Выборы президента России были назначены на 16 июня 1996 года в соответствии с переходными положениями Конституции России и в связи с истечением срока полномочий Президента России Бориса. Николаевича. Ельцина, избранного в 1991 году президентом России (РСФСР). Единственные, на 2013 год, президентские выборы в России, где для определения победителя потребовалось два тура. Выборы прошли 16 июня и 3 июля 1996 года и отличались остротой политической борьбы между кандидатами.
Основными конкурентами считались действующий Президент России Б. Н. Ельцин и лидер Коммунистической партии Российской Федерации Зюганов. По результатам второго тура Б. Ельцин набрал более 50 процентов голосов избирателей и был переизбран на второй срок.
РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА В СЕРЕДИНЕ 90-Х ГГ.
16 июня 1996 г. должны были состояться президентские выборы. Руководство России предприняло беспрецедентную атаку средств массовой информации на избирателя под лозунгом "Голосуй или проиграешь!". Сильный нажим на избирателя оказывала местная пропрезидентская администрация. Стремясь заручиться поддержкой избирателей, Б, Ельцин вывел из правительства министра иностранных дел А. Козырева и вице-премьера А, Чубайса, ответственного за провал приватизации. Правительство заявило о сближении с Белоруссией, подписав с нею 2 апреля 1996 г. Договор об образовании Сообщества Суверенных Республик (ССР). Временно были приостановлены военные действия в Чеченской республике. Благодаря иностранным займам началось частичное погашение долгов правительства бюджетникам, 16 июня 1996 г. состоялся первый тур президентских выборов: Б. Ельцин - 35,28%, Г. Зюганов - 32,04%, А. Лебедь - 14,52%, Г.Явлинский - 7,42%, В.Жириновский - 5,7%. Остальные претенденты набрали менее 1% голосов избирателей. В промежутке между первым и вторым турами выборов Б. Ельцин заключил соглашение с А. Лебедем, назначив последнего секретарем Совета Безопасности и помощником президента по национальной безопасности. Одновременно из правительства был выведен министр обороны П. Грачев, а из окружения президента А. Коржаков. От избирателей было скрыто серьезное ухудшение здоровья Б. Ельцина, а также обстоятельства финансирования его предвыборной кампании. 3 июля 1996 г. состоялся второй тур президентских выборов. За Б. Ельцина проголосовало 53,8%, за Г. Зюганова - 40,3%. Президентские выборы 1996 г., дополненные результатами местных выборов 1996/1997 г., продемонстрировали необходимость укрепления авторитета центральной власти, подтверждения ее дееспособности. Налицо были определенные параллели с политическим застоем времен 1970-х гг., включая болезнь первого лица. Состояние здоровья Б. Ельцина (несмотря на успешную операцию на сердце, проведенную 5 ноября 1996 г.) давало повод оппозиции постоянно ставить под сомнение способность президента исполнять свои обязанности. Не улучшались и социально-экономические показатели уровня жизни населения.
И.С. Ратьковский, М.В. Ходяков. История Советской России
Арест гендиректора компании "ОРТ-реклама" Сергея Лисовского и помощника Анатолия Чубайса Аркадия Евстафьева стал поводом для крупного скандала — после него в ближайшем окружении президента произошли глобальные перемены. Вместе с тем в ходе политического скандала официальные лица старательно умалчивали о подробностях самого задержания, точнее о том, что стало для этого поводом, — картонной коробке с надписью Xerox, в которой находилось $500 тыс. наличными. Анатолий Чубайс на пресс-конференции, например, предположил, что "спецслужбы могли ее и подбросить". Евстафьев в своем интервью сказал, что ни о какой коробке ничего не знает. Лисовский, обнявшись с Дмитрием Дибровым после освобождения, закрыл рукой телекамеру. Было объявлено, что проверкой инцидента занялась Главная военная прокуратура. Ее сотрудники должны были выяснить, насколько законны были действия спецслужб, задерживавших активистов штаба Ельцина.
Накануне второго тура президентских выборов Коржаков решил нанести свой ответный удар. 19 июня, в семнадцать часов, на проходной Белого дома служба безопасности президента задержала двух членов предвыборного штаба. Их обвинили в хищении денег. Коржаков давно искал повод для скандала. И наконец нашел.
В восемь утра 20 июня я назначил встречу Коржакову и Барсукову, руководителю ФСБ. В девять утра - встречу с Черномырдиным. Затем - с Чубайсом.
... А рано утром Таня рассказала мне, что происходило этой ночью. Об аресте членов предвыборного штаба Евстафьева и Лисовского она узнала от Валентина Юмашева. Затем ей домой звонили Чубайс, Илюшин. В двенадцать ночи она сама позвонила Коржакову. Он посоветовал ей дождаться утра и не вмешиваться.
... И тогда Таня поехала, уже около часа ночи, в офис "ЛогоВАЗа", где собрались большинство членов аналитической группы и просто сочувствующие Немцов, Гусинский, журналисты, телевизионщики. Охрана сообщила, что на крышах дежурят снайперы, а вокруг здания - сотрудники спецслужб. Всем казалось, что Коржаков и Барсуков никого оттуда не выпустят.
Таня сидела там до пяти утра, пила кофе, успокаивала всех: не бойтесь. И она была права. Ни арест, ни какая-либо провокация были невозможны, пока в офисе находилась она.
Кстати, довольно часто я возвращаюсь мысленно к этому эпизоду. Если бы те люди, которых Таня в ту ночь практически прикрывала собой, то есть Березовский, Гусинский, Малашенко, помнили об этом и в дальнейшем... Если бы они умели поступаться своими интересами, своим самолюбием! Но к сожалению, в политике чаще всего живут люди с короткой памятью.
Именно тогда я понял, что Коржаков окончательно присвоил себе функции и прокуратуры, и суда, и вообще всех правоохранительных органов - по его приказу люди в масках готовы были "положить лицом на асфальт" любого, кто не нравился главному охраннику, кто, по его мнению, нарушал некие, одному ему ведомые, правила игры. Претензий к Коржакову накопилось достаточно. Он давно перешел все границы дозволенного начальнику службы безопасности.
Утром я принял окончательное решение. Коржаков, Барсуков, Сосковец по моему приказу написали прошение об отставке. В дальнейшем проверка показала: состава преступления в действиях Лисовского и Евстафьева, заместителей Чубайса по работе в предвыборном штабе, не было. Все обвинения оказались необоснованными.
Однако увольнение Коржакова, Барсукова и Сосковца не было следствием только этого скандала. Длительное противостояние здоровых сил и тех, кто шел на провокации, чтобы захватить власть в предвыборном штабе, наконец перешло в открытый конфликт. И я разрешил его.
1. Общество расколото. Этот раскол катастрофически нарастает с каждым днем. И трещина, разделяющая нас на красных и белых, своих и чужих, проходит через сердце России.
Накаленность предвыборной борьбы побуждает противоборствующих политиков к тому, чтобы одним ударом разрубить узел проблем. Силы, стоящие за спиной политиков, ждут своего часа. Они выйдут на следующий день после победы любой из сторон. Это произойдет с роковой неизбежностью вопреки воле отдельных личностей. Ибо после июньского голосования фактически от лица меньшинства, каким бы оно ни было - красным или белым, - будет получен мандат на реализацию правил жизни, категорически отвергаемых огромной частью общества.
В итоге победит не чья-то правда, а дух насилия и смуты. Взаимное отторжение политических сил столь велико, что утвердиться одна из них может только путем, ведущим к гражданской войне и распаду России.
В этот ответственный час мы, предприниматели России, предлагаем интеллектуалам, военным, представителям исполнительной и законодательной власти, правоохранительных органов и средств массовой информации, всем тем, в чьих руках сегодня сосредоточена реальная власть и от кого зависит судьба России, объединить усилия для поиска политического компромисса, способного предотвратить острые конфликты, угрожающие основным интересам России, самой ее государственности.
2. Российских политиков необходимо побудить к весьма серьезным взаимным уступкам, к стратегическим политическим договоренностям и их правовому закреплению. Иного выхода просто не существует. Понятна правда каждой из политических сил. Но ни одна из сил не имеет права навязывать насильственно свою правду всему обществу.
3. Мы разделяем особую озабоченность патриотических сил судьбой России как исторически сложившегося союза народов, в котором русские играли и играют собирательную роль.
Однако надо четко проводить грань между конструктивной политикой и политическими спекуляциями на национальной теме. В России более половины детей от смешанных браков. Мы все - россияне, и попытка разделить нас на чистокровных и инородцев противоречит самой сути державного собирания народов России.
4. Деятельность отдельных политических фигур и политических партий привели к тому, что слово "демократия" превратилось для многих наших сограждан чуть ли не в синоним антигосударственности. Оплевывание исторического пути России и ее святынь, растаптывание советского периода истории России должны быть отвергнуты и прекращены.
Вместе с тем нельзя допустить, чтобы оказались дискредитированы великие идеи свободы, гражданственности, справедливости, права и правды - это и есть то главное, что несет с собой действительное народовластие. Именно это отстаивается миллионами россиян, вопреки издержкам реформ голосующих за демократов и демократию. Это голосование говорит о том, что Россия неукротимо стремится взять правовой барьер, барьер информационной и гражданской свободы. Такое стремление необходимо уважать и учитывать в политическом балансе, создаваемом во имя защиты государственных интересов России.
5. Серьезная политическая угроза таится в том, что в случае победы на президентских выборах коммунисты реально могут предпринять попытку идеологического реванша. Это дает основание в очередной раз видеть в них силу, желающую принимать окончательные и жизненно важные решения как бы от лица всего общества.
Мы понимаем коммунистов и признаем их политическую роль как выразителей интересов социальных групп, пострадавших в ходе непростых, а часто и ошибочных реформ. Однако коммунисты не должны настаивать на отказе общества от мучительных достижений последнего десятилетия. Осуждая исторические итоги этого десятилетия, обвиняя все другие силы в губительных шагах, коммунисты, как минимум, должны разделить с ними ответственность за развал СССР. На КПСС, преемницей которой объявила себя КПРФ, лежит и ответственность за поражения застоя. Именно под руководством КПСС страна проспала две технологические революции: современную индустриальную в 60-е годы и информационную в 70-е. Именно верхушка КПСС повинна в развале СССР. Именно этот развал повлек за собой необходимость проводить реформы в условиях дефицита государственного управления, и именно "аварийность" этого реформирования привела к столь болезненным социальным издержкам.
Используя в борьбе за власть ностальгию, тоску по безвозвратно утерянному образу жизни 70 - 80-х годов, коммунисты фактически делают то же, что и их противники! Те эксплуатировали несбыточную мечту населения о скором обретении западного благополучия. Эти эксплуатируют мечту о мгновенном возврате к стандартам жизни эпохи застоя. Думают ли политики о том, что произойдет после очередного неизбежного разочарования народа?
6. Между тем ко второй половине 90-х годов процесс реформ все же начал давать определенные, хотя и слабо ощутимые, результаты. Суля возврат утерянного, на деле легко лишить страну этих трудно и мучительно достигаемых приобретений и лишь умножить утраты, еще сильнее дестабилизировать общество. Тот, кто игнорирует это обстоятельство, берет на себя всю тяжесть политической и исторической ответственности за очередную государственную и социальную катастрофу.
7. Последние действия различных политических сил подтверждают наши худшие опасения. Налицо вытеснение государственных интересов узкополитическими целями. Угроза государственного кризиса, вызванная необдуманной денонсацией Беловежских соглашений, - вот один из тревожных моментов предвыборного противостояния, когда Государственная Дума причинила явный ущерб государственности. Реализация этих инициатив превратила бы Россию в мини-СССР, который вскоре мог быть развален тем же способом, каким развалили большой Союз в 1991 году.
Говоря об этом, мы вовсе не хотим демонизировать одну из сторон. Ущерб государственности наносят и действия нынешней власти. Неэффективная политика в Чечне, создавшая угрозу целостности России, - вот еще один из эпизодов обесценивания государственности в угоду политике.
Трагичность нынешней ситуации как раз и состоит в том, что политическая борьба толкает каждую из основных сил на действия, вольно или невольно наносящие ущерб и без того хрупкой государственности России.
8. Мы понимаем, что в стране найдутся группы, желающие наращивать политическую напряженность. Найдутся и сознательные, упорные антигосударственники. Мы не хотим заниматься изнурительной и бесплодной педагогикой! Те, кто посягает на российскую государственность, ставя на идеологический реваншизм, на социальную конфронтацию, должны понимать, что отечественные предприниматели обладают необходимыми ресурсами и волей для воздействия и на слишком беспринципных, и на слишком бескомпромиссных политиков.
Россия должна войти в XXI век процветающей, великой державой. В этом наш долг перед нашими предками и потомками.
Президент ГРУППЫ ЛОГОВАЗ Б.А. Березовский
Председатель Правления СИБИРСКОЙ НЕФТЯНОЙ КОМПАНИИ В.А. Городилов
Председатель Совета Директоров ГРУППЫ МОСТ В.А. Гусинский
Президент КБ им. ЯКОВЛЕВА А.Н. Дундуков
Президент МАК "ВЫМПЕЛ" Н.Б. Михайлов
Президент нефтяной компании "ЮКОС" С.В. Муравленко
Президент - генеральный директор АО "АВТОВАЗ" А.В. Николаев
редседатель Правления КБ "ВОЗРОЖДЕНИЕ" Д.Л. Орлов
Президент АКБ "ОНЭКСИМ БАНК" В.О. Потанин
Президент АКБ "Столичный банк Сбережений" А.П. Смоленский
Председатель Совета Директоров консорциума АЛЬФА-ГРУППА М.М. Фридман
Председатель Совета Директоров Банка "МЕНАТЕП" М.Б. Ходорковский
"Заявление тринадцати". Предприниматели требуют от политиков взаимных уступок
Литература:
Данные о выборах на сайте ЦИК
Хрестоматия по истории России. От СССР к Российской Федерации. 1985-2001
Выборы президента 1996 года. По материалам газеты «Коммерсант», июль 1996 года
Газета “Не дай Бог!”
Главная загадка президентских выборов 1996 года, первый тур которых состоялся два десятилетия тому назад, 16 июня 1996 года: что было бы, если бы тогда победил кандидат коммунистов Геннадий Зюганов? И как сложилась бы политическая история, если бы победил Борис Ельцин, но за этой победой стоял не условно-либеральный лагерь, а консервативный (Александр Коржаков, Олег Сосковец и др.)?
Возможны и вполне обоснованные возражения на такую постановку вопроса.
Степень эффективности кампании консервативных ельцинистов могла оказаться крайне невысокой, поэтому вопрос о победе Ельцина вообще не стоял бы. К тому же, скорее всего, они пошли бы по пути отмены выборов и/или запрета Компартии, что могло грозить новым эпизодом гражданской войны по образцу октября 1993-го.
Такая альтернатива была вполне реальна — от этого шага президента отговорил весной 1996-го Анатолий Чубайс.
Рассуждать же о возможной степени «вельветовости» коммунистического режима – 1996 очень непросто: никто не знает, каким бы он был.
