*802. Русские. Стереотипы поведения. Традиции. Ментальность.

[Slavynka88]

http://slavynka88.livejournal.com/113582.html
March 22nd, 0:34



"Русские люди никогда не будут счастливы, зная, что где-то творится несправедливость", - Шарль де Голль, французский государственный деятель, президент Франции.

"Русским людям не нужны материалистические «ценности» Запада, не нужны сомнительные достижения Востока в сфере абстрактной духовности, не имеющей ничего общего с реальностью", - Альберт Швейцер, немецко-французский мыслитель.

"Русским людям нужна Правда, и они ищут её, прежде всего в жизни", - Франсуа де Ларошфуко, французский писатель-моралист.

"Жить по Правде - это по-русски!", - Уильям Томсон, английский физик.

"Русские люди добросовестно и безвозмездно трудятся, если в обществе есть нравственная идея, праведная цель", - Фридрих Гегель, немецкий философ.

"Концепция добронравия - жить по совести -- это по-русски", - Уинстон Черчилль, премьер-министр Великобритании.

"Русскость - это мировоззрение справедливого жизнестроя", - Станислав Лем, польский писатель.

"Ради праведной идеи Русские люди с радостью трудятся, даже находясь в заключении, и тогда они не чувствуют себя узниками, - они обретают свободу", - Адам Смит, шотландский экономист и философ.

"Общинность - в крови у Русских людей", - Имре Лакатос, английский математик.

"Русская душа - это щедрость, не знающая границ", - Далай-Лама, духовный лидер тибетского народа.

"Абсолютная трезвость - это по-русски! Русские люди не нуждаются ни в чём сверх меры", - Бичер Генри Уорд, американский религиозный и общественный деятель.

"Мера - есть суть Русской цивилизации", - Клод Гельвеций, французский философ.

"Русская культура не приемлет разврат", - Иоганн Вольфганг Гёте, немецкий писатель.

"Русские люди не терпят всякой мерзости!", - Генри Форд, американский инженер.

"Русские люди никогда не живут по принципу «моя хата с краю, ничего не знаю»", - Томас Джефферсон, американский просветитель.

"«Жить для себя», «работать на себя», прожигать жизнь в различных удовольствиях - это не по-русски", - мать Тереза, основательница и настоятельница католического Ордена милосердия.

"Русские люди неустанно работают на преображение себя и окружающих от человекообразия к Человечности!", - Дюма Александр, известный французский писатель.

"Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах русских… Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединяются друг с другом, как частицы разрезанного кусочка ртути…" Отто фон Бисмарк.

[Козьма Минин]

Клевещут эти уважаемые люди на русский народ. Я не сомневаюсь такие русские по которым эти люди дают оценку нашему народу существовали на самом деле, но отнести эти характеристики ко всему нашему народу нельзя. И благодаря нашей элите, которая распространяет на весь народ совсем не те стереотипы поведения о которых поведали эти великие люди.
А вот Бердяев прав. У нас у русских действительно все особое. Но это не говорит, что это особое лучшее.

[Альфред Кох]

http://www.echo.msk.ru/blog/kokh/866692-echo/

08 марта 2012, 23:06
В связи с международным женским днем я хочу сообщить вам следующее: в том, что случилось с Россией и со всеми нами 4 марта сего года, и вся цепь событий, которая этому предшествовала и к этому привела, во всем этом виноваты наши российские женщины.
Для того чтобы объяснить, как я к этому пришел, нужно начать издалека.

В 1945 году закончилась самая кровавая война в истории человечества.
Для России она означала потерю примерно трети мужского населения. Это были, как правило, мужчины детородного возраста, причем самые сильные, самые храбрые, самые честные. Цвет нации.
Итак, нация, лишившись своего цвета, предоставила своим женщинам (которые и так тащили на себе страну всю войну) возможность иметь мужчину из того, что осталось: из инвалидов, тыловых крыс, вертухаев, смершевцев, тринадцатилетних подростков, дряхлых стариков и т.д. Демобилизованный здоровый мужчина представлял собой такую редкость, что на него шла настоящая охота. В этой охоте женщины были готовы на все: на тунеядство и пьянку «любимого» мужчины. На его эгоизм и нежелание строить семью, заниматься детьми или зарабатывать деньги. На вранье и бесконечные измены с такими же несчастными, как она. На побои и унижение ее достоинства.

Сам институт семьи в крестьянской, по сути, стране полностью потерял свой первоначальный смысл.
Мужчина превратился в легкомысленного, безответственного попрыгунчика. В ленивое, вечно пьяное быдло, с хреном наперевес. А женщина стала рабочей конягой, на которой держится все: семья, колхоз (завод), дети, домашнее хозяйство. Да еще ночью будь любезна подмахни ему (пахнущему водкой и чужими дешевыми духами) как-нибудь позабористей, а то он, неровен час, уйдет к другой – вона, они в очередь стоят.

Мальчики, выросшие в такой атмосфере, уже не воспринимали девочку как Прекрасную даму.
Нет, носить портфель стало унизительно, ухаживать, дарить цветы, писать стихи – все это довольно быстро исчезло, осталось в довоенных фильмах. Стало модно сквернословить при женщинах, унижать их скабрезными комментариями в спину, вслух обсуждать их ноги, груди, ягодицы, публично рассказывать о своих амурных достижениях, вслух сравнивать девочек между собой.

Став чуть постарше, эти юноши начали опаздывать на свиданья со своими подружками на три часа, нарочито демонстрировать им свое пренебрежение, а взяв в жены основную свою доблесть видели в том, что они с ними не разводятся.
Так прямо и говорят друг другу: да я ее уже не трахаю лет пять! Пусть скажет спасибо, что вообще еще с ней живу. А все потому, что я – благородный человек.

Девушки, взяв пример со своих несчастных матерей, считали, что так и надо, не смотря на то, что диспропорция между мужчинами и женщинами уже практически исчезла.
Терпеливо сносили все эти унижения, и даже регулярные побои. Лежащее на диване пьяное сокровище воспринималось как норма: ну не повезло человеку в жизни – начальство его не любит. Стало считаться, что если глава семьи вместо того, чтобы провести время со своей женой, торчит все выходные в гараже (на рыбалке), то такой женщине повезло: смотри – не пьет и не гуляет. А на этой самой рыбалке (в гараже) этот дядя уже своему сыну внушает: бабам волю давать нельзя. Их распустишь, потом греха не оберешься. Если что, так и по мордасам не лишнее. Они этот язык хорошо понимают.

С течением времени российские мужчины утратили главное, что олицетворяет мужчина: мужество, благородство, честь и достоинство.
Став бесчестными, они легко врут и обманывают других. Утратив мужество – они бояться в открытую сразится с врагом, предпочитая действовать исподтишка. Потеряв достоинство, они превратились из работников в рвачей, которые только и норовят стянуть все, что плохо лежит. А утратив благородство, они перестали уважать своих противников и не могут теперь рассчитывать на ответное уважение.

Как только у русских женщин появился выбор, они с удивлением обнаружили, что может быть и по-другому.
Лавинообразный рост браков с иностранцами или просто с мужчинами другой нации – это характерная примета времени. Русский мужчина не выдерживает сравнение ни с кем: ни с чеченцем, ни с китайцем, ни с американцем, ни с евреем. Характерная статистика браков в приграничных с Китаем регионах России – это же приговор русскому мужчине!

Поездив по миру и посмотрев на другие народы, я могу с уверенностью сказать: нигде, ни в каких землях нет такого скотского отношения к женщине, как в России.
Везде: на Востоке, на Западе, в исламском мире – женщину берегут, ее уважают, ей помогают, ее любят.

Все в природе взаимосвязано: избавившись от необходимости участвовать в конкуренции за женщину, русский мужчина деградировал и превратился в малоинтересный отброс цивилизации – в самовлюбленного, обидчивого, трусливого подонка.
Напротив, участвуя в жесточайшей конкуренции за мужчину, русская женщина превратилась в нечто совершенно волшебное.

И теперь я могу сказать это твердо, на основании своих собственных наблюдений: русский мужчина – самый мерзкий, самый отвратительный и самый никчемный типа мужчины на Земле.
Русская же женщина – самая красивая и самая желанная женщина из всех. «Более лучше» – я видел.

Итак, возвращаясь к началу моей статьи, я могу сказать, что российская власть в ее нынешнем виде есть продукт деградации российского мужчины.
Российская власть лжива и гадка – потому, что лживы и гадки мужчины, которые ее олицетворяют. Российская власть коварна и бесчестна – потому, что коварны и бесчестны мужчины, которые ее формируют. Российская власть тупа и мерзка – потому, что тупы и мерзки мужчины, которые ее выбирают.
А кто виноват в том, что мы стали такими? Наши женщины. Больше некому.

Таким образом, что может нас излечить?
Только одно: любовь! Женщины! Милые русские женщины! Лучшие в мире! Самые красивые! Самые терпеливые! Самые страстные и желанные!

Не давайте подонкам!
Не водитесь с ними! Говорите им прямо, что они мерзки и отвратительны. Даже если это русские мужчины. Любите только благородных, мужественных, добрых, трудолюбивых, заботливых и честных. Даже если это китаец или зулус.

Помните, что даже худшая их вас лучше многих китаянок и зулусок.
Ведь вы продукт жесточайшей конкуренции. И если раньше у вас не было возможности найти себе мужчину кроме как дома, то теперь весь мир для вас открыт: дерзайте, не смотрите на эту пьяную харю из соседнего подъезда. Пусть он спивается, это уже не ваша забота. Дайте нам детей от настоящих мужчин. И тогда мы будем спасены.

Русские женщины!
В ваших руках (и не только в руках) спасение России.

[Козьма Минин]

И Кох не прав. Без сомнения такие люди о которых пишет Кох есть, но есть и другие. Хотя доля истины в словах Коха есть. Ведь те о ком пишет Кох в основном представляют элиту нашего общества. Ведь эти нравы, которые критикует Кох и господствуют среди нашего населения. К сожалению наше нация не выработала институты, которые выталкивали бы наверх таких как Минин и Пожарский, а выталкивает наверх путиных с гундяевыми.
И ещё. Сам то Кох имеет моральное право критиковать русских мужчин? Сам то он чем от них отличается. Ведь тоже не самый лучший представитель нашей элиты.
Как и Кончаловский тоже. Критикует нашу нацию, но сам то далеко не самый лучший её представитель.

[Толкователь]

http://ttolk.ru/?p=10691

05.05.2012

Западные социсследования показывают, что по менталитету россияне похожи на северо-европейцев. Однако в годы путинского правления у большинства из них произошёл откат в «традиционализм». Значительны пока и отличия в культуре россиян и европейцев.
Блог Толкователя начинает цикл публикаций о социально-экономическом устройстве России. Точнее, мы уже начали его, публикуя выдержки из книги «Российское общество как оно есть», (2011 г., изд-во «Новый хронограф», 1 тыс. экз.), в которой приведено масштабное исследование российского общества, сделанное Институтом социологии РАН. Но теперь мы сделаем эти публикации регулярными, как минимум, раз в неделю, а также расширим круг источников информации. Найти эти публикации можно будет под тегом «Как устроена Россия».
Что такое русский менталитет, показывается в книге «Воздействие западных социокультурных образцов на социальные практики в России» (Институт социологии РАН, 2009 год, Тираж 500 экз.). Его определение описывается несколькими опытами.
Главным врагом русского человека на протяжении уже нескольких столетий считается государство в образе служило-карательного сословия. «Источник добра в русской ментальности – община, сегодня – это близкие и друзья (Gemeinshaft), а зло проецируется на государство в образе чиновничества (ранее – барина, городового и т. п.); способ действий – «всё образуется», а торжество добра мы мыслим несомненным, но… в будущем («не мы, так наши дети…»)», – пишут социологи.
Естественен вопрос: каковы плюсы и минусы русского менталитета в реализации «прозападных» реформ? Социологи отвечают на этот вопрос: «Немец не полагается на «авось, обойдётся», англичанин или американец ищет справедливости в судах, которые защищают права человека, что фиксированы в Конституции на основе «священного» договора между гражданами и избранными ими властями. Что же касается победы добра над злом, то в западной культуре это зависит от деятельности партий, их представлений о том, что есть добро и что есть зло и, главное, от персональных усилий каждого гражданина».
Ну а далее социологи переходят от теории к практике. Имеются данные статистик с использованием психологических тестов в межкультурных исследованиях. К.Касьянова применила тест MMPI на российских студентах и контрольной группе пилотов, сопоставляя свои данные с результатами, полученными другими психологами из многих стран. Она нашла, что россияне зашкаливают по «циклоидности». Это понятие из языка психоаналитиков означает, что россияне не склонны к систематически выполняемой деятельности, которая не зависит от настроения, в отличие, например, от пунктуальных немцев.

Интереснейшие результаты межкультурных исследований были получены Е.Даниловой, Е.Дубицкой и М. Тарарухиной. Они использовали психологический тест голландского социопсихолога Герда Хофштеда, разработанный им в 60-х годах и активно используемый по сей день. Тест предназначен для измерений параметров организационной культуры. Хофштед выявил этнонациональные особенности трудовых отношений и опроверг верование в универсальную их рациональность. Оказалось, что немцы и, например, японцы одинаково действуют рационально, но по-разному оценивают баланс затрачиваемых ресурсов и достигаемых результатов. По тесту Хофштеда были изучены 70 народов. В последние годы проведены массовые тестирования россиян: 1700 респондентов из числа сотрудников энергетических компаний в 23 регионах России и 518 работников крупных машиностроительных предприятий Москвы, Поволжья, Владимирской области. Энергетики отличаются тем, что в их составе достаточно представлены менеджеры и специалисты новой формации, а вторые (машиностроители) на 90% – обычные российские рабочие.
Авторы пришли к таким выводам. По индексу «личные достижения – солидарность» шведы, голландцы, датчане, норвежцы и финны образуют один кластер. Дубицкая и Тарарухина назвали это «североевропейским синдромом солидарности». Англичане, американцы, ирландцы, а также немцы, австрийцы, итальянцы и швейцарцы образовали другой статистический кластер, который был назван «романо-германским синдромом достижительности». Россия же попала в группу северо-европейцев (к слову, на основе этих результатов видно, что могло бы прижиться в России в качестве политэкономической формации – либерализм англо-саксонского типа, южноевропейский патернализм или скандинавский социализм).
Другую шкалу исследователи определили в лексике менеджмента как «лояльность компании в обмен на гарантии», а в широком смысле это менталитет зависимости от внешней среды либо, напротив, настроенный на собственный ресурс социального субъекта. В логике менеджмента первый – ментальность наёмного работника, а второй – партнёра. По этому индексу россияне относятся к тем, кто больше ценит гарантии со стороны организации. В целом же они заключают, что российская культурная матрица (напомним, матрица трудовых отношений) далека от романо-германской, и снова ближе к менталитету наёмных работников в странах Северной Европы. Организационная культура России построена на двух китах: солидарность между работниками и подчинение организации. В шкалах Хофштеда это относится к культуре «феминности» по тестовым пунктам: забота друг о друге, интуиция, ценность свободного времени. Противоположный полюс «маскулинность» – напористость, рационализм, настойчивость в достижении целей, деньги.
«Подчинение организации в культуре трудовых отношений ассоциируется с общеизвестной чертой русского менталитета – этатизмом, отношению к государству в роли его подданных, не свободных граждан. Практически это означает лояльность существующим порядкам в обмен на гарантии со стороны государства», – заключат социологи.


Система ценностей в России по сравнению со странами Азии, Африки и Латинской Америки, достаточно близка к западно-европейской, «но более консервативна, традиционна, более склонна к порядку, иерархии и менее – к правам и свободам личности». В общем, тут открытия западные и российские социологи не совершили. Интереснее другое: а происходит ли в России трансформация ценностей в последние 20 лет? Есть и на эту тему исследования.
В 1990-е годы произошел заметный сдвиг в сторону ценностей «модерной личности» (интеллектуальная автономия, ценность мастерства), особенно у молодёжи. Однако в период 2000–2005 гг. фиксировалось возрастание гедонизма вместо ценностей развития творческих способностей. По важнейшим направлениям, произошёл откат назад… культурные предпосылки модернизации ухудшились. По данным мониторинговых обследований, выполненных в 1998, 2004 и 2007 гг. сотрудниками Института социологии, в период с 2004 до 2007 гг. доля так называемых модернистов сократилась с 26% до 20%, а традиционалистов – увеличилась с 41% до 47% при сохранении доли «промежуточных» (33%).
Признаками модерности авторы считали принятие ценностей индивидуальной свободы, что «совершенно неприемлемо» для традиционалистов и промежуточных в этом вопросе (80% выборки!). «Для них, – пишет М.К.Горшков, – оптимальна традиционная для России этакратическая модель развития, основанная на всевластии государства, служащего в идеале этой модели выразителем интересов общества в целом и обеспечивающего безопасность как каждого отдельного гражданина, так и общности. Причём подобная модель воспринимается, скорее, как хаотическое сообщество, где каждый выполняет свою функцию, чем как сообщество свободных индивидов, осознанно выстраивающих разнообразные жизненные стратегии, руководствуясь правами человека, признаваемыми как базовые и государством и обществом».
Итак, приведённые свидетельства говорят о том, что система ценностей россиян «достаточно близка» к северо-европейской, но более склонна к порядку, иерархии и менее – к правам и свободам личности. К тому же в последние годы доля традиционалистов увеличивается.
Однако «культурная составляющая» российского менталитета ещё далека от европейской.
Культурные параметры отношения к исключению в современной России рассмотрены в работах С.С.Ярошенко (отношение к бедным) и И.Н.Тартаковской (гендерные стереотипы и стили жизни). В исследовании Т.А.Добровольской и Н.Б.Шабалиной отмечена нетерпимость российских респондентов по отношению к самой идее сосуществования с нетипичными людьми. Респонденты высказали отрицательное отношение к тому, чтобы инвалид был их родственником (39%), соседом по квартире (37%), начальником (29%), представителем органов власти (27%), подчинённым (22%), учителем ребёнка (20%).
Другие исследования демонстрируют, что терпение как составляющая милосердия и гуманизма ценится в постсоветской России всё менее. Так, исследования Н.И.Лапина демонстрируют изменения в структуре базовых ценностей россиян за период с 1990 по 2006 гг.: если в 1990 г. традиционная ценность самопожертвования находилась на 8-м месте среди четырнадцати базовых, то в 1994 г. она опустилась на 11-е место, а к 2006-у она ещё ниже опустилась в этом списке, всё более уступая таким модернистским ценностям, как независимость и инициативность.

Иная ситуация в европейских странах. Был проведён опрос 135 российских и 98 иностранных (США, Канада, Австрия, Германия) респондентов – студентов, преподавателей и сотрудников университетов. Межкультурное исследование С.А.Завражина показало, что лишь половина российских респондентов высказалась за оказание помощи психически неполноценным людям (44% считают, что таких людей следует изолировать, 2% – ликвидировать, 2% – игнорировать), в то время как среди иностранных респондентов никто не поддержал идею ликвидации, изоляции или игнорирования людей с ограниченными возможностями, а 98% высказались за оказание им помощи. Обратим внимание – это опрос среди интеллигенции, а что уж говорить о простом народе…
Какие выводы из этого исследования можно сделать? В целом россияне при «благоприятной обстановке» (демократическом правлении, уважении прав личности, интеграции в западный мир) потенциально готовы стать «северо-европейцами» (на уровне тех же финнов, ещё сто лет назад бывших такими же россиянами, и совершивших трансформацию в европейцев за очень короткий по меркам мировой истории срок). Но пока это всё – «журавль в небе». А «синица в руках», реалии нынешней жизни разбиваются о тактику выживания во враждебной среднестатистическому россиянину среде – где единственным спасителем выступает только высшая власть с её эксклюзивным правом на «единственного европейца».

[Толкователь]

http://ttolk.ru/?p=11097
21.05.2012

Весенний #Окупай сузился до протеста внутри Садового кольца. В отличие от зимних протестов, Москву на этот раз не поддержали регионы. Народ спит, и доволен этой спячкой – около 80% населения противостоит демократической европейской России.

Блог Толкователя уже писал, что протесты в декабре 2011 года наиболее интенсивно велись в регионах. Так, в Западной Сибири и на Северо-Западе на улицы выходило в 2-3 раза больше народу (в относительном измерении), чем в Москве. Главным лозунгом тогда был «Справедливости!», хорошо понятный даже дремучим россиянам. Вся история страны свидетельствует, что и самый лютый начальник не должен переходить грань, за которой маячит проблема элементарной выживаемости. Взять в оброк только 60% урожая крестьянина, а не все 100%; заставлять вкалывать на барщине 5 дней в неделю, а не 7; пару раз выпороть просто так, а на третий обосновать наказание; отправить миллионы русских людей в ГУЛАГ, а потом поднять за них тост.

По мнению даже автохтонной части россиян, декабрьские выборы в Госдуму перешли эту некую грань, за которой написано слово «Несправедливость». Чинуши на местах, что называется, «перестарались». И уже на мартовских выборах президента власть сдала назад, проведя голосование на относительно честном уровне (с перегибами в совсем уж диких местах, но там другого отродясь и не было). И это сразу не замедлило сказаться на протестной активности: она осталась только в Москве и чуть-чуть в Питере, но и в столицах число вышедших на улицу оппозиционеров снизилось в разы (ср. 85 тыс. человек на митинге на пр. Академика Сахарова и 35-40 тыс. 6 мая на Якиманке и Болотной). А регионы и вовсе остались безучастны к столичному бузотёрству. К примеру, если в кочевом лагере #ОкупайАбай собиралось по 2-4 тыс. человек, то на подобных Окупаях где-нибудь в Самаре или Новосибирске 15-50 человек (с учётом относительной численности населения, это в 5-15 раз меньше, чем в Москве).

Более того, в апреле 2012 года замеры социологов из ВЦИОМ показали, что 82% россиян ощущают себя счастливыми. До этого наивысший показатель по счастью наблюдался в марте 2008 года (77%), что объяснимо – это был пик наивысшего экономического благополучия (пожалуй, даже за всю 500-летнюю историю страны). В общем, у подавляющего большинства россиян нет объективных причин для недовольства существующей властью (и уж тем более причин – для выхода на улицу с протестом).

Не будем лишний раз останавливаться на описании причин продолжения столичных протестов – мы это уже сделали в одном из недавних постов. Если кратко – внутри этих оппозиционных выступлений лежит требование к власти ввести апартеид в пользу «креативного класса». И это их требование в некоторой мере справедливо. Определённая часть населения страны просто переросла эту самую страну. И исследования социологов только подтверждают правоту данного тезиса – у нас сложились две России, далёкие от интересов друг друга.

Про две неравновесные России следует из многолетнего исследования социологов Магуна и Руднева.

Оба учёных несколько лет назад задались целью выяснить, существуют ли среди россиян и остальных европейцев ценности, которые их объединяют.

Магун и Руднев обнаружили в России незначительное меньшинство – 22%, которое разделяет ценности их собратьев из старой Европы (в первую очередь из Франции, Швейцарии и Швеции). В числе этих ценностей: «Открытость изменениям» (в ущерб «Сохранению») и средне-высокая ориентация на «Заботу» (в ущерб «Самоутверждению»). «В целом, это более активная и модернизированная часть населения», – пишут учёные.

При этом, что интересно, «русские европейцы» равномерно рассредоточены по профессиям и территории страны, опровергая тезис многих интеллектуалов, что «жизнь есть только внутри Садового кольца в Москве, в крайнем случае – внутри «креативного класса»». «Что касается профессиональной принадлежности, уровня образования, а также региона, в котором проживает респондент, то чётких и последовательных различий между «меньшинством» и «большинством» пока обнаружить не удалось. Возможно, это свидетельствует об относительной равномерности распределения упомянутого меньшинства между регионами и социальными стратами», – делают вывод Магун и Руднев. При этом те самые 22% «русских европейцев» имеют гораздо больше общего с французом или шведом, чем с остальными 78% своих сограждан, подтверждая вывод многих социологов, что на территории страны есть две России – одна косная, до сих пор описываемая на Западе как «кнут, водка, погром, мужик, медведь и балалайка», и передовая, к которой применимы эпитеты «Ломоносов, Пушкин, Толстой, академик Павлов, Большой театр и Бродский».


Социологи Магун и Руднев эзоповым языком, чтобы не слишком обижать тем самые 78% россиян, описывают устремления и образ жизни «косной России»: «Для россиянина, в сравнении с жителями других стран, характерна более высокая осторожность (или даже страх) и потребность в защите со стороны сильного государства, у него слабее выражены потребности в новизне, творчестве, свободе и самостоятельности и ему менее свойственна склонность к риску и стремление к веселью и удовольствиям. Но в то же время речь идет о его сильном стремлении к богатству и власти, а также к личному успеху и социальному признанию. Сильная ориентация на личное самоутверждение оставляет в сознании этого человека меньше, чем у представителей других стран, места для заботы о равенстве и справедливости в стране и мире, для толерантности, заботы о природе и окружающей среде и даже для беспокойства и заботы о тех, кто его непосредственно окружают».

В общем, сплошные персонажи Салтыкова-Щедрина.

«Те общие характеристики, которые присущи большинству россиян, это и есть культурный барьер на пути модернизации», – резюмировал Магун на одном из научных форумов. По его словам, для воспитания российского общества в духе открытости нужна долговременная культурная политика.

Данные о «двух Россиях» приводит социолог и экономист Сергей Магарил.

Массовые слои общества характеризует критически низкий уровень взаимного межличностного доверия – всего 24% при среднеевропейском уровне доверия 80–85%. Это порождает политическую беспомощность – более 90% россиян заявляют о том, что не могут влиять на решения властей, – и влечёт отказ от политической ответственности за судьбу России – порядка 80% респондентов снимают с себя ответственность за происходящее в стране», – ставит диагноз стране Магарил.

Не снимает Магарил вину за невежество и мракобесие народа и с интеллигенции, которую некогда было принято считать «совестью нации», и чьи представители шли на каторгу и в ссылку за счастье простых сограждан. «Интеллигенция России также не продемонстрировала необходимой политической культуры и способности действовать солидарно, чтобы блокировать разрушительные антисоциальные реформы и навязать правящей бюрократии политику национального развития. Более того, стремясь сохранить элементарно приемлемый уровень жизни, интеллигенция встала на путь негативной адаптации. Об этом свидетельствуют поборы в средней школе, в системе медицинского обслуживания, коррупция в судах и даже в высшей школе», – констатирует социолог.

По словам учёного, «вторая», «косная Россия» составляет примерно ту же долю, которая фигурирует в исследованиях Магуна и Руднева – 73-76%. «В обществе идут мощные процессы социального воспроизводства сознания подданных. Память поколений о государственных репрессиях и стремление уберечь подрастающее поколение на случай ужесточения политического режима – причина того, что лишь в 1% современных российских семей считают важным воспитывать у детей демократические ценности, а формировать гражданственность и убеждения – менее чем в 7% семей. Тем самым массово воспроизводятся такие характеристики человеческого потенциала, которые препятствуют инновационно-демократической модернизации.

Известно: образ мысли определяет образ действий; массовый образ мысли определяет массовый образ действий. Народ живет так, как научился мыслить. Инновационно-демократическая модернизация нереальна без модернизации массового сознания. Но для этого требуется немалое историческое время. Есть ли оно у России? Неочевидно. У Советского Союза его не хватило», – пишет он.

На новое поколение, то самое, которое сидит в «интернетах», изучает иностранные языки и имеет свободный доступ к образцам европейской свободы и демократии, надежды тоже нет. «Прививка европейскости» отторгается и самой молодой частью общества. «По данным социометрии, порядка 80% выпускников российских вузов – социально апатичны», – диагностирует Магарил.

Что же в этой ситуации надо делать образованному городскому меньшинству, как ему ужиться с косной и дремучей «второй Россией». Первое – уметь ждать. Неизбежно, год за годом, в страту «русских европейцев» постепенно народ будет перетекать. К примеру, ещё 10 лет назад загранпаспорта имели 5% россиян, а сегодня – уже 15%. Процесс постижения Европы для многих сегодня происходит не эмпирическим путём, а воочию. Количество молодых россиян, поступающих в вузы, уже приблизилось к 70-80%. Да, в большинстве своём эти вузы – фикция, чья основная функция лишь дать отсрочку от армии для ребят, да красивая «корочка». Но многие даже в таких вузах постепенно втягиваются в чтение книг, а также прислушиваются на лекциях к разговорам умных наставников.

И второе. Городскому европейскому меньшинству надо идти в народ. Это убыстрит процесс его отказа от мракобесия и вековой дикости. Ещё лучше, если русские европейцы пойдут в чиновничество и прочие наставники «второй России». Тем более что последние 20 лет интеллигенция совсем забросила своё призвание учить и лечить народ. Глядишь, и через 20-25 лет страна сама эволюционным путём вползёт в Европу.

[Юлия Калинина]

http://www.mk.ru/social/article/2012...#comments-form

Московский Комсомолец № 25955 от 4 июня 2012 г., просмотров: 9782

Реплика

Как и многих жителей нашего региона, меня глубоко огорчает его запредельная замусоренность. Свалки. Навалы на обочинах. Загаженные пляжи и лесные дорожки. Мусорные контейнеры, к которым противно даже приблизиться, поскольку все вокруг завалено тем же мусором.

Почему мы живем как свиньи? Кто за всем этим должен следить?

Устав задавать эти вопросы себе и близким, я обратилась в Госадмтехнадзор Московской области, одной из главных задач которого является обеспечение у нас чистоты и порядка.

фото: Геннадий Черкасов

В Госадмтехнадзоре мне разъяснили, что в данном направлении ведется активная работа: каждый год с апреля по октябрь проводятся специальные мероприятия, наиболее значимыми из которых являются операции «Засада» и «Дачники».

«Засада» — это когда сотрудники Госадмтехнадзора сидят в засадах возле несанкционированных свалок и подстерегают проезжающих мимо граждан, которые швыряют туда мусор. «Дачники» — это те же сотрудники ездят по СНТ и проверяют, есть ли там мусорные контейнеры и заключили ли товарищества договора на их вывоз.

В ходе операции «Засада» с 13 по 26 мая этого года задержано 124 правонарушителя. Сумма штрафов — 1 млн рублей.

По «Дачникам» за тот же период проверено 337 садоводческих товариществ, выявлено 10 свалок и навалов мусора объемом около 100 кубов. Сумма штрафов — более 700 тысяч рублей.



инфографика: Иван Скрипалев



Из документов, которые прислал Госадмтехнадзор, следовало, что он своей работой полностью удовлетворен. Это показалось мне удивительным.

Ведь операции, о которых идет речь, не решают проблемы с мусором. Ну оштрафуют «засадники» какую-нибудь сволочь — в следующий раз она просто сбросит свое дерьмо в другом месте, поглубже в лесу.

Чтоб победить мусор, необходимы системные меры. Первое, что приходит на ум:

— развесить видеокамеры не на избирательных участках, а на несанкционированных помойках и отслеживать записи при помощи общественников, чтоб исключить для нарушителей возможность откупиться;

— ввести всевозможные льготы для компаний, которые вывозят мусор, — чтоб у них была конкуренция и они вывозили мусор часто и с удовольствием, а не так, как сейчас, — дорого и с капризами;

— увеличить штрафы за несанкционированный сброс мусора. Сейчас штрафуют от 2 до 5 тысяч рублей для частного лица, а надо поднять его до 300 тысяч — как за беспорядки на митингах;

— запретить мусорные контейнеры в дачных товариществах и поселках, потому что вокруг них всегда будет расти неизбежная помойка. Вместо этого сборщики мусора должны забирать приготовленные мешки индивидуально — от каждого дома, как это делается во всех человеческих странах;

— и, конечно, в борьбе с мусором опираться на самих граждан, на местных жителей, не желающих жить как свиньи. Потому что по большому счету только они могут победить мусор. Государственные структуры им просто должны помогать.

«Что я могу сделать, если увижу людей, которые выбрасывают в неположенном месте мусор? Каков должен быть мой алгоритм действий?» — обратилась я к Госадмтехнадзору Московской области.

Ответ на этот вопрос меня уже не просто удивил, а прямо-таки потряс.

«Если Вы, Юлия, видите человека, который выбрасывает мусор в неположенном месте, то необходимо:

— воздействовать на него, используя свой журналистский опыт, разъяснить недопустимость загрязнения окружающей среды, убедить прекратить нарушать требования законодательства, призвать к его совести или чувству порядочности, любви к малой родине и т.д.;

— либо обратиться к участковому сотруднику полиции, который в соответствии с требованиями КоАП РФ имеет полномочие зафиксировать правонарушение, составить протокол и направить его для рассмотрения в уполномоченный надзорный орган (Госадмтехнадзор Московской области)».

Смешно?

Смешно. И грустно.

Нет, я не собираюсь заводить здесь длинный разговор о том, что взывать к совести человека, который вываливает мусор на обочину, не только глупо, но и опасно. Он ведь и так прекрасно знает, что это нарушение законодательства, а чувство порядочности для него такая же абстракция, как и любовь к малой родине.

Что касается «обращения к участковому», то я могу только вспомнить, как нашла в лесу отрезанную женскую ногу — и то не смогла добиться, чтоб участковый приехал. Что уж о банальном мусоре говорить!

Говорить сейчас нужно о другом. О том, что государственная структура, которая оплачивается налогами граждан, абсолютно не соответствует проблеме, которую она должна решать. Что они существуют в разных измерениях — структура и проблема. И пускай в своем измерении структура старается: устраивает засады, накладывает штрафы. Но на решение проблемы это никак не влияет и влиять не может. Поэтому не стоит на ее содержание тратить народные деньги. Надо или ее распускать, или создавать на ее основе принципиально новый институт, который сможет последовательно осуществлять системные меры.

Продолжать же бороться с мусором так, как это делается сейчас, дальше просто нельзя. Потому что это бред и глумление над здравым смыслом.

Это все равно что иметь старый свинарник, где стены подкопаны и двери не закрываются, поэтому свиньи носятся по всей округе, разрывая грядки и опрокидывая помои. Но вместо того чтобы свинарник отремонтировать, нанимаются рабочие, чтоб бегать за свиньями, ловить и наказывать прутиком, а потом снова отводить в тот же свинарник.

Оно, конечно, азартно и увлекательно. Но бессмысленно. Напрасные хлопоты.

[Егор Холмогоров]

http://www.rus-obr.ru/lj/18074
12/05/2012 - 13:34.

Бисмарк писал: "Россия опасна мизерностью своих потребностей", согласны и можно цитату применить и в нынешнее время?

Честно говоря, я так устал от псевдоцитат из Черчилля, Бисмарка и других, что предпочел бы сначала увидеть внятную ссылку на первоисточник, а уж потом ее разбирать.
Если брать это суждение в отрыве от Бисмарка, то совершенно непонятно - кому опасна, для чего опасна, хорошо ли для самой России быть кому-то опасной, или это, напротив, плохо, так как тебя воспринимают как источник опасности и стремятся уничтожить?
"Мизерность потребностей", кстати, присутствует не у абстрактной России, а у ее "низших классов". И присутствует она по совершенно понятной причине - в течение столетий _русских морили голодом_. То есть наряду со всем прибывочным продуктом у руссского мужика отбирали еще и часть основного ( я писал подробнее об этом здесь: http://www.rus-obr.ru/ru-club/5085 ).

В результате мы стали народом с искусственно заниженными потребностями, что, конечно, повышает выносливость солдата на войне, но, в условиях невоенной конкуренции между государствами становится минусом, а не плюсом, так как замедляет социально-экономическое и политическое развитие. "Человек неприхотливый" - это человек, который _терпит_ необходимость ездить по грязным и разбитым дорогам, не видит ничего экстраординарного в том, что его бьют дубинкой по лицу, считает озверевшего прокурора и продажного судью нормой, а не скандалом. Другими словами - этот "неприхотливый человек" неконкурентоспособен в рамках современных форм геополитической конкуренции - конкуренции высоких технологий, социальных стандартов, политических моделей.
Да и на войне - вырасти в нищете для солдата это может и плюс, так как он выдержит невозможное не требуя себе теплого сортира. А вот для офицера это уже минус, для генерала - тем более, поскольку в их деятельности большую роль играют психологическая и интеллектуальная составляющая, а для их правильного развития неприхотливость переходящая в грубость не всегда полезны. Да и для солдата все не так однозначно - в современной войне теплый сортир и сочный бифштекс в солдатском пайке не составляют критической проблемы. В современной войне редким ресурсом является солдат умеющий оперировать сложной техникой, оперативно и самостоятельно принимать решения, провлять инициативу. Солдата такого типа на недокорме не воспитаешь.

Вообще, надо заметить, что вся эта тема неполезности хорошего пайка и биотуалетов для солдата и полезности голодомора и бегания босиком по морозу строится на ложной антропологической гипотезе, что сытый человек, которому "есть что терять" менее охотно рискует жизнью на войне, более труслив, чем человек голодный и неприхотливый. Это и исторически неверно - опровергается всей историей войн и философски точно так же неверно. Человек ценит то, что у него есть. У нищего, голодного, забитого человека _нет ничего кроме его жизни_. Следовательно он будет ценить эту жизнь больше, а не меньше, не решится сознательно рисковать ею и будет труслив и стаден. Напротив, человек у которого что-то есть - собственность, семья, родина, друзья, честь -все то, что входит в понятие _достоинства_ имеет массу оснований, чтобы жертвовать собой, идти на риск - и при защите родины, где он стремится сохранить то, что имеет, и в завоевательном походе, где он стремится к добыче. Перманентно голодный и нищий не рискует, раб - не рискует. Рискует свободный. Рискует тот, кто хочет быть сытым завтра.

Классический пример - Спарта. Все знают про умение спартанцев довольствоваться малым, есть непригодную для остальных черную похлебку, помнят про мальчиков, которые учились терпеть боль. Но эта неприхотливость никак не была связана с системным голодом и скудостью потребностей. Это была неприхотливость связанная с желанием господствовать.Вся спартанская система была подчинена желанию удержать господство над илотами, то есть, по большому счету, именно желанию сохранить свой кусок хлеба и свой пурпурный плащ (на войну спартанцы оделвались так роскошно, как никто другой).
Разумеется, у "встроенного асектизма" русских, вызванного искусственной бедностью есть и свои плюсы из которых главный - это выносливость и стрессоустойчивость. Но считать их _абсолютными_ плюсами, гордиться своей недокормленностью как национальной чертой, которую нужно холить и лелеять - это совершенно ложная доктрина.

Поэтому, кстати, я не люблю поговорку "что русскому здОрово, то немцу смерть", если не дополнять ее обратной и считать ее выражением абсолютного русского превосходства - то это ошибочно и ложно. Немцы не менее стрессоустойчивый народ, чем русские. Как самостоятельный этнос они наши ровесники. Они пережили массу ужасов, которые нам и не снились (как и мы пережили массу ужасов, которые и не снились им) - к примеру Тридцатилетнюю войну. Считать, что в современном мире Россия находится в лучшем положении чем Германия и что русские живут лучше немцев - нельзя. Увы, немцы живут лучше нас и, при этом, именно Германия является страной которая в современном мире реально что-то решает, а вот РФ после распада СССР - увы, обладает в основном амбициями и притязаниями, а не реальной силой.

То, что мы победили немцев во Второй мировой связано не с тем, что русский солдат умел голодать и обходиться малым в экстремальной ситуации (немцы в сталинградском кольце показали, что у них с этим умением все в порядке), а с тем, что СССР создал мощную военную индустрию, систему производства и воспроизводства вооруженных сил, выработал более эффективную систему управления войсками и обществом. Другим словами, работала масса сложных и тонких факторов, среди которых русская выносливость занимала свое место, но не была тем абсолютом, эксплуатация которого давала русским решающее преимущество. Есть масса других человеческих качеств - отвага, русская смекалка, жертвеннность, умение стоять до последнего, которые сыграли гораздо большую роль, чем неприхотливость.

Весьма характерно тут, кстати, то, что "неприхотливость" и "терпение" русским все время приходится _пропагандировать_ при помощи всех мыслимых и немыслимых матюгальников. Что русским все время с натугой рассказывают (обычно весьма благополучные и сытые люди), что они неприхотливы и терпеливы, терпеливы и неприхотливы. Это именно технология управления со стороны контролирующих Россию элит. Причем очень своекорыстного управления - эти элиты _не хотят_ отказываться от перераспределения в свою пользу чрезмерно большой доли прибавочного, а порой и основного продукта. Эти элиты не хотят учиться аскетизму хотя бы того образца, который характерен для элит европейских, - хотят содержать крепостные театры, крепостные футбольные клубы и т.д. И потому с необычайным нажимом проповедуют его рядовым русским, чтобы те "терпели".
Реальное изучение русского национального характера и впечатление производимое русскими на реально судивших о вещах проницательных иностранцев говорит о том, что фундаментальным свойством русского характера является не терпеливость к заниженным потребностям, а совсем напротив - исключительная страстность, жадность, нежелание ставить пределы своим желаниям, умение хотеть всего, сразу и немедленно.

В этом смысле весьма характерны рассуждения Жозефа де Местра - одного из наиболее талантливых западных шпионов в России:
"Если желание русского человека запереть в крепость, он поднимет ее на воздух. Нет человека, который желал бы так страстно, как желает русский. Посмотрите как он тратит деньги, как воплощает в жизнь все прихоти, залетевшие ему в голову, и вы увидите как он желает. Посмотрите как он торгует, даже в низах, и вы увидите как умно и живо он схватывает всё, что касается его выгоды. Посмотрите, как он ведет себя в самых опасных начинаниях, на поле битвы наконец, и вы увидите, на что он посягает".

Отсюда де Местр сделал закономерный для нерусского вывод - русских надо держать мордой в грязь, желания их ограничивать, фантазии разбивать, ежедневно и ежечасно заставлять русских терпеть и смиряться.

Особенно характерно в этом смысле рассуждение же Местра о том, что в России нужно упразднить науки, поскольку русские подходят к науке неправильно.

"Какое невероятное ослепление, какая необъяснимая завороженность заставила этот великий народ, столь известный своей природной прозорливостью, вообразить, что он может не считаться с законом Вселенной? Русские хотят сделать всё сразу, но для этого нет средства: в науку вползают, а не влетают".
Русские, как известно, в науку именно влетели. Причем летели с такой скоростью, что вылетели за пределы стратосферы и обернулись вокруг Земли.

Отсюда нетрудно заключить _кто_ заинтересован в пропаганде мифа о русских как о неприхотливых людях с ограниченными потребностями и отсутствующими желаниями. Этот миф создавался прежде всего нашими геополитическими конкурентами и с той, прежде всего, целью, чтобы подавить по настоящему их пугавшие свойства русских - наше умение желать чего-то столь сильно и страстно, что это желание приводит к изменению реальностей и достижению невозможного.
Вспомним героя "Судьбы человека" в знаменитом эпизоде "русские после первой не закусывают" - он одерживает моральную победу над немцами не "терпеливостью" и "скудостью потребностей", а прямо противоположным - страстным героическим желанием показать врагам русскую гордость, утвердить свое человеческое и национальное достоинство. Русский человек силен именно умением довести это желание до крайней степени, до трансформирующего реальность предела.

Русский в противоположность западноевропейцу характерен не своей ограниченностью, а напротив - своим нежеланием ставить границы. Ничто так не угнетает русского человека к примеру в Австрии, как бюргерская привычка вставать в 5 утра и закрывать все и вся в 18.00. Вечерами в австрийских городах с нашей точки зрения просто нечего делать. Время работы магазинов, ресторанов и т.д. в России растягиваются до крайнего предела рентабельности. Ну и кто после этого лучше ставит пределы и ограничения своим потребностям? Вопрос, скорее в другом, что как только русские выходят за пределы потребительства, выходят к лучшей организации жизни, то тут же находятся те, кто объясняют, что "русскому человеку это не нужно". Причем доходят в этих объяснениях до крайней степени извращения из серии: "Русским хорошие дороги не нужны, поскольку именно в плохих дорогах наша сила и защита от врага". Каждый раз, когда я слышу такие рассуждения, то я полагаю, что скорее всего речь идет о человеке, отрабатывающем заказ россиянской элиты на окорачивание требований русских, с тем, чтобы можно было больше красть на дорожном строительстве. И так же в остальных сферах.
"Природная неприхотливость" русских - это ложь, причем - опасная и подлая ложь.

Умение желать невозможного и совершать невозможное - подлинная русская национальная черта.
А умение ограничивать свои потребности когда нужно до предела - лишь техническая часть этого умения совершать невозможное, а никак не национальный фетиш.

[Егор Холмогоров]

http://www.rus-obr.ru/lj/18199

23/05/2012 - 10:41.

Почитал в дискуссии Крылова с евразийцем Коровиным на РСН ( http://vene-spb.livejournal.com/17215.html ) евразийский выкрик:
- Русские должны умереть ради своего величия!

И вот задался каким вопросом. Понятно, что этот высер выкрик - это очередной пункт в поисках тысячи и одной причины почему русский должен умереть.

Но вот тем не менее давайте по существу. Смерть ради величия - штука известная. Бывает, что человек сам осознанно идет на фактическое самоубийство (точнее провоцирование своего убийства), чтобы из разряда известных перейти в разряд великих.
Ну вот Томас Бекет к примеру. Не веди он дело сознательно к своему убийству Генрихом II - он был бы одним из тысяч английских деятелей, а не святым и персонажем легенд, книг и фильмов. Примеры таких осознанных самоубийств ради величия можно приводить долго.

Конечно, можно сказать, что то, что действует на уровне личности не действует на уровне нации. Но можно и не говорить. Давайте предположим, что к нации эта технология величия тоже относится. И вот Коровин и евразийцы ее нам и предлагают: "жить вы уже не можете - так хоть умрите красиво и со славой и останетесь в веках и легендах". Ну как гунны к примеру. Народа давно нет, а память жива. Если учесть, что жить нам, вполне возможно, НЕ ДАДУТ, то я бы не отвергал такое предложение сходу, а его бы рационально обдумал.

И вот тут какая загвоздка. Дело в том, что, чтобы красиво и со славой умереть и посмертно стать великим нужна самая малость - публика. Причем не абы какая, а заинтересованная и благожелательная. Такая публика, которая оценит зрелище, перескажет другим с прикрасами и прихвастнет: "Я там был и сам это видел!". Так же желательны те, кто пустит в оборот ваш посмертный образ: душеприказчики, верные ученики, владельцы музея, портретной мастерской и сувенирной лавки.

Величие - это всегда величие по сравнению с кем-то. И среди кого-то. Нет публики - нет и величия.

А теперь вопросец: как у нас русских с этим? То есть с публикой, с миром на котором смерть красна и в контексте которого можно умереть ради своего величия. Есть в мире кто-то на глазах у кого можно умереть так, чтобы о нас потом рассказали величественные легенды и кто будет хотеть стричь купоны показывая древние русские развалины?

Мой и не только мой эмпирический и теоретический опыт говорит что НЕТ. Среди окружающих нас народов нет ни одного заинтересованного в поддержании нашего посмертного величия и в донесении памяти о нас до потомков.
Мало того, мы окружены соседями кровно заинтересованными в том, чтобы нас забыть. Совсем забыть. Чтобы нас вообще не стояло.

Прежде всего это претенденты на Русское наследство - то есть захват наших территорий и ресурсов. Им будет желательно считать, что никаких русских не было и они тут сидели и бурили всегда. "История якутской металлургии и ханты-мансийской нефтехимии".

Кроме того та же участь ждет и русскую культуру - ее деятели будут объявлены либо украинцами, либо евреями - с вкраплением негра Пушкина.

Русских не должно будет быть нигде.

Этим мы отличаемся от римлян. Варварам захватившим римские земли было выгодней поддерживать реноме великих древних, а не объявлять Карфаген памятником протовандальской культуры. С нами все будет прямо противоположно - пациенты уже достаточно себя проявили за 20 лет. Мы будем не великими древними, а либо древним ужасом, древним проклятьем, которое будут стараться не вспоминать, либо точкой забвения или системного искажения.

Что-то наподобие отношения современных турок к Византии. Турки очень не любят Византию. Настолько не любят, что даже не пытаются срубить на ней бабла. Большинство византийских памятников держится в состоянии развалин как Студийский монастырь или вонючего бомжатника как дворец Вуколеон, обагренный кровью Никифора Фоки. То немногое, что выглядит прилично, находится фактически под международным контролем. Если бы память о Византии зависела от турок, то о Византии бы мы не знали ничего, кроме того, что была великая держава которую турки завоевали и теперь все ихнее. О нас копошащиеся на русских развалинах будут помнить еще меньше чем о ромеях.

Предложение умереть ради величия - это разводка. Как-только мы умрем - нас забудут, а наследство наше с гиканьем растащат.

Если нас и помянут добрым евразийским словом, то только таким: "Хороший урус, добрый - подох собака и всё Ахмет оставил!".
Поэтому никакой альтернативы: умереть со славой ради величия или жить мелкотравчато, эгоистично и позорно - нет. Единственный способ сохранить Русское величие, хотя бы его память, его призрак - это ВЫЖИТЬ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ. Выжить, цепляясь за жизнь скрюченными пальцами с ободранными в кровь ногтями, как цепляются за край горной пропасти. Выжить - заставив, если надо, умереть кого-то еще.
Никому кроме нас самих наше величие не нужно. Поэтому если мы умрем - мы умрем без всякой славы. Чтобы оставить по себе славу придется выжить.

[Наталия Ростова]

http://slon.ru/russia/chto_sluchilos...m-806783.xhtml

Вчера в Лондоне был показан фильм «Век безумия» ('Age of Delirium') американского журналиста Дэвида Саттера, работавшего корреспондентом Financial Times в Советском Союзе в конце 70-х – начале 90-х. Это – премьера в ряду тех, что проходили уже в Вашингтоне и в России.

На примере жизни отдельных людей, совсем неизвестных широкой публике, Саттер совместно с документалистом Андреем Некрасовым создает образ Советского Союза как репрессивного государства, основой существования которого была ложь. Уникальны герои, которых Саттер сначала описал в одноименной книге, а затем показал с помощью языка кинохроники. Рабочий, заявляющий о нарушении элементарных условий работы на шахте и предсказывающий аварию, или чудом сбегающие из Союза братья оказываются в психушке; мать убитого в Афганистане солдата, даже после такой потери отказывающаяся рассказать об этом журналистке; молодой парень, который о трагедии в Катыни услышал задолго до официального ее признания; жертвы голодомора в Украине, которые смогли рассказать о пережитом ужасе только многие годы спустя... Ложь, которая существовала в жизни этих людей и была признана нормой, стала основой распада Союза в то время, когда вскрылась правда. Этой не новой мысли, порой, впрочем, не сильно осознаваемой, посвящен весь фильм.

О необходимости пересмотреть историю как советского, так и постсоветского прошлого, о причинах своего нынешнего пессимизма и предсказании распада Союза, которое сбылось через 11 лет, Дэвид Саттер, ныне – старший научный сотрудник Гудзоновского института (Hudson Institute) рассказал в интервью Slon.

Дэвид Саттер

– Вы фильм сняли с российским документалистом Андреем Некрасовым. Почему с ним? Как вы встретились?

– Наше знакомство началось после того, как я написал книгу о ельцинской России «Тьма на рассвете», а он сделал документальный фильм о взрывах домов в 99-м году. Он пришел ко мне на мою лекцию о книге, со съемочной группой, и использовал лекцию в фильме. Так мы познакомились. В то же время были люди в Америке, которые хотели сделать из моей первой книги «Век безумия» документальный фильм о падении Советского Союза. И так как я как режиссер никогда не работал, я предложил Андрею создать фильм с моей помощью. Мне очень помогли наш продюсер Инара Колмане из Devini Studios Latvia, сотрудники радио «Свобода», а также Григорий Амнюэль из «ЕвроАСК Продакшнс».

– Весь фильм проникнут мыслью о том, что это было государство, построенное на лжи. Так вы для себя и формулировали задачу?

– Да, естественно. Это была ложь, которую навязывала насильно вся система, и люди были вынуждены жить по этим ложным принципам, делать вид, что они соответствуют истине. Советский Союз стал страной актеров, каждый был вынужден играть роль – роль счастливого члена самого справедливого общества в истории человечества. И все были одинаковы – в рабстве, были одинаково лишены самых элементарных человеческих прав. Но многие люди, как ни странно, были совершенно готовы действовать по этим правилам и чувствовали себя в клетке, которую создал этот режим, совершенно комфортно. Это что-то нам демонстрирует о натуре человека. Сейчас мы удивляемся тому, что исламские фанатики взрывают себя, мечтают о том, сколько невинных людей они смогут погубить, но мы забываем, что во времена Советского Союза люди тоже совершили массовые убийства во имя политических идеалов.

Во время Второй мировой войны советских людей бросали на немецкие позиции почти без оружия, их уничтожали в таких количествах, что сами немцы не могли поверить, что русские готовы распоряжаться так жизнью солдат.

А немцы во имя своих идеалов были способны взять совершенно невинных людей и отправить в газовые камеры. Реальность такова, что человек слаб и способен адаптироваться почти к любым условиям. А количество тех, кто имеет внутренние ресурсы и способность противостоять организованному насилию, организованному бреду, который преподносит себя высшей истиной, очень ограничено. Из-за этого человек должен быть сам настолько организован, в смысле понимания собственных ценностей и готовности даже одному действовать в соответствии с этими ценностями. Он должен быть организован лучше, чем вся система, – чтобы сопротивляться. Но эти качества найдешь в единичных случаях, в любом обществе. Поэтому фильм старается показать, на примере Советского Союза, как люди были организованы, как они были вынуждены жить по лжи, как многие из них были рады так жить, и какое насилие было применено, чтобы создать эту ситуацию, и по каким причинам страна распалась.

Например, в фильме есть история Александра Шатравки, который пересек границу Финляндии, но был выдан этой страной обратно, и в результате попал в советскую психбольницу. Или – история литовского националиста, который боролся против оккупации Литвы после того, как его отец был убит в НКВД.

– Вы считаете, что Союз распался прежде всего из-за того, что ложь была вскрыта?

– Да, в Америке особенно есть много людей, которые говорят, что эта система не работала, что она была нежизнеспособна, что, наконец, люди это увидели и страна распалась. Это абсолютная неправда: система была жизнеспособна, но – при определенных условиях. Мы видим, что даже сейчас в Северной Корее, которая существует в условиях, гораздо худших, чем в Советском Союзе, режим продолжает существовать, и это – много лет.

– Вы не видите в этом роли Горбачева?

Советский Союз распался потому, что Горбачев сделал то, что ему никак нельзя было делать, чтобы сохранить эту систему. Он позволил существовать свободной информации – в системе, которая четко была ориентирована на систему лжи.

Естественно, правда и ложь не смогли сосуществовать, одно должно было уничтожить другое. Естественно и то, что во время перестройки реакция всегда была возможна.

Я был корреспондентом [Financial Times] в Советском Союзе – с 76 до 82 года. С одним британским корреспондентом, Кристофером Букером, я однажды поехал посмотреть, как страна готовилась к Олимпиаде. И я ему тогда сказал, что этот режим не выдержит десяти лет. Мой коллега был совершенно ошарашен таким замечанием. Я ошибся на один год, Союз распался на год позже. И Кристофер сейчас, в нескольких местах, об этом говорит и пишет – он помнит о нашем разговоре. Но тогда я не мог представить себе, что процесс начнут сами советские лидеры. У меня была другая идея, что система становится абсолютно незыблемой накануне ее полного краха. Система не имела внутренних ресурсов для сохранения себя, и это было очевидно даже тогда, в 80-м году.

Что еще важно, эта система лжи имела определенные материальные последствия для людей. Социализм был равенством, социальной справедливостью. Равенство в определенной степени было, и многие члены советской номенклатуры испытывали материальный голод, жажду материальных благ. Они достаточно знали о Западе, чтобы понимать, что средний американский бизнесмен живет лучше, чем советский начальник высокого ранга. И когда открылся доступ к информации, когда люди поняли, что они могли не только использовать, но стать и собственниками тех благ, которые принадлежали им как членам номенклатуры, эту страсть к материальным ценностям, которая очень характерна для современной России, было очень трудно лимитировать.

Как это ни парадоксально, если говорить о человеческих качествах, многие из твердолобых коммунистов, которые верили в эту идеологию, в моральном смысле были лучше, чем демократы, которые были циничными, лицемерными, беспринципными, которые совершенно приняли в сердце идею Маркса о том, что примитивное накопление капитала всегда сопровождается преступлениями. И немало преступлений совершили.

– Вы называете демократами тех руководителей России, которые объявили себя демократами?

– Тех, кто сделал карьеру как коммунисты, а потом мгновенно стали большими демократами.

– Имена какие-нибудь назовете?

– Я не хочу делать упор на одного человека, когда их было так много.

Это был целый слой. Ну, например, Гайдар. Он работал в газете «Правда», писал все эти глупости, в которые не верил.

Редактор «Огонька» Коротич... Там были разные люди, но до определенной степени они адаптировались в той системе, сделали карьеру в той системе, повторяли всю ложь... Диссидентов ведь было очень мало, очень.

Как это ни парадоксально, в постсоветской России многие, кто борется против коррупции, – это ортодоксальные коммунисты. Я не хочу идеализировать этих людей, но в рамках этой системы они имели хоть какое-то ощущение чести. Как люди, индивидуальности, они были глупыми, много чего не понимали, но приняли в сердце несколько идеалистических лозунгов. Мой друг Владимир Войнович в замечательном романе «Монументальная пропаганда» это описал – женщину, которая живет с памятником Сталина в своей квартире. И кажется, что на фоне русского общества она намного честнее, чем многие другие.

Россия, как всегда, – большая лаборатория человеческого опыта. Русские сделали все, что другие люди имели здравый смысл не делать. Еще Чаадаев это объяснял. Попытка создать новое общество создало новые типажи, новый исторический опыт, поэтому от России, от русских остальной мир может очень многому научиться, надо на русский опыт обратить внимание и, может, даже помогать иногда самим русским понимать этот опыт.

– А на основе каких своих ощущений вы тогда сказали коллеге, что государство долго не протянет?

– Я видел, как они организовывали Олимпиаду, видел, что они делали, чтобы исключить проникновение внешней информации во время Олимпиады, куда были приглашены спортсмены из очень многих стран. Я понял, что вечно противостоять внешней действительности нельзя, это можно создать только на время.

– Как этот механизм работает – что ложь разрушает государство?

– Когда открылась ложь, люди потеряли веру в систему. Без веры в систему нельзя сохранить мультинационаьное государство, где скрыты социальные конфликты, нельзя сохранить единство мнений всей страны. Не забывайте, что в Советском Союзе было только одно мнение – Центрального комитета. Никто с этим не мог спорить. Мнение генерального секретаря было повторено на каждом уровне, до самого незначительного коллектива на Чукотке, без исключения. Невозможно было создать независимую организацию. Если вы хотели собраться в клуб шахматистов, он должен был иметь партийную организацию, и она следила за идеологической верностью этого клуба. Демонстрации организовывались государством. И когда Сахаров и другие диссиденты пытались организовать что-то, они бывали сразу арестованы.

– Вы к понимаю про ложь в СССР пришли когда? Уже в то время, как приехали, или позже?

– Я знал это теоретически. Я в Оксфордском университете писал диссертацию о работах Ханны Арендт, она очень хорошо объяснила связь между идеологией и террором. Но, конечно, одно дело – знать о феномене теоретически, а другое – столкнуться с ним в действительности. В то время особенно в Москву посылали корреспондентов, которые не говорят по-русски, не особо интересуются Россией. Такие люди были идеальными представителями американского общества в Советском Союзе. Потом некоторые из них оттуда уезжают и делают вид, что они эксперты, – по стране, с которой у них практически никакого контакта не было, кроме нескольких кагэбешников, которые их дезинформировали. Они не могут преодолеть американские предрассудки, поэтому интерпретируют события в России так, как будто это Америка. А Россия – это другая страна. По сравнению с большинством из них, у меня была хорошая интеллектуальная подготовка. И что, конечно, много значило – опыт.

– У вас очень мрачный взгляд на Россию. Даже среди экспертов по России в Вашингтоне, в котором можно найти тех, кто пытается более-менее оптимистично смотреть на происходящее.

– Большинство экспертов по России, кто более оптимистичен, не провели в России столько времени, сколько провел я. Кроме того, многие из них более заинтересованы в отношениях между нашими правительствами, а интересы российского общества их впрямую не касаются.

– А вы очень мрачно оцениваете и историю, и прогнозы у вас неутешительные. Вы это признаете?

Россия – это страна, которая по культурологическим причинам фактически обречена в данной ситуации повторить свою авторитарную историю, если не будет сдвига в отношении отсутствующего уважения к правам личности.

– То есть вы не считаете, что Россия уже авторитарное государство? Это – оптимизм!

– Да, авторитарное государство, но – мягкое, хотя для тех, кто был убит, как Анна Политковская, не такое уж и мягкое. Фактически – да, авторитарное. Но вернемся к вопросу о пессимизме в отношении России. Он будет не оправдан только тогда, когда русское общество поймет, что нельзя обосновать демократию и справедливость, используя человека как расходный материал, а это – в русской традиции. Если кто-то, зная эти факты, не будет пессимистом, это значит одно, он – дурак.

Если не будет в России понимания, что человек обладает определенными правами, что его личность имеет ценность, если идея, что можно просто использовать людей для разных идиотских политических целей (что, между прочим, делали и младореформаторы), то нельзя ожидать в России демократии. Единственный вариант – более или менее жестокий авторитарный режим.

Другое дело, что значит пессимист? В данной ситуации это не означает враг России или враг русского народа. Наоборот. Россия не сможет выйти из этой ситуации, сказав себе, что все хорошо. Что случилось после свержения коммунистического режима? Криминальный режим. Можно себя спросить – все эти усилия противостояния тоталитарному советскому режиму были для того, чтобы создать тот режим и общество, что существуют в России сейчас? Может, лучше было создать режим, который, наконец, уважал человека, общество, где люди имеют защиту в законе?

И кто сейчас враг? Во время бесланских событий 2004 года кто-то дал приказ открыть огонь из огнеметов, гранатометов по спортзалу, где было сотни заложников. Они сгорели заживо. Кто враг? Кто мог дать такой варварский приказ? Ни одна цивилизованная страна на это не пошла бы. Сказать после этого, что вы – пессимист по поводу будущего России... А какой другой выход здесь возможен? Никакой.

Ельцин дал приказ или кто-то другой дал приказ – бомбить Грозный в 95-м году, естественно, без разбору, в русском стиле. И там, по разным оценкам, 20 000 человек были убиты, умерли под бомбами. Это продолжалось пять недель. Большинство тех, кто был в центре Грозного, были этническими русскими, большинство чеченцев бежали в горы, к своим семьям. Что мы можем сказать о такой стране? Враги – это те, кто так использует жизни сограждан и обогащается. А те, кто украл миллиарды и спрятал на Западе? Вот это – настоящие враги.

– Вы ведь «список Магнитского» поддерживаете?

– Естественно. Это – минимум, что нужно делать.

– Зачем это делать, если Госдеп, посольство могут и так запретить въезд?

– Все должно быть публично, ясно и без исключений. Не должно быть тихо, по бюрократическим причинам...

– А то, что последуют ответные меры, вас не смущает?

– Я не очень в это верю, но даже если они будут... Когда я впервые приехал в Россию, тогда – в Советский Союз, меня спросили – вы не боитесь писать против них, потому что ведь будут ответные меры? И я сразу понял, что если я все время буду думать об ответных мерах, я ничего не смогу написать. Решил раз и навсегда об этом не думать.

– Вы ждете ужесточения сейчас в России?

– Справедливости ради нужно сказать, что хотя я думаю, что путинский режим способен на большие преступления и совершил большие преступления, он на фоне русской традиции – относительно мягкий. Людей, которые у власти, больше интересует накопление награбленного, они считают (и правильно считают), что если люди будут только говорить и ничего не делать, то им ничто не угрожает. Сейчас в России новый этап – люди организуются, особенно в Москве, что наиболее опасно. Но в этом плане ситуация похожа на Советский Союз – когда назрел кризис, в правящих кругах не было защитников, которые хотели бы умереть или бороться за этот режим. И в случае путинского режима – тем более. Что мы видим в русских криминальных бандах? Когда они вместе награбят, они – братья по жизни, любят друг друга безмерно, но когда нужно делиться – начинаются конфликты, начинают убивать друг друга. И на многих кладбищах России вы увидите, что на одной стороне похоронена одна группа, на другой – другая, а раньше они все были большими друзьями. И я думаю, что эта психология в правящих руках России тоже существует. Люди все жадные, нет правил, нет этики, нет нравственных ограничений. Все это должно довольно серьезно вызывать напряжение, если кризис власти будет развиваться. И мне кажется, так и будет. Ужас, да? Вы не можете это слышать.

Если хотите оптимистический, розовый взгляд, таких у нас много. Но что важно сказать – ситуация не безнадежна. Путь из этой ситуации есть. Люди должны осознать, что сейчас, наконец, должно быть твердое намерение говорить правду обо всем, все секреты, и постсоветского периода, должны быть раскрыты. Абсурд говорить, что все это началось с Путина. То, что существовало при Ельцине, не лучше того, что существует сейчас.

Я думаю, что Россия нуждается в эквиваленте Комиссии правды и примирения, которая существовала после апартеида в Африке.

И люди должны понять, что коррупция – только симптом нравственного порока в обществе, что не нужно с ней только бороться (хотя это и нужно). Основу порока составляет идея, что человек – это средство к достижению политических средств. Это трагично, но общество разделяет такую точку зрения, иначе оно по-другому бы реагировало на события вокруг Беслана, Дубровки, на взрывы домов, на убийства журналистов. Общество должно осознать себя, и есть немало людей, которые это понимают. Сейчас в России будет второй шанс на демократию, но чтобы его не терять, люди должны понять, что если после распада Советского Союза они не смогли установить демократическое общество, значит, есть что-то, что нужно в самих себе поменять.

– Но для этого нужно, чтобы это стремление к демократии было.

– Это зависит от тех, кто сейчас пытается противостоять авторитарному режиму. И я лично знаю многих людей, которые понимают, что я говорю, – что нужна честная оценка коммунистического и посткоммунистического режимов. В России вопрос честности очень важен. Вообще русские – это нация правдоискателей, которые иногда ищут правду там, где ее не найдешь. Они часто хотят видеть абсолютную правду на земле, и это то, что нужно в нынешней ситуации.

– Например, про Америку.

– Америка – другая. Это общество прагматичных людей. Им чужды абстрактные идеи, они мало, по сравнению с русскими, читают. Этические вопросы для них давно решены, закон американцы уважают, и они не пытаются найти истину в первой инстанции. Но как это ни странно, они создали для себя, для своих детей более-менее приличное общество.

– Правда, о которой вы говорите, в России уже выходила наружу. Как вы думаете, почему через двадцать лет ее снова нужно искать?

– Это результат советского наследства и идеи о том, что капитализм можно создать без закона. Младореформаторы, которые были у власти, были по сути советскими людьми. Они хотели создать безвозвратную ситуацию, чтобы люди не могли вернуться к коммунистическим привычкам, и это – несмотря на то, что население поддерживало реформы. В результате – криминализация всей страны.

Чтобы сделать лучше в этот раз, надо все-таки осознать себя и понимать, что нужно создать ситуацию, где каждый человек будет защищен в его правах. И это, между прочим, существует и в Европе, и в Америке. Русский человек, когда он переходит границу, моментально приобретает права, которых он не имеет дома. Нельзя полицейскому в Лондоне просто убить человека на улице и не понести за это ответа, а в России – вполне возможно. И многие русские, как мы знаем, сейчас живут в Англии.

Во времена Ельцина тоже были заказные статьи, нарушение закона, уголовник был королем, и в окружении Ельцина были уголовники, включая олигархов, но все это – оттого, что не было понятно, что важно уважать закон. Младореформаторы думали, что если умрут миллионы людей, то они все равно построят капитализм. Это сталинская логика. Нет, Ельцин не был лучше.

– А Америка меж тем помогала Ельцину.

– Да, помогала. Мы поощряли, как могли, максимально, деструктивные тенденции, но русские все же сами многое сделали. Вообще русские видят во всем заговор.

– Да!

– Но я уверяю вас, что это был не заговор, а – глупость, поверхностный подход к России и во многом – карьеризм тех людей, кто делает карьеры в Госдепартаменте. Из-за поверхностности делаются огромные ошибки. Нет, это не заговор. Просто не поняли, что случилось в России. Им было не до того, чтобы всерьез понимать. Они вмешивались, влияние было отрицательным, но все же русские, как всегда, губили себя сами. Даже если бы наши специалисты были гениями, не думаю, что они смогли бы предотвратить развитие русского общества – того, каким оно было в 90-е годы.

– А почему вы так уверены, что это не заговор? Может, все же он?

– Нет, наши люди неспособны на заговор. Это – свойство другой культуры.

***

Наталия Ростова находится в США благодаря программе имени Галины Старовойтовой при Институте Кеннана.