*1366. Кремль взял курс на вооруженное восстание

[Лев Пономарев]

http://www.mk.ru/politics/2014/07/14...potusknel.html
Памяти Валерии Ильиничны
Сегодня в 13:27, просмотров: 10216

фото: Геннадий Черкасов

Мы дружили почти четверть века – с того времени, когда создавалось движение «Демократическая Россия». Я был одним из его сопредседателей, а Новодворская за несколько лет до того уже основала партию «Демократический союз». Эта малочисленная партия, выражавшая радикальную антитоталитарную и античекистскую позицию, заняла особую нишу в демократическом движении. Практически в то же время по заданию КГБ создал свою партию Жириновский. Жизнь распорядилось так, что чекистская партия, всегда обслуживая власть, благополучно пройдя 90-е годы, расцвела в нулевые. А для «Демсоюза» эта эпоха оказалась неподходящей. Однако Валерия Новодворская все это время играла существенную роль в жизни общества.

В отличие от массовых партий, объединяющих людей с разными взглядами и идущих на некоторые компромиссы ради сохранения целого, «Демсоюз» не признавал полутонов. Мог позволить себе выходить на акции, запрещенные властью, и требовать от нее больше свобод.

Мы помним Валерию Ильиничну как блестящего публициста, книжного человека, но в свое время она, подвергаясь большому риску, была непосредственным участником публичных акций. Протестуя против ввода войск в Чехословакию, разбрасывала листовки в Кремлевском дворце съездов со своим антисоветским стихотворением «Спасибо, партия, тебе!». За ней и ее сторонниками подобных акций числится немало. Новодворскую заключали под стражу, держали в психушке. Там она и потеряла здоровье.

Она была ярким западником, но, в отличие от многих квасных патриотов, прекрасно знала русскую историю и культуру и мастерски владела искусством полемики. Читатели «Нью таймс» и слушатели «Эха Москвы» высоко ее ценили. Но это близкая ей, думающая аудитория. А она хотела научить думать всех. Могу предположить, что если бы Новодворской не был закрыт доступ к федеральным телеканалам, наших сограждан труднее было бы регулярно одурачивать.

Правда, иногда Валерию Ильиничну приглашали на телевидение, но исключительно на роль «белой вороны». Устраивали показательное шоу: все против одного. Она этим не тяготилась, считала, что главное – быть услышанной, пусть даже в роли изгоя.

Порой она говорила вещи, которые вызывали возражения и у единомышленников. Иногда это были идеи, которые невозможно осуществить. Иногда – слишком радикальные, вызывающие отторжение. Но важно то, что ее мнение часто звучало камертоном, задающим «чистый тон» в дискуссии. Эта была линия, очерчивающая край компромисса, переступать который нельзя. Один из последних примеров – ее предвидение распада Координационного совета оппозиции. Она резко возражала против включения в него националистов и оказалась права: такого насильственного союза КС не выдержал.

С уходом Валерии Ильиничны Новодворской вся наша жизнь, общественная и политическая, да и просто жизнь теряет яркие краски.

Мир потускнел.

[Александр Скобов]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w.../m.231050.html
13.07.2014

Я не доспорил с Валерией Новодворской. Я был ее непримиримым идеологическим оппонентом последние 20 лет. Мне казалось, что она воюет с уже дохлым драконом – драконом советского тоталитаризма. Нужно ли отдавать столько страсти этой дохлятине, когда в нашей жизни появилось столько нового зла и новой несправедливости уже совсем из другого источника? Валерия Новодворская, как Кассандра, без умолку кричала на каждом углу: дракон жив и обязательно проснется! И ушла из жизни тогда, когда уже никто не может не заметить, что дракон проснулся.

Проснувшийся дракон изрыгает на нас потоки фашистских запретительных законов. Законы против инакомыслия. Законы против несогласия с официальной идеологией. Штампующие их так называемые депутаты и так называемые сенаторы – это те самые гипсовые обрубки Александра Галича, уродцы, обретающие величие, наевшись человечины. Они мечтают все запретить и всех посадить, подобно тому, как вампир жаждет крови. Ах, как славно было, когда за любое слово против правящей партии давали семь лет лагеря плюс пять ссылки! Или бессрочно сажали в психушку, как посадили Валерию Новодворскую.

Говорят, что ее интерпретация либерализма только отвращает людей от либеральных ценностей. Что ее взгляды – это тот же большевизм, с которым она так яростно воевала, только с обратным знаком. Что страстно проповедовавшийся ею "неограниченный капитализм" не менее бесчеловечен, чем сталинская диктатура. Вот только осуждать социал-дарвинизм Валерии Новодворской имеет право лишь тот, кто сам не боялся говорить в лицо преступной власти: "Господа, вы звери! Вы лжецы, подлецы, садисты и убийцы!" Кто не боялся говорить это тогда, когда за такие слова полагалось семь лет лагеря плюс пять ссылки.

Валерия Новодворская сама не вписалась бы в то идеально-буржуазное общество, в которое верила. Такое общество требует идеально-пластилинового человека. У Валерии Новодворской было другое строение позвоночника. Так многие первые большевики не вписались в общество восторжествовавшего большевизма. Идеальный капитализм столь же утопичен, как и идеальный коммунизм. Но это столь же великая утопия. Все великие идеологии XIX века предложили миру свои великие утопии. Без идеалистической веры в них не было бы истории, не было бы современного мира. И когда мы посмеиваемся над человеком, который "остается в своем XIX веке", мы должны помнить, что стоим на плечах гигантов.

Жизнь Валерии Новодворской – пронзительное отражение трагической судьбы российской интеллигенции, мечтающей дать народу свободу, а вынужденной защищать от этого же самого народа свободу собственную. Потому что оказывается, что народ не только сам не хочет свободы для себя, но еще и не терпит, чтобы эта свобода была хотя бы у кого-то. И готов активно поддерживать своих хозяев, когда те давят "отщепенцев".

Стал ли народ жертвой зловещих манипуляторов, или это в природе самого "народа"? Можно ли освободить и осчастливить народ без его согласия, лишив рабов их любимых хозяев? Эти и подобные им дилеммы относятся к так называемым вечным вопросам, к сущностным проблемам человеческого бытия. Споры о налоговой системе и бюджетных расходах несопоставимо мелки по сравнению с ними. И никому пока не удалось предложить универсальный ответ на них. Возможно, его вообще нет, хотя диапазон предлагавшихся решений весьма широк: от полного конформизма и приспособленчества до апологетики всевластия "просвещенной элиты" и презрения к "быдлу". Большевизм тоже по-своему пытался дать ответ на эти вопросы.

Эти же вопросы пришлось решать и Валерии Новодворской. Весь пафос ее страстной проповеди – в противостоянии "тирании большинства". Бывают ситуации, когда большинство неправо, а сопротивление ему – долг порядочного человека. Когда большинство отводит глаза перед ложью и перед подлостью. Когда большинство одобряет и поддерживает попрание прав и достоинства человеческой личности. Когда большинство соучаствует в таком попрании.

