*4269. Блез Паскаль

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...askalya-kratko
Философия Паскаля – кратко

Блез Паскаль, родившийся в 1623 г. и уже с двенадцатого года своей жизни занимавшийся вполне самостоятельно изучением математики, однако чувствовал себя так мало удовлетворенным своими великими математическими открытиями и славой, которую ему доставили его «Письма к провинциалу» («Lettres provinciales») далеко за пределами картезианской школы, что на двадцатом году с почти фанатическим рвением обратился к скептической и созерцательной жизни, от которой его избавила ранняя смерть в 1662 г. Основание философской славы Паскаля положили «Мысли о религии» («Pensées sur la religion»). Они несколько раз перерабатывались им при жизни, но ни разу не были систематически закончены и впервые были изданы по его бумагам в 1669 г. «Мысли о религии» являются памятником если и не философской величины, то такой чистоты сердца и глубины убеждения, которые лишь изредка встречаются в истории.

Из уединения своих религиозных размышлений Паскаль взирает спокойным взором как на волнующийся мир людей, с которым он расстался, так и на научную работу, от которой он оторвался. Он признает, что и в том и в другом содержатся сокровища мудрости, но для высочайшей цели, которую он ищет, они недостаточны. В практической жизни ценится «esprit de finesse» (букв. – гибкий ум) – интуитивная ясность и меткость умственного взора, умеющая проникнуть в отношения вещей и ориентироваться среди них. В науке разум методически работает над достоверным выяснением этих отношений. Он стремится доказать то, что упомянутый esprit de finesse до известной степени постиг в виде предчувствия, а методически исследовать и доказывать (здесь в рассуждениях Паскаля заметно влияние Декарта) наука может лишь в том случае, если повсюду будет поступать так, как математика. Научный дух есть дух математики.

Блез Паскаль. Статуя работы А. Пажу, 1780-е

Но эти оба вида познания, как ни правы они по отношению к их особой цели, однако недостаточны для удовлетворения потребностей сердца. Ибо сердце желает большего, чем то, что оно может непосредственно найти в действительности, и большего, чем то, что поддается математическому доказательству. Оно желает избавления от своей собственной греховности и блаженства успокоения в одной неподвижной центральной точке. Для удостоверения этой потребности, думает Паскаль, душа имеет свое собственное знание, до которого разум не досягает. Наука слишком заносится, если считает свой путь единственным; она уже преувеличивает, когда считает его самым ценным из всех путей, ведущих к познанию. То лучшее, что человек в состоянии познать, есть Божество и благодать, которой оно искупляет человека, а это знание дается не разумом, но чистым и смиренным сердцем.

Философский мистицизм, представителем которого является Паскаль, вполне оригинален. Это не интеллектуальное Богосозерцание: Паскаль помещает центр тяжести своей внутренней жизни исключительно в религиозном чувстве. Быть может, никто не высказал так откровенно, как Паскаль, тайну религиозного настроения, когда он требовал для содержания чувства высшего гносеологического значения. С той резкой противополагающей манерой, которая соответствует стилю его нации, Паскаль следующим образом высказывает это: «У сердца есть причины, которые разуму не понять» («Le coeur a ses raisons, que la raison ne connait pas») – суждение, которое в самой своей парадоксальности содержит собственное опровержение. Но чувство в философии Паскаля обладает бесконечной глубиной и священной ясностью. Богопознание сердца, проповедуемое им, есть религия любви; она никогда не хочет расширять свое знание путем страха или внешнего насилия, но обращается к одному сердцу, ибо и исходит от сердца.

Таким образом, Блез Паскаль, один из самых истинных христиан, которые когда-либо жили, со своей никем не превзойденной верой, стоит в самой середине передовых поборников веротерпимости. Религиозная жизнь этого философа-мистика вовсе не состоит во внешней деятельности или в догматическом исповедании истины, но она не заключается для него также в одном лишь блаженстве созерцания Божества. Конечно, Паскаль считает идеалом, что придет время, когда человек будет одной лишь идеей, напоенной Богом, и это предназначение проявляется для него и в том, что вся власть человека в действительности основана только на его идеях. Но человек, каков он теперь, не может быть чистой идеей: он живет в естественном общении и для этого нуждается в страсти. Существует два основных вида этой страсти: один – честолюбие, влекущее человека в деловой мир или к научной работе для достижения власти и славы, другой – любовь, которая заглушает в человеке эгоизм и завершается любовью к Богу. В философском учении Паскаля говорит целая история, история сердца, борющегося с самим собой. В этом и заключается главнейшая прелесть его сочинения: оно привлекает не как философия, а как личная исповедь, и производит впечатление не великой работы мысли, а великой личности, облик которой тем обаятельней, чем более она выделяется как чуждая общему фону своего рационалистического времени.

[Реале Дж., Антисери Д.]

