*2611. "Эхо Москвы"

[Игорь Яковенко]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=599C6C0E74408
22-08-2017 (20:46)
В системе информационных войск Путина "Эхо" играет особую и весьма ответственную роль

! Орфография и стилистика автора сохранены

Хорошая новость. Прекратил вещание телеканал "Лайф". Без малого четыре года это детище Габрелянова отравляло своим содержимым мозги и души россиян. 18.08.2017 телеканал "Лайф" сделал соотечественникам последнюю инъекцию и помер. Осталась память. О том, как собственный корреспондент этого телеканала Юлия Иванова предлагала врачу деньги за то, чтобы он ей первой позвонил, как только умрет Эльдар Рязанов. Память о том, как телеканал "Лайф" был одним из главных орудий в войне с Украиной и с российской оппозицией. Арам Ашотыч отличался от всех других руководителей путинских СМИ прямодушием и искренностью. Он никогда не скрывал, что все, кто приходят к нему на службу, должны оставить за порогом мозг и совесть. Почему-то считалось, что то, что делает Габрелянов, называется таблоидами. Это явное недоразумение. Поскольку таблоиды – это то, что делал, например, Руперт Мёрдок. Та же The Sun, или почившая в бозе News of the World.

Мёрдоку тоже было наплевать на мораль. Разница в том, что Мёрдок не был холуем, у него были политические пристрастия, которые могли влиять на контент его изданий, а Арам Ашотыч всегда готов облизывать любую власть, невзирая на ее направленность.

Телеканал "Лайф" стал не нужен власти, поскольку тот уровень нравственного идиотизма, который изначально был его конкурентным преимуществом, давно достигли и даже превзошли НТВ, Звезда, Россия-1, РЕН-ТВ и Первый канал. К уровню "Лайфа" в данный момент начал движение телеканал РБК. После того, как Михаил Прохоров продал холдинг РБК Григорию Березкину, к руководству телеканалом пришла специфическая команда. В частности аналитический отдел телеканала РБК возглавил Алексей Штейнбух, ранее работавший военным корреспондентом на ВГТРК, ведущим программу "Совбез". В прошлом сотрудник спецслужб. Как сообщил телеканал "Дождь" со ссылкой на свой источник в РБК, Штейнбух провел "инвентаризацию экспертов" и ввел на РБК стоп-листы. Те эксперты, которые разрешены к употреблению, помечаются бирками: "очень хорошо" или "можно, но аккуратно". Например, на кремлевском политологе Алексее Чеснакове висит бирка "очень хороший", а на Константине Эггерте, наоборот, написано: "осторожно".

Ну, и зачем, спрашивается, Кремлю телеканал "Лайф", когда появляется вот такой РБК?

ЗНАЧИМЫЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

А.А.Венедиктов совершенно не похож на А.А.Габрелянова. Алексей Алексеич ходит в усах и бороде и посылает своих слушателей в аптеку, а Арам Ашотыч просто редко и неаккуратно бреется, а сотрудников своих наставляет в основном по-матерному. Арам Ашотыч своих оппонентов чуть что бьет кулаком в морду, а Алексей Алексеич предпочитает со своими недругами расправляться словесно в твиттере и в своем эфире. Оба любят Путина, но по-разному. Арам Ашотыч любит Путина прямо, непосредственно и грубо, а Алексей Алексеич застенчиво, исподволь и нежно. Оба имеют медаль ордена "За заслуги перед Отечеством", но у Арам Ашотычем она первой степени, а у Алексей Алексеича – второй. Зато у Алексей Алексеича есть французский орден Почетного легиона, а Арам Ашотыч – патриот.

Вся штука в том, что они такие разные, а делают одно дело. В последние годы "Эхо" усилиями ААВ проделало большой путь. В августе 1991 года "Эхо" было единственным федеральным СМИ, которое стало рупором противников ГКЧП. Прошло 26 лет и "Эхо" обслуживает власть тех, кто продолжает дело ГКЧП. Но главное изменение произошло в том, как сотрудники "Эха" стали относиться к собственной аудитории. В начале 90-х на "Эхе" был невозможен, такой, например, эпизод, который произошел 15.08.2017 в программе "Один". Ведущий программы, Алексей Нарышкин обратился к своей аудитории со следующим предложением: "Звоните в прямой эфир "Эха Москвы". Если вы дебил по каким-то причинам, можете не звонить". Что-то очень существенное должно было произойти в этом медиа, чтобы из "свободного радио для свободных людей" (слоган Сергея Корзуна, главреда "Эха" в 1990-1996 годы) оно превратилось в пристанище вот таких нарышкиных.

"Эхо Москвы" Венедиктова отличается от "Эха Москвы" Корзуна тем, что через 26 лет после ГКЧП обнаружилось, что ГКЧП победил, и число свободных людей в стране заметно уменьшилось. Поэтому путеводной звездой ААВ стала идея, что на "Эхе" должны быть все "значимые точки зрения". Причем, какие точки зрения значимые, а какие не значимые, ААВ определяет исключительно на глаз. Собственный. Вот, например, точка зрения Максима Шевченко очень значима для Алексея Венедиктова. Поэтому 20.08.17 на сайте "Эха" появляется текст Шевченко "Теракт в Барселоне" - кому это нужно?". Значимая точка зрения Шевченко состоит в том, что, "несусветную чушь" про то, что это теракт, распространяют "разные пропагандоны типа Яковенко", которым к тому же не нравится, что "Путин поддерживает Хамас и Хезболлу". В то время как эти "единственные демократические организации в исламском мире" хотят только одного: "превращения Израиля из идеологически неонацистского в демократическое нормальное государство, не угрожающее народам региона". Понятно, что сионистский "пропагандон Яковенко" получает там зарплату.

Значимая точка зрения Шевченко состоит в том, что теракты – это "не война исламизма против цивилизации, а наступление демократов и их лакеев по всему миру против Трампа". Весь этот теракт, оказывается, это – "постановка", разыгранная исключительно для того, чтобы вынудить Трампа "нести всякую язычески-магическую хрень в стиле туземных шаманов про пули, испачканные в свиной крови, которых, якобы, до колик боятся исламисты". Что же до радикального исламизма, то он "берет свое начало в романе КСА, ОАЭ и им подобных с Израилем под руководством, естественно, американских республиканцев".

Итак, значимая для Венедиктова точка зрения Шевченко на барселонскую трагедию состоит в том, что, во-первых, это не теракт, а постановка демократов с целью вынудить Трампа нести хрень про свиные пули. Во-вторых, радикальный исламизм породил Израиль под руководством республиканцев. В-третьих, Хезболла и Хамас – демократические организации, желающие Израилю перестать быть неонацистским государством, а кто думает иначе, тот сионистский пропагандон и несет несусветную чушь за кровавые израильские шекели.

