*1034. Реставрация будущего России

[Михаил Леонтьев]

http://www.kp.ru/daily/23502/39299/
Политика
26.04.2005

Ежегодное послание президента Федеральному собранию страны уже вызвало настоящий шквал откликов. Многочисленные комментаторы сошлись во мнении, что в этом программном выступлении президент обозначил основные ценности, сохранению которых и будет посвящена политика государства в ближайшие годы: это суверенитет, справедливость и свобода.
Журналист и политолог Михаил Леонтьев по-своему развивает тезисы, предложенные президентом. Эта публикация - лишь приглашение к дискуссии. Полностью статья будет опубликована в майском номере журнала «Главная тема».

За пять прошедших лет удалось заморозить процесс развала государства и разложения его институтов. За счет этого удалось накопить значительный ресурс для потенциального прорыва в виде полуторного роста и 150-миллиардного финансового резерва.

Тем не менее главный результат: предотвращено казавшееся неотвратимым установление в декорациях либеральной демократии олигархической диктатуры. Которая, как бы кто к этому ни относился, должна была стать, по сути, ликвидационной комиссией по закрытию проекта «Россия», призванной обеспечить передачу управления новым хозяевам и консолидацию активов для расчета с кредиторами. Перспектива возвращения ликвидкома к власти, которая чудом ускользнула у него из рук, остается актуальной до тех пор, пока мы не решим вопросы: есть ли у России будущее и каким оно должно быть?

ИСХОДНЫЕ ПОЗИЦИИ

КАТАСТРОФА

Крах СССР оказался, для многих неожиданно, крахом Государства как такового. И всех его институтов. Причины этого краха не являются предметом рассмотрения в данном тексте. Тем не менее стоит отметить, что это был именно системный кризис, выразившийся в неспособности советской коммунистической системы адекватно реагировать на вызовы.

Сам развал государства как таковой, что существенно для дальнейшего рассмотрения, осуществлялся в форме предательства страны ее политическим руководством. Под прикрытием «нового мышления» и «общечеловеческих ценностей» осуществлялись сдача и вывоз ценностей вполне конкретных, в том числе и материальных. Сама эта процедура и стала гарантией выживания и процветания «общечеловеков» - компрадорской части советской элиты. Гарантом, таким образом, становился противник, которому сдавались ценности.

Новая «посткатастрофная российская элита» формировалась как коалиция предателей-перерожденцев из высших советских структур, новых предпринимателей из молодой околовластной и околокриминальной тусовки (включая прямо уголовную) и диссидентов-реформаторов, завоевавших доверие гарантов как своей предыдущей, так и текущей деятельностью. Неудивительно, что роль прежнего диссидентского андеграунда оказалась очень быстро сведена на нет за полным отсутствием актуальности их услуг.

Особенностью российской катастрофы 90-х было отсутствие в обществе осознания этой катастрофы. «Общество», то есть советская интеллигенция, в подавляющей своей массе демократическая и прозападная, осознало катастрофу и пришло в смятение только тогда, когда уже перестало быть интеллигенцией, превратившись в «бюджетников». При этом перестало быть в массе своей и демократическим, и прозападным, и в конечном итоге собственно обществом.

Все, что выросло на месте этого «общества», могло лишь пародировать известные западные гражданские и политические институты. Единственным институтом, который состоялся вопреки всему, оказался институт президента, всенародно и легитимно избираемого. Именно наличие такого института позволило в известный момент остановить окончательный развал России, когда катастрофа была осознана и Государство оказалось востребованным.

РАЗДЕЛ СОБСТВЕННОСТИ

Реальным количественным показателем параметров катастрофы может служить оценка состояния бывших советских активов (при том, что никаких других в существенных масштабах у нас за это время создано не было). За годы экономических, «рыночных» реформ не только вдвое сократился объем ВВП (что можно было бы счесть естественным следствием отмирания неэффективных советских производств), втрое, по сравнению с советской, упала производительность труда в базовых отраслях промышленности (данные МакКинзи), но и более чем в 40 раз снизилась совокупная оценка активов (Сергей Чернышев). В результате «строительства капитализма» страна обесценилась практически в ноль. Из чего, кстати, следует как минимум то, что никакого капитализма (в отличие от «рынка») у нас не строилось. Потому как капитал есть самовозрастающая стоимость, а не самоубывающая.

Процесс раздела бывших советских активов, несмотря на разнообразие форм «приватизации», по сути, сводился к одному: растаскиванию на составные части длинных хозяйственных производственных цепочек и комплексов. При этом все, что не подлежало быстрой реализации, деградировало и отмирало. На этом пути не формировалось и не могло сформироваться реального собственника, имеющего представление о реальном применении и о реальной цене своего актива.

Это не собственники, а барахольщики, которым достались куски разобранного автомобиля - кому бампер, кому руль, кому бак. Такой собственник понятия не имеет, что ему делать с этим бампером, если не сдать его в лом. При этом, поскольку свежеобразованный «рынок» немедленно открылся мировому хозяйству, наиболее удачливые «собственники» быстро сообразили, откуда и куда надо вывозить барахло. Кстати, в этой ситуации довольно странно удивляться тому, что мировой рынок не обеспечил барахолку инвестициями: во что и зачем?

Характерно, что государственные институты маркетизировались параллельно и по тем же принципам, что и бывшее советское хозяйство. Естественно при этом, что государство (в той степени, в которой этот институт можно назвать государством) отмежевалось от всяких обязанностей по выстраиванию экономических механизмов и вообще от любой ответственности за результаты хозяйственной деятельности, сосредоточившись на своей «основной» рыночной функции - торговли своими услугами на барахолке. Эту политику принято было именовать «либеральной».

ДОЛГИ

Тем не менее класс новых собственников сформировался. Это две весьма неравные группы. Это владельцы крупной собственности, в первую очередь сырьевой, обладающие единственно ликвидным на барахолке товаром, так называемые «олигархи», назначенные таковыми по договоренности с властью или захватившие собственность с особым цинизмом (иногда то и другое вместе). И относительно массовая группа хозяев среднего, мелкого и мельчайшего бизнеса, выживших в условиях звериной борьбы с государством, конкурентами, бандитами (вариант: с другими бандитами). Это очень разные группы, которых объединяет одно: и те, и другие считают себя ничем не обязанными ни обществу, ни тем более государству.

При этом важнейшая особенность российской приватизации: почти полная приватизация активов при полном отсутствии приватизации причитающихся к этим активам долгов. То есть государство, расставаясь с собственностью практически бесплатно, осталось с долгами перед населением, но без активов, с помощи которых эти долги можно обеспечивать и оплачивать. Известная рыночная идея о том, что государство выполняет свои обязательства перед населением с помощью налогов с бизнеса и этим социальные обязательства бизнеса исчерпываются, не работает. Не только потому, что бизнес «отморожен» и плохо платит налоги, но и потому, что у барахольщиков, обесценивших активы в 40 раз, трудно изъять налоги, позволяющие покрывать долги, если их также не обесценить раз в четыреста.

Надо заметить, что, пока новое государство имело намерение и возможность вести себя по отношению к населению так же отмороженно, как и новый бизнес, проблемы в общем-то не стояло. Проблема встала тогда, когда народ осознал катастрофный характер процесса, происходящий с его страной. И предъявил государству свои претензии. Причем предъявил в самой мягкой форме: в форме рассеянных предвыборных политических ожиданий.

Народу потребовалось государство. Государство - это в первую очередь легитимная, то есть законная в полном смысле слова власть, и легитимная - законная собственность. У нас в России есть единственное основание легитимности - оно называется справедливость. И никакими процедурами законодательно-юридического характера ее заменить невозможно.

ЛЕГИТИМНОСТЬ

Законность - легитимность президентской власти опирается на всеобщие выборы. Представители катастрофной политической элиты потребовали от нового президента Путина обеспечить легитимность их собственности; гарантий, «окончательной бумажки», как говорил профессор Преображенский. В 2000 году только и разговоров было про гарантии от пересмотра приватизации, налоговые амнистии, амнистии капиталов и прочее. При этом легитимировать, то есть утвердить справедливость распределения крупнейшей госсобственности в России, не может никто. Президент не имеет мандата на такую акцию. Президент, легитимирующий неприемлемый для страны результат приватизации, сам теряет легитимность. При этом, легитимируя олигархическую структуру собственности, а таким образом и олигархическую структуру власти и государства, президент сам себя уничтожил бы. В этом случае он просто не нужен. Процесс его фактического устранения - дело техники. И хорошо просматривается в дотюремных мечтаниях Михаила Ходорковского.

С другой стороны, радикальный пересмотр приватизации в ее ключевых элементах означает обрушение всей существующей еще действующей системы экономических отношений. Это еще одна революция, которую посткатастрофная Россия выдержать не сможет. Более того, при описанном выше состоянии государственных институтов, при данном составе элиты, в том числе и государственной элиты, такая революция сверху обречена на провал (если только она не опирается на «революционный подъем масс», а этого Россия не переживет тем более).

Тем не менее без легитимации настоящей, общенациональной базовых экономических отношений невозможно создание никаких действующих институтов - ни экономических, ни политических. Не говоря уже об элементарной защите прав собственника. Таким образом, единственный реально оставшийся путь - это поэтапная трансформация отношений с крупнейшими собственниками, трансформация самой этой собственности параллельно с реанимацией базовых институтов государства. И такая же постепенная трансформация элиты путем вытеснения наиболее одиозных компрадорских элементов.

ОЛИГАРХИЯ И ДЕМОКРАТИЯ

Так называемое «дело «ЮКОСа», по сути, оттеснение олигархии с командных высот в политике и экономике, нельзя было осуществить ни в рамках действовавших на тот момент либерально-коррупционно-медийных процедур, ни путем неизбирательных универсальных репрессий. Ни для того, ни для другого у Российского государства в том виде, в котором оно оказалось, не было ни сил, ни действующих инструментов.

