3332. Александр Освободитель

[Илья Мильштейн]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...y/m.96859.html
18.10.2015, 19:24

19.10.2005

Александр Яковлев. 1991 год. Фото Дмитрия Борко

Он был чуть ли не единственным, кто проводил реформирование советской власти, общества и экономики сознательно. Он оказался способен на полную переоценку ценностей - он был чуть ли не единственным, для кого ценность человеческой жизни была абсолютным императивом.

Александр Николаевич был политиком с мышлением мирового масштаба. Он не только совершил политические изменения в стране, но и пошел дальше: вся его деятельность после 91 года - как академика, историка, ученого - была направлена на то, чтобы Россия осознала, какую катастрофу осуществил большевизм, каковы ее масштабы. Он до последней минуты вел Россию к самому главному - признанию трагедии, категорическому отказу от этого наследия, к возвращению самоуважения.

Александр Николаевич сочетал редкие качества - гражданина, солдата, человека. Эта солдатская составляющая, мне кажется, заставляла его в перестроечные годы и в последние годы, в отличие от "прорабов перестройки", быть наиболее последовательным, наиболее четко представлять, что мы хотим. Поэтому, когда в ельцинское время был осуществлен переход к коррупции, Яковлев оказался из видных политиков абсолютно чистым. К нему ничего не прилипло.

Я, как все граждане, знала Яковлева мало. Впервые познакомилась во время землетрясения в Армении, и тогда я ощутила внутреннюю близость с теми, кто руководит страной.

После смерти моего мужа я была как чокнутая, но в "Огоньке" прочитала соболезнования от Александра Николаевича, которые меня очень тронули. Я тогда поняла, что он отличается от наших политиков.

Судьбы русских политиков в ХХ веке нередко поражают своим драматизмом и тем, что можно назвать трагедией перемены участи. Несчастный Николай, погибающий в екатеринбургском подвале вместе с семьей и верными слугами. Немой, свихнувшийся Ленин, умирающий в Горках под ласковым присмотром чудесного грузина. Вспыльчивый Хрущев, кроющий предынфарктным матом бывших партайгеноссен, которые запрещают ему писать мемуары. Вознесшиеся и низвергнутые, они для нас - вечное напоминание о слабости земных царей и главных секретарей ЦК. И о слепоте людской: никто из них, умирая, так до конца и не понял, чему служил и за что расплатился.

Александр Николаевич Яковлев не был ни царем, ни генсеком, хотя по масштабу личности и силой характера, мягко говоря, не уступал руководящим товарищам из последнего политбюро. Но он единственный среди всех российских вождей первого и второго ряда до конца понял, чему поклонялся, - и каялся размашисто, щедро. В отличие от царских министров, казненных большевиков ленинской гвардии и даже говорливого Горби с его перестройщиками, мечтавшими построить капитализм под руководством КПСС, он клеймил идею, которой служил почти всю жизнь. Идеологию российского рабства, которая в его годы называлась коммунизмом, а в прежние времена - царской монархией. На восьмом десятке лет и позже, до самой смерти он стал апологетом русской свободы.

Порой это выглядело комично. Как это так, спрашивал я себя, мне в 18 лет все было ясно с этим чужим государством и родной страной, а он прозрел лишь стариком. Но Александр Николаевич не лгал, рассказывая о том, как медленно, мучительно пробивался к своей свободе. Ибо его идеализм и вера в коммунистическую утопию были нешкурного свойства.

Он вступил в партию на войне. Он дрался с фашистами не в политотделе на Малой Земле, а на Волховском фронте, морпехом, где служил командиром взвода - должность в те первые годы самая смертельная. За эту партию он проливал кровь и после тяжелого ранения вернулся домой инвалидом. А потом была карьера фронтовика из глухой ярославской деревни, выбившегося в люди. И он, победивший на справедливой войне самое гнусное государство за всю мировую историю, если не считать сталинского СССР, ощущал свою кровную причастность к освобождению человечества от нацизма. А значит, и к родной партии, и к родной стране. Да, собственно, когда началась война, ему было 18 лет. Первую свою партийную должность в Ярославском обкоме он получил в 27.