http://reale_antiseri.academic.ru/24...BB%D0%B5%D0%B7

\
Автономия разума, ничтожество и величие человека. Дар веры и его разумность
\
Страсть к науке
\
В философском хоре славного XVII века голос Паскаля прозвучал диссонансом не потому, что традиционные верования уже нельзя было защищать традиционными средствами. Просто ему не случилось быть в толпе слишком рьяных защитников безнадежно устаревшей схоластической метафизики. Паскаль признает господство разума в науке, но в заданных границах, за пределами которых остаются религия и мораль. Самая настоятельная задача в том, чтобы понять человека как такового. В действительности, полагает Кассирер, Паскаль никогда не был последователем Декарта в смысле завоевания определенных результатов; называя его картезианцем, мы лишь указываем на интеллектуальную среду, из которой он вышел.
Блез Паскаль родился в Клермон-Ферране 19 июня 1623 г. Из биографии, написанной его сестрой Жильбертой Перье, мы узнаем, что еще подростком он удивлял всех своими вопросами и ответами относительно природы вещей. С годами воля к знаниям все крепла, сверстники не могли не признавать его превосходства. Первым наставником Блеза стал его отец, в колледж он так и не попал. Этьен Паскаль, чтобы дать детям образование более солидное, в 1631 г. переехал в Париж. В самом начале парижской жизни Блез овладел геометрией, дойдя до 32-й теоремы первой книги Евклида. Математик Ае-Пайер, друг его отца, пораженный гениальностью мальчика, ввел его в кружок ученых, собиравшихся за ужином в доме Мерсенна, где бывали Дезарг, Роберваль, Гассенди и Каркави. Каждую неделю они слушали научные доклады одного из членов "могучей кучки" либо обсуждали идеи Декарта, Ферма, Галилея, Торричелли и др. Общими для кружка (позже из него образовалась Парижская академия наук) были принцип постоянства в вопросах веры и автономия научного поиска, основанного на опыте, а не на спекуляциях метафизики. На собраниях юного Блеза слушали с не меньшим вниманием, чем маститых ученых: его блестящая интуиция позволяла увидеть дефекты, ускользавшие от других, более опытных его коллег.
В 16 лет Паскаль стал автором "Опыта о конических сечениях". "По своему значению, - уверяет Гильберт, - это сочинение сопоставимо с работами Архимеда. Впрочем, неопубликованное, оно затерялось Бог весть где. Остался лишь фрагмент трактата, скопированный Лейбницем (он получил всю рукопись от внука Паскаля, Этьена Перье)".
В 18 лет Паскаль изобрел нечто вроде современного калькулятора, выполняющего все операции не только без ручки и жетонов, но и при отсутствии какого бы то ни было представления об арифметических правилах, да еще с непогрешимой точностью. Это открытие обрело славу почти природного новообразования, ибо вся наука теперь могла быть помещена в машинной памяти с ее операциями высокой точности без надобности проверки. Паскаль желал помочь своим изобретением отцу, который в то время был комиссаром Его Величества в Верхней Нормандии. Два года ему понадобилось для реализации замысла из-за сложностей с техниками и шлифовальщиками. В 1645 г. Паскаль сделал запрос на патент, который получил только через четыре года. Последняя модель была названа "паскалиной", с 1652 г. она хранится в Национальном хранилище искусств и ремесел в Париже.
В 23 года Паскаль узнал об опытах Торричелли, которые он уточнил и завершил своим "Трактатом о пустоте" (1651). Известным стал эксперимент, проведенный его родственником Перье 19 сентября 1648 г., который показал, что атмосферное давление ртутного столба Торричелли уменьшается с увеличением высоты. От трактата до нас дошли только фрагменты.
\
"Первое" и "второе" обращение
\
В 1651 г. умер отец Паскаля. В мае следующего года приняла постриг в Пор-Рояле Жаклин, его сестра. Она, как и брат, была необычайно религиозна, не выносила и малейшей несправедливости в миру. Тридцати шести лет от роду она скончалась в монастыре. К этому же времени относится тяжелая болезнь Блеза: головные боли стали невыносимыми. Доктора запретили ему работать. Паскаль стал бывать при дворе, где чувствовал себя как у себя дома. В апреле 1652 г. в Люксембурге его счетную машину демонстрировала внучка Ришелье, герцогиня д'Эгийон. Ясно, нравы высшего общества имели мало общего с евангельским духом, и Паскаль решил посвятить жизнь Богу. "Светский период" жизни, запечатленный в "Рассуждении о любовной страсти", найденном Виктором Кузеном и приписанном Паскалю, закончен. Началось "второе обращение" Паскаля, памятником которого стали его "Мысли". Однако прежде несколько слов о так называемом "первом обращении", состоявшемся в Пор-Рояле. В 1646 г. отец Паскаля поскользнулся и упал, сломав ногу. Два опытных хирурга лечили его в течение трех месяцев, так рассказывает внучка Паскаля. Трудно сказать, чего было больше - духовного или телесного врачевания. Очевидно лишь, что в руки Блеза попали сочинения Сен-Сирана, и отец поправился не без их помощи.
"Второе обращение" произошло в 1654 г., когда Паскаль решил оставить мир. Именно в этом году он опубликовал "Трактат о равновесии жидкостей", "Трактат о весе массы воздуха", "Трактат об арифметическом треугольнике". В сентябре он навестил свою сестру Жаклин в Пор-Рояле и признался ей в желании уйти в монастырь. В ночь на 23 ноября 1654 г. Блез Паскаль пережил состояние религиозного экстаза, оставив записку известную под названием "Мемориал".
\
Паскаль в Пор-Рояле
\
В 1655 г. несколько недель философ провел в уединении в Пор-Рояле. Скорее всего, именно тогда записана, а затем отредактирована Фонтеном, секретарем Саси, "Беседа с господином Саси об Эпиктете и Монтене". Паскаля сопровождала Жаклин, ему покровительствовал де Саси (1607-1664), внук Антуана Арно и матери Анжелики.
Эпиктет, по мнению Паскаля, хорошо понимал величие, но не замечал порчи человеческой натуры. Монтень же, напротив, прекрасно видел ее ничтожество. Эпиктет искусно ниспровергал тех, кто искал покоя во внешнем, выставляя их рабами, слепыми и несчастными. В свою очередь, Монтень несравним в дезавуации тех, кто претендовал быть правым вне веры, искал непогрешимых истин в науках, считал самодостаточным разум.
В 1656 г. еще две недели в Пор-Рояле Паскаль провел в полемике с антиянсенистами. Под псевдонимом Ауи де Монтальт он начал свои "Письма к провинциалу". В январе было опубликовано "Письмо к провинциалу одного из его друзей по поводу прений, происходящих теперь в Сорбонне". Следом появились еще 17 писем, последнее датировано 24 марта 1657 г. В сентябре того же года "Письма к провинциалу" внесены в Индекс запрещенных книг. Тем не менее Паскаль продолжал работать над "Апологией христианства", фрагменты этой незаконченной работы были опубликованы в "Мыслях" через семь лет после его смерти, в 1669 г.
В молитве, им сочиненной, говорилось: "...не прошу ни здоровья, ни болезней, ни жизни, ни смерти, хочу лишь, Господи, властвовать над жизнью и смертью своей во славе вашей, для спасения моего, в пользу церкви и святых... с покорным смирением и святой верой отдаю вам себя и принимаю указания всеведущего провидения... Отче, не оставь меня". Паскаль умер 19 августа 1662 г. 39 лет от роду.
\
"Письма к провинциалу"
\
По глубине мысли и утонченности юмора "Письма" - бесспорный шедевр французской литературы. Но это и драгоценный исторический документ, повествующий о нравах XVII в. После смерти Сен-Сирана главой Пор-Рояля стал Арно, на которого ополчились иезуиты. Необходимо было защитить его перед лицом общественного мнения, с интересом наблюдавшего за неравной схваткой, и, наконец, воспрепятствовать закрытию школ, учрежденных "отшельниками" Пор-Рояля.
Со всей серьезностью отнесся Паскаль к этой миссии, будучи сторонником янсенизма против авторитаризма церкви, не склонным к компромиссам. В первых трех письмах Паскаль отклоняет обвинения против Арно, уточняя, что сорбоннские прения были спорами теологов, а не по поводу теологии. Недруги Арно были озабочены не столько полемикой по существу, сколько желанием устранить его с факультета теологии. Затем Паскаль перешел в наступление, уйдя от проблем догматической теологии к теологии морали. Под прицелом оказалось моральное попустительство "новых кастовых жрецов", иезуитов. Последние два письма (от 23 января и 24 марта 1657 г.) были написаны уже после осуждения папой Александром VII пяти янсенистских тезисов. Прекрасно, пишет Паскаль, тезисы можно осудить, но понимая их связь с августинианским контекстом. Он не согласен с иезуитской доктриной в том ее месте, где утверждается достаточность благодати для христианина, чтобы быть спасенным. Вмешательство Божественной благодати, утверждает Паскаль, конечно, спасительно и действенно, но не так просто, как этого хотелось бы иезуитам. Тяжкий труд - залог чистой совести в деле спасения, хотя и Кальвин, и Лютер, и Молине полагали, что благие деяния наши и соучастие в спасении - действие все той же благодати. Паскаль встает на позицию Августина, полагавшего, что наши поступки потому и наши, что они рождены свободной волей, но и по благодати тоже, ибо Бог желал, чтобы мы были свободны в выборе своих поступков. Стало быть, именно Создатель заставляет желать то, чего бы мы, возможно, и не хотели. Так хитроумно Паскаль доказывает ортодоксальность позиции Арно, поместив его между Августином и Аквинатом.
Не упустим и случившегося в разгар полемики одного курьеза, который Паскаль и его друзья называли не иначе как чудом. Возможно, оно подтолкнуло его к написанию "Апологии христианства". История, получившая название "чудотворный шип", была рассказана Расином. В монастыре Пор-Рояля жила воспитанница 10-11 лет - мадемуазель Перье, дочь советника в Клермоне и племянница Паскаля. Три с половиной года она страдала от опухоли у левого глаза, которая, разрастаясь, покрыла носовую кость, щеки, ноздри. В Париже был в то время знатный господин де ла Потери, с большой любовью собиравший реликвии, среди которых была колючка, как он уверял, из тернового венца Господа нашего. 24 марта 1656 г. реликвия, по просьбе монахинь, оказалась в Пор-Рояле, где ее поместили в церкви на маленьком алтаре. После всенощной монахини по очереди целовали шип: сначала наставницы, потом послушницы и воспитанницы. Когда маленькая Перье после ритуала вернулась, никто не поверил своим глазам: болезнь отступила перед колючкой из тернового венца.
"Письма к провинциалу" исполнены страстью и увлекают своим пафосом. В них Паскаль говорит об опасности индульгенций, церковной казуистики, призывает к совести и чистоте христианского идеала жизни. Все это не могло не привести к распаду этического легализма и утверждению принципа автономии морали и совести, важного завоевания новой философии.
\
Демаркация научного знания и религиозной веры
\
Уже во введении к "Трактату о пустоте" Паскаль подчеркивает специфические характеристики эмпирических наук и теологии. В рациональном исследовании нет места авторитету. Приписывать значимость лишь древним книгам, не доверяя собственным суждениям, глупо. Есть вопросы, где необходимо сверяться с текстами: кто был, например, первым королем Франции или где находится первый меридиан, какие из слов мертвого языка еще в употреблении и тому подобное. Здесь важен авторитет источников, что нового можно добавить к ним? "Авторитет фундаментален для теологии, в ней он неотделим от истины... сообщить абсолютную точность вещам, решительно непонятным для разума, - значит отослать к написанному в священных книгах... Вера запредельна для природы разума. Ум человеческий слишком слаб, чтобы достичь своими силами вершин, на которые возносит всемогущая и сверхъестественная сила".
В теологии, следовательно, принцип авторитета Откровения необходим. Но уместно ли говорить то же самое о вещах, пред носами нашими происходящих: авторитет здесь не при чем, о них судит разум. А там, где властвует разум, там должен быть прогресс. Геометрия, арифметика, музыка, физика, медицина, архитектура - все науки должны развиваться, оставляя потомкам знание более совершенное, чем полученное от предков. Божественные Истины вечны, продукты человеческого гения - в вечно прогрессирующем росте. Беда, когда физики вместо доводов прибегают как к последнему доказательству к авторитету, а теологи заняты только своими силлогизмами. Первые слишком робки, мало доверяя собственному разуму, вторые до наглости дерзки, изобретая новости в теологии. В этом видит настоящее проклятие своего времени Паскаль - в перевернутости целей и средств: авторитеты для людей науки весомее, чем отеческие предания и священные тексты для теологов.