Возможно, эта точка зрения значима для лечащего врача Максима Шевченко. Возможно, для Алексея Венедиктова значима точка зрения про то, что евреи приготовляют мацу на крови христианских младенцев, а Холокоста никакого не было. Возможно, для кого-то значима точка зрения, что земля плоская и ей грозит интервенция рептилоидов с планеты Нибиру. Возможно, эти и им подобные точки зрения значимы. Просто они довольно широко представлены в других медиа, и не вполне понятно, зачем Венедиктову понадобилось превращать "Эхо" в сточную канаву.

ИДИОТЫ ПОЛЕЗНЫЕ И БЕСПОЛЕЗНЫЕ

Самой значимой точкой зрения на "Эхе" считается взгляд на мир Юлии Латыниной, "Код доступа" которой возглавляет семерку самых топовых передач на "Эхе". Сильная сторона Латыниной – последовательность. Если Латынина вцепилась в какую-то тему, то нипочем не отпустит, пока данная тема либо не исчезнет, либо пока не исчезнут все оппоненты Латыниной. В последнее время Латынина озабочена защитой двух слабых мира сего: Трампа и Собянина. Злые люди нападают на этих трогательно беззащитных мужчин и некому за них заступиться, кроме Юлии Леонидовны. В "Коде доступа" от 19.08.17 Латынина дала решительный бой их обидчикам. Проще всего было защищать Собянина. Поскольку московский градоначальник все делает молча, а значит, не произносит столько глупостей, сколько произносит другой, заокеанский подзащитный Латыниной. Поэтому Латыниной остается просто курить Собянину фимиам, не тратя силы на доказательства. "С Собяниным общественное пространство вернулось", - сообщает Латынина. Видимо, Латынина полагает, что "Эхо Москвы" слушают все, кроме москвичей. Или, что те москвичи, которые слушают "Эхо", никогда не выходят из дома и не вынуждены пробираться через вечно перекопанные улицы и тротуары своего города, в котором перекладывание плитки и прочий ремонт стали не средством, а конечной целью. "Началось возрождение общественного пространства. Город опять пошел", - декламирует Латынина, забыв уточнить направление, куда именно "опять пошел город". Защита Собянина у Латыниной строится на противопоставлении хорошего Собянина – плохому Лужкову. Защита вороватого, переполненного дурацкими идеями типа поворота сибирских рек, Лужкова относится к числу дел, которыми мне не хотелось бы заниматься ни при каких обстоятельствах. Для москвичей они "оба хуже", а Собянин, в отличие от Лужкова еще затеял аферу с реновацией, которую даже Латынина не знает, как защищать, и поэтому произносит набор бессвязностей, вроде того, что затея, конечно, плохая, но делать-то что-то надо. Почему, если надо что-то делать следует делать именно глупости, Латынина не уточняет… Для Путина Лужков был плох потому, что Лужков родом из 90-х и оттуда его немалый политический вес, приобретенный независимо от Путина. А Собянин без Путина – ноль. Поэтому, защищая Собянина, Латынина, вольно или невольно защищает путинскую систему расстановки политических нулей на ключевые посты в государстве.

Защита Трампа требует от Латыниной намного больше сил. В США многих возмутило то, что в своей оценке событий в Шарлотсвилле, где нацист на автомобиле целенаправленно убил женщину и многих покалечил, Трамп возложил равную ответственность на нацистов из Ку-клукс-клана, национал-социалистического движения и Лиги Юга с одной стороны и антифашистов с другой стороны. Латынина по этому случаю вспомнила столкновение коммунистов и фашистов в Испании. "Обе стороны были хороши. Коммунисты первыми начали", - вспоминает Латынина. Тут у Латыниной явно что-то с исторической памятью. Сигнал к нацистскому мятежу: "Над всей Испанией безоблачное небо" возможно, и не звучал, но тот факт, что мятеж начали фашисты доказывается простым фактом, что их противники были в тот момент у власти, а значит, им не было никакой нужды учинять мятеж.

"Мировая либеральная общественность рассказывала, какие ужасные фашисты (видимо, по Латыниной, на самом деле фашисты не такие уж ужасные?!) что они подняли мятеж против левых, против законного правительства (то есть республиканское правительство не было законным?!). И все замечательные люди, которые считали себя неравнодушными людьми, а по сути, были полезными идиотами для Сталина, на самом деле, как Эрнест Хемингуэй, рассказывавший о том, как важно теперь сражаться за идеалы добра. А на самом деле, эти ребята сражались не за идеалы добра, а были полезными идиотами для Сталина. И вот, Эрнест Хемингуэй так и остался полезным идиотом для Сталина и написал книгу "По ком звонит колокол". Конец цитаты.

Заклеймив сталинского полезного идиота Хемингуэя, который написал неправильную книгу "По ком звонит колокол", Латынина ставит ему в пример Джорджа Оруэлла, который написал книгу правильную, а именно "1984". Не ставя перед собой невыполнимую для меня, в отличие от Латыниной, задачу сравнивать художественные достоинства книг Хемингуэя и Оруэлла, хочу лишь исправить историческую несправедливость, допущенную Латыниной в отношении Оруэлла. Он был точно таким же полезным идиотом, как и Хемингуэй, поскольку воевал против фашистов на стороне республиканцев, и был ранен, так что Латынина вправе считать Оруэлла вдвойне идиотом. Там вообще была масса полезных идиотов, вроде Антуана де Сент Экзюпери и Дос Пасоса, которые думали, что сражаются против фашистов, а на самом деле, как теперь выяснила Латынина, проливали кровь за Сталина. До кучи к полезным сталинским идиотам надо причислить и Пабло Пикассо с Ортегой-и-Гассетом, которые почему-то не захотели жить в Испании после победы Франко и уехали, тем самым они явно лили воду на сталинскую мельницу. Остается выяснить, считает ли Латынина полезными идиотами Рузвельта с Черчиллем, которые тоже, видимо, думали, что воюют с Гитлером, а в реальности ведь тоже помогали Сталину. Ну, чем не полезные идиоты?

Весь этот "исторический" экскурс, обрушенный на головы слушателей "Эха", понадобился Латыниной для того, чтобы доказать, что между фашистами и их противниками нет разницы. Для этого Латынина производит довольно примитивную подмену. Надевает на американских левых маску Сталина. То есть, американские левые, все эти либералы, борцы за права человека, противники рабства, защитники геев, - это все Сталин. Сталин же коммунист? Ведь так? Коммунисты же левые, спорить не будете? И либералы тоже левые, все эти обамы с клинтонами. Значит Обама и Клинтонша – это Сталин, а все, кто против Трампа – полезные идиоты. Как Хэмингуэй и Экзюпери. Сорок и сорок – рупь сорок. Сигареты не брали? – С вас – два восемьдесят. Мужчина, проходите, сдачу дома пересчитаете, за вами очередь.

