табу. Всегда полезно подвергнуть сомнению устои. Однако Муратов не прав в другом — В.В. Путину эта статья вряд ли понравится. 10 лет этот человек старался встроить российское правозащитное движение в вертикаль власти и добился в этом деле немалых успехов. Статья же Юлии Латыниной обнаруживает неприглядные стороны правозащитного движения и заставляет задуматься о подлинной стоимости наших сегодняшних ценностей.

__________

* Из отчета «Смертная казнь и иные наказания при Саддаме Хусейне». Организация «Не троньте Каина», 2003 г.

обозреватель «Новой»

15.04.2011

[Друг истины и Платона]

Подрабинек бы мне обьяснил у него то какой дискурс. Я ведь его обвиняю по сути в том же в чём Латынина обвиняет правозащитников. Только она называет это либеральным фундаментализмом, а я избирательным гуманизмом. И он есть этот избирательный гуманизм. В том числе и у Подрабинека. Я не буду приводить примеры такого избирательного гумнизма Подрабинека, он знает об этом. Я ему сообщал.
А вот за какие инсинуации Латыниной ей хотят премию присудить.

EchoMSK : Номинанты на премию
"ПолитПросвет" 2011 года

11. Юлия Латынина - программа «Код доступа», радиостанция «Эхо Москвы», Москва.
Программы:
Выпуск за 08.05.2010
Выпуск за 07.05.2011

[EchoMSK]

http://www.echo.msk.ru/programs/code/787479-echo/

Ведущие: Латынина, журналист Юлия | Время выхода в эфир: сб, 19:08

Передача: Код доступа Суббота, 25.06.2011

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина, +7 985 970-45-45 – это наши смски. И естественно вы можете смотреть нас на iPhone’ах, iPad’ах и прочих устройствах с помощью компании Сетевизор. На этой неделе отмечали 70 лет 22-му июня, дню начала Великой Отечественной войны. Это полностью фиктивная дата. Что произошло 1 сентября 1939 года? 2 тоталитарные державы начали Вторую мировую войну, договорившись за неделю до этого о том, как разделить Европу. Что произошло 22 июня 1941 года? В этот день Гитлер нанес удар Сталину, готовившемуся нанести удар Гитлеру.

Еще раз. Война, в которой СССР потерял 28 миллионов человек, началась не 22 июня. Она началась для СССР 17 сентября 1939 года, когда советские войска вошли в Польшу и разделили ее вместе с Гитлером, и даже принимали совместные парады под Брестом, под Львовом.

И, вот, когда смотришь на все, что происходило на этой войне, то видишь, что она рассыпается, ткань истории рассыпается под внимательным взглядом изучающего точно так же, как рассыпается эта фиктивная дата. Какое событие ни возьми, на поверку оказывается не тем, чем его представляет официальная историография. Возьмешь героев, нам говорят о подвигах 28 панфиловцев у разъезда Дубосеково. Неправда: часть панфиловцев осталась в живых, не было никакого комиссара, который кричал «Ребята, отступать некуда – за нами Москва» и отступили. Кто-то там из панфиловцев даже оказался потом в плену, даже оказался гитлеровским полицаем.

Героем называют Зою Космодемьянскую. Действительно, это фанатичная девушка, которая кричала перед смертью «Нас 150 миллионов – всех не перевешаете». Но проблема заключается в том, что подвиг ее был несколько странного свойства: она сжигала в соответствии с приказом Сталина от 17 ноября крестьянские дома. И насчет 150 миллионов. По крайней мере, некоторая часть из этих 150 миллионов, те крестьяне, дома которых она сожгла, прибежали в полицейский участок и пытались ее там расцарапать.

Вот, осада Ленинграда. 125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам. Вот, Марк Солонин в своей последней книжке в маленькой очень статье о блокаде Ленинграда только коснулся этой темы. И сразу вся краска поползла с нее, и выяснилась масса совершенно простых и очевидных вопросов. Вопрос первый. Ну как же? Вот, американцы наладили снабжение Западного Берлина по воздуху во время блокады. Ленинград не надо было снабжать по воздуху – там была вода. Водный транспорт не в разы, а в 100, а то и в 1000 раз вместительнее самолетного, грузоподъемнее. Достаточно было раз в день баржу пускать по этой воде. А потери там были небольшие – потери были 4% тонуло от гитлеровского огня, это ничтожные потери для войны. И город был бы, ну, во всяком случае, не 125 блокадных грамм. «А вот, - говорит Солонин, - есть сведения, что из Ленинграда вывозили продовольствие перед блокадой». Ну, в рамках, видимо, все тех же сталинских приказов, что, наверное, город собирались сдать и хотели, чтобы там ни грамма хлеба не оказалось. «А, вот, - говорит Солонин, - такой-то флот стоял на озере». А куда ж флот делся? А его эвакуировали, чтобы не достался врагу. Как это флот эвакуировали, баржи эвакуировали, а людей оставили? Да и потом приводит Солонин факты, и оказывается, что если разделить даже поступавшее на этих баржах количество продовольствия, то и то получится не 125 блокадных грамм, а 600. А согласитесь, 125 и 600 – это, мягко говоря, разница, между жизнью и смертью в данном случае. Что же было-то? Куда делись 450? Воровали? При Сталине воровали? В таком количестве? Ну, мы, конечно, знаем, что Жданов, который возглавлял Ленинград, что он был жуткая сволочь, что ему персики возили свежие на самолетах. Вот, ему-то как раз возили, ему-то как раз возили на самолетах. Но как же может быть так, что, опять же, как справедливо Солонин пишет, мы величие собственных побед мерим ценой наших потерь? А осада Ленинграда – сколько виноват Гитлер, а сколько виноват Сталин?

Или говорят «Жуков – гениальный полководец». Ну а вопрос: а чем же, собственно, Жуков был гениальным полководцем? Человек, который израсходовал в огне этой войны вместе со Сталиным русский народ, как это писал Виктор Астафьев. Что делал Жуков? Под Ельней в августе 1941 года бросал пехоту на штурм врытых в землю танков и минных полей. Под Ржевом этот браконьер народа русского, опять же по выражению Астафьева, в течение 15 месяцев бросал полк за полком, дивизию за дивизией на абсолютно бессмысленные штурмы укрепленных немецких позиций. Потери войск превысили 2 миллиона человек, сам город был уничтожен полностью: из 40 тысяч населения осталось 248 человек. Ржев – самая кровопролитная битва за всю историю человечества. Что мы о ней знаем? Ничего. Зато у нас принято называть Жукова «гениальным полководцем». Странная гениальность. Это не гениальный полководец, это гениальный палач.

И вот так со всем, во что начинаешь всматриваться. И видишь, что в этой войне нет гениальных решений кроме решений Сталина. Нету подвигов. Очень мало подвигов, которые выдержат скептическое отношение. Понятно, да, с подвигами в мире такое случается. Раевский не водил своих сыновей на штурм батареи, но Раевский был очень храбрым человеком. А здесь подвиги рассыпаются под пальцами в прах. И иногда думаешь: «Ну, знаете, наверное, это же, все-таки, Вторая мировая война, дело решала техника, дело решала массовая мобилизационная армия». А потом думаешь: «Стоп. Это Первая мировая война была позиционной. Это там люди сидели в траншеях, и их засыпало снарядами и газом, они бессмысленно гибли. А Вторая мировая война была маневренной».

Что же случилось со Второй мировой войной, когда она перешла на территорию России? И самое изумительное заключается в том, что когда начинаешь смотреть, что происходило на других фронтах, то вдруг вот это вот все, что раньше характеризовало войну – решительность полководца, его характер, принимаемые им решения, героизм – вдруг возникает снова. Вдруг оказывается, что, действительно, на других фронтах шла какая-то другая война. Это очень мало замечают люди, поскольку, действительно, у нас обычно все начинается с 22 июня и далее до 9 мая.

P/S.Не было подвигов. Только один Сталин принимал гениальные решения.
Вот про персики Жданова не слышал. Его обвиняли в том что он ел пирожные, когда люди от голода умирали. На поверку эта версия оказалась, мягко говоря, неправдой. С персиками надо проверять.

[Азеф на велосипеде]

http://www.ej.ru/?a=note&id=11154

4 ИЮЛЯ 2011 г.

www.novayagazeta ru

Ничто в мире не верно само по себе,
но все — смотря по обстоятельствам

Николо Макиавелли

http://www.ej.ru/img/content/Notes/1...1309729011.jpg

В современном мире наилучшим и единственным правильным способом правления считается демократия, а под демократией разумеется всеобщее избирательное право. По умолчанию любым либералом, гуманистом, защитником прав человека и просто европейским парламентарием подразумевается, что всеобщее избирательное право — это хорошо, что любая проблема любой страны может быть решена, если ввести всеобщее голосование, а если какая-нибудь страна, например, Китай, при всех своих выдающихся экономических успехах не предоставляет гражданам такого права, то этого достаточно, чтобы любой уважающий себя либерал заклеймил Китай позором.

Нет спору: на момент, когда я пишу, наиболее процветающие государства современного мира являются именно демократиями. Но все-таки к общей воле и к общему благу есть ряд вопросов.

В 1925 году народ Италии проголосовал за Муссолини, в 1933 году народ Германии проголосовал за Гитлера, а в 2009-м народ Ирана проголосовал за Ахмадинежада. Почему народы голосуют за диктаторов?

Народ Турции радостно резал армян; в Руанде хуту резали тутси; абсолютное большинство арабов требует уничтожения евреев, и в 2001-м, после разрушения Башен-близнецов, 90% египтян в ходе опроса восторгались случившимся. Почему народы так склонны к нацизму, погромам и геноциду?

С 1960 года чуть менее сорока африканских государств получили независимость, в основном без всякой предшествующей войны, и провели у себя демократические выборы. В результате этих выборов подавляющее большинство этих стран превратились в людоедские диктатуры. Почему демократия не работает в Африке?