\
Научный разум между традицией и прогрессом
\
Нежелание принимать новшества в науке безрассудно, ибо приводит, как правило, к параличу прогресса. Древние, говорит Паскаль, использовали истины, полученные в наследство, как средств для получения новых, отчего же мы не можем последовать их примеру? Пробовать новые идеи не значит не уважать древних, напротив, их знания - ступеньки к нашим достижениям, а потому мы - вечные должники гениев минувших времен, ибо стоим на их плечах. Оттого и видим дальше и больше, чем они, хотя и усилий все меньше тратим на подъем, потому и славы заслужили меньше.
Секретов у природы немало, опыт их раскрытия непрестанно умножается. Запрет на поиск разве не унизил бы разум самым недостойным образом, разве не сравнял бы его с животным инстинктом? Неизменный инстинкт движет поведением животного, но человек не для бесконечного ли создан? Пчела и муравей сегодня делают то же, что тысячи лет назад; человек же обобщает опыт, и не только свой собственный, но и опыт предшественников, сохраняя его в памяти и приумножая. Что интересно, продолжает Паскаль, так это особая прерогатива: человек продвигается день за днем не в одиночку, в непрерывный прогресс втянуты все народы как один, благодаря чему универсум как бы стареет. Одна и та же участь настигает народы, как в другие времена бывало с одним из них. Поэтому серию народов в череде веков можно воспринимать как одного человека, непрерывно существующего и все время усваивающего уроки прошлого.
Прогресс знания - это нарастание человечности: чем старше, тем мудрее. Те, кого мы зовем древними, на деле - подростки, античность - детство человечества. К их мудрости мы присоединили познания следующих веков, сделав все своим. Древние достойны благоговения, ибо из немногих начал, которыми они обладали, смогли получить так много, и если не все, то лишь по недостатку опыта, а не разума. Зрелость "человека универсального", таким образом, - это гуманизм. Теории прошлого (млечного пути, неуничтожимости небесных тел, вакуума и подобные им) были хороши для своей эпохи, ибо соответствовали имевшимся средствам наблюдения. Их надо уважать, но вряд ли следует на них молиться: без усилий древних ученых мы не стали бы тем, что мы есть; но чтобы быть достойными их, следует идти вперед, исправлять и, если того требует истина, противоречить. Ведь истина - прежде и выше всего, даже если вчера открыта: "Она все равно древнее всех мнений о ней, лишь невежды воображают, что истина начинает существовать, когда она познана".
\
Идеал научного знания и правила построения аргументации
\
Научное познание, как мы выяснили, автономно и отлично от истин веры. "Первое - человеческое, второе - Божий дар. Justus ex fide v'wit... (Справедливый живет в вере), и эта вера в сердце, потому и говорят: не знаю, но верю". В работе "О духе геометрии и об искусстве убеждать" Паскаль делает вывод, что доказательства убедительны, когда применен геометрический метод. Хотя по правде говоря, и он имеет свои границы. Важно соблюдать два правила: 1) не использовать терминов, смысл которых не прояснен, и 2) не формулировать положений, за которыми не стоят уже доказанные истины. Другими словами, доказывать все утверждения и определять все термины. К сожалению, комментирует Паскаль, это хотя и прекрасно, но невозможно. Ясно, что, двигаясь вперед, мы по необходимости прибегаем к словам, определить которые невозможно. Неспособность установления абсолютного порядка в науке не значит, что его нет вообще.
Есть другой метод, менее убедительный, но вполне точный - геометрический метод. "Он не определяет и не доказывает всего... но допускает только ясное и постоянное в природном свете, утверждает только природное в отсутствие доказательств". Речь идет об очевидных для всех истинах, о положениях, установленных lumen naturale seu intuitus mentis, естественным светом или зрением разума (упоминавшимися Декартом). Совершенство геометрического метода в том, что он не определяет и не доказывает всего, тем самым держит золотую середину, не берясь за определение ясного и очевидного, определяя все остальное. В геометрии не определяются ни пространство, ни время, ни движение. Число, равенство, неравенство, больше, меньше - все это для понимающих язык вещи натуральнейшие. "Природа не выносит наших претензий на всезнание, дает понимание некоторых вещей более ясное, чем то, которое доступно нашему искусному разуму. Число, каким бы оно ни было, можно увеличить и можно поделить пополам, - кто усомнится в этом? Недостаток определений здесь, скорее - благо, чем дефект, ибо проистекает не из проясненности, а из крайней очевидности".
Существуют, следовательно, истины "для сведения", например, что "целое больше своей части"; принимая это, мы получаем убедительные следствия. Таким образом, есть три части "идеального метода", искусства убеждать: 1) определение терминов на основе очевидных истин; 2) принципы и очевидные аксиомы, основа доказательства; 3) мысленное помещение в доказательстве дефиниций на место определенных уже терминов.
"Необходимые правила дефиниций. Не принимать двусмысленных терминов без определения. Использовать в дефинициях только уже известные термины.
\
Необходимое правило аксиом. Производить в аксиомы только очевидное.
\
Необходимые правила доказательств. Доказывать все положения, используя лишь самые очевидные аксиомы, доказанные утверждения. Не злоупотреблять двусмысленностью терминов, не пренебрегать мысленными подстановками дефиниций, уточняющими или разъясняющими смысл".
\
Esprit de géometrie и esprit de finesse - дух геометрии и дух утонченности
\
Не забудем, что речь шла об идеале знания. Аргументация убедительна, если предпосылки очевидны и следствия выведены правильно. Паскаль, конечно, знает, что бдительный разум не подвластен страстям, он всегда предугадывает. Утонченный ум способен уловить богатство и глубину жизни. Геометрический дух имеет дело с осязаемым, здесь нельзя ошибиться. Интуитивный разум, казалось бы, имеет дело с тем, что предстоит всем. Достаточно одного взора, но такого, что видит сразу и все. Принять одно их этих начал было бы ошибкой, поэтому следует искать равновесия. Жизнь сложна, загадочна, глубока, противоречива: она не поддается рационализации до конца. Помимо того, что подвластно геометрии, есть еще нечто "от чувств", где познание не объясняет, а экспериментирует. Невидимые, эти начала еще более существенны. "Потому редко встречаются геометры с развитым чувством интуиции, а обладающие интуицией весьма редко становятся геометрами".
Итак, убедительная аргументация возможна на основе точных посылок. Но эти последние, как правило, грубы, а потому им не подвластны аспекты жизни наиболее интересные и тонкие в теоретическом плане. Для этого есть утонченный ум, с сильной нормативно-оценивающей способностью. Человек склонен часто обманываться, отказываться от истины, доверяться лжи. "Естественная, но все же болезнь - верить, что истиной можно непосредственно завладеть - толкает человека к отрицанию всего непонятного." Почти все мы верим не доказательности, а по простоте и удовольствию. В "Мыслях" Паскаль пишет: "Часто ошибки неустранимы без Благодати. Ничто не доказывает истину напрямую, все обманывает. Два основания истины: разум и чувства, но им не только не хватает искренности - они полны фальши. Обманчивая видимость... душевные страсти лгут; надувают и чувства, и разум".
Разум не есть фактическая данность - скорее, это императив. Когда он достигнет желанных целей, откроются другие дали, где геометрический дух беспомощен. "Я провел немало времени в изучении абстрактных наук, - признается Паскаль, - и разочаровался в них, мне недоставало общения... Начав изучать гуманитарные науки, я понял, как мало связаны с ними науки абстрактные. Божественные истины не соприкасаются с искусством убеждения, ибо они по ту сторону природы: только Бог знает, как проникнуть в душу и завладеть ею".
\
Величие и нищета человека
\
"Человек рожден, чтобы мыслить: в этом его достоинство и назначение, думать как следует - его долг. Порядок мышления состоит в том, чтобы начать с начала, - с себя". Как для Монтеня, человек у Паскаля - главный предмет рефлексии. Философия утверждает, а мышление доказывает величие человека. "Человек не просто тростник, слабое порождение природы: он - мыслящий тростник. Нетрудно уничтожить его, но если все же суждено человеку быть раздавленным, то он умеет и в смерти быть на высоте; у него есть понимание превосходства вселенной, но такого понимания нет у вселенной... Так научимся же мыслить достойно: наконец, это моральный принцип".
Величие человека очевидно настолько, что его можно вывести даже из его же ничтожества, - ведь говорим же мы: "какое скотство", имея в виду, что презираем того, кто скатился до животного состояния, а ведь совсем не так давно животная природа была его собственной. Но настоящее величие состоит в умении быть милосердным.
Дерево не знает сострадания, зато удел великих - быть снисходительными.
Есть два начала истины: разум и чувства, но и то и другое обманчиво. "Мы часто недовольны жизнью и тем, что имеем: хотим быть в глазах других лучше, а потому все время заняты сравнением, мысленно прихорашиваемся, чтобы сохранить лицо воображаемое, забывая об истинном". Но разве не претенциозно - хотеть быть известным всему белу свету, да еще и потомкам. Тщеславие укоренено в сердце человеческом: солдат, рабочий, повар, грузчик - неважно кто - хотят быть почитаемыми, "и даже философы, пишущие о суетности славы, и те хотят быть славными писателями, а те, кто их читает, хотят иметь славу почитателей; возможно, и я, пишущий эти строки, того же хочу... Гордость овладевает нами незаметно, через ошибки наши, так что, кажется, и потерять жизнь мы готовы, лишь бы об этом говорили".
Но это не все, Паскаль говорит и об онтологическом ничтожестве человека. "Что такое человек? Относительно бесконечного - ничто, и все - в сравнении с ничем, а значит, нечто среднее между всем и ничем. Бесконечно далекий от целей и начал того, что скрыто в непроглядной дали, человек равным образом не способен понять, откуда он пришел, понять бесконечное, которое поглотит его... Кто может понять эти странные пути? Только их автор, никто другой". Таковы наши реальные условия - быть между точным знанием и абсолютным невежеством. Мы жаждем порядка стабильного, основы прочнейшей, чтобы построить башню до небес, но рано или поздно фундамент дает трещину, и пропасть открывается нашему взору.
Итак, человек - существо непостоянное и неопределенное, не ангел, не бес. Он велик лишь потому, что признается в своем ничтожестве. Это нищета короля, лишенного власти. Блеск и нищета онтологически одно и то же для человека - не растения, не животного. Опасно показывать слишком много общего с животным миром без указания на отличия. Опасно педалировать отличия и особость человека без указания на общую основу, но еще опаснее оставлять его в неведении о том и другом. Человек не должен довольствоваться животным бытием, но и воображать себя ангелом негоже. Поэтому того, кто возносится, следует спустить с небес, а того, кто себя недооценивает, - приободрить. Это и есть трагический реализм как поиск позитивности. И когда мы, наконец, отчаемся в бесполезных поисках блага, очутимся в объятиях Спасителя.
\
"Дивертисмент"
\
Стало быть, человек достоин сожаления, ибо не знает, куда прислониться. Он сбит с истинного пути, искать его безнадежно. В свете онтологического ничтожества Паскаль, коленопреклоненный, взывает к смыслу жизни, который невозможно найти в одиночку. Но иначе решают другие: как только понята тщетность поисков смысла жизни, некоторые выбирают развлечение. Чтобы быть счастливым, достаточно не думать о смерти, невежестве, пороках. "Но ведь развлечение - наибольшая среди наших бед, ибо отбивает привычку размышлять о нас самих и неотвратимо влечет к погибели. Без этого мы впадаем в скуку праздности, а тоска толкает искать нечто сильнодействующее. Переливание из пустого в порожнее приводит, в конце концов, к смерти".