В СССР была создана всеобъемлющая система насилия над человеческой личностью, идеальной моделью которой была зона. Суть в том, что лагерная власть с любым человеком может сделать все что захочет и когда захочет: обыскать, раздеть, отобрать любую вещь, не дать спать, не дать лежать. Но и по другую сторону колючей проволоки у личности не остается какой бы то ни было автономной сферы, куда не могло бы вторгнуться государство. Оно лезет в карман, в постель, в душу, в мысли. Оно может остановить на улице любого и остричь ему идеологически неправильную прическу, разрезать до колен идеологически неправильные брюки (вспомните охоту на "стиляг"). Причем в значительной степени государству удалось сделать всех соучастниками насилия над каждым. И большинству это нравилось. Нравилось разбирать на собраниях "аморалки", клеймить идеологических отступников, определять за других их жизнь. И большинство не хотело знать и думать о миллионах безвинно загубленных, превращенных в лагерную пыль в ходе глобального социального эксперимента.

Большинство и сейчас не хочет о них помнить и думать. Оно склонно прислушиваться к тем, кто нашептывает, что ведь не все было плохо у нашего дракоши. Было ведь и много хорошего. Полеты в космос, парады физкультурников, целинный энтузиазм, прекрасные песни, прекрасные детские книжки. Мы были самой читающей страной в мире. И рядом с нами много людей, вложивших в это душу. Давайте с ними не ссориться. Давайте щадить их чувства. Нужна взвешенная оценка советской системы, ее создателей и руководителей, их действий.

Валерия Новодворская призывала не слушать эти сладкие речи. Они фальшивы. Произносящими их движет не гуманность по отношению к тем, кто отдал душу советской системе, а тривиальное желание оправдать ложь, насилие и жестокость. Чтобы сделать их возможными вновь. Валерия Новодворская призывала быть беспощадными к чувствам палачей и их пособников. Если мы будем щадить чувства палачей, опять придет момент, когда палачи не пощадят наших жизней. Скажут, что все делали правильно, и повторят.

Валерия Новодворская постоянно напоминала нам всем: советская система была худшей разновидностью фашизма. Такой же жестокой, но еще и лицемерной. И ее преступления не могут быть оправданы никакими историческими обстоятельствами и задачами, никакими достижениями. Так же, как Холокост не может быть оправдан дорогами и "социалкой" Гитлера. Люди, творившие коллективизацию, Большой террор, депортации народов, помогавшие Гитлеру развязывать мировую войну, а потом под видом освобождения навязавшие Восточной Европе новую тиранию, эти люди переступили все человеческие нравственные законы и потеряли право называться людьми. Возможно, они были способными организаторами, но людьми они точно быть перестали. Их можно понять, можно даже пожалеть, но оправдать их нельзя.

Валерия Новодворская постоянно напоминала нам о миллионах жертв советской системы. Мы не имеем права предавать память этих миллионов загубленных без надежды на восстановление справедливости. Валерия Новодворская была их депутатом среди живых. И все новые палачи должны знать: никакие их новые жертвы не останутся безгласными. Всегда найдется еще кто-то, кто не даст о них забыть.

Нормальному человеку свойственно стремиться к миру. Как иногда хочется примириться со своим историческим прошлым, примириться с палачами! И в этом есть опасность. Опасность незаметно утерять ненависть к государственному насилию и сочувствие его жертвам. Валерия Новодворская мешала нам забыть и о палачах, и об их жертвах. Мешала разучиться ненавидеть зло. Мешала назойливо, грубо, скандально. Честь ей за это и хвала. И светлая ей память.

[Виктор Шендерович]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=note&id=25561
13 ИЮЛЯ 2014,

ИТАР-ТАСС

Предсказуемый ад в комментариях по поводу смерти Новодворской, я думаю, понравился бы Лере. Ненависть врагов бодрила ее, она много десятилетий дразнила этот зоопарк своим безупречным человеческим прямостоянием. Надпись на дверях клуба санкюлотов — «Что ты сделал для того, чтобы быть расстрелянным в случае прихода неприятеля?» — была ее ежедневным девизом. Счет желавших ей смерти шел на сотни тысяч.

Ну что же, их можно поздравить.

Нас — нет. Со всей очевидностью в погружении страны пройдена очередная отсечка, ибо раньше такие тексты были привилегией газеты «Пульс Тушина», а такие шутки — нехитрым счастьем отдела юмора газеты «Завтра».

Сегодня этот срам плодят, в том числе, журналисты «Комсомольской правды» и сотрудники государственного информационного агентства. И не будем валять дурака, рассуждая, что они выражают свое личное мнение, — они же не выброшены тут же, с позором, вон из своих редакций, не правда ли?

О, нет.

Они в тренде — и они не маргиналы, в отличие от покойной.

Прочитавшие книг с гулькин нос (и не тех) — громко, на всю страну, празднуют смерть одного из образованнейших людей России. Бактерии шумно отмечают победу над космосом. Шпана, понимающая патриотизм как пропуск в закрома Родины, куражится над безвременным уходом женщины, которая заплатила за свою неразделенную любовь к Отечеству так, как не платил на нашей памяти никто.

Особую радость улюлюкающим доставляет отделение гнойной хириргии, в котором умерла Новодворская… Как не пошутить про это!

Можно обсуждать идеологию — зоологию обсуждать не приходится.

Когда пляски над трупом врага становятся общественной нормой, а хохот гиены — доминирующей эстетикой, это означает, что человеческая жизнь в саванне подходит к концу. Соболезнование альфа-самца, прямого наследника тех, кто пытал Новодворскую, только добавляет шарма в пейзаж.

Не исключено, что его, конченного циника, самого сметет когда-нибудь эта зоология, которую он так много лет культивировал для борьбы с нами. Даже почти наверняка сметет — на прошлом историческом витке шариковы в конце концов съели и швондера, — только борменталям от этого не легче.

Хохот и улюлюканье несутся над телом Новодворской по просторам свободного фейсбука. Это Валерия Ильинична Новодворская в последний раз послужила России.

Своей смертью она еще раз предупредила нас о смертельной опасности, нависшей над нами.

На фото: Москва. 13.02.1991. В Московском городском суде началось слушание дела Валерии Новодворской, обвиняемой в надругательстве над флагом СССР и оскорблении чести и достоинства Президента.

Фото Андрея Соловьева /Фотохроника ТАСС

[Андрей Лошак]