В 1960-х годах волна революций и военных переворотов прокатилась по странам Ближнего Востока. Сейчас, спустя полвека, мы можем оценить результат. В среднем лучше всех модернизируются — и лучше всех сохраняют стабильность — те страны, которые остались монархиями, как Дубай, Катар или Иордания. Страны типа Туниса, Ливии или Сирии, где к власти пришли «вожди народа», оказались самыми чудовищными диктатурами. Как же так получилось, что эмир Дубая, которого никто никогда не выбирал, оказался лучшим правителем, чем выразитель «общей воли» бесноватый полковник Муамар Каддафи?

Почему, наконец, и в африканских, и в латиноамериканских, и в ближневосточных, и в любых нищих государствах приход к власти народа очень быстро кончается приходом к власти диктатора?

Либералы и демократы очень не любят признавать этот доступный наблюдению факт и обычно рассуждают о том, что «народ был обманут» и «демократия превратилась в диктатуру». Проблема в том, что значительная часть подобных диктатур продолжает пользоваться поддержкой большинства. Уго Чавес в Венесуэле пользовался и пользуется поддержкой большинства. Эво Моралес в соседней Боливии пользовался и пользуется поддержкой большинства. Александр Лукашенко действительно получал на выборах в Белоруссии большинство голосов, хотя это не мешало ему приписывать себе лишние. Даже Владимир Путин, несмотря на тотальную коррупцию режима и фактический распад государства, несомненно, в момент, когда я пишу эти строки, пользуется поддержкой большинства российского населения. Демократы объясняют это тем, что народ «обманут» с помощью телевидения, СМИ и пр., но тут уж возникает другой вопрос: ребята, если этих идиотов так легко обмануть, то что вас заставляет наделять их функциями непогрешимых арбитров?

Нет ни одного тоталитарного режима, который не пришел бы к власти без поддержки народа. Победа Гитлера на выборах 1933 года, на которую часто любят ссылаться как на исключение, на самом деле является не исключением, а правилом. Муссолини в 1924 году одержал полную победу на вполне справедливых выборах. Более того, он принял в Италии закон о равных избирательных правах для женщин, стремясь максимально увеличить число избирателей. Большевики победили не в результате Октябрьской революции. Они победили в результате кровопролитной и страшной Гражданской войны, когда оказалось, что Красную Армию поддерживает больше людей, чем Белую гвардию. Мао Цзедун пришел к власти не путем военного переворота. Он пришел к власти потому, что абсолютное большинство нищих китайских крестьян уповало на председателя Мао.

Удивительно, но тот факт, что есть демократии, которые не процветают, и есть процветающие страны, которые не являются демократиями, никого не смущает. Политики, как ученые до Галилея, не утруждают себя такой дурацкой вещью, как опыт и наблюдения. Всеобщее избирательное право — это решение всех проблем, и все тут.

Так ли это — если судить на основании многовековой человеческой истории?

Междуречье

Самое первое народное собрание, о котором доподлинно известно, что оно состоялось, появилось почти пять тысяч лет назад, а именно: за 2800 лет до н.э. Собрание было двухпалатное: верхняя палата состояла из «совета старейшин», а нижняя — из всех мужчин города, способных носить оружие.

Возникло это собрание не в Афинах и не в Риме, а в городе Уруке — в Шумере, в Междуречье, в Азии, которую потом Геродот, а за Геродотом и вся европейская историческая традиция противопоставят Европе (в Азии — рабство, в Европе — свобода).

В то время, о котором идет речь, Шумер состоял, однако, не из «рабских царств», а из городов-государств, где царская власть была органичена «собраниями старцев» и «мужами города», так же как в нынешних США власть президента ограничена Сенатом и Конгрессом. На вышеупомянутом собрании, описанном в шумерской поэме из 115 строк, правитель города Урука Гильгамеш просил у своего сената и своего конгресса разрешения на то, чтобы защититься от правителя города Киш, пошедшего на Урук войной.

В вышеупомянутой поэме мнения палат разошлись: сенат считал, что лучше подчиниться Кишу, а «мужи города» решили идти в бой.

Как в Риме и в Афинах, в Уруке гражданами были те, кто способен носить оружие. Это обстоятельство далеко не случайно. Как устроено войско, так устроено и общество. Города-государства в древности — это всегда пешее ополчение. Протяженные царства вроде персидского — это аристократия на конях. Военная сила была главным фактором, определявшим в древности судьбу государства. К сожалению, войне свойственно единоначалие, и война была ключевым фактором, уничтожавшим в древности правление многих.

Обыкновенно война кончалась либо победой завоевателя, либо тем, что удачно оборонивший свой город полководец не спешил расставаться с властью. Если правление многих не падало жертвой успешного завоевания, то оно становилось жертвой успешной обороны.

Большая экономическая свобода во все века вела к процветанию, но в древности процветание государств делало их лишь сладкой приманкой для варваров-завоевателей. Города-государства Шумера были завоеваны ассирийцами. Память об их образе правления была истреблена завоевателями. Даже новая столица Ассирии, Ниневия, была возведена на новом месте, ничуть не напоминавшем о том, что некогда правители уничтоженных или подчиненных ассирийцами городов-государств должны были обсуждать свои дела с «мужами города» и что если «мужам города» не нравилось поведение правителя, то они могли, как в Лагаше, свергнуть старого правителя и вручить власть новому, который искоренил непомерные налоги, возложенные на граждан прежним правителем, и «признал свободу». (Да-да, первая Декларация независимости, которая оправдывает право народа восстать против несправедливого правителя, была написана на глиняных табличках в 24 в. до н.э.)

К V до н.э, когда писал Геродот, стараниями все новых и новых деспотичных завоевателей всякая память о городах-государствах Шумера исчезла и Азия воспринималась греками как вотчина «деспотизма», в противовес «свободной» Европе.

Однако в конечном итоге греческое народовластие точно повторило путь шумерского. Греческие города-государства, не способные долго противостоять протяженным царствам, сделались добычей отчасти персидских, затем македонских, а потом римских завоевателей. Прошла тысяча лет, и «свободная Греция» превратилась в «раболепную Византию».

Греция

Из сказанного выше видно, что Афины не были первым в истории человечества городом, которым управляло (или соуправляло) народное собрание. Такие города существовали во многих древних культурах, хотя есть культуры, в которых они не существовали (например, Китай и Египет). Но Афины были родиной понятия демократии, точно так же, как они были родиной понятия «математика», «физика», «история» и пр.

Ораторы и политики процветающих и свободных Афин постоянно подчеркивали различие между демократическими Афинами и окружающими государствами — «деспотической Персией», «аристократической Спартой», «тиранией в Сиракузах» и т.д.

Принципы афинской демократии, которые Фукидид излагает во второй книге «Истории» устами Перикла, следует привести здесь: многие из этих принципов настолько инварианты в человеческой истории, что, кажется, речь идет не о противостоянии Афин и Спарты, а о противостоянии США и СССР.

«Так как у нас городом управляет не горсть людей, а большинство народа, то наш государственный строй называется народоправством. В частных делах все пользуются одинаковыми правами по законам. Что же до дел государственных, то на почетные государственные должности выдвигают каждого по достоинству, поскольку он чем-нибудь отличился, не в силу принадлежности к определенному сословию, но из-за личной доблести. Бедность и темное происхождение не мешают человеку занять почетную должность, если он способен оказать услуги государству...»

«В военнных попечениях мы руководствуемся иными правилами, нежели наши противники. Так, например, мы всем разрешаем посещать наш город и никогда не препятствуем знакомиться и осматривать его и не высылаем чужеземцев из страха, что противник может проникнуть в наши тайны и извлечь для себя пользу. … Меж тем как наши противники при их способе воспитания стремятся с раннего детства жестокой дисциплиной закалить отвагу юношей, мы живем свободно, без такой суровости, и тем не менее ведем отважную борьбу с равным нам противником».

«Богатство мы ценим лишь потому, что употребляем его с пользой, а не ради пустой похвальбы. Признание в бедности у нас ни для кого не является позором, но больший позор мы видим в том, что человек сам не стремится избавиться от нее трудом».

Проблема заключалась в том, что все эти замечательные принципы демократии реализовывались в полной мере только в одном городе — в Афинах, этих античных США. Та же «История» Фукидида представляет собой, в том числе, описание попыток Афин внедрить демократию (в целях создания союзников против Спарты) в других греческих государствах, обыкновенно с катастрофическими результатами. Ибо почти всякое внедрение демократии где-либо, кроме Афин, кончалось переделом земель и прощением долгов, с последующими приходом к власти тирана.

«В течение семи дней, пока Евримедонт после своего прибытия с 60 кораблями оставался на острове, демократы продолжали избиение тех сограждан, которых они считали врагами, обвиняя их в покушении на демократию, в действительности же некоторые были убиты из-за личной вражды, а иные — из-за денег, данных ими в долг», — пишет Фукидид об одном из первых опытов внедрения Афинами демократии во время Пелопонесской войны, и, согласитесь, даже у США в Ираке дело обстояло куда лучше.

Вообще каждый демократический переворот в Греции сопровождался радикальным изменением имущественных отношений. В Аргосе в 368 г. победившая демократия казнила 1200 «заговорщиков», в Тегее после победы демократов из города сбежало 800 человек, и везде, как писал Полибий, там, где «масса приучена демагогами пользоваться чужим добром, и где она возлагает все свои упования на жизнь за чужой счет, при демократическом строе дело легко доходит до убийств, изгнаний и раздела земель, коль скоро масса находит… вожака».

Под «демократами», понятно, имеется в виду партия, которая предоставляет право голоса всем гражданам, под партией «лучших людей» (которая обыкновенно тяготела к Спарте) — та, которая предоставляет право голоса лишь немногим. Не было ничего удивительного в том, что и ту и другую партию возглавляли представители знати — если в Афинах партию аристократов представляли люди из дома Фиваидов, то партию «демократов» представляли люди из дома Алкмеонидов.