Его путь наверх был извилист, поскольку дикие на слух посты, которые он занимал, соединялись с мужественными, хотя и осторожными поступками. Читая дневники Твардовского или Кондратовича, легко убедиться, что в рамках дозволенного и порой за этими рамками первый заместитель заведующего агитпропом делал все что мог. А его знаменитая статья "Против антиисторизма", опубликованная в "Литературке" в глухом 1972 году, была подобна локальному взрыву в застойном болоте и стоила автору партийной карьеры, хотя и на свой лад.

Номенклатура своих не сдавала, и автор антишовинистической статьи отправился не в горьковскую ссылку, а послом в Канаду, где и протомился целых десять лет. Должно быть, там, в Канаде он все и понял - про страну и мир, вернувшись в СССР уже вполне сформировавшимся реформатором. Оставалось лишь переждать гонки на лафетах и дождаться Горбачева.

Горби перестраивал страну - вплоть до полного ее исчезновения с политической карты. Ельцин боролся с привилегиями, с Раисой Максимовной и с Горбачевым, падал в речку и когда выбирался на берег, ему подгоняли танк. Александр Николаевич Яковлев был другим: немногословным, несуетливым, нетщеславным, невластолюбивым. Он был мудр и, наблюдая весь этот цирк конца российского тысячелетия, не скрывал тревоги. Делал что мог: когда уже ненавидимая им номенклатура подняла голову после статьи Нины Андреевой, Яковлев переубедил генсека и организовал отрезвляющий ответ в "Правде". И номенклатура опустила голову, разглядывая свои мокрые штаны.

Он отменял цензуру. Рассекречивал, к изумлению и ярости большинства народных избранников, пакт Молотова-Риббентропа. Он круто разошелся с Горбачевым сразу после вильнюсских событий, выйдя из президентского совета на другой день после назначения. С апреля 91-го он предупреждал бывшего шефа о возможности путча, но не был услышан. Он сохранял дистанцию с ельцинским окружением и самим патроном, ясно осознавая границы свободолюбия нового царя, его человеческие слабости и уроки родной истории, которая так просто не позволит выбраться из вечного рабства. Кажется, задолго до Путина он предугадывал очередные заморозки на нашей почве и считал этот период почти неизбежным. И было что было, а он делал что должно.

Его покаяние было действенным. Порой он сетовал по мелочам, вспоминая как рекомендовал Крючкова на пост председателя КГБ. А смыслом жизни стала Комиссия по реабилитации жертв политических репрессий, став во главе которой он спасал не жизнь, но честь миллионов граждан - жертв ленинского и сталинского террора. Углубляясь в архивы, погружаясь в кровавый смрад наивного своего детства, юности, молодости, он видел время целиком, во всем его однообразии пыток, расстрелов, тюрем и лагерей. Стариком он судил себя и свою биографию, увлеченный этой небывалой самолюстрацией, и готов был щедро делиться с обществом своими новыми знаниями. Он вспоминал, информировал, предостерегал. Писал книги. Издавал многотомное собрание "Россия. XX век. Документы." Слушателей и читателей оказалось мало. Слишком мало, чтобы в новом веке страна свернула на путь свободы с привычной проторенной колеи.

Историк по образованию, Александр Николаевич Яковлев к концу жизни подводил печальные итоги - собственной жизни и жизни страны. Его последние выступления, здесь и на Западе, ныне читаешь как завещание, но не политическое, а нравственное. Оттачивая формулировки, он говорил о революции как общественной истерике, ведущей страну в тупик. Октябрьский переворот 1917 года именовал контрреволюцией, перечеркнувшей все надежды Февраля. Он утверждал, что при Ленине сложились две партии, коммунистов и чекистов, но вторые оказались сильнее, на горе людям и стране, - и это звучало как жгучая современность, напоминая об Августе, о Ельцине и о Путине. На Западе его слушали с огромным интересом. Здесь изредка интервьюировали в малотиражных газетах, а в высоких кабинетах при управляемой демократии уже общались через секретарш, и тут Яковлев становился насмешлив и говорил разные русские слова. Он все знал про новую эпоху, потому что полжизни прожил в ней. Александр Николаевич грустил, но не удивлялся.