https://www.facebook.com/andrey.losh...52591015207094
Когда я услышал о смерти Новодворской, первым делом эгоистично подумал: «Ну вот, минус еще один герой неснятого фильма про диссидентов». Хотя диссидентов она всегда сторонилась, как слишком мягкотелых, что ли. С самого начала своей революционной деятельности Новодворская была одиночкой. В 19 лет она уже горела страстью к сапоможертвованию. Отчаявшись создать подпольную группу среди однокурсников в Инязе, юная Новодворская решила действовать одна. Напечатала несколько десятков листовок с длинным стихотворением собственного сочинения, каждое четверостишие которого тянуло лет на десять. Там были например такие строчки:
Спасибо, партия, тебе
За рабский полдень двоедушия,
За ложь, измену и удушие
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За все доносы на доносчиков,
За факелы на пражской площади
Спасибо, партия, тебе!
Листовки со стихотворением студентка разбросала с бельэтажа на премьере оперы “Октябрь” во Дворце съездов. Прочитав листовку, зрители, вместо того, чтобы немедленно прозреть и пойти толпой Кремль, скрутили девушку и сдали в КГБ. На допросах она держалась очень мужественно. Когда следователь показал письмо группы зрителей, требовавших расстрелять автора листовки, Новодворская с энтузиазмом сообщила, что будет рада принять смерть за свои идеалы. В другой раз следователь посетовал: «Ну вот, Валерия Ильинична, могли бы учиться в престижном вузе, а вместо этого в лагерь поедете...” “А у вас восстания в лагерях были?” – спросила Новодворская “Ничего не слышал об этом” – ответил следователь. “Ну скоро услышите!” – сказала Новодворская. Но унылый КГБ времен застоя не дал юной революционерке взойти на эшафот, как Жанне Д’Арк. Ее даже в лагерь не отправили. Вместо этого штатный психиатр КГБ Лунц признал Новодворскую невменяемой и упек в Казанскую тюремную cпсихбольницу. Она лежала в палате с 10 буйнопомешанными, среди которых были убийцы свобственных детей, мужей, матерей. В соседних камерах-палатах лежали другие политические – среди них Наталья Горбаневская. Новодворскую пытали подкожными иньекциями кислорода и бор-машиной. В 20 лет она поседела. Через год пребывания в психушке она не выдержала и написала отречение от взглядов. Этого унижения она не могла простить никогда – ни себе, ни советской власти. Ее многие сравнивали с Орлеанской девой, но сравнение не точно – у нее никогда не было своей армии. За ней никто не шел – она и не звала. Перла сама напролом – одна, ни на кого не рассчитывая, только сама, только на личном примере. Валерия Ильинична, конечно, Дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами. Бесконечно и принципиально одинокая в этой безнадежной и вечной борьбе. Возможно, она поняла это еще в том далеком 69-м, когда ее институтский приятель Сережа проводил ее с листовками до Дворца Съездов и, прощаясь, пошутил: «Ну вот, я поеду отсюда на метро, а ты – на красивой черной машине». И действительно поехал домой спать, а она пошла совершать подвиг. Вспоминая свой юношеский бунт, Новодворская писала: “Я говорила, что хочу посеять семена протеста. Умные преподаватели как в воду глядели, они вздыхали и предупреждали: "Вы не посеете ничего". Но кто мог знать, что единственное, что можно сделать реально, - это погубить себя, что на этой почве ничего не произрастет, кроме терниев и чертополоха, что это место - пусто?
Такие вещи лучше узнать позднее; в 19 лет это знание может убить. Отчаяние должно прийти в зените жизни, когда ум созрел, а сердце окрепло; только тогда оно не остановит, и можно будет продолжать драться вопреки очевидности, вопреки здравому смыслу, вопреки истории, эпохе, судьбе”.

[Эдуард Лимонов]

http://besttoday.ru/subjects/2041.html#67289
13.07. 20:15
Умерла Новодворская.
Вчера.
Так же нелепо умерла, как и жила.От неухоженой раны в стопе.В стиле "гоп стоп Зоя..."

Она высказывала страшнейшие мнения.Так например я присутствовал на политической тусовке, где она году в 1995-ом подняла тост за победу чеченского оружия. Я тогда взял микрофон и назвав её для начала толстой дурой, сообщил ей, что её счастье что здесь не присутствуют родители солдат гибнущих в Чечне, они бы её растерзали.
Ненавидела, или делала вид, что ненавидит (ну чтобы придать себе пикантную интересность) российский народ. Высказывала мнение что мол хорошо бы, чтобы Россию завоевали Соединённые Штаты.Своеобразное тщеславие заставляло её всякий раз занимать самую дикую позицию.

Если бы не сильная российская традиция почитания юродивых, можно было бы назвать покойную гнусным человеком. Но такая традиция есть, потому у Валерии Ильиничны даже были поклонники. Уверен, что ни в одной стране мира невозможно публичное существование фигуры подобной Валерии Ильиничне,в странах Европы её никто бы не заметил, разве что участковый полицейский заходил бы к ней раз в неделю, проверить как она.

Никаким политиком она никогда не была и не могла быть. Сумасшедшей она тоже не была. Она кичилась своими дикими высказываниями и думаю, исподтишка любовалась собой.
Власть воспринимала её как гротескную, но безобидную, уродливую (похожа была на жабу) позёршу, потому не прессовала её и не репрессировала.

В конце концов она умудрилась всех уверить в своей значимости и вот даже ВВПутин и ДАМедведев выразили соболезнование её родственникам. То-есть придали ей значение. Это зря.

Это была вечерняя проповедь в воскресенье 13 июля. Я, - Эдуард Лимонов.

[Наталья Холмогорова]

http://www.rus-obr.ru/blog/32416
13/07/2014 - 12:51.

Все вокруг говорят сейчас об "удивительной честности, принципиальности и последовательности" покойной Новодворской - а мне вспоминается одна история из бульварной прессы...
Но начну издалека.

Вообще мне претит критически отзываться о покойниках. Но Валерия Ильинична облегчает задачу: помимо того, что ничего хорошего о ней (кроме пресловутой "принципиальности", о коей речь впереди) сказать невозможно - она еще и представляет собой в высшей степени яркий и законченный человеческий тип.

Тип, который повторяется - хоть и нечасто. Новодворская мертва, Стомахин - еще нет; однако, если не считать пола, эти двое схожи друг с другом, как однояйцевые близнецы. И это дает возможность говорить не о человеке по имени В.И. Новодворская, который вчера еще был жив, а сегодня умер - а об этом человеческом типе, выступающем перед нами как некий парадокс и соблазн.

Я писала уже об этом применительно к Стомахину - апостолу Зла, человеку, самоотверженно и даже героически отстаивающему отвратительную идею.

Мы воспитаны в почтении к принципиальности - и, видя, как кто-то жертвует собой ради откровенной мерзости, первым делом задумываемся и вопрошаем себя: ну, может, это не такая уж мерзость? А вдруг в ней что-то есть? Там, где более низменные соблазны оказываются бессильны - делает свое дело соблазн подвижничества и жертвенности.

Такие люди, как Новодворская и Стомахин - действительно своего рода подвижники.
Человек посвящает жизнь одному делу, одной задаче: нести в массы ядовитую херню.

Эта его деятельность вполне (по крайней мере, для него самого) идеалистична. Его слова не переходят в дело. Он не зарабатывает миллионы, не получает всеобщего признания, не приходит к власти, да к ней и не стремится... он просто несет херню. Ядовитую.

Люди вокруг него взрослеют и стареют, сходятся и расходятся, переживают взлеты, падения и разные перевороты, многое в своей жизни переосмысляют, сжигают то, чему поклонялись, и поклоняются тому, что сжигали... с презрением смотрит он на все это "слишком человеческое" мельтешение - а сам стоит, как незыблемый утес, и только несет ядовитую херню. Одну и ту же. Годами. Десятилетиями.

У него нет детей, у него нет гнезда; да что там - он и сексом-то не занимается! Не собирает тленных богатств, не стремится ни к славе, ни к любви народной, ни к душевной гармонии, ни к познанию тайн Вселенной - только несет и несет ядовитую херню.

Даже на собственное тело и здоровье плюет он настолько, что своим видом неприятно поражает окружающих и превращается в визуальный мем. Подобно отшельнику в дебрях Индостана, от всего удаляется, всем пренебрегает, все попирает ногами - кроме любезной его сердцу ядовитой херни.

Раздраженные власти хватают его, грозят ему страшными муками, бросают в тюрьму или в психушку - но и из застенков глухо доносится до нас все та же ядовитая херня.

Можно ли этим восхищаться? Возможно ли, чтобы верность идеалам обладала самоценностью - независимо от качества самих идеалов?

Думая об этом, я вспоминаю известную историю из бульварной прессы - о человеке, который хотел быть съеденным.
Некий идеалист, то ли в Германии, то ли в Голландии, явился однажды на интернет-форум, посвященный различным девиациям, и рассказал там о своей заветной мечте.