Нас обступают заботы и волнения с утра, и если наступает момент передышки, мы тут же готовы развлекаться. "Непостижимо сердце человеческое, и сколько же в нем нечистот!" Живем, играя, из страха остаться наедине с собой, осознать свою ничтожность. "Оставьте и короля в одиночестве, без чувственных услад, напряжения ума, без компаньонов, и вы тотчас увидите короля-ничтожество. Чтобы избежать этого, он вечно окружен придворными, у которых одна забота - поставлять развлечения, не оставлять его ни на минуту наедине с собой". Человеческое ничтожество и суетность мира очевидны всем, но как мы изобретательны в том, чтобы их не замечать. Соломон и Иов лучше других это поняли: первый был счастливее второго. Первый, полагает Паскаль, знал по опыту суетность наслаждений, второй - реальную угрозу пороков.
Итак, мы несчастливы и ничтожны, будь иначе, то зачем, спрашивается, подвергать разум анестезии, создавая иллюзию счастливой беззаботности? Отчего тогда эта боязнь заглянуть себе в глаза? Если хорошо проанализировать странные людские возбуждения в опасностях, в которые люди ввергают себя при дворе, в войнах, абсурдных ссорах, то вывод неизбежен: все это лишь из страха тишины и сосредоточенного уединения, боязни мысли и бесстрашного самоотчета. Человеческое родовое несчастье заключено в нашей природе, слабой и конечной: ничто не утешит нас, стоит понять это всерьез. Сумятица, шум, грохот, страсти - вот что отвлекает, наркотизирует. Потому тюрьма - самое чудовищное наказание, а наслаждение уединением - чувство мало кому знакомое.
Развлечение - бегство от самих себя, но именно оно - самая тяжкая форма ничтожности, ибо блокирует путь к выздоровлению души. Развлекаясь, человек рассредоточен, растерян, увлечен, сбит с истинного пути. Погружаясь в шумовые эффекты всевозможных баталий, мы отказываемся от своего достоинства, истин, к которым может вывести сосредоточенно ответственная мысль. Одна из этих истин в том, что человека создает осознание им своей нищеты. Апология христианства Паскаля построена на этой мысли.
Беспомощность разума в обосновании ценностей и недоказуемость существования Бога
Разум ограничен, человеческая воля порочна, человек по существу ничтожен. Чтобы сбежать от себя, он кидается в пучину страстей, находя в них развлечение, наконец, окончательно теряет дорогу к искуплению. О спасении ничего не знают ни наука, ни философия. "Покорность и верное употребление разума - в этом миссия подлинного христианства". Перед лицом этических и религиозных истин разум пасует. Последний его шаг - признание бесконечности, превосходящей по размерности разум. Знак болезненной слабости - отрицать это. Вера - Божий дар. "Не верьте, что она дается рассуждением. Вера отлична от доказательства: одно - человеческое, другое - от Бога".
Монтень как-то сказал по поводу этических норм: "Правило правил и главный закон законов состоит в том, что каждый взирает на них со своей колокольни". Лучшим доказательством этому Паскаль считает факт, что люди с их разумом до сих пор не дошли до понимания того, что же такое справедливость. Знай мы это, давно бы уже воссияла звезда правды над народами, а законодатели не искали бы всякий раз правовые модели в фантазиях персов или немцев. Истина в том, что "три градуса широты переворачивают всю юриспруденцию; один меридиан меняет истину; фундаментальные законы в течение немногих лет меняются; у права есть свои эпохи... Река может стать границей между правом и безправием. Что законно по эту сторону Пиренеев, может быть незаконно по другую. А что может быть забавнее ситуации, когда некто вправе убить меня только потому, что обитает на другом берегу реки, а его хозяин в ссоре с моим, а значит, и я его недруг?" Конечно, говорит
Паскаль, есть естественные законы, но "так разукрашенный разум порочит все вокруг", и мы лишены даже подобия надежного критерия - знать и судить по справедливости. А если и знаем правду, то постольку, поскольку ее нам открывает Бог.
Если разум неспособен судить по справедливости, то и к Богу он сам по себе не придет. "Метафизические доказательства Бога так далеки от привычного способа мышления людей, что они малоэффективны. И даже будучи приспособлены к нему, убеждали бы лишь на краткий миг... К такому результату приводит познание Бога без Христа: общение без медитации, без посредника. А ведь только узнавая Бога через Его посредника, мы постигаем собственную ничтожность. Потому высмеивать философию - значит правильно философствовать... Не разум, а сердце слышит Бога. Вера - сердечное чувство Бога, не рассудочное... У сердца свои резоны, уму невнятные".
Опыт говорит, что достичь блага своими силами невозможно. От одного несчастья к другому - и вот мы уже на пороге бессмысленной смерти. Мы неспособны не желать счастья и правды, но и иметь их также не в силах. Это желание дано как в наказание, так и в напоминание о глубине падения. Порчу разума и паралич воли к добру ничто не может искупить. Одна осталась верная цель - Бог. "Если человек не создан для Бога, то отчего же он бывает счастлив только в Боге?" И какая другая религия так постигла величие и нищету человека, причину того и другого, как не христианская?
\
"Без Христа не постичь ни жизни, ни смерти, ни Бога, ни себя"
\
Нет, стало быть, противоречия между христианской верой и человеческой природой. Вера учит, что есть Бог, в котором люди дееспособны, и есть порча природы, когда они не достойны Бога. Людям интересно знать и то и другое, но бесполезно стремиться к Богу, не зная своей малости, и заниматься самоуничижением, не постигнув силу Спасителя. Первое - источник надменности философов, знающих о Боге и не ведающих своих границ. Второе ведет к отчаянию атеистов, знакомых с бренностью всего и не познавших Спасителя. Значит, вера в Христа - внутри человека.
Бог, мы говорили, рационально недоказуем. "Как, неужели небо и птицы не говорят о Боге?.. Нет, ибо что верно для тех, кому Бог открывается в одном свете, другим ничего не говорит". Мы приходим к Богу только через Христа, без него общение с Создателем бесполезно. В подтверждение существования Христа у нас есть пророчества, вполне солидные доказательства. Они подтверждены исходом, самой историей, что и свидетельствует о Божественности Христа. В Нем и для Него мы постигаем Бога. Но и в Христе и для Христа подтверждается Создатель, в Нем исповедуется мораль. Потому для людей истинный Бог - Христос. Мало того, не только Бог непостижим, но и мы не знаем сами себя вне Христа. Ни жизни, ни смерти, ни себя не познаем без Святого Писания, и "будем брести во тьме, в природе Бога и своей не видя ничего, кроме конфуза".
\
Против "Картезия, бесполезного и неточного"
\
Иисус Христос - доказательство Бога, полагает Паскаль. Нам известно нечто о существовании и природе конечного, поскольку мы сами конечны. Мы знаем о существовании бесконечного, но не знаем его природы, поскольку оно протяженно, как мы, но границ не имеет. Но о природе и существовании Бога не известно ничего, ибо нет у него ни протяженности, ни границ. Все же благодаря вере знаем, что Он есть, и во славе Его, возможно, узнаем и природу.
Теперь понятен полемический азарт Паскаля, направленный против философов и мудрствующих деистов. Не пощадил он и Декарта, превратившего Творца в инженера, который, толкнув мир, удалился на заслуженный отдых. Деизм и в помине не знал христианства. Поэтому и метафизические доказательства бытия Божия мало кого могут убедить. Непростительно для Декарта рассуждать почти от имени Бога, с которым он не знает, что делать после мирового толчка. Картезий грешит против точности, им же восхваляемой, "поскольку его философия - настоящий роман о природе, что-то вроде похождений Дон Кихота: в ней опора не на факты, а на изобретенные им принципы, весьма сомнительные". Декарт бесплоден, ибо, вместо того чтобы вести к единственно необходимому, он растрачивает себя в суетных спекуляциях.
И Декарт, и деисты не желают признавать ничтожества человеческой натуры, а потому не знают христианского Бога. Язычникам и эпикурейцам к лицу рассуждения о Вседержителе как авторе геометрических теорем и таблиц элементов. Бог не только даритель жизни, благ и нескончаемых счастливых лет тем, кого обожали иудеи. Бог Авраама, Исаака, Иакова, христианский Бог - Бог любви и утешения. Он наполняет души и сердца тех, в ком поселяется, потому и дает силу быть бесконечно милосердными, смиренными, исполненными тихой радости и бескорыстной любви.
Постичь Его бытие - дар, Свою тайну Бог открывает через Христа, не через разум. И все-таки упражнения разума важны для веры, чтобы воспрепятствовать скольжению по наклонной плоскости к "дивертисменту", не заснуть от скуки, разжижающей мозг. Кроме того, разум необходим для соблюдения меры в религиозном усердии, в распутывании противоречий бытия и удержании его смысла. Разум может и больше: мы подошли к аргументу "пари".
\
"Спорим на Бога"?
\
Ясно одно: Бог есть либо Его нет. Но в этой ясности одновременно новая проблема: куда мы клоним? "Разум здесь ничего не определяет, - уверен Паскаль, - мы посреди безбрежного хаоса". На оконечностях его разыгрываются две веши - голова и крест. На что сделать ставку? Разум молчит, ни так ни эдак; и исключить одно из двух тоже нельзя. Никого нельзя обвинить, если выбор будет ошибочным: ничего толком не известно. Можно возразить: я проклинаю игроков не за сделанные ставки, а за само участие в выборе. И тот, кто выбрал крест, и тот, кто выбрал голову, проиграли одинаково. Одна игра верная - не биться об заклад. Но не от выбора ли зависит наша воля, а если так, пари необходимо.
"Проверим менее интересный вариант. Есть угроза потерять две вещи - добро и правду, и два средства на выбор - разум и воля. Ваша натура избегает двух вещей - ошибки и несчастья. Разум не выдает предпочтения одному выбору перед другим, но выбор необходим. Момент щекотливый. Но как же блаженство? Взвесим все "за" и "против" в случае, если поставите на Бога. Если выиграете, обретете все; проиграете - ничего не теряете. Так держите пари на то, что Он есть, без колебаний".
Скептик найдет аргументацию Паскаля восхитительной, но риск - слишком большим. Паскаль и здесь не теряется: поскольку вероятность выиграть и проиграть равна, и если в награду достанется две жизни против одной, то и тогда стоило бы вновь поспорить. А если пообещают три, то и тогда вы вынуждены делать ставку. Если вы обязаны играть, достанет ли осмотрительности не рисковать вашей ничтожной жизнью, чтобы выиграть целых три в азартной игре, где равны шансы проиграть и выйти победителем. Но здесь - вечность блаженной жизни. А если так, то из бесконечного числа случаев лишь один - в вашу пользу, всегда есть резон делать новую ставку, зная, что в этой игре можно отвоевать бесконечно блаженную вечную жизнь.
Итак, выбор Бога разумен, ибо ничего нельзя потерять. В самом деле, каков ущерб в случае ошибочности такого выбора? Быть верным, честным, смиренным, признательным, искренним другом - значит распрощаться с пороками. Велика ли потеря, если есть понимание, что ставка сделана на точное и бесконечное без риска и особых жертв.
Вера дается свыше, но разум по меньшей мере способен признать ее превосходство и непротиворечивость природе человека. Вера поэтому многое объясняет и разрешает; и, вместо того чтобы увеличивать число доказательств существования Бога, не лучше ли умерить наши страсти? Ведь именно это сделал самый сильный из людей, встав на колени, так не в смирении ли сила Христа? Следует готовить себя к принятию благодати, уже "моральное усилие стенающего и жаждущего можно принять за действие той же благодати, ведь именно Творец хотел ослепить одних и просветить других. Благодать необходима, ввиду порчи человеческой натуры. Бог скрывался под покровом природы до Своего воплощения, когда пришел час показаться людям, Он еще плотнее укрылся вуалью человечности. Ведь чем невидимее, тем убедительнее. Наконец, Он решил остаться тайной, странной и непостижимой, что и называют евхаристией. Бог скрывается от тех, кто его пытает, открываясь навстречу ищущим, ведь люди и недостойны и достойны Его в одно и то же время: недостойны, ибо развращены, и способны постичь Его по изначальной природе своей".