В системе информационных войск Путина "Эхо" играет особую и весьма ответственную роль. Если путинский телевизор зомбирует в основном пенсионеров, домохозяек и условный "уралвагонзавод", то группенфюреру Венедиктову доверена особо ответственная миссия: набивать ватой головы людей образованных. На этот участок какого-нибудь Габрелянова не поставишь. Поэтому ААВ будет во главе "Эха", пока в Кремле сидит ВВП. А потом, вполне возможно, возглавит борьбу за депутинизацию России. Рука об руку с Владимиром Соловьевым.

[Новое время]

https://echo.msk.ru/blog/pressa_echo/2097616-echo/
08:17 , 23 ноября 2017

Вопросы: Ольга Проскурнина

NT: Прежде всего: как расследуются нападения на ведущих «Эха Москвы» — Татьяну Фельгенгауэр и Юлию Латынину, что нового?

Алексей Венедиктов: Боюсь, не могу вам ничего сказать, потому что мы приняли решение, что у нас не говорят на эту тему, исходя из безопасности журналистов и места их нахождения. Не секрет, что Таня находится под госохраной, а Юля вынуждена была временно покинуть страну. Во-вторых, о следствии могут говорить только адвокаты. Это мое решение, потому что каждое слово может быть воспринято в публичном поле как давление на следствие. На сегодняшний день взаимодействия со следствием в отношении Татьяны более чем удовлетворительны, через адвоката в первую очередь. И все мои коллеги на «Эхе Москвы» сотрудничают со следствием. Что касается следствия по делу нападения на Юлю Латынину, там на себя взял координацию бывший главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов. Поэтому никаких конкретных фактов я вам просто приводить не могу.

NT: А в целом что-то изменилось в организации безопасности на «Эхе»?

Вот опять вы хотите, чтобы я вам все рассказал и облегчил всяким уродам и подонкам вход сюда. Конечно, изменилось — и в техническом плане, и в организационном, но вдаваться в подробности я не буду.

NT: Давайте тогда про контекст произошедшего. После покушения на Фельгенгауэр в соцсетях много писали о том, что подобным преступлениям содействует ненависть, которую создают госканалы и ведущие типа Киселева и Соловьева…

Из зоны задорно-публицистической мы все переводим в зону уныло-юридическую. Я поделился со следователем своими соображениями по поводу подстрекательства, а это статья 33 Уголовного кодекса, то есть это уголовное преступление. И дальше следователь будет это расследовать — или не будет, в зависимости от того, насколько я был убедителен. Мы предоставили все необходимые материалы, которые, с нашей точки зрения, могут свидетельствовать о том, что подстрекательство существовало.

Есть несколько очень серьезных вопросов. Каким образом этот подонок (Борис Гриц, напавший на Фельгенгауэр) узнал точное время, когда Татьяна вышла из этого кабинета, который, как вы видите, находится за постом охраны, и оказалась там (в кабинете, где произошло нападение)? Это время и это место не характерны для присутствия там Татьяны. Несмотря на это, ровно через три минуты после того, как у меня закончилось совещание, этот человек поднялся сюда. Это вопрос, и следствие его изучает.

То есть дело не простое — не просто какой-то псих пришел куда-то и ткнул ножом в горло, нет. Мы рассчитываем на то, что следователь по особо важным делам отнесется к этому, как к особо важному делу, раз ему это поручил (председатель СКР Александр) Бастрыкин. Поэтому нам остается наблюдать и ждать. Повторяю, мы всячески сотрудничаем со следствием и будем это делать. Посмотрим, что будет вынесено на суд.

NT: В редакции Charlie Hebdo тоже не было охраны как таковой, как и на «Эхе».

Сейчас (туда) войти невозможно. Мы сейчас пытались организовать встречу нашего коллеги Александра Невзорова в Париже с коллегами из Charlie Hebdo. Побывать на месте преступления невозможно — там государственная охрана, там усиленные наряды полиции, несмотря на то, что Charlie Hebdo мочит президента Макрона, как до этого мочил президента Олланда или президента Саркози. Тем не менее государство тогда позаботилось и продолжает заботиться, чтобы этот сатирический еженедельник мог продолжать работу, несмотря на очень жесткую критику правительства. Они охраняют журналистов, понимают ценность журналистов.

NT: А у нас, соответственно, как?

Должен сказать, что помощь в безопасности от Сергея Собянина и Владимира Колокольцева мы получили и продолжаем получать. Причем, я бы заметил, не по нашей просьбе, а по инициативе мэра Москвы и министра внутренних дел.

NT: Может, надо еще что-то сделать на уровне журналистского сообщества?

Мы ничего не можем сделать, потому что наша профессия в стране подвержена серьезному профессиональному риску. За последние 15 лет профессия журналиста вышла на второе место среди мирных профессий — после шахтеров — по количеству погибших, изувеченных и так далее. Вторая история заключается в том, что покушения на журналистов остаются плохо расследуемыми. Мы это знаем и на примере громких дел, и на примере негромких дел. Высшая власть, на мой взгляд, не дает сигналов, что журналист — это общественно важная профессия. Бытовые убийства расследуются более тщательно, чем убийства журналистов. Во всем мире эта профессия, прежде всего, опасна в зонах военных конфликтов. В России нет зоны военного конфликта, где погибают журналисты. Или искалечены, или угрозы. Мы видим, сколько ребят ушло из профессии, просто покинули профессию. Они не говорят, что они сделали это из опасения, но, безусловно, опасение есть. И то, что нападения на них плохо расследуются, безусловно, на это влияет.

NT: В 1990-е все было совсем не так — или не совсем так.

Ну, отношение к профессии было более уважительным, безусловно.

NT: Что же сейчас происходит? Это какой-то системный кризис в медиа, который затрагивает и Россию, — или чисто российская ситуация?

Конечно, это не чисто российская ситуация, но все-таки в нашей стране, как мы видим, профессиональный риск является более значимым, чем в других странах. Хотя история с Charlie Hebdo показывает, что в любой стране наша профессия не защищена, потому что журналист, публикуя информацию или расследование, безусловно, задевает интересы могущественных структур. И неважно, где эти структуры — в политике, в экономике, в балете или в спорте. Он задевает интересы, он затрагивает репутации, и если это правдивая информация и правдивое расследование — тем опаснее. Потому что неправдивое расследование, неправдивую информацию можно опровергнуть, а здесь ответ один: заткнуть рот. «Заткнуть поганые рты», как говаривают некоторые люди на федеральной радиостанции. Ну, вот, нашелся (один) — нож в горло. Простая история.

