*255. Уроки «Правого дела»

[Алексей Макаркин]

http://www.mk.ru/politics/2015/12/16...atriotizm.html
Впервые за последнюю сотню лет общество не видит пути вперед, пусть даже утопического

фото: Алексей Меринов

Ноябрьский опрос «Левада-Центра» показал, что россияне прежде всего гордятся триадой — своей историей (88%), своей армией (85%) и своим спортом (84%). В то же время экономическими достижениями гордятся 27%, социальной справедливостью — 23%, системой социальной защиты — 21%. Таким образом, из современных событий люди гордятся присоединением Крыма и войной в Сирии (как атрибутом великой державы — чем мы хуже американцев, которые при Буше-младшем воевали в Афганистане и Ираке), а также олимпийской победой в Сочи.

Отсюда и гордость армией и спортом, тогда как в экономике и социальной сфере похвастаться нечем. В известной гонке телевизора и холодильника первый пока ведет с большим отрывом, что связано не только с фактором пропаганды — просто очень хочется ощущать величие страны, в которой ты живешь и с которой себя идентифицируешь. 85% согласны с тем, что для них лучше быть гражданами России, чем любой другой страны мира. «Внутренняя эмиграция» насчитывает всего несколько процентов населения — как, впрочем, и в РСФСР начала 1980-х годов. Поэтому негативная информация вытесняется на периферию сознания, а в ряде случаев — например когда речь идет о рисках сирийской войны — просто игнорируется. Ключевым в отношении как к позитивным, так и к негативным событиям становится фактор веры — людям хочется верить, что стоит немного потерпеть — и экономический рост возобновится, зато и величие никуда не денется.

Немаловажно также и то, что российские военные и спортсмены играют в общественном сознании роль своего рода «реставраторов» — они не столько создают новые сущности, сколько восстанавливают прежние, знакомые по советским годам (либо по рассказам о них представителей старших поколений). Более сложная ситуация с ответами на вопросы о достижениях в технической и гуманитарной сферах. Отечественными наукой и техникой гордятся 72%, а литературой и искусством — 77%. Но если внимательно посмотреть, то становится ясно, что предметами гордости они были и пару десятилетий назад (цифры 1996 года — соответственно 66% и 74%). А это означает, что респонденты в данных случаях имеют в виду не современное состояние этих сфер, а все ту же историю — от стихов Пушкина до полета Гагарина. Дарья Донцова и падающие спутники не имеют к этому никакого отношения.

Таким образом, основанием для современного российского патриотизма является гордость за историю и стремление к «реставрации» былого величия. В этом принципиальное отличие от предыдущих времен, где истории уделялось свое почтенное, но не ведущее место. Так, в императорской России основой идентичности было православие. Знаменитая уваровская формула «Православие, самодержавие, народность» расставляла приоритеты именно в такой последовательности. В официальном гимне говорилось о «царе православном», а декабрист Одоевский мечтал о временах, когда «Из искры возгорится пламя / И православный наш народ / Сберется под святое знамя». Православная вера создавала эффект уникальности страны, подчеркивала ее духовное превосходство над соседями как на юге и востоке, так и на западе.

Кроме того, фактор веры играл немалую роль в отношении русских людей к «своей» территории. До появления протестантизма внутриевропейские войны нередко не отличались слишком большим ожесточением — в конце концов для спасения души не так важно, кто правит той или иной территорией — английский или французский король, или же бургундский герцог. В любом случае вера оставалась католической, а местный епископ подчинялся Папе Римскому. В России ситуация была принципиально иной. Потеря даже небольшой части территории («Кемской волости», которую в известном фильме и.о. царя чуть было не отдал шведам) означала, что ее жители будут обращены в чуждую веру и, следовательно, лишатся надежды на посмертное спасение в раю. Более того, периодически возникало желание спасти братьев-славян от чуждого ига, приведя их под скипетр православного царя. Отсюда и огромная роль территориального фактора, который нельзя объяснить только имперскими амбициями или экономическими интересами.

Впрочем, к началу ХХ века религиозный фактор в значительной степени выдохся, причем это относилось как к образованным слоям общества, так и к народу в целом. В Первую мировую войну перспектива водружения креста над Святой Софией (тема, возродившаяся в информационном пространстве в последние недели в результате конфликта с Эрдоганом) уже не вызывала всенародного энтузиазма. Поэтому в период «кризиса веры» государству приходилось все чаще обращаться за легитимностью к истории — апофеозом этого стало празднование 300-летия династии Романовых за четыре года до свержения монархии. «Кризис веры» привел и к противоположному эффекту — широкому распространению, в первую очередь в интеллигентских кругах, теорий эволюционного прогресса, свойственных либеральному западничеству. Но в любом случае важно отметить, что православие хотя и исторично (сама миссия Христа — часть истории), но не обращено в прошлое. Напротив, оно эсхатологично, то есть для православного человека главным является ожидание второго пришествия Христа и конца мира, а история рассматривается как подготовка к этим событиям, а не как самодовлеющий фактор.

Секулярный ХХ век предложил России альтернативу православному сознанию — единственно верное коммунистическое учение. Вместо устремленного ввысь храма Христа Спасителя появились роскошные мозаичные подземные станции Московского метрополитена. Коммунистическая идея неразрывна с понятием прогресса (только связывала его в первую очередь с революциями) и при этом была своего рода атеистической квазирелигией, также обращенной в будущее, — только рай ожидался не на небесах, а на земле. Отсюда и та же самая ключевая роль территории — не оставлять же трудящихся под пятой капитала. А если оставили (Брестский мир, договоры с Польшей и балтийскими странами), то надо сделать все, чтобы при первом же удобном случае спасти их от помещиков и капиталистов. Однако уже перед Великой Отечественной войной забытая в борьбе за светлое будущее история начала возвращаться (вспомним фильмы «Александр Невский» и «Петр Первый»), а в военные годы о Суворове и Кутузове говорили едва ли не чаще, чем о Ленине. Но о светлом будущем официально не забывали до конца восьмидесятых, когда оно окончательно себя дискредитировало.

Что мы видим сегодня? После кратковременного ренессанса либеральной версии прогресса и малоудачных и не слишком настойчивых попыток сформулировать идею продвижения России на Запад, общество обратилось назад — приоритетом стала гордость своим прошлым. Это неудивительно — еще в перестроечные годы предпринимались попытки «реставрировать» досоветскую Россию, хотя бы виртуально (вспомним фильм Станислава Говорухина «Россия, которую мы потеряли», вышедший уже после распада СССР, но задуманный еще до него). Правда, сейчас вся досоветская история в глазах россиян все более сливается в один длинный сюжет из полузабытого школьного учебника, где неясно, да и неинтересно, кто был раньше — Александр Невский или Минин с Пожарским. К празднику 4 ноября народ равнодушен (как, впрочем, и к 7 ноября — прежнему красному дню календаря), а победитель в Ледовом побоище получил первую строчку в конкурсе «Имя России» только потому, что ее не хотелось отдавать Сталину, лидировавшему в результате мощной мобилизации сторонников «вождя и учителя». Единственное событие, консолидирующее россиян, — это Великая Отечественная война, через призму опыта которой рассматриваются многие современные события — от украинских событий до противостояния с Западом.

И, конечно же, очень многим хочется вернуться в модифицированный Советский Союз — то есть брежневский СССР, но без коммунистической идеологии (ее можно заменить на патриотическую), официального атеизма, слишком большого вмешательства в частную жизнь и запрета любого бизнеса. При этом любые территориальные уступки решительно отвергаются (фактор Курил), но и экспансия не слишком приветствуется, за исключением Крыма, который и украинским-то психологически не считался еще задолго до марта 2014-го. Если «братьев» надо спасать с помощью военной силы и к тому же при опасности втягивания в большую войну, то лучше не рисковать и не идти на Киев или даже Мариуполь — в этом уверены большинство россиян (за направление войск на помощь ДНР-ЛНР в августе, согласно «Левада-Центру», высказывались лишь 20% россиян).

Пожалуй, впервые за последнюю сотню лет общество не видит пути вперед, пусть даже утопического. Коммунистическая идея дискредитирована пустыми прилавками второй половины 80-х. Западническая идея тоже не сработала, столкнувшись с отсутствием европейской перспективы и разочарованием в партнерах. Идеологическое евразийство так и осталось игрой ума для интеллигентов — частью азиатского мира россияне себя не видят. Людям очень хочется жить в великой стране и гордиться славной историей — но цены на нефть и прогнозы экономистов все чаще напоминают о суровых реалиях, которые нельзя игнорировать, даже если очень хочется это делать.