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st035.shtml

Однако развитие науки и рационалистической методологии отнюдь не приводило автоматически на позиции отрицания религии и тем более ее перечеркивания. Одним из ярких свидетельств в пользу этого тезиса служит деятельность Блеза Паскаля. Гениальный естествоиспытатель и методолог научного знания, разрабатывавший собственную классификацию наук, противник схоластического авторитаризма, сторонник прогрессивного движения человечества по пути цивилизации, философ вместе с тем считал, что разум не исчерпывает сути человеческого существа. "Мы познаем истину не только разумом, но также и сердцем", — провозгласил Паскаль в своем главном произведении «Мысли», написанном в последние годы его недолгой жизни и изданном лишь посмертно (1669). В эти годы он стал затворником монастыря Пор-Рояль, центра янсенизма — полу протестантского направления в католицизме, отстаивавшего подлинную, искреннюю, неформализованную религиозность.

Достоверное знание как неотъемлемое достояние разума, знание, для обоснования которого так много сделал Паскаль, распространяется лишь на сферу конечных предметов, с которыми человек имеет дело в своей повседневной деятельности. Но проблема познаваемости мира становится совершенно иной, когда встает мировоззренческий вопрос, затрагивающий все человеческое существо, проникающий в самые сокровенные глубины его души. Любое решение этого вопроса для Паскаля невозможно вне проблемы соотношения бесконечного и конечного, в контексте которой только и можно уяснить место человека в универсуме. Пафос бесконечности Бога пронизывает все мировоззрение Паскаля, и здесь оно перекликается с мировоззрением Николая Кузанского. Декарт систематически различал потенциальную бесконечность мира (он называл ее безграничностью или неопределенностью), с которой имеет дело и чувственное, и рациональное познание, и актуальную бесконечность божественного абсолюта. Чувственному познанию он совершенно недоступен, но для рационально-интуитивного духа его познание вполне по силам. Для Декарта это максимально общее познание составляет предельно ясную идею нашего ума. Такой же вскоре стала и позиция Спинозы. Паскаль же (как вскоре после него и Мальбранш), в сущности, игнорировал понятие потенциальной бесконечности, безграничности, считая ее вариантом конечного. Французский мыслитель в своем мировоззрении полностью сосредоточился на подлинной бесконечности, трактуемой актуалистски. Одна ее разновидность — это "бесконечность в большом" (1'infinite de grandeur), давно ставшая очевидной беспредельностью универсума. Менее очевидна "бесконечность в малом" (1'infinite de petitesse), которая, однако, все настоятельнее выдвигалась развитием естественнонаучной мысли. Но обе разновидности подлинной бесконечности сливаются в бездонный абсолют, который и должен мыслиться единым и неделимым Существом, т.е. Богом. Паскаль последовательно подчеркивает его непознаваемость в духе тысячелетней апофатической теологии. Вместе с ней в наше познание закономерно вторгается элемент агностицизма, наделяющий зыбкостью и все то, что мы считаем твердо познанным. Здесь снова приходится вспоминать Николая Кузанского.

Паскаль систематически подчеркивает зыбкость конечного, "догматического" знания в его претензиях на безусловность обретенных истин, на невозможность осмыслить в их свете подлинную бесконечность, созерцаемую человеком. Ни в одной из своих наук человек не способен ни к полному неведению — иначе бы он не обладал этой наукой, — ни к всеобъемлющему знанию. Люди действительно рождаются в полном неведении. Наиболее одаренные из них много познают, однако при всем объеме их познаний подлинная мудрость наиболее проницательных из них состоит в том, что они осознают и подчеркивают свое неведение перед лицом неисчерпаемой бесконечности. Им противостоят те "догматики", которые, набравшись обрывков знаний, воображают, будто все познали.

Эти выпады Паскаля были обращены против схоластики и даже официальной теологии. Впрочем, к догматикам философ относит и атеистов. "Атеизм указывает на силу ума, но только до определенной степени". Основная ошибка всяких догматиков — полное противопоставление истины и заблуждения, между тем как истина всегда частична, относительна. То же самое следует сказать и о заблуждении. А равным образом о добре и зле. Срединное положение человека между бытием и небытием с необходимостью делает все его истины относительными. Агностицизм Паскаля, отнюдь не отрицающий частичной познаваемости мира (что, конечно, присуще и всякому агностицизму), — одно из следствий его убеждения в непознаваемости актуальной бесконечности, представляющей для него (как и для Гоббса) выражение божественной темноты. Действительность, погруженная в непроглядный мрак бесконечности, многократно превосходит возможности человеческого понимания.

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st036.shtml

Но подлинная, абсолютная, "конечная" истина, постигающая все вещи, включая человека, доступна лишь самому абсолюту, Богу. Человек же как телесное существо осужден на понимание лишь относительной истинности, ибо всегда вне его возможностей постижение окружающего его целого. А без такого понимания невозможно и достоверное познание его частей, ибо бесчисленные переплетения вещей и событий делают невозможным познание любой из них без понимания множества других, прямо или косвенно с ней связанных.

В свете сказанного становится очевидным, что человек, облеченный в телесную оболочку, с трудом "удерживается на грани двух бездн — бездны бесконечности и бездны небытия". В этом состоянии его самонадеянная-любознательность оттесняется безмолвным созерцанием. Человек претендует быть покорителем природы, что подчеркивали в своих учениях Бэкон, Декарт, да и сам Паскаль как ученый и методолог науки. Но человек не должен поощрять свою гордыню, ибо от людского взора скрыто "непроницаемой тайной" начало и конец мироздания, "он улавливает только видимость явлений, ибо он не способен познать ни их начало, ни их конец". И прежде всего человек бессилен прогнозировать собственную жизнь. В принципе Паскаль трактует человека по-картезиански, — т.е. последовательно дуалистически — как сочетание двух взаимоисключающих субстанций. Для автора «Мыслей» "нет ничего абсурднее утверждения, будто материя сама себя познает". Будучи едва ли не самым основным^ проявлением "бесконечности в малом", "человек — самое непостижимое для себя творение природы, ибо ему трудно уразуметь, что такое материальное тело, еще труднее — что такое дух, и уж совсем непонятно, как материальное тело может соединиться с духом. Нет для человека задачи неразрешимее, а между тем это и есть он сам".

Приведенные слова Паскаля, как и весь строй его мыслей, свидетельствуют о том, что ему не была присуща такая фундаментальная черта новаторской философской мысли его эпохи, как натурализация человека, трактовка не только его тела, но и духа как проявлений единой природы. Для Паскаля даже тело человека — несомненное явление материальной природы — во всей своей сложности и в его зависимости от бесконечности непостижимо. Такого рода непостижимость многократно увеличивается из-за объединения тела с духом, без чего нет человека. Даже животный организм, который для Декарта полностью превратился в механизм, по убеждению автора «Мыслей», таковым считаться не может. "Действия мыслящей машины, — подчеркнул изобретатель первой счетной машины, — больше похожи на действия мыслящего существа, нежели животного, но у машины нет собственной воли, а у животного есть".

Из сказанного ясно, что человека окружают непостижимые тайны, да и сам он есть величайшая тайна; а потому человек — ничтожнейшее существо. "Человек в бесконечности — что он значит?". Начало и конец его неизвестны, его существование мимолетно. В таком контексте Паскаль формирует свой знаменитый образ человека как "мыслящего тростника" — одного из наиболее слабых созданий природы. "Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды". Тема одиночества, заброшенности человека в бесконечных пространствах мира — одна из определяющих тем паскалевских мыслей. "Меня ужасает вечное безмолвие этих пространств".

Но и в самом ничтожестве человека заключена возможность его величия. Паскаль связывает ее с мыслительной способностью, которая высоко поднимает человека над всеми другими творениями. "Величие человека тем и велико, что он сознает свое ничтожество. Дерево своего ничтожества не сознает... Человек чувствует себя ничтожным, ибо понимает, что он ничтожен: этим он и велик". Человек, повторяет Паскаль, — не ангел, но и не животное. Некоторые люди тщетно пытаются погасить в себе страсти, чтобы приблизиться к ангелам. Другие же хотят отказаться от разума и на этом пути уподобляются тупым животным, — совсем уж позорная жизнь. Между тем при неизбежной двойственности человеческой природы нужно развивать в себе естественную потребность в мышлении. Только на этом пути можно преодолеть человеческое ничтожество и усилить величие человека, данное ему в мысли, и только в ней. При всей абстрактности этого рассуждения Паскаля нельзя не заметить, что в таком контексте его морально-философской доктрины проявилась рационалистическая компонента его мировоззрения, которая отнюдь не устраняет религиозности, а причудливо сочетается с ней.

Онтологические построения в философии Паскаля концентрируются вокруг проблемы Бога, и не менее того они концентрируются вокруг темы человека, которая иногда даже становится ведущей, важной самой по себе. Но поскольку человек трактуется Паскалем агностически, то могучий рационализм, который мыслитель продемонстрировал в своей методологии науки, в сущности, совершенно не распространяется на его понимание и толкование человека. В противоположность рационалистам и натуралистам той эпохи, например Гоббсу или Спинозе, которые стремились к рационализации и натурализации всего человека, включая и сферу его моральности, Паскаль считал такую позицию совершенно несостоятельной. Ведь человек, по его убеждению, "химера", "диковинка", "чудовище", "хаос", "сгусток противоречий". Едва ли не главное из них — "междоусобицы разума и страстей", словом, самое удивительное "чудо" Вселенной, уступающее в своей загадочности только Богу". Свое истолкование человека Паскаль выразил в знаменитом афоризме: "У сердца есть свои основания (raisons), которых разум (raison) не знает". Таким образом, поскольку "порядок сердца" противоположен порядку разума и иногда отождествляется с волей, явление интуиции ("сердце", "инстинкт"), играющей основную роль в гносеологии Паскаля, им сенсуализируется и в чем-то иррационализируется. Эта черта и отличает ее от гносеологии Декарта.