NT: Может быть, журналистам надо как-то самим защищаться?

Это невозможно. Как можно было защитить Charlie Hebdo?

NT: В России сейчас нет нормального журналистского профсоюза, к примеру — возможно, дело в том, что профессиональное сообщество довольно-таки атомизировано.

Подождите. Профсоюз не может защитить от нападения. Профсоюз защищает от работодателя, это совсем другая история. Просто профессия такова, что очень многие из нас работают в открытом поле. Слушайте, мы все ходим по улицам и, если правильно организовать нападение… Как мы видим, они и организовываются.

«Здесь страх не должен подавать совета»

NT: Что сильнее сейчас — цензура или экономическое давление на СМИ?

Знаете, я на самом деле думаю, что самоцензура сильнее. Потому что угроза жизни, здоровью, семье, потеря работы заставляет журналистов самих себя цензурировать. Послушайте, у нас, особенно после начала войны с Украиной, после крымской истории, — воздух просто отравлен этими криками ненависти. Атмосфера даже не войны, потому что как бы войны нет, а такой истерики, которая отравляет всех — не только тех, кто кричит, но и тех, кто смотрит эти крики. Мне кажется, что профессиональные журналисты должны выступать ингибиторами, то есть замедлителями этого отравления, разбирая ситуации, ставя нормальные вопросы, раскладывая ситуацию с разных точек зрения. Это мало, где происходит.

Вот если у журналистлов «Эхо Москвы» раньше не было никакой миссии, кроме банальных — информировать, просвещать и развлекать, как у любых медиа, — то сейчас у нас возникла миссия замедлять эту токсичность, замедлять это отравление, точнее, потому что мы сами подвержены этой токсичности. Мы же не существуем в безвоздушном пространстве, не дышим через маски. И, конечно, мое дело как главного редактора напоминать журналистам об их профессиональном долге. История с Татьяной Фельгенгауэр, я уверен, напугала многих журналистов и в редакции, и вне редакции. Это та самая цена, которую не все готовы платить за то, чтобы говорить то, на что ты имеешь право, на что тебе дает право профессия, да и свобода слова.

Поэтому самоцензура, на мой взгляд, — во всяком случае, для нашей радиостанции — является проблемой номер один. У нас нет цензуры, у нас нет в этом смысле экономического ограничения по отношению к нашим акционерам. У меня 17 лет назад был разговор с нашим акционером, я имею в виду тогда с «Газпромом». Мы выработали определенную модель (взаимоотношений), что мы даем в том числе весь негатив о «Газпроме» при условии, что пытаемся быстро получить комментарий. Это единственное ограничение, оно по времени не очень значительное. Поэтому самое главное для меня, это самоцензура, с которой я борюсь здесь. Она есть, я с ней борюсь.

NT: Интересно, как это происходит.

Ну, я вижу, когда пропускаются какие-то новости или не приглашаются какие-то люди, вызываю сотрудников и говорю вполне демонстративно: объясните мне, почему вы считаете эту новость не важной, когда мне кажется, что она важная. И что это за аргумент «может, не стоит»? Такое редко, но бывает. И поэтому, собственно, те люди, которые с этим не смогут справиться, вынуждены будут покинуть «Эхо», я об этом тоже им говорю. Но пока как-то все справляются. Сами с собой. Самое главное — уметь справляться самому с собой, преодолеть собственные страхи, собственные ужастики. Здесь страх не должен подавать совета.

NT: Тем временем, наша токсичная среда продолжает фонтанировать кислотой.

Конечно.

NT: Как вам поправки в закон о СМИ — иностранных агентах? В России вообще останутся какие-то свободные СМИ к концу президентских выборов?

Если говорить строго, то поправка к закону об иноагентах совсем не касается российских медиа, совсем.

NT: Там так сформулировано, что можно любого привлечь.

Нет, на самом деле. К тому же закон еще не одобрен Советом Федерации и не подписан президентом — с юридической точки зрения, этого закона еще нет (сегодня, 22 ноября, СФ одобрил закон и передал на подпись президенту; подробнее см. NT). Там проблема в другом. Думаю, закон об иноагентах — это такая дымовая завеса для того, чтобы скрыть совсем другую поправку, которая прошла в этом же голосовании. Это поправка, позволяющая Роскомнадзору во внесудебном порядке теперь прикрывать любые, как там написано, организации, распространяющие информацию. Еще раз подчеркну — во внесудебном порядке. Грубо говоря, это может быть сайт Красного Креста, это может быть сайт болгарского посольства, это может быть любой мессенджер… То есть вот что было протащено сейчас на самом деле под криками вокруг закона об иноагентах.

NT: Как думаете, подпишут, примут эти поправки?

Я не знаю. Я знаю, что СПЧ направил письмо в Совет Федерации с просьбой вернуть в Госдуму плохо написанный закон. А я как раз-то думаю, что он написан хорошо, он ради этого и сделан. Забыли про правовое государство. Что здесь правового-то тогда?

NT: Все это делается сейчас, потому что скоро президентские выборы?

Выборы пройдут, и мы же представляем себе, каким образом это, скорее всего, будет происходить — вне зависимости от того, кого допустят, кого нет. Смотрите, третий — формально третий — срок президента Путина был откровенно реакционным. Первый срок я бы назвал инерционным, имея в виду ельцинские реформы, которые продолжались до 2004 года. С 2004 по 2008-й, до грузинской войны, он был консервативным — история с гимном, история с мюнхенской речью. Третий срок, пропуская медведевское интермеццо, — это, очевидно, срок реакционный. «Ребята, а какая миссия у нашего президента на четвертый срок?» — спрашиваю я людей, которые в его команде. И не получаю ответа.

Есть какие-то символы, сигналы. Ну, например, если во втором сроке президент говорил мне, что если не идеалом, то самым близким к нему российским правителем была Екатерина Вторая со словами «кровищи меньше, а дела больше», это цитата, то сегодня мы видим Александра Третьего. Вот уж человек, который реально подвел Россию к грани революции, на мой взгляд. Вот уж император, который сделал все, чтобы и образованные слои населения, и национальные окраины выступили против монархии. Вот все, вот теперь он для него, это символ, и его третий срок заканчивается возведением памятника именно Александру Третьему. Что будет на четвертом сроке, куда дальше, в какую сторону двигаться будет он? Но явно не в сторону либеральную, явно даже не в сторону консервативную. От реакционности путь — либо назад к консерватизму, либо вперед к мракобесию. Вот, собственно, история.