Тираны опять-таки редко происходили из нищих, но всегда на них опирались. В Коринфе богач Тимофан, задумав переворот, опирался на самые нищие слои населения, «привлекая к себе бедняков, снабжая их полным вооружением и держа при себе самых подлых людей» (Диодор). Филомел, правивиший десять лет, с 356 по 346 г. до н.э., был один из самых богатых людей Фокиды, что не помещало ему именно богатых разорять налогами, а бедняков привлекать на свою сторону. Тиран Эвфрон в Сикионе получил власть через поддержку народа и разорял знатных, чтобы понравиться бедным.

Поэтому-то афинские философы не любили демократию (это бывает: мыслители, живующие при деспотии, обыкновенно хвалят деспота, но мыслители, живущие при демократии, обыкновенно поносят демократию), и Платон в качестве идеального правителя видел тирана, но такого, который соединит «величайшее могущество с разумом и рассудительностью».

Но и у самой афинской демократии, никогда не скатывавшейся до переделов земли, дело обстояло не так радужно, как можно судить по речи Перикла у Фукидида: она давала свободу духу и уму, но она крайне стесняла экономическую свободу.

Афины изобрели математику, физику, геометрию и идею науки вообще, но с точки зрения laisse-faire Афины выглядели неважно. Быть бедным в Афинах было действительно не зазорно — но вот разбогатеть было небезопасно. В Афинах полноправные граждане не платили налоги; их платили только вольноотпущенники и рабы. Однако полноправные граждане несли литургии — добровольные обязанности, выражавшиеся в посильной помощи на снаряжение военных кораблей (триерархия, самая разорительная и тяжелая обязанность), устройство пиров, представлений, снаряжение посольств и т.д. В результате вкладывать в бизнес деньги было невыгодно, выгодно было вкладывать их в любовь народную. Тот, кто богател не жертвуя, легко мог быть подвергнут остракизму или стать жертвой суда.

Суд присяжных в Афинах состоял из нескольких сот (до тысячи) соприсяжников. Соприсяжники получали по два, а потом по три обола за участие в процессе, а выплачивались эти деньги из конфискованного имущества. В результате в афинском суде было «опаснее быть богатым, чем виновным», как саркастически заметил оратор Лисий.

Цены в Афинах отнюдь не были свободные: специальные чиновники, ситофилаки, следили за «правильной» ценой привозимой в город пшеницы, и результаты судебных процессов показывают, что толпа нередко обвиняла в повышении цен торговцев зерном и чиновников, но никогда — методы регулирования.

В момент расцвета Афин от государства получали средства к жизни около 20 тыс. афинских граждан, и эти «граждане из фратрии трех оболов» (Аристофан) имели своим лозунгом «залезайте в карманы, в которых что-то имеется» (Аристотель).

Экономика Афин была зарегулирована куда больше, чем при иных тиранах, гражданское равенство то и дело оборачивалось экономическим распределением, средства от Лаврионских серебрянных рудников делились между гражданами, как между норвежцами средства от нефти. Полиграф Полиграфыч Шариков, попав в Афины, был бы несомненно доволен: его мечта «все поделить» исполнялась там пару раз в год.

В результате в Афинах были Аристотель и Платон, но не было — и не могло быть — Билла Гейтса. Самое примечательное, что античные историки и философы, столько писавшие о свободе и тирании, этой экономической несвободы просто не замечали. Экономика — в отличие от политики, войны и пр. — просто не входила в круг интересов Платона, Аристотеля или Тита Ливия. Представления античных историков об экономике в лучшем случае сводились к тому, что идеальный правитель должен запретить людям носить пурпур и есть с золота и вообще обогащение есть позорное дело, подобающее лишь тем, кто не думает о славе.

В любом учебнике политологии можно прочитать, что, дескать, в Греции демократия была «прямая», а в современном мире — «представительская», как будто между мотивами народа, непосредственно собравшегося на площадь, и народа, выбирающего депутата, есть какая-то принципиальная разница.

На самом деле история греческих полисов поражает сходством с историями современных демократий. Почти всегда победа бедняков кончается прощением долгов, переделом земель и приходом к власти тирана. Почти всегда тиран, «конфисковывает добро богачей, что позволяет ему увеличить плату своим наемникам и раздать беднякам их часть богатства», как пишет Полибий об Аполлодоре из Кассандреи. И даже Афины, эта Америка античности, превращается в бесконечный велфер, которым управляют «граждане из фратрии трех оболов».

Единственная фундаментальная разница заключается в том, что в античности окончательным фактором нестабильности для демократии всегда оказывалась война. Античная демократия была военной демократией. Гражданами города-государства были те, кто носил оружие, и обыкновенно городу не хватало ни единоначалия, ни войска, чтобы победить в войне с протяженным царством.

Если же город одерживал одну победу за другой, владения и войско его расширялись. Его многочисленные солдаты переставали быть гражданами и становились подданными. Такова была судьба Рима, историки и мыслители которого — в отличие от своих греческих учителей, заметим — никогда не хаяли свой строй и, наоборот, считали res publica лучшей формой правления. Именно поэтому они продолжали именовать Рим «республикой» даже в V в. н.э. Довольно забавно читать где-нибудь у Требеллия Поллиона, как сенат просит императора Валериана: «Возьми на себя должность цензора, которую возложила на тебя Римская res publica».

Средневековье

Средневековые коммуны кардинально отличались от греческих полисов: их гражданами были не воины, а ремесленники и торговцы. Они возникли в вакууме власти, который образовался в средневековой Европе в результате борьбы папы и императора — двух сил, война которых, по выражению Грегоровиуса, спасла свободу Европы. Ни Пиза, ни Гент, ни Марсель, ни Флоренция, казалось бы, ничем не напоминали Афины или Фивы, однако после того, как эти города изгнали свою знать или уменьшили ее влияние, самым типичным конфликтом внутри этих городов стал конфликт между зажиточными цехами и цехами бедными, между белой костью и чернью, между popolo grasso и popolo minuto.

Подобно тому, как греческие тираны, отменявшие долги и делившие земли, вовсе не всегда происходили из бедных слоев, а только пытались заручиться их поддержкой, во Флоренции (а «История Флоренции» Макиавелли — это, пожалуй, лучшее пособие по описанию власти народа в Средневековье) в вожаках popolo minuto, перебывали Джованни делла Белла, Вальтер де Бриенн, герцог Афинский и самый богатый итальянский банкир Козимо Медичи.

Фигура герцога Афинского в этом списке особо примечательна тем, что его пригласили в город «высшие гильдии», arti maggiori, испуганные напором простолюдинов. Его официальной миссией была война с Пизой, а неофициальной — усмирение черни. Но герцог Афинский вовсе не хотел поддерживать слабых олигархов, единодушных в своем недоверии к тиранам. Он не читал будущих историков и не знал, что его интересы, интересы знатного человека, требуют поддержки олигархии. Простим ему невольное невежество!

Зато он видел на примере своих современников, как легко добиться абсолютной власти, опираясь на поддержку народа, и понимал, что над десятью тысячами простолюдинов тиранию установить легче, чем над недоверчивыми к тиранам arti maggiori.

Он даровал доселе бесправным sottoposti право собраться в гильдию, гильдию чернорабочих, промышляющих всякой неквалифицированной работой, как-то: ткачеством, грабежом и революцией, заявил, что должности дожны быть "comuni d'ogni ragione, perche si chiamava Comune", и 8 сентября 1342 года parliamento, всеобщее народное собрание Флоренции, созванное де Бриенном, провозгласило француза-чужака пожизненным владыкой Флоренции.

Правда, герцога Афинского турнули из Флоренции через год, но в 1378-м восстание чомпи, гильдии чесальщиков, требовавших себе тех же привилегий, что и старшие гильдии, вспыхнуло опять, и требования этих добрых людей были с обезоруживащей простотой изложены одним из них некоему Андеа Сали во время встречи в Болонье: «Мы убьем и ограбим всех тех жирных, которые изгнали нас из наших домов, и мы сами получим эту землю, и будем управлять ей как мы хотим, и сами будем богаты».

В X-XIII вв. по городам Италии, Южной Франции и Фландрии прокатилась волна коммунальных революций — повсюду правление знати заменялось правлением торговцев и промышленников. Через век последовала новая волна возмущений — наемных рабочих против правящих цехов.

Сами флорентийские историки, от Виллани до Макиавелли, описывали события в терминах конфликта сначала между знатью и пополанами, а потом между «жирным народом» и «тощим народом», а либеральные историки XIX в., как Мишле, проводили полную аналогию между волной забастовок и бунтов, прокатившихся в X-XIV вв. по городам Италии, Южной Франции и Фландрии, и буржуазными революциями XVIII-XIX в., за которыми начинались восстания пролетариата.

Как я писала выше, в античности распри между «лучшими людьми» и простым народом редко уничтожали сам полис; они обычно ослабляли его, делая легкой добычей для тирана или завоевания. Так СПИД не всегда убивает человека, а просто ослабляет его иммунитет, делая легкой добычей любой заразы. Точно так же в средневековой Европе XI-XIV вв. распри между зажиточными гильдиями и чернорабочими — что в Париже, что в Генте, что во Флоренции — не столько уничтожали город, сколько ослабляли его иммунитет, и в Италии привели к тому, что власть над городскими коммунами стали захватывать наемники-кондотьеры, а в Испании и Франции — к тому, что городское самоуправление не пережило укрепления королевской власти.

При этом, вопреки многим популярным представлениям, короли начали зажимать свободу вовсе не с городов. Напротив, часто они сначала пользовались городами, чтобы приструнить знать. В Испании абсолютная королевская власть опиралась на Santa Hermandadа, городское ополчение, чтобы ограничить власть феодальных вельмож, которые дерзко заключали с королем договоры, в которых обещали повиноваться королю в том случае, «если он сумеет к этому принудить». Внутри же самих городов короли, как и тираны, нередко поддерживали чернь против зажиточного люда, поддерживали популистские лозунги, чтобы сокрушить свободу зажиточной верхушки.