Либеральная демократия всегда и везде представляет собой механизм господства элиты, инструментами которого являются политические партии, всевозможные выборы с процедурами их финансирования и чуть ли не в первую очередь контроль над «независимыми», то есть принадлежащими различным группам элиты средствами массовой информации (медиакратия). Собственно, ничего особенно прямо катастрофического в этой системе нет. Так существуют многие успешно функционирующие государства. При одном допущении - лояльность элиты собственной стране. Это допущение в отношении России не просто не соблюдается («рассматривают собственную страну как территорию для свободной охоты» - Ходорковский), новая русская элита видит гарантии своего положения и своей безопасности не в собственной стране, а за ее пределами. Достаточно напомнить, как Платон Лебедев во время ареста грозил неприятностями с Вашингтоном.

Таким образом, то, что называют «управляемой демократией» - частичное восстановление государственного контроля за крупнейшими медийными ресурсами, способными масштабно манипулировать общественным сознанием, и связанное с этим сдутие политических образований, представлявших интересы различных групп постсоветской элиты (это относится не только к либералам, но и до некоторой степени к коммунистам) - оттеснило олигархию, опиравшуюся на медиакратию. То, что демагогически принято обзывать «свертыванием демократии и свободы слова», на самом деле действия по самосохранению государства (и как института, и как территории), его самозащита от компрадорских элит.

Первая задача, самая минимально необходимая и самая щекотливая, без которой вообще какие-либо телодвижения власти в направлении реанимации государственных институтов были бы невозможны, - это деприватизация силовых структур.

Кстати, не надо путать задачу деприватизации, то есть восстановления элементарной вертикальной управляемости силовых институтов, с задачей повышения их эффективности, профессионализма и так далее. Повышение эффективности и профессионализма неуправляемой или приватизированной силовой структуры может иметь для государства последствия самые печальные.

Когда сегодня пытаются представить восстановление властной вертикали как еще одно направление свертывания демократии, стоит напомнить, что к концу девяностых годов региональные элиты и их лидеры впрямую претендовали на суверенитет над Россией или на множество суверенитетов (вспомните формулу «Власть уходит в регионы»). Что автоматически означало бы потерю суверенитета Россией. Лишение регионального руководства общеполитических функций создало условия и определило целесообразность отмены прямых губернаторских выборов. Поскольку эти выборы перестали быть политическими. Неполитические выборы возможны только как выборы местного самоуправления или как профанация демократических процедур. При этом процедуры политических выборов - ни парламентских, ни президентских - никаким образом не свертывались и свернуты быть не могут. При том, что последние являются единственной основой легитимности действующей российской власти.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА

Единственным вполне легитимным элементом действующей политической системы России является институт президентства. Все остальные легитимны постольку, поскольку президент делегирует им часть своей легитимности. По сути, на сегодняшний день реально действующей политической системы в России нет.

Такая ситуация сложилась в результате краха имитационной псевдозападной политической системы, представлявшей собой по сути кальку с известных зарубежных моделей. Настоящими, действующими, а не имитирующими политический процесс структурами являлись не «партии», а медиакратические группы, опиравшиеся на олигархические кланы. Никакое восстановление государства было невозможно без разгрома этих медиакратических группировок. Что, в свою очередь, автоматически означало крах соответствующей политической системы.

Никакое государство - ни демократическое, ни авторитарное - не может устойчиво существовать без политической системы, обеспечивающей управление политическим процессом. Перед нынешней властью стоит чрезвычайно сложная, рискованная задача запустить процесс строительства новой политической системы, адекватной по форме и демократической по содержанию. Известные действия нынешней власти по реформе избирательной системы можно рассматривать как шаги именно в этом направлении. Однако власть может ускорить структурирование политических партий, но содержательное идеологическое наполнение этих партий может быть только продуктом деятельности общества. В этом контексте задача власти сводится к тому, чтобы побудить общество, его социально ответственную часть к политической деятельности (и максимально отбить охоту к такой деятельности у его социально безответственной части).

ВЫЗОВЫ

Процесс пореформенной «рыночной» трансформации России не просто сопровождался колоссальным упадком ее совокупной мощи - и экономической, и политической. Очевидно, что именно такое падение мощи и укладывалось в планы как внешних заказчиков, так и внутренних исполнителей, которые таким образом реализовывали лояльность заказчику.

Собственно, это и есть содержание концепции «проигранной третьей мировой», или «исторического поражения России». Кстати, ничего специфически антироссийского, некоего злобного и извечного антироссийского заговора за этим искать нет смысла (хотя есть и историческая злоба и, может быть, кое-какие заговоры). Это нормальная политическая цель любой державы, заключающаяся в том, чтобы упрочить свое могущество и предотвратить появление силы, способной ему противостоять. Нет никаких сомнений, что такая политика будет последовательно продолжаться и дальше, причем совсем не обязательно персонально против России. Давление на Россию вплоть до ее расчленения может быть связано даже совсем не с опасениями собственно российского соперничества, а с противодействием другим угрозам, например, китайским, исламским, европейским, а также с обеспечением той или иной конфигурации контроля Соединенных Штатов над мировыми ресурсами.

Важно другое. В результате этого процесса Россия впервые за несколько веков оказалась не субъектом истории, а ее объектом. При этом не потеряв еще окончательно предпосылок возвращения реального суверенитета.

Все проблемы нынешней России в ее отношении со своим западным партнером (а партнер, по сути, один) - это проблемы заявки России на восстановление своей субъектности в мировой политике, то есть на реальный суверенитет. Пока Россия не проявляла намерений восстановить субъектность, по отношению к ней не проявлялось никакой специально направленной враждебности. Так, может быть, походя заденут...

Все проблемы нынешней России в ее отношении со своим западным партнером (а партнер по сути один) - это проблемы заявки России на восстановление своей субъектности в мировой политике, то есть на реальный суверенитет. Пока Россия не проявляла намерений восстановить субъектность, по отношению к ней не проявлялось никакой специально направленной враждебности. Так, может быть, походя заденут...

ТЕРРОР

Пока развал Российского государства шел самостоятельно и по инерции, террор против России носил характер локальный и вполне укладывался в рамки сепаратистских диверсионно-политических операций. Нельзя не заметить качественного изменения характера террора после того, как действия власти пресекли инерцию и остановили процесс государственного распада. Это беспрецедентный тип террора, направленный на разрушение самого института государства и делегитимацию власти. Государство подвергается публичной пытке, включая медиапытку, при которой оно должно либо взять на себя ответственность за гибель невинных и беззащитных людей, либо самоликвидироваться перед лицом ультиматума недочеловеков. Причем интенсивность пытки идет по нарастающей. В этой игре на ликвидацию Российского государства террор работает в системной связке с группами сепаратистов, религиозных экстремистов, оппозиционными политическими группировками самой разной направленности, пятой колонной в бизнесе и системе государственной власти и сопровождается мощной поддержкой из-за рубежа - не только медийной. Материальное обеспечение, координация и целеуказание этой политики не могут исходить ни от каких сепаратистов. Что касается самих упомянутых террористических действий, то при всей актуальности оперативной контртеррористической работы в принципе невозможно предотвратить нападения на беззащитных невооруженных людей, не связанных со стратегическими объектами. Единственное средство предотвратить такой тип террора - это ликвидировать те точки уязвимости, которые вызывают соблазн применения таких методов.

Напомним, что нынешняя откровенная враждебность, проявляемая по отношению к России практически всем массивом западных СМИ, вызвана всего-навсего открытым заявлением амбиций на активную роль в самых ключевых, жизненно важных для России частях ближайшего постсоветского пространства - Грузии и Украине. В случае реального восстановления российской мощи реакция будет предельно истерической, и к этому надо быть готовыми. Опять же это не повод для отказа от восстановления российской политической и экономической мощи.

ОСНОВАНИЯ ОПТИМИЗМА

Тем не менее в военном, экономическом, морально-политическом плане Россия сохранила все предпосылки для восстановления своей мощи.

1. Ядерный стратегический потенциал - единственный параметр, по которому Россия сохраняет подобие паритета с единственной доминирующей мировой супердержавой, паритет взаимного гарантированного уничтожения - сохранен. И может сохраняться на период, как минимум достаточный для модернизационного рывка. Таким образом, реанимация ядерного сдерживания при отсутствии иных гарантий и механизмов может стать основой для сохранения реального российского суверенитета.

2. За пять лет удалось остановить развал основных, базовых государственных институтов. Институт президентства работает, и трудно усомниться, что он работает самостоятельно. Правительство хотя и неоднородно, но управляемо, административная реформа хоть и не переварена, но запущена, и на сегодняшний день представляется технически возможным вменить правительству в обязанности задачи, необходимые для обеспечения экономического прорыва.

3. Так или иначе, дорогой ценой в России создана основа саморегулирующейся, самовыживаемой, рыночной экономики, адаптивной к нормальному рыночному регулированию, оставляющей для государства возможность ограничить свое вмешательство и свои обязательства необходимыми и реально возможными пределами. Эта свободная экономика в условиях, когда ей будут предъявлены вменяемые и четко направленные сигналы, обеспечены условия жесткой, равной, внутренней конкуренции, защита от непрерывного и корыстного вмешательства государства в вопросы, которые его совершенно не касаются, способна обеспечить мощную подпитку экономического прорыва. Когда государство наконец сосредоточится на выполнении своих обязательств, в том числе в экономической политике.

[Михаил Леонтьев]

4. Россия сохранила, причем под своим национальным контролем, природные ресурсы, по совокупности самые большие в мире, превращающие ее не только в необходимый элемент мирового хозяйства, то есть ставящие пределы дискриминации и санкциям, но и позволяющие обеспечить достаточную степень экономической безопасности в условиях наименьшего внешнего благоприятствования со стороны крупнейшего мирового игрока и его сателлитов.