«Навальный преуспел в освобождении от страхов»

NT: Как вы смотрите на вероятность военных переворотов в России?

Про переворот мы всегда узнаем, когда люди выходят на Сенатскую, собственно, или там, когда табакерка в висок, или там, когда 93-летний Мугабе вдруг узнает, что все его соратники — против него. Но у него нет термометра, по которому можно замерить эту вероятность. А что до меня, то я думаю, что Владимир Путин на сегодняшний день все-таки, несмотря на все истории с Европой и санкции, — является гарантом сохранения власти и богатства его команды, и даже шире — ельцинской команды. Поэтому на сегодняшний день перспективы каких-то переворотов я не вижу. Хотя, может быть, я слеп.

NT: А что думаете про историю с выдвижением Ксении Собчак?

Поскольку я ее не отговаривал, а выражал скепсис в течение нескольких месяцев, когда мы с ней про это несколько раз говорили, я просто считаю, что это полезная история. Это тоже такой ингибитор, потому что — вне зависимости от того, почему она приняла такое решение, кто ее поддерживает, кто ее финансирует, — я вижу, что она в общественную дискуссию на федеральных каналах ввела темы, которые до сих пор были табу, которые не обсуждались. Это тема пересмотра приватизации, которую мало кто заметил, — она говорит: никакого пересмотра. Это, безусловно, тема Крыма. Это очень полезная дискуссия. И сам факт такой дискуссии мне как журналисту и торговцу смыслами мне представляется полезным — люди начинают задумываться. В этой связи мне абсолютно все равно, кто ее поддерживает и кто ее выдвигает, это вторично.

NT: А про Навального что скажете?

Алексей — это такой бульдозер, который, несмотря на нарушения и Конституции, и законов, и давление по отношению к нему, поднимает молодых людей. И тут важно опять не то, что и почему делает Алексей Навальный, а то, что люди борются со своими страхами. Потому что, если ты идешь волонтером в штаб… На митинг, это понятно, но если еще и волонтером идешь в штаб Навального, то, понятно, тебя предупредили, что будут репрессии в институте, на работе. Люди, которые предоставляют ему площадки, садятся в тюрьму на пять суток, и это заносится в их личные дела. То есть на самом деле это освобождение от страхов, и Навальный в этом преуспел. И это тоже позитивная история.

NT: Возможна какая-то либеральная коалиция вокруг Навального?

На президентских выборах коалиции не бывает. На президентских выборах каждый идет со своей программой, а если кто-то проходит во второй тур, тогда возникает поддержка, а не коалиция вокруг того или иного человека.

Я не считаю это возможным, я не считаю это эффективным, и я не считаю это продуктивным. Я считаю, что надо регистрировать всех, и пусть избиратели решают в первом туре. Знаете, есть такая поговорка во Франции: в первом туре люди отбирают, а во втором выбирают. Вот на уровне отбора надо оставить, мне кажется, гражданам право отбирать тех, кто войдет во второй тур.

NT: Вы думаете, у нас второй тур будет на этих выборах?

Это неважно, мы говорим о возможностях. И люди должны понимать, что их голос что-то весит. Мы это видели на выборах мэра в 2013-м, где чуть не состоялся второй тур, где оказалось, что Навальный — это не 2%, а 27% в Москве, и это серьезная история. Понятно, что единственный градусник, который можно заметить, это — честный выбор, честный подсчет. Как минимум честный подсчет, я уж не говорю про равенство доступа, а как минимум честный подсчет. В 2013 году Кремль в лице Путина и мэрия в лице Собянина решили провести выбор с честным подсчетом. Ну вот он и оказался такой, какой есть — 51% на 27%. Думаю, реальное соотношение. В Москве, естественно.

NT: Как ваши знакомые из команды президента, на которых вы ссылались, объясняют то, что Путин до сих пор не объявил о выдвижении своей кандидатуры?

Это очень просто. А ему зачем? Он действующий президент, ему не надо проводить большую кампанию, ему не надо знакомить население со своей программой, ему ничего не надо вообще. Это любимая фраза президента: «Зачем?» — по другим поводам. Я очень хорошо вижу, как он это говорит: а зачем сейчас объявлять? Все противники будут говорить: он нарушает законодательство, его показывают медиа (как действующего президента во время предвыборной кампании). Вот он и не торопится. Не вижу никаких оснований для того, чтобы вообще этому придавать какое-то значение. Объявит в нужный срок

«Экономическое давление на «Эхо» существует»

NT: Вы упомянули, что у «Эха Москвы» экономических проблем нет.

Я не так сказал. Я сказал, что экономические проблемы не влияют на редакционную политику.

NT: То есть они есть?

Конечно, они есть. Как вы знаете, у нас генеральный директор назначен был администрацией президента. И, собственно говоря, Михаил Юрьевич Лесин этого генерального директора, Екатерину Юрьевну Павлову, назначил силовым образом. И я как акционер, который контролирует треть акций, считаю, что наш генеральный директор ведет финансовую деятельность хаотично, направленную на разорение «Эхо Москвы», там системно, не системно. Первое, что сделала генеральный директор, — разогнала нашу рекламную службу. Результат: у нас третий год при ней дефицит бюджета. Этот дефицит бюджета покрывается кредитом коммерческого банка.

У нас нет ни бюджетных денег государственных, ни денег государственных монополий, ни газпромовских денег, у нас их нет. У нас есть коммерческий кредит банка, который покрывает тот дефицит, который с помощью нашего генерального директора из-за некомпетентности, я бы сказал, образуется. И здесь я как представитель акционеров голосую всегда против того бюджета, который представлен, и голосую против ее назначения. Вот и вся история. Она была поставлена с помощью администрации президента. Естественно, мы ничего не можем с этим сделать.

NT: Так Лесина уж нет.

Лесина нет, а дело его живет. Потому что когда Михаила Юрьевича Лесина сняли и мы с ним как бы опять сдружились, поскольку нас не связывало никаких больше отношений, он сказал: я не мог тебя завалить политически, я тебя завалю экономически — вот было сказано дословно. И через две недели после таких слов он уехал из России. В данном случае мне дали понять, что генеральный директор — это дело акционеров, а не редакции. За редакционную политику отвечаю я, за финансово-экономическую отвечает генеральный директор. Я не согласен с ее действиями. И вот опять сейчас будет бюджет, и я думаю, мы будем голосовать против бюджета, мы не считаем это правильным.