Из той когорты, что воевала, начинала путь при Сталине, росла при Хрущеве, шла к вершинам власти после Брежнева, он был последним. Не считая Язова с Варенниковым... Вообще говоря, он был единственный. Ибо такой судьбы, такой глубины прозрений, таких знаний и такой беспощадности к себе не обрел никто из российских политиков ХХ века. По-волжски окающий, этот человек с густым голосом и веселыми глазами на изборожденном морщинами лицом мог бы стать гордостью благодарной своей страны, если бы страна была другая. Если бы она изменилась и пожалела о своем прошлом вместе с ним. А он ушел почти незаметно, наш последний герой, даровавший нам свободу в конце 80-х и с бесконечной горечью осознававший, что ничего случайного в нашей истории не было. Трагедию перемены участи он пережил спокойно. Трагедию России он переживал с болью, потому что не видел ей конца.

[Грани.Ру]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w.../m.245100.html
18.10.2015

Умер Александр Николаевич Яковлев - один из лучших русских людей XX столетия, сыгравший огромную роль в крушении советской системы. Над его гробом раздаются и слова благодарности, и излияния ненависти - верный признак того, что человек прожил жизнь не напрасно.

Еще в ноябре 1972 года он опубликовал в "Литературной газете" статью "Против антиисторизма", в которой с марксистских позиций критиковал патриотов-почвенников за тезисы о "тяжелом кресте национального самосознания", о "тайне народа, его безмолвной мудрости" и "зове природной цельности". Эта статья послужила причиной опалы Яковлева, перемещенного из аппарата ЦК КПСС на пост посла в Канаде.

[Илья Медовой]

https://web.archive.org/web/20001020...5/mat/i3.shtml

Фото Артема ЖИТЕНЕВА

Основательность крепко скроенной фигуры (свидетельство крестьянского происхождения). Неспешный шаг (память о тяжелом ранении на Волховском фронте). Неторопливая речь, словно приглашающая собеседника к размышлению (всегда хочется, чтобы он сказал еще). Таков академик Александр Николаевич ЯКОВЛЕВ. В советское время он сделал головокружительную карьеру - от инструктора провинциального обкома до члена Политбюро. При этом отнюдь не был образцом умения улавливать и беспрекословно выполнять волю начальства. Напротив, не раз подтверждал свою репутацию возмутителя спокойствия.

В 1972-м наделала много шума его статья "Против антиисторизма" в "Литературной газете" - об опасности идей национал-патриотов, группировавшихся вокруг литературных журналов "Молодая гвардия" и "Октябрь". Сторонники национал-патриотов дали Яковлеву бой на Секретариате ЦК и в Политбюро. И его отправили в почетную ссылку - послом в Канаду. В пору реформ Александра Яковлева окрестили "архитектором перестройки" и "отцом гласности". С его благословения вышел на экраны фильм "Покаяние" и был напечатан "Доктор Живаго". Благодаря его поддержке появились программа "Взгляд" и перестроечная пресса. Между тем на партийном олимпе шла яростная борьба за власть. Когда Яковлев и Горбачев находились за рубежом, "Советская Россия" опубликовала письмо Нины Андреевой "Не могу поступиться принципами", подготовленное по заданию одного из высших партийных чиновников - Егора Лигачева. Многие решили тогда, что таким образом партия извещает о смене курса. Однако конец "трем неделям испуга" положила напечатанная 5 апреля 1988-го в "Правде" статья Александра Яковлева, подтвердившая курс на реформы.

В 1989-м Яковлев выступил на II Съезде народных депутатов с докладом, по которому была принята резолюция, впервые признающая наличие секретных протоколов к пакту Молотова - Риббентропа.