[Алексей Макаркин]

http://polit.ru/article/2016/01/02/new_makarkin/
02 января 2016, 08:38 Новый год Россия

Наиболее важные события и итоги 2015 года, ожидания и прогнозы на 2016 год от первого вице-президента Центра политических технологий, главного редактора "Политком.ру" Алексея Макаркина.

Наиболее важные события и итоги 2015 года

Что касается итогов года, то это рост проблем между Россией и Западом; замораживание – хотя и не очень стабильное – украинского конфликта, который в любой момент может снова вспыхнуть. В Сирии Россия стремилась навязать себя Западу в качестве союзника, показать, что без нее никуда в ключевых мировых вопросах. Но это желание упирается в другую проблему – в то, что Россия очень сильно завязана на Башаре Асаде, который неприемлем для Запада. И те варианты, которые предлагает Запад – «давайте Асад уйдет через какое-то время» – для самого Асада тоже неприемлемы, так как он является не только президентом Сирии, но и неформальным главой алавитской общины. И если он уйдет с поста президента, то президентом уже не станет алавит, и эта община может оказаться под серьезным ударом. Поэтому возникает ситуация, когда Россия вошла в Сирию, но оказывается во все большей зависимости от интересов Асада.

Еще, конечно, нужно упомянуть существенное ухудшение российско-турецких отношений и эта тема существенно шире, чем просто двусторонняя проблема, потому что когда у России в 2014 году испортились отношения с Западом, то много говорилось о том, что «Запад нам больше не нужен, мы идем на восток». И вот выстраивание отношений с президентом Турции Эрдоганом было одним из элементов политики «идем на восток». Соответственно, этот элемент сейчас больше неактуален.

Ну, и еще один, может быть, даже более важный элемент «дружеского похода на восток» – это отношения с Китаем. В отношениях этих нет ничего конфликтного, но подоплека этих отношений достаточно непростая. Китай рассматривает Россию как страну сырьевую, и это вызывает у России достаточно серьезную обеспокоенность. И еще важный фактор: Китай не собирается делать России никаких подарков и поблажек. И в тех случаях, когда российские компании находятся под санкциями, это осложняет работу и с китайцами.

Что касается ситуации внутри страны, то она заключается в том, что население мобилизовано и консолидировано вокруг президента – он единственный защитник и спаситель, люди верят в чудо, в то, что раз он Крым присоединил, он так же и с Америкой справится, и с другими проблемами. Но, судя по некоторым признакам, начиная от выборов в Иркутской области, где победил коммунист, и заканчивая выступлениями дальнобойщиков, «надежда на царя» все меньше распространяется на остальных политиков. Президентский рейтинг чрезвычайно высок, а у остальных начинаются проблемы.

Ожидания или прогнозы на 2016 год

Ну, и главная интрига 2016 года – это хватит ли экономического ресурса для проведения амбициозной внешней политики. То есть политика остается прежней, но вот каковы будут ее основы? В условиях, когда у России растут проблемы с экономикой и уже есть предположение, что при нынешних нефтяных ценах Резервный фонд будет исчерпан уже в 2016 году. Это вполне вероятный сценарий. И второе: у России нет союзников. То есть она втягивается в очень серьезное противостояние со своими оппонентами, но при этом без союзников. В отличие, скажем, от Советского Союза, у которого был Варшавский договор, был Совет экономической взаимопомощи. И здесь в ситуации с Турцией союзники России, партнеры ее по Евразийскому союзу, от России достаточно отчетливо дистанцировались. И Лукашенко, и Назарбаев, не говоря уж о китайцах, партнерах России по ШОС. То есть здесь проблема вот эта: нет серьезной, мощной экономической основы и нет союзников.

Думаю, парламентские выборы пройдут довольно спокойно. Если будут расти протестные настроения – а, скорее всего, это произойдет, – то голосовать будут за коммунистов, эсэров, которые поддерживают власть по многим значимым вопросам. То есть они, по сути, поддерживают президента, но критикуют правительство. Что, в общем, власть вполне устраивает.

Основные проблемы будут за пределами 2016 года – на 2016 год ресурса хватит.

Что почитать-посмотреть на новогодних каникулах

Что почитать? Ну, я сейчас Улицкую читал, «Лестницу Якова» –может быть, потому, что эта книга поднимает, в том числе, темы, актуальные для современной России, хотя эпоха там описана совсем другая и внешние обстоятельства совсем другие. Но то, как люди себя ведут, как они реагируют и где находятся пределы адаптации, к чему можно адаптироваться в смысле потребительского поведения, - очень похоже. И да, до какой бы степени ни надо было адаптироваться – наверно, все-таки не надо терять самого себя. Очень важно оставаться в мире с самим собой. И это такой очень важный опыт, и опыт нашей истории, который там описан, об этом свидетельствует.

И сейчас вышла очередная книга Акунина по российской истории – уже третий выпуск «От Ивана Третьего до Смутного времени». Думаю, она также может быть интересным и полезным чтением. Я ее с удовольствием почитал. Сейчас тоже достаточно сложные времена, и понимание истории, понимание того, чем руководствовались наши предки, принимая те или иные ключевые решения, это одна из достаточно важных вещей.

Пожелания читателям «Полит.ру»

Что пожелать? Рационального поведения в экономической сфере, соизмерения доходов и расходов. В кризис это важно для семейного бюджета, как и понимание того, что сейчас возможно и доступно. Допустим, если есть возможность найти подработку, то ею надо пользоваться. И если есть возможность чего-то не покупать, это тоже надо использовать. То есть здесь такой переход от общества потребления к элементам мобилизационного общества – целиком мобилизационное общество у нас невозможно, но элементы уже внедряются, и даже элементы такого военного общества. Это всегда достаточно тяжело не только для экономики в целом, но и для конкретных граждан. Поэтому вот такая адаптация, понимание новой ситуации и того, как себя надо рационально вести – это такой ключевой момент.

У нас еще в 1992 году, в период инфляции, по инерции несли свои деньги государству. А куда еще они могли? Сейчас, конечно, люди стали рыночно более грамотными. Но это не избавляет их от финансовых «пирамид», всяких сомнительных структур, ну, и не избавляет их от инерции – инерции потребительского поведения, свойственного совсем другой эпохе.

[Алексей Макаркин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29303
9 ФЕВРАЛЯ 2016,

Михаил Златковский

Главная проблема политики российской власти – принципиальное расхождение свойственных ей внешнеполитических амбиций и находящейся в ее распоряжении амуниции.

Правда, внутриполитические условия для ее деятельности в прошлом году были весьма благоприятны. Рейтинг одобрения работы Владимира Путина на посту президента в прошлом году достигал заоблачных 90%, вслед за ним выросла поддержка и всех институтов власти. Эйфорическое состояние общества ярко выражалось в соотношении тех, кто считает, что дела в стране идут в правильном направлении (оптимистов), и тех, кто считает иначе (пессимистов). В июне 2015 года их соотношение, согласно исследованию Левада-центра, составляло 64 к 22 – и это в условиях нарастающих социально-экономических проблем. Во втором полугодии число оптимистов снижалось, но незначительно – людям не хотелось расставаться с надеждами на то, что вот-вот появятся первые признаки окончания кризиса.

Однако в январе нынешнего года произошло сильное падение оптимизма россиян. Количество тех, кто считает, что дела в стране идут в правильном направлении, за месяц снизилось на 11 пунктов – с 56 до 45%. Эта цифра практически соответствует количеству оптимистов, зафиксированному накануне присоединения Крыма – в январе 2014 года (43%). Число пессимистов также увеличилось, хотя и в меньшей степени – на 7 пунктов – с 27 до 34%. Это существенно меньше, чем в январе 2014-го, когда количество пессимистов примерно соответствовало числу оптимистов и достигало 41%. В то же время часть недавних оптимистов на сегодняшний момент перешла в число неопределившихся (оно увеличилось на 5 пунктов – с 16 до 21%). После патриотического подъема 2014 года им психологически сложно заявить о полной утрате оптимизма – похоже, что они еще надеются на позитивные изменения.

Президентский рейтинг остается на высоком уровне (82%), но сильно «просели» рейтинги региональной власти (они упали на более низкий уровень, чем в январе 2014 года) и традиционно непопулярной Государственной думы (число одобрящих ее деятельность на 15 пунктов меньше, чем осуждающих). Количество одобряющих и неодобряющих деятельность правительства примерно сравнялось, что существенно лучше, чем в январе 2014-го, но все равно тревожно для кабинета министров.