Мирный цветовод и ворчливый сталинист, стерилизующий с помощью своей партии протестные голоса, каковым сегодня представляется лидер коммунистов, мог оказаться в лучшем случае вторым Лукашенко. Зюганов — точно не Александр Квасьневский, а российские коммунисты того времени — отнюдь не готовые перекрашиваться в «розовое» восточноевропейские номенклатурщики.
При этом не меньше оснований имеют и размышления в жанре «а что, если…» о том, что Зюганов-1996 мог оказаться не страшнее Евгения Примакова – 1999 с его вполне себе коммунистическим правительством, которое не могло решиться ни на один значимый контрлиберальный шаг и уж тем более не было в состоянии эти меры администрировать. И в результате вошло в историю как самый либеральный кабинет министров постсоветской истории, ввиду немощи которого уже рыночная к тому времени экономика смогла спокойно и безнадзорно восстановиться после кризиса 1998 года. Плодами чего и воспользовался восходящий лидер Владимир Путин.
А так и Зюганов провалился бы на следующих выборах 2000 года (если бы он их допустил), и не появился бы в истории России политик Путин.
И была бы Россия сегодня чем-то вроде… ну, допустим, Чехии. Хотя и путь Венгрии или Польши — к правому популизму — ей не был бы заказан.
Тем не менее случилось то, что случилось. Победил Борис Ельцин. И Россия, уже будучи рыночной экономикой, проделала бесславный путь от олигархического капитализма к капитализму государственному, не слишком успешно администрируемому авторитарными методами и аранжируемому ресурсным национализмом.
В тогдашней оптике коммунисты не казались «вельветовыми» и нестрашными, Сталин еще не был огламурен, а термин «красно-коричневые», особенно после октября 1993-го, не выглядел абстракцией. Фраза Чубайса о «последнем гвозде, вбитом в гроб коммунизма» представлялась и приговором, не подлежащим обжалованию, и точной аналитической констатацией.
Никто тогда и предположить не мог, что спустя 20 лет коммунистическая эклектика вдруг обретет статус одновременно вялой политической альтернативы и способа протестного голосования. А Сталин вдруг окажется в центре русского мифа о правильной, чтобы не сказать, счастливой жизни.
Поэтому одни — команда действующего президента — считали, что надо продвигать Ельцина на высший пост, не слишком считаясь со средствами во всех смыслах этого слова. А другие — собственно большинство российского народа — проголосовали за Бориса Николаевича. Имея в виду даже не столько голосование за продолжение политической карьеры первого российского президента, сколько голосование против — против возвращения советской власти в том или ином ее изводе, против возможного союза красных и коричневых, против возвращения административной экономики в тот самый момент, когда рыночный транзит уже близился к концу.
Строго говоря, это было просто рациональное, антипопулистское голосование.
Два десятка лет тому назад большинство россиян, пусть и не подавляющее, примерно в пропорциях результатов второго тура выборов от 3 июля 1996 года — 53,82% (голоса за Ельцина) против 40,31% (голоса за Зюганова) — было настроено антипопулистски и антикоммунистически.
Можно говорить о том, что тогда-то и произошло грехопадение российского политического класса, символом чего стала «коробка из-под ксерокса» — кэш на концертно-пропагандистскую поддержку Ельцина. Но сравнивать тогдашние усилия по продвижению Ельцина и сегодняшнюю профанацию выборов и административный ресурс просто смешно.
Хотя, еще раз, притом что Ельцин действительно победил и действительно был поддержан рациональным антипопулистским большинством, правда состоит в том, что любое грехопадение, купленное дорогой ценой, имеет свои последствия:
нынешние бесчестные выборы выросли из «коротких штанишек» выборов-1996.
Из победы-1996 выросло еще одно «пиррово» последствие — идея управляемого транзита власти, которая потом выразилась в передаче «скипетра и державы» от Ельцина Путину. Раз можно хотя бы в какой-то степени управлять выборами, значит, можно и навязывать народу лидера. Причем циничным образом конструируя образ наследника первого президента «от противного»: новый лидер — жесткий, а не мягкий, молодой, а не старый и т.д.
Бориса Ельцина просто использовали, технологически использовали, чтобы обеспечить транзит власти к казавшемуся рациональным и в то же время управляемым чиновнику, который тогда и политиком-то не был.
В результате, пытаясь избавиться от угрозы коммунизма с отчетливым оттенком «коричневого», породили государственный капитализм самого неэффективного образца.
Спасая рыночную экономику, профанировали политическую демократию. Предприняв попытку авторитарной модернизации, получили на выходе авторитарную архаизацию.
Уходили от Верхней Вольты с ракетами, пришли к Верхней Вольте с айфонами.
Нет у нас даже выбора между нелиберальной демократией и недемократическим либерализмом. Потому что не осталось ни демократии, ни либерализма.
Страна пришла к стратегическому провалу и полной неопределенности будущего. Хоть кто-нибудь — от пикейных жилетов на скамейке у подъезда пятиэтажки в Усть-Урюпинске до циничных мудрецов в кабинетах на Старой площади с неуспокоенными тенями сотрудников ЦК — знает, что будет с Россией после 2018 года? Ответ: решительное нет.
В некотором смысле мы вернулись в начало 1980-х, в состояние, описанное знаменитой фразой Юрия Андропова, которая склонялась в последние годы на все лады, а в подлиннике звучала так: «Мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем».
Дело в том, что в свободной среде выборы становятся большим социологическим исследованием. Например, выборы в Польше показали не только политический раскол общества, число сторонников либерализма и консерватизма, но настроения граждан, которым и бывший президент просто по-человечески разонравился, и хотелось каких-то перемен. Выборы же в несвободной среде — сегодняшние российские — не говорят об обществе ничего, кроме того, что оно апатично и не верит в то, что с помощью избирательного бюллетеня может хотя бы на что-то влиять и уж тем более менять власть в стране.
Мы действительно снова не знаем общества, в котором живем, и это отложенный результат грехопадения, случившегося в 1996-м.
Да и спроса на знание нет — есть спрос на конструирование социума, где преобладает посткрымское большинство. Но это означает, что власть действует незряче и может в один прекрасный момент разминуться с обществом в ходе этого «свидания вслепую».
20 лет назад, 16 июня 1996 года, граждане России во второй раз в своей истории отправились на избирательные участки, чтобы выбрать главу государства. Первый тур президентских выборов не выявил победителя; во втором, прошедшем 3 июля, верх одержал Борис Ельцин. По официальной версии... Экс-глава МВД Анатолий Куликов считает «очень близкой к истине» версию о фактической победе Геннадия Зюганова. Об этом и о других тайнах «нового пришествия» Ельцина г-н Куликов рассказал нашему обозревателю.
фото: Геннадий Черкасов
Анатолий Куликов
Из досье «МК»: Анатолий Куликов - бывший министр внутренних дел РФ (1995–1998), зампредседателя Правительства России (1997–1998), президент Клуба военачальников Российской Федерации, генерал армии.
— Анатолий Сергеевич, вопрос, который вот уже двадцать лет не дает покоя политикам, аналитикам, историкам да, пожалуй, и всем, кто был очевидцем этих событий: кто же на самом деле победил на президентских выборах в 1996 году?
— По той версии, которая появилась сразу после голосования, победу во втором туре одержал Зюганов. При подведении итогов выборов поменяли строчки: результаты Зюганова стали результатами Ельцина, и наоборот (согласно официальным результатам второго тура, Борис Ельцин набрал 53,82 процента голосов, Геннадий Зюганов — 40,31 процента. — «МК»). Никаких официальных подтверждений этой информации, разумеется, нет, но я считаю ее, скажем так, очень близкой к истине.
— Вы основываетесь на данных, которые у вас были на момент, когда вы возглавляли МВД?
— Ну конечно. Кстати, несколько лет назад Дмитрий Медведев — если не ошибаюсь, это было на его встрече с представителями непарламентской оппозиции — тоже озвучил эту версию.
— А сам Зюганов знал о своей победе?
- Насколько мне известно, да. Возникает, конечно, вопрос: если он реально победил, то почему сдался, почему согласился с подлогом? Я задавал этот вопрос самому Зюганову (уже позже, когда был освобожден от должности).
По его словам, он опасался, что поиск истины мог привести к противостоянию в обществе, вызвать нежелательные последствия. Но мне кажется, что Геннадий Андреевич, как говорят в таких случаях в криминальной среде, нашел хорошую отмазку. Все дело, на мой взгляд, в его характере: это неконфликтный и не очень амбициозный человек. Уже около четверти века Зюганов возглавляет компартию, но мы ни разу не видели, чтобы он пытался всерьез претендовать на власть. Говорит библейские истины, принимает в пионеры…
— Ну а что он мог сделать в той ситуации? Вывести людей на улицы?
— Я, как, пожалуй, никто другой тогда во власти, видел, в каком состоянии находилась страна, какие настроения были в обществе. Задержки зарплат и пенсий, забастовки, акции протеста… Тем не менее было очевидно, что при всем недовольстве властью народ не выступит как один в поддержку лидера коммунистов. Если бы Зюганов попытался вывести людей на улицы и провозгласить себя президентом, то успеха бы не добился. И сам он тоже это прекрасно понимал. Но у Зюганова была возможность действовать в рамках конституционных, правовых норм. Однако он не предпринял никаких попыток опротестовать итоги выборов.
— Более того, Геннадий Андреевич сразу же поздравил Ельцина с победой. Кстати, приходилось слышать, что у ельцинского штаба была на сей счет предварительная договоренность с Зюгановым.
- Не могу этого исключать. Хотя и утверждать не стану: не был свидетелем этих переговоров. В любом случае Зюганов, как говорится, смирился со своей участью. И, судя по всему, она его вполне устраивает.
«Ваше решение ведет к гражданской войне»
— И все же: был ли у власти, как говорится, план «Б» — на случай, если бы события приняли не такой мирный оборот?
— О каких-либо специальных мерах на случай, если бы коммунисты попытались оспорить итоги выборов и инициировать уличные протесты, мне ничего не известно. Но в принципе в силовых структурах такой, как вы говорите, план «Б» называется планом служебно-боевого применения. В перечне чрезвычайных обстоятельств, при которых он может быть задействован, нет, естественно, «бунта оппозиции». Но присутствуют, например, «массовые беспорядки».
— А вы сами решили тогда для себя, как будете действовать, если дело дойдет до открытого противостояния?
- Главной моей мыслью было — как не допустить этого. И в марте 1996 года это удалось. Тогда президент принял решение распустить Думу, перенести выборы и запретить КПРФ. Ельцин как заклинание повторял: «Мне нужно два года». Проекты соответствующих указов лежали на рабочем столе президента.
В сущности, эта, как говорил Ельцин, стратегия уже начала реализовываться. Утром 18 марта началось блокирование Думы — было объявлено, что здание заминировано. Но когда около 8 утра поступила команда запускать думцев, я понял: Ельцин дал отбой… Я выступил тогда резко против этих планов. Прямо сказал президенту: «Ваше решение ведет к гражданской войне».
При этом я прекрасно понимал, что на столе перед ним лежит еще один указ — о моем освобождении от должности. Но в тот момент мне это было безразлично. Для себя я решил, что участвовать в этой авантюре не буду и сделаю все для того, чтобы ее предотвратить. К счастью, Ельцину хватило мудрости проанализировать ситуацию и перешагнуть через себя. Он понял, что это может закончиться трагически для страны.
— После этого ставка была сделана на фальсификации?
— Возможно. Но надо еще учитывать, что новым избирательным штабом Ельцина, который возглавил Чубайс, была проделана мощная организационная и пропагандистская работа. Были мобилизованы колоссальные ресурсы — и финансовые, и интеллектуальные. Если бы не это, то сомнений в достоверности итогов выборов было бы, конечно, намного больше.
— Но ведь такие выборы тоже могли закончиться трагически.
— Честно говоря, больших опасений по этому поводу у меня тогда не было. То, насколько эффективно сработала пропагандистская машина, как она повлияла на сознание простых людей, я смог почувствовать, беседуя с рабочими, которые покрывали корт на моем дачном участке. Это было как раз перед выборами. Их бригадир заявил мне, что хочет, чтобы победил Ельцин. Он, мол, только начал зарабатывать деньги, у него появилось свое дело, а коммунисты его тут же закроют. Для меня это тоже было сигналом. О том же говорила и отслеживаемая нами картина общественных настроений. Было понятно, что Ельцин сохранит власть даже при сомнительных итогах выборов. Что страна примет эти итоги, и никакой революции не будет.
— Почему же Ельцин ударился в такую панику за три месяца до выборов?
- О планах разогнать Думу, запретить компартию и отменить выборы я впервые услышал от самого Ельцина ранним воскресным утром 17 марта 1996 года, когда он вызвал меня к себе в Кремль.
За два дня до этого, 15 марта, он проводил Совет безопасности, но там не было речи ни о чем подобном. И вдруг такое решение! Было понятно, что на Ельцина кто-то повлиял.
Мне тогда сразу показалось, что это дело рук Коржакова (Александр Коржаков, бывший руководитель Службы безопасности президента. — «МК») и Сосковца (Олег Сосковец, на тот момент первый заместитель председателя правительства. — «МК»). И позже я пришел к убеждению, что именно так все и было.
фото: Архив МК
Сосковец был первым руководителем предвыборного штаба Ельцина, Коржаков тоже играл там заметную роль. А начальный этап кампании бы, по сути, провален: рейтинг президента оставался низким. Ельцина спровоцировали, сыграв на слабых его струнах — испугав перспективой прихода к власти коммунистов, чего он даже в мыслях не мог допустить. И в какой-то момент поддался на уговоры.
«Всем было ясно — это операция коржаковской спецслужбы и ФСБ»
— Как известно, Коржаков и его компаньоны попытались сыграть в свою игру и между двумя президентскими турами, организовав знаменитое «дело о коробке из-под ксерокса». Каковы тогда были их цели?
- Не думаю, что они преследовали какие-то далеко идущие политические цели. Мне кажется, они просто хотели показать Ельцину: вы к нам не прислушались, а смотрите-ка, какими грязными делами занимаются эти ребята (Сергей Лисовский и Аркадий Евстафьев, члены предвыборного штаба Бориса Ельцина, были задержаны 19 июня 1996 года при попытке вынести из Дома правительства 538 тысяч долларов США, помещенные в картонную коробку. — «МК»).
С точки зрения закона задержание Лисовского и Евстафьева было абсолютно правомерным. Деньги, которые те несли в штаб Ельцина, не имели никаких сопроводительных документов. Источник их происхождения — другой вопрос. Следствию собственника установить не удалось, но для меня очевидно, что они были взяты из государственной казны.
— А вас «коржаковцы» посвящали в свои планы?