Одним из немногих городов, избегших подобной участи, была Венеция. Ее система сдержек и противовесов была продумана настолько тщательно, что не позволила захватить власть над ней ни популистам, ни кондотьерам. Единственное, против чего оказалась бессильна государственная система, созданная венецианской олигархией — это против самой венецианской олигархии. Изначально правящий класс Венеции состоял из торговцев. Однако по мере того, как гранды укрепляли свою власть, они все чаще и чаще превращали свою собственность в привилегии и законодательно ограничивали конкуренцию со стороны будущих выскочек. Бывшие динамиченые торговцы превратились в застывшее правящее сословие. Они уничтожили конкуренцию внутри городе, но не смогли уничтожить ее снаружи, и по мере экономического окостенения Венеции бывший торговый город сошел с мировой арены.

Несмотря на совершенно другие социальные условия, основная проблема средневековых коммун оставалась той же, что основная проблема античной демократии. Правление, при котором в качестве избирателей выступала зажиточная, отвечающая за свои поступки часть граждан, рождало неизбежную зависть «тощего народа». Приход «тощего народа» к власти кончался дележкой собственности и утратой свободы; в тех редких случаях, когда popolo grasso, как в Венеции, сумел сохранить власть и законодательно закрепить свое первенство, он утратил гибкость, динамичность и способность к лидерству.

[Азеф на велосипеде]

5 ИЮЛЯ 2011 г. ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА

Ничто в мире не верно само по себе,
но все — смотря по обстоятельствам.

Николо Макиавелли

Удивительно, но и в современном мире перед демократиями стоят все те же самые проблемы, что в античной Греции и средневековой Италии. Природа человеческая не меняется, и чем более богаты граждане, тем более их образ правления устойчив; чем больше нищих имеют право голоса, тем больше шанс передела собственности и прихода к власти диктатора.

Современный мир

Пожалуй, мало какое из утверждений столь очевидно, столь наглядно ложно, как утверждение о «демократии, разрешающей все проблемы».

Не все и не везде.

Есть США, которые в современном мире являются тем же, чем Афины были для Греции — примером работающей демократии. Кстати, США — бывшая колония Великобритании. Есть работающая демократия в Индии. Кстати, Индия тоже бывшая колония Англии. Есть работающая демократия в Австралии. Австралия тоже бывшая колония Англии. Есть работающая демократия в Канаде. Канада тоже бывшая колония Англии.

Однако если в бывших колониях Великобритании демократия работает очень неплохо, то о бывших колониях Испании этого не скажешь. Демократия в Латинской Америке развивается не многим лучше, чем в Кассандрее при тиране Аполлодоре или во Флоренции времен восстания чомпи.

Нищий народ Венесуэлы голосует за полубезумного Уго Чавеса, а нищий народ Боливии — за полубезумного же Эво Моралеса. В Латинской Америке наибольших успехов добивались те страны, которые, как, например, Чили под руководством Пиночета, от демократии на некоторое время отказывались.

Любого человека, пересекающего границу между Боливией и Чили, поразит контраст: с одной стороны совершенно нищая Боливия, Ла-Пас, состоящий из драных лачуг, повсюду вместо рекламы революционные лозунги, отдельные кварталы с частной охраной, предназначенные для чиновников и полиции, и огромная очередь на единственном бульваре в центре города, по которому неопасно ходить (днем). Это очередь местных чомпи (наемных рабочих), приехавших, чтобы получить документы и иметь возможность проголосовать на очередных выборах за доброго Эво Моралеса, который чуть ли не каждому в безработной стране дает 200 боливианов — где-то 70 долларов.

С другой стороны — Сантьяго-де-Чили, один из самых красивых городов мира, в котором новые сверкающие небоскребы утопают в зелени и солнце, а привратник в роскошном Ritz, качая головой, говорит: «Пиночет — это было плохо. Пиночет отнял у нас свободу».

Еще хуже обстоит дело в Африке — даже в бывших британских колониях. Выборы порой начинаются с ритуальных убийств (в Сьерра-Леоне и Габоне полиция не раз фиксировала случаи, когда кандидаты приносят человеческие жертвы, чтобы заручиться поддержкой духов), а кончаются приходом к власти людоедов. Когда Зимбабве была колонией Великобритании, ее ВВП был меньше британского в семь раз; сейчас он меньше в 27 раз. Сложно ожидать от племен, еще не сложившихся в нации, что они будут более сознательными, нежели флорентийские ciompi или афинский охлос.

Наоборот, режимы Южной Кореи, Гонконга, Сингапура, а теперь и Китая показывают фантастические темпы роста. При этом китайский рост обеспечивается именно отсутствием демократии. Если ее ввести, то полмиллиарда нищих китайских крестьян проголосуют за нового Мао и в Китае станет как в Габоне.

Такой же парадокс на Ближнем Востоке: лучшие экономические результаты показывают не те страны, где в 60-х произошли народные революции, а те, в которых сохранились наследственные монархии. Дубай управляется эмиром аль-Мактумом куда лучше, чем ливийская Джамахирия — полковником Каддафи.

Европа

Образцом демократии, уважения к правам человека и общечеловеческим ценностям в настоящий момент является Европа.

При этом европейские политики, взирающие на все остальное человечество, включая США, с высоты своего неколебимого морального превосходства, дают понять, что именно демократические ценности и сделали Европу первой в мире. Это, мягко говоря, удивительное убеждение. Когда Европа начала покорять мир, ей правил вовсе не Якоб ван Артевельде и не Этьен Марсель. К началу великих географических открытий эра средневековой вольницы прошла и в Европе воцарились абсолютные монархии. Это на какое такое демократическое государство работал Колумб?

В разгар триумфального шествия по миру Европа не отличалась ни гуманностью, ни мультикультурностью, ни терпимостью. Она насаждала христианские ценности огнем и мечом. Кортес запретил ацтекам человеческие жертвоприношения, хотя это едва не стоило ему жизни. Англичане запретили самосожжение вдов в Индии, хотя это привело к восстанию сипаев.

Современная европейская демократия (читай, всеобщее избирательное право) весьма молода. Еще в конце XIX в. абсолютное большинство европейских стран были монархиями. К 1930-м годам большинство из них превратились в диктатуры. Мыслитель, который во времена Муссолини, Салазара, Франко и Гитлера вздумал бы рассуждать о «склонности Европы к демократии», выглядел бы странно. Конечно, схоласт мог бы спорить, что Французская республика ведет своими корнями к Этьену Марселю, (купцу и парижскому прево, в 1357 году ненадолго добившемуся учреждения конституционной, ограниченной монархии), но с таким же успехом можно в поисках корней демократии в Ираке цитировать упомянутый мною выше клинописный текст о народном собрании в городе Урук.

Расцвет демократии в Европе начался после Второй мировой войны и совпал с двумя уникальными обстоятельствами. Во-первых, с тотальной разрухой при высокообразованном, мобильном населении. Такая разруха обуславливает взрывной рост экономики, и даже самый ленивый sottoposti в таких условиях не потребует от государства многого.

Во-вторых, с угрозой со стороны СССР. Опасность завоевания мобилизует защитные силы общества, и в этом, кстати, одно из самых больших отличий современности от прошлых эпох. Военная угроза была губительна для народовластия в античности и Средневековье, но действует как виагра — сейчас. Агрессия извне погубила Афины, но ее угроза способствует укреплению демократии в государстве Израиль в наши дни.

Однако золотой век европейской демократии не продолжался и 50 лет. С распадом СССР ситуация начала меняться на глазах. Несмотря на высокий уровень благосостояния, европейские избиратели стали требовать от государства все больших и больших социальных гарантий. Стройными рядами они стали вступать в «партию трех оболов», и политики всеми силами принялись способствовать росту этой партии — ведь вместе с ней росла их власть.

Европа стала превращаться в огромную социалистическую бюрократию, где регулируется все — от формы огурцов до веса яиц. Европейская бюрократия стала взращивать огромные иждивенческие слои населения, зорко следя за тем, чтобы человек, севший на социальное пособие, никогда не захотел с него слезть. Европейская бюрократия стала импортировать избирателей-иждивенцев из Африки и Ближнего Востока, опять-таки сажая их на иглу пособий и под предлогом «мультикультурности» и «сохранения национальных обычаев» строго следя, чтобы иммигрант не имел шансов адаптироваться в обществе и перейти к самостоятельному заработку.

Такая политика неизбежно кончается крахом. Социализм, в любом его виде, это практика передела чужих денег, а чужие деньги рано или поздно кончаются.

Европа сейчас напоминает Китай в описании Марка Поло. Когда Марко Поло приехал в Китай в XIII в., он был поражен богатством страны. В Европе того времени не было ничего подобного; однако Марко Поло описывал уже умирающий Китай — Китай, завоеванный монголами, Китай династии Юань.

Франция, бесспорно, сейчас семизвездочная страна. Приезжайте в Ниццу, или Куршевель, или Лион — удивительный город с публичными садами и общественными велосипедами. Самые красивые в этом городе кварталы — это кварталы, в которых когда-то жили лионские ткачи. В XIX в. работали по 13-15 часов и поднимали восстание за восстанием (те самые восстания, которые Мишле сравнивал с восстаниями чомпи), чтобы добиться человеческих условий труда.

Они добились своего. Во Франции 8-часовой рабочий день, 35-дневный оплачиваемый отпуск и пенсионный возраст с 62 лет. Права лионских ткачей надежно защищены. Вот только ткачей в Лионе больше нет. Они теперь в Китае.

К тому же то моральное превосходство, которое составляет главный капитал европейских политиков, на поверку оказывается весьма сомнительным. Огромные деньги, которые бюджеты европейских стран выделяют на международную помощь, приводят к тому, что заинтересованные в их выделении политики становятся горячими поклонниками страдающих палестинских, иракских или нигерских детей и — соответственно — вернейшими союзниками диктаторов, людоедов и террористов, погрузивших этих детей в нищету.

Главным экономическим преимуществом стабильной Европы становятся гарантии, которые она может предоставить желающим инвестировать в европейскую экономику диктаторам. В этих условиях с диктаторами трудно бороться, а террористов трудно порицать. В результате канцлер Германии Герхард Шредер поступает на службу в Газпром, а в тот самый день, когда в Израиле террористами была вырезана семья из пяти человек, включая четырехмесячную девочку, вице-президент Еврокомиссии Кэтрин Эштон призывает Израиль к переговорам с террористами во имя «подлинного мира».