Хотя «крымская» эйфория ушла, доверие к телевизионным новостям падает (с марта 2014-го по ноябрь 2015-го – с 50 до 41%), население все более подвержено пессимизму и тревожится по поводу состояния своего холодильника, однако отказаться от мечты о «вставании с колен» россияне не готовы. Слишком сильным является чувство возвращения величия страны, которое сейчас понимается россиянами преимущественно как возможность поступать на международной арене по образцу Джорджа Буша-младшего, то есть широко использовать силовой ресурс для достижения геополитических целей. Впрочем, США не справились тогда с ролью единоличного мирового лидера, несмотря на куда более мощный набор имеющихся в их распоряжении ресурсов, чем те, которыми сейчас располагает Россия. Но об этом общество предпочитает не задумываться.

В то же время подавляющее большинство россиян не готовы идти на сколько-нибудь значимые жертвы для достижения великих целей – по оценкам, к ним готовы 10-12% населения. Мобилизовать народ на масштабные свершения не удастся. В частности, общество, хотя и позитивно относится к использованию военной силы против врагов, но боится затяжной войны. Оно одобряет два вида военных действий – либо бескровный «освободительный поход» (присоединение Крыма), либо «телевизионная картинка» (как ракеты с Каспия, разящие террористов в Сирии). Но не более того.

Как представляется, количество пессимистов в нынешнем году будет расти, так как «подарков» у государства для патерналистски настроенного общества практически не остается. Даже в год выборов пенсии предполагается проиндексировать всего на 4% – на большее средств нет. Впрочем, к концу лета могут «подбросить» еще, но догнать инфляцию вряд ли удастся – поэтому всплесков оптимизма может быть все меньше и они будут все слабее. Кроме того, будет уменьшаться надежда на то, что из кризиса удастся выйти в относительно короткие сроки.

Но такое состояние общества вряд ли скажется в 2016 году на политической системе. Люди не хотят выходить на улицы, причем сразу по трем соображениям. Первое – страх того, что в России будет «как в Украине, Сирии, Ливии», то есть начнется стрельба. Второе – неверие в способность добиться реальных перемен. И третье – ужесточившееся законодательство, грозящее участникам митингов не только резко повышенными штрафами, но и уголовным преследованием (и прецедент такой «посадки» уже есть – «дело Ильдара Дадина»). В этой ситуации люди будут, как в советское время, дебатировать на кухнях (в соцсетях это делать все более рискованно) и, как в 90-е годы, урезать расходы и пытаться искать подработки. А на протестные акции по экономическим вопросам способны лишь локальные группы (такие как дальнобойщики, выступившие в 2015 году против системы «Платон», или работники отдельных градообразующих предприятий).

Рост протестных настроений может использовать на думских выборах парламентская оппозиция, которая действует в рамках «крымского консенсуса», предусматривающего единство в области внешней политики, безопасности и «борьбы с экстремизмом» (то есть с теми, кто в этот консенсус не вписывается). Она не критикует президента, но по максимуму играет на недовольстве курсом правительства – тем более что «единороссовский» список возглавит премьер Медведев.

Таким образом, можно говорить о том, что общество не готово идти против власти, но оно все более погружается в депрессию. А ситуация с экономической амуницией, то есть с базой для проведения амбициозной внешней политики выглядит еще более проблемной. Времена даже умеренного стабильного роста ВВП остались в прошлом (а для нормального развития России как развивающегося рынка нужен рост, существенно превышающий европейский, – примерно 5-7%). При нынешних ценах на нефть Резервный фонд может быть израсходован уже в 2016 году. А оснований для их быстрого роста не наблюдается – Саудовская Аравия демпингует на европейском рынке, Иран после снятия санкций собирается резко нарастить нефтяной экспорт. ОПЕК в ее нынешнем виде все менее способна играть регулирующую роль – как из-за внутренних противоречий, так и в связи с напряженными отношениями с производителями, в организацию не входящими и ее правилам не подчиняющимся. А все слова о диверсификации и импортозамещении не влияют на ситуацию в экономике (что неудивительно – даже Ирану с его Стражами исламской революции и мощным религиозным мобилизующим фактором не удалось создать эффективный импортозамещающий сектор в период санкций).

Герман Греф говорит о самом масштабном банковском кризисе за 20 лет – и, действительно, рушатся не только «прачечные», но и известные банки с многолетней историей (Пробизнесбанк, «Российский кредит», Внешпромбанк). Снят неформальный запрет на банкротство системообразующих компаний в ключевых отраслях – первым примером стала авиакомпания «Трансаэро». И это, похоже, только верхушка айсберга – многие банкротства вскрывают махинации с отчетностью, которые приводили к тому, что уже нежизнеспособные структуры продолжали выглядеть вполне нормальными (своего рода «эффект зомби»). Так что в следующем году, вполне возможно, будут новые печальные сообщения такого рода.

Разговоры о реформах (хотя бы экономических) упираются в две проблемы. Первая – нежелание идти на непопулярные меры, такие как повышение пенсионного возраста, до президентских выборов 2018 года. Вторая – огромная роль силового лобби, препятствующего любому действенному ограничению контролируемых им ресурсов. Поэтому возможны технические улучшения в отдельных сферах, которые, однако, вряд ли окажут серьезное влияние на деловой климат.

Не лучше ситуация и с союзниками на международной арене – точнее говоря, с их отсутствием. Если у СССР хотя бы были партнеры по Варшавскому договору и СЭВ, то сейчас участники пророссийского альянса ОДКБ не торопятся поддержать Россию в конфликте с Эрдоганом. О «повороте на Восток», популярном в 2014 году, сейчас предпочитают не говорить – Турция стала врагом, а Китай оказался трудным переговорщиком, не собирающимся авансировать российские проекты (даже выгодную ему «Силу Сибири»). К негативным для себя переменам в Латинской Америке (поражение кандидата-перониста на президентских выборах в Аргентине, разгром чавесистов на парламентских выборах в Венесуэле) Россия оказалась явно не готова. Попытки делать ставки в Европе то на Орбана, то на мадам Ле Пен, то на Ципраса выглядели импровизациями, которые по разным причинам быстро рассыпались. Но главное – страна обращена в прошлое, гордится великой историей, нравственностью и духовностью и становится все менее интересной для партнерства в современном мире – пожалуй, это еще большая проблема, чем санкции и антисанкции.

Таким образом, в России наблюдаются снижение общественного оптимизма, трудная вынужденная адаптация населения к кризису, экономическая депрессия и отсутствие союзников. И нет оснований полагать, что в нынешнем году ситуация серьезно изменится – напротив, ситуация будет осложняться и далее. Так что разрыв между амбициями и амуницией в полной мере сохранит свою актуальность.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий

Графика Михаила Златковского/ zlatkiovsky.ru

[Алексей Макаркин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29762
3 ИЮНЯ 2016 г.

ТАСС

Социологические службы фиксируют рост рейтинга ЛДПР, которая хотя и ненамного, но опережает КПРФ. По данным ВЦИОМ, в конце мая жириновцы опережали коммунистов на 2 процентных пункта (11 против 9%). ФОМ считает, что ЛДПР обгоняет КПРФ на один процентный пункт (11 против 10%).

Конечно, избирательная кампания еще не началась — поэтому не стоит преувеличивать значимость этих результатов. Коммунистический избиратель отличается дисциплинированностью, да и агитация, которая может повлиять на настроения россиян, еще не началась. К тому же разрыв между коммунистами и жириновцами находится в пределах статистической погрешности. Но и недооценивать эту тенденцию не стоит.

Во-первых, потому что впервые за долгое время у КПРФ появился реальный конкурент в борьбе за второе место на выборах по пропорциональной системе. Напомним, что в сентябре только половина депутатов будет избираться по спискам — вторую половину выберут в одномандатных округах. Это, кстати, не слишком приятная новость для жириновцев: сильных одномандатников у них никогда не было и сейчас не видно. Разве что удастся привлечь влиятельных регионалов и договориться с Кремлем о том, что в этих округах не будут выдвигаться «единороссы». Прецедент был: в 2014 году депутатом Мосгордумы был избран выдвинутый ЛДПР владелец стройхолдинга «СУ-155» Михаил Балакин. Баллотироваться от «Единой России» ему было неудобно — холдинг к тому времени уже испытывал сильнейшие финансовые трудности (а в нынешнем апреле московский арбитраж официально признал его банкротом). А ЛДПР с удовольствием согласилась помочь Балакину избраться, впервые в своей истории получив депутата в Мосгордуме.

Во-вторых — и это самое интересное, — возникает вопрос о том, что за избиратель пришел сейчас к Жириновскому. Можно выдвинуть обоснованное предположение, что речь идет о «продвинутом» городском населении, то есть о тех россиянах, которые в декабре 2011 года пошли голосовать за «Справедливую Россию», проведя в Думу не только отца и сына Гудковых, Пономарева, покойного Валерия Зубова, но заодно и Мизулину. В 2012 году на президентских выборах многие из них поддержали Михаила Прохорова. Они солидаризировались с большинством требований протестующих с Болотной площади, хотя активной роли в этих событиях не играли — это своего рода «периферия протеста», гораздо более многочисленная, чем его непосредственные участники.