5. За время стабилизации Россия накопила огромные даже по мировым масштабам, абсолютно свободные (по мнению некоторых экономических специалистов, даже излишние) финансовые ресурсы, правда, не научившись пока их сколько-нибудь рационально использовать на цели развития. Если эти ресурсы не будут потеряны - поскольку в настоящее время содержатся в максимально уязвимом состоянии, они могут быть использованы для ускоренной модернизации, в том числе и военной, увеличив мощь России в разы.

6. В своем непосредственном окружении Россия, безусловно, остается недостижимым лидером. Никто из соседей не обошел Россию в основных элементах могущества. Практически все бывшие советские республики в разной степени находятся в состоянии цивилизационного падения, во всяком случае, более глубокого, чем наше. Россия единственная сохранила - не без серьезных потерь - научный, образовательный и технологический потенциал.

7. И наконец. Пореформенная травма не сломила психическое здоровье народа. Настроение смятения в значительной степени сменилось мощнейшими позитивными ожиданиями. Эти ожидания должны быть удовлетворены. В общественном сознании присутствует жажда исторического реванша. В какую форму он выльется, в позитивную или в разрушительную, зависит от адекватности и эффективности политики власти.

ЗАДАЧИ

Восстановление смысла и цели существования России как государства, общества, цивилизации и восстановление сил и могущества для реализации этих целей. К этому, собственно, сводится основная задача.

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Справедливость - базовая ценность для нашего общества. Не восстановив попранной справедливости, ничего выстроить нельзя.

Как заметил Виталий Найшуль, если лозунгом первой революции (начала девяностых) была свобода, лозунгом предстоящей второй революции станет справедливость. Можно добавить, что в процессе реализации первого лозунга сложился острейший дефицит справедливости. Если мы действительно не хотим пропустить страну через еще одну социальную революцию, необходимо найти способ удовлетворить эту базовую для русского, российского сознания потребность. Неудовлетворенный спрос на справедливость и радикальные способы его удовлетворения систематически приводили Россию к катастрофе. Сегодня власть пытается нащупать способы социального умиротворения без коренной ломки сложившихся отношений собственности. Получается неважно. Не только потому, что ресурсная база мала (о чем говорилось выше), но и потому, что существующее положение вещей и сами способы, подходы к этому «умиротворению» представляются несправедливыми и унизительными (достаточно упомянуть хотя бы пресловутую монетизацию).

Социальную политику нельзя проводить чисто либеральными приемами, не основываясь на общих понятиях о справедливости. Нужно усвоить общий принцип: «СОЦИАЛЬНЫЕ РЕФОРМЫ - ЭТО ПОПУЛЯРНЫЕ РЕФОРМЫ». В том смысле, что всем должно быть понятно, кому, за что и почему.

Проблема распределения доходов, социального обеспечения и распределения собственности в нынешней России - это в значительной степени проблема долгов (поскольку опять же никаких существенных с экономической точки зрения активов, кроме советских, не создано). Бюджетники - это люди, которым должны, которые остались на попечении государства, раздавшего бесплатно источники обеспечения долгов. Таковым источником должны были бы стать налоги.

Не касаясь в данном тексте структуры и оснований налоговой системы, можно утверждать, что налогов, приемлемых для нормального функционирования экономики, недостаточно для возвращения долга государства населению. Такие долги, например, как долги по сбережениям на советских вкладах (кстати, юридически признанные), зарплаты бюджетников, включая военнослужащих, пенсионные долги не могут быть обеспечены из текущих налогов. Они должны быть обращены на собственность, изъятую у государства.

Симметричным и абсолютно связанным с вопросом долга является вопрос о легитимации крупнейшей собственности. В нынешнем своем виде при нынешней степени ее участия в обслуживании внутреннего долга эта собственность легитимирована быть не может. С другой стороны, именно такое участие является единственным способом ее легитимации. Инвестиционная структура, обслуживающая ценные бумаги, в которые оформлены долги населению, должна быть обеспечена активами крупнейших компаний, в первую очередь ресурсодобывающих. Это может стать основой гарантированного государством Нового общественного договора между обществом и крупнейшим бизнесом.

Необходимой материальной предпосылкой такого договора является мощный экономический рост, сопровождаемый еще более мощным порядковым ростом капитализации активов. Только таким образом, не за счет экспроприации, а за счет совместного участия в экономическом прорыве, возможно мирным, некатастрофным путем построить институты, обеспечивающие такое перераспределение национального богатства, которое наш народ сможет признать приемлемым. Такой договор невозможен ни на основе бандитского прошлого - самобытной российской приватизации, ни на убогом декапитализированном настоящем, а только на основе будущего роста и будущей рекапитализации страны.

Только путем масштабного договора можно примирить общество с результатами приватизации. Если этого не сделать, у собственности не будет легитимности, а значит, не будет «гарантий». Потому что для таких «гарантий» действительно необходимо совершенно авторитарное государство, опирающееся исключительно на насилие.

ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРИМИРЕНИЕ

Проблему общественного примирения Россия так и не решила. Ни в историческом плане - между красными и белыми, ни в нынешнем социальном - между бедными и богатыми. Гражданская война, по сути, продолжается. Нынешняя российская власть добросовестно пытается выстроить единую российскую историю и единую российскую государственность. Тем не менее праздник согласия и примирения, именуемый в народе «днем кота Леопольда», счастливо отменен, потому как нет никакого согласия и примирения. Потому как мы не можем примириться на прошлом. Примириться и договориться можно только на будущем Великой России. Призывы смириться с «историческим поражением» России, «признать реалии», распространение представлений о России как о стране без будущего не способствуют общественному успокоению и отказу от вредных привычек, а освобождают механизмы гражданской войны. «Реставрация будущего России» - вот смысл нынешней российской политики. Дать этот образ будущего и показать способы его реализации - задача действующей российской власти.

МОГУЩЕСТВО

Целью всякой политики является усиление могущества. Могущество - это мера свободы. Степенью могущества определяется способность любого политического лица, группы, государства суверенно принимать и реализовывать решения. Никакой суверенитет, никакое право не может опираться на законы, договоры, коалиции, гарантии, обещания, если оно не опирается на могущество. Могущество страны - единственное основание суверенитета.

Мощь экономики, безусловно, важнейшая составляющая государственного могущества, но и военная мощь государства, а также его политический и дипломатический вес являются важнейшей, а иногда и решающей частью экономической мощи. Например, важнейшей составляющей экономической мощи Соединенных Штатов является количество авианосных группировок и способность к их применению. Можно с уверенностью утверждать, что, если бы военная мощь Соединенных Штатов свелась хотя бы к японской, капитализация американской экономики упала бы втрое. Доллар рухнул бы вместе со всей действующей мировой финансовой системой. То есть экономика США отнюдь не испытала бы долгожданного облегчения и не удесятерила бы силы от освобождения от груза непомерных военных обязательств.

Капитальная мощь и политическое могущество - две взаимосвязанные составляющие свободы и независимости любой страны. Ущербность в той или иной части приводит к ущемлению свободы и утрате независимости. Форма общественного устройства и способы управления вторичны по отношению к решению этой основной политической задачи, и в разные моменты истории их пригодность может быть разной. Таким образом, для России выбор таковых форм должен определяться не нормами и правилами, продиктованными «цивилизованными» менторами, а только единственным критерием: задачей усиления могущества.

ОСМЫСЛЕННЫЙ МИР

Потребность русского человека жить в осмысленном мире - это главный ресурс современной России. Есть цель, есть задача масштабная и конкретная - есть смысл в государстве. Появляется энергия, начинает работать машина экономического роста, эффективность которого можно оценивать по конкретным критериям цели. Наличие цели создает условия для строительства институтов государства и институтов экономики. В том числе и свободной, рыночной. Наличие «длинных» целей, а таким образом и «длинных» денег, позволяет бизнесу включаться в проекты развития, зарабатывая на развитии, а не на деградации и растаскивании страны.

С точки зрения экономики содержание целей не имеет большого значения - освоение Луны, защита от врага или строительство трансконтинентальных магистралей. С фундаментальной точки зрения, идеологической, цель должна быть истинной, зримой и насущной. Экономика не может сама по себе задавать цели стране. Такими целями не могут быть ни повышение конкурентоспособности, ни рост благосостояния. Кто сказал, что для повышения конкурентоспособности или для роста благосостояния не целесообразнее было бы, например, расчленить Россию на несколько более гомогенных по внутреннему устройству частей?

При этом рынок - свободное взаимодействие самостоятельных агентов - лежит в основе любой современной эффективной экономики. Главной задачей государства по отношению к рынку являются самые жесткие гарантии неприкосновенности собственности и, соответственно, соблюдения гарантии законных сделок.

Для крупной собственности вопрос гарантий упирается в вопрос легитимации. Только тогда можно заставить государственные институты гарантировать права крупнейших собственников. По отношению к основной массе среднего, мелкого и сверхмелкого бизнеса главный вопрос гарантий собственности - это вопрос защиты от государства, точнее от тех институтов, которые выступают от имени государства.

Таким образом, в области рыночной экономики главной задачей государства является институциональная реформа, то есть выстраивание таких институтов, главной целью которых по отношению к рынку была бы защита прав собственности.

Важнейшая задача государства по отношению к рынку - это обеспечение максимально жесткой свободной конкуренции, в первую очередь внутренней конкуренции.

К примеру, если Россия хочет сохранить и развивать свою автомобильную промышленность, нужно обеспечить на внутреннем рынке конкуренцию двух, лучше трех сопоставимых по возможностям национальных производителей. Для этого можно было бы, например, за счет бюджета (за счет дополнительных резервов) закупить и поставить в Россию один-два современных автозавода. Если для обеспечения жесткой и равной конкуренции на внутреннем рынке необходимо оградить внутренний рынок - это, безусловно, надо делать.