Всей душой был он предан идее людоедства - и желал воплотить ее в жизнь. Нет, не самому кого-нибудь слопать - боже упаси, он был законопослушный гражданин: он мечтал отдать жизнь за идею, позволив съесть себя самого. Долго искал он, но в конце концов нашел единомышленника, столь же преданного людоедству, так сказать, в активной форме - встретился с ним и дал себя сожрать.

Этот сожранный, безусловно, был последователен и предан своей идее до конца. Молодой еще человек, он пожертвовал всем, чего мог желать от жизни, и даже самой жизнью - ради предельной верности своим принципам. Но можно ли восхищаться его поступком?
- Боже праведный, - воскликнем мы хором, - да чем тут восхищаться?! Он просто псих!

А чем восхищаться, когда человек небесталанный, сильный духом, изначально, быть может, на многое способный - отдает себя на съедение Ядовитой Херне?

Истина узнается не по тому, насколько ее адепты ей преданы. Нет такого бреда, у которого не найдется фанатичных сторонников.
Если вообще возможно судить об истинности учения по его последователям - критерии здесь совсем иные.

Истина не пожирает - и не требует отдавать себя ей на съедение.
Истина не уродует. Борьба за истину может оставить шрамы на лице или сделать тело изможденным - но не превратит тебя в безобразную бесформенную тушу.

Истина не кипит от злобы, не брызжет слюной, не визжит и не сыплет проклятиями. Даже вступая в смертельную схватку, она не отнимает у своих последователей их человеческое достоинство.
Истина не отнимает простых радостей жизни. Не обрекает на бессмысленные муки.

Не затмевает твой взор, словно осколок грязного стекла в глазу, заслоняя и очерняя все вокруг, обесценивая все, кроме себя самой. Вкус истины порой бывает горек, но послевкусие ее сладко. Плод истины - любовь, а не злоба, радость и полнота жизни, а не отчаяние и смерть.

[Юрий Самодуров]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=53C51BAA4BC95
Мы все в долгу у Валерии Ильиничны Новодворской
15-07-2014 (16:44)

Печальная, по-настоящему печальная весть - 12 июля 2014 г. скончалась Валерия Ильинична Новодворская. Думаю, она была самым крупным оппозиционным политиком России после Сахарова. Мы у нее в долгу, поскольку не понимали этого. Да и понятно мне это стало только после ее внезапной и преждевременной смерти (недавно ей исполнилось 65 лет).

Почему Новодворская — самый крупный оппозиционный политик России? И с кем я ее сравниваю? Да со всеми действующими оппозиционными российскими политиками, а также и с теми, кто ушел из жизни после Сахарова. Имена приводить не буду. Это здесь не уместно. Но я с удивилением вдруг почувствовал и подумал, что именно Валерия Ильинична — была самым крупным оппозиционным политиком России нашего времени. Не потому, что она умела создавать тактические политические союзы. Она не умела этого. Не потому, что была автором или сторонником политической и экономической платформы популярной у десятков миллионов граждан. Единственным российским политиком, чью экомическую платфому Валерия Ильинична безоговорочно разделяла, был Егор Гайдар — далеко не самый популярный среди масс и даже среди интеллигенции.

Но я чувствую и хочу сказать, что Валерия Ильинична является самым крупным после Сахарова оппозиционным политиком России нашего времени, потому что среди всех лиц, участвующих в политике, она единственная, никогда не шла ни на какие политические соглашения и уловки в ущерб принципиальным вещам. На заре горбачевской перестройки Валерия Ильинична основала партию Демократический Союз и только эта партия и ее бессменный лидер всегда и во всем действовали прямо и абсолютно принципиально в соответствии со своими убеждениями и программными требованями, в частности, они всегда требовали проведения люстрации лиц, занимавших руководящие посты в КПСС, люстрации сотрудников КГБ и тех, кто им наследовал.

Ни одних выборов Демократических союз и Новодворская не выиграли. Но что принесло нашей стране лавирование всех других партий и их лидеров? Где наша страна сейчас? То, что для меня самого гайдаровская платформа была и осталась неприемлемой, к сожалению, мешало мне увидеть в Валерии Ильиничне крупнейшего оппозиционного политика России со времени смерти Сахарова. Для посмертной же оценки оказывается всего важнее не то, какие экономические доктрины пропагандировала Валерия Ильинична, а то, что она была предельно принципиальным и откровенным человеком в политике. Конечно важно для меня при этом и то, что Валерия Ильинична была сторонником светского государства и выступлала в защиту политзаключенных.

Прощайте многоуважаемая Валерия Ильинична! Соболезную Вашим родным и близким.

[Антон Орех]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=note&id=25570
15 ИЮЛЯ 2014

ИТАР-ТАСС

Дело ведь не в том, что над ней смеялись коммуняки, путинцы и «патриоты» и называли «демшизой». Дело в том, что точно так же делали и либералы. Не все, конечно, и без классовой ненависти — но пальцем у виска крутили. И про демшизу говорили тоже.

Причины были понятны. Потому что в Новодворской всего было слишком и без полутонов. Она была святее папы Римского, то есть демократичнее самого рьяного демократы, либеральнее самого отъявленного либерала. Ее мир был не просто белым и черным — черное у нее было «радикально черного цвета», и сама она была радикальнее самого непреклонного радикала. Массы могут таких людей ненавидеть или восхищаться ими, но никогда за ними не пойдут, и такие, как Валерия Ильинична, обречены либо на одиночество, либо на очень неширокий круг стопроцентных приверженцев.

Помню, как поразила Новодворская меня, совсем молодого пацана, в начале перестройки, когда прилюдно порвала в клочья портрет Ленина. К низвержению Сталина мой мозг уже был подготовлен, но Ленина мы еще продолжали чтить — и тут такое! И с тех пор я еще миллион раз поражался ее словам, поступкам, текстам. Миллион раз не соглашался. В душе порою тоже был готов съязвить или покрутить пальцем у виска, но сразу же дал себе зарок никогда не делать этого публично и вообще не трогать Новодворскую ни единым словом, даже если буду абсолютно с нею не согласен. По единственной причине. Она была способна сделать то, на что сам я точно не способен. И этим она безусловно заслужила право на какую угодно точку зрения, на чудачества и заблуждения. А я не смел ее за это критиковать.

Ведь вы только представьте, что это такое: 19-летняя девушка, разбрасывающая во Дворце Съездов антисоветские листовки. Одиночка — против гигантской советской системы. Без шансов на победу, без шансов хоть на какую-то широкую поддержку. Без шансов даже на то, что про нее вообще станет известно кому-то, помимо случайных свидетелей и чекистов. Для меня этот поступок всегда стоял в одном ряду с выходом диссидентов на Красную площадь 25 августа в 1968 году. Таких исключительно отважных людей — единицы. Которым в то время было в тысячу раз сложнее бороться, чем нам всем теперь. Потому что советская система казалась вечной, а советские люди в подавляющем большинстве даже помыслить не могли о том, что эту систему нужно менять.

Не сломаться, не отступить, не предать себя, своих товарищей и своих убеждений. Перенести не только моральные, но и физические страдания ради какой-то пусть и благородной, но призрачной, далекой цели.

А потом дождаться того момента, когда система эта страшная рухнет и одиночки окажутся победителями!

