*1149. Публикации Игоря Николаева

[Игорь Николаев]

http://echo.msk.ru/blog/nikolaev_i/2024612-echo/
07:50 , 25 июля 2017

автор
экономист

Знакомясь с последними экономическими решениями Правительства России на его портале, не мог не обратить внимание на информацию о том, что Д.Медведев по итогам заседания Комиссии по контролю за реализацией предвыборной программы партии «Единая Россия», дал соответствующие поручения (перечень поручении от 14 июля 2017 года № ДМ-П36-4617). Дело не в существе этих поручений, по содержанию они достаточно рутинные. Так, Минэкономразвития России (М.С.Орешкину) и др. поручено «рассмотреть предложение по установлению в законодательстве требований по организации и проведению проверок субъектов предпринимательства раз в три года, в рамках которых предусмотреть возможность выбора календарного графика проверок».

Дело в том, что Правительство России начинает, по сути, работу по партийным поручениям. Представляю, как чертыхаются сегодня работники министерств и ведомств, прекрасно осознавая, что помимо работы по правительственным планам, им приходится сегодня трудиться еще и по партийной линии.

Я не припомню, чтобы такое раньше бывало. Ну, да, в советские времена зачастую выходили совместные постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Но при том строе никаких противоречий в этом не было. А сегодня?

Как это, к примеру, соответствует Ст.10 федерального закона «О политических партиях», согласно которой «вмешательство политических партий в деятельность органов государственной власти и их должностных лиц, не допускается»? Или как это соответствует другой норме той же Ст.10, согласно которой лица, замещающие государственные или муниципальные должности, и лица, находящиеся на государственной или муниципальной службе (за исключением депутатов), «не могут быть связаны решениями политической партии при исполнении своих должностных или служебных обязанностей»?

Еще один интересный момент. Ст.8 закона «О политических партиях» говорит о равноправии партий. Значит ли это, что теперь все партии имеют право через свои комиссии по контролю за реализацией собственных предвыборных программ давать поручения министрам правительства? Нет, правда, почему одной партии это можно делать, а другим нельзя? Только потому, что руководитель одной из партий является председателем правительства?

У нас в стране, как известно, не парламентская, а президентская форма правления. Парламент (партии) не формирует правительство. Но у этих партий есть все возможности влиять на государственную политику в самых различных сферах через принимаемые законы. Да, у партий согласно ст.26 закона «О политических партиях», есть право участвовать в выработке решений органов государственной власти, но здесь всё-таки есть грань: одно дело — участвовать в выработке решений, другое дело — поручать правительству сделать то-то и то-то. Сегодня мы эту грань переходим (или уже перешли?) Того и гляди услышим по радио о каком-нибудь совместном постановлении партии «Единая Россия» и Правительства Российской Федерации.

[Игорь Николаев]

http://echo.msk.ru/blog/nikolaev_i/2029010-echo/
07:58 , 01 августа 2017

автор
экономист

Есть такой широко известный фотографический приём, позаимствованный из зарубежной практики: если хочешь на фотографии хорошо получиться, быть таким красиво улыбающимся, тогда надо произносить, тянуть англоязычное слово «che-e-se…» («сыр»). И всё, успех фотосессии обеспечен.

С недавних пор некоторые умники стали рекомендовать заменить слово «cheese» на слово «санкции-и-и…». Вроде как, фотографический эффект будет таким же. Я попробовал. Результат: видно, что человек пытается улыбаться, но всё это выглядит настолько неестественным, что никому такое фото показывать не хочется.

Вот так и не только со словом, но и с самими санкциями: мы можем сколько угодно говорить, что это не наше дело, и вообще, что санкции уже успешно преодолены, но в действительности, увы, это совсем не так.

Да, сегодня от наших чиновников уже не услышишь, как бывало в 2014 году, что это даже хорошо — санкции против России, потому что они нас только сильнее сделают, позволят диверсифицировать экономику и т.п. В большинстве своём реакция сегодня другая: раздражение.

Похоже, мало задумываются они и над тем, каким мог бы быть наиболее эффективный ответ на новые антироссийские санкции . Пока подход достаточно примитивный: они нам так, а мы против них вот это, по принципу «око за око».

Более грамотным мог бы быть другой ответ. Если экономика России не оказалась «разорвана в клочья» (именно так ошибочно характеризовал её состояние в бытность президентом США Барак Обама), значит, что-то в санкциях не то. Вот он, казалось бы, лучший ответ на антироссийские санкции: реальное ускорение экономического развития.

Но этого, увы, не будет. Проблема в том, что оказаться не «разорванными в клочья» ещё можно в условиях санкционного противостояния (вот оно — преимущество рыночной экономики, которая может в какой-то степени адаптироваться даже к внешним санкциям), но вот развиваться темпами выше общемировых — не получится.

Проблема, теперь уже ясно, долговременных экономических санкций против России далеко не в том, что не удастся привлечь какие-то инвестиции или технологии. Проблема, огромная проблема в том, что санкции (а где санкции, там и российские контрсанкции) не позволят эффективно реализовать те экономические реформы, которые планируются после президентских выборов 2018 года. Причём такой экономический эффект не осознаётся даже теми, кто эти санкции против России вводит.

Между тем, именно данный эффект является наиболее негативно значимым. Цена его может измеряться триллионами рублей ежегодно. И что всё это означает? — Означает это простую вещь: санкции, санкционное противостояние в целом — это проблема, которую Россия никак не хочет признавать. Или опять будем говорить, что «не мы вводили санкции, не нам и отменять»?

Признание проблемы было бы уже шагом вперёд в урегулировании конфликта. Но пока даже намёка на такое изменение подхода к санкциям не видно. Так что ситуация, похоже, будет только ухудшаться.

[Игорь Николаев]

http://echo.msk.ru/blog/nikolaev_i/2033244-echo/
07:10 , 08 августа 2017

автор
экономист

А надо? Нет, мы, конечно, может попытаться это сделать и, в частности, отказаться от доллара США в качестве расчётной валюты. Но ведь это же, как говорится, себе дороже будет.

Доллар США используется в качестве платёжного средства мирового масштаба не потому, что просто нравится торговать за «зелёные».

Доллар США, нравится это кому-то или нет, но сегодня это ведущая мировая резервная валюта, т.е. именно в долларах или в ценных бумагах, номинированных в них, стараются держать свои резервы многие страны.

Мировая торговля тоже идёт, в первую очередь, за доллары США. В своё время, кстати, пытались поколебать это положение доллара США на мировом нефтяном рынке, но ничего путного из этого не получилось.

Теперь представим, что мы не захотим продавать свои товары за доллары США. Давайте, мол, покупайте за рубли. Как вы думаете, что будут делать покупатели в такой ситуации? Естественно, пошлют они российских экспортёров куда подальше с таким требованием. И сделают они так потому, что современная рыночная экономика – это экономика потребителей. Да, временные трудности будут, но их они достаточно быстро преодолеют.

Но, может быть, мы не за рубли, а за какую-то другую валюту собрались продавать свои экспортные товары? Главное, чтобы не за доллары США. В таком случае российских экспортёров пошлют, может быть, не так далеко, но всё равно пошлют. Потому что принципиально это ситуацию не меняет, и мы снова рискуем потерять покупателей.

А как насчёт такого последствия: условие продажи не за доллары США резко ограничит приток валюты. Значит, жди взрывного роста стоимости иностранной валюты. Что, давно рубль не пикировал? Он и так-то под давлением, а тут ещё такие предложения.

Теперь что касается уже достаточно популярного предложения продать все американские гособлигации (Treasury Securities). Если кто-то думает, что этим он сильно насолит американцам, то неплохо было бы учитывать следующие факты: по состоянию на май 2017 года Россия держала облигации США на сумму 108,7 млрд долларов США, что составляет всего лишь 1,8% от общей стоимости всех гособлигаций. Япония, для сравнения, владеет гособлигациями США на 1111,3 млрд долларов США. Получается, что мы в этом смысле в 10,2 раз менее значимы для США, чем Япония. Вот и всё, приведённые выше цифры весьма красноречивы. Кстати, много стран, помимо Японии, являются для США также более значимыми покупателями их гособлигаций по сравнению с Россией: Китай, Ирландия, Бразилия, Каймановы острова, Швейцария, Великобритания, Люксембург, Гонконг, Тайвань, Саудовская Аравия, Индия.

В экономике надо действовать прагматично (кстати, Китай в этом отношении – очень хороший пример). И если издержек от реализации того или иного решения больше, чем пользы, то этого делать не надо. Вот так все банально просто.

[Игорь Николаев]

http://echo.msk.ru/blog/nikolaev_i/2041434-echo/
08:16 , 22 августа 2017

АВТОР
экономист
На фоне официальных статистических данных об экономическом росте в России уже неоднократно приходилось слышать от высокопоставленных чиновников (вот и министр промышленности и торговли Денис Мантуров на днях высказался), что российская экономика полностью адаптировалась к санкциям. Объективности ради, надо признать, что экономика и впрямь получше себя чувствует, чем в 2015-2016 годах.

Но тогда встаёт естественный вопрос: почему так и надолго ли?

Во-первых, это произошло благодаря тому, что к моменту введения санкций-контрсанкций в стране уже была построена рыночная экономика. Да-да, кривоватая-косоватая, но это рыночная экономика, которая благодаря самой своей природе обладает высокими адаптационными возможностями. К примеру, вводятся ограничения на рынках капитала — неприятно, неудобно, но практически сразу начинают задействоваться в этом направлении другие, ранее не используемые возможности. И так по всем направлениям. Так что нравится кому-то, или нет, но благодарить за то, что экономика пока не рухнула из-за санкций, надо реформаторов-рыночников столь нелюбимых властями 90-х годов прошлого века.

Во-вторых, подросли цены на нефть от минимумов в менее 30 долларов США в январе 2016 года до нынешних около 50 долларов США за баррель.

В-третьих, почти израсходовали Резервный фонд (осенью 2014 года — 90 млрд. долларов США, а сегодня менее 17 млрд. долларов США). По неоднократным признаниям финансовых властей России, Резервный фонд в текущем 2017 году будет потрачен полностью. Понятно дело, что когда у вас была заначка, то её активные траты в непростой период способны значительно смягчить последствия.

В-четвертых, санкции были не такими уж и тяжелыми. Давайте в этом тоже честно признаемся. Про персональные санкции тут и говорить нечего. Что же касается секторальных, то они действительно имеют негативные последствия, однако совсем не критические. К примеру, в той же оборонке пришлось сдвинуть на несколько лет сроки реализации некоторых проектов.

В-пятых, и это тоже, объективности ради, надо признать, определенное стимулирование импортозамещения произошло.

В-шестых, и вот это в особенности важно, последствия от санкций оказались пока не столь значительными, потому что за это заплатил народ. Заплатил чуть ли не в прямом смысле этого слова: реальные располагаемые денежные доходы населения падают четвертый год подряд: в 2014 году — на 0,7%, в 2015 году — на 5,9%, в 2016 году — на 3,2%, в январе-июле 2017 года — на 1,3% в годовом выражении. В июне текущего года падение доходов населения, казалось бы, остановилось. Однако в июле оно вновь возобновилось: на 0,9% к июлю 2016 года.

Получается, что объяснить-то можно, почему санкции-контрсанкции не оказали разрушительного воздействия на российскую экономику. В общем, жить можно.

Ну, да, жить можно… но разве же это жизнь?

Недаром все страны, которые десятилетиями находились под санкциями, пытались от них избавиться. Вон, Иран, к примеру. На протяжении трех десятилетий, за исключением нескольких лет, иранская экономика демонстрировала какой-никакой, но экономический рост. И что? А ничего, так, болтались… Вот и мы при нынешнем отношении к санкциям, типа «не мы вводили, не нам и ставить вопрос об их отмене», обречены болтаться.

Те, кто сегодня пишет экономические программы для нового президентского срока, должны не всеми правдами и неправдами обосновывать, что и при санкциях Россия может быстро развиваться, а признать невозможность этого. В противном случае все эти программы превращаются в обоснования того, что невозможно, но очень хочется.

И в заключение такое сравнение: санкции — это как хроническая болезнь — жить можно, но болезнь есть болезнь, и качество жизни при ней иное. Впрочем, выше уже на официальных цифрах было показано, что за санкции, в первую очередь, платит народ.

[Игорь Николаев]

http://echo.msk.ru/blog/nikolaev_i/2045530-echo/
09:04 , 29 августа 2017

АВТОР
экономист
После законодательного закрепления в США новых антироссийских санкций, премьер Дмитрий Медведев заявил, что со стороны США «России объявлена полноценная торговая война». Ну вот давайте и посмотрим на конкретных цифрах и фактах, как мы «воюем» с США на внешнеторговом направлении.

Согласитесь, это важно знать, когда санкционноепротивостояние только усиливается. Кто его знает, до чего все дойдет, будем хотя бы иметь представление об исходной диспозиции, что мы покупаем у США, а что продаем им.

Сначала об общих цифрах, далее будет интереснее. Доля США во внешнеторговом обороте России составила по итогам I полугодия 2017 года 4% (в стоимостном выражении — 10,7 млрд долларов США). Много это или мало? Судите сами: более высокие показатели имели: Китай (14,3%), Германия (8,5%), Нидерланды (7,7%), Беларусь (5,2%), Италия (4,2%). Получается, что США на 6 месте, и это значимый торговый партнер для России. Кстати, упомянутый показатель доли США во внешнеторговом обороте России сильно не меняется в последние годы, так и остается в районе 4% (данные Росстата).

А чем торгуем-то? Что изменилось за годы санкционного противостояния?

По последним доступным данным Федеральной таможенной службы Российской Федерации за I квартал 2017 года, основные статьи российского экспорта в США были следующие:

Наименование товарной группы

Доля в общем объеме экспорта

• топливо минеральное, нефть и продукты их перегонки; битуминозные вещества; воски минеральные
34,2%

• алюминий и изделия из него
17,9%

• изделия из черных металлов
14,8%

• жемчуг природный или культивированный, драгоценные или полудрагоценные камни, драгоценные металлы, плакированные драгоценными металлами, и изделия из них; бижутерия; монеты (очевидно, что из этой товарной группы поставляем мы в США не жемчуг, бижутерию или монеты – прим. автора)
8,6%

• удобрения
6,7%

Что продаем в США, понятно, — сырье, а что импортируем-то, что мы покупаем у них? – Нетрудно, конечно, догадаться, но всё-таки интересны факты (также по итогам I квартала 2017 года и также по товарам-лидерам):

Наименование товарной группы

Доля в общем объеме импорта

• реакторы ядерные, котлы, оборудование и механические устройства; их части
17,3%

• средства наземного транспорта, кроме железнодорожного и трамвайного подвижного состава, и их части и принадлежности
14,4%

• инструменты и аппараты оптические, фотографические, кинематографические, измерительные, контрольные, прецизионные, медицинские или хирургические; их части и принадлежности
7,7%

• электрические машины и оборудование, их части; звукозаписывающая и звуковоспроизводящая аппаратура, аппаратура для записи и воспроизведения телевизионного изображения и звука, их части и принадлежности
5,9%

• фармацевтическая продукция
4,8%

Эти товары-лидеры и по экспорту, и по импорту за годы санкций ничуть не изменились. Доли товаров, конечно, незначительно менялись, но картина прежняя, несмотря на санкции-антисанкции.

Структура экспорта-импорта по-прежнему явно не в пользу России. Точно также, кстати, как и общий внешнеторговый баланс: по итогам I квартала 2017 года импорт (2,5 млрд долларов США) был всё-таки больше российского экспорта в США (2,4 млрд долларов США). Если бы нам США действительно объявили «полноценную торговую войну», то России было бы весьма непросто, потому что мы поставляем сырье, которое является в мире биржевым товаром и которое легко заменить. Напротив, закупаем мы исключительно высокотехнологичную продукцию, заместить которую тоже, конечно, можно, но значительно труднее и не всю.

Понятно, что идеология «осажденной крепости» требует именно такой риторики: «полноценная торговая война» и пр. Но, во-первых, нет пока никакой «торговой войны». Во-вторых, исходная диспозиция у России совсем не выигрышная.

[Игорь Николаев]

http://echo.msk.ru/blog/nikolaev_i/2049688-echo/
09:52 , 05 сентября 2017

АВТОР
экономист
У всех нас есть собственный опыт, позволяющий судить о качестве покупаемых нами товаров. Кто-то вполне доволен тем, что ему предлагают в магазинах, а кто-то не без оснований сетует на то, что хотелось бы потреблять товары более высокого качества. Я как раз из тех, кто хотел бы платить деньги за более качественные товары. Однако отдавая отчет в том, что пока в стране по-прежнему сохраняются проблемы с конкуренцией, пока продолжаем «кормить» людей контрсанкциями и т.п. – проблемы с качеством товаров будут. Кстати, весьма показательно, что Национальный план развития конкуренции, разработанный Федеральной антимонопольной службой Российской Федерации, никак не могут принять, его согласование затянулось на годы.

Тем интереснее было посмотреть на последние официальные данные Росстата, которые, в свою очередь, ссылаются на результаты проверок Роспотребнадзора (Доклад «Социально-экономическое положение России» за январь-июль 2017 года).

Итак, что касается продовольственных товаров, то в I полугодии 2017 года, было установлено ненадлежащее качество и (или) опасность товаров, у отечественных товаров в диапазоне от 0% (вина шампанские и игристые) до 4,7%(мясо и птица). Имеется в виду доля некачественных товаров по каждой товарной группе.

По импортным продовольственным товарам разброс побольше: от 0,1%(изделия макаронные) до 7,3% (консервы мясные и мясорастительные). Но среди импортного продовольствия оказалась и такая товарная группа – папиросы и сигареты (да-да, не удивляйтесь, статистики традиционно относят курево к продовольствию), по которой доля некачественной продукции вообще оказалась из ряда вон выходящей – 40,9% (?!).

Что касается непродовольственных товаров, то тут доля некачественных товаров российского происхождения в основном уложилась в диапазон от 0% (фотоаппараты, мыло туалетное твердое) до 8,3% (изделия парфюмерно-косметические). «Выброс» только по часам бытовым – 14%.

По импортным непродовольственным товарам доля некачественных товаров такова: от 0% (мыло туалетное твердое) до 7,5% (фотоаппараты) – Да-да, получается, что некачественных товаров по этой группе много больше по сравнению с техникой отечественного производства.

Но и здесь есть свой «выброс» — 30,3% — именно такой оказалась доля некачественных устройств радиоприемных среди соответствующе импортной продукции. Для сравнения: среди аналогичной российской продукции доля некачественных товаров составила в I полугодии 2017 года всего лишь 2,8%.

Вот такие результаты. Вопросов – больше, чем ответов. Очевидно, что все эти результаты крайне зависимы от отбираемых образцов товаров.

И вообще встает вопрос: нужны ли такие контрольные проверки. Может, не подобные проверки надо устраивать в надежде поднять качество товаров, не пытаться реанимировать знакомый с советских времен «Знак качества» и т.д., а уделить серьезное внимание тому же развитию конкуренции. Но заниматься конкуренцией – это дело хлопотное, тут достаточно скоро выяснится, что надо делать очень много серьезных вещей (проводить, к примеру, ту же реформу госуправления), чтобы появились положительные результаты. Потому-то до этих самых серьезных вещей дело не доходит, проверками занимаемся, удовлетворяясь тем, что отечественные товары уже, похоже, обогнали импортные по качеству.

[Игорь Николаев]

http://www.mk.ru/economics/2017/09/0...ekonomiki.html
Новые технологии не будут развиваться без нормальной конкуренции
Вчера в 17:04,

Вы еще не слышали о цифровой экономике? Удивительно! Ведь с подачи властей это уже стало новой модой, трендом, руководством к действию… Не успел президент сказать о важности цифровой экономики, как сразу все зашевелилось вокруг этой темы. Вот она, палочка-выручалочка! Сейчас мы все так оцифруем, что и темпы роста экономики к 2019–2020 годам будут выше общемировых, и никакие санкции не страшны, и вообще в очередной раз всех догоним и перегоним!

фото: Алексей Меринов

В общем, как это у нас зачастую бывает, разворачивается некая кампания на тему цифровой экономики. И кампанейщина эта вызывает обоснованные опасения специалистов, потому что дело-то на самом деле хорошее, и экономика нуждается в развитии этих самых цифровых технологий. Не хочется, чтобы все утонуло в словесах или схлынуло с приходом какой-то новой моды.

Но сначала о том, что это за зверь такой — цифровая экономика. Наше правительство своим распоряжением от 28 июля 2017 года уже утвердило программу «Цифровая экономика Российской Федерации». Там имеется определение, согласно которому цифровая экономика — это такая экономика, в которой данные в цифровом виде являются ключевым фактором производства во всех сферах социально-экономической деятельности. А это, в свою очередь, является необходимым условием повышения конкурентоспособности страны, качества жизни граждан, обеспечения экономического роста и национального суверенитета.

Однако согласитесь: все равно остается не очень понятным, что это такое и почему вдруг вся эта «цифирь» стала столь важной.

Википедия дает такое определение: «Цифровые технологии (англ. Digital technology) основаны на представлении сигналов дискретными полосами аналоговых уровней, а не в виде непрерывного спектра». Стало более понятно? Для большинства, смею предположить, нет. Тогда — такое пояснение: цифровые технологии сегодня широко используются в вычислительной электронике, электротехнике, радио- и телекоммуникационных устройствах. Цифровые фотоаппараты — вот хороший пример практического использования цифровых технологий сегодня. Вот теперь, думается, примерно понятно, о чем идет речь.

Если же перейти от примеров к конкретике и вернуться к утвержденной программе правительства, то в ней чего только нет. К примеру, уже во II квартале 2018 года должно быть обеспечено покрытие всех федеральных автомобильных дорог сетями связи с возможностью беспроводной передачи данных, а к IV кварталу 2020 года российские компании-производители компьютерного, серверного и телекоммуникационного оборудования должны использовать преимущественно отечественные комплектующие, включая электронную компонентную базу. Но в целом, конечно, никакая это пока не программа, а всего лишь, как признаются сами авторы, «дорожная карта». То есть определено, что надо делать и к какому сроку, а вот кто это будет делать, каковы объемы и источники финансирования — пока неясно.

Но я не собираюсь углубляться ни в конкретные мероприятия, ни в технические подробности — это предмет публикации в каком-нибудь техническом журнале. Речь о другом: может ли ставка на какую-то конкретную технологию привести к решению чуть ли не всех экономических проблем. А ведь властями уже было заявлено, что проект развития цифровой экономики в России стоит в одном ряду с такими масштабными преобразованиями, как массовое железнодорожное строительство в ХIХ веке и электрификация страны в первой половине XX столетия.

Давайте все-таки не будем уж так сразу сравнивать цифровые технологии с той же электрификацией — давайте сравним их, к примеру, с… нанотехнологиями. Тоже, кстати, очень важными, интересными и современными. Что с ними происходит сегодня? Ставка на них преобразила нашу экономику?

Нанотехнологии, безусловно, развиваются в нашей стране. Если, по информации Росстата, число используемых нанотехнологий в целом по РФ в 2010 году равнялось 354, то в 2016 году этот показатель вырос до 1166, то есть более чем в три раза. Но как этот успех отразился на нашей экономике в целом, на общем уровне технологического развития? В целом — никак, хотя мы уже десять лет плотно занимаемся нанотехнологиями.

Об этом можно судить на примере «успехов» технологического развития. Удельный вес организаций, осуществляющих технологические инновации в общем числе обследованных организаций, по всей экономике России составил в 2015 году (последние доступные данные) всего лишь 8,3%. Почему «всего лишь»? Потому, что это катастрофически мало, и потому, что эта величина в последние годы остается практически неизменной: в 2010 году она составляла 7,9%, потом выросла в 2012-м до 9,1%, затем вновь стала снижаться.

Незначительно меняется и доля продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей в ВВП: если в 2011 году она составляла 19,7%, то в 2016-м — 22,4%. Не будем забывать, что в этом приросте не столько заслуга этих отраслей, сколько потеря былых позиций топливно-энергетического сектора из-за резко снизившихся мировых цен на сырье.

Если же взять совсем свежую статистику, то она скорее свидетельствует об ухудшении положения дел, чем о прогрессе. Если производство в обрабатывающих отраслях промышленности выросло за I полугодие 2017 года на 1,2% по сравнению с I полугодием 2016-го, то производство по высокотехнологичным обрабатывающим отраслям выросло в годовом выражении всего лишь на 0,4%.

И еще об одном важном показателе, характеризующем наше место в технологическом развитии. Доля экспорта российских высокотехнологичных товаров в общем мировом объеме их экспорта остается в последние годы примерно на одном уровне: 0,3–0,4%. Это просто исчезающе мало!

В общем, можно констатировать, что число используемых нанотехнологий выросло в нашей стране в последние годы в разы, но значимого влияния на развитие технологий и экономики в целом это не оказало.

Теперь на повестке дня — цифровизация. Можно предположить, что судьба у этих самых цифровых технологий будет такая же, как и у предыдущей любимой технологической «игрушки» властей — нанотехнологий. Что гарантирует успех на этот раз? Да ничего. Нарисовали на знаменах новые лозунги — и вперед, к цифровизации всей страны.

Почему, кстати, не получилось с нанотехнологиями? Ответ важен, если мы не хотим по прошествии ряда лет констатировать, что и цифровые технологии мы явно переоценили. Попробую дать собственное объяснение.

Не стоило, замечу, вообще раздувать всю эту нанотему. Да, новые технологии, да, перспективные, но они только одни из многих, которые сегодня — на передовой линии технологического прогресса. То есть возможности нанотехнологий с точки зрения их влияния на всю экономику были явно переоценены.

Но главное даже не в этом, а в том, что востребованность, возможности реализации нанотехнологий остались невысокими, потому что не было и нет самого главного, что предопределяет успех технологического развития, — стимулов для внедрения инноваций.

Что вообще заставляет реализовывать, внедрять в производство новые технологии?

Конкуренция! Потому что если у тебя на рынке нет конкурентов, то зачем тебе что-то придумывать и внедрять новое? Потребители и так все купят, можно не беспокоиться.

А у нас в России большие проблемы с конкуренцией, уровень которой остается крайне невысоким. Несмотря на более чем четвертьвековой период развития рыночной экономики, она по-прежнему остается высоко монополизированной.

В отечественной экономике по-прежнему для бизнеса имеет важное значение то, какими административными возможностями он обладает. Если предприниматель, к примеру, дружен с губернатором, то это подчас имеет гораздо большее значение в плане продвижения его продукции на региональном рынке, чем то, какие технологии он собирается внедрить с целью повышения производительности труда на собственном предприятии или улучшения потребительских качеств выпускаемой продукции.

Значит, надо сделать так, чтобы уровень конкуренции был высоким. Тогда это будет та самая, по-научному выражаясь, институциональная среда, в которой высока востребованность новых технологий.

Спрашивается: что, чиновники не понимают важности развития конкуренции для технологического развития? Наверняка понимают. Но тут в дело вступает бюрократическая логика: заниматься развитием конкуренции, готовить какие-то там документы, контролировать их исполнение — дело непростое и муторное. А вот придумать какую-то модную фишку, преподнести ее так, что с ее помощью чуть ли не все проблемы решатся, — это можно. Так и поступают.

Нет уж, господа! Хотите, чтобы технологии давали максимальный эффект? Тогда не надо придумывать новые и новые целевые показатели технического характера и красиво их упаковывать. Требуется создавать условия для востребованности этих технологий — через создание экономики с высоким уровнем конкуренции.

Хотите «цифру»? Пусть будет «цифра». Но не надо очередной кампании на модную тему. Надоело.
Санкции . Хроника событий
АВТОР, Доктор экономических наук, профессор Высшей школы экономики

[Игорь Николаев]

http://echo.msk.ru/blog/nikolaev_i/2054434-echo/
07:27 , 13 сентября 2017

АВТОР
экономист
Нет-нет, не пугайтесь, пока это коснулось только соответствующих закупок для государственных нужд. «В целях защиты внутреннего рынка и поддержки российских товаропроизводителей» с 1 декабря 2017 года до 1 декабря 2019 года Постановлением Правительства России от 5 сентября 2017 года №1072 установлен запрет на допуск при государственных закупках отдельных видов товаров мебельной и деревообрабатывающей промышленности, происходящих из иностранных государств за исключением государств Евразийского экономического союза.

Хотя это, наверное, лишнее, но всё-таки поясню, что госнужды – это то, что требуется в первую очередь нашим бюджетным отраслям, видам экономической деятельности: образованию, здравоохранению, госслужбе, обороне и т.д.

На деле это означает следующее: будь мебель иностранного производства лучшей по качеству, или более привлекательной по цене, всё равно покупать вынуждены будут не её, а отечественную.

Тогда вопрос: а как же экономия бюджетных средств? Нет? Не надо?

Я понимаю, что ограничения по мебели – это не контрсанкции в виде запрета импорта продовольствия, всё-таки не продукты питания. Но дело в другом: мы явно вошли во вкус с этим протекционизмом (напомню, что ранее ограничили закупку тех же товаров медицинского назначения для госнужд). Производители будут рады, экономика будет ещё какое-то время показывать чуть заметный рост. Дальше что?

Мы что, добились заметных успехов с качеством отечественных сыров путём всех этих ограничений? Или вкус наших помидоров стал таким замечательным, что надо сказать спасибо «помидорной блокаде» Турции? Или импортозамещающий экономический рост у нас не в пределах статистической погрешности?

Но больше всего «понравился» правительственный аргумент о том, что эти решения «направлены на повышение конкурентоспособности российской продукции». То есть ограничение конкуренции повышает конкурентоспособность? Я понимаю, что здесь логика примерно такая: отечественные производители мебели окрепнут и тогда «дадут бой» иностранным мебельщикам.

А зачем им «давать бой», зачем сейчас совершенствовать качество, снижать издержки производства, если их продукцию в условиях установленных ограничений всё равно купят? — Нет таких стимулов.

Через два года запрет обещают снять. Верится в это с трудом. Тут, скорее, стоит задуматься о том, какие новые ограничения нас ждут.

[Игорь Николаев]

http://echo.msk.ru/blog/nikolaev_i/2058050-echo/
08:32 , 19 сентября 2017
АВТОР
экономист
Правительство практически готово к внесению в Госдуму проекта закона о федеральном бюджете на 2018 год и на 2019-2020 годы. Оно ещё раз рассмотрело весь пакет документов на своём заседании. На упомянутом мероприятии вновь было заявлено, что «при любой экономической конъюнктуре социальные обязательства будут исполнены».

Подобные заявления, а тем более соответствующие действия, можно было бы только приветствовать. Но есть проблема: разное понимание того, что означает «исполнение социальных обязательств».

Дело в том, что государство, разумеется, должно выполнять социальные обязательства исходя из ранее принятых решений. Попросту говоря: обещали – выполняйте.

Но у нас не так. У нас, скорее, следующим образом: обещали – пересмотрели– выполняют – доложили о полном исполнении.

Особенно ярко, я бы даже сказал, вызывающе это проявилось в 2016 году, когда по итогам 2015 года пенсию проиндексировали на 4% при фактической инфляции 12,9% (разовая денежная компенсация в 5000 рублей такую недоплату, естественно, не компенсировала). В том же 2016 году не индексировали пенсии работающим пенсионерам, «заморозили» размер материнского капитала (453 тыс. рублей) и выплаты почётным донорам, и т.д.

Однако о полном выполнении социальных обязательств власти говорили неустанно. То есть получается так: не хватает, по мнению властей, денег на те или иные соцобязательства – меняем эти самые обязательства в сторону уменьшения, принимая требуемые решения.

Слушайте, так можно любые обязательства выполнять. Любые.

Вот и сейчас, услышав в который уж раз, что и в 2018 году все социальные обязательства будут выполнены, хочется спросить не по форме, а по существу: как с этим заявлением сочетается, к примеру, одновременно заявленное намерение и в 2018 году не индексировать пенсии работающим пенсионерам.

Социальные обязательства наше государство, наши власти, не выполняют уже давно. Не выполняют, сколько бы они не говорили об обратном.

[Игорь Николаев]

http://echo.msk.ru/blog/nikolaev_i/2062334-echo/
08:40 , 26 сентября 2017

АВТОР
экономист
Именно стОит, а не стоИт. О долговечности судить не берусь.

Понятно, что тема спровоцирована скандалом с только что открытым памятником Михаилу Калашникову. Сначала, как только его люди увидели, была, мягко выражаясь, неоднозначная реакция со стороны общественности. Потом всё обернулось и вовсе позором – изображением на памятнике схемы фашистского автомата. Но я не об этом, я о том, сколько всё это стоило и стоит.

Цифра эта открытая – 35 млн рублей. Известно и то, что возведён памятник был за счёт средств Общероссийской общественно-государственной организации «Российское военно-историческое общество». Ну, профинансировали и профинансировали. Вообще это не самый дорогой памятник в современной Москве. Утверждённый Постановлением Мосгордумы от 27 июня 2001 г. №97 Перечень предложений о возведении произведений монументально-декоративного искусства городского значении, куда постоянно вносятся новые объекты, свидетельствует о том, что самый дорогой объект – это Скульптурные портреты Патриархов Московских и всея Руси – 50 млн рублей (средства ОАО «Московский комбинат строительных материалов»).

Во столько же, во сколько обошёлся памятник Михаилу Калашникову – 35 млн рублей – оценён и памятник первому Президенту Республики Узбекистан И.А. Каримову (средства Республики Узбекистан и бюджет города Москвы), а также памятник К.И. Константинову (средства Академии исторических наук). Последнее предложение было включено в Перечень совсем недавно – в июле 2017 года.

Есть и предложения по памятникам, которые в финансовом отношении выглядят достаточно скромно (как правило, это памятные знаки). Минимальная сумма – 2 млн рублей – была заявлена на памятный знак, посвящённый героическому экипажу лётчика Н.Ф. Гастелло (бюджет города); памятный знак «Милосердие» (внебюджетные средства) и др.

Вот такие цены. Всё? – Нет, не всё. Цена памятника – это не только прямые издержки. Если город будет изувечен памятниками неудачными, а то и просто уродливыми, то вряд ли вырастет привлекательность Москвы для тех же туристов. С этим-то и сегодня есть проблемы. Сравните, к примеру, сколько иностранных туристов посещает Москву и Таллин.

Памятник Михаилу Калашникову – это, по-моему, не памятник нашему выдающемуся оружейнику вовсе, а памятник автомату АК-47, причём памятник скандальный, так как история со схемой фашистского автомата останется навсегда.


Да, «Калашников» — отличный автомат, но памятник ему?! Вот уж символ миролюбия России теперь будет стоять в российской столице! Как думаете, вырастет от таких памятников туристическая привлекательность Москвы? – Однозначно нет.

Но тогда попробуйте оценить, какого количества туристов не досчитается Москва из-за неудачных памятников, памятников, которые не украшают город, а уродуют его. И сколько денег в этом случае не досчитается Москва? – Столько, что заявленные по памятнику Михаилу Калашникову 35 млн рублей вам покажутся копейками.

Кстати, не только туристическая, но и инвестиционная привлекательность города, и страны в целом также зависят от того, представляется ли страна агрессивной или нет. Инвесторы тоже живые люди, и не надо думать, что при принятии решений об инвестировании имидж страны не имеет никакого значения. Имеет, поэтому инвестиций город и страна тоже не досчитаются, если мы продолжим наводнять город подобными памятниками. И это тоже надо учесть в цене возводимых памятников (чуть не написал «сооружений»).

Вот это и будет настоящая цена подобным произведениям.