— Нет, я не был посвящен. Формально членов ельцинского штаба остановил офицер милиции, несший дежурство на проходной Белого дома. Но когда на следующий день Коржаков, сделав ясные глаза, сказал мне: «Твои милиционеры задержали Лисовского», — я рассмеялся. «Саш, — говорю, — брось этим заниматься. Мои милиционеры… Тоже мне, нашли храбрецов». Ну и он тоже улыбнулся в ответ. Всем было ясно, что это операция коржаковской спецслужбы и ФСБ, а сотрудник МВД играл в этой комбинации второстепенную роль. На это указывал и тот факт, что ни мне, министру, ни даже дежурному по МВД ничего не было доложено о происшествии.
Первым о «коробке из-под ксерокса» мне сообщил новый секретарь Совета безопасности Лебедь (Александр Лебедь был назначен эту должность 18 июня 1996 года, после того, как занял третье место в первом туре президентских выборов. — «МК»).
Ранним утром 20 июня он позвонил мне на дачу по «кремлевке», аппарату правительственной связи, и попросил срочно приехать к нему на Старую площадь. «Ситуация, — говорит, — очень тревожная». На мой вопрос: «Что произошло?» — Лебедь ответил, что президент очень болен. И начал говорить загадками: «Ребята не понимают, что надо делать в такой ситуации… Нужен ваш совет».
— Вы были знакомы с ним до этого?
— Нет, это была наша первая встреча. Однажды, правда, я поневоле обратил на него внимание. Это было в 1995 году, на итоговом совещании в Министерстве обороны. В ответ на замечание Грачева (Павел Грачев, министр обороны РФ в 1992–1996 гг. — «МК») какой-то генерал дерзко, по-хамски огрызнулся. А Грачев никак не отреагировал на это. Я очень удивился, спросил своих соседей: «Кто это такой, почему так себя ведет?» Мне в ответ махнули рукой: «А, это Лебедь, командующий 14-й армией. У него такой характер, все уже привыкли. К тому же он и Грачев раньше служили вместе…»
Когда я приехал к Лебедю, он повел разговор о том, что в Министерстве обороны якобы готовился некий заговор во главе с только что уволенным министром (Павел Грачев был освобожден от должности 17 июня 1996 года. — «МК»). Грачева заменили на ставленника Лебедя — Родионова, что, судя по всему, было одним из условий политической сделки.
По словам секретаря Совбеза, речь шла ни больше, ни меньше как о «новом ГКЧП». Он перечислил «заговорщиков», многие из которых оказались моими однокашниками по Академии Генштаба. Я всех хорошо знал, поэтому не поверил Лебедю. Затем разговор перешел на Коржакова и Барсукова (Михаил Барсуков, на тот момент глава ФСБ. — «МК»), чьи люди задержали накануне вечером сотрудников ельцинского штаба.
Я прервал Лебедя: «Погодите, для меня сейчас главное не какие-то «коробки», а состояние здоровья президента. Почему вы решили, что он настолько болен, что уже не в состоянии руководить?».
Александр Иванович начал юлить: «Нет, нет, ему уже гораздо лучше!» А вскоре раздался звонок самого Ельцина. Лебедь бойко доложил президенту о выдуманном заговоре, и когда тот, видимо, спросил, что делать, сказал: «Борис Николаевич, я не вправе давать вам какие-то рекомендации, боже упаси. Но считаю целесообразным освободить этих людей от занимаемых должностей…».
Это была, конечно, не только позиция Лебедя. Он реализовывал план ельцинского штаба. Да, собственно, и сам был частью этого плана. Это ведь была идея Чубайса и Татьяны (Дьяченко, ныне Юмашева, дочь Бориса Ельцина. — «МК») — отдать Лебедю пост секретаря Совбеза и тем самым привлечь его на свою сторону.
Ельцин раздумывал недолго: в тот же день Коржаков, Барсуков и Сосковец были уволены. Жертвами навета стали и несколько генералов из Министерства обороны. Ну а я сделал для себя вывод, что с новым секретарем Совбеза следует вести себя очень осторожно. Дело о «втором ГКЧП», сфабрикованное им на моих глазах, свидетельствовало о том, что у этого человека не все в порядке с совестью. Но до поры до времени он относился ко мне лояльно, поскольку, судя по всему, имел на меня определенные виды.
«Я сказал Лебедю: «Вы хам!»
— Когда Лебедь понял, что вы не оправдываете его надежд?
- Первые наши принципиальные разногласия были связаны с его попыткой создать «Российский легион» — вооруженное формирование численностью в 50 тысяч человек, которое находилось бы в прямом подчинении секретаря Совбеза.
Сам Лебедь в разговоре со мной и министром обороны Родионовым заявил, что этот корпус нужен ему, чтобы «быстро задавить Чечню». Мол, возимся на Кавказе, возимся, конца этому не видно, а будь у него такая сила — он мигом бы решил проблему. Такое объяснение показалась мне неубедительным и неискренним. Мне было ясно, что Лебедю просто понадобилось свое карманное войско. И использовалась бы эта армия «штурмовиков» в целях, никак не связанных с Чечней.
И я, и Родионов дали отрицательное заключение. Поняв, что из этой затеи ничего не выходит, Лебедь изменил тактику. Был подготовлен проект указа, согласно которому части и соединения, задействованные в разрешении конфликта в Чечне, подчинялись Совету безопасности. Родионов и Степашин, который тогда был руководителем административного департамента правительства, завизировали проект. То же было предложено сделать и мне, но я категорически отказался, высказав два соображения.
Во-первых, Совбез — рекомендательный, совещательный орган. Никакими полномочиями по отношению к силовым структурам он не наделен. Во-вторых, в интересах разрешения конфликта на Северном Кавказе задействовано 100 процентов Вооруженных сил, весь личный состав МВД, внутренних войск и ФСБ. То есть, по сути, все, кто носит в стране погоны. Идет постоянная ротация: одних возвращаем домой, других направляем… Что же получается — все силовые структуры должны будут подчиняться Лебедю? Нет, я с этим согласиться не могу. Я подчиняюсь только Верховному главнокомандующему.
Этот разговор проходил в кабинете Степашина. «Что это тут министр внутренних дел командует?! — прорычал Лебедь, обращаясь к хозяину кабинета. — Докладывайте Черномырдину, пусть решение принимает председатель правительства».
Идем к Черномырдину. Садимся: Виктор Степанович во главе стола, по левую руку от него — я и Родионов, по правую — Лебедь и Степашин. Лебедь закурил. Сделал это явно с вызовом: никто не позволял себе курить в присутствии премьера, поскольку он не терпел табачного дыма. Сначала докладывал Степашин: такая-то и такая ситуация. Черномырдин смотрит на меня: «Анатолий Сергеевич, что скажешь?» Я повторяю свои аргументы. «Ну, так Куликов ведь прав, — говорит Виктор Степанович. — О каком подчинении Совету безопасности может идти речь?!»
Лебедь, побагровев, рявкнул: «А я что вам, ... собачий?!» И сделал известный неприличный жест согнутой в локте рукой. После этого на какое-то время воцарилась тишина. Черномырдин опустил голову, не зная, как реагировать на эту выходку.
Я не выдержал: «Вы хам! Как вы ведете себя в присутствии председателя правительства и двух министров?! Что себе позволяете?! Как вам не стыдно!» В ответ Лебедь прокричал мне через стол, брызгая слюной: «Да, я хам! Но вы ничего не можете сделать, а я хочу навести порядок!» После этого Виктор Степанович, придя в себя, заявил: «Так, все, на этом ставим точку. Я доложу президенту».
— И президент в итоге принял вашу сторону.
- Да, но в тот момент у меня совсем не было уверенности, что дело закончится таким образом. Позиции Лебедя казались очень сильными, многие представители политической элиты, что называется, ставили на него. Сам Александр Иванович тоже был настроен по-боевому. Устроил пресс-конференцию, на которой, обвинив меня во всех смертных грехах — в частности, в том, что я «продал Чечню», — заявил, что «с вероятностью 90 к 10» Куликов в ближайшее время будет уволен.
Мне вся эта политическая кухня, откровенно говоря, настолько уже осточертела, что я был бы даже рад отставке. Но вопреки расчетам Лебедя президент освободил от занимаемой должности не меня, а его.
Перелом в настроениях ельцинской команды произошел на одном из неформальных совещаний у Черномырдина, на которое в тот раз пригласили и меня. Присутствовали также Чубайс, Татьяна, Евгений Савостьянов, Сергей Зверев и, по-моему, Борис Березовский.
фото: Александр Астафьев
С Борисом Березовским.
Поначалу разговор мне совершенно не понравился: каждый пытался решить какие-то свои проблемы. Я слушал-слушал, а потом, не выдержав, сказал: «Мне непонятно, о чем вы тут дискутируете. Главная наша проблема — другая: вы до сих пор заблуждаетесь относительно истинных планов Лебедя. Он метит не на должность министра внутренних дел, а на пост президента. И его приход к власти может обернуться большой бедой для страны…» Татьяна что-то пролепетала. Говорю громко: «Что? Вы что-то не понимаете?» И вдруг она тихо говорит: «Я с вами полностью согласна…»
«Масхадов обещал отправить в Москву до полутора тысяч боевиков»
— Некоторое время назад я беседовал с хорошо знакомым вам Александром Гуровым. И, по его словам, осенью 1996 года на него вышли люди из военной контрразведки и попросили связаться с вами и передать, что Лебедь «готовит переворот» и что «с этой целью в Москву прибыло из Приднестровья подразделение спецназа 14-й армии». Помните ли вы этот эпизод и действительно ли ситуация была настолько серьезна?
- Честно говоря, помимо того звонка Александра Ивановича Гурова других сведений о прибывших на помощь Лебедю спецназовцах у меня не было. Но это в принципе соответствуют тому, что мне было известно о его планах.
Лебедь рвался к власти и ради нее был готов на все. В качестве примера могу привести полученную нами информацию из Чечни — о тайной встрече Лебедя с Масхадовым, состоявшейся еще до августовского наступления боевиков на Грозный. По данным нашего источника, в ответ на обещанную Лебедем политическую поддержку Масхадов пообещал ему в случае обострения обстановки отправить в Москву до полутора тысяч вооруженных боевиков.
— Вы считаете эту информацию достоверной?
- На сто процентов. Лебедь системно выстраивал стратегию захвата власти. Собирал вокруг себя союзников, единомышленников…
Был, кстати, один эпизод, когда я почувствовал, что и меня пытаются вовлечь в заговор. Где-то в конце лета — начале осени 1996 года ко мне на прием пришел Зорий Балаян (армянский писатель, журналист, политический и общественный деятель. — «МК»), с которым мы познакомились еще в начале 1990-х, во время известных событий в Нагорном Карабахе. Начал он так: «Анатолий Сергеевич, вот вы два генерала, мощных человека…» Уточняю: «Кого вы имеете в виду?» Балаян: «Вас и Лебедя. Вам надо взять власть в свои руки. Вы же видите, что творится в России: бардак, разрушенная экономика, больной президент… Найдите общий язык!» И смотрит выжидающе. «Вы уже подожгли, — говорю, — один очаг — в Карабахе. Хотите еще один пожар устроить?! До тех пор, пока я имею властные полномочия, сделаю все для того, чтобы Лебедь не оказался у руля нашего государства. Можете передать это кому угодно».
— Это был парламентер из лагеря Лебедя?
— Вполне вероятно. Поскольку я сразу же прервал разговор, не пошел, так сказать, на контакт, у меня не было возможности проверить эту версию… Случилось так, что Александр Иванович преждевременно ушел из жизни, и мне его по-солдатски и по-человечески жаль. Но мои оценки его деятельности на посту секретаря Совета безопасности остаются неизменными. Я по-прежнему считаю, что его решения, связанные с Чечней, прежде всего Хасавюртовские соглашения, — это предательство.
— Положение федеральных сил, блокированных боевиками в Грозном в августе 1996 года, не было безнадежным?
- Конечно, нет. Хотя ситуация, не скрою, была очень сложной. Я тогда задействовал все резервы, находившиеся в моем распоряжении. Буквально все. Последний — Софринскую бригаду внутренних войск — бросил на блокирование вероятных путей отхода боевиков.
Я умолял Родионова дать в помощь хотя бы один мотострелковый полк, но тот был категорически против. Тогда я отправил телеграмму Черномырдину: прошу дать соответствующие указания министру обороны. И сам потом пришел к Родионову с этой телеграммой, на которой премьер своей рукой начертал резолюцию: «Выделить необходимые силы в помощь». Но указание так и не было выполнено. Если называть вещи своими именами, это был саботаж. Уверен, что дело не обошлось без Лебедя, что это он блокировал прибытие подкреплений. Ему не нужен был Грозный, освобожденный от боевиков…
Но, несмотря на это, мы не собирались сдавать город. Наши ребята сражались очень мужественно. Не был потерян ни один стратегический объект — ни штаб МВД, ни штаб ФСБ, ни штаб Объединенной группировки, ни склады с боеприпасами. Более того, нам удалось освободить часть захваченной территории. Могу твердо заявить, что 10 августа в военных действиях наступил перелом (наступление боевиков на Грозный началось 6 августа 1996 года. — «МК»). И когда Пуликовский (Константин Пуликовский, командующий Объединенной группировкой федеральных войск в Чеченской Республике. — «МК») обратился к жителям Грозного с просьбой покинуть его в течение 48 часов по указанному «коридору», сепаратисты отнеслись к этому очень серьезно.
Предупреждение Пуликовского, которое многие называли ультиматумом, было вызвано тем, что в операции по окончательному освобождению города предполагалось использовать все имеющиеся силы и средства, в том числе бомбардировочную и штурмовую авиацию, артиллерию и реактивные системы залпового огня. Некоторые чеченские полевые командиры начали без согласования с Масхадовым вывод своих отрядов из города. Однако в это время в Чечню прилетает Лебедь, отменяет операцию и ломает всю нашу систему обороны. Начинаются Хасавюртовские переговоры...
После подписания Хасавюртовского мира я направил президенту доклад, в котором предельно ясно выразил свое отношение к тем событиям: «Считаю, что сдача города Грозного была предопределена не действиями федеральных сил, а политическим решением секретаря Совета безопасности Лебедя».
«Кадыров у меня вызывает скорее сочувствие»
— Ну а как вы оцениваете итоги «второй чеченской»? Стоил тот результат, который мы получили, такого количества пролитой крови?
— Вторая чеченская кампания была вынужденной. Она стала результатом безвластия, непринятия мер прежним руководством страны. Заслуга Путина в том, что в отличие от Ельцина он не испугался взвалить на себя груз ответственности за ситуацию в Чечне и принять необходимые решения. Но Путин пошел еще дальше и задействовал тот вариант, к которому я, например, не был готов. Я имею в виду «чеченизацию» конфликта — борьбу с бандформированиями руками самих чеченцев. Однако этот вариант стал реальностью.
— Вопрос — какой ценой это достигнуто. Есть мнение, которое разделяют, насколько я знаю, и многие ваши коллеги-силовики: Кадыров другими средствами получил то, за что боролся Дудаев, — де-факто независимую Чечню. И, пожалуй, даже больше того, поскольку кадыровские «нукеры» достаточно комфортно чувствуют себя и за пределами республики.