Сейчас советская система пытается взять реванш. Но если ее удалось разбить тогда — когда она была куда как крепче, — то удастся разбить и теперь, когда система возрождается лишь как пародия на саму себя. И мы еще миллион раз вспомним Валерию Ильиничну, как вспоминаем всех прометеев диссидентского и правозащитного движения. Потому что они сделали за нас самую трудную работу и показали, что даже в самой безнадежной ситуации путь к победе существует.

Фото ИТАР-ТАСС/ Юрий Машков

[Игорь Свинаренко]

http://polit.ru/article/2014/07/16/novodvorskaya
16 июля 2014, 09:53

Валерия Новодворская

16 июля – день прощания с Валерией Ильиничной Новодворской – участником диссидентского движения в СССР, основателем первой оппозиционной партии перестроечного СССР, политиком и публицистом в новой России. Мы публикуем первую часть разговоров с В.И. известного журналиста Игоря Свинаренко – с его предисловием.

Этот текст я написать-то написал, а вот как публиковать – не мог придумать. Валерия Ильинична в этих наших разговорах, которые мы вели разумеется для публикации, а че зря языки чесать, -- тут радикальна до предела, рубит правду-матку не стесняясь и не оглядываясь ни на кого. Всем тут от нее досталось, и чужим и своим. Я думал – ну, как-то бы это надо смягчить, что-то выкинуть… Ну, не хотелось мне ее ни с кем ссорить, реально. Она-то лезла на рожон и готова была умереть в любой момент (про это много и в этом тексте), но мне не хотелось ей укорачивать жизнь. (Зная к тому же о ее проблемах со здоровьем.) Она была мне дорога. Но, с другой стороны, подвергать Леру цензуре, своими руками – ну это было бы просто отвратительно. Кто бы мне это простил? Да никто и никогда, я, причем, первый бы не.

Сегодня ей уже ничто не может повредить.

Надеюсь, упомянутые бабушкой русской революции люди – не обидятся. Пусть гордятся, что были с ней знакомы, что она думала о них и говорила.

Вот мы тут с ней говорили, в основном, о Егоре Гайдаре, о том, что он великий и ушел слишком рано. Теперь и она ушла слишком рано, и что она великая – поймут даже те, кто раньше не додумывался до этой простой мысли.

Гайдар заслуживает серьезного масштабного памятника. И Лера – точно так же заслуживает. Они оба были бессребрениками, но пробили путь к капитализму, в котором не только бывшие фарцовщики, но даже чекисты смогли стать миллиардерами. Кстати могли б скинуться и поставить памятники, из золота, этим павшим за свободу бойцам. Если уж не удосужились сделать их при жизни долларовыми, ну, пусть не миллиардерами – но хоть миллионерами. Тот же, к примеру, Газпром мог бы им дать по одному проценту акций хотя бы.

Мы все это с ней обсуждали до войны с Украиной, – говорю же, я оттягивал момент публикации, не знал, как это тиснуть без вреда для нее. Поэтому из последних войн там только Чечня и Грузия.

Но, как вы знаете, ее позиция по Украине не стала ни для кого сюрпризом…

Бог ей теперь судья, а уж никак не мы. Да мы, впрочем, и не лезли к ней в судьи. Я вот просто пытался наговориться впрок. Торопился про все ее расспросить, спешил, сбегая из своей больницы – к ней домой, где она тогда отдыхала от своих врачей. Как-то я угадал, что стремно это все откладывать на потом. Я не с той стороны боялся, – но боялся, впрочем, правильно.
Ночные звонки о главном

– Егор часто тебе звонил?

– Нет, не часто. Иногда я сама ему звонила. Мы созванивались обычно после 12 ночи. Мы вели наш спор вечный, о том, что возможно в России – революция или эволюция. И этот спор как-то завершился к путинской эпохе. Стало понятно, что ни то, ни другое невозможно, и на этом мы помирились. На том, что у нас невозможна демократическая революция, но и эволюция также и так же невозможна. Потому что наше общество не эволюционирует! Егор был очень чистым и очень праведным, врать он просто не умел, и он мне про это сказал как есть. Нет, он не врал. Бывало, он выступит на «Эхе» – и после звонит мне и объясняет, почему он сказал то или иное. Чубайс был одной стороной натуры Егора, а я – другой, мы были факторами его души, вынесенными во внешнее пространство. Я была тем несостоявшимся в его жизни диссидентским фактором, таким протестным, чисто западническим… Это – несбывшееся, то, что не сбылось у него… А Чубайс – это было совсем другое. Он все время тянул Егора в сторону истеблишмента.

– И Тимур сына тоже туда загонял!

– С этим фактором, с влиянием Тимура, он не очень считался, это над ним не висело. Ну, благополучное детство – разве можно его в этом обвинять? Хотя – Илларионов же обвиняет… Это просто глупо. Да, он повидал свет, он был в Югославии, он был на Кубе, но у него был очень мощный интеллект, тут не было номенклатурной составляющей, он видел мир без обиняков. Я помню одну его публикацию в «Коммунисте», о нэпе. Все, что можно было дать про Кронштадт, про нэп, он дал, это был такой скромненький советик тем дуракам, которые были сверху. И которые ничему этому не вняли! Теперь-то я понимаю, что это был совет, а не просто (рядовая) историческая публикация. Собственно, Лев Тимофеев к этому прямо призывал, его книга называлась «Последняя надежда выжить» – этим дуракам все советовали вводить НЭП. Но они тянули до последнего.
Начало

Помню, я пришла к нему брать интервью для газеты «Хозяин», было такое приложение к «Труду». Газету потом выгнали из «Труда», из-за меня, из-за моих колонок, и Гайдар пустил меня в свой институт, дал две комнатки, бесплатно. Помещение он нам дал, а на чтоб кормить газету, у него средств не хватило.

– Как настоящий либерал, он должен был с вас брать деньги, за аренду, по коммерческим расценкам.

– Нет, бесплатно дал.

– Непоследовательно себя повел.

--Мой первый вопрос к нему был такой: «На что вы рассчитывали (мы тогда не были еще на «ты»), Егор Тимурыч, будучи редактором журнала «Коммунист» и работая в той системе? Вас не пугала перспектива что с этим клеймом коммуниста вы так и умрете? Как вы это могли выдержать?» Он сказал: «Я все просчитал. Я знал, что эта штука развалится. Я успею что-то сделать и уберу с себя это клеймо, и выкину этот партбилет. Я знал, что это не последнее место работы в моей жизни». Он все правильно просчитал, он знал, что эта штука прогорит! Правильно! Мы-то про это не знали. Жаль, что он не сообщил про это диссидентам. Это было бы большим утешением.

--Вы бы поверили ему? Если б он сказал это при советской власти?

--Думаю, что да. Нам никто не говорил таких вещей, мы вообще не знали экономики! Мы видели только железную конструкцию. И не думали, что она зависит от хлеба насущного. Что когда кончится хлеб, то может кончиться и экономика, а вместе с ней и политика. Что Горбачев пришел не случайно.

--То есть вы совсем не понимали, что происходило в стране.

--Экономическая подоплека…

--…то есть самое важное…

--…настолько была непонятна нам, что этого не знали абсолютно диссиденты – за исключением Льва Тимофеева, похоже. Только он это и понимал. Интеллигенция ничего этого не знала! Мы жили в полном отрыве от базиса, одной надстройкой.

--Наивные как дети!

--Да. Свобода, многопартийность, независимые выборы и прочие хорошие вещи – это мы понимали.

--Вы думали: «Ну, умрем на баррикадах или в тюрьме, пожалуйста, нам не трудно -- ну и что?»