Как это ни парадоксально, но Европа не избегла того проклятия, который висел над демократиями в Греции и над коммунами в средневековой Италии. Тогда нищие избиратели голосовали за тех, кто все раздаст и поделит, и господство немногих приводило к господству толпы, а господство толпы — к диктатуре. Теперь все больше и больше склонный к иждивенчеству избиратель голосует за тех, кто обещает ему еще и еще больше. Что сделали германские избиратели после того, как Китай обогнал Германию по объему экспорта? Ответ: они подняли пенсии. Еще бы — ведь германские пенсионеры составляют 40% населения.

Великобритания

Самые успешные и устойчивые демократии мира были построены в странах, бывших колониями Великобритании.

В этом смысле не совсем правильно говорить, что мир покорила Европа. Мир покорила именно Великобритания — первая империя, над которой не заходило солнце и которой не было примеров в истории человечества.

Ответ на вопрос, как небольшому государству удалось построить такую огромную империю, очень прост: это была частная империя. Все британские победы, одержанные над Испанией, были частными победами. Война, которую Великобритания вела против Испании на море в XVI-XVIII вв., была частная война — ее вели частные корабли, водимые и оплачиваемые частными гражданами. Даже флот, выставленный Англией против Непобедимой армады, большею частью состоял из этих самых armed merchant ships.

Ост-Индская компания была частной компаний. Даже в конце XIX в. Африку завоевывали частные компании, будь то British South Africa Company Сесила Родса, National African Company Джорджа Голди или Imperial British East Africa Company Фредерика Лугара. Это привело к необыкновенной экономии солдат и чиновников. Индией управляла тысяча чиновников, народ матабеле завоевали 700 наемников.

Пожалуй, двумя лучшими примерами того, насколько эффективность частной инициативы в Англии превосходила эффективность государства, является история двух видов оружия: морской пушки карронады и пулемета «максим». Карронада — пушка, которая обеспечила триумфы английского флота в начале XIX в. — производилась на частном заводе Carron и была впервые принята на вооружение частными английскими торговыми судами (адмиралтейство долго противилось ее введению).

Пулемет Хирама Максима, перевернувший представления о войне и обеспечивший английским частным компаниям завоевание Африки, был запущен в производство на деньги Ротшильда, компаньона Сесила Родса. До этого Максим безуспешно демонстрировал оружие высшим военным чинам американской, итальянской, австрийской и даже британской армии.

Вопрос: почему именно в Англии государство, которое обладает свойством поглощать все, делегировало частным компаниям даже право ведения войны и территориальную экспансию? Ответ очень прост: потому что в Англии было избирательное право, хотя это была монархия, а не демократия, и избиратели были налогоплательщиками.

И это принципиальная разница. Нищий избиратель голосует за то, чтобы государство дало ему побольше. Налогоплательщик голосует за то, чтобы платить меньше налогов.

Именно благодаря тому, что в Англии избиратели были налогоплательщиками, Англия построила крупнейшую империю в истории человечества. Как только избиратели перестали быть налогоплательщиками и стали халявщиками, Англия эту империю потеряла.

Отцы-основатели США также ограничили круг избирателей кругом налогоплательщиков. Несмотря на декларацию независимости, гласившую, что all men are born equal, они не предоставили права голоса ни женщинам, ни рабам, ни беднякам. Если бы они это сделали, то США ожидала бы судьба Гаити.

По мере подъема экономического благосостояния, круг налогоплательщиков расширялся, и долгое время рост экономики обгонял рост числа избирателей. Это соотношение было впервые поколеблено во время «Нового курса» Рузвельта. Государство впервые расширило свои права, а в США впервые появилась значительная прослойка избирателей, заинтересованных не в минимизации, а в максимизации государства. Американская экономика продолжает оставаться экономикой номер один в мире. Однако размер «партии трех оболов» в американском обществе все растет, и США угрожает та же участь, которая постигла Европу.

Popolo grasso и popolo minuto

«Демократия — наихудшая форма правления, если не считать всех остальных», — заметил Черчилль. По правде говоря, мне куда более справедливой кажется фраза Никколо Макиавелли: «Ничто в мире не верно само по себе, но все — смотря по обстоятельствам».

Демократия работает только в том случае, если ваш избиратель является налогоплательщиком. Лозунгом американской революции было «no taxation without representation»; верно и обратное: никакого представительства не бывает без налогов.

Избиратель, являющийся налогоплательщиком, заинтересован в том, чтобы минимизировать государство. Избиратель, не являющийся налогоплательщиком, заинтересован в том, чтобы получать от государства как можно больше.

Позвольте мне проиллюстрировать все то, что я сказала, одним личным примером. Так получилось, что я живу в небольшом дачном поселке с узкими проселочными дорожками. В этом поселке и летом-то машинам трудно разъехаться, зимой же, когда на дорожке всего одна обледеневшая колея, и вовсе невозможно.

Ездят по поселку разные машины — и навороченные иномарки, и простые «жигули». И тем не менее разъезд никогда не представляет никакой сложности. Всегда одна из машин (а иногда и обе сразу) сворачивает в карман, уступая дорогу. Выбор, кому свернуть, никогда не зависит от статуса машины, а всегда зависит от того, кому свернуть удобней. Имущественное положение людей, едущих по дороге, очень разное, но их всех объединяет некий имущественный минимум — наличие машины. И поэтому без всякой власти, без всяких знаков, шлагбаумов, без платоновского правителя, который соединяет «величайшее могущество с разумом и рассудительностью», и даже без прозаического гаишника — люди прекрасно освоили процедуру саморегулирования и заключили, на всей территории поселка, неписаный общественный договор: кому удобнее, тот и уступает.

Кроме дороги, в поселке есть лес. С давно протоптанными тропинками. И вот некоторое время назад я стала замечать, что эти тропинки кто-то специально перегораживает упавшими деревьями. Я оттаскивала эти деревья с дорожек, но кто-то клал их снова и снова. Причина, по которой люди в здравом уме и твердой памяти будут специально перегораживать тропу, мне была непонятна, и я обратилась к прохожим с вопросом: «Вы не знаете, кто это делает?»

Ответ меня сразил: «Ездют тут всякие, на багги! Портят дорожку! Вот чтобы эти жирные коты не ездили, мы и перегораживаем».

Иными словами, та часть прохожих, которая принадлежала к неимущей обслуге санатория, жителям пристанционных пятиэтажек, специально тратила массу усилий на то, чтобы перегородить лесную тропинку, по которой ездил «богач» на «багги».

Тот факт, что по тропинке ездят велосипеды и ходят мамы с колясками (да и самим неудобно ходить) — их не волновал. Более того, их ничуть не волновал трактор, на котором пьяный лесник ездил по этой дорожке в магазин за водкой! Поведение местного popolo minuto было вызвано обыкновенной и довольно глупой завистью: у меня нет багги, так и ты ж не езди.

На мой взгляд, эти две истории очень хорошо характиризуют устройство любого социума. Если вы имеете дело с ответственными собственниками, облакдающими неким минимумом имущества, они легко выработают правила пользования дорогой даже без вмешательства власти. Если ваше общество разделено на владельцев «багги» и на санкюлотов, то санкюлот посвятит немалую часть своей энергии просто на то, чтобы испортить жизнь владельцам «багги» .

По странному совпадению еще ни разу в истории не было зафиксировано, чтобы партия нищих требовала предоставить ей возможность заработать. Все, абсолютно все лозунги, которые она выдвигала со времен греческих полисов и кончая Октябрьской революцией, заключаются в том, что государство должно предоставить бедным социальные блага, перераспределив их — с помощью убийств или с помощью налогов — с теми, кто уже заработал.

Ни одно развивающееся общество, которое предоставило «партии трех оболов» право голоса, не имеет шанса на успешные реформы.

Более того: даже развитое общество, которое даровало право голоса всем своим избирателям, всегда стоит перед серьезной опасностью со стороны «партии трех оболов» и потворствующих ей политиков. Как сказал победитель империи зла президент Рональд Рейган: “Freedom is never more than one generation away from extinction”.

[Азеф на велосипеде]

http://besttoday.ru/daypublics/692.html
8.07 18:07 |

(«Газета.ру»)

Ничто не вызвало такого возмущения в либеральном лагере, как реплика нового лидера «Правого дела» Михаила Прохорова о том, что он не собирается быть оппозицией и что оппозиция превратилась в маргиналов.

Должна сказать несколько печальных вещей.

Первое: немалая часть деятелей российской оппозиции являются классическими маргиналами. Что, национал-большевик Лимонов не маргинал? Мне бы не хотелось жить при режиме, в котором он из маргинала станет фюрером или дуче.

Другой пример маргинальных оппозиционеров — крайне левые, из тех, которые в США рассказывают, что башни-близнецы взорвал кровавый американский режим, и объявляют преступлением любое действие любого государства, будь то Россия, США или Израиль. Что, Зоя Светова, у которой кровавый режим то подставил невинных детей Тихонова и Хасис, обвинив их в убийстве Маркелова, то подставил невинных чеченцев братьев Махмудовых, обвинив их в убийстве Политковской, будет писать что-нибудь другое при любом режиме?

Второе. Немалая часть лидеров российской оппозиции (тот же Немцов) уже побывала у власти. Это правда, что они не воровали госкорпорациями и миллиардами, в отличие от нынешних. Это правда, что они ставили перед собой задачу превратить Россию в рыночную и демократическую страну. Но проблема в том, что этой задачи они не решили, и вместо рыночной и демократической страны мы получили Путина.