Сейчас эти избиратели не видят «своей» партии, что неудивительно. Существует представление, что все большее количество россиян получает политическую информацию из интернета, но оно нуждается в уточнении. Действительно, количество интернет-пользователей растет (в 2015 году, по данным GfK, на 4 млн человек, достигнув отметки 70,4% населения России), но основные сведения о политике россияне все равно получают из телевидения — интернет лишь дополняет эту информацию, да и то далеко не всегда. А на телеэкране представители непарламентских партий появляются эпизодически, зато Жириновский — постоянный гость телеканалов. Так что если Явлинского будут показывать по телевизору хотя бы в три раза меньше, тем Жириновского, то рейтинг лидера «Яблока» может пойти вверх, хотя и не очень сильно. Но Явлинского никто не показывает.

Дело, разумеется, не только в телевидении. Три парламентские партии соревнуются друг с другом в выражении глубокого почтения к советскому прошлому. Коммунисты вообще собираются идти на выборы с портретом Сталина. А Жириновский в свойственной ему манере демонстративно громит по телевизору и Сталина, и Ленина как малограмотных варваров, прославляя величие Российской империи. Миллионы ностальгирующих по Союзу поклонников Проханова и Николая Старикова возмущаются, принимая игру за реальный бой, а «продвинутые» горожане смотрят на Жириновского и думают: ну, Жирик, молодец, правильно говорит, так им, ретроградам, вмазал.

Возникает парадоксальная ситуация: именно Жириновский сейчас уловил антитоталитарный запрос и расширяет тем самым свою поддержку за счет новых электоральных групп. При этом он руководствуется традиционной для себя логикой: не надо стремиться понравиться всем — куда лучше сделать ставку на конкретную целевую аудиторию и умело ее обхаживать. Конечно, можно много и обоснованно говорить об имитационном, «шутовском» характере деятельности лидера ЛДПР, но факт остается фактом. Когда Сталина критикует либерал, его можно обвинить в том, что он занимается диверсией по заданию иностранных разведок. И в нынешней психопатической ситуации и «продвинутый» горожан, даже заглянувший разок из любопытства на Болотную, может задуматься: а вдруг правда? Но у Жириновского на этот счет стопроцентное алиби — ему можно.

Добавим к этому и то обстоятельство, что в условиях резкого роста антизападных настроений Жириновский, которые долгие годы был enfant terrible российской политики, сейчас оказался в ее мейнстриме. А «продвинутые» городские слои, хотя и в меньшей степени, чем другие, но тоже подвержены антизападничеству, желанию, чтобы «пиндосам» было похуже. И риторика Жириновского перестает вызывать отторжение и возмущение — она вписывается в общий тренд, когда формулировки о «ядерном пепле» воспринимаются спокойно, как нечто нормальное. На этом фоне пресловутое желание омыть ноги в Индийском океане выглядит образцом умеренности.

И, наконец, самое главное. Четверть века назад жители тогда еще советских мегаполисов выходили на многотысячные демонстрации, видя мир в черно-белом свете и надеясь на лучшее будущее. Тогда было время открытия Толкиена и Льюиса — жанра фэнтези, где есть добро и зло, и свобода выбора между ними, и отсутствие «третьего пути». Можно склониться ко злу, но исправиться, пока не поздно (Боромир во «Властелине колец», Эдмунд во «Льве, Колдунье и Платяном шкафе»). Но если зло овладевает человеком, то он морально гибнет вне зависимости от прежних достоинств — как Саруман.

Сейчас времена «Игр престолов» — в том смысле, что речь идет не об идеалах, а об интересах. Нет правых и виноватых — есть победители и проигравшие. В «Играх престолов» невозможно представить себе Аслана — там вообще нет Бога, зато собраны все кошмары Средневековья стереотипного, от свирепых войн до религиозного фанатизма, но без очагов духовности, которые не позволяли деградировать Средневековью реальному. Главная задача всех игроков — добиться победы любой ценой, захватить власть или жестоко отомстить обидчикам. При этом подавляющее большинство героев верны своему клану, самыми разными способами защищая его интересы (о морали никто при этом не думает, иначе в этом мире загрызут конкуренты), действуя в парадигме «свой-чужой». Нужно быть совсем уж загнанным в угол, чтобы пойти против клана, как это произошло с Тирионом Ланнистером.

Вот и в сознании современного россиянина все меньше морально правых и виноватых. Широко распространено, к примеру, представление, что «все воруют» — и власть, и оппозиция. А раз так, то «продвинутый» горожанин (как и «непродвинутый») делит политиков не на честных и бесчестных, а совсем по другим критериям — на своих и чужих, на успешных и лузеров — под последними, в частности, понимаются лидеры внепарламентской оппозиции. Если тебя нет на телевидении (либо ты присутствуешь там в роли аутсайдера, против которого и ведущий, и подобранная аудитория в зале) — значит, ты неудачник.

Конечно, есть люди, которые рассуждают иначе, но они не влияют на электоральные процессы из-за своей малочисленности, многие из них сознательно выбирают внутреннюю и, все чаще, внешнюю эмиграцию. Прежние моральные авторитеты перестали быть таковыми — место стало вакантным.

Жириновский прекрасно вписывается в такую логику. Он свой — то есть пламенный критик врагов России. И успешный — раз уже не просто четверть века в политике, но с 1993 года неизменно заседает в Госдуме, богат, влиятелен, любимец телеведущих, настоящий self-made man. Раз в 2012 году голосовали за успешного Прохорова, почему бы сейчас не поддержать успешного Владимира Вольфовича? Даже если в прошлом он и вызывал отторжение по причинам, о которых уже мало кто помнит.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий

Фото:Россия. Москва. 19 апреля 2016. На открытии выставки лидера ЛДПР Владимира Жириновского "70 лет на службе России", посвященной его 70-летию, в Госдуме РФ. Александр Шалгин/ТАСС

[Алексей Макаркин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=539
23 МАРТА 2005 г.
vesti.ru

Что происходит в Киргизии? Являются ли бурные события в этой республике продолжением сербо-грузино-украинской цепочки «оранжевых» революций?

«Оранжевая революция» – это мирные выступления средних слоев (интеллигенция, средний и малый бизнес, учащаяся молодежь), направленные на достижение одной глобальной цели – вестернизации страны. Участники «оранжевой революции» хотят жить в Европе, имеют основания полагать, что эта мечта сбудется (если не сейчас, то спустя 10-15 лет, и они готовы подождать, если появятся признаки того, что их страна движется по «европейскому пути») и именно поэтому идут на свой майдан, где готовы мерзнуть несколько дней или даже недель. Соответственно, все, что противоречит европейскому выбору – будь то коррумпированный режим Шеварднадзе, милошевичевская автаркия или пророссийский Янукович, – оказывается по другую сторону баррикад.

Еще один важный признак – подчеркнуто легитимный характер, что отличает «оранжевую революцию» от многочисленных бунтов, стремящихся разрушить до основания старый мир и воздвигнуть на его отставках новую властную систему явочным порядком. «Оранжевые» не просто заявляют, что привержены закону (в роли нарушителя которого выступает старая власть), но и стараются его соблюдать, не допуская явно незаконных действий. Даже присяга, принятая Ющенко в разгар революции, носила символический характер и должна была просто подбодрить его сторонников, не дать им раскиснуть в условиях, когда противостояние стало затягиваться. Законным президентом после этого Ющенко никто не считал, включая и его самого: речь шла лишь о «клятве верности» народу Украины. Решающим моментом революции стал вполне юридический акт – вердикт Верховного суда о проведении «третьего тура» выборов.

Что же мы видим в Киргизии? «Пути в Европу» для этой страны нет – в силу географического положения (даже Турция, многолетний член НАТО, внедряется в Евросоюз со скрипом), менталитета населения и уровня экономического развития. Даже самые последовательные киргизские западники не могут не признавать этого факта. Что касается интеллигенции, то значительная ее часть явно симпатизирует России: хотя бы потому, что группируется вокруг Киргизско-славянского университета. Официализация статуса русского языка в стране прошла без каких-либо серьезных проблем – сравним ситуацию в Украине и Молдавии. Бизнесу же по большей части нужны стабильность и нормальные условия для работы, так что он посматривает на нынешние события без особого энтузиазма, особенно если принять во внимание сообщения об ограблении банков в Джалал-Абаде, где царит хаос.