- Моя точка зрения: мы добились тактического успеха, но стратегически проиграли. Успех состоит в том, что в самой Чечне пули свистят гораздо реже.
Но эта зараза расползлась по соседним регионам: в Ингушетии и Дагестане контртеррористические операции проводятся чуть ли не ежедневно. Есть вопросы и по поводу в ситуации в Чеченской Республике. Хотя сам Рамзан Кадыров вызывает у меня скорее сочувствие. У него уже столько кровников, что завидовать ему не стоит: это обреченный человек.
Тем не менее очевидно, что Кадыров совершает много ошибок. Но его почему-то никто не поправляет. Возможно, такая политика невмешательства связана с незнанием Кавказа. Здесь чтут силу, а сила — это не только армия, но и решительные меры по исправлению упущений и злоупотреблений.
— Кстати, согласно распространенной версии, создание Национальной гвардии в числе прочего преследовало целью выведение чеченских силовых структур из-под контроля Кадырова. Такая трактовка, на ваш взгляд, имеет право на существование?
- Я знаком с этой версией. Как мне кажется, она имеет право на существование, хотя в любом случае это, конечно, не единственная цель. Не все функции и полномочия Национальной гвардии мне пока понятны, но сама идея представляется мне вполне разумной.
Некоторые говорят, что Путин создал Нацгвардию, поскольку боится предстоящих выборов, оппозиции и так далее. Я так не думаю: оппозиция в ее нынешнем виде не является для него проблемой. Но Путин не может не видеть и не учитывать то, что происходит сегодня в мире. Посмотрите: беженцы практически в одночасье перевернули Европу. И взгляните на наши открытые границы: тот же ИГИЛ пройдет через них как нож сквозь масло… На мой взгляд, создание Нацгвардии вызвано реальной оценкой глобальных вызовов и угроз.
— У социологов есть такой вопрос: считаете ли вы, что страна развивается в правильном направлении? Как бы вы ответили на него сегодня?
— Ответил бы так: цель обозначена правильно, но меры, направленные на ее достижение, не всегда последовательны. И далеко не всегда безошибочны.
Какие уроки из президентской кампании 1996 года можно извлечь в 2016 году
Двадцать лет назад, 20 июня 1996 г., стали известны результаты первых в истории нашей страны свободных президентских выборов. Первый тур не выявил победителя, так как ни один из основных кандидатов не набрал необходимых 50% голосов: действующий президент Борис Ельцин набрал 35,3%, а коммунист Геннадий Зюганов – 32,0%. Во втором туре, который прошел через две недели, перевес Ельцина был значительно больше – 53,8% против 40,3%. Большую роль сыграл, очевидно, тот факт, что кандидат, занявший в первом туре 3-е место, – Александр Лебедь (14,5%) прямо поддержал Ельцина и даже успел согласиться занять важную государственную должность.
Как и в случае любого исторического события, запоминаются не «большие уроки», а мелкие детали. Например, за две недели, прошедшие между двумя турами, также произошла история, достойная второсортных детективов – и тем не менее произошедшая буквально в прямом телеэфире. Одна часть избирательного штаба Ельцина организовала арест представителей другой части этого же штаба. Ельцин уволил первых и поддержал тех, кто защищал вторых. О том, как это сказалось на результатах выборов, ничего толком не известно.
Среди других мелких деталей, сохранившихся в коллективной памяти, – «3%-ный рейтинг» Ельцина в начале 1996 г., хотя эти рейтинги подсчитывались социологами, лишь получающими свой первый опыт предсказания результатов президентских выборов. Реальные данные были не так однозначны: результаты референдума 1993 г. и парламентских выборов 1993 г. давали перевес Ельцину, 1995 г. – Зюганову. Результаты первых губернаторских выборов были скорее в пользу Ельцина.
Что сейчас, в 2016 г., является основными уроками президентских выборов 1996 г.?
Во-первых, в России могут быть проведены конкурентные выборы с действующим президентом в качестве одного из кандидатов. Несмотря на то что Ельцин имел некоторое преимущество в СМИ (ненамного большее, скажем, чем имеет действующий президент в странах с устойчивой демократией), у оппозиции, контролировавшей парламент, была возможность вести полноценную избирательную кампанию и был реальный шанс на победу.
Во-вторых, может так случиться, что нет никаких свидетельств серьезных, повлиявших на что-то фальсификаций (в отличие, например, от парламентских выборов 2011 г.) или преследований оппозиции (в отличие, например, от президентских выборов 2008 и 2012 гг., на которые представители оппозиции не были фактически допущены) и тем не менее значительная часть граждан остается жить с ощущением, что их обманули. Может быть, все дело было в первом серьезном демократическом опыте, который, конечно, подразумевает и возможность поражений.
В-третьих, выборы, даже оставившие такое послевкусие, оказались способны обеспечить легитимность тяжело больному президенту и его политике на протяжении следующих трех с половиной лет, не менее драматичных, чем первые четыре года его правления и уж, конечно, чем следующие 15 лет российской истории.
Коротко говоря, 1996 год учит нас, что настоящие выборы в России возможны, хотя это и трудно, и от них может быть большая практическая польза в сложное время.
http://www.kommersant.ru/doc/3029597
К чему привела победа Бориса Ельцина на президентских выборах
03.07.2016, 21:36
Социально-экономические итоги второго срока Бориса Ельцина
“Ъ” завершает серию публикаций о президентских выборах 1996 года — одной из самых спорных избирательных кампаний в истории России. 4 июля 1996 года ЦИК подводил итоги второго тура выборов: Борис Ельцин выигрывал с 53,8% голосов, оставляя Геннадия Зюганова с 40,3% позади. Накануне повторного голосования произошел знаменитый эпизод с «коробкой из-под ксерокса», в результате которого президент провел кадровую чистку в своем окружении. О том, с чем Борис Ельцин подошел к концу президентской гонки и к каким последствиям она привела — корреспондент “Ъ”.
В 1996 году определение победителя на президентских выборах в первый и пока в последний раз потребовало повторного голосования. Борис Ельцин во втором туре лидировал уверенно: если 16 июня он опередил Геннадия Зюганова на 2,4 млн голосов, то 3 июля разрыв достиг 10,3 млн. Команда президента радовалась победе, доставшейся так тяжело, и ожидала раздачи должностей. Но о том, как Борис Ельцин, перенесший очередной инфаркт, будет работать на посту главы государства еще четыре года, задумались не сразу. 9 августа 1996 года Борис Ельцин впервые за несколько недель появился на публике, для того чтобы принять присягу на вступление в должность президента. Его присутствие на церемонии длилось только 16 минут, а выступление — всего 45 секунд. «На инаугурации мы сидели достаточно далеко, но очень хорошо было видно, что он никакой,— вспоминает гендиректор Совета по национальной стратегии, в 1996 году сотрудник президентского предвыборного штаба Валерий Хомяков.— Он был настолько плох, что я только и думал: хоть бы он успел произнести присягу, успел вступить в должность. А то он сейчас упадет здесь, на сцене, и что дальше делать?»
Битва за плоды победы
Между первым и вторым туром, 19 июня 1996 года у Дома правительства России по указанию начальника охраны президента Александра Коржакова были задержаны активисты предвыборного штаба Бориса Ельцина Сергей Лисовский и Аркадий Евстафьев. Как передали СМИ, задержанные несли в руках коробку из-под бумаги Xerox формата A4, в которой находилось $500 тыс. После полуночи в эфир НТВ вышел спецвыпуск программы «Сегодня», в котором Евгений Киселев впервые употребил словосочетание «коробка из-под ксерокса», вскоре прочно и навсегда вошедшее в общественно-политический лексикон. Тремя месяцами ранее господин Коржаков и первый вице-премьер Олег Сосковец уже были отстранены от руководства кампанией в результате «штабного переворота» (подробно об этом “Ъ” писал 15 марта). Инцидент с коробкой вылился в очередное в рамках кампании противостояние «группы силовиков» с «группой либералов», которое завершилось победой последних: президент уволил Александра Коржакова, Олега Сосковца и директора ФСБ Михаила Барсукова.
Александр Коржаков утверждает, что пресек «воровство», потому что это «были бюджетные деньги», которые «Евстафьев нес Чубайсу в карман». «Нам говорили: поймайте воров. Мы и поймали»,— говорит он. Господин Коржаков отмечает, что президент «из всех выделял» Олега Сосковца: «Он говорил: “Хочу, чтоб был Сосковец вместо меня”. Ясно, что он был бы преемником. Но та команда, которая боялась Сосковца, все творила, чтоб его обгадить».
Руководитель администрации президента (АП) в 1993–1996 годах, ныне глава Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ Сергей Филатов рассказывает, что «Коржаков охотился специально за многими вещами, чтобы дискредитировать выборы и сорвать их»: «Много козней строил, всех прослушивал, всех записывал, чтобы найти компромат». «Мотив Коржакова был ясен,— вспоминает глава фонда “Индем”, бывший помощник президента Георгий Сатаров.— К этому моменту было понятно, что Ельцин выиграет: перед вторым туром мы даже преуменьшали цифры поддержки Ельцина, чтобы не демобилизовывать свой электорат. Коржаков и его коллеги тоже поняли, что Ельцин выигрывает, и возникла важная проблема: кто будет делить плоды победы? Получалось, что не они, а какие-то там Малашенко и Чубайс. И они решили, что нужно перехватить кампанию, и тогда в ночь выборов о победе президенту будет докладывать Сосковец, а не Илюшин (первый помощник президента Виктор Илюшин.— “Ъ”)». По мнению дочери Бориса Ельцина, активного сотрудника его предвыборного штаба, Татьяны Дьяченко, глава СБП «считал, что вот этим шумом — честный генерал предотвращает кражу в собственном предвыборном штабе — он сможет, с одной стороны, выслужиться перед папой, доказать ему, что он весь его, стоит на страже интересов президента, а с другой — и это самое главное — устранить усилившихся конкурентов и вернуть назад себе ускользающую власть».
Но Борис Ельцин снова сделал выбор в пользу своих помощников, на этот раз окончательный. Утром 20 июня 1996 года господа Коржаков, Барсуков и Сосковец по требованию президента написали прошение об отставке. «В дальнейшем проверка показала: состава преступления в действиях Лисовского и Евстафьева, заместителей Чубайса по работе в предвыборном штабе, не было,— писал потом Борис Ельцин в книге “Президентский марафон”.— Однако увольнение Коржакова, Барсукова и Сосковца не было следствием только этого скандала. Длительное противостояние здоровых сил и тех, кто шел на провокации, чтобы захватить власть в предвыборном штабе, наконец перешло в открытый конфликт. И я разрешил его».
Как вспоминала Татьяна Дьяченко, Александр Коржаков «в течение всей предвыборной кампании внимательно наблюдал, как Лисовский, а также многие другие десятки раз получали деньги», и «ничего другого не произошло и в тот раз». Георгий Сатаров объясняет, что «коробки из-под ксерокса таскали все», поскольку закон позволял тратить средства в сильно ограниченном объеме. «У всех были теневые бюджеты, но никому в голову не пришло на это жаловаться, потому что тогда нужно было бы снимать всех к чертям»,— поясняет он. Григорий Явлинский, избиравшийся в 1996 году в президенты от «Яблока», согласен с тем, что «наличные деньги тогда использовали все». «Но поймали-то только Чубайса! Хотя ловили всех. Почему-то с ним всегда так происходит, все, что ни начинает делать, все кончается плохо: если реформы, то гиперинфляция, если приватизация, то криминальная»,— говорит он.
«Выбирай сердцем»
Последствия скандала с «коробкой из-под ксерокса» дались президенту очень тяжело, говорит сейчас Георгий Сатаров. «Обратите внимание — это было до инфаркта. Я вообще считаю, что его подкосили не физические, а психологические нагрузки: то, что он был вынужден отправить в отставку Коржакова, которого он очень любил, который постоянно был с ним. Это была дружба семей, далеко не служебные отношения. Но тогда Борис Николаевич понимал, что он не может его не отправить в отставку после всего случившегося»,— рассказывает он. Борис Ельцин все же решил, что «в новой зарождающейся буржуазии, пусть такой уродливой, какой она была, будущего больше, чем в трех-четырех охранниках», полагает Григорий Явлинский. «Конечно, играло определенную роль и положение России в мире, контакты президента с западными лидерами»,— отмечает политик. В итоге со всеми, кто помог Борису Ельцину переизбраться, он щедро расплатился должностями и деньгами, говорит он.
Уже в июле 1996 года Борис Ельцин провел кадровую ротацию: посты в новой команде получили в основном те, кто активно участвовал в президентской кампании. Администрацию президента возглавил Анатолий Чубайс, на выборах руководивший аналитической группой, а первым его заместителем стал Юрий Яров, возглавлявший аппарат штаба избирательной кампании. Татьяна Дьяченко вспоминала, что пост главы АП президент изначально предложил Игорю Малашенко — «одному из безусловных лидеров аналитической группы»,— но тот ответил отказом. И только затем должность была предложена Анатолию Чубайсу: «Анатолий Борисович попросил время подумать, промучился полтора дня, пытаясь придумать какую-то альтернативу себе, ничего не придумал и согласился». Возглавить контрольное управление господин Чубайс пригласил Алексея Кудрина, Сергей Ястржембский стал пресс-секретарем президента и куратором международного направления, Михаил Лесин возглавил управление по работе со СМИ.
Как лидер КПРФ собирался выиграть президентские выборы 1996 года
15 марта 1996 года Госдума приняла два постановления: одно подтверждало юридическую силу итогов референдума 1991 года о сохранении СССР, другое фактически отменяло Беловежские соглашения о создании СНГ. Решение Думы стало ярким этапом предвыборной кампании Геннадия Зюганова
Виктор Илюшин получил должность первого вице-премьера по социальным вопросам (во главе правительства оставался Виктор Черномырдин). Другой многолетний помощник президента по экономическим вопросам Александр Лившиц стал министром финансов в ранге вице-премьера. Аналогичную должность занял гендиректор агентства ИТАР-ТАСС Виталий Игнатенко. Первым зампредом правительства стал также предприниматель Владимир Потанин. А место Павла Грачева, отправленного в отставку с поста министра обороны, занял Игорь Родионов. Отставка господина Грачева была одним из условий генерала Александра Лебедя, который в свою очередь за поддержку Бориса Ельцина получил пост секретаря Совбеза. Чуть позже — в октябре 1996 года — заместителем секретаря Совбеза стал Борис Березовский.
Как писал Евгений Примаков (в 1996 году — глава МИД РФ) в своей книге «Восемь месяцев плюс», уже тогда АП «стала чуть ли не самым главным органом власти, определяя стратегию, тактику, назначения на буквально все мало-мальски значимые должности, вмешиваясь в дела правительства, парламента, регионов». По его словам, это «ненормальное явление» было выгодно «отдельным группам олигархов, пробивавших на руководящие посты администрации своих людей», но прежде всего оно объяснялось состоянием здоровья президента. Спустя всего несколько месяцев после выборов, 5 ноября 1996 года, Борис Ельцин перенес операцию на сердце — аортокоронарное шунтирование. На время операции обязанности главы государства исполнял Виктор Черномырдин.