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st037.shtml
Религиозные искания и деятельность Паскаля стали закономерным итогом его понимания человека. Впрочем, уже в онтологии Паскаля понятие Бога как совершенно непостижимого абсолюта играет решающую роль. Когда мы читаем в «Мыслях», что бесконечная бездна может быть заполнена лишь чем-то бесконечным и неизменным, т.е. Богом, присутствие которого запечатлено в любой конечной вещи, то эту позицию автора можно истолковать как позицию мистического пантеизма. Здесь можно видеть в Паскале предшественника Мальбранша с его доктриной видения всех вещей в Боге. Сформулированное им положение окказионализма, отрицавшее устойчивость и объективность закономерностей, можно увидеть в некоторых положениях «Мыслей», когда их автор указывает, например, что из постоянного сцепления явлений и событий в природе мы делаем вывод о присущем ей нерушимом законе, забывая, однако, что природа иногда "обманывает нас и не подчиняется собственным правилам".

Значительно больше фактов, свидетельствующих об отсутствии устойчивых закономерностей, Паскаль видит в человеческом, историческом мире. В отличие от Гоббса, Спинозы и других теоретиков "естественного права" Паскаль стремится максимально ограничить действие естественных законов в этом мире. В противоположность таким теоретикам, события природной и тем более человеческой жизни французский религиозный философ ставит в максимальную зависимость от внеприродного Бога. Он решительно выступает против деизма, минимизировавшего роль Бога не только в природном, но и в человеческом мире. Для Паскаля деизм фактически не отличался от атеизма. Он считал, что христианской религии они одинаково чужды, враждебны. Декарту его последователь в области методологии не может, по его собственному признанию, простить того, что тот, заставив Бога дать миру "первощелчок", в дальнейшем стремился обойтись без него. Паскаль же убежден, что человеку нужен только "живой Бог", каким, по его мнению, может быть только Бог христианской религии. Философ-монах считал, что этот личный, непрерывно творящий Бог не находится в непримиримом противоречии с мистико-пантеистическим Богом паскалевской онтологии.

Как неоднократно констатировано выше, теология принадлежит к тем направлениям человеческого духа, где роль авторитета максимальна, а роль разумного доказательства минимальна. И можно согласиться с Паскалем, что существование Бога осуществляется прежде всего "сердцем", и без такого чувствования нет "живого Бога". Однако великий ученый все же не мог обойтись и без попыток рациональных доказательств божественного бытия.

Для религиозного мыслителя весьма показателен аргумент, получивший наименование "пари Паскаля". Он явно навеян его занятиями теорией вероятности применительно к практике азартных игр. "Между нами и Богом — бесконечность хаоса, — говорит автор «Мыслей». — Где-то на краю этой бесконечности идет игра — что выпадет, орел или решка? На что вы поставите?" Разум говорит о равной вероятности орла и решки, однако, когда вмешивается "сердце", становится очевидным, что, ставя "на решку" (означающую отсутствие Бога), мы теряем свою конечную жизнь, которая и так обречена. Ставя же "на орла", т.е. на существование Бога, мы можем выиграть "бесконечно счастливую жизнь". Отсюда "очевидно", что ставить следует только "на орла".

Живой, личностный, глубоко интимный Бог враждебен неистребимому эгоизму человеческих страстей. Поэтому любовь к Богу, повторяет Паскаль формулу Августина, должна с необходимостью сопровождаться ненавистью к самому себе. Все мистерии познания и человеческой жизни вообще разрешаются, по убеждению Паскаля, лишь обращением к догматам христианства, в частности к легенде о первородном грехе и искупительной жертве Христа. Глубоко верующий человек победил в Паскале философа-рационалиста.

Идеи Паскаля были неоднозначно восприняты и в религиозных и в светских кругах. Все же недогматический характер его религиозности, как и его глубокая приверженность науке и неотделимой от нее рациональности обусловили яростные выступления против него (как при жизни, так и после смерти) его злейших врагов -иезуитов. Против этих поборников воинствующего католицизма он в 1657 г. написал блестящий памфлет «Письма к провинциалу». Здесь философ-янсенист, хорошо разбиравшийся в богословских тонкостях, вскрыл софистическую казуистику и ханжеский аморализм их деятельности, которую он расценивал как псевдорелигиозную. В своих яростных контробвинениях иезуиты изображали ученого и философа лживым, замаскированным атеистом, изображавшим себя верующим человеком (который, даже став отшельником Пор-Рояля, не оставлял научных занятий). Французские просветители и тем более материалисты XVIII в., поддерживая научную компоненту мировоззрения Паскаля, отбрасывали религиозную компоненту.

Мировоззрение Паскаля — существенный элемент и современной идейной жизни. Во Франции в нашем веке возникло общество "друзей Паскаля". Значительное внимание ему уделяют экзистенциалисты. Вместе с тем воззрения Паскаля импонируют тем философам и ученым, которые, испытывая равнодушие к современной формализованной религиозности и её схоластическим обоснованиям, видят в авторе «Мыслей» вдохновляющий пример сочетания глубокой учености и высокого ума с самой покорной верой.

[Открытая реальность]

http://openreality.ru/school/philoso...tesius/Pascal/
Дух преклонения перед разумом не был присущ замечательному философу и ученому Блезу Паскалю (1623–1662) — младшему современнику Декарта. Время Паскаля — это было время абсолютистской монархии, правление Людовика XIII и кардинала Ришелье. Паскаль происходил из знатной семьи, его отец, Этьен Паскаль, принадлежал к дворянству мантии и, кроме того, что был близок к королевскому двору, был еще и видным математиком, входил в круг Марена Мерсенна, друга Декарта.

Глубокие и оригинальные философские идеи Паскаля можно лишь косвенно увязать с картезианскими, тем не менее, его научная деятельность и главное ее методологическое осмысление, по мнению исследователей, протекали в том же русле, что и картезианские. В возрасте 10 лет, Блез написал трактат о звуках. Его заинтересовало, почему, когда он стучит ножом по тарелке во время еды, звук получается один, а если тарелку придержать рукой — то другой. Паскаль задумался и написал небольшой трактат, удивив взрослых тем, что мальчик совершенно правильно объяснил природу возникновения звука.

В возрасте 16 лет Паскаль пишет трактат «Опыт о конических сечениях», поразивший членов кружка Мерсенна, которые рекомендовали немедленно опубликовать трактат, представлявший собой шедевр математического творчества, считая, что он еще более поразит современников, если они узнают, что автор его — 16-летний юноша. Но Паскаль был далек от стремления к славе: он тут же забыл о трактате, и при его жизни эта работа так и не была опубликована. Тем не менее, юный Блез оказался создателем нового направления в геометрии — синтетической геометрии, противостоящей аналитической декартовской геометрии.

Блез в 1645 г. создает счетную машину — ту самую, которую Норберт Винер, известный математик 20 века и создатель кибернетики, считал первым в мире компьютером.

Паскаль был знаком с Декартом, но оба испытывали взаимную неприязнь. Однако Декарт, будучи старшим современником Паскаля, оказал на него весьма сильное влияние. Это влияние сказывалось прежде всего в методе Паскаля — как и Декарт, он был рационалистом. Культ разума, уверенность в том, что именно разум, мысль могут возвысить человека над всем мирозданием, — с этим Паскаль был совершенно согласен. В одной из своих «Мыслей» он говорит о том, что величие человека заключается в его разуме и именно в этом он должен себя совершенствовать, а не в пространстве и не во времени.

Но в отличие от Декарта, который видел всемогущество разума (пожалуй, за исключением области религии, да и то не всей религии, а некоторых таинств и догматов христанства), Паскаль видел и ограниченность разума. И если Декарт утверждал, что чувства полностью обманывают человека и полностью истину человеку может дать только разум, Паскаль утверждал, что и чувства, и разум (в том числе и вера, и сердце — Паскаль признавал его органом познания) так же дают человеку познание истины — каждое в своей области. И если человек обманывается, то происходит это по его собственной воле.

По-разному относились Паскаль и Декарт и к Богу. Паскаль негодовал по поводу того, что Декарт прибегал к Богу, как к некоторой палочке-выручалочке, которая помогла ему в создании его философии и физики. И когда Декарт доказал, что именно Бог дал миру законы, что именно Он сообщает человеку истинность его знаний, он отказывается от Бога — Он оказывается ему больше не нужен. Паскаль был возмущен этим, он считал, что это нечестно и неправильно; для Паскаля Бог был не Богом философов, а Богом личным.

В отношении теории познания у Паскаля есть некоторое сходство с положениями Декарта. Паскаль высказывается, что принципы чувствуются, теоремы доказываются; и те, и другие достоверны. Здесь можно увидеть как бы сходство с положениями Декарта об интеллектуальной интуиции, однако это сходство, которое могло быть некоторым влиянием Декарта на Паскаля, на самом деле было скорее сходством, чем влиянием, потому что то, что Паскаль называл чувствованием принципов, на самом деле было не интеллектуальной декартовской интуицией, а скорее некоторым психологическим феноменом, а не интеллектуальным, как это было у Декарта.

Принципы чувствуются не интеллектуальной интуицией, а некоторой бессознательной областью нашего сознания, нашей личности (ближе к тому пониманию иррациональной интуиции, которая начала разрабатываться в конце 19 — начале 20 веков в философии жизни, во фрейдизме, в современном психоанализе).