Что же до законности, то назначения «народных губернаторов» говорят сами за себя – равно как и выход на свободу местных уголовников, освобожденных из-под стражи «революционерами». Напрашиваются параллели с февралем 1917 года в России, когда антиправительственная оппозиция потеряла контроль над улицей, в результате чего некоторым ее лидерам очень скоро захотелось пулеметов, которых в их распоряжении не оказалось. Что же до апелляции к старому составу парламента (который оппозиционеры противопоставляли новому), то она напоминает, конечно, грузинский вариант, но выглядит скорее имитацией последнего. Ведь нынешние выборы международные организации (включая и европейцев) признали более технически чистыми, чем предыдущие. Кроме того, в Грузии все же ключевую роль для легитимации революции сыграло решение Верховного суда оботмене результатов выборов, и только после этого можно было говорить о продлении полномочий старого парламента. В Киргизии «судебный» фактор оппозиция фактически отбросила – по крайней мере, на сегодняшний момент.

Таким образом, о киргизской «оранжевой революции» говорить нельзя. Речь идет об имитации, о разыгрывании модной революционной темы, о заимствовании отдельных внешних приемов – будь то массовые акции или апелляция к старому парламенту. За всем этим, однако, видна попытка скрыть реальное содержание событий – борьбу между севером и югом, стремление южных кланов взять реванш за оттесненность от власти. При этом если в Украине противоречия между востоком и западом были лишь составляющей масштабного цивилизационного выбора, когда решающую роль сыграла позиция населения центральных регионов страны, то здесь о подобным выборе говорить нельзя – речь идет о типичном «передельческом» процессе, инициированном обиженными политиками. Не случайно в рамках оппозиции объединились уволенные администраторы и коммунисты, сторонники сближения с Западом и представители наиболее архаичных южных группировок.

Напомним, что в 1985 году к власти в Киргизии пришел представитель южной элиты Масалиев, сменивший «северянина» Усубалиева, управлявшего республикой еще с хрущевских времен. В Москве тогда плохо разбирались в вопросах противоречий севера и юга, а если и знали о них, то рассматривали в качестве феодальных пережитков, которые не стоит особенно учитывать при принятии ключевых решений. Значение имело то, что Масалиев принадлежат к горбачевскому поколению партаппаратчиков. В 1990 году «север» взял реванш, использовав новые перестроечные веяния и выдвинув в качестве своего лидера академика Акаева, имевшего имидж либерала и реформатора. Южане же продолжали ставить на ортодоксальную коммунистическую риторику, не успев вовремя сориентироваться и понять, что защищают идеологию вчерашнего дня. С тех пор южные кланы по большей части находятся в оппозиции, но не утратили надежды на возвращение во власть.

Конечно, противостоянием «север-юг» современный киргизский конфликт не исчерпывается. У оппозиции есть симпатизанты на севере, недовольные Акаевым (как, к примеру, во время «северо-южной» гражданской войны в США на севере существовала оппозиция Линкольну – так называемые «медянки»). И не весь юг поддерживает противников действующего президента. Однако основной водораздел проходит все же между бишкекской властью и южными (ошскими и джалал-абадскими) кланами, поднявшими антипрезидентский бунт и использовавшими некоторые «оранжевые» технологии для того, чтобы придать своей позиции больше респектабельности в глазах не столько самих киргизов, сколько зарубежных наблюдателей и международных организаций.

Автор – заместитель генерального директора Центра политических технологий

[Алексей Макаркин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=620
1 АПРЕЛЯ 2005 г.
Yahoo/AP

Папа Римский Иоанн Павел II тяжко болен. Похоже, что заканчивается самый длинный понтификат в истории прошедшего века. Напомним, что нынешний Иоанн Павел — первый славянин во главе римского католицизма, один из самых харизматичных пап в истории, посетивший с пастырскими визитами множество стран мира (знаковое исключение составляет Россия). Человек, который стремился, насколько возможно, укрепить католическую традицию, опираясь на созданный лишь в ХХ столетии орден «Опус Деи», объединивший значительную часть католической элиты и получивший при Иоанне Павле статус личной прелатуры Его Святейшества. Папа-пастырь, ставший кумиром миллионов людей и остановивший натиск «теологии освобождения» — радикального обновленческого движения, чьи сторонники участвовали в латиноамериканской герилье и цитировали не столько Священное Писание, сколько Че Гевару. Папа-политик, во время первой части своего понтификата приложивший немало усилий для содействия краху коммунистических режимов в Центральной Европе (в первую очередь, в родной Польше), а во второй половине более чем сдержанно относящийся к феномену однополярного мира – наиболее ярко эта позиция Ватикана проявилась во время иракской войны 2003 года.

Папа-мыслитель, автор работ в области католической философии, изучаемых в крупнейших мировых университетах. Папа-поэт, писатель, человек, прекрасно знающий и понимающий светскую культуру: еще в юности он участвовал в деятельности подпольного театра во время нацистской оккупации.
Понятно, что миллионам католиков совсем не безразличен вопрос о том, кто станет преемником нынешнего папы. Продолжит ли он его курс или внесет в него изменения. Понятно, что новый первосвященник не будет революционером на престоле — и женское священство или гомосексуальные браки, разумеется, не получат одобрения Ватикана. Однако в менее важных вопросах будущий папа может позволить себе быть чуть более правым или, наоборот, чуть более левым. Например, если Ватикан возглавит традиционалист, то можно ожидать дальнейших шагов по «реабилитации» Тридентской мессы на латинском языке, бывшей обязательной до Второго Ватиканского собора (1962-1965), хотя, разумеется, на сугубо добровольной основе (от перевода богослужения на национальные языки не собираются отказываться даже самые консервативные кардиналы). В то же время папа-либерал может санкционировать дискуссии по вопросам обновления церкви и даже сделать некоторые жесты в сторону оказавшихся в загоне теологов-освобожденцев.

Сейчас рассматриваются несколько вариантов выбора будущего конклава.

Папа-традиционалист. Если на конклаве возобладают умеренно-консервативные настроения, то понтификом может стать германский кардинал Йозеф Ратцингер, «ветеран» курии, декан коллегии кардиналов. Ратцингер выступает за следование традиции, против модернистов, весьма критично относится к некоторым решениям Второго Ватиканского собора. Кардиналу 78 лет, что может побудить голосовать за него более молодых кардиналов – напомним, что избрание 57-летнего Кароля Войтылы в 1978 году «закрыло» возможность стать папой для всех тогдашних кардиналов, которые к настоящему моменту либо уже скончались, либо превысили 80-летний рубеж (кардиналы старше 80-ти не участвуют в избирательных процедурах).

Папа-либерал. Чаще всего, рассматривая этот вариант, говорят о кардинале Диониджи Теттаманци, архиепископе Генуи, представителе умеренного модернизма в современном католичестве, продолжателе реформаторских идей «Второго Ватикана». Либеральную тенденцию представляет также кардинал Джованни Батиста Ре, возглавляющий Конгрегацию по делам епископов. При этом и Теттаманци, и Ре никак нельзя назвать радикалами – оба они пользуются расположением нынешнего папы. Впрочем, неясно, захотят ли кардиналы голосовать за представителя Италии, восстановив традицию бессменного пребывания во главе церкви итальянцев, начавшуюся еще в 1523 году и прерванную лишь с избранием «польского папы».

Папа из третьего мира. Много говорят о том, что новым первосвященником впервые в истории может стать кардинал, не представляющий Старый свет. Например, Френсис Аринзе (префект Конгрегации богослужения и таинств) или архиепископ Гаваны Хайме Лукас Ортега Аламино. «Кубинский вариант» может быть плохим предзнаменованием для Фиделя Кастро – напомним, что избрание Кароля Войтылы предшествовало краху коммунизма в Польше. Неясно, однако, смогут ли кардиналы пойти на такой революционный шаг, «выйдя» за пределы Европы.

Вполне возможно, впрочем, что прогнозы не сбудутся, как это уже многократно бывало в истории католичества. Так, после второй мировой войны наблюдатели смогли предсказать результаты конклава лишь однажды – в 1963 году, когда папой стал кардинал Монтини (Павел VI), ближайший соратник своего предшественника. Пятью годами раньше понтификом был избран пожилой кардинал Ронкалли, ставший папой Иоанном XXIII, как казалось многим, фигура компромиссная и «переходная». Тем неожиданнее были его решительные действия, направленные на церковное обновление – именно он созвал Второй Ватиканский собор, и теперь причислен за это к лику блаженных. На двух конклавах 1978 года основная конкуренция, как считалось, шла между двумя кардиналами – реформатором Бенелли и консерватором Сири. В результате ни один из них так и не стал папой. Вначале выбрали относительно малоизвестного кардинала Лучани (Иоанна Павла I), а после его скорой и неожиданной кончины – Кароля Войтылу.