Более того, уже в этом году произошло полное нарушение закона. У нас 19,92% сохранялось у американской компании, которая контролировалась Владимиром Гусинским, — и от нас потребовали (в нарушение закона, как считают наши юристы), чтобы мы увели это в ноль. И у нас теперь ноль (процентов участия компании Гусинского в капитале «Эха Москвы»). Собственно, мы экспроприировали собственность американской компании, чтобы вы понимали. С их согласия, с долгими переговорами, с долгими недовольствами и даже личными надорванными отношениями.

Но для того, чтобы спасти «Эхо», в конце концов, мы убедили Владимира Гусинского, чтобы он в результате обмена пакетами акций передал этот пакет в российскую компанию, отказался от него. И эти пертурбации тоже не повышают доверия к «Эху».

NT: Большой у вас дефицит бюджета?

Нет, не большой. В 2016-м этот дефицит составлял 0,8%. Но это — дефицит. Мы гордились тем, что при предыдущем генеральном директоре на протяжении 16 лет, пока я главный редактор, у нас был профицит бюджета, мы платили дивиденды, в том числе и «Газпром медиа» или пускали деньги на развитие. Сейчас их нет. О какой охране мы можем говорить? Это требует денег. Строительство новых дверей требует денег. Наем новых профессиональных охранников требует денег, которых сейчас на «Эхе» нет. И я повторяю: да, есть общее падение рынка, но мы при общем падении рынка и в 2008 году имели ноль (дефицита бюджета).

NT: Что за банк вас кредитует?

Конечно, «Газпромбанк», потому что можно брать длинный кредит, а не короткий.

NT: Когда кончается кредит?

Это к генеральному директору. Я не знаю условия, я знаю только ключевые цифры, как акционер.

NT: А бюджет какой сейчас у «Эхо Москвы»?

Это все к генеральному директору. Мне совет директоров при этом генеральном директоре запретил публично давать какие-то цифры. Если раньше я имел доступ подробный к каждым цифрам, имел право их оглашать, говоря от имени «Эхо», то теперь все документы идут конфиденциально, и я, к сожалению, не могу их называть. Это все к генеральному директору.

NT: Но вы хотя бы доступ к ним продолжаете иметь?

Благодаря опять же «Лайфу», который их опубликовал, а мне оставалось только проверять. Не всегда я имею доступ, часто не имею доступа, и мне приходится напрягать совет директоров, чтобы мне как акционеру, члену совета директоров, я уж не говорю, главному редактору, был доступ к контрольным цифрам. Часто их не бывает. Часто я только на совещаниях их вижу, и то в усеченном виде.

NT: Вот вся эта ситуация — это и есть экономическое давление на «Эхо»?

Это экономическое давление на «Эхо», которое началось с приходом команды Михаила Лесина. Мы так это и расцениваем. Но это давление не повлечет даже коррекции редакционной политики, просто никак.

[Александр Рыклин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31722
23 ОКТЯБРЯ 2017

ТАСС

На некоторых информационных лентах новость о нападении на ведущую радиостанции «Эхо Москвы» сформулирована примерно следующим образом: «Сегодня днем двое неизвестных, брызнув в лицо охраннику из газового баллончика, проникли в помещение, которое арендует радиостанция в одном из высотных домов на Новом Арбата. После чего один из них нанес ножом непроникающее ранение в шею ведущей «Эха» Татьяне Фельгенгауэр, которая находилась на своем рабочем месте… На данный момент, по словам медиков, жизнь журналистки вне опасности, она госпитализирована»…

Каждый, кто хоть раз бывал на «Эхе», прекрасно знает, что «проникнуть» на радиостанцию не составляет особого труда. Охранник внизу, охранник на этаже, всегда открытые нараспашку двери, всегда полно народу. Так было всегда, так дело обстоит и сейчас. Другими словами, компания «Газпром-медиа», которой и принадлежит радиостанция «Эхо-Москвы», пальцем о палец не ударила, чтобы обеспечить надежную безопасность собственным сотрудникам. И это при том, что именно в адрес журналистов данной радиостанции угрозы звучат постоянно. А некоторые из них были реализованы буквально на днях — достаточно вспомнить недавнее нападение на Юлию Латынину.

Слава Богу, что этот ужасный случай не закончился трагедией — Татьяна жива, по прибытию врачи скорой помощи установили ей катетер, дышит она самостоятельно. Личность и мотивы преступника (или возможно — преступников) пока не установлены. Однако человек, пришедший убить Татьяну Фельгенгауэр, задержан внутри редакционного помещения и передан сотрудникам полиции.

Фото: 1. Россия. Москва. Заместитель главного редактора "Эхо Москвы", радиоведущая Татьяна Фельгенгауэр в студии радиостанции "Эхо Москвы" на Новом Арбате. Анатолий Струнин/ТАСС
2. Фотографии страницы "Эхо Москвы" в соцсетях (Facebook)

[Александр Рыклин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31725
24 ОКТЯБРЯ 2017, АЛЕКСАНДР РЫКЛИН

ТАСС

Мне представляется, что сегодня любая заметка или даже просто высказывание, замечание о страшном происшествии на «Эхе Москвы», о попытке (слава Богу, не успешной) убить одну из ведущих журналисток радиостанции Татьяну Фельнегнауэр должна начинаться со слов поддержки и солидарности. Так вот редакция «Ежедневного Журнала» обескуражена и возмущена чудовищным преступлением на «Эхе». Мы желаем Татьяне скорейшего выздоровления, а всей редакции главной разговорной радиостанции страны – выдержки и стойкости! Мы с вами, дорогие коллеги и друзья!

Утренние сообщения о здоровье Татьяны Фельгенгауэр внушают осторожный оптимизм – она переведена в палату интенсивной терапии, а ее состояние оценивается как «средней тяжести». Между тем, стали известны некоторые подробности вчерашнего нападения, которые, как мне кажется, картину преступления, его возможные причины и мотивы нисколько не прояснили. Скорее – наоборот. Еще вчера вечером федеральные СМИ на всю страну транслировали единственную версию произошедшего. Дескать, на заместителя главного редактора «Эха» напал не совсем вменяемый человек, у которого, если можно так выразиться, длинная «история отношений» с Фельгенгауэр. Борис Гриц, недавно приехавший из Израиля, вроде бы еще в 2015 году писал, что Татьяна имеет с ним «телепатическую связь», посредством которой осуществляет серьезное негативное влияние на его жизнь. Уже тогда он якобы грозился приехать в Россию и наказать свою обидчицу. Кажется, что перед нами документ, не оставляющий сомнений в мотивах ужасного деяния. Из него вроде бы следует, что преступление это никак не связано с профессиональной деятельностью жертвы и совершено вовсе не по политическим мотивам. Фактически перед нами бытовая история, пытается уверить нас телевизор, какой-то сумасшедший напал на несчастную женщину. Дескать, такое случаются сплошь и рядом… Однако уже сегодня появились комментарии некоторых специалистов по кибербезопасности, которые утверждают, что платформа WordPress, на которой и появились перлы г-на Грица про телепатическую связь с Татьяной Фельгенгауэр, позволяет манипулировать с датами публикаций. Словом, все эти угрозы могли быть опубликованы не в 2015 году, а, например, вчера. Кроме того, детали ужасного преступления, обнародованные главным редактором «Эха» Алексеем Венедиктовым, вообще ставят под сомнения тот факт, что Борис Гриц пришел на радиостанцию убивать именно Татьяну Фельгенгауэр. Как следует со слов г-на Венедиктова, Татьяны Фельгенгауэр вообще не должно было быть в то время в том месте. Ряд совершенно случайных обстоятельств привел к тому, что в роковую минуту она оказалась в гостевой комнате радиостанции, куда и ворвался убийца.