Они не смогли обеспечить необходимых условий реформ, а именно не совладали с группами влияния, образовавшимися при прежнем режиме и кровно заинтересованными в сохранении нерыночных преимуществ, не смогли контролировать силовиков и не смогли привлечь на свою сторону избирателя. Довольно наивно думать, что люди, которые двадцать лет назад, имея мандат от народа на проведение реформ, не сломали шею слабой и догнивающей коммунистической номенклатуре, сейчас каким-то чудесным образом, такого мандата не имея, сломают шею насосавшейся и заматеревшей номенклатуре нынешней.

Третье. Нравится это или нет профессиональным оппозиционерам, но основная и самая весомая часть оппозиции режиму сейчас не связана с теми, кто занимается собственно политической деятельностью.

«Поэт и гражданин» Дмитрия Быкова и Михаила Ефремова вносит более существенный вклад в неприятие режима, чем деятельность «Солидарности». Борис Акунин или Людмила Улицкая не пойдут на площадь, но весьма ясно дают понять, что действия Кремля вызывают у них рвотный рефлекс. Возьмем, наконец, даже то, что не существует ни в одной другой стране мира, — гламурную оппозицию. Когда Ксения Соколова и Ксения Собчак берут интервью у Чичваркина, когда Ксения Соколова пишет о Ходорковском «Что делает мужчину мужчиной?», это ведь не только вопрос их личного мнения. Это признак того, что преуспевающая аудитория глянцевых журналов, которая не ходит на Триумфальную, а ездит на Карибы, взыскует подобных текстов.

И, наконец, четвертое. В позиции российских демократов есть одно фундаментальное внутреннее противоречие. Состоит оно в том, что российские демократы требуют возвращения настоящих и демократических выборов. Очень может быть, что при настоящих выборах в России Путин (и уж точно «партия жуликов и воров») пролетят как фанера над Парижем. Но кто сказал, что при этом победит внесистемная оппозиция? Большинство в парламенте разделят при этом между собой КПРФ и ЛДПР. И это будет уже не вопрос «телевизионной пропаганды», «административного ресурса» и пр. Это будет следствием того, что российский избиратель является быдлом. Как он является быдлом в любой нищей стране, где избиратели — халявщики, а не налогоплательщики.

Вот это-то противоречие — между возвышенным требованием «всеобщего избирательного права, как в Европе», и реальными результатами, получающимися после голосования нищего большинства хоть в Венесуэле, хоть в Иране, хоть в России, — и является главным противоречием в позиции российских демократов. Ну представим себе: в России действительно свободные выборы. Ну изберут вместо очередного Путина российского Лукашенко. Или российского Чавеса. Чего будете делать, ребята? Снова требовать «настоящих» выборов?

Другое дело, что режим намеренно делает любую оппозицию маргинальной. На примере Химкинского леса, на примере Магнитского, на любом другом он демонстрирует, что любая попытка повлиять на общественное мнение есть преступление. В России любой бизнесмен, который предаст гласности свою проблему, не выиграет, а наоборот, потеряет возможность ее решить. Проблемы можно решать только келейно. Публичные скандалы ведут к обратному результату.

В этих условиях происходят две вещи. Те, кто обращается за помощью к оппозиции и правозащитникам, являются, как правило, заведомо проигравшей стороной. А те, кто пытается исправить систему изнутри (как это пытаются некоторые путинские чиновники и, без сомнения, будет пытаться Прохоров), раз за разом принимают неправильные решения — в надежде, что когда-нибудь настанет момент, когда можно будет сделать правильно, и из опасения, что, если их выгонят, им никогда уже не представится возможность поступить правильно.
Иначе говоря, система теряет обратную связь и становится неуправляемой. Кончается такая ситуация рано или поздно, даже при вполне высокой цене на нефть, катастрофой.

[Азеф на велосипеде]

http://www.ej.ru/?a=note&id=11178
13 ИЮЛЯ 2011 г.

Маленькое, но знаменательное событие: Владимиру Путину вручили немецкую премию «Квадрига». «Квадрига» — одна из бесчисленных бюрократическо-гуманитарных премий, которых развелось великое множество и которые вручают бесчисленные бюрократы, юристы и борцы за права человека, состоящие во всяческих фондах, министерствах и фирмах.

Сайт премии, как легко ожидать, полон либеральных соплей и того особого левототалитарного жаргона, на котором говорят защитники природы, борцы с глобальным потеплением и прочие радетели человечества.

Вручается она не за какие-нибудь там открытия в физике или химии, а «тем, чье мужество сокрушает стены и чья преданность идеалам возводит мосты». «''Квадрига'' вручается тем людям и проектам, чьи мысли и дела основаны на внутренних ценностях», говорится на сайте. «Ценности требуют провидения. Ценности требуют мужества. Ценности требуют ответственности». United we care («Заботимся вместе») — гласит сайт.

Среди предыдущих получателей премии были такие выдающиеся на все века и времена защитники общечеловеческих ценностей, как украинский президент Виктор Ющенко, шведская королева Сильвия, глава Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу, глава автономного региона Фриули-Венеция и президент Ассамблеи европейских регионов Рикардо Илли, жертвы ИРА, Айша эль-Вафи и Филлис Родригес, матери одного из террористов и одной из жертв 11 сентября, «ищущие примирения», — в общем, типичная политкорректная свалка, с вкраплениями персонажей похлеще: известный коррупционер, а по совместительству президент Афганистана Хамид Карзай, только что убитый брат которого считался крупнейшим в стране наркобароном,

исламист Эрдоган, делающий все, чтобы Турция перестала быть светским и европейским государством, а также 49-й имам исмаилитов и прямой потомок пророка Мухаммеда Ага Хан IV.

Этот выдающийся защитник прав человека, унаследовавший свой титул от дедушки, горнолыжник (он даже участвовал в Олимпийских играх 1960 и 1964 годов за Турцию и Иран) и бывший муж модели, проживает, разумеется, в замке в Шантильи, посвящая все свои дни борьбе с мировой бедностью и распространению исламской культуры. Его благотворительная организация (одна из крупнейших в мире) Aga Khan Development Network трудится над «улучшением окружающей среды, здоровья, образования, архитекторы, культуры, финансирования мелкого бизнеса, сельского развития, предотвращения катастроф» и пр. Всего любитель горных лыж и борец с бедностью осваивает по полмиллиарда баксов в год: не Gunvor, конечно, но тоже неплохо.

Список лиц, определяющих united we care, состоит из Кристиана Андермауэра, главы Angermayer, Brumm & Lange Group, главы германского МИДа д-ра Вольфа Рутгера Борна, Ричарда Гола, председателя германского совета по связям с общественностью, профессора Маргариты Матиопулос, председателя правления European Advisory Group, д-ра Петера Рамсауэра, германского министра транспорта и городского строительства, и прочих бюрократов, несомненно, уполномоченных Вечностью и Провидением определять тех, кто является в наше время, наряду с Эрдоганом и Хамидом Карзаем, носителем вечных ценностей.

И вот эти товарищи выбрали Путина. Им показалось, что компания Gunvor, 26 дворцов, Ходорковский в тюрьме и Магнитский в могиле, разогнанные демонстрации и поддельные выборы, партия жуликов и воров, коррупция, съедающая от 25 до 40% ВВП, чиновники, безнаказанно давящие людей на улицах, — это все и есть вечные ценности. United we care. «Ценности требуют провидения. Ценности требуют мужества. Ценности требуют ответственности».

Все это не стоило бы даже абзаца, если бы не одно «но». Среди российских демократов бытует забавное мнение, что «заграница нам поможет». Что вот, мол, Европа — это светоч демократии. Что мужество тамошних политиков сокрушает стены и их преданность идеалам возводит мосты.

Так вот, господа: Европа — это гигантская бюрократия, говорящая непременно на леволиберальном жаргоне и с удовольствием вручающая награды за воплощение вечных ценностей Хамидам Карзаям, Эрдоганам и Путиным. «Квадрига» дается тем, кто представляет из себя образец. Образец просвещения, образец заботы о людях.

Всякая бюрократия непременно кончается коррупцией, а всякая коррупция непременно предполагает красивые слова. И чем красивее слова, тем подлее персонажи. «Премия Квадрига присуждается людям с ярко выраженной гражданской позицией».

«Премия Квадрига присуждается тем... чьи мысли и дела показывают их приверженность вечным ценностям. Ценностям, которые предполагают стратегическое видение, мужество и ответственность».

Отношение Владимира Путина к европейским политикам как к дорогим бл@дям, которых всегда можно купить, а в крайнем случае — обаять, куда более реалистично, чем отношение, скажем, Бориса Немцова, который обивает пороги Европарламента в тщетной надежде на то, что Путину вместо очередной «Квадриги» выпишут волчий билет.

[Азеф на велосипеде]

http://www.ej.ru/?a=note&id=11230
Вдалеке от Москвы

8 АВГУСТА 2011 г.

Все в России знают, что менты у нас продажные, а следователи сажают невиновных и «отжимают» бизнес. Многие в России также слышали о честном прокуроре Григории Чекалине, который обратился к президенту Медведеву с заявлением о том, что уголовное дело по факту поджога торгового центра «Пассаж» в Ухте 11 июля 2005 года фальсифицировано, а осужденные за него честные бизнесмены братья Махмудовы – невиновны.

Вслед за зампрокурором г. Ухты Чекалиным то же самое заявил майор милиции Михаил Евсеев. Евсеева и Чекалина арестовали. Но это не остановило борцов за правду: следующим за честного бизнесмена Махмудова вступился бывший глава УСФБ по республике Коми генерал Николай Пиюков.

Прямо-таки не было ни гроша, да вдруг алтын. Никто в России не протестует против несправедливых приговоров, никто не вытаскивает публично грязное белье наружу, а тут вдруг три – сразу три, один за другим – силовика лезут в петлю и в тюрьму, чтобы спасти невиновного.

Я не уверена, занялась бы я этим делом, если бы не адвокат Мурад Кулиев, который пришел ко мне с горячим желанием рассказать о невиновности подсудимых.

Он сообщил, что его подзащитный Валентин (Алик) Гаджиев, героически спасавший людей из горящего здания (рвал джипом решетки на окнах), явился с повинной и заявил, что заказчиком поджога является он. То есть честные бизнесмены братья Махмудовы внушают такую всеобщую любовь, что их готовы защищать не только зампрокурора города и начальник УФСБ республики, но и героический Гаджиев.