--Да! И никто не думал, что это должно на чем-то базироваться. Что система может рухнуть от отсутствия пропитания. Егор очень многому научил нас, объяснил, что одно с другим связано.
Диссидент в душе

--Лера! Вот иногда кажется что люди, которые окружали Егора Гайдара, не понимали в нем чего-то главного; более того, он даже не надеялся на это. Не рассчитывал на них. Он был в этом смысле практически как Франциск Ассизский. Он и его подруга, монахиня, которая его еще как-то понимала – они были двое отмороженных святых… Которым сам Папа Римский был не указ. Как ее звали? Забыл.

--Наверно, это была Св. Тереза из Авилы.

--Ну, тебе виднее, ты у нас знаток истории, а не я. Но вот я помню, что Папа Римский вызывал ее к себе, что типа было для нее большой честью, как же, как же, «к нам в Холуево приезжает Путин». Но она не поехала. У нее своих дел было полно, вот еще ездить. И тогда Папа сам к ней приехал. Она конечно его приняла, почему нет, она всех принимала… Так вот. Некоторые люди из даже ближнего круга Егора, которые были определенно на его стороне баррикад и которые многим ему обязаны, да хоть тем что он построил им капитализм, при котором они состоялись -- снисходительно говорят о нем, отзываются как о лохе. Они, как мне кажется, не осознавали настоящего масштаба Гайдара, не понимали да и не поняли, что за личность рядом с ними. А вот тебе он – мало кто про это знает -- звонил по ночам, и вы вели доверительные беседы. Можно сказать, душеспасительные. Кто еще может этим похвастаться? Мало кто оказался способен понять всю глубину трагедии которая выпала на долю этого человека, великого, без преувеличений говоря. Вот, помню, на похоронах Егора я Чубайсу сказал: вот, наша разбитая армия хоронит своего командарма, -- все кончено! Анатолий Борисыч мне сказал в ответ: «Почему так трагично? Мне ситуация видится вовсе не в таком мрачном свете!»

--Думаю, для Чубайса – при всех его несомненных былых заслугах — будет лучше, если вся эта история его с НАНО прекратится как можно скорее. А то нынешние дела могут перевесить его былые заслуги. Последний человек, у которого надо что-то спрашивать про Гайдара – это Чубайс. Эти два человека – как две стороны одного реформаторского существа. Но Чубайс -- это худшая сторона Гайдара, это то, чего Егор в себе не любил, что в себе еле терпел, только по необходимости, это то, что он все время старался засунуть куда-то под кровать, чтобы добрые люди этого не увидели. Мне очень жаль, конечно, что так вышло с Чубайсом. Он очень любил Гайдара и, может, даже денег ему подкидывал – но мне очень жаль что так вышло.

--Почему? Почему – жаль?

--Потому что… В последние годы, особенно самый последний год жизни Егора разворачивалась вся эта история с «Правым делом» и с СПС. Я сильно подозреваю, что Гайдара убила эта история. Его мучило то, что ему Анатолий Борисыч выкрутил руки ради получения этого документика, маленького последнего документика, об одобрении роспуска партии. Это стало одной из причин смерти Егора. Бежать от этого ему было некуда, только в могилу. И пожаловаться было некому -- только мне. То, как мы с Егором общались в первое время нашего знакомства, -- это очень странно и смешно. При моей всегдашней невероятной наглости я даже себя превзошла -- стала учить Гайдара делать реформы. Ну, все как полагается: «Егор, значит, так… Положишь справа Хайека, слева – Рюэффа, и -- вперед с песней!» Мне и в голову не приходило, мне и всему нашему боевому Демсоюзу, который силой готов был внедрять капитализм в России, -- что он делает все возможное в тех условиях! Мы почему-то думали тогда, что он волен делать все, что захочет. Мы не догадывались, что вся эта верхняя конструкция мешает ему. Что Ельцину нельзя было и половины сказать того что нужно – чего-то бы он не понял, а с чем- то категорически был бы не согласен. Кто знал, что времени на реформы Гайдару было отпущено всего 8 месяцев! Мы почему-то считали, что он обладает абсолютной самодержавной властью…

--Он сам так тоже считал, хоть на первых порах?

--Нет, он так не мог считать, он видел их всех насквозь и понимал, что надо было как-то выкручиваться. Я думаю, что если б он Ельцину честно сразу объяснил, что будет в стране после того, как он начнет делать реформы – то и восьми месяцев у него бы не было. Это был совершенно неподъемный труд для всей левой части населения, и для достаточно некомпетентного Ельцина. Здесь нужны были такие натуры, такие характеры, как сам Егор.

--Ты хочешь сказать, что он намеренно обманул Ельцина? Перехитрил?

--Я совершенно уверена в том, что он ему всего не говорил. Он не объяснил, насколько задача реформирования страны трудновыполнима. Он не формулировал, что вот у нас (как говорит Евгений Ясин) есть яичница, а нам надо из нее сделать обратно курицу. Он не предупреждали, что народ к реформам не готов, что народ этого не поймет, народу будет очень больно, а наркоза у нас нет. Что народ не научится выживать в условиях капитализма и потому он вас возненавидит. Что все будут вас уговаривать, чтоб вы это все бросили, прекратили, но будет поздно… У вас будет рейтинг четыре процента! И народ вас закидает дохлыми кошками! И что надо будет идти на риск гражданской войны… Если б Егор все вот так прямо объяснил, то не получил бы и тех своих 8 месяцев. И потому он не называл вещи своими именами, -- он до этого все же додумался. Хотя он, конечно, был хреновый царедворец. Его диссидентская натура как-то умела прикидываться, иначе бы не было (в его жизни) ни экономического факультета МГУ, ни членства в КПСС, ни журнала «Коммунист», -- ничего бы не было. А настоящий Егор – это было то, что он собирался сделать в 8 классе и на чем его застукал Тимур.

--Это ты про антисоветские листовки?

--Да. Те листовки, которые он и его друзья наготовили со своей школьной подпольной организацией и то, что собирались распространять. Тимур его тогда обругал, что-то объяснил -- а листовки конфисковал. И я все думаю: хорошо это было для Егора или нет? Если бы Тимур дал ему распространить те листовки, то Егор не страдал бы всю жизнь от раздвоенности, от необходимости прикидываться не тем, кем он был на самом деле.

--Сгинул бы в тогда лагерях -- или в «дурке» бы с тобой сидел. В рамках советской карательной психиатрии.

--Нет, он ничем не рисковал. Ответственность по 70-й статье (антисоветская деятельность) наступала в 18 лет. Взгрели бы Тимура, а не Егора.

--Ага. Сделали бы вид, что ничего не случилось? Как же, как же…

--Егору ничего бы не сделали! Даже из школы не могли бы исключить! Только с 18 лет ответственность, а ему от силы было 15. Другое дело, что это было бы досье на всю жизнь. Возможно, он был бы невыездным. И из комсомола его бы точно выкинули. А значит, на экономфак МГУ он бы не поступил. И, значит, у нас бы не было реформ. Бурбулис привел бы [к Ельцину] кого-нибудь другого.

--Может, кто-то другой и провел бы реформы? Ровно те же самые?