ТАСС

Так, может быть, Борис Гриц шел убивать журналиста «Эха Москвы», а не конкретную Татьяну Фельгенгауэр? Да и версия о маньяке-одиночке выглядит не слишком убедительной. У Бориса Грица был обнаружен листок бумаги с планом помещений радиостанции. Сразу замечу, что все эти высотки на Новом Арбате спланированы однотипно – длинные коридоры по центру с комнатами-офисами по обе стороны. Гостевая на «Эхе» находится сразу за комнатой референтов еще до стойки охранника. Словом, любому, кто однажды там побывал, не нужен план радиостанции, он и так с легкостью запомнит, где нужное помещение. Наличие у Бориса Грица плана на бумаге означает две вещи – во-первых, он никогда раньше не был на «Эхе Москвы», а во-вторых — кто-то его этим планом снабдил. То есть, скорее всего, у Бориса Грица есть сообщник или сообщники. Но сумасшедшие, как мы знаем, редко объединяются в преступные группы.

В этом месте повествования о совершенном преступлении авторы обычно уповают на следствие. Мол, «профессионалы во всем разберутся». Я российскому следствию не верю априори, а уж тем более в тех случаях, когда речь идет о нападении на политического комментатора, работающего на политическом радио и декларирующего позицию по ключевым вопросам, мягко говоря, отличную от официальной…

Фото: 1. Россия. Москва. 23 октября 2017. Главный редактор радиостанции "Эхо Москвы" Алексей Венедиктов в здании редакции, на которую неизвестный мужчина совершил нападение с ножом, ранив заместителя главного редактора, радиоведущую Татьяну Фельгенгауэр. Александр Щербак/ТАСС
2. Татьяна Фельгенгауэр, февраль 2017. Фото из архива ЕЖ.
3. Россия. Москва. 23 октября 2017. Во время задержания сотрудниками полиции напавшего с ножом в редакции радиостанции "Эхо Москвы" на заместителя главного редактора, радиоведущую Татьяну Фельгенгауэр. Александр Щербак/ТАСС
4. Россия. Москва. 23 октября 2017. Борис Гриц, ворвавшийся в здание редакции радиостанция "Эхо Москвы" и напавший с ножом на заместителя главного редактора, радиоведущую Татьяну Фельгенгауэр. ГУ МВД России по городу Москве/ТАСС
1. Россия. Москва. 23 октября 2017. Главный редактор радиостанции "Эхо Москвы" Алексей Венедиктов в здании редакции, на которую неизвестный мужчина совершил нападение с ножом, ранив заместителя главного редактора, радиоведущую Татьяну Фельгенгауэр. Александр Щербак/ТАСС

[Александр Рыклин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=31744
30 ОКТЯБРЯ 2017

ТАСС

В конце минувшей недели главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов принял решение «эвакуировать» из страны одну из основных журналисток вверенного ему радио Ксению Ларину. Причина простая – он считает, что в данный момент Лариной небезопасно находиться в России. Вот, как главред «Эха» объяснил необходимость столь радикальной меры: «Я принял решение эвакуировать Ксению Ларину, и она покинет страну минимум на полгода, пока ей не будет гарантирована безопасность, потому что следующий удар в горло может быть после этой передачи от Соловьева». Алексей Венедиктов имеет в виду программу, которая в прошлый вторник вышла на государственном радио «Вести FM» и называлась «Либералы, зачем вы лжете?» В самом начале этой передачи историк и журналист Армен Гаспарян назвал Ларину «сволочью», а объяснить заинтересованной публике, в чем причина столь негативного отношения к коллеге-журналисту, взялся ведущий этой программы и известный шоумен Владимир Соловьев. Он привел несколько постов Ксении Лариной из ее блога в «Фейсбуке», которые, с его точки зрения, не оставляли сомнений в том, что оценка, данная гостем студии, вполне адекватная…

Сразу после бандитского нападения на Татьяну Фельгенгауэр, которое случилось неделю назад, многие обозреватели и комментаторы напрямую связали эту трагедию с атмосферой откровенной вражды и ненависти, что насаждается подконтрольными властям СМИ в отношении инакомыслящих. В частности – журналистов, декларирующих отличный от официального взгляд на происходящее в нашей стране в общественной и политической сфере. Так совсем недавно, 11 октября, по телеканалу «Россия-24» был показан сюжет «Эхо Госдепа», сконструированный точно по стандартам и лекалам разоблачительных советских «агиток». Сакраментальный вопрос: «С чьего голоса поете?», в нем, конечно, не прозвучал, но был бы вполне уместен, учитывая общий тон и идеологическую направленность передачи, после просмотра которой у зрителей не должно было остаться никаких сомнений – в стенах радиостанции «Эхо Москвы» окопались враги! А с врагами как поступают? Правильно – их уничтожают. Но еще в самом начале года в одной из своих программ все на той же радиостанции «Вести FM» Владимир Соловьев позволил себе зачитать возмущенный комментарий одного из радиослушателей (якобы одного из радиослушателей – реальное авторство текста нам неизвестно), в котором, в частности, содержался и пассаж, имевший непосредственное отношение к журналистам «Эха Москвы»: «Никто ничего не делает, чтобы заткнуть их поганые рты. Оскорбляют Россию, президента, россиян — и ничего. Безнаказанность рождает беспредел…» От призыва, прозвучавшего из уст популярнейшего телеведущего до «возмездия», то есть до реализации плана «заткнуть их поганые рты», прошло всего несколько месяцев – 23-го октября некто Борис Гриц прорвался в помещение радиостанции «Эхо Москвы» и нанес ее ведущей Татьяне Фельгенгауэр «колото-резаную рану в область шеи»…

Теперь Владимир Соловьев обвиняет Алексея Венедиктова в «травле» и себя любимого, и остальных журналистов ВГТРК. А то поразительное обстоятельство, что травят одних, а убивать приходят других, г-на Соловьева нисколько не смущает. Ему это, видимо, кажется в порядке вещей…

Говоря о вынужденном отъезде Ксении Лариной зарубеж, Алексей Венедиктов употребляет термин «эвакуация». Пожалуй, в данном контексте это наиболее точная формулировка. Людей обычно эвакуируют из зоны бедствия. Россия превратилась в зону бедствия, конечно, не вчера. Однако с каждым днем наша страна становится все опаснее и опаснее. В том числе – далеко не в последнюю очередь для журналистов, которые пытаются рассказывать правду о том, что здесь на самом деле происходит. Поэтому словосочетание «заткнуть рты» — вовсе не метафора. И опытные пропагандисты на зарплате, вроде Владимира Соловьева или Дмитрия Киселева, осуществляют эту миссию в штатном режиме ежедневно на своих рабочих местах. Но иногда им на помощь приходят и сумасшедшие, которых, впрочем, эти самые пропагандисты взрастили и воспитали…

Фото: Россия. Москва. Ведущая "Эхо Москвы" Ксения Ларина в редакции радиостанции "Эхо Москвы" на Новом Арбате. Анатолий Струнин/ТАСС

[Новомосковск]

9 августа 1990 года прошло регистрацию радиостанции "Эхо Москвы". Впервые вышла в эфир 22 августа 1990 года в Москве под названием «Радио-М».

[Ирина Макеева]

27 лет назад (1990) в эфир вышла радиостанция «Эхо Москвы».

Первоначально радиостанция носила название «Радио-М». Её учредителями выступилиМосковский городской совет народных депутатов, Ассоциация «Радио», журнал «Огонек» и факультет журналистики МГУ.

«Эхо Москвы» — информационно-разговорная радиостанция, осуществляющая круглосуточное вещание. По данным TNS Russia, по объему аудитории радиостанция входит в пятерку ведущих коммерческих радиостанций Москвы. Целевой аудиторией «Эхо Москвы» являются мужчины и женщины в возрасте от 35 до 60 лет. Ежедневно её слушают свыше 900 тысяч москвичей и около 2,9 миллионов россиян в остальных регионах России.

[Максим Кононенко]

Собянин пишет на своем сайте, почему он будет голосовать за Путина.

«Эхо Москвы», как водится, тырит текст Собянина и ставит его на морду своего сайта, называя это «блог Сергея Собянина». Как будто Сергей Собянин ведет блог на сайте «Эха Москвы». Впрочем, эта странная интернет-этика Венедиктова давно уже даже не обсуждается, все привыкли. Ну вот ТАКОЙ он.

Немедленно в камменты набегает куча этих вот пасущихся возле «Эха» психов и начинает упражняться в брызгах слюнами. Несчастный эховский модератор сидит и чистит особенно скрипучие комментарии, что выглядит ЦЕНЗУРНО а также АНТИЛИБЕРАЛЬНО. Что, в свою очередь, заводит психов еще больше.

В общем, любо дорого посмотреть. Вот сами же ставят себя все время в ситуацию объекта насмешек, а потом удивляются, что постоянно скандалы.

И, главное, ни один человек публично не может сказать Венедиктову, что все эти его «блоги на сайте Эха Москвы» - банальное воровство, за которое в девяностые били канделябрами по мордасам.

Только я один и могу.

Но с другой стороны: что не сделаешь, чтобы поставить настоящую предвыборную агитацию за Путина на самую морду своего самого свободного и самого честного СМИ. Вот прямо ПЕРВЫМ ЗАГОЛОВКОМ. ГВОЗДЯМИ ПРИБИТ. Алексей Алексеевич прямо таки вопиет нам: ДА Я ТОЖЕ ЗА ПУТИНА ТОЛЬКО НЕ ВЫГОНЯЙТЕ.

Посмотрим.

[Александр Подрабинек]

https://kasparov-ru.appspot.com/mate...=553B4FC6CACBA
25-04-2015 (11:27)

Будет жаль, если радиостанция "Эхо Москвы" пойдет той же дорогой, что и телекомпания НТВ

! Орфография и стилистика автора сохранены

Мнения конечно могут быть разные. Тем более "особые мнения". Но там, где речь идет о цифрах, мнения отступают на второй план. Если у кого-то есть свое особое мнение, что дважды два будет шесть, ну, в крайнем случае, пять, то этот человек интересен для психиатров, ну, в крайнем случае, для педагогов.

В студенческие годы я проходил практику в одной московской психиатрической больнице. Там был такой очень тихий пациент, который утверждал, что всем в мире управляет некая мировая закулиса, принимающая иногда образ злобного крокодила, облучающего хороших людей специальными невидимыми лучами. Несчастный считал себя хорошим человеком и потому безнадежно облученным. Он был абсолютно убежден в своей правоте и с ним никто не спорил. Ну, такое особое мнение у человека, чего спорить?

Ровно поэтому бессмысленно спорить, например, с Александром Прохановым, утверждавшим в "Особом мнении" на "Эхе Москвы", что Россия – это страна, через которую реализуются райские смыслы. Или с Андреем Фефеловым, утверждавшим в той же программе, что людям на Западе повсеместно вживляют под кожу чипы. Слушать этих людей, правда, тоже нет никакого смысла, но это уже дело сугубо личное.

Другое дело – цифры. Если у ведущей "Эха Москвы" Леси Рябцевой такое мнение, что в России проживает 8 миллионов человек, то это не вопрос особого взгляда на российскую действительность. Это вопрос профнепригодности радиоведущей. Точнее – даже ответ, а не вопрос.

Если гость "Особого мнения" Сергей Марков утверждает, что Россия включает в себя тысячу веков, то это вопрос не особого мнения Маркова о российской истории, а вопрос уважительного отношения радиостанции к своим слушателям.

Первая письменность появилась примерно 5-6 тысяч лет назад, тогда же появились и первые государства. А г-н Марков, "директор Института политических исследований" и доверенное лицо Путина сообщает радиослушателям, что российская история включает в себя тысячу веков – сто тысяч лет!

Свобода слова непререкаема. В эфире можно нести любую чушь. Однако будет жаль, если радиостанция "Эхо Москвы" пойдет той же дорогой, что и телекомпания НТВ. Если же такая цель уже обозначена и плевать на радиослушателей, то лучше сразу позвать в эфир депутата Госдумы Евгения Федорова и того пациента из психбольницы, что грезил всемирным заговором и злобными крокодилами.

[EchoMSK]

https://www.youtube.com/watch?v=f8xT...m&index=6&t=0s