Ясно одно: кто бы ни пришел на смену нынешнему папе, он должен будет учитывать опыт понтификата своего предшественника. Хотя бы потому, что преемником Иоанна Павла II в любом случае станет человек, которого он лично посвятил в кардиналы во время своего пребывания во главе церкви.

Автор — заместитель генерального директора Центра политических технологий

[Алексей Макаркин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=648
6 АПРЕЛЯ 2005 г.
Коллаж ЕЖ

Президент обещал бизнесу сократить срок исковой давности по приватизационным сделкам с десяти до трех лет. Практически все наблюдатели расценили это как подарок предпринимательскому сообществу, как закрытие «приватизационного досье» 90-х годов. Однако не все так просто.

Во-первых, по значительной части сделок периода чубайсовской приватизации срок давности уже истек или истекает. Так, на суде над Михаилом Ходорковским даже прокурор согласился с тем, что по делу «Апатита» (единственная приватизационная составляющая этого процесса) он истек, и это был единственный пункт, в котором оказались солидарны обвинение и защита. В конце нынешнего года можно будет отметить своеобразный юбилей – десятую годовщину залоговых аукционов, тех самых, к которым больше всего вопросов. Так что президентское обещание может быть признанием существующей реальности.

Во-вторых, государство на самом деле не слишком хотело пересматривать итоги приватизации. И не только потому, что на Западе косо посмотрят. Важнее другое: большинство предприятий, которые получили новых владельцев при Чубайсе, уже успели неоднократно поменять собственников. Сейчас эти предприятия принадлежат добросовестным приобретателям, в том числе и иностранным инвесторам. Складывается дикая ситуация: в случае пересмотра итогов приватизации возможные нарушители окажутся в выигрыше (они уже свои деньги с лихвой вернули на перепродаже), а крайними станут те, кто поверил в российскую рыночную экономику и действовал в строгом соответствии с законом. Понятно, что это нелепо (если кому-нибудь придет в голову национализировать Тюменскую нефтяную компанию, то за чубайсовскую приватизацию придется пострадать ВР). Но даже в том случае, если предприятия переходили из рук в руки в рамках одной бизнес-группы, в суде в каждом конкретном случае пришлось бы долго и утомительно доказывать, что речь идет об аффилированных юридических лицах, а не об абсолютно разных субъектах.

В-третьих, у государства имеется в наличии куда более действенный ресурс влияния на бизнес – налоговые органы, – что прекрасно продемонстрировало «дело ЮКОСа». Если бы власти пошли по пути пересмотра итогов приватизации (при том, что срок давности еще формально не истек), то им бы пришлось в полной мере столкнуться с обозначенными проблемами. Есть серьезные основания полагать, что маялись бы до сих пор. А применение налогового рычага позволило в короткие сроки решить проблему огосударствления юкосовской «жемчужины» – ЮНГ. Ведь претензии в этой сфере не зависят от состава акционеров, истории создания компании и других подобных вопросов. Да и Запад смотрит на налоговые дела куда более лояльно, чем на устрашающий «пересмотр итогов», попахивающий реваншем, отъемом и разными другими неприятными вещами.

В-четвертых, многие забывают, что приватизация не только была – она есть и будет. Каждый год утверждается очередная приватизационная программа, в которую входят далеко не только сравнительно малоизвестные предприятия. Так, недавно ConocoPhillips купила пакет акций ЛУКОЙЛа, причем сделке предшествовала встреча трех президентов – России, ЛУКОЙЛа и ConocoPhillips (таким образом, американские инвестиции получили гарантии российской власти). Серьезно обсуждается вопрос о приватизации ряда других крупных компаний – например, «Связьинвеста» и «Аэрофлота». А на дальнем горизонте просматривается возможность приватизации «Росспиртпрома», который в нынешнем году подлежит акционированию. В состав этой компании входит в качестве филиалов 18 ГУПов, да еще в оперативное управление ей переданы госпакеты 80 предприятий-производителей ликеро-водочной продукции. Понятно, что речь идет о весьма выгодных «кусках» государственной собственности, которые будут приватизированы под контролем уже нынешней власти (точно так же, как при Чубайсе раздел шел при самом активном участии власти тогдашней).

Понятно, что Кремль вовсе не намерен держать дамоклов меч десятилетнего срока над теми инвесторами, которые будут им же приведены и согласованы и утверждены в официальном порядке. Более того, ему не хотелось бы, чтобы новым собственникам только что приватизированных предприятий могли быть заданы неприятные вопросы году в 2013-2014м. Сейчас это время кажется далеким, но вспомним, что из 1995-го никто не заглядывал в 2003-й. И хотя пересмотр итогов приватизации и в будущем выглядит не лучшим инструментом передела собственности, но подстраховаться все равно не мешает.

Поэтому сокращение «приватизационного срока» вряд ли можно рассматривать как щедрый подарок олигархам ельцинской формации. Скорее можно сказать, что власть сделала его себе.

Автор - заместитель генерального директора Центра политических технологий

[Алексей Макаркин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=729
14 АПРЕЛЯ 2005 г.
Архив ЕЖ

В Читинской области случилось вот что. В декабре минувшего года местные законодатели делегировали в Совет Федерации Григория Томчина, бывшего депутата Госдумы и одного из лидеров Союза правых сил. Дальнейшие события должны были развиваться предсказуемо: региональная дума направляет документы об избрании в Совет Федерации, который выносит решение о признании полномочий нового коллеги. Но не тут-то было. Документы в Москву ушли, но до комиссии по регламенту (которая должна была их рассмотреть до вынесения вопроса на заседание палаты) не дошли. В течение нескольких месяцев Томчин, а затем и читинские депутаты пытались выяснить судьбу пропавших грамот. Бумаги то ли потерялись, то ли подверглись «грызущей критике мышей» в сенатской канцелярии. Сам Томчин полагал, что документы застряли у спикера верхней палаты Сергея Миронова, коего разгневанный кандидат в сенаторы даже обвинил в развале России путем нарушения прав субъекта федерации.

Шли недели, а кандидатуру Томчина все не вносили на утверждение сенаторов, несмотря на развитую им бурную активность по лоббированию интересов Читинской области. Что касается спикера Миронова, то он хранил молчание по поводу томчинских документов, а потом вдруг заявил, что неплохо было бы делегировать в Совет Федерации не только питерцев и москвичей, но и местных людей, воззвав при этом к региональному патриотизму. Эксперты сразу же решили, что это прямой намек на Томчина, который до своего избрания к Читинской области отношения не имел, зато большую часть жизни прожил в Петербурге. Впрочем, к «путинскому призыву» во власть он отношения не имеет, а считается протеже Анатолия Чубайса и возглавляет основанную Егором Гайдаром ассоциацию приватизированных и частных предприятий.

Гордиев узел, связанный с судьбой Томчина, оказался разрублен 13 апреля, когда читинские законодатели передумали – и отменили решение о его избрании. Однако новым сенатором был избран не местный патриот, а постоянный житель Москвы Константин Сурков, с которым большинство депутатов познакомились перед голосованием. Они узнали, что Сурков представляет в Совете Федерации Счетную палату, а из розданной биографии стало ясно, что речь идет о «человеке Степашина», под руководством которого новоиспеченный сенатор работал еще в Министерстве внутренних дел. А до этого учился у него в Ленинградском высшем политическом училище МВД.

В общем, один питерец сменил другого. Человек Степашина – человека Чубайса. Проблем с утверждением у нового избранника не предвидится: об этом спикер областной думы заявил после телефонного разговора с Мироновым, который поддержал кандидатуру Суркова. Таким образом, после четырехмесячного перерыва читинцы, похоже, получат второго сенатора (первого, напомним, делегирует губернатор). Характерно, однако, что все главные действующие лица этой локальной истории оказались в весьма забавном положении.

Во-первых, читинские законодатели. Вначале они подавляющим большинством голосов проголосовали за одного малознакомого кандидата. Затем, хотя и со скрипом, совсем за другого, столь же далекого от проблем региона. Суркова, надо сказать, утвердили лишь со второй попытки и, как видно, после нескольких часов колебаний: утром – отвергли, вечером – одобрили. При этом одна местная дама-депутат, видимо, по простоте душевной, так мотивировала выбор чужака Суркова: мол, другой чужак, Томчин, даже не будучи утвержденным сенатором, все же умудрялся решать текущие проблемы области, причем благодаря его усилиям удалось существенно сократить дефицит областного бюджета. Почему же тогда надо было отказываться от такого замечательного избранника, она так и не объяснила. В этой ситуации сохранить лицо смогли лишь местные коммунисты, которые последовательно протестовали против избрания как Томчина, так и Суркова. Впрочем, неспроста: ранее читинскую думу в верхней палате представлял их товарищ по партии.