--Нет. За это никто бы не взялся. Нам дорого стоили эти реформы... Вот во что они обошлись Егору? Он потерял душевное здоровье и нормальное мироощущение, и вообще -- жизнь. И, естественно, спасибо никто никому не сказал. Ни Тимуру, ни Егору. Так вот, когда Егор стал это все делать и освободил все цены, кроме цен на хлеб и на молоко… Как нам казалось, тогда, он слишком мягко обращался с совками. А нам мало было шоковой терапии! Мы бы еще и не то с ними сделали! Мы даже предположили, что он так осторожно все делает потому, что, ну, он был членом КПСС и происходит из Гайдаровской семьи. Мы его заподозрили в отсутствии либерализма! И даже, помню, мы какую-то листовку на эту тему написали (или заявление?), что вот не делаются у нас полноценные реформы, не ведется нормальная революция. Что мы неправы, до нас дошло только когда Егора выгнали. Когда появился Черномырдин – вот тогда до нас дошло, что происходит что-то не то. А весь 92-й год до нас это не доходило. Когда Верховный Совет стал бросаться уже и на Ельцина, тогда до нас дошло, что Егор был не свободен, он не мог решать.

--Он вам, диссидентам, наверно, это говорил, а вы не верили.

--Он это никому не говорил. Но, вообще-то, надо было об этом догадаться. Об обстановке в верхах. И когда я это поняла, то честно у него попросила прощения. И он меня простил. Хотя, конечно, можно себе представить что он чувствовал когда его начинали учить как делать экономические реформы… Ну, видимо, он понимал, что я это не со зла говорила, а из любви к реформам. Мы зря его упрекали в том, что он не делает того, что он сам хотел сделать. К сожалению, реформы после пошли вспять. Народ реформами захлебнулся. Это уже стало понятно в какой-то момент! И тогда мы все сползлись на одну крышу -- к октябрю 93-го года. Но это была последняя крыша. Егор мне потом говорил, что в 91-м, в августе, был еще драйв и были силы что-то решать. Но он – Ельцин -- тогда не знал, что нужно запрещать компартию, что нужны люстрации, что нужно установить достаточно жесткое президентское правление… Что это несовместимо с формальной демократией. Что нельзя делать, как в Европе, а нужно подавлять красно-коричневых. А в 93-м Ельцину уже было понятно, что надо делать, -- но у него тогда уже не было сил. Не было сил – и не было того первоначального энтузиазма. Он уже погас. Вообще Егор очень критически относился к Ельцину, хотя и был ему благодарен. Особенных от него подвигов не ждал. Это я ему все время говорила: «Давайте установим президентское правление! На два годика всего! Ельцин пусть будет временным монархом, и мы сделаем реформы». Это я говорила после 93-го. А Егор говорил: «Если Ельцину дать абсолютную власть, без альтернативы и без оппозиции, то мы получим византийский вариант и никаких реформ не будет». Он предвидел все… В том числе и Коржакова, и Барсукова, и то, что Ельцин дальше (по пути реформ) не пойдет. И что его надо будет все время подталкивать. Он предвидел уже то, что произойдет в 98-м году, когда он Ельцину звонил, хотел объяснить, как избежать дефолта – а Ельцин трубку не брал. То есть нельзя был полагаться на Ельцина как на абсолютного монарха. Этот выход тоже не работал.

У Егора была привычка звонить мне по ночам и объяснять, потому что, видимо – он вообще плевал на любую критику, если б не плевал то не дожил бы даже до 50 – он не хотел, чтобы между нами было какое-то недопонимание. Потому что во мне, я думаю, он видел ту самую свою диссидентскую молодость. Которая не состоялась. В стране было очень мало чистых либералов…

--На какой-то решающей развилке вы с ним ушли в разные стороны.

--…и еще же надо, чтобы эти чистые либералы были еще и очень радикальными, и революционными. Он не мог действовать без (поддержки со стороны) верховной власти. Так случилось, что он был рожден не на троне, и, конечно, он никогда не смог бы забраться туда, куда забрался Ельцин. Так переодеться, так прикрыться, так законспирироваться -- он, конечно, никогда бы не мог…

--И в обкоме надо б было послужить, без этого тогда никак.

--Еще нужна была реальная тупость, реальный энтузиазм, реальное рвение – в общем, надо было быть партократом. Этого он изобразить не смог, не мог он этого сыграть.

--Другого пути во власть тогда же не было.

--Да, другого пути не было. И этот путь был не для него проложен. Поэтому он не мог обойтись без покровительства верховной власти. Но его это очень царапало. Он очень от этого страдал, ему было неприятно. Оттого что Путин ему звонит и желает скорейшего выздоровления – в тот раз когда его якобы отравили в Англии.

--А на самом деле – думаешь, не травили?

--На самом деле, я думаю, это был сильнейший приступ, связанный с его болезнью, той, которая его и унесла. Это было что-то вроде предынсультного состояния. Когда Путин звонил и желал выздоровления и надо было ему вежливо отвечать – это тоже было для него очень неприятно.

--И это он сам тебе рассказывал?

--Да. Да, было то, о чем сейчас пишет Илларионов – что надо было выживать и потому приходилось идти на компромиссы. Егору надо было разговаривать с людьми, которых он видеть не желал. И какие-то вещи надо было допускать. Не мог он сказать с самого начала: «А давайте мы вернем Японии острова!» Бурбулис, кстати, сказал об этом, он единственный, кто посмел об этом сказать, -- и он после этого летел очень далеко. Именно после этого Ельцин его вычистил.
Реформы из подполья

В общем, не было у Егора власти – он не мог даже распустить колхозы. И, главное, он не мог переделать народ. Это сделать было просто невозможно. Надо было и реформы делать, и в телевизоре сидеть. И читать лекции, -- но кто бы их стал слушать…

--Американцы слушали.

--Ага, американцам это было крайне необходимо.

--Ну они деньги платили. Можно было и русским читать, но русские не платили таких денег. А семья же, надо ее содержать.

--В русский университет пустить Егора и дать ему учить новую генерацию – думаю, ректорат на это не мог пойти. Я прекрасно помню, что вышло даже с моими выступлениями в университете. Они и этого боялись. Американцы его не нанимали постоянно, он читал эпизодически лекции. А еще он летал по Европе, как бабочка, потому что зарабатывать надо было.

--У него не было другого выхода.

--Институт его не кормил, наоборот, он сам его подкармливал. Ситуация была безнадежная потому, что учить надо было не студентов, а учить надо было весь народ, причем не только экономике. В отличие от Чубайса, Егор прекрасно понимал, что невозможно впарить (народу) либеральный капитализм, если конечно в стране не установлена диктатура наподобие стресснеровской. Которая могла бы иметь свои прикормленные силовые структуры, а не рабоче-крестьянскую красную армию, и способна была б обойтись без мандата от народа на проведение реформ. У нас даже польской ситуации быть не могло! Очень завидую Бальцеровичу, которого, правда, потом закидали немножко дохлыми кошками -- но таки дали что-то легальное делать, а не из-под стула делать реформы вот как пираты снимают экранку. Вот так, как Егор делать реформы – этого и врагу не пожелаешь. Не было легальности в этом деле, и не могло быть. Потому что страна ничего этого знать не хотела. Для того чтобы... А чтоб убеждать страну, надо было телеканал выделить… Правда, еще вопрос: стали бы это смотреть?.. Егор так меня любил исключительно за то, что я только и делала, что занималась популяризацией реформ, -- куда б я ни попадала. Причем абсолютно открытым текстом все говорила, без обиняков. Кстати, он один произносил это слово, с огнем в глазах – капитализм! Он один. Ну и еще я его говорю, и наш Демсоюз его в программе даже написал. Другие этого не делали. Все это слово как-то аккуратно обходили, чтоб народ ничего против не сказал. И вместо слова «капитализм» говорили какие-то другие слова: кто – «рыночная экономика», кто – «открытое общество», кто – «европейский выбор». Но прямо сказать слово «капитализм»! Это мог только Егор. И вот когда его выгнали и дальше ему пришлось все делать исподтишка, давать советы, в условиях конспирации, -- он превратился в какого-то нелегала, хоть и приближенного, но нелегала, -- тогда он от отчаяния, потому что это было абсолютного не его ремесло, -- стал создавать Демвыбор. Не его ремесло, но он попытался. Не вышло с экономической стороны, так, может выйдет с политической? И тогда, получив мандат на проведение реформ, можно будет к ним вернуться. Но это он тоже делал не так, как делают все политики. Слишком честно, слишком прямо, слишком откровенно. Это был вызов, а не политика: «Иду на вы». Свобода, собственность, законность, моральные принципы – и минимум социалки. Он говорил все как есть, прямо и открыто. Кто еще был на это способен?