По-разному понимали субъект познания Декарт и Паскаль. Если Декарт в субъекте познания видел абстрактный гносеологический субъект, некоторое абстрактное «я», лишенное каких бы то ни было психологических характеристик, то Паскаль подчеркивал, что познает конкретный человек, конкретная личность, а не некий абстрактный субъект. Поэтому, как утверждал Паскаль, надо не только доказывать истину, но и убеждать в ней других людей, а здесь важна уже не только логика, но и ораторское искусство, знание.

Паскаль возражал: человек в своих поступках руководствуется чем угодно, только не разумом — своим эгоизмом, своими эмоциями, погодой, господствующими нравами. Паскаль говорил, что разум может убедить человека в чем угодно, но как только человек отвлекается от этих доказательств, он тут же о них забывает.

Вообще противоречие между человеком и его разумом всегда волновало Паскаля. С одной стороны, он, может быть, и рад был бы находиться на позициях Декарта (о чем говорит тот факт, что он пишет «Апологию христианства», надеясь обратить еретиков и атеистов к истинной вере путем доказательств), а с другой стороны, Паскаль видит, что это невозможно, поэтому он часто не доказывает, а обращается к конкретному человеку, иногда прибегая к слабым, с нашей точки зрения, аргументам, чтобы любыми способами вывести человека из мрака неведения.

Пытаясь вернуть людей в лоно христианской церкви, Паскаль исходит из представления о бесконечности. Это представление было, может быть, главным движущим мотивом всего его миросозерцания. Мы говорили, что он переживал это в своей жизни как некоторую зияющую пропасть. Паскаль всегда повторял, что в мире все бесконечно — и Бог, и мир. Причем Паскаль не разделял то, что принято считать актуальной или потенциальной бесконечностью, как это было у Николая Кузанского (Бог бесконечен актуально, а мир — потенциально).

У Паскаля существует только актуальная бесконечность. И если потенциальную бесконечность можно еще как-то понять (на языке математики она формулируется как некоторое множество, к которому всегда можно прибавить единицу, т.е. это формализуемо на языке рассудка), то актуальная бесконечность не формализуема, она ускользает от нашего понимания. Именно это ощущение иррациональности бесконечности и поражало Паскаля, повергало его в ужас перед бытием.

Для Паскаля мир, как и Бог, был бесконечным; он повторял образ, который встречался у Николая Кузанского и Джордано Бруно: мир есть окружность, центр которой везде, а окружность нигде. Мир бесконечен и вширь, и вглубь. Человек находится между двумя бесконечностями, и его потерянное состояние в бесконечности показывает его полное ничтожество. Эта потерянность в бесконечности — одна из основных интуиций Паскаля. Бесконечность постигается не разумом, потому что он бессилен в ее познании. Здесь человеку может помочь другая способность его познания — сердце.

Разум действительно бессилен в познании мира, но он также и всемогущ. Это противоречивое отношение Паскаля к разуму показывает как бы вторую основную характеристику его философии — стремление видеть в человеке противоположности.

Паскаль испытал большое влияние Мишеля Монтеня. Это сказалось и в стиле произведений Паскаля, и в его философствовании. Паскаль соглашался со многими положениями Монтеня в его отношении к скептицизму. Он также говорил, что полной истины человек никогда не сможет достичь, поскольку, во-первых, мир бесконечен, а человек, затерянный между двумя бесконечностями, есть существо конечное, ограниченное, и своими ограниченными силами познать истину целиком не может.

Во-вторых, человек есть существо сложное, состоящее из души и тела, а мир есть создание, состоящее только из материи. Но материя сама себя познавать не может, поэтому, познавая мир (Паскаль исходит из принципа «подобное познается подобным»), человек познает не мир, а некоторый идеальный его образ. Поэтому человек, познавая своей душой, своим разумом, познает не подобное — познает материю. Поэтому адекватного совпадения он добиться не может.

Разум тоже не может познать истину, потому что он, кроме того, что затерян между двумя бесконечностями, в конечном мире действует также в ограниченном интервале. И разум, и другие способности человека не переносят крайностей. Сильная жара и сильный холод, сильное удаление и сильное приближение, слишком громкий и слишком слабый звук — все это человеку недоступно. Он теряется. Истина достигается только в некотором очень малом интервале звуков, цветов и т.п. И, что немаловажно для Паскаля, в отличие от Декарта, в познании истины человеку всегда мешает его личный интерес.

Паскаль видит некоторые особенности человеческой природы и здесь Паскаль видит здесь непреодолимую преграду для познания человеком истины. Паскаль в парадоксальной форме формулирует эти противоречия. Он пишет, что жужжание мухи может отвлечь величественный разум от созерцания истины. Но нельзя соглашаться и со скептиками, которые утверждают, что истина непознаваема.

Истина существует; если бы не было истины, не было бы и Бога (здесь Паскаль соглашается с Августином и Янсением, которому всегда следовал). Паскаль возражает скептикам-пирронистам, что законченного пиррониста никогда нельзя увидеть. Пирронисты противоречат сами себе, ибо нельзя найти человека, который сомневался бы во всем; такой человек сомневался бы даже в своем собственном существовании.

Природа, по утверждению Паскаля, поддерживает немощный разум, поэтому истина доступна всем познавательным способностям человека, но доступна лишь как некоторая относительная истина. Эта истина доступна всем человеческим способностям: разуму, чувствам, сердцу, вере. Поэтому, как и эпикурейцы, Паскаль говорил, что чувства никогда нас не обманывают.

И если мы видим сломанным весло, погруженное в воду, то чувства дают нам истинную картину познания, которую разум должен объяснить. Может быть, больше всего Паскаль уделял внимание природе человека, хотя сам же подчеркивал, что это самый сложный и самый важный из всех существующих на земле вопросов. Как говорит Паскаль, именно сложность человека заставляет ученых заниматься чем угодно, только не познанием человека.

Человек — существо парадоксальное. Паскаль предпочитает использовать парадоксы и противоречия для описания природы человека. Один из наиболее известных образов, который он использует, — это образ мыслящей тростинки. Человек — это тростинка, но это тростинка мыслит; не нужно всей вселенной ополчаться на человека, чтобы раздавить, — достаточно дуновения ветерка или песчинки, чтобы убить человека.

Но при этом человек выше всей вселенной, ибо вселенная не почувствует, что ее уничтожают, а человек это чувствует. Поэтому величие человека состоит в осознании своего собственного ничтожества. Именно эту парадоксальную природу человека подчеркивает Паскаль. Человек есть существо, предназначенное для самых высших целей, для спасения посредством христианской Церкви. Однако человек занимается чем угодно, но не спасением себя.

В «Мыслях» Паскаля есть мысль, поражающая своей логичностью и убедительностью. Обращаясь к атеистам, Паскаль говорит: прежде чем возражать против христианской религии, надо изучить ее. Но атеисты отрицают существование Бога, не разобравшись даже в основах христианской религии. Тот факт, что самое важное — это спасение человека, и что человек предпочитает заниматься сиюминутными делами, уделяя им гораздо больше внимания, чем своему спасению, говорит о том, что человек находится в плену у сатаны, поскольку действительно невозможно себе представить, что, находясь в здравом уме, можно выбрать пятиминутное развлечение взамен вечного блаженства. Так необычно Паскаль доказывает существование дьявола.

Паскаль предлагает аргумент, известный под названием «Пари Паскаля». Он говорит воображаемому атеисту: все мы вынуждены держать пари о том, существует ли вечная жизнь после смерти, существует ли Бог. Хотим мы того или нет, мы втянуты в это пари. Если мы держим это пари, мы можем потерять две вещи: истину и благо. Поставить в заклад в этом пари мы можем также две вещи: свой разум и свою волю, свое сознание и свое блаженство.

Поскольку для разума все равно, мы должны выбирать между наличием и отсутствием блаженства. То есть в любом случае — между тем, существует Бог или не существует. Если Бога нет, то человек ничего не проиграет, утверждая Его бытие; а если Бог есть и человек держит пари, что после смерти его ничто не ожидает, то он не получит вечного блаженства и проиграет. Поэтому в любом случае человек должен жить так, как будто Бог есть.

Паскаль всегда чувствует потерянность человека в этом мире, его ответственность перед Богом, его стояние перед Богом один на один, и главная мысль позднего Паскаля состоит в том, что человек должен познать истину о своей смертности. Он сравнивает человечество с узниками, помещенными в камеру смертников, и спрашивает, чему посвящают себя люди, знающие, что на рассвете их казнят. Конечно, они будут думать только о смерти.

Человечество напоминает ту же камеру смертников, но не знающих дату своей смерти. Люди думают о чем угодно, только не о самом главном — о смерти. Главная же задача человека состоит именно в осознании смерти, в спасении себя, а оно может быть достигнуто только на путях осознания своего ничтожества перед Богом. Только осознав свое ничтожество, человек осознает и свое величие.

[Filosof.at.ua]

https://filosof.at.ua/publ/biografii...skal/2-1-0-215

Блез Паскаль (фр. Blaise Pascal) — французский математик, физик, литератор и философ. Классик французской литературы, один из основателей математического анализа, теории вероятностей и проективной геометрии, создатель первых образцов счётной техники, автор основного закона гидростатики.



Родился Паскаль 19 июня 1623 года в Клермон-Ферране в семье высокообразованного юриста, занимавшегося математикой и воспитывавшего своих детей под влиянием педагогических идей Монтеня, рано проявил выдающиеся математические способности, войдя в историю науки как классический пример отроческой гениальности.
Круг математических интересов Паскаля был весьма разнообразен. Паскаль нашёл общий алгоритм для нахождения признаков делимости любого целого числа на любое другое целое число, способ вычисления биномиальных коэффициентов, сформулировал ряд основных положений элементарной теории вероятностей. В этих работах Паскаль впервые точно определил и применил для доказательства метод математической индукции. Труды Паскаля, содержащие изложенный в геометрической форме интегральный метод решения ряда задач на вычисление площадей фигур, объёмов и площадей поверхностей тел, а также др. задач, связанных с циклоидой, явились существенным шагом в развитии анализа бесконечно малых. Теорема Паскаля о характеристическом треугольнике послужила одним из источников для создания Лейбницем дифференциального и интегрального исчисления.