Во-вторых, члены Совета Федерации. Им, кажется, все равно, что происходило в течение нескольких месяцев с их избранным коллегой. Впрочем, удивляться не приходится: из влиятельного губернаторского клуба конца 90-х годов нынешний сенат превратился в собрание лоббистов, которое по определению не может стать по-настоящему сплоченной корпорацией.

В-третьих, спикер Миронов. Он так и не дал внятного ответа на вопрос, почему так долго мариновались томчинские документы, хотя сам Томчин публично обвинял его в своих злоключениях. Занятно посмотреть, сколько времени будут рассматриваться аналогичные материалы на Суркова – с учетом того, какой телефонный разговор состоялся между спикерами Совета Федерации и областной думы. Есть все основания полагать, что проблем с утверждением у нового кандидата в сенаторы не будет.

Наконец, в-четвертых, сам несостоявшийся член Совета Федерации, который пытался отстоять право на сенаторское кресло, обратившись к Борису Грызлову как к лидеру «Единой России». В своем письме к главе партии – конкурента СПС Томчин напомнил о том, как фракции «Единство» и ОВР поддерживали его кандидатуру на пост председателя думского комитета по экономполитике в 2002 году. И о том, как плодотворно он трудился в нижней палате вместе с такими знатными единороссами, как Георгий Боос, Виктор Плескачевский, Владимир Пехтин, Александр Жуков. Не помогло. Равно как и послание к президенту России – «гаранту выполнения Конституции всеми должностными лицами и органами власти», с которым у Томчина, по его собственным словам, «неплохие отношения». Представители фракции «Единая Россия» в областной думе дисциплинированно проголосовали за Суркова. Точно так же, как до того – за Томчина.

Почему же оказалась возможной такая история, почему она не вызвала не только общественного возмущения, но даже особого недоумения в связи с тем, что законно избранный сенатор так и не смог занять своего места в палате? Никто, кажется, и не удивился тому, что в роли пострадавшего оказался представитель либеральной партии, пусть даже подчеркнуто лояльный по отношению к власти и конструктивно работавший с представителями ее партии. Видимо, дело в существовавшей еще в советское время привычке: воля начальства неисповедима, и обсуждать (а тем более осуждать) ее не стоит – только лишние проблемы заработаешь. Раз «есть мнение» (все равно чье, главное, что сформировавшееся наверху), то спорить с ним бессмысленно. Казалось, эти времена давно прошли, а выясняется, что нет. И в этом, признаться, забавного мало.

Автор – заместитель генерального директора Центра политических технологий

[Алексей Макаркин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=773
19 АПРЕЛЯ 2005 г.
Архив ЕЖ

Новый Жилищный кодекс представляет собой яркий продукт современного российского законотворчества. Равно как и на монетизацию льгот, на него распространяется принцип: хотели как лучше, получилось как всегда.

Кодекс ждали давно – старый, принятый еще в андроповское правление, явно устарел и не соответствовал рыночным реалиям. За это время появился невиданный ранее институт частного собственника жилья, чьи права нуждаются в четком определении и защите. Необходимо регулировать и жилищный рынок, включая ипотечную сферу.

Разумеется, целый ряд положений нового кодекса не вызывают возражений. Например, надо было что-то делать с накопившимися обязательствами государства по бесплатному предоставлению жилья — многие остались еще с тех лет, когда энергичный генсек обещал каждой советской семье отдельную квартиру. Согласно новому кодексу в очереди на бесплатное жилье остаются только малоимущие, которые теперь могут всерьез надеяться на получение жилья, а не ждать его десятилетиями. В документе прописаны особенности функционирования жилищных кооперативов и товариществ собственников жилья, что можно расценить сугубо положительно.

Но вот что касается защиты прав собственника, то здесь оснований для оптимизма немного. Кодекс предусматривает возможность изъятия у собственника жилого помещения в том случае, если земельный участок понадобился для государственных и муниципальных нужд. Вот здесь и начинается самое интересное. Сейчас собственнику предоставляют новую квартиру, согласно же новому кодексу это совсем не обязательно.

Государство может выкупить квартиру у собственника, а уже он сам должен распорядиться своими деньгами. В кодексе прямо предусмотрен вариант, согласно которому собственник может оказаться во временном жилище (пользование которым оплачивает государство) и лишь затем приобрести в собственность новую квартиру. Получить же новую квартиру в собственность можно, только договорившись с государством, причем вполне возможен вариант, при котором собственнику будет предложено жилье меньшей площади, а остальное доплатят деньгами. Если же собственник не согласится с условиями, предложенными государством, то последнее может обратиться в суд и таким образом добиться принятия своих условий. Если учесть степень независимости российской судебной системы, то можно представить себе, чем завершится соперничество строптивого собственника и государства.

Таким образом, риски для многих собственников возрастают. Представим, к примеру, старушку, которая не разбирается в особенностях риэлтерской деятельности. Она получает на руки немыслимую для нее сумму и начинает плаванье по незнакомому для нее рыночному морю. Велика вероятность, что на этом пути она столкнется с рифами – например, в виде мошеннических контор, которые будут предлагать посреднические услуги при покупке жилья. В результате недавний собственник вполне может оказаться на улице и без денег. Но, допустим, речь идет не о старушке, а о семье, состоящей из людей вполне дееспособного возраста и живущих, скажем, в двухкомнатной хрущобе. Рыночной стоимости такого жилья хватит разве что на «однушку» среднего качества (и то очень посредственного, если в нынешнем жилище крыша протекает). И придется всей семье с разнополыми детьми перебираться в это жилье. Или же доплачивать по рыночной цене за то, чтобы снова оказаться в «двушке» - понятно, что это далеко не каждому по силам.

Но, допустим, собственник, переехавший не по своей воле из «двушки» в «однушку», решит все же сделать из нее «двушку», совершив перепланировку. Однако и здесь его подстерегает сюрприз: необходимость согласования вопроса с органом местного самоуправления и внесения поправок в технический паспорт квартиры. Сколько «транзакционных издержек» (то есть, говоря не по-научному, затрат на «умасливание» чиновников) придется при этом понести, можно только догадываться.

Отметим при этом, что налогообложение собственников недвижимости уже в ближайшее время существенно повысится. Так что владение квартирой для многих наших сограждан может стать головной болью, а не одним из немногих преимуществ, которые были получены на заре рыночной экономики в новой России. Поэтому для многих россиян выходом может стать избавление от такой собственности (расприватизация квартиры), но в таком случае они лишаются той часто единственной реальной собственности, которой обладают. И остаются, как в советское время, с одним движимым имуществом в казенной квартире.

Обращает на себя внимание крайний лаконизм кодекса в тех случаях, когда речь идет о взаимоотношениях между собственником и государством. Возможно, авторы имели в виду, что судебная практика все расставит по своим местам. Возможно, со временем это и произойдет, но пока что будут страдать конкретные люди, неожиданно потерявшие почву под ногами.

С чем же связано такое качество законодательной деятельности? Ведь практика современного российского парламентаризма дает совершенно иные примеры, в том числе в области кодификации. Можно вспомнить качественный Уголовный кодекс и Гражданский кодекс на уровне современных мировых стандартов. Но эти документы обсуждались еще в Первой Думе – самом плюралистичном российском парламенте наших дней, где стабильное большинство отсутствовало как таковое. Можно вспомнить и такие документы, как новые УПК и Земельный кодекс, – они были приняты в Третьей Думе, где правящее большинство имело лишь незначительный перевес и было вынуждено взаимодействовать с либеральными фракциями. Да и внутри самого большинства далеко не все и не всегда были согласны друг с другом — тем более что оно было разделено на четыре депутатских объединения, два из которых включали в себя одномандатников. Такая ситуация приводила к углубленной, часто на основе компромиссов, проработке принимаемых документов, что не мешало законотворческой деятельности, а делало ее более осмысленной.

Исключение составляла Вторая Дума, левое большинство которой постоянно бодалось с исполнительной властью в ущерб законодательству, зато отличилось в принятии эдиктов, подобных приснопамятному закону о пчеловодстве. Нынешняя, Четвертая Дума, является примером другой крайности – полного контроля со стороны исполнительной власти. Фактически парламент превратился в машину для голосования, одобряющую законопроекты, поступающие сверху. А раз так, то о серьезных корректировках этих документов (не говоря уже об их отклонении) говорить не приходится. Достаточно вспомнить сотни поправок в законодательство о монетизации, отвергавшиеся автоматически, по списку. Новый Жилищный кодекс мало чем отличается в этом отношении. Разве что если в вопросе о льготах речь может идти о каких-то рыночных аргументах (связанных с необходимостью адресной поддержки нуждающихся), то здесь гарантии прав собственности, без которых немыслима нормальная рыночная экономика, оказываются под угрозой.