На мой вопрос о том, кто поджег «Пассаж», адвокат заявил, что «никакого поджога не было», «поджог был придуман с целью привязать к нему Махмудовых и отъема их бизнеса». На мою просьбу показать материалы дела адвокат любезно ответил, что он и сам мне все расскажет, а на повторную просьбу передал кассационную жалобу.

Пришлось поднапрячься и залезть в Интернет, где я обнаружила сотни материалов в защиту честных братьев Махмудовых и тексты обоих приговоров исполнителям, оправдательного от 26.06.08 и обвинительного от 17.06.09, который и прочитала внимательно. Вообще первый способ изучить дело – это прочитать приговор. Но сначала – немного о личности братьев Махмудовых.

Братья Махмудовы

В публичных обращениях братья Махмудовы именуются не иначе, как «известными предпринимателями», владельцами «крупнейшего в республике строительного бизнеса» и даже «подрядчиками строительства комбината СУАЛа близ Ухты» (СУАЛ давно вошел в РУСАЛ, а комбинат не строится).

Между тем ухтинские форумы и родственники жертв называют Фарида Махмудова лидером дагестанской ОПГ. Пишут даже, что аж в январе 2010 года «махмудовские» устроили посреди бела дня в Ухте разборку с «синими» из-за какого-то бара.

Это, конечно, может быть, происки врагов, но вот беда – генерал Пиюков и зампрокурора Чекалин тоже называют Махмудова лидером группировки – только не на публике. Так на суде над Чекалиным бывший глава УФСБ сказал, что враги Махмудова «хотели спихнуть на дагестанскую группировку всевозможные грехи».

Еще примечательнее запись разговора Чекалина с обвинителем Овчинниковым, которую Чекалин сам выложил в сеть.

В этом разговоре Чекалин опять-таки не называет Махмудова бизнесменом. Он говорит о «дагестанцах», признает «я вот сейчас общаюсь достаточно близко с Фаридом» и даже между прочим упоминает, что «для всех Махмудов заказчик и самый страшный бандит города, устроил поджог «Пассажа» как акцию устрашения».

Возникает вопрос – в чем причина того, что объектом единодушной защиты честнейших прокурора, мента и чекиста стал не несчастный бомж, не пенсионер, у которого отобрали квартиру, а лидер ОПГ?

Ответ был оглашен на том же суде над Чекалиным. Честнейший прокурор Чекалин сидел с Махмудовым в ресторанах, а после увольнения открыл офис своей юридической фирмы прямо в здании автовокзала, принадлежавшего Махмудову.

Партнером Чекалина по фирме стал бывший начальник криминальной милиции г.Ухты Краснов. Подчиненный честнейшего генерала Пиюкова, честнейший начальник ухтинского отдела УФСБ Сергей Жойкин сначала подал начальству докладную записку о том, что Пулялин поджег «Пассаж» по заказу дагестанской ОПГ, а через некоторое время устроился к Махмудову замом. Пиюкова на суде спрашивали: а знаете ли вы, что жена зама Жойкина, Орлова, работала у Махмудовых бухгалтером?

Преступников видели

Итак, обстоятельства дела. «Пассаж» (двухэтажный деревянный барак, важно именовавшийся торговым центром) загорелся 11 июля в 13.27. Поражала наглость преступников. Поджигатели спокойно зашли с двумя здоровенными сумками, в которых были канистры с 25 литрами газолина, в палисадничек за зданием «Дворца Молодежи» (забегая вперед, скажу, что следствие полагает, что привез их туда тот самый Гаджиев, который остался посмотреть на пожар и потом дергал решетки с окон), там отвинтили пробки, зашли в «Пассаж», разлили газолин с обеих сторон лестницы, причем их окликнула вахтерша, подожгли и убежали.

Их видели куча свидетелей, многие из которых хорошо их запомнили. Это были свидетели разного качества – от бомжа Донцу, у которого была белая горячка, до мента Хозяинова, который пришел в находившийся в «Пассаже» магазин «Сотовик» присмотреть телефон. Свидетели описали приметы преступников — двое подростков, один со светлыми, другой с темными волосами — и составили фотороботы, напоминающие Пулялина и Коростелева по кличке «Пуля» и «Тосик».

Преступников записали на видео

Но это еще не все! Дело в том, что позади «Пассажа» был расположен магазин «Строймаркет», принадлежавший братьям Махмудовым, а в «Строймаркете» стояли видеокамеры. В «Строймаркет» пришел Краснов (тот самый, который потом вместе с Чекалиным учредил фирму в офисе ОПГ) и вместе с начальником службы безопасности Махмудова Шилыковским просмотрел запись, после чего запись была стерта.

Мы бы так и не узнали о существовании записи, если бы сразу после Краснова эту запись не просмотрел еще один милиционер, Марков. Марков увидел на записи двух подростков, которые, по его словам, выбежали из «Пассажа» и, возможно, сели в машину на автостоянке у запасного выхода из «Строймаркета».

Обожженные руки. Коростелев был рядом с пожаром

Сразу после поджога Коростелев был вызван в милицию: его приятель, Булгаков, объяснил это своей матери тем, что у Коростелева были обожжены руки. Алиби у Коростелева не было, более того, оказалось, что сразу после начала пожара он пришел к этому самому Булгакову, дом которого находился в 100 метрах от «Пассажа».

Коростелев утверждает, что пришел к Булгакову ровно в 13.00. («Пассаж», напомню, загорелся в 13. 27.) Однако Булгаков и его мать показывают, что около 13.00 они ушли в магазин, вернулись, а потом пришел Коростелев. Как ни крути, получается, что Коростелев явился домой к своему другу с обожженными руками вскоре после поджога.

Звонок из офиса Махмудова

Адвокат Кулиев возмущенно сообщил мне, что «с самого начала милиция думала на Махмудовых!» Что ж, бывает. Когда вырезали в Кущевской 12 человек, подумали на Цапка. А когда в Ухте сгорел «Пассаж», подумали на Махмудовых. Даже мотив был известен: вражда с неким Сенюковым, хозяином сети магазинов «Сотовик», самый доходный из которых находился в «Пассаже». «До сих пор ходят слухи, что это Сенюкова подпалили», — сетует в сентябре 2005-го сам Сенюков.

Телефонные детализации зафиксировали 15 июня 2005 года, за месяц до поджога, звонок из офиса Махмудова на домашний телефон Пулялина.

Итого

Итак, подытожим. Преступный мир Ухты небезграничен. Коростелев и Пулялин – два малолетних подростка из неблагополучных семей, которые уже попались на совместной краже в 2002-м году, у Пулялина диагноз — «органическое расстройство личности», у Коростелева — «неустойчивость личности».

Оба похожи на тех, кого видели свидетели, Коростелев сразу после пожара пришел с обожженными руками в дом, находящийся в 100 м. от пожара, Пулялину на телефон звонили от Махмудовых, служба безопасности Махмудовых уничтожила пленку, на которой видны поджигатели.

Знаете, что написано по этому поводу в оправдательном приговоре от 26 июня 2008 г.? Держитесь крепче.

Там написано, что показания десятка свидетелей, видевших поджигателей, не имеют значения, потому что эти показания слегка разнятся. Что никаких поджигателей на пленке из «Строймаркета» не было, потому что так говорит начальник СБ «Строймаркета», что милиционер Марков врет, когда говорит, что видел пленку, что руки у Коростелева были не обожжены и его приятель Булгаков ошибался, говоря об этом матери.

И – вдумайтесь в этот перл – что невозможно, чтобы Коростелев поджег «Пассаж», потому что через несколько минут после поджога он явился домой к Булгакову и был совершенно спокоен, а суд не может представить, чтобы человек, совершивший такое преступление, через несколько минут после поджога спокойно явился в дом за сто метров от поджога.

Вам не кажется, что если бы нехорошая милиция пыталась отобрать бизнес у честного предпринимателя Махмудова, то приговор – с такими-то уликами – был бы совершенно иным?

Летающий сейф

Между тем Сенюкова, хозяина сгоревшего «Сотовика», продолжают преследовать несчастья.

Сначала органы арестовывают по обвинению в поджоге двух работников «Сотовика», рассматривается и версия о том, что это сам Сенюков сжег себя, чтобы избежать налоговой проверки. (За два часа до пожара в Ухте в магазин Сенюкова в Сыктывкаре пришла проверка.) Посадить Сенюкова за то, что он сам сжег свой лучший магазин, дававший ему 100 тыс. руб. в день, не удается, и тогда осенью Сенюкова снова начинают грабить.

Причем не просто грабят, а еще и устраивают погром, что очень странно – потому что если все разносить, выше шанс попасться.

И так и получается: во время третьего грабежа, 21 сентября, сейф, вышвырнутый грабителями через окно, падает… на капот патрульной машины, и грабителей принимают. Это – Коростелев и Пулялин.

Долг в 500 тыс.

Коростелев и Пулялин и не думают запираться. Пулялин («органическое расстройство личности») тут же рассказывает, что весной 2002 года (т.е. в 14 лет) они с Коростелевым обокрали склад за рекой. Им так понравилось, что через два дня они повторили кражу «на бис», но были пойманы с поличным неким «Толстым». «Толстый» поставил их «на счетчик» и объявил им долг в 250 тыс. руб.

Чтобы отдать долг, они обокрали знакомого, но деньги не отдали, а забрали себе. За эту кражу их посадили. Когда Пулялин и Коростелев освободились, то они пришли в бар «Домино», и там их застукал «Толстый». Вышла драка, в которой участвовал не только «Толстый», но и некто «Саид». По итогам драки «Саид» и «Толстый» вывезли подростков в лес, приставили к голове пистолет, сказали, что убьют, насчитали долг в 500 тыс. и предложили отработать, устраивая погромы в «Сотовиках».

Дело о поджоге в «Пассаже», находящееся на контроле в Москве, считайте, было опять раскрыто! Следствие знало, что «Пассаж» сожгли два подростка, похожие на Пулялина и Коростелева. У Коростелева были после пожара обожжены руки, и он был рядом с «Пассажем». Теперь оставалось только разыскать «Саида» и «Толстого», для чего достаточно было установить, кто именно участвовал в драке в «Домино».

И тут 26 сентября в дело вступает честный следователь Чекалин.

И происходят чудеса. Вместо «Саида» и «Толстого» в деле появляется некто Бахматов, который рассказывает, что заказчиком ограблений был именно он. Дело в отношении неустановленных «Саида» и «Толстого» Чекалин выделяет в отдельное производство, а потом закрывает. Дело в отношении самих грабителей передают в суд, причем признавшийся в организации преступления Бахматов и еще один подельник остаются на свободе, Пулялин остается на свободе и только Коростелев получает минимальный срок.

«Уголовное дело в отношении них направлял в суд я… Трое получили минимальные условные срока, а Коростелев остался под стражей, так как на момент вынесения приговора был судим. Уголовное дело в отношении неустановленных заказчиков грабежей из салонов «Сотовик» было выделено мной в отдельное производство и приостановлено по п. 1 ч. 1 ст. 208 УПК РФ», – сообщает сам Чекалин.

Показания Коростелева

Между тем то, что Коростелев и Пулялин сожгли «Пассаж», похоже, становится секретом Полишинеля. Об этом подозревает, возможно, даже бабушка Коростелева, звонившая Булгаковым и спрашивавшая, когда же ее внук пришел к ним в день пожара. А сам Коростелев, который все-таки сел из-за своей неснятой судимости и вдобавок получил за поджог «Пассажа» всего 5 тыс. руб., то есть по 200 руб. за каждого убитого, вряд ли доволен положением дел.

В марте 2006-го года, по словам прокурора Чекалина, начальник МОБОП Николай Ершов требует от Фарида Махмудова поделиться бизнесом, угрожая в случае отказа «втянуть в «Пассаж».

Может, Чекалин врет, может, Ершов хотел слишком много, может, Махмудов решил, что с Чекалиным, Жуйковым и Красновым Ершов ему не нужен.

Ершов посылает в колонию своих оперов, и в апреле 2006-го года Коростелев дает оперу Малафееву первые показания. Сначала Коростелев заявляет, что он сжег «Пассаж» в одиночку из неприязни к одному из продавцов. Потом он называет Пулялина. Потом заявляет, что поджог ему заказали «неустановленные лица», называть которых он боится, опасаясь за жизнь. И только потом называет братьев Махмудовых.

Адвокаты Махмудова рассказывают, что Коростелева зверски избивали, прессовали и пр. Простите, но если бы Коростелева избивали, заставляя оговорить Махмудовых, то он бы их и оговорил сразу же. Мы что-то не видели на троцкистско-зиновьевских процессах противоречивых показаний.

Коростелев знал такие подробности, которые мог знать лишь преступник.

Показания Коростелева противоречивы. Коростелев сам потом объясняет, что он и Пулялин врали, чтобы, если их начнут обвинять по серьезной статье, иметь возможность отвертеться. Проблема в том, что в этих противоречивых показаниях есть детали, о которых мог знать только поджигатель. Например, Коростелев рассказывает, что когда они разливали жидкость, их окликнула вахтерша (об этом говорят и свидетели) и что жидкость не взорвалась, а быстро загорелась.

Конечно, эти детали могли бы подсказать избиваемому Коростелеву и злобные менты, но вот проблема: когда Коростелев откажется от показаний, он заявит, что про вахтершу он выдумал. Выдумать такое невозможно.

Драка в марте 2005-го

Коростелев и Пулялин также уточняют обстоятельства драки в марте 2005-го. Дрались они с племянником Фарида Махмудова Давидом, а потом еще и нахамили по телефону самому Фариду Махмудову. В лес их вывозил уже сам Фарид. Коростелев испугался так, что перекрасил волосы в светлый цвет. В конце концов «для отработки долга» Фарид Махмудов приказал поджечь «Пассаж». Обещал простить долг и даже дать 200 тыс.

Казалось бы, если это неправда, защите будет легко привести свидетелей и доказать, что никакой драки не было. Вместо этого защита громко изумляется. «Бизнесмен, человек с именем будет лично вывозить в лес двух сопляков?» — восклицает адвокат Махмудова Леонид Молчанов.

Между тем, драку и вывоз в лес подтверждают все: и охранники ночного клуба, и друзья, и родственники подсудимых.

Фальсификации

8 августа 2009 года, вслед за майором Дымовским, бывший зампрокурора Ухты обращается к президента Медведеву с заявлением о фальсификациях в «ухтинском деле».

Во-первых, утверждает он, записка Пулялина к ворам в законе Тиграну и Юре, которую якобы обнаружили в Москве на пересылке и в которой было сказано, что «Пассаж» заказали со стороны Махмудовых Фарида и Магомеда», написана Пулялиным под давлением и является результатом оперативной комбинации. А во-вторых, милиционер Хозяинов, находившийся во время пожара у «Пассажа», участвовал в задержании Пулялина и Коростелева и навещал их в тюрьме. И при этом он их ни разу не опознал. Поэтому его опознание – фальшивое, а из протокола первоначального допроса Хозяинова исчезла фраза «опознать не смогу».

Все, о чем говорит Чекалин, было признано фальсификациями в том самом оправдательном приговоре от 26 июня 2008 года.

Тогда судья Кунторовский поверил не только бумагам о том, что Хозяинов участвовал в задержании Пулялина и Коростелева, хотя сослуживцы Хозяинова это опровергали — тогда судья не поверил и другим свидетелям, видевшим поджигателей.

Тогда судья Кунторовский не только решил, что записка «Тиграну и Юре» подброшена, но и полностью игнорировал другие улики, в частности, записку, написанную Коростелевым сразу после первой явки с повинной, в которой Коростелев пишет, что он решил дать показания, но Пулялина «не сдаст». И сделанную ФСБ запись разговора Коростелева и Пулянина, в которой они обсуждают угрозу своей жизни со стороны кавказцев-заказчиков поджога.

Тогда судья Кунторовский не только не поверил оперу Маркову, который сказал, что видел на видеозаписи, как поджигатели садятся в машину на заднем дворе «Строймаркета» — тогда судья, не моргнув глазом, постановил, что Марков через день после поджога не мог видеть запись, потому что «с 11 июля (то есть со дня поджога – Ю.Л.) видеозапись в «Строймаркете» ведётся так, что на следующий день она не сохраняется, хотя ранее сохранялась 4 дня». Почему именно в день поджога записи стали уничтожаться на следующий день, у судьи вопросов не вызвало.

Я думаю, что кое в чем Чекалин прав. Записку, полагаю, действительно подбросили, как Глеб Жеглов подбросил кошелек в карман вору. Я думаю, что далеко не все, что Коростелев и Пулялин говорят о своих встречах с Махмудовыми и Аликом Гаджиевым, является правдой, но где давление со стороны ментов, желающих пожирней намазать бутерброд, а где увертки самих подростков, разобрать сложно. А вот документы, дискредитирующие Хозяинова как свидетеля, скорее всего, являются липой.

При этом лепили липу не для публики – в 2008-м эти документы без всякой публичности были использованы для развала дела и вынесения абсурдного оправдательного приговора. И только когда вмешалась Москва, те самые люди, которые до этого без всякой публичности договаривались с судьей Кунторовским, побежали к правозащитникам.

Ухта – Кущевская – Сагра, далее везде

Дело о поджоге в ТЦ «Пассаж» действительно знаковое. Как бойня в Кущевке и стрельба в Сагре. И там, и там отморозки открыто, нагло, среди бела дня совершали чудовищные преступления – вроде карательного похода на деревню, резни в доме фермера Аметова или поджога торгового центра.

Они были уверены в своей безнаказанности, и самое печальное, что отмазывали их не заранее прикормленные силовики. Нет, силовики сначала начинали расследование – а потом принимали сторону Махмудовых.

Замначальника (на тот момент) криминальной милиции г. Ухты Краснов сначала увидел запись с видеокамеры в «Строймаркете» – и только потом завел офис у Махмудовых. Следователь Чекалин занялся делом Пулялина и Коростелева – и только потом его стали замечать в ресторане с Махмудовыми. Эфесбешник Жуйкин сначала написал записку о том, что «Пассаж» сожгла дагестанская ОПГ, а потом устроился к Махмудову замом.

Именно эти люди сделали все, чтобы развалить дело, и к тому моменту, когда Махмудовы сели, у «честного прокурора» Чекалина уже не было выхода: его отпечатки пальцев – по всему делу.

К сожалению, есть и еще одна разница между братьями Махмудовыми и братьями Цапками. Она заключается в том, что после того как зампрокурора Чекалин обратился к президенту Медведеву с заявлением о фальсификации дела, на его сторону стала значительная часть правозащитного сообщества. В поддержку Чекалина выступили такие безупречные люди и организации, как Людмила Алексеева и движение «Мемориал».

К сожалению, я и сама отдала этому дань – в ноябре 2009-го года, опираясь исключительно на утверждения адвокатов, рассказывала, какой хороший прокурор Чекалин и почему надо прислушаться к его заявлениям.

С тех пор, однако, в Сети появились и приговоры Пулялину и Коростелеву, и материалы суда над Чекалиным. И выяснилось, что защитники братьев Махмудовых о многом умалчивают: об уничтоженной пленке, об обожженных руках Коростелева, о том, что Коростелев сразу после начала пожара явился домой к приятелю, который жил в 100 м. от «Пассажа», о драке, после которой Пулялина и Коростелева вывозили в лес, о телефонном разговоре между ними, в котором они обсуждают, что будет, если они сдадут заказчиков.

Все это есть в обоих приговорах, но защита это не просто не опровергала – она об этом даже не сообщала.

Боюсь, что ни братьям Махмудовым, ни купленным ими силовикам не место в ряду «жертв режима». С таким же успехом «жертвой режима» может считаться банда Цапка.