«Ельцин мог победить без всего этого безумия»
Распространенное мнение о том, что Геннадий Зюганов не знал, что будет делать со своей победой, даже если он ее добьется, подтверждает один из сотрудников его предвыборного штаба. Он вспоминает, что кандидат был «полон энергии», но «воли к победе у него не было»: «Желание победить у него и сейчас есть. Но, в отличие от Ельцина, у него не было жажды власти, готовности пойти на что угодно, лишь бы ее получить».
Политолог Сергей Черняховский полагает, что Геннадий Зюганов «работал до конца», но просто «не решился на продолжение борьбы после самого голосования». По его мнению, коммунист мог бы «переехать в Орел и продолжать оттуда борьбу»: «Но когда надо было принимать решение — до конца боремся или принимаем игру по их правилам,— тут он пошел на компромисс». Господин Черняховский подчеркивает, что Зюганов — «не революционер» и для него «кровь — вещь неприемлемая».
Кто были ключевыми фигурами президентской гонки 1996 года
Несмотря на победу Бориса Ельцина на выборах президента в 1996 году, результаты выборов до сих пор вызывают множество споров. Кто был ключевыми фигурами президентской гонки и что с ними стало потом
Депутат Госдумы первого—третьего созывов от «Яблока» Вячеслав Игрунов считает, что «победа Зюганова принципиально ничего бы не изменила». «Для того чтобы вернуть советскую власть и советские репрессии, нужно вернуть советскую идеологию. Но советская идеология была разрушена вдрызг»,— говорит он. Поэтому, считает Вячеслав Игрунов, если бы победили коммунисты, они «все равно долго бы у власти не удержались — это показывает опыт и Венгрии, и Польши»: «Но политика была бы менее жульническая, менее уродская, они бы создали две равновеликие силы, которые могли бы контролировать друг друга». Вячеслав Игрунов говорит, что знает массу коммунистов, которые занимались бизнесом и уже тогда «использовали свое думское, губернаторское положение для обогащения»: «Чтобы построить тоталитарное общество, нужны люди с горящими глазами, бескорыстные, верящие в то, что они делают. Не было уже таких».
Как «способ запугивания и борьбы со всеми другими оппонентами» стратегия президентской команды сработала эффективно, но по сути «это была просто пропагандистская кампания», считает Григорий Явлинский. «С моей точки зрения, Зюганов не мог выиграть,— говорит он.— Даже по тому, что он говорил, как хотел понравиться, можно легко понять, какое было главное настроение. Зюганов везде, и в Давосе в том числе, говорил: я такой травоядный, я совсем не страшный. Он пристраивался к новой ситуации, видимо, уже понимал, что это не его время, не его настроение». В любом случае в 1996 году победил бы Борис Ельцин, уверен Григорий Явлинский: «Абсолютное большинство людей были на его стороне, никто не хотел возврата под красные знамена. Только он мог победить честно, без этого всего безумия, и, кроме того, он мог победить и поменять экономическую политику».
«Здоровый Зюганов был страшнее больного Ельцина»
Бывший секретарь ЦК КПРФ по избирательным технологиям Виктор Пешков называет выборы 1996 года «очень сложным и очень печальным опытом» в истории России. «Был нарушен процесс демократического развития страны через выборы. Та власть и преемники нашли способ, как обеспечивать нужный итог голосования»,— считает он. Как отмечает Григорий Явлинский, «в 1996 году властная группировка поняла, что с помощью монополизированного пропагандистского государственного телевидения можно сделать все». «Поэтому в 2000 году они просто воспользовались этой возможностью влияния на людей. И уже не беспокоились ни о чем, поскольку точно знали, что с помощью телевидения решат любой вопрос и приведут любого человека к власти». Репутация СМИ, продолжает Григорий Явлинский, после кампании 1996 года оказалась безвозвратно подорвана. «Почти все значимые издания и влиятельные телеканалы стали платными сотрудниками штаба Ельцина. “Сейчас нам нужно победить коммунистов, вот закончим избирательную кампанию и снова станем независимыми журналистами” — так говорили почти все. И ни с кем этого не произошло»,— говорит он.
Георгий Сатаров рассуждения о всесилии СМИ считает заблуждением. «Действительно, СМИ, в основном центральные, поддержали Бориса Николаевича без всякого обращения с его или нашей стороны. Для них поддержка Ельцина была способом выживания,— говорит он.— И тогда возникло ощущение, что выиграли СМИ, а не Ельцин, что выиграли олигархи, а не Ельцин. Нельзя отрицать их вклад в эту победу, но представление о всемогуществе СМИ возникло и превратилось во всемогущество не свободы слова, а во всемогущество тотального контроля».
Что будет с президентом после выборов, в его окружении «мало кого волновало», считает господин Явлинский: «Для них решающее значение имело только то, что было связано с их имуществом и доходами, а именно тогда закладывался фундамент слияния бизнеса, собственности и власти». «Президент после избрания очень плохо себя почувствовал и еле-еле прошел инаугурацию»,— говорит он.
Валерий Хомяков говорит, что во время кампании в штабе, действительно, не задумывались о последствиях выборов. «Здоровый Зюганов был страшнее, чем больной Ельцин»,— признает он, но замечает, что Борис Ельцин все же проработал на президентском посту еще четыре года. Сергей Филатов рассказывает, что «шепотки пошли после первого тура»: «Ельцина нет, Ельцин заболел, у Ельцина инфаркт. Он совсем больной приехал на совет штаба, весь белый, говорить почти не может. У меня екнуло, конечно, что мы можем проиграть. Сняли его на камеры, показали людям, что он еще живой». И если во втором туре все «прошло хорошо», то после выборов «стало очень тяжело», вспоминает бывший глава АП. «Вот тогда мы начали уже варианты разбирать: а не лучше ли было вот этого? Но кто же знал, что так может случиться»,— говорит Сергей Филатов. По его мнению, вопросы здоровья президента должны быть отрегулированы законодательно, поскольку они напрямую «влияют на всю нашу жизнь и жизнь нашей страны». «Мы до сих пор не откровенны относительно того, что происходит с президентом. Это большой просчет»,— резюмирует Сергей Филатов.
http://www.kommersant.ru/doc/2990191..._campaign=vrez
Как и за счет чего Борис Ельцин смог обойти Геннадия Зюганова
20.05.2016
"Ъ" продолжает серию публикаций о президентских выборах 1996 года — одной из самых спорных избирательных кампаний в истории России. В середине мая 1996 года Борис Ельцин впервые с начала предвыборной гонки обошел своего главного конкурента Геннадия Зюганова по электоральному рейтингу. С приближением дня голосования уровень поддержки президента только возрастал. О том, какими методами команде Ельцина удалось мобилизовать, казалось бы, безвозвратно потерянных избирателей,— корреспондент "Ъ" НАТАЛЬЯ КОРЧЕНКОВА.
"Задача стояла очень просто — вернуть своих: тех, кто не хочет назад в Союз, тех, кто понял, что при новой власти они выигрывают,— рассказывает член аналитической группы, глава фонда "Индем" Георгий Сатаров.— Плюс разжалобить и уговорить колеблющихся". Рейтинг Бориса Ельцина превысил уровень поддержки Геннадия Зюганова примерно за месяц до первого тура выборов. Глава фонда "Общественное мнение" (ФОМ), главный социолог аналитической группы Александр Ослон вспоминал, что "опережение Ельцина по электоральному рейтингу возникло после Дня Победы". Президент, по его словам, "произвел на страну сильное впечатление" своим необычным поведением: в течение одного дня успел выступить и в Москве, и в Волгограде. Если 4 мая и за Бориса Ельцина, и за Геннадия Зюганова, по данным ФОМ, готовы были голосовать по 25% опрошенных, то к 18 мая поддержка президента выросла до 34%, а рейтинг коммуниста упал до 22%. "Обновленный Б. Ельцин, активно разъезжающий по стране и демонстрирующий энергичность, работоспособность и адекватность, привел людей к мысли, что голосовать надо за него",— писал Александр Ослон.
"Чтобы все было как тогда!"
Путь к победе для растерявшего популярность Бориса Ельцина был немыслим без наращивания личной активности. Но по итогам первых предвыборных поездок его рейтинг не просто не повышался, а даже падал, вспоминает руководитель администрации президента в 1993-1996 годах, глава Общероссийского движения общественной поддержки Бориса Ельцина в 1996 году Сергей Филатов. Так, после апрельской поездки в Ставропольский край социологические замеры показали, что только у 9% респондентов отношение к кандидату улучшилось, в то время как у 18,8% — ухудшилось. "Мы задумались, почему это происходит. Вспомнили 1991 год, ну и, конечно, поняли: тогда Ельцин шел первым — и уже следом за ним вся кавалькада сторонников. А теперь он шел в окружении охраны, как царь",— говорит господин Филатов. Тогда, продолжает Георгий Сатаров, глава аналитической группы Анатолий Чубайс положил перед президентом две его фотографии: в 1991 году и в 1996 году за "дикой стеной мордоворотов": "И Борис Николаевич сказал: "Чтобы все было как тогда!"" После этого тактика изменилась. "Он больше общался с людьми, приезжал в каждый город с определенной программой, причем не только общероссийской, а с учетом проблем в данном регионе",— говорит Сергей Филатов. Только в мае 1996 года президент лично посетил Ярославль, Волгоград, Ахтубинск, Астрахань, Красноярск, Омск, Архангельск, Воркуту, Уфу и Пермь. И это не считая многочисленных встреч, телеинтервью и широкого празднования Дня Победы.
Хотя в команде Геннадия Зюганова обвиняют власть в применении "всего механизма административного давления, который можно было применить" (см. "Ъ" от 15 марта), Борис Ельцин и сам столкнулся с неоднозначной реакцией региональных властей. Губернаторы, понимая туманность перспектив главы государства на выборах, не спешили заявлять о его поддержке. Многие — и главы регионов так называемого красного пояса, и проельцинские руководители субъектов — выжидали. Например, так поступил Минтимер Шаймиев, глава Татарстана в 1991-2010 годах, рассказывает Георгий Сатаров: "Шаймиев ведь как скажет, так избиркомы у него в Татарстане и будут работать. Он сначала поставил на коммунистов, и Ельцин ему не мешал. А когда Шаймиев увидел, что Ельцин выигрывает, он что, будет ставить на коммунистов? Что, вы не знаете Шаймиева? Он дал другую команду".
В целом, говорит господин Сатаров, главы регионов "делились в соотношении примерно 50:50 — на убежденных коммуняк и убежденных ельцинистов". Среди последних, был, например, глава Нижегородской области Борис Немцов, который испугался неправильного толкования своих слов и публично заявил через "Ъ", что не поддерживает коммунистов и "никогда в жизни" за них не проголосует — "даже под страхом смерти" (см. "Ъ" от 12 марта 1996 года). Самому президенту "не было нужды заставлять глав регионов менять свою электоральную политику", уверяет Георгий Сатаров: "никто им не диктовал", а "неопределившиеся решали по обстоятельствам, как Шаймиев".
Гендиректор Совета по национальной стратегии (в 1996 году — сотрудник штаба Бориса Ельцина) Валерий Хомяков рассказывает другую версию: правильно отвечать на предвыборные вопросы губернаторов учил премьер Виктор Черномырдин. "Однажды после совещания у президента Виктор Степанович попросил задержаться губернатора Архангельской области Анатолия Ефремова: "Что-то я не пойму, тут ты за Бориса Николаевича, а там у себя что говоришь? Тебя спрашивают, за Ельцина ты или за Зюганова, а ты говоришь — "за продолжение реформ". Вот сейчас выйдешь и скажешь на камеру, что ты за Ельцина, а не за продолжение каких-то там непонятных реформ!"" — вспоминает Валерий Хомяков. Публичная позиция губернаторов была важна: тогда "на фоне федерального центра они выглядели в своих регионах отцами-спасителями", и, хотя не все в итоге заняли сторону Ельцина, это "дало определенный эффект", считает он. За пару недель до выборов (см. "Ъ" от 1 июня 1996 года) Валерий Хомяков рапортовал, что действующего президента поддерживают главы 49 из 89 регионов России, тогда как в феврале их было всего 22.
"Хочешь пресмыкаться заново, поддержи Зюганова"
В широкую публичную кампанию Бориса Ельцина охотно включились деятели культуры, политики, спортсмены. Под одной обложкой брошюры — "Я выбираю Ельцина" — объединились писатель Даниил Гранин, режиссер Марк Захаров, телеведущий Владимир Познер. С агитационной листовки сделать "правильный выбор" призывают режиссер Никита Михалков, композитор Максим Дунаевский, депутат Борис Громов, хоккеист Владислав Третьяк, актриса Наталья Селезнева. "За Ельциным нет партий. За ним Россия. Я — за Россию, а значит — за Ельцина",— сообщает Никита Михалков. "Я помню талоны на колбасу и мыло и не хочу этого для своих детей и внуков",— говорит Наталья Селезнева.
Как Борис Ельцин собрал команду для победы на президентских выборах
15 февраля 1996 года в Екатеринбурге Борис Ельцин официально объявил о своем решении баллотироваться на второй срок. Незадолго до этого, на экономическом форуме в Давосе, олигархи приняли решение объединиться перед угрозой коммунистического реванша и поддержать президента. С какими результатами Борис Ельцин подошел к выборам и как формировалась команда, которая работала на его победу, разбиралась корреспондент "Ъ" Наталья Корченкова
Апофеозом кампании стал концертный тур по городам России "Голосуй или проиграешь". В поддержку кандидата пели и танцевали известные исполнители. Филипп Киркоров, Ирина Аллегрова, Игорь Николаев, группы "Машина времени", "Браво" и "Любэ" — только небольшая часть списка. В некоторых концертах кандидат принимал личное участие. 10 июня 1996 года в Ростове-на-Дону произошел, пожалуй, самый известный момент тура: вышедший на сцену Борис Ельцин станцевал с певцом Евгением Осиным на глазах у многотысячной толпы и удивленного губернатора Владимира Чуба. Организацией звездных десантов занимался продюсер (ныне — сенатор от Курганской области) Сергей Лисовский, после первого тура ставший участником знаменитого скандала с "коробкой из-под ксерокса". "Эти люди отвечали за то, чтобы артисты приехали в такой-то город, выступили там, а также за то, чтобы за свое выступление они получили деньги. И музыканты — нередко даже одни и те же — пели в поддержку и Зюганова, и Лебедя, и Тулеева, и Жириновского",— поясняла позже в своем блоге дочь Бориса Ельцина и активный член его предвыборного штаба Татьяна Юмашева (Дьяченко).