Похоже, что ничего неожиданного не произошло. Государственные чиновники разработали документ, который в полной мере защищает интересы государства в возможных спорах с собственником. А государственно мыслящие депутаты за него проголосовали.

Автор — заместитель генерального директора Центра политических технологий

[Алексей Макаркин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=786
20 АПРЕЛЯ 2005 г.
Йозефа Ратцингера за глаза называли «панцеркардиналом», что можно перевести как «кардинал-броненосец». Вчера человек с репутацией жесткого сторонника традиционного католицизма был избран папой голосами консервативных кардиналов, повергнув в смущение сторонников модернизации Римской церкви.

Portal-credo.ru

Ратцингер был ближайшим соратником Иоанна Павла II, который назначил его на высокие посты в ватиканской иерархии – главы Конгрегации вероучения (преемницы знаменитой инквизиции) и декана Коллегии кардиналов. Однако трудно представить себе двух столь разных людей. «Польский папа», до вступления на престол долгие годы служивший епархиальным архиереем в своей родной стране, был далек от ватиканской курии. Его преемник, напротив, проработал в курии свыше двух десятков лет, став одним из двух наиболее влиятельных ее членов, наряду с государственным секретарем кардиналом Анджело Содано. Мюнхенской епархией же новый папа руководил менее пяти лет. Иоанн Павел II был известен своими выступлениями перед сотнями тысяч своих почитателей во время многочисленных пастырских поездок. Ратцингер предпочитает массовым акциям углубленную теологическую дискуссию с участием знатоков богословия и канонического права. Папу-пастыря сменил папа-ученый.

Однако без Ратцингера трудно представить себе понтификат Иоанна Павла II. Достаточно вспомнить, в каком состоянии покойный понтифик принял курию. Ее сотрясали многочисленные скандалы, начиная от обвинений в коррупции в адрес почтенных прелатов (в том числе имевших отношение к Ватиканскому банку, втянутому в сомнительные финансовые операции) и заканчивая упорными слухами о принадлежности некоторых кардиналов к масонству и даже о том, что папа Иоанн Павел I, понтификат которого длился всего несколько недель, был отравлен при участии высших иерархов церкви. Церковная дисциплина была расшатана, целый ряд священников не скрывал своих симпатий к левацким политическим силам. На этом фоне избрание папой польского кардинала выглядело вполне логичным – курия изрядно дискредитировала себя в глазах многих церковных деятелей из разных стран.

За время понтификата Иоанна Павла II ситуация принципиально изменилась. Был урегулирован скандал вокруг Ватиканского банка. Церковь официально подтвердила свое негативное отношение к масонству, что оказалось очень своевременно в связи с громким скандалом вокруг политизированной ложи «П-2». Дисциплину удалось навести ценой ряда решительных мер, в частности, сменили генерала ордена иезуитов, а главному идеологу католических радикалов Гансу Кюнгу запретили преподавать в католических учебных заведениях. Престиж курии постепенно был восстановлен, что сделало возможным избрание папой одного из ее представителей. Во всем этом велика заслуга кардинала Ратцингера, который выступал в качестве хранителя моральных устоев церкви, ее верности каноническим традициям.

Избрание кардинала Ратцингера прошло по наиболее благоприятному для него сценарию. Подробности голосования, как обычно, держатся в тайне, однако можно предположить, что в первый раз Ратцингеру удалось получить около 50 кардинальских голосов – эту цифру его первоначальных сторонников называла накануне конклава итальянская пресса. Скорее всего, уже в первом туре он существенно опередил всех своих соперников – это подтверждают и слухи о том, что либералы так и не определились с единым кандидатом. Явно не от хорошей жизни они накануне конклава сделали ставку на кардинала Мартини, оставившего три года назад Миланскую епархию по состоянию здоровья, – видимо, именно он должен был стать компромиссной фигурой, способной примирить различные либеральные группы.

Однако кандидатура Мартини вряд ли могла привлечь кардиналов из «третьего мира» — не столько из-за его итальянского происхождения (хотя далеко не все хотели видеть на престоле выходца из Италии), сколько в связи с нездоровьем. Второй понтифик подряд, страдающий от болезни, вряд ли мог укрепить позиции католической церкви. Поэтому, как представляется, Ратцингер от голосования к голосованию наращивал отрыв, привлекая на свою сторону колеблющихся. Выбор Папы в четвертом туре свидетельствует о том, что ему удалось сделать это достаточно быстро (напомним, что Иоанн Павел II был избран лишь с восьмой попытки). Скорее всего, это произошло не без поддержки кардинала Содано, которого считают аппаратным союзником Ратцингера в Римской курии.

Возможно, что на мнение кардиналов повлияла не только приверженность Ратцингера к традиции, но и тот факт, что он вряд ли будет окружать себя большим количеством соотечественников. Наличие в Ватикане сильного польского лобби вызывало раздражение многих деятелей церкви. Теперь же папой стал человек, находящийся в сложных отношениях с большинством кардиналов – своих соотечественников: для них он слишком консервативен. Не случайно, многие немецкие кардиналы не хотели голосовать за его кандидатуру, а среди германских католиков избрание Ратцингера вызвало противоречивые чувства – от явной радости в родной Баварии (форпосте германского католицизма со времен Контрреформации) до столь же очевидного скепсиса либералов.

Попытка дискредитировать Ратцингера, предпринятая накануне конклава, завершилась неудачей. Напомним, что в одной из газет появилась информация о том, что наиболее вероятный кандидат в юности был членом гитлерюгенда. Однако, как ни странно, обстоятельства участия 14-летнего школьника в деятельности одиозной нацистской организации говорят в его пользу. После того как Ратцингера записали в нее вместе с другими сверстниками, он добился выхода из гитлерюгенда, так как учился в семинарии и собирался посвятить себя церкви. Такой поступок становится понятным, если учесть, что он воспитывался в католической семье, негативно относившейся к нацистам. Кстати, факт недолгого членства в этой организации Ратцингер не скрывал.

Более того, сторонники нацизма могли бы поставить ему в вину тот факт, что молодой солдат самовольно покинул свою часть, не дождавшись официальной капитуляции. Однако отметим, что так поступили многие его сверстники, которые, как и абсолютное большинство немцев, понимали, что война проиграна. Обратим внимание на тот факт, что фельдмаршал Шернер, безжалостно вешавший таких беглецов, был после возвращения из советского плена осужден за это германским судом. Так что не стоит «награждать» Ратцингера ярлыком дезертира, как это поспешили сделать многие СМИ.
Избранное новым папой имя – Бенедикт XVI – дает возможность порассуждать о приоритетах начинающегося понтификата. Действительно, несмотря на свою роль ближайшего соратника Иоанна Павла II и репутацию продолжателя его дела, Ратцигенр не взял себе его имя, что выглядело бы логично. Скорее всего, это произошло по двум причинам. Первая, о которой много говорят, – желание дистанцироваться как от крайних критиков Второго Ватиканского собора (в противном случае он, скорее всего, избрал бы имя Пий, которое носили несколько крайне консервативных пап), так и от сторонников либерального курса, связанного с именами Иоанна XXIII и Павла VI.

Вторая же причина может заключаться в том, что новый папа не хочет быть «тенью» своего великого предшественника и не согласен с теми, кто рассматривает его понтификат как «переходный». Действительно, несмотря на почтенный возраст (78 лет), новый понтифик известен своей энергией и выдающимися интеллектуальными способностями. Можно напомнить еще и то, что последний по времени выбор «переходного Папы» привел в Ватикан столь же пожилого Иоанна XXIII, который, начав Второй Ватиканский собор, заложил основы масштабной реформы католической церкви.

Вряд ли новый понтифик будет столь же популярен, как его предшественник, но, видимо, жесткий и принципиальный «панцерпапа» Бенедикт XVI к этому и не стремится. Однако это не означает, что папа замкнется в стенах Ватикана. Уже в августе Бенедикт XVI собирается не просто посетить родную ему Германию, но и встретиться там с католической молодежью. Есть основания полагать, что противостоять «обмирщению» христианства он будет, апеллируя в первую очередь к молодым людям — будущему церкви. «Нам следует вновь обрести мужество исповедовать священное, мужество исповедовать особую идентичность христианина не для того, чтобы ограничивать, но чтобы преобразовывать и быть действительно исполненными динамизма», — сказал как-то кардинал Ратцингер. Возможно, эти слова станут лейтмотивом его понтификата.

Автор — заместитель генерального директора Центра политических технологий