Теперь свободу слова называют единственным нашим бесспорным достижением последнего десятилетия ХХ века. И в том, что страна освободилась от моноидеологии, - заслуга Александра Яковлева. Академик РАН, председатель Комиссии при президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий, лидер Российской партии социальной демократии, президент международного фонда "Демократия" Александр Яковлев - не просто влиятельный политик. Он - явление в новейшей российской истории. Чем занимается сегодня "архитектор перестройки"? Какие проблемы волнуют его? Об этом и многом другом - его рассказ.

Меня словно раздели на темной улице...

Как формировались ваши взгляды?

Какие переломные моменты в своей жизни вы бы отметили?

Ваше отношение к Церкви и религии?

МЕНЯ МНОГО раз спрашивали по поводу перелома в моих взглядах. Я отвечал и так, и эдак, но каждый раз - с трудом. И вдруг задумался: а были ли у меня взгляды, которые надо по-настоящему ломать? Оказывается, их и не было.

Вот, скажем, когда мы, морские пехотинцы, во время войны бежали в атаку с криком "За Родину, за Сталина!", я тоже кричал. И не задавался вопросом: с какой это стати надо отдавать жизнь - за Сталина. За Родину - понятно, а за Сталина? Срабатывала сила привычки. И сокрушительным ударом по этой бездумной привычке был такой случай. По Ярославлю пронесся слух: пленных везут! А я только недавно с фронта, еще на костылях после ранения. Прискакал на вокзал и вижу: бабы голосят у зарешеченных окон. И ребята, вырвавшиеся из немецких лагерей и тут же ставшие советскими заключенными, бросают бумажки-сверточки с адресами - сообщить, что живы-здоровы. Бабы хватают и рыдая кричат: "Вася! Петя!"

Знаю, как наши попадали в плен. Во время боев, когда все к чертовой матери развалилось - ни системы командования, ни системы управления, одна винтовка на троих, - кто-то крикнет: "Окружили!", и все бросаются бежать. Паникеров расстреливали на месте. Но это не помогало. Слово "окружили!" было в 1941-1942 годах страшным словом...

После того как увидел этих ребят, я ночи не мог спать: за что же их так, зачем? Много позже, уже будучи членом Политбюро, позвонил Ахромееву, начальнику Генштаба: "Сергей Федорович, власовцев реабилитировали, а этих - нет. Надо что-то предпринять!" "Да, ты прав! Но я не могу дать согласие. Это понизит боеспособность армии. Все подумают, что можно сдаваться в плен!".

Только недавно мы подготовили соответствующий Указ, и президент его подписал. А ведь многие из попавших во время войны в плен так и ушли на тот свет оплеванными, с клеймом предателя-изменника.

Тот страшный удар повлиял на мое восприятие мира. Или другой эпизод. Мой сосед по студенческому общежитию инвалидов войны, Ленчик Андреев, очень талантливый парень с оторванной ступней, вынул из-под подушки рукописную тетрадь стихов Есенина: мол, читай, но никому не показывай. От стихов кружилась голова. Спросил Ленчика: а почему эти стихи надо читать втихаря, почему нельзя публиковать-то? "Это - особый разговор! Ты - читай!" Я читал - и так и не понял, почему Есенин под запретом. И эта зазубрина в сознании осталась.

Окончил педагогический. Послали в Москву в партшколу, затем обратно в Ярославль - инструктором в обком, потом стал заведовать отделом вузов и школ. И вдруг узнаю, что арестовали семь студентов Технологического института за слушание "Голоса Америки". Все они получили срок только за то, что слушали радио. Шел 1951 год...

А в 1956-м, уже работая в ЦК, я слушал Хрущева на ХХ съезде, на том самом закрытом, заключительном заседании. Это меня потрясло, не хотелось верить. Словно ограбили, раздели на темной улице. Всего лишили. Вроде бы строил, вроде бы участвовал, вроде бы жил, влюблялся, радовался, семью завел, детишки появились... И вдруг, на тебе: Сталин - преступник! Я тут же ушел из ЦК в Академию. Отходить стал потихоньку от этого чудовищного стресса, лишь когда стал читать классиков марксизма и их оппонентов. В Академии общественных наук была хорошая библиотека Спецфонда. Читай сколько душе угодно! Классики марксизма-ленинизма излечили меня от марксизма-ленинизма. И не только меня. Насколько я помню, три четверти выпускников Академии общественных наук при ЦК КПСС выходили оттуда, благодаря углубленному чтению классиков, с антимарксистскими взглядами.

В 1958-1959-м стажировался в Колумбийском университете в США. И понял там две вещи. Во-первых, Запад не столь ужасен, как представляют наши пропагандисты. И, во-вторых, он не так уж и хорош. Я приехал туда с полулиберальными веяниями в башке. Это после оттепели 1956 года. А вернулся - не скажу что сталинистом, но с довольно злым настроением. И знаете почему? Из-за антисоветской пропаганды. Помню американский фильм: "Советские утверждают, что у них коммунистический рай. А вот - Парк культуры и отдыха в центре Москвы. Эта арка - вход, куда разрешено заходить только работникам Кремля и другим высшим партийным функционерам. Для народа же предусмотрена специальная дверь со стороны Нескучного сада (показывают дверку, через которую водят собак) - это вход для рабочих и крестьян!" С тех пор я знаю: хочешь из американцев сделать американских патриотов - испробуй на них нашу пропаганду насчет того, какая плохая Америка. Хочешь среди родных осин вырастить российских патриотов - дай им послушать западную пропаганду про то, какие мы плохие. Любая пропаганда - что наша туда, что их оттуда - совершеннейший бред, и очень вредоносный.

Ну а теперь - о пространстве души.

В свое время, работая в ЦК партии, я много помогал православной Церкви - ей тогда передали 1400 храмов и 16 монастырей. Это происходило с благословения Михаила Горбачева. Ну, а я постоянно в храм не хожу. Мне не нравится, что наши священнослужители столь явно вертятся около власти. Наша православная церковь не является независимой духовной силой, не занимает самостоятельной позиции и до сих пор не может оправиться после того испуга, в который вверг ее Петр Первый - первый большевик России.

Недавно крестил племянника в храме, где похоронены мои родители, недалеко от Ярославля. Дело было в июле, жарко, душно. В тот день должны были крестить двенадцать детишек. Священник, видно, с перепоя, сначала прочитал, засыпая, длинный кусок текста из Священного Писания, не относящийся к делу, затем выстроил всех в ряд. Крестная мать - подружка мамы ребенка, а я - крестный отец Саньки. "Отче наш" знаете наизусть?" - строго спрашивает священник крестную мать. - "Не знаю!" - "Передайте ребенка матери!" Тут он поднял на меня мутные глаза и принялся мучительно вспоминать, где же меня видел? И, видать, нутром почувствовал опасность. Думаю, если мне передадут ребенка и он меня спросит про "Отче наш" - я ему такое скажу! Но он не спросил...

Уже выйдя из церкви, я подумал, что после Емельяна Ярославского этому священнику надо бы присвоить титул безбожника номер два. Кроме воспитания ненависти к Церкви он сделать ничего не может. "Пятый поп в нашей церкви - и все сбежали с иконами!" - жалуются земляки. Утешает только то, что попы эти никакого отношения к Богу не имеют. Недавно я написал статью о духоборах. Те в Бога верят истово, пропагандируют трудолюбие, честность, благородство, принцип непричинения зла другим. Как знать, если бы именно такая вера испокон веку укоренилась в нашем народе - смирился ли бы он так легко с кровавым террором и принял ли бы постулаты большевизма... А теперь лидеры коммунистов, уничтожив Церковь и перестреляв десятки тысяч священников, в первых рядах радетелей Церкви. Ну, разве можно находиться в храме вместе с ними? Бог не простит.

Террора не будет. Но гражданская война возможна

В чем вы видите разницу между коммунизмом и большевизмом?

Как избавиться от большевистских химер в стране, где раз за разом выигрывают коммунисты?

Возможны ли в теперешней России рецидивы прошлого?

Как вы оцениваете вероятность повторения террора?