Отдельный упор штаб Ельцина сделал на критику Геннадия Зюганова. С одной из листовок угрюмый лидер коммунистов призывал "купить еды в последний раз". Другая листовка предостерегала: "Хочешь пресмыкаться заново, поддержи Зюганова". Еще одна разъясняла: да, правительство Ельцина--Черномырдина "несет ответственность за многие ошибки", но нельзя "поворачиваться лицом к тем, кто семь десятилетий насаждал страх, сажал и убивал". Запускались "народные" частушки: "Бросила хорошего, выбрала поганого // Не отдайте сдуру, бабы, голос за Зюганова!" Или: "Отдал голос сгоряча против Николаича // Лес рублю теперича за Геннадь Андреича!" В регионах распространялась газета "Не дай бог!" — уже ставшее легендарным агитационное издание "о том, что может случиться в России после 16 июня". Газета издавалась силами редакции "Ъ". Еженедельно тиражом 10 млн экземпляров читателям описывались ужасы прихода коммунистов к власти: "Они знают, зачем им отмена приватизации и монополия внешней торговли, что должен делать Главлит и КГБ. Они точно знают, кому хорошо жилось при социализме и что такое власть трудящихся — трудящихся на Старой площади".
Депутат Госдумы первого-третьего созывов от "Яблока" Вячеслав Игрунов называет кампанию Ельцина "очень грязной": власть могла запросто инициировать публикацию о том, что "коммунисты в лагерях готовят боевиков для госпереворота". "Это не фальсификация,— поясняет он,— но информация была взята из маленькой газетенки, которую распространяли пять-шесть упоротых большевиков, и КПРФ к ней не имела ни малейшего отношения". Кроме того, говорит господин Игрунов, "бюджетные миллиарды на социальные программы граждане получали из рук Ельцина". Действительно, среди президентских указов, подписанных за время кампании, были документы "О мерах по усилению государственной поддержки науки и высших учебных заведений РФ", "О государственной поддержке граждан в строительстве и приобретении жилья", "О мерах по обеспечению своевременности выплаты заработной платы за счет бюджетов всех уровней, пенсий и иных социальных выплат". Указы были популистскими, признают позже помощники президента, но необходимыми "в условиях жесткой предвыборной борьбы".
"Власть в России всегда имеет преимущество над невластью",— резюмирует Вячеслав Игрунов. "Кампании Ельцина было сложно противостоять. Но, самое главное, в стране не было такого лидера, который мог бы ей противостоять",— отмечает он.
"Они умудрились сделать Зюганова синим и похожим на Фантомаса"
Большинство средств массовой информации в 1996 году заняло сторону Бориса Ельцина. Кандидату симпатизировали печатные издания, среди которых нейтралитет сохраняли, как считается, только "Новая газета" и "Общая газета". Но наиболее весомый вклад в его поддержку внесли, конечно, федеральные телеканалы: РТР (государственный холдинг ВГТРК), подконтрольный Борису Березовскому ОРТ и НТВ Владимира Гусинского. До выборов-1996 у господина Гусинского были непростые отношения с президентским окружением, но позже он присоединился к коалиции, а гендиректор НТВ Игорь Малашенко был приглашен в штаб Ельцина — заниматься информационной политикой (см. "Ъ" от 15 февраля).
Валерий Хомяков вспоминает одну из программ НТВ — "Итоги" с Евгением Киселевым, гостем которой был Геннадий Зюганов. "Сидит Киселев, нормально выглядит, хороший цвет кожи. Но, как они умудрились сделать Зюганова синим и похожим на Фантомаса, я не знаю. У меня вроде тогда уже был неплохой телевизор, грех был бы сваливать на него,— шутит Валерий Хомяков.— А потом можно было легко сказать: "Мы же тебя пригласили. А почему синий? Ну такой вот, извини, друг"". Другой пример — вопрос Геннадию Зюганову во время телеинтервью о том, какой после его прихода к власти будет курс доллара. "Сказать, что доллары ходить не будут, он не может. Сказать, что будет ниже — придется объяснять, как это получится. Сказать, что останется прежним — а ты тогда нам зачем? Вопрос непростой",— рассуждает господин Хомяков. С другим кандидатом журналисты "вели себя иначе", полагает он: "Но надо отдать должное: такой кондовой пропаганды, как сейчас, не было".
Григорий Явлинский, в 1996 году избиравшийся в президенты от "Яблока", убежден, что все издания и телеканалы поддерживали только Бориса Ельцина "прежде всего потому, что им во время кампании хорошо платили". "Из Кремля тогда очень много денег раздали: заработали и владельцы СМИ, и рядовые журналисты",— говорит он. Только небольшое число журналистов делали это, "потому что боялись Зюганова: их либо напугали, либо они реально не понимали, что происходит". А в "Новой" и "Общей газете" собрались "другого склада люди", полагает господин Явлинский.
Николай Сванидзе, в 1996 году — зампред ВГТРК, возражает: журналисты поддержали Бориса Ельцина "по велению сердца". "Борис Николаевич никогда не трогал журналистов и никогда не замахивался на свободу прессы. Его можно было обижать, кусать, царапать, все что угодно про него писать — он расстраивался, но никогда не отвечал. Хотя инструментов, для того чтобы ответить, у него было множество,— рассказывает он.— Приход же коммунистов к власти воспринимался как конец свободной прессы в России". На свободу СМИ кампания никак не повлияла, уверен он: "Говорить, что дальнейшая цензура и закручивание гаек уходят корнями в 1996 год — абсолютное лукавство. Сейчас абсолютно другая эпоха".
"Я бы тоже свою кандидатуру не снял"
Помимо Бориса Ельцина и Геннадия Зюганова в выборах участвовали еще девять кандидатов. С точки зрения заключения партнерства на выборах, вспоминают помощники президента, "наибольшим вниманием пользовались" две фигуры — Григорий Явлинский и генерал Александр Лебедь. Консультации с ними начались еще до первого тура. "Переговоры сначала, конечно, велись с Явлинским — он был и Борису Николаевичу, и всем нам идеологически ближе",— говорит Георгий Сатаров. В личном графике Бориса Ельцина упоминаются по крайней мере две встречи с ним: 5 мая в полдень и 16 мая в 18 часов. Взамен на поддержку президента лидеру "Яблока" предлагался пост вице-премьера.
Кто были ключевыми фигурами президентской гонки 1996 года
Несмотря на победу Бориса Ельцина на выборах президента в 1996 году, результаты выборов до сих пор вызывают множество споров. Кто был ключевыми фигурами президентской гонки и что с ними стало потом, выясняла корреспондент "Ъ" Наталья Корченкова
Григорий Явлинский сейчас рассказывает, что "готов был искать взаимопонимания" с президентом только в случае смены экономического курса по многим вопросам, но прежде всего по залоговым аукционам. Стратегия, по его словам, заключалась в том, чтобы "занять на выборах третье место и договариваться с президентом об изменении экономической политики и создании другого правительства" — это было его "условием поддержки Ельцина во втором туре против коммунистов". "Я видел, какого масштаба коррупция разрасталась в правительстве, и считал, что одиозные люди типа Сосковца (первый вице-премьер Олег Сосковец.— "Ъ") должны покинуть правительство — так оно потом, кстати, и случилось. Я также выступал за то, что нужно отдохнуть от правительственных дел людям из команды молодых реформаторов Анатолия Борисовича (Чубайса.— "Ъ"). Но Борис Николаевич говорил: это мои друзья, я не хочу ничего менять",— поясняет господин Явлинский. Поэтому пост вице-премьера он считал для себя неприемлемым. "В этом качестве я бы просто участвовал в проведении той политики, которая закончилась коллапсом в 1998 году",— рассказал "Ъ" политик. По его словам, Борис Ельцин "оказывал на него серьезное давление" и "жестко настаивал" на снятии его кандидатуры. "А когда я окончательно отказался, то он улыбнулся и сказал: "Я бы тоже свою кандидатуру не снял"",— вспоминает Григорий Явлинский.
Вячеслав Игрунов (в 2001 году покинул "Яблоко", назвав его "командой обслуживания несостоявшихся амбиций одного человека") полагает, что "Ельцин недооценивал Явлинского". "Явлинскому надо было все. Ему не нужна была часть, не нужно было быть вице-премьером, которого в любой момент сместили бы. Премьера надо хотя бы утверждать в Думе, а чтобы сместить вице-премьера ничего не нужно. Зачем идти на должность, где ты помоешь полы, после чего хозяин скажет: "Все хорошо, иди, ты свободен"?" — говорит господин Игрунов. Он признает, что тот отказ "негативно отразился на популярности Явлинского", а "Яблоко" заслужило репутацию партии, которая "ничего не делает и все время от всего отказывается".
Переговоры с генералом Лебедем прошли "гораздо проще", вспоминают помощники Бориса Ельцина. Они не скрывают, что сразу после получения согласия ему "на подмогу были брошены серьезные организационные и информационные ресурсы". Голосовать за Лебедя призывали в том числе известные телеролики: "Есть такой человек. И ты его знаешь". "Лебедь был существеннейшей частью кампании самого Ельцина, ведь его кампания финансировалась из Кремля и работали с ним кремлевские политтехнологи",— говорит Вячеслав Игрунов. Заняв третье место на выборах, генерал уже 18 июня получил пост секретаря Совета безопасности.
Татьяна Юмашева позже вспоминала, что "одним из первых" потенциал Александра Лебедя оценил Борис Березовский и "этот союз действительно дал результат". Но олигарх якобы был сторонником еще одного союза — Зюганова и Ельцина. Он считал, что кандидаты имеют немало "точек соприкосновения", и предлагал "договориться о том, как будет поделена власть после июньских выборов". "Я хорошо знала папу и понимала, ни при каких обстоятельствах он на союз с Зюгановым не пойдет,— вспоминала Татьяна Юмашева.— По-моему, и Зюганов тоже не слишком радовался этой идее. И она сама собой умерла".
http://www.kommersant.ru/Doc/3029597
К чему привела победа Бориса Ельцина на президентских выборах
03.07.2016, 21:36
Социально-экономические итоги второго срока Бориса Ельцина
“Ъ” завершает серию публикаций о президентских выборах 1996 года — одной из самых спорных избирательных кампаний в истории России. 4 июля 1996 года ЦИК подводил итоги второго тура выборов: Борис Ельцин выигрывал с 53,8% голосов, оставляя Геннадия Зюганова с 40,3% позади. Накануне повторного голосования произошел знаменитый эпизод с «коробкой из-под ксерокса», в результате которого президент провел кадровую чистку в своем окружении. О том, с чем Борис Ельцин подошел к концу президентской гонки и к каким последствиям она привела — корреспондент “Ъ”.
В 1996 году определение победителя на президентских выборах в первый и пока в последний раз потребовало повторного голосования. Борис Ельцин во втором туре лидировал уверенно: если 16 июня он опередил Геннадия Зюганова на 2,4 млн голосов, то 3 июля разрыв достиг 10,3 млн. Команда президента радовалась победе, доставшейся так тяжело, и ожидала раздачи должностей. Но о том, как Борис Ельцин, перенесший очередной инфаркт, будет работать на посту главы государства еще четыре года, задумались не сразу. 9 августа 1996 года Борис Ельцин впервые за несколько недель появился на публике, для того чтобы принять присягу на вступление в должность президента. Его присутствие на церемонии длилось только 16 минут, а выступление — всего 45 секунд. «На инаугурации мы сидели достаточно далеко, но очень хорошо было видно, что он никакой,— вспоминает гендиректор Совета по национальной стратегии, в 1996 году сотрудник президентского предвыборного штаба Валерий Хомяков.— Он был настолько плох, что я только и думал: хоть бы он успел произнести присягу, успел вступить в должность. А то он сейчас упадет здесь, на сцене, и что дальше делать?»
Битва за плоды победы
Между первым и вторым туром, 19 июня 1996 года у Дома правительства России по указанию начальника охраны президента Александра Коржакова были задержаны активисты предвыборного штаба Бориса Ельцина Сергей Лисовский и Аркадий Евстафьев. Как передали СМИ, задержанные несли в руках коробку из-под бумаги Xerox формата A4, в которой находилось $500 тыс. После полуночи в эфир НТВ вышел спецвыпуск программы «Сегодня», в котором Евгений Киселев впервые употребил словосочетание «коробка из-под ксерокса», вскоре прочно и навсегда вошедшее в общественно-политический лексикон. Тремя месяцами ранее господин Коржаков и первый вице-премьер Олег Сосковец уже были отстранены от руководства кампанией в результате «штабного переворота» (подробно об этом “Ъ” писал 15 марта). Инцидент с коробкой вылился в очередное в рамках кампании противостояние «группы силовиков» с «группой либералов», которое завершилось победой последних: президент уволил Александра Коржакова, Олега Сосковца и директора ФСБ Михаила Барсукова.
Александр Коржаков утверждает, что пресек «воровство», потому что это «были бюджетные деньги», которые «Евстафьев нес Чубайсу в карман». «Нам говорили: поймайте воров. Мы и поймали»,— говорит он. Господин Коржаков отмечает, что президент «из всех выделял» Олега Сосковца: «Он говорил: “Хочу, чтоб был Сосковец вместо меня”. Ясно, что он был бы преемником. Но та команда, которая боялась Сосковца, все творила, чтоб его обгадить».
Руководитель администрации президента (АП) в 1993–1996 годах, ныне глава Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ Сергей Филатов рассказывает, что «Коржаков охотился специально за многими вещами, чтобы дискредитировать выборы и сорвать их»: «Много козней строил, всех прослушивал, всех записывал, чтобы найти компромат». «Мотив Коржакова был ясен,— вспоминает глава фонда “Индем”, бывший помощник президента Георгий Сатаров.— К этому моменту было понятно, что Ельцин выиграет: перед вторым туром мы даже преуменьшали цифры поддержки Ельцина, чтобы не демобилизовывать свой электорат. Коржаков и его коллеги тоже поняли, что Ельцин выигрывает, и возникла важная проблема: кто будет делить плоды победы? Получалось, что не они, а какие-то там Малашенко и Чубайс. И они решили, что нужно перехватить кампанию, и тогда в ночь выборов о победе президенту будет докладывать Сосковец, а не Илюшин (первый помощник президента Виктор Илюшин.— “Ъ”)». По мнению дочери Бориса Ельцина, активного сотрудника его предвыборного штаба, Татьяны Дьяченко, глава СБП «считал, что вот этим шумом — честный генерал предотвращает кражу в собственном предвыборном штабе — он сможет, с одной стороны, выслужиться перед папой, доказать ему, что он весь его, стоит на страже интересов президента, а с другой — и это самое главное — устранить усилившихся конкурентов и вернуть назад себе ускользающую власть».
Как и за счет чего Борис Ельцин смог обойти Геннадия Зюганова
О том, какими методами команде Ельцина удалось мобилизовать, казалось бы, безвозвратно потерянных избирателей,— корреспондент "Ъ"
Но Борис Ельцин снова сделал выбор в пользу своих помощников, на этот раз окончательный. Утром 20 июня 1996 года господа Коржаков, Барсуков и Сосковец по требованию президента написали прошение об отставке. «В дальнейшем проверка показала: состава преступления в действиях Лисовского и Евстафьева, заместителей Чубайса по работе в предвыборном штабе, не было,— писал потом Борис Ельцин в книге “Президентский марафон”.— Однако увольнение Коржакова, Барсукова и Сосковца не было следствием только этого скандала. Длительное противостояние здоровых сил и тех, кто шел на провокации, чтобы захватить власть в предвыборном штабе, наконец перешло в открытый конфликт. И я разрешил его».