--Это было в жанре «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»?

--В этом был элемент отчаяния. Но в этом была школа. Это была правильная попытка! Если не получается революция сверху, давайте все-таки попробуем провести либеральную революцию снизу. Про революцию сверху -- я думала, у Егора больше возможностей, но он мне объяснил, что это не так…

[Cемен Новопрудский]

http://www.gazeta.ru/comments/column.../6118261.shtml
О том, почему люди с идеалами в России постоянно оказываются изгоями

Журналист
18 июля 2014, 08:33

Последний раз я видел В.И. давно. Она внезапно возникла в глубине коридора в невероятном коричневом массивном, в пол, кожаном платье. И уже одним этим нарядом, а не только своей внешностью или искореженным советской карательной тюремной системой неповторимым голосом выделялась среди всех гостей светского мероприятия на одной известной радиостанции.

История распорядилась так, что в день ее похорон в Москве объявили общегородской траур: накануне 23 человека в столичном метро убила стрелка, прикрученная трехмиллиметровой проволокой. В стране, живущей с колючей проволокой в головах, на заборах бесконечных зон и секретных объектов, ею заодно прикручивают и стрелки на рельсах метро. Ничего удивительного.

Внезапная смерть Валерии Ильиничны Новодворской и реакция на нее как российской власти разных времен (все-таки и Путин, и Медведев, и Горбачев соболезнования выразили — и правильно сделали, политики обязаны разбираться в масштабе личностей), так и той части общества, которая в принципе способна на что-то реагировать, обнажила одну занятную, но не забавную особенность российской жизни.

В.И. даже некоторые ее единомышленники и поклонники в своих некрологах вскользь называли вроде как не совсем нормальной. Юродивой.

Понятно, что она была особенной. Но отстаивала никакие не уникальные, а совершенно естественные в цивилизованном мире, мейнстримные, давно укоренившиеся, ставшие водой и воздухом повседневной жизни ценности.

Просто в России за норму всегда приходится бороться. Здесь норма — доблесть и чудо. Сторонник нормы — юродивый. Борец за норму — изгой.

И вот что получается: Россия вроде бы постоянно подает себя миру страной великих идеалов. Мол, у нас единственные союзники не армия и флот, не газ и нефть, а Бог и Дух. Мы и сейчас кувалдами государственной пропаганды пытаемся вбить в головы обывателей, что Россия — последний оплот идеалов на этой планете в противовес погрязшему в разврате и бездуховности Западу.

Но при этом люди с идеалами, реально живущие исходя из своих идеалов, их отстаивающие, у нас всегда отторгаются властью и толпой. В.И. и Андрей Дмитриевич Сахаров — хрестоматийные примеры.

При этом особенно дико слышать про ненормальность Новодворской, например, из уст руководителя СМИ, у которого журналистка, открытым (и с удовольствием напечатанным) текстом призывающая делать абажуры из людей с отличными от ее взглядами, считается нормальной.

Врать по главному телеканалу страны про распятие мальчика на доске объявлений в украинском Славянске у нас почему-то нормально. И депутаты Госдумы, наказывающие всех российских детей-сирот за «американские обиды» нескольким российским чиновникам и силовикам, нормальные. И Дмитрий Киселев с Кургиняном, несущие в массы радиоактивный пепел, — не просто нормальные, а еще и заслуженные, награждаемые и привечаемые государством персонажи.

А люди, призывающие к ненасилию, торжеству закона, неприкосновенности частной собственности, невмешательству в дела других государств, к тому, чтобы государство защищало права граждан законными способами, а не любой правящий режим с помощью бесправия всех остальных, — ненормальные.

Тихим голосом говоривший о зверствах советских войск в Афганистане с трибуны Всесоюзного съезда народных депутатов 25 лет назад старый уже и больной Андрей Сахаров был в сознании масс ненормальным и юродивым. Зато депутат-ткачиха (или доярка, не помню уже), с той же трибуны того же съезда во время рассмотрения законности пакта Молотова — Риббентропа, который привел к самой страшной и кровавой войне в истории человечества, вопрошавшая: «Ну Молотов, понятно, это бывшая Пермь, а Риббентроп — это где, в Латвии или в Эстонии?» — считалась вполне нормальной. Достойный представитель народа из «нерушимого блока коммунистов и беспартийных».

Жириновский, Мизулина, Милонов, Глазьев, Рогозин в нашей стране часть власти, практически элита общества. А Новодворская, видите ли, юродивая.

Как ненормальным моментально был объявлен за критику российской деспотии и апологию западных ценностей еще и посмевший принять католичество Петр Чаадаев. Всякий экзальтированный лакей без принципов и совести у нас всегда достойнейший член общества. Всякий несгибаемый свободный человек с искренними идеалами — пария, люмпен, изгой.

Спору нет, человек, имеющий твердые убеждения и по этим убеждениям живущий, всегда неудобен. Мне самому, например, сомневающиеся ближе абсолютно уверенных.

Мы не обязаны быть героями и посвящать свою единственную, неповторимую, короткую и «не пойми-зачем-проживаемую» жизнь политической борьбе. Только в России все всегда устроено так, что, по меткому замечанию живущего в Швейцарии русского писателя Михаила Шишкина, наша страна подходит только героям или мерзавцам.

Обычному приличному человеку середины в ней постоянно не место. А все потому, что единственным идеалом у нас назначается всякая точка зрения власти. «Колебался ли при проведении в жизнь линии партии? Колебался вместе с линией», как шутили в советские времена.

Валерия Новодворская выходила на одиночные пикеты с нынешним российским флагом тогда, когда он был запрещен. Она принципиально отказывалась уезжать из России, которую (не столько страну, сколько власть) столь же принципиально не любила.

Это к вопросу о том, кто тут истинный патриот, раз уж у нас опять пошла эпоха, когда модно публично мериться размерами патриотизма.

В России давно возник и постоянно ширится пантеон «великих чужих». Изгоев, живших поперек и вопреки. Протопоп Аввакум, Чаадаев, семеро протестовавших на Красной площади в 1968-м против ввода советских войск в Чехословакию, академик Сахаров… Теперь вот В.И. В таких случаях иногда пишут, что эти люди служат оправданием России.

Но как же, черт возьми, хочется, чтобы наступило время, когда России будет не за что оправдываться. И чтобы за нее не было так стыдно. «Великие чужие» своими жизнями и смертями изо всех душевных и физических сил пытались приблизить этот момент. Не для себя старались.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции