6390. Николай СВАНИДЗЕ: ВРЕМЯ ШАНТАЖА КОНЧИЛОСЬ

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/editions/daily/arti...konchilos.html
14 сентября 2000 в 00:00,

Николай Сванидзе называет себя либеральным государственником. Не все понимают, что это такое, но очевидно — в его лице новая власть имеет рьяного союзника. Пока прочие колеблются вокруг непонятных нашему народу ценностей свободы слова — флагман РТР не знает страха и упрека: "За Родину! За Путина!" -Вы согласны, что на телевидении сейчас происходит передел собственности? — Пока никакого передела не вижу. Ни у кого ничего не отнимают. Больше разговоров и в особенности криков об этом. Единственное, как я и предсказывал, меняется соотношение влияния разных каналов. Совершенно очевидно повышается влияние государственного канала РТР. Но это происходит благодаря тому, что мы честно выигрываем конкуренцию. — На место спасения "Курска" допускались только журналисты РТР, доступ в кремлевские кабинеты открыт прежде всего для ваших репортеров, высшие чины правительства идут прежде всего на ваш канал — это честная конкуренция? — Высшее руководство встречается с тем, с кем считает нужным, с кем ему интереснее. Здесь никто ничего диктовать не может. Это же касается доступа к "Курску"... Раньше долгие годы был перекос в другую сторону, поскольку руководители частных каналов практиковали политический и информационный шантаж. Чиновникам говорили: если вы к нам не приходите, мы вас "мочим". Но сейчас ситуация становится с головы на ноги. — Вы повторяете Путина. Когда он говорит о шантаже, это похоже на сказку для непосвященных зрителей и произносится в оправдание наездов на телеканалы. — Шантаж на самом деле был, и я отвечаю за свои слова. — Кажется, вы недолюбливаете Березовского и Гусинского? — Я мало с ними знаком, чтобы их ненавидеть или любить. Просто их деятельность в последний период, а сейчас особенно, я рассматриваю как резко негативную и опасную для общества. — Вы произносите фразы из 37-го года. — Почему? Если человек объективно опасен для общества, но не совершил прямых нарушений закона, пусть живет спокойно, но как частное лицо. Если вы намекаете, что я призываю кого-то сажать и расстреливать, то это не так. Не дай бог. Я другого боюсь. Ясно, что эти люди борются за свои интересы, свой карман, свое влияние. И при этом они пытаются навешать на власть всех собак. Они кричат: "Волки! Волки!", как в той сказке Толстого, а между тем оснований для этого сейчас нет. Если, не дай бог, основание будет, никто уже не услышит. Они сейчас заставляют власть проявить жесткость, и у власти, может быть, не будет другого выхода. ТВ-олигархи делают очень опасную вещь не только для себя, но и для общества. Беда будет, если власть отступит перед ними. Тогда — анархия, а затем неизбежное — "Брат-2" у власти, то есть русский фашизм. — То, что вы сейчас говорите, бальзам на душу бывшим сотрудникам КГБ, которые сейчас пришли к власти. — Причем здесь КГБ? Лучше вдумайтесь — кто такой Березовский? Почему он контролирует крупнейший канал страны, который может влиять на результаты парламентских и президентских выборов? Общество доверило ему контролировать? Ведь это общественное телевидение! Он же не Сахаров, не Альберт Эйнштейн, не Дмитрий Сергеевич Лихачев. Он не принадлежит даже к числу уважаемых и авторитетных людей. Так почему же у него такая власть? Я считаю, что для общества это опасно. Чтобы получить разрешение на огнестрельное оружие, нужно иметь справку, что ты не псих и не выстрелишь в свою бабушку. Я не думаю, что Борису Березовскому можно доверить такое мощное огнестрельное оружие, как телеканал, вещающий на десятки миллионов. — В таком случае нужно отменить всю приватизацию, которая была в России, потому что Березовский всего лишь ее следствие. — Я считаю, что результаты приватизации отменять ни в коем случае нельзя. Но Березовский никогда не владел Первым каналом юридически. И 49 процентов акций ОРТ — это акции различных финансовых структур, которые далеко не полностью принадлежат Березовскому. Просто волею судьбы и таланта Бориса Абрамовича сделано так, что он реально контролирует деньги и людей на ОРТ. — Если бы Березовский предложил вам свои акции, вы бы отказались? — Это совсем нереальная ситуация: мне Березовский никогда ничего не предложит, так же, как и я ему. Но если бы предложил, то, конечно, я бы отказался, потому что это фарс. А участвовать в фарсе, да еще вместе с Борисом Абрамовичем, я не буду. — Критика власти — необходимая вещь для самой власти. Вы против? — Когда в информационных программах интерпретация опережает факт и идет только негатив в отношении Путина, я считаю, это несправедливо. Критика должна быть обязательно. И должно быть негосударственное ТВ. Но и журналистская ответственность должна быть. В данном случае я не журналистов упрекаю, а их хозяев. То, что они делают, — непрофессионально. И это будет отражаться на рейтингах и на доверии к этим каналам. — Вы начинали на РТР как очень неангажированный журналист. А потом пришли к тому, что стали восхищаться действиями Ельцина, хотя вся страна видела, что радоваться тут нечему. Что с вами произошло? — Я не радовался, но и сейчас не собираюсь отказываться от того, что говорил в 96-м и 98-м годах. Тогда очень реально было, что к власти придут коммунисты. А я этого не хотел. Кстати, не было в то время ничего более безопасного и при этом эффектного для публики, чем ругать Ельцина. Ведь ангажированным можно быть не только властью, но и толпой. — Зачем вы перед парламентскими выборами показали фильм-фальшивку о работе московской милиции? — Это была не фальшивка. Я говорил, что московская милиция абсолютно не подготовлена к терактам. И в подтверждение был показан абсолютно правдивый и произведший сильное впечатление фильм. По этой части обвинений было много, но ни одно из них не было доказано. Придирались к двум каким-то фрагментам, которые играли вовсе не центральную роль. — Вы говорите, что ТВ-олигархи занимаются травлей. А то, что вы делали по отношению к Лужкову и Примакову, разве не травля? Было впечатление, что вы занимаетесь этим на пару с Доренко. — Я никогда никого не травил. И ничьих берцовых и тазобедренных костей не обсасывал. У меня никогда не было хозяина, и мне никто не мог скомандовать валить или поддерживать того или иного человека. Мало того, когда я начал критиковать примаковское правительство, у меня были некоторые проблемы на канале. Канал ведь государственный, а Примаков был премьер-министром. Но это была моя позиция, пусть и невыгодная для РТР. Я никогда не предавал свои взгляды. — Что вы думаете о нынешней ситуации с Доренко? — Государство не может позволить себе содержать журналиста, который обслуживает интересы одного частного лица. Это либо мазохизм, либо полная атрофия политической воли. — Ваш приятель Борис Немцов сейчас часто критикует Путина. Из этого можно сделать вывод, что в вашей программе "Зеркало" в ближайшее время он не появится. — Я очень люблю Борю и считаю его честным, смелым и умным человеком. Я не согласен с ним в том, что он говорил по "Курску" в отношении Путина и не только в этом. Запрещать же мне приглашать Бориса Немцова, как и любого другого, никто не может и не будет. Конечно, сейчас наши позиции с ним не сходятся, но проблемы здесь нет. Я никогда не приглашу к себе, к примеру, Макашова, но нормальным людям дорога в студию открыта. — Вы не чувствуете подсиживания со стороны пришедших на канал молодых Кучера и Ревенко? — Смешно опасаться, что тебя кто-то подсиживает и для журналиста, и просто для уверенного в себе человека. — Вы не боитесь, что скоро совсем сольетесь с властью и вас будут называть "кремлевским соловьем"? — Если меня не будут устраивать действия Путина, я не буду его поддерживать. А если меня назовут его "соловьем"... это лучше, чем быть "соловьем" Березовского.

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/old/article/2002/06...-po-nogam.html
20 июня 2002 в 00:00,
На РТР прошел документальный фильм Василия Пичула “Футбольные войны”. Комментатором, сменив амплуа, выступил Николай Сванидзе. Основной мотив “Футбольных войн” — “да, были люди в наше время”.
Не то что эти нынешние. Но хватит сыпать соль на раны. Сванидзе все-таки политолог. А может, политика — это тоже футбол?

— Вам не кажется, что от такого количества телетрансляций мы скоро футбол возненавидим?
— Если кто-то пресытился, пусть переключает на другой канал. Я ненавижу и люблю. В конце концов, это бывает раз в четыре года. Это круче, чем Олимпиада. Здесь сюжет от матча к матчу все более драматичный, и развязка будет только в самом конце, в финале. Смотрите, вылетают фавориты, которым предсказывали первое место. Основные прогнозы были, что в финале встретятся Италия — Аргентина или Италия — Франция. Нет больше ни Аргентины, ни Франции, ни Италии. В футболе предыдущие заслуги не решают ничего. Каждый раз надо выходить на поляну и доказывать. Такой огромной аудитории, которая это смотрит, нет нигде.
— А помните первый съезд народных депутатов? Его тоже все смотрели.
— Это было зрелище в пределах одной отдельно взятой страны. А в пределах земного шарика не с чем сравнить.
— Но на время чемпионата эта отдельно взятая страна просто перестала работать. Да и земной шарик тоже.
— Во многом — да. Но что ж теперь делать. Во-первых, это лето, а во-вторых, иногда и пар нужно выпустить.
— Так, как это сделали люди на Манежной после поражения от Японии?
— Люди, которые громили Москву, просто нашли повод.
— Но в погроме обвиняли еще и ТВ, и эти большие экраны, по которым шла трансляция.
— Ни футбол, ни ТВ, ни экраны не виноваты. Виноваты те люди, которые допустили массовый просмотр, не обеспечив безопасность, зная настроение многих тысяч криминально ориентированных подростков с московских окраин. Ведь на стадионах до трусов шмонают, и правильно делают. И никакого спиртного, я уж не говорю об оружии. А здесь собрались те же люди, только не на стадионе, а в центре города, что еще хуже. И пожалуйста — неси что хочешь, пей что хочешь!
— Но, может, то, что случилось в центре Москвы, нужно было, чтобы принять абсолютно политический закон об экстремизме?
— Я не считаю, что закон об экстремизме — политический. Он общественный. Там речь идет о насильственных действиях. Почему коммунисты боятся закона об экстремизме? Потому что у них там был Макашов со своими известными призывами. И сейчас после принятия этого закона они бы от него не открестились.
— Все видели, как думцы смотрели футбол, как болели. И все напоказ.
— Может, они были искренни. А может, кто-то считал, что если покажут по телевидению, как он болеет за свою сборную, то ему обломятся лишние голоса избирателей.
— Из футбола хотели сделать национальную идею. Опять не получилось?
— Я не вижу в этом ничего плохого. Это здоровый патриотизм. Болеть за своих — это нормально. Я не верю в поиски национальной идеи. Либо она сама находится, либо нет.
— Политика вам больше интересна, чем футбол?
— Временами — больше, временами — меньше. Сейчас у нас в политике в значительной степени все устаканилось. И слава Богу. Но мне как журналисту нужна интрига.
— Футбол честнее политики?
— Политика — это другая игра. Не грязней любой другой. Это зависит от человека, который в нее играет. Есть грязные люди, есть люди достаточно чистые. В футболе тоже стопроцентная чистота вряд ли возможна. Если играешь на совесть, от души, то в решающем матче — будешь бить по ногам. Будешь — никуда не денешься. Это не балет. Футбол — это жесткая игра. И политика жесткая игра.
— В политике чаще побеждает тот, кто использует запрещенные приемы.
— Нет. Но их надо тоже уметь использовать, чтобы не увидел судья. В футболе Марадона забил рукой решающий мяч, а судья не увидел. Я этого гола рукой Марадоне не простил. Великий футболист не имеет права забивать рукой. Может быть, политик имеет на это право, но я за него голосовать не буду.
— В фильме о футболе у вас глаза горят, вам это безумно интересно. Куда деваются эти горящие глаза в “Зеркале”? Кажется, приглашая в очередной раз Грефа или Илларионова, вы отрабатываете повинность. А может быть, вам все-таки бросить эту чертову политику и делать футбольную программу. “На футболе с Николаем Сванидзе” — звучит!
— Политика не чертова, она интересна. Хотя и не всегда. Если бы я каждую неделю вел футбольную передачу и комментировал матч “Ротор”—“Сокол”, вы бы у меня тоже горящих глаз не видели.
— Романцев — это трагическая личность?
— Ну вылетели мы из чемпионата мира, разве это великая трагедия? Вины Романцева здесь нет. Можно спорить, нужно ли было брать Ролана Гусева или не нужно. Можно подумать, что Ролан Гусев это Зидан. Романцев взял лучших игроков на сегодняшний день. Но у нас сейчас просто очень средний футбол. Вот и все.

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/editions/daily/arti...-istoriyu.html
9 октября 2003 в 00:00,

Сегодня и каждую неделю в течение двух с лишним лет благодаря новому документальному 100-серийному фильму на канале “Россия” Николай Сванидзе будет давать нам уроки истории. И это правильно, потому как по образованию он именно историк, окончил МГУ и даже преподавал. Да и просто грешно такие знания применять исключительно ради разгребания сиюминутной политической грязи.

Книг россияне уже почти не читают и всему хорошему и дурному набираются из “ящика”. Так что г-н Сванидзе имеет шанс прислониться к великому просветителю наших дней Леониду Парфенову. Впрочем, сам Николай Сванидзе относится к своему ТЭФИносному коллеге вполне реально: “Когда я начинал делать свое “Зеркало”, мне говорили: зачем, есть же Киселев. Я вас уверяю, сходства не будет, пройдет несколько серий, и такие вопросы снимутся сами собой”.

Тем не менее, Сванидзе а-ля Парфенов уже фасовал в спецодежде шоколадные конфеты “Мишка”, запрягал лошадь в Ясной Поляне, собаку оперировал — ну это, правда, понарошку. В Лондоне он нашел настоящую пивную — “Мешок шерсти”, где проходил сто лет назад 2-й Cъезд РСДРП и родилась партия большевиков. Смело. Но проект действительно супермасштабный. Нынче вечером в 23.20 речь пойдет о 1902 годе и о Савве Морозове. А значит, и о Горьком, Станиславском, Ленине, МХАТе, большевиках...

Н. Сванидзе: “Почему Савва, этот порядочнейший человек, купец, умница, старовер стал помогать революционерам? Удивительно, насколько Россия в начале века была левой страной, насколько радикально настроена была интеллигенция. Она даже не замечала, что держава катится к пропасти, наоборот, помогала этому”.

История повторяется, поэтому, несмотря на всю заявленную аполитичность проекта, от него поневоле тянутся параллели в день нынешний. Сейчас снимается только десятая серия, которая посвящена Льву Толстому. Но Николай Карлович уже предполагает, кто будет героем и 80-й, и 90-й серии. Героем 80-й, возможно, будет Высоцкий, ведь он умер во время московской Олимпиады-80. В 90-х было очень много ярких людей, многие из них действуют до сих пор. Какой-то год будет обязательно отдан Ельцину, но он может стать героем практически любого года. А вот Березовского Сванидзе не жалует. Мол, по масштабу своей личности БАБ не дотягивает до первой сотни людей ХХ века. Очень политкорректное наблюдение. Впрочем, и себя телегуру тоже не возвеличивает: “Мне просто посчастливилось жить в очень интересное время и иметь достаточно образования, чтобы в этом времени что-то понять. Я журналист. Хотя Ленин тоже писал себя журналистом, но я не Ленин, избави Бог”.

Фильм будет идти два года. И за это время может поменяться и власть, и идеология. Сванидзе пообещал, что если страна к концу сериала изменится настолько, что его начнут прессовать: сделай, мол, А.Д.Сахарова изменником Родины и врагом народа — то эта серия просто не выйдет. Но подобный сценарий очень маловероятен — считает профессиональный историк.

Но скоро выборы. Социально близкие господа могут попросить Николая Карловича с помощью фильма наехать, скажем, на коммунистов... “Я на заказ не работаю, — отметает такие подозрения Сванидзе. — Ни на коммунистический, ни на антикоммунистический. Весь заказ у меня в голове. Но если, исходя из исторических фактов, представленных в сериале, люди сделают какие-то выводы — ради бога, история для того и существует”.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №633 от 6 апреля 2000

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/editions/daily/arti...-dinozavr.html
Когда-то Николай Сванидзе был самым большим демократом на ТВ. Но потом он устал
3 марта 2005 в 00:00, просмотров: 523

. Или успокоился. Или смирился. Во всяком случае, всем своим видом давал понять, что все у него о’кей. Но, кажется, что-то в последнее время его опять беспокоит. С настойчивой страстью он делает “Исторические хроники”, намекая нам, что страшные времена могут и вернуться. Напрямую он этого сказать не может. Ну так пусть вывернет душу в интервью “МК”.

— Вы опять стали демократом?

— А я им не переставал быть и убеждений в течение всей своей сознательной жизни не менял.

— Есть такое высказывание, что не меняют своих убеждений только дураки. А вы же умный человек.

— Ну, значит, я дурак и вы ошибаетесь, считая меня умным. Но своих убеждений я действительно не менял.

— Но зато хорошо порой приспосабливались к ситуации?

— Совсем не приспосабливаться к ситуации нельзя, всякая живая тварь приспосабливается. Динозавры вот не приспособились и вымерли. Но я это никогда не делаю за счет своих убеждений. И я никогда не говорил людям с экрана того, чего не думал.

— Когда вы начинали в “Вестях” в 91-м, ваши закадровые комментарии гремели на всю страну. Со временем они становились все тише, а теперь в “Зеркале” их и вовсе нет.

— Сейчас ситуация очень сложная и в политике, и в экономике. Поэтому любой журналист, если он ответственный профессионал, должен прежде всего руководствоваться принципом врача “не навреди”. Особенно это касается моментов острых, трагических.

— После прихода Путина к власти вы, кажется, успокоились, назвали себя либеральным государственником, не затрачивались особо в эмоциях на свое “Зеркало” и жили в ус не дуя. А теперь почему-то напряглись. С чего бы?

— Это связано с положением вещей. На мой взгляд, смешно все сводить к похвале или ругани в адрес одного человека — В.В.Путина. Но сейчас я с большим беспокойством наблюдаю сужение информационного пространства. Я наблюдаю вторжение в экономическую и общественную сферы людей из структур, совершенно этому чуждых. Я наблюдаю снижение роли общественных институтов, которые не успели толком усилиться, но уже слабеют. Я наблюдаю апатию интеллигенции, ослабление либерального фланга нашей политики. Это все меня очень беспокоит. А поскольку в нашей стране нет серьезных демократических традиций, значительной части народа это, кажется, и не нужно. Зато востребована сильная рука, жесткий порядок: первая колонна налево, а вторая направо. И здесь нет ничьей вины, это просто наша традиция, наша ментальность.

— Но в том, что люди сейчас никому не верят, вина не только власти, но и журналистов. Путин, когда пошел в атаку против так называемой свободной прессы, хорошо понимал, что во многом она управляется олигархами и является очень сильным орудием в их руках.

— Несомненно, когда очень сильные, рейтинговые телеканалы в нестабильный для страны период как из пушки бьют по власти, при этом обслуживая интересы той или иной финансовой структуры, это точно не в интересах общества. Другой вопрос, что не нужно бросаться в иную крайность, это приводит к усилению не государства, а бюрократии. Вообще, настоящая стабильность государства, общества может быть только при демократии и СМИ очень важны как институт демократии и как стабилизирующий фактор. Как бы они ни были неудобны для власти.

— Но журналисты тоже люди, и они покупаемы точно так же, как и политики. Вот никому и не верят. Кроме президента. Пока еще...

— Ну и слава Богу, что хотя бы к президенту есть доверие, иначе неизвестно, в какой бы разнос пошла наша страна. Что же касается продажности журналистики... Если многие журналисты продажны, это не значит, что нужно отменять свободную журналистику как профессию.

— Вы себе противоречите. Если доверие только к Путину, значит, у нас страна самодержавная, и ни о какой демократии не стоит и заикаться?

— Россия — страна по традиции царистская, и пока мы не перешли к стабильной демократии, уважение к первому лицу — вещь полезная, потому что она обеспечивает какую-то управляемость и порядок. Что же касается демократии… Вовсе не нужно задрав штаны бежать за Америкой. У Америки как у страны свои интересы, у России — свои. Но дело в том, какой путь развития доказал на данный момент свою эффективность. Именно западные страны достигли наибольших высот в экономике, в уровне жизни, в ее продолжительности, в обеспечении своей безопасности, в стабильности. От этого нам никуда не деться. Все остальное — о том, что “умом Россию не понять”, — от лукавого.

— Грустная у нас беседа получается. По вашим ответам я вижу, что ситуация безысходна.

— Да ничего подобного. Я считаю, что в последние полтора десятка лет для России все сложилось гораздо лучше, чем мы могли предположить. Ведь при умирающем Брежневе большая часть интеллектуалов считала, что дряхлой, гниющей советской власти хватит и на нас, и на наших детей.

— При этом всей страной мы ностальгируем по Леониду Ильичу и по Сталину.

— От этого никуда не деться. И люди будут еще ностальгировать. Впереди у нас — юбилей Победы. Мой прогноз: очень сильны будут попытки определенных политических сил, в том числе и находящихся внутри нашей элиты, связать эту Победу именно с именем Сталина. Не с народом, который потерял десятки миллионов людей и выиграл войну ценой своей крови, а с одним человеком, который сначала всю нашу армию уничтожил, а потом растерялся, когда Гитлер напал. Но я думаю, у них ничего не получится. Люди ностальгируют по старому времени, потому что сейчас трудно.

— Если вы скажете на своем канале чуть больше, чем нужно, вас разве не уволят?

— Угрозу себе я до сих пор не ощущал. Но если я скажу то, что резко разойдется с позицией канала, — это будет прежде всего неэтично, потому что таким образом я подставляю своих коллег и свое руководство. Если же ситуация вызывает у меня какие-то повышенные эмоции, если я считаю ее как раз этически очень важной, то я могу позволить себе высказаться. Скажем, в случае с Юрием Будановым я в нескольких передачах говорил то, что, возможно, не полностью совпадало с официальной линией, хотя бы потому, что она еще не была выработана. Тем не менее я считал, что если этот человек не будет осужден — это позор для армии и позор для страны. И разрешение на свою позицию я ни у кого не спрашивал. То же самое было при обсуждении гимна.

— А если вас некие околокремлевские силы попросили бы позвать в “Зеркало” Макашова?

— Его бы я никогда не позвал. Во-первых, нельзя, на мой взгляд, давать нацисту такую трибуну, а во-вторых, после него студию не отмоешь.

— Но чувствуется, что воздуха вам не хватает. И тогда о сегодняшнем времени вы говорите эзоповым языком в своих исторических хрониках?

— Это не эзопов язык — это правда, это то, что было, это то, что воспитывает граждан. В истории есть все, смотрите и делайте для себя выводы.

[Антон Чаркин]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...skaya-poziciya
05 октября 1999 00:00 / Ведомости

В конфликт с Юрием Лужковым вместе с традиционным фигурантом, полугосударственным ОРТ, оказался вовлеченным полностью государственный канал РТР. Политический обозреватель РТР, автор и ведущий аналитической программы "Зеркало"Николай Сванидзе "прошелся"по столичному мэру и тут же оказался в числе его врагов вместе с Сергеем Доренко и Павлом Шереметом (ОРТ).

- Так Лужков подал на вас иск в суд? - Да. Об этом я узнал из "Вестей".

- Вы можете прогнозировать результат суда? - Для себя я не вижу никаких оснований проиграть. Правда, известна статистика, которую любит приводить Лужков: в Москве он выигрывает все суды.

- Вы согласны с исковой формулировкой - "о защите чести и достоинства"? - Я?! Ни в коем случае. Я вообще считаю, что ничьи честь и достоинство задевать нельзя. Если Москва была не подготовлена к актам террора, в результате которых погибло более 200 человек, то этот факт задевает честь и достоинство городского руководителя. А я здесь ни при чем. Я просто констатировал этот факт.

- Госканал РТР ввязался в информационную войну? - И да, и нет. Мы никогда не принимали участие в информационных войнах. Но когда что-то из происходившего меня задевало и я считал, что должен в это влезть, я влезал. Правда, не по моей части говорить, у кого где какие счета и кто с кем спит. Моя программа и канал всегда занимают определенную позицию. И сейчас мы тоже заняли вполне определенную позицию. У меня есть ряд вопросов к Юрию Михайловичу Лужкову. Почему он "поливает"президента грязью из брандспойта и при этом говорит, что не собирается идти на президентские выборы? На черта он это делает? На черта он изображает из себя политика федерального масштаба? - Наверняка схожие вопросы есть и у журналистов ОРТ.

- Ну и что? Объективно я могу оказаться и по одну сторону с ОРТ. А почему вы меня не спросите о критике Березовского и согласованности позиций с НТВ? Или когда я в своей программе долблю действующего первого вице-премьера Аксененко или красноярского губернатора Лебедя?..Я говорю то, к чему меня склоняют факты. И с кем я оказываюсь в данный момент по одну сторону баррикад, меня совершенно не интересует.

- Ваша позиция откровенно пропрезидентская? - Да. И у нашего канала всегда была пропрезидентская позиция - и когда Ельцин выиграл выборы и рейтинг у него был до небес, и сейчас, когда он менее чем через год уходит и у него чрезвычайно низкий рейтинг. Пропрезидентская позиция не означает, что мы следуем тому, что говорят в президентском окружении. У нас не прокремлевская позиция. "Семья"то большая, и она все время меняется. Я просто не успеваю следить за ее составом. Разбираться, в какой кабинет может ногой открыть дверь Березовский, а в какой Абрамович, мне неинтересно.

- Значит, вы защищаете именно Ельцина? - Это защита порядка в стране.

- Вы считаете, что даже сейчас президент не зависит от окружения? - Если спросить Бориса Николаевича, что это он такую свободу дал Березовскому и Абрамовичу, думаю, он просто не поймет, о чем идет речь. Я абсолютно в этом убежден. Степень влияния на Ельцина каких-то временщиков очень сильно преувеличена.

- Вы обсуждали позицию по Лужкову с руководством телекомпании? - Решение по программе я всегда принимаю сам. Указивок от Швыдкого не получаю. Хотя, конечно, какие-то важные моменты мы с ним обсуждаем. Как политический журналист, я считаю своим долгом высказаться о том, что делает Лужков. Если так или иначе Юрий Михайлович попадает под удар, то это расценивается как чей-то политический умысел. Это похоже на манию преследования. Еще до того, как он подал на меня в суд, я направил ему приглашение на свою программу в 20. 00 3 октября.

- Как вы думаете, почему он не пришел? - Я вправе сделать вывод, что Юрий Михайлович предпочитает разбираться с журналистами лишь в московских судах и на канале "ТВ Центр". На тех каналах, в которых он не уверен, он присутствовать опасается. Кстати, в эфир третьего канала я готов прийти. Мне интересно оказаться на чужой территории и ответить на вопросы, которые мне будет задавать лужковский журналист. А на прошлой неделе я не пришел на "ТВ Центр"по вполне уважительной причине - я ездил с вице-премьером Клебановым на тульские оборонные заводы.

Вчера стало известно, что 1 октября в связи "с непрофессиональной работой в прямом эфире" - по словам вице-президента "ТВ Центра"по информационному вещанию Сергея Корзуна - ведущий программы "Лицом к людям" (в нее на дебаты с Лужковым были приглашены Сванидзе и Доренко) Павел Горелов был отстранен на месяц от работы. Корзун заявил, что на творческую группу "Лицом к людям"наложены административные взыскания. - А. Ч.

- Вы не собираетесь обходить тему московской власти в своих программах и впредь? - Зачем же? Тема-то актуальная.

- Информационная война будет продолжаться? - В предвыборный период она неизбежна. Мы же не можем сделать так, чтобы в нашей стране круглый год температура была +25, а дожди шли бы, только когда они нужны для урожая. И я не вижу в этом ничего ужасного. В 1996 г. информвойны не было, потому что не с кем было воевать. Сейчас СМИ разделились. Дело соответствующих государственных органов следить, чтобы в информационной войне соблюдался закон о СМИ.

- О прекращении информационной войны вы вообще не говорите? - А зачем ее вообще останавливать? Мы-то государственное телевидение, но есть же частные СМИ со своими хозяевами. И никто не может запретить СМИ защищать позиции своих хозяев. Можно лишь запретить делать это с нарушением закона. Информвойну остановить невозможно. Можно лишь ввести ее в определенное русло. Частично - волевыми усилиями государство. Но в большей степени играет роль время. Пока общество будет спокойно относиться к скандальным сливным изжелта-грязным материалам, все будет идти внакат.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/interview/2...ya-rossii.html
Николай Сванидзе: “Нулевые годы для российской журналистики характеризуются потерей собственного достоинства”

01.04.2010 17:42
https://static.mk.ru/upload/iblock/4...52766c7cb3.jpg
фото: Владимир Чистяков
Николай Сванидзе пришел на ТВ в революционном 91-м и сразу запомнился. Не лицом, но голосом, который звучал за “картинкой”. Вернее, тем, о чем говорил этот голос. Потом много чего было в его телеобозревательской жизни: “Зеркало”, “Подробности”, руководство государственным холдингом… Сванидзе, как Жадов из “Доходного места”, порой спотыкался, но никогда не падал. Это показывает, что человек и журналист, так или иначе сотрудничающий с Кремлем, может остаться приличным человеком. Сванидзе все-таки исключение из правил. С чем мы его и поздравляем. А еще — с 55-летием!

×


— Вы написали книгу про Дмитрия Медведева. Считаете ли себя, таким образом, “особой, приближенной к императору”?

— Может, кто-то так и считал, особенно в первое время после выхода книжки. Кто-то и кремлевским лизоблюдом считал. Но я, честно говоря, не думаю, что подобных людей много. Те, кто меня регулярно смотрит или слушает, думаю, от такой точки зрения достаточно далеки.

— Несколько лет назад, по-моему, вы были очень расстроены, когда вашу программу “Зеркало” задвинули в ночь. Тогда казалось, что вас вытолкнули на обочину и вы уже не в обойме. Сейчас вы довольны, что опять вышли на широкую дорогу?

— Грусти по поводу того, что я не в обойме, у меня в тот момент не было. Нет ее и сейчас. Дело в том, что само политическое течение изменилось довольно значительно. Честно говоря, в нынешнем мейнстриме мне было бы, наверное, не вполне комфортно.

— Понятно, что члену Общественной палаты и обозревателю ВГТРК быть абсолютно свободным от власти трудно, но тем не менее у вас есть стремление быть на максимально длинном поводке от нее?

— Конечно, такое желание у меня есть. Но “Исторические хроники”, которые я выпускаю на канале “Россия-1”, идут вообще без цензуры. Не исключаю, что это беспрецедентно на всем пространстве нашего сегодняшнего телевидения. У меня есть один цензор — гендиректор ВГТРК Олег Добродеев, просматривающий мои программы уже в эфире, и мы обмениваемся с ним впечатлениями по поводу показанного только после того, как это увидела вся страна. Другая моя передача — “Красный угол” на канале “Россия-24”, выходящая по четвергам и пятницам с двумя постоянными собеседниками, Максимом Соколовым и Александром Цыпко, тоже идет в чистом прямом эфире. Так что мне как-то удается сохранять длину поводка, как вы выразились.

— И вы никогда не хотели бы вести “Вести недели”?

— Думаю, что в настоящий момент я бы с этой задачей не справился.

— Вы считаете себя интеллигентом?

— Это очень сложный вопрос. Я не уверен, что сейчас вообще в России есть интеллигенция. Мне кажется, что это понятие уже стало вполне историческим и относится к определенному, достаточно длительному и очень важному, но уже прошедшему периоду в нашей истории.

— Тогда немножко по-другому: вы считаете себя интеллигентным человеком?

— Это все равно, как если бы вы спросили, считаю ли я себя порядочным человеком.

— Вы такой скромный?

— Нет, не скромный. Скромность не относится к числу моих достоинств.

— В таком случае вы можете похвалиться какими-то своими достижениями в этой жизни?

— Хвалиться — это глупо, нелепо и инфантильно. Но, когда не я хвастаюсь, а меня хвалят и, как мне кажется, делают это не случайно, а за дело, то, конечно, это приятно. Правда, если хвалят люди, мнение которых для меня важно.

— На данный момент вы счастливы?

— Счастье — эмоция очень сильная. Наверное, все-таки его человек испытывает не в какие-то месяцы, годы, а скорее в мгновения. Это секундное, очень мощное ощущение. Мне сейчас комфортно.

— Тем не менее вы можете вспомнить тот момент, когда вы в последний раз испытывали такое состояние? Если это не слишком интимно, конечно.

— Это достаточно интимно. (Смеется.) Я бы сказал, ощущение счастья вообще очень интимно.

— Сейчас некоторые, и также очень неглупые товарищи, говорят, что поколение так называемой элиты не выдержало испытания достатком. Вы согласны?

— Это интересное утверждение. Конечно, есть ряд испытаний, которые новое поколение элиты действительно не выдержало. Может быть, одно из них — испытание достатком. Но оно не выдержало еще и испытания свободой. Многие еще не выдержали и испытания достатком соседа.

— Вам лично знакомо такое чувство, как зависть?

— Наверное, по мелочам что-то бывает, но по сути я совершенно независтливый человек. Я для этого слишком большой разгильдяй.

— Что для вас значит достаток?

— Деньги нужны для уверенности в себе. Когда молодой человек не может из-за их отсутствия ухаживать за девушкой, которая ему нравится, а мужчина нормально жить и кормить свою семью, это не годится. Если бы я был много беднее, чем сейчас, мне бы хватало. Если был бы много богаче, мне бы тоже хватало. В отношении к быту я человек достаточно нетребовательный, хотя, конечно, против улучшения бытовых условий ничего не имею. Когда в молодые годы я ездил постоянно в археологические экспедиции и спал там на чем придется, ел что придется, то не испытывал никакого дискомфорта. Если бы сейчас пришлось вернуться в то состояние, наверное, мне бы это было неудобно и не хотелось бы, но быстро бы привык. Это не составляет главного в моей жизни.

— Какой вы видите журналистику сегодня? Может, многие журналисты дискредитировали себя, тоже не выдержав испытания большими деньгами?

— Российская журналистика новейшего времени после 91-го года прошла несколько этапов в своем развитии. Нулевые годы характеризуются потерей профессиональной гордости, уверенности в себе, возвращением сервильности. Это чувствует общество, поэтому статус журналистской профессии теперь очень сильно понижен по сравнению с тем, что было десяток лет назад.

— Для вас есть сегодня “нерукопожатные” люди?

— Несомненно, и я никогда ни при каких обстоятельствах не подам им руки. Но это бывает в том случае, если я считаю, что человек — скотина, что он поступает подло, предательски и делает это сознательно. Но для меня он становится нерукопожатным, если поступает так не один раз. У меня есть внутреннее правило, которое иногда вводит людей в заблуждение: если мне наступают на ногу, то скорее всего я извинюсь, потому что сочту, что я не туда ногу поставил и поэтому виноват. Но если кто-то воспримет это как проявление слабости и наступит мне на ногу еще раз, вот тогда, наверное, он получит по морде сразу же и без предупреждения.

— Вам приходилось когда-нибудь защищать честь женщины?

— Приходилось, но это было в юношеском возрасте. Однажды я так защитил честь, что еле ноги унес. Мне тогда было лет двадцать. Я возвращался домой. Вдруг неподалеку мужик стал хлестать женщину по лицу. Оба были хорошо одеты. Проходя мимо, я автоматически даже не ударил, а очень сильно толкнул мужчину, он упал в сугроб. А женщина неожиданно кинулась на меня, стала мне лицо царапать и звать на помощь. Я просто убежал от нее сломя голову, и с тех пор каждый раз крепко задумываюсь в таких ситуациях, нужно мне вступаться или нет. А за честь жены, слава богу, вступаться не приходилось. Мы из-за нее однажды подрались с одним моим приятелем, сейчас очень известным и, кстати, очень хорошим человеком, только это было не вступление за честь, а скорее схватка двух мужчин из-за женщины. Но тогда мы женаты не были, это произошло в период ухаживания.

— Сколько лет уже вашему браку с Мариной?

— 26 лет. Она закончила тот же исторический факультет МГУ, что и я, только двумя годами позже. Сын закончил юрфак МГУ, он юрист. Женат, работает. Внуков пока нет. Жена сына — его однокурсница.

— Но у вас еще есть замечательные мама и папа.

— Моя мама — яркий, талантливый человек. Она тоже историк, они тоже однокурсники с моим отцом. Познакомились, когда отец уже успел пройти всю войну, он несколькими годами старше. Мама всегда занималась средними веками, это настоящая классическая история. Отец всю жизнь работал в крупном издательстве. Войну он вспоминать не любит, как многие люди, у которых жизнь после войны сложилась.

— Ваши родители до сих пор вас считают ребенком? Мама не говорит: Коля, надень сегодня теплую куртку, холодно?

— Мама мне именно так и говорит: “Коля, холодно” или “в городе пробки”, или “сейчас эпидемия гриппа, будь осторожен”. Мама есть мама. Отец тоже волнуется, но, как правило, молчит. Не то что они меня по-прежнему считают ребенком, но беспокоятся как о ребенке.

— Маму слушаетесь?

— Не всегда, конечно. Поступаю по-своему, но стараюсь не спорить. Говорю в спешке: “Мам, ну ладно, я тебя прошу…”. Потом самому немножко стыдновато бывает, потому что с мамой нужно по-другому разговаривать, конечно.

— Как вы, давний болельщик “Торпедо”, следите за нашим футболом, где уже нет этой команды?

— Мало слежу. Сейчас стал болеть за лондонский “Арсенал”. Я начал болеть за “Торпедо” с 60-го года, с пяти лет, когда это была команда-звезда. Но все-таки английский футбол наблюдать интереснее, чем наш.

— Может, стоит выбрать новый русский клуб, ведь сколько их, хороших: “Динамо”, “Спартак”, ЦСКА…

— Нет, выбрать невозможно. Это все равно что прийти в компанию, где несколько женщин, и подумать: в кого бы мне из них влюбиться? Влюблюсь, пожалуй, в эту. Но так же не получается, правда?

— В связи с недавними трагическими событиями хотел бы спросить: когда вы в последний раз ездили в метро?

— Давно. Была дикая пробка, я опаздывал на эфир и понял, что могу сорвать передачу, чего никогда в жизни не допускал. Тогда я просто бросил машину, помчался в метро и успел. Никогда не думал, что машина дает большую безопасность, чем метро, никогда не воспринимал авто как какую-то крепость. Конечно, сейчас у людей не может быть ощущения полной безопасности, но не хотелось бы ходить и оглядываться по сторонам. Не собираюсь кидаться на всех людей, внешность которых покажется мне подозрительной. Надеюсь, что и подавляющее большинство москвичей тоже. Это было бы самое страшное, что могли бы вызвать эти взрывы.

— А на вас милиционеры никогда не смотрели подозрительно?

— Несмотря на мою неславянскую внешность, такого не было. По-видимому, мое лицо в силу возраста стало давно уже достаточно респектабельным. Ну, седой человек, в очках. В глазах милиции, даже если они меня не узнают, я, наверное, вряд ли тяну на террориста.
Александр Мельман