Как вспоминала Татьяна Дьяченко, Александр Коржаков «в течение всей предвыборной кампании внимательно наблюдал, как Лисовский, а также многие другие десятки раз получали деньги», и «ничего другого не произошло и в тот раз». Георгий Сатаров объясняет, что «коробки из-под ксерокса таскали все», поскольку закон позволял тратить средства в сильно ограниченном объеме. «У всех были теневые бюджеты, но никому в голову не пришло на это жаловаться, потому что тогда нужно было бы снимать всех к чертям»,— поясняет он. Григорий Явлинский, избиравшийся в 1996 году в президенты от «Яблока», согласен с тем, что «наличные деньги тогда использовали все». «Но поймали-то только Чубайса! Хотя ловили всех. Почему-то с ним всегда так происходит, все, что ни начинает делать, все кончается плохо: если реформы, то гиперинфляция, если приватизация, то криминальная»,— говорит он.
«Выбирай сердцем»
Последствия скандала с «коробкой из-под ксерокса» дались президенту очень тяжело, говорит сейчас Георгий Сатаров. «Обратите внимание — это было до инфаркта. Я вообще считаю, что его подкосили не физические, а психологические нагрузки: то, что он был вынужден отправить в отставку Коржакова, которого он очень любил, который постоянно был с ним. Это была дружба семей, далеко не служебные отношения. Но тогда Борис Николаевич понимал, что он не может его не отправить в отставку после всего случившегося»,— рассказывает он. Борис Ельцин все же решил, что «в новой зарождающейся буржуазии, пусть такой уродливой, какой она была, будущего больше, чем в трех-четырех охранниках», полагает Григорий Явлинский. «Конечно, играло определенную роль и положение России в мире, контакты президента с западными лидерами»,— отмечает политик. В итоге со всеми, кто помог Борису Ельцину переизбраться, он щедро расплатился должностями и деньгами, говорит он.
Уже в июле 1996 года Борис Ельцин провел кадровую ротацию: посты в новой команде получили в основном те, кто активно участвовал в президентской кампании. Администрацию президента возглавил Анатолий Чубайс, на выборах руководивший аналитической группой, а первым его заместителем стал Юрий Яров, возглавлявший аппарат штаба избирательной кампании. Татьяна Дьяченко вспоминала, что пост главы АП президент изначально предложил Игорю Малашенко — «одному из безусловных лидеров аналитической группы»,— но тот ответил отказом. И только затем должность была предложена Анатолию Чубайсу: «Анатолий Борисович попросил время подумать, промучился полтора дня, пытаясь придумать какую-то альтернативу себе, ничего не придумал и согласился». Возглавить контрольное управление господин Чубайс пригласил Алексея Кудрина, Сергей Ястржембский стал пресс-секретарем президента и куратором международного направления, Михаил Лесин возглавил управление по работе со СМИ.
Виктор Илюшин получил должность первого вице-премьера по социальным вопросам (во главе правительства оставался Виктор Черномырдин). Другой многолетний помощник президента по экономическим вопросам Александр Лившиц стал министром финансов в ранге вице-премьера. Аналогичную должность занял гендиректор агентства ИТАР-ТАСС Виталий Игнатенко. Первым зампредом правительства стал также предприниматель Владимир Потанин. А место Павла Грачева, отправленного в отставку с поста министра обороны, занял Игорь Родионов. Отставка господина Грачева была одним из условий генерала Александра Лебедя, который в свою очередь за поддержку Бориса Ельцина получил пост секретаря Совбеза. Чуть позже — в октябре 1996 года — заместителем секретаря Совбеза стал Борис Березовский.
Как писал Евгений Примаков (в 1996 году — глава МИД РФ) в своей книге «Восемь месяцев плюс», уже тогда АП «стала чуть ли не самым главным органом власти, определяя стратегию, тактику, назначения на буквально все мало-мальски значимые должности, вмешиваясь в дела правительства, парламента, регионов». По его словам, это «ненормальное явление» было выгодно «отдельным группам олигархов, пробивавших на руководящие посты администрации своих людей», но прежде всего оно объяснялось состоянием здоровья президента. Спустя всего несколько месяцев после выборов, 5 ноября 1996 года, Борис Ельцин перенес операцию на сердце — аортокоронарное шунтирование. На время операции обязанности главы государства исполнял Виктор Черномырдин.
«Ельцин мог победить без всего этого безумия»
Распространенное мнение о том, что Геннадий Зюганов не знал, что будет делать со своей победой, даже если он ее добьется, подтверждает один из сотрудников его предвыборного штаба. Он вспоминает, что кандидат был «полон энергии», но «воли к победе у него не было»: «Желание победить у него и сейчас есть. Но, в отличие от Ельцина, у него не было жажды власти, готовности пойти на что угодно, лишь бы ее получить».
Политолог Сергей Черняховский полагает, что Геннадий Зюганов «работал до конца», но просто «не решился на продолжение борьбы после самого голосования». По его мнению, коммунист мог бы «переехать в Орел и продолжать оттуда борьбу»: «Но когда надо было принимать решение — до конца боремся или принимаем игру по их правилам,— тут он пошел на компромисс». Господин Черняховский подчеркивает, что Зюганов — «не революционер» и для него «кровь — вещь неприемлемая».
Депутат Госдумы первого—третьего созывов от «Яблока» Вячеслав Игрунов считает, что «победа Зюганова принципиально ничего бы не изменила». «Для того чтобы вернуть советскую власть и советские репрессии, нужно вернуть советскую идеологию. Но советская идеология была разрушена вдрызг»,— говорит он. Поэтому, считает Вячеслав Игрунов, если бы победили коммунисты, они «все равно долго бы у власти не удержались — это показывает опыт и Венгрии, и Польши»: «Но политика была бы менее жульническая, менее уродская, они бы создали две равновеликие силы, которые могли бы контролировать друг друга». Вячеслав Игрунов говорит, что знает массу коммунистов, которые занимались бизнесом и уже тогда «использовали свое думское, губернаторское положение для обогащения»: «Чтобы построить тоталитарное общество, нужны люди с горящими глазами, бескорыстные, верящие в то, что они делают. Не было уже таких».
Как «способ запугивания и борьбы со всеми другими оппонентами» стратегия президентской команды сработала эффективно, но по сути «это была просто пропагандистская кампания», считает Григорий Явлинский. «С моей точки зрения, Зюганов не мог выиграть,— говорит он.— Даже по тому, что он говорил, как хотел понравиться, можно легко понять, какое было главное настроение. Зюганов везде, и в Давосе в том числе, говорил: я такой травоядный, я совсем не страшный. Он пристраивался к новой ситуации, видимо, уже понимал, что это не его время, не его настроение». В любом случае в 1996 году победил бы Борис Ельцин, уверен Григорий Явлинский: «Абсолютное большинство людей были на его стороне, никто не хотел возврата под красные знамена. Только он мог победить честно, без этого всего безумия, и, кроме того, он мог победить и поменять экономическую политику».
«Здоровый Зюганов был страшнее больного Ельцина»
Бывший секретарь ЦК КПРФ по избирательным технологиям Виктор Пешков называет выборы 1996 года «очень сложным и очень печальным опытом» в истории России. «Был нарушен процесс демократического развития страны через выборы. Та власть и преемники нашли способ, как обеспечивать нужный итог голосования»,— считает он. Как отмечает Григорий Явлинский, «в 1996 году властная группировка поняла, что с помощью монополизированного пропагандистского государственного телевидения можно сделать все». «Поэтому в 2000 году они просто воспользовались этой возможностью влияния на людей. И уже не беспокоились ни о чем, поскольку точно знали, что с помощью телевидения решат любой вопрос и приведут любого человека к власти». Репутация СМИ, продолжает Григорий Явлинский, после кампании 1996 года оказалась безвозвратно подорвана. «Почти все значимые издания и влиятельные телеканалы стали платными сотрудниками штаба Ельцина. “Сейчас нам нужно победить коммунистов, вот закончим избирательную кампанию и снова станем независимыми журналистами” — так говорили почти все. И ни с кем этого не произошло»,— говорит он.
Георгий Сатаров рассуждения о всесилии СМИ считает заблуждением. «Действительно, СМИ, в основном центральные, поддержали Бориса Николаевича без всякого обращения с его или нашей стороны. Для них поддержка Ельцина была способом выживания,— говорит он.— И тогда возникло ощущение, что выиграли СМИ, а не Ельцин, что выиграли олигархи, а не Ельцин. Нельзя отрицать их вклад в эту победу, но представление о всемогуществе СМИ возникло и превратилось во всемогущество не свободы слова, а во всемогущество тотального контроля».
Что будет с президентом после выборов, в его окружении «мало кого волновало», считает господин Явлинский: «Для них решающее значение имело только то, что было связано с их имуществом и доходами, а именно тогда закладывался фундамент слияния бизнеса, собственности и власти». «Президент после избрания очень плохо себя почувствовал и еле-еле прошел инаугурацию»,— говорит он.
Валерий Хомяков говорит, что во время кампании в штабе, действительно, не задумывались о последствиях выборов. «Здоровый Зюганов был страшнее, чем больной Ельцин»,— признает он, но замечает, что Борис Ельцин все же проработал на президентском посту еще четыре года. Сергей Филатов рассказывает, что «шепотки пошли после первого тура»: «Ельцина нет, Ельцин заболел, у Ельцина инфаркт. Он совсем больной приехал на совет штаба, весь белый, говорить почти не может. У меня екнуло, конечно, что мы можем проиграть. Сняли его на камеры, показали людям, что он еще живой». И если во втором туре все «прошло хорошо», то после выборов «стало очень тяжело», вспоминает бывший глава АП. «Вот тогда мы начали уже варианты разбирать: а не лучше ли было вот этого? Но кто же знал, что так может случиться»,— говорит Сергей Филатов. По его мнению, вопросы здоровья президента должны быть отрегулированы законодательно, поскольку они напрямую «влияют на всю нашу жизнь и жизнь нашей страны». «Мы до сих пор не откровенны относительно того, что происходит с президентом. Это большой просчет»,— резюмирует Сергей Филатов.
"Ъ" продолжает серию публикаций о президентских выборах 1996 года — одной из самых спорных избирательных кампаний в истории России. 17 июня 1996 года ЦИК подвел предварительные итоги голосования, прошедшего днем ранее: Борис Ельцин набирал 35,28% голосов, а Геннадий Зюганов — 32,03%. Победителя голосования предстояло определить во втором туре. Как распределялись предпочтения регионов и на чем основывается тезис о якобы победе Геннадия Зюганова, изучала корреспондент "Ъ".
Свидетели выборов-1996 на разные лады пересказывают расхожий анекдот: "Приходит к Борису Ельцину председатель Центризбиркома Николай Рябов (или Коржаков, или Чубайс) и говорит: "Борис Николаевич, у меня есть две новости: плохая и хорошая".— "Какая плохая?" — "Зюганов набрал 51%".— "Какая же тогда хорошая?" — "Вы набрали 52"". Споры о том, были ли сфальсифицированы президентские выборы двадцатилетней давности, снова и снова возникают в СМИ и сетевых дискуссиях. "Ну разве мог Ельцин со своим нулевым рейтингом честно обойти Зюганова, чья партия только что победила на выборах в Госдуму?" — задаются вопросом скептики.
На пике всеобщего внимания тема оказалась в феврале 2012 года, когда президент Дмитрий Медведев на встрече с представителями оппозиции, говоря о фальсификациях на думских выборах 2011 года, якобы сказал: "Да, выборы в Госдуму были нестерильны, но вряд ли у кого есть сомнения, кто победил на выборах президента в 1996 году. Это не был Борис Николаевич Ельцин". Эти слова подтвердили сразу четыре участника встречи, в том числе Владимир Рыжков и Борис Немцов (тогда — сопредседатели ПАРНАС). Источник в Кремле сначала заявил, что президент такого не говорил, а позже — что его неправильно поняли. Коммунисты по горячим следам попросили провести проверку Генпрокуратуру, но там ответили, что "сведения не содержат достаточных данных о совершении кем-либо преступлений, предусмотренных ст. 142, 278 УК (фальсификация итогов голосования и насильственный захват власти.— "Ъ")".
Для Бориса Ельцина президентская гонка завершалась митингом-концертом в Екатеринбурге 14 июня 1996 года, в котором он участвовал лично. По сценарию президент в сопровождении главы Свердловской области Эдуарда Росселя поднимался на подиум, откуда на фоне "праздничного убранства" выступал с финальным перед выборами обращением к жителям. Здесь же, на родине, всего четыре месяца назад он заявил о своем выдвижении на выборы. "Я ему посоветовал, чтобы он начал и закончил выборы в Свердловской области,— так он и поступил. Он всегда просил меня вести встречи с избирателями, отвечал на вопросы прямо, не юлил. То же самое было, когда он приехал и в тот раз",— вспоминает Эдуард Россель. 15 июня — в день тишины — Борис Ельцин вручал госнаграды и встречался с главой ЦИКа Николаем Рябовым и патриархом Алексием II. Единственным пунктом в президентском плане на 16 июня значилось: "Выборы!"
На участки 16 июня пришли 75,7 млн избирателей (69,8%). По официальным результатам, в первом туре Борис Ельцин набрал 35,28% голосов по всей стране, опередив Геннадия Зюганова на 3,25%. Предпочтения регионов разделились почти поровну: президент набрал относительное большинство голосов в 46 субъектах из 89, а коммунист — в 43. Никто из других кандидатов не победил хотя бы в одном из регионов, и только трое из них получили более 1 млн голосов избирателей — Александр Лебедь (14,52%), Григорий Явлинский (7,34%) и Владимир Жириновский (5,7%).
«Это были самые честные выборы, не было еще этих изощренных технологий, которые сейчас применяются»
Активнее всего Бориса Ельцина поддержали в Чечне — единственном регионе, где еще не была запущена ГАС "Выборы" (65,1%). В соответствии с соглашением, подписанным премьером Виктором Черномырдиным и руководителем непризнанной Ичкерии Зелимханом Яндарбиевым, военные действия в республике прекращались с 1 июня. 60 и более процентов президент набрал в Туве, Калмыкии, Свердловской области и Москве. Более 53% голосовали за него в Ханты-Мансийском, Ямало-Ненецком и Коми-Пермяцком автономных округах. За господина Ельцина голосовали "прежде всего мегаполисы, промышленный Урал — родина президента, нефте- и газодобывающие регионы", а к ним добавлялись еще и "отдельные республики с сильным влиянием местных властей на электоральный процесс", отмечали в своей работе исследователи Владимир Колосов и Ростислав Туровский. Предпочтение Геннадию Зюганову отдали в основном регионы так называемого красного пояса — аграрные области Центральной России, национальные республики Северного Кавказа, а также ряд регионов юга Сибири. Больше половины голосов он получил в Адыгее, Карачаево-Черкесии, Мордовии, Чувашии, Брянской, Курской, Орловской, Пензенской и Тамбовской областях, а максимальный уровень поддержки лидера КПРФ был зафиксирован в Дагестане (63,2%).
Но основное противостояние между Борисом Ельциным и Геннадием Зюгановым произойдет спустя две недели, 3 июля. Второй тур был назначен на среду, которую правительство к тому же объявило выходным днем. Интерес к повторному голосованию оказался не меньше: на участки пришло почти столько же избирателей, сколько и в первом туре,— 74,8 млн, или 68,9%. По официальным итогам, Борис Ельцин набрал 53,8% голосов, уже серьезно оторвавшись от оппонента, которому досталось лишь 40,3% (4,8% голосовали против всех). География голосования серьезно изменилась: Борис Ельцин победил в 57 регионах, а Геннадий Зюганов — в 32. Наиболее уверенно лидер КПРФ лидировал в своей родной Орловской области, а также в Чувашии, Адыгее и Тамбовской области. Максимальный процент поддержки президента (79,8%) на этот раз был в Ингушетии, немногим меньше дали ему в Свердловской и Пермской областях, Чечне, Москве и Санкт-Петербурге.
Опрошенные "Ъ" бывшие губернаторы отрицают, что в их регионах, да и вообще по стране были какие-либо нарушения. "Это были самые честные выборы, не было еще этих изощренных технологий, которые сейчас применяются",— говорит экс-глава Ярославской области Анатолий Лисицын. "У нас даже сельские районы голосовали за Ельцина, а в одном из них — Ставропольском — он набрал больше 50% в обоих турах",— отмечает бывший самарский губернатор Константин Титов. Серьезный прирост голосов президента и даже смену политических предпочтений в регионе ко второму туру он считает обычным делом: "Такое бывает, избиратели сконсолидировались чуть позже. Меня, например, тоже выбирали в регионе в один тур, а на выборах в губернскую думу потом побеждали коммунисты". Эдуард Россель также "сомневается, что какие-то нарушения были". Большинство глав регионов тогда еще не прошли через выборы, а назначенные руководители "не обладают авторитетом всенародно избранного губернатора" и "не особо влияют на дело", объясняет он. В 1993 году господин Россель был снят президентом с должности главы администрации региона "за превышение полномочий" после провозглашения "Уральской республики", но в 1995 году победил на губернаторских выборах и пробыл на этом посту до 2009 года. Сейчас он подчеркивает, что "всегда поддерживал" Бориса Ельцина — с момента знакомства с ним в 1970-х годах "до самой его смерти".
"Они искренне не понимали, что такое конкуренция и выборы"
Один из главных аргументов в пользу того, что фальсификации были,— "регионы-флюгеры", где в первом туре голосовали за Геннадия Зюганова, а во втором с существенным перевесом вдруг победил Ельцин. "Самый замечательный пример — Дагестан,— говорит политолог Дмитрий Орешкин.— В первом туре за Зюганова там проголосовали 63%, за Ельцина — 28%, а во втором уже 44% и 53% соответственно. Конечно, это очевидный признак искусственного натягивания голосов". Схожая история была в Башкирии, Татарстане, Хакасии, Карачаево-Черкесии. Резкий рывок Ельцин совершил и в ряде других республик, в том числе там, где в итоге он так и не смог обойти оппонента. К примеру, в "красных" Карачаево-Черкесии, Северной Осетии и Мордовии президент приобрел по сравнению с первым туром более 20% голосов, а Зюганов потерял от 4% до 11%.
Как Борис Ельцин собрал команду для победы на президентских выборах
15 февраля 1996 года в Екатеринбурге Борис Ельцин официально объявил о своем решении баллотироваться на второй срок. Незадолго до этого, на экономическом форуме в Давосе, олигархи приняли решение объединиться перед угрозой коммунистического реванша и поддержать президента. С какими результатами Борис Ельцин подошел к выборам и как формировалась команда, которая работала на его победу, разбиралась корреспондент "Ъ" Наталья Корченкова
Но таких регионов было не так уж много, говорит Дмитрий Орешкин, и "от них ничего не зависело по существу". По его словам, это "зона особой электоральной культуры", и в первом туре руководители этих регионов "фальсифицировали в пользу Зюганова". "Среди региональных начальников оставалась антиельцински настроенная советская номенклатура. Они привыкли жить по советским правилам, которые были им понятны и близки, искренне не понимали, что такое конкуренция и выборы. Например, федеральный закон четко запрещал проводить выборы с одним кандидатом, но глава Кабардино-Балкарии Валерий Коков в 1997 году избрался на безальтернативной основе, а центр ничего не мог с ним сделать и вынужден был утереться",— поясняет Дмитрий Орешкин. Когда же стало ясно, что во втором туре победит действующий президент, региональные руководители "решили быстро исправиться и показать лояльность, развернув фальсификационную машину на 180 градусов": "Но Ельцину это было уже не надо, он и так побеждал". О "коммунистическом мухлеже" говорил "Ъ" и бывший помощник президента, глава фонда "Индем" Георгий Сатаров.
Определить, как на самом деле голосовали регионы, сейчас уже невозможно, но можно "сузить рамки неопределенности", говорит Дмитрий Орешкин. "Научный факт в том, что в городах фальсифицировать выборы труднее, чем на селе. В России три четверти населения живет в городах, и как раз в городах в первом туре за Ельцина проголосовало уверенное большинство",— поясняет он. Так, в 100 крупнейших городах России в первом туре за Ельцина голосовало около 42%, а за Зюганова — менее 30%. По десятке крупнейших городов разрыв еще внушительнее: у Ельцина — 52%, у Зюганова — 18%. Во втором же туре прирост голосов президента произошел в основном за счет кандидатов, вошедших в пятерку лидеров, говорит господин Орешкин. "В сумме Явлинский, Лебедь и Жириновский набрали 27%. И хотя прямо о поддержке Ельцина заявлял только генерал Лебедь, они все были выраженными антикоммунистами",— считает эксперт. Григорий Явлинский вспоминает, что съезд "Яблока" перед вторым туром принял официальное решение не поддерживать ни Бориса Ельцина, ни Геннадия Зюганова. "У нас было тайное голосование, которое показало, что большинство против обоих кандидатов",— отмечает он, хотя и признает, что "в партии были люди, которые голосовали по-своему".
«Никому в голову не приходило снимать кандидатов с выборов, никто не закрывал прозюгановских изданий — газета "Завтра" замечательно выходила. Другой вопрос, что в той политической ситуации пропаганда Зюганова была просто неинтересна»
"То, что манипуляции были, несомненно, просто все зависит от оценки их масштаба. Я сомневаюсь, что фальсификации потянули на 10 млн голосов (разница между президентом и лидером КПРФ по итогам второго тура.— "Ъ")",— говорит эксперт по выборам Аркадий Любарев. Вадим Желнин, в 1994-1995 годах один из активистов движения "Выбор России", рассказывает, что утверждения о массовых фальсификациях опровергает теория сотрудника Физического института Академии наук Александра Собянина, который одним из первых занялся количественным описанием политических процессов в конце 1980-х годов. По его модели, российские избиратели делятся на несколько групп, и "это распределение слабо меняется от одной кампании к другой". Первая группа (правые) — люди демократических взглядов, "однозначно ориентированные на рыночные реформы", к ним же "примыкают люди с менее ярко выраженной ориентацией на рынок, но склонные поддерживать действующую власть" (в 1996 году — сторонники Ельцина, Явлинского и Святослава Федорова). "Вторая группа — протест (маргиналы), типичные избиратели Жириновского, а в 1996 году и генерала Лебедя, для которых характерна нелюбовь к любой действующей власти и отторжение коммунистов",— рассказывает Вадим Желнин. Наконец, третья группа — левые, сторонники Геннадия Зюганова и Виктора Анпилова. Проследив, как голосовали эти группы на выборах первой половины 1990-х, Александр Собянин сделал вывод, что заметного перераспределения голосов между группами не происходило несколько избирательных циклов, в том числе и в 1996 году, а значит, "говорить о масштабных фальсификациях на президентских выборах нельзя".
"Это моя любимая кампания: она была фантастически творческой и технологичной. И мы выиграли абсолютно честно",— говорит Георгий Сатаров. По его словам, сработал "психологический эффект поссорившихся супругов": "Жена обиделась на мужа, он ей изменил, и она сильно охладела к нему. Но муж своим поведением дал понять, что они могут начать сначала: "Милая, разве ты можешь себе представить, что ты с ним?"".
"Неправильный подсчет бюллетеней — не главная часть вопроса"
"Очевидно, что выборы были нечестными,— говорит Григорий Явлинский.— После гиперинфляции 1992 года, расстрела Белого дома, начала войны в Чечне, залоговых аукционов рейтинг Ельцина был на уровне нескольких процентов. Однако в результате выборов он победил. Представляете, что нужно устроить в стране, чтобы рейтинг в 4% за пару месяцев довести до 50% с лишним?" По его мнению, первый тур Борис Ельцин на самом деле проиграл: "Интуитивно думаю, что это было так. Я же непосредственно участвовал в выборах, примерно понимал, какие были настроения".
Но "неправильный подсчет бюллетеней", по словам Григория Явлинского,— это только "часть вопроса, и, честно говоря, может быть, даже не самая главная". "Если у вас долгое время перед выборами нет равных возможностей с другими кандидатами в смысле изложения и аргументирования своей точки зрения, то ваше появление в СМИ за месяц до выборов мало что меняет",— говорит он. Кроме того, когда "государство контролирует все финансовые потоки и может любого предпринимателя просто разрушить за финансирование оппозиции, вся дальнейшая процедура, строго говоря, выборами не является". Если на выборах люди должны собирать деньги для кандидата, то Ельцин, наоборот, "раздавал собственность, деньги, возможности и должности". "Я разговаривал с одним из руководителей телеканалов, он мне сказал: "Григорий Алексеевич, как же вы не понимаете, помогать вам — это тратить деньги, помогать Ельцину — это их зарабатывать"",— вспоминает господин Явлинский. Третий фактор, по его словам,— отсутствие независимого правосудия: "Это все равно что играть в футбол без судьи. Когда суд подчинен власти, он вас не защищает". По словам Григория Явлинского, "в 1996 году эти обстоятельства еще не были тотальными, но уже стремились к этому".
Буква закона четко соблюдалась, возражает Дмитрий Орешкин. "Никому в голову не приходило снимать кандидатов с выборов, никто не закрывал прозюгановских изданий — газета "Завтра" замечательно выходила,— вспоминает он.— Другой вопрос, что в той политической ситуации пропаганда Зюганова была просто неинтересна". Монополию власти на СМИ ставит под сомнение и Аркадий Любарев: "Я смотрел, например, многие подмосковные газеты, в них был отчетливый перекос в сторону коммунистического кандидата. И таких газет была масса. Такого доминирования одного кандидата, как сейчас, не было".
Девяностые как пугающий шаблон
Депутат Госдумы первого--третьего созывов от "Яблока" Вячеслав Игрунов убежден, что коммунисты в 1996 году "не захотели оспаривать результаты", хотя основания для этого и данные о системных нарушениях у них были. По его мнению, лидер КПРФ понял, что "власть не получит и нужно довольствоваться тем, что есть": "Какой тут выбор: незаконно проиграть, но оставаться ведущей силой в парламенте или быть угробленными в гражданской войне?" Сам Геннадий Зюганов в 2013 году в интервью Russia.ru четко сказал, что он не выигрывал выборы-96, а слухи об этом "пустили в 2000 году, спустя четыре года, для того чтобы попытаться опорочить нашу выборную кампанию" (на вопросы "Ъ" господин Зюганов, напомним, отвечать не стал).
Как и за счет чего Борис Ельцин смог обойти Геннадия Зюганова
В середине мая 1996 года Борис Ельцин впервые с начала предвыборной гонки обошел своего главного конкурента Геннадия Зюганова по электоральному рейтингу. С приближением дня голосования уровень поддержки президента только возрастал. О том, какими методами команде Ельцина удалось мобилизовать, казалось бы, безвозвратно потерянных избирателей,— корреспондент "Ъ" Наталья Корченкова
Аркадий Любарев вспоминает, что тезис о якобы победе лидера КПРФ на президентских выборах 1996 года "впервые услышал в 2000 году от Амана Тулеева". Нынешний глава Кемеровской области в 1996 году снял свою кандидатуру в пользу Геннадия Зюганова, а в 2000 году баллотировался в президенты, выступая уже в качестве спойлера лидера КПРФ. "В целом, я думаю, эта теория была запущена из единороссовского круга для дискредитации Зюганова и в поддержку Владимира Путина",— говорит Аркадий Любарев. Тезис успешно лег на внутриполитический контекст, и "рикошет неудовлетворенности Ельциным перешел и на отношение к выборам, где он избирался на второй срок". Представители власти же продолжают к нему апеллировать, поскольку это "отвлекает внимание от тех электоральных манипуляций, которые произошли позже".
Политолог Дмитрий Орешкин считает, что мифологизация тех президентских выборов началась "после 2003 года". "На самом деле в 1996 году настолько все было очевидно, что Зюганов нашел в себе мужество поздравить Ельцина с победой. А во время первого срока Путина, после 2003 года, "Норд-Оста", теракта в Беслане власть нуждалась в идеологическом обосновании своих действий, и был найден предсказуемый вариант — стал формироваться имидж лихих 90-х. Тогда все было плохо, а у нас порядок, ставим на место Чечню, бандитов, усиливаем вертикаль. Аккуратненько это перешло и на выборы 1996 года, когда стало понятно, что все последующие выборы были еще хуже",— объясняет он.
"Те люди, которые сейчас представляют власть, не были в оппозиции Ельцину и не были за Зюганова. Они просто занимались своими делами — разными кооперативами, импортно-экспортными операциями — и, надо сказать, прекрасно себя чувствовали",— говорит Григорий Явлинский. Став же властью, они "решили демонизировать весь период 90-х, сделать из него новый пугающий шаблон", в котором выборы 1996 года только один из примеров. Согласно опросу "Левада-центра", проведенному в январе этого года, большинство (56%) россиян заявляют, что эпоха Бориса Ельцина принесла стране "больше плохого", 18% полагают, что она принесла "больше хорошего". А его победа на выборах 1996 года над лидером КПРФ Геннадием Зюгановым положительно оценивается только 20% (отрицательно — 49%). "Президент работал у Анатолия Собчака (мэр Санкт-Петербурга в 1991-1996 годах.— "Ъ") — ярого сторонника реформ. А теперь он что, скажет, что это было хорошо? Нет, потому что народу это не нравится,— поясняет политик.— Поскольку ему повезло с ценами на нефть, то, конечно, очень удобно говорить: "Смотрите, как было плохо и как стало хорошо"".
Выборы президента.1996г.Политреклама.№21.ЦИК(4)
Линейный вид