Защита внутреннего рынка должна быть абсолютной обязанностью государства в двух случаях: это защита тех отраслей, производств, технологий, утрата контроля над которыми означает прямую угрозу национальной безопасности. Понятно, что это касается в первую очередь оборонных отраслей, финансовой инфраструктуры и инфраструктуры жизнеобеспечения и сохранения контроля над стратегическими ресурсами. И вторая функция - это защита рынка для создания условий для максимально эффективной внутренней конкуренции. Избирательный протекционизм возможен и необходим там, где открытие внутреннего рынка означает вытеснение и истребление национального производителя. И только при условии, что государство обеспечивает жесткую и эффективную конкуренцию внутренних производителей на отечественном рынке.

НАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОЕКТЫ

Важнейшей задачей государства в экономике помимо институциональных рыночных реформ является определение стратегических, «длинных» приоритетов и доведение их до бизнеса. И реализация стратегических национальных проектов, которые частный бизнес вообще или в силу сегодняшней российской специфики самостоятельно осуществлять не может. Есть основания предположить, что в настоящее время частный бизнес в силу указанной специфики не способен самостоятельно осуществлять никаких стратегических проектов.

На государстве также сегодня, безусловно, лежит основная ответственность за организацию инвестиционного процесса. Если мы не хотим дожидаться, пока невидимая рука рынка закончит процесс структурной деградации российской экономики до состояния, при котором существование Российского государства станет объективно неуместным. То есть речь идет о проведении современной промышленной политики и политики роста. Государство должно наконец вплотную заняться налаживанием экономических механизмов внутри отдельных отраслей (точнее групп отраслей - кластеров), стимулирующих развитие и рост, а не деградацию, как сейчас.

Наряду с этим главными инструментами роста должны стать «национальные проекты». Количество таких проектов должно быть строго ограничено. К ним относятся проекты, связанные с обеспечением безопасности страны, проекты, связанные с сохранением и развитием интеллектуального потенциала и высоких технологий (поскольку безусловным долгом государства является сохранение тех отраслей, научных школ, в которых Россия имела мировой приоритет), и проекты, являющиеся моторами экономического роста и масштабного расширения внутреннего рынка.

Отдельно надо сказать, что одним из главных моторов экономического роста, как и сохранения научно-технического потенциала, должно стать качественное перевооружение Российской армии. В отличие от Соединенных Штатов, широкомасштабно использующих этот рычаг для стимулирования экономики, Россия действительно нуждается в масштабном перевооружении для обеспечения своей минимальной безопасности. И с политической, и с моральной, и с экономической точек зрения кратное увеличение военного бюджета именно на перевооружение армии представляется необходимым.

Наряду с этим в качестве примеров национальных проектов можно назвать:

- возрождение гражданского авиапрома (с перспективой в первую очередь сохранения национального рынка за отечественным производителем);

- национальный космический проект (в отличие от ловушки МКС);

- транспортные проекты стратегического трансконтинентального масштаба;

- создание мощного ипотечного агентства и массовой доступной ипотеки (в отличие от убогих начинаний МЭРТ такой проект с относительно небольшим начальным государственным финансированием способен действительно обеспечить строительный бум и вовлечь в жилищное строительство не десятки тысяч, а десятки миллионов людей). Кстати, ипотечные программы имеют то преимущество, что они очень слабо замещаются импортом, дают очень мощный толчок внутреннему рынку и имеют быстрый и очевидный социальный эффект. Можно напомнить, что все великие американские ипотечные агентства типа «Фанни Мэй» были созданы в период великой депрессии при помощи государства.

Важнейшим условием и продуктом реализации таких национальных проектов должно стать формирование вокруг них качественно новой национальной элиты как в бизнесе, так и в госаппарате. «Проектной» элиты в противовес и взамен элиты катастрофной и компрадорской. Таким образом, реализация национальных проектов решает не только экономические задачи, но и важнейшую политическую задачу - смену элит, создает возможность для формирования нормально мотивированной и профессионально продуктивной пророссийской политической элиты. А это есть в свою очередь единственная возможность для развития России по демократическому пути.

Для запуска таких национальных программ вполне достаточно малой части наших избыточных резервов. Во всяком случае, не превышающей ту, которая будет потрачена на затыкание бюджетных дыр в случае продолжения нынешней экономической политики.

На конец текущего года Россия, даже по официальным данным, будет иметь в своем распоряжении финансовых резервов не менее чем на 200 миллиардов долларов. И практически все они используются предельно неэффективно, обесцениваясь либо от реальной инфляции, либо от неблагоприятной курсовой динамики. Размещение этих средств в валюте потенциального противника или его же ценных бумагах не только крайне невыгодно, но и создает максимальную уязвимость для их сохранности.

России, наконец, необходимо выработать свою суверенную денежную политику, а не осуществлять ее, по сути, в форме «валютного управления», печатая рубли в соответствии с приходом в страну валютной выручки. Нужно решить для себя, что более выгодно для нашего рынка: действительно переход к полной конвертируемости рубля, и тогда надо уже сейчас перейти к продаже российского сырья за рубеж за рубли, или отказ от внутренней конвертируемости рубля (по китайской модели), превратив валютную политику в эффективный инструмент стимулирования экономики.

При нашей структуре экспорта и цене рабочей силы можно предположить, что Россия вряд ли сможет получить от отказа от внутренней конвертируемости преимущества, аналогичные китайским. Тем не менее выбор необходимо и возможно сделать немедленно, поскольку продолжение нынешней политики является глумлением над здравым смыслом.

И, безусловно, исключительной обязанностью государства являются социальные инвестиции (не путать с социальными обязательствами). Социальные инвестиции в образование, здравоохранение, науку и культуру всегда эффективны, однако получателем доходов является не конкретный бизнес, а вся экономика - страна в целом.

ГОСУДАРСТВО - ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Смыслом существования России - народа и государства - является сохранение и развитие русской российской цивилизации как уникального, отличного от прочих, хотя и вбирающего в себя многое из прочих образа жизни, культуры, системы ценностей и построенных на этом институтов общества и государства. В системе ценностей русской цивилизации, например, идея личного материального успеха и стяжательства никогда не будет доминирующей и определяющей общественное положение.

Сейчас много рассуждают как об отмирании национального государства и национального суверенитета, так и о крахе империй. Все это называется глобализацией. На самом деле «глобализация» подразумевает сохранение и усиление одной глобальной империи и растворение и даже фрагментацию бывших национальных государств внутри неких глобальных образований, подчиненных этой империи.

Есть и со стороны либералов, и со стороны отечественных нацистов идея соблазнить нас химерой национального государства. Мол, зачем нам эти кавказцы, татары и прочие. На этих основаниях мы не построим никакого государства. Это путь к резне и, по сути, фрагментации и трайбализации всего постсоветского пространства. Кстати, именно по этому пути потихоньку идут постсоветские республики, сделавшие «европейский выбор». Некоторые уже ощутили, а некоторым еще предстоит ощутить прелесть внезапного прозрения национального самосознания у самых невероятных народов, населяющих многонациональные территории. Причем при самой внимательной гуманитарной опеке глобального арбитра.

Россия всегда существовала как империя. И может существовать лишь как империя или, если кому-то не нравится это слово, как «государство-цивилизация». Как империя в современном смысле, то есть не с точки зрения организации власти или форм внешней экспансии. Как империя, где имперскость означает гармонизацию всех составных частей и культур, некий синтез, где русские - имперскообразующий народ, который без своей мультикультурной цивилизации, то есть без других народов, составляющих и наполняющих эту цивилизацию, существовать не может. Имперское сознание есть самое глубокое основание нашего антифашизма. Любой шовинист, призывающий к расправе над инородцем и иноверцем, - враг империи и угроза ее существованию.

Кстати, употребление термина «империя» со всеми соответствующими либеральными прилагательными считается вполне корректным в современной западной политологии, в первую очередь в отношении Соединенных Штатов. При том отличии, что в этом случае подразумевается, что таковая империя может быть только одна, и именно ей принадлежит всемирная миссия: утверждение своего господства и своих ценностей как универсальных и общемировых. Мы видим будущий мир как совокупность и многообразие именно государств-цивилизаций, отличных по своим традициям, образу жизни, иерархии ценностей. Мы видим свою задачу в том, чтобы среди этих государств-цивилизаций осталось бы место нашей российской цивилизации и нашему Российскому государству.

Мы должны убедить народы, близкие нам по духу, истории и культуре, что нам надо строить свое государство вместе, если мы не хоти превратиться в объект манипуляций, разделов и соперничества за ресурсы и пути их транспортировки. Это, собственно, и есть основание постсоветской интеграции. Альтернативой является не счастливое сосуществование маленьких цивилизованных, европейски интегрированных образований на постсоветском, тогда уже построссийском пространстве, а резня, деградация и окончательное падение в цивилизационную пропасть. Только современное централизованное демократически устроенное государство-цивилизация способно поддерживать могущество и обеспечивать справедливость на такой территории, связанной общей цивилизацией. Это цивилизация должна быть прочной и удобной. То есть она должна быть неуязвима для чужих и комфортна для своих.

В тексте этой статьи использованы концепции и идеи С. Лопатникова, В. Найшуля, А. Уткина, С. Кургиняна, С. Чернышева, М. Юрьева и Е. Холмогорова, которому принадлежит тезис «реставрация будущего».

[Александр 2]

20.12.2008, 15:39

Всё умно и красиво, однако система координат автора, всё-равно, взята с западных тестов, это другое мышление - наше мышление простое и ясное - любая помощь власти - это стукачество и, "западло". Тезис: славяне - народ, а государство нам дала Европа. Это официозная точка зрения филологов, историков и богословов. Причём в наших ВУЗах с довоенных времён и до сих пор миростроение основона на теории братьев Гумбольдтов - преданных сторонников Ницше и ненужнсти недочеловеков, которых они изучали со скрупулёзностью концлагерных врачей. Я не вижу будующего у славянского племени, как только отдать, наконец, своё прозападное государство Западу, и с шапком по миру - как многие уже и делают!

[Маис Гюлалиев]

01.02.2007, 22:35
Я всегда внимательно слушаю и читаю г-на Леонтьева. И почти согласен его мыслями. Я думаю пора распространять такие тезисы среди общественной и политической среде в постсоветских республиках. К сожалению, в этих республиках беспрерывно работают различные фонды и организыции Запада, особенно США, чтобы такие мысли не имели возможности распространяться. Я считаю необходимым создать сеть единомышлинников и начать убедить обществ, что нас (особенно таких республик, как Кавказских и Средне Азиатских) ждет большие неприятности ближайщие годы. Мы должны сопротивляться оккупацию этих республик со стороны США.

[Михаил Леонтьев]

http://www.odnako.org/magazine/material/show_11608/

Невиданная доселе политическая сила появилась на горизонте. То есть не то чтобы совсем новая, но с явными признаками евроремонта. Михаил Прохоров возглавил «Правое дело», и оно — это дело — тут же заиграло новыми гранями… Что забавно: это такой полный политтехнологический перевертыш. Предыдущий проект — «Справедливая Россия», партия, которая должна была абсорбировать левый электорат, оттягивая его от коммунистов. Партия власти (или около того), прикидывающаяся оппозицией. Идея, в общем, вполне рациональная и довольно удачно реализованная. Гора родила даже не мышь, а вполне здоровую, жизнеспособную крысу, за что, наверное, и пострадала. После стремительной зачистки Миронова мы так же стремительно обрели альтернативу — правый либерально-западнический проект, то есть идеологически вроде как оппозиционный, но открыто и нахально объявивший себя партией власти. Заметьте, не вообще партией власти, а именно этой реально действующей, что и обозначилась немедленной аудиенцией у президента.

Проблема тут, собственно, одна: какой электорат и у кого должна абсорбировать эта конструкция. У Немцова с Каспаровым? Там, собственно, никакого электората нет, там — яркие индивидуумы, предоставляющие интеллектуальные услуги на экспорт. На самом деле люди, пожившие некоторое время в этой стране, могли бы заметить: правее «Единой России» электората нет. Возможно, предполагается, что бабло и административный ресурс заменят электорат. Партия вообще строится как бизнес-проект: Михаил Прохоров выкупил бросовый бренд и проводит ребрендинг, привлекая для того финансовые ресурсы. Партия и выглядит как частная собственность Прохорова, в которой он, естественно, царь, бог и воинский начальник, что, кстати, вызывает телячий восторг опытных демократов, уставших от внутрипартийного плюрализма.

Тем не менее демократическая повадка не истребима, хочется все-таки немного электорату. Посему Михаил Прохоров, известный своей дарвинистской социальной позицией, изображает на съезде великого радетеля за социальные нужды. Такая маленькая овечья шкурка на двухметровом волчаре. Ничего не хочу сказать дурного лично о Михаиле Прохорове, но образ вождя нового электорального лидера как специально отбирали: семнадцать миллиардов, нажитых непосильным трудом Куршевель — «Норникель»… Мы, конечно, не ставим под сомнение залоговые аукционы, даже в деле ЮКОСа не ставили, это, собственно, основа существующего строя. Мы же не хотим революции? Но с точки зрения права, морали и справедливости ничего более гнусного история новейшей России не знала. Или мы хотим революции?

Весь проект ребрендинга «Правого дела» построен в расчете на массовую амнезию, это, кстати, очень здравый способ измерить уровень этой амнезии в нашем народе. Есть основания полагать, что расчеты преувеличены, за десять лет даже поколение еще не сменилось. Ничего нового даже из старого, из милых сердцу девяностых, эти люди предложить не могут. Могучая инициатива по децентрализации напоминает известную перестановку кроватей в борделе. Революционный план прорывной, догоняющей модернизации с опорой на могучий частный сектор и иностранные инвестиции — это вдохновляет. Ничего не имеем против того и другого, но это ни о чем. Это как в бюджетном послании… Это не имеет никакого отношения к грандиозной задаче выживания, стоящей перед страной. Другое дело, что для либералов-западников задача выживания «этой страны» точно не является приоритетной.

Остается выяснить, что стоит за новым политтехнологическим проектом — идея окончательного решения либерального вопроса в России в стиле Альфреда Розенберга или олигофреническая наивность относительно страны временного проживания? Вот, оказывается, для чего нужны свободные демократические выборы.

[Михаил Леонтьев]

http://www.odnako.org/blogs/show_11985/

Главный редактор еженедельного журнала "Однако". Родился в 1958 г. в Москве. Окончил общеэкономический факультет Московского института народного хозяйства им. Плеханова. Работал в изданиях «Коммерсантъ», «Независимая газета», «Вusinеss МН», «Сегодня», «Профиль», на телеканале «ТВ Центр». С 1999 года – автор и ведущий программы «Однако» на Первом канале (ранее ОРТ).
22 июля 2011

Свершилось. Характерно время и место. «Новая газета», редактора которой наш президент похвалил за то, что она «никогда не лизала зад», – лизнула. Лизнула мощно, адресно и упитанно(http://www.novayagazeta.ru/politics/47224.html). Опять же характерно, что коллективное письмо «интеллектуалов» и примкнувших к ним полковников открывается подписью Мариэтты Чудаковой – восторженной пропагандистки булгаковских «Мастера и Маргариты». Опять же характерное совпадение той мировоззренческой путаницы, если не сказать клинического идиотизма, свойственного нашей интеллигенции и примкнувшим к ней полковникам как в свежем письме, так и в несвежем булгаковском творении.

Если без деталей. Булгаковский роман есть глубоко антихристианское, с точки зрения нормального православия, мерзопакостно-кощунственное произведение, лишающее мир благой вести, а с точки зрения политической – самая мощная апология сталинизма. При этом интеллигенты-чудаковы искренне считают булгаковский роман популяризацией христианства, а себя – стойкими антисталинистами.

Авторы вводки из «Новой газеты», как обычно, перепутали интеллектуалов с интеллигентами. Не называть же полковников интеллигентами – как-то не принято у них в «Новой газете». Хотя полковники, на самом деле, и есть вполне нормальные интеллигенты. К счастью, не все. Интеллигент имеет такое же отношение к интеллектуалу, как пресловутая «духовность» к Духу Святому. Это суррогат, и мышление его суррогатно. Эти люди никогда не понимают, о чём пишут и о чём говорят.

Поэтому комментировать передержки, передёргивания и откровенную ложь в этом письме бессмысленно. Письмо на самом деле как раз и поражает своей бессмысленностью. Мы, мол, не знаем, кто такой Медведев, но пусть он нас избавит от этого постылого Путина. При «постылом Путине» вы, суки, отъелись, оперились и получили возможность профессионального пропитания на почве «борьбы с кровавым режимом». Что бы вы, блин, делали в отсутствие «кровавого режима» при любимом вами Ельцине? У вас бы и страны не было. А в отсутствие этой страны где-нибудь в лондонах или тбилисях вы бы стояли на паперти, потому как торговать ненавистью к несуществующей стране затруднительно.

Главное в этом письме – это очередная типично интеллигентская попытка лишить ситуацию смысла и заменить её ощущением, обидками, позёрством. Как же: они нашли в себе интеллигентское мужество подняться над интеллигентскими принципами и поддержать – вы даже представить себе не можете! – действующего президента! Дегенераты…

[Михаил Леонтьев]

http://www.odnako.org/magazine/material/show_12132/
Журнал#26 (90)

30 июля 2011

«Если не удастся договориться, дефолт 2 августа обрушит экономику США и всего мира в кризис, худший, чем в 29-м году прошлого века». Это не мы сказали. Это теперь уже рефреном непрерывно повторяет американский президент Обама, прессуя свою республиканскую оппозицию. На самом деле мы как раз не считаем технический дефолт США такой уж судьбоносной и непреодолимой проблемой. Хотя спусковым крючком очередного витка кризиса может послужить что угодно. И скорее это даже реальный — не технический — дефолт еврозоны (по принципу домино).

Когда мы много лет назад говорили о неизбежном кризисе и дефолте американской экономики, набравшей долгов больше, чем физически возможно оплатить, нынешние участники живой дискуссии о катастрофе 2 августа крутили пальцем у виска. Экономический революционный тезис о «невозможности дефолта Соединенных Штатов в принципе», озвученный в свое время замом главы нашего минфина Сторчаком, на днях завизировал замглавы Центробанка Улюкаев. Теперь это все уже похоже не на экономическую концепцию, пусть бы специфичную, а на религиозные заклинания.

На момент верстки этого номера мы не имеем ответа на вопрос, что случится 2 августа. Хотя почти уверенны, что товарищи договорятся напечатать еще деньжат. На самом деле мы гораздо выше оцениваем мыслительные способности американской политической элиты, чем многие нынешние паникующие американофилы. Опять же, проблема не в техническом дефолте. На фоне уходящей под воду, как несчастная «Булгария», Европы Америка еще много может напечатать долларов, сохраняя баланс основных валют. Странно, конечно, что в доме повешенного только о том и говорят, что о веревке. Это само по себе уже характеристика состояния домочадцев. Может, они и вправду решили быстрее отмучиться, предпочитая ужасный конец бесконечному ужасу.

Разногласия между республиканцами и демократами о путях решения вопроса, казалось бы, принципиальные — по существу. Все вроде бы согласны, что надо сокращать дефицит, а вопрос как бы в том, за счет кого — за счет богатеньких и повышения налогов или за счет бедненьких и социальных расходов. Казалось бы, чем не реальная политическая дискуссия. На самом деле все это не имеет никакого отношения к действительности. Дефицит и долг нельзя сокращать — ни за счет никого. Нет такого счета. И есть ощущение, что все это чувствуют, а дискуссия носит исключительно демагогический «электоральный» характер. Как заметил блестящий американский аналитик Харлан Уллман: «Раньше в Америке было две партии: у одной была совесть, но не было мозгов, а у другой были мозги, но не было совести. Теперь мы имеем две совершенно одинаковые партии без мозгов и без совести». Такая и дискуссия. Цена восстановления макроэкономического равновесия для Америки (да и для Европы, что уже наглядно заметно) такова, что ее неспособна выдержать действующая социальная и политическая система. Потому что по-честному, «по гамбургскому счету», ни Америка, ни Европа неспособны содержать нынешнюю социальную модель. И, таким образом, и политическую модель — так называемую «демократию», то есть систему, обеспечивающую абсолютную власть финансовых элит путем покупки абсолютной лояльности электората ее идеологии и ее интересам. То есть тот самый Вашингтонский консенсус. Нет уже никакого консенсуса, и Стросс-Кан тому свидетель. В принципе республиканцы вроде как правы, говоря, что увеличение налогов подрывает источники экономического роста, который только и мог бы выправить ситуацию. На самом деле в действующей модели экономики источников роста нет (если не считать Китай, и тот надутый госинвестициями).

Снявши голову, по волосам не плачут. Если восстанавливать макроэкономическое равновесие вручную путем реальных антикризисных мер, это означало бы осуществление программ социальной дегенерации, по сравнению с которыми текущее европейское повышение пенсий и сокращение зарплат покажется детским смехом. Поскольку это политически невозможно, эти программы будут осуществляться стихийно, а паллиативные политические решения будут лишь ритуальной услугой.

Когда речь идет о невыносимом бремени расходов, это касается не только социальных, культурных и т. д. сфер, но и в не меньшей степени расходов военных. Известный факт, что основное бремя силового обеспечения западного мира несет на себе Америка. Америка воюет много и может себе это позволить без «вьетнамских» социальных издержек, потому что воюет очень дорого. Американская наемная армия дорогая и потому, что в контракт, по сути, включаются возможные риски, и потому, что эти риски — потери этой армии минимизированы, в первую очередь колоссальными расходами на самые лучшие и самые масштабные системы вооружений. Тот же Харлан Уллман замечал, что работа замечательных беспилотников, спасающих жизни американских солдат, для того чтобы она была эффективна, обеспечивается 250 дорогостоящими специалистами, обрабатывающими полученную информацию где-то на базе в Техасе. Это к тому, что, если Америка лишится способности воевать запредельно дорого, она вообще воевать не сможет. Как это наглядно демонстрирует сегодня Европа своей публичной ливийской импотенцией. Поскольку европейцы, как это им справедливо пеняют американцы, дорого воевать не хотят. А теперь уже и не могут.

Все это, кстати, неизбежно влечет за собой понятные геополитические последствия, поскольку очевидно, что в обеспечении нынешнего доллара отнюдь не последнюю роль играют способности его эмитента гарантировать действующий мировой порядок силой. Идея сокращения военных расходов США напоминает идею вывода американцами войск из какого-нибудь Ирака и Афганистана. Путем ввода туда дополнительных подразделений. Или идею постепенного отмирания государства при социализме. Путем его временного максимального усиления. То есть единственным способом решения вопроса до момента известного перехода количества в качество является печатный станок.

Таким образом, вся реально действующая антикризисная политика заключается в хождении по болоту без слеги. И стоять нельзя — засасывает, и каждый шаг погружает все глубже. Та же несчастная Греция: на момент отсчета своего падения ее долг составлял 115% от ВВП, а в процессе оказания помощи достиг почти 150%. Все было бы ничего, если бы был виден какой-либо выход на берег из этого болота. Но берега не видит никто. Нет даже примерно описания, как он должен выглядеть. Потому что берег — это совсем другая экономика. И наверное, и другая политика. И наверное, совсем другое мироустройство.

[Михаил Леонтьев]

http://www.odnako.org/blogs/show_12435/

19 августа 2011

20 лет назад. Что это было? Сам по себе так называемый путч по причине ничтожности в отношении контекста есть вопрос второстепенный. А вот 20 лет без супердержавы, без великой страны – это уже достаточный исторический срок, чтобы гораздо лучше увидеть то, чего не было столь наглядно видно тогда.

То, что Путин назвал «величайшей геополитической катастрофой», безусловно, таковой и было – это очевидный факт вне всякого отношения к предыдущим и последующим процессам.

Этог была, понятное дело, катастрофа не только геополитическая, но и нравственная, социальная и экономическая, в том числе глобального масштаба - о чем свидетельствет как раз нынешник кризис.

Если говорить о политической катастрофе, точнее, о катастрофе мироустройства - то это очевидным образом была катастрофа для социализма, причём очевидно, что не только так называемый «социалистический лагерь» с реальным социализмом издохли. Самым причудливым образом это оказалось катастрофой для социализма либерального, для социализма социал-демократического, западного. Потому что выяснилось то обстоятельство, что гарантом, политическим и экономическим стимулом для его существования, то есть для мощного социального перераспределения, во всяком случае, в пределах «золотого миллиарда»,-- было наличие "реального социализма". И тот демонтаж социальных институтов, которые выстроил капитализм, тот механизм микширования, собственно, настоящей, вполне хищнической природы капитализма – он сейчас демонтируется. Он демонтируется вне воли и сознания – бывший теперь уже "золотой миллиард" никто спрашивать не будет, поскольку не будет уже "золота" на миллиард голов.

И главное: это оказалось катастрофой для "реального капитализма".

Оказалось, что капиталистическая система управления миром, система управления экономикой, система управления финансами, система управления интересами нуждалась в противовесе. И в конкуренте (СССР не был напрямую конкурентом экономическим, но он был конкурентом стистемным). Лишившись его, она пошла вразнос. Опять же, если представить себе нынешний кризис в условиях действующего СССР в параметрах дееспособности хотя бы 1975 года -- это означало бы одномоментную победу социализма во всемирном масштабе. Именно поэтому такого кризиса никогда не могло произойти. Мировая капиталистическая система не позволила бы себе нынешнего аферизма, авантюризма и разгильдяйства, которые она себе позволила после того, как почувствовала себя полноправным и безраздельным победителем.

Все фукуямовские химеры по поводу "конца истории" -- они весьма очевидно приказали долго жить. Мы сейчас видим, что история не только не кончилась, политическое развитие не то что не остановилось, достигнув своих высочайших толерантно-либеральных вершин, -- мы видим, что история только начинается. Причём начинается эта новейшая история с таких критически опасных и непредсказуемых форм, перед которыми известне катаклизмы начала прошлых веков просто отдыхают.

А теперь всё-таки вернёмся к локальным событиям. Что это было с точки зрения конкретного эпизода августа 1991 года. Ровно 20 лет назад господина Горбаченва привезли на самолетике из Фороса, как мешок с дерьмом, перевязанный трехцветной ленточкой. Всё про господина Горбачёва уже известно: и опубликованы документы, и масштаб личности подтверждён. На самом деле Горбачёв здесь -- очень показательная фигура. Всё, что мы видели 20 лет назад, было проявлением системного кризиса и, простите за тавтологию, кризиса советской системы. Суть системного кризиса в том, что система, сталкиваясь с вызовом, неспособна адекватно ответить на него. То есть система своими "ответами" усугубляет ситуацию, идёт вразнос. Сама фигура Горбачёва является идеальной персонификацией системного кризиса. Есть блестящая фраза в одном из его интервью. Когда его спросили: что ж вы из Фороса сами-то не уехали – там и охраны никакой не было, и заборчик низенький… -- он ответил: «Не президентское это дело – лазить через заборы!» Человек, с одной стороны, неспособный завершить синтаксическую конструкцию, то есть неспособный органически системно видеть ситуацию, а с другой стороны идеально "аппаратно адекватный" системе -- это просто подарок для катастрофы. История, как правило, заслуженно дарит недееспособным системам такие подарки.

Самый главный ресурс, который отсутствовал у системы, – это способность к легитимному насилию. Понятно, что была идея путча была -- продемонстрировать некую волю, напугав призраками исторической памяти. Но она совершенно не была рассчитана ни на какое реальное организованное насилие. Виталий Найшуль как-то определил легитимную власть от обратного, как "власть, которая имеет право стрелять в своих". Это определение точно. И точно видно было, что путчисты при всех своих благих намерениях свою власть легитимной не считали. Поэтому случайно подавленные бронетехникой наивные пылкие юноши стали той минимально достаточной каплей, которая обвалила всю конструкцию т.н. путча. Ничего другого быть не могло.

И тут есть два очень важных урока, крайне актуальных сегодня. Первое: в отличие от того времени, сегодня наше общество просто беременно насилием. Тогда никто, никакая силовая структура, не был готов отдать приказ стрелять. Теперь легче пристрелить, чем послать. Проще, дешевле и меньше проблем.

Кстати, лелеемый либералами образ силовиков, отказывающихся стрелять в народ, -- совершенно не означает отказ от насилия. Этого товарищи никак понять не могут. Он автоматически может означать как раз намерение стрелять. Но не согласно приказу, а согласно собственному разумению, собственному социальному и нравственном (или безнравстенному) выбору. Что никаким образом не ведёт ни к каким последствиям либералообразного характера.

И второе. Колоссальная катастрофа, геополитическая и экономическая, социальная и прочая, не привела к каким-то прямым выплескам социального насилия, к гражданской войне, как этого можно было ожидать при таких масштабах обвала и при таких масштабах последующих трансформаций. По одной простой причине: что бы там ни болтали на "тему борьбы с привилегиями", мы были классово однородным обществом. И уровень социальной ненависти в нём был минимален – некому и не на кого было идти в гражданской войне. Опять же -- урок: на сегодняшний день уровень социальной неоднородности нашего общества мягко говоря, латиноамериканский. Поэтому в случае обвалов, обрывов даже несоизмеримо меньшего характера, чем трансформация 20-летней давности – потенциал гражданского столкновения столкновения в стране огромен.

Практически всё, что происходило за 20 лет (даже с учетом усилий последнего десятилетия по стабилизации и смягчению социальной напряженности) – в глубинном плане было наращиванием этого потенциала гражданского противостояния. Крах советской системы выдал новым властям некий ресурс толерантности. Той самой легитимности, которой уже не было у советских предшественников.

Новая система получила мандат на то, на что уже не имела мандата советская – на легитимное насилие, экономическое насилие, политическое и даже физическое. И все это власть использовала крайне быстро и безответственно. Мандат на экономическое и социальное насилие полностью, скорее всего, исчерпался дефолтом. Характерно, что начиная с нулевых, с путинского периода, у нас резко растут социальные расходы и вообще внимание к социальным вопросам. Наша социальная система, безусловно, не шибко эффективна. Но уже на генетическом уровне власть понимает, что вне зависимости от любых среднесрочных трансформаций в краткосрочном плане необходимо заливать, если есть возможность, социальные раны бюджетными деньгами.

Мандат на физическое насилие был масштабно использован в октябре 93-го. Можно представить себе: если бы на такое решились гкчписты, коммунисты бы висели на всех столбах как, в Будапеште в 56-м. Еще раз: легитимная власть -- имеет право стрелять в своимх. Но, воспользовавшись этим правом, легитимная власть принимает на себя колоссальную ответственность. После 93-го тогдашний "переходный режим" принял на себя колоссальную безответственность. Чем на самом деле исчерпал свою легитимность. Как раз где-то к концу 90-х.

Сегодня, если говорить о насилии полицейском – то нынешняя власть, педантично и жестко пресекающая все неразрешённые гражданские якобы акции, которые на самом деле являются в первую очередь именно провокациями насилия, – поступает совершенно точно: именно с пониманием ограниченных возможностей масштабного насилия. Поскольку, потеряв контроль над такими, якобы смешными и ничтожными, акциями она может столкнуться с необходимостью куда большего и серьёзного насилия, применять которое власть не хочет и не может. Эта тактика абсолютно адекватна.

В целом можно сказать: за эти 20 лет мы сохранили остаточный потенциал, но не решили ни одной проблемы. Само событие 20-летней давности не было решением – оно было, повторимся, катастрофой. Идеологической, ментальной основной этой катастрофы была великая иллюзия, как в известном анекдоте -- "старуха, всё, что мы с тобой считали оргазмом, оказалось астмой". Пока общество не осознало, что астма -- это не оргазм, ничего ни с обществом, ни со страной сделать было нельзя. С этой точки зрения Ельцин также был вполне адекватной политической фигурой. Он был идеальным председателем свободного падения в пропасть. Пока страна не ударилась о дно пропасти. Большая удача, что шок от удара привел не к гибели, а к частичному пробуждению сознания.

Главное, чего мы добились, – это разгром интеллигентской либеральной иллюзии. Это уже само по себе большое счастье. С этой точки зрения последние конструкции – вроде эксперимента над живым телом Михаила Прохорова – абсолютно бессмысленны. Ничего, кроме дорогостоящего фарса, из них не выйдет.

Теперь о стране, которой нет 20 лет. Что от неё осталось? Остался "остаточный" потенциал советской системы, который оказался на удивление огромен. Не мы тащим на себе останки советской системы: это останки тащат на себе нас. Тащить осталось еще лет 5 отсилы. Это первое. Второе: осталось поколение, которое еще помнит ту страну, то есть оно помнит то, что воспроизводить не надо ни при каких обстоятельствах - и оно помнит иной масштаб жизни, задач, мышления, самоидентификации. Причем не только в России - может быть, яснее и больней это ощущается там, где на это больше всего давят. В молдове, Грузии, Прибалтике. Этому поколению осталось тоже лет пять в нынешней позиции. Потом придет другое - можно положиться на его генетическую память, но бог знает, что там эта память нарисует в мозгах катастрофного поколения. Наконец: лет пять нам еще осталось протянуть на дорогих энергоносителях. И все: дальше - осторожно, двери закрываются.

…И о реванше. Почему при очевидно благоприятном социальном фоне, при спросе на реванш -- реванша не получилось? Чтобы был реванш, нужна полная и окончательная катастрофа. Её не произошло. Вот царскую Россию возьмём: к 20 году от неё вообще ничего не осталось. Она практически была уничтожена. Германия после мировой войны была разгромлена, унижена и разоружена. Феномен же Советского Союза заключался в том, что наши победители решили, что всё уже кончилось. К 99-му году они были уверены, что страна, проигравшая войну чеченским бандитам, не способна ни на что. Что её ядерный и прочие потенциалы не представляют ни серьёзной угрозы, ни серьёзной задачи. Они могли бы нас тогда замочить – но из жадности они этого делать не стали.

Впрочем, квази-реванш нулевых годов у нас тоже был в определённой степени анестезией. Уже осознав катастрофу, страна физически, материально, геополитически была неспособна радикально лечиться. И у власти на это не было ни мандата, ни ресурса. Никаких других ресурсов, кроме как на анестезию и первичную реанимацию, не было.

Вот когда эта анестезия закончится – выяснится, что рана не зажила. И во второй раз анастезия не поможет, придётся резать.

[Михаил Леонтьев]

http://www.odnako.org/magazine/material/show_16549/
10 марта 2012

«После 4 марта среди оппозиционно настроенных граждан возникла огромная волна пессимизма», — пишет Владимир Милов, бывший замминистра от ЮКОСа в профильном ведомстве. Какая там волна — «болото» в одночасье превратилось в одну большую слякоть. Пылкая девушка с «Эха Москвы» заявила, что считает себя и себе подобных лузерами. Особое уныние у «болотных», согласно Милову, вызывает ощущение, что Путин выиграл честно, связанное как раз с наличием огромной массы независимых наблюдателей, которые, несмотря на весь истошный вой координаторов, никаких таковых нарушений не заметили. И никакие попытки их профилактировать не дают искомого результата. К выходу номера мы уже будем иметь представление об итогах оппозиционной акции 10 марта. Однако можно с уверенностью предположить, что слякоть только усугубится. Даже наш замечательный Рустам Арифджанов, искренне умиляющийся разгулу митингового креатива, обижается, почему на них «кричат и обзываются». А кричат они и обзываются ровно для того, чтобы не возникла ситуация, когда придется давить и стрелять. Строго в интересах креативненьких, ровно для того, чтобы вызвать эту самую «волну пессимизма», понижающую градус идиотизма до общественно безопасного уровня.

О причинах провала оранжевого сценария в России достаточно подробно пишут наши авторы. Повторим только, что «оранжевая революция» — это в первую очередь никакая не революция. В процессе нее власть не берут, а сдают. И главная причина не столько в слабости и деструктивности протестантов, сколько в отсутствии субъекта сдачи власти. То есть градус готовности к предательству во властных структурах оказался гораздо ниже искомого. И вот тут не стоит обольщаться. При благоприятных обстоятельствах и организация протеста, и уровень готовности пятой колонны могут оказаться на должном уровне. Мы действительно видели только разведку боем. При этом поводом к движухе были выборные процедуры, а отнюдь не социально-экономические неурядицы, избежать которых в среднесрочной перспективе будет очень трудно.

Кстати, уже обозначился конкретный алгоритм продавливания и опускания власти. Такой алгоритм предоставляет дирижерам несистемной оппозиции заполошная и невнятная полит реформа. Демократизация ради демократизации. Мы уже писали в прошлом номере, что единственной реальной перспективой будущего, и не только нашего, является постдемократия (см. Искандер Валитов, №5, 2012). И наша задача найти такие формы постдемократии, которые были бы совместимы с человеческой свободой и с человечностью вообще. Вместо этого нам прописывают повторение катастрофной игры в перестройку, перпендикулярную тем реальным вызовам, которые стоят перед экономикой и политической системой.

Единственным способом предотвратить катастрофу является масштабное развитие, структурная реформа, реиндустриализация. Это опять же единственный способ заменить «креативный» класс проектным, вытеснить, по сути, паразитов созидателями. Реиндустриализация, кстати, единственный ответ на вопрос, что таки делать с Москвой, которая в инерционной схеме скоро высосет из России не только все ресурсы, но и все население. И, наконец, последняя новация протестной кампании — это практически уход крупнейшей системной оппозиционной силы — коммунистов — на оранжевые позиции. Сам Геннадий Андреевич, начавший с разговоров про «оранжевую плесень», так и не решился лично примкнуть к «болотным», делегируя туда свои колонны. Однако открытый брак по расчету с несистемным Удальцовым лишает зюгановскую застенчивость какого-либо внятного смысла. В процессе откровенно неприличных игр мы даже наблюдали попытку коммунистов «сыграть в Медведева» против Путина. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы Медведев согласился в это играть. В итоге Зюганов, давно состоявшийся как матерый оппортунист, так и не признал итоги выборов, то есть держит дверь открытой для продолжения игры в оранжевую сторону. Практически коммунисты сформулировали внятное предложение антипутинскому центру, расположенному, как известно, вне территории России. И не снимают этого предложения с повестки дня. Что произойдет в результате с коммунистической партией, зависит в первую очередь от степени внятности и решительности путинской политики. Поскольку то, что может и должен делать Путин, в гораздо большей степени отвечает запросам коммунистического электората, чем нынешнее нецелевое использование коммунистического бренда. В конце концов это уже относится к компетенции Онищенко в части, касающейся законности обмана потребителей.

[Накануне.RU]

http://www.nakanune.ru/articles/16299/
Аналитика
05.03.2012 13:21

Вчера страна активно голосовала на выборах президента, и то, что второго тура так и не состоится, уже понятно всем. Идущий вторым Геннадий Зюганов уступает Владимиру Путину около 45% голосов. Оппозиционные партии останутся на своих местах, Путин займет свой кабинет в Кремле, и сюрпризов, за исключением второго места Прохорова в крупных городах и третьего в общем рейтинге, не случилось. Предвыборная гонка подошла к концу, теперь встает вопрос, а что же делать с этой победой? Свое мнение о том, что Путину предстоит делать в ближайшие три года, а также о "десакрализации нарушений в процессе голосования" Накануне.RU высказал российский журналист, главный редактор журнала "Однако" Михаил Леонтьев.

Вопрос: Почти закончился подсчет голосов, Путин набирает больше 60% и побеждает в первом туре. Возникает закономерный вопрос, каковы будут его действия сейчас? Песков например, вчера заметил, что будет проходить либерализация дальнейшая, но без горбачевских "революций" и "приступов". Что это может означать на практике?

Михаил Леонтьев|Фото:Михаил Леонтьев: Дмитрий Сергеевич (Песков, пресс-секретарь Владимира Путина – прим. Накануне.RU) очень деликатный человек, как и всякий пресс-секретарь хороший. Правильно он сказал – приступов не будет. Все эти слова ничего не значат – либерализация, делиберализация, закручивание гаек. Мне кажется, все-таки, в том, что говорил, и в том, как себя вел основной претендент, видно понимание того, что надо, надо делать шаги нетривиального характера, потому что в рамках инерционной политики мы инерционно вползаем в катастрофу. Это не значит, что надо сейчас кричать: "Клиент уезжает, гипс снимают!" И это никак не связано с проблемами либерализации-делиберализации. Все эти ребята, которые бегали и кричали: "Ах, политическая реформа, ах, экономическая либерализация" – это ни о чем все. Это все совсем ни о чем. Именно поэтому, собственно, наша власть периодически манипулирует этими вещами и кидает туда одну кость, в другую сторону - другую кость. Это все ни о чем. Ну, кинули кость, потом забрали – это не имеет никакого значения.

Вопрос: А что имеет значение, в таком случае?

Михаил Леонтьев: Значение имеет некий алгоритм действий, который вообще не вписывается в эту систему координат, поэтому он непонятен до сих пор, очень серьезен, очень рискован, но свершено необходим. Вот это есть повестка дня. А, например, сколько голосов надо собрать будущей партии, чтобы зарегистрироваться, и каким должен быть, простите, не к ночи будет помянут, президентский фильтр – это не имеет никакого значения, просто никакого. Хотя это очень важная вещь, на самом деле, и она особенно важна, когда процедуры непонятны и никого не устраивают. Ну, к примеру, вы собираетесь покорять Эверест, а у вас в ботинке гвоздь. Наверное, сложнейшие проблемы, связанные с покорением Эвереста, но гвоздь мешает, его надо убирать. Но это мелкая проблема, на самом деле, если знаешь, как его вытащить. Вытащи его и прекрати на эту тему камлания.

Вопрос: Вы считаете, стоит ожидать серьезных изменений во внутренней политике?

Михаил Леонтьев: Изменений надо ждать, но ровно не в той плоскости, которая системно обсуждается сейчас.

Вопрос: Сегодня Дмитрий Медведев подписал несколько поручений, среди которых проверка отказа в регистрации "Парнаса" и проверка относительно законности и обоснованности приговоров по политзаключенным, список которых ему предоставили представители несиситемной оппозиции. Это ли не либеральный приступ, об отсутствии которых в будущем говорил Песков? Для чего это сейчас Медведев в сжатые сроки пытается сделать?

Михаил Леонтьев: Я бы сказал, что это тоже ни о чем, но там есть один момент. Я надеюсь, что это, хотя бы случайно, за компанию, сработает, и тогда я бы был даже благодарен нашему президенту. Я мало за что ему благодарен, а за это, может быть, и был бы. Это – Аракчеев (также оказался в списке людей, приговор которым потребовал проверить Медведев, - прим. Накануне.RU). Человек, два раза оправданный судом присяжных, не может сидеть в тюрьме. Что это такое? Ребята, либо у вас есть суд присяжных, либо прекращайте валять дурака, не говоря о том, что краткое понимание обстоятельств дела говорит о том, что офицер, выполнявший приказ, причем не просто выполнявший приказ, а в боевой обстановке – он не имеет права сидеть за то, что выполнял этот приказ. Это просто гнусное безобразие. Я понимаю популистско-рациональные основания этого дела, я их понимаю, но принять их не могу. Мы не можем кормить Рамзана Кадырова живыми русскими офицерами, это неправильно. Может быть, ему нравится их есть, но это неправильно, опять же, при всем уважении к Рамзану Ахмадовичу.

Вопрос: Задолго до выборов Путин пообещал Медведеву место премьер-министра. Каковы перспективы в этом плане у него?

Михаил Леонтьев: Я могу ответить кратко, это мое личное мнение, никем я не уполномочен. Я считаю, что у него нет никаких перспектив ни на каком посту.
Вопрос: Но назначение состоится, которое так заранее было анонсировано?

Михаил Леонтьев: Никаких перспектив ни на каком посту. Назначение, может, и состоится, я его не назначаю, не снимаю, не мои это полномочия, и вообще, не моего мышиного ума это дело. Я отвечаю на вопрос, который Вы мне задали.

Вопрос: Ближе к выборам появлялась информация о том, что ведутся переговоры по поводу кандидатов от оппозиционных парламентских партий в коалиционное правительство. Будет ли этот вариант реализован в той или иной форме?

Михаил Леонтьев: Можно создать коалиционное правительство даже с несистемными партиями, даже с незарегистрированными. Это будет вообще торжество демократии – создать коалиционное правительство с партиями, которым отказали в регистрации. А лучше даже с теми партиями, которые даже не успели зарегистрироваться или еще не собираются регистрироваться. Мы же ведем переговоры о политических реформах с людьми, чьи полномочия обозначены их громкими криками на площади и больше ничем, ведем, рабочая группа есть. Эти люди говорят, что они предлагают свои поправки. Они не пойдут на компромисс, пока им предлагают "всякое фуфло", но если их поправки будут приняты, то они смогут это принять. Так у нас работает наша политическая реальность. Мы ведем с Рыжковым, с Сережей Удальцовым какие-то переговоры. У нас есть бомжиха баба Маня на Курском вокзале, с ней тоже нужно провести политические переговоры, у нее полномочия ровно такие же, как у них. И формальные основания вести переговоры есть – она гражданин России, у нее тяжелое детство было, может быть, даже тяжелая старость. Нужно с ней провести политические переговоры, ей не нравится современная реальность.

Можно коалиционное правительство сделать. Есть еще разные партии, есть еще зарубежные партии, некоторые из них подвергаются гонениям, например, в Южном Судане, можно их ввести в правительство – тоже очень несчастные люди.

Вопрос: Я правильно понял, что Вы не одобряете эту концепцию?

Михаил Леонтьев: Я не считаю, что это концепция, я считаю, что это маразм. Я не одобряю маразм. Есть разные мнения, некоторые одобряют маразм, они считают, что маразм – это прогрессивная форма, креативная очень, наверное.

Вопрос: Вчера, уже после объявления предварительных результатов, Жириновский и Миронов поздравили Путина с "заслуженной и неоспоримой" победой, при этом не сказали ни слова о заметных нарушениях. С чем связано такое миролюбие?

Михаил Леонтьев: Говорили. Оба говорили слова о нарушениях, причем, вполне конкретные, особенно Миронов про Астрахань говорил, что там безобразие и победившего мэра пытаются каким-то образом зачистить. Говорили они о нарушениях, ведь нарушений-то полно. Вот эта система, которая была инициирована, она показала, что нарушения идут в рабочем режиме и их нельзя никаким образом замотивировать целенаправленной политикой власти. Это можно мотивировать упадком нравов и пороками человеческой натуры.

Ну, если человек не понимает, что стоит камера и поэтому под камерой не надо заниматься фигней, значит он дурак. Ну, что с ним делать, если он дурак – его же никто не назначил дураком, мама родила. Вот и все, и этих дураков огромное количество.

Мне кажется, что выдающимся последствием внедрения вот этой системы контроля за процедурой голосования, уникальной и невиданной в мире, на самом деле, является десакрализация нарушений. Раньше нарушение – это "злобные силы", которые "злобно гнетут", какие-то инструкторы требуют нарушений – "нарушай, сволочь, немедленно, иначе мы тебя снимем". А тут – дураки, ну что с ними сделаешь – это ж не лечится, как известно. Поэтому не знаю даже, может быть, нужна "дуракосохраняющая" технология, ну, или дурак станет умнее после третьей операции.

Вопрос: Достаточно высокий результат показал Михаил Прохоров, второе место в Москве, в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и кое-кто уже говорит о том, что он через шесть лет будет одним из наиболее сильных кандидатов на пост президента. Как считаете, насколько такой прогноз обоснован и будет ли Путин участвовать в следующих выборах?

Михаил Леонтьев: Я не буду сейчас говорить о четвертом сроке Путина, потому что перед будущим президентом стоят колоссальные совершенно вызовы, которые укладываются не в шестилетний срок, а в двух-трехлетний. Если он с ними справится – на какой срок захочет, на такой и пойдет, и дай ему Бог, и вообще, памятники при жизни на каждой улице, потому что вызовы действительно колоссальные. Ну, а если не справится, то ни о каких сроках и говорить не приходится. Что касается Прохорова – это ни о чем, это местоимение.

Вопрос: Политических перспектив у него нет?

Михаил Леонтьев: Если у него есть политические перспективы, значит, их нет у России!