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ идея - обыкновенная культурологическая идея середины XIX века, может быть, талантливее других сделанная Марксом. Но Ленин, на мой взгляд, никаким марксистом не был. Он был, с точки зрения марксизма, первоклассным ревизионистом, подчинившим коммунистическую теорию концепции власти. Он взял из марксизма концепцию насилия, концепцию насильственной революции, концепцию классовой борьбы, концепцию диктатуры пролетариата, концепцию отрицания гражданского общества, концепцию отрицания семейного воспитания, концепцию отрицания частной собственности. Это и стало стержнем развития государства и общества. Такую практику власти я и называю большевизмом.

Были ли большевистские идеи у нас раньше? Разумеется. И задолго до октябрьской контрреволюции. Потому что мы жили под диктатом людей, а не закона, тысячу лет нами правили люди, а не законы. Все это время в России господствовало насилие, а большевизм только закрепил эту тяжкую наследственность. И в психологии нашей это сидит до сих пор.

Проблема нашей жизни - наша психология. В нас сидит много такого, что мы вроде бы отрицаем. А как только начинаем делать - вот он, большевизм, тут как тут!

Например, приходишь к мэру города Х и видишь у него над головой портрет мирового вождя. Почему? А по какой причине у работников ФСБ висят в кабинетах портреты Дзержинского? Это что - знак их надежд на возвращение прежней власти?

Хамство я тоже отношу к большевистской идеологии. Хамское отношение к людям, попрание человеческого достоинства у нас на каждом шагу. "Ты не человек, ты дрянь, потому что я - ГАИ, или потому что я - полицейский налоговый инспектор". И эти чиновники начинают брать на себя функции бывшего КГБ. Та же налоговая служба учиняет тотальную слежку над всеми: что у вас в левом кармане, что в правом, расскажите о своих родственниках, кто они такие? Это все - большевистские штучки.

Я всегда стоял за запрещение КПРФ. Мне могут сказать: после ее запрета наверняка появятся партии, которые выражают интересы, заблуждения, обольщения и страхи именно этих слоев, которые подпитывают так называемый зюгановский электорат. Но это вовсе не зюгановский электорат, а, скорее, антиправительственный. Как не быть сторонникам коммунистов при столь глупой социальной политике, сделавшей после 1991 года миллионы людей нищими? Я даже удивляюсь, что их так мало.

Но посмотрите-ка, кто за последнее время задержал в Думе проекты и законы, которые могли ослабить социальную напряженность? Скажем, земельную реформу. Те же коммунисты. Просто обстановка в стране сложилась такая, что коммунисты впились в социальный кризис, как пиявки, и пьют, как нектар, эту вонь, орут с утра до вечера, что они - против нищеты и против олигархов.

Возможны ли у нас рецидивы большого террора? Вспомним, почему учинил террор Сталин. Он очень испугался результатов XVII съезда, который проголосовал против него, и расстрелял почти весь съезд. Его мучило, что старые партийцы, или, как их называли, - ленинская гвардия, его не признавали. Или признавали, но таким же, как они, равным себе. И он их уничтожил.

У Сталина, думаю, была своя концепция развития страны. И когда в 1928-1929 году на пленумах ВКП (б) доколачивали нэп, он сделал выбор. И поставил себе целью уничтожить крыло, которое было за продолжение нэпа. Отсюда, по-моему, и возник массовый террор тридцатых. Путем такого рода селекции Сталин подобрал себе окружение из людей подлых, трусливых и безжалостных, как и он сам.

А теперь от нашего общества остались опилки. Мы все - отсеянный материал. Начиная с 1917 года уничтожалось по миллиону людей в год. Сначала цвет нации был уничтожен после октябрьской контрреволюции. 13 миллионов погибли в гражданской войне - образованное офицерство и самая активная часть с люмпенской стороны, желающая власти, к чему-то стремящаяся, на что-то нацеленная. А кто погиб из 30 миллионов в Отечественную? В основном - молодежь! Репрессии перемололи в большинстве своем активных людей. Для генофонда нации это означает 60 миллионов только прямых потерь, не говоря о тех, которые должны были родиться.

И вот сейчас опять воюем. Опять тысячи погибших - молодых, здоровых... Я не знаю, как мы выпутаемся из нашей генетической катастрофы.

Прошлым летом проехался по деревням Центральной России. Страшно было смотреть на людей, которые теряют человеческий облик. Такое ощущение, что нация вырождается.

Смотришь на Думу... Вот ушли из зала заседаний три фракции - те, кто помоложе, у кого еще глаза не потухли. Оператор, талантливый, видно, человек, тихонечко провел объективом камеры по залу, по оставшимся. И меня объял ужас. Изумительная галерея лиц! От Шарикова до Шандыбина.

Смотрите, какая у нас образовалась интересная конфигурация власти. Бегают, как тараканы на горячей сковородке, по треугольнику Белый дом - Кремль - Дума. Бегают-бегают. А что в стране делается - их не интересует. Вы слышали хоть однажды выступление какого-нибудь думца, который бы сказал: "Господа, в моем районе люди голодные, дети в школу не ходят, в больнице мест нет!"

Я знаю случаи, когда губернаторы, чтобы быть избранными, шли к местному властителю-олигарху за благословением. Давай, мол, договоримся.

Сегодня представители президента на местах низведены до второстепенного уровня. Работают, помогают, как инструктировали в администрации президента. А попробуй покритиковать - обязательно освободят. Губернаторы потребуют другого представителя.

Одержавший победу областной князек вытворяет что хочет. У него власти больше, чем прежде у секретаря обкома. Редакции газет на местах подмяты властью. Как местные газеты пишут о губернаторах? А вот как: "сказал, указал, поддержал, одобрил" и т.д. Язык-то известный, давнишний!

И все-таки не думаю, что сейчас возможно повторение террора. Любая попытка террора выльется в гражданскую войну. Потому что люди теперь другие - они будут сопротивляться.

Вчера разговаривал с одним очень интересным человеком из Тюмени, с нефтяных приисков. Он говорит, что если не будут приняты какие-то меры, то у них весной произойдет социальный взрыв. Терпение кончилось. Они добывают нефть, а живут в гнилых вагончиках, построенных сорок лет назад, и сорок процентов детей у них - больные.

КГБ рекомендует в олигархи

Как работает Комиссия по реабилитации жертв политических репрессий, которую вы возглавляете? Много ли еще предстоит сделать?

Надо ли открыть имена всех секретных агентов КГБ, которые работали в советское время в государственных организациях?

Что вы понимаете под дебольшевизацией общества? Насколько мы продвинулись в этом процессе?

НАШУ КОМИССИЮ захлестывают письма реабилитированных, по отношению к которым не выполняются законы на местах. Допустим, местная администрация заняла так называемый кулацкий дом и упорно не отдает, хотя по закону имущество должно быть возвращено бывшим владельцам. Зажимают надбавки к пенсиям реабилитированных. Во многих местах администрациями руководят бывшие первые секретари, председатели исполкомов, которые, судя по всему, считают реабилитированных сутягами. Дескать, другие тоже страдали, а эти, видите ли, требуют привилегий. Такая вот психология - приравнять людей, отсидевших по 14-18 лет в лагерях, ко всем остальным. Мы пытаемся эту психологию переломить. Бьемся за то, чтобы признать пострадавшими детей репрессированных и выплачивать им надбавки к пенсиям. В этом году добились увеличения в два раза общих выплат из бюджета жертвам репрессий.

Наша головная боль - дела репрессированных иностранцев. Их огромное количество. Мне приходится без конца принимать по этому поводу иностранных послов - Германии, Польши, Монголии и т.д. В свое время в Монголии, скажем, арестовали и увезли на территорию Советского Союза почти 30 тысяч лам. С тех пор о них никто ничего не знает. Ни могил, ни списков, ни свидетелей...

Мы не юридический орган и не можем приказать реабилитировать конкретного человека. Это может сделать только суд по представлению прокуратуры. Задача комиссии - изучить данный материал, доказать, что он фальсифицирован, что дело это на самом деле не уголовное, а политическое. После того как мы представляем доказательства, президент подписывает Указ, и прокуратура на основании этих списков выносит протест в суд. И суд означенных в списке людей реабилитирует.

С этим, кажется, все понятно. А вот как поступить, например, с уничтоженными режимом его же слугами, кровавыми палачами? Ежов, Ягода, Берия осуждены и расстреляны по лживому, фальсифицированному делу - как участники политического блока, шпионы нескольких разведок и т.д. В 1938 году уничтожены 42 тысячи работников МГБ, НКВД. На них заводили фальсифицированные дела те, кто пришли им на смену. Как быть? Если бы было сказано, что они расстреляны за собственные злодейства, за фальсификацию дел - вопроса бы не стояло. Но они-то расстреляны как шпионы, и т.д. Цель нашей комиссии - разобраться в этом. С точки зрения правового государства, защиты правовой справедливости, мы обязаны здесь поставить точки над "i".

Меня волнует и огромное количество доносов в этих делах. Самое страшное, когда, скажем, человек, осужденный как контрреволюционер, доносит на солагерника, что тот сказал что-то нехорошее про Сталина. Некоторые из доносчиков и сейчас живы. Есть они и среди писателей, музыкантов, художников.

Разумеется, советское государство поощряло стукачей, пестовала систему доносительства. В нашем обществе, пронизанном системой политического сыска, ничего нельзя было сделать без КГБ. Берешь, скажем, на работу в обком партии человека на должность инструктора - приходится посылать записку в КГБ. И вот через сорок дней получаешь ответ. Кто - родители, братья, сестры, чем занимаются. Что сказал домоуправ, что сказал дворник - главные специалисты по людской психологии и антисоветской деятельности... Пишут, например: "На тов. Иванова И.И. компрометирующими материалами не располагаем. Однако сообщаем, что в 1931 году его отец затеял хулиганскую драку с бригадиром колхоза и набил ему морду. Был задержан. Просидел 2 месяца. Потом был отпущен". Вот сиди после этого и думай - брать этого человека на работу или нет. Ведь КГБ в случае прокола всегда может сказать: "Мы предупреждали!"

Я очень боюсь таких организаций, как советы ветеранов КГБ. Мне один из знакомых генералов сказал, что больше всего готовы к перевороту, захвату власти - именно они. Как только получат сигнал - у них уже все готово - и председатель, и заместители, и низовые работники. И власть, которую они установят в течение двух часов, будет обладать куда большим списком агентуры, чем нынешняя. То, что они сейчас дергают за ниточки в политике и экономике, - совершенно очевидно. Многих выдвинули в олигархи именно они. До сих пор продолжают шантажировать, держать в страхе, скажем, церковных деятелей. Не случайно иерархи церкви частенько сидят с ними рядом на разных заседаниях - рядом с теми, кто их в течение семидесяти лет уничтожал.

Вспомним, как целые комиссии давали заключения о психических заболеваниях, о тех или иных противниках режима. И никто за это не понес ответственности. Причастные к этому люди сейчас организовали свои издательства, выпускают книжки, где утверждают, что все демократы - это американские шпионы и, конечно, евреи. И никто не спросит: милый, а почему несколько лет назад ты написал ложное заключение, что такой-то человек является чьим-то там агентом и за это его надо посадить в тюрьму?

Сотрудники спецслужб благоденствуют на разных почетных и хлебных должностях, не понесли ни малейшего наказания за фальсификацию дел, за лживые заключения "экспертов", за вранье в послушной прессе, за посадки невинных в лагерях. Вот осудили бы по закону господина имярек, доказали бы, что он фальсифицировал тот или иной документ, - совсем другой была бы и нынешняя обстановка с компроматами. И компроматчики забеспокоились бы: елки-палки, сегодня эти наказаны, а завтра и меня могут за жабры взять!

Процесс дебольшевизации нашего общества, увы, еще не дошел до перевала. Мы реабилитируем уже умерших или случайно оставшихся в живых. Реабилитируем стариков, которым за 80. А тайные и явные сотрудники карательных органов, ответственные за то, что общество сегодня так трясет, - не осуждены. Это необходимо сделать. По закону, конечно. Строго по закону.

Пока в стране не пройдет дебольшевизация, никаких серьезных реформ быть не может.