Работа Паскаля над проблематикой точных наук в основном относится к 1640-1650 годам. Разочаровавшись в "отвлечённости" этих наук, Паскаль обращается к религиозным интересам и философской антропологии. Сблизившись с представителями янсенизма, он с 1655 года ведёт полумонашеский образ жизни в янсенистской обители Пор-Руаяль-де-Шан, вступив в энергичную полемику по вопросам религиозной этики с иезуитами; плодом этой полемики стали "Письма к провинциалу" (1657) - шедевр французской сатирической прозы. В центре занятий Паскаля в последние годы жизни - попытка "оправдания" христианства средствами философской антропологии. Этот труд не был закончен; афористические наброски к нему после смерти Паскаля в "исправленном" виде вышли в свет под заглавием "Мысли господина Паскаля о религии и о некоторых других предметах" (1669). Только текстологическая работа в 19-20 веках восстанавливает подлинный текст "Мыслей".
Умер Блез Паскаль 19 августа 1662 года в Париже.



Философия Паскаля



Место Паскаля в истории философии определяется тем, что это первый мыслитель, который прошёл через опыт механистического рационализма 17 века и со всей остротой поставил вопрос о границах "научности", указывая при этом на "доводы сердца", отличные от "доводов разума", и тем предвосхищая последующую иррационалистическую тенденцию в философии (Ф. Г. Якоби, романтизм и т.д., вплоть до представителей экзистенциализма). Выведя основные идеи христианства из традиционного синтеза с космологией и метафизикой аристотелевского или неоплатонического типа, а также с политической идеологией монархизма (так называемый "союз трона и алтаря"), Паскаль отказывается строить искусственно гармонизированный теологический образ мира; его ощущение космоса выражено в словах: "это вечное молчание безграничных пространств ужасает меня". Паскаль исходит из образа человека, воспринятого динамически ("состояние человека - непостоянство, тоска, беспокойство"), и не устаёт говорить о трагичности и хрупкости человека и одновременно о его достоинстве, состоящем в акте мышления (человек - "мыслящий тростник", "в пространстве вселенная объемлет и поглощает меня, как точку; в мысли я объемлю её"). Сосредоточенность Паскаля на антропологической проблематике предвосхищает понимание христианской традиции у С. Кьеркегора и Достоевского.

Паскаль как математик



На 16 году жизни Паскаль уже был в состоянии написать замечательное сочинение о конических сечениях, из которого было напечатано небольшое извлечение ("Essai pour les coniques", 1640 г.). Сведения об этом сочинении сохранил для потомства Лейбниц, рассматривавший его во время своего пребывания в Париже в рукописи. В основание сочинения автор положил открытую им замечательную теорему о мистическом шестиугольнике, состоящую в выражении свойства шестиугольника, вписанного в коническое сечение, всегда иметь три точки пересечения его противоположных сторон на одной прямой. В упомянутом выше извлечении из этого сочинения Паскаль говорит о себе, как о последователе Дезарга. Паскаль смело выступил на тот путь, который, приведя к созданию новой синтетической геометрии, освободил геометрию от необходимости развиваться на чуждой ей арифметическо-алгебраической почве. Другой выдающейся работой Паскаля в области геометрии были исследования, относящиеся к циклоиде. Паскаль решил вопросы об определении:



1) площади и центра тяжести отрезка, образованного линией, параллельной основанию циклоиды и проведенной от какой-нибудь из ее точек до пересечения с осью;
2) объемов и центров тяжести тел, происшедших от вращения того же отрезка как около его основания, так и около оси циклоиды;
3) центров тяжести четырех тел, происходящих от пересечения двух предыдущих плоскостями, проходящими соответственно через их оси вращения.
Прежде напечатания найденного им решения Паскаль, по весьма распространенному в свое время обычаю, обратился к современным геометрам в июне 1658 г. с анонимным циркулярным объявлением о назначении за доставление вполне объясненных и ясно доказанных решений всех этих вопросов не позже 1 октября того же года, премий в 40 пистолей для первого из доставивших эти решения и в 20 — для второго. Представленные две работы, одна Лалувера, а другая Валлиса, не оказались заслуживающими премий. В октябре же вышла в свет "Histoire de la Roulette " caмогo Паскаля, содержавшая, кроме истории предшествующих работ по изучению циклоиды, еще прежде придуманные им методы нахождения квадратур, кубатур, вьпрямлений и центров тяжести тел, плоских и кривых поверхностей и кривых линий. Приложением к циклоиде Паскаль испытал и оправдал на деле полную пригодность своих методов, выработанных путем удержания принципа метода неделимых Кавалери. Приведением этого метода в связи с суммированием рядов Паскаль первый выступил на тот путь, которым с таким успехом шли несколько позже Валлис со своей "Arithmetica Infinitorum" и Ньютон перед открытием метода флюксий. Кроме того, из признания Лейбница известно, что и ему работы Паскаля были полезны на пути к открытию дифференциального и интегрального исчислений.



Продолжение "Histoire de la Roulette", направленное главным образом против Лалувера, вышло также в 1658 г. и, наконец, в январе 1659 г. сочинения, содержания под общим заглавием "Lettres a Mr. Carcavi" — решения предложенных для соискания премии вопросов и заключавшаяся в письме Деттонвиля (псевдоним Паскаля) к Каркави в пяти трактатах: "Proprietes des sommes simples triangulaires et pyramidales", "Trait é des trilignes rectangles et de leurs onglets", "Traité des sinus du quart de cercle", "Traité des arcs de cercles", "Petit traité des solide s circulaires". Кроме названных уже, циклоид были посвящены еще следующие сочинения Паскаля, напечатанные в 1658 г.: "Problemata de cycloide proposita mense junii", "Reflexions sur la condition des prix attaches a la solution des problemes de la cycloide" и его продолжение "Annotata in quasdam solutiones problematum de cycloide" и, написанные в 1659 г. и после "Trait é general de la roulette ou Problemes proposes publiquement et
resolus par Amos Dettonville" и "Dimensions des lignes courbes de toutes les roulettes". По геометрии остается прибавить к вышеназванным еще: "Tactiones sphericae", "Tactiones etiam conicae", "Loci solidi", "Loci plani", "Perspectivae methodus", "De l'escalier circulaire, des triangles cylindriques et de la spirale autour du c ône", "Propri etes du cercle, de la spirale et de la parabole" и отрывок о методе ведения геометрических доказательств. В этом отрывке нельзя не видеть одного из первых принадлежащих новому времени ценных опытов создания элементов философии математики. Началом работ Паскаля в области науки чисел было совершенное им на 19 году жизни изобретение счетной машины для четырех арифметических действий. Несовершенство механической техники эпохи не позволило, однако же, парижским механикам в точности осуществить идеи изобретателя.



В 1645 г. появилось описание машины "Avis necessaire a tous ceux qui auront la curiosite de voir la machine arithmetique et de s'en servir". He позже 1654 г. был изобретен арифметический треугольник (группа чисел, расположенных в горизонтальных строках, в виде треугольника), по сложности здесь не описываемый. В числе многочисленных приложений арифметического треугольника можно указать на доставление им арифметических рядов восходящего порядка на нахождение в нем чисел сочетаний. Сочинение Паскаля "Trait é du triangle arithmetique" написано в 1654 г., но вышло в свет только в 1665 г. В нем в доказательстве одного из предложений (Consequence XII), относящихся к арифметическому треугольнику, впервые сделался известным найденный Паскаль и получивший затем широкое распространение в науке метод полной индукции или, другими словами, способ доказательства от n к n + 1, состоящий в заключении от справедливости доказываемой истины в одном случае к справедливости ее в следующем. Решением задач, предложенных в 1654 г. кавалером де Мере, Паскаль был приведен к созданию теории вероятностей, но не оставил, однако же, сочинения по новосозданной науке. Ученый мир мог познакомиться
с этими работами частью по "трактату" об арифметическом треугольнике, как по содержащему некоторые из соответствующих приложений последнего, главным же образом из переписки Паскаля с Ферма. В области теории чисел Паскаль оставил два сочинения: "De numerorum continuorum productis" и "De numeris multiplicibusex sola characterum numericorum additione agnoscendis". "Произведением непрерывных чисел рода k" в первом из этих сочинений Паскаль называет произведение натуральных чисел от a до a + k — 1; предметом же второго являются условия делимости чисел, выводимые из познания сумм их цифр. К теории чисел и частью к алгебре относятся: "De numer icarum potestatum ambitibus", "Traité sur les nombres multiples", "De numeris. magicomagicis", "Traité des ordres numeriques" (1665), "De numericorum ordinum compositione", "De numericorum ordinum resolutione", "De numericorum ordinum summa", "Producta con tinuorum resolvere", "Numericarum potestatum generalis resolutio", "Combinationes", "Potestatum numericarum summa".



В период 1647—53 гг. Паскаль, кроме других своих работ, занимался еще физическими исследованиями по вопросу о давлении воздуха и равновесии жидкостей. Узнав об открытии Торричелли барометра, Паскаль повторил опыты изобретателя его с ртутью, водой, красным вином и пр., но в сочинении "Experiences nouvelles touchant le vuide" (1647) по-прежнему основал их объяснение на древней боязни пустоты (horror v acui). Когда же наконец ему сделалось известным объяснение Торричелли, то он еще с большим увлечением принялся за опыты, закончившиеся произведенным по поручению Паскаля, его зятем Перье, определением одновременных высот барометров на вершине горы Пюи де Дом близ Клермон и у ее подошвы. В 1648 г. вышла брошюра Паскаля: "Recit de la grande experience dе l'equilibre des liqueurs". Дальнейшие наблюдения над барометром в 1649—51 гг. позволили Паскалю объяснить давлением воздуха явления всасывания, обнаружили возможность измерения высот с помощью барометра, указали на уменьшение плотности слоев воздуха по мере их удаления от земной поверхности и раскрыли существование связи между колебаниями барометра и изменениями погоды. В оконченном еще в 1653 г., но появившемся в печати только в 1663 г. сочинении "Trait é de l'equilibre des liqueurs el de la pesanteur de la masse de Pair" Паскаль занимался еще и равновесием жидкостей вообще, причем, подобно Галилею, основывался на принципе возможных скоростей, выводя с его помощью целый ряд важных предложений.